На грани возможного

— Я стреляю во все, что движется. Ты просто управляй машиной.

Глава 61

Лиам

День сто пятнадцатый

Наемники повалили Лиама на пол. Они по очереди наносили ему удары, пинали и избивали его, а затем начали все сначала.

Даже со скованными руками Лиам умудрялся бороться. Лежа на спине, он с силой ударил ногой и попал одному в лицо.

Добсон попятился назад, из разбитых губ потекла кровь, и он выплюнул два зуба.

Победа вышла мимолетной. Правда заключалась в том, что он едва мог двигаться, не говоря уже о борьбе.

Лиам потерпел поражение, не успев начать.

Волна боли пронзила его позвоночник. Полузажившая рана в боку горела как раскаленный уголь. Все еще не оправившегося от сотрясения мозга, они оставили Лиама разбитым и окровавленным.

— Генералу он нужен живым. — Лютер говорил отстраненно, как будто находился под водой. — Вам лучше притормозить.

Гиббс нанес жестокий удар ногой по раненым ребрам Лиама. Он со стоном свернулся калачиком.

— По мне, так все в порядке.

— Как думаешь, что Генерал сделает с тобой, если ты случайно его убьешь?

Гиббс ругнулся, но отступил.

— Мне нужно попить воды.

— У меня есть кое-что получше воды, — сказал Лютер. — Кроме того, Коулман попахивает. Нам нужен перерыв. Пойдем.

Череп Лиама стучал. В ушах звенело. Он услышал удаляющиеся шаги и звук захлопывающейся двери.

Они заперли его. Оставили одного.

Это его шанс.

В висках пульсировало, зрение расплывалось. Язык во рту распух и стал толстым как у инопланетянина. Все болело.

С невероятным усилием Лиам перекатился на бок, поцарапав щеку о шершавый бетон, и осмотрел морозильную камеру.

В ней не нашлось ничего, что можно использовать в качестве импровизированного оружия. Стальные полки приварены к стене и полу. Ни мебели, ни кухонной утвари, ни инструментов для приготовления пищи.

Ничего, кроме кучи выброшенной одежды и футляра для солнцезащитных очков, который Лютер небрежно оставил.

Лиам с помощью локтей привел себя в сидячее положение, а затем встал на колени. Перед его глазами замелькали образы, тускнея по краям.

Голова кружилась, сознание помутнело. Все вокруг кренилось и дергалось.

Со стоном он переместил связанные руки под ягодицы и вперед, они почти выскочили из суставов. Потребовалось несколько попыток. Наклонившись вперед, Лиам согнул ноги, чтобы просунуть руки перед собой под ногами, и поморщился от выступившего на лбу пота.

Задыхаясь от усилий, он переместил связанные руки на правую нижнюю сторону тела и осторожно содрал медицинский пластырь с повязки на ребрах.

Адреналин хлынул в кровь. Боль и паника заставляли его пальцы путаться. Лиам не знал, сколько у него минут или секунд.

Драгоценное время уходило.

В спешке, не видя, что делает, он искал предмет, который спрятал в повязке этой ночью — ключ от наручников Рейносо.

Лютер знал о ключе, зашитом в носок Лиама. Уловка с наручниками входила в план. Предательство Лютера — нет.

Но Лиам позаботился о запасном варианте, который вряд ли будет обнаружен даже при обыске с раздеванием. Ключ стал разницей между успехом миссии и полным провалом.

Помня о каждом микроскопическом движении, Лиам зажал крошечный ключ между пальцами и вставил его в замок.

Не уронить. Что бы он ни делал, только не уронить ключ.

Наручники впились ему в запястья. Пот заливал глаза. Голова кружилась.

Наручники щелкнули и упали на бетон.

Лиам поднялся на ноги. Закрыл глаза, подавляя панику, поднимающуюся в груди, и головокружение.

Ноги подкосились, и он, пошатнувшись, ударился о полки, едва не упав. С огромным усилием Лиам сумел удержаться на ногах.

Боль стала невыносимой. Его позвоночник горел. Ребра трещали, возможно, сломаны. Все его лицо болело так, будто кто-то засунул его в блендер.

Со стоном он воспользовался полкой, чтобы опереться, и потянулся к своей одежде, надеясь, молясь, отчаянно желая, чтобы она все еще оставалась там. Пожалуйста, Боже, пожалуйста…

Она находилась там. Лежала на свернутой куртке рядом с футляром от солнечных очков — выброшенная ручка.

Просто ручка, не оружие.

Вот только это не так. Не в руках Лиама.

Шесть с половиной дюймов в длину, разборная, со съемным колпачком на каждом конце. С одной стороны — обычная шариковая ручка. Другая сторона — твердая головка из карбида вольфрама, предназначенная для пробивания человеческой плоти одним ударом.

Ему нужен только шанс, чтобы ее использовать.

Глава 62

Генерал

День сто пятнадцатый

Дверь распахнулась.

Генерал вошел в морозильную камеру. В руке он держал пистолет «Кольт 1911» с глушителем.

Кроме Лютера, в комнате толпились трое телохранителей Генерала. Добсон и МакАртур двинулись вправо. Лютер переместился влево, встав за Гиббсом.

Позади них дверь оставалась открытой.

Снаружи Бакстер нервно ждал — мужчина был излишне чувствителен, у него не хватало духа на кровопролитие.

Генерал не испытывал подобных трудностей.

Лансинг действовал быстро. Взбешенная Лорен Юбэнкс позвонила ему, требуя ответов и намекая на то, что он мог приложить руку к безвременной кончине губернатора Даффилда.

К счастью, она не смогла ничего доказать.

Губернатор Даффилд не сообщил ей о воздушном налете Генерала на американский город. Секреты Байрона Синклера оставались в безопасности.

Ему нужно лишь чуть больше времени.

В этот самый момент его войска направлялись к Фолл-Крик. Он отправил их раньше. Потому что мог. Потому что хотел увидеть выражение лица Коулмана, когда скажет ему об этом.

Гиббс доложил, что многие из Национальной гвардии отказались вступать в бой с некомбатантами. Генерал пригрозил им военным трибуналом.

Они знали, что это значит. Он прострелит голову каждому, прежде чем позволит нарушить приказ.

Когда дело доходило до суда, они подчинялись. Своя жизнь или жизнь чужаков — тут уж не поспоришь.

Как только Генерал даст команду, они обрушатся на Фолл-Крик с яростью урагана.

И когда это произойдет, все будет кончено. Будут задеты чувства, выдвинуты возмутительные обвинения. Если это когда-нибудь всплывет на будущих слушаниях в Конгрессе, он сможет обвинить во всем По.

В конце концов, федералам нужны только результаты. Генерал даст им эти результаты.

Как только он разберется с этой маленькой проблемой.

Генерал уставился на Коулмана, стоящего на коленях на полу. Пленник дрожал перед ним, жалкий и ничтожный, его плечи сгорбились, голова поникла в крайнем страдании.

Кровь капала с его головы. Порезы, царапины и старые шрамы украшали голую мускулистую грудь. Рана в боку кровоточила. Сухожилия на шее выпирали.

Он дрожал, трясся от ужаса и страха. Человек, охваченный ужасным осознанием неминуемой смерти. Наконец-то он показал себя бессердечным трусом, каким и был. Какими в глубине души бывают все мужчины.

Генерал улыбнулся.

Все люди состоят из плоти, крови и костей. Все люди ломались.

Генерал их ломал.

Он шагнул вперед. Поднял пистолет.

— Не подходите слишком близко, — предупредил Гиббс, но генерал Синклер проигнорировал его слова.

Темная энергия гудела в нем. Он будет наслаждаться этим моментом, выжимать из него каждую унцию удовольствия.

— Мои войска сейчас движутся к Фолл-Крику. Твои друзья скоро умрут.

Коулман ничего не сказал.

— Посмотри на меня!

Он хотел заглянуть в отчаявшиеся глаза Лиама Коулмана, когда нажмет на курок и произведет выстрел. Хотел, чтобы тот знал, кто принес ему смерть. Кто наделен высшей властью и нанес решающее поражение.

Он жаждал увидеть отчаяние в его взгляде.

Коулман отказался поднять голову.

Генерал сделал еще один шаг ближе.

— Я сказал, посмотри на меня!

Коулман по-прежнему оставался неподвижным.

Беспричинная ярость охватила Генерала. Он шагнул вперед, намереваясь прижать дуло к опущенному лбу своего пленника.

— Ты будешь повиноваться…!

Генерал Байрон Синклер так и не закончил свою фразу.

Лиам Коулман пришел в движение.

Мозг Генерала едва успел зафиксировать, что пленник больше не связан. Пистолет вылетел из рук изумленного Генерала.

Прежде чем его телохранители успели среагировать, Коулман набросился на него.

Блеск чего-то маленького и острого метнулся к его лицу. Пятно заточенной стали.

Острие пронзило правое глазное яблоко Генерала. Оно пробило роговицу, просверлило хрусталик и погрузилось глубоко в стекловидное тело.

Агония взорвалась внутри его черепа. Жгучая раскаленная боль.

Генерал взвыл. Ослепленный, он размахивал руками.

Коулман все еще на нем, его рука метнулась вперед для второго взмаха. Яростный удар пришелся на горло Генерала.

С невероятной скоростью и точностью стальное острие тактической ручки глубоко вонзилось, пробив мышцы, сухожилия и хрящи, чтобы разорвать сонную артерию.

Генерал рухнул, как будто ему вырвали позвоночник. Он тяжело упал на спину. Удар потряс его, выбив дыхание из тела.

Его единственный здоровый глаз выпучился, и он невидящим взглядом смотрел в потолок, его зрение заволокло ярко-красной пеленой. Он тщетно хватался за жидкость, вытекающую из отверстия в его шее.

Горячая красная кровь хлестала из его тела. Его жизнь выливалась на бетонный пол.

Он смутно различал крики и вопли. Фигуры бросаются вперед. Громкие выстрелы.

Последней связной мыслью было изумление. Что это случилось с ним. Что он не сможет закончить свой грандиозный труд.

Что он тоже состоит из плоти, крови и костей.

А потом им завладела тьма.

Глава 63

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам скатился с Генерала.

Выпавший пистолет сверкнул. Всего в двух футах от него.

Одним плавным движением Лиам схватил его, и перекатился. Он оказался за головой и плечами Синклера, приземлившись.

Он поднял туловище Синклера. Используя его тело как щит, Лиам засунул ствол пистолета генералу подмышку. Все еще живой, Генерал задыхался и дергался. Скользкая кровь потекла из его горла.

Мир замедлился.

На полсекунды охранники застыли, ошеломленные. Их мозг пытался осмыслить стремительный поворот в последнюю секунду. Их оружие поднялось, но медленно, слишком медленно.

Разница между действием и реакцией.

Различие между жизнью и смертью в этой застывшей доле времени.

Лиам перевел прицел вверх и дважды выстрелил.

Две пули ворвались в незащищенную грудь Добсона. На его груди не было громоздких керамических пластин. С изумленным вздохом он упал.

Лиам сместился и быстро нажал на спусковой крючок. МакАртур потрясенно смотрел на новые отверстия в своем торсе. Его тело рухнуло, как марионетка, у которой перерезали ниточки.

Начался хаос. Крики тревоги. Тела пришли в движение, руки потянулись к оружию, дула карабинов устремились к нему.

Лиам крутанулся, ища следующую цель.

Все произошло за секунду. Сотые доли секунды.

Не доходя семи футов, Гиббс поймал Лиама на мушку.

Нет времени на реакцию. Нет времени, чтобы отвести дуло влево и выстрелить.

Гиббс выстрелил первым. Три быстрых выстрела. Пули попали в грудь Генерала и пробили плоть мертвеца, ударившись о ребра Лиама.

Гиббс заполнил собой все пространство. Дуло поднималось, нацеленное на голову Лиама. Гиббс ни за что не промахнется.

Два выстрела.

Ошеломленное выражение исказило лицо Гиббса. Он застыл.

Позади Гиббса Лютер метнулся в сторону двери, в его руках был M4 Лиама. Он выстрелил Гиббсу в спину.

Прежде чем Лиам успел среагировать, Реддинг ворвался в дверь.

Лютер выпустил полдюжины патронов ему в лицо. Реддинг упал, задыхаясь и булькая.

Трое наемников ворвались в узкий дверной проем следом за ним, столпились у поверженного тела своего товарища, крича в тревоге, подняв оружие, но еще не стреляя. Все еще в режиме защиты, не уверенные в том, что они найдут. Они не знали, что Генерал мертв.

В другом конце комнаты Лютер опустился на одно колено и открыл огонь.

Первый солдат вздрогнул и упал. Второй получил молнию пуль от промежности до шеи. Он рухнул спиной на третьего противника. Тот споткнулся, размахивая оружием.

Лиам всадил два патрона в его череп. Грохот взорвался в закрытом помещении. В ушах зазвенело.

Неприятелей слишком много. Все больше людей вбегало на кухню и направлялось к морозильнику. Лютер открыл подавляющий огонь и отогнал их назад.

— Я насчитал еще шестерых на противоположном конце кухни! — прокричал Лютер. — Они отступили за лестничную клетку!

Кто-то из военных на полу застонал. Лиам повернулся и выстрелил в головы лежащим на полу боевикам. Его затвор откинулся назад.

В воздухе воняло кровью, мочой и фекалиями. Их кишечники ослабли после смерти.

Лиам бросил стреляный «Кольт 1911» и оттащил труп Генерала от себя. Наклонившись набок, выхватил свежий карабин из еще теплых, но уже совсем мертвых рук Добсона.

Поднявшись на колени, он направил оружие на Лютера.

— Ты предал меня!

Лютер не обернулся. Он скрючился за изолированной стеной.

— Я сделал то, что должен был сделать!

Лиам поднялся на ноги. Пошатываясь, он направился вправо от дверного проема в поисках укрытия. Он двигался боком, поворачивая карабин, и держал его нацеленным на Лютера.

Адреналин поддерживал его в вертикальном положении, но он хромал. Его конечности работали неправильно. От сильной боли он пошатнулся и почувствовал головокружение.

Он попытался спрятать ее в коробку и запереть.

Не получилось.

Он достиг предела человеческой выносливости. Его измученное тело сдавалось.

Его челюсть сжалась.

— Я должен убить тебя.

Лютер не сводил глаз с кухни. Он стрелял, чтобы подавить следующую волну неприятелей.

— Гиббс заподозрил меня, учуял ловушку. Один из их парней обыскал тебя после меня. Я знал, что они это сделают. Они просто ждали, когда я подставлюсь. Я должен был сделать это, изобразить, что играю на обе стороны для Генерала.

— Похоже, ты действительно играл на обе стороны.

— Я ведь оставил тебе тактическую ручку? Никто не удосужился ее осмотреть, но я знал, что это такое. Ты из спецназа. У меня было предчувствие, что у тебя есть запасной план. Что ты сможешь его осуществить.

Лиам отступил назад, тяжело дыша.

— Очень уж многое зависело от одного твоего предчувствия.

Он сделал два выстрела на подавление, затем спрятался за укрытие.

— Я вывел всех из комнаты, чтобы дать тебе шанс. Я попросил Бакстера связаться с людьми Генерала в Лансинге и попросить госсекретаря позвонить ему. Это был я!

— Ты подписал свой собственный смертный приговор. Мы в ловушке.

— Мы найдем выход, — заявил Лютер.

Несколько пуль прилетели во внешнюю стену, ударившись о сталь с металлическим звоном. Лютер выстрелил и спрятался за укрытие.

Он осмелился оглянуться на Лиама. В его глазах мелькнуло что-то непонятное.

— Я собираюсь вытащить тебя отсюда. Ради Ханны.

Гнев Лиама не рассеялся, но разум взял верх. Лютер не сдавал его. Все пошло наперекосяк — как это всегда бывает. Он постарался выжать из этого максимум.

Кроме того, он нужен Лиаму, чтобы у них появился хоть один шанс в этом аду.

Может быть, он все-таки переживет эту ночь.

В груди Лиама зажглась надежда.

Глава 64

Ханна

День сто пятнадцатый

Квадроцикл мчался по сельской местности, перепрыгивая через колеи на дороге.

Ханна наклонилась вперед, схватившись за ручки, ее поврежденная рука была жесткой и неловкой. Мимо проносились темные фигуры. Холодный воздух обдувал ее лицо.

Они выехали на бездорожье за пределы города, а затем свернули на проселочную дорогу. Фары освещали испещренный выбоинами тротуар жутким красным светом. Перес наклеила на фары прозрачную красную пленку, чтобы не привлекать лишнего внимания. Рычание двигателя итак выдавало их езду.

К счастью, сейчас четыре часа утра, и большинство предприимчивых преступников спали, как и все остальные. Все, кто не собирался нападать.

Справа от них на крыльце белого дома в тридцати ярдах от дороги появились две темные фигуры. Просто тени в более глубоком сумраке. Ханна едва зарегистрировала их присутствие.

Перес сделала предупредительный выстрел. Тени отступили в дом.

Затем квадроцикл пронесся мимо, и они повернули на запад по Шоуни-роуд, визжа шинами, и направились в сторону Стивенсвилла.

Тьма простиралась до бесконечности, без конца и края.

Через тридцать минут они прибыли на атомную электростанцию Кука.

Как и прежде, четверо вооруженных солдат остановили их у главных ворот. Охранники направили на них оружие, враждебно настроенные, пока Ханна не представилась и не объяснила причину своего визита.

Женщина-солдат связалась по рации с майором Гамильтоном, и через несколько минут двое солдат проводили их за ворота. Ханна и Перес подошли к импровизированной казарме пешком, сопровождаемые гвардейцами с M4.

Ханна лишь мельком увидела большие бетонные здания, сгруппированные за высоким забором из бритвенной проволоки. В темноте она не смогла разглядеть сдвоенные бетонные цилиндрические купола, возвышающиеся над ними — защитные сооружения для реакторов.

Десятки фургонов теснились на стоянке. Красные угли, тлеющие в нескольких кострах, освещали темноту, как рассеянные звезды в ночной галактике.

В то время как гражданский сектор оставался тихим и спокойным, десятки солдат передвигались по территории. Одетые в полное тактическое снаряжение, они переносили ящики с припасами и холщовые вещевые мешки между несколькими транспортными машинами.

Как будто они готовились к операции. Или к отправке.

Сопровождающие ввели их в промышленное здание, по длинному темному коридору в комнату, освещенную единственной электрической лампой.

Чарли Гамильтон сидел за столом, окруженный ящиками с оружием и боеприпасами. Несколько пуленепробиваемых жилетов висели на спинке соседнего стула.

Когда они вошли, он поднял голову, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Сложенный как пожарный гидрант, он был невысоким, но мускулистым. Выразительные черты лица, густые брови, крупный нос, темные глаза.

— Ханна. Это немного неожиданно.

— Прости, что беспокою так поздно или, скорее, так рано.

— Как поживает мой любимый «Дельта»? Где эта уродливая рожа? Я соскучился по нему.

Ханна изо всех сил пыталась сдержать внезапный всплеск эмоций.

— Он не с нами.

Лицо Гамильтона немного погрустнело, но он сохранил свою теплую, дружелюбную улыбку.

— Не могу сказать, что я не разочарован. Только не говори ему об этом.

У него было открытое, честное лицо. Ханне понравился бывший армейский рейнджер сразу же, как только она с ним познакомилась.

— Ну, что я могу для вас сделать?

Она посмотрела на магазины, разложенные на столе. Он заряжал их из нескольких коробок патронов калибра 5,56 мм.

— Я думала, ты спишь.

— Не могу сказать, как бы мне этого хотелось. — Он вытер лицо тыльной стороной руки. Его глаза налились кровью. — Нет отдыха для усталых. Мы только что получили приказ на марш. Мы должны присоединиться к генералу Синклеру, чтобы уничтожить окопавшуюся группу внутренних террористов.

У Ханны екнуло сердце. Террористы. Гнев пронесся по ее телу. Она чувствовала, как Перес дергается рядом с ней.

Она крепко сжала руку Саманты. Они должны действовать очень, очень осторожно.

— Я думала, вы не должны вмешиваться в местные разборки.

Его глаза сузились.

— Мы и не вмешиваемся. Эти приказы пришли прямо с самого верха. Брасс говорит прыгать, мы спрашиваем, как высоко.

— Ты знаешь конкретную цель? — спросила Ханна.

Он бросил на нее веселый взгляд.

— Нас проинформируют по прибытии. Почему ты спрашиваешь?

Она вздохнула, взяв себя в руки.

— Майор Гамильтон, могу я говорить откровенно? Это важно.

Он отложил наполовину заряженный магазин и посмотрел на нее. Веселье исчезло, когда он почувствовал серьезность их визита.

— Конечно.

— Если бы Лиам был здесь, он бы сейчас разговаривал с тобой. Но его нет. Он сдался в руки генерала Синклера вчера вечером.

Гамильтон уставился на нее.

— Что?

— Мы — те самые «внутренние террористы». Весь город Фолл-Крик. Женщины, дети, старики — все. И Лиам Коулман — цель номер один генерала Синклера. Враг государства.

Гамильтон отодвинул стул и поднялся на ноги.

— Мне трудно в это поверить.

— Потому, что это ложь. Целиком и полностью. Прикрытие, чтобы оправдать извращенное желание одного человека отомстить.

Гамильтон повернулся и взглянул на карту Мичигана, висевшую на противоположной стене. Маленькие цветные булавки были воткнуты в различные города и поселки, большинство из которых располагались в Детройте, Каламазу и Гранд-Рапидсе.

Гамильтон провел рукой по своим слишком длинным волосам. На подбородке пробивалась седая щетина. Он выглядел как человек, отчаянно нуждающийся в душе.

Перес начала говорить что-то, но Ханна покачала головой. Саманта замолчала и нахмурилась.

— Коулман не террорист, — сказал Гамильтон. — Я знаю его уже десять лет. Он хороший человек. Патриот. Он служил и жертвовал собой ради этой страны так же, как и я.

— Он не изменился. Я могу тебе это обещать.

— Вы сами разговаривали с генералом? — спросила Перес, не удержавшись. — Он отдал вам приказ?

— Нет, не говорил. Но он поступил по надлежащим каналам. Я не могу просто нарушить приказ начальства. Он поступил прямо из Лансинга.

— Они полагаются на ошибочную информацию. Генерал невменяем. По данным нашей разведки, он даже не настоящий генерал. Уже нет. Много лет назад его с позором уволили. После Краха губернатор Даффилд назначил его своим советником по безопасности.

— У вас есть внутренний источник?

Ханна кивнула.

— Мне нужно поговорить с ними. Немедленно.

— Мне жаль, но это невозможно. Он внедрен в ближний круг Генерала. Лиам поддерживал с ним контакт, но Лиам сейчас под стражей у Генерала.

Майор прошелся по узкой комнате. Его рот сжался в тонкую линию.

— Мне нужно подумать об этом.

— Времени нет! — воскликнула Перес.

Ханна сжала ее руку. Со спокойствием, которого сама не ощущала, она сказала:

— Прямо сейчас небольшая группа граждан предпринимает последнюю попытку выстоять. Они не надеются пережить эту ночь, но все равно будут сражаться, в отчаянной надежде защитить то, что они любят больше всего.

Она вздохнула.

— Американские солдаты, которые ничего не подозревают, собираются убивать невинных гражданских лиц. В то время как реальная угроза — Синдикат — угрожает всем нам.

Гамильтон колебался.

— Мой приказ…

— Тебе приказано. Но ты же понимаешь, что правильно, а что нет.

Он посмотрел прямо на нее.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Жители Фолк-Крика будут защищаться. Но они проиграют. Ни у кого из нас нет связей, влияния или полномочий, чтобы вмешаться. У тебя есть. Если мы ничего не сделаем, будет кровавая бойня. Хорошие люди погибнут с обеих сторон.

Перес стряхнула ладонь Ханны со своей руки.

— Синдикат пересек границу Мичигана.

Гамильтон покраснел.

— Что? Нам не сообщили об этом!

— Намеренно, — заявила Ханна. — Можно не сомневаться, что Генерал уже знает.

Гамильтон подал сигнал солдату, ожидавшему у двери, тот кивнул и выскользнул из комнаты.

Гамильтон направился за ним.

— Я собираюсь сделать пару звонков по спутниковому телефону. Мне нужно проверить несколько вещей. Если то, что вы мне сейчас рассказали, правда… — Он остановился в дверях. — Оставайтесь здесь. Ты можешь понадобиться мне, чтобы передать информацию начальству.

Ханна кивнула. Паника как камень застряла в ее горле, нервы взвинчены. Что, если это окажется слишком мало и слишком поздно? Что, если никто не послушает?

Последние пять минут стали самыми долгими в ее жизни. Ни она, ни Перес не произнесли ни слова.

Через несколько минут Гамильтон вернулся в комнату. Выражение его лица было мрачным.

— Губернатор Даффилд мертв.

Ханна вытаращилась на него.

— Что это значит?

— Я еще не уверен, но уже догадываюсь. По атакует Фолл-Крик. Он достигнет его буквально через несколько минут, если уже не достиг.

Сердце Ханны застучало в горле.

— Мы должны что-то сделать!

Выражение лица майора стало жестким.

— Я готов.

Гамильтон повернулся и жестом приказал им следовать за ним, направляясь к выходу. Снаружи их ждал «Хамви».

— Вы двое пойдете со мной. Расскажите все, что знаете.

Глава 65

Квинн

День сто пятнадцатый

Квинн стояла на коленях в землянке, над ее головой нависал низкий потолок из бревен и набитой грязи.

Она сбалансировала свой AR на треноге, держа дуло нацеленным в узкое отверстие между землей и верхним укрытием.

Запах листьев и соснового сока заполнил ее ноздри, влажная земля чернела и крошилась под пальцами.

Укрытие вырыли глубиной около четырех футов и шириной восемь футов, достаточно большое для четырех бойцов. Джонас расположился слева от нее. Квинн нравилось, что он рядом с ней. Из них получилась отличная команда.

Справа от нее Бишоп присел рядом с Робертом Винсоном, фармацевтом. Бишоп управлял одним из пулеметов M60 с ленточным питанием.

На другой стороне улицы, в другом окопе, офицер Хейс управлял вторым. После атаки «Черного ястреба» остались только два M60. Большой M2 50-го калибра не мог работать без исправного выбрасывателя. Поскольку они не в состоянии заказать новые детали, он вышел из строя.

Со своей позиции она имела беспрепятственный обзор подступов к Старой 31-ой дороге.

Квинн миллион раз ездила по сельскому двухполосному шоссе с дедушкой в дребезжащем «Оранж Джулиусе». Странное ощущение — рассматривать все в своей привычной, обычной, скучной жизни через прицел винтовки.

Странно и ужасающе.

Бишоп протянул ей пару наушников.

— Защита для ушей. Она тебе понадобится.

Она надела их на уши. Звук стал тусклым и нечетким.

— Спасибо.

— Оставайся рядом со мной. — Бишоп бросил на нее мрачный взгляд. — Все катится под откос, поэтому мы должны держаться вместе.

Квинн сглотнула, преодолевая першение в горле.

— Понятно.

Бишоп кивнул и повернулся обратно к сканированию дороги через свои очки ночного видения.

Для нее очков не нашлось. Опытные стрелки получили их — Бишоп, Хейс, Рейносо и Перес. Корина Маршалл тоже прекрасно стреляла.

Квинн изучала ночь. На горизонте тускло-серая полоска темноты. Глаза жгло, но страх, пропитанный адреналином, заставлял ее быть начеку.

Они заняли первую оборонительную позицию за городом, прикрываясь мостом. В сотне ярдов справа река извивалась, как огромная черная змея, лунный свет сверкал на темной воде. Она протекала под мостом и изгибалась в форме буквы С позади них, огибая восточную часть города. В нескольких милях к югу плотина отделяла Фолл-Крик от озера Чапин.

Впереди и слева неухоженные травянистые поля вели к трейлерному парку «Эстейтс», где она когда-то жила в дрянном полуразвалившемся трейлере с Октавией и Рэем Шульцем.

На секунду Квинн представила, как артиллерийский огонь разрывает осыпающийся гипсокартон, пробивается сквозь плесневеющий алюминий и гниющее дерево, испачканный ковер и потрепанную мебель, уничтожая само существование трейлера.

За рекой и парком трейлеров тянулись дома, фермы и семейные предприятия — мастерская по изготовлению столярных изделий на заказ, ферма по сбору урожая, круглосуточный магазин.

Они создали различные препятствия — лабиринт из транспортных средств, массивных срубленных деревьев и проволочных заграждений. По всей территории разбросаны окопы и укрытия городских снайперов. У них имелись несколько запасных позиций за мостом в городе, где дверные проемы, крыши и окна были укреплены мешками с песком.

Лиам описал их тактику как глубокую оборону, и разместил основную часть укреплений и групп безопасности за линией фронта.

Синдикату легко прорвать линию фронта, но по мере продвижения они будут продолжать встречать сопротивление — их фланги станут уязвимыми для постоянных атак с обеих сторон.

Пока армия По будет продвигаться вперед, защитники Фолл-Крика отступят на ряд подготовленных позиций. Бишоп рассчитывал дорого обойтись наступающему противнику, избегая при этом опасности быть окруженным или атакованным с фланга.

Во всяком случае, таков план.

Аналогичную оборону они создали на северной баррикаде, где Рейносо повел горожан против людей Генерала.

Коррина Маршалл и Уитни находились рядом с ним, вместе с Дейвом Фаррисом, директором Кинг, Флинном и десятками других.

Рация Бишопа зашипела. Прорвался голос Дейва Фарриса:

— Мы наблюдаем за армией Генерала. Они остановились к югу от объездной дороги, вне пределов досягаемости. У них полно пушек побольше, чем у меня. Но они не стреляют по нам. Не нападают. Они просто ждут.

Ужас пробежал по позвоночнику Квинн.

— Чего?

Бишоп нажал на передачу и повторил ее вопрос.

— Похоже, мы скоро узнаем, — мрачно ответил Дейв.

Нервы Квинн натянулись, каждая клеточка ее тела находилась в напряжении. Ожидание давалось труднее всего. Она просто хотела, чтобы все началось, чтобы адреналин взял верх.

Ожидание позволило сомнениям закрасться внутрь. Сомнения, опасения, страх. Все ужасные способы умереть. Все ужасные вещи, которые могут случиться с близкими.

Лицо бабушки мелькнуло в ее сознании. В ней вспыхнула печаль, но и гнев тоже. Она не боролась с ним и не притворялась. Она злилась, негодовала, возмущалась.

Квинн позволила гневу гореть в ней, заряжать ее энергией, заставлять биться ее сердце.

Она планировала уничтожить каждого фальшивого солдата Синдиката.

Синдикат как бородавка на заднице Апокалипсиса. Они символизировали зло. Безумие, разрушение и смерть.

— Никакого давления, — сквозь стиснутые зубы проговорила она. — Просто спасаем мир здесь. Не беспокойтесь о нас.

— Что? — спросил Джонас.

— Не обращай внимания.

Рация Бишопа пискнула.

— Это Эхо-3, — произнес женский голос. — У нас движение. Десятки грузовиков и военных машин приближаются по Старому 31-му шоссе. В десяти милях от города.

Ужасное предвкушение охватило Квинн. На языке появился медный привкус. Сердце билось так громко, что кроме грохота пульса ничего нельзя было расслышать.

Проходили бесконечные минуты.

Второй разведчик передал по рации.

— Атака неизбежна. Пять миль до точки перехвата.

И тут она услышала его. Низкое жужжание, как тысячи пчел. Растущий, усиливающийся гул, как будто под землей проснулся огромный зверь, и он ревел, поднимая голову, чтобы их поглотить.

Все вокруг замедлилось. Ее зрение сузилось и кристаллизовалось.

Напрягая глаза, Квинн вглядывалась в темноту.

Вдалеке показалась пара фар. Два крошечных пятнышка света.

А потом еще одни. И еще. Десять. Двадцать. Тридцать. Еще больше.

Они расплывались друг в друге, усиливаясь и расширяясь, пока не стало казаться, что гигантский прожектор пригвоздил ее к месту.

По приближался.

Глава 66

Лиам

День сто пятнадцатый

— Сколько врагов? — спросил Лиам резким голосом.

На нем ничего кроме нижнего белья, он весь в синяках, избитый и замерзший. Но все это не имело значения. Лиам абсолютно собран.

— По крайней мере, семеро в нише лифта за пределами кухни, — сообщил Лютер. — В самой кухне я никого не вижу, но не могу быть уверен. Охранники сбежали. Мы должны беспокоиться о наемниках Генерала.

— Выходы?

— Главный прямо по курсу. Служебный вход на западе. На три часа. Они будут использовать его, чтобы обойти нас с фланга. Но мы пока не получали огня с этого направления. Я не вижу никакого движения.

Лиам взял запасной M4 у мертвого телохранителя, осмотрел его — полный магазин, исправен и заряжен — и повесил его на голое плечо.

— Тогда нам нужно добраться туда первыми.

Лютер кивнул.

С оружие в руках Лиам занял позицию позади него. Его мысли кристаллизовались. Чувства обострились, каждый синапс включился.

Лютер встал на колено в дверном проеме морозильной камеры и открыл огонь на поражение, подавляя врагов, пытавшихся прорваться через вход на кухню. Он выпустил целый магазин.

Пули пробивали гипсокартон, разнося металлические полки и шкафы.

Крик, когда ранили человека.

Враги пригнулись в укрытие, их ответный огонь велся беспорядочно.

Время двигаться.

Лиам хромая пробрался мимо Лютера, зачищая углы. С осторожностью он перешагнул через несколько тел. Пол под ними залило кровью.

Он словно продирался сквозь патоку. Его ноги буксовали, набитые цементом. Руки стали свинцовыми и дрожали, когда он прижимал карабин к плечу.

Лютер переступил порог, вошел в кухню и повернул налево, оружие поднято. Чисто.

Лиам повернул направо. Он проверил угол и повернул в центр комнаты. Чисто.

Приседая, они двинулись вперед по огромной кухне, мимо полок и прилавков, мечась туда-сюда. Сердце заколотилось в горле, он проверил слева, затем справа, сканируя помещение на предмет угроз.

Фонари на батарейках валялись на полу. Водянистый свет отражался от стали, отбрасывая колеблющиеся формы и тени. У него пересохло во рту.

Пули пролетели мимо их голов.

Лютер нырнул за плиту размером с паровоз. Лиам бросился за ним.

Они открыли ответный огонь. Лиам сделал тактическую перезарядку, выбросив не до конца израсходованный магазин и вставив новый в магазинное отверстие. Лютер обрушил шквальный огонь на изрешеченный пулями дверной проем.

Наступила пауза в обстреле противника, пока они перезаряжали израсходованные магазины. Должно быть, у противника тоже закончились патроны.

Лютер прикрывал Лиама, когда тот пробирался через несколько ярдов открытого пространства. Он прополз вдоль длинного прилавка и нырнул за массивный холодильник.

Боль сковывала его. Каждая секунда казалась минутой, движения замедленными и вялыми.

Лиам проверил служебную дверь — теперь она виднелась в десяти ярдах слева от него. Он встал на колено, наполовину повернулся и открыл прицельный огонь, когда Лютер, согнувшись вдвое, побежал к нему.

Шальной патрон отскочил от крышки холодильника.

Лиам пригнулся…

— Сзади! — крикнул Лютер.

Ощущение движения.

Две тени выскочили из служебного входа слева.

Лиам упал на спину, когда над его головой загрохотали выстрелы. Развернул M4, уже сжимая пальцем спусковой крючок. Он открыл огонь по врагам, пытавшимся обойти его с фланга.

М4 прошила свинцом их торсы. Отстрелянная латунь звенела по кафельному полу.

Кровь брызнула из горла первого врага. Второй упал, но выстрелил, пока падал.

Пули попали в холодильник в дюйме от лица Лиама. Шрапнель раздробила ему щеку. Сильное жжение, словно тысячи игл пронзили его плоть.

Ошарашенный, он поднялся на ноги, судорожно осматриваясь. Ища укрытие от перекрестного огня. Их обстреливали по крайней мере с двух направлений. Возможно, с трех…

Хлоп! Хлоп!

Резкая боль в позвоночнике. Его ноги подкосились. Лиам плюхнулся рядом с холодильником, как рыба, выброшенная на берег.

Он извернулся, поднял карабин и прицелился в новую угрозу за своей спиной.

В трех ярдах позади него, слева, Лютер встал на одно колено. Он стрелял очередями по три патрона.

С криком человек, одетый в черную униформу, выскочил из-за прилавка из нержавеющей стали. Пистолет с глушителем выскользнул из его руки.

Когда он падал, Лиам всадил в него остаток магазина. Мужчина тяжело рухнул на пол.

В этом хаосе один из врагов, должно быть, незаметно выбрался из узкого места на входе. Он обошел их сзади, прежде чем открыть огонь.

Теперь он мертв, но успел причинить вред.

Лютер выстрелил еще дважды и проскочил по открытой плитке. Он присел на корточки рядом с Лиамом, прижавшись спиной к дверце холодильника и тяжело дыша.

— Я прикрою тебя! Вперед!

Но Лиам не мог идти.

Его ноги не работали. Он не мог стоять, не мог двигаться. Он ничего не чувствовал от пояса вниз. Онемение распространялось как белый огонь.

— Лиам! — закричал Лютер.

Одной рукой Лиам возился у себя за спиной. Теплая, липкая жидкость смазала его пальцы.

Его ранили.

Глава 67

День сто пятнадцатый

Квинн подняла винтовку к плечу и прижала приклад к щеке.

Ее руки дрожали. Она заставила их успокоиться. Пот струйками стекал по ее шее.

Сотни пар фар приближались все ближе и ближе. Двигатели гудели. Рев становился все громче и громче.

— Да пребудет с нами Бог, — проговорил Бишоп.

Несколько десятков ленточных пулеметов открыли огонь одновременно. Стремительное бум-бум-бум, как раскаты грома. Как будто само небо разверзлось над их головами.

Такого громкого звука она никогда не слышала. Снаряды изрешетили баррикаду, бойцы Фолл-Крика кричали и пригибались. Посыпалась пыль. Писк и стук пуль вокруг нее.

Основные силы устремились к ним. Вторичные части в количестве около сорока машин отделились и ушли с главной дороги, прогрохотав по травянистой насыпи, параллельно реке, выискивая способ обойти их с фланга.

В конце концов им это удастся.

Сердце в горле, грудь колотится, Квинн ищет цели.

Обнаружив две фигуры, метавшиеся между остановившимся грузовиком и минивэном на шоссе, она навела прицел, прицелилась и выстрелила.

Промахнулась. Подправила прицел.

«Спокойно, спокойно. Целься. Выдох. Нажми на чертов курок, девочка!»

На этот раз ведущая фигура дернулась. Она быстро выпустила три патрона, и человек упал.

Квинн сморгнула пот с глаз и стала искать следующего через прицел. Его спутник скрылся из виду.

Она сосредоточилась на вспышках дула в серой предрассветной мгле, тщательно прицелилась чуть ниже вспышки и короткими очередями нажала на спусковой крючок.

Дуло врага потемнело. Квинн поискала следующую цель.

Каждый раз, когда падала одна фигура, на смену ей появлялись пять.

Кто-то кричал. Мужской голос завопил:

— Я ранен! Я ранен! — но Квинн не могла остановиться, не могла отвести взгляд от прицела или прекратить стрельбу.

У нее закончились патроны. Она пригнулась, пытаясь извлечь пустой магазин. Он упал на землю. Поднимать его некогда. Она схватила новый, вставила его и зарядила затвор.

Встала на колено, ища следующую цель, прицелилась и выстрелила.

Дым повсюду. В ноздри ударил кордит. Пот, кровь и страх.

Взрыв вдалеке. Громкий и огненный. Граната нашла свою цель. Секунды спустя — еще один взрыв. Где-то далеко на западе.

Трудно определить расстояния и местоположение из-за помех в голове и постоянного звона в ушах.

Даже с защитой, громовой удар оглушил Квинн.

К юго-западу от парка трейлеров «Эстейтс» вспыхнула еще одна перестрелка.

Краем глаза Квинн заметила движение.

Подразделения отрывались и обходили их с боков. С запада на них обрушился огонь. Скорострельные пули били прямо над ее головой, грязь дождем сыпалась сверху.

Что-то просвистело мимо нее. Обжигающий жар поцеловал кожу ее шеи. Посыпались комья грязи. Приближающиеся снаряды вгрызались в землю вокруг нее.

Квинн упала, пригнувшись к краю окопа, задыхаясь, сердце гулко стучало в ушах, все вокруг казалось звенящим и далеким.

— Они обходят нас! — прокричал Бишоп. — Они пытаются взять нас в клещи!

Синдикат подавлял Фолл-Крик своей численностью и мощью.

Снаряды разрывались вокруг них. Громовой шквал не прекращался. Казалось, что сама земля дрожит под ее ботинками.

Кто-то закричал и упал — Роберт Винсон, аптекарь.

— Отступаем! — скомандовал Бишоп. — Они вот-вот окружат нас. Мы должны уходить!

— Мы проигрываем! — воскликнул Джонас, его голос надломился.

Все еще приседая, Квинн сделала дрожащий шаг назад. Ее руки словно приклеились к винтовке. Ногой она ударилась о что-то мягкое.

Задыхаясь, Квинн посмотрела вниз. Она споткнулась о Роберта Винсона. Пуля попала ему в лицо.

Кислота впилась когтями в горло, ее чуть не стошнило.

— Он мертв, Квинн! — Бишоп схватил ее за руку и потянул назад, к выходу из окопа. — Мы заблокируем их на мосту. Вперед! Вперед!

— Отступаем! — закричал кто-то. Затем крик подхватили другие. — Отступаем! Отступаем!

Глава 68

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам задыхался.

— Меня зацепило.

Лютер отступил в сторону. Он присел на корточки рядом с Лиамом, лишь наполовину скрытый холодильником.

Длинный стальной стол рядом с холодильником отделял их от следующего прохода. Несколько стоек между ними и наступающими противниками.

Лиам сидел, расставив ноги перед собой, прислонившись спиной к холодильнику, с М4 в руке. Под ним растекалась темная и густая кровь.

На мгновение Лютер опустил взгляд на Лиама и выругался. Его рот двигался, но звон в ушах Лиама звучал слишком громко, чтобы разобрать слова.

Раздались новые выстрелы. Холодильник задребезжал, вибрируя от ударов. Прямо над головой Лютера пуля отскочила от стойки. Она отрикошетила и пробила дальнюю стену.

Приседая, Лютер развернулся. Он поднял дуло своего карабина над прилавком и открыл ответный огонь. Гильзы полетели на пол. Отработанная латунь покатилась по бесполезным ногам Лиама.

Запах кордита обжег его ноздри. У него закружилась голова. Он схватился за М4, приказывая себе двигаться, черт побери.

Ничего не произошло.

Тело Лютера дернулось. Возможно, он издал какой-то звук, но Лиам его не услышал.

Лютер упал на колени, грудь вздымалась. Карабин болтался в его руках, левая рука безвольно повисла.

В плече появилась дыра, в куртке под подмышкой, в нескольких дюймах справа — прореха.

Крови немного. Кровь — паршивый индикатор реальных травм. В плече достаточно сухожилий, пучков нервов и тканей, чтобы причинить много вреда.

Настоящая проблема заключалась в том, чего нельзя увидеть — пробитые внутренние органы, разорванные кишки, порванные к чертям сухожилия.

— Мне жаль! — произнес Лютер. — Скажи моему отцу… — Он резко покачал головой. Как будто хотел сказать больше, но понял, что времени нет.

Это не кино. Плохие парни не ждали трогательных речей.

— Уходи, — пробормотал Лиам. — Просто иди.

Послышались шаги. Все ближе.

Лиам слышал их как будто под водой — глухие крики, отдаленные раскаты грома.

Они проникли на кухню.

— Не…

Лютер не колебался. Вскочив на ноги, он повернулся лицом к наступающим врагам за стойкой.

Уперев приклад винтовки в живот, стреляя с одной руки, он выпустил шквал огня. Пули вылетали из ствола. С дульной скоростью более 2900 футов в секунду пули пробивали все на своем пути.

Отдаленные удары сотрясали комнату. Плиточный пол затрясся под ним.

Лиам прижал карабин к плечу, бицепсы дрожали от напряжения. Палец на спусковом крючке. Каждый мускул натянут. Боль накатывала на него неумолимыми волнами.

Внезапно стрельба прекратилась. В воздухе вился дым.

Тишина, только тупой гул в голове.

Пульс бешено бьется в горле. Лиам ждал, не в силах пошевелиться, встать и бороться.

Он не мог видеть ничего за пределами своего ограниченного поля зрения. Разбитые пулями шкафы через проход. Стальные двери с вмятинами.

Кровь стучала в ушах. Ужас сковал его внутренности.

— Лютер, — хрипло позвал он.

Ни звука. Никакого ответа. Ничего, что он мог бы услышать.

Он потянул за штанину Лютера. Потянул сильнее. Ничего.

Лиам заставил себя выждать. Он напрягся, чтобы услышать, но его восприятие оставалось приглушенным. Он по-прежнему не мог различить ни звука, ни движения.

Когда прошло достаточно времени, он пошевелился.

Используя холодильник как рычаг, он смог сдвинуться в сторону. И посмотрел вверх.

Лютер свалился лицом вниз на прилавок. Но все еще стоял — только потому, что столешница выдержала вес его безвольной верхней половины.

Без сознания или мертв? Лиам не знал.

Он прислонил карабин к шкафу в пределах досягаемости, а затем воспользовался столешницей, чтобы подтянуться. От пояса вниз он онемел. Ноги — два бетонных мешка, прикрепленных к туловищу.

Используя силу верхней части тела, напрягая мышцы от усилий, Лиам поднялся достаточно высоко, чтобы рассмотреть пространство над стойкой и просканировать его на предмет угрозы.

Воздух заволокло ружейным дымом. Ничто не двигалось. Среди крови и гильз лежали пять изрешеченных пулями тел.

Лютер убил их.

Но это не значит, что не придут другие.

Лиам повернулся к Лютеру. У него не осталось сил, чтобы перевернуть его. Да ему и не требовалось. Ужасные выходные раны, зияющие на его пояснице, рассказали мрачную историю.

Джеймс Лютер был мертв.

Лиам нет. Пока нет.

Но смерть подступала к нему. Он чувствовал, как она истощает его силы, высасывает жизненную энергию, приближается с каждой унцией вытекшей крови.

Смерть шла к нему, решив взять свое.

Глава 69

Квинн

День сто пятнадцатый

— Будьте осторожны в условиях туннельного зрения! — инструктировал Бишоп. — Постоянно двигайтесь, чтобы они не прицелились в вас!

Ужас наполнил Квинн. Она чувствовала себя ошеломленной, потрясенной.

— Квинн! — Бишоп обернулся и схватил ее за руку. — Ты в порядке? Ты со мной?

Квинн смогла кивнуть.

— Да.

— Отступаем! — крикнул Джонас.

— Держись рядом со мной! — Бишоп толкнул ее впереди себя, и они перешли на бег.

Команда Хейса прикрывала их, пока они бежали назад, в ту сторону, откуда пришли, стуча ботинками по асфальту, за их спинами раздавался шквал огня.

«Собраться, собраться». Сжав челюсти, Квинн бежала. Разрывные снаряды проносились над головой, сотрясая ее кости, заставляя зубы стучать. «Остаться в живых!»

Ее ботинки шлепали по асфальту, ноги, как поршни, пульсировали от напряжения. Наполовину ожидая пули в позвоночник, она вздрагивала от каждого залпа.

Кто-то слева от нее покачнулся и упал. Даллас Чепмен рухнула на землю. Квинн не могла позволить себе смотреть, не могла позволить себе делать что-либо, кроме как бежать.

Винтовка в ее руках стала такой тяжелой. Ее бицепсы болели. Казалось, что она держала ее несколько часов. Винтовка весила сто чертовых фунтов.

Когда они добрались до магазина «Френдли», Бишоп провел ее внутрь, а сам повернулся и встал на колено в дверном проеме. Двое других пристроились с противоположной стороны, прикрывая огнем первые отряды.

Квинн заняла скрытую боевую позицию, встав на колено за кучей мешков с песком, сложенных под окном в комнате отдыха сотрудников, откуда хорошо просматривалась подъездная дорога.

Рассвет озарил небо бледным тошнотворным светом. Весь мир окрасился в оттенки серого. Повсюду дым и пыль, клубящиеся как туман.

Все направили огонь на мост. Грузовики По продолжали приближаться. Те, что были оснащены турелями и пулеметчиками, кромсали заграждения, прорываясь сквозь их оборону, проникая все ближе и ближе.

Триста ярдов. Потом двести.

Стрелок из Фолл-Крик уничтожил одного нападавшего, но на его место пришли еще десять. Они все прибывали, прибывали и прибывали. Сотни. Тысячи.

По их позиции велся автоматный огонь. Пули пролетали над ее головой, разрывая в щепки столы, офисные стулья и книжные шкафы. В воздухе вихрилась штукатурка и бетонная пыль. Она забивала ноздри и горло. Вся комната мигала, как стробоскоп.

Ее затвор щелкнул. Торопливо вытащив пустой магазин, Квинн достала из подсумка свежий, нажала на спуск и передернула затвор.

Устойчиво укрепила винтовку и стала искать цели через прицел.

Движение справа от нее. Десятки вспышек выстрелов.

Ужас пронзил Квинн. Враги переправились вплавь через реку. Они пробирались вверх по берегу, используя вал в качестве прикрытия для обстрела западного фланга. Их слишком много, чтобы сосчитать.

Сбоку и спереди продуктового магазина раздались выстрелы. Она пригнулась, вынужденная искать укрытие. Она стояла на коленях, задыхаясь, голова словно наполнилась помехами.

Позади нее кто-то кричал. Кто-то другой плакал, моля о пощаде.

Тела на земле снаружи. Тела внутри. Вонь крови смешалась с кордитом. Пыль и штукатурка покрывали ее язык, горло.

Это случилось. Худший из возможных сценариев.

Враги оставались в паре сотен ярдов, но долго сдерживать их не удастся. Они попали в ловушку. Зажаты с нескольких сторон. Нет возможности отступить дальше, когда враг обходит их с флангов, обстреливает со всех сторон, затягивая петлю.

Фолл-Крик вот-вот будет захвачен.

Рация Бишопа затрещала. Квинн едва могла что-то расслышать из-за грохота в ушах, непрекращающегося рокота над головой.

Голос прорвался сквозь помехи.

— Это майор Чарли Гамильтон из армии Соединенных Штатов. Не стреляйте по нам. Повторяю, мы друзья! Мы приближаемся к вам сзади. Повторяю, не стрелять!

Квинн моргнула, ошеломленная и полуоглохшая. Должно быть, она не расслышала. Ее бешеный разум не мог собрать слова воедино. В ее голове все перемешалось и затуманилось.

Она присела за мешками с песком и посмотрела на Бишопа.

Он смотрел на нее в ответ, на его пыльном, потном лице застыло то же потрясенное недоверие. Квинн не могла разобрать его черты, кроме белков глаз.

— Повторяю, мы друзья! — проговорил Гамильтон. — Подтвердите!

Словно выйдя из транса, Бишоп вздрогнул. Он пригнулся на своей огневой позиции и взялся за рацию.

— Аттикус Бишоп на связи. Принято! Рад слышать голос друга.

— В укрытие! Мы прорываемся, чтобы уничтожить этих ублюдков!

— Слава Богу! — Бишоп повернулся и жестом подозвал Джонаса, который присел позади него. — Пошли гонцов! Скажи тем, у кого есть рации, чтобы передавали. Гвардия на нашей стороне. Всем укрыться!

Джонас и двое других вскочили на ноги и бросились бежать. Бишоп вернулся к рации, чтобы предупредить всех остальных.

— Друзья на подходе! Прибывает боевая поддержка!

Минуту спустя наступила резкая пауза в непрекращающемся шквале. Как будто сам воздух испуганно затаил дыхание.

А потом все вокруг взорвалось.

Какофония мощных выстрелов разорвала ночь. Взрыв за взрывом. Над головой визжали ракеты. Артиллерийский огонь. Громче, чем она когда-либо слышала. Так громко, что звук отдавался в ее клетках.

Квинн рискнула взглянуть через окно поверх мешков с песком.

Сзади доносился рев двигателей. Военные машины вливались на Мейн-стрит и мчались к мосту.

Бронированные «Хамви» и пара «Брэдли». Артиллеристы за башенными орудиями, такими же большими, как и она сама, посылали мимо них залпы противотанковых ракет, вгрызаясь во вражеские позиции.

Потоки артиллерийских снарядов проносились над головой, как яркие падающие звезды. Как самый красивый и смертоносный фейерверк, который Квинн когда-либо видела.

Национальная гвардия.

Сражается за них, а не против них.

Залпы раздавались над головой. Земля содрогалась от взрывов минометов, один за другим.

Взорвался грузовик. Потом еще один и еще.

Враги разбегались, как муравьи, перед внезапным натиском снарядов.

— Они пришли, — прошептала Квинн, ошеломленная, все еще наполовину в шоке. — Ханна сделала это. Помощь уже здесь.

Глава 70

Квинн

День сто пятнадцатый

Есть кое-что о минутах после первой битвы, о чем тебе не расскажут.

Ты победила. Плохие парни повержены. Ты должна чувствовать волнение, восторг, радость. Все вокруг тебя слабеют от облегчения, опускают оружие, ликуют и радуются.

Ты стоишь там, винтовка висит на боку, руки дрожат, пыль покрывает твое лицо, рот, в глазах песок. Мышцы подрагивают от усталости и нервов. Ты не слышишь из-за звона в голове.

Облегчение, да. И даже больше, чем легкая тошнота.

Ты выжила. Бог бросил кости, и ты выжила. Тысяча пуль выпущена в тебя, и ни одна не попала в цель.

Город, который ты любишь, все еще стоит. Здания, дороги, дом, в котором ты выросла. Все еще здесь.

Но чего-то не хватает.

От выброса адреналина кружится голова, сводит желудок, и ты опускаешься прямо там, на обочине, моргая на небо, которое все еще видишь, облака, солнце и те же старые деревья, с ветерком, который все еще чувствуешь.

Потому что ты жива. Потому что ты выжила.

Ты осматриваешь толпу и видишь людей, которых любишь и о ком заботишься, но не того, кого больше всего хочешь найти.

Потому что они ушли навсегда.

Потому что они мертвы.

Неважно, как сильно ты жаждешь или как часто мечтаешь об этом. Неважно, сколько раз ты нажмешь на спусковой крючок или сколько плохих парней положишь в землю.

Они ушли, и ты не можешь их вернуть.

Будут другие бои. Другие битвы.

Ты потеряешь еще больше людей, которых любишь.

Это истина, которая держит тебя на месте, пульсирует в такт с твоим сердцем. Неважно, насколько ты сильна, неважно, что ты делаешь.

Ты не сможешь остановить это.

Земля вращается по кругу, и Солнце восходит, и заходит. И даже сейчас есть злые люди, которые замышляют разрушить все, что ты когда-либо построишь.

Это никогда не закончится. Это никогда не кончается.

И ты знаешь, сидя здесь, грязная, потная и измотанная, что не позволишь этому обстоятельству остановить тебя от попыток.

Ты стояла, когда нужно было выстоять, и сражалась, когда нужно было сражаться. Ты была напугана до смерти, но ты все равно пришла.

И когда ты снова понадобишься своим друзьям, ты будешь там. Каждый раз ты будешь стоять. И ты будешь бороться. Даже зная, что можешь потерять все и всех.

Потому что ты воин.

Война изменила тебя. Сломала тебя и переделала. Ты покрыта шрамами, но не побеждена. Ранена, но не безнадежна.

Ты все еще веришь в справедливость. Ты должна верить.

Сквозь клубящийся дым и пыль появляется фигура, почти узнаваемая по копоти и грязи на лице, светлые волосы поседели от пыли, глаза все еще такие голубые.

Вспышка белых зубов, когда он улыбается. Потрясенный, но на ногах.

Ты знаешь его, этого мальчишку. Твоего друга. Может быть, даже больше.

Идет к тебе. Идет, чтобы найти тебя. Чтобы вернуть тебя.

Ты все еще можешь вернуться домой.

Ты будешь жить с кошмарами, преследуемая кровью и криками умирающих. И одновременно, и меньше, и больше, чем ты есть, часть чего-то огромного и великого.

Ты все еще можешь вернуться домой, воин.

Он протягивает руку.

Ты колеблешься. А потом берешь ее.

Глава 71

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам почувствовал, что теряет сознание.

Он привалился к холодильнику. Его никчемные ноги раскинулись перед ним, он сидел в собственной застывшей крови. В уголках его зрения затаилась тьма.

М4 лежал у него на коленях. Он вынул стреляный магазин и вставил свежий, конфискованный у близлежащего трупа. Тридцать патронов для последнего родео.

Звон в ушах притупился. Сколько времени прошло? Час? Два? Сколько времени требовалось, чтобы кровь вытекла из разбитого тела?

Его мысли то дрейфовали, то расплывались. Сознание плыло по волнам боли и онемения. Постепенно он начал отпускать себя.

Его голова откинулась назад, глаза полузакрыты и смотрят в пустоту. Он думал о Ханне. О том, как она прижималась к нему, о мягкости ее губ. Как она наклоняла подбородок и покусывала нижнюю губу; как, от злости, ее глаза сверкали глубоким изумрудно-зеленым цветом.

Какой мрачной и несправедливой может быть жизнь. И в то же время такой яростной, замечательной и потрясающе красивой. Как ему будет этого не хватать.

И все же, Лиам чувствовал удовлетворение. Синклеры мертвы. Все до единого.

Шаги приближались откуда-то сзади. Две пары ботинок.

Лиам напрягся. Инстинкт взял верх.

Это было в его крови. В его костях. Он жил как воин. Он и умрет как воин. Руки дрожали, но он поднял оружие в последний раз.

— Чисто, — произнес глубокий баритон.

— Черт побери, — послышался другой голос. Хриплый и знакомый. — Посмотри на эту бойню. Он не мог выбраться…

— Я осмотрю тела. Я не уйду, пока мы его не найдем.

— Хорошо.

Это просто мираж. Плод его умирающего воображения, его мозг так изголодался по кислороду, что его сознание играло с ним.

— Я здесь. — Его горло пересохло, как в пустыне, распухший язык прилип к нёбу. — Я здесь.

Молчание. Затем:

— Коулман?

Веки Лиама дрогнули. Оружие было слишком тяжелым. Его глаза слишком тяжелы.

Шаги приближались. Две фигуры, пригнувшись, обогнули угол. Оружие поднято, сканирование туда-сюда.

Один высокий, крупный и чернокожий, другой — низкорослый, широкоплечий латиноамериканец. Два самых прекрасных мужчины, которых он когда-либо видел.

— Вот ты где! — воскликнул Бишоп, как будто Лиам непослушный ребенок, которого потеряли в продуктовом магазине.

Лиам опустил карабин.

— Вы… пришли…

— Мы команда, — просто сказал Бишоп. — Ты все еще не понял, упрямый осел. Ты не должен нести это бремя один, брат. И никогда не был должен.

Рейносо посмотрел вниз и увидел кровь. Цвет исчез с его лица.

— О, черт.

— Я… ранен.

— Ясно.

Бишоп опустился на колени рядом с Лиамом и стряхнул с себя рюкзак. Он достал аптечку и осмотрел Лиама.

— Спокойно. Выходного отверстия нет. Пуля все еще внутри и портит тебе жизнь.

— Я думаю, это осколок от рикошета. — Перед глазами Лиама заплясали звезды. Его веки дрогнули. — Не чувствую ног…

Бишоп пристально посмотрел на Рейносо.

— Это травма позвоночника. Тащи дверь! Мы можем использовать ее как носилки. — Он повернулся к Лиаму. — Оставайся со мной.

Рейносо принялся за работу над дверью возле кухни. Морпех практически сорвал ее с петель. Через минуту он уже нес ее к Лиаму.

С большой осторожностью они с Бишопом подняли Лиама и положили его на доску. Они заполнили все пустоты вдоль его спины одеждой, снятой с мертвых наемников. Бишоп сделал шейный корсет из подушек из одного из гостиничных номеров, а для обездвиживания головы использовал клейкую ленту.

Настоящая полевая медицина. Они находились в зоне боевых действий с ограниченными запасами в разгар апокалипсиса. Поэтому обходились тем, что есть.

Как только они стабилизировали позвоночник Лиама, Бишоп достал из своего рюкзака импровизированную сумку для капельниц и набор. Лиам узнал маленький бур на батарейках для внутрикостной инфузии EZ IO.

Он был разработан для быстрого внутривенного доступа к венозной системе через кость голени. Хотя выглядела он отвратительно, зато идеально подходил как медикам, так и неподготовленным людям для быстрого введения капельницы.

Глаза Лиама расширились.

— Ты уверен, что знаешь, как пользоваться этой штукой?

— Достаточно, чтобы знать, что делать. Пару раз пользовался такой во время службы в Афганистане. Выглядит хуже, чем кажется.

— Верится с трудом.

— Извини, Коулман, это единственная капельница, которая у нас есть для одиноких волков. — С этими словами Бишоп нащупал нужное место на голени Лиама и прижал сверло к его плоти. Он просверлил кость, затем вставил иглу прямо в костный мозг. Прикрепил внутривенный мешок и закрепил трубки.

Лиам прошипел сквозь зубы.

— Наверное, хорошо, что я ничего не чувствую.

— Я знавал девочек-скаутов, которые ныли меньше, чем ты, — заявил Рейносо. — Он в порядке. Пойдем.

— Не надо впадать в шок и умирать на наших глазах, — проворчал Бишоп. — Мы проделали такой долгий путь. Знаешь, сколько людей стреляло в нас? Сегодня выдался тяжелый день.

— Мы…?

— Победили? — Рейносо усмехнулся сквозь сажу на лице. — Да, черт возьми, мы победили.

— Все кончено, брат. Все закончилось. Твой друг Гамильтон появился, чтобы спасти положение. На самом деле, он послал с нами несколько своих людей, чтобы вытащить тебя. Они зачищают отель и обеспечивают наблюдение. Именно Гамильтон выдал мне эту шикарную аптечку, которая спасает тебе жизнь.

— А…

— Ханна была с Гамильтоном. Она в порядке. И остальные в порядке. — Бишоп подмигнул. — Кроме Рейносо, но он всегда немного не в себе.

Рейносо закатил глаза.

— Меньше болтовни, больше движения!

— На счет три. — Бишоп и Рейносо подняли доску, стопроцентный мертвый груз.

Бишоп простонал.

— Ты когда-нибудь думал о диете, Коулман?

— Единственный толстяк в апокалипсисе, — хмыкнул Рейносо.

Вместе они перешли из кухни в проход и направились к лестнице.

Лиам ошарашенно моргнул.

— Я думаю… я люблю вас.

— Ты слышал это? — произнес Бишоп. — Он любит нас.

Рейносо ухмыльнулся.

— Мы не устанем тебе это припоминать, Коулман.

Сквозь огромную боль Лиам почувствовал, как его губы дернулись в подобие улыбки.

Они пришли за ним. Его люди. Его братья. Он думал, что понимает, но только сейчас осознал по-настоящему. Все это время он нес бремя один, когда не должен был.

Он больше не отдельный человек.

Он не одиночка. И никогда им не был.

Глава 72

Лиам

День сто восемнадцатый

Лиам был жив.

Жив, но покалечен.

Осколки задели его спинной мозг. Он онемел от пояса вниз. Он ничего не чувствовал. Ни пальцев ног, ни голеней, ни коленей, ни чего-либо еще. Позвоночник поврежден, ноги отказали.

Запертый на этой чертовой кровати, вынужденный лежать неподвижно и прямо, чтобы не травмировать позвоночник. Его подключили к капельнице и катетеру, следили за пониженным давлением, осложнениями дыхания, сгустками крови и любыми неврологическими проблемами.

— Я парализован? — спросил он, желая знать правду.

— Я не могу ответить на этот вопрос, — ответила Эвелин. — Это может быть спинальный шок или преходящий паралич. Воспаление может оказывать огромное давление на спинной мозг. Если это временно, то может продолжаться несколько часов или несколько недель. Или…

— Или это навсегда.

Взгляд Эвелин смягчился. Она коснулась его руки.

— Я нашла немного метилпреднизолона для снятия воспаления, но это все, что у нас есть. Мне очень жаль.

После многих лет, когда его тело работало как хорошо смазанная машина — мощное, эффективное, динамичное, способное — он, наконец, испытал последствия своих действий. Наказание, которому подверглось его тело.

Лиам понимал риски. Он знал, что разрушенные диски в его позвоночнике в конце концов не выдержат.

Его личность состояла в его способности стрелять, ранить, убивать других людей с точностью и аккуратностью.

Он был солдатом.

Овчарка, стоящая между волками и овцами.

Кем он стал теперь? Кого он мог защищать или оберегать?

И все же. Несмотря на то, что он чувствовал себя разбитым, он смирился с этим. Он знал, как ему повезло.

У него не прекращался поток посетителей. Ханна почти не отходила от него. Бишоп тоже постоянно приходил. Квинн, Майло и Шарлотта часто бывали рядом, а также Тревис, Эвелин и маленький ЭлДжей.

И Призрак. Верный пес постоянно дежурил у его кровати днем, охраняя Ханну ночью и возвращаясь в комнату Лиама каждое утро.

Когда-то Лиам отгородился бы от них и замкнулся в одиночестве. Теперь он стал другим человеком.

Он получил тяжелый урок, но он научился.

Впуская в свою жизнь людей, ты не становишься слабым, ты становишься сильнее.

Даже в самые тяжелые моменты своих страданий он находил утешение в их присутствии. Ханна и Шарлотта, ЭлДжей и Майло. Квинн, Бишоп и Призрак. Тревис и Эвелин. Рейносо и Перес.

Его люди. Его семья.

Они нужны ему больше, чем кислород. Больше, чем Лиаму нужно вообще что-либо — даже его ноги.

Глава 73

Лиам

День сто двадцать первый

— Я сломан, — тяжело сказал Лиам.

Ханна сидела на кровати, ее бедро упиралось в его бедро. Он не мог этого почувствовать.

— Лиам.

Страх сжал его горло. Он ждал этого разговора. Прошло шесть дней без чувств, без движения, без ничего.

Лиам полулежал на той же чертовой кровати в той же чертовой позе, его ноги превратились в куски свинца.

Близился вечер. На стойке горела керосиновая лампа, окутывая импровизированную больничную палату теплым золотистым светом.

— Я должен это сказать, — произнес Лиам задыхающимся голосом. — Ты не обязана мне. Ты должна быть свободна… счастлива. Я, возможно, никогда больше не смогу ходить, не говоря уже о том, чтобы сражаться или…

Ханна приложила палец к его губам.

— Ты думаешь, я люблю тебя, потому что ты можешь убить человека двадцатью разными способами?

— Эта мысль приходила мне в голову.

Она взяла его свободную руку, просунула свои скрюченные пальцы между его и сжала.

— Я люблю тебя, Лиам Коулман. Я люблю все, что ты есть. Все. Я принимаю это все.

Он посмотрел вниз на их соединенные руки в свете лампы. Поднял глаза и встретился с ее твердым, невозмутимым взглядом.

Ханна подняла свою деформированную руку, все еще держа его ладонь, и сказала:

— Сломанное меня не пугает.

Затем она легла, прижавшись к нему на тесной койке. Она прижалась щекой к его груди, а он обхватил ее рукой и притянул к себе.

За всю его жизнь Лиам не чувствовал ничего более правильного, более истинного.

Что бы ни ждало его в будущем, какие бы радости и печали ни выпали на его долю, пока Ханна рядом с ним, Лиам встретит их с гордо поднятой головой.

— Ты все еще здесь, — сказала Ханна. — Ты все еще пытаешься. Вот что важно.

Возможно, она права. Может быть, правы именно те мужчины и женщины, которые решили продолжать идти вперед, независимо от того, какая катастрофа или мучения обрушились на них. Через мрачные и безнадежные ночи, через преследующие кошмары, через каждый шторм.

Быть открытым, настоящим и нужным — найти причину для улыбки перед лицом отчаяния.

Может быть, такой человек и был настоящим героем.

Глава 74

Лиам

День сто двадцать второй

На седьмой день пребывания Лиама в медицинском отделении к нему пришел его старый друг Чарли Гамильтон.

Гамильтон даже не растерялся. Все тот же общительный и веселый солдат, которого он помнил по совместным операциям в Сирии, Афганистане и Ираке.

— Я надеялся, что пытки облагородят твою внешность, — сказал Гамильтон с широкой ухмылкой. — Жаль огорчать, но тебе не повезло, друг мой.

Лиам хмыкнул.

— Извини, что не смог тебе угодить. У меня были более неотложные дела.

— Например, спасение твоего города? Всего Мичигана? Я знаю, знаю. Некоторые парни — прямо-таки жаждут славы.

— Ты пришел сюда только для того, чтобы оскорбить меня?

Гамильтон расхаживал по комнате, как лев в клетке, весь напряженный, полный энергии.

— Как бы мне ни было противно смотреть на твою уродливую рожу, я подумал, что вы, ребята, заслуживаете новостей.

— Пришло время узнать хорошие новости, — сказал Бишоп.

Гамильтон посмотрел на Ханну и Бишопа, которые сидели по обе стороны от Лиама.

— Рад, что вы двое здесь, чтобы услышать это.

Бишоп уговорил Лиама сыграть в «Монополию», и тот проигрывал. Сильно. Шарлотта сидела на коленях Ханны и пыталась схватить карты из ее рук, чтобы погрызть.

— Ты спас наши задницы, — заявил Бишоп.

Гамильтон усмехнулся и ткнул большим пальцем в Ханну.

— Это она рисковала, как Пол Ревир в полночь, чтобы донести до нас правду. Как только я сделал пару звонков нескольким друзьям в высших кругах, то смог подтвердить ее оперативную информацию.

Ханна посмотрела на Лиама, ее губы сжались.

— Я чуть не опоздала.

— Черт, все, что удается сделать, делается вовремя. — Гамильтон запнулся, чтобы окинуть Лиама взглядом. Его взгляд зацепился за неподвижные ноги Лиама, два комка под одеялом.

По его лицу прошла тень — мелькнула грусть, сожаление, а затем все исчезло.

— Повезло, что этот бульдог попал к генералу Синклеру, иначе у этой истории мог бы быть совсем другой конец.

— Когда появилась Национальная гвардия, они не напали, — отметил Бишоп. — Если бы они напали, мы бы погибли.

— Они не напали, потому что Генерал не дал окончательного распоряжения. Оказалось, что Лиам уже превратил его в подушку для булавок. Большинство солдат испытывали двойственные чувства. Им тоже казалось, что это неправильно. Они с большим облегчением отступили, а потом оставалось только передать истинное положение дел по цепочке командования.

Отряд Гамильтона вступил в бой против Синдиката и сумел убедить перейти на свою сторону пятьсот гвардейцев Генерала. Совместными усилиями с Фолл-Крик и Общественным альянсом Гамильтон начал организованный штурм.

За час они разгромили Синдикат.

Разбитые, но не уничтоженные, остатки армии По отступили через границу и вернулись в Иллинойс зализывать раны.

— А По? — спросила Ханна.

Гамильтон продолжил шагать.

— Половина их бронетехники уничтожена. По меньшей мере четыре сотни убиты гвардейцами. Покалеченные, они не будут пытаться атаковать еще какое-то время. Я не собираюсь давать им еще один шанс.

— Кто теперь главный в Лансинге? — спросил Лиам.

— По мнению властей, губернатор Даффилд был убит. Генерал Синклер приложил к этому руку, мы в этом уверены. Государственный секретарь, Лорен Юбэнкс, на прошлой неделе была приведена к присяге в качестве нового губернатора Мичигана.

Бишоп нахмурился.

— Я не так много о ней знаю.

— Я тоже. Но у нее отличный выбор руководства. — Он остановился у изножья кровати Лиама, широкая ухмылка расплылась по его лицу, и отвесил поклон до пояса. — Перед вами недавно получивший звание подполковника и исполнительный офицер Мичиганской оперативной группы.

Лиам улыбнулся.

— Лучшего кандидата и придумать нельзя. Хорошо, что они не назначают на должность исходя из внешности.

Гамильтон проигнорировал его.

— Губернатор Юбэнкс, она умна. У нее хорошая голова, насколько я могу судить. Способная и решительная. И чертовски зла на генерала Синклера, который слетел с катушек. Возможно, она даже посетит Фолл-Крик, чтобы лично извиниться. Но у меня такое чувство, что у нее сейчас куча дел, включая наведение порядка в том бардаке, который оставил после себя Даффилд.

— Мы не получали никакой помощи от правительства со времен Коллапса, — сказала Ханна. — Думаешь, она будет другой?

— Она заверила меня, что ее приоритет — охрана мичиганской границы и защита сельских округов, чтобы они могли посадить урожай и начать заниматься сельским хозяйством. И это не просто пустые слова. Она вкладывает свои деньги туда, где находится ее рот.

— Она перебрасывает часть войск из Детройта из 1-го батальона 119-го полка полевой артиллерии. Они сертифицированы по программе MORTEP — у них есть минометы, и они знают, как ими пользоваться. В нашем распоряжении будет несколько усиленных беспилотников. Минометы и артиллерия. Полдюжины «Черных ястребов». Губернатор приказала мне вступить в бой с силами По и уничтожить его с лица земли с особой жестокостью.

Облегчение захлестнуло Лиама. Это лучшие новости, которые он слышал за долгое, долгое время.

— Это фантастика, — просияла Ханна.

— Еще лучше то, что я командую Юго-Западным Мичиганом. — Он подмигнул Лиаму. — Ты будешь видеть меня гораздо чаще, красавчик.

Лиам фыркнул.

— Не могу дождаться.

— Как она планирует кормить всех этих солдат? — спросил Бишоп.

Гамильтон небрежно пожал плечами.

— Это выше моих полномочий. Но я считаю, что все, что она сделает, будет справедливо и разумно. Она прошла мой «детектор лжи». А Лиам, ты знаешь, что у меня он отличный.

— Раз уж ты сам так часто это делаешь.

Гамильтон усмехнулся.

— Виновен.

Шарлотта потянулась за карточками в руках Ханны, подпрыгивая и радостно гукая. Ханна попыталась отодвинуть их подальше от ребенка, но Шарлотта выхватила одну карточку и с энтузиазмом замахала ею.

Бишоп начал отвлекать ее одной из своих красочных, сверкающих и подходящих для ребенка игрушек, но она его игнорировала.

Гамильтон скорчил глупую рожицу, и она разразилась хихиканьем.

— Видишь? Даже ребенок знает, какой я замечательный. — Он взглянул на часы, затем осмотрел шкафы, заваленные медицинскими принадлежностями, столы и стулья, задвинутые в углы. — Новый губернатор выступает со своей первой речью о положении дел в штате. У вас есть поблизости радио?

— У Аннет есть в кабинете директора. — Бишоп достал беспроводной радиоприемник и поставил его на стойку. Гамильтон повозился с ручкой.

Экстренная передача, которая крутилась последние четыре месяца, больше не повторялась. Вместо этого комнату заполнил сильный, уверенный голос нового губернатора.

— …Когда правительство подвело вас, вы упорно трудились, чтобы спасти себя. Вы добились многого. Вы выжили. Пока мы не пройдем через это, я намерена сделать все возможное, чтобы поддержать суровый неутомимый дух, который определяет всех нас как американцев. Я сделаю все возможное, чтобы защитить вас, чтобы вы могли продолжать упорно трудиться, заниматься сельским хозяйством, ловить рыбу, охотиться и иным образом кормить свои семьи.

— Я могу пообещать, что всегда буду честна. Я не буду лгать вам. Этот кризис будет длиться не один сезон и даже не один год. Пройдет несколько лет, прежде чем снова заработает часть энергосистемы или восстановится национальная система снабжения. Мы сплотимся. Мы выстоим. И вместе мы разберемся с этим…

Как только выступление закончилось, Гамильтон выключил приемник.

— Неплохо, правда?

— Все равно она говорит, как политик, — не впечатлился Лиам. Но с другой стороны, он вообще терпеть не мог никаких политиков.

Гамильтон просиял.

— Ты прав. Но я думаю, мы нашли себе единорога — политика, который искренне заботится о своих избирателях. А вы знаете, что говорят о единорогах.

Лиам закатил глаза. Это единственная часть его тела, которая не болела и не онемела.

— Подполковник Гамильтон, — обратилась Ханна.

— Пожалуйста, зовите меня Чарли. У вас есть на это право.

Она наградила его лучезарной улыбкой.

— Тогда Чарли. Генерал сказал Лиаму, что ЭМИ-атака начала Третью мировую войну. Мир находится в состоянии войны, а наше правительство скрывает это от нас. Это правда?

Гамильтон хрустнул костяшками пальцев, помолчав мгновение.

— До сих пор это были слухи и сплетни. Правительство скрывало информацию обо всем этом, но, наконец, она становится известна.

Он вздохнул.

— Вот что я знаю. Россия и Китай вступили в сговор, чтобы напасть на нас. Они планировали ослабить нас с помощью ЭМИ, а затем высадить войска и уничтожить наш народ. Россия просто хочет уничтожить нас; Китай хочет уничтожить нашу политическую власть и навсегда оставить в прошлом.

— Все наши военные силы, размещенные вне зоны действия ЭМИ, сконцентрировались на Ближнем Востоке. Мы стерли Иран с лица земли. Весь мир пострадал. Никто официально не назвал это Третьей мировой войной, но роза — это роза как ее не назови.

— Или дымящаяся куча коровьего навоза, — проворчал Лиам.

— И это тоже. — Гамильтон снова пожал плечами. — К сожалению, у меня нет больше подробностей, кроме этого.

Ханна покачала головой, не находя слов. Несколько минут никто не разговаривал.

— Мы побеждаем? — спросил Бишоп.

— Мы победим, — серьезно ответил Гамильтон, в его голосе не слышалось ни радости, ни удовлетворения, — но какой ценой?

Лиам представил себе целую страну, разрушенную ядерными боеголовками — города превратились в руины, автомобили расплавились, миллионы тел сгорели в одно мгновение. Полное уничтожение во время войны за Америку, происходящее на другом континенте.

Повсюду страдали люди.

— Мы уже заплатили, — произнес Лиам.

— Ты прав. — Гамильтон снова посмотрел на часы. — Я скоро снова зайду. Оказывается, чтобы Мичиган не заполонили бандиты, нужно работать полный рабочий день. Кто бы мог подумать?

Бишоп пожал руку Гамильтону.

— Спасибо за все, что ты сделал, Чарли.

Гамильтон кивнул. Он подмигнул Шарлотте и отдал честь Лиаму.

— Будьте бдительны, друзья.

— Всегда, — ответил Лиам.

Бишоп проводил подполковника.

Когда они ушли, Ханна повернулась к Лиаму.

— Что ты думаешь? О том, что там происходит.

— Так было всегда, — просто сказал он. — Те, у кого есть власть, борются за большее, уничтожая невинных в процессе. Это происходит везде — в Венесуэле, Ираке, Сирии. Наша задача — выжить здесь и сейчас, перехитрить и пересилить врагов у двери, а не за океаном. Наши военные справятся с ними, в этом я не сомневаюсь.

— Ты прав. — Ханна наклонилась к нему, в ее взгляде светилась сила. — Наш мир здесь. Все здесь. Все, что имеет значение.

Лиам не отвел взгляд.

— Я знаю.

Глава 75

День сто двадцать третий

В эту ночь Лиам впервые за десять лет спал спокойно. Никаких кошмаров. Никаких снов.

На восьмой день боль вернулась с новой силой.

Словно тысячи игл пронзили его плоть. Расплавленная лава вливалась в его позвоночник. Ледоруб пробивал каждый позвонок.

На девятый день он смог подергать пальцами ног.

На десятый день он мог двигать лодыжками.

На одиннадцатый день он мог встать с кровати с помощью трости Молли.

Боль была чудовищем — постоянным, живым существом внутри него, пожирающим его заживо. Его нервы словно горели. Ноги, превратившиеся в бетонные блоки, волочились за ним. Лиаму приходилось прилагать неимоверные усилия к каждому вымученному шагу.

Не имея доступа к высококлассным рентгеновским снимкам, МРТ, КТ и другим тестам, Эвелин не могла подтвердить, насколько необратимы его травмы и сможет ли он восстановить подвижность с помощью месяцев реабилитации.

— Все в руках Божьих, — сказала она ему. — И в твоих. Что-то подсказывает мне, что если кто-то и сможет оправиться после такого, то только ты.

Лиам намеревался чертовски хорошо постараться.

Он сунул руку в карман и нащупал комочек вязания, сомкнул пальцы вокруг крошечной шапочки. Подумал о своем брате-близнеце. И о Джессе. О том, как он привез племянника домой.

Он сделал несколько хороших вещей в своей жизни. Сдержал несколько обещаний.

Его грудь трепетала от силы его любви и его решимости. Он повержен, но не сдался.

Вовсе нет.

Глава 76

Ханна

День сто тридцатый

Отец Лютера умер во сне.

Ли предупредил Ханну, что его время подходит к концу. Она сидела у постели старика, держала его за руку и разговаривала с ним, пока его слабое сердце не сдавалось, а дыхание делалось все более затрудненным.

Она рассказала ему, как Фолл-Крик был спасен, как его сын искупил свою вину, пожертвовав своей жизнью ради жизни Лиама.

Джеймс Лютер погиб как герой.

— Надеюсь, он знал, что я горжусь им, — прохрипел старик.

— Я уверена, что знал, — сказала Ханна и сжала его дрожащую руку. — Он точно знал.

В двадцать два пятнадцать второго мая, через две недели после сына, он умер в спокойствии, с выражением удовлетворения на иссохшем лице.

После этого Ханна позвонила брату по радиоприемнику Дейва.

— Мне просто нужно было услышать твой голос.

— Рад слышать тебя, сестренка, — ответил Оливер, его голос прозвучал одновременно близко и далеко. — Забавно, но я думаю, что за последние две недели скучал по тебе больше, чем за последние пять лет. Наверное… наверное, я не понимал, насколько одиноко здесь бывает.

— Приезжай в Фолл-Крик, — предложила она. — Я хочу, чтобы ты приехал. Я хочу, чтобы ты познакомился с моей семьей.

Он колебался мгновение. Она ждала, сердце замирало в горле.

— Это долгое путешествие. И опасное.

— Это место — оно особенное. Мы делаем больше, чем просто выживаем. Я хочу этого и для тебя.

— Хорошо, — согласился ее брат. — Я приеду. Я приеду к тебе.

Ханна закрыла глаза и прошептала молитву благодарности.

— Это займет у меня некоторое время, — сказал Оливер. — Чтобы собрать припасы. Запастись бензином и проложить самый безопасный курс.

— Не торопись, Оливер. — Она улыбнулась про себя. — Мы никуда не денемся.

Глава 77

Ханна

День сто тридцать первый

На следующий день они приостановили весеннюю посевную, чтобы похоронить тех, кто отдал свои жизни за Фолл-Крик.

Среди них был и Джеймс Лютер. Роберт Винсон и Даллас Чепмен отдали свои жизни в последней битве. И Молли, которая спасла Квинн и маленького Джоуи. Все они были героями.

На похоронах Ханна пела, чисто, звонко и проникновенно, ее голос заполнял все пустое пространство, поднимался над деревьями и взмывал в небо, все выше и выше к небесам.

Бишоп произнес слова памяти, ободрения и надежды. Все принесли полевые цветы, чтобы украсить могилы. Квинн раскрасила кресты в оттенки яркой зелени, коричневого и голубого — цветы, лианы, деревья и извивающиеся реки. Это было прекрасно.

После этого они отправились в дом Молли и установили на заднем дворе походные стулья и складные столы, принеся с собой множество еды, которую они вырастили своими руками.

Они оплакали свои потери. Теперь пришло время для благодарности. Благодарить и праздновать жизнь. Ценить всех и каждого, кто у них еще есть.

Май выдался чудесным. Цветы распустились повсюду за одну ночь. Хрупкие, росистые ароматы жасмина и лилий наполняли теплый воздух. Белые пушистые облака плыли по кобальтово-синему небу, словно потоки сахарной ваты.

Не все могли наслаждаться праздником. По-прежнему оставались патрули и часовые. Два поверженных врага не гарантировали, что их не будет больше.

Будут.

Позже Ханна и Дейв обойдут всех дежурных и принесут тарелки с кукурузным хлебом, политым медом, знаменитый чили Молли, салат с помидорами и картофель, посыпанный розовой гималайской солью.

Мик Селлерс нашел материалы, чтобы Джамал мог починить ретрансляционные станции, и они восстановили связь с Общественным альянсом и близлежащими городами.

День торговли на молодежной ярмарке округа Берриен снова назначили на следующую пятницу. У Ханны на продажу имелось много соли.

Ходили слухи о том, что в Вирджинии снова курсируют паровозы, взятые из музеев. Недалеко от города больница Лейкленда приобрела промышленный дизельный генератор и могла обеспечить электроэнергией пару операционных и несколько коек интенсивной терапии.

Лист ожидания был длинным, но Гамильтон пообещал внести Лиама в список, чтобы отблагодарить его за жертву ради общего блага. Он будет работать над получением места для Майло, чтобы тот мог получать больше лекарств.

Кроме того, Национальная гвардия пригнала хорошо охраняемый бензовоз для раздачи бензина местным правоохранительным органам и медицинским подразделениям. Это тоже дело рук Гамильтона.

Джамал и Тина перезапустили несколько солнечных батарей в «Винтер Хейвене». Они перетащили несколько ржавых ветряков с ферм и свадебных амбаров, восстановив их для работы холодильников, стиральных машин или обогревателей.

У них было рабочее сельскохозяйственное оборудование, генераторы, дополнительные средства связи.

Даже посреди печали есть за что быть благодарным.

Майло подключил айпод к старой колонке и включил их с Квинн любимую рок-классику 70-х и 80-х годов. Звучали песни Queen «We are the Champions», Journey «Don't Stop Believin» и Брюса Спрингстина «Born to Run».

Ханна глубоко вдохнула, позволяя музыке заполнить ее чувства, погрузиться в нее и закрутиться в ее венах. Как же она скучала по музыке. Когда-то она была ее частью, и снова станет.

На другом конце двора Бишоп держал на руках ЭлДжея, а Тревис прижимал к себе спящую Шарлотту. Они разговаривали с Дейвом о том, что собираются совершить набег на местные пивоварни и винодельни в поисках деталей для создания собственных заводов.

Дейв хотел получить больше самогона, а Бишоп хотел, чтобы Фолл-Крик контролировал производство собственного биотоплива. Они встречались с Доминик Уэст, которая согласилась научить их делать его самостоятельно.

Ханна осмотрела двор. Коза Молли — теперь по умолчанию Ханны — бродила вокруг, звеня ошейником, блеяла и жевала траву. Дети играли в пятнашки, гоняясь друг за другом вокруг кучки взрослых, которые болтали и смеялись, пили и ели.

Со своего царственного трона на заднем крыльце Призрак взирал на них снисходительным взглядом. Он зевнул, сверкнув черными желваками, затем перевалился на бок и неторопливо растянулся в луже солнечного света. Вдохнув с наслаждением, пес закрыл глаза.

Тор, Один и Локи свернулись калачиком на разных частях его тела. В этот раз Валькирия не охотилась. Она чинно сидела на одном из стульев во внутреннем дворике, подергивая хвостом, наблюдая, как все топчут ее любимый участок травы.

— Что обо всем этом подумала бы Молли? — спросила Ханна.

На секунду Квинн напряглась. Затем слегка улыбнулась, скорчила гримасу и закатила глаза.

— Она бы кричала, чтобы все убирались с ее лужайки.

Ханна улыбнулась. Через мгновение Квинн тоже широко улыбалась.

А потом они смеялись, воздух стал светлее. Их усталые души стали немного свободнее.

— Вот. — Квинн держала в руках несколько пакетов, завернутых в рождественскую оберточную бумагу и скрепленных маленькими полосками скотча.

Квинн выглядела как обычный подросток — почти. Рваные джинсы, черные боевые ботинки, безразмерная футболка AC/DC, черные волосы, в которых виднелись слабые нити синего цвета.

Ее AR небрежно висела через плечо, карамбит на поясе. Синяки давно исчезли, кроме неровного шрама, рассекающего нижнюю губу.

Другие девушки, возможно, испытывали бы ужас или стыд, но Квинн носила его, как почетный знак.

Она изменилась и осталась прежней. Более тихая, сдержанная, более зрелая. В ее глазах появилась мудрость, с трудом обретенная в тяжелых испытаниях.

Она протянула Майло пакет.

— Для тебя, Мелкий.

Лицо Майло засветилось.

— Я люблю подарки!

— Я догадывалась.

Майло развернул рогатку Квинн. Также в комплекте шли защита для запястья и пакетик с шариками из стали 1/8.

Глаза Майло стали круглыми, как мячики для гольфа. Он запрыгал, его кудри развевались, Майло улюлюкал от восторга.

— Это мне?

— Я не вижу здесь другого сопливого ребенка по прозвищу Мелкий, а ты?

— Не-а! Только я!

— Кроме того, я нашла последнюю банку арахисового масла за ведром муки в тайном логове бабушки. Я собиралась обменять ее, но потом подумала, что ты захочешь сначала попробовать…

— Да, черт побери, хочу! — радостно согласился Майло.

— Следи за языком, — хмыкнула Ханна, сдерживая смех.

Квинн сузила глаза.

— Никакого арахисового масла для тебя, пока не попадешь в яблочко. Эта рогатка — оружие. С ее помощью ты сможешь поймать белок и птиц, а если понадобится, то и выбить глазное яблоко плохому парню. Важно знать, как ею пользоваться. Это означает обучение. Я научу тебя. И я оставлю флешетты у себя, пока ты не будешь готов их использовать. Цитируя одного известного философа: «С большой властью приходит большая ответственность».

— Это из «Человека-паука»!

— Супергерои тоже могут делиться мудростью, Мелкий.

Майло умоляюще посмотрел на Ханну.

— Мама? Можно? Она научит меня быть классным стрелком из рогатки?

— Я почти уверена, что если скажу «нет», то получу бунт, так что у меня нет особого выбора, да?

Майло восторженно вскинул кулак.

— Да!

Квинн усмехнулась. В ее лице застыла грусть, но немного прежней искры вернулось. В ее глазах горел огонек, который не хотел гаснуть.

— С Квинн у руля, что может пойти не так? — спросил Лиам у них за спиной. С каждым шагом он опирался на свою трость, боль пронизывала его суровое лицо.

Квинн закатила глаза.

— Это попытка пошутить, Росомаха? Если да, то продолжай стараться.

Лиам доковылял до Ханны. Она обняла его за талию и прислонилась головой к его плечу.

Майло засунул рогатку и патроны в карман комбинезона и открыл второй подарок Квинн. В простой деревянной рамке находился изящно выполненный углем портрет Ноа Шеридана.

Потрясенный, Майло благоговейно держал его в обеих руках, глядя на изображение отца так, словно мог его впитать.

Квинн изобразила Ноа в его лучшем виде — взъерошенные светлые волосы и точеная челюсть, глаза блестят в восторге, он улыбается, веря, что мир настолько хорош и совершенен, насколько он хочет его видеть.

Не говоря ни слова, Майло помчался к их дому, чтобы положить подарок в свою комнату, среди своих самых ценных вещей.

Орео громко заверещала и помчалась за ним. Коза начинала думать, что она человеческий ребенок.

— Он говорит «спасибо». — Ханна закатила глаза. — Манеры. Можно подумать, его воспитывали волки.

— Я, хм, сделала рисунок и для тебя тоже. — Квинн протянула последний подарок со смущенным выражением лица. Два красных пятна стеснения появились на ее щеках, но она сияла.

Второй рисунок. На этом рисунке Шарлотта Роуз изображена новорожденной — ее розовые губы, яблочные щечки, пушистая кожа и ракушки ушей.

Квинн начала работу над рисунком через несколько дней после возвращения Ханны в Фолл-Крик, когда Шарлотте было всего несколько недель. Она уже так выросла.

У них не осталось ничего, напоминающего о тех первых днях.

А теперь есть.

Эмоции переполняли грудь Ханны.

— Это… это прекрасно, Квинн.

Квинн покраснела.

— У тебя есть дар, Квинн, — сказала Ханна. — Воистину. Такие вещи нужны нам не меньше, чем пули и пластыри.

Квинн уткнулась ботинком в траву, внезапно застеснявшись.

— Бабушка говорила что-то в этом духе. Но для выживания никому не нужны уголь и бумага.

— Ты будешь удивлена, — заметил Лиам.

— Я представляю, как люди обмениваются рисунками своих близких, — поддержала его Ханна. — У большинства из нас больше нет фотографий, только воспоминания. А воспоминания тускнеют.

В глазах Лиама мелькнула тень, напоминание обо всем, что он потерял.

— Я буду твоим первым клиентом.

— Договорились. Но с трудных клиентов я беру дополнительную плату. — Квинн одарила его дьявольской ухмылкой. — С тебя двойная цена.

Лиам вымученно улыбнулся.

— Ты торгуешься не по-детски.

Она усмехнулась в ответ.

— Это апокалипсис. Девушка вынуждена делать то, что требует жизнь.

Глава 78

Ханна

День сто тридцать первый

Ханна наблюдала, как Майло вернулся во двор Молли. Он пронесся по крыльцу, перепрыгнув через храпящего большого пира и нарушив дремоту Локи на спине Призрака.

Кот недовольно мяукнул, а затем вернулся в свое меховое гнездо.

Майло плюхнулся на крыльцо рядом с Призраком и почесал его пушистую голову. Не открывая глаз, Призрак заскулил, поджав хвост в сонном удовлетворении.

Ханна сжала руку Лиама.

— Я сейчас вернусь.

— Я никуда не уйду, — ответил он.

Ханна пробралась через толпу соседей и друзей, и села на ступеньки крыльца рядом с Майло.

— Мы можем поговорить минутку?

— Конечно, мам.

— У нас все в порядке?

Майло почесал нос.

— Что ты имеешь в виду?

Она наклонилась и убрала с его лба непокорные кудри. Очертания его лица менялись, удлиняясь и утончаясь. Под исчезающим детским жирком ее сына вырисовывалась версия лица Ноа.

Ханна по-прежнему пела ему на ночь, хотя иногда он просил рассказывать истории Квинн или Лиама. Лиам оказался удивительно хорош в этом деле, его голос звучал глубоко и проникновенно. Он добавлял характерные детали к воображаемым сценам сражений, которые Майло поглощал как арахисовое масло.

— Ты и я, — сказала она. — Я провела с тобой не так много времени, как хотелось бы.

— Ты занималась спасением мира.

— Ты и есть мир. Мой мир.

Она изучала цвет его лица, взлет и падение его груди, кожу под глазами, всегда проверяя признаки проблем с надпочечниками.

Его лекарств хватит еще на несколько месяцев. Им нужно будет найти больше или сделать больше.

Всегда есть чем заняться.

— Я хочу убедиться, что ты это знаешь. Что с тобой все в порядке.

— Да. — Майло наклонил голову и закусил нижнюю губу, словно сосредотачиваясь. — Я в порядке.

Она обняла сына, вдыхая его сладковатый мальчишеский запах. Он обхватил ее шею своими худыми руками и обнял ее в ответ.

— Я сказал Квинн, что поделюсь тобой, — прошептал он ей в кожу головы, его дыхание обжигало ее ухо. — Ты ведь можешь быть мамой для всех нас троих?

Ханну пронзила дрожь. Смесь грусти, радости и яростной гордости.

— Это отличная идея.

— Могу я сказать ей, что мы ее удочерили?

— Конечно. Я думаю, из тебя получится фантастический младший брат.

Она почувствовала его ухмылку на своей щеке.

— Вызов принят. И еще, как думаешь, ей понравится змея в ее постели?

— Зная Квинн, она, вероятно, не будет против.

Весело смеясь, Майло оторвался от нее и бросился бежать. Он свистнул Призраку.

— Пошли, мальчик!

С недовольным ворчанием Большой Пир поднялся на ноги и стряхнул с себя кошек. Они разбежались, издавая яростную какофонию кошачьих воплей.

Не обращая внимания на их возмущенные шипения, Призрак зашагал за своим парнем, его величественный белый хвост струился за ним.

Он хромал. Но он по-прежнему оставался Призраком.

Затем зазвучала песня Элвиса Пресли «Can't Help Falling in Love».

— Это любимая песня Квинн! — воскликнул Майло.

— Нет, — проворчала Квинн.

Он подскочил, схватил ее за руку и сверкнул заразительной ухмылкой.

— Потанцуй со мной! Да-а-а-вай?

Квинн бросила на Ханну беспомощный, страдальческий взгляд.

Ханна махнула рукой.

— Развлекайся.

— Это даже не в шкале веселья! — Она закатила глаза от отвращения, как может только подросток. Затем дьявольски улыбнулась, схватила Майло за руки и закружила его по кругу, а потом танцевала с ним медленный танец, пока он вскрикивал и заливался смехом.

Когда певучий голос короля заполнил поляну, Джонас поднялся и пошел по траве через кольцо походных стульев к Квинн и Майло.

Лицо его раскраснелось, он потрепал Майло по плечу.

— Могу я вмешаться и поговорить с леди?

— Леди? — Квинн фыркнула. — Какой леди?

Майло отступил назад, галантно поклонившись.

— Конечно, добрый сэр!

Взволнованный взгляд Квинн метался от Джонаса к Майло и обратно.

— Что ты делаешь?

Джонас ухмылялся от уха до уха.

— Могу я пригласить тебя на танец?

Квинн в замешательстве пробормотала полубессвязный ответ.

— Думаю, это «да». — Джонас взял Квинн за руку.

На секунду показалось, что она может стряхнуть его руку. Или укусить его. Но вместо этого ее лицо приобрело столь же яркий оттенок красного, и ей удалось кивнуть.

Джонас замялся, внезапно занервничал, не зная, что делать. Закатив глаза, Квинн положила свои руки поверх его и положила их себе на талию. Они оба ухмылялись, как чеширские коты.

Ханна сдерживала смех, пока они танцевали, неловко, но мило. Это очень хорошо. Квинн нуждалась в радости в своей жизни. А Джонас был добрым; он хорошо ей подойдет.

— Я ни за что это не пропущу. — Глаза Рейносо вспыхнули озорством. Он покрутился и поискал кого-то в толпе. — Перес?

Саманта скрестила руки на груди и непреклонно покачала головой.

— Даже не думай об этом.

Рейносо пошатнулся, выглядя разочарованным. Но он быстро пришел в себя.

— Бишоп! — крикнул он сквозь шум разговоров, музыки и смеха. — Ты мне нужен!

Бишоп, который все еще увлеченно беседовал с Тревисом, полуобернулся. На нем была ярко-фиолетовая гавайская рубашка, усыпанная желтыми ананасами.

— Что?

Рейносо усмехнулся и поманил Бишопа.

— Потанцуй со мной!

Бишоп передал ребенка Эвелин и подмигнул.

— Разве можно устоять перед таким предложением?

Все смеялись, когда два грузных мужчины весело танцевали, дурачась, как подростки, сталкиваясь друг с другом и хохоча, наступая друг другу на ноги.

Когда из динамиков зазвучала песня ABBA «Dancing Queen», остальные тоже встали, включая Дейва и Аннет. Они двигались под музыку, греясь в лучах солнца и впитывая этот редкий момент покоя.

Ее желудок подрагивал. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, но она жаждала не воды.

Ханна повернулась к Лиаму и протянула руку. Он положил трость Молли на стоящий рядом складной стул и сделал нерешительный, осторожный шаг.

А потом нерешительность исчезла, и он заключил ее в объятия. Ханна прильнула к нему. Они шаркали, сначала неловко и неуклюже, потом нашли свой ритм. Ханна и Лиам танцевали под звуки легендарного голоса Стива Перри, сливающегося со звонкой гитарой и мягким звучанием фортепиано. «Я навсегда твой…»

Лиам взял ее руку и просунул свои сильные мозолистые пальцы меж ее деформированных пальцев. Он обхватил ее руку и сжал ее. Нежно, ласково.

Песня стихла, и зазвучала знакомая мелодия: U2 «All I Want Is You».

— У дедушки Квинн хороший вкус, — пробормотал Лиам ей в волосы. — Думаю, он в душе был безнадежным романтиком.

Ханна почувствовала, что он улыбается.

— А ты?

— Теперь да.

Он обнял ее, и она обняла его. Он был жив. Она тоже была жива.

У них есть больше, чем они когда-либо могли просить.

Через некоторое время Лиам сделал перерыв и направился к кулеру за стаканом воды, сильно хромая, но на ногах, двигаясь с медленной, но твердой решимостью.

Призрак рысью пересек двор и прижался мордой к боку Лиама, его пушистый хвост мягко вилял. Они выглядели так царственно, эти двое: раненые воины. Каждый их дюйм излучал силу, достоинство и доблесть.

Ханна смотрела на него, на мужчину, которого любила, и в ее груди что-то ярко вспыхнуло и заблестело. Она отошла назад и осмотрела двор Молли, принимая этих людей, которых так любила.

Когда-то она попала в ловушку, оказалась в изоляции, стала жертвой. Теперь она часть общества. Выжившая. Лидер.

Иногда разрушение одной вещи может стать рождением другой. Новой жизнь, началом пути, свободы.

В середине зимы, с ее пронизывающим ветром и жестоким, шокирующим холодом, казалось, что весна никогда не наступит. Что весны вообще никогда не существовало. И что еще может быть, кроме этой огромной пустоши снега, льда и тьмы?

Но это ложь. Весна есть. И она придет.

Солнце вернулось, и под его питательным теплом весь мир раскрылся, как цветок, тянущийся к небу.

Надо только выстоять. Нужно держаться. Что бы ни ждало впереди, какие бы трудности и проблемы ни стояли перед ними, Ханна знала, что они их преодолеют.

Они стали семьей.

Они все вместе.

И, в конце концов, разве это не главное?

Лиам оглянулся на нее через плечо. Медленная открытая улыбка озарила его черты, серо-голубые глаза сияли.

Ханна улыбнулась в ответ. И подняла лицо к солнцу.

Конец седьмой книги.

Эпилог к серии «На грани краха» от Кайлы Стоун можно прочитать в группе https://vk.com/monaburumba