На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

Каменный мыс

День независимости Финляндии 1939 года ознаменовался не только переправой советских войск через Тайпалеен-йоки. Приказ Ворошилова предписывал ударить по финским силам, объединенным в III армейский корпус, с двух направлений — у Тайпале, на крайнем восточном фланге, и у Кивиниеми, через узкую порожистую протоку меж двух вытянутых озер, Вуоксен-вирта и Суванто-ярви.

Кивиниеми, «каменный мыс», с глубины веков был известен своим удобным стратегическим положением. Расположенный на пересечении водного и сухопутного путей, соединяющих разные области Карельского перешейка, поселок издавна был привлекателен для людей.

За время его существования протекающая по «Кивиниемскому горлу» река успела поменять направление своего течения. Мосты, соединяющие его берега, разрушались и возводились заново. Один из первых мостов, подвесной, т. е. закрепленный с помощью цепей, был даже платным, представляя собой прообраз современных платных магистралей.

Как и в районе Тайпале, после окончания Северной войны российскими военными инженерами здесь было сооружено укрепление, получившее имя «Кивиниемского шанца». Предназначенный для обороны южной стороны протоки, редут был оборудован по классическим фортификационным правилам XVIII века, имел ров по периметру своих земляных валов и пороховые погреба. Впрочем, как и его восточный сосед, «Кивиниемский шанец» никогда не участвовал в сражениях.

С постройкой в 1917 году железной дороги, соединяющей Петербург и Кексгольм, значение Кивиниеми повысилось. Теперь построенная здесь станция стала важным железнодорожным узлом, который пропускал через себя грузы, прибывшие с южного приграничья и с восточной части Перешейка. Через протоку перебросили еще один мост — железнодорожный, который находился на том же месте, что и нынешний.

В отличие от нынешнего шоссейного моста его предшественник был в два раза уже, то есть не обеспечивал одновременного двустороннего движения транспорта, а его конструкция не могла выдерживать современные нагрузки. Железнодорожный мост по своему виду напоминал современный, имея параболическую форму металлических ферм. Особенностью этих мостов как было тогда, так и остается по нынешнее время то, что они не имели тогда и не имеют сейчас промежуточных или серединных опор, так называемых «быков». Следовательно, заложив значительный заряд тротила посередине конструкции, оба моста было легко обрушить с последующим очень непростым их восстановлением.

В период гражданской войны 1918 года, когда почти весь Карельский перешеек был в руках финских коммунистов, Кивиниеми стал одним из немногих важных населенных пунктов, в котором сохранилась власть финской белой гвардии. Именно отсюда был организован поход на юг, к Рауту и далее к границе, завершившийся разгромом красногвардейцев и вытеснением остатков их частей в Советскую Россию.

Словом, Кивиниеми всегда был значимой точкой на карте, но когда началась разработка планов строительства оборонительной линии Карельского перешейка, в силу своего географического положения и природных условий построенные здесь в двадцатые годы фортификационные сооружения можно было пересчитать по пальцам. Бетонных было всего три — два у железнодорожного моста и один у шоссейного, простреливавший восточную часть акватории Вуоксы. Это сооружение у моста являлось артиллерийско-пулеметным ДОТом, подобного которому не было больше ни в одном укрепленном узле линии Маннергейма. В двух помещениях сооружения, смотря в противоположные стороны, находились орудие и пулемет. Вдоль протоки, на восток, был направлен ствол пулемета, а в противоположном направлении — орудие.

Несмотря на малочисленность укреплений, их эффективность была достаточно высокой для предотвращения переправы противника через бурлящий водный перепад, в чем в декабре 1939 года советские войска и убедились.

К 6 декабря к Кивиниеми подошли передовые роты 90-й стрелковой дивизии. Необходимо отметить, что дивизии этой достался один из наиболее неудобных секторов наступления. Единственной приличной дорогой в полосе ее продвижения было Кексгольмское шоссе, окруженное слева и справа неприветливыми холмистыми еловыми лесами, болотами и овражистыми речками. Учитывая, что в первый же день войны это соединение увязло на приграничной территории и два дня не могло продвинуться из-за ожесточенного сопротивления финнов в деревне Липола, продвижение его частей проходило довольно вяло в связи с усталостью и «потрепанностью» личного состава и матчасти. Только за 30 ноября 1939 года дивизия потеряла двенадцать танков, десять тракторов и два орудия. Кроме этих потерь, пять танков из приданного дивизии танкового батальона еще предстояло вытаскивать из трясины, в которую они угодили, пытаясь обойти противника с фланга. Что же касается живой силы, то за пять суток, предшествующие подходу красноармейцев к озеру Вуоксен-Вирта, это соединение потеряло без малого пятьсот человек убитыми и ранеными. Самое удивительное, что при отсутствии сильных морозов в начале декабря среди потерь числились шестьдесят два человека обмороженными.

Кроме вышесказанного, первоначальные планы наступления 90-й дивизии вообще не предусматривали выход ее частей к протоке между озерами. 5 декабря два ее полка, 286-й и 173-й, захватили приходской центр Валкярви (ныне Мичуринское) и были готовы на следующий день продолжать движение в направлении мыса Ораваниеми, что в двадцати километрах западнее Кивиниеми. Третий полк дивизии, 588-й стрелковый, вообще завяз в перестрелке с противником при подходе к финским укреплениям на реке Салменкайта.

Командир дивизии полковник Зайцев, ругая про себя вышестоящее начальство, отдал приказ командирам полков менять курс на северо-восток. При этом он все-таки выделил по одной-две роты из каждого полка для продолжения первоначального наступления, чтобы хоть какими-то силами выйти к берегу Вуоксы в районе Ораваниеми и иметь представление о том, что там происходит. Основные же войска, как было указано в новой «вводной», были перенаправлены к Кивиниеми. Находившийся западнее других 588-й стрелковый полк из-за своей дислокации вообще пришлось возвращать назад в Валкярви, дожидаться его прибытия, а потом выступать по дороге, ведущей на северо-восток.

Пока высшие командиры 90-й дивизии предпринимали необходимые действия по переброске своих медленно движущихся и очень инертных колонн с западного направления на восточное, непонятно откуда возник слух, что в районе Кивиниеми уже находятся подразделения 461-го полка 142-й дивизии, которые полностью очистили от противника весь южный берег озерной системы Вуоксен-Вирта-Суванто-ярви.

461-й полк действительно был близок к новому месту назначения полков 90-й дивизии, но непосредственные подходы к мостам в Кивиниеми с южной стороны успешно оборонялись 3-м батальоном 30-го полка 10-й дивизии финнов. Так называемый «предмостный плацдарм» оставался в руках неприятеля.

В точном соответствии с приказом к утру 7 декабря основные силы дивизии были в месте своего нового сосредоточения, в трех-четырех километрах от Кивинемских порогов, в районе населенного пункта Ваалима. Основными силами на тот момент были почти в полном составе 286-й и 173-й стрелковые полки, а также входивший в состав соединения 339-й танковый батальон. Дивизионная и приданная корпусу артиллерия, а также отстающий 588-й полк и 105-й танковый батальон все еще находились на марше, мешая друг другу и создавая заторы, от которых темп продвижения снижался все больше и больше.

Как только Зайцев и его начальник штаба начали разбираться, где находятся вверенные им подразделения, кто уже прибыл, а кто еще пытается к ним пробиться по нескольким нешироким дорогам из Валкярви, и имеется ли связь с соседними соединениями, как из штаба 50-го стрелкового корпуса поступило новое указание, от которого им обоим захотелось застрелиться.

Дивизии предстояло начать переправу всего через четыре часа. Без рекогносцировки на местности. Без разведки. Без информации о противнике. Без полного боевого состава и даже без понтонного оборудования, которое все еще находилось неизвестно где.

Правда, первым эшелоном все-таки должен был идти уже находившийся, по их сведениям, перед мостами 461-й полк 142-й дивизии, за ним танки 35-й бригады, а только потом они. Но несмотря на это, поставленные сроки все равно казались абсолютно нереальными.

С мрачными предчувствиями командный состав 90-й дивизии принялся за рекогносцировку. В темноте декабрьского утра они вышли к берегу Вуоксы и принялись выяснять оперативную обстановку и местные природные условия. Первым, самым неприятным, известием оказалось то, что южный берег Кивиниемской протоки все еще остается в руках финнов, а 461-й полк, на который возлагалось так много надежд, занял выжидательную позицию и не атаковал врага.

Благо, командир 142-й дивизии комбриг Пшенников тоже оказался в районе Кивиниеми. Получив от своих соседей весьма нелестную информацию о своих подчиненных подразделениях, он устроил разнос штабу 461-го полка. Уже через полчаса после этого события под его личным командованием первые роты начали продвигаться на север, ориентируясь по шуму незамерзающей воды порогов.

Финны только этого и ждали. Началась ружейная перестрелка, затем через короткое время начался минометный обстрел, который заставил красноармейцев отступить. Для большего нажима на противника и быстрого выхода к мостам в бой пришлось ввести батальон 173-го полка соседней 90-й дивизии.

Тем временем занялся мутный рассвет. В его нечетком сумраке к основным силам подтянулись орудия 149-го и 269-го артиллерийских полков, которые развернулись с колес и стали обеспечивать поддержку воюющим за предмостный плацдарм пехотным частям.

Занимавшие южный берег протоки финны ощутили на себе серьезность советских намерений и поспешили ретироваться на северный берег, решив тем самым участь обоих мостов.

Когда последняя группа из 3-го пехотного батальона 30-го полка перебралась на северный берег, поверхность озер вздрогнула от серии мощных взрывов. Заблаговременно установленные заряды сначала обрушили железнодорожный мост, который рухнул и перегородил протоку, выступая из воды железными фермами, словно скелет огромного доисторического животного, а затем и шоссейный.

Пока происходили эти события, к десяти часам утра в район сосредоточения советских войск пожаловало высокое начальство. Видимо, не совсем удачная переправа через реку Тайпалеен-йоки вынудила командование фронтом возложить большие надежды на район Кивиниеми. Поэтому для координации действий частей в новое место дислокации 90-й дивизии прибыл сам командующий 7-й армией Яковлев, а с ним член военного совета Николаев и начальник инженерной службы фронта Хренов. Вслед за ними, лишний раз доказывая важность намечаемой операции, прибыл сам командующий фронтом Мерецков. Последний, правда, пробыл там очень недолго, ограничившись общими фразами и возложив всю ответственность за руководство операцией на командарма второго ранга Яковлева.

Яковлев собрал начальствующий состав 50-го стрелкового корпуса, командиров находящихся здесь соединений, и у разрушенного моста через реку Сайян-йоки начал рабочее совещание.

Первоначальный план бросить в огонь 461-й полк 142-й СД, а за ним 35-ю танковую бригаду был отменен. Полк показал себя абсолютно не готовым к выполнению боевой задачи, поэтому проблема форсирования кивиниемской протоки целиком легла на плечи солдат 90-й стрелковой дивизии.

Поспешные приказы вчерашнего дня о начале операции у Тайпале, закончившиеся двумя неудачами из трех, не смущали командарма. Он вновь озвучил жесткую задачу начать преодоление протоки в именно в этот день, 7-го декабря.

Командарму пытались возражать. Начальник инженерной службы майор Покровский и начальник штаба дивизии Вехин в два голоса доказывали, что без должной подготовки форсирование протоки не получится. Что инженерная и войсковая разведки местности не были предприняты по простой причине отсутствия времени. Что основные силы артиллерии в виде 24-го корпусного артиллерийского полка все еще находятся где-то в тылу на марше. Что в конце концов приданный приказом самого Яковлева 90-й стрелковой дивизии 6-й понтонный батальон по странному стечению обстоятельств оказался в сорока километрах восточнее и обеспечивает переправу через Тайпалеен-йоки.

Все эти аргументы командующего 7-й армией не смутили. На все возражения он категорично требовал начать переправу сегодня же. А что касается средств переброски бойцов на тот берег, то вместо 6-го понтонного батальона он тут же переподчинил 90-й дивизии пятый, который до этого момента находился в ведении 142-й стрелковой.

5-й отдельный понтонный батальон все еще находился в процессе продвижения к предполагаемому месту операции. Поэтому вместо назначенного времени начала форсирования порогов, 11-ти часов утра, время «Ч» увязали с временем подхода машин с переправочными средствами.

Оставив полковника Зайцева решать поставленные задачи наедине со своими войсками, командарм Яковлев удалился. Зайцев тут же собрал командиров полков. На часах уже была половина второго пополудни и короткий зимний день близился к концу.

Единственным радостным известием было то, что к этому моменту все полки дивизии были в сборе, даже отстающий 588-й полк после короткого, но изнуряющего марша оказался в непосредственной близости.

Общими соображениями переправу было принято начать в трехстах-четырехстах метрах западнее подорванного шоссейного моста, то есть недалеко от горловины протоки. При осмотре местности всем, включая самого Зайцева, было видно, что и южный и северный берега Вуоксы в этом месте были пологими, лед на озере имелся в виде узкого берегового припая толщиной восемь-одиннадцать сантиметров, а водная гладь на середине озера казалась вполне себе спокойной, что означало отсутствие сильного течения.

К этому времени роты 461-го стрелкового полка по приказу покинули район восточной части перешейка между Суванто и Вуоксой, уступив место 2-му батальону 286-го полка 90-й СД. Батальон занял позиции по бывшему суворовскому редуту, именуемому в журналах боевых действий «крепостью».

Место переправы было окончательно утверждено, и берег Вуоксы заняли смиренно ждущие своей участи солдаты 1-го батальона 173-й полка 90-й дивизии и рота из двенадцати плавающих танков Т-37 из 339-го танкового батальона. Расположившись, они стали ждать понтонерщиков 5-го батальона. Спокойным ожиданием дело не ограничилось. С северного берега финны наблюдали все перемещения частей Красной армии, и когда концентрация ее войск достигла, по их мнению, критической отметки, они начали вести по сужающемуся полукилометровому участку южного берега методичный артиллерийский огонь.

Долго ожидаемый понтонный батальон подошел только к половине четвертого вечера и стал разворачиваться прямо с колес в условиях все более сгущавшихся сумерек. Прибытие батальона также не ускользнуло от внимания противника, который перенес основной огонь на ведущую в озеру дорогу. Несмотря на это, к воде прибыли первые три машины, с которых тут же были спущены переправочные средства. В отличие от подступов к реке Тайпалеен-йоки, весь южный берег Вуоксы был покрыт лесом, который скрывал от неприятеля действия понтонеров и позволил без каких-либо существенных потерь начать переправу.

Уже в полной темноте красноармейцы первых трех понтонов оттолкнулись веслами от берега. Прикрывая их продвижение, негромко урча, в воду въехали и растворились в темноте восемь танков Т-37, по четыре на каждый фланг. Когда вся группа выплыла на середину озера, северный берег ожил. Водяные столбы разрывов, луч прожектора и свист пуль разорвали тишину и темень зимней ночи. Кажущееся с берега отсутствие течения оказалось ошибкой. На середине дистанции до противоположной стороны озера вода подхватила понтоны с людьми в серых шинелях и кружась на водоворотах потащила их к невидимым фермам подорванного моста. При удачном захвате левого берега командир первой роты, находившийся в самой первой группе переправляющихся красноармейцев, должен был оповестить своих сигнальными ракетами. Но изрешеченный пулями понтон с ответственным за подачу сигналов лейтенантом был выброшен течением у железнодорожного моста. Сам ответственный за подачу сигнала ротный пропал без вести, с ним исчезли и средства оповещения своих однополчан на южном берегу.

Не получив известий о первой партии десанта, вслед за первыми тремя понтонами в сумрак ушли еще три, полностью набитые солдатами.

За суматохой отправки людей в ночную смерть незаметно прошло несколько часов. Около двух часов ночи с левого берега протоки прибыло два красноармейца и один командир взвода. Мокрые и дрожащие от холода, они под обстрелом переползли на свой берег по фермам железнодорожного моста. От них-то командование дивизии и получило известие, что переправа, можно сказать, не удалась: сопровождавшие десант танки растворились в темноте, командиров нет, потери гигантские, продвижение в глубь обороны противника невозможно.

Доклад возвратившихся «с того света» бойцов произвел впечатление, и отправку очередных трех понтонов с сотней людей из 4-й роты отложили. Вместо этого всю роту привели к остаткам моста, чтобы по его стальным конструкциям скрытно перебраться на другую сторону кивиниемской протоки.

Аккуратно карабкающихся по узким балкам людей заметили на том берегу, и по мосту, высекая искры из клепанных швеллеров, застучали пули. Плотный огонь противника заставил красноармейцев вернуться на свой берег, опять подойти к месту переправы, погрузиться на очередные три понтона и уйти в ночь, прямо под луч финского прожектора и водяные столбы артиллерийских разрывов.

Трагедия гибели людей, посланных командованием на смерть в черной ночной воде, поразила военного корреспондента Александра Твардовского. Спустя пару лет, находясь под впечатлением рассказов участников ночных событий 7 декабря, он напишет свое стихотворение «Переправа», в которой есть и такие строки:

Поэт был не совсем прав, тихо не стало. Как уже было сказано, среди десятков людей, кинувшихся в ночной ад у Кивиниеми, определенной части удалось выбраться на противоположный берег. Как выяснилось гораздо позже, из девяти отправленных понтонов с бойцами Красной армии только четыре достигли неприятельского берега. Впрочем, для тех солдат из первой, пятой и четвертой стрелковых рот, которых миновала смерть в черной воде у Кивиниеми, положение все равно было безнадежным. В отличие от происходившего при форсировании Тайпалеен-йоки здесь вообще не было ни метра свободного пространства впереди.

Откос высокого крутого берега стеной преградил им дальнейшее продвижение, а финские стрелки ловили на мушку каждого, кто пытался на него вскарабкаться.

Как оказалось, приданные в сопровождение танки-амфибии оказались бесполезными не столько из-за финского сопротивления, сколько из-за природных и погодных условий. В отчете о боевой деятельности 90-й стрелковой дивизии неудача преодоления водной преграды описывается следующим образом: «Высадка танков Т-37 успеха не имела: из восьми танков один попал на МЗП (малозаметное препятствие) на нашем же берегу у воды, четыре танка застряли на подводных камнях вблизи нашего берега, один танк попал на мину или подводное препятствие на середине реки, был перевернут и затонул. Из восьми танков только два достигли противоположного берега одновременно с двумя понтонами. Выбраться, однако, на берег эти танки не смогли вследствие толстой кромки льда у того берега и течения, относившего их при попытке сломать лед… Высаженные на той стороне бойцы рассредоточены на отдельные группы, полузамерзли и, не имея возможности поднять голову, залегли под обрывами крутого берега»[27].

Каждый понтон мог принять около тридцати человек. На девяти переправочных средствах отправилось около двухсот пятидесяти красноармейцев. По информации тех, кто вернулся на свой берег, на той стороне протоки после переправы оказалось всего от шестидесяти до восьмидесяти бойцов.

Утром 8 декабря всем стало очевидно, что приказ Яковлева о форсировании Кивиниемской протоки выполнить не удалось. Цена попытки — сто пятьдесят один раненый, сто девять обмороженных, шестьдесят пять убитых и сто двадцать девять пропавших без вести.

К этому времени прибыл отставший арьергард 5-го понтонного батальона с остатками оборудования. Кроме того, в распоряжении 90-й дивизии оказались двести пятьдесят лодок, реквизированных военными у ленинградцев. И неугомонный командарм, через своего представителя, начальника оперативного отдела ЛенВО полковника Тихомирова, на вечернем совещании вновь отдал приказ о продолжении операции.

Но тут командиры полков и двух дивизий в прямом смысле взбунтовались. В категоричной форме они потребовали выделить им как минимум один день на разведку местности и подготовку личного состава. Видя столь единодушное противодействие, командование армии пошло на попятную. Общим решением совещания была назначена новая дата начала операции — 10 декабря. Форсирование протоки решили выполнить комбинированным способом — по воде на лодках и по льду с мыса Лехтиниеми.

Накануне намеченного срока в обход протоки по уже замерзшей поверхности Вуоксы в разведку была направлена рота 588-го полка 90-й дивизии. Проделав ночной крюк по льду озера с мыса Лехтиниеми, к десяти часам вечера роте удалось беспрепятственно достигнуть северного берега, о чем и было доложено своим. С получением этого донесения командование дивизии приняло решение немедленно начинать здесь переправу.

Однако она не состоялась, так как в ночь на 10 декабря было получено новое боевое приказание о переподчинении 90-й стрелковой дивизии 19-му стрелковому корпусу и о немедленном выходе частей дивизии в направлении населенного пункта Перк-ярви, который намного западнее от места их первоначальной дислокации.

Освободившиеся позиции по южному берегу опять заняли роты 461-го полка 142-й стрелковой дивизии.

Тем временем командарма Яковлева сняли с поста руководства 7-й армии. Вместо него пост занял командующий Ленинградским военным округом Кирилл Мерецков. Переправу у Кивиниеми посчитали бесперспективной, а все сконцентрированные в этом месте ударные части с приданными танковыми подразделениями бросили на выборгское направление, ломать тамошнюю линию Маннергейма.

А о тех, кто сумел перебраться на берег противника, попросту забыли. А они напомнили о себе. Внезапно, к полной неожиданности как финского, так и советского командования, на левом берегу с новой силой вспыхнул бой. Недалеко от подорванного железнодорожного моста, в развалинах автомобильных гаражей финны обнаружили группу советских солдат, которые не собирались сдаваться. Их было около двух взводов, и их история до сих пор остается неизвестной. Были ли они остатками тех, кому удалось переправиться на вражеский берег в первую ночь атаки, или же их в качестве разведгруппы перебросили на следующую ночь — уже, наверное, никому и никогда не узнать. Они основательно укрепились, и финны не смогли их уничтожить в первом же бою. Четыре дня их выбивали из развалин, но советские солдаты не сдавались. Они наверняка надеялись на помощь. Ведь свои были рядом, всего в двухстах метрах от них, на заросшем деревьями противоположном берегу реки за рухнувшим горбом моста.

Сражаясь и теряя одного за другим своих бойцов, они не знали, что их 90-я дивизия уже сворачивается для передислокации. Что они уже посчитаны и отправлены в виде донесения в штаб армии в числе ста двадцати пропавших без вести… Что никто не придет им на помощь. Никогда.

Возможно, их судьба могла бы измениться, если бы Красной армией была предпринята вторая попытка штурма порогов. Конечно, учитывая опыт первой попытки, вторая вряд ли смогла бы окончиться большим успехом, но неразбериха боя могла бы предоставить им шанс. Ничтожный, граничащий с безумием шанс прорваться к берегу и хотя бы вплавь, в ледяной воде, перебраться на занятую советскими частями территорию.

Такой шанс им предоставлен не был.

Окруженные в гаражах Кивиниеми были обречены. Но за попытку их уничтожить финны заплатили значительную цену. Тревожные донесения об отчаянно сопротивляющейся группе противника достигли финского командования, и 11 декабря в поселок меж двух озер прибыл начальник штаба 8-й пехотной дивизии майор Сальгрен. Его командировка оказалась роковой. Личная инициатива воочию убедиться в происходящем стоила ему жизни — он умер в госпитале от пулевого ранения, став первым в списке погибших старших офицеров финской армии в период «Зимней войны».

13 декабря все было кончено. Около тридцати еле живых от голода и холода солдат Красной армии были взяты в плен — у них даже не оставалось классического «последнего патрона» для себя. Уходя под конвоем в финский тыл, они последний раз бросали взгляд на молчащий противоположный берег, с которого никто так и не протянул руку помощи.

Этот серый декабрьский день стал последним в активной боевой биографии Кивиниеми. В последующие два месяца война проявляла себя у этой деревеньки в виде ежедневных огневых налетов и артобстрелов с советской стороны, уничтоживших практически все ее жилые и хозяйственные постройки. До самого окончания Финской войны Красная армия больше не предпринимала попыток преодолеть незамерзающую даже в самые суровые морозы протоку между озерами Вуокса и Суванто, у которой на каменном мысу заснеженными развалинами виднелись остатки деревушки Кивиниеми.