На грани возможного

«На грани возможного»

Кайла Стоун

Жанр: постапокалипсис, триллер

Серия: На грани краха — 7

Возрастное ограничение: 18+ (в книге присутствуют сцены насилия, жестокость, смерть второстепенных персонажей)

Перевод: MonaBurumba

Вычитка: MonaBurumba

Русификация обложки: Xeksany

Переведено специально для группы: https://vk.com/monaburumba

Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которой был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды.

Джорджу Холлу, реально существовавшему Лиаму, который пожертвовал многим, чтобы защитить беззащитных.

Когда кто-то искренне любит вас, вы обретаете силу, а когда искренне любите вы, то обретаете смелость.

Лао Цзы

Мужайся, дорогое сердце.

Клайв Стейплз Льюис

Глава 1

Лиам

День сто второй

Резкий запах антисептика обжег ноздри Лиама Коулмана.

Боль была сильнее. Намного хуже.

Он застонал, опустившись на койку и выдохнув от боли в груди. Болело все. На его теле проступили гематомы.

Он положил «Глок 19» и М4 рядом с собой. От его пальцев на белых хлопчатобумажных простынях остались мазки крови. Ему нужно почистить и перезарядить оружие.

— Ты опять! — Эвелин Брукс надела свои латексные перчатки и бросилась к Лиаму. Ее голос звучал строго, она нахмурилась, но не смогла скрыть беспокойства в своих глазах. — Я думала, мы уже говорили об этом.

Он хмыкнул.

— Говорили? Я не помню.

Эвелин проверила его пульс на руке и ногах.

— Никаких боев. Никакого спасения мира, пока твои раны не заживут. Помнишь тот разговор? Кажется, мы говорили об этом несколько раз.

— Я настаиваю на уважительной причине. — Он не стал напоминать, что она присутствовала в доме Молли, когда он ушел спасать Квинн. Эвелин знала, куда он направляется.

Судя по ожесточенному выражению лица, сейчас не лучшее время об этом говорить.

Вместо этого он скривился и отстранился, когда она потянулась к его окровавленной одежде, чтобы проверить огнестрельную рану. Он уже знал, что рана снова открылась. И понимал, что это проблема.

— Лиам Коулман, не дергайся и перестань вести себя как большой ребенок. Мне нужно тебя осмотреть.

Несмотря на кровоостанавливающие гранулы и повязки, которые он наложил в полевых условиях, кровь продолжала течь по его ребрам. А позвоночник чувствовал себя так, будто его лягнула лошадь.

Лиам указал подбородком на дверной проем.

— Сначала ее осмотри.

Шестнадцатилетняя Квинн Райли хромала в импровизированный медицинский отсек, созданный из нескольких классных комнат в средней школе Фолл-Крик. Парты поставили в одном углу, шкафы стояли вдоль стены, керосиновые фонари располагались на тумбах рядом со стопками бинтов.

Ханна Шеридан обняла Квинн за плечи, ведя ее к пустой койке напротив Лиама. Призрак рысил рядом с ней, прижимаясь плечом к ее бедру, словно поддерживая.

Как только Ханна уложила Квинн на койку, Призрак прошелся по грязному ковру и прижался мордой к колену Лиама. Его длинный пушистый хвост стелился по полу.

Горный пиренейский пес был огромным, размером с небольшого пони, сто сорок фунтов крепких мышц под густой белой шерстью. Он жалобно скулил, словно одновременно сожалея о том, что пропустил битву, и беспокоясь о благополучии своих подопечных.

Лиаму потребовалась вся оставшаяся у него энергия, чтобы поднять руку и погладить пира по массивной голове.

— Все в порядке, мальчик. Мы справились.

Чудом. Но он не произнес этого вслух.

Призрак навострил уши и наклонил голову, умные карие глаза смотрели на Лиама так, что можно подумать, он ни на секунду не поверил Лиаму.

Эвелин прошла через комнату к Квинн и склонилась над ней, проверяя жизненные показатели с резкой, бесстрастной точностью. Ее подготовка медсестры скорой помощи взяла верх, и лицо Эвелин ничего не выражало, пока она оценивала травмы Квинн.

Она проворчала:

— Вижу, берешь пример с Лиама.

Квинн не ответила. Опустив голову от боли или стыда.

В палату вбежал Шен Ли с аккуратной стопкой белых полотенец в руках. Взволнованный, медбрат перевел взгляд с Квинн на Лиама.

Они выглядели так, будто только что вернулись с поля боя. Что собственно можно считать правдой.

— Что случилось…

— Нам нужно больше антисептика, — скомандовала Эвелин.

— У нас заканчивается…

— Тогда принеси мне соль. И чистую воду. Нам нужно промыть и продезинфицировать раны.

Она набросала список необходимого. Ли кивнул один раз и выскользнул из дверного проема.

— И приведи Бишопа, — покричал ему вслед Лиам.

Морщась, он повернулся Квинн. Беспокойство сковало его внутренности. Не за себя, а за свирепую девочку-подростка, которую он вытащил из штаб-квартиры «Вортекс».

Квинн лежала на койке, опустив голову, спутанные сине-черные волосы свисали ей на лицо. Кровь пропитала ее рваную, грязную одежду. Губа была рассечена, кольцо для губ вырвано, кровь все еще стекала по подбородку. И она порезала ладонь ножом, которым убила Саттера.

Ей досталось по самое не могу, и даже больше.

— Не хотела бы я столкнуться с тем человеком, — сказала Ханна.

Узкие плечи Квинн напряглись.

— Тот человек мертв.

Ханна и Лиам обменялись мрачным взглядом. Свои шоколадно-каштановые волосы Ханна собрала в практичный хвост. На ней были джинсы с большой ковбойской пряжкой и безразмерная коричневая куртка, в правом кармане которой виднелась выпуклость пистолета.

Для Лиама она выглядела такой же красивой, как и всегда.

Ханна не взяла с собой Шарлотту или Майло. Они наверняка с мужем Эвелин, Тревисом, который относился к племяннику Лиама, ЭлДжею как наседка. Бруксы взяли под свое крыло и детей Ханны.

— Саттер, — проговорил Лиам. — Квинн убила Саттера.

Кожа Ханны побледнела, ее зеленые глаза потемнели от беспокойства и ярости. Лиам разделял ее чувства.

По крайней мере, Квинн устранила подонка. Лиам своими глазами видел труп Маттиаса Саттера на складе «Вортекса».

Оставшись в меньшинстве, они с Квинн пробивались наружу, сражаясь и с полусумасшедшей бандой нигилистов под предводительством Ксандера Торна, и с внезапным нападением частного военизированного отряда.

Они сильно пострадали, но выжили.

Благодаря помощи Джеймса Лютера, который обеспечил прикрытие и уничтожил группу вооруженных наемников, собиравшихся их перебить.

Лютер, тот самый бывший ополченец, который поджег дом Ноа, со спящим в нем Майло. Тот самый человек, который стал информатором и помог им победить ополченцев.

Лиам тоже презирал его, но Лютер спас им жизнь. Не зная, что с ним делать, Лиам спрятал его в безопасном месте за пределами Фолл-Крика.

Но с этим придется разбираться позже. У них имелись более насущные проблемы.

Ли вернулся с кувшином стерилизованной воды, упаковкой соли и стопкой бинтов и поставил все это на тумбу. Он достал медицинские принадлежности из шкафов, которые соседствовали с мензурками, чашками Петри и микроскопами для занятий по естественным наукам. В воздухе запахло бетадином и отбеливателем.

— Что-нибудь сломано? — Ханна спросила Эвелин. — С ней все будет в порядке?

— Проверь ее ребра, — подсказал Лиам.

Эвелин бросила на него раздраженный взгляд.

— Уже проверила. Я медицинский работник, как тебе известно. — Она закончила осмотр. — Квинн, тебе чрезвычайно повезло. Никаких сломанных ребер. Несколько глубоких гематом и рваных ран, о которых нам придется позаботиться, включая твою руку.

Ли принес с тумбы все необходимое. Он протянул Эвелин пакет с водой.

— Это самодельный физраствор, — объяснила она. — Мы будем использовать его, чтобы промыть ваши раны, удалить мусор и бактерии и подавить их рост. Соль вытягивает влагу из бактерий, что уничтожает их.

С помощью чистого ногтя она проколола отверстие в емкости и надавила, используя узкую струю соленого раствора, чтобы очистить порезы на руке Квинн.

Квинн вздрогнула.

Эвелин похлопала ее по плечу.

— Тебе нужно отдохнуть и восстановиться. Ты понимаешь?

Уныло, Квинн кивнула.

— И ты, — предупредила Лиама Эвелин. — В кои-то веки ты должен проявить благоразумие…

Из коридора донесся шум. Послышались голоса. Быстрые шаги.

У Лиама участилось сердцебиение. Не обращая внимания на вспышку боли, он потянулся за своим «Глоком».

Глава 2

Лиам

День сто второй

Стаккато ударов трости эхом отдавалось от кафельного пола.

— Где она?

Ли попытался заблокировать дверь.

— Молли, вы не должны видеть ее в таком состоянии…

— Не смей указывать мне, что я могу делать, а что нет! — огрызнулась Молли. — Попробуй остановить меня и увидишь, что произойдет. Я гарантирую, что появится труп! Уточняю, твой труп!

Лиам выдохнул и разжал руку на пистолете.

Молли оттолкнула Ли, который вскинул руки в знак поражения и отступил назад.

— Да, мэм.

Старуха, ковыляя, вошла в комнату, трость шлепала по полу, острые голубые глаза смотрели с морщинистого лица.

Ли со смущенным выражением следовал за ней.

Молли увидела Квинн и побледнела. Она резко, испуганно вздохнула.

— Ох.

Вероятно, она планировала устроить королевскую взбучку, чтобы поставить непокорную внучку на место. Но ужасающего вида избитой, окровавленной Квинн оказалось достаточно, чтобы у кого угодно язык отнялся от жалости. Даже у Молли.

Квинн подняла голову и посмотрела сквозь свои спутанные волосы. Смесь ужаса, вины и тоски окрасила ее распухшие черты.

— Бабушка. — Ее лицо сморщилось. — Я… я не хотела… прости.

— Тише, девочка. — Трость Молли упала на пол. Она стряхнула с плеч «Моссберг 500», прислонила его к стене и зашаркала к внучке.

Молли наклонилась вперед и взяла изуродованное лицо внучки в руки с невероятной нежностью, как будто держала хрупкого птенца.

Прежде чем она успела что-то сказать, в дверной проем вплыла громадная фигура Аттикуса Бишопа, отчего его пышная шевелюра казалась еще больше. Днем — пастор церкви Кроссвей на Мейн-стрит, ночью — суперсолдат.

— Где моя девочка? — прорычал он.

В комнату ввалились еще три фигуры. Дейв Фаррис, владелец гостиницы «Фолл-Крик», любитель радиосвязи и член городского совета, и Хосе Рейносо, новый начальник полиции Фолл-Крик. Он был тихим и скромным, твердым как скала.

Саманта Перес стояла позади них, ее короткие черные волосы были убраны за уши, а на лице застыла обиженная гримаса. Форма правоохранительных органов на ней помялась, а на бронзовой коже проступила усталость.

На мгновение в медицинском отделении воцарилась мертвая тишина, пока все переживали шок от состояния Квинн.

Дейв снял зимнюю шапку и повертел ее в руках. Его теплая улыбка не померкла, хотя обветренное лицо немного потеряло цвет.

— Мы очень волновались за вас обоих.

Перес, никогда не отличавшаяся сдержанностью, прямо спросила, о чем все думают.

— Что, черт возьми, случилось?

Запинаясь, Квинн рассказала им. О встрече с Ксандером Торном и его сумасшедшей бандой нигилистов в лесу. Как она мельком увидела Маттиаса Саттера. О ее опрометчивом решении пойти за ними и убить его самой.

Как Саттер одержал верх и вывел ее из игры, хотя они оба оказались в импровизированной тюремной камере Ксандера. Нападение на склад.

Их побег, когда она сражалась бок о бок с убийцей. Как Саттер напал на нее, и она ударила его ножом.

Все слушали в восторженной тишине.

— Как вы узнали, где меня найти? — спросила Квинн.

— Майло, — просто ответила Ханна.

Вздрогнув, Квинн закрыла глаза и кивнула.

— Ты довела меня до гребаного сердечного приступа, — проворчала Молли. — Я могла, черт возьми скопытится от беспокойства. Повезло, что у нас такие хорошие друзья, которым не начхать на твою бестолковую жизнь. Простите мою грубость, пастор. Не думайте, что это само собой разумеющееся.

— Я знаю, — проговорила Квинн сквозь разбитые губы.

Молли ткнула усохшим пальцем в Лиама.

— Это относится и к тебе, большой солдат.

Бишоп покачал головой, в его глазах читалась вина.

— Мне следовало пойти с тобой.

Лиам махнул усталой рукой.

— Я просил тебя оберегать их. Они в безопасности. Ты сделал все, что требовалось.

— И все же, ты не должен был идти один. Ни один солдат никогда не должен оставаться один. Мне стоило прикрывать твою спину.

Лиам пожал плечами. От такого внимания ему стало не по себе. Когда он служил в отряде «Дельта», у него всегда была команда братьев. Его армейское подразделение постоянно прикрывало его спину.

Однако за прошедшие годы…

До Коллапса он стремился к изоляции, прячась в своем поместье на севере Мичигана. Это казалось проще и безопаснее.

«И ты потерял цель, радость или смысл», — напомнил ему голос в его голове.

Здесь Лиам их снова нашел. Здесь он нашел Ханну.

— Мы добрались до дома. Это главное.

— Они правы, — заметила Эвелин. — У вас обоих есть люди, которым не все равно, что с вами происходит. Самоубийство во имя славы никому не поможет.

Она передала чистые повязки Ханне, чтобы та закончила перевязывать ладонь Квинн, и вернулась к Лиаму. Расстегнув пуговицы на его рубашке, она освободила его от нее.

Холодный воздух ударил ему в грудь, кожа покрылась мурашками. На его торсе виднелись старые шрамы — порезы от ножей, круглые белые пятна от пары пуль, рельефные утолщения от осколков на бицепсе и левом верхнем ребре.

Эвелин велела ему лечь на спину, сдирая пропитанные гноем и кровью бинты с его левой нижней стороны.

Нахмурившись, она указала на красную рану от последнего огнестрельного ранения.

— Ты можешь умереть от инфекции так же легко, как и любой другой парень. Поэтому дай себе время вылечиться. Больше никаких геройств.

— Я согласен, — ответил Лиам. — Но, боюсь, это невозможно.

— Почему? — спросила Перес.

— Квинн рассказала еще не все.

— Разве может быть что-то больше? — удивился Дейв.

Рейносо не сводил с Лиама пристального взгляда, уже ожидая худшего.

— Выкладывай.

— Синклеры, — произнес Лиам. — Есть еще один.

Глава 3

Ханна

День сто второй

Сердце Ханны учащенно забилось в груди и в ушах. Тревога сковала все тело.

— Что ты имеешь в виду?

— Они называют его Генералом, — ответила Квинн. — Или, по крайней мере, Саттер так называл. Его зовут Байрон Синклер. Он отец Розамонд Синклер. И он знает о нас.

Все в шоке уставились на Квинн.

Ее голос задрожал.

— Он знает, что мы убили Розамонд.

Хотя пропановый обогреватель согревал комнату, холод высасывал тепло из тела Ханны. На секунду все вокруг помутнело и отдалилось.

Она резко вдохнула и заставила себя остаться в настоящем, чтобы понять, что это значит — угроза, нависшая над ее семьей и домом.

— Можем ли мы вообще доверять Саттеру? — спросил Рейносо.

— У Саттера не было причин лгать, — отозвалась Квинн. — Он решил рассказать об этом, чтобы помучить меня. Он не думал, что я выберусь оттуда живой. — Она вздернула подбородок. — Но я все же выбралась.

Ханна стерла запекшуюся кровь с лица Квинн. Ее руки дрожали; она прикусила губу и усилием воли заставила их успокоиться. Ей нужно думать, сохранять ясность ума и сосредоточенность.

— Что именно он сказал?

— Что губернатор Мичигана дал ему небольшую армию. Он должен справиться с какой-то угрозой в Иллинойсе…

— Александр По, — уточнил Лиам.

— Но сначала он собирается прийти сюда, чтобы отомстить.

— Когда? — спросил Рейносо.

Квинн не отрывала взгляда от ковра.

— Саттер сказал, что через пару дней, но кто знает.

Рейносо выругался.

— Кто сказал, что мы не можем попытаться образумить его? — спросил Ли.

— Как мы пытались вразумить Розамонд? — заметила Перес. — Это так здорово получилось.

— Скажем ему, что мы не имеем никакого отношения к смерти его дочери. — Ли бросил виноватый взгляд на Бишопа. — Не обижайтесь, пастор. Я знаю, что это ложь, но что еще нам остается делать?

— Ничего, — согласился Бишоп. — Я понимаю необходимость обмана, когда сталкиваешься с таким врагом, как этот. Вот только я сомневаюсь, что это сработает. Весь юго-западный Мичиган знает, что Фолл-Крик разгромил ополчение и положил конец Розамонд. Это не секрет.

Большинство людей предполагали, что это Лиам совершил преступление. На самом деле это Ханна и Квинн противостояли суперинтенданту и вышли победителями.

Ханна не видела причин поправлять людей. Кроме того, у Квинн и без того хватало забот.

— Мы предполагаем, что он такой же плохой, как и Розамонд, — сказал Ли. — А что, если это ошибка?

— А что, если он еще хуже? — произнёс Бишоп. — Разве это не более вероятно?

Шен Ли не увидел Розамонд настоящей. Сначала он поддерживал ополченцев, и еще долгое время после того, как ему не следовало этого делать.

— Каждый член этой семьи отравлен. — Ханна перевела взгляд на Ли. — Гэвин Пайк был психопатом-убийцей. Джулиан — интриганом-пособником. Розамонд — эгоистичным, манипулирующим тираном.

— Можно предположить, что отравленные яблоки упали недалеко от дерева, — заметил Бишоп. — Если генерал и есть дерево…

— …то нам грозит куча проблем, — закончил Дейв, кровь отхлынула от его лица.

Ханна продолжала смотреть на Ли. Смутившись, он опустил глаза, его щеки покраснели.

— Мы должны предположить, что он представляет собой реальную угрозу, как утверждает Саттер, — отметил Лиам. — Пока не получим достоверных данных об обратном, мы противостоим самой серьезной угрозе нашей безопасности, с которой еще не сталкивались.

Лиам отмахнулся от Эвелин, как от надоедливой осы, и сел. Не обращая внимания, она отбросила его руку в сторону и вернулась к работе, обрабатывая рану.

Мысли Ханны вихрем проносились в голове. Ее мозг продолжал искать другое объяснение, выход. Но его просто нет.

— Мы думали, что с ней все закончилось, — сказала Молли с легкой дрожью в голосе. — Все должно было закончиться.

— С момента Коллапса никогда ничего не заканчивалось, — возразил Лиам.

Ханна вздрогнула, ей вдруг стало холодно. Он не ошибся.

Три с половиной месяца назад ЭМИ-атака уничтожила страну. Серия одновременных ядерных взрывов на большой высоте вызвала электромагнитный импульс, который разрушил энергосистему на большей части континентальной части Соединенных Штатов.

Он поджарил электронные системы в автомобилях, самолетах, ноутбуках и телефонах, даже многие генераторы новейших моделей.

В тот первый день погибли десятки тысяч людей. Города захлестнули пожары, взрывы упавших самолетов и массовые столкновения автомобилей.

Последующие недели проходили в ужасе. Жестокая зима убила миллионы людей от переохлаждения, голода и болезней, вызванных плохими санитарными условиями и испорченной водой. Сотни тысяч слабых в медицинском отношении людей погибли без доступа к аппаратам и важнейшим лекарствам, которые поддерживали их жизнь.

И насилие. Люди убивали друг друга за банку бобов или пузырек антибиотиков. Банды и картели боролись за господство в вакууме власти, оставленном бессильными местными и государственными структурами.

— Зло трудно искоренить, — посетовал Бишоп. — Оно прорастает повсюду. Отрубишь одну голову, другая появляется в новом месте. С крахом цивилизации те, кто имеет злые намерения, стали более смелыми. Они считают, ничто не может помешать им делать все, что они пожелают.

— Я их остановлю, — заявил Лиам.

— А если он придет с сотнями вооруженных людей? — спросил Рейносо. — Настоящих солдат. Это далеко не кровожадная банда необученных ополченцев. Мы говорим о военных. Мы не можем этому противостоять.

— Что нам делать? — спросила Молли. — Какой план?

— Мы можем сбежать? — спросил Дейв. — Собрать наших людей и бежать из Фолл-Крика?

— И куда бежать? — спросил Лиам.

— Соседние города…

— Попадут под его прицел, — закончил Бишоп. — И мы не будем в большей безопасности с ними.

Перес покачала головой, темные глаза сверкнули.

— Как будто они вообще согласились бы нас приютить. Я сомневаюсь в этом. Особенно после того, как нас бросил Общественный Альянс.

— Тогда мы пойдем дальше, — сказал Ли без убежденности. Кровь отхлынула от его лица. Он выглядел таким же больным, как и Ханна.

— На каких машинах? — спросила Ханна. — У нас есть только несколько рабочих грузовиков, тракторов и квадроциклов. Для тысячи человек этого недостаточно.

— Это практически неосуществимо, — добавил Лиам. — У нас закончится топливо и еда. Мы просто умрем с голоду.

— Я не уйду, — заявила Молли. — Это мой дом. До меня это был дом моего отца. Я провела в нем сорок лет со своим мужем. Я ни за что не отдам мой дом кучке придурков с оружием.

— Тогда как мы можем защитить себя? — спросил Ли.

— Сколько человек? — Бишоп положил одну руку на пистолет, спрятанный в кобуре под кожаной курткой. Как будто хотел противостоять этому новому врагу в ту же секунду. — Насколько хорошо обучены? С каким оружием? Будет ли у них военное снаряжение? Печать одобрения правительства? С чем мы здесь столкнулись?

— На все эти вопросы ответы нам нужны были еще вчера, — произнес Лиам.

— Когда это закончится? — спросила Квинн.

— Когда мы покончим с этим, — ответила Ханна с большей убежденностью, чем чувствовала. — И мы это сделаем.

Бишоп положил руку ей на плечо.

— Ханна права. Мы встретим эту угрозу вместе. Мы разберемся с ней. Мы всегда это делаем.

Несмотря на храбрые слова, по ее позвоночнику пробежала дрожь ужаса. Холод проник в ее плоть, холод, от которого она не могла избавиться.

Зло, терзающее этот город, еще не погасло.

Ханна не могла представить этого генерала человеком из плоти и крови, скорее безликой тенью, чудовищем из кошмаров.

Еще один Синклер, восставший, как призрак из пепла, угрожающий всему, что ей дорого. После всего, через что они прошли, после всего, что они вынесли.

Поморщившись, Лиам поднялся, прижав одну руку к перевязанному боку.

— Сядь на место, — приказала Эвелин.

— Нет времени, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Эвелин хлопнула в ладоши.

— Ладно, на сегодня хватит. У меня есть два пациента, которым нужен отдых.

— Позже, — пробурчал Лиам. — Я не могу отдыхать…

— Сегодня ты отдыхаешь. — Эвелин повысила голос, ее челюсть сжалась. Ей не нравилось его поведение. — Отдавай приказы Бишопу, или Рейносо, или Дейву, Аннет, или Перес. У тебя есть дюжина людей, готовых выполнить любые твои просьбы.

— Лиам, — сдавленно произнесла Ханна.

Эвелин очистила, зашила и закрыла его рану, намотав свежую повязку на туловище, но не раньше, чем Ханна увидела, как от раны разрастается кроваво-красная инфекция и ползет наружу яркими алыми и пурпурными полосами.

Она почувствовала кислый привкус страха в горле. Эвелин не преувеличивала: в этом мире, где нет скорой помощи и больниц, вышедшая из-под контроля инфекция означала катастрофу.

Лиам продолжал упорствовать и действовать. Непременно что-то должно было поддаться. Что-то должно сломаться.

Она понимала, зачем ему понадобилось искать Бруксов, а потом Квинн, но это не означало, что Ханна не волновалась. Это не значит, что возможные последствия не настолько ужасны.

Долгое мгновение он смотрел на нее, эмоции боролись на его суровом лице.

Яростная привязанность сжала ее грудь. Пусть Лиам не носил титул, но он оставался их лидером. Тот, от кого они все зависели.

Он знал это и с готовностью нес это бремя. Но он не мог отказаться от него по собственному желанию. Это было заложено в нем, это часть его самого. Он хотел их защитить.

И это взаимно. Они тоже могли позаботиться о нем.

Если Лиам научится им это позволять — позволять ей.

Словно почувствовав напряжение в комнате, Призрак поднял голову и негромко протяжно завыл. Он прижал уши и заскулил еще печальнее.

— Все в порядке, мальчик, — успокаивала Ханна. — Все мы согласны, теперь. Правда?

Бишоп шагнул вперед.

— Скажи мне, что делать, брат.

Покорившись, Лиам опустился обратно на койку, мрачно хмурясь. Сдаваться — не в его характере.

— В моем рюкзаке лежит карта Мичигана. Принеси ее мне. Нам нужно подготовиться. Сейчас мы слепы и уязвимы. Необходимо послать наблюдателей на север, чтобы они предупредили нас о том, что приближается. Оборона Фолл-Крика начинается сейчас.

Глава 4

Квинн

День сто третий

Квинн пробиралась по мокрому, полурастаявшему снегу. Каждое движение приносило боль и ломоту. Все ее тело покрывали синяки.

На краю парковки она замешкалась. Прохладный воздух холодил ее щеки.

По небу неслись плотные серые облака. Температура держалась на уровне четырех градусов. После того, как несколько месяцев подряд холод от ветра достигал отрицательных двузначных цифр, это даже приятно.

Бодрящий ветер трепал ее волосы. Квинн была в куртке, AR-15 перекинута через плечо, одна рука засунута в карман, пальцы сомкнулись над рогаткой.

Порезы на ее ладони болезненно ныли сквозь бинты, пульсируя вместе с биением ее сердца, с ее горем, сожалением и гневом.

Ей хотелось во что-нибудь выстрелить. Или свернуться в клубок и реветь целый век. Или и то, и другое.

Она стояла на заднем дворе церкви Кроссвей. Каменный шпиль церкви возвышался над ней на углу Мейн и Риверсайд-роуд. Фанера закрывала разбитые витражные окна.

Три месяца назад она, пошатываясь, вышла из этого здания, обливаясь чужой кровью, с маленькой дрожащей рукой Майло в своей.

Квинн вытащила Майло из самого ада.

— Можешь подойти поближе, — раздался глубокий голос. — Нет нужды красться.

Квинн вздрогнула. Она думала, что одна. Она ведь такая супершпионка.

В нескольких ярдах от парковки Аттикус Бишоп стоял на коленях под группой бесплодных кленов. Погруженная в свои мысли, она не заметила его присутствия.

Перед ним из трех курганов земли возвышались три деревянных креста — один большой, два поменьше. Каждый крест примерно в три фута высотой представлял собой конструкцию из скрепленных гвоздями брусьев.

Все еще стоя на коленях, Бишоп повернулся, чтобы посмотреть на нее. Он склонил свои широкие плечи, его лицо посерело от усталости и печали. Две мокрые дорожки вели по его щекам в щетинистую бороду.

Он плакал. Оплакивал свою погибшую семью.

Квинн вторглась в его владения. Ей не следовало приходить.

Она сглотнула, ее рот пересох как пустыня.

— Я не кралась. — Хотя и кралась. Вроде того. — Я пойду…

— Нет. — Бишоп вытер покрасневшие глаза тыльной стороной руки. Его лицо прояснилось, и он улыбнулся. — Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты осталась.

Бишоп никогда не относился к ней иначе, чем с добротой. Квинн не могла ему отказать.

Она снова взглянула на кресты, затем оцепенело кивнула.

— Не смогла удержаться, да? — Бишоп хотел пошутить, но шутка не удалась.

Квинн не знала, что влекло ее сюда, к месту, о котором ей снились кошмары. Она шла сюда, как мотылек на пламя.

В свежем воздухе отчетливо ощущался запах свежей краски. Оглядевшись, она заметила несколько пустых банок, стоящих у боковой двери, ведущей в недавно открывшуюся кладовую, а также стопку брусков два на четыре, ведро с гвоздями и забрызганный краской брезент.

Рулоны потрепанного ковра стояли у наружной стены. Пятна крови просочились сквозь основу ковра.

Ее взгляд метнулся в сторону, сердцебиение участилось. Она подняла большой палец и указала за спину.

— Ты ремонтируешь церковь.

Бишоп наморщил лоб.

— Я не мог оставить ее в таком состоянии. Божий дом, место успокоения. Мне казалось, что он… осквернен. Я восстанавливаю то, что могу. Людям нужно место для поклонения. Чтобы исцелиться. Мне это тоже нужно.

— О.

— Я как раз заделываю пулевые отверстия. Если хочешь, можешь помочь.

Ее желудок сделал кувырок. Квинн не думала об этом. Черт, она была уверена, что больше никогда не захочет переступать порог Кроссвей.

— Может быть, позже.

— Я бы не отказался от такой компании. Конечно, решать тебе.

Многое произошло после бойни. Но яркие сцены все еще отдавались эхом в самых глубинах ее сознания — ужасные крики, треск пулеметных очередей. Страх, как тиски, сжимал ее горло, вкус ужаса — как медный грош на языке.

Рэй Шульц и его выпученные, полубезумные глаза, когда он открыл огонь по алтарю церкви. Билли Картер, психопат-детоубийца, убийца семьи Бишопа. Октавия, ее мать-наркоманка, которая в конце совершила единственный хороший поступок — спасла Квинн от Билли.

Убийство невинных людей спровоцировало события, которые привели к ополчению, казням, тирании и страху, что неизбежно закончилось разборкой с Розамонд и смертью Ноа.

Квинн встретила взгляд Бишопа и увидела в его глазах тени сожаления и потери. Он заново переживал ту же ночь.

Он видел, как они умирали. Дочери, которых Квинн не смогла спасти, жена, которую он не уберег.

Они вместе пережили эту ужасную историю. Майло не настолько взрослый, чтобы понимать, как делали они. Чтобы жить с кошмарами, как во сне, так и наяву.

Возможно, именно поэтому она пришла, движимая чувством вины и стыда.

Бишоп понимал, что здесь произошло. Он пережил это. И он любил Ноа; он тоже потерял друга.

Может быть, он поймет и про Саттера. Почему она чувствовала себя обязанной — вынужденной — делать то, что сделала. Почему она должна была его убить.

Поймет про боль — что, жила глубоко внутри Квинн и меняла ее.

Бишоп наблюдал за ней, наклонив голову, его челюсть напряглась, словно он хотел заговорить, но сдерживался. Затем он повернулся и встал лицом к крестам.

Она смотрела на его кудрявый затылок, пока ее глаза не затуманились.

На кресты смотреть было тяжело. Такие грубые и голые. Такие уродливые. Они не соответствовали живым людям, похороненным под ними.

Юнипер, сорванец с грязью под ногтями, одетая в джинсовый комбинезон, ее вьющиеся черные волосы собраны в два пучка. И Хлоя, милая, прекрасная Хлоя. Ее крики все еще преследовали Квинн в снах в самые худшие ночи.

Она потерла кольцо над бровью и отвернулась. На языке появилась острая горечь. Ветер свистел в кленовых деревьях, окружавших стоянку.

Это была ошибка. Она не знала, зачем пришла, почему решила, что если побеспокоит Бишопа своими проблемами, это что-то изменит…

Ее внимание привлекло дерево. Большой высокий дуб с огромными раскидистыми ветвями.

Ее желудок сжался. Дыхание перехватило в горле. Почти против своей воли она направилась к нему.

После всех этих месяцев розово-фиолетовая мишень из бумаги, которую Хлоя и Юнипер соорудили, давно исчезла. Квинн почти слышала веселый смех и восторженные возгласы, когда оттянула рогатку, выстрелила и попала в яблочко.

Квинн встала на колени у основания дерева, держа AR-15 одной рукой. Ее ботинки утопали в грязи, покрытой снежной коркой. Сосновые иголки и мертвые листья усеяли землю. Запах влажной земли наполнил ее ноздри.

Голой рукой она смахнула комья грязного снега и обнаружила небольшой предмет — предмет, который, как знала, она должна была найти.

Глава 5

Квинн

День сто третий

Квинн сглотнула комок в горле. Она положила ладонь на ярко-голубой шарик.

Кошачий глаз. Водный солнечный свет высветил глубины насыщенного кобальтового цвета. Вихри белого и серого, словно крошечная планета, что-то глубокое, богатое и живое.

— Это шар Хлои, — сказал Бишоп.

Она повернулась к нему. Он все еще стоял на коленях перед крестами в нескольких ярдах от нее, его лицо выражало страдание, но в глазах светилась доброта. Сострадание и понимание.

Это чуть не убило Квинн.

— Мы стреляли по мишени в вечер… в тот вечер, когда это случилось. Хлоя сказала, что это ее любимый.

— Она спала с этим шариком под подушкой. — Голос Бишопа надломился. — Она думала, что ее сестра заберет его и забудет отдать.

— Им я попала в яблочко. Она собиралась его забрать, а потом мы отвлеклись… — Квинн протянула шарик ему, ее горло сжалось. — Он должен быть у тебя.

Его глаза заблестели. Он моргнул. По его смуглой щеке скатилась слеза.

— Оставь себе. Она обожала тебя, ты знаешь. Она бы хотела, чтобы он был у тебя.

Ее пальцы сомкнулись на шарике. Квинн сжимала его крепче, чем когда-либо в своей жизни, пока ногти не впились в ладони, а порезы не запульсировали. Боль не давала ей разрыдаться.

Бишоп подозвал ее поближе.

— Мы давно не разговаривали.

Не раздумывая, она прошла по грязной траве и встала рядом с ним, опустив руки по бокам, ее распухшее лицо щипало от холода.

Квинн вдохнула посильнее, набираясь сил.

— Знаю, я все испортила.

— Я не буду делать вид, что твой поступок был умным, Квинн. Лиам тоже безрассуден, но он хотя бы знает, что делает. Тебе повезло, что ты осталась жива. И что Лиам тоже жив.

Она посмотрела на шарик и покатала его между пальцами. Чувство вины пронзило ее изнутри.

— Я знаю это.

— Саттер мертв. Этой нигилистической группы больше нет. То, что ты сделала, конечно, очень легкомысленно, но Бог присмотрел за тобой. Он хранил тебя в безопасности.

Она опустила голову. Квинн чувствовала себя онемевшей, опустошенной. Саттер погиб от ее руки. Она хотела убить его, но риск оказался слишком велик.

Теперь она это понимала. Она никогда больше не будет такой глупой.

Всем сердцем она желала спасать людей, а не наоборот.

— Как мне все исправить?

— Извинись перед теми, кого ты обидела. А потом двигайся дальше. У тебя впереди великие дела, Квинн. Ты боец. Это видно любому. Ты заслуживаешь шанс бороться за то, во что ты веришь.

— Я не знаю, что сказать.

— Я сомневаюсь в этом. Ты разберешься. И ты всегда можешь спросить у меня совета.

Квинн скорчила гримасу.

— Ясно. Просто чтобы ты знала, если ты не хочешь говорить со мной, ты всегда можешь поговорить с Богом.

— Держу пари, Бог меня ненавидит.

— Почему ты так думаешь?

— Я убивала людей. — В ее голове пронеслись образы Саттера, опускающегося на колени, кровь хлещет из его бедра. Розамонд, хватающаяся за залитое кровью горло. — И я не сожалею.

Бишоп усмехнулся.

— Мне не жаль. — В ее сердце жила тьма — та часть, которая хотела убивать и продолжать убивать. Ее лицо горело от стыда. — Это делает меня плохим человеком?

— Нет, не делает.

— Как можно быть солдатом и пастором? Как можно проповедовать любовь и милосердие, а потом убивать людей?

— Я сражаюсь, когда должен. Когда защита невинных — это правильно. В Ветхом Завете многие из Божьих людей были воинами, призванными Богом сражаться, чтобы положить конец тирании, рабству и большому злу.

— О.

— Люди — это нечто большее, чем что-то одно. Они несут в себе и добро, и зло, тьму и свет, насилие и мир. Милосердие и справедливость.

Бишоп уставился на кресты.

— Главное — убедиться, что твое дело праведно. И не дать тьме захватить твою душу. — Он тяжело вздохнул. — Легче сказать, чем сделать и то, и другое.

— Как ты не поддаешься этому? Гневу. Ненависти.

— Найди то, что помогает тебе оставаться человеком, и держись за это всеми силами. Для меня это моя вера.

— Хорошо, — сказала она задыхающимся голосом. Ее разбитая губа болела, но Квинн продолжала говорить. Ей нужно выговориться. — Я все еще так зла.

— Будь злой. В злости нет ничего плохого. Но контролируй ее, направляй. Используй ее; не позволяй управлять тобой.

Она дала этим словам дойти до своего сознания.

— Гнев может подпитывать тебя. Придать тебе сил.

— Ха.

— Есть гнев, который мотивирует тебя, движет тобой. Он ищет праведной справедливости. В этом гневе нет ничего плохого. Но он может стать горьким и токсичным. Если не будешь осторожна, он может разъесть ту часть тебя, которая делает тебя тем, кто ты есть. Это тот гнев, которого ты должна остерегаться, Квинн. Он как огонь. Он и дает жизнь, и разрушает. Важно то, как ты его используешь.

Она кивнула, позволяя этой истине глубоко проникнуть в душу.

Она не хотела закончить жизнь, как Ксандер, мальчик, снедаемый своей яростью, который хотел уничтожить все, разрушить весь мир.

Борьбу внутри нее нужно контролировать. Не уменьшить, а изменить.

Что-то сдвинулось внутри Квинн. Словно освобождение. Как будто плотина прорвалась, и тьма внутри нее вырвалась наружу. Гнев все еще бушевал в ней, но теперь он стал другим.

Это трудно назвать или описать, но она чувствовала изменение.

— Я верю в тебя, Квинн.

— Ты это серьезно?

Он широко улыбнулся ей под бородой.

— Абсолютно.

Тяжесть в ее груди уменьшилась.

Она не исчезла полностью, но это уже начало.

— Я сомневаюсь, что Лиам чувствует то же самое.

— Не сомневайся. — Бишоп поднялся на ноги, его колени дрожали, и отряхнул штаны. — Поговори с ним. Стыд процветает в тайне и молчании. Разговор освобождает нас.

Она пнула ногой шальную кучу снега, покрытую грязью.

— Я знала, что ты сможешь помочь, пастор. Тебе следует брать плату.

— Я возьму несколько кустиков «бараньих ушей» Молли. — Теперь настала очередь Бишопа выглядеть смущенным. — У меня закончилась, ну, понимаешь, ТБ.

Квинн скорчила гримасу.

— И тут я поняла, что пора уходить.

— Квинн. — Бишоп протянул руку, взял ее за предплечье и сжал его. — После всего, любовь — это то, что выстояло. Нам нужны люди, чтобы выжить. Мы нуждаемся друг в друге. Это единственное, что отделяет нас от тьмы.

Голубой шарик прижимался к ее ладони — круглый, холодный, твердый. И красивый. Квинн положила его в карман рядом с рогаткой. Напоминание, которое она не собиралась забывать.

Глава 6

Ханна

День сто третий

Голубые глаза Дейва блестели.

— У меня сюрприз для тебя.

— Лишь бы он оказался приятным. — Ханна покрепче прижала Шарлотту к себе в переноске. Ее дочь пинала ногами и хихикала, когда Дейв щекотал ей пальцы в туфлях на мягкой подошве. — Побольше бы хороших.

— Уверен, тебе понравится. Пошли.

В свои шестьдесят с небольшим лет Дейв поседел, на его лице появились мимические морщины.

Он владел пятнадцатью акрами земли и гостиницей «Фолл-Крик». Запасы топлива ополченцев позволяли генератору гостиницы работать, поэтому Дейв приютил в своей гостинице стариков и людей с ослабленным здоровьем.

Дейв помогал другим, всегда ставя их на первое место без жалоб. Он использовал свою радиостанцию для связи с родными и друзьями со всего штата и даже со всей страны. А еще он взял на себя роль неофициального суперинтенданта после смерти Розамонд.

Дейв повел ее вглубь своего участка в пятнадцать акров. Они прошли мимо двух сараев и амбара, затем мимо нескольких рядов вишневых деревьев и виноградных беседок.

Вытянув шею, Ханна смотрела на огромную антенну, возвышавшуюся на сорок футов в небо оловянного цвета. Серые облака закрывали горизонт, как толстое шерстяное одеяло. Ни ветра, ни снега, но и солнца тоже не видно.

Чтобы посадить саженцы, им срочно нужна перемена погоды. У них есть тракторы, биотопливо и добровольцы. Весна должна уже вступить в свои права.

Конечно, сначала им нужно пережить Генерала. Пока нет никаких признаков его армии.

В то время как Дейв, Аннет и Ханна сосредоточились на логистике: еде, воде, электричестве и топливе, Лиам взял на себя командование охраной. Все, что Лиам приказывал, горожане выполняли без жалоб и вопросов.

Ханна молилась, чтобы этого хватило отбиться от Генерала.

Но сомнения так или иначе закрадывались в ее мысли. Надолго ли? И что потом?

Дейв подвел ее к офису, пристроенному к задней стороне его отдельного гаража, открыл дверь и предложил войти.

— Я нашел кое-кого, кто хочет с тобой поговорить.

Ее грудь сдавило.

— Это…?

Дейв усмехнулся.

— Сейчас узнаешь.

Они вошли в офис Дейва, большую комнату, заставленную полками с оборудованием — радио и передатчиками, сканерами, двусторонними портативными устройствами и парой настольных компьютеров. По полу змеились узлы силовых кабелей. На заднем плане гудел генератор.

Сквозь единственное окно струился мутный серый свет. Переносной пропановый обогреватель, стоящий в углу, обеспечивал тепло.

Ханна опустилась в мягкое кожаное кресло, одной рукой прижимая Шарлотту к груди, а другой беря микрофон.

Шарлотта подпрыгивала у нее на коленях. Она схватила микрофон двумя пухлыми ручками; ее розовый ротик открылся, как будто она хотела его съесть.

Ханна отодвинула микрофон от себя и сглотнула, предвкушение бурлило в ее животе.

— Алло?

— Ханна? — Голос на другом конце оказался до боли знакомым. — Ханна, это ты?

Ее дыхание сбилось. Она закрыла глаза, во рту пересохло, и Ханна не могла подобрать слова. Воспоминания детства заполнили ее сознание: походы, прогулки, семейные ужины, вылазки в продуктовый магазин. Футбольные матчи и поздние ночные занятия.

Дейв сжал ее плечо.

— Ты в порядке?

Его прикосновение помогло Ханне вернуться в настоящее. Она открыла глаза и резко вдохнула. Нажав на кнопку микрофона, Ханна сказала:

— Это я.

Тишина на другом конце, как будто говорящий так же потрясен, как и она. Говорил не просто кто-то, а Оливер, ее брат. После пяти ужасных лет она разговаривала со своим братом.

— Я не могу в это поверить, — прошептал Оливер, в его голосе звучали радость и неверие. — Мы думали… все это время… они говорили, что ты мертва…

— Не мертва.

— Я слышу. И все равно не могу поверить. Боже, это невероятно! Я не могу взять в толк… — Наступила тишина. Нотка сомнения прокралась в его голос. — Как… как я могу знать, что это действительно ты?

Она наклонилась вперед. В ее глазах блестели слезы, голос хрипел от эмоций.

— Когда мне было десять лет, я нашла во дворе змею и положила ее в твою кровать. Ты называл меня пугливой кошкой, потому что я боялась прыгать с насыпи в озеро. Но я тебе отомстила. Когда ты ее обнаружил, то кричал, как маленькая девочка.

Веселый смех вырвался из микрофона.

— Сестренка, я рад слышать твой голос. После всего, после того, как весь мир рухнул… я не верил, что что-то хорошее еще может случиться.

Ханна улыбалась так сильно, что у нее заболели щеки.

— В мире еще есть добро, Оливер. Правда.

— Черт! Как я по тебе скучал! Если бы только мама и папа могли нас видеть. Я бы хотел, чтобы они дожили до этого момента.

Она сморгнула влагу с глаз.

— Я тоже.

Следующий час они вспоминали свое детство и делились воспоминаниями о родителях, которые не пережили день ЭМИ. Они узнавали о жизни друг друга, пока Дейв сидел на другом конце стола и занимался ремонтом сломанного приемника.

Ханна вкратце рассказала Оливеру о своем пленении и побеге от Пайка. Она рассказала ему, как Лиам нашел ее в лесу и спас. Как Шарлотта родилась в хижине посреди снежной бури. Как Пайк охотился на нее. Как она и Призрак его убили.

Некоторые моменты причиняли боль, но с каждым словом Ханне становилось все легче и легче. Просто сам рассказ ее истории принес ей свободу и силу, чего она никак не ожидала.

Когда она закончила, Оливер плакал. Дейв тоже.

— А Ноа? — спросил Оливер.

Тогда она рассказала ему об ополчении и смерти Ноа. Прошло почти два месяца после смерти Ноа и три месяца после ее возвращения в Фолл-Крик. Ханна все еще скорбела по нему, но уже по-другому.

Она смирилась с его поступками, как плохими, так и хорошими. Он потратил свою жизнь на защиту их сына. Хотя они не сошлись во взглядах на методы, она смогла простить его за это.

Она действительно его простила.

И с этим прощением, этой маленькой милостью, Ханна могла двигаться дальше.

Затем настала очередь Оливера. Он рассказал, как его соотечественники, уроженцы Верхнего полуострова, собрались вместе, чтобы пережить жестокую зиму. ЭМИ затронуло все Соединенные Штаты, кроме Гавайев и Аляски, а также нижние районы Канады.

Как и жители суровой, отдаленной Аляски, юперы отличались твердостью, независимостью и выносливостью. Им приходилось быть такими; зимы стояли долгие и холодные, города были маленькими и разбросанными на многие мили среди суровой дикой природы.

Верхний полуостров, или «Ю.П.», как его называют мичиганцы, не пережил того уровня анархии и беззакония, что охватили остальную часть страны.

Выживать было трудно, но возможно.

— Дела идут тяжело, но я справляюсь. — Оливер колебался. Ханна почти чувствовала, как он думает в эфире, немного неуверенно; не смея надеяться, но все равно надеясь.

— Что такое?

— В доме мамы и папы есть место для тебя. Для тебя и детей.

Их родители владели фермерским домом на тридцати акрах земли недалеко от Бреворта, крошечного городка рядом с Макинакским мостом, разделяющим верхний и нижний полуострова. Поместье располагалось на оконечности озера Мичиган, окруженное национальным лесом Солт-Сте-Мари.

— Мы можем выжить здесь, Ханна. Мы справимся.

Ее сердце сжалось от надежды в его голосе, от желания и страсти, когда он рассказывал о крошечном домике в глубине леса, о садах, колодце и лучших охотничьих угодьях. Отдаленное и изолированное место. Безопасное поместье, укрытое от всего мира.

— Может, ты подумаешь о том, чтобы приехать сюда? — спросила она вместо этого. — В Фолл-Крик?

Оливер ответил не сразу. Она могла представить его сгорбившимся над столом, светлые брови нахмурены, длинные отросшие волосы падают на его карие глаза, когда он чешет свою бородку.

Ханна не знала, носит ли он до сих пор бородку, или он чисто выбрит, или сдался и отрастил бороду на манер горцев, как их отец.

В ее груди заныло. Она сильно скучала по брату. Она скучала по своим умершим родителям.

— Когда-нибудь, может быть, — ответил Оливер. — Здесь так мало людей. Они знают, как жить за счет земли. Ты знаешь, как это бывает. Здесь все по-другому. Мое место здесь.

Ханна прикусила нижнюю губу, подавляя разочарование.

— Я знаю. Я понимаю.

— Я буду пополнять запасы, знаешь, на случай, если ты передумаешь. Здесь у тебя всегда будет дом.

— Мы находимся в одном штате, но кажется, что между нами океаны.

— Только сейчас. Обещаю, это не навсегда. Мы снова увидимся. У меня нет радиоприемника, но он есть у Стэнли Барнса. Помнишь его?

— Конечно. Вредный старик, который жил в конце дороги с давних пор. Он всегда кричал, чтобы мы не лезли в его лес, иначе расскажет папе, и тот устроит нам хорошую порку.

Оливер засмеялся.

— Да, именно он. Стэнли уже слишком стар, чтобы кричать. Я навещаю его. Оставайся на связи, сестренка. Я не хочу снова тебя потерять.

— Я тоже, — сказала Ханна. — Я тоже.

После того, как она закончила, Дейв протянул ей чистый носовой платок. Она высморкалась и вытерла глаза, пока Шарлотта возилась с белой тканью.

— Прости, — проговорила Ханна.

— Не за что извиняться. Семья — значит больше, чем когда-либо. И она всегда была очень важна. Мы просто настолько суетились и отвлекались, что некоторые из нас забыли.

Ханна позволила Шарлотте взять платок и положила свою руку на руку Дейва.

— И дружба. Твоя — бесценна. Спасибо.

— Был рад помочь. — Дейв пожал плечами, его обветренные щеки покраснели. — В любом случае, у меня запланирована радиосвязь с капитаном Гамильтоном. У тебя есть время, чтобы присоединиться?

Ханна взглянула на часы.

— Я обещала Молли помочь перенести некоторые саженцы из зимнего сада в теплицы, но у меня есть несколько минут, прежде чем придется покормить и переодеть Шарлотту. Тревис согласился присмотреть за ней. Они с ЭлДжеем отлично ладят.

Шарлотта часто делила кроватку с ЭлДжеем. Они так привязывались друг к другу, что спали, держась за руки или свернувшись калачиком как котята.

Дейв потянул Шарлотту за носки, и она рассмеялась.

— Так могут только дети.

Через несколько минут Дейв связался с Чарли Гамильтоном, капитаном, командовавшим подразделением Национальной гвардии, расквартированным на атомной электростанции Кука в Стивенсвилле, примерно в четырнадцати милях к западу от Фолл-Крика на озере Мичиган.

Ханна и Дейв организовали несколько поставок продовольствия, чтобы солдаты, инженеры и их семьи смогли прокормиться после того, как Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям прекратило их снабжать. Инженеры поддерживали станцию в рабочем состоянии, так что, как только все вернется в строй, они будут готовы.

Бодрый, веселый голос Гамильтона наполнил комнату.

— Как дела в Фолл-Крике сегодня утром? Кстати, вы говорите с недавно повышенным майором.

— Поздравляю, майор Гамильтон, — обрадовался Дейв.

— Красиво звучит, не находите? Давно к этому шел. — Они могли слышать усмешку в его голосе. Независимо от трудностей, с которыми Гамильтону пришлось столкнуться, он всегда сохранял позитивный, веселый настрой. Ханне он нравился. — Итак, как поживает мой любимый Дельта?

— Выздоравливает. — Ханна рассказала Гамильтону о сумасшествии последних нескольких дней, включая угрозу со стороны Генерала.

— Я получил приказ о готовности, — сообщил Гамильтон. — От самого губернатора. Никаких подробностей. Начальство обо всем умалчивает. Связь — дерьмо.

— Пока мы держим наших людей в границах города, — сказал Дейв. — Если кто-то сможет забрать припасы, мы можем предложить немного свежих овощей, по крайней мере, для детей.

— Как всегда, мы ценим вашу щедрость, — отозвался Гамильтон. — Я пошлю одного из своих солдат завтра утром. И будьте начеку. Мы получили сообщения о крупных перемещениях к югу от границы штата Мичиган. Большая группа организованных преступников, называющих себя Синдикатом, во главе с человеком по имени Александр По. Они собрали гражданскую армию с оружием военного образца. Синдикат захватывает города и лагеря Агентства, использует принудительный труд, продает припасы, наркотики и оружие. Ходят слухи, что они продают и людей. Женщин и детей.

Ханна напряглась.

— Лиам столкнулся с ними не далеко от Шампейна.

— Тогда вы в курсе. Они захватили Чикаго и большую часть Иллинойса. Прошлой ночью они прорвались к границе Индианы. Боевые силы численностью более двух тысяч человек ворвались в Гэри. У нас есть сообщения о десятках погибших мирных жителей и других зверствах.

— Сегодня утром я слышал похожие разговоры от моих знакомых, — поделился Дейв. — Как будто это зона боевых действий.

— Это не просто похоже на зону боевых действий. Это она и есть.

Ужас прокатился по позвоночнику Ханны. По шоссе I-94 город Гэри, штат Индиана, находился менее чем в шестидесяти пяти милях от Фолл-Крика.

— Ты думаешь, По может вторгнуться в Мичиган?

— Такую возможность нельзя исключать. Они могут войти в Мичиган-Сити или направиться в Мишаваку.

— Любой из этих городов слишком близок к нам, — заметил Дейв.

— Я согласен. Индиана подчинилась приказу президента и послала свою Национальную гвардию на помощь во время беспорядков в Вашингтоне. Они уязвимы. По проносится по штату бульдозером, не встречая особого сопротивления.

— Разве люди не дают отпор? — спросил Дейв.

— Они пытаются, но речь идет о небольших группах и отдельных домовладениях. Все произошло так быстро, что у мирных жителей не хватило времени организовать боевые силы. Их застали врасплох.

— Черт возьми, — прошептал Дейв.

— Берегите себя, Фолл-Крик, — сказал Гамильтон.

— Будем, — ответила Ханна. — Конец связи.

Ханна и Дейв обменялись тяжелым взглядом. Ужас застыл в ее сердце. Угрозы надвигались со всех сторон.

Война. Тирания. Человеческое рабство.

Как такое может происходить в Америке? Как мог крошечный городок Фолл-Крик противостоять такому злу?

Она чувствовала опасность, таящуюся за пределами их границ, невидимую, но постоянно присутствующую, приближающуюся все ближе и ближе, набирающую силу и мощь с каждым шагом.

Цунами тьмы вот-вот обрушится на них, уничтожая все на своем пути.

Глава 7

Генерал

День сто третий

Генерал откинул голову назад, проглотил последний глоток дешевого виски и швырнул пластиковый стаканчик на бетонный пол.

Ему хотелось вымыть рот с мылом. В этом виски не ощущалось ничего из сложной картины богатых, сумрачных ароматов коньяка, его любимого напитка. Он наслаждался хорошо выдержанным коньяком, насыщенным специями, кожей, цитрусовыми и танинами, обволакивающим язык словно бархат.

С растущим разочарованием он бросил взгляд на часы. Ему до смерти надоел учебный центр Форт Кастер в Огасте, штат Мичиган, недалеко от Батл-Крика.

Форт Кастер представлял собой учебный центр Национальной гвардии, находящийся в федеральной собственности и под управлением штата, куда губернатор Даффилд направил его, чтобы собрать Национальную гвардию для защиты Мичигана от Синдиката.

Всего в восьмидесяти милях от его конечного пункта назначения — Фолл-Крика.

Так близко. И все же.

Их вылет пришлось отложить, когда сломался один из двух «Черных ястребов», реквизированных для этой миссии. Получение специализированных запчастей в разгар мирового коллапса обернулось разочарованием и тщетными усилиями.

Они остались с одним вертолетом.

Пусть будет так. Они могли нанести немалый урон своим оставшимся арсеналом.

Пятьсот национальных гвардейцев, вооруженных M4. Двадцать бронированных «Хамви», оснащенных пулеметами М2 «Браунинг» 50-го калибра, а также дополнительные транспортные машины. Ящики с противотанковыми ракетами LAW и пулеметами с ленточным боекомплектом. Скромные запасы минометов и артиллерии. Он просил больше; губернатор пока не выполнил просьбу.

Никаких беспилотников, впрочем. Ресурсы быстро истощались: топливо, боеприпасы, продовольствие. Военные базы, по крайней мере в Мичигане, получали энергию от гражданских источников. 100 % из них сейчас не работали.

Связь терпела крах. Хаос и неразбериха царили на всех уровнях командования.

Генерал не волновался. Но был раздражен до чертиков.

Хуже того, военизированная группа, которую он послал вперед, не вернулась и не отчиталась.

С недовольным вздохом он наблюдал, как гвардейцы организуют плацдарм, готовят припасы и грузят их на транспортные средства. Своих людей он держал поблизости.

Самые надежные наемники служили Генералу телохранителями. По меньшей мере десять человек окружали его — опытные бойцы, одетые в черную форму, боевые ботинки и нагрудные ремни, вооруженные «Береттами» и M4.

Он набрал их много лет назад для своей частной охранной фирмы, проводившей специальные операции не по правилам для агентств, которым требовалось правдоподобное прикрытие. Генерал дал им это.

Он набирал бывших военных или сотрудников правоохранительных органов с черными метками в досье. Он предпочитал морально разложившихся.

Из них получались лучшие солдаты и более эффективные убийцы. Никаких моральных устоев, которые нужно принимать во внимание.

Генерал хрустнул распухшими костяшками пальцев. Артрит снова давал о себе знать. Затхлый, холодный воздух грыз его суставы, но он отказывался дрожать или показывать слабость.

Он уже не молод. В свой семьдесят один год он всегда мог похвастаться суровой твердостью, его широкая грудь обвисла лишь в последние несколько лет. Теперь его тело болело в слишком многих местах, чтобы их упоминать.

Он скучал по своему уютному кабинету рядом с кабинетом губернатора в здании Джорджа В. Ромни на Капитал-авеню в Лансинге. По мягкому кожаному креслу, по жужжанию генераторов, по стакану любимого коньяка. Он скучал по льду.

Война — это игра молодых людей.

Место Генерала на вершине пищевой цепи, где он мог отдохнуть и расслабиться в роскошном комфорте, а не здесь, в дикой природе, терпя холод, голод и дискомфорт.

Те, кто сидит за широкими столами, заслужили право приказывать смерти одним нажатием кнопки.

Вот только кнопок больше не существовало.

Но ведь он сам это выбрал? Он позволил своей жажде мести, и чувству поэтической справедливости выманить его из роскоши губернаторского кабинета. Простые вещи — лед по команде, власть по щелчку выключателя — представляли собой новую роскошь.

С определенной целью, говорил он себе. Еще немного, и он вернется победителем, человеком, уничтожившим Синдикат.

И не только это — он консолидирует больше власти и влияния, чем любой политик на Среднем Западе.

Лорен Юбэнкс, государственный секретарь, осталась, чтобы нашептывать на ухо губернатору Даффилду и подрывать позиции Генерала на каждом шагу. Она недолюбливала его, не доверяла его мудрым советам и возмущалась его стремительным взлетом во власть в качестве доверенного военного советника губернатора.

Обычная женщина с суровым, подозрительным характером, Лорен Юбэнкс обладала умом и компетентностью. Необычно для политика или женщины.

Генерал ее ненавидел.

К тому же она считалась следующей в очереди на престол, если с нынешним губернатором Мичигана Генри Даффилдом случится несчастье. Этот факт никогда не ускользал от внимания или планов Байрона Синклера.

Он оставил своего помощника Осборна — жалкого, угодливого человечка — там с единственной целью.

Он сделает свой ход сразу как придет время.

Политика напоминала игру в шахматы: жертвовать пешками, запутывать слоном, а ладьей ставить шах и мат.

Он был Генералом. Олицетворением закулисной тени, человеком, дергающим за ниточки, кукловодом.

Один из его наемников подбежал к нему трусцой. Тайрон Гиббс, один из его лучших людей, которого Генерал послал за Саттером.

Гиббсу было около тридцати, подтянутый, но мускулистый, ни унции жира. Преданный, умелый и талантливый снайпер. Его помятая форма покрылась пятнами крови, а коричневая кожа под слоем копоти и грязи блестела от пота.

Гиббс отдал честь.

— Сэр.

— Докладывай, — рявкнул Генерал.

— Группа нигилистов была не обучена, но хорошо вооружена. Они находились у нас в руках. А потом…

— Что, черт возьми, произошло?

Сухожилия на толстой шее Гиббса выпирали как кабели. Он выглядел так, будто хотел кого-то задушить.

— Нам пришлось прервать операцию.

Губы Генерала скривились в презрении.

— Вы потерпели неудачу?

Гиббс не ответил, но бессильный гнев, вспыхнувший в его темных глазах, рассказал всю историю.

В Генерале вспыхнула ярость, острая и горячая.

— Где остальные?

— Сэр, я один.

— Что значит один?

Гиббс нахмурился, словно ему тяжело это говорить.

— Единственный выживший.

Генерал насмешливо хмыкнул.

— Это невозможно.

— Сэр, вмешалась сторонняя сила. Наверняка солдат спецназа. Кто-то со значительным боевым опытом. Он был хорош. Действительно хорош. Мы сфокусировались на поражении наших целей, а этот парень воспользовался ситуацией. Он застал нас врасплох. И у него в запасе имелась поддержка. Они устроили засаду возле штаб-квартиры «Вортекса». Я потерял пять человек за шестьдесят секунд.

Генерал сверкнул на него глазами.

— Неприемлемо.

Не может быть, чтобы этот солдат спецназа оказался тем самым, о котором предупреждал Саттер: человеком, убившим дочь генерала.

Но, возможно, так оно и есть.

В этом был ужасный смысл. Сколько суперсолдат-мстителей может бегать по юго-западному Мичигану?

Он взглянул за плечо Гиббса.

— Где, черт возьми, Саттер?

— Мертв, сэр.

Генерал моргнул, ошеломленный. Не такой ответ он хотел услышать. Саттер был необходим ему для получения информации об этих глупцах из Фолл-Крик. Только поэтому он не приказал своим людям уничтожить и Саттера.

— Я нашел его лежащим рядом с мусорным контейнером. Его лишили оружия и многократно ударили маленьким ножом.

— Работа этого солдата спецназа?

— Сомневаюсь, сэр. Не похоже на руку профессионала.

Генерал покачал головой, кипя от ярости.

— Проклятье!

Его племянник должен был стать лучше, добиться большего. Он носил фамилию матери — слабая наследственность. Брат Генерала никогда не отличался хорошим вкусом в отношении женщин; характер его сына отражал этот недостаток.

С большим трудом Генерал восстановил контроль над собой. Не стоило позволять своим людям видеть его смятение.

Им нужен сильный, компетентный лидер. Эмоции выдавали его. Это была слабость. Они истощали силы и давали врагам информацию и влияние.

Он смягчил выражение лица и покосился на Гиббса.

— Почему ты так долго не возвращался? Ты выглядишь так, будто тебя переехал грузовик.

— У транспорта закончился бензин в сорока милях отсюда. Больше ничего не удалось найти, так как местные жители уже опустошили машины. Мне потребовалось некоторое время, но я раздобыл велосипед и проехал остаток пути, сэр.

— Отдохни немного. Мы отправляемся через восемь часов. — Он придал своим чертам сочувственное выражение и положил руку на плечо Гиббса. — Тот солдат, который убил наших людей, он из Фолл-Крика. Мы позаботимся о том, чтобы они за это заплатили.

Гиббс отдал честь.

— Есть, сэр!

Когда Гиббс ушел перекусить, Генерал вернулся к раскладному столу и изучил карту, прокладывая возможные маршруты. Он находился примерно в восьмидесяти милях от Фолл-Крика. Меньше дня пути на машине, даже с учетом разбитых дорог.

Он ткнул пальцем в точку в Сент-Джозефе, у озера Мичиган. Отель, расположенный в нескольких кварталах от пляжа, в самом центре города.

Он всегда любил океан. Великие озера стояли на втором месте.

Генерал подозвал одного из своих телохранителей, мужчину по имени Тайлер Реддинг. К нему подбежал здоровенный крепыш со шрамами от прыщей, неправильной формы носом и наколкой на плече.

— Сэр.

— Командование и контроль будут здесь, в отеле «Булевард». Мы не пойдем вслепую. Очистите его и прилегающие два квартала, затем пошлите людей, чтобы они мне доложили. Мы отправляемся в 07:00.

— Сэр. — Реддинг отдал честь, прежде чем уйти.

Завтра в это время они будут разгружаться в отеле.

Отъезд никак не удавалось ускорить.

Хотя он вряд ли ворвется в город, избежав сопротивления. Кем бы ни были эти люди, они победили ополчение Саттера и его собственную дочь.

Это вызвало удивление и замешательство.

Но они не армия. Если бы он сражался в реальной войне, то приказал бы своим войскам занять двадцать зданий в городе и разделиться на более мелкие группы для защиты от воздушных налетов.

Но речь не о самом серьезном противнике, поэтому он не стал беспокоиться.

Однако ему все равно следовало приказать более мелким отрядам прикрывать топливные склады, хранилища боеприпасов и транспорт. Обычная логистика.

Ему захотелось выпить бокал коньяка Hine Antique XO Premier Cru Cognac. Вместо этого он облизал пересохшие губы и снова подумал о своем погибшем племяннике. Его последнем живом члене семьи.

Нет. Не о последнем.

В разговоре его племянник раскрыл одну пикантную деталь.

Последние два дня Генерал рассматривал ее со всех сторон, искал трещины или дефекты и не нашел ни одного.

«Есть еще одна вещь, которую вы должны знать, — поделился Саттер своим хнычущим голосом. — Розамонд не проявила интереса, но вас я думаю это могло бы заинтересовать. В Фолл-Крике есть женщина, которая утверждает, что Гэвин Пайк якобы отец ее ребенка».

Только одно удерживало Генерала от полного уничтожения Фолл-Крика.

Через его дочь и внука-психопата часть Генерала все еще существовала вне его самого.

Розамонд и Гэвин оба мертвы. Но их семя продолжало жить. Его семя продолжало жить.

У генерала появилась правнучка.

И он очень хотел с ней познакомиться.

Глава 8

Ханна

День сто четвертый

Ханна дрожала. Шла вторая неделя апреля, но утренняя температура держалась на уровне минус одного градуса, а небо затянули тяжелые серые тучи.

Из-за ледяного ветра казалось, что стало на двадцать градусов холоднее. Пронизывающий ветер трепал ее одежду и щипал щеки.

Впереди Ханны зарычал Призрак.

Ханна приостановилась, Майло застыл слева, рядом с ее больной рукой, которой она держалась за ручку детской коляски. Правой рукой она крепко сжимала 45-й калибр в кармане куртки.

Для встречи она выбрала Гринвей, небольшой парк вдоль берега реки, сразу за мостом через Фолл-Крик.

Летом здесь устраивали пикники, играли в футбол, запускали воздушных змеев, а по вечерам проходили концерты местных групп.

Снежные пятна усеивали поле. Птицы щебетали с голых ветвей деревьев, стоящих вдоль реки. Впереди возвышался большой павильон с черной металлической крышей и открытыми боками.

Темная фигура стояла в центре площадки, со знакомым синим камуфляжным рюкзаком, перекинутым через плечо. Капюшон куртки закрывал лицо человека, обе его руки оставались засунуты глубоко в карманы.

Пульс Ханны участился. Она напряглась.

Майло дернул ее за рукав куртки.

— Кто это?

Ханна посмотрела на лицо сыны, похожего на херувима, острый подбородок и большие темные глаза. Майло унаследовал свою оливковую кожу от венесуэльского наследия Ноа. Его непокорные черные кудри выглядывали из-под зимней шапки.

В ее груди разгорелась яростная любовь.

— Тебе не о чем беспокоиться.

— Можно тогда мне поиграть на детской площадке?

Ее взгляд остановился на фигуре на помосте. Человек не двигался и не заметил ее присутствия. Он не представлял для них угрозы, но Ханна все равно оставалась настороже.

Сейчас раннее утро, и в парке больше никого не оказалось. В эти дни мало у кого хватало времени на отдых. Деревья вздыхали на ветру. Вода плескалась на берегу реки.

Она отпустила коляску и сжала руку Майло.

— Только не уходи с детской площадки. Призрак, оставайся с ним.

Призрак недовольно заскулил, словно предпочел бы остаться рядом с Ханной, чтобы присматривать за Джеймсом Лютером. Пес не доверял ему. Ханна тоже не доверяла.

Большой пир вернулся к ней и прижался головой к ее бедру, как будто это могло переубедить Ханну. Свободной рукой она потрепала его за уши, почесав скрюченными пальцами так, как ему нравилось.

— Со мной все будет в порядке. Присмотри за Майло.

Призрак недовольно зафыркал, но повиновался, рысью следуя за Майло и повиливая пушистым хвостом. Он по-прежнему припадал на заднюю ногу. Пес мог бежать, но не так, как раньше.

Рваная рана, которую он получил, защищая Квинн и Майло от одичавших собак, заживала, но, возможно, пир никогда не восстановит свою скорость и силу.

Бросив последний взгляд на сына, Ханна переключила свое внимание на Лютера.

Полгорода желало его смерти. Чтобы защитить Лиам спрятал его в одном из заброшенных домов за городом.

Она поклялась, что убьет его сама, если он еще хоть раз ступит на землю Фолл-Крика.

И все же, он здесь.

Он помог спасти Квинн. Он спас Квинн и Лиама во время их побега из «Вортекса».

Это единственная причина, по которой Ханна не пристрелила его на месте. По этой же причине она согласилась встретиться с ним. Одноразовая любезность, о которой она уже жалела.

Гнев пронзил ее насквозь. Джеймс Лютер все равно оставался ополченцем. И всегда будет им.

Она толкнула детскую коляску по неровной земле и остановилась в десяти футах от сцены. Демонстративно не вынимая правой руки из кармана, Ханна сжала пальцами холодную твердую сталь.

— Что тебе нужно?

Лютер сгорбил плечи от ветра и прищурился, глядя на нее. Он был высоким и худым, почти исхудавшим, с обветренными чертами лица. Хотя он еще не достиг преклонного возраста, его лицо имело угрюмый, утомленный жизнью вид.

— Мой отец, — сказал он. — Он… он еще жив?

— Мы наладили обмен с Национальной гвардией, расквартированной на атомной станции Кука. У них остались медицинские принадлежности. Я раздобыла ему еще несколько кислородных баллонов, но они заканчиваются. Их невозможно производить — во всяком случае, здесь, в Штатах.

Ханна чуть не извинилась, но поймала себя на слове. Состояние мира не ее вина.

Она ничего не должна этому человеку.

Дейв и Аннет перевезли отца Лютера из дома в «Винтер Хейвен» в комнату в гостинице «Фолл-Крик». Дейв организовал сменяющуюся группу добровольцев для ухода за пожилыми и больными людьми в общине.

Ханна отстегнула рацию от пояса и протянула ее Лютеру.

— Дейв на другом конце. Он с твоим отцом. Можешь поговорить с ним пять минут. Это всё. Ты же понимаешь, почему мы не можем привести его к тебе — или наоборот.

Старик находился при смерти. Привести его в парк и выставить на улицу — значит подвергнуть риску и так ухудшающееся здоровье.

А пустить Лютера в город вообще плохая идея.

Ханна передала ему рацию, а затем дала возможность уединиться. Лютер любил своего отца. Она не могла ему в этом отказать.

Она толкала коляску с Шарлоттой по тротуару, огибающему поле, попеременно наблюдая за Майло и Лютером, который прижимал рацию к уху и ходил по сцене кругами.

Его рот двигался, но Ханна не могла разобрать слов.

На детской площадке Майло и Призрак играли в свою версию игры в пятнашки — Призрак преследовал мальчика, а Майло пытался забросать его снежками. Звонкий лай Призрака эхом разносился по воде, смешиваясь со смехом Майло.

С мрачного неба сорвалось несколько снежинок. Шарлотта захихикала и протянула руки в варежках, пытаясь схватить хлопья и засунуть их в рот. Зелено-серая вязаная шапочка Лиама скатилась ей на лоб, закрыв глаза.

Ханна проверила, хорошо ли сидит синий зимний комбинезон ее дочери, надеты ли варежки, натянуты ли носки под крошечными сапожками.

Ее горло сжалось. На краткий миг она стала обычной матерью в обычном парке, наблюдающей, как ее дети развлекаются в обычный день.

Мгновение спустя реальность вторглась в ее жизнь. В жизни больше не осталось ничего нормального. 45-й калибр, который она носила с собой, служил тому доказательством.

Когда она вернулась к Лютеру, он передал ей рацию, пробормотав:

— Спасибо.

Они стояли лицом друг к другу, Ханна с коляской на земле, Лютер на пустой сцене, худой и несчастный, прижав руки к узкой грудной клетке.

У него покраснели глаза. Он плакал. Лютер наклонил голову, как бы пытаясь скрыть свои эмоции. Как будто ему стыдно за такое проявление чувств.

— То, что ты сделала. Как ты заботилась о моем отце…

— Я обещала.

— Я этого не заслужил.

— Я делала это не для тебя.

— Тогда… почему?

— Я сделала это для себя.

Лютер отвел взгляд, напряженно моргая, застыв на месте.

— Я уже говорила тебе раньше. Я даю обещание и держу свое слово. Я помогаю больному старику, потому что это правильно, а не потому, что ты этого заслуживаешь.

— Я никогда не хотел быть таким, знаешь. Я был простым бухгалтером. Можешь в это поверить?

Ханна уставилась на него, ее сердце покрылось льдом, не желающим таять.

Лютер прочистил горло.

— Служба в ополчении — это значит быть сильным, быть подготовленным, быть готовым, если что-то случится… но некоторые парни, их принцип заключался в том, что им не нужно готовиться, если у них есть оружие. Они могут просто взять то, что им нужно. Я не разделял этого. Но Саттер умел держать себя в руках. Когда все остальные в страхе бежали, у него имелся план. Меня… меня это привлекало. Я не хотел бояться или беспокоиться о том, что случится с моим отцом. Одно привело к другому.

Ханна сжала скрюченными пальцами ручку коляски. Неправильно сросшиеся кости болели от холода.

— Мне не нужны твои оправдания.

Он кивнул, устремив взгляд на воду, руки засунуты в карманы, плечи сгорблены, как у человека, потерпевшего поражение.

— Коулман приказал бы меня застрелить. Или повесить. Рейносо тоже. Даже Бишоп, наверное. Я знаю, что это ты. Коулман не казнил меня из-за тебя.

Ханна покачала головой и ничего не сказала.

— Я понимаю, почему ты меня ненавидишь. Мне часто снятся кошмары. О том, что мы сделали. Та девушка, лежащая в снегу… огонь… то, что я совершил.

В ее голове промелькнул образ бессознательного Майло, запертого в доме Ноа. Вонь дыма, душившего ее легкие, жар пламени, слепой ужас, когда она мчалась в горящий дом.

— Ты поджег дом с моим сыном внутри. Мне не нужна твоя благодарность, Лютер. Мне ничего от тебя не нужно.

Он вздрогнул, как будто она его ударила. Его взгляд метнулся к детской площадке, к Майло.

— Не смотри на него, — прошипела Ханна сквозь стиснутые зубы. — Не смей!

Лютер открыл рот, словно собираясь спорить с ней, пытаться отстаивать свою правоту, но поджал губы и кивнул.

— Я заслужил это.

— Чувство вины не делает тебя хорошим человеком, — отрезала Ханна. — Это делают твои поступки. Если хочешь быть хорошим человеком, будь им.

— Я ничего не могу сделать, чтобы заслужить твое прощение?

Ханна резко рассмеялась.

— Прощение? Ты серьезно?

Лютер уставился на нее, затравленным взглядом. Голодным и отчаянным.

Она устало вздохнула.

— Мы не убили тебя. Прими это и иди своей дорогой.

— Я в долгу перед вами. За это. За то, что вы сделали для моего отца. — Его лицо исказилось, как будто он боролся с новыми слезами. — Скажи мне, что сделать.

Она боролась со своим гневом, раздражением и обидой. Согласие встретиться с ним шло вразрез с ее собственными инстинктами.

Он несчастен и жалок. Но Лютер не заслуживал ее жалости.

Ханна почувствовала крошечную йоту того, чего хотела бы не чувствовать.

Она встретила его взгляд.

— Ты хочешь искупления?

— Да.

— Заслужи его.

— Скажи, как.

Шарлотта суетилась и хныкала. Она проголодалась. И слишком замерзла. Разочарованная, Ханна раскачивала коляску назад и вперед. У нее полно дел. Лучше, чем это.

Им нужно подготовиться к встрече с генералом и его армией.

— Тебе пора идти, — сказала она.

Лютер помрачнел.

— Когда он умрет, он будет один. Мой отец. Я не могу смириться с этой мыслью.

— Он не один. Мы сделаем все возможное, чтобы ему было спокойно. Больше я ничего не могу обещать.

— Это немало. Спасибо. Что захочешь. Я сделаю это. Просто скажи. Что угодно.

Нехотя Ханна согласилась.

— Поговори с Лиамом. Может, у него есть что-то для тебя. Что касается меня, я больше никогда не хочу тебя видеть.

Получилось жестко, но это правда.

Лютер кивнул, в его затравленном взгляде мелькнула искра надежды.

— Справедливо. Но я хочу. Помочь, я имею в виду.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Майло!

Лютер прокричал Ханне вслед.

— Я другой человек. Я лучше. Я могу быть лучше.

Ханна толкала коляску быстрее и не отвечала.

Глава 9

Квинн

День сто четвертый

— Эй, Росомаха! — прокричала Квинн сквозь грохот бензопилы.

Лиам выключил бензопилу и выпрямился. Наступила жуткая тишина, птицы затаили дыхание.

Квинн спрыгнула с велосипеда, откинула подставку и поправила винтовку, перекинутую через спину. Теперь она везде ездила на велосипеде, поскольку в ярко-оранжевом дедушкином Форде F150 1978 года — «Оранж Джулиусе» — почти кончился бензин.

Она стянула с ручки сумку с бутылками воды; ее перевязанная рука вспыхнула от боли. Квинн проигнорировала боль. Порезы болели всю поездку на велосипеде. Синяки на бедрах и туловище причиняли страдания, а лицо напоминало разбитый арбуз. Что еще нового?

Она по-новому зауважала Ханну, которая даже с искалеченной рукой добилась большего, чем большинство людей. Сила может выглядеть не только как что-то значительное.

Квинн поковыляла по дороге к Лиаму, морщась от боли в ребрах.

— Я принесла тебе свежей воды из нашего насоса. Это работа Уитни, но я вызвалась.

Она держала рогатку и несколько флешетт в кармане куртки, но обновила оружие. Теперь Квинн повсюду брала с собой AR-15, «Берретта» висела в кобуре на поясе, а лезвие карамбита плотно прилегало к ремню.

Она протянула Лиаму бутылку с водой.

— Как поживаешь?

Лиам нахмурился, но бутылку с водой принял. Он сделал большой глоток и вытер лоб рукавом куртки.

Над ними сквозь решетку ветвей пробивался солнечный свет. Утро выдалось холодным, но около полудня сквозь облака проглянуло солнце.

Может быть, эта арктическая зима наконец-то ослабит свою власть над Мичиганом. Впрочем, может быть, это слишком большая надежда.

Джонас Маршалл и еще один волонтер, вооруженный винтовкой AR-15 с оптическим прицелом, дежурили в ста ярдах по обе стороны дороги, пока Лиам и Бишоп валили бензопилами платаны и клены.

Несколько деревьев уже преграждали дорогу, расположенные на расстоянии около двадцати футов друг от друга.

В тридцати ярдах от них Бишоп обвязывал веревкой участок толстого ствола, прикрепленного с помощью цепей к лебедке старого «Форда».

Квинн беспокойно перевела взгляд с Лиама на Бишопа, потом обратно на свой велосипед.

Они стояли одни на дороге. Она могла видеть разведчиков далеко впереди.

Бишоп оторвался от своей работы, увидел ее и поднял большой палец вверх.

Она знала, о чем он думает. Это ее шанс. Лучше им воспользоваться.

Квинн нахмурилась, но пастор уже вернулся к креплению следующего дерева.

— Как ребра? — Лиам изучал дорогу, деревья, дома, приютившиеся в лесу, всегда готовый к опасности.

Квинн пнула кусок асфальта.

— Все чертовски болит. У меня сплошные гематомы.

Лиам хмыкнул, словно ему знакомо это чувство.

— Что? Как я выгляжу?

— Как будто поспорила с носорогом и проиграла.

Она потрогала свою нижнюю рассеченную губу, начинающую покрываться струпьями. Ей не хватало кольца. Оно осталось где-то в складских помещениях «Вортекса», вместе со здоровым куском ее плоти.

— Звучит подходяще.

— Ты молода. Все заживет. — Лиам окинул ее тяжелым взглядом. — Не делай больше таких глупостей.

Она почувствовала, как съеживается под его оценивающим взглядом. Как будто он осуждал и находил ее недостойной. В конце концов, ему пришлось рисковать собственной жизнью, чтобы вытащить из этого ада.

Разговор складывался не так как ей хотелось бы.

Квинн сглотнула. Часть ее желала повернуться и убежать. Она могла бы провести остаток жизни в своей спальне, свернувшись калачиком под грудой одеял. Это же нормально, правда?

Вместо этого Квинн встала прямо и заставила себя расправить плечи.

Ради этого она и приехала. Бишоп сказал, что она не сможет преодолеть стыд, живущий внутри нее, если не исправит отношения с Лиамом.

Она не могла струсить сейчас.

— Ты злишься на меня?

Его брови приподнялись.

— С чего бы мне на тебя злиться?

— Потому что я ушла одна. Я решила все сделать сама. Я не рассказала тебе о Саттере, потому что хотела отомстить. Но вместо этого я чуть не убила нас обоих.

Лиам поджал губы.

— Лучше и не скажешь.

Ее лицо горело, как раскаленные угли.

— Саттер непременно должен был убить тебя. Он больше, сильнее, опытнее. И злой как гадюка. Тебе очень повезло.

— Я знаю это.

— У тебя есть мужество, милая, но тебе предстоит долгий путь.

— И это я тоже знаю.

Он изучал ее долгую минуту.

Пара малиновок щебетала с кленового дерева на другой стороне дороги. В душе нарастала тревога, но Квинн ждала, держа рот на замке.

Наконец, он пожал плечами.

— Ладно, тогда.

— Ладно?

— Да.

— И это все?

— А что ещё нужно?

— Но разве ты не сердишься? Отругай меня. Я могу это вынести.

— Ты уже поняла, что тебе не следовало идти одной.

— Поняла.

— Мне не нужно говорить, чем ты рисковала.

— Твоей жизнью, — задохнулась она. — И всеми остальными тоже.

— Тебя уже отругали. Незачем усугублять твои страдания. Ты получила свой урок. И еще несколько, готов поспорить.

Облегчение разлилось по венам Квинн. Ее ноги подкосились. Это больше, чем она ожидала или заслуживала.

— Значит, у нас все в порядке?

— В порядке.

— Я хочу быть похожей на тебя, — призналась она.

Лиам пристально посмотрел на нее.

— Я хочу быть воином.

— Ты уже им стала.

Квинн фыркнула.

— Я видел тебя. Я видел, что ты сделала с Саттером. — Он почесал щетину на подбородке, в его глазах мелькнуло что-то похожее на восхищение. — Путь воина начинается здесь и здесь. — Он коснулся своей головы, затем груди. — В тебе это уже есть. Осталось научиться приемам мастерства.

Она пнула ногой еще один кусок асфальта, большой, как обеденная тарелка. Выбоины попадались повсюду.

— Я не умею говорить о… всяких вещах.

Квинн ухмыльнулась.

— Ты имеешь в виду чувства?

— Да, о них. — Лиам скривился, как будто проглотил что-то горькое. — Но, если ты хочешь сражаться, приходи ко мне.

— Ты все еще хочешь меня учить?

— Если ты хочешь учиться.

Ее лицо просветлело. Надежда ярко и яростно затеплилась в ее груди.

— Хочу.

— Больше никаких пропусков наших занятий. Ни по какой причине.

Квинн засияла.

— Заметано.

Он передал ей пустую бутылку из-под воды, которую она продезинфицирует и наполнит чистой водой для следующей рабочей бригады. Проверив обе стороны дороги, он вернулся к бензопиле.

— Что ты делаешь? И зачем?

— Что ты хочешь знать?

Квинн широко раскинула обе руки.

— Все.

Его губы дернулись, как будто Лиам хотел улыбнуться, но он же Росомаха, поэтому должен всегда сохранять свое мрачное, свирепое лицо.

— Передвижение — включая военный транспорт — зависит от дорог, если Генерал не имеет в своем распоряжении вертолетов. У нас есть квадроциклы, велосипеды, несколько мотоциклов, лошади и снегоходы. У них нет. Им нужны дороги. Мы создаем столько препятствий на дорогах, сколько можем.

Он указал.

— Мы перекрыли все четыре дороги, ведущие в город и из него — Сноу, Лемон и Хэммингберд-лэйн. Кроме М139 — старой 31-й трассы. Я подозреваю, что Генерал въедет по шоссе, поскольку оно очищено. Таким образом, мы сможем сосредоточить основную часть наших сил на нескольких оборонительных позициях, вместо того, чтобы распыляться, защищая дюжину или более мест.

Квинн кивнула.

— Если он войдет, мы хотим, чтобы он вошел туда, где нам выгоднее всего. Северный блокпост, где у нас больше всего защитников и бойцов.

— В этом есть смысл.

— И потом, конечно, у нас есть наши сюрпризы.

Ее глаза стали большими.

— Покажи мне.

Лиам схватил свой карабин, прислоненный к ближайшему бревну, и повел ее по дороге к первому срубленному дереву. Опустив M4, он присел и прицелился.

Через дорогу тянулась прозрачная рыболовная леска высотой примерно по щиколотку, натянутая между двумя деревьями по обе стороны. К леске была прикреплена консервная банка, внутри которой лежала граната.

Она была размером с яблоко. Смерть в маленьком зеленом шарике.

— Эта граната М67 прикреплена в месте соединения провода с деревом, так что взрыв направлен на зону поражения. К тому же ее труднее обнаружить. — Он указал на леску. — По щиколотку в самый раз, так как граната взорвется вверх и в сторону.

В крови Квинн забурлил адреналин.

— Откуда ты знаешь, что она не уничтожит кого-нибудь из друзей?

— Хороший вопрос. У нас будут КП — посты для наблюдения и прослушивания, разбросанные по периметру, чтобы следить за пешими вторжениями. Выставленные вперед наблюдатели предупредят о том, что кто-то направляется в нашу сторону — друзья или враги. Снайперы, расположенные на линии деревьев, следят за дорогой. Мы сможем остановить любых друзей до того, как они достигнут этой точки.

— Одна из причин, по которой нам приказано не покидать Фолл-Крик.

— Верно. — Лиам поднялся и пошел обратно к бензопиле, вертя головой.

Квинн поспешила догнать его; каждый шаг причинял боль.

— Как идут дела с окопами? — спросил Лиам.

— От обязанностей землекопа я освобождена. — Она помахала ему забинтованной рукой и скорчила гримасу, потом скривилась от боли. — Мы использовали экскаватор. Остальное — вручную.

Последние два дня они копали окопы. Каждый из них глубиной до подмышек и шириной достаточной для боевой группы из двух человек. Вырытые боевые позиции обеспечивали укрытие от вражеских разведчиков или беспилотников и защиту от огня противника.

Для укрытия сверху они рубили сучья деревьев и крупные бревна, складывали их поперек отверстия, как крышу, затем набрасывали сверху грязь и засыпали кустарником, листьями и кусками травянистого дерна.

— У всех мозоли, даже в перчатках, но все почти готово. Оружейные порты довольно крутые.

Вчера Лиам заставил подростков вбивать гвозди в длинные брусья, размещая полосы для прокола шин поперек дороги в стратегических местах. Помимо наполнения мешков с песком, они собирали колючую проволоку и бетонные барьеры.

Кроме того, Квинн выполнила работу по дому и помогла Джамалу и Тине установить ветряк на колодце Сандерсонов. Они доставили большой дизельный генератор семье Макферсон на Пайн-лейн, где росли четверо детей и еще трое сирот.

— Продолжай в том же духе, — напутствовал Лиам. — Доложи Рейносо, когда закончишь. Как почувствуешь себя в форме, он назначит тебя на вахту.

Квинн могла бы остаться с двумя сломанными ногами и все равно не отказалась бы.

— О, я готова!

— Мне нужно проверить состояние…

Рация на поясе Лиама зашипела.

— Это Эхо-2 для Альфы-1! — прокричал отчаянный голос. — У нас гости!

Глава 10

Лиам

День сто четвертый

— Докладывай! — Лиам рявкнул в рацию, запрашивая отчет о ситуации.

Встревоженная, Квинн замолчала.

Бишоп бежал к ним, держа оружие в руке.

Рацию заполнил статический шум. Разочарованный, Лиам потряс ее. Как будто это могло помочь.

— Эхо-2, вы меня слышите? Прием!

Джамал помог им установить ретрансляторы, чтобы увеличить радиус действия. Инженер по специальности, он был гением в электронике. Он и его подруга Тина Ганди волшебным образом разбирались во всем механическом.

Совместными усилиями им удалось восстановить работу десятков радиостанций и генераторов. Но даже с ретрансляторами передовые наблюдатели оставались вне зоны действия сети.

Лиам выслал двенадцать передовых наблюдателей, чтобы охватить основные дороги в пределах тридцати миль к северу, северо-западу и северо-востоку от Фолл-Крика, уделяя особое внимание наиболее вероятным путям подхода через I-69 с юга и I-94 с запада.

Кроме раций, у разведчиков имелись сигнальные ракеты для запасного способа связи. Спутниковые телефоны все еще существовали, но в Фолл-Крике их не имелось.

Ему не хватало мгновенной передачи информации. Сотовые телефоны. GPS. Интернет. Приличная связь.

Беспокойство скользнуло по коже, грудь сжалась.

— Эхо-2, прием!

— …Две машины, — отчиталась Эхо-2 сквозь густые помехи. Судя по голосу, она тяжело бежала. Ее звали Мара Райт, женщина лет тридцати, светлые волосы собраны в вечный хвост, лицо как у херувима, но решительная — одна из новобранцев Саманты Перес. — Два военных «Хамви»… Один оснащен «Браунингом» М2 50-го калибра.

У Лиама свело живот.

— Две машины?

— Подтверждаю.

— Это могут быть разведчики, — заметил Бишоп.

Лиам кивнул. Генерал будет держать свои основные силы позади, а пока отправит вперед наблюдателей, чтобы разведать обстановку.

По крайней мере, это означало, что у них нет беспилотников. Если бы они имелись, разведку вели бы беспилотники.

— Это Эхо-2. Я видела одного солдата вблизи в бинокль. Они из Национальной гвардии.

— Ты уверена? — спросил Лиам.

— Да, сэр. Я шесть лет служил в 125-м пехотном батальоне роты B в Сагино. Я уверена.

Лиам выругался. Он все еще надеялся, что это ненастоящие солдаты, как те бандиты из Синдиката, с которыми пришлось столкнуться, освобождая Бруксов из лагеря агентства.

Не повезло.

— Что ж, это прискорбно. — Бишоп взглянул на Лиама. — Что ты хочешь делать?

— Мы не можем позволить им войти сюда. С другой стороны, это американские солдаты, действующие по приказу начальства. У меня нет никакого желания причинять им вред, не говоря уже об открытии огня.

Бишоп провел свободной рукой по своей копне волос, выражая опасение.

— Как ты будешь бороться с врагами, которых не хочешь убивать?

— Звучит как плохая шутка, — пробормотала Квинн.

Лиам нажал на вызов.

— Где они сейчас?

— I-94…— Голос разведчицы прервался, рация наполнилась помехами.

Если Генерал шел из Лансинга, он мог направиться на север, чтобы избежать средних городов Батл-Крика и Каламазу, а затем двинуться на юго-запад, огибая озеро Мичиган и проходя через Согатак и Саут-Хейвен.

Если они на I-94, то могут проехать через Бентон-Харбор и Сент-Джо, а затем свернуть с 15-го съезда на M-139, так называемую Старую 31-ю трассу, которая приведет их прямо в центр города с севера.

Если же люди генерала свернут с 41-го съезда на южную трассу M-140, то они поедут по ней на юго-запад и попадут на Динс-Хилл-роуд, а с моста на южном конце въедут в Фолл-Крик.

Любой путь занимал примерно одинаковое время.

Лиаму крайне не хватало информации. Ему нужно знать, в каком направлении двигаться. И он должен был выяснить это двадцать минут назад.

— Куда? — крикнул он в рацию.

Статика шипела ему в ответ.

Он едва не швырнул бесполезную штуку в ближайшее дерево.

— Черт побери! В какую сторону?

— Мы не можем перекрыть оба пути, — с досадой проговорил Бишоп. — У нас не хватит людей.

Бишоп прав. У него нет ни солдат, ни связи, ни сил быстрого реагирования, а территория, которую нужно защищать, слишком растянута. Лиам жалел, что не может организовать оборону по периметру, охватывающую 360 градусов, как на передовых оперативных базах в Афганистане.

Рация запищала.

Лиам прижал ее к уху.

— Эхо-2, прием! Где они, черт возьми?

— … Старая 31… сразу за… «Миром трейлеров»…

Север. Они направлялись к северному блокпосту.

Лиам бросился к четырехколесному транспорту, и Бишоп сразу за ним, отдавая приказы по рации. Адреналин бурлил в нем, леденя кровь.

«Хамви» находились в двенадцати минутах езды от северного блокпоста. Если они рванут на квадроцикле на полной скорости, Лиам и Бишоп будут там через восемь минут.

— Я хочу с вами! — Квинн крикнула им вслед.

— Подними тревогу! — приказал Бишоп. — Предупреди Рейносо.

На двухместном квадроцикле не было места, а она не могла ехать на велосипеде так же быстро, как они. Разочарование отразилось на лице Квинн, но она подняла подбородок и решительно кивнула.

Она усвоила урок: выполнять приказы, быть частью команды, сохранить жизнь всем. Квинн повернулась к своему велосипеду, доставая перевязанной рукой рацию из кармана.

— Принято!

— Найди Ханну! — Лиам крикнул ей через плечо.

Он хотел, чтобы они были вместе. Квинн и Ханна составляли грозную силу.

Страх заставил его сердце подпрыгнуть. Страх за Ханну и детей. Его беспокойство за Ханну никогда не прекращалось. Это не имело ничего общего с ее возможностями. Страх просто жил в нем, был его частью. Лиам думал о Ханне при каждом вздохе.

Всеми фибрами своего существа он жаждал бежать к ней. Защитить ее своей жизнью. Но вместо этого Лиам направился в противоположную сторону.

Защитив город, он защитит и Ханну.

Он молился, чтобы это оказалось правдой.

Двигатель квадроцикла взревел. Они надели шлемы. Как обычно, Бишоп сел за руль, а Лиам — сзади, с М4 в руках, готовый к стрельбе.

Квадроцикл трясся по неровной земле, заставляя зубы Лиама стучать. Боль пронзила его ребра и позвоночник как электрический разряд.

Покрытые льдом дороги испещрены ямами и трещинами. Без рабочих и оборудования для ремонта асфальта они скоро станут непригодными для езды.

Очередная проблема для нового дня.

Четырехколесный вездеход с ревом промчался через город, проносясь мимо закрытых зданий. Квинн подняла тревогу — горожане скрылись в домах и на предприятиях. В центре города безлюдно.

Лиам обследовал деревья и лужайки, окна и крыши в поисках опасности.

Они добрались до блокпоста с тремя минутами в запасе.

Несколько машин стояли друг напротив друга, расположившись поперек шоссе и образуя баррикаду. Позади каждой машины стоял ряд больших бочек, наполненных грязью, для укрытия.

Они создали препятствия из колючей проволоки. Срубленные деревья перетащили через дорогу, чтобы получилась буква Z, и машинам пришлось пробираться через нее зигзагами, прежде чем добраться до баррикады.

Оборонительные сооружения не готовы до конца. Им нужно больше способных людей, больше припасов, больше времени.

Четыре охранника присели за баррикадой. Восемь лучших стрелков заняли наблюдательные позиции в двухэтажных зданиях по обе стороны дороги.

Остальные спрятались в укрепленных снайперских укрытиях в соседних зданиях или засели в четырех недавно вырытых окопах.

Не говоря ни слова, Бишоп перебежал через дорогу, чтобы занять заранее подготовленную снайперскую позицию в большом стальном здании с зеленой металлической крышей. На навесе перед входом жирным желтым шрифтом значилось: «Креативный ландшафтный дизайн».

Лиам повернулся к мини-складу «Add-A-Space», расположенному к северу от блокпоста и выходящему на шоссе в пятидесяти ярдах от дороги.

Он вошел в здание через задний вход, проскользнув через стальную дверь, которую они открыли на прошлой неделе. Продвигался он не очень быстрым шагом, медленнее, чем хотелось бы.

Стиснув зубы, Лиам поспешил по затененному интерьеру, проходя мимо сдвинутых столов и офисной мебели, пока не добрался до лестницы и не взбежал на второй этаж.

Миновав угловой кабинет генерального директора с окнами от пола до потолка, он выбрал комнату отдыха по соседству. Вдоль одной стены стояли шкафы, на стойке — кофеварка «Keurig», рядом с ней — стопка кофейных кружек.

Его желудок заурчал. В ноздри ударил запах несвежей кофейной гущи, смешанной с чем-то прогорклым. Чей-то обед, оставленный в шкафу гнить на три месяца.

Проскользнув между парой круглых столов с пластиковыми стульями, Лиам поспешил к окну.

В свой предыдущий визит они с Бишопом затащили несколько мешков с песком на лестницу и прислонили их к стене под окном высотой по пояс. Металлическая полка обеспечивала идеальную высоту, чтобы уравновесить M4.

Поскольку у него нет городской снайперской сетки, окно закрывала неплотная сетчатая ткань, подвешенная на паракорде. Сетка скрывала местоположение снайпера, не мешая ему видеть и стрелять.

Лиам научился этому трюку много лет назад у инструктора из Форт-Беннинга на армейских курсах повышения квалификации снайперов, которые проходил вместе с Чарли Гамильтоном.

Лиам стянул со спины рюкзак и проверил оружие. Тридцать патронов калибра 5,56 мм в M4, несколько запасных магазинов в рюкзаке.

Он пожалел, что у него нет его «Ремингтона 700» для снайперской стрельбы, но придется обойтись М4.

В магазине его «Глока 19» помещалось семнадцать патронов, один в патроннике. Кроме того, Лиам носил две осколочные гранаты и три гранаты-вспышки.

Он надеялся, что ему не придется произвести ни одного выстрела. Только не против американских солдат.

Лиам встал на колено в нескольких футах от окна, положил на полку небольшой мешок с фасолью и положил карабин на плечи, уперев его в бобы.

Посмотрев в прицел, он навел его на дорогу. Вдохнул, выдохнул, заставил свой пульс замедлиться. Вытеснил страх, тревогу и боль. Положил их в коробку. Концентрация на текущей задаче, и ничего больше.

Знакомое холодное спокойствие опустилось на него, годы тренировок взяли верх.

Через минуту до него донесся рев двигателей.

Глава 11

Лиам

День сто четвертый

Лиам напрягся.

Ведущий «Хамви» остановился в пятидесяти ярдах от заграждения. Вторая машина притормозила в двадцати ярдах позади первой. Их двигатели громко рычали во внезапной тишине.

При первом приближении блокпост производил впечатление обычного гражданской баррикады с парой часовых, не более того.

Пока их укрепления оставались скрытыми, они могли сделать первый шаг и застать противника врасплох.

Хосе Рейносо вышел из-за баррикады и двинулся в центр дороги навстречу транспорту. Он был одет в полицейскую форму, пистолет «Глок» в кобуре на бедре, а заряженное ружье, выданное департаментом, шеф полиции держал низко перед собой, предупреждая машины оставаться на месте.

Со своей позиции Лиам не мог видеть другие боевые группы, но чувствовал их нервозность, страх и опасения.

Для некоторых горожан это первый опыт боевых действий.

Однако большинство из них уже сражались с ополченцами. Они прошли сокращенную подготовку Лиама.

Никто не нарушил строй. Они ждали, что произойдет дальше. Вооруженные и подготовленные на сколько это вообще возможно. Готовые защищать город и своих близких ценой собственных жизней.

Грудь Лиама сжалась от неожиданного всплеска гордости. Он переключил внимание на врагов, приближающихся к его городу.

Первый гвардеец вышел из машины, держа M4 в руках в положении повышенной готовности. Чернокожий, лет двадцати пяти, с жесткими нервными глазами и тонкими как карандаш усами.

Второй солдат, невысокая латиноамериканка, вышла с другой стороны машины. Третий гвардеец — мужчина, коренастый — остался в башне.

Позади них из второй машины никто не выходил. Лиам осмотрел окна «Хамви» через прицел. Четыре фигуры с оружием наготове.

Его пронзила дрожь. Он ненавидел целиться в американских солдат. Это противоречило всему, во что Лиам верил, всему, чем он был.

И все же, ради своих друзей, ради своего города он готов на все.

Первый гвардеец кажется старший по званию. Он шагнул вперед с излишней развязностью и заговорил:

— Расступитесь! Этот город переходит под юрисдикцию штата из-за подозрений в укрывательстве внутренних террористов.

На форме солдата виднелись заметные выпуклости бронежилета. Лиам навел оружие на его череп.

— Меня зовут Хосе Рейносо, я исполняю обязанности начальника полиции Фолл-Крика, — громко и медленно представился Рейносо. — У нас нет никаких внутренних террористов.

Женщина-солдат обследовала здания по обе стороны от них. Лиам оставался неподвижным в тени, ствол его карабина находился далеко внутри оконной рамы. С импровизированной снайперской сеткой она не смогла бы его обнаружить.

M4 Лиама казался детской игрушкой по сравнению с 50-калиберным зверем, установленным на башне ведущего «Хамви», и нацеленным на баррикаду и горожан, засевших за ней.

84-фунтовый пулемет M2 «Браунинг» имел скорострельность 450–600 выстрелов в минуту, максимальную дальность стрельбы 2000 ярдов и скорострельность почти 3000 футов в секунду. Своими пулями длиной 5,5 дюйма пулемет M2 мог разнести в клочья здание.

Лиам перевел прицел на машины, ища слабые места. Осколочные гранаты не повредят первую машину, поскольку она бронирована, но вторая не имела брони.

«Хамви», предназначался в основном для перевозки личного состава и легких грузов за линией фронта, а не в качестве боевой машины.

Усатый не сводил глаз с Рейносо.

— По нашим данным, Бриггс — начальник полиции.

— Он мертв, — категорично заявил Рейносо. — Если у вас есть записи о полицейских, вы увидите мое имя. И офицера Хейса, и нашего теперь уже штатного офицера, Саманты Перес.

— Этот город переходит под нашу юрисдикцию по подозрению в укрывательстве внутренних террористов, — повторил Усатый. — Отступите и дайте нам проехать.

— Я не могу этого сделать, — возразил Рейносо. — Если вам есть что обсудить, мы можем сделать это за чертой города. Мы даже пошлем делегацию в офис губернатора в Лансинге, чтобы объяснить наше дело. Но здесь и сейчас мы не уступим.

Подняв пистолет, Усатый сделал несколько стремительных шагов, сокращая расстояние между собой и начальником полиции.

Лиам стиснул челюсти. На лбу выступил холодный пот. Если гвардеец приблизится к Рейносо, Лиам не сможет вмешаться, когда все пойдет наперекосяк.

Ему нужно чтобы солдаты оставались на месте.

Лиам прицелился, надавил на спусковой крючок и сжал его. Громкий треск потряс воздух.

Куски асфальта взорвались в пяти метрах перед Усатым. Он отпрыгнул назад с проклятием.

Взяв пример с Лиама, Бишоп сделал свой предупредительный выстрел. Бум! Вторая пуля расколола дорогу в нескольких метрах от женщины-гвардейца.

Из второго «Хамви» посыпались проклятия, солдаты пригнулись в укрытие.

Женщина прижалась спиной к двери первого «Хамви». Диким взглядом она окинула баррикаду — бетонные заграждения, заполненные грязью бочки, сложенные в ряд со стратегическими отверстиями для оружия, дула которых блестели в солнечном свете.

Ее оружие покачивалось взад-вперед, ища угрозу, но не находя ее.

Усатый нацелил свой M4 на голову Рейносо. Он дрожал от ярости, но его палец не лежал на спусковом крючке. И все же.

— Скажи своим людям, чтобы отступили, или мы откроем огонь!

Пот стекал по лбу Лиама и затекал в левую бровь. Он не моргал, но оставался сосредоточенным.

Настроив прицел, он навел его на лоб цели. Следующий выстрел разнесет не асфальт.

Сохранять спокойствие. Всем нужно успокоиться, черт возьми.

— Это был предупредительный выстрел, — заявил Рейносо. — У нас нет желания драться, но и бросаться на нас не стоит.

— Тебе повезло, что я не снес твою башку! — прорычал Усач.

— Если бы выстрелил, мои снайперы уничтожили бы тебя и твоих людей еще до того, как ты запустил бы свой «Ма Дьюс». Говори, что тебе нужно и уходи.

— Фолл-Крик поступает под контроль генерала Синклера по распоряжению губернатора Даффилда. Если вы откажетесь принять нас, это будет равносильно измене. Последствия будут ужасными. Впустите нас!

Рейносо вздрогнул, но не отступил. Они стояли лицом к лицу, на расстоянии не более двадцати ярдов друг от друга. На Рейносо наставили не менее четырех винтовок. 50 калибр заряжен, готов нести смерть и разрушения.

Фолл-Крик нацелил десятки стволов на гвардейцев — некоторые они могли видеть, большинство — нет.

Напряжение затянулось, готовое вот-вот оборваться.

— Гастингс, — прошипела женщина-гвардеец.

— Я буду стрелять! — крикнул Усатый или Гастингс. Его руки тряслись. Его глаза все еще смотрели с тяжелым нервным выражением, взволнованные и раздраженные, как у человека, который реагирует на любой шорох. Все стремительно катилось в пропасть.

— Если ты выстрелишь, то выстрелят и наши снайперы, — процедил Рейносо. — Вы их не видите, но они видят вас. Вы уверены, что хотите открыть огонь по американским гражданам? Уверены, что сможете выбраться отсюда? Потому что у вас может быть и достаточно огневой мощи, чтобы одолеть нас, но гарантирую, вы трое точно не уйдете отсюда живыми.

Женщина-гвардеец сделала нерешительный шаг назад к открытой пассажирской двери «Хамви». Ее шаги были неровными, оружие дрожало.

Ни один из них не выглядел привычным к высоконапряженным, потенциально боевым ситуациям.

— Гастингс, — сказала она снова, громче. — Мы должны уходить.

Гастингс посмотрел на Рейносо. Похоже, он не ценил искусство компромисса.

— Иди, — пробормотал Лиам себе под нос. — Давай, просто иди.

Его нервы были взвинчены, все чувства на пределе, он ждал, молясь, чтобы этот вспыльчивый парень отступил. Прицел оставался нацеленным на голову Гастингса, палец лежал на спусковом крючке, карабин твердо и уверенно лежал в руках Лиама.

Одно неверное движение, и он размажет мозги этого солдата по потрескавшемуся асфальту.

Выругавшись, Гастингс расслабился. Он развернулся и пошел обратно к «Хамви», товарищи по оружию прикрывали его отход.

Он махнул второй машине, забрался внутрь и захлопнул дверцу.

«Хамви» сдал назад, затем медленно, с трудом развернулся и поехал на север по трассе М-139.

Никто не двигался, пока гул двигателей не затих.

— Они ушли, — объявил Бишоп по рации. — Кризис предотвращен. Пока, во всяком случае.

Лиам почувствовал облегчение. Впрочем, оно будет недолгим. Если он что-то и понимал в жизни, так это закон Мерфи.

Ситуация становилась все хуже.

Лиам встал, морщась от боли в боку. Он взял в руки оружие и нажал на кнопку микрофона.

— Они вернутся. В следующий раз они приведут с собой своих друзей.

Глава 12

Лиам

День сто пятый

На следующее утро Лиам предстал перед четырьмя десятками новобранцев.

С каждым днем все больше трудоспособных горожан добровольно вставали на защиту своих домов и всего, что они любили. Все меньше и меньше людей ожидали, что за них это сделают другие.

Лиам привел их в парк у реки, где имелось открытое травянистое пространство, еще не использовавшееся для посевов или скота. Он обучал их небольшими группами, чтобы всегда на посту находились отряды охраны и дозорные.

В составе армейского спецназа его одним из первых перебросили за линию фронта. В Афганистане он занимался подготовкой местного населения к борьбе с талибами.

Лиам прочистил горло.

— Сегодня мы будем изучать стрельбу и базовую пехотную тактику — то, от чего зависят ваши жизни.

Лиам говорил просто, поскольку обращался не к обученным солдатам, привыкшим к военному жаргону.

— Если Национальная гвардия вступит в бой, не стреляйте, если только это не крайняя мера. Мы не будем убивать американских военнослужащих, пока у нас есть выбор. Только если это спасет жизнь.

Разношерстная группа мрачно кивнула. На них были джинсы и рабочие ботинки, помятые куртки и грязные пальто, охотничьи ружья и дробовики, перекинутые через плечо. Их лица выражали тревогу, но не панику.

Здесь собрались банковские служащие и учителя, официантки и строители. Матери и отцы. Соседи и друзья. Обычные люди, оказавшиеся в чрезвычайных обстоятельствах и сумевшие выстоять.

— Национальная гвардия может похвастаться сложным оборудованием для поиска — направленным пеленгатором, который автоматически устанавливает триангуляцию и дает им наши ориентиры. Я не знаю, насколько это оборудование защищено от ЭМИ. Допустим, что оно работает, сведем радиопереговоры к минимуму и будем часто менять частоты. Перес предоставит вам эти частоты, позывные и так далее.

— Когда вы на дежурстве, практикуйте шумовую дисциплину. Ночью мы работаем, соблюдая световую дисциплину. Никаких сигарет. Ограничение фонариков. Никаких костров, которые видны на больших расстояниях, особенно с очками ночного видения.

— Ночью на улице минус один, — сказал Ральф Хендерсон-Смит. — Мы должны оставаться в тепле.

Лиам сжал челюсти от разочарования. Не на него, а на ситуацию.

— Делайте, что можете. Постарайтесь укрыть костры от возможной прямой видимости противника. И старайтесь держаться небольшими, рассредоточенными группами. В тесной группе одно прямое попадание убивает все и всех.

Их глаза расширились при этих словах, но люди слушали. Слова Лиама доходили до них.

— Кроме дозорных на блокпостах, оставайтесь как можно более скрытыми. Если они смогут обнаружить вас, значит, смогут и убить. Мы улучшим нашу скрытность от передовых наблюдателей и беспилотников.

Он молился, чтобы у Генерала не нашлось беспилотников или «Хищника».

Если они есть, потери Фолл-Крика будут огромными.

— Мы знаем, что у них есть бронетанковые и воздушные средства, поэтому мы усиливаем оборону нашего основного поселения мобильными патрулями и скрытыми боевыми позициями. Вы, наверное, заметили все ямы, которые мы вырыли. Некоторые из вас уже провели некоторое время внутри одной из них. Эти окопы могут спасти вам жизнь.

Лиам взглянул на Бишопа.

— Что-нибудь еще?

— Думаю, пока все, — отозвался Бишоп.

С хитрой ухмылкой Рейносо хлопнул в ладоши.

— Кто хочет пострелять?

Четыре десятка новобранцев подняли руки.

Рейносо соорудил импровизированное стрельбище и установил дюжину мишеней на расстоянии от пяти до пятнадцати ярдов. Лиам заставил новобранцев практиковаться в стрельбе стоя, с колена, с одной руки и по движущимся мишеням. Он объяснил им, как правильно держать оружие в исходном положении.

Перес обучала их разборке, осмотру и чистке винтовок и пистолетов, а Лиам знакомил с основами стрельбы, маневрирования, наблюдения и оборонительных стратегий.

Поскольку патроны имели решающее значение, жители города тренировались с незаряженным оружием или использовали обширную коллекцию пневматического оружия и травматический-пистолет Рейносо для имитации стрельбы по мишеням.

Пока они тренировались, Хейс организовал младших подростков, которые еще не годились для несения караула, и заставил их рыскать по городу, собирая мешки из-под песка и рогожи из сараев, навесов и гаражей.

Постепенно оборона Фолл-Крика укреплялась.

Глава 13

Лиам

День сто пятый

Во второй половине дня Лиам осмотрел южный блокпост, расположенный перед мостом.

Каждую минуту он сканировал окрестности, прислушиваясь к любому неуместному звуку, любому странному движению или тени.

Солнце грело его голову и плечи. Бодрый ветерок шелестел ветвями деревьев. На нескольких ветвях появились первые почки, несколько зеленых веточек пробивались под пожухлой травой и пятнами грязного снега.

Южная часть города знавала лучшие времена. Пулевые отверстия усеивали автомобили, заглохшие на парковках. В кирпичных фасадах нескольких офисных зданий зияли дыры. Осколочные гранаты выбили окна в продуктовом магазине «Френдли», аптеке Винсона и пиццерии.

Хотя добровольцы убрали осколки разбитого стекла, расплавленный пластик и гильзы, весь квартал по-прежнему выглядел как зона боевых действий, пораженная снарядами.

Пока все находилось в норме — в новой норме.

Но это не значит, что так будет и дальше.

Слева от него Квинн стояла за баррикадой и изучала Старую 31-ю дорогу в бинокль. Уитни Блэр прижалась к ней — бледная, испуганная, с дробовиком в руках.