На дорогах войны

Б. Мацевич САПЕР В. Г. МИРОНОВ

В парткоме завода имени В. И. Ленина мне сказали:

— Напишите о Миронове, он в инструментальном цехе работает. Бывалый человек, фронтовик и замечательный слесарь. О таких говорят: золотые руки.

И вот я в цехе, в кабинете партийного бюро. Рядом мужчина средних лет. Он сидит у стола и медленно рассказывает о себе, о своих товарищах.

— Вспоминается бой на Буге. Мы строили переправу для наших войск. Немцы с того берега вели непрерывный огонь. Но мы не обращали внимания и делали свое дело. Вдруг что-то ударило по голове, кровь залила лицо. Меня, конечно, в санбат. Перевязали и в полевой госпиталь отправили. Тут как раз санитарный поезд подошел. Меня в вагон и айда — в тыл. А мне уже лучше стало и даже ранения не чувствую. Думаю: тут мои друзья остаются, а я в тыл прохлаждаться поеду? Нет, не могу ехать, да и фашисты еще сполна мне по счету не заплатили. А поезд уже идет, скорость набирает. Что делать? Эх, была не была! Прыгнул — и в свою часть подался…

…Война застала комсомольца Василия Миронова за слесарными тисками в инструментальном цехе Златоустовского завода. За пять месяцев до начала войны закончил он школу фабрично-заводского ученичества. Стал лекальщиком пятого разряда, делал сложный мерительный инструмент. Парню не было тогда и восемнадцати лет. И только в начале сорок второго его направили в военно-инженерное училище.

Шесть месяцев учебы и — на фронт. Саперную роту, в которой служил Миронов, придали Тихоокеанской морской пехотной бригаде.

Южный фронт. Ожесточенные кровопролитные бои. Немецко-фашистские захватчики рвутся к Волге. Наши части непрерывно контратакуют врага. На второй день после прибытия на фронт вступают в бой моряки. Впереди саперы с миноискателями в руках расчищают им дорогу. Падают в бою друзья и товарищи. Убит командир взвода. Тяжело ранен друг Миронова Витька Кольва.

— Я перетащил его через дорогу — и в кювет, — вспоминает Василий Гаврилович. — Перевязал, дал попить. У нас туго тогда с водой было. А что дальше делать? Оставлять его нельзя и тащить в тыл тоже невозможно. Не имею права покинуть поле боя. Смотрю, ползет моряк. Подполз, сел рядом, подтянул правую ногу, а из нее кровь хлещет. «Видишь, — говорит, — стопу оторвало». Посмотрел я, действительно, еле-еле держится. Моряк вынул нож из кармана, отрезал стопу и стал перевязывать ногу. Я ему, конечно, помог, а он говорит мне: «Можешь идти, я твоего друга не оставлю». И правда, не оставил. Потом я узнал: они оба в госпиталь попали.

Миронов рассказывает, как он вместе с разведчиками ходил по ту сторону фронта за «языком». Он, как всегда, шел с миноискателем впереди, извлек не один десяток мин, потом проделал проход в проволочном заграждении… Одним словом, все шло хорошо. А вот на обратном пути враг обнаружил их и открыл кинжальный огонь. Пришлось залечь под самым бруствером немецкого окопа. Голову нельзя было поднять. Пролежали несколько часов, поморозили руки и ноги.

— Но ничего, — продолжает Василий Гаврилович, — дальше своей землянки не пошел, тут же вылечился и опять в бой.

Всю войну Василий Миронов был сапером. Каждый день с глазу на глаз встречался со смертью. Ведь сапер, говорят, ошибается один раз. Участвовал в составе штурмовой группы в великой битве на Волге, расчищал улицы и подвалы от вражеских мин. Затем Курская дуга. Приходилось саперу не раз и автомат в руки брать, и врукопашную биться. Всякое приходилось. Битва на Курской дуге особенно памятна Василию Гавриловичу.

Здесь в жизни молодого солдата произошло важное событие. Его приняли кандидатом в члены Ленинской партии. Здесь же ему присвоено звание сержанта.

Закончилось Курское сражение — и снова в поход. Днепр. Наши войска уже под Кировоградом. Но откуда-то прорвались немецкие танки, и нашим частям пришлось отступить под Кривой Рог. Заняли оборону, саперам снова работа: минировали подступы, ставили заграждения.

Впереди наших позиций высота, с которой немцам очень удобно вести прицельный огонь. Перед батальоном ставится задача: взять высоту, выбить оттуда врага. Высоту взяли. Самое главное — ее удержать. Но вот немецкие танки. Командир батальона приказал саперам ставить противотанковые мины. А танки все ближе и ближе…

С минами в руках, на виду у вражеских танкистов Миронов и его товарищи выскакивают из траншеи, ползут вперед и ставят мины. Первая вылазка — убило одного солдата, вторая — еще одного. Но саперы продолжают свое дело. И вдруг снаряд упал почти рядом. Мелькнула мысль: «конец». Но и тут смерть прошла мимо. Миронов вскочил на ноги — и в траншею. Тут только обнаружил, что ранен в шею. Осколок засел у самой сонной артерии.

Два месяца госпиталя — и снова в бой. Буг, Днестр… На Днестре устанавливали понтонную переправу. Вдруг немецкий снаряд угодил в понтон. Миронова взрывной волной подбросило в воздух, а потом швырнуло в пучину реки. Утонуть ему не дали старики-молдаване, которые буквально «выудили» солдата и отправили его в госпиталь.

— Очнулся, — вспоминает Василий Гаврилович, — и никак понять не могу, где я и что со мной происходит. И тут слышу голос соседа: «Смотрите-ка, братцы, утопленник воскрес!» Тогда только вспомнил, что произошло. На утро все нормально стало, и я отпросился к своим. Прихожу, а друзья глазам своим не верят: они, оказывается, меня уже списали.

За отличное выполнение задания командования при организации переправы на Днестре и завоевание плацдарма на правом берегу реки Василий Миронов награжден орденом Красной Звезды. В это же время коммунисты приняли его в ряды партии.

…Сидит передо мной рабочий человек, хороший слесарь, ударник коммунистического труда. И надо сказать, не уронил бывалый воин своей боевой славы, своей фронтовой чести. Трудится так же отлично, как сражался на фронте.

После войны Василий вернулся на родной завод. Начал работать в кузнечно-прессовом цехе, на участке, где делают шоферский инструмент. Здесь он работал слесарем-сборщиком. А теперь вот трудится в инструментальном цехе.

— Почему вы ушли из того цеха? — спросил я Миронова.

— Неинтересно там работать. Каждый день одно и то же. А мне настоящего дела хочется. Чтобы, как говорится, и уму и сердцу приятно было.

— А тут разве нет того однообразия, которое было в кузнечно-прессовом? — допытывался я.

— Конечно, нет! — с убежденностью ответил он. — Здесь я делаю штампы. К тому же штампы разные приходится делать. Так что есть над чем подумать и к чему руки приложить. А бывает, такую головоломку зададут, что не скоро решишь.

Решили на заводе освоить производство штампов из твердых сплавов. Дело, разумеется, весьма выгодное. Стойкость такого штампа в десять раз выше обычного. Но делать его очень и очень трудно.

— Кому поручим этот штамп делать? — обратился начальник цеха к старшему мастеру В. А. Петрову.

— Миронову, кому же еще!

Василий Гаврилович понимал, какую большую ответственность берет на себя. Он хорошо знал, что на многих заводах пытались делать такие штампы, но дальше попыток дело не шло. Товарищи помалкивали, а за глаза кое-кто говорил:

— Не по зубам орешек, ничего у Васьки не получится.

И все-таки Миронов взялся. И это было то настоящее дело, ради которого он и перешел в этот цех. Порошковая смесь вольфрама и молибдена. Под воздействием высокой температуры она превращается в сплав. А он не поддается механической обработке. Пришлось осваивать электроискровой станок и на нем обрабатывать детали из твердых сплавов. Всю душу, всего себя вкладывал слесарь в это дело. А когда уже все было готово и победа казалась близкой, сломалась ответственная деталь — то ли во время перевозки, то ли при погрузке…

— Досталось мне, чего там говорить, — вспоминает Василий Гаврилович. — Пережил немало, да своего добился: довел-таки этот штамп.

…Как всегда, Миронов на посту, на своем рабочем месте. В руках у него надфиль — небольшой напильник с мелкой-мелкой насечкой. Такой инструмент чаще всего встречается у часовых мастеров, которые имеют дело с ювелирной работой. Василий Гаврилович обрабатывает деталь, допуски которой измеряются микронами.

— Очень сложный штамп, — поясняет молодой мастер Борис Куракин. — Такие у нас делают всего несколько человек. А Василию Гавриловичу достаются самые тонкие. А вообще-то штамп — штука капризная. И ошибаться тут, как и в саперном деле, нельзя.

Да, ошибаться нельзя. Стоит допустить малейшую оплошность, и пойдут штамповать бракованные детали. А машины и электрические приборы, выпускаемые заводом, должны быть долговечными, надежными и безотказными в работе. За это и Миронов в ответе.

Пять лет, как Василий Гаврилович работает в инструментальном цехе и ни разу не ошибся. Три года назад ему, ударнику коммунистического труда, вручили личное клеймо. И если на штампе стоит клеймо с буквами «В. М.»; то знайте: это надежный инструмент. Делали его золотые руки мастера Василия Миронова.

Десятки штампов, самых разных и самых сложных, прошли через его руки. Здесь он нашел то, чего искал: трудный поиск и радость победы. За пять лет работы в цехе он выполнил более восьми годовых норм.

…Летом минувшего года мы встретились в 18-й школе. На мой вопрос, что привело его сюда, В. Г. Миронов ответил:

— Проверяю готовность школы к началу занятий.

Василий Гаврилович — депутат областного Совета. К тому же, он член цеховой группы содействия партийно-государственному контролю. И дел у него общественных — непочатый край. Вот почему его можно встретить в школе и в горисполкоме, у директора завода и в книжном магазине, в инструментальном отделе и в парткоме завода. Всюду у него дела — важные, государственные, и брака, как и и слесарном деле, допускать нельзя.