На грани возможного

Джонас Маршалл проверял и перепроверял свою винтовку, прокладывая шагами линию через комья снега. При каждом удобном случае он подходил к Квинн. Как будто никто ничего не понимал.

Лиам сделал себе пометку присматривать за мальчишкой. С этими голубыми глазами и светлыми волосами он слишком красив для своего собственного блага.

Бишоп и несколько десятков горожан тоже дежурили. Большинство прятались в зданиях и сидели в окопах, их не было видно, только изредка из земли высовывался ствол винтовки. Другие команды занимались рытьем новых окопов.

Лиам приказал построить окоп с раздвоенным парапетом. Они утрамбовали две большие кучи грязи перед каждым окопом. Грунт обеспечивал значительную фронтальную защиту и в то же время позволял вести прямой огонь между двумя кучами и флангами.

Для взятия боевого окопа с лобовой и фронтальной защитой требовалось в три раза больше огневых средств, чем просто открытого.

Боевые окопы конечно не настолько невидимы, как Лиаму хотелось бы, но вполне пригодны. Они маскировали их от приборов ночного видения и всего, что имеет инфракрасные возможности для поиска тепловых сигнатур тела.

Закрытые боевые отверстия не позволят никому — ни дронам, ни людям — обнаружить тепло тела с помощью инфракрасных технологий. На случай, если у генерала есть несколько фокусов в рукаве.

Несколько минут назад Лиам связался с Рейносо на северном блокпосте. Группу реагирования они задействуют при первой необходимости.

Фолл-Крик пребывал в полной боевой готовности, но жизнь продолжалась.

Не так давно Ханна привозила обед из свежевяленого оленя, нескольких консервированных персиков и воды. Затем она отправилась планировать еще одну встречу с Дейвом, чтобы организовать доставку еды для сменяющихся групп безопасности.

Молли и Аннет составляли график работы добровольцев на местных фермах, пока Эвелин работала в медицинском пункте, а Тревис присматривал за двумя дюжинами детей.

Квинн испуганно вскрикнула.

— Что ты видишь? — спросил Лиам, его сердцебиение участилось.

Квинн протянула ему бинокль.

Встревоженный, он осмотрел местность. Движение посреди дороги. Вдалеке показалась фигура, направляющаяся к ним.

— Что нам делать? — пискнула Уитни. — Мне стрелять?

Лиам напрягся, потянулся к M4, но что-то остановило его руку.

— Жди и наблюдай. Держись за баррикадой.

Они следи за приближением фигуры. Размер и походка говорили о том, что это скорее мужчина, чем женщина. Он двигался отрывистыми, неловкими шагами.

— Он похож на зомби, — проговорила Квинн. — Пожалуйста, скажите, что наш апокалипсис не перешел на новый уровень ужаса.

— Это невозможно, — отозвался Джонас, но в его голосе звучал неподдельный страх.

— Неужели? — Квинн отшутилась. — В наши дни меня уже ничто не удивит.

— Это Альберт Эдлин, — произнес Бишоп. — Фермер. Он ранен.

В сорока ярдах от них Альберт Эдлин, прихрамывая, вышел из-за заглохшей синей «Тойоты». Чуть за семьдесят лет, с согнутой спиной и ссутуленными плечами, он шел в пыльном джинсовом комбинезоне, надетом под поношенную красную куртку.

Лиам узнал в нем одного из тех мужчин, которые набросились на него в гостинице «Фолл-Крик», обвинив в противостоянии с ополченцами.

Коринна Маршалл их тогда отчитала; Эдлин извинился после того, как Лиам урезонил его приятеля своевременным ударом.

На мгновение Лиам подумал о Робе Макферсоне, другом старике из другого города.

Альберт Эдлин подошел ближе. Он волочил левую ногу за собой, прижимая правую руку к груди. Что-то в этой куртке…

Лиам прищурился, ужас застыл в его венах.

Куртка не красного цвета. Она окрасилась кровью.

— Альфа-2 забирает старика, — передал Лиам по рации. — Обеспечьте прикрытие.

— Принято, — повторили несколько голосов.

— Давай за ним, — скомандовал Лиам Бишопу. — Мы тебя прикроем.

Бишоп жестом попросил Джонаса помочь ему. Парень перекинул винтовку через спину, когда они выбежали на дорогу и направились к Эдлину. Каждый взял его под руку. Они повернулись и наполовину несли, наполовину тащили старика за блокпост.

Лиам крутил головой, проверяя, нет ли угрозы, которую они не могли видеть. Он попросил Уитни и Майка Дункана присмотреть за Эдлином, хотя две дюжины пар глаз уже следили за дорогой.

Бишоп прислонил Альберта Эдлина к большой деревянной бочке. По обе стороны от него сгрудились Квинн и Джонас, их лица побелели от ужаса.

Эдлин делал неглубокие, хриплые вдохи. Из его груди вырвалось тревожное бульканье. Из раны под сломанной рукой сочилась кровь. Свежие синяки покрывали его морщинистое лицо.

Это не случайность. Его избили. Даже скорее, пытали.

— Ему нужно в больницу, — проговорил Джонас.

Бишоп опустился на колени рядом с Эдлином.

— Мы не можем его перемещать. Он уже потерял слишком много крови.

— Вызовите Ли и Эвелин! — рявкнул Лиам. — Приведите их сюда сейчас же!

Квинн кивнула, уже доставая рацию.

— Почему наши разведчики не предупредили нас? — спросил Джонас. — Они должны были его увидеть.

— Он свернул с дороги Динс Хилл, — сообразила Уитни. — Его ферма находится на Динс-Хилл, на Рейндж-роуд. Разведчики находятся дальше, на Старой 31-й дороге. Он оказался между нами и ними.

Лиам достал свежие бинты и марлевый кровоостанавливающий пластырь из аптечки в рюкзаке и передал их Бишопу.

Расстегнув молнию на куртке Эдлина и распахнув его комбинезон, Бишоп занялся ранами фермера.

— Кто это с тобой сделал?

— Этот проклятый… генерал. — Из потрескавшихся губ Эдлина сочилась кровь. — Он послал своих головорезов… они убили Венди… они убили мою жену.

Лицо Лиама вспыхнуло. Страшная, низменная ярость захлестнула его.

— Как, черт возьми, они проникли за периметр?

— Ферма Эдлина находится за чертой города, — пояснил Бишоп. — В стороне от основных дорог. Мы не можем следить за всем.

Как бы Лиам ни ненавидел это, Бишоп прав. Десятки усадеб и ферм раскинулись за пределами самого Фолл-Крика. Территория слишком велика, чтобы ее охранять.

Аннет послала своих подростков предупредить всех и предложить им перебраться в город, пока они не справятся с этой новой угрозой.

Фермеры оказались упрямцами; никто из них не пришел. Ни Хэдли, ни Крогер-Майеры, ни Моррисоны, ни Чак Уоллес с его сотни акров виноградников.

Для подготовки к весенней посадке предстояло сделать слишком много. Если они не начнут работу на фермах, то к моменту сбора урожая все будут голодать.

В их словах был смысл.

— Он отправил меня… как послание… — пробормотал Эдлин.

— Тебе не стоит говорить, — посоветовал Бишоп. — Побереги свои силы.

Эдлин уныло покачал головой.

— Я должен… последнее, что я должен сделать. — С огромным усилием он поднял голову и встретился взглядом с Лиамом. — Он здесь ради тебя.

Лиам застыл.

— В каком смысле? — спросила Квинн в тревоге.

— Генерал просил передать тебе… передать, что он пощадит Фолл-Крик. Но он хочет, чтобы ты… — Он сделал паузу, хрипя, борясь за кислород. — Двадцать четыре часа. Он даст нам двадцать четыре часа, чтобы выдать тебя. Привезти тебя в гостиницу «Булевард». Если мы этого не сделаем, он пришлет гвардию… пятьсот человек, дюжину бронемашин, пулеметы… у него есть «Черный ястреб» с ракетами…

С нарастающим ужасом Лиам представил себе последнюю позицию Фолл-Крика — его друзей за их жалкими укреплениями, запертых и беспомощных, когда с неба с грохотом обрушится залп нацеленной артиллерии. Их уничтожат за минуту или меньше.

Квинн выпрямилась и резко вдохнула. Она уставилась на Лиама; кровь отхлынула от ее лица.

— Твою мать…

— Генерал сказал, что мы стали террористами… что мы выступили против собственного правительства… — Эдлин выкашлял полный рот крови. Она потекла по его подбородку и забрызгала исхудалые щеки. — Что ты убил его дочь.

Уитни испуганно всхлипнула. Лиам не мог оторвать глаз от Альберта Эдлина.

— Что еще он сказал?

Избитое, сморщенное лицо Эдлина исказилось. Он поднял дрожащую левую руку, ухватился за лацкан куртки Лиама и притянул его ближе. От него воняло медной кровью, кислым потом и приближающейся смертью.

Лезвие страха вонзилось Лиаму между ребер.

Он не отстранился.

— Расскажи мне все.

— Они выстрелили моей жене между глаз. — Его слова звучали отрывисто и хрипло. Но его глаза — его воспаленные глаза — вспыхнули горем и яростью. И ненавистью. — Они застрелили ее, Коулман. Из-за тебя. Он сравняет Фолл-Крик с землей… и всех, кто в нем живет… из-за тебя.

Обессиленный, Эдлин привалился к ограждению. Его иссохшая рука безвольно упала на бок. Бледные веки дрогнули и закрылись.

Пошатнувшись, Лиам опустился на землю.

Послание генерала прозвучало ясно и громко. Если Синклер мог пытать старого фермера, значит, он способен на все.

Они столкнулись с врагом, у которого гораздо больше людей и огневой мощи. Этот человек, этот безликий враг, хуже, чем Розамонд.

Розамонд была известной величиной. Генерал же, напротив…

Он только что сделал этот конфликт очень, очень личным.

Ужас, как камень, поселился в животе Лиама.

Это его вина. Вместо того чтобы защищать людей, которых любил, он поставил их под прицел. Он всего лишь один человек. Вся его подготовка, навыки и опыт меркли на фоне целой армии.

Лиам не мог их защитить.

Он не мог спасти Ханну.

Послышался гул далекого двигателя. Несколько членов команды охраны обернулись лицом к городу, наполовину подняв оружие, нервы натянуты, напряжение на пределе.

Это оказался один из своих.

Эвелин подъехала к ним, припарковалась за стойкой для мотоциклов и спрыгнула с квадроцикла.

Она помчалась к заграждению с медицинской сумкой в руках.

— Что случилось?

— Слишком поздно, — убито простонала Квинн. — Он мертв.

Глава 14

Ханна

День сто пятый

— Это то место, да? — спросила Ханна Лиама.

— Да, оно похоже на пещеру, но не совсем, — ответил он.

Лиам и Ханна пришли в «Соляную пещеру», укромное местечко на северной окраине города, сразу за гостиницей вдоль реки, в пределах нового периметра безопасности.

Снаружи полная луна заливала все серебристым светом. Холодный туман стелился между зданиями и деревьями, окутывая мир зловещей белой дымкой.

Внутри два керосиновых фонаря освещали мерцающим оранжевым светом комнату размером двенадцать на двенадцать, оформленную как пещера. Стены имели темный цвет и фактурную отделку со встроенными скамейками.

В фальшивом камине в углу лежало несколько кусков соли размером с кирпич. На каждой стене висели подвесные светильники в форме глобуса — их лампочки давно погасли. Пол покрывали шесть дюймов крупной, розоватой соли.

Оружие Лиама стояло у стены фальшивой пещеры рядом с его рюкзаком. Ханна держала под рукой свой надежный «Ругер». Перес стояла на страже снаружи на случай неприятностей.

Новости быстро распространялись по сети связи, которую Дейв и Джамал создали вместе. Уже через несколько часов каждый житель Фолл-Крика знал об ужасном убийстве Альберта и Венди Эдлин.

Угроза со стороны Генерала нависла над городом, как надвигающийся ураган, зловещие грозовые тучи сулили насилие.

Ханна чувствовала, как секунды и минуты тикают, словно бомба замедленного действия. До истечения срока ультиматума оставалось всего четырнадцать часов. Город должен дать свой ответ на требование Генерала.

Совет соберется завтра утром, чтобы принять окончательное решение.

После смерти Эдлина они с Лиамом почти не виделись. Лиам допрашивал разведчиков, собирая все сведения, которые только мог получить, а затем часами укреплял оборонительные линии и работал со снайперами.

Ханна тоже работала сверхурочно, с Шарлоттой в переноске, она встречалась с членами Совета и различными общественными группами, чтобы успокоить людей и объяснить, что произошло.

Горожане испытывали тревогу, смятение и ужас. Ханна не могла их винить.

Наконец наступила ночь, и жители города вернулись в свои дома, освещенные свечами.

Майло и Шарлотта спали под присмотром Молли, поэтому Ханна попросила Лиама встретиться с ней вечером. Его нужно разговорить, но она не хотела давить на Лиама, пока он не будет готов. Он все расскажет на своих условиях.

Ханна глубоко вздохнула.

— Нам нужно больше, чем пули, чтобы выжить. Я знаю, с чем мы столкнулись, но мы не можем позволить себе перестать планировать будущее. Даже сейчас.

Лиам оперся на лопату и уставился на соляные курганы так, словно они могли его укусить.

— Я понятия не имел, что это за место. Думал, просто магазин, где продают лавовые лампы.

Хотя в маленьком магазине продавались лампы с гималайской солью, эфирные масла и соли для ванн, его главной особенностью была «соляная комната», где покупатели вдыхали целебный аэрозольный воздух и погружали ноги в соль, как на песчаном пляже.

— Ты когда-нибудь слышал фразу «на вес соли»? — спросила Ханна.

— Возможно, слышал. Но никогда не думал, что это значит.

— Во времена Древнего Рима соль была настолько ценным товаром, что ее использовали в качестве валюты. Рабы покупались и продавались с помощью соли. Солдатам платили солью. Как и тогда, соль скоро будет пользоваться большим спросом. Мы успеваем раньше, чем это осознают все остальные.

— Ты вычитала это в одной из книг Молли.

— Да, — согласилась Ханна. — Но Эвелин, использовавшая солевой раствор для промывания твоих ран, напомнила мне об этом. У соли так много применений. Она подавляет бактерии в ранах, что становится все более важным в условиях нехватки антибиотиков. Организм нуждается в натрии, чтобы функционировать. Нам нужна соль, чтобы сохранить мясо и рыбу без холодильника.

— Почему-то соль никогда не стоит на первом месте в обычных списках выживания людей. Мы настолько привыкли к ее обыденности, что трудно представить, что люди могут умереть без нее. Но кто производит соль? Что мы будем делать, когда в нашей кладовой закончится контейнер?

Лиам нащупал ногой небольшой бугор.

— Это не похоже на соль.

— Розовая гималайская соль ценится за свои полезные и целебные свойства, но мы можем использовать ее и как обычную соль.

Лиам скорчил гримасу.

— Люди суют в нее босые ноги, знаешь ли.

— Нищие не выбирают. Ты видишь еще горы соли, лежащие поблизости?

— Туше. — Лиам воткнул лопату в соль и высыпал груз в сверхпрочный мусорный мешок. — Не пересоли.

Ханна закатила глаза.

— Правда?

Он пожал плечами.

— Юмор — не моя сильная сторона.

Ее губы дернулись.

— Очевидно.

Щеки Лиама покраснели, он жестом обвел комнату.

— Итак, каков план на все это?

— Мы поделим её между собой, продадим небольшие порции на Дне торговли и оставим хотя бы половину для продовольственной кладовой в церкви Кроссвей, чтобы распределять по мере необходимости. Завтра утром я попрошу детей и пожилых людей разделить ее по небольшим герметичным контейнерам.

— Это хорошее дело, им нужно чем-то заниматься.

— Если мы все будем сидеть и думать о том, что нас ждет, то сойдем с ума. Я знаю, что так и будет.

Несколько минут они работали в тишине. Лиам ничего не говорил. Ханна не давила на него. Его плечи были напряжены, все тело дрожало от напряжения.

Когда мусорный мешок потяжелел, они завязали верх и подняли его в тачку, затем принялись за второй.

Мышцы и сухожилия в больной руке Ханны разболелись. Ей стоило невероятных усилий обхватить своими искривленными пальцами ручку лопаты. Ее рука никогда не станет нормальной, но с помощью крови, пота и слез она смогла заставить сломанные части согнуться по ее воле.

Они наполнили еще три мешка, сложили их в тачку и оттащили к квадрациклу. Потом выгрузили мешки в прицеп к яблочно-красному «Хонда Фортракс» 1988 года выпуска. Этот полноприводный вездеход принадлежал Рэю Шульцу, но они взяли его в пользование.

Как только прицеп заполниться, они отвезут его обратно к Молли, чтобы разгрузить и вернуться для второго захода.

Лиам стоял вполоборота к Ханне, его взгляд не отрывался от соли.

— Я должен это сделать. Я должен сдаться.

Ханна замерла. Она уставилась на его спину.

— Нет.

— Город должен выдать меня.

— Они тебя не выдадут.

— Они должны.

— Может и так, но не выдадут.

Он ничего не сказал.

— Лиам.

Он повернулся к ней лицом, его взгляд был мрачным.

— Ты невероятно веришь в людей.

— В мире есть плохое. Но есть и хорошее. Я верю в это добро.

Тени от керосиновых фонарей колебались по линиям его сурового лица. Даже при слабом свете Лиам выглядел изможденным. Тени под глазами. Напряжение и беспокойство в каждой складке лица.

— Они верят в тебя тоже.

Его широкие плечи опустились, как будто тело начало прогибаться.

— У генерала пятьсот солдат. Я всего лишь один человек. Я не какой-то супергерой.

— Теперь ты один из нас. Они не отдадут тебя, даже, чтобы спасти себя.

Его лицо скривилось. В глазах появилось отчаяние. Его стоическая твердость пошатнулась.

— Я не могу спасти этот город, Ханна. — Голос Лиама надломился. — Я не могу.

Он нес на своих плечах тяжесть всего мира. Какая невероятная ноша — нести, не сломавшись.

Ее грудь сжалась, сердце наполнилось состраданием.

— Мы не просим тебя об этом, — прошептала Ханна. — Не в одиночку. Не самому.

Его адамово яблоко напряглось.

— Если я сдамся…

— Даже если ты сдашься, нет никакой гарантии, что он не уничтожит город, как только убьет тебя. Мы все участвовали в свержении Розамонд. И кроме того, есть «Винтер Хейвен». Уверена, он уже положил на него глаз.

— Я знаю, — сказал Лиам. — Я знаю.

Между ними воцарилось молчание. Что они могут сделать? Вопрос повис в воздухе, так и не прозвучав.

Затем Лиам сказал:

— Мы можем уехать.

Глава 15

Ханна

День сто пятый

Ханна уставилась на Лиама, пораженная.

— Что?

Лиам прислонил лопату к тачке и развел руки, ладонями наружу, как бы сдаваясь неизбежному.

— Мы в тупике. Ты знаешь это.

Ее дыхание сбилось. Комната резко стала слишком маленькой, стены пещеры смыкались.

Она знала это. Конечно, знала.

И все же, когда Лиам произнес вслух, это стало более реальным.

Он сделал шаг к ней. На его лице отразилась боль, черты, которые она так любила, исказились в страданиях.

— Мы не можем победить этих людей. Мы строим хижины из грязи, чтобы противостоять цунами. Как луки и стрелы против танков. То, что мы можем сделать — то, что мы сделали — этого недостаточно. Этого не хватит.

— Что ты пытаешься сказать?

Лиам закрыл глаза на мгновение, затем открыл. В его походке чувствовалась большая усталость, в лице мелькнуло что-то похожее на поражение.

— У меня есть два грузовика с полными баками дизельного топлива и двумя канистрами биотоплива, плюс еды и воды на три дня.

Она удивленно моргнула.

— У тебя… есть?

— У меня остались запасы на два дня после прибытия в Фолл-Крик. Я пополнял их по мере возможности. — Его лицо ожесточилось. — У меня подготовлен путь отхода. Если ничего не получится, я смогу вывезти тебя и детей.

Ханна уставилась на Лиама, потеряв дар речи.

— Мы можем вырваться из сети генерала и отправиться на север, обойти Гранд-Рапидс, Каламазу, любые города, держаться более узких дорог и добраться до Верхнего полуострова.

— Верхний полуостров, — повторила она с нарастающим ужасом.

— Твой брат прав. Там гораздо меньше людей. Много земли для хорошей охоты и садоводства, больше озер для рыбалки и пресной воды.

Ее сердце забилось быстрее. Во рту пересохло.

— Ты хочешь уехать.

— Я не хочу. — Лиам покачал головой. Он поднял и опустил руки, в его взгляде появилось что-то растерянное и уязвимое. — Я боюсь, что мы должны это сделать. Ты и я, Тревис и Эвелин, Майло, дети. И Призрак.

Он сделал паузу, словно проверяя собственную решимость.

— Путешествие будет опасным, но мы сможем проехать окольными путями. У нас будет пара стрелков и много оружия и патронов.

— Мы остановимся в моем домике недалеко от Траверс-Сити и пополним запасы провизии. Он находится в стороне от дороги и, скорее всего, не раскрыт. Мы можем взять с собой еще полугодовой запас еды, семян, инструментов и других необходимых вещей, чтобы добраться до дома Оливера. — Мы можем это сделать, Ханна. Это сработает.

Перед ее глазами мелькали картины. Воссоединение с братом. Дом ее родителей в лесу на тридцати акрах, окруженный лесом и озерами. Сараи и пристройки, козы и куры, изгороди для лошадей и коров. Цветущие сады за курятником, пресноводный ручей, протекающий через весь участок.

Дом ее родителей стоял на вершине холма в конце десятимильной грунтовой дороги, уединенный и защищенный.

Они могли быть в безопасности. Ее дети могли быть в безопасности.

Они могли устроить там свою жизнь, она и Лиам. Жизнь вместе.

Ее глаза блестели от обещания того, чего она так отчаянно хотела.

— А Квинн и Молли?

Лиам напрягся. Он опустил взгляд, не в силах скрыть неприкрытую боль в своих глазах — или стыд.

— Места нет. У нас нет ни машин, ни топлива.

— Они — семья.

Его рот истончился в бескровную линию.

— А Бишоп?

Он беззвучно покачал головой.

— Бишоп нам как брат. Рейносо и Перес. Дейв и Аннет. Как мы можем их бросить?

— Если мы останемся, я не могу обещать твою безопасность. Ни Майло, ни Шарлотты. — Он поморщился, словно слова горчили у него на языке, словно произносить их вслух противно, противоречит всему, что Лиам отстаивал.

Ее голос смягчился.

— Ты никогда не сможешь.

Он выглядел измученным, его суровое лицо казалось серым в мерцающем свете, глаза запали.

— Мне… мне так жаль.

Ханна боролась с желанием броситься к нему в объятия. Прижать его к себе и облегчить страдания.

— Это наши люди.

— Я знаю. — Его голос хрипел от сдерживаемых эмоций — разочарования, сожаления, страха. — Поверь мне, я знаю. Но это не отменяет того факта, что оставаться глупо. С тактической точки зрения, наш лучший шанс выжить — отступить. Бежать.

Искушение слишком сильное, чтобы устоять. Обещание безопасности, свободы. Жизни.

Обещание, которого на самом деле не существовало.

Никто не мог обещать никому безопасность, даже до Коллапса. Люди умирали в авариях и автокатастрофах, от инфарктов и инсультов. Люди воровали, обманывали и убивали.

Сейчас все намного хуже. Они выживали на острие ножа. Никакой защиты. Нет места для ошибок или самообмана.

Больше безопасности или меньше безопасности. Вот и все.

И даже если бы существовала абсолютная безопасность, смогла бы она покинуть свою общину, свой дом, даже ради спасения своих детей?

Ханна чувствовала себя раздираемой на части. В противоречии до глубины души. Ее дети были ее сердцем и душой. Но и Фолл-Крик тоже. Люди здесь, община, которую они создали, — она любила их не меньше.

Квинн для нее как дочь; Молли — бабушка, которой у Ханны никогда не было. Бишоп значил для нее больше, чем можно выразить словами. Дейв и Аннет стали ее близкими друзьями.

Она любила это место, этих людей так же сильно, как себя.

Если она сбежит с Лиамом и детьми, то обречет своих друзей на верную смерть. Обрекая себя на жизнь с коварным, неизбывным чувством вины до конца своих дней.

Если она останется сражаться, то подвергнет своих детей невероятной опасности. Лиам так или иначе может погибнуть. Они все могут погибнуть. Скорее всего, так и будет.

Будешь проклят, если сделаешь, и будешь проклят, если не сделаешь.

Ханна пошарила рукой в кармане куртки, нащупывая «Ругер» 45-го калибра на бедре. Она всегда носила свою огромную серебряную пряжку, чтобы иметь возможность передергивать затвор одной рукой.

«Ругер» подарила ей добрая и сильная женщина по имени Сиси. Женщина, приютившая незнакомцев, любезно накормившая и укрывшая перед лицом смертельной опасности.

Глупое решение, но в то же время милосердное, необычайно благородное.

Акт доброты стоил Сиси жизни. Но он спас жизнь Ханны.

Она посмотрела на пистолет, почувствовала его гладкую, успокаивающую тяжесть. Ее скрюченные пальцы сомкнулись на рукоятке. Ее искривленная рука — сломанная и не один раз в сыром тюремном подвале. Когда-то она вызывала стыд и ужас, но теперь нет.

Ее шрамы больше не символ слабости, а скорее ее силы.

Ханна подняла голову.

— Я не сделаю этого. Я не уйду.

Лиам ничего не сказал, только смотрел на нее острыми, пронзительными серо-голубыми глазами.

— Пайк не был аномалией вселенной, — объяснила свой ответ Ханна. — Есть и другие, подобные ему. Нелюди. Те, кто питается страхом, страданием и разрушением. Это волки, которых выпустил ЭМИ. И они идут за нами. Они придут за всем хорошим в этом мире.

— Я знаю.

Она пожертвовала слишком многим, чтобы вернуться в это место, построить дом для себя и своих детей. Сейчас она не собиралась убегать. Она не побежит.

Ханна выбрала любовь. Она выбрала общество. Она выбрала милосердие.

— Это наши люди. Я не отвернусь от них. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти всех, кого смогу, а не только себя или свою семью.

Лиам покорно вздохнул.

— Не могу сказать, что я удивлен.

Она убрала руку с пистолета.

— Прости.

— Никогда не извиняйся за то, кто ты есть, — хрипло произнес он.

Ханна покраснела.

— Мало просто выжить. Я хочу большего. Нам нужно больше. Я хочу справедливости. Мира. Свободы. Не только для себя, но и для других.

— Только и всего, да?

Она тепло улыбнулась ему.

— Я все еще хочу этого. Я все еще верю в это.

— Я знаю, что веришь.

Она сделала шаг ближе. Их разделяло меньше фута. От Лиама пахло чистым потом, деревом и чем-то мускусным и земляным. Ее сердце заколотилось в груди. В животе завязался узел.

Слова застряли у нее в горле. Она боялась произнести их вслух, превратить их в реальность, но ей нужно знать.

— Ты уедешь?

— Куда?

— В свою хижину. — Она сглотнула. — Ты возьмешь Бруксов и ЭлДжея?

Лиам наклонил голову, сложное выражение пересекло его черты, его глаза остались темными и непроницаемыми.

— Нет.

Облегчение захлестнуло Ханну, настолько сильное, что у нее подкосились ноги.

— Ты уверен? Я не хочу, чтобы ты принимал решение из-за меня…

— Ханна. — Лиам положил свою ладонь на ее искалеченную руку. Он крепко обхватил ее сильными, мозолистыми пальцами. Когда-то она бы вздрогнула, но не сейчас. Он мог бы раздробить ее кости так же легко, как раздавить яйцо. Но он этого не сделал. Она знала, что он никогда этого не сделает.

Что-то смягчилось в его взгляде. Это суровое лицо, эти свирепые глаза. Ханна не могла отвести взгляд.

Лиам сказал:

— Если ты останешься, то и я тоже.

Глава 16

Лиам

День сто шестой

Лиам ждал.

Секунды тикали на его механических часах. До назначенного Генералом срока оставалось четыре часа.

«А что потом? — прошептал в глубине его сознания ноющий голос. — Что потом?»

Лиам откинулся назад в деревянной кабинке бара в гостинице «Фолл-Крик». Как обычно, он сидел на самом дальнем месте у стены, без доступа к его спине. Его рюкзак стоял у стойки вместе с М4. Вычищенный, отполированный «Глок» лежал на столе в недосягаемости для Шарлотты.

Он окинул взглядом барную стойку, табуреты и пустые полки, задний выход, входную дверь, пустые кабинки перед ними.

В воздухе пахло несвежим пивом и кренделями, хотя последний крендель они съели несколько месяцев назад. Переносной пропановый обогреватель обеспечивал тепло.

Утренний солнечный свет струился сквозь грязные, немытые окна. В отличие от многих предприятий в Фолл-Крике и других местах, в гостинице все еще сохранились застекленные окна.

Улицы пустовали. Бар тоже стоял пустой. Днем он не работал, но по вечерам открывался и часто заполнялся людьми, искавшими тепла и общения.

Дейв Фаррис раздобыл немного самогона от Доминик Вест, который он обменял на обычные бобы, пули и пластыри.

Сегодня утром Дейв созвал экстренное общее собрание, чтобы обсудить требования Генерала и провести голосование о том, сдавать ли Лиама.

Рейносо и Бишоп присутствовали на собрании, а Перес и Хейс следили за безопасностью и патрулями. Они не могли позволить себе собрать всех в большую группу и оставить город без защиты.

Ханна сидела напротив Лиама, Шарлотта у нее на коленях. Хотя Ханна была членом городского совета, она ушла, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Вместо этого она вместе с Лиамом ждала результатов.

Она бросила Призраку полоску вяленой оленины, затем оглянулась, чтобы проверить Майло. Сын сидел за стойкой возле двери, старательно склонившись над блокнотом для рисования, его овальное лицо выражало сосредоточенность.

Два дня он работал над своей новой версией Росомахи — с лицом Лиама.

Взгляд Ханны скользнул мимо него к стеклянной входной двери. Она нахмурилась.

— Что?

Ханна обернулась.

— Они, конечно, очень долго.

Он заставил себя криво улыбнуться.

— Они голосуют, расстрелять ли меня или сначала сдать, чтобы Генерал мог сделать это лично.

— Имей немного веры в своих товарищей.

Лиам неопределенно хмыкнул.

Она закатила глаза.

— Нам нужно отвлечься.

Он чувствовал себя потерянным и одиноким. Отчаяние подкралось к нему.

У него всегда имелся запасной план на все свои запасные планы. В его голове заранее продумывались запасные варианты и альтернативные пути отхода. Но не в этот раз.

Пойти на требование Генерала означало его собственную медленную и мучительную смерть. Да и город — это может не защитить.

Однозначного ответа нет. Впервые он не мог видеть на несколько ходов вперед.

Лиам был слеп.

Он не знал точно, почему, но решил подчиниться городскому совету. Если они сдадут его, он уйдет. Если нет, то не пойдет.

Соблазн спастись даже не приходил ему в голову.

Ханна права. Фолл-Крик стал его домом. Лиам не хотел его покидать.

И все же, он ожидал, что горожане его предадут. Жизнь их детей стояла на кону. Что еще можно ответить?

Ханна могла поставить все на карту ради общего блага, но большинство людей на это не способны.

Большинство людей беспокоились о том, чтобы иметь хлеб на столе и поддерживать жизнь своих близких. Вот и все. И он не мог их винить.

И все же мысль о том, что город, за который он проливал кровь и сражался, проголосует за его смерть, выворачивала наизнанку. Лиам с ужасом ждал объявления, которое, как он знал, должно прозвучать.

— Эй. — Ханна изучала его, ее глаза были ярко-зелеными в солнечном свете, проникающем через окна. — Ты в порядке? Как твой бок?

Лиам поморщился и потрогал свои повязки под рубашкой.

— Буду. Просто нужно время.

Никакое количество времени не могло исправить разрушенные диски в его позвоночнике. Только операция, а этот вариант уже давно отпал.

Эвелин осмотрела его сегодня утром после ранней тренировки с Квинн. Эвелин осталась им недовольна, но она редко бывала довольна. Будь ее воля, он лежал бы несколько недель прикованным к постели.

Инфекция не распространялась, и это главное. С болью можно смириться.

Шарлотта задорно засмеялась. Она подпрыгивала на коленях Ханны, грызя разноцветную игрушку-прорезыватель, пока ворковала и пищала Лиаму.

Несмотря на напряжение, он не мог не улыбнуться ей в ответ. Шарлотта была одета в комбинезон под маленькой джинсовой курткой, ее вязаная зимняя шапочка сидела низко над большими голубыми глазами.

С пола Призрак раздраженно вздохнул. Ханна бросила ему еще один кусок вяленой оленины, который он проглотил одним махом, а затем снова обратил на нее свои внимательные глаза, умоляя о добавке.

Она вздохнула и бросила ему еще один кусок.

— Ты большой ребенок. Еще один. На этом все.

— Как Квинн? — спросил Лиам негромко, косясь подбородком на Майло.

— Ей лучше. — Ханна закусила нижнюю губу. — Она думала, что убийство Саттера исправит что-то внутри нее. В конце концов, она поняла, что это не так. Она говорит об этом. Уже хорошо. Но она и Майло… она как будто боится быть рядом с ним. Я не знаю, что делать.

Майло и Квинн все еще кружили друг вокруг друга, как корабли, проплывающие в ночи — оба настороженные, нервные и страдающие.

Лиам не знал, что предпринять. Он не был хорош в этом. Не мог разобраться в собственном дерьме, не говоря уже о чужом.

Ханна изучала пожелтевший стол, хмурясь.

— Сегодняшний мир крадет их невинность.

— Это требуется, чтобы выжить.

— Мне это не нравится.

— Это цена, которую каждый должен заплатить, — произнес Лиам.

— Хотела бы я точно знать, что оно того стоит.

Лиам понимал тьму. Он потерял себя в ней.

Его преследует прошлое, годы, проведенные за границей, но и многое, что произошло после ЭМИ — поступки, которое ему пришлось совершить, сделанный выбор.

Он закрыл глаза и увидел это снова. Падающий самолет, летящие обломки, трупы повсюду.

Его брат лежит на улице, не шевелясь. Джесса на кровати, кровь залила ее ноги, грудь, простыни под ней.

«Спаси его, Лиам. Спаси моего ребенка…»

Он заставил себя открыть глаза. Он спас ЭлДжея и родителей Джессы. И Ханну.

И Ханна вернула его, и спасла его в ответ.

Квинн тоже найдет свой путь. Он поможет ей, чем сможет. Если еще будет рядом.

— В этом мире нет выбора, — сказал Лиам. — Ты преодолеваешь трудности и переходишь на другую сторону, или нет.

Ханна вытерла слюни с подбородка Шарлотты и кивнула. Она тоже это понимала. Она столкнулась со своими собственными демонами и вышла с другой стороны, более сильной и жесткой.

— Ты прав. Как всегда.

Он фыркнул.

— Сомневаюсь.

— Поскольку мы все еще ждем, мне бы пригодилась твоя помощь.

— Что нужно?

Ханна достала из кармана сложенный лист бумаги, развернула его и протянула через стол.

— Нам нужно несколько сотен добровольцев, чтобы помочь с весенней посадкой. У меня есть список. Дейв, Аннет и я организовали их в команды и поручили каждому определенную ферму.

— Но нам потребуются вооруженные патрули с каждой группой, чтобы следить за людьми во время работы. Мне бы пригодился твой совет, кого куда поставить, чтобы наилучшим образом использовать их сильные стороны.

Лиам поднял брови.

— Я впечатлен.

— Организация и руководство играют ключевую роль. В построенных нами теплицах растут сотни саженцев. Джамал и Тина построили несколько гидропонных ферм с солнечными лампами. Они могут построить еще больше, имея необходимые материалы.

— Нам нужны трубы ПВХ, пластиковые трубы, контейнеры из пенопласта, ведра и мелкий гравий. Нам также необходимо больше ограждений для коз, кур и коров, которых мы хотим держать в городе. Становится все труднее найти то, что нам необходимо. И, конечно, невозможно посылать отряды сборщиков мусора, когда Генерал дышит нам в затылок.

— Я составлю список, но мне нужна каждая свободная душа для охраны периметра и блокпостов.

Ханна вздохнула.

— Я так и думала.

Лиам потянулся в карман и достал свой постоянный набор — футляр для солнцезащитных очков в твердой оболочке. В нем лежали его мультитул, тактическая ручка из нержавеющей стали, маленький светодиодный фонарик, две зажигалки, складной нож, набор отмычек и носовой платок, обмотанный паракордом.

Он вытащил тактическую ручку, перевернул бумагу и написал имена своим корявым почерком.

— Ого. Вот это почерк.

— Красивый почерк не был обязательным требованием в армии.

— Хорошо, что так. Больше похоже на клубок волос в сливе душа.

Лиам фыркнул. Очень точная оценка.

Шарлотта попыталась протянуть свои пухлые руки через стол и схватить ручку. Он спокойно вытащил ее обратно из-под ее руки.

— Не эта ручка, малышка. Эта красавица — оружие.

— Что делает ее тактической ручкой? — спросила Ханна. — Она выглядит обычной.

— Обычные ручки сделаны из хлипкого пластика. — Лиам сбалансировал ручку на ладони, затем перевернул ее и зажал в кулаке: шариковый стержень направлен вверх, а твердый заостренный наконечник — вниз. — Эта сделана из титана военного класса. У нее жесткая рукоятка для удобного захвата, если потребуется использовать ее для самообороны. В руках умелого владельца этот острый конец может нанести серьезный ущерб. Он предназначен для проникновения и ранения, чтобы вывести из строя.

Она одарила его натянутой улыбкой.

— Теперь я впечатлена.

Лиам сменил захват с режима убийства на режим письма.

— К тому же, она отлично разбивает стекло. Ну и не обращает на себя внимание. Я ношу ее с собой везде, включая досмотр в аэропорту.

— Больше нет.

На его лице появилось страдальческое выражение.

— Нет, больше нет.

Ханна вернула свое внимание к списку, наморщив лоб.

— Мы строим здесь что-то хорошее. Люди зависят от нас. Мы должны защитить это. Мы просто обязаны.

Призрак поднял голову, навострив уши.

Большой пиреней вскочил на лапы и громогласно залаял.

Глава 17

Лиам

День сто шестой

Лиам напрягся. Он схватил «Глок» и опустил его под стол между ног, вне поля зрения, но готовый к применению.

Возле бара раздались шаги. Колокольчик над дверью зазвенел, и в бар вошла Коринна Маршалл, за ней Дейв и Аннет, а также несколько горожан.

Молли, Квинн и Джонас держались позади небольшой толпы, вместе с несколькими местными фермерами. Лиам узнал Дуэйна Лоусона и Кейла Берроуза, двух мужчин, которые приставали к нему в этом самом баре два месяца назад.

Эвелин занималась в медицинском отсеке, но Тревис присутствовал, держа на бедре малютку ЭлДжея. Он ободряюще улыбнулся Лиаму.

Все столпились в баре. Запах пота и немытых тел донесся до Лиама, но не показался ему неприятным.

Их лица стали тоньше, жестче. Мятая одежда свисала с жестких, корявых каркасов. В руках у каждого из них имелось ружье или пистолет. У многих были ножи, а иногда и топоры.

Убедившись, что они не представляют угрозы, Призрак подбежал к Дейву и обнюхал его руку. Пушистый хвост пса приветственно завилял, и Дейв почесал Призрака за ушами.

Лиам поднялся им навстречу, спина прямая, несмотря на боль. Он встретит свою судьбу как воин.

Коринна Маршалл вышла вперед. Владелице местного хозяйственного магазина на вид около сорока лет. Она не была старой, но ее кожа покрылась следами лишений и невзгод. Ее муж, Уэйн, был убит в последней битве с ополченцами.

Она сказала:

— Мы решили.

В баре воцарилась тишина. Не раздавалось никаких звуков, кроме дыхания и шарканья ног. Все смотрели на лицо Лиама, их собственные лица не поддавались прочтению.

Он наблюдал за ними в ответ, его нервы натянулись, каждый мускул напрягся. Желудок сжимался от волнения.

Это имело для Лиама значение. До этого момента он не понимал, насколько. Как горько будет, когда они отвернутся от него. E Tu, Brutus?

Коринна стояла, глядя на него застывшими от горя глазами, в которых не чувствовалось ни капли жалости или мягкости.

— Продолжай, Коринна, — велел Дейв.

— Генерал утверждает, что он представляет Лансинг. Что его послал губернатор Даффилд. Но когда мы дали отпор его солдатам, он в ответ убил двоих наших. Двух невинных гражданских. Мы считаем, что ни один законный член вооруженных сил Соединенных Штатов не совершит такого отвратительного поступка, независимо от того, какую форму носит и на какие полномочия претендует. Генерал Синклер такой же, как Розамонд и Саттер, или даже хуже.

Взгляд Коринны скользнул к Ханне.

— Мы уже имели дело с тираном. Нам потребовалось слишком много времени, чтобы распознать его появление. Мы были самодовольны, пока не стало слишком поздно. Мы дорого за это заплатили. Но мы научились на этой ошибке и больше ее не повторим.

Лиам уставился на нее, пытаясь осмыслить слова. Это не то, что он ожидал услышать. Он оказался совершенно не готов.

Коринна сделала паузу.

— Фолл-Крик отказывается подчиниться его требованиям.

Лиам уставился на них.

— Вы понимаете, что это значит. То, что вы говорите.

— Мы пропускаем крайний срок, — сказала Аннет. — Мы не отдадим тебя.

— Ты один из нас, Лиам, — вступил в разговор Дейв. — Мы ни за что не отправим тебя на смерть. Этого не случится.

Лицо Лиама покраснело.

— Это не ополчение. Генерал может похвастаться сотнями солдат. Нас меньше. Мы не вооружены. Мы проиграем. Мы не можем стоять…

— Мы осознаем наши шансы, — твердо заявила Коринна. — Если дело дойдет до этого, мы будем сражаться. Что бы ты ни потребовал от нас для дальнейшей подготовки, мы сделаем это. Все мы. Все вместе.

На этот раз Ханна улыбнулась по-настоящему. Вспышка красоты, надежды.

— Теперь ты веришь в это?

Лиам не мог ответить из-за внезапного комка в горле.

Глава 18

Лиам

День сто седьмой

С M4 в руке Лиам стоял у окна старого здания суда и изучал Мейн-стрит через очки ночного видения.

Все мерцало призрачными оттенками зеленого. Он осмотрел фасады магазинов, переулки между зданиями, окна и крыши, высматривая проблеск прицела или едва заметное движение тени, которой там не должно быть.

Ночь выдалась темной и неподвижной. На часах 22:00, и все вокруг оставалось без движения. По крайней мере, людей не видно.

Пара енотов пробиралась по тротуару в поисках мусора. На востоке за углом многоквартирного дома скрылась бродячая собака с горящими глазами.

Все вокруг тихо и казалось нормальным — новым нормальным.

Охранники доложили о прибытии десять минут назад. Как и передовые наблюдатели, остававшиеся в пределах досягаемости.

На западном фронте все спокойно.

Затишье перед бурей.

— Срок истек вчера днем, — проговорила Аннет у него за спиной. — Ничего не произошло. Тишина.

Последние тридцать шесть часов все находились в боевой готовности. Каждый дееспособный гражданин укрывался в блокпостах, окопах, снайперских укрытиях и патрулях безопасности, покидая свои посты только для того, чтобы поесть или отлить.

Они ожидали нападения или агрессивной реакции. Как минимум, еще одного замученного фермера, отправленного передать зловещее послание.

Но ничего не происходило. Никакого сообщения. Никакого ответа.

Разведчики доложили о нулевом движении войск в гостинице «Булевард».

Фолл-Крик оказался заперт в ужасном заточении, скрываясь в тенях, ожидая неизвестной участи от безликого врага.

Лиам полуобернулся к комнате. Одинокий керосиновый фонарь, установленный на столе заседаний, отбрасывал оранжевые тени на лица членов совета.

Он окинул взглядом каждого, проверяя язык тела, положение рук, выражение лица. Всегда готов к угрозе, даже среди друзей.

Присутствовали Ханна, Дейв, Аннет, Рейносо, Майк Дункан, Перес и Бишоп. Хейс и Деррил Виггинс дежурили в ночном патруле. Оружие прислонено к стульям или лежит на столе в пределах досягаемости своих владельцев.

Тени, похожие на синяки, застилали глаза, кожа посерела от усталости. Сильное напряжение последних трех дней измотало нервы всем до предела.

— Может, он чего-то ждет. Подкрепления или разведданных. — Рейносо беспомощно пожал плечами. — Кто знает?

Бишоп потер лицо обеими руками и вздохнул.

— Нам нужны оперативные данные. Такое ощущение, что мы слепы. Я ненавижу это.

Лиам тоже это ненавидел. Он ненавидел тревожное, бессильное чувство, пронизывающее комнату, просачивающееся в его поры. Он был человеком действия, а не инерции.

— Что генерал будет делать дальше? — спросила Ханна. — Как он решит атаковать?

Он сжал карабин и почесал голову. Ему нужно принять душ. Если им везло, душ принимали раз в неделю, а протирание мочалкой служило лишь временной мерой.

Еще ему нужно выспаться. Последние пару дней он спал около трех часов.

— Мы знаем, что у них есть «Черный ястреб». А пулемет 50-го калибра пробивает обычное здание как бумагу. Некоторые полки Национальной гвардии владеют минометами.

— Думаешь, военные будут использовать такое оружие против гражданских? — недоверчиво спросил Дейв.

— Если они считают, что мы местные террористы и представляем реальную и настоящую угрозу для этой страны, то да, — ответил Лиам. — Их разведданные ошибочны, ими намеренно манипулируют ради выгоды одного человека, но они этого не знают. Они обучены выполнять приказы.

Аннетт покраснела.

— Как нам от этого защититься?

— Никак, — отчеканил Лиам. — Либо спасаться бегством. Либо прятаться. Но лучше иметь чертовски хорошее укрытие.

Аннет на мгновение задумалась, затем ее лицо просветлело.

— Возможно, у меня есть идея.

— Выкладывай, — скомандовала Перес. — Нам очень нужны идеи.

— Средняя и старшая школы строились в начале шестидесятых во время холодной войны. В обеих есть большие противорадиационные укрытия в подвале. Мы использовали их для хранения письменных столов и инвентаря уборщиц десятилетиями, но можем привлечь команду, чтобы их очистить. Это сработает?

Лиам обдумал сказанное.

— Стены толстые. Можно организовать надежную защитную точку. Нам нужно будет обложить все мешками с песком, заблокировать окна металлической обшивкой, разместить мешки с песком на крыше для огневых позиций.

— А здесь внизу находится старая тюрьма, — добавила Ханна. — Толщина бетона там не менее шести дюймов, и она под землей. Это не огромное помещение — может быть, сто на семьдесят пять футов? Но мы сможем поместить туда пару сотен человек. Нам придется использовать ведра для туалетов. Будет не очень приятно, но если это сохранит людям жизнь…

— Нам нужна общегородская система оповещения, — заметил Рейносо. — Сигнал для людей отступать, если враги прорвут периметр.

Бишоп провел рукой по своему афро.

— Колокол церкви Кроссвей все еще работает. Подниматься на шпиль — та еще морока, но когда он звонит, его слышно на весь город.

— Хорошо, — одобрил Дейв. — Это должно сработать.

Ханна достала свой блокнот и сосредоточенно что-то писала, глаза ярко блестели.

— Мы распределим семьи для каждого помещения и скоординируем лидеров команд, как мы это делаем с фермами. Как только прозвенит колокол, люди должны немедленно уходить.

— А дальше, что мы будем делать? — спросила Аннет

Как один, все взгляды обратились к Лиаму.

Лиам отвернулся от окна.

— Вам это не понравится.

Дейв поднял обе руки, ладонями наружу.

— Ты наш эксперт, Лиам. Мы будем полагаться на твое мнение.

— Мы должны не просто быть готовы, — заявил Лиам. — Мы должны нанести удар первыми.

Члены совета в шоке уставились на него, их лица выглядели потрясенными.

— Что? — Дейв сглотнул. — С какой армией?

— Мы не будем ждать, пока Генерал сделает свой следующий шаг. Это дает ему слишком много возможностей.

— Мы вынуждены реагировать, а не действовать на опережение. Поэтому нам лучше напасть на него первыми. Не в лобовую атаку — мы бы и десяти минут не продержались. Партизанская война. Скоординированная тайная атака на оружие, топливо и припасы. У нас будет только один выход. Генерал не будет этого ожидать. Это наш лучший — возможно, единственный — шанс застать его врасплох.

Перес наклонилась вперед, откинув черные волосы за уши, выражение ее лица стало серьезным.

— Да, черт возьми. Я в деле.

— У нас нет шансов его победить, — предупредил ее Лиам. — Но мы можем усложнить ему задачу. Ликвидировать или отнять ресурсы, которые он будет использовать против нас. Измотать его. Истощать и ослаблять его солдат, насколько это возможно. Голодные солдаты не так охотно сражаются.

Аннет посмотрела на него.

— Это кажется рискованным.

Лиам взглянул на Ханну. Ее взгляд оставался ровным, мрачным, но несгибаемым. Он черпал в ней силы.

— Все, что мы делаем или не делаем, — это риск.

Перес махнула рукой, скривившись.

— Мы ждем, когда на нас нападут. Это похоже на приближение смерти. Как будто мы уже сдались, как будто мы просто лежим на спине и подставляем живот.

— Другими словами, мы согласны с Лиамом, — язвительно заметил Рейносо.

Усталые кивки в зале. Их лица выглядели серьезными, мрачными, но еще не сломленными.

У Лиама защемило сердце. Угрозы, нависшие над Фолл-Крик, давили на него. Ответственность за их жизни тысячами кирпичей сдавливала его грудь.

— Не забывай о Синдикате, — напомнила Перес. — Они все еще там, тоже.

Лиам сжал челюсти.

— Я не забываю. Ни на секунду.

Бросив последний взгляд в окно, Лиам направился к двери.

— Куда ты? — спросил Бишоп.

— У нас впереди чертовски много работы. Ну а мне, нужно кое с кем встретиться и поскорее.

Глава 19

Лиам

День сто седьмой

Лиам посветил фонариком в лицо Джеймсу Лютеру.

— Похоже, ты мне все-таки пригодишься.

Лютер почесал свою неухоженную бороду и моргнул. Он был не в форме. От его помятой одежды воняло потом, перегаром и другими телесными функциями.

— Который час?

— Почти полночь.

— Обязательно нужно так ярко светить?

Лиам опустил фонарик. Он закрыл лампочку красной прозрачной пленкой, чтобы сделать ее менее заметной.

— Спасибо, — проворчал Лютер. — У тебя есть какая-нибудь еда? За два дня я съел только банку бобовых ростков.

Лиам протянул ему небольшую упаковку с кукурузным хлебом, завернутую в квадрат алюминиевой фольги.

— Молли требует фольгу обратно. В наше время нельзя ничего выбрасывать.

Он ждал со сдержанным нетерпением, пока Лютер поглощал кукурузный хлеб, запихивая его в рот и бесстыдно слизывая крошки с пальцев.

Они стояли в полумраке заброшенного дома, где Лиам несколько дней назад спрятал Лютера. Это был двухэтажный колониальный дом со сводчатым потолком и пыльными детскими фотографиями на стенах.

Кто-то давно его обчистил — дверцы шкафов висели открытыми, холодильник опустошен, подушки растрепаны, матрасы сброшены с кроватей, одежда разбросана по комодам.

Здесь воняло почти так же сильно, как от Лютера. Лиам боролся с рвотным позывом.

В начале этой ночи он заглянул к Эвелин и Тревису. Он прижимался к ЭлДжею, носил его на бедре, пока тот смеялся и хохотал. У него была медово-коричневая кожа Джессы и серо-голубые глаза Линкольна. Такие же, как у самого Лиама.

Последние остатки болезни и вялости исчезли. Благодаря домашним средствам Молли, медицинскому опыту Эвелин и щедрому пожертвованию Ханны грудным молоком, ЭлДжей превратился в здорового, жизнерадостного ребенка.

Лиам с удовольствием провел бы время с ними, а не в этой вонючей лачуге.

Лютер откусил еще кусочек и заговорил вполголоса.

— Я хочу сделать что-то, чтобы загладить вину… за то, что случилось раньше. Скажи мне, что делать.

Лиам посмотрел на него с подозрением. Он не доверял этому человеку. Он ненавидел его. И все же Лютер ему нужен.

Лиам имел опыт управления агентами, или тайными осведомителями. Самые надежные информаторы работали ради Бога или страны. Менее надежными считались платные оперативники. Поскольку их верность основана на деньгах, их легче перевербовать в случае обнаружения.

Какова мотивация Лютера? Чтобы смотреть себе в глаза в зеркале? Надолго этого не хватит. Его мотивацией был его отец. И спасение собственной шкуры.

Лиам сказал:

— Я хочу, чтобы ты присоединился к генералу Синклеру.

Лютер поперхнулся и чуть не выплюнул кукурузный хлеб. Он сглотнул и вытер грязное лицо тыльной стороной ладони.

— Как ты сказал?

— Мне нужен шпион.

Лютер вытаращился на него.

— Им станешь ты.

Лиам не знал достаточно о Генерале и его тактике. Это нужно исправить. Немедленно. Лиаму нужна оперативная информация.

Если Лютер выполнит свою работу, он может стать важным активом. Если он выдаст их, нанесенный им ущерб будет умеренным. Стоило рискнуть.

— Я не могу. Я не… — прошипел Лютер.

— Ты был правой рукой Саттера, верно?

— После смерти Десото, да. Можно сказать, и так.

— Саттер — твой пропуск. Мне нужны глаза изнутри. Мне нужна информация. Если ты представишься генералу Синклеру и предложишь информацию, он примет тебя. Ему тоже нужны свежие разведданные. Люди на земле. Даже если Саттер передал ему информацию перед смертью, Генерал не знает, действительна ли она до сих пор. А ты можешь дать ему эту важную информацию.

— У-м-м…

— Надеюсь, Саттер упоминал о тебе перед смертью. В этом случае ты окажешься в выигрыше. Если нет, тебе просто придется постараться, чтобы продать свою историю.

— Какую историю?

— Что ты сбежал из-под стражи. И хочешь отомстить за убийство своих товарищей, как это сделал Саттер.

Лютер выглядел так, словно ему сложно дышать.

— Что именно ты хочешь, чтобы я делал как… шпион?

Лиам недовольно скривился.

— Ты что, не слышал меня? Целый список разведданных, которые мне нужны, плюс дезинформация, что ты должен передать. — Он протянул портативную рацию. — Если будешь вне зоны действия или потеряешь доступ, я попрошу своих разведчиков проверить «Мир трейлеров» у М-139. Там есть ярко-синий почтовый ящик в форме дельфина. Ты точно его не пропустишь. Передавай любые сообщения туда, но не используй имена. Используй код. Сейчас мы его придумаем.

— Я не знаю…

— Я думал, ты здесь, чтобы искупить свою вину.

— Да.

— Тогда именно так ты это сделаешь.

Лютер вытер и сложил квадрат алюминия с большой осторожностью и передал его Лиаму. По крайней мере, он аккуратен.

— А если генерал раскроет меня?

— Не позволяй ему себя раскрыть.

— Но если…

— Тогда, я надеюсь, ты все уладил с Иисусом. Я не смогу тебе помочь.

Лютер открыл рот, закрыл его. Моргнул и снова почесал бороду. Он оцепенело уставился на него. Он выглядел испуганным, как олень, попавший в свет фар.

Взгляд Лиама смягчился. Он понимал роль куратора — и понимал, какой опасности подвергает Лютера. Если Лютера раскроют, генерал убьет его, после того как подвергнет пыткам в поисках информации.

— Я знаю, это слишком большая просьба.

Лютер резко вдохнул, набираясь сил. Он расправил ссутуленные плечи. И потянулся к рации.

— Хорошо. Я сделаю это.

— Отправляйся с первыми лучами солнца.

— Я тебя не подведу, — заверил Лютер.

— Я тебе верю.

Оставалось надеяться, что Лиам не совершил огромную ошибку.

Глава 20

Генерал

День сто восьмой

— Где мой коньяк? — потребовал генерал.

— Простите, сэр, — пригнув голову, отозвался Бакстер. — Я поспрашивал. Его не осталось.

Джон Бакстер был робким человеком с вытянутой шеей и влажными, кроткими глазами, как у черепахи; при малейшем признаке неприятностей он уходил в свой панцирь.

— Недопустимо. — Генерал поднялся с роскошного дивана, стоящего перед окнами от пола до потолка с видом на озеро Мичиган. Роскошная кровать королевского размера отличалась удобством, хотя в номере площадью в тысячу квадратных футов без электричества приходилось мерзнуть.

Конечно, это не пентхаус «Ритц Карлтон», но роскошный номер намного превосходил все те условия, в которых ему довелось жить за годы службы в армии.

«Булевард» представлял собой причудливый семиэтажный отель с крытыми террасами, мраморными полами, богатыми акцентами из орехового дерева, а главное — великолепным видом на Сильвер-Бич и озеро Мичиган за его пределами.

Стены отеля построены из толстого бетона, что обеспечивало надежную защиту от огня стрелкового оружия. Даже без электричества в здании гостиницы было теплее, чем в лагере. Температура ночами все еще опускалась до минусовых значений. Ни у кого из его солдат не имелось зимнего снаряжения, а многим не хватало навыков охоты или рыбалки.

Но Генералу противостояла не армия. Не нужно беспокоиться о беспилотниках, воздушных рейдах, артиллерии или ракетах.

Если бы у противника были такие возможности, он бы отправился в бой и ограничил воздействие наблюдением с воздуха и беспилотников, а также выводом из эфира радиоэлектронной аппаратуры.

Конечно, размещение гарнизона в гостинице позволяло вести наблюдение за солдатами генерала, собирать разведданные, а также атаковать снайперами или взрывать автомобили. Противостоящие силы могли подкрасться ближе, чем хотелось бы Генералу.

У него не хватало людей для охраны окружающих зданий.

Однако его войска обеспечили охрану периметра, укрепили здание и обеспечили патрулирование.

Гостиница послужит им как нельзя лучше. Кроме того, он не собирался задерживаться здесь надолго.

Он планировал уже быть в «Винтер Хейвене», в окружении старых удобств — тепла, электричества и горячей воды.

Его терзали эти мысли. Он был терпеливым человеком, но ему нравились удобства.

У него пересохло во рту. Генерал сглотнул при одном воспоминании о бутылке первоклассного выдержанного вина. Пусть не коньяк, но в данный момент он согласен на все.

— Найди мне что-нибудь выпить, — приказал он Бакстеру.

Юго-западный Мичиган славился виноделием. Климат на побережье озера Мичиган идеально подходил для таких сортов, как пино гриджио, пино нуар и каберне фран. Десять лет назад он провел пьяные выходные с потрясающей девушкой по вызову, посетив местные винодельни Tabor Hill в Бьюкенене и Julian Winery в По-По.

Должно же что-то найтись. Будь проклят Бакстер, если в ближайшие десять минут он не принесет бутылку с высоким содержанием алкоголя.

— Я думал, вы хотите поработать над пятой главой своих мемуаров…

— Я сказал, иди!

Он практически поклонился и выбежал из комнаты. Телохранители генерала пропустили секретаря, не сдвинувшись с места и не изменив ни малейшего выражения своих каменных лиц.

Бакстер столкнулся с Гиббсом, когда бывший солдат входил в номер. На гранитном лице Гиббса не промелькнуло ни намека на раздражение, когда Бакстер пробормотал торопливое извинение и исчез в коридоре.

Гиббс закрыл за собой дверь и шагнул в комнату. Он сложил руки за спиной.

— От Фолл-Крика по-прежнему нет ответа, сэр.

Генерал выругался.

Двадцатичетырехчасовой срок, установленный жителям Фолл-Крика, наступил и прошел. Они не предложили сломленного и покорного Лиама Коулмана в наручниках в качестве жертвенного агнца.

Негодование пронзило Генерала насквозь. Он надеялся сделать это легко. Прокатиться, как герой-завоеватель после победы над бандой нигилистов, захватившей город.

Да, им придется пожертвовать одним гражданином. Ну и что? Люди умирали все время. Они бы смирились с этим.

Горожане оказались упрямыми, недальновидными глупцами.

Да будет так. Они выбрали свою судьбу.

Он откладывал немедленное возмездие по двум причинам. Во-первых, за время своей блестящей карьеры он научился нескольким приемам у лучших специалистов по допросам в ЦРУ.

Страх имеет свойство усиливать и обострять желаемые результаты. Ожидание наказания зачастую хуже, чем сама боль.

Пусть ждут. Пусть томятся в соках своего ужаса. Трепещут от страха и оцепенения. Живой кошмар без конца.

Это участь страшнее смерти.

Кроме того, ему нужна самодостаточная община «Винтер Хейвен», и он должен ее сохранить. В этом городишке есть кое-что — вернее, кое-кто, — нужный ему.

Генерал не решался обрушить огонь на их головы, пока не добьется своего.

Тогда, и только тогда, Фолл-Крик испытает на себе истинную силу его гнева.

— Каков наш следующий шаг? — спросил Гиббс. — Почему мы еще не ударили по ним?

Со всей мощью Мичиганской национальной гвардии генерал Синклер мог взять Фолл-Крик за считанные минуты, если не уничтожить его полностью.

Но губернатор мешал ему. У него всего лишь малая часть людей, оружия и боеприпасов, которые требовались. Это нужно срочно изменить.

Не обращая внимания на Гиббса, Генерал достал из кармана спутниковый телефон и набрал номер губернатора. Генри Даффилд взял трубку.

— Как обстоят дела с По? — прокричал губернатор Даффилд. — Его преступная армия прорвалась через границу Индианы!

— Я в курсе, — спокойно ответил Генерал. — Я разберусь с этим.

Полное отсутствие военных сил в Иллинойсе объясняло почему По с такой легкостью разгуливал по стране.

Спустя неделю после краха федералы оставили Чикаго и вывели всех национальных гвардейцев штата, перебросив их в Нью-Йорк и Вашингтон, округ Колумбия.

Иллинойс подходил для захвата.

И По забрал его целиком.

— Они захватили Гэри…

— Кого волнует Гэри, Индиана? Успокойся.

— Не говори мне успокоиться!

Губернатор испытывал опасения, его терзали сомнения и неуверенность.

У труса не хватало стойкости для того, что требовала работа.

Генерал хмуро посмотрел на телефон.

— Если хочешь, чтобы я справился с По, ты должен предоставить мне соответствующих людей и оборудование. Как я уже неоднократно говорил…

— Ты понимаешь, с чем я имею дело? В Национальной гвардии только пятьдесят процентов личного состава, а они дезертируют как мухи! Каждое подразделение работает с численностью намного ниже необходимой. У меня целый штат в хаосе! Мы вот-вот потеряем Детройт из-за бандитских разборок. Я не могу позволить себе отозвать ни одного солдата.

— Есть подразделения, оснащенные необходимыми мне системами вооружения. В 147-м авиационном полку больше «Черных ястребов». У 110-го штурмового крыла в Батл-Крике есть беспилотники…

— Беспилотники! Тебе нужны беспилотники? ЭМИ вывело из строя половину из них. Они не были защищены должным образом. Никто точно не знал, как мощное ЭМИ повлияет на чувствительное оборудование. Армия сочла все функционирующее оборудование необходимым и отправила его за границу. Кроме того, федеральное правительство реквизировало эти полки на следующий день после ЭМИ. У меня не осталось выбора, кроме как отправить их в Вашингтон. Никакого выбора!

— Если бы ты послушал меня с самого начала…

— Нет, ты послушай! — Голос губернатора стал низким и жестким. — Слушай меня внимательно. Я уже отдал тебе все, что у меня есть. Больше нет ничего. Придется обходиться только этими силами. Ты сказал, что можешь добиться результатов. Так сделай это!

— Я обеспечу желаемые результаты, — глухо процедил Генерал. Внутри он кипел от ярости. Хотя он презирал губернатора, тот ему нужен — пока что. — Дай мне три дня.

Генерал подошел к письменному столу и бросил телефон на гладкую кварцевую столешницу, хотя его так и подмывало швырнуть трубку в застекленное окно. Он глубоко вздохнул, сдерживая ярость.

Его коленные суставы скрипели. Пустой черный глаз огромного телевизора с плоским экраном отражал его собственное изображение. Белые волосы. Вытянутое лицо. Жесткий взгляд.

В его распоряжении все еще оставалось пятьсот солдат, батарея M2 и M60 и ограниченный запас артиллерии. Но у него имелся «Черный ястреб».

Он генерал Синклер — он добьется своего любыми средствами.

Гиббс прочистил горло.

— Сэр.

Генерал повернулся к нему лицом.

— Да?

— Две вещи. Во-первых, к вам пришел человек по имени Джеймс Лютер. Утверждает, что он правая рука Маттиаса Саттера и единственный оставшийся в живых член ополчения, размещенного в Фолл-Крик. Говорит, что у него есть информация, которую вы хотели бы услышать.

Генерал нахмурился. Удачный поворот событий, если это правда. Саттер упоминал человека по фамилии Лютер. После смерти Саттера ему нужны глаза и уши в Фолл-Крике.

— Я встречусь с ним. Второе?

— Брюс поймал двух гвардейцев, пытавшихся улизнуть через служебный вход. Дезертиры. Утверждают, что хотели вернуться домой, чтобы позаботиться о своих семьях.

В Генерале вспыхнуло негодование. Никто не дезертировал из его армии. Никто. Какие бы проблемы с дезертирством ни мучили губернатора, в его войсках такого не будет — он позаботится об этом.

— В таком случае они будут преданы военному трибуналу. Несколько человек превратятся в множество, что станет массовым бегством. Если каждый покинет свой пост, чтобы побыть со своими семьями, у нас не останется никого, чтобы защищать эту страну!

Гиббс уставился прямо перед собой, с отсутствующим выражением лица.

— Сэр. Они находятся в морозильной камере на кухне.

Генерал нахмурил свои насупленные брови.

— В морозильнике?

— Там нет окон, только одна стальная дверь. Невозможно сбежать.

— Я уже говорил, что мне нравится, как ты думаешь?

— Несколько раз. — Гиббс оставался безучастным. Он был практичным, безэмоциональным, готовым к выполнению работы человеком. Ни семьи, ни эмоциональных связей, которые могли бы его ослабить.

Генерал ценил это в солдатах.

— Насколько я помню, за дезертирство предусмотрено максимальное наказание в виде увольнения с позором, лишения всего жалования и заключения на пять лет. Однако, за дезертирство во время войны, по усмотрению военного трибунала, может быть применена смертная казнь. Мы на войне, Гиббс. Ты согласен?

— На многих фронтах, сэр.

Генерал фыркнул. Если бы он только знал, насколько правдивы его слова. Только высшие эшелоны власти в курсе истинного положения дел в мире. В условиях резкого дефицита средств массовой коммуникации правительство держало все в секрете.

Но как надолго? Это вопрос на миллион долларов.

— Отведи меня к дезертирам, — потребовал Генерал.

Рот Гиббса дернулся — единственный признак того, что он одобрил решение.

Он распахнул дверь перед генералом Синклером. Восемь его телохранителей встали в строй: двое впереди, двое сзади, четверо по флангам.

Они были в темной камуфляжной форме с нагрудными ремнями, тактическим снаряжением и в черных шлемах. Длинноствольные винтовки висели на груди на двухточечных перевязях, различные ножи крепились к поясам, а пистолеты — в набедренных, голеностопных и поясных кобурах.

Бакстер встретил их в коридоре, раскрасневшийся и запыхавшийся. Он протянул теплое пиво «Coors Light».

— Я конфисковал его у одного из солдат…

— Поставь в комнате. И захвати свой блокнот. Я хочу, чтобы ты записал все. Это будет… интересно.

Бакстер кивнул.

— Сэр.

Глава 21

Генерал

День сто восьмой

Гиббс вышел вперед, за ним следовал Генерал.

Дверь захлопнулась за ними, и Бакстер бросился догонять, сжимая в длинных тонких пальцах коричневый кожаный блокнот с бумагой отличного качества.

Генерал выбрал изящный, но строгий почерк Бакстера, чтобы описать события падения Америки и ее последующего возрождения.

Сколько пройдет лет — десять, пятьдесят или сто — не имело значения. Историю писали победители. Генерал намеревался стать одним из них.

Эта книга — эта версия истории — станет его наследием. Он твердо верил, что так и будет.

Генерал следовал за Гиббсом по лабиринту отеля. Жаль, что лифты не работали, пришлось спускаться по лестнице.

На лестничной клетке стояла кромешная тьма. Гиббс включил фонарик. Когда они добрались до первого этажа, Генерал уже тяжело дышал сквозь зубы.

Они прошли через несколько больших конференц-залов. Ковер украшал отвратительный цветочный рисунок. В окнах вдоль одной стены виднелись кусочки голубого цвета — озеро Мичиган, яркий кобальт на фоне горизонта тяжелых серых облаков.

Профессиональная кухня занимала площадь целого дома. Пыль покрывала некогда сверкающие нержавеющей сталью прилавки, шкафы и огромные приборы. Возле служебного входа стояли ящики с пайками и другими припасами.

Два охранника сидели на металлических складных стульях перед огромной стальной дверью. Пара фонарей, установленных на соседней стойке, давали свет.

Охранники встали и отдали честь, когда он вошел. Они были одеты в военную форму и смотрели на него встревоженно.

— Вольно, — приказал Генерал.

Гиббс вставил ключ в замок морозильной камеры, и дверь распахнулась. Внутри комната представляла собой прямоугольник размером двенадцать на шестнадцать футов. Вдоль стен стояли гладкие металлические полки от пола до потолка — пустые, если не считать нескольких картонных коробок, завязок и измельченных пластиковых пакетов.

Кто-то в спешке опустошил это место.

Дезертиры сидели на складных стульях, поставленных бок о бок. Их руки сковывали наручники.

Когда Генерал вошел, они вскинули головы, их налитые кровью глаза, расширились от стыда и ужаса.

Они были молоды, примерно двадцати пяти лет. Первый — жилистый парень со светлыми усами. Вторая — девушка с песочными волосами и прыщами на подбородке. Она выглядела так, словно все еще училась в средней школе.

В спертом воздухе пахло кислым потом и удушающим запахом аммиака. Парень обмочился.

Люди Генерала заняли спокойные, но настороженные позиции в нескольких футах от двери. Позади них двое солдат, охранявших морозильник, с опаской наблюдали за происходящим.

Как удачно. Они помогут передать это сообщение.

Генерал достал свой пистолет. Громким, властным голосом он повторил свою речь о военном трибунале, военном времени, необходимости трудных действий для сохранения нации, бла-бла-бла.

Рядом с ним Бакстер записывал каждое его слово.

Генерал позволил себе красноречие, зная, что его главной аудиторией стали два гвардейца, а не эти бедные души перед ним.

Они умоляли, плакали, приводили жалкие оправдания, но Генерал их почти не слышал.

Ему это не доставляло удовольствия. Он ничего не знал о них, да и не хотел знать. Но и вины за их наказание он не чувствовал. Без быстрого и сурового возмездия исчезнет еще больше солдат.

С точки зрения Генерала, Национальная гвардия состояла из простых людей с оружием. Пешки, которыми при необходимости можно распоряжаться на шахматной доске.

Ему нужны солдаты с трезвой головой. Он готов сделать все необходимое, чтобы сохранить их такими.

Когда требовалось запачкать руки, Байрон Синклер никогда не уклонялся от выполнения своих обязанностей.

Некоторые испытывали угрызения совести. Другие испытывали брезгливость. Люди считали себя «хорошими», хотя большинство из них ничем подобным не отличались.

У Генерала отсутствовали подобные сомнения, и эта черта характера помогала ему как на войне, так и в политике. Он никогда не считал отсутствие совести недостатком. И сейчас не придавал этому значения.

Не раздумывая, Генерал поднял свой «Зиг Зауэр» М18, прицелился и дважды выстрелил в быстрой последовательности. Сотрясающие удары разорвали его барабанные перепонки.

С близкого расстояния патроны поразили свои цели, попав прямо между глаз. Головы дезертиров откинулись назад. Их тела обмякли.

Скрежет пера Бакстера по бумаге наполнил комнату. Долгое время это вообще оставался единственный звук. У него звенело в ушах. Зря он не надел защиту для ушей.

Спокойно, он убрал оружие в кобуру.

— Сохрани эти наручники. У меня такое чувство, что они нам еще понадобятся.

— Да, сэр, — отозвался Гиббс.

Генерал крутанулся на пятках и указал на двух охранников, которые уставились на него с потрясенными лицами.

— Вы двое. Приведите здесь все в порядок и избавьтесь от трупов. Доложите Гиббсу, когда закончите. Сообщите своим товарищам, что такая же участь ждет любого, кто даже подумает о дезертирстве.

Они тупо уставились на него.

Он хлопнул в ладоши.

— Живо!

Они бросились искать швабры, ведра и брезент, стремясь оказаться вне его досягаемости и подальше от своих погибших товарищей.

Генерал вдохнул знакомый запах пороха и осмотрел кухню, урчание пустого желудка усилилось.

Здесь могли бы готовить еду, пригодную для короля, сотни раз. С небольшим количеством электричества. С доставкой по требованию со всего мира — из Малайзии, Китая, Мексики.

Все пропало. Какая расточительность.

— Я умираю с голоду, — сказал он. — Что на обед? Если кто-нибудь скажет еще один паек, будет отдан под трибунал.

Никто не рассмеялся над его желчной шуткой.

Бакстер закончил писать. Он перевязал блокнот кожаной лентой и положил его в сумку, перекинутую через плечо.

Один из людей Генерала вышел вперед. Бену Хендерсону было около тридцати лет, подтянутый, с круглым детским лицом, но холодными глазами, выдававшими его истинную сущность.

— Сэр.

— Что тебе нужно?

— Люди начинают нервничать, — заявил Хендерсон. — Они хотят знать, что будет дальше. Я думал, мы получим целый город с электричеством? Это то, что вы обещали.

Поведение Хендерсона граничило с неуважением, но он был опытным убийцей и надежным до безобразия. Поскольку семь его людей погибли во время фиаско в засаде «Вортекса», Генералу требовались все надежные солдаты, которых он мог собрать.

— Я знаю, что обещал! — прорычал Генерал. — У тебя стойкости как у комара? Такие вещи требуют времени.

— Я понимаю. — Хендерсон скорчил гримасу, как будто он нисколько не понимал. — В генераторах закончился бензин. Ночью холодно. Туалеты засоряются…

— Этого вполне достаточно! — Хендерсон отчасти прав. Задержки подрывали боевой дух. Не говоря уже о том, что это съедало их ограниченные запасы продовольствия.

Логистика превратилась в сущий кошмар.

Он повернулся к Гиббсу.

— У меня есть для тебя задание. Выбери двух человек, чтобы отправить их в Фолл-Крик завтра вечером. Затем, приведи ко мне этого Джеймса Лютера. Он даст нам сведения, необходимые для выполнения задания. Как только информация будет у нас в руках, мы атакуем.

— Да, сэр, — произнес Гиббс.

Генерал бросил острый взгляд на Хендерсона, затем на Гиббса.

— Вы можете уничтожить столько террористов, сколько захотите. Как вам это?

Хендерсон ответил:

— Меня это устраивает.

Рот Гиббса дернулся.

— Хорошо, сэр.

Глава 22

Лиам

День сто восьмой

— На связи, — сообщил Лютер по рации.

— Что у тебя? — спросил Лиам. Он расположился в пустом здании в пяти милях к северу от города, наблюдая за М-139. За последние два часа его смены по дороге ничего не двигалось.

В воздухе висел мелкий дождь, вечернее небо окрасилось в пурпурно-серый цвет. Талая вода ручьями бежала по дорогам, стекая в кюветы.

Температура была где-то около пяти градусов; Лиам расстегнул куртку. Он не позаботился о шапке или перчатках.

Лютер опоздал к началу связи. Если точнее, на два часа. Лиам думал, что он вообще не появится в эфире.

— Генерал Синклер знал мое имя, — сообщил Лютер. — Саттер упоминал меня несколько раз. Ты оказался прав. Он ожидал, что ему придется полагаться на Саттера в разведке, поэтому меня принял.

— Сколько солдат?

— Насколько я могу судить, цифры Саттера верны. Пятьсот солдат Национальной гвардии, плюс пара дюжин частных охранников «Блэкуотер», бывших военных. Он никуда не ходит без них в качестве телохранителей.

— Как много солдат находится у гостиницы «Булевард»?

— Там четыре мобильных подразделения. Я не знаю их местонахождения. Остальные размещены здесь. Нас разместили по четыре человека в комнате. Электричества нет нигде, но здесь, по крайней мере, чисто. Только горстка трупов, которые нужно убрать. Люди останавливались в этой гостинице, пользовались туалетами один за другим, пока они не засорялись и не переполнялись, а потом просто переходили в следующий номер. Вонь ужасная…

— Мне плевать на вонь. Дай мне надежные сведения.

Следующие пятнадцать минут Лиам слушал, как Лютер описывал организацию, безопасность и логистику Генерала.

— Они чего-то ждут. Я не знаю, чего. Генерал вызывает меня, когда ему нужна информация, иначе я остаюсь с солдатами.

— Сделай мне карту. Укажи патрули, смены, часы. Все. Оставь ее в месте высадки.

Тишина. Из рации доносился статический шум.

— Я не могу уйти так быстро…

— Найди способ, Лютер. — Лиам нахмурился, теряя остатки терпения. — Придумай.

Глава 23

Ханна

День сто девятый

— Что тебе нужно? — враждебный голос Флинна прозвучал в эфире.

— И тебе доброе утро. — Ханна стояла на крыльце в джинсах, толстовке и куртке, только что выстиранной вручную и высушенной на бельевой веревке.

После вчерашнего дождя погода прояснилась. Солнце, словно желтый шар, висело в кобальтовом небе. Повсюду пробивались зеленые ростки. Прохладный ветерок щекотал ей щеки.

Шарлотта осталась дома — редкий сон в своей кроватке. Обычно дочь спала в своей коляске или переноске, на улице и на прогулке.

После того как Ханна ввела Майло лекарство, он занялся чисткой и перевязкой ноги Призрака, как научила его Эвелин.

— Говори уже, — сказал Флинн. — У меня есть дела.

Ханна представила себе его — большого, как дерево секвойи, высокого рыжего крепыша, агрессивного и подозрительного.

Она жалела Флинна, но с ним трудно иметь дело. Его горе из-за убийства жены от рук ополченцев переросло в ярость и недоверие. Он испытывал терпение Ханны до предела.

Мик Селлерс и Даллас Чепмен казались мягкими и разумными по сравнению с ним, но они уступили более агрессивной и требовательной натуре Флинна.

Вместе эти трое возглавили Общественный альянс, группу, представляющую близлежащие города, которые разделяли потребности в безопасности и защите.

Ханна напряглась. По ее коже пробежали мурашки раздражения.

— Нам нужно работать вместе. Мы не сможем этого сделать без регулярного общения. Если не хочешь разговаривать со мной, я буду рада поговорить с Миком.

— Я передам твою информацию, — жестко произнес Флинн. — Я здесь принимаю решения.

Она прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать свое разочарование.

— Я звоню, чтобы сообщить вам о потенциальных угрозах и предупредить, что мы отменили День торговли до дальнейших распоряжений. Сейчас путешествовать небезопасно.

— Ты мне это говоришь! — В его голосе появилась резкость. Намек на искренний страх.

Это заставило Ханну замереть.

— Флинн, что-то случилось?

Флинн фыркнул в рацию.

— Флинн, пожалуйста. Скажи мне.

Тишина, лишь его неровное дыхание.

Ханна хотела вскинуть руки, сказать «прощай» и отказаться от всего этого. Другая ее часть — упрямая, неумолимая часть, которая не знала, как бросить, та часть, что заставила Ханну встать на ноги и двигаться через двести миль дикой местности и пережить пять лет заточения в подвале, — эта часть настаивала, чтобы она попробовала еще раз.

— Мы не враги тебе, Флинн. Мы на одной стороне. Так что случилось?

Наконец, он уступил.

— Прошлой ночью мы приняли дюжину беженцев, бежавших на север по US-12 из Саут-Бенда. Двое тяжело ранены из огнестрельного оружия, а третья умерла, прежде чем мы смогли доставить ее к нашему врачу.

У Ханны свело живот.

— Что?

— Они захватили весь город. По словам беженцев, силы напавших исчисляются тысячами. Они приехали на военных грузовиках и с военным оружием, одетые как солдаты. Они убивали в основном мужчин. Забирали женщин и детей. Просто хватали их.

Ханна смотрела на дом на другой стороне улицы, пока ее глаза не затуманились. Ее искривленные пальцы сжались вокруг рации, в горле стоял ком.

Саут-Бенд насчитывал около ста тысяч жителей. Его город-побратим, Мишавака, насчитывал пятьдесят тысяч жителей. Оба они находились примерно в тридцати милях от Фолл-Крика, прямо на границе Индианы и Мичигана.

Благодаря транспортным средствам армия По могла прибыть к их дверям в считанные минуты, а не часы или дни.

— Они прострелили плечо одному парню, когда он пытался сопротивляться. Поставили его на колени и заставили смотреть, как забирают двух его дочерей-подростков, связывают их, бросают в грузовик и уезжают. Даже раненый, он все равно боролся. Они прострелили ему ногу и оставили умирать как животное.

Несмотря на солнечный день, по позвоночнику Ханны пробежал ледяной холодок. Она мысленно представила себе эту сцену — отца, отчаянно пытающегося спасти своих детей. Ужас и паника, весь этот чудовищный кошмар.

Секунда молчания.

— Ты что-нибудь знаешь? — спросил Флинн.

— Знаю. И я готова поделиться с вами этой информацией. Услуга за услугу. Вот как это должно работать.

Флинн пробормотал что-то неразборчивое.

— Как ты сказал?

Он произнес так, словно ему пришлось вырывать зубы, чтобы ответить, но все же выдавил:

— Я был бы признателен за информацию.

Ханна сделала глубокий вдох.

— Это Синдикат.

— Кто?

— Армия преступников из Чикаго. Их возглавляет Александр По, главарь чикагской мафии, который нацелился на контроль над Иллинойсом. Очевидно, он хочет заполучить и весь Средний Запад.

Флинн разразился потоком красочных проклятий. Когда он восстановил самообладание, то спросил:

— Откуда ты это знаешь?

— Лиам столкнулся с ними не далеко от Шампейна, в Иллинойсе. Они захватывают фермы и лагеря Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и заставляют людей работать в качестве рабов. Они забирают женщин и детей и продают их. Будьте очень осторожны.

Флинн ничего не сказал, переваривая информацию.

— Нет причин думать, что они остановятся на Индиане.

— Я вполне осознаю этот факт.

— Послушай, Лиам выслал передовых наблюдателей, чтобы прочесать окружающий нас периметр. Думаю, будет неплохо, если вы сделаете, то же самое.

— Мы можем позаботиться о себе сами, — проговорил Флинн, но голос его звучал раздраженно.

— Мы не можем. Вы не можете. В этом-то и дело. Вам нужна наша помощь, а нам нужна ваша. Есть еще одна угроза. Человек, который называет себя Генералом…

Шипение помех. Затем — тишина.

— Флинн? Прием.

По-прежнему ничего.

Она переключила канал и попыталась вызвать Гамильтона. Он тоже не появился. Как и Лиам.

Ханна посмотрела вниз на рацию. Включила и выключила ее. Заменила аккумулятор на новый, заряженный от солнечной батареи. Не помогло.

Рация не работала.

Ее охватила растущая тревога. Портативные радиостанции играли решающую роль в обеспечении связи. Без телефонов, с путешествиями, столь рискованными, требующими времени и затрат — рации стали всем.

Ханна повернула обратно к дому, чтобы собрать своих детей.

Ей нужно найти Лиама.

Глава 24

Ханна

День сто девятый

Ханна доехала на велосипеде до южного блокпоста.

Казалось, что это заняло целую вечность. После того как Шарлотта проснулась, она проголодалась, поэтому Ханне пришлось покормить ее грудью и дать срыгнуть, затем поменять тканевый подгузник, переодеть и, наконец, пристегнуть малышку к переноске.

К счастью, Шарлотта полюбила свою переноску. Она была бодра, любопытна и хотела попробовать и потрогать все, что попадалось под руку.

Майло тоже хотел участвовать во всем. Он обрадовался возможности быть полезным и вызвался наполнить стерилизованные бутылки водой из колодца Молли и завернуть немного вяленой оленины в качестве закуски для дежурных охранников.

У него имелся собственный горный велосипед. Ханна прикрепила сзади велосипедный багажник, чтобы он мог везти с собой припасы. И куда бы они ни поехали, Призрак следовал за ними.

Поскольку она ехала медленнее, чтобы компенсировать короткие ноги Майло и хромоту Призрака, поездка в город заняла больше времени. Прохладный ветерок откидывал волосы с лица Ханны. Солнце согревало ее кожу.

Когда она въехала в некогда оживленный центр Фолл-Крика, мимо нее проехали несколько человек верхом на лошадях. А еще несколько конных повозок. Старый дизельный трактор тащил прицеп, в котором лежали брусья и оконные рамы, снятые с заброшенных домов для строительства новых теплиц.

Большинство людей ходили пешком или ездили на велосипедах. Несколько человек передвигались на квадроциклах в общественные сады, на общественные мусорные свалки, в туалеты и на блокпосты.

Наполненные мешки с песком лежали вдоль тротуара, ожидая, когда их распределят по различным боевым позициям и снайперским укрытиям по указанию Лиама или Рейносо.

Пэтси Снайдер вновь открыла продуктовый магазин «Френдли» как местный торговый пункт для жителей Фолл-Крика, место, куда можно зайти, чтобы посплетничать и пообщаться. Бар Дейва в гостинице «Фолл-Крик» был еще одним популярным местом.

В воздухе витала весна, и, несмотря на надвигающиеся угрозы, люди выходили из своих зимних убежищ, шагая навстречу солнечному свету.

Все были грязнее, худее, жестче, но живые.

Здесь кипела жизнь.

Где была жизнь, там есть надежда.

Ханна цеплялась за эту надежду, когда слезала с велосипеда и парковала его у бетонного барьера. Майло спрыгнул с велосипеда, поспешно опустил подставку и побежал поприветствовать Джонаса и Уитни, которые несли вахту. Воду и закуски он оставил в багажнике велосипеда.

— Майло, не забудь…

Но его уже и след простыл. Призрак рысью побежал за ним, жаждущий всеобщего обожания. Пиная своими упитанными ножками, Шарлотта ворковала и тянулась за своим старшим братом.

Ханна погладила ее по голове.

— У него память как у рыбки.

По другую сторону моста, на Старом 31-м шоссе, находился лабиринт из стратегически расставленных автомобилей, проволоки и бетонных барьеров. По бокам дороги тянулась колючая проволока, чтобы помешать плохим парням покинуть свои машины и обойти баррикаду пешком.

Два самосвала, поставленные нос к носу, перекрыли дорогу, как ворота. Вторая линия обороны за самосвалами, состоящая из сложенных в штабеля бочек, заполненных грязью, обеспечивала прикрытие различных боевых позиций на случай, если вражеские силы прорвутся через грузовики.

Перес бегом направилась к ней с противоположного конца баррикады. На нем были коричневые брюки-хаки, боевые ботинки и зеленая флисовая куртка. Со свирепым выражением лица, накачанными мышцами и карабином «Зиг Зауэр MPX», зажатым в обеих руках, она представляла собой устрашающего противника.

Саманта сплюнула на землю, когда Ханна сообщила ей новости.

— Сами заварили кашу, сами пусть и расхлебывают.

— Они наши соседи, — напомнила ей Ханна. — И мы могли бы использовать их помощь.

Перес закатила глаза.

— Им бы пригодилась наша помощь, ты имеешь в виду. Признай, мы сами по себе, но это не значит, что мы не надерём кое-кому паршивые задницы.

Ханна натянуто улыбнулась.

— Хоть кто-то настроен оптимистично.

Перес прямо-таки вибрировала боевой энергией.

— Чертовски верно.

Лиам вышел из аптеки Винсона на другой стороне улицы, некоторое время осматривал местность, а затем подошел к ним. Он нес M4 на груди и «Ремингтон 700» через плечо.

При его появлении у Ханны затрепетало в животе. Не обращая на это внимания, она повторила новости и рассказала им, что произошло с рацией.

— У нас та же проблема, — прокомментировала Перес. — Разведчики доложили, что люди Генерала уничтожили пару наших ретрансляционных станций. Из-за этого связь с нашими передовыми наблюдателями будет очень затруднена.

— Мы можем их починить? — спросила Ханна.

— Скорее всего, нет, — ответил Лиам. — Это слишком рискованно. Генерал будет следить за ретрансляторами, чтобы устроить ловушку.

— По крайней мере, не все, — вздохнула Перес. — Те, что установлены в городе, все еще работают — ну, большинство из них.

Лиам смотрел на юг через баррикаду, морща брови и поджав губы.

Ханна вздрогнула.

— Неужели Синдикат пересечет границу?

Перес прикрыла глаза.

— Я чертовски надеюсь, что нет. Как будто одного смертельного врага недостаточно. Теперь нам нужно два? Я чувствую себя так, будто мы попали в плохой эпизод «Сумеречной зоны».

— Закон Мерфи, — назидательно проговорил Лиам. — Все, что может пойти не так, обязательно пойдет.

Саманта посмотрела через дорогу на Джонаса, Уитни и Майло и понизила голос.

— Это как ураган. Или торнадо. Ты знаешь, что он где-то там, направляется прямо к тебе, но ни черта не можешь сделать, чтобы его остановить.

Ханна наблюдала за Лиамом. Порыв ветра поднял вихрь полусгнивших листьев и мусора, наваленного вдоль обочины. Резко похолодало на десять градусов.

Лиам молчал. Он не отрывал глаз от горизонта, как будто мог увидеть то, что лежит за ним, если только хорошенько присмотреться.

Множество врагов, собравшихся против них, просто вне поля зрения.

Судьба, которая ждала их всех.

Глава 25

Квинн

День сто девятый

Квинн склонилась над длинными рядами рассады в теплице и застонала.

— Я здесь старая, — проворчала бабушка. — Если я не жалуюсь, то почему ты стонешь?

Квинн хмыкнула.

— Никаких жалоб. Просто выражаю свои чувства.

— Когда мне было столько лет как тебе…

— Знаю, знаю. Ты проходила пять миль до школы в гору и обратно. По снегу. Босиком.

Бабушка рассмеялась.

— Ты забыла про то, я была голой.

— Ух! Бабуля! Теперь у меня в мозгу засела эта картинка. Большое спасибо.

— Не за что, — отшутилась Молли.

Квинн закатила глаза. По крайней мере, отек спал достаточно, чтобы видеть.

Ее AR-15 лежал рядом с ней в пределах досягаемости. Как и бабушкин «Моссберг». Они никогда никуда не ходили без оружия, даже на свой задний двор.

Хотя в городе насчитывалось уже двадцать теплиц, бабушка хотела иметь свою собственную. В закрытом помещении ценные продукты будут расти круглый год, даже в суровые мичиганские зимы.

Квинн и Джонас добились этого. Он часто бывал здесь. И ей это вполне нравилось.

Выбрав ровное солнечное место, они построили теплицу размером двенадцать на двадцать четыре, используя в основном брусья два на четыре и полиэтиленовую пленку. Они положили два слоя полиэтилена, внутренний и внешний, создавая воздушное пространство для изоляции.

Поскольку в скором времени им предстояло пересадить рассаду, они посадили ее в пакеты для продуктов, подвешенные на столбах из ПВХ-труб. Таким образом, их можно легко переместить, не повредив хрупкие корни. В распоряжении бабушки теперь рассада латука, мангольда, редиса, картофеля и брокколи.

Сквозь стены теплицы солнце падало Квинн на голову, согревая спину и плечи под фланелевой рубашкой с длинными рукавами, джинсами и ботинками. Она сбросила куртку впервые со времен коллапса.

Ночи оставались прохладными, но днем теплело. На деревьях прорастали почки. Трава зеленела, в трещинах и выбоинах на дорогах всходили сорняки. Ничего удивительного.

Квинн потянулась, стараясь не морщиться. Ее синяки поблекли и приобрели уродливый желтовато-зеленый цвет. Порезы зарубцевались.

Спина одеревенела. Мышцы рук и ног — да что там, всего тела — болели после тренировок с Лиамом на рассвете. Он не слишком усердствовал с ней, так как они оба все еще не отошли от побега из «Вортекса».

Квинн никогда в жизни не было так больно.

Но это даже хорошо. Эта боль означала, что она все еще здесь, все еще жива.

Она становилась сильнее. Она сопротивлялась.

Лиам и Бишоп где-то координировали оборону города. Майло и малыши проводили время с Тревисом и Аннет в средней школе.

Несколько добровольцев преподавали математику наряду с навыками выживания, такими как чтение карт, использование компаса и ориентирование на местности. Вчера они занимались чтением, письмом и разведением костра.

Ханна и Дейв общались с фермерами, обсуждая такие скучные вещи, как производственные площади на человека, севооборот, ирригация и предотвращение нашествия вредителей. Где, как и когда сажать основные культуры, такие как картофель. И т. д., и т. п.

Бабушка ездила с ней и Дейвом в большинство поездок, опрашивала тех, кто обладал старыми знаниями, делала заметки, составляла графики посадки. Бла-бла-бла.

Ханна часами листала не только бабушкины книги на Kindle, но и книги по фермерству, домоводству и выживанию, за которыми она уговорила подростков сходить в ближайшую библиотеку.

Мало кто искал в библиотеках важные советы по выживанию во время апокалипсиса. Причем проверять следует не только нехудожественную литературу.

На книжных полках у Квинн хранился целый список навыков и идей, почерпнутых ею из любимых постапокалиптических романов.

А именно, как не умереть от простой глупости.

— Садоводство — это не совсем мое занятие, знаешь ли, — вздохнула она

— Чушь.

Квинн фыркнула.

— Ты ошибаешься, женщина. На прошлой неделе я погубила по меньшей мере четыре картофельных куста из-за случайного переувлажнения.

Она видела себя с винтовкой в руках или с рогаткой. Продирающуюся через лес в поисках кроликов или охотящуюся на оленей с дедушкиным ружьем. Стоящую на страже, бдительно ожидая любой угрозы ее народу, готовую и желающую сражаться насмерть — вот что составляло призвание Квинн.

Несмотря на это, бабушка заставляла ее иногда после обеда совать руки в грязь, пытаясь — и обычно безуспешно — сохранить хрупкие зеленые ростки живыми.

— Я в этом профан.

— Знание — сила, — любила повторять бабушка. — Особенно сейчас. Куда бы ты ни пошла, что бы ни случилось, ты должна знать, как выжить, как прокормить себя.

Квинн опустилась на пятки и посмотрела на грязь под ногтями.

— Я знаю, как прокормить себя. Разве не я подстрелила того зверя на прошлой неделе? Вот почему сегодня у нас будет тушеная оленина, и вяленое мясо сушится в солнечном дегидраторе на заднем крыльце.

Она сама разделала оленя, как учил ее дедушка, оставив крестец для вяленого мяса, которое нравилось и ей, и дедушке. Призраку, видимо, тоже.

Он продолжал принюхиваться, пока она добавляла черный перец и немного розовой гималайской соли Ханны. Призрак был таким высоким, что мог легко дотянуться до стола. При любой возможности он выхватывал кусок, проглатывая его одним махом. Если бы они не проявили осторожность, пес съел бы всего оленя сам.

Квинн предложила ему органы в большой миске, которые он с радостным ворчанием и фырканьем умял. Она никогда не видела, чтобы у собаки выделялось столько слюней.

Квинн посмотрела через двор на «Оранж Джулиус», стоящий у дороги. Она скучала по нему. Скучала по поездкам с дедушкой в этой дряхлой консервной банке, по тому, как в кабине пахло жиром и его любимым супом фо.

Теперь там просто пахло затхлостью.

— Человек не может жить только мясом, — проворчала бабушка.

Квинн моргнула.

— А я попробую.

— Слышала когда-нибудь о цинге? Тебе нужны овощи. Фрукты. Зелень! Консервы уже становятся дефицитом.

— Меня до смерти тошнит от мерзкой консервированной зеленой фасоли, — призналась Квинн.

У бабушки в подвале за потайной дверью хранились запасы на несколько лет вперед. Раньше было больше. Правда, они много чем делились.

Возможно, это ошибка. Хотя Квинн так не считала.

Больше живых людей в их общине означало больше рабочих рук для помощи в посадке и сборе урожая, рубке дров, рытье туалетов, сборе припасов, починке сломанных вещей, изготовлении биодизельного топлива, уходе за скотом и патрулировании.

Список можно продолжать и продолжать, до бесконечности, без конца и края. Аллилуйя и аминь.

Когда-то Квинн романтизировала образ героя, выживающего в одиночку в навороченном домике в глубине леса.

Реальность оказалась совсем другой.

О некоторых аспектах выживания она никогда не задумывалась, пока ей не пришлось испытать их на себе. Запахи. Зуд кожи головы. Волдыри от ручной стирки одежды. Постоянная грызущая боль от голода. Страх и стресс.

И пауки. Они обитали повсюду. Как только люди исчезали из здания, их место занимали пауки. Отвратительно.

Их новая домашняя коза прогуливалась за углом, деловито жуя траву. Ошейник и веревка, привязанная к дому, не давали ей далеко уйти.

Поскольку она была белой с черными пятнами, Майло назвал ее Орео, что только усиливало голод Квинн каждый раз, когда она называла имя этой проклятой козы.

Бабушка взглянула на Орео и усмехнулась.

— Лучше, чем газонокосилка.

Несколько дней назад они посетили ферму мистера Аткинсона на Сноу-роуд, чтобы обменять бабушкины персики в банках на мед. Ну и еще они поменяли флакон рыбьих антибиотиков на одну козу. Жена мистера Аткинсона, Шерри, подхватила тяжелую инфекцию мочевыводящих путей.

— Лучше бы ты выменяла ту милую черную корову породы ангус, — буркнула Квинн. — Я думаю, они бы обменяли половину своего коровника на эти антибиотики.

Бабушка прищелкнула языком.

— Не стоит пользоваться нуждающимися людьми. Кроме того, за козами легче ухаживать, чем за коровами. С козой мы сможем делать собственное молоко, йогурт и сыр.

— М-м-м, сыр. — У Квинн потекло изо рта, когда она представила себе свежеиспеченный хлеб, пышущий жаром из дровяной печи, намазанный тающими кусочками вкуснятины. — Я уже люблю тебя, маленькая козочка.

— Я собираюсь обменять маленького козленка, как только смогу. Если мы сможем завести стадо, Призрак будет охранять их от койотов и этих проклятых одичавших собак, вечно шныряющих вокруг.

Квинн снова взглянула на Орео, с трудом сдерживая внезапную влагу в глазах. Глупая коза заставила ее вспомнить о Майло.

Она чувствовала, как он настороженно кружит вокруг нее, словно спутник, всегда находящийся рядом, но сохраняющий постоянную дистанцию. Всякий раз, когда она пыталась приблизиться к нему, он убегал, как пугливый жеребенок.

Она причинила ему боль, оттолкнув его. Теперь он держался настороже.

Она все испортила, но не знала, как это исправить.

В последнее время она испортила много вещей со многими людьми.

Квинн опустила лейку. Смахнула слишком длинную челку с глаз. Чувство вины грызло ее. Она все исправила с Бишопом, Ханной и Лиамом.

А вот бабушка…

Она любила бабулю всем сердцем, но даже в лучшие времена та была колючей как чертополох. Тем не менее пришло время поговорить.

Глава 26

Квинн

День сто девятый

— Бабушка, — позвала Квинн

Молли сделала вид, что не слышит.

Квинн знала, что она ее прекрасно расслышала.

— Бабушка.

Молли наклонилась и полила здоровые зеленые листья мангольда, растущие из почвы в пластиковом пакете для продуктов. С одной стороны — ее всегдашний «Моссберг», с другой — трость.

— Когда погода окончательно изменится, их уже можно будет пересаживать.

— Бабушка…

— Как у тебя обстоят дела со средствами женской гигиены?

Вопрос настолько неожиданный, что Квинн просто посмотрела на нее.

— Прокладки? Тампоны?

— Да, бабушка, я в курсе. У меня есть несколько штук из магазина, купленных после Коллапса. Как только они закончатся, я возьму менструальную чашу, как ты мне говорила. И эти моющиеся, многоразовые впитывающие салфетки.

Бабушка кивнула сама себе.

— Хорошо, хорошо. А противозачаточные?

Квинн вздрогнула.

— Что?

Бабушка бросила на нее взгляд и вздернула свои сросшиеся брови.

— Может, я и верующая женщина, но не слепая и не слабоумная. Девочки порой попадают в неприятности, и мне трудно что-либо сказать, чтобы их остановить. Так что…

Квинн зашипела, ее лицо пылало.

— Я не…!

— Я видела, как этот Маршалл смотрит на тебя. Думаю, пройдет не так много времени, прежде чем ты заметишь и начнешь смотреть в ответ.

— Джонас не…

— Ты больше не можешь просто сбегать в аптеку и купить противозачаточные таблетки.

— Я прекрасно знаю об этом.

— Я приготовила для тебя кое-что в подвале. Спермицид, презервативы. Правда, их хватит не больше, чем на год или два.

В ужасе от слов, вылетевших из бабушкиного рта, Квинн уставилась на нее.

— Нет безопасных травяных альтернатив. Некоторые природные методы профилактики обладают малой эффективностью…

Квинн зажала уши ладонями.

— Ля, ля, ля. Я тебя не слышу!

Бабушка заговорила громче.

— Радуйся, что я подумала заранее и запаслась этим для тебя. Иначе тебе пришлось бы делать презервативы из свиных кишок.

Квинн чуть не грохнулась прямо там.

— Бабуля!

Молли пожала плечами.

— Что? Кровь и кишки тебя не трогают, а пестики тычинки — да?

Лицо Квинн полыхало. Ей хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

— Я не собираюсь заниматься такими вещами. Ясно? Очень, очень долго.

Внезапно бабушка стала серьезной.

— Сейчас не время для того, чтобы приводить в этот мир ребенка. В странах Африки к югу от Сахары смертность среди женщин во время родов составляет один к шестнадцати. Это почти семь процентов всех беременных женщин. Ты слышишь меня? Вот где мы сейчас находимся. Никаких дородовых витаминов и осмотров. Никаких УЗИ. Никаких кесаревых сечений.

— Ханна…

— Ханна чуть не умерла от преэклампсии!

Квинн отвесила челюсть. Упрямая, хамская часть ее души хотела спорить просто для того, чтобы спорить, но она подавила свое раздражение.

— У меня нет намерения…

Бабушкино морщинистое лицо ожесточилось.

— Ты не всегда выбираешь, девочка.

От досады Квинн захлопнула рот. Она прекрасно понимала, что имела в виду бабушка.

Она подумала об ужасных историях из Иллинойса; Синдикат захватывал лагеря Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и маленькие городки, крал и продавал девушек и женщин. Ее желудок скрутило.

Бабушка указала на нее своими садовыми перчатками.

— Вы, молодые люди, думаете, что вы непобедимы. Это не так. Вы сделаны из мяса и костей, как и все существа на этой проклятой земле. Ты не особенная. Ты можешь умереть, как и любой другой человек.

Квинн потрогала рану на губе. Эвелин наложила на нее швы — болезненно, без анестезии, — и после этого остался неровный шрам.

Воспоминания о той ночи нахлынули снова. Боль. Страх.

— Я знаю, бабушка. Поверь мне я знаю.

— Просто проверяю.

Квинн глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

— Я была глупой. Это я тоже понимаю. Именно об этом я и хотела сказать. Врать тебе неправильно. Я с этим покончила. Я буду осторожна. Я буду умной. Так вы с дедушкой меня воспитали.

Острые глаза бабушки смягчились.

— Вопреки распространенному мнению, я не буду рядом вечно. Я должна быть уверена, что ты знаешь, что делаешь. Нельзя, чтобы ты носилась по округе, позоря доброе имя Дингов.

— Я бы хотела, чтобы ты не твердила об этом! — пробормотала Квинн.

— Это правда. Все умирают. Никто не может смотреть на это иначе, кроме как открыто.

— Это не значит, что ты должна говорить об этом вот так.

Бабушка пожала плечами.

— Я не боюсь смерти. Я знаю, куда направляюсь. Моя жизнь в руках Господа. И твоя тоже.

Некоторое время они работали в комфортной тишине. Воздух оставался неподвижным, солнце почти не грело. На деревьях щебетали птицы. Коза фыркала и ела траву, колокольчик на ее ошейнике звенел.

Валькирия охотилась вдоль кромки деревьев, преследуя ничего не подозревающего бурундука. Тор и Локи спали на крыльце. Тор был уже не таким толстым, как раньше, но все еще пушистым, с густым рыжим мехом.

Бабушка предлагала им объедки со стола, но кошки привередничали. Локи умел охотиться, хотя и был ленив. Валькирия, казалось, поддерживала жизнь всех пяти кошек с помощью мышей, белок и случайных птиц, которых она ежедневно подбрасывала на заднее крыльцо. Она не позволяла грызунам заселять сады или забираться в подвальные запасы.

Наполнитель для кошачьего туалета давно закончился, но кошки могли выходить на улицу. Следующая зима принесет новые проблемы, но пока им не нужно об этом думать.

— Ты не рисуешь, — вдруг сказала бабушка.

Квинн продолжала работать, ничего не говоря.

— Почему нет?

Ее дыхание сбилось.

— Нет времени.

— И все?

Она не могла лгать бабушке, поэтому молчала.

— Я думаю о тех красках, которые купил тебе дедушка. Как много ты вложила во фрески в своей комнате.

Желудок Квинн подпрыгнул. Бабушка никогда не интересовалась этими вещами. Или не замечала.

— Тебе стоит вернуться к рисованию, вот и все, что я хочу сказать.

Угольные портреты Ноа и малышки Шарлотты так и лежали на комоде в полузаконченном виде. Квинн ничего не рисовала с тех пор, как умер Ноа. Ей не хотелось. Как будто что-то внутри нее сморщилось и умерло. Даже сейчас, после всего, она не знала, как вернуть это.

Она закончила поливать ряд и перешла к последнему. Лейка почти опустела.

— Есть дела поважнее.

— Важное — понятие относительное. Другие вещи тоже важны. — Бабушкин рот работал, ее морщинистые брови нахмурились, словно она хотела сказать что-то еще, но не могла вымолвить нужные слова.

Бабушка колебалась.

Квинн ждала.

Молли внимательно смотрела на Квинн из-под широкополой шляпы, ее водянисто-голубые глаза оставались такими же острыми и проницательными, как всегда.

— Мир по-прежнему нуждается в прекрасных вещах, — произнесла она хрипло, словно разговор о чем-либо, даже намекающем на сентиментальность, вызывал у нее удушье. — На каждую тысячу людей, которые убивают и разрушают, приходится один, достаточно одаренный, чтобы творить, создавать что-то из ничего.

Квинн уставилась на нее, слишком ошеломленная, чтобы что-то сказать.

Молли сняла перчатки, потерла руки о бедра, затем вздохнула.

— Подумай об этом. Это все, что я хочу сказать.

— Хорошо, бабушка, — согласилась Квинн. Она хотела бы добавить: «Я люблю тебя, не оставляй меня». — Я подумаю об этом.

Глава 27

Генерал

День сто девятый

Генерал расхаживал по просторному помещению гостиничного номера.

За его окнами озеро Мичиган сверкало живописной сапфировой синевой, а солнце садилось в огненном взрыве розового, мандаринового и алого цвета.

Он едва заметил.

Гнев пронизывал его, пока он ждал соединения со спутниковым телефоном.

В одной руке он вертел коньяк «Реми Мартен Луи XIII» в хрустальном бокале. Он опрокинул высококачественный алкоголь в рот, наслаждаясь богатым, роскошным вкусом и слабой цитрусовой цедрой.

Бакстер все-таки выкрутился. Генерал не знал, где он его достал; ему все равно. Его волновало только то, что напиток достался ему.

Спутниковый телефон заработал.

Генерал остановился на месте, повернувшись лицом к окну от пола до потолка. Оранжевый отблеск заката отражался от стекла. Ленты яркого цвета прочертили облака. Вода рябила, как жидкое золото.

На мгновение воцарилась тишина. Молчание было намеренным. Человеку на другом конце нравилось заставлять людей ждать.

У Генерала не хватало терпения на игры разума. Он предпочитал организовывать их сам и не любил, когда другие пытались использовать эту уловку.

— Не трать мое время. Какого черта ты творишь?

— Уточни. — Голос звучал глубоко и звучно. Властно. Хотя по сути обладатель голоса ничем не лучше мафиози, его английский отличался безупречностью — отточенный, нетерпеливый, подразумевающий ровный, искусный интеллект.

— Не играй со мной в игры, По.

Александр По беззлобно усмехнулся.

— В любой момент времени я планирую дюжину ходов на дюжине разных досок.

— Я получил множество сообщений о том, что ты захватил Саут-Бенд и Мишаваку и собираешь своих людей на границе Индианы. Не надейтесь, что сможешь пересечь мою территорию без тяжелых последствий.

Тишина на другом конце.

— Я не терплю угроз.

— Ну, так рассматривай это как угрозу! — прорычал Генерал.

Он не ожидал, что Синдикат так быстро окрепнет. Северная Индиана быстро покорилась. Он надеялся на большее сопротивление.

Возможно, он недооценил разрушительное воздействие зимы на слабое и беспомощное население. Болезни, переохлаждение и голод опустошили ряды тех, кто мог бы оказать отпор.

Генерал сделал длинный глоток коньяка. Это нисколько не успокоило его.

— Помни, кто здесь главный.

— Я помню, кто мой благодетель. Я не забываю. Ни на одну секунду. — По говорил ровно, без колебаний, и все же Генерал услышал подтекст — дикую обиду за этими несколькими простыми словами.

Генерал осушил свой хрустальный бокал и на мгновение закрыл глаза, задумавшись.

Он встретил По однажды на шикарном ужине по сбору средств для Музея современного искусства в Чикаго. По был мафиози, но не головорез в спортивном костюме. Он был образован и умен, уравновешен и грациозен как леопард.

По носил дорогие фирменные костюмы и пил изысканные вина. Он заключал хитроумные финансовые сделки и делал головокружительные деловые предложения в элегантных ресторанах, на высококлассных полях для гольфа и во время элитных круизов с лоббистами, политиками и высокопоставленными городскими чиновниками.

Он улыбался и смеялся, как другие мужчины, но, в отличие от большинства, его глаза оставались пустыми. Он был абсолютно безжалостным, без семьи, друзей или преданности. Амбициозный и жадный.

Как и сам Генерал.

Они оба хотели получить весь мир на блюдечке.

У По имелись люди — его Синдикат представлял собой широкую сеть головорезов, гангстеров и преступников, которую он создал за два десятилетия, управляя преступным миром Чикаго.

Но он не мог причинить реальный ущерб, не улучшив свое вооружение.

Ему требовались ключи от королевства.

Ключи, которые Генерал щедро ему предоставил.

Ведь именно Генерал снабдил Александра По ресурсами, необходимыми для установления контроля над Чикаго. А оттуда и большей части Иллинойса.

Информация о местонахождении местных арсеналов. Доступ к определенным тайным хранилищам. Разрешение на тайные военные поставки нераскрытым секретным получателям.

Бандиты Синдиката носили длинноствольное оружие — в основном военные M4 — и были одеты в военную форму, с которой исчезли нашивки и именные ленты. Они выглядели как солдаты, намеренно используя естественную склонность гражданских лиц уважать и подчиняться американским вооруженным силам.

И это тоже идея Генерала.

Она сработала с впечатляющим эффектом.

По распространился как раковая опухоль по городам и пригородам, а затем и по сельской местности, проникая в лагеря агентства и используя их ресурсы, предоставленные правительством, чтобы прокормить свою растущую армию.

Все, что ему становилось ненужным, он часто сжигал или убивал, оставляя за собой огромные поля смерти и разрушений. И страх.