На грани возможного

В нескольких футах от них Майло играл с Шарлоттой на раскладушке, покачивая ее на коленях. Несколько детей корчили глупые рожицы, пытаясь ее рассмешить.

Призрак не отходил от Майло больше чем на несколько футов. Он обнюхивал лица детей, спокойный и терпеливый, когда они гладили его по голове и ласкали шелковистые уши.

Она сморгнула внезапную влагу с глаз. В ее груди что-то отпустило. Казалось, пес знал, где он ей больше всего нужен.

Поскольку ее дети находились в безопасности, Ханна занялась утешением тех, кто в этом нуждался.

— Вот, держи. — Ханна протянула Стейси Грисон многоразовую бутылку стерилизованной воды и чистое сложенное одеяло.

Владелица парикмахерского салона лежала на раскладушке, придвинутой к стене. Она смотрела на Ханну пустым взглядом.

— Могу я чем-нибудь тебе помочь? — спросила Ханна.

— Мой сын, — ответила она. — Мы разлучились. Я не могу найти его…

Ханна ободряюще ей улыбнулась.

— Мы составляем список выживших. Не забывай, что есть еще бомбоубежище в средней школе и в мэрии. И те, кто спрятался в подвалах. Как только мы узнаем больше, я сообщу тебе. Обещаю.

Стейси прижала одеяло к груди.

— Спасибо. За все.

Ханна сама испытывала потрясение. Опустошенная, убитая горем, преследуемая тревогой за Лиама и Бишопа. Но она не желала поддаваться эмоциям.

Она нужна своей семье и друзьям. Она нужна всем этим людям. Она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь им, успокоить и поддержать их дух.

Как лидер, она несла ответственность.

И Ханна никогда в своей жизни не уклонялась от ответственности.

Она переходила к следующей травмированной жертве, и к следующей, предлагая слова утешения и ободрения.

Удивительно, как мало нужно для того, чтобы облегчить больное сердце: улыбка, доброе слово, нежное прикосновение. А также удовлетворение их физических потребностей — одеяло для тепла, немного еды, немного воды.

Стрельба возле школы стихла. Постепенно страх, пронизывающий убежище, уменьшился до слабого гула тревоги. В комнате чувствовалось напряжение, но было тихо, все затаили дыхание, ожидая, что будет дальше.

После того, как закончились одеяла и вода, Ханна прошла через всю комнату к Дейву и Аннет, прижавшимся к дверям бомбоубежища.

Оба покачивались на ногах, совершенно обессиленные.

От волнения у Ханны перехватило дыхание.

— Есть новости от Лиама?

— Пару минут назад я поднялся наверх, чтобы улучшить радиоприем, — сообщил Дейв. — Эти сумасшедшие сорвиголовы сделали это. Они подбили этот чертов вертолет.

— О, слава богу, — облегченно проговорила Аннет.

Облегчение захлестнуло Ханну, ноги ослабли. Она закрыла глаза и медленно выдохнула, сбрасывая напряжение, сковывающее внутренности.

Лиам в безопасности. Бишоп в безопасности. Они справились.

— Я сделаю объявление через минуту, — сказал Дейв. — Нам нужно остаться здесь еще на некоторое время. Группы реагирования зачищают город, прежде чем дать добро.

Ханна вздрогнула и обняла себя руками.

— Все еще трудно поверить, что они открыли огонь по своим гражданам, даже после того, как я видела это своими глазами.

— Они навесили на нас ярлык террористов. Никаких доказательств не требуется.

— Скольких мы потеряли? — спросила Аннет.

— Слишком многих. — Глаза Дейва потемнели от горя. — По крайней мере, десять, включая Молли.

Если бы Лиам не поднял тревогу, дав им почти пять драгоценных минут преимущества, сколько еще людей могло бы погибнуть?

Ужас проникал внутрь, глубоко в ее кости. Отчаяние отравляло. Ханна не хотела поддаваться ему. Она отказывалась.

Она будет цепляться за надежду до последнего вздоха.

Дейв вздохнул, страдание проступило на его лице.

— Мы не узнаем больше, пока не сможем выбраться и оценить ущерб. Но я получил сообщение, что по крайней мере один удар пришелся на подстанцию в «Винтер Хейвен». В этом здании находилась самая важная защищенная электроника.

— Что это значит? — спросила Аннет.

— Подстанция соединяет солнечные панели в сообществе. Без нее солнечные панели не будут работать. Возможно, мы потеряли «Винтер Хейвен».

Аннетт побледнела.

— Что мы будем делать?

— Нам не нужен «Винтер Хейвен», — заявила Ханна. — Именно люди всегда делали Фолл-Крик чем-то особенным. У нас есть генераторы и мы можем делать собственное биотопливо. Мы сможем выжить. Мы есть друг у друга.

Аннет тяжело вздохнула.

— Наверное, ты права.

— Кстати, о помощи друг другу. — Ханна повернулась к Дейву. — Можешь соединить меня с Миком Селлерсом по рации? И с Флинном. Я хочу поговорить с ними.

— Я попробую, но с отключенными ретрансляторами мы не можем связаться с кем-либо вдали от города. Они вне зоны доступа.

Аннетт помрачнела.

— Мы увязли в разборках с Альянсом. Я не знаю, что может изменить их мнение.

— Это нападение должно, — яростно сказала Ханна. — Они уже видели, на что способны По и Синдикат. Теперь мы столкнулись с угрозой со стороны наших собственных военных. Если это их не убедит, то я даже не знаю, что сможет. Я просто молюсь, чтобы Общественный альянс наконец-то образумился и присоединился к нам. Они должны знать, что здесь произошло. Если это может случиться с нами, это может случиться и с ними.

— Продолжай молиться, — сказал Дейв. — Боюсь, это все, что у нас осталось.

Глава 44

Генерал

День сто четырнадцатый

— Ты уволен! — прокричал губернатор Даффилд в трубку спутникового телефона.

Поморщившись, Генерал отдернул ухо.

— Я могу объяснить…

— Я получил сообщение, что ты застрял возле какого-то дерьмового городка в тридцати милях от того места, где должен быть! По собирает силы в Саут-Бенде. Саут-Бенд! В двух шагах от Мичигана, и что делаешь ты? Играешь в игры моими людьми? Открываешь огонь по американским гражданам? О чем, черт возьми, ты думаешь!

Генерал стиснул зубы. Кто-то из рядовых настучал на него. Должно быть, губернатор подбросил им пару спутниковых телефонов, чтобы они докладывали о действиях генерала.

Похоже, Даффилд не доверял ему настолько, насколько предполагал Синклер.

Он не стал паниковать раньше времени. Всегда можно сыграть по-другому. Не конец игры, а лишь небольшая заминка.

Особенно если вы готовы жульничать.

Со спокойствием, которого не чувствовал, он заявил:

— У меня есть доказательства, что они — внутренние террористы, замышляющие антиправительственные действия. Они уже убили местного политика…

— Мне все равно! — прорычал губернатор Даффилд. — Не это был твой приказ! Ты слышишь меня? Ты не подчиняешься прямым командам!

Генерал прохаживался перед массивными окнами от пола до потолка. Озеро Мичиган сверкало в лучах послеполуденного солнца, как драгоценный камень. Отсюда он не мог видеть ни разбросанных палаток и мусора на пляже, ни сгрудившихся грязных толп.

В отражении от стекла он уловил движение. Генерал резко обернулся, сердцебиение участилось.

Бакстер притаился в дверном проеме, голова покачивается, как метроном, в руке блокнот в кожаном переплете.

— Я вам нужен здесь, сэр?

Это не тот разговор, который он хотел бы записать для будущих поколений — даже в тщательно выверенной версии.

Генерал поднял свободную руку и отмахнулся.

Бакстер проскользнул в дверь. Генерал подал сигнал своим телохранителям, расположившимся в номере. Он не хотел, чтобы они присутствовали при разговоре.

Люди повиновались без единого звука.

Секунды спустя он получил комнату в свое распоряжение.

Губернатор Даффилд продолжал выкрикивать оскорбления и непристойности через спутниковый телефон.

С растущим нетерпением Генерал заговорил, модулируя свой голос, чтобы не выдать внутренней ярости.

— Успокойся, Генри.

— Не говори мне успокоиться! Меня предупреждали! Меня предупреждали, и все равно я доверился тебе. Как ты мог так поступить со мной?

— Ты нанял меня, чтобы я стал твоими глазами и ушами и действовал в твоих интересах и к твоей выгоде. Что я и делаю.

— Ты что, не слышал меня? Я сказал, что ты уволен! Отстранен от командования. Тебе повезло, что я не отправил тебя под трибунал.

— Генри…

— А может, и стоит! Военный трибунал — это не самое худшее, чего ты заслуживаешь! — Губернатор зашипел, на мгновение потеряв дар речи. — Ты… ты стрелял в американских граждан! Ты приказал американским солдатам причинить вред их собственному народу. О чем, черт возьми, ты думал?

Вместо ответа Генерал произнес:

— Тебе нужно встретиться с Осборном. Он будет в моем кабинете. Выпей бокал коньяка. Это улучшит твое настроение.

Генерал оставил своего личного помощника, Ларри Осборна, на случай, если возникнет такая ситуация. Несколько лет назад он потянул за некоторые ниточки, чтобы предотвратить некий неблаговидный арест.

Осборн на все сто процентов предан ему.

Что еще важнее, он действовал осмотрительно.

— Я не в настроении! — рявкнул губернатор Даффилд.

— Ты не высыпаешься? Похоже, ты плохо спишь. Тебе нужно расслабиться. Опиаты — твой любимый выбор, верно?

Резкий вдох.

Даже после того, как его с позором уволили, Генерал продолжал следить за происходящим. Так же, как он следил за Розамонд.

Информация — это сила. Некоторые вещи никогда не меняются.

— Я достал их специально для тебя.

— Если ты пытаешься подкупить меня, то попадешь в просеку!

— Попасть впросак.

— Что? — закричал губернатор. Его голос граничил с истерикой. — Какого черта ты…

— Правильно говорить — «попасть впросак».

— Не смей меня исправлять, ты, коварный убл…

— Прости. — Генерал боролся за то, чтобы сохранить контроль над собой. Он презирал этого плаксивого, слабого человечка, каким-то образом сумевшего подняться до такого положения во власти, которое Даффилд никогда не заслуживал и не заслужит.

— Я думаю только о твоем здоровье, Генри. У тебя нервное расстройство. Если будешь продолжать в том же духе, твое самочувствие ухудшится. — Он говорил успокаивающе, как можно говорить с дикой лошадью, которую нужно утихомирить, прежде чем подчинить себе.

Губернатор Даффилд тяжело дышал в трубку спутникового телефона. Он спорил сам с собой. Его слабость победит, его пристрастие давно голодает из-за Коллапса.

Его нужно только немного подтолкнуть.

Генерал смягчил свой голос, напустив на себя вид раскаяния и заботы.

— Послушай, я оставлю гвардейцев здесь под командованием офицера Гастингса. Ты можешь назначить того, кого пожелаешь, чтобы он принял командование и вел твои дела с этого момента.

— Я соберу свои вещи и подам прошение об отставке сразу же по возвращении в Лансинг. Я лично принесу заявление на твой стол первым делом утром. Разумеется, написанное от руки.

Тишина на другом конце.

— Ситуация под контролем. Ты победил, губернатор. Я сделаю то, что ты просишь. У тебя не будет со мной проблем. Считай это небольшим знаком моих искренних извинений.

— У Осборна, говоришь? — Голос Даффилда звучал добродушно и жадно.

— Осборн сейчас в моем кабинете.

Генерал терпеливо ждал, пока губернатор шел из своего кабинета в его кабинет.

— Скажи Осборну, что я просил передать тебе отличную вещь. Самого высокого качества. Пока он занимается доставкой, пожалуйста, отдохни и выпей. Я припас кое-что особенное.

Осборн и Даффилд разговаривали с минуту. Генерал различил бормотание, но не отдельные слова.

Губернатор Даффилд разразился восхищенным свистом.

— «Харди л'эр Лалик Кристал Декантер»? Сколько он стоит? Пять тысяч?

— Пятнадцать, по последним подсчетам. Это купаж шести сортов столетней выдержки. Каждый глоток — это симфония абрикоса, меда и корицы. Воистину, коньяк, который нельзя забыть.

— Ах-х. Я не пробовал хорошего алкоголя уже… по крайней мере, два месяца. А кажется, что два чертовых года.

Даже не поблагодарил. Генерал ничего не сказал.

Он смотрел на волны, накатывающие на озеро, и ждал, когда Генри выпьет первый стакан и приступит ко второму.

Заносчивость настолько свойственна недалеким людям. Как легко они верили, что весь мир им обязан.

Им и в голову не приходило заглянуть в рот дареному коню.

Глава 45

Генерал

День сто четырнадцатый

— Это ничего не меняет, Синклер, — проворчал губернатор. — Ты знаешь это. Завтра утром твое прошение об отставке должно быть у меня на столе. После этого разговора я больше не хочу ни видеть тебя, ни слышать о тебе.

— С этим не будет проблем.

— Ты заходишь слишком далеко. Такие мужчины, как ты — вы думаете, что вы несокрушимы. Что правила на вас не распространяются. Правила все еще существуют!

— Ты нанял меня, чтобы я их нарушил, — напомнил ему Генерал.

— Только те, которые я санкционирую! — вскричал губернатор Даффилд. Он снова начал заводиться. Это не пойдет на пользу его сердцу.

Генерал улыбнулся про себя.

— Знаешь, я всегда презирал тебя, Генри.

На другом конце раздался невнятный кашель.

— Прости?

— Ты всегда был таким слабоумным трусом. Всегда хотел, чтобы кто-то сказал тебе, что делать.

— Не смей так со мной разговаривать! Я…

— Я прекрасно знаю, кто ты. А теперь позволь мне объяснить, кто я. Я тот человек, который вернет контроль над этим регионом вместо того, чтобы отсиживаться в столице, наблюдая кризис за кризисом. Я тот, кто будет править этим штатом, а не ты. Ты жалкий убогий червяк.

— Как ты смеешь…

— Я не уйду в отставку ни завтра, ни в любой другой день. На самом деле, очень скоро я буду сидеть в твоем кресле. У меня будет твоя работа. И я справлюсь с ней гораздо лучше.

— Ты не сможешь, — прошипел губернатор. — У тебя нет полномочий…

— Но я сделаю это. Прискорбно, что ты решил не доверять мне. Я планировал сначала сместить Юбэнкс, а не тебя. Но теперь ты вынудил меня. Жаль. Все было бы проще, если бы ты оставался губернатором, но мы сами делаем свой выбор. И должны жить с ним. — Он сделал паузу. — Или нет.

Он представил, как губернатор Даффилд стоит в центре своего роскошного кабинета, держа в одной руке пустой графин, и с растущим подозрением и ужасом смотрит на два тающих кубика льда на дне стакана.

Осборн находится на своем обычном месте у двери, не сидит, а стоит, сцепив руки перед собой, его лицо лишено выражения, пока он изучает губернатора в поисках первых признаков.

— Как ты себя чувствуешь, Генри? — спросил Генерал.

Долгое молчание.

— Что ты со мной сделал?

— Как твое горло? Чувствуешь небольшое жжение? Возможно, сейчас ты почувствуешь тошноту. Сильные спазмы в желудке. Я прав?

В трубке раздался тихий звон. Вероятно, стакан выскользнул из пальцев губернатора и стукнулся о ковер.

— Что ты со мной сделал!

— Только то, что должен был, — спокойно ответил Генерал, пытаясь и не сумев скрыть улыбку в своем голосе. — Ты тот, кто подтолкнул меня к этому. В некотором смысле, ты сам навлёк это на себя. Если бы только ты доверял мне. Ничего бы этого не случилось.

— Я чувствую себя… плохо.

— То, что ты переживаешь, — это острое отравление мышьяком. Он бесцветен, не имеет запаха и вкуса, а значит, ты не заметил бы его в своем напитке. Надеюсь, ты наслаждался каждой каплей этого коньяка. Хотя эта бутылка обошлась мне в кругленькую сумму, я считаю послевкусие совершенно бесценным.

— Ты… ты… — Генри Даффилд захрипел.

Раздался еще один глухой удар. Даффилд упал на колени, наклонился вперед и сгорбился, так как его живот пронзила боль.

— Ты страдаешь от тяжелого желудочно-кишечного расстройства, как будто кто-то тупым ножом распилил твои кишки и теперь вытаскивает внутренности, перебирая руками. Затем наступит острый респираторный дистресс — синдром, когда твоя кровеносная система разрушится, следом — сердечная аритмия и мучительная смерть в течение нескольких часов.

Отчаянные вздохи губернатора доносились до его уха.

Генерал находил резкие хрипящие звуки невероятно приятными. Он смотрел на гладкую спокойную воду и жалел, что не может лично присутствовать при этом.

— Ты, вероятно, думаешь — но уже не можешь сказать, — что мне это не сойдет с рук. Дело в том, что сойдет. Сейчас проводится мало вскрытий. Коллапс напряг местные, государственные и федеральные ресурсы до предела. Ты же понимаешь. Есть некоторые преимущества в общенациональном — да что там, мировом — кризисе.

— Будет казаться, что у тебя случился сердечный приступ. Для тех, кто знает о твоих нездоровых пристрастиях, это не станет сюрпризом. На самом деле, тайник с этими таблетками будет обнаружен в ящике твоего стола.

Хриплые, задыхающиеся вздохи вырвались из динамика спутникового телефона. Губернатор застонал.

Генерал улыбнулся.

К тому времени, когда госсекретарь будет приведена к присяге в качестве нового губернатора Мичигана, Байрон Синклер уже сделает свой ход.

У Генерала имелись каналы связи. Друзья в высших кругах. ФБР. ЦРУ. В исполнительной власти. Он вернет себе их расположение.

В конце концов, этот маленький эпизод будет намеренно забыт, сглажен, вычеркнут из официального повествования. Подобно тому, как правительства предпочитали игнорировать подобные злодеяния на протяжении всего времени.

Когда дыхание губернатора Мичигана прервалось, Генерал отключился и вернулся к текущей задаче.

Даффилд вне игры. Фолл-Крик находился в пределах его досягаемости.

Потеря «Черного ястреба» давила и раздражала, но он сделал свое дело. Сейчас горожане должны ополчиться друг на друга, быть охваченные ужасом и междоусобицей, на грани панической капитуляции.

Его солдаты испытывали голод. Припасы на исходе. Это не имело значения. Они будут сражаться, когда Генерал прикажет им сражаться. Даже с учетом уничтоженных Лиамом Коулманом боеприпасов и транспорта, у них оставалось достаточно.

Пятьсот солдат. Достаточно патронов для каждого жителя Фолл-Крика.

Кроме его правнучки. У него на нее большие планы, как и на Розамонд. Он вылепил ее по своему образу и подобию, но она его возненавидела.

Байрон Синклер никогда не понимал, почему. Они были похожи. Те же амбиции, та же жажда господства. Та же родословная. Железная сила текла в их жилах. Власть. Превосходство.

То, что не удалось в Розамонд, не повторится. Он позаботится об этом.

Этот ребенок будет другим. Она возьмет его имя. Она будет принадлежать ему. Женщина, родившая ее, ничего не будет значить.

Девочка станет Синклер, целиком и полностью.

Это займет время, но она переживет его, она продолжит его наследие и позаботится о том, чтобы его имя — их имя — жило дальше. Никто не будет помнить мертвого губернатора. Они будут помнить Синклеров.

Именно так зарождались династии.

Глава 46

Квинн

День сто четырнадцатый

Нападение на город закончилось.

Поверить в это никак не удавалось. Ничто больше не будет прежним.

Горожане остались в бомбоубежище на ночь. Потрясенные и оцепеневшие.

Хотя Лиам и Бишоп уничтожили «Черного ястреба», жители Фолл-Крика слишком испугались, чтобы уйти, даже после того, как команды безопасности заверили их, что вторичное нападение не грозит.

Наконец, люди выбрались из подземной тьмы на дневной свет, чтобы оценить разрушения и подсчитать потери, которых оказалось немало.

В результате обстрела оказались разрушены несколько зданий. Среди обломков остались только стены или провалившаяся крыша. Парикмахерская. Банк. Пиццерия.

Начальную школу так изрешетили, что она напоминала швейцарский сыр.

Дороги разбиты к чертям. Повсюду куски бетона и штукатурки.

Драгоценное электричество в «Винтер Хейвене» пропало — возможно, навсегда.

Одиннадцать горожан погибли. Четверо тяжело ранены.

Квинн знала их имена, но последствия утраты едва ощущались.

Единственным важным для нее человеком была бабушка.

Квинн ехала на велосипеде домой, не чувствуя своих ног, каждое движение было заученным и механическим.

Ее одежда была грязной. На ней засохла кровь. Кожу покрывала пыль, грязь и копоть. Красные полоски под ногтями.

Онемевшими руками она отпирала входную дверь, поворачивая ключ с полдюжины раз.

Ханна не хотела, чтобы Квинн шла домой одна. Но она помогала всем остальным. Ускользнуть не составило труда. Так же легко, как и тогда, когда Квинн сбежала на склад.

Она не чувствовала никакого удовлетворения. Не чувствовала ничего, кроме дыры в груди размером с гранату.

Внутри дома пылевые мотыльки кружились в лучах солнца, заливающего теплым ярким светом деревянные полы и потертую мебель.

В доме было прохладно; пламя в дровяной печи угасло до пепла.

Пять кошек бросились на нее с жалобным воплем, обвились вокруг лодыжек, глядя с тоскливым кошачьим выражением. Даже Хель, правительница подземного мира, которая редко покидала свой насест на холодильнике.

В ноздри ударила вонь кошачьей мочи. Кошки сидели дома со вчерашнего утра. Ни еды, ни наполнителя для кошачьего туалета. Они держались, сколько могли, а потом воспользовались половичком на кухне.

Квинн положила винтовку на кухонный стол и наполнила их миски водой из кувшина, стоявшего на стойке. Хель и Валькирия протиснулись первыми, Локи не отставал.

Она выбросила испачканный коврик на улицу и оставила дверь открытой, чтобы кошки могли сделать свои дела и найти завтрак.

Валькирия выскочила на улицу поохотиться. Локи пронесся по кухне, бросился на стул и запрыгнул на стол.

Пораженный, он уселся поудобнее и уставился на Квинн своей острой, хитрой мордой, словно приглашая ее накричать на него.

— Брысь!

Он издал негодующий вопль, глядя мимо нее, словно ища свою настоящую хозяйку.

— Я сказала, уходи!

Он не двинулся с места, просто уставился на Квинн, как будто она его обидела.

Может быть, он ожидал, что бабушка ворвется, размахивая тростью и крича, что спустит с него кожу живьем, если он не уберет свою уродливую задницу со стола.

Квинн не кричала. Она ничего не сделала.

Локи остался на столе.

Тор и Один бродили по дому, жалобно мяукая, в поисках своей хозяйки. Они чувствовали, что что-то не так.

— Ее здесь нет, — проговорила она с болью в голосе.

Квинн пошла на задний двор, зачерпнула ведро из колодца, отнесла его в ванную и сняла испачканную одежду. Она использовала холодную мочалку, чтобы стереть с тела грязь и кровь.

Бабушкина кровь. Квинн с трудом сдержала рыдание. Закончив, она вынесла ведро с грязной водой и одежду на задний двор. На теле, прикрытом лишь лифчиком и трусами, появились мурашки. Она едва заметила.

Она позаботится об одежде позже. Может быть, она ее закопает. Или сожжет.

Она больше никогда не сможет ее надеть.

Когда Квинн снова вошла в дом, Тор и Один уныло ждали у двери. Им всегда требовалось много внимания. Их бабушка любила больше всех.

Один подошел и прижался своей пушистой головой к ее голени, жалобно мяукая, словно выпрашивая лакомство. Только он хотел не угощения.

Внезапная, иррациональная ярость пронзила Квинн.

— Уходи! Я не могу тебе помочь!

С испуганным воплем оба кота бросились к дивану. Толстый Один не смог под ним уместиться, но забрался на подлокотник. Он уложил свою пушистую тушу и бросил на нее обиженный взгляд.

— Ее здесь нет! — Задушено воскликнула Квинн. — Разве ты не видишь? Ее здесь нет!

Спотыкаясь, она прошла по коридору в нижнем белье в свою спальню, подошла к комоду, достала спортивные штаны и безразмерную толстовку «Lions» и натянула одежду.

Повязки на правой руке испачкались; Квинн выбросила их вместе с одеждой. Шрамы нуждались в антибиотиках местного действия и свежих бинтах.

Одна только мысль об этом угнетала.

Квинн легла на свою кровать прямо на нестиранное покрывало, жесткая, как доска, руки по бокам, голова словно набита ватой.

Время шло. Квинн не знала, сколько. Она дрейфовала в тусклой, оцепенелой дымке.

Глава 47

Квинн

День сто четырнадцатый

Послышался отдаленный стук. Входная дверь открылась и закрылась.

На мгновение Квинн подумала, что это бабушка.

Реальность ударила ее в грудь как кувалда. Бабушка не входила в дверь, потому что она умерла. Мертва, мертва, мертва.

Шаги раздавались в коридоре по направлению к ее спальне. Одни человеческие, другие — стук, стук, стук лап по твердому дереву.

Она не поднимала головы. Она не двигалась и не дышала.

— Квинн? — позвал Майло.

Квинн открыла глаза и невидяще уставилась в потолок.

— Можно войти?

Ее язык словно приклеился к нёбу. Толстый и распухший. Она не могла говорить, а значит, не могла сказать «нет».

Майло принял ее молчание за согласие и вошел в спальню. За ним, прихрамывая, последовал Призрак.

Пес подошел к кровати и уткнулся ей в плечо, словно желая успокоить. Когда Квинн не ответила, он низко и жалобно заскулил, затем несколько раз повернулся посреди комнаты и свернулся калачиком на ковре.

Через секунду матрас просел. Маленькое теплое тело плюхнулось на кровать рядом с ней.

Майло лежал на спине, его рука касалась ее руки, его ноги доставали до ее голеней. Он пошевелил пальцами и прильнул к ней. Его детское дыхание пахло арахисовым маслом.

Квинн напряглась, но не смогла оттолкнуть его. Ее вены напоминали цемент.

Бабушка мертва. Бабушка ушла навсегда. Бабушка никогда не вернется.

Родная мать Квинн бросила ее, предала, не смогла полюбить — но бабушка никогда не переставала любить ее. Ни на секунду.

Бабушка была жесткой и строгой, не склонной к привязанности или сентиментальности, но Квинн никогда не сомневалась, что она ее любит. Никогда, ни разу.

А сколько раз Квинн говорила бабушке, как много она для нее значит? Она не знала, не могла вспомнить. А ведь это хуже некуда.

Майло взял Квинн за руку и сжал. Маленькие пальцы крепко сжимали ее руку.

— Я уже скучаю по ней. Скучаю по ее смеху. Скучаю по ее кукурузному хлебу и по тому, как она всегда давала мне побольше меда. Я скучаю по тому, что она учила меня вещам гораздо более интересным, чем школа. Или как она берегла все свое арахисовое масло только для меня.

Квинн резко вдохнула. Ее грудь сжалась, и стало трудно дышать. Глаза жгло и щипало.

— Я тоже.

— Чего еще тебе не хватает?

— Многих вещей. Всего. Ее сарказма. Как она любила этих чертовых кошек. Как она читала лекцию, будто злилась, но ты знал, что на самом деле это не так, и она, возможно, позже приготовит тебе печенье. Все ее немного боялись, даже Лиам. Она всегда была рядом, несмотря ни на что.

Боль давила на ее грудь, грозя раздавить. Цунами, готовое утопить Квинн. Черная дыра, способная засосать ее в небытие.

— Мама говорит, что люди, которых ты любишь и которые умерли, все равно живут в твоем сердце, — негромко произнес Майло. — Ты вспоминаешь их с другими людьми, говоришь о них. Это то, что держит их с тобой. Как они смеялись и чем пахли. Какие чувства они вызывали у тебя. Вот как я помню папу.

— Это… это отличная идея, Мелкий.

— Тебе стоит попробовать. Мне это помогает. Возможно, тебе тоже поможет.

— Может быть.

— Мама говорит, что плакать — это нормально. Что плач помогает выпустить грусть наружу, чтобы она не задерживалась внутри.

— А что будет, если она останется внутри?

— Конечно, твои внутренние органы покроются плесенью и станут отвратительными.

— Конечно, — повторила Квинн.

— А некоторые чувства слишком велики для одного человека. Поэтому их тоже нужно разделять. Тогда они не будут казаться такими большими, когда вы оба их испытываете.

— У тебя очень умная мама.

— Я знаю.

Один и Тор толкнули носами дверь спальни и забрели в комнату, выглядя потерянными и тоскующими. Майло похлопал по матрасу, и оба кота прыгнули на кровать и свернулись в клубочек у его ног.

Через минуту Локи и Хель последовали их примеру. Они подкрались к Призраку и устроились в его белом меху. Нежное мурлыканье наполнило комнату.

— Квинн?

— Да, Мелкий?

— Мы можем остаться здесь на некоторое время? Как раньше?

Они лежали так в дни и ночи после резни, когда кошмары вторгались в их жизнь, и все, что осталось — это они сами. Поддерживая друг друга они тогда засыпали в одной кровати прижавшись.

Майло так отчаянно нуждался в ней. Правда заключалась в том, что и Квинн он нужен не меньше.

Он возвращал ее к самой себе. Она забыла об этом. Забыла, что любовь — это улица с двусторонним движением, и люди не смогут помочь, если ты не впустишь их, если не позволишь им войти в твои грязные уродливые места и полюбить тебя заново.

Она забыла. Майло ей напомнил.

Слезы потекли из уголков ее глаз. Струйка превратилась в поток, который перерос в водопад, и вот она уже рыдает, всхлипывает, содрогается от горя.

Майло обхватил ее своими тонкими руками и крепко прижал к себе.

— Все хорошо, Квинн. Я тоже сейчас чувствую твое горе. Все хорошо.

Эта дыра в ее сердце слишком велика для нее, но вместе, вместе они разделили ее. И где-то глубоко внутри она понимала, что этого достаточно. Этого будет достаточно.

На этот раз она не стала убегать от ситуации. Она переживала все это, позволяя боли накатывать на нее волнами.

Она плакала, а Майло обнимал ее, и через некоторое время волны печали ослабли, немного отступили. Слезы высохли, всхлипывания стихли.

Квинн чувствовала, как постепенно, медленно собираются воедино неровные и сломанные части ее самой.

Не сегодня, не завтра, но они смогут.

Она вытерла мокрые глаза и уставилась на нарисованных монстров, украшавших стены ее комнаты. Каждый квадратный дюйм стены и потолка был покрыт яркими фресками, включая книжные шкафы, письменный стол и кровать. Кинг-Конг, Годзилла, Минотавр. Гремлины и гарпии.

Ее взгляд остановился на единороге, нарисованном на дверцах ее шкафа. Майло окрестил его Джеффом — единорогом с шипами.

— Майло.

— Да?

Она прочистила горло, с трудом выговаривая слова.

— Знаю, я была… я все испортила, Мелкий. Меня не было рядом с тобой после… после Ноа. Я была нужна тебе, и я подвела тебя. Это не круто. Прости меня.

Она почувствовала, как он пожал плечами.

— Я прощаю тебя.

— И все? Кажется, слишком просто.

— Что еще нужно?

— К примеру, ты не собираешься хранить на меня обиду или заставлять делать за тебя работу по дому целый год?

— Заманчиво, но нет.

Квинн страдальчески фыркнула.

— Ну… спасибо.

— Мы можем поделиться, — сказал Майло.

— Как это?

— Тебе нужна семья, но у тебя ее нет. Я поделюсь с тобой своей. Тогда мы сможем стать братом и сестрой, по-настоящему.

— Ты действительно этого хочешь?

Он прижался к ее шее. Его копна непокорных кудрей щекотала ей щеки.

— Больше, чем Рождество. Больше, чем арахисовое масло.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Квинн поверила своему голосу настолько, чтобы заговорить. Ее разбитое сердце пульсировало от привязанности и грусти, любви и печали. Вынести это казалось слишком тяжело.

Черт, но она любила этого мальчишку.

— Хорошо, — прошептала Квинн. Затем, громче. — Хорошо.

— Обещание на мизинчиках?

Майло поднял мизинец. Квинн зацепила свой за его маленький.

— Обещание на мизинчиках.

— Теперь мы семья, — произнес Майло с такой милой уверенностью, что Квинн снова чуть не расплакалась. — Моя семья — твоя семья. Мама и малышка Шарлотта. И Призрак. Не забывай о Призраке.

Десять минут назад она думала, что никогда больше не улыбнется. И все же среди страданий и душевной боли Квинн почувствовала это. Искру радости, обещание чего-то большего.

Неважно, насколько мрачными казались дни, завтра будет лучше.

— Хочешь послушать музыку? Мама одолжила айпод, но я его вернул. — Майло достал его из кармана и показал ей. — Я даже не забыл его зарядить.

— Только если не Элвиса.

Он усмехнулся.

— Ты не сможешь меня обмануть. Я знаю, что ты его обожаешь.

Они провели час, лежа рядом друг с другом, по наушнику для каждого, слушая Aerosmith. U2. Pink Floyd. Journey. The Beatles. И, конечно, «Love Me Tender» и «Heartbreak Hotel» Элвиса Пресли.

Песни, на которых она выросла, которые любил дедушка. Он танцевал с ней, когда она была маленькой девочкой, а бабушка смотрела, делая вид, что не замечает, но кивала головой в такт мелодии.

Те же песни Ханна когда-то пела Майло. Музыка соединила их, как нить, ведущая навстречу друг другу.

К тому времени, когда солнце село и за окнами сгустилась тьма, слезы Квинн высохли, оставив соленые дорожки на ее щеках. Майло крепко спал, прижавшись к ее боку и удовлетворенно посапывая.

Глава 48

Лиам

День сто четырнадцатый

На руках Лиама осталась кровь.

Ему пришлось убить солдат, находившихся на борту вертолета. Как только они выстрелили, стали врагами. Они напали на невинных людей. Они убили Молли. За это они заслужили свою огненную смерть.

Фолл-Крик избавился от угрозы «Черного Ястреба», но ценой больших потерь. Город снова погрузился в хаос и теперь вынужден собирать себя по частям.

Это не конец.

После еще одного бесконечного дня, проведенного за укреплением боевых позиций, консолидацией ресурсов и разбором обломков, Бишоп объявил перерыв.

Страх, неуверенность и ужас образовали внутри Лиама тугой узел. Сокрушительная усталость грозила захлестнуть его, но на данный момент надвигающаяся опасность отступила.

На несколько драгоценных минут он ощутил себя человеком, а не солдатом.

Мужчина с женщиной, которую он любил.

Лиам сидел на диване Ханны с Шарлоттой. От нее пахло чистотой, пищевой содой и лосьоном. Он покачивал коленом, и Шарлотта хихикала, издавая чистый и богатый звук как звон колокольчиков.

Дождь барабанил по крыше. Ветер обдувал углы дома и трепал ветви деревьев.

В гостиной в камине потрескивал огонь. Свечи, расставленные по комнате, наполняли воздух ароматом ванили и лаванды.

Призрак растянулся перед камином, пыхтя, словно весь день бежал марафон, а не дремал.

Его кажущаяся праздность обманчива. Когда его люди бодрствовали и были начеку, он отдыхал. Когда они спали, он оживал, проводя ночи в патрулировании своих владений, защищая свою стаю.

Из коридора доносилось пение Ханны, когда она по обыкновению укладывала Майло спать. Квинн тоже была здесь.

Обнаружив детей спящими в кровати Квинн, Лиам привел их в дом Ханны. Они проснулись как раз настолько, чтобы поужинать картофельно-морковным супом с вареным кроликом, которого Квинн поймала раньше.

Ханна настояла на том, чтобы Квинн осталась у нее. Оставаться в одиночестве вредно для здоровья и небезопасно.

Шарлотта ворковала, расплываясь в улыбке. Пухлыми руками она потянулась к нему, хватаясь за его лицо. Ее кривая вязаная шапочка упала на диванную подушку, а шоколадно-коричневые волосы встали дыбом.

Она выглядела очаровательно. Просто прелестно.

— Сейчас слишком тепло для этой шапки, — сказал Лиам. — Ты так выросла. Думаю, мне придется связать тебе другую. Может, на этот раз розовую? Я слышал, что маленькие девочки любят розовый цвет.

Она обхватила своими крошечными пальчиками один большой палец, затем другой и посмотрела на него широко раскрытыми яркими глазами. Ее лицо сияло, все ее существо излучало радость.

Его сердце сжалось и расширилось за один вдох.

Если она сможет вырасти в безопасности, значит, он справился со своей задачей. Если он защитит малышку и ее мать, неважно, что случится с ним. Этого будет достаточно.

Шарлотта зевнула и прижалась к его груди. Ореол ее шелковистых темных волос щекотал ему шею. Лиам откинулся назад, его позвоночник напрягся, но он проигнорировал это, поглаживая ее по спине.

Через минуту она уже спала.

Ханна прошла по коридору.

— Они оба уснули.

— Они, наверное, будут спать двенадцать часов. Особенно Квинн. Не позволяй ей просыпаться рано для нашей тренировки. Это может подождать. Ей нужен отдых.

Ханна устроилась рядом с ним на диване. Ее волосы были убраны назад в беспорядочный хвост. Под глазами темные круги, кожа бледная.

Лиам считал ее самой красивой женщиной из всех, на кого он когда-либо смотрел.

— Я все время думаю о Молли, — призналась Ханна, и ее лицо помрачнело. — Я не могу поверить, что ее больше нет.

Прижимая Шарлотту к груди, свободной рукой Лиам притянул Ханну к себе. Она растворилась в его объятиях, как будто всегда принадлежала ему.

Ханна подняла на него глаза, волна горя исказила ее черты. В ее глазах блеснули слезы.

— После всего потерять еще и Молли. Я уже так скучаю по ней.

Лиам чувствовал себя опустошенным. Как будто внутри него открылась еще одна дыра, рана, которая никогда полностью не заживет. Молли была невероятным источником знаний, но, что еще важнее, она стала для него близким другом. Он проникся к ней глубокой симпатией.

Такая язвительная, независимая, умная женщина. Колючее сердце Фолл-Крика.

— Без нее здесь как-то не по себе.

— Все кажется… каким-то менее значительным.

— Я хотел бы вернуться назад и все изменить. Я мог бы остановить это, спасти их…

— Это не твоя вина. Это сделал Генерал, — яростно возразила Ханна. — Именно он должен заплатить.

Эмоции сковали его горло.

— Я знаю.

Ханна замолчала на минуту. Огонь вспыхнул и заискрился.

— Она умерла, спасая Квинн, спасая того маленького мальчика.

— Я не ожидал от нее ничего иного, — хрипло отозвался Лиам.

— Мы должны почтить ее память. Мы должны устроить похороны… что-нибудь.

— Обязательно, но сейчас это небезопасно.

— Понимаю. Просто… это тяжело, — проговорила она. — Бедная Квинн. Я люблю эту девочку, как родного человека. Я хочу обнять ее и никогда не отпускать. У нее никого не осталось.

— Неправда. У нее есть ты. У нее есть мы.

Ханна кивнула.

— Это так.

— Мы позаботимся о ней.

— Непременно. — Ханна вытерла слезы, словно готовясь к тому, что последует дальше, и сделала несколько глубоких вдохов. — И мы начнем с того, что не дадим Генералу навредить кому-нибудь еще. Есть новости?

— Наши разведчики сообщают о нулевом движении. Генерал держит своих людей в отеле.

— Что он будет делать дальше?

— Это была легкая атака, чтобы обеспечить доступ к нам наземных войск или устроить полноценный воздушный налет. Он должен был послать наземные войска, пока нас обстреливали ракетами. Но он этого не сделал.

— Почему?

Лиам ненавидел признаваться в своей неуверенности. Ему казалось, что это слабость.

— Я не знаю.

— Из-за Шарлотты?

Он покачал головой, усталый и расстроенный, мучимый сомнениями и предчувствиями.

— Может быть. Он чего-то ждет. Или играет с нами. Или и то, и другое. Мне это не нравится.

— Что насчет Гамильтона? Он может помочь?

— Рации не работают. Опасно выезжать за пределы периметра. А у него всего тридцать человек. Кроме того, у него строгий приказ не вмешиваться в местные разборки.

— Ты думаешь, что он не станет нарушать эти приказы ради нас?

— Он хороший человек, но он подчиняется правилам. Военные не просто так требуют безоговорочного повиновения командованию.

Ханна закусила нижнюю губу.

— Думаю, стоит попробовать.

— Может быть, — согласился Лиам. — Мы можем послать разведчика завтра.

Его спина затекла. Он поморщился, стараясь не двигаться, чтобы не разбудить Шарлотту.

Ханна заметила. Она отстранилась и села.

— Твоя спина.

— Я в порядке.

— Я могу сказать, что тебе больно.

Он бросил на нее недовольный взгляд, но это правда. Бесполезно пытаться скрывать это. Ханна всегда замечала.

— Тебе нужен массаж.

— Я в порядке, — попытался Лиам снова, но безуспешно.

Когда Ханна приняла решение, изменить его уже не удавалось. По правде говоря, он хотел, чтобы ее руки размяли боль в его ноющих мышцах. Хотел ее тепла, близости, прикосновений. Он хотел, чтобы она снова оказалась в его объятиях.

— Я сейчас вернусь. — Ханна поднялась и подхватила Шарлотту на руки, напевая ей в ушко, чтобы малышка не проснулась, и понесла ее в спальню.

Призрак поднял голову и следил за каждым ее движением глазами, поджав хвост.

Лиам еще раз осмотрел дом. Призрак вскочил на ноги и последовал за ним. Лиам погладил его по голове.

Все окна и двери были закрыты и заперты. Он выглянул в окно кухни. Потоки воды текли по стеклу, как слезы, искажая его отраженные черты.

За домом шумели деревья. Ветви скрипели и трещали.

В начале Тэнглвуд-Драйв дежурили охранники. Мобильные патрули находились в состоянии боевой готовности. Еще больше дозорных охраняли снайперские гнезда и боевые посты по периметру.

Разведчики вели постоянное наблюдение, готовые в любой момент сообщить о любой подозрительной активности. Лиам не мог сделать больше ничего, что уже сделано.

Он ждал Ханну.

Глава 49

Лиам

День сто четырнадцатый

Ханна сидела на диване рядом с ним. В воздухе витало ожидание, как электрический ток между ними. Она робко улыбнулась ему.

— Похоже, мы одни.

— Думаю, да, — согласился Лиам, его голос внезапно охрип.

Ханна наклонилась и прильнула к его рту своими губами.

Его сердцебиение участилось. По всему телу пробежали электрические разряды.

Он поцеловал ее в ответ, глубоко и страстно, обхватив руками ее талию и притянув к себе. Она приобняла его за голову и погладила.

Он мог бы потерять себя в этом моменте навсегда.

С мягкой, довольной улыбкой Ханна откинулась назад и посмотрела на него.

— Сними свою рубашку.

Он приподнял бровь.

— Это приказ?

Она покраснела, но не опустила взгляд.

— Приоритеты, Лиам Колман. Мне полагается заботиться о твоем здоровье.

— Конечно. — Лиам поморщился, снимая рубашку. Огнестрельная рана заживала, инфекция ушла. Но все еще чертовски болело.

Ханна сменила повязку на свежую, промыла рану и нанесла масло чайного дерева в качестве местного антибиотика. Теперь, когда инфекция под контролем, они перешли на натуральные средства, чтобы сохранить оставшиеся запасы для серьезных случаев.

Из книги Молли о выживании Ханна узнала об эффективных природных средствах, используемых тысячелетиями. Она записала все это в свой блокнот и скопировала необходимую информацию для Эвелин и Ли.

— Я могу делать это сам, знаешь ли.

— Не так хорошо, как я.

С пола Призрак выразил свое согласие.

Лиам закатил глаза.

— Вижу, я в меньшинстве.

— Думаю, ты всегда будешь в меньшинстве.

Он хмыкнул, когда Ханна выполнила свою задачу и уложила его на живот на диване. Тепло от камина согрело его больные, измученные мышцы. Стук дождя убаюкивал, отягощая веки. Он мог бы проспать целый месяц.

Но Лиам не мог отдохнуть по-настоящему, пока не устранит угрозу со стороны генерала и По.

Ханна присела рядом с ним и размяла его плечи. Он расслабился, прижавшись к ней. Ее руки были сильными и гибкими, даже раненая рука, когда она разминала его узловатые мышцы и напряженные диски. Боль отступила.

Когда Ханна закончила массаж, Лиам поднялся и отправился проверить дом, беспокойство ползло по коже, пока он осматривал затемненную, залитую дождем улицу.

Ничего не двигалось. Угрозы не было.

Когда он вернулся, Ханна стояла возле дивана, ее волосы рассыпались по плечам, глаза блестели в свете камина.

Она застенчиво наклонила голову и посмотрела на него сквозь ресницы. На ее лице отражалась печаль и беспокойство, но что-то еще, что-то маленькое, вспыхнувшее ярко и яростно. Надежда.

Желание накрыло его.

Важно ловить момент. Никогда не знаешь, когда настанет последний раз. Чтобы обнять. Сказать то, что нужно сказать.

Лиам подошел к Ханне и обнял ее. Она прижалась к нему и подняла свое лицо навстречу. Он поцеловал ее, крепко и жадно.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей в губы.

— Я люблю тебя, — так же шепотом ответила Ханна.

Прикоснулась руками к его груди. И поцеловала сильнее…

— Мама? — Мягкий голос донесся из коридора.

В их сторону протопали ноги в носках.

Ханна отступила назад, ее глаза казались большими, широкими и бездонными.

— Не могу заснуть, — пробормотал Майло, его голос звучал жалобно. — Еще один плохой сон.

С огромным усилием Лиам оторвал взгляд от Ханны. Майло смотрел между ними, моргая от страха, его черные кудри торчали во все стороны. На нем была длинная мужская рубашка, доходившая до колен — рубашка Ноа.

Он колебался, между его бровями залегла складка. Как олень, прижавшийся к краю деревьев, нерешительный и осторожный, не уверенный в безопасности своего приближения.

Лиам улыбнулся.

— Проходи.

Майло поплелся в гостиную, потирая глаза. Ханна раскрыла ему свои объятия. Лиам освободил место, и парень протиснулся между их телами, обхватил Ханну за талию и прижался лицом к ее животу.

Над его головой она одарила Лиама озорной улыбкой и произнесла «прости».

Ей не за что было извиняться.

Это и есть семья. Родительство. Любовь во всей ее беспорядочности.

— Можешь спеть мне «Blackbird» еще раз? — пробормотал Майло, уткнувшись в ее рубашку. — Это всегда помогает.

— Конечно, милый. — Она взяла Майло за руку и повела его обратно в спальню.

— Продолжение следует, — проронил Лиам.

Ханна оглянулась через плечо и наградила его улыбкой, которая затмила солнце.

Глава 50

Лиам

День сто четырнадцатый

Лиам не мог уснуть.

Было 22:00. В эти дни все вставали с восходом солнца, готовые к работе. После долгого дня большинство людей ложились в постель к девяти и спали как убитые.

Лиаму не удавалось спать спокойно, его сны преследовали разрывы минометных снарядов и крики погибших братьев. Не спал он и сегодня.

Все остальные в доме уснули — Ханна и Шарлотта, Майло и Квинн.

Лиам выбрался наружу, перекинув карабин через плечо. Призрак доковылял до двери, но отказался покидать дом. Пес любил холод, но презирал воду.

Инстинктивно Лиам осмотрел задний двор, проверяя все вокруг, прислушиваясь, нет ли чего-нибудь необычного. Ничего не нашел.

Дождь прекратился, ветер утих. Ночь выдалась тихой и темной, лишь слабый свет звезд пробивался сквозь облака.

На заднем дворе, на мокрой траве, рядом с разделочной доской, стоявшей слева от дровяного сарая, лежала куча побитых дождем дубовых кругляков. По центру большого пня торчал большой топор для колки.

Он хотел нарубить дров для Ханны, но раненый бок все еще мешал делать многое из того, что Лиам хотел. К тому же, Эвелин его убьет.

Из внутреннего кармана его куртки раздался треск рации.

— Альфа-1, прием.

Его пульс ускорился. Лютер не должен выходить на связь в это время. Лиам ничего не слышал от него с момента нападения «Черного ястреба». Он и не надеялся на это. Слишком рискованно.

В состоянии повышенной готовности он достал рацию из кармана куртки левой рукой; правая рука оставалась свободной, чтобы в случае необходимости достать «Глок» или длинноствольный пистолет.

— Эхо-2, — произнес Лиам. — Это Альфа-1.

— Мне пришлось тайком выбраться из отеля и угнать велосипед, чтобы оказаться в пределах досягаемости, — доносилось из динамика Лютера учащенное дыхание. — Трижды чуть не попался. Чуть в штаны не наложил.

— Что происходит? Что дальше собирается делать генерал?

— Люди злятся из-за вертолета. — Лютер сделал паузу, задыхаясь. — Лиам, они собираются послать в атаку наземные силы. Так и будет. Серьезно.

Сердце Лиама перестало биться.

— Когда?

— Они планируют напасть на рассвете.

Неважно, насколько он ожидал этого. Новость поразила Лиама, как удар в солнечное сплетение.

— Они везут все. Бронетранспортеры и M2. У них есть минометы и артиллерия, Лиам. Он отправит параллельно тактическую группу за ребенком. После того как он получит ее, генерал хочет, чтобы город уничтожили. Его не волнуют жертвы среди гражданского населения.

Лиам выругался.

— Ты уверен?

— Абсолютно. И он назначил награду за твою голову. Он утверждает, что у тебя есть ценные сведения о группе внутренних террористов, но очевидно, хочет убить тебя сам. Солдат, который доставит тебя живым, получит почетное увольнение, а также месячный паек для своей семьи.

Лиам закрыл глаза. Темный ужас разливался в его груди. Даже с тем добром, которое они украли во время рейда, они не смогут отбить такую силу. Они потерпят поражение.

— Это еще не все.

— Выкладывай.

— Я нашел немного вина из винодельни Табор Хилл» в Стивенсвилле для Бакстера, чтобы передать генералу. Я сохранил еще одну бутылку, чтобы поделиться с ним. Он остался довольным. Я напоил его достаточно, чтобы немного развязать ему язык. Лиам, Генерал и По на одной стороне.

— Что?

— Генерал все это время снабжал По припасами и ресурсами. Он дал ему доступ к арсеналам Национальной гвардии, складам оружия, чтобы совершать набеги, и все такое. Вот как По стал таким могущественным настолько быстро.

Холодный, кристаллизованный гнев пронзил Лиама насквозь. Он сжал кулак, и сдержал желание ударить по дровам до крови.

— Генерал Синклер перешел на другую сторону. Его приказы исходят не от губернатора. По крайней мере, не те, что касаются Фолл-Крика.

Мысли Лиама вихрем пронеслись в голове, перебирая варианты, как он может использовать это для спасения своего города.

Будет ли Национальная гвардия продолжать атаковать, если Генерал больше не будет у руля?

Готов ли Лиам поставить все на карту?

Лютер добавил:

— Я знаю только то, что приказы исходят от него, а не из Лансинга.

У Лиама возникло искушение спросить, может ли Лютер подобраться к Генералу достаточно близко, чтобы убить его, но он сдержался. Такие вопросы выдавали намерения и стратегию, которые он не должен раскрывать информатору.

Лютер все еще оставался неизвестной величиной. Джокером. Слишком ненадежный, чтобы ему доверять. И все же, как бы Лиам ни ненавидел его, некоторый уровень доверия все-таки необходим.

Кроме того, Лютеру никогда не подобраться к Генералу, не с двумя десятками бывших военных, окружавших его. Он не был солдатом. Не имел достаточных навыков для убийства объекта.

— Не существует способа победить Генерала, Лиам. Это невозможно.

— Есть один способ.

— Что ты имеешь в виду?

— Оставайся в пределах досягаемости, — велел Лиам. — Мне нужно подумать. Конец связи.

Лиам взял свою куртку и карабин, вернулся к дому Ханны и проскользнул в заднюю дверь. Призрак встретил его, прижав морду к ладони и глухо рыча из глубины бочкообразной груди.

Пес рысью бежал за Лиамом, пока тот проверял окна и двери. Он заглянул во двор, осмотрел пустую улицу, тихие дома.

Его сердце билось о ребра. В голове гудело от напряжения. Охваченный отчаянием, он опустился на диванные подушки, положив голову на руки.

Лиам всего лишь один человек. Он не мог противостоять целой армии. Не на нескольких фронтах с несколькими целями.

Еще не начав, он потерпел неудачу.

И все же.

Если бы не вендетта Генерала, у Национальной гвардии не было причин нападать на Фолл-Крик. Может быть, им и хотелось бы захватить «Винтер Хейвен», но без солнечной энергии община не представляла особой ценности.

Если избавиться от Генерала, Лансинг пришлет кого-то другого, того, кому наплевать на этот город или Шарлотту.

Это начиналось и заканчивалось генералом Синклером.

Убрать его, и у Фолл-Крик появился бы шанс. У Ханны появился бы шанс.

Но как? Имея больше времени, Лиам мог бы придумать засаду, чтобы заманить Генерала в ловушку. Или устроить снайперское укрытие и уничтожить его пулей в мозг с дальней дистанции.

Но из разведданных Лютера Лиам знал, что Генерал осторожен. Он занял пентхаус; единственная стена окна выходила на озеро Мичиган. Поблизости не имелось высоких зданий с крышами или окнами для снайперской стрельбы.

У Лиама больше нет времени. И вариантов нет.

Оставался только один выход.

Что-то зацепило его взгляд. Кривая зелено-серая шапочка проглядывала между диванными подушками.

Лиам достал ее и взял в руки, поворачивая снова и снова, проводя мозолистыми пальцами по неровной вязке.

Он связал ее для ЭлДжея. Он надел ее один раз спустя несколько часов после его рождения. Лиам хранил ее, чтобы она напоминала ему о Джессе и Линкольне, о его погибшей семье и ребенке, которого он оставил в Чикаго.

То, что когда-то символизировало его неудачу, превратилось в подарок, символ надежды. Когда Ханна вошла в его жизнь. Когда Шарлотта появилась на свет с красным лицом и рыданиями.

Его мысли кристаллизовались. Лиам понял, что он должен сделать. И как.

Путь вперед никогда не представлялся таким ясным.

Генералу нужен Лиам. Он хотел убить Лиама сам, своими руками. Это означало, что ему нужно приблизиться. Столкнуться лицом к лицу.

Возможно, достаточно близко, чтобы убить.

Сомнения и неуверенность одолевали Лиама. Риск велик. Шансы на успех невысоки. Шансы на выживание ничтожны.

Даже если Лиам сможет добраться до Генерала, он не сумеет отбиться от наемников, которые устроят ад в отместку.

Ему и не нужно.

Выбраться — не самое важное. Только войти.

На секунду он подумал о том, чтобы вызвать Бишопа, организовать штурмовую группу. Но Лиам отбросил эту мысль. Им нужен каждый боец, чтобы защитить Фолл-Крик. Кроме того, он не мог смириться с мыслью, что отправит своих друзей в опасную зону со слабой надеждой на выживание.

Как ни странно, он никогда не ценил свою жизнь так сильно, как сейчас. Он хотел этой жизни, неполноценной, но прекрасной. Он хотел найти свое место в этом мире с Ханной в его центре.

Только сейчас он полностью осознал, что должен потерять, чтобы их спасти.

Лиам вызвал Лютера по рации.

Когда тот ответил, Лиам сказал:

— Ты мне нужен.

Глава 51

Лиам

День сто четырнадцатый

Лиам подготовился.

Операция требовала скорости и ловкости. Он планировал оставить свой рюкзак, но надел нагрудное снаряжение и проверил оружие, пересчитал патроны и магазины.

В кармане куртки он держал свой повседневный футляр со складным ножом, паракордом, тактической ручкой и мультитулом.

Он позаимствовал швейный набор Ханны, чтобы сделать пару последних изменений, а также несколько вещей из дома Рейносо. Рейносо не знал — был занят ночным патрулированием.

Пора выдвигаться.

Лиам продумал все возможные и запасные планы, все ходы и контрходы, пока они не укрепились в его сознании.

Он готов к войне в одиночку.

Призрак стоял, пристально глядя на него умными карими глазами и навострив уши. Он знал, что сейчас что-то произойдет.

Лиам почесал его пушистые уши и погладил под мордой.

— Позаботься о них для меня.

Движение в тени коридора.

Адреналин пронзил его насквозь. Лиам повернулся, «Глок» в руке.

Квинн заговорила в темноте.

— Это я.

Лиам опустил пистолет.

— Что я тебе говорил о том, как подкрадываться к людям?

— Чтобы я делала это лучше. Похоже, у меня получилось.

Ее блестящие глаза сверкали в тусклом лунном свете, проникающем через окно гостиной. На ней были красные фланелевые пижамные штаны, футболка «Metallica» и розовые тапочки Ханны. Она выглядела такой юной.

Он убрал пистолет в кобуру.

— Ты должна спать.

— Ты тоже.

— Туше.

Призрак рысью подбежал к ней и обнюхал ее руку. Квинн почесала его за ушами. Он фыркнул от удовольствия и прижался макушкой к ее бедру.

Ее взгляд скользнул с Призрака на его лицо, на М4 на перевязи, на нагрудное снаряжение.

— Ты уходишь.

— Ухожу.

— Почему?

— Есть кое-что, что я должен сделать.

— Ханна знает?

— Узнает.

— То есть она не в курсе.

По правде говоря, Лиам не мог решиться сказать ей об этом. Он знал, какой будет ее реакция. Он не хотел прощаться. Дело не в том, что она не смогла бы с этим справиться — он не мог.

Их последние минуты вместе были идеальными. Он хотел, чтобы Ханна запомнила его таким. Пусть его последнее воспоминание о ней будет связанно с сегодняшним вечером. Ее волосы, рассыпавшиеся по плечам, глубина ее глаз в свете камина, их темнота, когда она поцеловала его.

— Нет, — подтвердил Лиам. — Она не знает.

Квинн пристально посмотрела на него. Она не принимала молчание за ответ.

— Куда ты идешь?

— Отрубить голову змею.

— А если там больше одной головы?

Она всегда была умной. Хитрая и быстро соображающая. Это сослужит ей хорошую службу.

— Я не думаю, что это так.

— А если ты ошибаешься?

— Это риск, на который я должен пойти.

— Ты намерен убить Генерала. — Она сказала это прямо. Заявление, а не вопрос.

— Я попытаюсь.

— Как ты собираешься подобраться к нему?

— Тебе не говорили, что ты задаешь слишком много вопросов?

Квинн фыркнула.

— Все время.

— Пока этот человек жив, Ханна и Шарлотта будут в опасности. Ради них я должен это сделать.

Она сделала шаг вперед. Ремень ее AR-15 был перекинут через плечо. Квинн практически спала с этой штукой.

— Я хочу пойти с тобой.

— Я должен сделать это один.

Она нахмурилась.

— Я думала, ты считаешь, что одинокий волк — это глупость.

— Так и есть. Но в данном случае это единственный вариант. Поверь мне, я все продумал. Иначе не получится.

— Вот почему ты сбегаешь тайком. Потому что Бишоп и Ханна не согласятся на это. Это плохая идея.

Его желудок дернулся.

— Квинн.

— Ты вернешься?

Его рефлекторным ответом было «конечно», но Лиам колебался. Квинн не маленькая девочка. Она прошла через слишком многое, чтобы он мог ей лгать. Он в долгу перед ней.

— Я не знаю, — признался он. А потом: — Наверное, нет.

От растерянности Квинн открыла рот, а затем захлопнула его. Она яростно покачала головой.

— Нет.

— Да. Я должен. Обязан.

Она сделала еще один шаг в темную гостиную. Даже в лунном свете Лиам мог видеть, как страдание исказило ее черты.

— Тогда позволь мне пойти с тобой.

— Прости, милая. Это не сработает. Это должен быть я. Только я.

Квинн застыла.

— Почему?

— Я единственный, кого он не убьет на месте.

Долгое мгновение она не произносила ни слова. Они смотрели друг на друга в темноте, думая о том, что никто из них не мог произнести вслух.

— Ты нужна мне здесь. Ты нужна ей.

Ему не требовалось говорить, кому. Они оба знали.

— Хорошо, Росомаха, — произнесла наконец Квинн.

— Я доверяю тебе. Так что, ладно.

Лиам моргнул, пораженный силой эмоций, бурлящих в его груди. Как сильно он хотел остаться, выбрать другой путь.

Наблюдать, как эта шестнадцатилетняя девочка растет в опытного воина, которым ей суждено стать.

— Защити ее, — сказал Лиам. — Защити их.

Квинн подняла подбородок.

— Сделаю.

Глава 52

Генерал

День сто четырнадцатый

Генерал стоял перед окном, вытянув позвоночник, сцепив руки на пояснице. Царственная поза. Внушительная. Победоносная.

Отличная поза для обложки книги-бестселлера, которой суждено стать классикой.

Губернатор Мичигана мертв.

Завтра в это время Генерал будет контролировать Фолл-Крик. Труп Лиама Коулмана повесят на стену. Его правнучка будет принадлежать ему.

И Синдикат окажется у него под прицелом.

Поскольку Генерал убедил губернатора Даффилда не подчиняться федеральным приказам и держать свои военные ресурсы на местах, Мичиган оказался единственным штатом на Среднем Западе с достаточно сильной армией, чтобы уничтожить По.

Синдикат, как и предполагалось, сделал за него грязную работу. По исчерпал свою полезность.

Когда По не станет, Иллинойс и Индиана будут просить Мичиган вмешаться и восстановить порядок. Что Генерал с радостью сделает — за определенную плату.

К тому времени, когда Лорен Юбэнкс официально станет губернатором, она будет стоять на коленях, отвечая перед ним.

Генерал позвонил По по своему спутниковому телефону.

Время расставить ловушку, которую он планировал.

По не потрудился поздороваться.

— Думаю, это будет последний раз, когда я принимаю ваш звонок, Генерал.

Генерал напрягся.

— Что, черт возьми, это значит?

— Ты впустил лису в курятник, Байрон. Лиса поступает так, как считает нужным.

— Ты обещал держаться подальше от Мичигана.

— Я не помню этой маленькой детали.

— Мичиган мой! — прорычал Генерал. — У тебя весь Средний Запад!

— Неужели? Потому что я чувствую, что стал слишком велик для своего аквариума.

Генерал заскрипел зубами. По оказался умнее, чем генерал ему приписывал. Он понимал общую картину.

— Не так послушен, как ты думал, а? Я умен. Умнее тебя, старик.

Генерал кипел от ярости. Как этот ничтожный подонок посмел намекнуть, что он хоть в чем-то равен ему в интеллектуальном или стратегическом плане?

По был элегантным бандитом, не более того.

— Ты ведь будешь счастлив, если я исчезну? Я отслужил свое. Для тебя. Но Байрон, у меня грандиозные планы, которые ты даже представить себе не можешь. Эта страна созрела для эксплуатации. Если не я, то кто-то другой. Десяток враждующих банд, сцепившихся на Среднем Западе, истребляющих друг друга и всех остальных. Или целый регион под замком, богатый ресурсами для таких, как я. Люди — это ресурсы. Я не трачу их впустую.

Генерал скривил губы от отвращения. Не от смысла высказываний По, с которым генерал вполне согласен, а от его ехидного, неуважительного тона.

— Не забывай, я могу уничтожить тебя. Одним приказом, одним…

— Я называю это блефом, — ровно сказал По. — Мичиган — мой.

— Ты тупой сукин сын…

— Я обожаю Мичиган, — заявил По таким скучающим, снисходительным тоном, словно смеялся над Генералом, издевался над ним. — Фруктовый пояс юго-западных графств вдоль побережья. А еще здесь одни из лучших виноделен в стране. Я ценю хорошее вино, знаешь ли. Я слышал, у тебя схожие вкусы.

— Не сравнивай себя со мной, ничтожество! Ты всего лишь хозяин трущоб, бандит, наряжающий себя красивыми нарядами, играющий во власть. У тебя нет настоящей власти. У тебя никогда не будет власти…

— Страх — это сила, — проговорил По. — И сейчас ты боишься меня.

Генерал сжал трубку телефона с такой силой, что пластиковый корпус треснул под его пальцами.

— Если ты хоть на секунду задумаешься…

— Я приду за твоими городами, твоими людьми. Я подчиню их себе или убью. Я заберу все, что захочу, и сожгу то, что останется.

— Предатель! — прорычал Генерал, желая дотянуться через телефон и задушить этого мелкого червяка. — Я убью тебя! Я отрублю тебе…

— Птичка напела мне, что ты с основной массой своих солдат находишься в окрестностях небольшого городка к северу от Индианы под названием Фолл-Крик. Уязвимое положение, в которое ты себя поставил. Тебя легко обойти и переиграть.

Жидкий страх пронесся по венам Генерала. Он потерял «Черный ястреб». Даффилд так и не снабдил его необходимыми минометами.

Он не готов. Чтобы уничтожить Синдикат, требовались уловки и обман, подстава По, когда он и его люди меньше всего этого ожидали.

По первым нанес ему удар в спину.

— Считай, что ты побежден.

— Я отдал тебе все! И вот как ты мне отплатил?

— Именно так ты играешь в эту игру, — с усмешкой в голосе отозвался По. — И Байрон, тебя обыграли.

Глава 53

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам шел по центру шоссе М-139.

Было далеко за полночь. Он находился в пятнадцати милях к северу от Фолл-Крика, на окраине города Сент-Джозеф.

Большую часть пути он проехал на велосипеде, а затем бросил его на заброшенном складе.

Теперь он шел посреди дороги, держа руки по бокам. М4 висел у него на груди, а «Глок» оставался в кобуре.

Лиам чувствовал себя уязвимым, незащищенным, голым.

И все же он шел.

Это противоречило его выучке, каждому его инстинкту.

Страх и сомнения грызли его, но он шел со всей решимостью.

Ночные звуки наполняли хрустящий весенний воздух. Насекомые трещали. Мелкие существа рыскали в траве. Ветер шумел в кронах деревьев, на ветвях которых росли свежие зеленые почки.

Лиам напрягся, проходя мимо очередного заглохшего автомобиля на обочине дороги. Они скрючились в темноте как дремлющие звери. Он осматривался во всех направлениях, ожидая засады, но ее не случилось.

Он пошел дальше.

Маленькая вязаная шапочка теплилась, как уголек, в кармане его куртки. Такая маленькая вещь так много значила. Ее присутствие побуждало его, подстегивало, заставляло идти вперед.

Лиам прошел мимо магазина кормов слева. Справа — магазин автозапчастей. Магазин элитных светильников. Специализированная пекарня и маникюрный салон напротив стоянки подержанных автомобилей. Мусор валялся прямо на дороге.

Если бы у него за спиной находилось подразделение «Дельта», или он располагал бы группами разведки, наблюдателями для защиты, силами реагирования наготове и «Апачами» или «Черными ястребами» для быстрой эвакуации с охраняемой зоной высадки.

У Лиама нет ничего из этого. Он один.

Он — ходячий мертвец.

Все нормально. Он принял это.

Он молился, чтобы этого хватило. Что его жертва будет стоить того.

Лиам почувствовал на себе взгляды задолго до того, как увидел людей. Он чувствовал, что их винтовки и карабины нацелены на его грудь, на его лоб.

Он не мог видеть или слышать их, но время, проведенное в дюжине боевых зон от Сирии до Афганистана, хорошо научило его.

Лиам знал, когда за ним охотятся.

Его органы чувств находились на максимуме готовности, он сканировал обстановку слева и справа, осматривая витрины магазинов, окна и дверные проемы. Тем не менее он не доставал оружие.

На крыше парикмахерской свет луны отразился от прицела. Из дверного проема автомастерской вынырнула человеческая тень. Звуки приглушенных, осторожных шагов.

Они здесь.

Они шли за ним.

Четыре фигуры выскочили на дорогу. Облаченные в форму, с M4. Они подняли карабины и бросились на него, выкрикивая приказы.

Загорелось несколько фонариков, лучи дрогнули.

— На землю!

— На колени!

— Не двигаться!

Лиам опустился на колени и поднял обе руки, прищурившись. Фонари светили ему в глаза. Ему потребовалось усилие, чтобы не схватить М4 и не дать отпор.

Вместо этого он сказал:

— Я сдаюсь.

Не хватало только, чтобы какой-нибудь отморозок нажал на спусковой крючок и выстрелил ему между глаз. Свет погаснет. Игра закончится.

Вперед шагнула фигура, силуэт которой выделялся на фоне бликов фонаря. Лиаму потребовалось мгновение, чтобы сориентироваться. Над ним возвышалась долговязая фигура Джеймса Лютера.

Лютер нагнулся, снял M4 с плеча Лиама и передал его солдату, стоявшему позади него.

— Вот этот парень. Я же говорил, что он будет здесь.

Лиам сжал челюсти. Его ребра вспыхнули. Он подозревал, что боль только начинается.

— Я сдаюсь! — повторил он громче.

— Еще бы, — произнес жесткий женский голос.

— Наденьте на него наручники, — скомандовал один из солдат.

— У меня есть. — Лютер шагнул вперед, в его руке оказалась пара наручников.

— Сначала обыщите его.

Грубые руки хватали и шлепали Лиама. Его «Гербер» и «Глок» изъяли, вместе с магазинами, засунутыми в нагрудное снаряжение. Куртку оставили нетронутой.

Лютер дернул Лиама за руки. Жесткие металлические наручники стиснули его запястья, сжимая плоть.

— Ты уверен, что это он? — произнес хрипловатый голос. — Подтверди опознание, пока я не доложил.

Лютер повернулся лицом к нему. Он уставился на Лиама, оставаясь бесстрастным. По его непроницаемому лицу мелькали тени, заслоняя глаза.

Его губы искривились в презрительной усмешке.

— Да, это он.

Приклад карабина взметнулся к лицу Лиама.

Его подготовка взяла верх. Он откинулся назад и сместился, чтобы не получить удар прямо в лицо.

Затем все померкло.

Глава 54

Квинн

День сто пятнадцатый

Квинн уставилась на Рейносо.

— Что ты только что сказал?

Рейносо посмотрел на членов Совета, выражение его лица сделалось серьезным.

— На нас собираются напасть.

Он созвал членов Совета в ратуше на экстренное собрание. Квинн не была членом Совета, но Ханна настояла на том, чтобы она пришла, после того как они высадили Майло и Шарлотту у дома Бруксов.

Кроме членов Совета за столом, на металлических складных стульях сидели несколько десятков горожан, усталых, но собранных. Квинн стояла возле длинного прямоугольного стола, слишком возбужденная и взвинченная, чтобы сидеть спокойно.

Старое здание суда освещалось свечами и фонарями. Высокие потолки возвышались над ними, невидимые в темноте.

Рейносо прочистил горло.

— Лиам позвонил мне. По словам его информатора, генерал Синклер планирует атаковать Фолл-Крик на рассвете.

Бишоп взглянул на часы.

— Примерно в пять часов.

По комнате пронесся вздох. Потрясенные лица смотрели на него, разинув рты.

Ребра Квинн сжались, словно гигантская рука сдавливала их все сильнее и сильнее. Сводчатый потолок нависал слишком низко, слишком близко, давил на нее. Стало трудно дышать.

Деррил Виггинс побледнел.

— Нас захватят! Они солдаты! Они нас перебьют.

— Мы подготовились к этому, — заявил Бишоп своим рокочущим баритоном, его голос звучал ровно, но резко, словно он изо всех сил старался сохранить самообладание. — Мы знали, что это произойдет. Теперь, когда час настал, пришло время действовать.

Широко раскрыв глаза, Ханна оглядела комнату.

— Где Лиам?

— Я думал, он с тобой, — проговорил Дейв.

Она покачала головой.

Все взгляды обратились к Рейносо.

— Он сказал, что у него есть важные дела, и отключился, прежде чем я успел задать вопросы. С тех пор он не отвечает. Мне жаль, но я не знаю.

Участники совещания попытались осмыслить сказанное. Они уставились друг на друга, встревоженные и озадаченные.

— Это не имеет смысла, — проговорила директор Кинг. — Куда он мог пойти? Что он должен сделать? Он нужен нам здесь.

Квинн прочистила горло.

— Он пошел за Генералом.

Ханна повернулась к ней.

— Что?

Громче, Квинн повторила.

— Он собирается убить Генерала.

— Нет, — пораженно пролепетала Ханна. — Нет, нет, нет.

Бишоп выглядел больным.

— Только не говори мне, что он ушел один.

Квинн напряженно кивнула.

— Я вышла попить воды, в то время как он собирался. Я не смогла его остановить. Он сказал, что не хочет, чтобы кто-то еще погиб.

— Это не значит, что он тоже должен умереть, — пробормотал Рейносо.

— Он сказал, что если он отрубит голову змею, то Национальная гвардия дважды подумает, прежде чем нападать. Что у нас будет шанс.

— Мы должны пойти за ним, — заявил Бишоп. — Если он сунется туда один, это будет самоубийство…

Квинн сглотнула.

— Он ушел час назад. Слишком поздно.

Лицо Бишопа стало пепельным. Он покачал головой, потрясенный.

Все они думали об одном и том же. Лиам один шагнул в логово льва. У него почти нет шансов вернуться.

— Почему ты ничего не сказала? — спросила Аннет Кинг.

Квинн потрогала толстый, зудящий рубец на губе. Она не стыдилась его. Это боевой шрам. Знак для всех, что она пережила этот бой и переживет следующий.

Она расправила плечи и встретила взгляд Ханны.

— Он просил меня не делать этого. Сказал, что ты попытаешься остановить его, что даже если это правильный шаг, не захочешь, чтобы он это делал.

— Чертовски верно, мы бы не хотели, — отозвался Рейносо.

Эмоции мелькали на лице Ханны быстрой чередой — страх, беспокойство, трепет, сомнение. Затем что-то похожее на согласие.

Ханна успокоительно вздохнула.

— Когда дело доходит до тактики и стратегии, Лиам умнее всех нас вместе взятых. Мы должны доверять его решению, даже если… даже если он…

Ее подбородок дрожал. Она не дура. Она знала, что это значит. Что Лиам жертвует собой. Что они больше никогда его не увидят.

В этот момент Генерал, возможно, пытал человека, которому они обязаны жизнью. Человека, которого Ханна любила.

Квинн сглотнула горячие слезы. Черт, они все любили Лиама. Квинн любила. Он был чертовым Росомахой. Не прошло и двух недель, как он без раздумий рискнул своей шкурой ради глупого подростка.

Она только что потеряла бабушку. Перспектива потерять еще и Лиама вызывала ужас.

В просторной комнате царила напряженная тишина. Никто не говорил.

Бишоп протянул руку через стол и обхватил скрюченные пальцы Ханны своими огромными пальцами.

— Ханна…

Неуверенность на ее лице исчезла, рот сжался в тонкую линию.

— Что бы ни случилось, мы справимся с этим. Но сейчас мы должны быть такими же сильными, как он. Мы должны быть умнее и смелее, чем когда-либо. Если мы не справимся, все, кого мы любим, умрут.

Квинн нахмурилась.

— Никакого давления и все такое.

— Ханна права, — произнес Бишоп. — Будем молиться, чтобы Лиам выполнил то, что задумал. А мы тем временем делаем то, чему нас учили.

Квинн выступила вперед.

— Если это последний бой Фолл-Крика, пусть никогда не скажут, что мы сдались без достойного сопротивления.

Джонас, который сидел рядом с матерью, вскочил на ноги.

— Я в деле.

— Нельзя позволить молодежи переплюнуть нас. — Бишоп отодвинул свой стул, встал и посмотрел каждому в глаза, излучая спокойную, непоколебимую уверенность. — Да пребудет с нами Бог.

Перес вскочила на ноги.

— Вперед, убьем плохих парней.

Ханна встала следом. Вокруг все последовали ее примеру. Дейв и директор Кинг. Рейносо, Перес и Бишоп. Коринна Маршалл. Даже Виггинс.

Все выглядели испуганными, исхудавшими и мрачными. Но вместе с тем они стали сильнее, выносливее.

— Что теперь? — спросил Виггинс.

— Мы объявим тревогу церковным колоколом, — скомандовал Рейносо. — Созываем всех. Все на позиции. Все знают, что делать и куда идти. Некомбатанты снова направятся в бомбоубежища, это наша последняя запасная позиция. Все трудоспособные граждане должны явиться к своим местам службы. Мы должны защитить северный блокпост любой ценой. Бишоп занимает юг. Я беру север…

Рация Рейносо пискнула. Раздался голос Роберта Винсона.

— Говорит Эхо-4, докладываю с блокпоста на Сноу-роуд. У нас гости.

Глава 55

Квинн

День сто пятнадцатый

В крови Квинн бурлил адреналин. Она достала свою «Беретту» и держала ее наготове. Все взялись за оружие, доставая дробовики и пистолеты, винтовки и револьверы.

— Это Альфа-2, — представился Бишоп. — Кто там, Эхо-4?

Гул помех.

— Мик Селлерс, женщина по имени Даллас Чепмен и рыжий здоровяк, называющий себя Флинн. Они верхом на лошадях. Говорят, что представляют Общественный альянс и им нужно поговорить с городским советом. Срочно.

— Пропустите их, — сказала Ханна.

— От них одни неприятности! — воскликнула Коринна. — Мы помогали им снова и снова, а они и пальцем не пошевелили, чтобы помочь нам! Наши люди погибли, потому что они бросили нас против ополчения!

— Я согласна с ней, — заявила Квинн. — К черту их и лошадь, на которой они приехали. Буквально, в данном случае.

— Я понимаю, — ровно сказала Ханна. — Тем не менее я пригласила их сюда. Правда, несколько дней назад. Но предложение все еще в силе.

Коринна поморщилась, но не стала спорить. Квинн прикусила язык. У них слишком много дел, чтобы тратить время на этих придурков.

— Пропустите их, — велел Бишоп.

— Принято, — отозвался Винсон по рации. — Пропускаем.

Через несколько минут Мик, Флинн и Даллас вошли в ратушу в сопровождении Роберта Винсона и Джамала Дункана.

Дозорные из Фолл-Крика избавили их от оружия. Аптекарь нес свое охотничье ружье, перекинутое через плечо.

Джамал остался у двери, чтобы приглядывать за ними, а Винсон жестом показал, чтобы посетители проходили.

Квинн наблюдала за представителями Альянса, сузив настороженные глаза. Она много слышала об этих придурках. Лиам всегда относился к ним с опаской. Она тоже.

Тот, кого звали Флинн, возвышался над двумя другими. Рыжеволосый парень с кустистой бородой до груди, он походил на байкера из «Ангелов Ада».

Женщина, Даллас Чепмен, стояла с противоположной стороны от Мика. Она была одета в охотничью форму, ее кожа имела насыщенный коричневый цвет, а черные кудри выбивались из-под зимней шапки «Спартанцев Мичиганского Университета».

Мик Селлерс был одет в охотничью зеленую куртку, джинсы и потертые рабочие ботинки. С короткими серебристыми волосами, в свои семьдесят с лишним лет он все еще держался прямо.

Ханна и Дейв шагнули вперед, чтобы встретить их. В воздухе витало напряжение. Все нервничали и стремились поскорее добраться до своих постов и подготовиться к предстоящей атаке.

Ханна не стала тратить время на любезности и преамбулы.

— Сейчас половина второго ночи. Что случилось?

— Рации не работают, — произнес Флинн обвиняющим голосом, как будто это их вина. — Мы пытались связаться с вами.

— Некоторые ретрансляционные станции вышли из строя, — ответила Ханна. — Солдаты Генерала их уничтожили.

Перес скрестила руки на груди.

— Какого черта тебе надо? Выкладывай и уходи. Мы немного заняты.

Флинн переминался с ноги на ногу. Он выглядел шокированным. Его взволнованный взгляд метался от Перес к Ханне.

— Именно об этом мы и пришли поговорить с вами.

— У нас есть новости, — сказал Мик придушенным голосом. Даже в тусклом свете его лицо казалось пепельным, глаза расширились и налились кровью. Он выглядел так, словно кто-то прошел по его могиле. — За последний час мы получили множество сообщений о том, что сотни вооруженных людей пересекли границу к северу от Саут-Бенда и направляются вглубь штата. У них есть машины, некоторые бронированные, и много оружия. Они стреляют во всех, кого видят.

Все уставились на него в шокированном молчании.

Даллас сказала:

— По только что вторгся в Мичиган.

Глава 56

Ханна

День сто пятнадцатый

— По направляется прямо к нам, — заявил Мик.

— Мы не можем защититься от двух враждебных сил, — потрясенно произнесла Аннет. — Боже, помоги нам.

Горожане обменялись испуганными взглядами.

Ханна почувствовала это, низкий дрожащий ужас, как крик, запертый внутри и пытающийся вырваться наружу.

Ее сердце ухнуло вниз. В животе забурлила кислота. Уверенность в смерти надвигалась на них, как мчащийся поезд.

Как бы они ни готовились, как бы ни пытались избежать этой участи — разве этого могло быть достаточно? Неужели ее дети умрут сегодня? Испуганные, зовущие свою мать?

Лиам уже мертв? Это и ее судьба?

Все вокруг представлялось мрачным. Скорее, невозможными.

— Сколько? — спросил Рейносо.

— Не знаю, — ответил Мик. — Трудно сказать по отчетам. Две тысячи? Может, больше. Они приближаются по Старому 31-му шоссе. Похоже, ударят по вашему блокпосту к югу от моста, затем пройдут через Фолл-Крик, а потом двинутся на северо-восток и запад.

— Никогда не думала, что мы увидим такое в Америке. — Глаза Даллас блестели в мерцающем свете свечи. — То, что он делает с женщинами и детьми. Продает человеческие существа — вот так в открытую. Я не знаю, какие у нас шансы против такой армии. Подозреваю, что не очень большие. Но вы победили ополченцев. Вы держитесь до сих пор.

— Нам нужна ваша помощь, — проговорил Мик.

Перес вскинула руки.

— О, теперь вы хотите…

— Саманта. — Строгий голос Бишопа прорезал воздух как нож масло. Он бросил на нее суровый взгляд. — Сейчас не время!

Вздрогнув, Перес плотно сжала рот.

Флинн выглядел потрясенным. Что-то изменилось в его выражении лица — проблеск уязвимости, перелом в жесткости. Мелькнул стыд, возможно, даже раскаяние.

— Вы были правы все это время. Никого из нас это не пощадит, даже если вы будете первым городом, по которому они ударят. Мы воочию видели, что делает По. Это зло… он дьявол.

Перес в шоке уставилась на него.

Ханна не была удивлена. Она никогда не сомневалась в том, что они могут объединиться ради общего дела. Она держала связь открытой и верила, что вернуть украденные у ополченцев припасы необходимо не только потому, что это правильно, но и потому, что сейчас такой момент.

Флинн хмыкнул.

— Мы хотим сказать, что хотим объединить усилия, если вы позволите.

— Обязательно, — согласилась Ханна. — Мы выступим вместе.

Мик мрачно кивнул.

— У Общественного альянса триста бойцов — мужчин и женщин, которые вызвались добровольцами. У нас мало патронов, но они есть. Пара перекупщиков помогли. Некоторые — офицеры полиции, охраны, пожарные, бывшие военные. Другие — охотники и любители пострелять. Некоторые только впервые взяли в руки оружие, но они готовы сражаться, чтобы защитить свой дом.

Аннет втянула воздух.

— Триста?

— Да, — подтвердил Мик. — И все триста будут сражаться вместе с вами.

— По — не единственная угроза, — уточнил Дейв. — Человек, называющий себя Генералом, нападет с севера всего через несколько часов.

— Мы знаем о Генерале. — Голос Даллас помрачнел. — Он послал нескольких своих головорезов и потребовал четверть нашей еды в качестве налогов за защиту. Его лейтенант, Гиббс, утверждал, что они борются с местными внутренними террористами. Полагаю, это вы?

— Мы не стали прогибаться и позволять им казнить невинного человека, — сказал Бишоп.

— Розамонд Синклер — дочь Генерала, — пояснила Ханна. — Маттиас Саттер был его племянником.

Густые брови Флинна сдвинулись, глаза сузились. На его лице отразилась чистая ненависть. Он ненавидел ополченцев. Люди Саттера убили его жену.

— Я сразу понял, что мне не нравится ни их тон, ни их вид. Любой союзник ополченцев — мой враг.

Ханна встретила его взгляд.

— Для Генерала это личное. Он использует Национальную гвардию, чтобы отомстить.

Флинн не отвел взгляд.

— Тогда мы и с ним поборемся.

Ханна оглядела маленькую группу, в ее груди билась яростная гордость. Они боялись, да, но не паниковали. В их лицах читалось мужество. Мужество и сила. Решимость в глазах.

Это не мягкие, испуганные люди четырехмесячной давности. Они пережили голод и лютый, убийственный холод. Они терпели тиранию Розамонд и жестокость ополченцев.

Они не были обученными или закаленными солдатами, но они выжили. Они страдали и проигрывали, но они все еще здесь.

— Наши враги — всего лишь люди, — убежденно сказала Ханна. — В мужчин можно стрелять и убивать. Мужчин можно победить.

— Ханна права, — одобрил Бишоп. — Бог с нами. Какой бы ни была ваша вера, во что бы вы ни верили. Выстоим ли мы или падем в этот день, имейте веру, друзья мои. Это правильно — выступить против тьмы, распространяющейся по нашей земле. Если пришло наше время погибнуть, значит, так тому и быть. Но мы будем сражаться за Фолл-Крик, за Мичиган.

Глава 57

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам очнулся от того, что ему в лицо выплеснули ведро ледяной воды.

Внезапный шок привел его в острое, болезненное сознание.

— Подъем, подъем, — прохрипел мужской голос.

Лиам отплевывался, из его рта, глаз и носа текла ледяная вода. Голова пульсировала, словно кто-то размозжил ее кувалдой.

Мир помутнел, все возвращалось урывками. Над ним витали неясные фигуры.

Он моргнул, чтобы прояснить свое затуманенное зрение. Неясные очертания превратились в узнаваемые формы.

— Вставай, сволочь. — Двое хорошо вооруженных мужчин, одетых в черную униформу, нагнулись и подняли его за руки. Один — крупный и грузный, со щетинистой бородой, другой — невысокий и жилистый, с глазами-бусинками.

Не национальные гвардейцы.

Приспешники Генерала.

Лиам попытался встать, босые ноги заскрипели в поисках опоры. Бородатый ударил его по ногам. Боль пронзила лодыжку и голень.

Они потащили его в центр комнаты и заставили встать на колени. Бородатый защелкнул наручники с такой силой, что у него зазвенело в ушах.

— Время расплаты.

Его голова прояснилась, и Лиам осмотрел окружающую обстановку. Он стоял на коленях в центре промышленной морозильной камеры. Трубы змеились по высокому потолку. Над головой — пустые трубки флуоресцентных ламп, давно потемневшие. Стальные стены и голые металлические стеллажи, за исключением кучи одежды. Твердый бетонный пол под ним.

За морозильной камерой через открытую дверь Лиам разглядел прилавки из нержавеющей стали, стеллажи с кастрюлями и сковородками рядом с мясницкими ножами.

Они притащили его на кухню гостиницы «Булевард», расположенную в глубине здания. В ноздри ударил слабый запах гниющего мяса.

Лиам попытался пошевелить руками, но не смог. Металлические наручники впились в запястья, которые находились за спиной. Он напрягся, потянул изо всех сил, но ничего не вышло.

Со стоном он повалился назад.

Пучеглазый усмехнулся.

— Боюсь, вы никуда не уйдете, мистер Коулман.

Холодная вода струйками стекала по его голой груди, покрытой шрамами. Он сильно дрожал. Кожа покрылась мурашками.

С него сняли одежду. Оставив только трусы-боксеры. Ботинки исчезли, как и носки. Он замерз. Чёртов холод.

Лютер рылся в одежде Лиама на полке. Четвертый мужчина стоял в открытом дверном проеме, расставив ноги, положив обе руки на свой M4. Он был лысым, лет тридцати, с кожей, покрытой прыщами.

— Нашел у него что-нибудь еще? — спросил бородатый охранник.

Лютер поднял что-то вверх. Между его пальцами блеснул крошечный ключ.

— В левом носке у него был зашит ключ от наручников.

Лиам выругался. Злость пронзила его, как электрический ток, а в животе заурчало от тошноты.

— И второй нож в его ботинке.

Это не входило в план. Хотя это противоречило его подготовке, ему пришлось положиться на Лютера. Он знал, что лучше не доверять информатору. И все же у него не оставалось выбора.

Даже с Лютером в качестве союзника, его миссия оставалась трудновыполнимой.

Без Лютера? То немногое, на что Лиам еще надеялся, испарилось.

— Предатель, — прошипел он.

Лютер остался невозмутимым. Не обращая внимания на Лиама, он убрал в карман ключ и нож, затем стал рыться в повседневном футляре.

— Мультитул, складной нож, ручка, набор отмычек. Ничего важного.

— Я возьму мультитул, — заявил Пучеглазый. — Может пригодиться.

Лютер бросил инструмент ему.

— Лови, Добсон.

Наемник, покрытый прыщами, насмешливо смотрел на почти обнаженное тело Лиама.

— Не думаю, что он прячет на себе что-то еще.

Лютер прислонился к металлическим полкам, скрестив руки, избегая взгляда Лиама.

— Я заставил Ричардса его проверить. Тот практически сделал ему клизму.

Лиам проигнорировал их жестокий смех. Он уже лежал без сознания, хотя переживал и худшее.

За морозильником послышались резкие шаги. Прыщавый отошел в сторону, когда пожилой мужчина вошел в морозильную камеру. От каждого его движения исходила властность.

Он был одет в черную форму, но без тактического снаряжения. Его волосы поражали своей белизной, жесткое лицо осунулось, но челюсть оставалась квадратной, телосложение крепким. В его глазах светился острый ум.

Он напоминал Лиаму старого медведя, давно потерявшего зубы, но все еще смертельно опасного.

Значит, это, должно быть, Генерал.

Телохранители расступились перед мужчиной и сомкнули ряды вокруг него. Четверо за ним, по двое с каждой стороны. Еще несколько человек стояли наготове за стальной дверью.

От них исходил дух бывших военных. Это чувствовалось в их осанке, уверенности движений, поведении. Их глаза были жесткими и жестокими.

Генерал Синклер остановился в нескольких футах от Лиама. Вместо того чтобы посмотреть на него, его проницательный взгляд блуждал по комнате.

— Кто из вас привел его сюда?

Лютер выпрямился.

— Я, сэр.

Медленная коварная улыбка расползлась по лицу Синклера.

— Я впечатлен. Ты справился, Лютер. Я вижу, что поступил мудро, доверившись тебе. — Он махнул рукой в сторону вооруженных людей, стоявших позади него. — Ты заслужил свое место среди нас.

— Надеюсь, оно того стоило, — проговорил Лиам.

В глазах Лютера мелькнула эмоция. Вспышка стыда.

— Я должен был это сделать.

— Не оправдывайся, — наставительно проговорил Генерал. — Никогда не оправдывайся. Делай или не делай. У каждого из нас есть свои причины.

Рот Лютера сжался. Он резко кивнул.

— Сэр.

Генерал указал на Прыщавого.

— Реддинг, пожалуйста, лично сопроводи отца Лютера из Фолл-Крика, как только мы окажемся на месте. Мы позаботимся о том, чтобы он получил самую лучшую медицинскую помощь. В форте Кастер есть медицинский отсек, хирургический театр, все дела. Он предназначен только для военных, но я могу потянуть за нужные ниточки.

Адамово яблоко Лютера дрогнуло.

— Спасибо, сэр.

Генерал обратил свое внимание на Лиама. Его острый взгляд пробежал по нему, оценивая за считанные секунды.

— Ты думал, я не заподозрю ловушку? Всех людей можно купить. Этому просто понадобилось несколько кислородных баллонов.

Лиам так сильно стиснул зубы, что у него заболели челюсти.

— Иди к черту.

Глава 58

Лиам

День сто пятнадцатый

Генерал пристально смотрел на Лиама.

— Ты — Лиам Коулман. Террорист и убийца.

Лиам сопротивлялся желанию плюнуть в него. Хотя в краткосрочной перспективе это могло бы доставить ему удовольствие, однако никак не способствовало бы достижению его целей.

Поддерживать разговор. Привлечь Синклера ближе. Ослабить его бдительность.

В своем нынешнем состоянии Лиам был беспомощен. По крайней мере, в глазах врагов. Ему нужно остаться с Генералом наедине. Всего шестьдесят секунд.

Он не мог их получить.

Из-за предательства Лютера Лиам собирался умереть здесь, в этой комнате, в окружении врагов.

Он смирился с такой смертью, но мысль о том, что умрет до того, как уничтожит генерала Синклера, казалась ему отвратительной. Лиам отказывался принять это.

Должен быть способ повернуть все вспять. Угол, который он еще не видел.

Он не сдавался. Он не мог сдаться.

— Я не террорист, — проговорил Лиам.

— Ты убил семерых моих людей в «Вортексе».

— Видимо, ваши специалисты не так компетентны, как вы думаете.

Двое из мужчин выругались. Бородатый дернулся, как будто хотел его пнуть.

Лиам не вздрогнул.

— Отставить, МакАртур. — Генерал повернулся к Лиаму. — Ты убил еще двоих, которые пришли забрать то, что принадлежит мне. Ты уничтожил мой «Черный ястреб»

и половину моего конвоя, не говоря уже о здоровой части наших боеприпасов. Пятнадцать миллионов долларов бесценной правительственной собственности.

— Я бы сделал это снова в одно мгновение.

Генерал сузил глаза.

— Кто ты? Морской котик? Рейнджер? «Дельта»

— Больше солдат, чем вы.

Синклер фыркнул.

— Это мы еще посмотрим.

— Я убью тебя, — заявил Лиам. — Ты мертвец. Ты просто еще не знаешь этого.

Генерал невесело усмехнулся.

— Я думаю, ты все перепутал. Все будет наоборот.

— Собираетесь убить меня, пока я связан и беспомощен? Думаете, это справедливость? Сражайтесь со мной как мужчина с мужчиной. Или прикажете одному из ваших приспешников сделать это вместо вас?

— О, я убью тебя сам. Настоящий мужчина не боится запачкать руки. Думаю, в этом мы с тобой похожи.

— У нас нет ничего общего.

— У тебя есть серьезные навыки. Как и у меня. Полагаю, за годы службы ты убил много людей. Как и я. Больше, чем ты, я бы поспорил. Способность к насилию присуща не только молодым. У некоторых из нас за плечами долгие, долгие годы практики.

Лиам уставился на него.

Генерал нахмурился.

— Ты хладнокровно убил мою дочь.

— Я никого не убивал, — возразил Лиам. — Я американский гражданин и уважаемый ветеран вооруженных сил. Это вы совершили воздушный налет на безоружных гражданских лиц. Одиннадцать невинных людей погибли. Я бы сказал, что убийца это — вы.

— Если бы они выдали тебя, как приказало их суверенное правительство, то сидели бы сейчас за своими обеденными столами и ели яблочный пирог. Это их выбор — пренебречь законом и страдать от последствий.

— Это был ваш выбор — открыть огонь, и только ваш. Люди просто хотят защитить свои семьи и выжить. Единственный, кто напрашивается на неприятности — это вы. Оставьте нас в покое.

Генерал щелкнул пальцами.

— Стул.

Лютер выскользнул из морозильной камеры и через минуту вернулся с металлическим складным стулом. Он поставил его примерно в шести футах от Лиама.

Генерал сел лицом к Лиаму. Его осанка была безупречной, как и у его дочери. Он сложил свои шишковатые руки на коленях.

— Я послал команду за моей правнучкой. Я заберу ее с собой в Лансинг. Я уже нашел кормилицу и няню. В отличие от остальных, я обеспечу ей нормальное питание, медицинское обслуживание и образование. Она переживет меня и пронесет имя Синклеров в будущее. Оно не закончится вместе со мной, а будет продолжаться вечно.

— Вы бредите. Она не Синклер. И никогда не будет.

— Что касается остальных жителей города… — Генерал сделал жест, как бы умывая руки. — Позволь мне рассказать, что произойдет, поскольку ты не будешь присутствовать, чтобы увидеть это. Пока мы говорим, мои солдаты готовятся к битве. На рассвете они обрушатся на Фолл-Крик и сокрушат ваши хлипкие баррикады. Они уничтожат мирных жителей прицельной артиллерией. Минометные снаряды разнесут их в клочья. После этого мало что останется для опознания тел.

Лиам пытался преодолеть сковывающие его путы, но безуспешно. Ужас зародился в его животе и обрастал зубами и когтями.

В комнату вошел подтянутый, мускулистый мужчина. Его жесткий взгляд остановился на Лиаме.

— Какого черта он все еще жив?

— Страдания полезны для души, Гиббс, — проговорил Генерал.

— Этот ублюдок убил Матерсона, Томаса и Гарсию! — Гиббс сплюнул.

Враждебность волнами отражалась от людей Генерала. В их глазах вспыхивала ненависть. Лиам уничтожил нескольких из них. Они не собирались забывать об этом.

Они хотели увидеть его страдания.

Если Генерал не убьет его, то они точно прикончат. Медленно и мучительно.

— И он расплатится за это, — заявил генерал Синклер. — Но сначала он заплатит за мою дочь.

— Ваша дочь — тиран и убийца, — произнес Лиам. — Яблоко от яблони недалеко падает.

Генерал улыбнулся, его глаза смотрели холодно и безжалостно. Глаза хищника.

— В ближайшие шесть часов все, кого ты любишь, умрут. Они будут бояться. Они будут страдать. И они будут звать тебя по имени, а тебя не будет рядом, чтобы их спасти.

Он наклонился вперед, на его лице застыла улыбка.

— Ты не сможешь их спасти.

Глава 59

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам задыхался от черной ярости. Он ненавидел этого человека всеми фибрами своего существа. С огромным усилием он сдержал желание броситься на Генерала и разбить ему лицо своей головой.

Генерал кивнул Гиббсу. Тот шагнул вперед, быстрее, чем казалось, и нанес Лиаму мощный удар в нос.

Лиам упал, опрокинувшись набок. Боль взорвалась в его носу и пронеслась через скулы, носовые пазухи и череп. Он почти потерял сознание от этой боли.

Он изо всех сил старался уложить все в коробку, сосредоточиться на своей миссии.

Пока он не умер, шанс оставался.

— Вам это не сойдет с рук.

— Уже.

— Нельзя убить целый город. Даже сейчас. Слухи распространятся. Они всегда появляются. Думаете, большинство из этих пятисот национальных гвардейцев — такие же социопаты, как вы? Вовсе нет. Последствия неизбежны. Вы предстанете перед судом.

Генерал жестко рассмеялся.

— Ты ведь понятия не имеешь, что происходит во внешнем мире? Знаешь, почему никто не приходит? Почему ты не видел ни одного военного, кроме нескольких оборванных национальных гвардейцев?

Лиам ничего не ответил. Горячая кровь текла из его пульсирующего носа. Она стекала по подбородку и капала на голую грудь. Несколько капель упали на бетонный пол.

Генерал улыбался, как будто ему это нравилось.

— Мы на войне. Третья мировая война. Она идет уже несколько месяцев, и никто об этом не догадывается.

Позади него послышалось шевеление. Негромкое бормотание и настороженные взгляды, которыми обменялись люди Генерала. Очевидно, он не поставил своих телохранителей в известность о полученных сведениях.

— Китай и Россия сговорились против нас. Конечно, сначала мы этого не знали. Они заставили поверить, будто Иран напал на нас. У иранцев не должно было быть ядерного оружия. Но они имели. Армия США нанесла по ним ядерный удар в отместку. Как, по-твоему, выглядит сейчас Ближний Восток? Это один из немногих регионов, где дела обстоят хуже, чем у нас, скажу я тебе.

— Россия и остатки вооруженных сил США ведут жестокую прокси-войну за пепелище Ближнего Востока. ООН бессильна. Все в ужасе от того, что Россия, либо США снова применят ядерное оружие.

Лиам отшатнулся назад, приходя в себя.

— Почему наше собственное правительство хранит от нас этот секрет?

— Действительно, почему. Президент объявил военное положение и взял под федеральный контроль все сети, вышки сотовой связи, радио — все. Федералы поняли, что без общенациональной связи, социальных сетей или даже функционирующих новостных агентств, они смогут держать все в тайне.

— Федеральное правительство никогда особо не доверяло своему народу. Чем меньше реальной информации вы знаете, тем легче вас контролировать. Если вы скажете трехсот пятидесяти миллионам людей, что их образ жизни закончился, что они будут делать? Как они отреагируют? Паникой. Беспорядками и мародерством. Погибнут массы людей. Реакция будет хуже, чем само событие.

— Приходится держать народ в узде, вселять в них надежду; выдавать информацию только маленькими, приятными кусочками. Это делает население послушным и покорным, пока правительство разбирается с врагами у ворот.

— Мир тесно взаимосвязан, — продолжал Генерал. — США приняли на себя основную тяжесть взрыва, но последствия вызвали другие разрушения. Когда ЭМИ вывело из строя нашу сеть, экономика мгновенно рухнула. Фондовый рынок был уничтожен. Мировые рынки потерпели крах, не имея возможности восстановиться.

— Это дестабилизировало мировую экономику. Великобритания находится в кризисе. Даже если их электрические сети все еще целы, большинство развитых стран в упадке. Беспорядки и мародерство. Массовая нехватка продовольствия. Денежные рынки разрушаются. Инфляция растет на двадцать процентов в месяц. Банки замораживают счета.

Лиам думал о том, что последствия разрушенной Америки будут распространяться все дальше и дальше. Последовавшие за этим удары потрясли основы цивилизованного мира, причинив еще больший ущерб.

Эта мысль подавляла и угнетала.

— Когда в Америке снова зажжется свет, вся планета перестроится. Какая сверхдержава возникнет, чтобы доминировать в мире? На это место претендуют Китай и Россия. США полны решимости не допустить этого.

— Мир раскололся. Возможности открываются повсюду — бриллианты валяются брошенными на улицах. Любой, у кого есть две мозговые клетки, борются за свой кусок пирога. Захватывающее время для жизни, не правда ли?

Лиам не ответил. Генерал мог лгать в лицо. Или он мог говорить чистую правду. Это не меняло их положения.

Ярость пульсировала в каждой клеточке его тела. Он представил себе все способы, которыми мог бы убить этого человека.

Ему нужны только свободные руки. И несколько драгоценных секунд.

Генерал провел пальцами по подбородку.

— Не имеет значения, что происходит здесь, в этом незначительном городке, в этом незначительном уголке тривиального штата. Это никого не волнует. Я должен сказать, что сейчас это никого не волнует. А в будущем будет. Мы разрушаем, чтобы отстроить что-то лучшее и более прочное. Никто не будет помнить, что было раньше.

Лиам покачал головой. Мучительная боль пронзила его череп. Он почувствовал на языке вкус крови.

— Фолл-Крик имеет значение. То, что здесь происходит, имеет значение.

— Когда я завтра доложу министру обороны, что Мичиган в руках и под контролем, он не будет задавать вопросов. У него нет времени. Я могу убить вас всех, и это не будет иметь ни малейшего значения.

Глаз генерала дернулся. Его рот сжался. Он лгал — или говорил только частично правду.

Правительство все еще функционировало, пусть и неэффективное и несовершенное. Все еще существовали правила работы и границы, которые правительственный чиновник не мог пересечь без последствий.

— Я сомневаюсь в этом.

Генерал сидел с довольной ухмылкой.

— Я только что получил сообщение, что Александр По и его армия Синдиката прорвались через границу Мичигана. Они уже прошли за границу штата.

Сердце Лиама остановилось.

— Нет.

— Поначалу, признаюсь, я был весьма раздосадован. Однако пересмотрел свою позицию. Синдикат нападет с юга. Мы придем с севера и убьем двух зайцев одним выстрелом. В конце концов, кто узнает, кто кого убил?

Его улыбка приобрела отвратительный оттенок.

— Какая это будет трагедия. Не волнуйся. Мы отомстим за ваши смерти. Мы отомстим всей мощью Мичиганской национальной гвардии. Может быть, мы даже увековечим вас как жертв трагедии. История тем и прекрасна. Она может быть пересмотрена простым взмахом пера.

— Вы ответите за каждое совершенное вами зло. — Лиам подумал о Бишопе. — В этом мире или в следующем.

— Ах, архаичная концепция справедливости. О чести, правде, правильном и неправильном. — Генерал покачал головой с раздражением. — Это утомительно. И бессмысленно. Главное — это власть. Важно, кто сидит на троне, и кто рассказывает лучшую историю. Во что поверят люди? Не в правду, а в то, что им говорят. Вот и все.

— Вы ошибаетесь.

Генерал снова подался вперед, поставил локти на колени, наклонил голову, в его глазах появилось острое любопытство.

— Почему вы продолжаете сражаться? Почему боретесь против невозможных шансов? Это бессмысленно.

— Мы сражаемся, потому что должны.

Взгляд Генерала ожесточился.

— Я знал таких, как ты. Вы жаждете славы, так ведь? Верите, что доблесть имеет значение. Что почетная смерть что-то значит. Позвольте мне сказать кое-что, как солдат солдату. Она ничего не значит. И никогда не значила.

Лиам расправил плечи.

— А я говорю, что да.

В комнату, протиснувшись между огромными телохранителями, вбежал маленький человек.

— Э, сэр? На пару слов.

Его глаза покраснели и слезились. Голова покачивалась, нервный взгляд скользил по избитому Лиаму и устремлялся прочь.

Генерал раздраженно хмыкнул.

— Как всегда, ты идеально подбираешь время.

— Генерал, Лорен Юбэнкс на линии, сэр.

Генерал пренебрежительно махнул рукой.

— Я не желаю отвечать.

— Она говорит, что это срочно. Утверждает, что она новый губернатор. Что-то о том, что губернатор Даффилд умер от сердечного приступа, сэр.

Генерал колебался, словно размышляя о возможных последствиях игнорирования губернатора, особенно нового.

— Отлично. Сейчас я разберусь с этим. Гиббс, мы готовы к атаке?

— Люди готовы. Есть только несколько логистических вопросов, которые вы должны одобрить.

Генерал тяжело поднялся. Его колени хрустели. Он скрыл гримасу с усмешкой, повернувшись к Гиббсу.

— Обработайте его. Но сохраните жизнь. Я еще не закончил с ним.

Генерал вышел из камеры.

Четверо наемников приблизились, ведомые Гиббсом. Крупные мужчины, покрытые мускулами. Люди, умеющие побеждать в драках, ломать кости, превращать человеческое тело в кровавое месиво.

Они тоже были убийцами.

Лиам приготовился к тому, что должно последовать.

Гиббс хрустнул костяшками пальцев и сверкнул плоской, злобной ухмылкой.

— Когда я закончу с тобой, ты будешь жалеть, что не умер.

Глава 60

Ханна

День сто пятнадцатый

— Объявляем тревогу! — скомандовала Ханна.

— Я сделаю это! — вызвалась Квинн.

— Иди с ней, — обратился Бишоп к Джонасу. — Затем встретимся у южного блокпоста.

— Всем занять свои позиции, — приказал Рейносо.

В спешке Квинн опрокинула металлический складной стул, когда мчалась к выходу, Джонас бежал рядом с ней. Все вскочили на ноги, потянулись за оружием и направились к входным дверям.

— Квинн! — Ханна окликнула ее, в горле стоял ком.

На мгновение Квинн приостановилась и оглянулась.

В душе Ханны зародилась привязанность к этой грозной девочке. Она уже не просто девчонка. Она женщина. Боец. AR-15 перекинут через плечо, пистолет пристегнут с боку, выражение лица жесткое и решительное.

Ханна сказала:

— Я горжусь тобой.

Шквал эмоций пронесся по лицу Квинн. Она подняла подбородок и натянуто улыбнулась.

Затем Джонас схватил ее за руку, и они помчались к двойным дверям, чтобы внести свой вклад в спасение Фолл-Крик.

Казалось, что жалкая попытка спасти весь этот чертов мир. Словно стараешься сдержать бушующее море с помощью хлипкой рыболовной сети.

Рация Рейносо затрещала.

— Альфа-2, это Эхо-2. — Один из разведчиков. — Мара Райт. Браво-1 не смогла связаться с вами. Ей пришлось проехать на велосипеде три мили, прежде чем я оказалась в зоне действия.

Рейносо поднес рацию к губам.

— Продолжай.

— Браво-1 заметила движение у гостиницы «Булевард». Силы Генерала готовят транспорт и снаряжаются. Они начали движение раньше. Они скоро появятся!

Черты лица Рейносо ожесточились.

— Мы будем к ним готовы.

Бишоп повернулся к Рейносо и сжал его предплечье.

— С Богом, брат.

Рейносо кивнул:

— Увидимся на другой стороне.

По позвоночнику Ханны пробежал холодок. Страх за Лиама сковал ее мысли. Где он сейчас? Пытают ли его? Может быть, он уже мертв?

Тревога одолевала ее. Она протянула здоровую руку к бесформенным пальцам. Когда-то ее старый разрушительный страх взял бы верх, но не теперь.

Ее сознание оставалось ясным. Разум сохранял спокойствие.

Когда церковные колокола забили тревогу, Ханна знала, что ей нужно делать.

Судьба Лиама не в её руках.

Для всех остальных — то, что она делает сейчас, еще может изменить ситуацию.

Она двинулась к дверям.

— Куда ты? — спросил Бишоп.

— За помощью.

— Ханна, ты не должна…

Она коснулась его руки.

— Даже с Общественным альянсом, я боюсь, этого недостаточно. Нам нужна помощь. У меня есть только одна идея, но это нужно сделать лично.

Он сузил глаза.

— Ты собираешься обратиться к Гамильтону.

Ей не пришлось отвечать, он увидел ответ по ее лицу.

Последние три дня она пыталась связаться с Гамильтоном. Ретрансляторы не работали, и ей не удавалось дозвониться. Лиам собирался поехать сам, но нападение «Черного ястреба» нарушило его планы.

Однако теперь они оказались в отчаянном положении. Теперь у них просто нет выбора.

— Это слишком опасно…

— Каждый человек здесь рискует своей жизнью. Лиам рискует. Ты и Квинн. Все. Я ничем не отличаюсь.

— Я пойду с тобой.

— Ты нужен здесь. Ты знаешь, что нужен.

— Господи, прости меня. — Бишоп закрыл глаза и вздохнул. — Каким маршрутом ты поедешь?

— Я могу поехать по Шоуни-роуд. Она в стороне от маршрута Генерала. Если я поеду на квадроцикле, то смогу воспользоваться старой тропой для снегоходов, чтобы обойти баррикады и ловушки, которые Лиам установил на Сноу-роуд. — Ханна не колебалась. — Я могу это сделать, Бишоп.

Бишоп быстро притянул ее к себе и крепко обнял. А затем отпустил.

На улице прохладный воздух кусал ее щеки. Ханна резко вдохнула. Бодрящий ветер прояснил ее мысли, ее цель. Ночь стояла темная, облака висели низко и плотно. Звезд совсем не видно.

Она оставила Призрака и детей с Эвелин и Тревисом, которые отвезли их в бомбоубежище средней школы. Оно хорошо защищено и казалось самым безопасным местом для Шарлотты на случай, если Генерал пошлет за ней еще людей.

Перед уходом Ханна задала вопрос, который боялась произнести вслух:

— Если я не вернусь, вы… вы примете моих детей? Убережете их от беды?

Эвелин взяла ее больную руку в обе свои.

— Мы будем защищать их своими жизнями.

Ханна знала, что это правда. Это вселяло в нее спокойствие и давало стимул. Люди зависели от нее. Люди, которых она любила.

— Тебе могут понадобиться ключи, — раздался голос позади Ханны.

Она повернулась, здоровой рукой нащупывая кобуру.

— Эй, стой, принцесса воинов! Притормози. — Перес взбежала по ступенькам и остановилась перед ней. У нее в пальцах болтался брелок от квадроцикла. — Что? Ты же не думала, что я отпущу тебя одну?

— Это опасно…

— Чертовски опасно. Поэтому я и иду. Мы, девочки, должны держаться вместе.

Ханна уставилась на нее.

— Ты уверена, Саманта?

Перес закатила глаза.

— Неважно. Тебе нужен кто-то, кто будет прикрывать твою спину. Кроме того, Лиам убьет меня, если узнает, что я позволила тебе пойти в логово волков одной посреди ночи. А я бы предпочла сохранить его доброе расположение, когда он вернется.

— Он вернется, — повторила Ханна, всем сердцем желая, чтобы это оказалась правда.

Перес оскалилась в маниакальной ухмылке. Ее зубы сверкнули в лунном свете.

— Он Лиам чертов Коулман. Черт побери, он вернется. Нам просто нужно сосредоточиться на том, чтобы выстоять и остаться в живых.

— В этом вся идея.

— Куда мы направляемся?

— На атомную электростанцию.

Ее брови приподнялись.

— Ха.

— Может быть, шансов мало, но это все, что я придумала.

— Я люблю риск. Вот почему у меня ужасный вкус на мужчин.

Ханна фыркнула.

Перес покрутила в руках ключи и направилась к квадроциклу.

— Мы едем или как?

— О, мы определенно едем.

Ханна устроилась на переднем сиденье, Перес прижался к ней сзади, пока они пристегивали шлемы.

Ханна завела двигатель. Зажглись фары.

Перес достала пистолет, быстро проверила его и прислонила к бедру.