На границе Кольца

* * * 00:00 * * *

Разные. Люди были – разные. Не красивые и уродливые, не усталые и беспечные, не модные и бедные, не русские и приезжие, а просто – разные.

Их не нужно было оценивать или сравнивать. Никаких выводов. Рассматривай лица и руки, следи за жестами, слушай голоса! Лучше кино, потому что в кино есть предсказуемые сюжеты и всё объясняют. А тут – сплошные тайны. Попробуй, разгадай!

Вот человек, его лицо, волосы, пальцы, одежда, багаж или отсутствие багажа и, самое главное – его Дорога. Куда он едет? Откуда он приехал? Можно поиграть в сыщика и попробовать угадать. Можно забыть про логику и фантазировать в своё удовольствие, пока загадочный незнакомец не выйдет на своей станции.

Главное, не попасться: скрывать взгляд, завесившись чёлкой и надвинув капюшон пониже. Можно покачивать легонько головой, как будто в наушниках играет музыка... А не было там музыки. Набор композиций в трек-листе быстро наскучил. Гораздо интереснее было слушать, что происходило вокруг.

Грохотали вагоны, а стены тоннеля отражали их рёв. Дедуля на сиденье напротив шуршал страницами непослушной газеты. Слева девушка в кроличьей шубке кашляла, успевая высморкаться в перерывах между надсадными «кхы». А справа, совсем рядом, пронзительные переливы звукового сигнала чередовались с вежливым женским голосом. Молодой человек в смешной шапке с разноцветными помпонами терпеливо пытался дозвониться, но мобильник повторял на русском и английском общеизвестное объяснение про недоступного абонента. Конечно, телефоны работают в метро, но это не значит, что с вами будут разговаривать!..

* * * 00:01 * * *

Телефон трезвонил не переставая.

Это был старый аппарат с трубкой, замотанной изолентой, и диском, в котором застревал кончик пальца. Неудобно, особенно после кнопок на мобильнике! В Москве такие аппараты сохранились в дешёвых съемных квартирах: хозяевам жалко денег на новый прибор, жильцам – тем более.

Колючий дребезжащий голос телефона сначала проник сквозь закрытую дверь в спальню, потом пробрался в сон, затем в мозг. Отбойный молоток асфальтоукладчика или двигатель мотоцикла были райской музыкой на фоне адского «дырр-тырр-дырр!» Было понятно, что на другом конце провода кто-то очень упрямый и бесконечно терпеливый.

Телефон стоял на столике, столик располагался в прихожей, а прихожая – далеко от дивана.

Злата лежала с краю, и по всему выходило, что с телефоном разбираться ей.

Тут ведь не собьёшь кроссовкой (попала бы – не вопрос!) Надо поднимать себя, потом поднимать трубку и спрашивать вежливым голосом: чего им, сволочам, неймётся в одиннадцать утра в понедельник?!

Злата осторожно опустила босые ноги на пол – прямо на безжалостно холодный линолеум и коварные крошки. Поморщилась. По привычке пригладила волосы, похожие на коротко стриженную траву на выгоревшем августовском газоне.

Иногда Злату принимали за парня. Разумеется, когда она сидела в одних трусиках, перепутать было сложновато.

Телефон напомнил о себе: «Тырр-дырр-тырр! И не надейся!»

Злата вздохнула и, не глядя, нашарила один кроссовок. Влезла. Так же на ощупь попробовала найти второй. Получилось не сразу: мешали пивные банки, катающиеся туда-сюда по пыльному линолеуму, а также книги и гантели, обладающие коварной привычкой попадаться под ноги.

Наконец получилось: второй кроссовок, спрятавшийся за тапками Деда, был извлечён и надет. Но поскольку Злата обувалась на ощупь, она не заметила, что перепутала правый с левым. Со шнурками вышло тоже нехорошо: больше похоже на макраме, чем на нормальный узел.

Сделав полтора шага и толкнув дверь, Злата рухнула на пол всеми своими шестьюдесятью семью килограммами, угодив головой точнёхонько под столик с телефоном.

– Браво! – прокомментировал Дед – и со стоном накрыл голову подушкой.

От падения Златы поднялась пыль, и алюминиевая тара разлетелась в разные стороны. Зашелестели страницами раскрытые книги, и откуда-то из-под дивана вылетела гладенькая тысячерублёвая купюра. Столик покачнулся, и телефон устремился вниз.

Что касается самой Златы, то она не зря столько времени проводила в спортзале! Успела при падении выставить руки, голову уберегла. Стряхнув остатки сна, изогнулась лодочкой – и в последний момент подхватила зловредный аппарат, а слетевшую трубку ловко поднесла к уху. Лежать на крошках голым пузом было не слишком приятно, но вставать пока что не хотелось.

– Да? – спросила она голосом проводницы вагона повышенной комфортности.

– Да! – ответила она на заданный вопрос, незаметно для себя перейдя на тон неопытной, но старательной секретарши.

– Спасибо что сообщили! Спасибо большое! – поблагодарила она так, как благодарят студентки, когда их подвозят ночью до дома и не пытаются пощупать коленку.

– Что там? – сонно пробормотал Дед из-под подушки.

– Ты не поверишь, – Злата положила трубку и, встав на колени, вернула телефон на столик. – Между прочим, где твоя дражайшая племянница?

– В школе – где же ей быть?

– А вот и нет, – Злата перекувыркнулась – и сделала стойку на руках.

Теперь кроссовки не мешали передвижению. Она потянулась к потолку и почти достала. Мышцы приятно заныли, и впервые после пробуждения ей захотелось улыбаться.

Так – снизу вверх и скаля нечищеные зубы – Злата посмотрела на Деда, который отбросил одеяло и сел, спустив на пол ноги. Правой рукой он раздражённо почесывал взлохмаченную голову, а левой шарил под кроватью в поисках банки, уцелевшей после весёлого вечера.

– Ну, и что там с моей племянницей? – нехотя поинтересовался он, отрешённо разглядывая голую грудь своей сожительницы.

Два крепких яблочка легонько подёргивались вверх-вниз. День обещал быть разнообразным.

– Про-па-ла! Про-гу-ли-ва-ет! – продекламировала Злата, аккуратно переступая через блестящие лепёшки банок из-под пива и обходя неустойчивые стопки книг. – У-же вто-ру-ю не-де-лю под-ряд! Ка-ка-я ум-ни-ца!

* * * 00:02 * * *

Варвара Воронцова прогуливала бы и дольше, если бы не доброта и отзывчивость. Ей ещё предстояло усвоить незатейливую истину: за все хорошие поступки надо расплачиваться.

Крах тщательно продуманной операции начался с акта доброты и откровенности. Вместо того, чтобы соврать или послать куда подальше самого красивого мальчика в классе, Варя открыла ему страшную тайну: где, у кого и за сколько можно купить медицинские справки для школы.

Варя не была самой красивой девочкой. Слишком длинный нос (как у дяди). Слишком узкие губы (как у мамы). Слишком широко расставленные глаза (видимо, как у отца). И чёрные волосы болтаются перьями, как ни укладывай. Ворона вороной! Не урод, но и ничего особенного.

К отсутствию популярности Варя привыкла. Раньше было всё равно. Потому что в прошлой школе и мальчиков-то нормальных не было! Зато в московском лицее, куда пришлось перейти, красавчиков хватало. Но и на отсутствие красавиц не жаловались.

Вопрос: как обратить на себя внимание, если карманных денег на пластическую операцию не хватит, а дорогими шмотками или крутым мобильником никого не удивишь?

Ответ: уметь делать то, что не умеют другие.

Лицей лицеем, а законченных ботаников немного. Зато контроль зашкаливал: так просто не прогуляешь – тут же доложат предкам.

До недавнего времени проблема решалась элементарно: достаточно сунуть сто рублей врачихе в поликлинике. А потом размахивать справкой, словно индульгенцией.

В сентябре, с началом нового учебного года, всё изменилось. Понимающая молодая докторша с усталым взглядом исчезла. Исцелением захворавших лицеистов занялась принципиально-неуступчивая старуха с прищуром кэгэбиста из американского кино. При малейшем намёке на взятку она принималась орать, как больная. И это существенно осложняло жизнь.

Слушок о том, что есть другой способ, взволновал общественность. Одна неувязка: о способе знала новенькая, которую с первых дней записали в категорию отверженных. Наглая выпендряла, прозванная «Вороной» за фамилию и резкий громкий голос, не собиралась инструктировать одноклассников. С чего бы вдруг?

Но когда вместо девчонок категории «иди-спроси» к Варе подошёл местный принц, Варя разоткровенничалась.

Но её непреклонность пошатнулась не из-за прекрасных глаз Петеньки Моргулова! Ну, разве что чуть-чуть.

Дело в том, что, когда берёшь оптом, получается дешевле.

Аксиома «жадность никого до добра не доводит» также нуждалась в дополнительном зазубривании.

…Но ведь было так здорово! Настоящее приключение! Вдвоём они обшарили переходы кольцевых станций, пока не нашли нужного мужичка. Лысый на макушке и с небрежным хвостиком на затылке, мошенник приветствовал Варю с теплотой и нежностью, словно родную дочь. Обменяв настоящие бумажки на фальшивые, юная преступница потащила своего кавалера обратно.

На следующий день Варя «легла на обследование в больницу» – принялась кататься на метро. Ей там нравилось. В кафешках, кино или развлекательных центрах тоже неплохо, но в метро меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из школы.

Петенька прятаться не умел. Ну, не мог самый красивый мальчик в классе скрываться от обожающей его публики! Не мог не похвастаться товарищам, что обдурил новенькую и выведал у неё адресок! Так его и замели. И он тут же сознался.

А чего ему не сознаваться, если у него папа в мэрии, а мама в налоговой? Ну, поругали и простили, ведь мальчик осознал свою вину и попросил прощения. Да и не он был зачинщиком! Его вовлекли, его втянули! Наказывать надо тех, кто действительно виноват!

В лицее не место мошенникам!

Варю ожидало отчисление.

Она об этом могла узнать не раньше вечера.

А до вечера надо дожить – на Кольцевой всякое случается…

* * * 00:03 * * *

Есть три основных способа использовать Кольцевую линию Московского метрополитена.

Во-первых, на Кольце можно пересаживаться с ветки на ветку, сокращая или упрощая маршрут от дома до работы. Асы пересадочных узлов знают, когда и где можно сэкономить пять минут. А иногда и целых десять! (Один из секретов: не стоит пользоваться «Киевской-кольцевой» для перехода на Филёвскую линию. Там перед эскалатором частенько образуется нечеловеческая пробка! А вот на Арбатско-Покровкую – без проблем).

Во-вторых, на Кольцевой хорошо отсыпаться. Сел – и ни о чём не беспокойся! Впрочем, есть риск задремать, пропустить тот момент, когда все выходят из вагона, и уехать в депо. (Ещё один секрет: лучше выбирать первые или последние вагоны состава – в них меньше народа, чем в тех, что посередине).

В-третьих, это популярный туристический маршрут: пилоны, мозаики, барельефы и прочие следы былого величия. (Совет: если действительно охота насладиться красотой, вместе со станциями осмотрите наземные павильоны, изнутри и снаружи).

Сообразно использованию, пассажиры Кольцевой делятся на рабочих пчёлок, сонных сурков и любопытных мартышек, которые путаются у всех под ногами.

Но существует особый типаж – перелётные птицы, сбившиеся с пути – потерянные души, чужаки и под землёй, и наверху. Завороженные непрерывным повторением маршрута, они погружаются взглядами в гранит станций. Они вплетают себя в провода стен и тонут в рёве состава, мчащегося сквозь сумрак тоннеля. Они мечтают остаться здесь навсегда.

Их можно понять. Когда не хочется возвращаться, когда спешка и страх опоздать становятся ненавистны, нет уютнее убежища, чем сиденье в покачивающемся вагоне...

Таких и привечает Беседник.

Не существует способа заметить его или приманить. Он сам выбирает, кому явиться. Главная примета: у Него будет идеальная внешность. Или у Неё, в зависимости от ситуации.

Сначала Он будет внимательно смотреть в глаза. Отвечать на взгляд не нужно, ведь легко ошибиться, а в метро знакомиться не комильфо.

Потом Он что-то скажет, как при попытке завязать вежливую беседу: «Прекрасная погода» или «Какое солнце сегодня!»

Он продолжит говорить, и голос Его будет едва-едва пробиваться сквозь грохот вагонов. Вслушивайся – и вскоре звуки исчезнут, а заодно и люди.

Тогда можно будет нормально поговорить. Потому что такого слушателя не найти среди смертных – внимательного, понимающего, вникающего в каждую мелочь и способного по-настоящему услышать то, что ему говорят. Ни другу, ни психотерапевту, ни священнику, ни случайному собутыльнику не откроешь то, что Ему…

Разговор забудется, но покой и целительное опустошение останутся надолго. И не понимая, что произошло, будешь скучать. Будешь надеяться, что однажды вновь удастся наговориться всласть. И начнёшь кататься по Кольцевой, высматривая и мысленно умоляя: «Явись!»

Но это если быть искренним, сбросить маску и говорить о сокровенном.

Враньё, притворство и позёрство будут наказаны: выскочишь на своей станции, оглушённый и растерянный, помчишься к выходу, расталкивая других пассажиров, на улице вдохнёшь полной грудью загаженный московский воздух и вымученно улыбнёшься. Спасён!

И какое-то время будешь бояться поездов. Будешь видеть крайне неприятные сны про тоннели и всепоглощающий мрак. И станешь просыпаться с ускользающей тоской по упущенному шансу…

* * * 00:04 * * *

Варя ничего не знала о тайнах Кольцевой и привычках Беседника. Она каталась по кругу, убивая время до вечера. Разглядывала станции во время остановок. Подсматривала за людьми, пока поезд ехал. Интересно же!

Офисные пчёлы орали в навороченные мобильники «Я подъезжаю!» Приезжие нервничали, боясь пропустить свою станцию, и тыкали пальцами в схему метро на стене вагона, проговаривая вслух последовательность пересадок. Пенсионеры шелестели сборниками кроссвордов и морщились, когда попадалось трудное слово. Студенты сидели, заткнув уши наушниками, и музыка вырывалась наружу, добавляя ритма к подземному саундтреку.

Всё как обычно. Условное затишье между утренним часом-пиком и обеденной толкучкой. Островок убаюкивающего спокойствия.

Спешить некуда. В кино неохота. Но и не скучно. Спокойно и уютно, как дома.

Варя опустила голову и позволила глазам закрыться. В узкие щёлочки между веками было видно, как блестят декоративные пуговицы на отвороте пальто. Вспомнила, как её одевали...

Они весь рынок обошли, но Варе ничего не нравилось. Она кривила губы и шипела: «И это ваша Москва?!» Хотелось в бутик, где красивые манекены и вежливые продавщицы. Как в фильме «Красотка» с Джулией Робертс – чтобы вокруг бегали, услужливо заглядывая в глаза…

На рынке пахло беляшами. И каждая продавщица орала в ухо, расхваливая свой товар.

Через несколько часов шатания по бесконечным рядам дядя выставил ультиматум: либо Варя прекращает выёживаться, либо он купит ей то, что нравится ему.

Угроза подействовала.

По мнению Вари, у Воронцова-старшего не было вкуса. Вообще. Абсолютно. «Бомж-стайл», как это называли девчонки из её прежнего класса. Дешёвейшая куртка из бугристого чёрного дерматина, мешковатые синие джинсы и огромные ботинки-говнодавы. А ведь денег – полные карманы! Куда смотрит Злата? Хотя, что от неё ждать? Напялит спортивный костюм и ходит как гопница!

«Мне это нравится», – сдалась Варя, указывая на зимнее пальтишко, которое она сразу заприметила. Воротник-стойка идеально подчёркивал шею, и длина была в самый раз…

«А у тебя жопа не отмёрзнет?» – поинтересовался дядя, придирчиво оглядывая племянницу. – «Здесь не юга!»

Варя фыркнула и с сожалением скинула пальто.

«Что опять не так?» – нахмурился он.

«Пуговицы дурацкие», – объяснила она.

«А мы купим другие и перешьём, правильно?» – вклинилась между ними Злата, предотвращая ссору.

… Воспоминания о покупке промелькнули перед глазами так ясно, что Варя заново пережила события того дня. Ей показалось, что она задремала. Но сон неожиданно прервался.

Что-то изменилось.

Что-то было не так.

Варя прислушалась, но не услышала ни звука. Молчали люди, молчал поезд.

Скосила глаза влево. Никого. Справа тоже никто не сидел. И никто не стоял рядом.

Странно… Если бы Варя проспала объявление «Освободите вагоны!», она бы обязательно услышала, как выходят другие пассажиры! И кто-нибудь непременно растолкал её, потому что она не какой-нибудь вонючий бомж, а миленькая девушка, которой нельзя не помочь!

Прежде чем испугаться, Варя подумала вдруг, что раньше ей не приходилось сидеть одной. Наверное, пустые вагоны можно найти рано утром или поздно вечером, но её бы не выпустили из дома в такое время!

Едва такие мысли промелькнули в голове, стало понятно, что она ошиблась насчёт одиночества: напротив расположился второй пассажир.

Девушка так обрадовалась, что забыла, как минуту назад безрезультатно осматривала ближайшие сиденья. Воодушевившись наличием попутчика, который может всё объяснить, Варя принялась разглядывать соседа по вагону.

Было на что посмотреть: молодой человек обладал внешностью нордического ангела – васильковые глаза, золотистые вьющиеся волосы, безупречные черты лица… Но его нельзя было назвать смазливым. Ни грамма женоподобности! Облик его был преисполнен благородного сдержанного спокойствия. Свою красоту он нёс небрежно, как одежду. Которая тоже не выглядела ординарной.

Песочного цвета кожаный плащ с высоким воротником был слегка потёртым, как будто его хозяин прошёл десятки дорог и сотню ночей провёл у костра под открытым небом. Из-под плаща выглядывал элегантный костюм, тёмно-серый, словно старые угли. Видавшие виды ботинки со стальными носами добавляли нотку агрессивности. О, этот человек сможет постоять за себя – и никогда не позволит обидеть слабого!

Варя также отметила синюю косынку на шее прекрасного незнакомца, серёжку в правом ухе и тонкий шрам, спускающийся от левой скулы к подбородку. Каждая из деталей давала сто очков к привлекательности. Всё вместе – разило наповал.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

«Хватит пялиться на него!» – мысленно приказала себе Варя. – «Не надейся! Гей или женат! Или и то, и другое»

– Ой, а что, мы в депо? – спросила она, привставая и оглядываясь.

Она уже поняла, что в вагоне пусто, но нужно же было как-нибудь отвлечься от невероятного красавца!

Встав, Варя осознала, что поезд мчит с невозможной скоростью, но движется совершенно бесшумно. В окнах вагона – лишь серая пустота.

– А… что? – Варя покосилась в сторону косынки. – Где это мы?..

– Какая разница? – спросил незнакомец. – Не надо бояться. Всё хорошо!

Эти слова усадили её обратно на вагонный диван.

Какая разница, что происходит? Варя услышала его голос – и перестала беспокоиться.

Внешность – штука переменчивая, а вот голос действительно важен! Если он мягкий и бархатистый, как мурлыканье вальяжного чёрного кота с острыми коготками, то сопротивляться бессмысленно. Идеальные парни существуют для того, чтобы в них влюбляться, иначе зачем нужна красота?

Варя мысленно подсчитала: на вид двадцать – двадцать три. Может быть, старше, но не намного. Не студент или на последнем курсе.

Она бы всё отдала, чтобы узнать, куда он едет и откуда!

Под длинными ресницами пронзительные синие глаза. Густые брови цвета кофе с молоком. Идеально прямой нос. Высокие скулы…

Потом она вспомнила про свои жалкие пятнадцать и чуть не расплакалась: ещё же год ждать! Кто захочет связываться с малолеткой, с которой нельзя встречаться по-нормальному?

Ведь малолетка же, как не наряжайся!

Поставь их двоих рядом – обхохочешься! Элегантный рыцарь и готик-лолита с претензией на стильность.

Не пара.

Никогда!

Варя прокляла себя, вспомнив утренние сборы «в школу». Она час проторчала перед зеркалом в прихожей. Прихорашивалась и всё смотрела в сторону дядиной комнаты. Ждала, когда выйдет. Но дверь была закрыта.

Наряд Вари был продуман до мелочей: чулки, высокие ботинки, полкило цепочек на шее, браслеты, юбка-шотландка с заниженной талией. Косметики не жалела.

Хотелось, чтобы вдруг позвонил телефон. Дядя бы вышел, поднял трубку – и увидел бы Варю во всём блеске и великолепии. И если не тупой, он бы понял, что так в школу не наряжаются! Может быть, до него дошло бы, что в пятнадцать лет неприлично так выглядеть, что она похожа на «не-пойми-кого», как мама говорила…

Уму непостижимо, как это произошло, но вскоре Варя сидела рядом с очаровательным незнакомцем и выкладывала ему свои тайны, всхлипывая и шмыгая носом.

– Он не вышел! Даже когда я сказала «До свидания!» – ничего не ответил! Потому что ему всё равно!

– Он спал. Он не слышал.

– Я знаю, что он спал! – фыркнула Варя. – Но он мог бы встать и проводить!

– И ты бы обвинила его в том, что он следит за тобой! – проницательно заметил незнакомец и усмехнулся, но необидно, без издёвки.

Он понимала её лучше, чем кто-либо, и от этого нравился всё сильнее.

– Может быть, – согласилась Варя, немного подумав. – Но он всё равно. Ему плевать на меня! А у меня же никого нет, кроме него!

– А где твоя мама?

– Умерла, – ответила Варя.

– Прости! – виновато воскликнул он.

– Да ладно, – вздохнула она. – Зачем извиняться?

– Наверное, тебе неприятно вспоминать об этом?

Она покачала головой.

Не хотелось врать, притворяясь бедной сироткой.

– А папа? – продолжал расспрашивать заботливый незнакомец.

Варя сдвинула густые брови.

– Не знаю! Мне дядя был за папу, а потом он меня бросил!

– Как – бросил?

– Уехал, когда мне пять исполнилось! Я десять лет его ждала!

– Но он же вернулся?

– Вернулся! Ну и что? Слишком поздно!

– Почему поздно?

– Потому что теперь всё по-другому! Я ему теперь не нужна!

– Неправда. Он тебя любит!

– Меня никто не любит! Я никому не нужна!

В конце концов, она разревелась, как маленькая.

– Возьми, – незнакомец протянул ей платок.

Платок.

Белый. Чистый. Шёлковый! С монограммой!!

Варя вытаращилась на своего утешителя, как будто он не тряпочку с вышивкой достал, а жар-птицу из-за пазухи.

– Мне не жалко. Вытрись!

Она высморкалась с трубным звуком. Покраснела, а потом, когда были вытерты слёзы и расплывшаяся тушь, убрала платок в сумочку, вместе с зеркалом.

Ангел в песочном плаще сделал такое лицо, что сразу стало понятно: кражу он заметил, но весьма одобряет такой поступок.

– Спасибо! – Варя одарила его долгим пронзительным взглядом – и получила в ответ ласковую улыбку, от которой её сердце превратилось в трепещущую бабочку.

Чтобы скрыть смущение и предательский румянец, Варя отвернулась – и увидела, что двери открываются.

– Ой, моя! – воскликнула она – и сама не заметила, как очутилась на платформе станции «Краснопресненская».

Поезд тут же тронулся, увозя самого красивого мужчину, которого она только видела. В реальной жизни, а не в кино и не в мечтах. Во плоти, рядом.

Рассказать кому – не поверят!

* * * 00:05 * * *

– Ничего не хочешь рассказать?

Таким «приветствием» её встретили вечером. Прямо на пороге. И разуться не дали! Варя начала разматывать шарф с шеи, а дядя тут как тут – навис весь из себя мрачный.

– В смысле? – она напустила на себя пренебрежительный вид, но в глаза старалась не смотреть.

– В школе. Как успехи?

– А чё, интересно? Ну, физичка вызвала к доске, и…

Договорить не получилось – дядя с такой силой вдарил кулаком по дверце шкафа в прихожей, что задрожал весь дом. И люстра закачалась.

Когда отзвенело эхо и перестало гудеть в ушах, Варя скосила глаза в сторону шкафа, ожидая увидеть вмятину. Вмятина была, и не маленькая. Лак покрылся трещинами, как будто ударили кувалдой.

– Не ври мне.

Голос, по контрасту с жестом, был спокойным, даже с ленцой.

– А я не вру, – упрямо и уже чисто из вредности ответила Варя.

– Тебя из лицея отчисляют, – сообщил он и ушёл к себе.

На кухне, судя по гремевшим крышкам, хозяйничала Злата. Идти туда расхотелось: пристанет же опять! Будет изображать заботливого миротворца и зудеть на тему «давайте жить дружно!»

Варя разулась, отыскала под тумбочкой тапочки и, отринув искушающие кухонные ароматы, решительно ушла к себе. Не раздеваясь, упала ничком на не убранную с утра постель.

От голода в животе бурчало: она так и не пообедала. После разговора с прекрасным незнакомцем остаток дня пролетел за секунду. Когда Варя выходила из метро, наступил вечер, но какая разница, куда делось время? Очнулась она у квартирной двери. Всё думала о Его глазах, вспоминала необыкновенный голос и то, как приятно от него пахло: полевыми цветами и морем.

…А какие ароматы доносились с кухни! Жареная курочка! Пирог с грибами! Что-то пряное и сочное! И запахи становились всё сильнее. Они обрушивались на неё, манили. «Можно и Злату потерпеть, лишь бы этот не явился», – подумала Варя.

Перевернулась на постели. Села. Заметила, что дверь открыта – понятно, почему усилились вкусные запахи!

На пороге стоял хмурый дядя.

А ведь ясно было сказано: без стука не входить!

– Ну, чего тебе? – мрачно поинтересовалась Варя. – Дался тебе этот лицей! Переведусь куда-нибудь.

– Давай сразу в колонию для несовершеннолетних! – мрачно пошутил дядя.

Он сдвинул брови так, что на лбу возникли две глубокие морщины-колеи, а глаза у него горели пуще прежнего – ни дать ни взять, два синих лазера!

Продолжая сидеть на постели, Варя демонстративно расстегнула широкий ремень, придерживающий юбку.

– Мне надо переодеться, – сообщила она.

Дядя пожал плечами.

Колеи на лбу стали глубже.

– Я с твоей классной поговорил. А ты у нас мошенница… – пробормотал он, заходя в комнату.

– Мне можно переодеться? – разозлилась Варя.

– Всё можно! Как ты справки достала?

– Да как два пальца! – фыркнула она, услышав ожидаемый вопрос. – В метро все вагоны заклеены объявлениями. «Дипломы», «аттестаты», «медицинские разрешения для работы». Справка для школы для них… Эй, не трогай!

Последняя фраза относилась к дяде, который присел корточки, притянул к себе её сумочку, вывернул наизнанку – и вывалил на пол содержимое.

И начал там копаться.

– Не смей! – взвизгнула Варя, бросаясь к своим сокровищам, но наткнулась на его холодный взгляд.

Дядя увидел бланк запасной справки. Смял бумажку, отшвырнул в сторону. Скривился, выпятив подбородок. Посмотрел на племянницу.

Теперь в его глазах был сплошной лёд. Варе показалось, что потянуло сквозняком.

Она не выдержала – отвернулась.

Дядя вернулся к содержимому сумочки. Изучил содержимое кошелька. Нашёл использованный билет в кино на утренний сеанс. Долго смотрел на время и дату – и сопел, как медведь.

Кошелёк оставил себе – засунул в задний карман джинсов. После чего продолжил обыск.

Косметичка. Расчёска. Зеркало…

Вдруг он вздрогнул и остановился. Вид у него был такой, как будто среди всего женского хлама он обнаружил нечто противоестественное. Пистолет, к примеру, или дохлую крысу.

Платок!

Дядя осторожно прикоснулся к платку. Поднял, держа подальше от себя. Развернул. Увидел монограмму. После чего его смуглая кожа стала бледной, как у мертвеца.

Варе стало до чёртиков страшно. Серая пустота, скользящая за окнами пустого вагона, испугала меньше, чем растерянный, ошеломлённый дядя.

Выпученные глаза, изломанная линия бровей, приоткрытый рот – маска удивления, смешанного с отказом верить в происходящее. Невероятная невозможность. Дядя мог крушить мебель или орать, но вот так реагировать – никогда.

Варя и представить не могла, что он может быть таким…

Раньше он был другим.

Раньше он был весёлым, шутил, придумывал разные игры.

На Новый Год наряжался Дедом Морозом, и это был самый лучший Дед Мороз, потому что она знала, чьё лицо прячется за бородой.

Да что там Новый Год! Каждое его появление превращалось в праздник: добрый волшебник заходил в дом, пряча подарок спиной. Шутливо хмуря брови и топая ногами, он громогласно вопрошал: «Где же мой Вареник? Варе-е-еник!» Нужно было выскочить в коридор, поздороваться, поцеловать в каждую щёку и спросить: что там? Дядя отвечал, что ничего нет! И начинался новый этап игры – Варя прыгала вокруг, пытаясь разглядеть подарок, но дядя всё равно побеждал. Потом подхватывал малышку, сажал себе на плечи и вручал куклу, или плюшевого зайца.

Весь следующий день Варя висла на нём, как котёнок. Даже спать с ним норовила, чем очень смущала домашних.

Дядя гостил два-три дня.

Провожая его, Варя долго стояла на подоконнике. Не плакала, потому что он всегда говорил, какого числа снова заглянет.

В последний раз тоже пообещал, но не приехал.

Исчез.

Бросил.

Наврал.

Мама с бабушкой объясняли, что он занят.

Варя дулась, злилась, смотрела в окно.

Ждала и ждала. Потом перестала.

Он приехал только на похороны мамы. И был другим – постаревшим, и не на десять, а на двадцать и больше лет. Глубокие морщины на лбу и в углах рта. Седина, инеем осевшая на висках. Усталый, холодный, опустевший взгляд. Как будто в том месте, куда он уезжал, сто лет пролетело, и теперь всё было для него чужим.

Оформил опёку, раздал долги, оставшиеся после похорон бабушки. Решил проблему с неправильно составленным завещанием. Делал всё ловко, быстро, автоматически, как наёмный консультант.

Когда дядя помогал собирать её вещи, он равнодушно смотрел на потрёпанных зайцев и кукол. И без слов отнёс старые игрушки на мусорку.

Потом Варя жалела и скучала по ним.

Она попросила выкинуть старые подарки как раз для того, чтобы задеть его, чтобы он начал обижаться. Чтобы хоть как-то отреагировал! Бесполезно. Упаковал выбранные вещи, отвёз на вокзал, всю дорогу молчал. А потом сложил Варины пожитки в пустой комнате с пошлыми обоями в ромашку и сказал: «Теперь будешь жить здесь».

И оказалось, что уже не обнимешь, и не пошепчешься, и на плечах не покатаешься. Всё изменилось. Навсегда. И не исправить. Он стал грубым, резким, холодным. Улыбался редко-редко. Иногда притворялся добреньким, но она-то понимала!

Один раз он замахнулся и чуть не ударил, когда Варя высказала всё, что думает о Злате и об её идиотских попытках стать «мамочкой». Руку занёс, но остановился.

Но ни разу Варя не видела его настолько растерянным.

Как будто из её сумочки не платок выпал, а голова дракона.

– Златочка, иди-ка сюда, – негромко позвал дядя.

Злата впорхнула в комнату, встала за его спиной.

– Видишь? – сидя на корточках, дядя, не глядя, протянул ей платок.

Но Злата не стала прикасаться – наклонилась и, как показалось Варе, принюхалась.

– Видишь? – повторил дядя.

– Ага, – хмыкнула она. – Красиво. Ты не говорил, что так бывает!

– Я не говорил, что знаю о нём всё.

– Беседник, да? – уточнила Злата, и на лице её расцвела кривая улыбка охотника, заметившего след на берегу ручья.

– А кто ещё?

Дядя смял платок и со всей силы сжал его в кулаке. Пристально посмотрел на удивлённую и растерянную Варю.

Под холодным прицелом его глаз девушка ощутила страх: кажется, она ничегошеньки не знала о своём дяде. Может быть, он вообще не дядя! Кто-то похожий на него, похитивший его внешность и память. Похожий, но другой.

– Не бзди, со школой разберусь, – проникновенно пообещал он. – И не дуйся, я не со зла! Ты познакомь меня с тем, кто тебе это дал. Сможешь? – он потряс перед её мордашкой мятой белой тряпочкой, покрытой пятнами от туши и слёз.

И Варя разглядела, что разноцветная монограмма на платке – не имя, не инициалы, а схема Московского Метрополитена.

* * * 00:06 * * *

В Московском Метро почти на каждой станции есть лавочки, на которых можно отдохнуть, пока нет поезда. Простые деревянные скамейки, роскошные мраморные диваны с резными спинками – вариантов много. Хочешь – книжку читай, хочешь – людей разглядывай.

А вот на потолке станции с лавочками жестокий дефицит. Не предусмотрено. Поэтому у самого стойкого Наблюдателя через пару часов болело всё, и особенно – мышцы шеи, ведь приходилось задирать голову, высматривая подозрительных пассажиров.

Зато на потолке – самое безопасное место для наблюдения. Поэтому Кукуня не жаловался. Он привык и даже находил поводы для радости. Например, на «Парке Культуры» Сокольнической линии потолок был плоский.

Плоский потолок – это почти как пол. Чувствуешь себя нормальным человеком! За плоский потолок Кукуня мог простить всё, даже мостики над платформами и путями. Хотя мостики были тем ещё проклятием!

Своды большинства старых станций безжалостно стремились к куполообразности. Не то что ходить – удерживаться трудно! Чем круче изгиб, тем больше сил тратилось на поддержание нужного направления гравитации. От нервюр, эллипсоидов и дуг Кукуню бросало в холодный пот.

Потолки не приспособлены для хождения, а уж потолки станций метро – тем более. Их проектировали так, чтобы создать ощущение объёма. Каменное небо, застывшее над головами пассажиров… Но если пройтись по белёным вогнутостям, станет понятно, насколько они опасны. Если вдруг что-то произойдёт – деваться некуда. Будешь метаться туда-сюда, как таракан в миске!

Немалую роль играла разница в высоте залов на станциях глубокого заложения. Чтобы выбраться из платформенного зала в центральный, надо пройти между пилонами. Для того, кто ходит по потолку, низкие проходы становились серьёзной проблемой. Чуть зазеваешься – и тебя запросто загонят в тоннель.

Кукуня часто представлял себе, как это будет происходить.

Сначала его заметят, потом попытаются поймать. Будут гонять туда-сюда, лишая остатков сил, затем окружат и нанесут последний удар. То есть пытаются нанести. И вдруг беспомощная на первый взгляд добыча окажется серьёзным противником. Да, они не ожидали, что белобрысый паренёк способен на такое! С его ладоней срываются огненные шары, и охотники беспомощно мечутся, ища путь к отступлению…

В реальности никто на него не охотился. На потолке у Кукуни не было соседей, если не считать тех, кто жил тут с самого рождения. Но он не мог выкинуть из головы мысли о своей уязвимости. Расслаблялся на станциях с плоским потолком.

Что касается переходных мостиков, то они расположены слишком близко к потолку. Кто угодно мог взглянуть – и заметить Кукуню, свисающего с потолка. Не самое обычное зрелище, даже для Московского Метрополитена.

Приходилось постоянно контролировать не только гравитацию, но и степень невидимости. Расслабишься – увидят, будут визги и вопли. Уйдёшь поглубже – потеряешь точку отсчёта и в итоге застрянешь между нигде и никак, словно муха в сгущёнке.

Дед спасёт, посмотрит сочувственно, предложит сменить задание. В самом деле, кому нужен помощник, умеющий ходить по потолку, если самое главное в работе Наблюдателя – невидимость и незаметность?..

Альтернатива – работать приманкой – не привлекала. Потому что кто угодно годился на эту роль. А Кукуне хотелось быть по-настоящему нужным. Надёжным. Тем, кому доверяют…

Кукуня застревал трижды и обоснованно предполагал, что после четвёртого раза его навсегда переведут в разряд бесполезных.

Нынешнее задание было незамысловатым: следить за теми, кто с Кольцевой линии переходил на Сокольническую, вторую по популярности среди незваных гостей и разной иммигрантской сволочи. Однако никто не попадался. Может быть, они выбрали другой маршрут. Или у них мёртвый сезон. Или они изобрели новый способ маскировки…

Задумчиво дёргая мочку уха, Кукуня меланхолично разглядывал лохматые макушки, шапки, капюшоны и лысины, слегка «смазанные», как на неудачном фотоснимке. Если уйти чуть глубже, фигуры людей расплывутся – но колонны, стены и вся станция будет сохранять чёткость.

Мутноватость картинки никак не мешала наблюдению, поскольку Кукуню интересовала отнюдь не внешность пассажиров. Те, кого он высматривал, были неотличимы от обычных людей. Но чужаки не могли скрыть своё неземное происхождение. Невозможно обмануть Земную Явь! Сама реальность пыталась избавиться от посторонних объектов. Чужаки были вынуждены сопротивляться и защищать себя – и тем самым выдавали своё присутствие Наблюдателю.

Кукуня очень хотел кого-нибудь обнаружить. Хоть раз! Конечно, присутствие чужака на Земле – большая проблема. Но Дед справится с любой угрозой! И похвалит того, кто первым обнаружил врага.

«Было бы здорово! – подумал он. – Ну, надоело сидеть, смотреть и ничего не делать!..»

Улыбнувшись своим героическим мечтам, Кукуня продолжил работу.

На «Парке Культуры» всё было спокойно. Гудела толпа, грохотали поезда, из-за дверей доносились голоса дикторов, которые объявляли следующую станцию. Женский голос – для тех, кто едет из центра, мужской – для тех, кому надо в центр. Таким образом, условный центр каждой линии располагался там, где мужчину сменяла женщина.

Здесь всё было условным – середина, конец, начало, верх и низ. Кроме движения, разумеется.

* * * 00:07 * * *

– …Да отстаньте же от меня!

Плаксивый истеричный голосок слышали все, кто был на станции – и пассажиры, и дежурная, и Наблюдатель на потолке. Потом из тоннеля вылетел поезд, и заглушил лишние звуки.

Но жалобные крики не прекращались.

– Чего вам надо?! Отстаньте!!

Может быть, со стороны ничего ненормального не происходило, но если смотреть сверху, можно было заметить нарушение обычного движения. Словно тёмный водоворот среди привычных ручейков.

Небольшая компания – чёрно-коричневые одуванчики макушек и динамовские шарфы – окружила пухлую девицу.

Парни весело гоготали, пока один из них пытался прижаться к толстушке. Она неловко отпихивала наглеца, продолжая тонким плаксивым голоском молить о пощаде. Довольный, он снова и снова проделывал свой трюк: расстёгивал молнию её сиреневого пуховика, и пока жертва застёгивалась, натягивал белую вязаную шапочку ей на глаза.

Видимо, толстушка вышла из вагона, чтобы отвязаться от хулиганов. Маневр не удался – они высыпали следом. Им было скучно, а тут такое шоу! Нашли себе удобную жертву и решили поразвлечься. Почему бы и нет, если никто не запрещает?..

Подбадриваемый товарищами, «ухажёр» сорвал с плеча толстухи сумку – увесистый плотно набитый фиолетово-белый ридикюль. Парни начали перебрасывать его друг другу, как мячик.

– Это воровство! Я сейчас милицию позову! – закричала отчаявшаяся жертва.

Мучители догадались, что шутка превращается во что-то серьёзное. А может быть, им наскучил этот аттракцион. Тот, у кого в руках оказалась сумка, ловко забросил её в закрывающиеся двери поезда и бросился наутёк, а за ним вся стая.

Двери захлопнулись – состав тронулся, увозя сумку.

Толстуха совсем растерялась. Посмотрела на поезд, потом глянула вслед хулиганам и заревела, как маленькая.

Ей бы к дежурному по станции бежать, а она ревела, дурочка!

Кукуня покрутил головой, проверяя – нет ли свидетелей происшествия и, самое главное, желающих помочь?

Но рыдающая толстуха никого не интересовала.

В её плаче слышалось неизбывное отчаяние и усталость. И мечта, что однажды все издевки прекратятся, никто не тронет и не скажет ничего обидного. Но такие мечты не сбываются. Особенно если в тебе сто с лишним килограммов и с каждым днём прибавляется. Проще стоять и оплакивать свою беззащитность и одиночество…

И так её стало жалко, что Кукуня, не размышляя ни секунды, бросился в туннель – следом за отъехавшим поездом.

Кукуня проделывал такое не в первый раз – в третий. Но почему-то не боялся, хотя после второй попытки дал клятву, что никогда не будет рисковать. Только в самом крайнем случае. Например, чтобы спасти свою жизнь.

От набранной скорости всё сжалось в груди, и воображение нарисовало помидор, размазанный по стене тоннеля. К счастью, Кукуня быстро нагнал поезд – не успел испугаться как следует.

Изменив направление притяжения, Наблюдатель сделал заднюю стенку последнего вагона своим условным «полом». Чтобы не отстать, усилил гравитацию, но был готов в любой момент ослабить. Пока что получалось сохранять дистанцию между собой и поездом.

Ситуация была экстремальная, поэтому Кукуня отказался от невидимости – не до того!

Стены тоннеля пролетали мимо, снизу вверх, как будто его затягивало в чудовищный пылесос. Справа мелькали шпалы – Кукуня старался лететь так, чтобы держать в поле зрения третий рельс. Изоляция изоляцией, но поджариться тоже не хотелось. Восемьсот двадцать пять вольт – не шутка!

Догнал. Успел.

Ещё и двери не открылись, как Кукуня выскочил на платформу «Фрунзенской» и помчался с сумасшедшей скоростью к тому вагону, куда забросили сумку. Дежурная засвистела ему вслед.

Он успел в последнюю секунду, схватил «сокровище», прорвался сквозь закрывающиеся двери, пересёк платформу, двигаясь зигзагами и почти на четвереньках. Тяжело дыша, ввалился в вагон поезда, идущего в обратную сторону, до «Парка Культуры».

Сумку Кукуня прижимал к груди. Она была тяжёлая, и сквозь кожу выпирали острые углы книг.

Кто-то из пассажиров засмеялся, но Кукуне было наплевать. Он знал, как выглядит: всклокоченные волосы, выбившиеся из «хвоста», раскрасневшиеся щёки, куртка, задравшаяся куда-то на затылок – клоун, циркач!

Успокоился и вышел на «Парке Культуры» с гордым видом. Толстуха уже не плакала – просто стояла с грязными от потекшей туши щеками. Кукуня аккуратно положил сумку у её ног – и тут же вернулся в Слой невидимости.

Одни пассажиры решили, что он ушёл за колонну, другим показалось, что он направился к выходу... Вскоре о нём забыли. Всё внимание притянула охающая толстуха, которая вслух благодарила Господа и крутила головой, пытаясь понять, кто же так помог?

Пора было подниматься на потолок и продолжать наблюдение.

– Да ты у нас герой! – воскликнула Злата, вынырнув из-за колонны.

И добавила, убивая надежду на «а вдруг она только что подошла»:

– Что ж ты сразу не вмешался? Когда её обижали? Мог бы обойтись без полётов!

Голос у неё был колючий, словно щётка для чистки одежды.

Кукуня не сразу узнал коллегу. Вместо неизменной тёплой лыжной куртки на Злате было строгое тёмно-синее пальто, из-под которого выглядывал деловой костюм. Теперь её никак нельзя было спутать с парнем – разве что манеры остались прежними, да в выражении лица не было ни тени кокетства.

– Впечатляет! – цыкая языком, Злата обошла вокруг растерявшегося юноши. – И как я буду докладывать об этом Деду? Какими словами? Есть для всего этого специальное название? – и она очертила рукой условный круг, включив туда Кукуню, толстуху и колонны.

– Ты мне не поверишь, но я в первый раз… – промямлил Кукуня и покраснел, осознав, насколько неубедительно это звучит.

Прямо-таки эталон неубедительности.

– Что ж ты сразу спрятался? – едко поинтересовалась Злата. – Вручил бы лично! Она бы тебя отблагодарила!

Кукуня закусил нижнюю губу. Его узкое лицо, растерянное и немного глуповатое, стало упрямым.

– Я не должен показываться. Я не для того ей помог! – объяснил он.

Злата рассмеялась, беззлобно, но немного презрительно, и его это задело.

– Надоело тут сидеть! Я три года занимаюсь какой-то фигнёй, а тут выпал шанс... шанс сделать что-то хорошее! Что, делать добрые дела и помогать людям – неправильно? –запальчиво спросил Кукуня.

Злата улыбнулась, и ему показалось вдруг, что она его сейчас ударит.

– А мы тут, по-твоему, чем занимаемся? Деньги, что ли, зарабатываем? В общем, так: наблюдение отменяется. Дед начинает охоту на Беседника. Приманка есть. Загонщиком буду я. А ты – подстраховываешь. Начинаем сегодня в пятнадцать тридцать. На «Краснопресненской». Не опоздай!

Она хотела что-нибудь добавить. Например, слово «придурок». Но ограничилась коротким смешком. Потому что бесполезно.

А он и думать забыл про выволочку. Пусть ругают! Пусть издеваются! Он нужен Деду и будет работать в команде. Будет делать что-то по-настоящему полезное. В жизни Кукуни это было самым важным.

* * * 00:08 * * *

Самую важную правду о себе и своей жизни Варя узнала в женском туалете на втором этаже второго корпуса.

Произошло это на большой перемене, перед тестом по русскому. Источником правды стала одноклассница – коротконогая и неуклюжая Женька по прозвищу Колбаса.

Рейтинг «Вороны» неожиданно вырос: её не только пригласили вместе покурить в туалете, но даже угостили. А всё благодаря тому железобетонному спокойствию, с которым она выслушивала нотации в кабинете завуча.

– Мы берём на себя огромную ответственность! – заявила Майя Давидовна, расхаживая от окна до стола и обратно. – Вы должны понимать, к каким последствиям может привести наша доброта!

Благодаря приоткрытой двери её было хорошо слышно в коридоре. Любой желающий мог нечаянно заглянуть – и увидеть Варю. Преступница стояла, сцепив руки за спиной и уткнувшись взглядом в пол. Ни дать, ни взять заключённая в кабинете директора тюрьмы.

– Мы берём огромную ответственность! – в сотый раз повторила завуч. – Она – дурной пример, и если мы её простим, другие дети решат, что им всё можно!

Обращалась она к Деду, который сидел в гостевом кресле. Он отвечал тихо, так что из коридора не подслушать.

– Хорошо, что вы понимаете! – раздражённо воскликнула Майя Давидовна. – У вас будет много проблем с этим ребёнком! Особенно если вы не научитесь быть строже!

Услышав это грозное пророчество, Варя вздрогнула и прикусила губу, чтобы не расхохотаться. К счастью, никто не заметил. Кроме дяди.

– Мы приняли во внимание семейные обстоятельства, – сказала завуч. – Даём ей последнюю возможность. Испытательный срок! Пусть нагонит программу и сдаст письменные тесты по каждому предмету! По каждому!

Дядя уточнил, не повышая голоса.

За этот вопрос Варя простила ему и обыск, и допрос. На пару секунд он стал прежним, и в глазах заплясали знакомые чёртики.

– Нет! – взвилась завуч. – По физкультуре ничего писать не надо!

Слух о том, что Ворону оставляют, вмиг облетел старшие классы, да что там – весь лицей. Общественное мнение давно приговорило новенькую, и тут вдруг такое «чудо».

Но условия испытательного срока казались невыполнимыми.

Не чудо – кратковременная отсрочка.

Варя прогуляла каких-то полтора месяца. И пропустила все проверочные по программе прошлого учебного года. Лицей гордился своей методикой по закреплению пройденного материала. К сентябрю здесь готовились как к маю, и даже серьёзнее.

«Не осилит!», «Сломается!», «Пошлёт всё на…» – хмыкали одноклассники.

Осилила. Нагнала, написала и сдала. Средний балл – семьдесят пять по стобалльной лицейской системе. Очень хорошо.

Без особых усилий, играючи, как будто прогуливать и зубрить были двумя равнозначными по лёгкости действиями.

Никто не знал, что она согласилась на унизительную «отработку» не ради школьного аттестата (сдался он ей!) и не ради дяди (да пошёл он!), а исключительно ради синеглазого рыцаря, встреченного в метро.

Сомнений не было, что однажды их пути снова пересекутся. И продолжится тот чудесный разговор, полный понимания и сочувствия. И он снова будет держать её за руку и слушать… Не хотелось выглядеть дурой, которая в школе не способна доучиться!

Варя думала об этом, пока писала контрольные или стояла у доски, и лицо у неё делалось отрешённо-равнодушным. Как у робота.

Учителя объясняли её поведение трудным характером и семейными неурядицами.

Одноклассники втайне восхищались. Варя и не заметила, как из категории придурков переместилась в группу «прикольных».

Женька Колбаса, которая поначалу была всерьёз настроена против новенькой, начала «ухаживать» за Вороной – так весь класс узнал про положение сироты и про дядю-опекуна, который предоставил племяннице полную свободу действий…

– А как тебе было, когда твоя мама умерла? – спросила Женька, не замечая, что впервые за несколько месяцев употребляет слово «мама».

Свою родительницу она называла иначе.

– Ну, я плакала, конечно, – призналась Варя, выпуская дым в сторону приоткрытой форточки. – Всё же так внезапно… Меня из школы вызвали в больницу, сообщили, что её машина сбила. Я приехала, она со мной поговорила. Я в больнице переночевала. Утром просыпаюсь, а мне говорят… – Варя вновь затянулась, выдерживая драматическую паузу.

Воспоминания о том дне были расплывчатыми, словно она видела это в кино.

– В общем, она ночью умерла. Я когда поняла, что она – всё, сразу заревела.

– Ужас, – одноклассница закашлялась. – Не знаю, что бы я делала! Ну, у меня же отец ещё. У тебя, наверное, хорошая была мать. Добрая! А мои орут. Если с ними что-то будет – я тоже поплачу. Но они же мозг продолбили! И вообще не понимают… А тебе повезло.

Варю такие слова не слишком шокировали: она и раньше слышала что-то подобное от ровесников. В её теперешнем положении была масса преимуществ: никто не говорил ей, чем заниматься, к чему стремиться, кем быть. Никто не лез в душу с дурацкими вопросами. Никто ничего не ждал от неё.

И вдруг впервые она осознала всю грандиозность своего везения – даже про сигарету забыла, так что чуть пальцы себе не обожгла.

Варя была по-настоящему свободна, насколько это возможно в пятнадцать лет.

Её ровесники ничего не решали и зависели от родителей. Варя – нет.

Она немного скучала по матери, но воспринимала разлуку как что-то временное и несерьёзное. И ностальгия по родному городу не мучила – он проигрывал Москве по всем статьям.

Дядя предложил сделку: она ведёт себя так, чтоб из лицея не звонили, он продолжает выдавать карманные и стучит, прежде чем войти в её комнату. Договорились? Договорились!

До конца учебного дня Варя обдумывала перспективы. Поглядывая на одноклассников, она с трудом сдерживала усмешку: гордиться новым ноутбуком и мечтать о поездке в Альпы на Новый Год – всё, на что они способны! А вот почувствовать себя полностью свободным, осознать обжигающую отверженность…

Она могла всё. Если прекрасный незнакомец из метро предложит уехать с ним – не раздумывая, она отправится в дальние страны навстречу опасностям. И не пожалеет о своём решении.

Всё равно что быть взрослым.

Детские игрушки остались в мусорке, и нет никого, с кем надо попрощаться.

Прошлого нет, будущее в её руках.

«Надо будет рассказать Ему», – подумала Варя, спускаясь по ступенькам на станцию метро. – «Пусть Он знает, что я абсолютно свободна. Ему понравится!»

Он – красивый, понимающий, заботливый, внимательный, добрый. Такой, каким и должен быть настоящий мужчина. И не из кино или книжки – прямо здесь и сейчас.

Странное поведение дяди забылось. Он хотел познакомиться с парнем, которого она встретила в метро? Не вопрос! Варя решила, что, когда снова увидит своего «рыцаря», то сообщит о просьбе. Практически «знакомство с родителями»! Мысль об этом заставляла краснеть и сладко жмуриться.

Каждый день Варя сразу после уроков спускалась в метро – и несколько часов каталась по Кольцевой линии.

Она чувствовала: Он где-то рядом.

Она знала: Он тоже мечтает о встрече.

* * * 00:09 * * *

– Ничего же не понимает, дурёха! – вздохнула Злата и оттянула тугой воротник блузки. – Тебе её не жалко?

Если честно, то следовало жалеть не Варю, влюблённую и трепещущую от предвкушения долгожданной встречи. Беседник не вредил своим жертвам – напротив, одаривал счастьем. Так что у Вареньки всё было распрекрасно.

Плохо было Злате.

А всё из-за Деда. Впрочем, основную тяжесть вины следовало взвалить на Кукуню и его преступный энтузиазм.

Первоначально именно Кукуне предстояло стать «хвостом» и сопровождать «приманку». Варя не знала в лицо белобрысого Наблюдателя, и о Кукуниных актёрских способностях можно было не волноваться.

Но инцидент с благородным спасением сумочки существенно ухудшил репутацию второго ученика. Дед был категорически против незапланированного благородства. Значит, следить будет Злата.

Но как её замаскировать? Нужно же оставаться в Земной Яви и при этом сохранить невидимость для «объекта». Использовать чужой облик рискованно: Беседник почует.

Решение придумал Дед – и было оно до того циничным, что походило на месть. Вспомнить бы, за что!

Злата не сразу узнала, что её ждёт.

«Ты знаешь, за что она тебя презирает?» – сообщил Дед по дороге в ближайший торговый центр.

«Она меня не любит, ревнует, и это нормально», – пробормотала Злата, предчувствуя нехорошее.

«Я не о том. То, как ты одеваешься».

«Я нормально одеваюсь!» – фыркнула Злата и постаралась незаметно оглядеть себя. Тёплая лыжная куртка, спортивные штаны, шапка-шлем на меху – что не так?

Два часа примерок, пачка хрустящих бирюзовых бумажек с видами Ярославля – и спортсменка превратилась в бизнес-леди. Причёску решили оставить как есть, но спрятали соломенный ёжик под беретом. Злата посмотрела на себя в зеркало и подумала, что теперь у неё самой есть повод для мести.

Она привыкла носить свободное и не стесняющее движений, поэтому чувствовала себя, как в смирительной рубашке: под юбку поддувало, сапоги натирали, блузка впивалась в шею и подмышки, а от пиджака начался невыносимый зуд. Что касается берета, он давил на уши.

«И как теперь работать?» – мрачно думала Злата. – «Я же и пары метров не пробегу!»

Дед усмехнулся, делая вид, что разглядывает лепные барельефы на своде центрального зала «Краснопресненской». Над карнизом противоположного пилона революционные рабочие размахивали винтовками и знаменем. Праздновали победу.

– Можно тебя спросить? – Злата осторожно коснулась Дедовой руки. – Она сама влюбилась – или он ей помог? Или ты? Честно!

– Ты преувеличиваешь мои способности, – процедил Дед сквозь зубы. – Я умею вызывать только страх, восторг и уважение. Но вопрос хороший…

Он помолчал немного, глядя в сторону перехода с «Баррикадной», где спускалась по ступенькам Варя.

– Проблема в том, что ей пятнадцать, – Дед говорил об этом как о неизлечимом диагнозе. – В её возрасте положено поминутно влюбляться. Так что я понятия не имею – естественное это чувство или наведённое.

Он выглядел постаревшим, но Злата не могла понять: потому что забот у Деда прибавилось? Или он всегда был таким, просто она изменилась?

Варя прошла мимо них, притормозила, делая выбор между направлениями, и направилась к платформе в сторону «Белорусской».

Как и остальные пассажиры, девушка была окутана полупрозрачной плёнкой – так бывает, если смотреть в Земную Явь из крайних Слоёв. Станцию заполняли цветные тени, словно на фотографии с плохо наведённым фокусом. Почти не чувствовались запахи, и шум поездов звучал как сквозь подушку.

Зато сочный бордовый гранит и нежный белый мрамор станции оставался таким же чётким, как и в Земной Яви. Если бы Варя обладала способностью видеть сквозь ближние Слои, она бы в первую очередь заметила не следящих за ней Наблюдателей-невидимок, а яркую плоть камня, отшлифованного умелыми руками мастеров и взглядами тысяч людей…

Но Варя не смотрела по сторонам – была захвачена мыслями о предстоящей встрече.

– Беседник так раньше не делал, – пробормотала Злата и поправила юбку. – Он ничего не дарит. И он не связывается с подростками!

– Он так делал и не делал за период наблюдения, – заметил Дед и нахмурился. – Мог сменить свои привычки. Или что-то в ней учуял. Или его попросили поиграть с ней, чтобы поиграть со мной.

Он покачал головой, сжал кулаки, а через минуту расслабился. Но морщины на его лбу не разгладились, и уголки губ всё по-прежнему смотрели вниз.

– Ну, я пошёл, – прошептал Кукуня и встал с лавочки.

Подождал, выжидая – вдруг Дед ответит? Но никто не повернулся в его сторону, и Кукуня поспешил вслед за Варей.

Белобрысому предстояло «важное и ответственное задание»: подстраховывать Злату – ехать в соседнем вагоне. То есть опять наблюдать. Сидеть на скамейке запасных и надеяться на максимальное ухудшение ситуации. Тогда, может быть, призовут его, самого бесполезного и глупого.

Дед дождался, когда проштрафившийся ученик выйдет на платформу, и повернулся к Злате.

– С чего вдруг ты заговорила о причинах любви? Считаешь свои чувства неестественными?

Она заглянула в его спокойные ледяные глаза, как будто надеялась найти там что-то для себя лично. Подо льдом, на глубине, бурлила жизнь.

– Да, – ответила Злата, оттягивая воротник блузки. – Считаю. Нет ничего естественного в том, что я продолжаю терпеть такую сволочь как ты. Признавайся! Приворожил?

Он наклонился к ней и прошептал на ухо (хотя ни один человек не мог их услышать, а остальные легко разбирали каждое слово):

– Когда мы закончим, больше так не наряжайся.

– Что, не идёт? – так же тихо поинтересовалась Злата.

– Наоборот. Ну, пошла!

Представление окончено. В этот раз он решил пошутить. Лучше, чем просто молчание. А больше и не надо, если и так всех всё устраивает…

Злата поспешила следом за Варей. На ходу вынырнула в Земную Явь, становясь видимой, и вошла в вагон за секунду до того, как закрылись двери.

Нужно было держаться рядом, когда Беседник вступит в контакт с жертвой. Людей было немного, и Злата встала в «мёртвую зону» – у торцевой стороны того дивана, куда уселась влюблённая школьница. Сидящий пассажир редко задирает голову, чтобы увидеть лицо стоящего сбоку соседа.

Поскольку Варя предпочитала сидеть лицом к платформе, Злате могла спокойно опереться о стекло с надписью «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ» – эти двери не открывались. Раскрыв заранее припасённый журнал, она уткнулась в статью о том, как правильно худеть и сохранять привлекательность для мужчин, которым не нравятся худые женщины.

Всё, что можно было сделать, было сделано. Оставалось ждать.

В охоте важнее не маскировка, а терпение. Прошла неделя, и мог пройти месяц, прежде чем Беседник показался бы во второй раз. Старый и опытный дух чувствовал Злату и, вполне вероятно, ощущал присутствие Деда. Но Варя была слишком сильным магнитом: девушка не только сохранила лучшие воспоминания о Беседнике, но даже умудрилась влюбиться. Она вновь и вновь рисовала в воображении обожаемый образ и всё ждала, когда увидит Его в толпе.

Как такое игнорировать?..

– Потенциальный Гончар, – сказал Дед в первый день охоты. – Будет его лепить. На свой вкус.

– А он позволит? – удивился Кукуня, который когда-то пытался освоить это редкое умение, но сдался.

Духи имели стойкую привычку сопротивляться насильственной материализации. Наверное, потому что знали, что, когда «горшок слеплен» и «обожжён», его легко разбить.

– Я сказал: потенциальный, – устало повторил Дед. – И «на свой вкус», а не так, как положено. Она даст ему облик, возможно, характер. Но не подчинит. Он воспользуется её воображением, чтобы захватить побольше народу и ещё больше сожрать…

Мотивы духа были понятны. Злату смущало сомнительное положение Вари: влюблённость оставалась таким же ненадёжным ориентиром, как и ревность (ах, у единственного родственника кто-то есть!) или неуверенность (меня никто не любит, доведу-достану – хотя бы будут ненавидеть). Чувства меняются, последствия поступков остаются.

Дед вытащит из любой передряги, но он же втянет в такие… приключения, на которые у глупышки никакой фантазии не хватит! А самое поганое – он считал себя вправе распоряжаться племянницей. Пока Варя ведёт себя так, как будто ей все должны, и отказывается быть ответственной, её можно использовать и как приманку, и как лабораторную крысу, и как тренажёр.

Моральные дилеммы Дед решал быстро: покой и порядок важнее, чем переживания капризной школьницы. Варенька будет жива и физически здорова, остальное – мелочи.

Под категорию мелочей Дед, очевидно, подводил и «неуставные» отношения со Златой. Их связывало призвание. Если труба позовёт, о чувствах можно забыть.

* * * 00:10 * * *

– Привет, – поздоровался он, присаживаясь рядом на освободившееся место. – Ты меня не забыла?

Дождалась! Глядя в Его небесные глаза, Варя почувствовала, как весь мир исчезает куда-то. Или её саму уносит прочь…

– Разве тебя забудешь! – прошептала Варя, задыхаясь от счастья.

Это не могло быть взаправду – что Он тоже её помнит! Одно дело мечтать о новой встрече и кататься по Кольцевой. Совсем другое, когда парень твоей мечты берёт тебя за руку – так непринуждённо и естественно, как будто вы знаете друг друга сто лет.

– Я рад, – Он поднёс её ладонь к своему лицу и осторожно прикоснулся губами к коже. – Ну, как у тебя дела?..

Пока Варя выкладывала новости за последнюю неделю, слегка привирая в свою пользу, Злата осторожно пробиралась сквозь вещество, похожее на пыльную слизь – подлинное тело Беседника, раскинувшееся в одной из дальних прослоек Ближнего Пояса.

Земная Явь была далеко. Сюда-то и боялся провалиться Кукуня: меток нет, если двигаться вслепую, можно выпасть обратно или уйти ещё глубже – в никуда.

Земное Замирье отличалось обширностью, но никак не освоенностью. Понятно, почему: нужны специалисты, способные перемещаться в Слоях и устанавливать ориентиры для других исследователей. И таких проводников-разведчиков должно быть до пяти процентов от всего населения планеты – тогда мир называют по-настоящему «открытым».

Миры, подобные Земле, были не «закрытыми» даже – заброшенными. Глухомань, о которой не в каждом справочнике вспоминают. Опытные путешественники не решались самостоятельно прокладывать себе норы сквозь здешние Слои. Все пользовались старыми, проверенными тропами, которые шли насквозь: извне – прямиком на избранные станции метро. Малейшая ошибка выбрасывала в болота Межмирья.

Однако у того места, куда попала Злата, имелся ориентир: огромных размеров «бублик», повторяющий формой Кольцевую линию Московского Метрополитена – всё то пространство, через которое день за днём и год за годом проносились люди.

На «бублике» можно было заметить утолщения, которые соответствовали переходам на радиальные линии. Злата мысленно поставила «галочку»: надо будет подумать над этим.

Да, многое предстояло обмозговать – и форму, и вещество, из которого состояло тело Беседника. Можно смело забыть о теории, согласно которой он был духом-бродягой: никакого брожения и поисков – ожидание и захват. Дед поступил правильно, когда велел Злате при первых признаках контакта следовать за Варей, а не за её «кавалером».

Полупрозрачный кисель был связан с Земной Явью, поскольку питался ею. Но выйти на него можно было только тогда, когда Беседник вытягивал жертву к себе. Злата успела переместиться в нужный Слой, но что делать дальше? Старые инструкции никуда не годились. Всё, что она знала о духах-охотниках, было опровергнуто открывавшейся картиной: чудовищное кольцо загустевшей псевдослизи, которое вблизи вызывало уважительную оторопь.

Живых существ таких размеров было не много, а уж духов! А Дед называл Беседника «оборотнем мелкого пошиба»! Он должен был увидеть, как перекатываются, словно мускулы, полупрозрачные комки преображённых эмоций, как сталкиваются на поверхности волны страха с рябью любопытства, как глубоко внутри вспыхивают огоньки украденных снов…

Злата не сразу справилась с охватившим её восхищением исследователя. Застыдилась, вспомнив о Варе: девчонку едят, а спасатель любуется людоедом!

Скинув пальто и ненавистный колючий пиджак, Злата вонзила ладони в тело Беседника. Вошла внутрь. Воздуха здесь было ещё меньше.

Варя была рядом: не видя ничего, отдавшись сладкой иллюзии, продолжала улыбаться и что-то рассказывать «прекрасному рыцарю». Слизь вокруг неё загустела и стала похожа на мармелад. Но девушка продолжала дышать ровно, без затруднений – значит, Беседник умел поддерживать жизнь своих пленников.

Вначале Злата попыталась пробиться сквозь туманный студень, используя физическую силу. Это было всё равно что плыть в киселе: разводишь руками, протискиваешься в образовавшуюся щель, упираешься коленями и ступнями – и лезешь дальше.

После одного особенно резкого движения под мышками стало прохладно, и Злата усмехнулась, вспомнив просьбу Деда «никогда больше так не наряжаться».

Но были проблемы посерьёзнее порванной блузки: Беседника разозлило грубое вторжение – и кисель превратился в крепкий холодец. Вскоре Злата не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Она висела в сероватой плотной мути на расстоянии пары метров от Вари – и с жалостью смотрела на обманутую пленницу, которая смеялась и трясла головой, отвечая на вопросы… Которые, по сути, задавала сама себе.

Сознание самой Златы оставалось чистым – Беседнику было неинтересно связываться с целеустремлёнными и уверенными в себе людьми. Зачем тратить силы? Кроме того, Злата начала задыхаться.

Но почему Дед бездействует?

Обходчик следил за охотой из самого верхнего Слоя, что на границе Ближнего Пояса и Внешних Пустошей. В случае успеха должен был присоединиться к Злате – и руководить вторым этапом: спасать племянницу.

Если в этом заключался второй этап. Может быть, планировалось не спасение, а эксперимент. Или испытание Златы. Или и то, и другое. Хотя какая разница, если каждый глоток воздуха даётся с трудом?

Злата ещё не сталкивалась со столь неуязвимым созданием. Беседник был везде и нигде, он прочно врос в этот Слой, стал его частью. Плюс постоянная подпитка от пассажиров: вечерний час-пик был богатой кормушкой.

Используя доступный арсенал боевых заклинаний, Злата принялась разрушать тело Беседника. Растапливала «холодец» тепловыми волнами, пробивала кулаками, усиливая каждый удар, кромсала упругую массу, словно взбесившийся миксер.

Но проще было разрезать воду! Магические приёмы, разработанные для борьбы с людьми и чудовищами, были бессильны против Беседника, который моментально восстанавливал тело и ещё больше уплотнял пространство вокруг волшебницы.

Осознав, что прежние методы не работают, Злата переключилась на Варю. Для начала проникла в сознание девушки, вчиталась в её мысли, разделила чувства. Ничего сложного, ведь Варя полностью раскрылась перед своей фальшивой «половинкой».

Иллюзия, захватившая девушку, принадлежала ей самой – полусон-полумечта, но не наведённая, а идущая изнутри, из потаённых уголков сердца. И наиболее важным в этой мечте был не цвет глаз и не форма губ, не голос и не запах, но сладкое ощущение состоявшейся встречи с тем, с кем судьбой назначено встретиться.

Злата окинула прощальным взглядом вымечтанный образ – и начала процедуру отрезвления.

Особых методик не предполагалось. Оружие против сна – что может быть проще? Злата заорала изо всех сил. В голове у Вари раздалось оглушительное, немного истеричное и переходящее в визг «А-а-а-а-а-а!!!»

Чудесный сон закончился, как всегда, на самом интересном месте: за полсекунды до поцелуя. Очарованная пленница вздрогнула, моргнула несколько раз – и увидела серый кисель. Заметила Злату, повисшую рядом, как муха в янтаре. Потом осознала, что нет ни вагона, ни мягких сидений, ни собеседника – только слизь и бесконечное нигде.

«А-а-а-а-а-а!!!» – заорала Варя, перенимая эстафету. Когда воздух в лёгких кончился, закашлялась и отключилась.

Она по-прежнему висела, плотно упакованная в псевдотело Беседника, так что потеря сознания никак не отразилась на её положении.

Но прерванный контакт ошеломил Беседника. Кисель вокруг Златы размяк, и она предприняла последнюю попытку освободиться.

Злата использовала против духа тот же приём, который применяла на тренировках – создала вокруг себя переход, выводящий в Земную Явь. Правда, ей не приходилось делать это в Ближнем Поясе, да ещё из Слоя, захваченного Беседником.

Повезло: формула сработала, и Злата содрогнулась, ощутив каждой клеточкой действие портала. Как будто пытаешься проглотить мир – и одновременно мир глотает тебя и пытается вывернуть наизнанку.

Злату и Варю затянуло, словно мусор в раковину – и выбросило посреди комнаты Деда.

Этим лазом Злата проходила, когда других вариантов не оставалось.

Обходчик называл подобную тактику позорным бегством. Настоящий специалист должен каждую операцию завершать чисто и, разумеется, не удирать с поля боя.

* * * 00:11 * * *

Дед вернулся ближе к полуночи.

Варя давно спала в своей постели, ворочаясь, что-то бормоча и время от времени вскрикивая. Вспоминая её бледное, покрытое потом личико, Злата ощутила острое желание дать наставнику чем-нибудь тяжёлым по башке. Профессиональный Гончар после тесного контакта с духом нуждается в отдыхе, а тут неопытная девчонка-самородок!..

Оказавшись дома, Варя безвольно повисла на руках своей спасительницы, как марионетка с оборванными ниточками. На вопросы не отвечала, двигалась с трудом и безостановочно плакала – первый этап реакции на применение способностей. Пришлось её раздеть, напоить чаем с бальзамом и нашептать сон покрепче, надеясь, что второй этап, после пробуждения, пройдёт мягко. Потом волшебница переоделась в свой любимый спортивный трикотаж, засела на кухне и попыталась вылечиться тем же бальзамом, но с кофе и в других пропорциях.

Лекарство не помогло – хотелось уйти, хлопнув дверью.

Она перевела дух и попыталась разобраться. Нормально, что Дед не пришёл на помощь: Злата – его заместитель, должна справляться с любой проблемой. Но Обходчик рисковал здоровьем своей племянницы и вообще распоряжался жизнью полуребёнка, за которого несёт ответственность!

По логике, так и должно быть: Граница важнее отдельной жизни. Но когда видишь рыдающую девчонку, перепуганную, выжатую досуха, начинаешь ненавидеть логику и расчёты.

С другой стороны, источником эмоций и скрежета зубовного были чувства Златы. Она слишком хорошо относилась к Наставнику, ждала благородных поступков, хотя знала, что стоит на кону и каковы правила игры. Выходит, Дед предвидел это, когда пытался предотвратить их сближение?..

Хлопнула входная дверь. Скрипнула вешалка в прихожей. С глухим стуком упали ботинки. Подошвы тапок зашаркали по линолеуму.

Злата равнодушно наблюдала, как любимый мужчина ставит на плиту сковороду с остатками вчерашнего рагу, разогревает, выкладывает на тарелку и приступает к еде – как будто на кухне никого не было, а сам он вернулся со смены на заводе.

Как будто всё нормально.

Так оно и было.

С первого дня их знакомства, задолго до того, как профессиональное доверие переросло в глубокую привязанность, Злата приняла его главное правило: «Никаких объяснений и оправданий». Всё идёт как идёт.

Поначалу такая политика нравилась: он не лез в душу и принимал происходящее с холодным спокойствием. Но игра имела смысл при условии, что участники процесса в курсе, что происходит. Наличие пятнадцатилетней приманки серьёзно меняло общую картину…

– Ничего не хочешь спросить? – не выдержала Злата, когда Дед поднёс ко рту первую ложку с куском мяса и стружками тушёного лука.

Он отрицательно помахал ложкой, торопливо прожевывая пищу.

Покосился в сторону хлебницы. Вздохнув, Злата отрезала ему кусок ржаного. Он промычал что-то благодарственное – и продолжил ужин.

– Про племянницу свою ничего не хочешь спросить? – не унималась Злата, постепенно закипая.

Дед вытер куском хлеба опустевшую тарелку и, не вставая с табурета, повернулся к сковороде за новой порцией.

– Не хочу, – ответил он, вылавливая из соуса последние куски мяса. – Ты здесь. Ты спокойна. Значит, и она в порядке.

– Ты уверен?

– Уверен. Она в порядке. Ты – нет, – и с видом опытного доктора он заглянул ей в лицо. – У-у-у, как всё печально! Что так? Вспомнила младшую сестрёнку? Прости, у тебя же был брат! Острый приступ материнского инстинкта?

Злата отвела взгляд.

– Ты понятия не имеешь, что там произошло, – пробормотала она, задыхаясь от злости. – Ты не представляешь...

– Наоборот! – он швырнул ложку в тарелку, так что брызги полетели. – Это ты понятия не имеешь, что там произошло! Кто просил тебя лезть?! – прокричал он шёпотом.

Побледнев от гнева, Злата приподнялась со своего места, но так ничего и не ответила.

– Он ничего ей не делал! – продолжал Дед, и в глазах у него горело ледяное бешенство. – Перенёс к себе – какая трагедия! Нужно было стоять и наблюдать. Ждать меня, а не бросаться в драку! Понимаю, Кукуня заскучал, но ты-то чего? А?!

– Мне не нравится, что ты её используешь, – объяснила Злата, зная, что говорить этого не стоит.

– А мне плевать, что тебе не нравится, – тут же парировал Дед. – Дилемма принца крови. У кого родился, тем и сгодился. Она моя племянница – значит, я могу использовать её.

И он вновь увлечённо занялся содержимым своей тарелки.

С грустью глядя на учителя, Злата подумала, что раньше ей нравилась его безжалостная принципиальность. Нравилось, что он был таким суровым, словно капитан, прошедший сто штормов и тысячу штилей. Даже грубость его казалась правильной… Получается, всё изменила девчонка-сирота, которая отчаянно хотела, чтоб на неё обратили внимание?

Так или не так, но Злата не собиралась отступать. И младший брат, как и вся её прошлая жизнь, тут ни при чём.

– И как ещё ты собираешься её использовать?

– Так, как она позволит.

Злата резко встала и повернулась, чтобы уйти, но Дед схватил её за руку и заставил наклониться.

– Я её ни к чему не принуждаю, – зашептал он ей на ухо.

Дыхание у него было холодным, как сквозняк.

– Я ей не лгу. Заметь, ничего не обещаю. Позволяю делать то, что хочется. Она не спрашивала у меня совета, как поступить. Она не спрашивала, что я думаю о ней и её дальнейшей жизни!

– В пятнадцать лет это не так просто, – так же шёпотом возразила Злата. – В пятнадцать не знают, что нужно о чём-то спрашивать!

– В том-то и смысл, – ухмыльнулся Дед.

– Ты не имеешь права втягивать её! – она вырвалась и вскочила, готовая к продолжению спора, но он уже остыл, закрылся.

– Ты не имеешь права… – повторила Злата, не скрывая отчаяния.

– Имею, – ответил он, ставя тарелку в раковину и включая воду. – Чтоб ты знала: Варьку втянуло давно. За пару лет до рождения. Если бы я хотел уберечь её, я бы попросил Алину сделать аборт.

* * * 00:12 * * *

– Здравствуйте, Екатерина Васильевна. Фёдор Викторович вас беспокоит. Воронцов. Я вас попросить хотел, насчёт Вареньки…

Голос дяди раздавался откуда-то с другого края вселенной. Но Варя различала каждое слово. Несколько раз звук прерывался. Как будто по голове колотили подушкой. Немые провалы. И в ушах начинало гудеть.

Потом всё проходило, и Варя вновь могла слышать, как он заговаривает зубы классухе.

– …Перестаралась, да. Сплошные крайности! Если дурить, то с размахом, если учиться, то до обморока…

«С чего они все решили, что я такая зубрила?» – думала Варенька, ожидая, пока закончится очередной приступ глухоты. «Всего-то и надо, что запомнить дребедень из учебника, а потом галочки поставить в тесте или у доски оттараторить. Это что – подвиг?»

– …Сложный характер, согласен, сложный. Она и раньше была конфликтная, а как Алина… когда её мама умерла…

Судя по всему, в школу сегодня идти не надо. Радость? Нет. Праздник? Вряд ли. Непонятно всё. А почему отмазывают? «После вчерашнего», – ответила она себе, и зацепилась за эту мысль, безвольно слушая дядин голос.

– …Отец? Не знаю. Ничего про него не знаю, а сестра не рассказывала. Ей и отчество по деду дали. Что? Нет, сестра ничего не оставила…

«Всё ты врёшь», – хотя не было ни сил, ни желания реагировать, Варя не смогла пропустить мимо ушей паскудную ложь. – «Всё ты врёшь, врёшь, врёшь!!!»

Мысленный крик перерос в действительный. Не осознавая себя, девушка начала кататься по постели, колотя руками и ногами. Одеяло отлетело в сторону, подушка сползла на пол. Бьющееся в судорогах тело едва удерживалось на постели.

Приступ усилился – неподготовленный к магии организм бунтовал, реагируя на перенесённый опыт. Запрокинулась голова, лицо побагровело, покрылось испариной, из-за стиснутых зубов доносилось невнятное рычание.

Кто-то ворвался в комнату, схватил в охапку, понёс…

Ледяная вода привела её в чувства. Варя начала кашлять, отплёвываться, и дядя отпустил её. Сунул полотенце.

– На, вытрись.

Когда он вышел, Варя опёрлась о раковину. В зеркале увидела растрёпанные чёрные перья и свой перепуганный больной взгляд – и расплакалась. А потом включила воду и начала делать то, для чего не нужны мыслительные усилия: чистить зубы.

Когда с ритуалом умывания было покончено, с полотенцем на шее и в пижаме, окончательно проснувшаяся, но ещё не способная мыслить связно, она прошлёпала на кухню. Примостилась на табуретке у холодильника. Молча взяла у Златы кружку с чаем. Начала отхлёбывать, громко хлюпая.

– Будешь истерить – засуну в ванну всю, целиком, – пообещал дядя, подворачивая мокрые рукава халата.

Злата шумно втянула воздух, но промолчала и водрузила в центр стола большую тарелку со скворчащими гренками. После чего села на своё место, забыв снять фартук.

– Я не хочу есть, – пробурчала Варя.

Воспоминания о недавнем приступе таяли, и привычная обида застилала прочие чувства.

– Ну, и ладно. Мне больше достанется, – дядя взял с тарелки сразу две штуки. – Спасибо, Златочка!

Завтрак продолжился в тишине, вернее, без слов: Варя хлюпала чаем, дядя хрустел гренками, Злата стучала ложкой, поглощая полезную и питательную овсянку.

– Ну, спасибо хозяйке! – сказал, вставая, дядя, а потом внезапно наклонился и чмокнул Злату в колючую соломенную макушку. – Вареник, я тебя сегодня отпросил. Иди поспи. Или телевизор посмотри. Или в Интернете полазай. Можешь со Златой в спортклуб пойти – в бассейне поплаваешь. А хочешь, мы с тобой в кино сходим, как тебе?

Варя мрачно посмотрела на него. Детское прозвище резануло слух, разозлило оскорбительной неуместностью.

– Чего он от меня хотел? – спросила она, глядя на дядю исподлобья.

Понятно было, что «он» – это Беседник.

«Он» – то есть всё-таки что-то вроде человека.

– Ну, ты будешь отвечать?! – девушка повысила голос.

Злата вздрогнула и покосилась на хозяина дома, но тот продолжал доброжелательно улыбаться.

– Он такое со мной сделал, чтобы я это увидела, или вы? – Варя отставила от себя пустую кружку и приподнялась на табурете. – А что вы ещё умеете? Я в школу не пойду, слышишь?! Пока ты мне всё не расскажешь, и только правду, я не буду ходить ни в какой лицей!

– Ну, и не ходи, – дядя пожал плечами.

Улыбка его испарилась.

– Делай, что душе угодно! – разрешил он. – Ну, надоело уже сопли подтирать! Исполнится восемнадцать – уедешь назад. А пока что потерпи, сделай милость, – и дядя покинул кухню.

Варя застыла, чувствуя, как дрожит подбородок.

– Конечно, это не моё дело, – тихо сказала Злата, теребя кайму фартука. – Не буду врать, что глубоко в душе он тебя любит.

Голос её был наполнен горечью пригоревшего сахара.

– Он тебя не любит. Его любовь надо заслужить, а это трудно. Но у него есть слабое место, и если ты сможешь туда ударить…

Варя очнулась, и её глаза перестали быть глазами потерянного ягнёнка.

– Возьми купальник и всё, что нужно. Пойдёшь со мной. Поплаваешь. А потом я тебе расскажу. Правду.

Как ни странно, она поверила. И не потому, что Злата спасла её. И не потому, что не стала врать о любви. Варя вспомнила платок с монограммой схемы метрополитена. Подарок «прекрасного рыцаря», кем бы он ни был. Единственное подтверждение того, что всё, что было, было на самом деле.

Первый раз, когда дядя показал своё слабое место.

* * * 00:13 * * *

– …Делаем ра-а-аз! И… два! Носочек тянем, не ленимся! Все мышцы должны работать! И раз! И два!

Пухлые тётки у бассейна послушно выполняли указания, глаз не сводя с подтянутой фигуры тренера. Приятно было смотреть на гибкое и сильное тело – Варя и сама не заметила, как поддалась очарованию. Простые упражнения в исполнении Златы казались танцевальными па. Захотелось стать такой же.

– Постараешься, и будешь выглядеть не хуже! – рассмеялась тренер по плаванию, без труда угадав мысли девушки. – Тебе в первую очередь над руками надо поработать и пресс подкачать.

Варя раздражённо фыркнула, оттолкнулась ногами от стенки и поплыла к противоположному краю бассейна. В соседних дорожках никого не было – спортивный клуб пустовал в это время суток. Злата закончила занятия с группой и повела Варю в фитнес-бар, который располагался под самой крышей.

Оказалось, что, кроме выставленных на витрине витаминизированных коктейлей и салатиков, в меню заведения входил вредный кофе и опасные (для фигуры) пирожные.

– Надо час подождать, – сказала Злата, ставя поднос на дальний стол. – У меня два человека с индивидуальных занятий простыли – может быть, придут, а может быть, пропустят… Ну, как тебе здесь? Нравится?

– Нормально.

– Будешь заниматься?

Варя пожала плечами:

– Не знаю… Смысл?

– Стать сильнее, здоровее, красивее – не привлекает? – улыбнулась Злата и пригладила свой соломённый ёжик, проверяя, высохли волосы или нет.

– А надо?

Чужой энтузиазм раздражал. Взглянув на безупречно прямую спину своей собеседницы, девушка сгорбилась. Назло. Пусть только попробует привязаться!

– Выходит, он прав. Ни на что толковое ты не способна, – задумчиво проговорила Злата.

– Потому что не хочу ходить в качалку? – набычилась Варя.

– Потому что не видишь смысла в том, что делаешь, – спокойно объяснила Злата, беря с тарелки второе пирожное. – Не видишь смысла в собственном существовании.

– А он есть?

– От тебя зависит, – Злата вытерла губы салфеткой. – Можешь бросить школу, растратить три года на всякую ерунду – и на следующий день после совершеннолетия уехать обратно.

– Так я и поверила, что он мне позволит! – хмыкнула Варя, расковыривая ложечкой «корзинку» с взбитыми сливками. – Вон как орал, когда я школу прогуливала!

– Он разозлился, потому что хотел тебе доверять. А ты не оценила. Да ещё и шантажировать начала! Как будто его интересуют твои оценки! Конечно, есть и другие способы как-нибудь его задеть. Кража, суицид, беременность – выбирай! На такое он должен отреагировать.

Варя вскинула голову.

– Нужно мне, чтобы он реагировал! Да что он может?!

– Ты пока не заходила за черту и не знаешь, что будет, если его разозлить.

Варя вспомнила вмятину на дверце шкафа – и поёжилась. Её никогда не лупили ремнём и в угол не ставили. Она не могла представить, что дядя поднимет на неё руку. Но вдруг? Он изменился. Всякое может произойти…

– Если ты хочешь доказать ему, что он сильно ошибался на твой счёт, придётся сделать кое-что другое. Посложнее.

Злата сделала паузу, посмотрела в окно – на дорогу, забитую транспортом, на людей и унылые октябрьские лужи.

– Я считаю, что ты способна по-настоящему его удивить. И знаешь, если ты действительно сумеешь… он сам скажет, что был не прав. Скажет, глядя тебе в лицо. Честно. Только постарайся. Ты же сможешь?

* * * 00:14 * * *

Поначалу он без особых проблем следовал инструкции. Пункт за пунктом: выбрать укромное место, защитить от случайных вторжений, активировать формулу перехода, задержать дыхание, войти в портал, выйти в крайнем Слое. Специалист, который настраивал лаз для перехода на Землю, подробно расписал последовательность действий.

По прибытии следовало переставить якорь-метку, дабы скрыть её от Стража Границ. И не ради других иммигрантов! Чем сложнее маскировка, тем больше времени потратит Обходчик, прежде чем примется за поиски чужака.

Осознавая важность этого пункта, Крыбыс не смог его выполнить. Переход в закрытый мир отнял больше сил, чем предполагалось. Пребывание – выжало досуха. Уже в крайнем Слое, у порога невидимости, Земная Явь начала пожирать тело путешественника и растворять в себе, стремясь избавиться от инородных клеток.

Природа этого явления была прекрасно изучена: распад ожидал каждого незваного гостя, который воспользовался упрощённой формой портала. Чем дальше от основных маршрутов, чем плотнее Граница, тем неотвратимее инстинктивное, автоматическое разрушение. Земная Явь воздействовала на пришельца, как слюна на леденец. Если бы Крыбыс был обычным странником, он бы корчился в агонии.

Место, где оказался Крыбыс, оставалось для него непонятным: два ряда прямоугольных колонн из пятнистого камня, плоский потолок с белыми балками, гладкий пол. Людей мало, зато чувствовалось присутствие механизмов.

Чужак не особо задумывался над предназначением колоннады и смыслом надписей на стенах. Так или иначе, идеальное место для проникновения, потому что тот, кто открывает мир и выстраивает первую тропу, не ошибается.

Но нет правила без исключений. Как компенсировать тающее тело местным материалом, если мало людей? Нужна толпа, шумная, бурлящая – поток свежей плоти и данных.

И когда он уже начал задумываться об отступлении, толпа явилась.

Пространство вокруг Крыбыса заполнили люди, и они продолжали прибывать. За их голосами, топотом, шуршанием одежды терялся грохот подъезжающих машин. Люди были полностью поглощены спешкой, ожиданием и попытками забраться внутрь этих машин. Они не замечали, как их обворовывают. Впрочем, теряли они понемногу: волос, каплю крови, микроскопический кусочек плоти. Кто-то почувствовал лёгкое недомогание, у кого-то закололо в почках, кому-то показалось, что соринка попала в глаз, но в ежедневном забеге «электричка – метро» лёгкие проблемы со здоровьем в расчёт не принимаются. Главное, в вагон втиснуться!

Крыбыс брал по чуть-чуть, осторожно и аккуратно, тем более что он прекрасно знал строение человеческого тела. У него самого было похожее, с той принципиальной разницей, что оно родилось в другом мире. К сожалению, его тело не умело адаптироваться и не было приспособлено к переходам. Каждый раз Крыбысу приходилось заново воссоздавать себя.

Через четыре часа обработки, взяв от утренней толпы всё необходимое, чужак перестал чувствовать себя осенним листиком на ветру. В груди билось сердце, гоняя кровь по сосудам, лёгкие сами вбирали воздух, кожа реагировала на температуру и прикосновение одежды.

С лицом вышла заминка: он не сразу решил, какое брать. Делать новое рискованно: можно ошибиться и создать урода, который будет обращать на себя внимание. Копировать кого-нибудь из местных? На такое решаются лишь отчаянные новички. У Крыбыса была в запасе галерея обличий – осталось решить, какие черты являются для здешних жителей приемлемыми. Он остановился на чёрных волосах и серых глазах. Подумав, выпрямил нос и высветлил кожу.

Наконец, с материализацией было покончено. Крыбыс замаскировал метку-якорь, а потом перешёл в Земную Явь.

Его тут же втянуло в толпу – никто и не заметил появление лишнего тела. Очередная порция людских консервов втиснулась в вагон, двери со скрипом закрылись – и Крыбыс поехал вперёд, в сторону центра, зажатый со всех сторон и весьма довольный. Теперь он ничем не отличался от здешних: мужчина средних лет с заранее уставшим лицом, одетый в куртку-пуховик, дешёвые тёмные джинсы и грязноватые ботинки.

Один из них, но не такой, как они.

Существа вокруг него трепыхались, затянутые в паутину обязательств и обязанностей. Они и шагу свободно не могли ступить, они и мыслить не умели вне предписанных направлений! Двигались по жизненным рельсам, без выбора и надежды на выбор.

Возможно, кто-то из них мечтал порвать паутину и улететь прочь, но спасения не было, поскольку все они родились пленниками. Крыбыс – нет. Он «родился» несколько минут назад, и правил для него не существовало. Он был лишним, а это и есть подлинная свобода!

С такими мыслями незваный гость ехал в вагоне метро и разглядывал других пассажиров, попутно овладевая языком и узнавая текущую общественно-экономическую ситуацию. Ему было интересно: какие правила у этого мира? Как здесь устроиться? Кто установил метку и оставил инструкции – тот, кто его вскрыл мир, или тот, кто пришёл следом?

В том же поезде, в соседнем вагоне находился Дед, и ему тоже было любопытно: откуда прибыл гость? Как он собирается выживать? Кто установил метку? Был ли это человек или...

* * * 00:15 * * *

– Он не человек, да? – наконец спросила Варя.

Злата ждала этого вопроса с первой минуты их непростого разговора, начавшегося за столиком фитнес-бара.

Когда отменились индивидуальные занятия, она решила устроить девушке проверку. Надо было убедиться наверняка, что у Вари есть потенциал. Иначе и говорить не о чем. Однако без разговора о Беседнике испытания не получится – Варя не будет доверять. Но что именно объяснить, насколько глубоко погрузиться в тему, зависело от пресловутого потенциала…

Стоило спуститься в метро, как из Вари посыпались вопросы.

– Я знаю: он навроде вампира, – заявила она. – Высасывает жизненную энергию. Но не до конца. По чуть-чуть. Круто, прям как в кино!

Похоже, для неё существовал только «прекрасный принц», которого она себе навоображала. Она так и не поняла, что кисельно-слизистое создание, внутри которого она очутилась, и было Беседником. Замечательно! А то ещё о Слоях рассказывать…

– А много таких? У него семья, или он такой один?

– Один, – соврала Злата, решив не вдаваться в подробности. – Но есть другие, похожие.

– В метро? – уточнила Варя.

– Да. Здесь удобная… атмосфера. И всегда много людей.

Крыбыс отлично понял бы, о чём она говорила.

Варя интерпретировала ответ по-своему:

– В метро, потому что здесь нет солнца? Ну, вампирам же нельзя быть под солнцем...

Образ вампира показался Злате оскорбительным: слишком примитивно, особенно для Беседника с его умением осваивать Слои.

Метрополитеновские упыри сосут энергию пассажиров – красота!

«Надо будет рассказать Деду. Он посмеётся. Наверное», – подумала Злата. – «А мы – Ван Хелсинги. Выслеживаем, вбиваем кол, вытаскиваем на солнышко».

Они вышли на «Электрозаводской», присели на лавочку центрального зала. Варя, прищурившись, посмотрела вверх, на знаменитые светильники.

– В горошек, – пробормотала она.

– Что-что? – переспросила Злата.

– Потолок в горошек, – объяснила Варя, показывая на круглые плафоны, плотно усеивающие свод станции.

Под ноги она не смотрела, иначе бы увидела, что «горошек» отражается в отшлифованном граните пола. До реставрации «Электрозаводская» была похожа на операционный зал, после – на двигатель космического корабля.

– Ты раньше здесь бывала?

Девушка покачала головой.

– Нет. А зачем? Подумаешь, картины! – она указала на горельеф противоположного пилона и тут же вывернула шею, чтобы рассмотреть композицию, расположенную у неё над головой.

– То есть статуи. А кто это?

– Там пропеллер устанавливают. На самолёт. Здесь асфальт кладут. Станцию открыли во время войны. И посвятили тем, кто трудился в тылу.

– Красиво сделано, – заметила Варя. – Как у древних греков…

Она вертела головой, изображая маленькую любопытную девочку, и, кажется, забыла уже, зачем они сюда приехали.

А зачем? И так всё понятно! Вампиры – фигня. Слишком киношно, в реальности такого не бывает. Невероятно красивые парни попадаются. Обмороки в метро тоже явление не самое фантастическое. Увидеть страшный сон, а утром пережить нервный срыв – вполне возможно. Если Злата хочет, чтоб не было ругани, ладно. Плевать на странности дяди, лишь бы не доставал…

Утро вечера мудренее. Варя быстренько разложила по полочкам всё, что наслучалось за последнее время. Красавчик – обморок – кошмар. А всё из-за переутомления. Слабые нервы и всё такое. А Злата подготовила лекцию: будет опять втирать про то, что в жизни должна быть цель и смысл. А сама-то она чем занимается? Помогает целлюлитным тёткам сбросить пару килограммов!..

Разобравшись, Варя заскучала. Чтобы хоть как-то убить время, принялась разглядывать горельефы. Женщины в старомодных платьях и грубых спецовках, хмурые сосредоточенные лица, неровные лопасти винта – ну, как можно потратить столько сил, чтобы вырезать в камне обыкновенных людей! Изобразили бы кого-нибудь красивого: кинозвезду или выдуманного персонажа…

Труженики тыла тоже не остались в долгу. Осмотрели Варю, повздыхали над пурпурной юбкой и зелёным блейзером (куда катится мода?), порадовались школьным успехам (если есть мозги – есть и надежда!), оценили решительность и самостоятельность, но огорчились, что таланты используются в плохих целях.

Злата была согласна: плюсов не больше, чем минусов. У Вари могут быть врождённые способности. Гипотетически. Если есть что-то общее с Дедом, так это длинный нос и густые брови. Ну, и наследственная вредность.

Девушка слишком крепко связана с реальностью. Способна объяснить себе любую странность – и не приемлет того, что выходит за рамки.

«А всё потому, что читает мало», – вздохнув, подумала Злата. – «Воображение не развито. Тоже мне – поколение практичных зануд!»

Контакт с Беседником мог быть совпадением. Если с Варей заговорит местный Держитель, она распсихуется и, пожалуй, грохнется в обморок. А на следующий день, как ни в чём не бывало, поскачет в школу! Обыкновеннейший подросток без способностей и веры в себя. Пожалуй, следует оставить её в покое. Пустышка!

«Не тебе решать», – вдруг услышала волшебница – не голос, не звук, но некое глубинное движение над сводами станции, за мрамором и гранитом. Слова складывались у неё в голове. По их тягучей невыразительности было понятно, что к ней обращается Электрозаводский Держитель.

«Ты сама ученица. Не спеши…»

«Значит, Беседник выбрал её?» – торопливо спросила Злата.

«Нет. Он не умеет выбирать. Его выбирают».

Гул в ушах затих, знаменуя конец разговора. Пятнадцать секунд – столько длится добровольный контакт с Держителем. С Дедом они общаются подольше, но то с Дедом…

Одно утешает: здешний Держитель по-прежнему ручной, связь с ним, налаженная после недавнего ремонта станции, не прервалась. Но Злата-то надеялась, что он заговорит с Варей!

– Ух ты! – вдруг сказала Варя. – А это и вправду круто! – она потрясла головой, как будто пыталась вытряхнуть что-то из волос. – Как в кино… Или у меня крыша едет?

– Что? – растерянно спросила Злата.

– Да со мной сейчас кто-то заговорил. Голос прямо в голове. Прям как телепатия! А я и не знала, что… Поехали домой, а? Только побыстрее! – не оглядываясь, она поспешила на платформу.

* * * 00:16 * * *

Чужак вышел на «Баррикадной», торопливо свернул с платформы и направился к эскалаторам, ведущим на «Краснопресненскую».

Ещё одна загадка для Деда.

Получается, чужаку нужна Кольцевая линия – но для чего? Покататься по кругу, подкармливаясь и обрастая информацией? В вагоне он внимательно изучил схему метро. Готовился к пересадке? Зачем? Чтобы встретиться к тем, кто когда-то использовал якорь-метку? Или он заранее знал, где в Москве можно найти себе убежище?

Слишком много вариантов. Но это не эмигрант. Скорее, беглый преступник, а не бедная жертва. Жертвы, ровно как и эмигранты, выбирают миры с надёжной общиной и крепкими законами. Не периферию: во-первых, слишком опасно, во-вторых, трудно спрятаться.

Дикая периферия – удел профессионалов, знающих, как адаптироваться, как восстанавливать тело, как вести себя в незнакомых условиях. Специалисты такого сорта легко выпутываются из передряг. Но если уж им придётся драпать, они выберут глухое местечко.

Отличный вариант – Земля, где о чистоте Границы заботится малоопытный Обходчик.

Он ведь считался малоопытным – каких-то десять лет самостоятельной практики! И десять лет репутации принципиального Стража.

Дед следовал за чужаком, стараясь не сокращать расстояние между собой и «добычей». Судя по повадкам незваного гостя, он способен распознать «хвост». Но и отрываться тоже не стоило. Пара часов слежки – и Обходчик получит информацию о подпольной организации беглецов. Если она есть.

В непредсказуемой толпе, которая понемногу просачивалась на эскалатор, проблематично соблюдать дистанцию. Когда чужак был внизу, Дед только-только встал на верхнюю ступеньку эскалатора. Теперь главное не упустить пришельца, а то ведь он неприметный, как карманник, и похож сразу на всех…

– Ой, дядя, привет! – раздалось справа.

Дед повернул голову – по соседнему эскалатору поднималась Варя в сопровождении задумчивой Златы.

– А ты куда? Подождёшь нас внизу? – прокричала племянница, радостно махая рукой.

Чужак обернулся на голос девушки. Обшарил взглядом вереницу пассажиров, выискивая «дядю». Возможно, он знал Стража Земных Границ в лицо. Или сработал инстинкт беглеца – чутьё, которое вырабатывается у тех, кто привык уходить от погони… Так или иначе, но чужак ловко ввинтился в толпу и моментально пропал из виду.

А Деду ещё предстояло спуститься, и как можно быстрее! Перепрыгнув через пару ступенек, он упёрся в сутулую спину молодого человека с затычками в ушах. Сумел обойти, благо справа стоял такой же не слишком широкий тип. И тоже в наушниках. Протиснувшись между меломанами, Дед преодолел ещё три ступеньки, после чего застрял намертво. Пожилая женщина, закутанная в шубу и самодовольство, никуда не спешила.

– Можно пройти? – нервно поинтересовался Обходчик.

Шуба неспешно оглянулась. Осмотрела его с ног до головы. Презрительно сморщилась на кожанку.

– Мы уже спустились, – сообщила она и медленно проследовала вперёд.

Когда Дед, словно сумасшедший, пролетел по переходу и выскочил в центральный зал «Краснопресненской», от обеих платформ отходили составы. В какую сторону направился чужак, определить было невозможно, ведь после материализации его тело состояло из земных клеток. И, разумеется, он не пользовался экстранормальными способностями. Не дурак же!

Дед постоял немного, пытаясь мысленно нащупать след. Потом сел на подъехавший поезд – и направился в сторону «Белорусской». Вызвал Беседника.

Приручённый дух явился быстро, но вёл себя заторможенно. Золотистые патлы уныло свисали с поникшей головы, а в васильковых очах затаилась бездонная печаль. Роскошный серый плащ утратил свою романтичность и выглядел антикварной тряпкой. Беседник явно был не в форме. Не мог смириться с постоянным обликом, которым его наградила Варя?

Увы, но сражение с Дедом обошлось духу Кольцевой слишком дорого: он не успел восстановиться. В его подлинном теле было столько прорех, что нечего и пытаться найти замаскированного чужака. Может быть, через пару недель или через месяц…

Отпустив измученного Беседника (не надо было его так наказывать, но и ему не стоило нападать на Злату!), Дед сделал полный круг, затем пересел на поезд противоположного направления. Обратился к ручным Держителям, но они ничего не заметили. Значит, чужак не выходил на их станциях. Или умел быть незаметным даже для Держителей.

Итак, этот бой проигран… Дед вышел на станции «Краснопресненская» и направился назад, на «Баррикадную», – к Злате и Варе, которые послушно поджидали его, сидя на самом краю длинной лавочки. Дед устало опустился рядом.

– А чего мы домой не едем? – спросила Варя, показывая на открывшиеся двери подъехавшего поезда.

Дед никак не отреагировал на её слова.

Злата тяжело вздохнула.

– Ты тоже теперь прогуливаешь? – поинтересовался Дед, мрачно взглянув на свою ученицу.

Варя хихикнула.

Злата вновь вздохнула. Она сидела, положив ногу на ногу и вцепившись одной рукой в свои коротко подстриженные волосы, как будто парик пыталась снять. Дед вспомнил, что означает такая поза: глубокое сомнение в правильности сделанного выбора.

– Я отвезла её на «Электрозаводскую», – объяснила Злата, глядя в пол. – Хотела на Держителе проверить.

– И как?

– Что-то было. Честно!

– Что?

– Она не рассказывает. Мне не рассказывает.

– Между прочим, говорить о присутствующем в третьем лице невежливо, – назидательно напомнила Варя.

Дед потёр лоб, пытаясь разгладить глубокие морщины.

– Знаешь, что мне не нравится? Вы оказались на эскалаторе именно в тот момент, когда там был я, – сказал он.

– Случайность, – заметила Злата.

– Тебе не кажется, что случайность удобная? – прошептал он, наклонившись к её уху.

– Удобная для кого?

– Для того, кого я выслеживал. Для чужака, который сегодня утром открыл лаз прямо на «Тушинскую» и за несколько часов наскрёб себе на полную материализацию. Заметь – часов! А вышел он на подвижную метку, которая прописана на всех Слоях. Очень такой надёжный якорёк.

Варя вытянула шею и ловила каждое слово, хотя мало что понимала. Но всё равно было интересно.

– Возвращаясь к случайностям, – продолжал Дед, и глаза его загорелись, словно две синие лампочки, – в последнее время их чересчур много.

Выпустив волосы, Злата начала терзать молнию своей куртки. Хотелось спросить, какие случайности он имеет в виду? Варя и Беседник? Глупый подвиг Кукуни? Что именно?!

Но если спросить, будет хуже.

– Ладно, – Дед повернулся к Варе. – Рассказывай, что там было, и что тебе сказали.

– Я расскажу! – заявила она. – Дома. Я в туалет хочу, и есть. Я устала! А дома расскажу. В обмен на вопросы. На три вопроса. То есть на три ответа. Обещаешь?

– Обещаю, – вид у Деда было чрезвычайно серьёзным. – Три ответа. На три вопроса. Обязательно. Клянусь! – и он встал со скамьи, поглядывая в сторону прибывающего поезда.

* * * 00:17 * * *

Место на сиденье освободилось весьма кстати: Крыбыс чувствовал, что ещё немного, и ноги откажут. А толпа была не настолько плотной, чтобы удержать его тело.

Проклятое тело – вспотело, устало! Тело реагировало на страх, и это нормально. Но Крыбыса раздражали естественные физиологические процессы, которые сложно контролировать. Противно, когда инстинкты берут верх, особенно, если считаешь себя повелителем материи.

Он сам создал это тело. Оно обязано подчиняться! Но стоило вспомнить глаза Обходчика – и нижняя челюсть начала предательски дрожать.

Как назло, сиденья в вагоне располагались так, что спрятаться было невозможно. Крыбыс опустил голову, скрестил руки на груди и попытался притвориться спящим, но не получалось.

Главное, чтобы не приняли за больного. В толпе должны бояться заразных людей. Теоретически.

Он не знал, какое поведение здесь считается нормальным, а за какое выгоняют из вагона. А если кто-нибудь вызовет стражей порядка? Что тогда делать – без документов и без знания элементарных правил поведения?

Предательская память вновь вернула беглеца к тому моменту, когда он оглянулся на девичий голосок, а потом поймал взгляд человека, стоящего на верхних ступеньках движущейся лестницы… эскалатора, как его здесь называли. Тяжёлый, замораживающий, невыносимо пронзительный взгляд, в котором Крыбыс прочитал свою дальнейшую судьбу.

Ему повезло, что Обходчик не смог сдержаться и выдал себя. Повезло? Сомнительная удача: без убежища и помощи Крыбыс легко проиграет. Если попробует воспользоваться способностями – тут же выдаст себя. Если сохранит полную нейтральность – погибнет.

Так что – кто знает! – возможно, «просчёт» Обходчика входит в тактику запугивания. Пусть загнанный зверёк трясётся от ужаса, вспоминая! Пусть знает, что не будет ни торга, ни жалости!

Обходчики защищают своё мироздание от незваных гостей. Иногда и от званых тоже. Граница – превыше всего.

Чем дальше на Периферию, тем условнее гостеприимство. Земля так и вовсе считалась закрытой, пока один рьяный сторонник бесконечной экспансии не проложил сюда лаз и не наставил меток.

В мирах поближе к центру всегда можно договориться, найти общину иммигрантов, купить местечко в убежище. Правда, и спрятаться там сложнее. Но зато нет сторожевых псов, готовых без малейших сомнений разорвать чужака на куски…

Поезд сделал несколько кругов по Кольцевой, пока Крыбыс приходил в себя, успокаивал заражённое страхом тело и пытался составить план. Вариантов два: остаться на Земле или искать другой мир, такой же отсталый и непопулярный среди туристов.

Возвращаться было некуда: из родного мира изгнали, а тот, что стал второй родиной, теперь закрыт. Навечно. Для всех. Ни внутрь, ни наружу.

«Пожалуй, не стоило продавать им ту штуку», – подумал Крыбыс. – «Но кто же знал, что они захотят эволюционировать сразу и всем скопом, без промежуточных этапов? Всей планетой уварились до общего разума… А мне теперь отдувайся! И почему я должен отвечать за то, что они сделали? Их ведь никто не заставлял! Я просто выполнил заказ…»

Он вздохнул и огляделся. Как же ему надоели невыносимые идеалисты! Почему они не могут вовремя остановиться? Готовы идти до конца, не думая о том, как себя чувствуют остальные, нормальные и спокойные!

Хорошо, хоть здешние жители были обычными людьми. Это вселяло надежду! Среди тех, кто доволен достигнутым, выживать легче. И Крыбыс пообещал себе больше никогда не связываться с мечтателями.

* * * 00:18 * * *

– Ты обещал, – напомнила Варя.

– Да-да, я готов, – поправив покрывало, Дед присел на неряшливо застеленную постель и посмотрел на племянницу снизу вверх.

Варя стояла с довольным видом, уперев руки в боки, – ни дать ни взять скульптурная композиция «Победа торжествующих детей над покорёнными отцами».

Злата подпирала косяк, не решаясь зайти, но всерьёз опасаясь оставить их вдвоём. Ей всё меньше нравилось происходящее. Ещё на «Баррикадной» было понятно, что «ультиматум» с тремя вопросами и вызывающее поведение девчонки не приведёт ни к чему хорошему.

Дед на взводе, хотя со стороны кажется, что устал и на всё согласен. Подозрительно, что он решил провести вечер вопросов и ответов в комнате у племянницы. Нейтральной территорией была кухня. Или коридор. Здесь же, в своём уютном гнёздышке, Варя чувствовала себя особенно уверенно и вряд ли была готова к неожиданностям…

– Мне как – по очереди задавать или сразу все? – поинтересовалась девушка.

– Давай сразу все, – предложил Дед и ласково улыбнулся.

Злата проглотила комок, застрявший в горле. Что делать, если… если что? Растаскивать их? Деда, конечно, оттащишь! Он уверен, что у него есть полное право распоряжаться жизнью племянницы. А если он так говорит, значит, имеет в виду все значения. Вплоть до буквального лишения жизни.

Никакой закон не защитит глупую девчонку: у Деда хватит квалификации соорудить из трупа куклу и бросить под машину. И всё – ни забот, ни наглых вопросов. И можно не одеваться, чтобы сходить ночью в туалет (последнее особенно раздражало).

Убивать он умеет.

– Ты обещал по-честному, – напомнила Варя, выставив перед собой (и перед носом дяди, соответственно) сжатый кулачок правой руки. – Помнишь? В общем, так… Вопрос номер раз: как ты зарабатываешь на жизнь? – и она отогнула указательный палец.

– Вопрос два: где ты был, когда я родилась? – выпрямила средний – получилась «V», знак победы.

– Вопрос номер три: что произошло с моим отцом? Ты должен знать. Нет, не так… Ты точно всё знаешь! – она даже забыла про третий палец.

Дед опустил голову, почёсал макушку.

– Ты обещал, – в который раз напомнила Варя. – Ну?

Он вновь взглянул на неё, снизу вверх, и глубоко вздохнул, невозмутимый, словно айсберг за секунду до встречи с «Титаником».

– Кто попросил спросить меня об этом? – его спокойствие начало давить, как толща сошедшей лавины. – Кто? Ну?

Варя недоумённо скривилась – и в следующее мгновение он схватил её за выставленный кулачок. Вцепился прямо в «V – победу» из указательного и среднего пальца. Осторожно разжал. Не притягивал к себе – просто держал её розовую ладошку в своих больших смуглых лапищах. И заглядывал в глаза, продолжая мирно улыбаться.

Варя попробовала вырваться – как в тиски попала. В холодные тиски. Ледяные. Она ощутила, как коченеют сначала руки, потом плечи, а затем и всё тело начинает стыть изнутри. Оледенение причиняло режущую, тягучую боль, словно каждая клеточка медленно умирала от невыносимого мороза.

Дядя внимательно и с некоторой нежностью смотрел и ждал ответа. Он показался ей огромным, как гора. Чужой человек, чужой и ужасающе холодный.

– Я… я всем расскажу… – угрожающе прошептала Варя, с трудом разжимая окоченевшие губы.

– Что ты расскажешь? – поинтересовался он.

– Что ты на меня нападал… и угрожал…

– Я не угрожаю, – усмехнулся Дед. – Ты слишком глупа, чтобы понять, чем я могу угрожать! Ну, кто тебя надоумил?

– Я не знаю! – воскликнула она и заплакала.

И тогда он отпустил её. Варя упала на колени, зарыдала в голос.

Злата метнулась на кухню и вскоре возвратилась с двумя кружками горячего чая.

– Спасибо, – поблагодарил Дед.

Варя кивнула – и принялась торопливо пить, стараясь согреться. Плечи у неё дрожали, и вся она была как котёнок, принесённый домой с мороза.

– Это было на «Электрозаводской»? – продолжал допрашивать Дед.

– Да…

– Вы долго говорили?

– Не помню…

– Вспомни! О чём он говорил? О чём спрашивал?

– Обо мне, о… о тебе, о том, что мне не нравится. Потом… потом спросил, хочу ли я, чтобы ты… чтобы ты пожалел о том, как обращаешься со мной…

– Ей не нравится, как с ней обращаются! – воскликнул Дед, повернувшись к Злате. – Она хочет любви!.. Ну, понятно, что это не Держитель. Они не болтливы, да и откуда им знать…

Допив чай, он отдал кружку Злате, после чего присел на корточки перед племянницей. Она отпрянула.

– Не бойся, не трону, сдалась ты мне! Ты хоть понимаешь, что тобой воспользовались? Опять. Чтобы подобраться ко мне. Ты у меня слабое звено. Никакой пользы! Что касается вопросов... На жизнь зарабатываю тем, что граблю богатых. И оставляю всё себе. Это раз. Два: когда ты родилась, я был занят. Жизнь свою спасал. Что касается твоего папаши, то я знаю, что с ним стало. Потому что я его убил. Собственноручно. Ещё до твоего рождения.

* * * 00:19 * * *

Всё это произошло в конце прошлого тысячелетия.

В одна тысяча девятьсот девяносто втором году.

Во второй половине дня.

На станции «Пушкинская».

Совершенно случайно…

…Девушка стояла неподвижно у края платформы, слегка отставив левую ножку. Потоки воздуха из тоннеля заигрывали с её лёгким ярким платьем-парусом, обтягивая тонкой тканью изгибы и выпуклости стройного тела. Трепетала копна рыжих волос в мелкую кудряшку, и девушка была похожа на факел – яркое пламя на фоне облачно-белой станции, распахнутой, словно чистые страницы.

Поезд задерживался, и у Тео было достаточно времени, чтобы вволю налюбоваться прекрасной незнакомкой. Народу было немного – никто не заслонял рыжекудрую фею. Одно тревожило, казалось неправильным: девушка смотрела прямо перед собой. Она ни разу не отвлеклась, чтобы проверить время на электронном табло или взглянуть в разинутую пасть тоннеля, откуда должен был выехать поезд. Вместе с тем Тео был твёрдо уверен, что она ждёт, и ждёт более нетерпеливо, чем кто-либо на станции, да и, пожалуй, во всём метро.

Эта странная мысль промелькнула у него в голове, а потом послышался шум, и донеслось эхо летящего поезда. Свет фар стремительно скользнул по рельсам. Тео сделал полшага назад, подальше от горячей воздушной волны, и краем глаза заметил движение слева – там, где стояла девушка. Рыжеволосая словно бы поскользнулась или что-то уронила.

По ушам ударил скрежет колёс. Тео вздрогнул от неожиданности, и его сердце бешено забилось. Вскрикнула пожилая женщина, стоявшая рядом. Залаяли динамики: дежурная по станции вызывала милиционеров. Тео повернулся, понимая, что не успеет, но всё равно заставил себя побежать… И остановился, потому что спешить было некуда.

Какой-то мужчина в последнее мгновение схватил самоубийцу за локоть, резко потянул на себя – и под весом обмякшего тела отлетел в сторону, ударившись головой о ребро беломраморной колонны.

Когда подошёл Тео, рыдающую девушку уже увели. Она причитала: «Не хочу!.. Не надо!.. Пожалуйста!..» – но не вырывалась, шла послушно. Пассажиры, спешащие к платформам, оглядывались на рыжеволосую с тревогой и страхом. Но поезд уже распахнул двери, и потенциальные зрители поспешили внутрь.

Спаситель, предотвративший трагедию, сидел на лавочке, прижимая к затылку носовой платок. Хозяйка платка, пожилая дама в старомодном бордовом костюме, молча застыла рядом. Её седые волосы были тщательно причёсаны и аккуратно уложены, как на картинке в парикмахерской. Тео показалось, что он увидел кружевные митенки на морщинистых ладонях, но не успел толком разглядеть: выполнив минимальный гражданский долг, дама поспешила в вагон.

– Ты в порядке? – Тео наклонился над незнакомцем. – Может, сотрясение?

– Нет, – ответил тот с лёгким акцентом. – Просто шишка. Завтра болеть будет…

– Какая шишка – там кровь! Тебе к врачу надо!

Незнакомец посмотрел на Тео с лёгким подозрением и сказал, как отрезал:

– Сам разберусь.

Прозвучало резко, но не обидно.

– Да я… Я просто… Ты правильно сделал! – забормотал Тео. – Я бы и сам, но я стоял далеко...

– Макс, – мужчина протянул руку, но заметил кровь на своих пальцах и замер, будто бы застеснявшись.

Тео сделал вид, что всё нормально, и они обменялись рукопожатиями.

– Тео.

Представившись, он тут же поспешил объяснить, предупреждая возможные расспросы:

– На самом деле Фёдор. Но я это имя с детства ненавижу.

Макс удивлённо приподнял брови и тут же поморщился от боли:

– Чего так?

– А ты представь, как меня дразнили! «Дядя Фёдор», сколько себя помню.

Макс покачал головой, и Тео вдруг сообразил: если у нового знакомого акцент, значит, он иностранец. Стало стыдно: люди разные, не все обязаны знать классику советской мультипликации!

– Был такой мультик, ну, он и сейчас есть. Про кота и пса в деревне, там был почтальон и мальчик из города, которого так звали – Дядя Фёдор… Я этот мультик терпеть не мог, – признался Тео, присаживаясь рядом на лавку. – А когда служить пошёл… Я, кстати, пару недель назад дембельнулся… В общем, решил, что с меня хватит. И придумал себе. Фёдор – Теодор – Тео. Ну, так и привык…

– Понятно, – Макс отнял платок от головы, поднёс к глазам изрядно запачканную тряпочку. – Вот ведь незадача… И как я в таком виде?.. – Он тяжело вздохнул.

Странное дело: анфас его лицо казалось обыкновенным, без каких-то особых примет. То ли итальянец, то ли испанец, то ли полукровка. Разве что глаза слишком широко расставлены. Но когда Тео увидел Макса в профиль, то в чертах нового знакомого обнаружилось что-то неправильное. Нос со странной двойной горбинкой, несколько увеличенные надбровные дуги, выпирающий подбородок – и не скажешь сразу, на какую национальность похоже.

Но так сразу расспрашивать было бы невежливо.

– Тебе куда-то надо? – оживился Тео, которому не давали покоя его недавние мальчишеские оправдания. «Я бы и сам, но стоял далеко», – до чего же жалко это прозвучало!

– Надо. Но теперь надо как-то очиститься… умыться…

– Слушай, я живу за пару станций. Ну, не за пару, но всё равно близко. Давай, зайдёшь ко мне, приведёшь себя в порядок. О, так у тебя и пиджак порвался! Ну, теперь точно поехали!

Макс, прищурившись, вновь одарил его недоверчивым взглядом.

– А не боишься первого встречного в гости приглашать?

Тео широко улыбнулся.

– Первого встречного я бы и не позвал. А тут… Ты хорошее дело сделал – так почему мне нельзя?

* * * 00:20 * * *

Так и началась их дружба – с добрых дел.

Тео помог Максу отремонтировать пиджак (пригодилось великое искусство подшивания воротничков), напоил чаем, они разговорились – и в итоге гостеприимный дембель составил компанию новому знакомому. А тому нужно было встретиться с клиентом, сообщить о результатах расследования.

Макс занимался поиском пропавших людей.

Бизнес выгодный, правда, опасный. Но чаще просто неприятный, поскольку найденный человек – не обязательно живой человек. Тело в морге, фотография неопознанного трупа, табличка на кладбище – для частного детектива тоже положительный результат. Но не для того, кто до последнего момента надеялся и ждал. В таких делах Макс не брал причитающийся остаток и даже иногда возвращал аванс. Если же клиент требовал сообщить обо всех обстоятельствах, при которых умер его брат (сын, дядя, дедушка, супруг или супруга, партнёр по бизнесу или старый друг), плата взималась в полном размере. А порой и с процентами.

Начинал Макс с объявлений на столбах, дорос до газет, через некоторое время подфартило: помог одной тётке найти пропавшую два года назад родственницу. А тётка была домработницей у «новых русских» и не смогла не разболтать о «добром волшебнике»… В результате Макс перестал давать объявления – ограничился сложившимися связями и знакомствами.

Одна беда: жить ему было негде – раньше снимал угол, но хозяева, которым не повезло с бизнесом, продали квартиру за долги. Две недели Макс ночевал на вокзалах, пока не встретил Тео, вчерашнего пограничника, мающегося в поисках жизненной цели.

У Тео была своя двухкомнатная, завещанная бабушкой. Бабушку эту, маму давно умершего отца, он видел редко. О наследстве узнал во время службы, но на похороны вырваться не смог. Переехал в столицу из-за квартиры, но так и не разобрался, что делать с эдаким богатством – продавать, сдавать, жить самому?..

Знакомство с Максом всё изменило.

Во-первых, Тео отказался от глупой идеи «учиться на кинолога». Да, однажды юношеское увлечение позволило два с лишним года дышать свежим карельским воздухом на финской границе. И что – потратить жизнь на купирование ушей и команду «ко мне»? Тем более что вариантов для профессии немного: либо в ментовку, либо в питомники, разводить доберманов для охраны особняков и тойтерьеров для капризных дамочек. Да чёрт с ними, с собачками!

Во-вторых, рассмеявшись на великодушное «живи, сколько хочешь», Макс начал регулярно платить за выделенную ему комнату, причём в долларах. И Тео забыл, что такое волноваться о деньгах: на себя хватало и получалось откладывать для мамы и сестры.

В-третьих, Тео решил в следующем году поступать на журналистский факультет МГУ. Потому что журналист, как объяснил Макс, проникнет туда, куда не пустят частного детектива.

Максу требовался помощник – что-то вроде Ватсона (хотя по части аккуратности и хозяйственности Тео походил на миссис Хадсон). Вчерашний пограничник неплохо смотрелся в роли телохранителя: широкоплечий, спокойный, надёжный.

И вот в издёрганной, истеричной, паникующей Москве в сезон инфляционных трагедий и политического цирка образовалась маленькая дружная команда, способная найти пропавшего ребёнка, родственника или жадного компаньона, сбежавшего с общаком.

А люди пропадали часто. Время было такое – у всего появилась цена, и человеческая жизнь измерялась соотношением между ожидаемой прибылью и издержками при получении куша. Пожилые владельцы сталинских квартир переезжали, не указав нового адреса. Хорошенькие провинциалки, поступившие в престижный столичный вуз, переставали звонить домой. Бизнесмены, приехавшие заключать выгодный контракт, могли обнаружиться в подмосковном лесу – или на другом конце земного шара. Всё было так ненадёжно и непредсказуемо, что многие переставали доверять очевидным истинам и полностью полагались на удачу. Реальность ежедневно выворачивалась наизнанку, и людские судьбы-щепочки разлетались в разные стороны – до мелочей ли в такие-то времена?..

Между тем, почти всегда кто-нибудь хотел знать: где человек, когда он вернётся и стоит ли ждать? А потому услуги частного детектива пользовались неизменным спросом.

Заказов было немного – Макс тщательно отбирал клиентов, и нередко отказывался от работы после пяти минут разговора. Объяснял потом Тео: «Обманули бы, не заплатили, да и нас бы с тобой убрали. Ну, или попытались бы!»

Несколько раз и вправду пришлось побегать, пару раз в них стреляли – Макс чудом успевал заметить опасность. Но главное оставалось неизменным: ни одного поражения. Следовательно, репутация. И белые конверты, полные надёжнейших баксов.

Жили они без особого шика, но и без страха за завтрашний день. Вместе выбирали себе одежду, вместе клеили девчонок, вместе расплачивались в ресторанах.

В октябре девяносто третьего ходили смотреть на танки и демонстрации. Но не участвовали. Тео плохо понимал, что происходит и кто прав. И он не чувствовал себя жертвой: при прежнем режиме было неплохо и теперь терпимо. А Макс неизменно вёл себя так, как будто во всём разобрался и точно знает, что к чему.

Он следовал простой стратегии: не делать ничего, кроме того, что нужно для выживания. Обходился без офиса: предпочитал встречаться с клиентами в кафе или барах. На предложение «расширить дело» отвечал с ироничной усмешкой: «Мне и так хватает!»

И хотя порой это злило и казалось, что он издевается, Тео нравилось такое отношение. Да, он видел, как «растут и развиваются» другие, но также сталкивался с результатами прогресса. А Макс умудрялся обходиться без «крыши», потому что брал столько, чтобы хватило на двоих. Да и покровительство тех, кому помог, выручало.

Так и получилось, что в безумную осень девяносто третьего Тео чувствовал себя скорее наблюдателем, чем участником происходящих событий. Всё скользило мимо, пролетало, не задевая. Иногда стыдно было – видеть испуг, отчаяние, усталость и растерянность на лицах окружающих людей и понимать, что тебя это никак не касается…

Сколько их было – тех, кто своей неудачей расплатился за чужой успех, попавших под колёса безумного времени, не выдержавших гонку? Но на угрызения совести имелось надёжное лекарство: помогать «Шерлоку», а значит, помогать хорошим людям. Тео не боялся смотреть в глаза тем, кому повезло меньше. Он знал, для чего живёт.

* * * 00:21 * * *

– Осторожно! Ну, давай, не бойся! – воскликнул Тео, когда Алина ступила на эскалатор.

Она фыркнула и выразительно посмотрела не него.

– Издеваешься? Совсем москвичом стал!

Тео хлопнул себя по лбу.

– Извини! Я и забыл…

Он привык к неловкости приезжих, впервые ступающих на «лестницу-чудесницу», а ведь в их родном городе тоже было что-то вроде метро! И эскалаторы тоже были.

Чтобы скрыть смущение, он поправил тяжёлую сумку, висящую на плече.

– Слушай, чего ты туда напихала?

– Да не я – мать! Варенья-соленья всякие, даже картошку засунула!

Брат и сестра понимающе переглянулись и рассмеялись дуэтом. В этот момент их можно было принять за близнецов, но вскоре сходство исчезло. Они бы удивились, если бы узнали о своей кратковременной похожести.

Как правило, редко кто сразу угадывал, что они родственники, хотя смуглый, черноволосый и резкий Тео всего на три минуты был старше светлой сестры, сероглазой и ласковой, словно кошка.

– Ну, когда займёмся шоппингом? – лукаво улыбнувшись, спросила Алина.

Тео недоумённо нахмурился.

– Чего?

– По магазинам, спрашиваю, когда пойдём? Я почти ничего не взяла из вещей. Ты же обещал!

– Сумку забросим и сразу пойдём. Ну, не тормози, – он подтолкнул Алину, которая задрала голову, разглядывая своды «Павелецкой-радиальной». – А говоришь, что всё знаешь!

– Я знаю, как спускаться по эскалатору! – огрызнулась она. – Но здесь-то я в первый раз! Красиво, да? – Алина указал на бронзовую чеканку колоннообразных пилонов.

Тео подумал, что надо будет устроить экскурсию – если уж такая незатейливая станция произвела на неё впечатление...

– А Макс… Он сейчас дома? – вдруг спросила Алина, глядя куда-то в сторону.

– Не знаю, – усмехнулся Тео. – Должен быть. Он очень хотел познакомиться с моей сестрёнкой!

Алина покраснела, а Тео обрадовался, угадав её чувства. Макс не мог не вызывать симпатию!

О своих московских приключениях, новом друге и об их общем благородном деле Тео рассказывал в письмах – армейская привычка, которую он продолжил на «гражданке». Раньше описывал непривычные ему, степному жителю, непроходимые леса и долгую снежную зиму, а также специфику армейского быта. Московская суета оказалась не менее экзотичной, да и профессия «помощник частного детектива» принадлежала миру кино и книг, а не обыденной реальности.

Как служба на границе нравилась своей правильностью («армия ведь для того и нужна, чтобы оберегать!»), так и новое дело радовало, потому что было осмысленным. И был Макс, знакомством с которым Тео всерьёз гордился.

Само собой, в этих «простынях» не было ни слова о боевых и сексуальных приключениях двух друзей. И некоторые печальные подробности тоже оставались «за кадром». Зато Тео щедро делился своими размышлениями о природе невероятной удачливости Макса.

Какие профессиональные секреты позволяли «Шерлоку» всегда находить правильный ответ? Иногда ему хватало дня, и он потом неделю валялся на диване или играл в приставку, отшучиваясь: «Если узнают, как всё просто – платить будут меньше!»

Улики? Знакомства? Дедукция? Интуиция? Но какая нужна интуиция, чтобы точно определить, в какую страну улетел человек или в какой тульской, калужской или владимирской деревне он прячется?! Макс брал заказы с условием, что его расследование ограничиться территорией столицы, но всегда давал точное направление дальнейших поисков. Никто не мог спрятаться от него.

Ещё Макс всегда догадывался, кому перешёл дорогу, и если чувствовал ловушку, мог неделю не показываться дома, запутывая преследователей. Как это объяснить?

А как объяснить, что он всегда знал, что его ищут для очередной работы? Тео несколько раз был свидетелем, как Макс звонил с уличного таксофона кому-нибудь из старых клиентов, спрашивал, как дела, и с довольным видом записывал новый телефонный номер.

Алина считала, что Макс – экстрасенс. Настоящий. И поэтому ему не нужно много денег, и он всегда рад помочь бесплатно. Потому что не мошенник – действительно «видит» и «чувствует». Дар, как известно, меняет человека.

Тео отмахивался от предположений, но в глубине души был готов поверить чему угодно. Если бы Макс объявил себя телепатом, Тео не стал бы крутить у виска. Но как намекнуть, не знал. «Шерлок» отшучивался, стоило завести разговор о «профессиональных секретах», и никакие расспросы не помогали. Но может быть, Макс просто стесняется признаться? Глупо, тем более что на каждом столбе висят объявления о магах, целителях и провидцах!

Алина тоже всё понимала. Но она была гораздо любопытнее (и самоувереннее) Тео и в глубине души была твёрдо уверена, что сумеет выведать у Макса тайну его удачливости. И придумала план.

Сначала приехала к брату, чтобы вместе встретить Новый Год. Познакомилась с «Шерлоком», пококетничала, постреляла глазками. Комплиментов ему наговорила больше, чем он ей… Тем более что внешность Макса оказалась приятнее, чем ожидалось.

Тео его не описывал, и Алина заранее настроилась на что-нибудь не особенно привлекательное. Умный и талантливый не может быть красивым! Обманувшись в хорошем смысле этого слова, не стала сдерживаться – и накупила всего, что нужно, начиная с духов и заканчивая туфельками.

Второй пункт плана: уговорить всех пойти на Красную Площадь слушать бой курантов. Но за полчаса до выхода, Алина притворилась, что ей нехорошо. И осталась дома. Вместе с Максом. А умница-брат, догадавшись, в чём тут дело, выпил с ними шампанского и в пять минут первого отправился гулять. Без возражений и дурацких шуток. И так всё понятно – о чём тут говорить!

* * * 00:22 * * *

Разговор был закончен, послышались гудки, и пора было класть трубку. Но Тео продолжал стоять, прижимая к щеке бесполезный кусок пластмассы. А потом с размаха впечатал трубку в стену. Вместе с пальцами.

За окном чирикали воробьи, опьянённые мартовским солнцем. Всё было так обыденно, буднично… Внезапно в голову пришла пугающая мысль: «Теперь ты взрослый. Надо решать – и нести ответственность за свои решения. И не к кому пойти за советом».

Правда, был один человек, с чьим мнением Тео не преминул бы ознакомиться… в любой другой ситуации. Но не в этой.

Запоздалая боль ненадолго отвлекла его. Тео осмотрел злосчастную телефонную трубку – и увидел трещину. И ссадины на пальцах. Автоматически выдвинул ящик тумбочки, на которой стоял аппарат, достал изоленту. Починил то, что можно было починить.

Но оставалось кое-что не отремонтированное. Возможно, неисправное.

Тео прислушался: в комнате Макса работал телевизор. Позвать его на кухню – или войти к нему? И с чего начать невыносимо трудный разговор?

Забавно, но точно такой же разговор состоялся всего месяц назад. Роль Макса исполнял Тео, а местом действия было кафе в районе «Кузнецкого Моста», где назначила встречу милая девушка по имени Юля… Или Валя?.. Не важно – просто расстроенная девица с заплаканными глазами, в которых злости было столько же, сколько и надежды.

Заходы, формулировки и аргументы были отрепетированы заранее, а потом, по окончании беседы, Тео пересказал всё старшему товарищу, и тот одобрил. А какие могут быть претензии, если с самого начала договорились: весело проводим выходные – и разбегаемся! Денег на аборт дать можно, из жалости – неизвестно, с кем сучка крутилась до и после. Тем более сама хотела «по натуральному».

В самом деле: просто и честно.

Стоя в коридоре и ненавидя себя за нерешительность, Тео вспомнил тот разговор – и понял вдруг, как выглядел сам в тех заплаканных глазах. Каким выглядел и каким был…

И тогда он осознал мудрость запрета «сестру друга трогать нельзя».

Когда Тео услышал это правило в первый раз, ему было семнадцать, и он фыркнул, раздражённый пошлостью и старомодностью подобных запретов. У Алины своя жизнь, у него своя. И когда Тео уходил в новогоднюю ночь, оставляя сестру с Максом, он доверял им обоим, потому что они не дети и сами разберутся.

Разобрались.

Третий месяц, мать знает, все против аборта, но как быть с отцом ребёнка?

«Я стану дядей», – подумал Тео и нервно фыркнул. – «Дядя Фёдор! Оборжёшься».

Но почему-то было не весело.

Он собрался духом и постучал.

– Открыто! – отозвался Макс. – Чего ты как неродной? У себя же дома!

Он был в купальном халате, в одной руке – бутылка пива, в другой – пульт от телевизора. Вид у него был расслабленный и абсолютно спокойный, пока Тео не ознакомил его с проблемой.

– Я очень рад, – заявил Макс. – Но с чего вдруг я должен туда ехать и жениться?

– Ты что – хочешь, чтобы моя сестра одна родила, как… как гулящая? – не выдержал Тео и покраснел.

– Что я хочу… – Макс откинулся на спинку дивана, сцепив руки за головой, и посмотрел снизу вверх на растерянного хозяина. – Я много чего хочу. Но уж точно не хочу никуда ехать… Она, правда, собралась рожать?

Тео смутился – было мучительно неприятно обсуждать такие вопросы, когда они касались Алины.

– Да, правда. Ты должен приехать! Мне казалось… Я думал, у вас серьёзно!

– Ну, извини, – усмехнулся Макс. – Я не знаю, чего она себе навоображала, но я ей ничего не обещал! И не принуждал. Она взрослая, должна разбираться.

Слова были простыми и правильными, но тон, каким их произносили… Презрительно, пренебрежительно, через силу, как будто Макс в сотый раз выдавливал из себя заученные реплики, исполняя бессмысленный ритуал.

«Давай не будем ссориться из-за какой-то девки», – читалось в его голосе. – «Давай не будем тратить время на такие пустяки».

И слышалась усталость, как будто ему надоело притворяться понимающим.

Он осознавал, насколько это важно?! Он ведь всю жизнь ей поломает!

Тео ощутил приступ дикой злости. Ещё можно что-нибудь исправить… Формально Макса не в чем обвинить, но ведь есть правила, которые надо соблюдать! Но как обозначить правила, если они общеизвестны? Как мультики из детства или пословицы – либо понятно, либо не объяснить.

Может быть, всё дело в том, что Макс, как он сам несколько раз признавался, «издалека» и попросту не привык к некоторым вещам?

– Слушай, ну, так нельзя! Это так не решается! Если не хочешь ехать… Я понимаю, дела… Ну, давай, она приедет, – начал было Тео, но его грубо перебили:

– Я не хочу, чтобы она приезжала сюда и жила здесь, понятно? И я не собираюсь уезжать. Потому что у вас там нет ничего. Болото. Безнадёга. Я хочу, чтобы всё осталось, как есть. Я здесь – она там. Пусть спокойно рожает. А я тебе за квартиру буду платить побольше. Ну, по рукам?

Зря он это сказал. Он мог иначе закончить разговор, не переводить всё на деньги. Потому что если он коснулся «платы»…

Неловко замахнувшись, Тео ударил, вернее, попытался – Макс без труда увернулся и вскочил на ноги. Тео осознал, что не готов к дракам и разборкам и вообще не хочет ссориться. Но иначе ведь нельзя!

– Ты!.. Знаешь, что… Проваливай отсюда!

– Да мне не сложно, но что ты будешь делать? – Макс растянул губы в хитрой усмешке. – Себя прокормишь, может быть. Но сестрёнке помогать не получится. А ей теперь это нужно! А так поможем вдвоём.

– Тебе что, трудно приехать и поговорить?

– Трудно! Я не собираюсь покидать Москву. Ни на день. Ни на час. А ей лучше тоже сюда не соваться.

– Что?!

И тогда ударил Макс – а уж он-то был готов к серьёзной драке. Быстро, со всей силы, точно в челюсть. Тео не удержался на ногах, а вдобавок приложился затылком о шкаф. В глазах потемнело. Он едва не потерял сознание, но усилием воли сдержался.

– Слушай внимательно, – Макс присел на корточки перед Тео. – Объясни ей как-нибудь… Ну, я не знаю, как. Ты должен знать! Пусть рожает ребёнка. Деньгами мы ей вместе поможем. Но видеться нам не нужно.

– Зачем ты так? – Тео окончательно растерялся. – Думаешь, после такого я смогу… Какое вместе? Какое вдвоём?!

– Да, проблема, – Макс задумчиво почесал в затылке. – Ты будешь думать об этом. Перестанешь быть надёжным. Ну, или так, – он положил руку на горло «Ватсону». – Я тебя убью и буду сам помогать ей деньгами. И сам всё объясню. По телефону. У нас же опасная работа, всякое может быть…

Раздался треск, запахло чем-то кислым и острым. Посреди комнаты, между Максом и окном прямо из воздуха вышел человек. Тео сначала увидел его грязную обувь, затем поднял взгляд выше.

Пришелец был облачён в тускло блестевший тёмно-серый комбинезон, который обтягивал его тело как перчатка. Лицо у гостя было самое обыкновенное, человеческое, сосредоточенное и напряжённое. Заметив Макса, он обрадовался, и в его глазах зажглись огоньки, как у кота при виде мыши.

– Ае тойре муи не! – воскликнул незнакомец, что в переводе означало «Вот ты и попался, скотина!»

Забыв про Тео, Макс вскочил на ноги, рванул к двери – и провалился куда-то, исчез, как будто его стёрли.

Пришелец в комбинезоне взглянул мельком на лежащего на полу человека, а потом занялся тем местом, где стоял Макс за миг до своего исчезновения. Пошарил руками в воздухе, нащупывая что-то, и тоже сгинул.

Не понимая, что делает, Тео нырнул следом.

* * * 00:23 * * *

Он очутился в странном месте…

Странностью было то, что поначалу у Тео не возникло ощущения «места». Органы чувств подсказывали ему, что он висит, как в невесомости, и невозможно было определить, где верх, а где низ. Пространство, в которое он погрузился, не содержало ничего определённого – лишь отрицание света, цвета, запахов и звука. Пришлось поднять руку к глазам и удостовериться в наличие самого себя!

Стало легче. Ладонь пахла извёсткой, потом и пылью. Тео увидел кусочки лейкопластыря на сбитых костяшках и вспомнил звонок, голос сестры, презрительный взгляд Макса.

Тео не понимал, где он, но помнил, зачем. Макс, Алина, разговор…

Постепенно зрение начало давать более-менее осмысленную картинку.

Перед ним расстилалось унылое серо-коричневое пространство, теряющееся в клочковатом тумане. Поначалу Тео показалось, что местность вокруг ровная. Но всё сливалось, и горизонт был размазан. Глазу не за что было зацепиться, ни одного надёжного ориентира!

Стоило приглядеться, и возникало ощущение, что, напротив, здесь всё в изгибах, провалах и вмятинах. А потом опять – плоская пустошь.

Ветра не было, но туман двигался, и в отдалении проплывали неясные фигуры. Тео поднял голову – и не увидел неба. Там был такой же туман, неравномерный, кое-где белый, кое-где бледно-серый. В редких разрывах можно было различить что-то коричневое. Как будто там тоже была поверхность.

Подумав об этом, он ощутил тошноту.

От мыслей о фальшивом небе его отвлекла реальная земля. То есть грязь. Он осознал, что он стоит на ногах. Значит, там был «низ» и там было мокро. Домашние тапочки Тео стремительно намокали. Потому что он стоял в луже.

Окружающее серо-коричневое пространство являло собой одно бесконечное болото, без кочек и зелени – сплошная грязь. Как на колхозном поле поздней осенью… Но картошки здесь точно не было. Ничего не было, кроме грязи, луж с мутной водой и тумана.

Принюхавшись, Тео с удивлением обнаружил полное отсутствие запахов гниения. Грязь ничем не пахла – ни осенней сыростью, ни весенней свежестью. Ни намёка на сероводород и другие характерные выделения. Болото тоже оказалось подделкой.

Унылое ничто в нигде.

Ни малейшего признака жизни.

Пытаясь обнаружить проход, который привёл его в это не-место, Тео несколько раз покрутился вокруг себя. Тапочки глубже ушли в грязевое дно лужи.

Ни следов, ни знаков.

Туман приподнялся, и до Тео донеслись крики. Ему показалось, что он узнал голос Макса. Но там был кто-то ещё. Вероятно, пришелец в сером комбинезоне.

Слов было не разобрать. То ли туман искажал речь, то ли эти двое разговаривали на каком-то иностранном языке. Но на каком? Не английский, не французский, не немецкий и не китайский. Впрочем, Тео не был уверен, что сможет на слух определить фарси или, к примеру, суахили.

А может, язык вообще неземной.

Пора было признать, что у способностей, акцента и странного поведения Макса есть одно объяснение – простое (если такое слово подходило), невероятное и вполне логичное. И тот факт, что «Шерлок» старательно молчал о своей родине, укладывался в общую картину: чужак никогда не признается, кто он на самом деле, чтобы не стать чужаком по-настоящему.

Тео определил направление и пошёл на голоса.

Тапочки пришлось бросить, но грязь была не слишком холодной. Пару раз он попадал на горячие участки. Болотистое пространство перестало вызывать страх – только удивление. Если бы это было настоящее болото, следовало бы быть поосторожнее. Но ведь даже комаров нет!

Вскоре Тео очутился на берегу обширной лужи. Последний раз крики доносились отсюда. Так и есть – пройдя несколько шагов по щиколотку в тёпленькой водичке, Тео заметил в тумане одинокую фигуру. Но, судя по количеству конечностей, существо не могло быть человеком.

Пригнувшись, Тео прошёл дальше.

Многорукая тварь раскачивалась и рычала. Устав от неизвестности, Тео ринулся к ней. Громко шлёпая ногами по воде, подскочил к странному созданию – и резко остановился, осознав свою ошибку.

Всё-таки это был человек.

Двое сцепившихся людей: голый Макс, лишившийся халата, и пришелец в комбинезоне. Один обнимал сзади другого, предплечьем правой руки сдавливая выгнутую шею. Слышалось тяжёлое дыхание и плеск взбудораженной воды.

Решающий рывок – и голова чужака запрокинулась под неестественным углом.

Макс не сразу понял, что всё кончено, и продолжал обнимать противника. Потом позволил себе расслабиться. И мёртвое тело медленно сползло в воду, под ноги победителю.

Наклонившись, Макс заглянул в застывшее лицо поверженного врага, хмыкнул, затем перевёл взгляд на Тео.

– Поздравляю! Прошёл? Ну, мне будет проще.

Его подбородок, шея и плечи были покрыты свежей кровью, которая лаково блестела в окружающей невнятной серости. Тео не заметил никаких ран, но кровь продолжала струиться.

– Что это за место? – спросил Тео, стараясь демонстрировать спокойствие, хотя сердце норовило выпрыгнуть из груди. – Где мы? Как… как это делается?.. – он потряс головой, стараясь подобрать слова.

– Это Гьершаза… Да какая тебе разница? – покачнувшись, Макс сделал шаг по направлению к Тео и едва не споткнулся о мертвеца, лежащего под водой. – Ну, иди сюда!

Он протянул руку с растопыренными пальцами, а потом сжал пальцы в кулак.

Тео послушно двинулся вперёд.

– А за сестру ты не переживай, – успокоил Макс, продолжая сжимать и разжимать ладонь. – Она родит. И ребёнка вырастит. Для меня.

Тео мог лишь зарычать от бессильной ярости.

Правильно угадав причину бурной реакции, Макс презрительно усмехнулся.

– Да не для секса, дубина! Как вы тут все помешаны на этом… Я и пальцем не трону. Мы всегда будем вместе... Буду рядом… Всегда…

Последние слова дались ему с трудом, потому что Тео продолжал сражаться с собственным телом. Замедлял шаги. Откидывался назад, чтобы упасть и хоть так выйти из-под контроля.

Последний рывок, совмещённый с криво поставленной ступнёй, сработал: Тео завалился на бок, словно поломанная игрушка.

Макс побледнел, зашатался. Из ноздрей и уголков рта у него потекли струйки чёрной крови.

– Идиот, сколько же с тобой возни! – прошептал он, глядя прямо перед собой невидящими остекленевшими глазами. – Ты же не представляешь, как трудно найти подходящее тело. И как это трудно – укорениться в чужом мире… Сколького стоит!..

Видимо, он совсем ослаб, потому что Тео ощутил, что вновь может управлять своими мышцами. Он перестал быть марионеткой.

Не теряя ни секунды, Тео подтянул ноги, оттолкнулся от земли – и одним прыжком преодолел пару метров между собой и Максом. Продолжая движение и не снижая скорости, со всей силы врезал крепко сжатым кулаком в подбородок противника.

В ушах Тео бесконечным повтором прокручивались слова: «Родит… ребёнка… для… меня». От понимания подлинного смысла этой фразы на его лоб навечно легли две морщины-колеи.

Он ударил так, как учили не делать, если нет желания пойти под суд за превышение самообороны. И вложил в свой удар всего себя, каким он был и каким уже никогда не будет.

Голова врага резко откинулась назад, и Тео показалось, что он услышал хруст шейных позвонков. И вдруг серая грязь стремительно понеслась прямо на него.

Тео упал ничком, попытался отвернуть лицо, чтобы не наглотаться воды, и скорчился от чудовищной боли, охватившей каждую мышцу.

Макс лежал рядом, глаза его были закрыты.

Готов?

Вряд ли.

Боль не прекращалась. Нарастала. Накрывала волнами. Вгрызалась в каждую клеточку.

Тело вновь предало его. К чёрту тело! Драка не закончена.

Превозмогая слабость и тошноту, не обращая внимания на чувство, что его давит невидимая ступня, Тео потянулся к шее врага. Такое простое движение, но на него ушёл остаток сил.

Положил ладонь на горло. Попытался нащупать пульс. Непонятно… Но боль, наведенная Максом, никуда не делась. Поэтому Тео вцепился во вражеский кадык и начал выкручивать, ломать хрящи и разрывать кожу. Казалось, своё горло он рвёт и ломает, своё сердце и свой позвоночник.

Тео и не заметил, как отключился.

Но руку с глотки противника не убрал.

Неизвестно, сколько он так провалялся, пока к озеру-луже не подошли два человека. Облачены они были в такие же тёмно-серые комбинезоны, что и первый пришелец. Гости оглядывались по сторонам, ожидая нападения. Заметив тела, разбросанные в грязи, бросились к месту недавней драки.

Пока первый проверял выжившего, второй занимался окровавленным трупом Макса.

– Готов? – спросил первый.

– Готов, скотина! – отозвался второй. – А что с этим делать? – и он показал на Тео, который начал задыхаться, поскольку не был приспособлен для пребывания в Гьершазе.

– А что тебя смущает?

– Обидно! Столько вложили, столько гонялись, а нас опередил какой-то местный самородок!

– Да, нечестно. Несправедливо, – первый удручённо вздохнул, посмотрел на труп Макса, перевёл взгляд на бледного Тео. – А ведь никто и не узнает! Разделим награду на двоих, а этого бросим здесь. Он сам скоро загнётся!

Второй закивал.

– Да, это план!

– Я прав?

– Абсолютно прав! Говоришь прямо как человек!

Они рассмеялись дуэтом.

Шутка была хорошая. Но для своих. Для тех, кто понимает, как это смешно – предложить такое! Просто предположить, что такое можно сделать!

Не переставая хихикать, они подхватили Тео под руки и унесли его прочь.

Мертвецы остались лежать в грязи – законный обед для тихих, незаметных, вечно голодных обитателей Гьершазы.

* * * 00:24 * * *

– …Остальное ты знаешь, – закончил Дед и отвернулся к стене.

– Остальное я знаю примерно так же, как знала это, – Злата высунув руку из-под одеяла, осторожно тронула его за плечо. – Получается, если он хотел через ребёнка получить изначально адаптированное тело, значит, он спланировал ту первую встречу?

Дед не ответил, потому что ответ был очевиден: невозможно спланировать такую случайность. Требуется специалист по везению, способный проложить правильный курс, нащупать идеальную цепь событий – и получить оптимальное сочетание времени, координат, людей и обстоятельств.

Редкий талант, уникальный. И основан он на интуиции высочайшего уровня.

Применять подобное умение для помощи беглецам нерационально. Обычно оно используется для более крупных операций. Например, чтобы определить кратчайшие пути между мирами, проложить первую нору и разместить метки-якоря, на которые будут ориентироваться другие путешественники.

Недоступное смертным искусство, позволяющее вскрывать миры и соединять их друг с другом.

Тому, кто способен перебросить мост сквозь бесконечность вселенной, нетрудно организовать случайную встречу с нужным человеком. В Москве столько разных людей! Свободная от посторонних жилплощадь, наличие пригодной к деторождению родственницы, доверчивость и наивность – не самые сложные параметры по сравнению с идеальной точкой выхода в абсолютно незнакомом мире, чья планета носится вокруг своего светила, которое тоже не стоит на месте.

– Получается, Макс… То есть Хайлерран был экспансером? То есть Лоцманом?

Последнее имя Злата произнесла с благоговением. Даже переведённое на русский, оно вызывало оторопь.

Дед хмыкнул, а потом схватил её за руку и притянул к себе. Злата накрыла его одеялом, крепко обняла сзади. Потёрлась носом о шею и замурлыкала.

– Ты, в самом деле, считаешь, что я смог бы уложить Лоцмана? – еле слышно спросил Дед, не выпуская её ладони. – Или думаешь, что Лоцмана может уложить один Охотник?

– Я в тебя верю, – прошептала она, улыбаясь, и её голос был наполнен тёплой нежностью. – Если бы ты захотел, то смог бы…

– Не шути так, пожалуйста! – воскликнул Дед, на мгновение приняв её слова всерьёз. – Если бы Хайлерран был Лоцманом, никто бы не смог его убить, пока он в Гьершазе. И никто бы не послал за ним Охотников! После смерти тела Лоцман вернулся бы в истинный облик – и как его ловить?

Он помолчал немного. Но всё-таки решил закончить.

– К тому времени Лоцман покинул Землю. Года три или четыре здесь погостил... Помог Хайлеррану со мной, потом ушёл. Почему – неизвестно. Может быть, срок договора истёк. Когда Алина приехала... – тут Дед осёкся и не сразу смог продолжить.

Злата почувствовала, как напряглись его мышцы, и ощутила внезапный приступ жалости. Кто же знал, что он так сильно завяз!..

И как крепко всё связано. Макс-Хайлерран жил в той комнате, где поселили Варю. До переезда племянницы Дед туда особо не заглядывал. Значит, Варя спит на том же самом диване, где её зачали. И один участник процесса был влюблён, а другой предвкушал предстоящее рождение своего нового тела.

Нормальная ситуация для странников, желающих остаться в выбранном мире.

Думать об этом было тошно…

– Когда приехала Алина, Лоцмана здесь уже не было, – закончил Дед. – Хайлерран расслабился, вот и напортачил… со мной.

– А кто там был – не знаешь? – через некоторое время спросила Злата. – Кто вскрыл Землю и помог Хайлеррану?

– Кто же их разберёт? Кто-то из нелегалов. А может быть, идейный экспансер. Одно не мешает другому: можно вскрывать миры из принципа и продавать туда билеты. За дорого.

– И ты думаешь, что этот Лоцман вернулся?

Дед обернулся, приподнялся на локте.

– Я знаю, что он вернулся.

Его глаза блестели сквозь домашнюю ночную темноту, и Злата была уверена, что морщины на лбу Деда разгладились, и он ухмыляется, выпятив подбородок – как всегда перед интересной охотой.

– Слишком много совпадений за последнее время. Знать бы ещё, когда он вернулся: до смерти Алины или позже.

– Ты думаешь, что он… – Злата не смогла договорить.

– Он-он! Зря ты обвиняла меня в жестоком обращении с детьми! Я бы не смог навредить Варьке так, как это сделал он.

* * * 00:25 * * *

Кое в чём Злата была права: после всех волнений и тревог, выспавшись и основательно позавтракав, Варя, как ни в чём не бывало, отправилась в лицей. И по дороге она думала о предстоящих разговорах с одноклассниками, а также о тестах, контрольных и прочей повседневной суете.

Ответы дяди были отложены на потом – точно так же, как вампирская сущность красавца из метро и голос на станции «Электрозаводская». Прикольно, но не смертельно.

Привычка ставить обдумывание проблем в конец списка возникла у Вари после смерти бабушки – и стала доброй традицией. Удобно: когда наступала очередь разбираться с тем или иным сложным вопросом, неурядицы рассасывались сами собой или попросту забывались.

Варя ещё не читала известный роман Маргарет Митчелл и потому не знала, что «я подумаю об этом попозже» – это не самая лучшая тактика. Если бы кто-нибудь сравнил её со Скарлетт О’Хара, она в первую очередь обратила бы внимание на красоту южанки и успехи в делах сердечных.

Тут у Вари было не очень. Не так плохо, как у Киры-Корки, которую причисляли к среднему роду и относились к ней как к невидимке – пока не споткнёшься, не заметишь. Но до статуса Мариночки Красновой из 10-го «А» было далеко: на свидания не приглашали, в кино не звали.

Для одноклассников Варя была девчонкой, которая дважды заставила «умыться» учителей: в первый раз прогулами, второй – успехами, когда она играючи вошла в группу отличников, но продолжала вести себя как отстающая. Курила в открытую, на уроках слушала музыку и листала журналы, вызывающе красилась, не здоровалась с учителями – лишь самые безнадёжные позволяли себе подобные манеры… Теперь все с любопытством выжидали, какое коленце выкинет новенькая.

Но такая репутация, хоть и льстила, всё же оставляла Варю в рядах «странных зверушек». Ей даже SMS-ки не слали!

«И что тут можно сделать?» – размышляла она, стоя перед зеркалом в женском туалете.

– Ворона, тебя психичка ищет! – в дверь заглянул – и тут же исчез Валерка Симаков.

На иерархической лестнице 10-го «Б» он занимал самую низшую ступень.

– Идиот! Закрой дверь! – заорала, не оборачиваясь, Варя.

Для Симки заглянуть в девчачий туалет – подвиг. Для тех, кто отправил его – рядовое развлечение. А Варе было чертовски обидно, что к ней обращаются такие вот «шестёрки».

– А чего ей надо? – к зеркалу подошла Женька-Колбаса.

– Кому? – переспросила Варя и покосилась на отражение одноклассницы. – У тебя нижняя губа размазалась…

– Вижу… Твою мать… Психичка чего тебя зовёт?

– А я знаю? Может, на наркотики проверить, – пошутила Варя.

Одноклассница взглянула на неё, не скрывая удивления.

– Я же стала хорошо учиться, – напомнила Варя таким тоном, как будто рассказывала о ком-то постороннем. – Все хвалят. И удивляются – с чего так быстро? А кокаин помогает сконцентрироваться. Таблеточки разные есть. Специальные… Может, заподозрила, – и с невинным видом Варя направилась к двери.

– Эй, Ворона, подожди! – одноклассница схватила её за рукав джемпера. – А ты, правда, что ли?..

Варя задумалась, придумывая ответ. Про использование наркотиков в учёбе она разузнала в метро – из книжки, которую читал один мужик. Была у Вари такая игра: подсесть и успеть прочитать как можно больше, пока раздражённый сосед не начнёт прикрываться. Но в тот раз пассажир раскрыл страницы, чтобы ей было удобнее.

Книжка предназначалась для родителей, но ребёнок, то есть Варя, нашла там много интересного. Раньше она думала, что нюхают и колются ради кайфа. Оказалось, что некоторые подростки принимают сильнодействующие препараты для отличных оценок…

– Не, ты серьёзно? – не отставала Женька-Колбаса.

– Сейчас нет, – загадочно улыбнувшись, призналась Варя.

Это было честно.

– Пойдёшь сегодня с нами в «Девять звёзд»? – Колбаса выглядела весьма заинтригованной.

Того и гляди, предложит «угостить», хотя цены в кафе развлекательного центра были не детские.

– Не-а. У меня встреча, – эту ложь Варя продумала заранее.

– И с кем?

– Ты его не знаешь. Он не из наших. Вообще уже не учится. Так... Знакомый!

И Варя покинула туалет, предвкушая, как Колбаса начнёт разносить слух – два слуха! – и какими глазами одноклассники будут смотреть завтра на чудную новенькую.

До этого разговора Варя не знала наверняка, нужно ли искать встречи с вампирчиком из метро. Кажется, любовь к нему несколько обмелела, особенно после того видения и дядиных странностей… Может, он клеился к ней для того, чтобы насолить дяде?

Обидно, если так.

С другой стороны, интереснее! Вампир он или просто придурок, но другого шанса заполучить такого лапочку не будет. Если у тебя на голове чёрные лохмы-перья, нос на пол-лица и брови, которые нужно три часа выщипывать, бери, что дают, и не привередничай!

Главное, начать встречаться. А потом… Потом он поймёт, как ему повезло!

Заодно можно и дяде подгадить, что само по себе праздник.

К школьному психологу она заглянула после уроков. Расчёт удался: Варя застала «психичку», когда та, одетая и с сумкой на плече, запирала кабинет. Заметив досаду на бледной одутловатой физиономии с неудачно замазанными морщинами, Варя ощутила восторг – гораздо больший, чем тот, что она испытывала, слушая результаты тестов.

Настоящая победа: обломать планы кому-нибудь из взрослых!

– Татьяна Алиевна, вы меня искали?

– Искала, – вздохнув, психолог открыла дверь. – Заходи, Варя, присаживайся.

В кабинете было сумрачно. На доске висел плакат с улыбающимся солнцем. На жёлтом личике светила читались отчётливые признаки олигофрении.

Варя нарочито громко отодвинула стул и села, положив ногу на ногу.

– Варя, как у тебя дела? Всё хорошо? – психолог придвинулась поближе, как во время собеседования при приёме в лицей.

«Как же я вас всех презираю!», – подумала Варя.

– Отлично, – она пожала плечами и посмотрела в окно. – Супер.

– А почему ты не ходишь на тренинги? Ты же знаешь, что собирается весь твой класс. Там так интересно!

«Ну, с чего ты взяла, что это интересно? – мрачно подумала Варя. – Просто ни у кого духу не хватает уйти домой».

– У тебя какие-то другие занятия по четвергам? – не отставала психичка.

Видимо, дала о себе знать специфика общения с дядей: Варя почувствовала подвох в невинном вопросе. На ложь её проверяет, самодовольная дура!

– Да нет у меня ничего! – отмахнулась девушка. – Просто неохота.

– А с одноклассниками у тебя всё хорошо? Может быть, тебе не хочется общаться с ними?..

Остальные вопросы были такими же: занудливая тётка заранее себе напридумывала, что происходит у Вари в жизни, и уточняла список. Нравится лицей? А что было в прежней школе? Нравится класс? Нравится учиться? Нравится получать хорошие оценки? Какие планы на будущее? И прочий бред.

Вскоре стало понятно, куда она ведёт: дядя. Какие взаимоотношения? Что-нибудь изменилось после хороших оценок? Он часто напоминает про историю с прогулами? Он доверяет? Он наказывает? Ругает? А как? Он заставляет делать то, что не хочется?

Психичка намекала на сексуальные домогательства – когда Варя это поняла, ей стало смешно. Хотелось заорать: «Тупая корова, да ты представить себе не можешь, насколько у нас всё круче!» Но взамен рассказала про Злату, которая ласковая, заботливая, занимается спортом и бесплатно устроила в бассейн.

Было неприятно, что кто-то лезет в её жизнь и делает вид, что может помочь. За зарплату она, что ли, старается? Другое дело, когда Злата пыталась всё наладить. Если спишь с мужиком, хочешь, чтобы он поменьше злился.

И дело не в том, что рассказать о происходящем значит нарваться на недоверие. Тайну дядиных дел не раскроет ни психичка, ни другой посторонний доброжелатель. Потому что они посторонние. «Не свои». Чужие. Нормальные.

Надо найти ненормального.

* * * 00:26 * * *

– Зря вы это делаете… Не надо…

Варя не сразу сообразила, что обращаются к ней.

Рядом сидел, ссутулившись, молодой человек лет двадцати. Внешность у него была экзотичная: абсолютно белые волосы, прозрачные ресницы и светлые брови, резко выделявшиеся на красновато-коричневой прыщавой физиономии, – настоящий негатив! Козлиная бородка делала парня старше, курносый нос и пухлые губы казались детскими, поэтому Варя так и не смогла определить его возраст – и своё дальнейшее поведение. Наверное, надо тоже «выкать»… Или он разговаривал сам с собой?

– Вы сюда ходите, и от этого неприятности… всем… – продолжал бубнить нелепый блондин.

– Кому это – всем? – шёпотом спросила Варя.

«Сумасшедший? – пронеслось у неё в голове. – Это интересно!»

– Всем, – ответил белобрысый, тупо пялясь на облицованную светлым мрамором путевую стену станции «Краснопресненская». – Зачем вы сюда ходите?

Хороший вопрос.

Зачем?

Хотя после школы можно было пойти в кафе или в кино, ноги сами принесли её в метро. Она доехала до «Баррикадной» и перешла на Кольцевую, но решительность куда-то испарилась. Варя села на лавочку перед платформой и попыталась обдумать дальнейшую стратегию.

Поезда приезжали, распахивали двери, вытряхивали людей и заглатывали новых пассажиров, осторожно-двери-закрываются – и уносились на «Белорусскую», а мысли в Вариной голове скакали, словно дикие белки.

От безысходности она принялась считать поезда. Потом стала считать мужчин, выходящих из первого вагона. Затем стала складывать номера вагонов, которые останавливались перед ней, но быстро сбилась без калькулятора.

Что дальше? Ехать домой или остаться? А если остаться, то для чего?

Не сразу, но пришлось признаться самой себе: накопившиеся проблемы не отложить и не забыть. Определённо, надо было что-то делать. Но у кого узнать всю правду? Например, правду о дяде.

Вместо нормальных ответов он ограничился подачками. «Спасал жизнь, грабил, убивал», – ничего себе поговорили! Может быть, он соврал: однажды Варя подслушала, как бабушка (за полгода до своей смерти) спорит с мамой. И мама твердила, что «он» жив, но «Федя не хочет».

«Он» – это отец.

Мама никогда не называла его по имени. У неё не было ни одной фотографии. Ничего, что позволило бы узнать правду.

«Он был хорошим человеком» – твердила она и утирала слёзы.

Надо будет вытянуть из дяди нормальное объяснение. Придётся расспросить обо всех подробностях: кем был отец, что там у них с мамой стряслось, откуда взялось дурацкое «убил»? Он что, какой-нибудь убийца, как в кино?

Но сама мысль о расспросах вызывала ужас. Варя отлично помнила обжигающий взгляд и мертвящий холод, растекающийся по телу. Нет-нет-нет, ни за что!

Может быть, надо поехать на «Электрозаводскую» – вдруг тот загадочный голос опять что-нибудь посоветует? Ага, и опять её будут «использовать», чтобы воздействовать на дядю. Ну, уж нет – она им не марионетка!

Самым безопасным было бы найти «вампира» и попытаться выяснить что-нибудь у него.

Но и этот прежде казавшийся безупречным план вызывал сильные сомнения. Потому как если красавчик не вампир, то что он может знать? А если взаправду вампир…

Но ничего не делать тоже невозможно – после всего того, что было сказано и сделано!

– Вы ничего не понимаете в том, что… что тут есть, – прошептал белобрысый, не дождавшись от Вари ответа. – И у вас ничего не получится… самой выяснить… Точно вам говорю…

– Почему? – глаза у Вари загорелись, как у кошки, которая заметила хозяйскую пятку, выглянувшую из-под одеяла.

Вот оно – решение! Белобрысый мямля наверняка в курсе дел!

– Ты знаешь моего дядю? – Варя придвинулась поближе к потенциальному информатору и покрепче схватила его за погон куртки. – А того, который по Кольцевой ездит и из людей энергию сосёт? – Она уже не шептала. – Как там его… ну, Беседник. Его тоже знаешь? А он взаправду вампир?

Если бы не шум подъехавшего поезда, все пассажиры на станции были бы в курсе Вариных интересов. Белобрысый со страхом посмотрел на громкоголосую школьницу.

– Не кричи... не надо! Это нельзя… – тихо попросил он.

– А то что? – хитро улыбнулась Варя.

Бедняга стал белее мела.

– Не расскажешь – заору, – пообещала она.

– Что рассказать? – он растерялся.

– Кто мой дядя?

Белобрысый огляделся по сторонам. Поезд только что ушёл, и на платформе было безлюдно. Убедившись, что рядом никого, информатор произнёс странное слово, похожее на гибрид английского «February» и того звука, который издают раздражённые лошади.

– Чего? – нахмурилась Варя.

– Обходчик, – торопливо перевёл белобрысый. – Сторож. Смотритель Границ.

– Каких границ?

– Наших. Всехних. То есть общих…

– Ты издеваешься? – Варя вскочила со скамейки и встала перед информатором, лишая его путей к бегству. – Каких наших-общих?

– Девушка, у вас проблемы? Вас обижают? – услышала она за спиной.

Обернулась. Заботу проявлял тощий смуглый мужик с хищным узким лицом.

Чёрный балахон, как у готов, но вроде бы не гот. Стоит, пялится, ухмыляется.

– Я в порядке, – процедила Варя и отвернулась, давая знать, что как-нибудь обойдётся без рыцарской помощи.

Но незваный защитник намёка не понял – придвинулся поближе. Варя нервно покосилась на него и вздрогнула, разглядев неестественно прозрачные глаза цвета древесной смолы. Линзы?

– Нехорошо обижать девушек. Особенно таких привлекательных! – заявил незнакомец.

Он бесцеремонно отодвинул Варю и склонился над белобрысым. А тот вдруг побледнел и дёрнулся, но было поздно.

Чёрный балахон схватил его за воротник куртки.

– Кукуня, да? Пошли-ка, разговор есть.

Поднял парня с лавочки, протащил через платформу и кинулся вместе с ним под прибывший поезд.

То есть Варе, окаменевшей, ошеломлённой, потерянной и растерянной, показалось, что кинулся. Но поезд не затормозил, никто вокруг ничего не заметил – будто и не было ничего!

Просто показалось?

Опять – показалось? Привиделось-почудилось?!

Варя постояла немного, а потом побежала, расталкивая людей, к переходу на «Баррикадную». Домой, скорее домой!

Она была твёрдо уверена, что слышала раньше голос тёмного незнакомца. Именно он посоветовал задать дяде три вопроса и посмотреть на реакцию. Значит, он виноват в том, как всё закрутилось!

Это враг, опасный враг.

Начиналось какое-то противостояние… Война или что-то в этом роде.

Пускай ничего не понятно и не к кому пристать с вопросами, но Варя вдруг отчётливо осознала, на чьей стороне ей нужно быть.

* * * 00:27 * * *

«Внешние Пустоши» – один из переводов имени «Гьершаза».

Другой вариант: «Место, куда не следует приходить».

Бескрайний тупик вне Слоёв и мирозданий, фальшивое пространство, где нет ни времени, ни правил, ни указателей. Сюда вываливаются глупые ученики и наглые самоучки, которые считают себя подготовленными для путешествий между мирами. Впрочем, достаточно сильный, но неверно построенный портал может доставить в Гьершазу и бывалого странника.

Шлёпаешься в грязь и молишься, чтобы кто-нибудь действительно опытный заметил бы твою оплошность. Чтобы прошёл по следу, оставшемуся после перехода, и вытащил. Желательно побыстрее, потому что кроме грязи, тумана, воды и воздуха в Гьершазе содержатся разные существа. Доподлинно известно, что они страшно терпеливые и очень голодные. Дураков-то на всех не хватает!

Но даже умному выбраться с Гьершазы непросто. Так что сюда стараются не заглядывать.

Кукуня дважды посещал это легендарное место.

Первый раз – с образовательной целью, во время обучения. Было страшно, но терпимо.

Второй раз – после неудачного погружения в Слои. Запаниковал, попытался всё быстро исправить – и целых пять минут трясся посреди лужи, глядя на туман. В тумане кто-то подкрадывался, кто-то полз по грязи, кто-то наверняка прокладывал охотничью нору под землёй. И всем хотелось пообедать Кукуней.

Его спас Дед – единственный, кто не боялся Гьершазы.

А теперь в болотистое Нигде Кукуню затащили насильно – и вряд ли для того, чтобы проэкзаменовать.

– Он придёт за тобой, как думаешь? – поинтересовался похититель.

Он крепко держал Кукуню за руку, как будто боялся потеряться, хотя никакого страха в нём не чувствовалось – лишь самоуверенность и бесшабашность.

Со стороны они напоминали знак Инь-Янь: целеустремлённый чёрнявый и перепуганный белобрысый. Одежда тоже соответствовала: Кукуня носил песочного цвета куртку и забрызганные бежевые брюки, а похититель весь был угольный и смоляной. Балахон болтался на нём, как на скелете, казалось, подует ветер – и унесёт прочь.

– Он обязательно должен прийти! – воскликнул чёрный человек, шагая по лужам.

Кукуня не пытался вырваться. Слишком сильным было рукопожатие. Да и куда бежать?

– Твой Наставник – он за тобой придёт? Он захочет? Он добрый или сильный? – и незнакомец пугающе усмехнулся.

– Он хороший, – пискнул Кукуня.

– Очень хорошо! – чёрный человек на секунду остановился, прислушиваясь к чему-то, а потом ускорил шаг.

Двигались они так быстро, что клочки тумана отлетали в разные стороны. А может быть, скорость была иллюзией, потому что ничего не менялось вокруг – всё та же коричневая грязь, лужицы и еле заметные возвышения.

Кукуня покорно тащился рядом с чернявым, стараясь не поскользнуться. Было такое ощущение, что, если нечаянно упадёшь, то похититель не заметит и будет волочить за собой пленённое тело с неумолимостью разогнавшегося паровоза.

– Хороший Фабхрарь – большая удача! – воскликнул чёрный человек, продолжая полубезумный разговор. – Согласен?

Кукуня закивал.

– А если я его убью – как думаешь, что будет?

– Будет плохо, – ответил Кукуня.

Похититель захохотал.

– Да ты гений! Плохо будет! А что сделать, чтобы не было?

Кукуня шмыгнул носом и, наконец, решился ответить:

– Надо меня отпустить, – и сам нервно хихикнул, потому что прозвучало наивно.

Чёрный человек остался серьёзным.

– Это вообще не вариант, – заметил он.

Кукуне захотелось плакать. Вдруг ему в голову пришла идея.

– А если вы не сможете его убить?

Похититель опять остановился, и Кукуня чуть кубарем не полетел.

– Нет, я точно смогу, – твёрдо сказал чёрный человек. – Однозначно!

Он указал подбородком перед собой.

Гьершаза вспучилась. Рассеялся туман, и в белёсой дали обозначился ровный горизонт. В следующее мгновение горизонт устремился вверх – как будто блин пытались оторвать от сковородки. Пространство вытянулось, сузилось, и два человеческих существа оказались на дне бездонного колодца. Со стен срывались комья грязи и бледные извивающиеся червячки. Затем направление вновь изменилось. Колодец превратился в трубу. Кукуня увидел мигающий красный свет в одном конце длинного, сочащегося серой жижей тоннеля. А в другом конце была яркая, пульсирующая тьма, и казалось, что она приближается, готовясь поглотить всё вокруг.

Кукуня понял, что сейчас упадёт в обморок, но Гьершаза уже развернулась и приняла прежнюю форму, став унылой серо-коричневой пустошью с неглубокими лужами и невысокими холмами.

– Смогу, – самоуверенно повторил похититель. – Согласен?

Кукуня посмотрел на свою пленённую руку. Дёрнул. С некоторым усилием вырвался. Огляделся вокруг. И бросился бежать – прямиком по лужам, не разбирая дороги.

Тут же вспомнилось, что ему рассказывали о Гьершазе. Сказки, легенды, страшилки... Но были же они на чём-то основаны! Жуткие твари, от чьего вида можно сойти с ума, бессмертные существа, сосланные или бежавшие сюда, полуразумные монстры, столетиями поджидающие добычу, – сколько их? Сколько шансов их встретить? Можно ведь часами бегать и так ни на кого не наткнуться. А можно сделать шаг, и… Но всё равно надо двигаться и надеяться, что кто-нибудь тебя поймает и съест.

И тогда враг потеряет заложника.

«Мама!» – думал Кукуня, прибавляя скорость. – «Мама этого не перенесёт!»

А может быть, перенесёт. Тела ведь не останется! Пусть мама думает, что он пропал без вести. А для Деда и Златы он будет героем.

Определённо, чёрный человек явился для того, чтобы убить Обходчика. И сделал Кукуню приманкой. Дед явится спасать, и тогда…

Нет, этого не должно случиться! И чтобы не случилось, кто-нибудь непременно должен съесть Кукуню. Если, конечно, поймает: Кукуня нёсся так, что издалека казалось – летит!

Чёрный человек с восторгом наблюдал за представлением.

– Поразительная самоотверженность! – сказал он появившемуся Деду. – Он не только умный и смелый. Он ещё и честный!

– Да, он хороший, – согласился Дед, глаз не сводя со странного незнакомца. – Жалко, если его кто-нибудь схарчит.

– Не схарчит! – ухмыльнулся чёрный человек.

– Угу, – кивнул Дед.

Похититель вдруг вздрогнул, затрясся, как под ударом тока, и, неловко взмахнув руками, повалился в грязь.

– Чтоб ты знал – я за парня моего не обижаюсь, – сказал Дед. – Ему полезно побегать. Может, мозгов прибавится… За Варьку не прощу. Зря ты её втянул!

Чёрный человек лежал, не шевелясь, как бревно, окружённый застывшими брызгами серой грязи.

– Я так и понял, – прохрипел он. – С ней всё хорошо будет. Что с ней сделается? – и он миролюбиво улыбнулся, с трудом растягивая синие окоченевшие губы.

Дед нервно рассмеялся, глядя сверху вниз на пленника.

Кукуня едва успел затормозить, чтобы не споткнуться о чёрного человека. Он и не заметил, как гонка завершилась – и финишная черта почему-то оказалась там же, где и старт! Интересно, кто из них двоих перенёс его назад? Бежал-бежал, и вдруг – бац! Вернулся... Кукуня взглянул на полузамороженного похитителя и, отдышавшись, пожаловался Деду:

– А говорил, что сможет тебя убить! – в его голосе можно было уловить нотки разочарования.

– Он может, – отозвался Дед. – Легко! Но не в этом теле.

Чёрный человек улыбнулся ещё шире. Губы у него побелели, и на щеках искрился иней.

– А кто это? – поинтересовался Кукуня, незаметно для себя переходя на шёпот.

– Кто-кто… – Дед присел на корточки перед пленником. – Конь в пальто! Ты зачем пожаловал, гадина?

– Хотел посмотреть, кто уложил Хайлеррана, – ответил Лоцман. – У вас такой чудесный мир! Я влюбился с первого взгляда! Обидно, если за ним будет присматривать кто-нибудь недостойный. Ты ведь достоин, а? Ты ведь готов умереть за свой мир?

* * * 00:28 * * *

Путь до работы и от работы до дома – ежедневная жертва. Жизнь, растраченная под землёй. И нечем возместить.

Минута за минутой частички миллионов «Я» оседают на мраморе и граните. Верхнюю плёнку смывает каждую ночь – и рано утром машинисты ещё способны уловить недолговечную свежесть. Нижний пласт, напротив, становится крепче: заложенный рабочими, проложившими тоннель и построившими станции, он уплотняется взглядами проезжающих мимо.

Живая плоть метро, наросшая на костяке гранита и бетона.

Особо насыщенные зоны – там, где назначают свидания, где ждут часами, а потом, проходя мимо, с горечью и тоской смотрят на злосчастную колонну, горельеф или мозаику…

Всё это порождает такой объём энергии, что на ней одной можно было бы пускать поезда, если бы научились её собирать и сохранять! Те, кто научились, радуются богатому источнику – неизменно полной поилке и кормушке.

За десятилетия существования метрополитена порождённые им создания успели разделиться по вкусам. Кто-то выбрал традиционные места встреч, кто-то – эскалаторы, кто-то – станции, где всегда толкучка.

Времееды кормятся выброшенным временем, Дрёмокуры – фантазиями и мечтами, Суматошники обхаживают приезжих и рассеянных, а Кровокусы… У последних особая специализация: самоубийцы. Не обязательно прыгнувшие – в основном те, кто годами раздумывает, но так и не решается, тешит себя мыслями об альтернативе, другом варианте, выходе… Тоже вполне себе питательный корм!

Чего стоит измученный жизнью взгляд, отчаянно цепляющийся за стыки плит, провода и облачную гладь потолка!.. И пусть из метро убрали надписи «Выхода нет», из головы такую мысль вытрясти трудно. Особенно когда припирает. Невозможно не думать о том, как удобен и неумолим тяжёлый состав, вылетающий из тоннеля.

Страшно? Зато всё кончится.

* * * 00:29 * * *

Для Крыбыса всё только начиналось.

Он сумел уйти от Обходчика, и на этом везение закончилось. Крыбыс так и не нашёл ни одной подсказки от предыдущих иммигрантов. Значит, надо выкручиваться самому.

Транспортная система, облегчившая Крыбысу материализацию и первичный сбор данных, была расположена под большим городом, который являлся частью какого-то крупного образования, что обеспечивало постоянный приток свежих людей.

К счастью, здесь не было ни всеобъемлющего контроля, ни технологий, позволяющих вычислять посторонних. Даже тех, кто выделялся грязной дурно пахнущей одеждой, почти не беспокоили.

В одном вагоне Крыбыс натолкнулся на спящее существо, чей вид наполнил его оптимизмом. Морщинистое лицо землистого цвета, несколько слоёв тряпья, рядом пара мешков, набитых смердящими объедками… Если в цивилизованном обществе наравне с обеспеченными и развитыми гражданами обитают такие дикари, здесь может выжить любой чужак!

Оглядевшись, Крыбыс быстро нашёл подтверждение своим рассуждениям: другие пассажиры морщились, отодвигались подальше от спящего, переходили в соседние вагоны, но ничего не предпринимали. И не звали представителей властей, чья форма и характерное палкообразное оружие можно было заметить практически на каждой станции. А ведь бродяга вместе со своей вонью занимал непозволительно много места!

Ободрённый увиденным, в первый же вечер Крыбыс изменил строение своего организма. Воду и полезные вещества он начал получать от бездомных: поглощал их, предварительно разложив тела на мельчайшие частицы. Метод, который он использовал для материализации, вновь пригодился.

Это не сложно: проследить за выбранной жертвой, дождаться, пока уснёт, преобразовать и вобрать в себя. А потом использовать освободившуюся «постель» для ночёвки. Утром Крыбыс возвращался в метро и вновь принимался за поиски «своих».

Спускаясь под землю, он старательно гнал от себя мысль, что выше не подняться. Придётся выслеживать бродяг и прятаться от охотников, пока хватит сил… А на сколько их хватит? Надо избавляться от неприятных запахов и менять черты лица – цвет глаз, форму носа, расположение морщин. Всё-таки охотники рядом, и без маскировки нельзя… Но с каждым разом плата за метаморфозы отнимала всё больше сил. Искусственная оболочка, при всей её податливости, была недолговечной, требовала регулярного ремонта и значительных усилий на поддержание целостности. Последствия: постоянный риск выдать себя.

Нужно было подобрать другое тело. Уничтожить прежнего владельца и занять пустой «сосуд».

Крыбыс знал методику, но наполовину, иначе бы не возился с материализацией. Увы, но ему было далеко до мастеров! Нужен человек, чья воля подавлена. Самоубийца – идеальная кандидатура.

Из выловленных обрывков разговоров и мыслей Крыбыс понял, что в метро бывают подобные происшествия: время от времени кто-нибудь бросается под поезд. Но неизвестно, когда и где чаще всего.

Остаётся искать, ждать и надеяться. Слушать настроения. Просеивать желания. Следить за теми, кто постоянно думает об этом.

Знакомого Лоцмана, чтобы подстроить случайную встречу, у Крыбыса не было. Хотя, если бы у него был знакомый Лоцман, он бы предпочёл что-нибудь получше, чем тело бедолаги, которому ничего не надо от жизни!

Однако с самоубийцами катастрофически не везло. Все они были какие-то нерешительные и чересчур пугливые. Один раз Крыбыс едва удержался, чтобы не подтолкнуть идиота, который несколько часов выбирал станцию, а потом взял – и передумал!

Толкать нельзя – получится преступление, за которое могут покарать, да и жертва будет сражаться до последнего. Надо, чтобы не просто хотел умереть, а чтобы умер внутри. Но как правило, что-то трепыхается, удерживает от последнего шага.

Сидя на лавочке после очередной неудачи, Крыбыс разглядывал полированный гранит путевой стены и мысленно проклинал всех – Обходчика, который так старательно охраняет свою Границу, Лоцмана, который заманил многообещающим якорем в столь безнадёжный мир, и самого себя, понадеявшегося на местную общину и вынужденного теперь питаться отбросами…

Короткий смешок, похожий на фырканье, отвлёк чужака от грустных размышлений. Рядом на лавку присел пожилой мужчина, солидный и благообразный. Породистый профиль, причёска волосок к волоску, старомодный костюм-тройка и элегантное пальто – таких в метро не много! В руках у незнакомца был чёрный зонтик, на голове – шляпа. Крыбыс ощутил свежий аромат дорогого одеколона, к которому примешивался терпкий запах крема для обуви, и сразу же вспомнил, как смердел вчерашний бродяга.

– Хорошо, что ты не попался, – сказал старик и развернул газету. – Хотел бы я знать – из-за везения, или ты действительно такой способный, что продержался здесь целых шесть дней?

Он говорил на Синем Наречии – искусственном языке, которым несколько сотен лет пользовались контрабандисты, иммигранты, Лоцманы и Обходчики. А также Охотники.

– Я-то способный, – пробормотал Крыбыс, глядя себе под ноги, – чего ты не подсобил…

– Благотворительностью не занимаюсь, – объяснил старик и ненадолго замолчал.

Он разговаривал, почти не разжимая губ, но слова звучали ясно.

– Хорошо, я готов поверить в твои способности, – старик перевернул газетную страницу. – Есть одно дело… Одному не справиться, а вдвоём – вполне, – он вновь сделал паузу.

– Ну? – хмыкнул Крыбыс.

– Надо убить Фабхраря, – заявил пожилой джентльмен. – Это решит наши проблемы.

– Ха-ха-ха, – Крыбыс повернулся и в упор посмотрел на собеседника. – Прямо так возьмём и убьём? И ты знаешь, как?

– Знаю. Я был Фабхрарем, – объяснил старик. – И учил Фабхрарей. Я учил тех, кто учил здешнего. Я знаю его слабые места. Я знаю, как он натаскивает своих помощников. Знаю все его уловки и хитрости. Я шестнадцать лет живу здесь!

– А с чего вдруг захотелось его… убрать? – прищурившись, поинтересовался Крыбыс.

– Не вдруг. Это ты вдруг рискнул, пренебрёг правилами и попытался сорвать крупный куш. А потом приполз сюда прятаться! Я обдумываю это много лет. И я пытался. Два раза. Почти получилось... Теперь опять: для него не лучшие времена, и я не один.

– Не один? И когда я успел присоединиться?

Старик внимательно посмотрел на беглеца.

– А сколько ты будешь караулить удачу? Ты ведь с каждым днём, да что там – с каждым часом всё слабее!.. Ну, найдёшь прыгуна, ну, воплотишься… За секунду до того, как его размажет по рельсам. Я предлагаю оправданный риск. И результат: тело Обходчика и его место. Сможешь остаться здесь. И бомжей ловить не придётся. Убежище себе сделаешь. Я помогу.

– А если откажусь – не поможешь?

– Нет, – фыркнул старик. – Мне и самому нелегко. Зачем возиться с трусом?

Крыбыс встал с лавочки, расправил плечи.

– Я не трус. Имей в виду: когда всё закончится, я тебе ничего не буду должен!

– Само собой, – и старик, не оглядываясь, направился к выходу из станции.

Наверное, стоило напомнить ему о правилах вежливости. О солидарности. О том, что надо проявлять уважение! Или он считает себя лучше всех?!

Крыбыс решил позже отплатить ублюдку за «труса». А пока что послушно потащился следом. Деваться некуда…

* * * 00:30 * * *

Выбора не было – не изгонять же его с Земли! – и Лоцману великодушно разрешили приходить в гости. Он с радостью воспользовался приглашением. В Гьершазе он соорудил себе кособокую лачугу, но подлинные удобства цивилизации ждали в квартире Обходчика: душ, холодильник, электрический чайник. Плюс бесплатное развлечение в виде разговоров.

Что Лоцману было нужно на Земле? То есть в Москве? В метро? Дед тратил всё свободное и несвободное время, чтобы выяснить. Единственным методом выяснения оставались разговоры. Не пытки же применять, в конце-то концов!

Определённо, Лоцман не собирался приниматься за старое. На Землю никого не приглашал и вёл себя преувеличенно вежливо. Знал, что его терпят. И сам терпел.

Лоцмана, безусловно, тянуло к суровому Обходчику, хотя Дед входил в категорию землян, напрямую пострадавших от последствий вскрытия Земли. Видимо, Дед был частью головоломки, ради решения которой Лоцман влез в человеческое тело. Большая жертва для того, кто не был смертным!

Внешне он выглядел как приезжий из бывших южных республик и мог легко затеряться на любом рынке. Для метро не самая лучшая маскировка: можно нарваться на проверку документов. Но Лоцман предпочитал именно этот образ.

Дед подозревал, что перемена облика способна повредить тому телу, которое использовал болтливый гость. Если так, Лоцмана легко убить. То есть лишить его тела, чтобы он явил свой истинный облик.

Интересно, что тогда?

Слухи об истинном облике Лоцманов были расплывчатыми, но сходились в одном: лучше не надо!

Что касается имени, вернее, идентификации, то здесь тоже ничего определённого.

Лоцманы относились к нюансам номинации как к забавной игре. Предпочитали, чтобы имена им давали другие – те, кому хочется поговорить. Но все персонально именованные удалились на покой и редко покидали отведённый им «заповедник». Нелегалы-экспансеры, наоборот, обменивались кличками и не поддавались учёту. Могли пропасть – и через сотню лет вновь принимались за старое. Вскрывали изолированные миры, расставляли метки для странников и беглецов, ломали границы... Кто знает, возможно, это был один и тот же Лоцман – тот, кто остался неприручённым и неназванным.

Вопросов много, ответов не предвиделось.

Не зря советуют ни в чём не доверять Лоцманам и держаться от них подальше. Но вместо того, чтобы избегать любых контактов, Дед поил гостя чаем и слушал его болтовню. Главное, помнить ежесекундно, что логика у неубиваемого, бессмертного и потенциально всемогущего существа весьма сильно отличается от человеческой. Если кажется, что Лоцман ведёт себя нормально, значит, он умеет изображать нормальность, и не более того.

Одно облегчение: Варя перестала вести себя как избалованная принцесса. Видимо, поняла, что и без неё хватает проблем. И от метро держалась подальше – погрузилась в учёбу с головой. И даже на каникулах не ушла «в отрыв» – торчала в своей комнате или на кухне... Может быть у несносной девчонки свой план, и она прикидывается паинькой?

– Прикидывается, не сомневайся! – смеялся Лоцман, для которого не существовало этических запретов на телепатию. – Вся в папашу! К тому спиной попробуй, повернись!

– Что ж ты повернулся? – спрашивал Дед.

Он перестал переживать по поводу своей наивности, когда узнал, что Хайлерран обвёл вокруг пальца не только дембеля-провинциала.

– Я думал, он поумнее будет, – объяснял Лоцман. – Меня можно было использовать… А он, коварный такой, не удержался! Свербело у него – гадость ближнему учинить…

Тем не менее, ничего определённого по поводу тех событий он так и не открыл. Понятно было, что Хайлерран изгнал его с Земли. Но как?

В одном Дед был уверен точно: своё загадочное расследование Лоцман начал ещё тогда, когда у Земной Границы не было Обходчика.

Деда весьма интересовал полный список беглецов и отшельников, которым Лоцман помог устроиться на Земле. Точнее говоря, в Москве, поскольку точки выхода размещались в метрополитене. Чужаки не любили уходить далеко от канала связи с остальной вселенной.

В личном списке Деда Хайлерран стоял в первой строчке, но там были имена других беглецов, пойманных и наказанных: Гоннорд Второй, например.

Кого-то переправил Лоцман. А о скольких он слышал? Вряд ли тот же Хайлерран отказался от возможности подзаработать! Нелегалов, обитающих поблизости, могло набраться до пары десятков. Мастера маскировки и адаптации, о которых не узнаешь, пока они не выдадут себя.

Но гость виртуозно увиливал от ответа. Стоило Деду затронуть эту тему, как Лоцман немедленно начинал разглагольствовать о том, как же ему повезло – выйти именно в Московском Метрополитене! Да, не самое старое метро и не самое протяжённое, не сказать, что много станций и линий – например, в Нью-Йорке больше всего. Но по количеству пассажиров лидирует!

О чём он умолчал, так это об особенностях Москвы начала девяностых. И об уникальной истории создания метро. И ещё о паре-тройке немаловажных нюансов.

Таких недоговорённостей было слишком много, чтобы всерьёз воспринимать признания доброжелательного трикстера. Якобы он подстраивал мелкие случайности и помог чужаку в переходе на «Баррикадной» исключительно для того, чтобы испытать Обходчика. Якобы он не имел никакого отношения к трагедии, из-за которой Варя потеряла маму и была вынуждена переехать в Москву. И Хайлерран был первым и, так уж получилось, последним «клиентом» Лоцмана.

Якобы.

И не проверишь!

Приходилось слушать его трескотню, запоминать, а после сопоставлять с фактами. Иногда что-то совпадало. Иногда он как бы проговаривался. Или не как бы.

Он любил поговорить. Но не спешил расспрашивать Обходчика. Делал вид, что просто охота пообщаться! Тёрся рядом, но сам ограничивался невинными вопросами, остроумными парадоксами и псевдофилософской риторикой:

«Зачем украшать станции – всё равно на стены смотрят только туристы!»

«Почему люди вечно куда-то спешат, если могут умереть в любой момент?»

«Стоит ли тратить свою жизнь на защиту тех, кто всегда готов напасть на себе подобных?»

И самое любимое:

«Как можно охранять границу, у которой нет пределов?»

Как-как? Очень просто.

* * * 00:31 * * *

Как ни странно, но на этой многолюдной – временами слишком многолюдной – станции отсутствовали лавочки. Поэтому назначать здесь свидания было не так удобно, как на других подземных перекрёстках. Скудное оформление тоже не вдохновляло – ни статуй, ни горельефов, ни мозаик, а металлические панно на путевых стенах прятались за поездами. Станция выглядела строго функционально: пересадочный узел, и не более того.

В час-пик толпа выплёскивалась из поездов, устремляясь на жёлтую ветку, на Кольцевую или наверх, на Таганскую площадь. Но даже когда за людьми не было видно гранитных плит пола, станция сопротивлялась вторжению.

Она была коридором и состояла из коридоров – трех продольных и дюжины поперечных, а в промежутках располагались массивные глыбы пилонов с двойной красной полосой, похожей на стрелку-указатель: «Вам туда! Проходите!»

Дед не любил эту станцию – особенно утром и особенно у платформы, куда приходили поезда со стороны «Выхино». Вагоны потрескивали, ещё немного – и лопнут по швам. Каждый раз, когда открывались двери, Деда обдавало двойной волной: одна состояла из горячего воздуха, запаха пота и голосов, другая из злости.

Наблюдательный пост Обходчика размещался у первого вагона. На этом участке платформы образовывалась пробка, которая не всегда рассасывалась до прибытия следующего поезда.

Примостившись на железной бочке взрыво-защитного контейнера, Дед равнодушно наблюдал за людьми, стараясь не смотреть им в лица. Перед глазами мелькали воротники, шарфы, молнии, нашивки на одежде. Время от времени какая-нибудь женщина ставила на ВЗК свою тяжёлую сумку, чтобы застегнуться и поправить волосы, а потом торопливо вливалась в общий поток.

Вряд ли кому-нибудь из пассажиров было известно предназначение таких «бочек» – взрыво-защитных контейнеров для пресловутых «подозрительных вещей». Несколько раз Дед наблюдал приезд сапёров с собаками, но на других станциях и в другое время суток.

Металл холодил кожу сквозь плотную ткань джинсов. Дед вдруг подумал, что он сам как ВЗК: вечно наготове, на страже, ждёт, когда произойдёт что-нибудь действительно плохое. Нет возможности изжить причину беды – зато есть право на борьбу с последствиями…

Подозрительное волнение отвлекло его от безрадостных мыслей. Дед обернулся и увидел, что из ближайшего прохода на платформу вышел молодой мужчина и начал пробираться сквозь толпу. Получалось у него ловко: он никого не задевал и шёл довольно быстро – но движение застопорилось. А всё потому, что некоторые пассажиры (пассажирки, если точнее) пытались его рассмотреть, отчего спотыкались и мешали остальным.

Нормальная реакция: молодой человек, облачённый в лёгкий, не по сезону, тёмно-серый плащ, был поразительно красив, особенно для «Таганской-радиальной». Синие глаза, греческий профиль, распущенные золотистые волосы, широкие плечи и рост тоже не стандартный. Ему бы на обложку журнала или в кино…

– Я тебя не звал, – пробурчал Дед.

Беседник обошёл бочку ВЗК, встал рядом, прислонившись к пилону. Мимо проносился предобеденный паводок. Основное течение – к переходам, тонкие струйки – на посадку. Шарканье ног, разбавленное кашлем, заполнило платформенный зал в промежутке перед прибытием следующего поезда.

Представительницы прекрасного пола замедляли шаг, пытались поймать взгляд незнакомца (хотя в метро знакомиться неприлично), но их уносило прочь бесчувственным людским потоком. Через несколько минут черты прекрасного лица расплывались в памяти. Но сердце продолжало сладко ныть. Фантазия пятнадцатилетней школьницы приглянулась многим. «Если бы обстоятельства были другими…» – думали они, не решаясь пренебречь будничными обязанностями.

– Почему она не приходит? – спросил прирученный дух и пристально посмотрел на Деда.

Дед подумал, что Беседник слишком уж похож на человека. Хотя здороваться не научился. Пока что.

– Ты про Варю? Она в школе, уроков много задают. Некогда ей, – соврал Обходчик.

Беседник умел чувствовать ложь лучше, чем кто бы то ни было. Но он понятия не имел, как заставить человека сказать правду.

– А когда она сможет прийти?

– Ну, на следующей неделе. Если захочет, – опять соврал Дед.

Правда состояла в том, что Варя начала побаиваться метро. Были основания!

Беседник сделал такое лицо, что казалось: задумался человек, пытается разобраться в непонятном. А Деду представилась мордочка избалованного кота, которому вместо свежей рыбы внезапно наложили полную миску овсянки.

– Я хочу её увидеть, – заявил Беседник, отбросив объяснения Деда как что-то несущественное.

– Понятно, – кивнул Дед. – Я её попрошу.

Беседник улыбнулся.

– Спасибо! Что я могу сделать для тебя?

Дед хмыкнул.

– Так не пойдёт! Никаких «ты мне – я тебе». Ты мне служишь, а я тебе помогаю. Получится её сюда затащить или нет, на наши отношения это не повлияет.

– Да. Я помню, – отозвался Беседник. – Я буду ждать.

– Жди, – усмехнулся Дед.

Дух повернулся, чтобы уйти, и Дед торопливо окликнул его:

– А чего ты так-то ходишь? Ты же восстановил себя! Мог бы как раньше…

Беседник оглянулся. Кто-то из пассажиров толкнул его, но он не обратил внимания.

– Чем чаще я среди них, тем… тем удобнее, – объяснил Беседник. – Я так не делал. Не понимал, что так можно. Теперь буду.

Дед долго смотрел ему вслед.

В отличие от Держителей, после приручения Беседник сменил привычки. Разделился на основное тело и материализованного духа. Принял облик, который ему подарила романтичная школьница. Возможно, будут и другие перемены. Насколько это естественно для духа из метро? Жаль, не с чем сравнить… Раньше Беседник действовал исподволь, тайно, проникал в Земную Явь, лишь когда находил подходящую жертву. Теперь он постоянно находился среди людей. И причина не в том, что он утратил часть способностей – скорее, обрёл что-то новое.

«Без Вари ничего бы не было!» – заметила бы Злата, если бы узнала.

«Придётся ей сообщить», – подумал Дед.

Она ведь не просто лучшая ученица. Приняв решение проверить Варю на Держителе «Электрозаводской», Злата повысила свой статус – и не только в глазах учителя.

Но этим вечером новость о Беседнике вряд ли будет самой интересной. Впереди у Обходчика было важное мероприятие: ожидался гость. Ради него Дед с шести утра торчал у бочки ВЗК, слушая «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – «Китай-Город».

Метка-якорь на «Таганской» давно сигналила, а значит, скоро сюда выйдет незваный странник – и увидит кремовый мрамор, грязноватый кафель путевых стен, белёный потолок. И людей... Но вряд ли успеет как следует рассмотреть конечную точку долгого путешествия.

* * * 00:32 * * *

Согласно естественному устройству вселенной, на каждое расстояние обязательно найдётся беспокойная душа, желающая его преодолеть. Так и появляются дороги – договоры между пространством и человеком.

Дороги бывают разные, но у каждой своя цена – будь это путь от материнской матки до материнской груди или маршрут корабля-ковчега, ищущего подходящую планету. В отличие от дорог, прокладываемых в родном мире, путешествия между мирами различаются не столько затратами ресурсов, сколько платой за покорение пространства. Почти одно и то же: чем поддерживать движение и как двигаться. Самый очевидный – и доступный – способ изображён, например, на путевых стенах станции «Таганская-радиальная».

Чеканные панно, разбавляющие унылую кафельную плитку, рассказывают о том, как «мечта о звёздах» и «мечта о крыльях» после долгого извилистого пути соединились, став «мечтой о полёте к звёздам».

Спутники, ракеты, Юрий Гагарин – в промежуток между поездами можно пройтись по платформе и полюбоваться. Главное, понимать, что каждая мечта, воплотившись, способна дозреть до противоположного результата. Спутники используют для подглядывания за соседями. Ракеты нужны, чтобы доставлять на орбиту опасный хлам. Улыбчивый Первый Космонавт неплохо смотрится на футболках – предсказуемый финал для цивилизации, которая смогла добраться до луны, но так и не отказалась от веры в гороскопы.

Впрочем, космический способ, при всех его удобствах, редко заходил за рамки теории и непродолжительных экспериментов. Ненадёжно! Корабль, может быть, куда-нибудь и долетит – если топлива хватит плюс десять тысяч «если».

Гиперпространственные прыжки удобнее, хотя требуют громоздкого оборудования, топлива и прочих ухищрений. Зато можно сэкономить на времени – за счёт увеличения рисков. Причём рискуют не только гости-путешественники, но и принимающая сторона: стоит навигатору ошибиться – и корабль «вынырнет» внутри густозаселённой планеты. Но существует иная возможность, основанная на других законах.

У третьего способа тоже свои нюансы и подводные камни – и все они связаны с его противоестественностью. Это не путешествие, а, скорее, изнасилование, прививка, проникновение чужеродного объекта. Но даже если врать по-маленькому, такая ложь чревата неприятностями – реальность не прощает обмана.

Никто не знает, как с этим справляются Лоцманы. Смертные, которые идут следом, странствуя из одного мироздания в другое, вынуждены решать проблему отторжения. Мало добраться – надо стать для принимающей стороны «своим». И размер платы зависит от того, что используется: мощный портал, способный без ущерба пропустить через себя целую армию, или крошечный одноразовый лаз…

Все подробности и признаки Дед знал назубок: как выходят, что делают в первую очередь. К чему он был не готов, так это к статусу нелегалов.

Судя по открывающемуся проходу, на Землю должен был явиться нищий ворюга, который наскребёт себе на мало-мальски пригодное тело и примется искать других крысёнышей.

Был и другой метод прижиться на новом месте: сложный, опасный, подлый. Но специалисты, способные на раз-два вселяться в тела людей, предпочитали цивилизованные миры.

Дед ждал обычного беглеца – получил профессионала.

Вторая и третья неожиданности тоже взбадривали: чужаков было двое. И один из них не был человеком.

* * * 00:33 * * *

«…Ну, куда он лезет?! Чуть ногу не отдавил, выродок! Надо будет перезвонить субподрядчикам и сказать Юле, чтобы подготовила смету… Опять придётся перепроверять… А что, если отправить, как есть, чтобы наконец-то до них дошло, что этой идиотке не место на… А обедать пойти с Гошенькой и расспросить его насчёт семинара. Было бы неплохо… в Египет… Не задержали бы в этом месяце, как в том… Кредит отдавать не позже пятого... Куда этот идиот прёт со своим баулом?!»

Вдруг всё изменилось.

Её мысли текли привычным ходом, рассыпаясь на невнятные обломки, пока не растаяли вовсе. Так бывает во сне, и совсем не больно. Просто всё затихает, тает, растворяется.

И вот на твоём месте кто-то другой.

Нового владельца тела не волновали проблемы прежней хозяйки. Коллеги? Работа? Интриги? Столь сложные системы взаимоотношений оставляли его равнодушным. Он старался поменьше думать и доверял лишь приказам мастера.

Остальные пассажиры ничего не заметили. Да и не смогли бы – невозможно уловить тот миг, когда стеклянный, заранее усталый взгляд сменяется притворно невыразительным, но максимально внимательным.

Она как шла вместе со всеми, так и продолжала идти – привлекательная леди с высветленными до белизны волосами, облачённая в чёрное глянцевое пальтишко. Алый шарф замысловато накручен на шее – стильно и слегка вызывающе, чтобы привлекать внимание и вызывать лёгкую зависть. Но в глазах у неё притаилось нечто нездешнее…

Выпустив слугу впереди себя и удостоверившись, что ассимиляция прошла успешно, чужак приготовился занять следующий «футляр». Им тоже оказалась женщина – несколько постарше и чуть пониже на социальной лестнице, но, в общем-то, из той же категории офисных квазиспециалисток.

Полы синего пальто, расстёгнутого наполовину в духоте набитого вагона, торчали, словно два плавника. Полноватая тётка, ещё не пожилая, но уже привыкшая закрашивать седину, придерживала локтём сумку и обдумывала предстоящий рабочий день и вечернюю пробежку по магазинам, как вдруг поняла, что идёт не туда.

Мысли разлетелись, как бусины разорванного ожерелья.

Женщина резко остановилась, развернулась на сто восемьдесят градусов, едва не сбила мужчину, который шёл за ней, и поспешила в противоположную сторону – к переходу на Кольцевую. И с каждым шагом из её головы всё быстрее выветривались остатки повседневных забот.

Пришелец знал своё дело – вселился аккуратно, жертва ничего не почувствовала. С кем не случается: забудешься на несколько минут, не заметишь, а половина привычной дороги пройдена! Но в этот раз пробуждения не будет…

Прежде чем Дед добежал до ближайшего прохода в центральный зал станции, чёрно-красная дамочка была в двух шагах от эскалатора, ведущего наверх, в город. Синему пальто оставалась треть минуты до противоположного эскалатора, который спускал пассажиров к «Таганской-кольцевой».

С каждой секундой два чужака отдалялись друг от друга. Хорошая задачка для того, кто начал охоту! Недолго думая, Дед ввинтился в самую гущу толпы, а потом покинул Земную Явь, перейдя в ближайший Слой.

Именно для таких случаев придуманы инструкции, в которых простым языком сказано: «Обходчик должен брать на встречу, по крайней мере, одного ученика». Ага, а лучше сразу пятерых, чего мелочиться?

Чужаки всегда приходили на Землю в одиночестве. За десять лет самостоятельной службы Дед впервые видел пару, да какую! Мастер в компании искусственного слуги. Такие наворотят дел!

Нужно было остановить их как можно быстрее – и Обходчик обратился к Держителю подземного перекрёстка:

«Я не знаю, в чём смысл твоего существования, но уверен, что тебе не всё равно. И тебе эти гости тоже не нравятся. Ты должен вмешаться! Они будут менять тела, будут открывать двери для своих приятелей, будут охотиться здесь и всё менять. И не надейся, что перемены пойдут тебе на пользу!!»

«Таганская-радиальная» – старая станция, «Таганская-кольцевая» – так и вовсе 50-го года. Теоретически, местный Держитель укоренился в этом месте и мог помочь в охоте. Если бы захотел.

«Ну, давай, давай, отзывайся!» – перед мысленным взором Деда две рыбки, красно-чёрная и синяя, лавировали в бурлящем потоке, а где-то вверху или внизу, в стороне, но неизменно рядом, дрейфовал хозяин вод. Свернувшись тугим кольцом, повторяющим очертания станций, соединённых переходами, Держитель внимательно следил за происходящим, вылавливая наиболее ценные кусочки утреннего урожая: время, эмоции, мечты, надежды… Он не мог не заметить изменений, произошедших с двумя женщинами, но вряд ли видел серьёзную угрозу в чужаках. Или всё-таки?..

Отчаявшись получить хоть какой-то отклик, Дед бросился к переходу на Кольцевую – туда отправился главный в команде пришельцев. Слугу проще поймать. Наверное…

Перемещение сквозь Слой позволило Деду быстро добраться до эскалатора. С ловкостью, выработанной долгой практикой, он ввинтился в толпу, вышел в Земную Явь – и вновь застрял.

Впереди неторопливо спускался тучный господин. Ему бы стоять справа и спокойно ехать! Нет, решил доказать всему метро, что способен шевелить ногами!

А за ходячим диваном шагала женщина с ребёнком на руках. Такую точно не попросишь двигаться быстрее!

Оценив ситуацию, Дед мысленно выругался. А хоть бы и вслух – толку? Как и в прошлый раз, чужак подъезжал к концу эскалатора.

Проклятье! Нужно было бы снова уходить в Слой, чтобы сократить расстояние, но как, когда ты на виду?!

К счастью, Держитель решил наконец-то проявить внимание к просьбе того, кто имел все основания называть себя защитником – если не Земли, то, по крайней мере, её Границ.

Помощь вышла своеобразной: два противоположных эскалатора станции слились в один. Все, кто спускался или поднимался, стали пленниками, потому что это трёхрядная движущаяся лестница располагалась в одном из Слоёв.

Совершенная иллюзия, почти ни в чём не уступающая реальному эскалатору. И стены эскалаторного тоннеля, и поручни, и ступени – всё было ненастоящим, но казалось вполне нормальным. Но не было у этой лестницы ни начала, ни конца.

Мало кто успел осознать, что происходит: за долю секунды Держитель отсеял непричастных.

Чёрно-красная леди застыла в растерянности на ползущей вверх ступенчатой ленте – слуга не был готов к такому повороту событий. И потому растерялся. Ему приказали подняться в город и подождать на улице. А что теперь? Люди исчезли, город наверху тоже – остался эскалатор, ведущий в никуда.

В ожидании новых приказов слуга оглянулся на соседний ряд, где спускался хозяин.

Женщина в синем пальто тоже остановилась, осознав, что перехода на Кольцевую линию метро уже не существует. Есть лишь Обходчик. Но теперь между ними не было ни толстяков, ни детей.

Дед на своих врагов не смотрел и потому пропустил возможность сделать первый ход. С нескрываемым удивлением он обозревал открывающиеся виды. Пронзительно белый фосфоресцирующий потолок изгибался безупречной дугой, мимо проплывали стены, где вместо рекламных щитов висели матовые зеркала.

Верхний край эскалатора исчезал в бесконечности. Как и нижний.

Это простенькое чудо Держитель слепил из самого себя – то ли ради развлечения, то ли для общения.

Дед и раньше подозревал, что знает крайне мало о своих «охотничьих угодьях». Один феномен Беседника чего стоил! Но теперь следовало признать, что Обходчик не знает ничего! Оказывается, Держители способны не просто воздействовать на пространство своих станций, но полностью сливаться с ним, зачерпывая нужных людей…

Отдаться исследовательскому пылу не получилось.

Повинуясь команде мастера, слуга скинул с плеча сумку, сбросил блестящее пальто – и ловко перепрыгнул на соседнюю ленту эскалатора, едва не задев головой потолок. Пришельца подвели высокие каблуки: он чудом удержался на ногах и раздражённо посмотрел на сапоги, слабо приспособленные к акробатическим трюкам. После чего начал спускаться. Лицо его ничего не выражало: застывшая маска, лишённая какой-либо привлекательности. Глаза пылали яростью.

Тем временем пожилая женщина начала медленно подниматься вверх. Пришелец справился с новым телом, а коли так, то и собственные боевые способности из «прошлой жизни» ему вполне доступны.

Слуга сверху, мастер снизу, а Дед посередине. Один. Потому что инструкций много, а учеников мало.

Что-то подсказывало, что Держитель не собирается вмешиваться. Пожалуй, справедливо: Страж Границы должен сам разбираться с незваными гостями.

* * * 00:34 * * *

Гостям столицы на заметку: движущийся эскалатор, пожалуй, самое неудобное место для выяснения отношений. Здесь трудно держать равновесие, легко споткнуться, поручни едут медленней, чем ступеньки, а стены, уползающие назад и вверх, мешают сориентироваться.

– Позвольте поинтересоваться, – Дед встал боком, чтобы иметь возможность видеть обоих противников, но обращался он к тому, кто был ниже. – Вы не предлагаете взятку, потому что моя репутация вам известна, или нечего предложить?

Женщина в синем пальто подвигала челюстью, проверяя состоянии речевого аппарата.

– Умрёшь ты… скоро, – ответила она по-русски. – Зачем говорить?

– Тем более, – отозвался Дед. – Пришло время подводить итоги, хочу знать наверняка!

– Я не предлагаю, – ответил чужак, медленно шевеля накрашенными губами. – Убивать проще.

– Ну, вот, – притворно вздохнул Дед. – А я-то надеялся, что дело во мне, – и он рванул вверх, к моднице в чёрном.

Если не считать душевных перемен, она осталась прежней. Относительно здоровая двадцативосьмилетняя женщина, два раза в неделю бассейн, раз в неделю – массаж и сауна. Тело приспособлено для долгого сидения, доступные боевые навыки – закатить пощёчину или поцарапать ногтями.

Слуга едва освоился. Чтобы нарастить мускулатуру, не калеча организм, нужен минимум день и много хорошей пищи. Дед был килограммов на двадцать тяжелее, и обувь у него была удобнее. И он не в первый раз дрался на эскалаторе.

Уклонившись от маленького кулачка, охотник обхватил чужака за талию, развернулся и позволил их сцепившимся телам полететь вниз – на мастера, который уже поднялся и приготовился атаковать с другой стороны.

Женщина не удержалась, упала навзничь, спиной прямо на острые края ступенек. И заскользила вниз под тяжестью навалившегося груза.

Так втроём они и катились: сверху Дед, под ним оскалившаяся красотка, а в низу замысловатого сэндвича находилась тётка в синем пальто. Она пересчитывала головой, плечами, поясницей и задом каждую ступеньку. Тряска передавалась наверх. Дед чувствовал «кочки», подпрыгивал, лязгая челюстями, и радовался.

Эскалатор очень удобен для драк, если знать, как им пользоваться!

Важно было соблюдать образовавшийся порядок и отбиваться от вконец озверевшей дамочки, которая шипела, орала, плевалась, дёргалась и лягалась не хуже дикого мустанга. Каждый удар, который принимало тело мастера, был приказом для слуги: «Сопротивляйся! Сбрось его!»

И слуга старался. У Деда едва получалось уберечь глаза. Обнимая женщину за талию, он сумел захватить её левую руку, но и правой она умудрилась расцарапать ему лицо и вырвать половину волос с головы. Об ушах следовало забыть – одно лишилось мочки и было разорвано пополам. Второе, выкрученное до упора, болталось мокрым красным листиком.

Дед прилагал все усилия, чтобы остаться наверху и не дать старшему из пришельцев воспользоваться способностями. Мастер прижился, овладел земным языком – тем сложнее ему дистанцироваться от боли и от ущерба, которое претерпевало тело.

Тем временем слуга решил добраться до Дедова мозга – вонзил кончик пальца с обломанным ногтем прямо под левую глазницу своего терпеливого противника. Обходчик вывернулся, задрав голову, а потом подтянулся вперёд и откусил верхнюю фалангу пальца. Болевой шок пронзил тело слуги, и слёзы навернулись на глаза, обведённые расплывшейся тушью. В отличие от Обходчиков, офисные красотки не умеют терпеть.

Дед выплюнул кусок вражеского мяса и приготовился нанести следующий удар – лбом в маленький носик – но не успел.

Ногти, выкрашенные красным лаком, превратились в когти – и вонзились ему в бока. Цепкими лапами стали ступни. Изящный ротик растянулся от уха до уха, а затем разделил голову надвое – и дёсны ощерились частоколом острых зубов. Дед едва сумел увернуться от первого выпада, и его чуть не вырвало от смрада изувеченной плоти.

Ситуация для чужаков была критическая, и поэтому слуга запустил процесс преображения. Он пожертвовал телом и значительной частью сил, но зато получил шанс расправиться с Обходчиком.

Стиснув зубы и стараясь не думать о когтях, полосующих спину и бёдра, Дед напрягся и захлопнул пасть слуги. Держась обеими руками за край нижней челюсти и крепко обхватив ногами оба вражеских тела, он ускорил падение.

Обычно он применял это умение, чтобы летать, но теперь, наоборот, прижался к ступенькам. И постарался думать о равновесии, направлении и скорости. Почему-то вспомнилось детство, горка рядом с домом и санки, чьи полозья скрипели по неровному льду...

Как ни странно, первым умер слуга – не справился с распадом изменённого тела и вскоре обмяк, словно продырявленный мячик. Вонял он так, что на короткое время Дед потерял сознание.

Но смрад неестественного гниения воздействовал и на мастера, ослабшего, измученного, переломанного. Он скончался через несколько минут, и Дед остановил падение.

Полежал немного. Отцепился от неподвижных тел. Перебрался на несколько ступенек повыше. Отдышался. И понял вдруг, что эскалатор не движется.

Чужаки не смогли захватить другие тела: слуга истратил всю энергию на превращение, мастер – на попытки сохранить себе жизнь.

Повезло, что этот слуга не был человеком, иначе бы Обходчику пришлось несладко. Волшебники, способные вселяться в чужие тела, знают, как контролировать ускоренную мутацию. Искусственные существа – нет. Такой помощник стал бы идеальной защитой в незнакомом мире, но защитой против обычных людей.

С Обходчиком парочка не справилась.

Дед устало улыбнулся, чувствуя, как начинают затягиваться раны и заживать ссадины. Поправил разорванное ухо. С наслаждение почесал выкрученное. Регенерация проходила быстрее, чем обычно, потому что драка произошла вне Земной Яви. Владения Держителя располагались в ближних Слоях, а здесь проще применять умения, противоречащие физическим законам.

Когда тело пришло в порядок, Дед поднялся и вслух поблагодарил за помощь. Держитель молчал, но в зеркалах промелькнуло что-то – то ли улыбка, то ли хвост.

Так и не дождавшись внятного отклика, Дед открыл переход домой. Он слишком устал, чтобы возвращаться обычной дорогой, через метро. Да и одежда была вся в крови. Пришлось отступить от собственных правил. Не в первый раз – главное, чтобы Злата не узнала.

* * * 00:35 * * *

– …А что, разве это правильно? По ящику говорили, что собираются ввести какой-то закон, чтобы… ну, чтобы... – Варя запнулась, подбирая слова. – Чтобы защитить чиновников! Они сами придумывают законы себе на пользу!

– И что ты предлагаешь? – спросил Лоцман.

– Нельзя им позволять! Они же живут на налоги, которые платят люди, а теперь ставят себя так, будто они лучше других!!

– Не ори, – поморщился Дед, заходя на кухню. – Чаю мне сделай.

Варя посмотрела не него с нескрываемым удивлением.

– Как ты зашёл? Я не слышала!

– Орала, потому и не слышала, – пробормотал Дед, вставая перед Лоцманом.

– Добрый вечер! – поздоровался гость, и в его янтарных глазах заплясали смешинки. – Что у нас новенького?

– Слезай, – приказал хозяин, сдвигая брови. – Я здесь сижу, – он прищурился и помрачнел. – И это моя кружка.

– Что?

– Ты пьёшь из моей кружки.

– Я сейчас сполосну и налью всем свеженького, – захлопотала Варя, уловив в голосе дяди признаки надвигающегося бурана. – Извини, я перепутала… Твоя с овчаркой, а гостевая – с таксой, а у них морды похожие, ну, и…

По тому, как ухмылялся Лоцман, Дед догадался, кто на самом деле «перепутал» кружки, и, несмотря на жуткую усталость, нашёл в себе силы удивиться Вариному поведению. С чего вдруг такая предупредительность? Очередной подвох? Что-то скрывает?..

– Что обсуждаем? – поинтересовался он, мысленно ставя в списке «Варя» галочку перед пунктом «Усилить контроль».

– Политику в основном. Твоя дражайшая племянница делится своими рассуждениями, – любезно объяснил Лоцман, принимая правильную ёмкость со свисающим хвостиком чайного пакета.

Прежде чем сделать глоток, он внимательно рассмотрел изображение собаки. Дед многое бы отдал, чтобы узнать: этот шут гороховый в самом деле забыл, что обычный человек не может так долго держать в руке фарфоровую кружку с кипятком? Или он проверяет Варину внимательность? Или просто играет с нервами Обходчика?

– И что у нас… в стране? – равнодушно спросил Дед, отрезая здоровенный ломоть слегка зачерствелого батона. – Вареник, достань масло, а?

Варя надулась («Тыщу раз просила так не называть – я уже не маленькая!»), но просьбу выполнила.

– Ничего хорошего! А Шаварш Патваканович говорит, что резкие перемены не к добру. Неизвестно, станет ли лучше…

– Кто-кто? – перебил её Дед.

– Шаварш Патваканович, – Варя указала на Лоцмана и округлила глаза. – А ты разве не…

Образовалась неловкая пауза. Варя растерянно переводила взгляд с вежливо улыбающегося Лоцмана на хмурого Обходчика и обратно.

– Ну, да, – кивнул Дед и попробовал имя на вкус. – Шаварш Патваканович… Я-то его Серёжей зову, потому что так проще… выговаривать… Ну, и подзабыл, как на самом деле, – и он пододвинул к себе банку с абрикосовым вареньем.

– Да-а? – Варя выглядела расстроенной. – А я весь вечер училась правильно произносить…

– Тебе положено, – успокоил её Дед. – Ты младше, надо по имени-отчеству… Знаешь, что, иди-ка ты… в интернете посиди. Или телевизор посмотри. Нам надо поговорить… с Шаваршем Патвакановичем.

– Фиговый из тебя воспитатель, – сообщила Варя, вставая из-за стола. – Такие советы даёшь! Не следишь за моим развитием! Я лучше книжку почитаю!

Дед закрыл за ней дверь и прислушался, проверяя. Варя завалилась на диван, зашуршала пакетом с чипсами. Тогда Обходчик повернулся к Лоцману.

– Развлекаешься?

– Ты умудрился представить меня, не назвав имени, – спокойно объяснил Лоцман. – Я часто здесь бываю, и девушка решила познакомиться поближе.

– Девушка, значит, решила…

Дед покачал головой и аккуратно откусил от бутерброда, стараясь, чтобы на стол не пролилось ни капли варенья.

Не получилось.

– Она у тебя общительная, – заметил Лоцман, потянулся – и успел первым снять с клеёнки, покрывающей кухонный стол, прозрачную сладкую каплю. – А я не мог сидеть и молчать… Пришлось выдумывать. Вспомнил одного человека, который мне… помог… М-м-м… – он широко улыбнулся и закатил глаза, изображая неземное блаженство, хотя успел за вечер изрядно ополовинить банку.

– Ты зачем пришёл? – не выдержал Дед.

– Поговорить.

– Ну, говори, – разрешил Дед и продолжал заниматься бутербродом и чаем.

– Я вернулся на Землю, чтобы кое-что изучить, – осторожно начал Лоцман, наблюдая за реакцией собеседника. – Но вот какая досада: чтобы изучить кое-что, требуются два… изучателя…

– Исследователя, – поправил Дед.

– Что? Да-да, исследователя. Два. Один – человек отсюда, местный. Другой – не отсюда. И не человек. Вы таких называете Лоцманами.

Он сделал паузу, давая время на усвоение. Или ожидая, когда его поторопят.

– Поддерживаю, – отозвался Обходчик, сооружая себе второй бутерброд. – Сложно понять, не являясь частью объекта, и нельзя сделать выводы, если связан с ним… А, ты об этом! – Дед облизал ложку и привстал, чтобы нажать кнопку электрического чайника, стоящего на столе у плиты. – Решил себя раздвоить? Родишься здесь, подождёшь лет двадцать, потом можно спокойно изучать. Вдвоём-то веселее!

Лоцман усмехнулся, пристально посмотрел на Обходчика.

– Я бы раздвоился, – признался он. – Но больше не буду. Никогда.

Эта информация стоила всех его издёвок. Дед пошутил наобум, ожидая ответной шутки. И получил нечто посерьёзнее.

«Раздваивание», в отличие от создания двойника, копии или куклы, считалось искусством теоретическим. Описано многократно. Ни одного положительно закончившегося опыта.

Ни одного. У людей.

Похоже, не только Дед осознал бесполезность прежних игр в вопросы-ответы. Или же произошло что-то, что заставило Лоцмана сменить тактику и пойти напролом.

– Боюсь, если я решу здесь родиться, всё равно не стану человеком, – добавил он, и это была вторая порция знаний, обладание которыми делало Деда самым информированным знатоком природы Лоцманов.

– Носить тело – одно, быть одним из вас… – Лоцман издал глубокий вздох, который незаметно перерос в сардоническую усмешку. – Тех, кто меня интересуют, не обдурить. Почуют!

– Уже почуяли, – подтвердил Дед, понимая, что настал его черёд делиться. – Они не любят чужаков. На «Краснопресненской», где ты заломал Кукуню, до сих пор всё ходуном ходит… Не нравится им, когда невежливо.

– Но это не всё, что о них известно?

– Известно вообще или известно мне? – поинтересовался Обходчик.

– Есть разница? – Лоцман с удовольствием начал игру.

Хотелось взять его за чёрные кудряшки и макнуть головой в стол. Но Дед не собирался сдаваться.

– А тебе-то какая разница?

– Никакой, если ты знаешь о них всё.

– Невозможно знать о чём-то всё, – парировал Обходчик.

– Невозможно, если это что-то живое, – согласился Лоцман.

– Смотря что под этим понимать!

– Если оно развивается, оно точно живое!

Это было слишком.

– Чего ты хочешь? – напрягся Дед.

И тут же понял, каким будет ответ.

– Отдай мне одного из своих. В помощники. Познакомлю тебя со всеми результатами. И не только, – подмигнул Лоцман.

– Никогда.

– Вообще?

– Вообще.

Обходчик отправил в рот последний кусок бутерброда, допил чай, вытер губы тыльной стороной ладони и поднялся из-за стола.

– Значит, так. Я запрещаю тебе приходить в мой дом и разговаривать с моими учениками и Варей. По праву Стража Границы объявляю твоё пребывание на Земле незаконным…

Он не договорил: из-за закрытой двери донёсся шум, как будто что-то разбилось, – и на кухню ворвалась перепуганная Варя. Глаза у неё были на пол-лица.

– Там… Там Злата!! Убитая!.. – сообщила девушка и разрыдалась.

* * * 00:36 * * *

Варя ошиблась: в центре комнаты (как раз там, куда полчаса назад Дед открыл свой портал) лежала не Злата, а весьма искусная подделка, слепленная из подручного материала. Такие копии отличаются недолговечностью, но долговечность тут не требовалась. Обнажённое тело было сплошь покрыто кровоподтёками и ссадинами – весьма красноречивое и однозначное послание.

От мага – магу.

В переводе на человеческий язык: «Я тут вашу девушку захватил. Пока живая. Пока что».

– Иди к себе, – Дед вытолкал Варю в коридор. – На звонки не отвечай, из дома ни ногой. Понятно?

– А как же там… – Варя указала дрожащей рукой в сторону комнаты.

– Это не она, – Дед наклонился и зашептал ей на ухо, хотя против Лоцмана шёпот не помогал. – Со Златой всё в порядке. Я тебе потом объясню. Иди к себе.

Варя неуверенно кивнула. Что она забыла в комнате дяди, дядя спрашивать не стал, справедливо решив, что своё наказание любопытная девчонка уже получила. С лихвой! Варя сутулилась и потому казалась ниже своего роста. Волосы торчали в разные стороны, словно перья у нахохлившейся птички. Шаркая тапочками, она скрылась за дверью.

Несколько минут Дед смотрел ей вслед. Слушал всхлипы. Чувствовал, как в ней зарождается злость: почему ничего не объясняют?! Почему вокруг столько непонятного?!

Думает, у неё одной так!

Вернувшись к себе, Обходчик приступил к осмотру муляжа и места.

Первоначальные подозрения были верны: ориентировались на старую точку выхода. Злата тоже частенько выстраивала сюда свои лазы и норы – вот и пробила коридор.

Опустившись на колени, Дед медленно водил руками над искусственным телом. Между его ладонями и кожей куклы то и дело проскальзывали светящиеся нити, похожие на разряды электричества.

– Это то, что я думаю? – спросил Лоцман.

Стоял на пороге. Будто бы боялся заходить внутрь.

– Я не знаю, о чём ты думаешь, – фыркнул Дед.

Изучив «послание», он поднялся на ноги, открыл проход в Гьершазу и пинком сбросил туда муляж. Но портал закрывать не стал.

Дыра продолжала висеть в комнате: болотистый пейзаж в круглой рамке, если смотреть спереди – или мерцающий мутный шар, если отойти подальше.

– Это сделал странник, которого ты тогда упустил? – предположил Лоцман.

– Из-за тебя упустил, – уточнил Дед, не оборачиваясь. – Ты организовал встречу на эскалаторе, Варька заорала, гад ушёл.

– Я не думал, что так выйдет, – объяснил Лоцман.

Оправдание получилось наивным, но отчего-то Обходчик поверил.

Всесильность не гарантирует мудрости.

Все ошибаются.

– Нет, это не он, – сказал Дед. – Такому не захватить мою Злату!

Следовало добавить, что сбежавший чужак знал о своих возможностях. Он бы не отправил Обходчику столь грубое и пренебрежительное «послание».

Так вызывают на бой того, кто ниже по рангу.

– Ну, камень с души! – радостно воскликнул Лоцман. – Неохота опять быть виноватым!

– Ты и виноват! – хмыкнул Обходчик, наблюдая сквозь портал, как муляж медленно погружается в лужу. – Злату захватил один мой старый знакомый. Наш старый знакомый. На Землю он попал при тебе. Ты его и переправил…

– У каждого поступка есть последствия. И невозможно предугадать все варианты. Но я не хотел причинить вред твоей Злате.

Возможно, с точки зрения Лоцмана – исчерпывающее объяснение, но Обходчику пришлось стиснуть зубы, чтобы не высказать всё, что накопилось. Он пробормотал: «Охотно верю», – и постарался не думать о том, что Злата была у них в руках, когда Лоцман начал сыпать откровениями и делиться своими грандиозными планами.

Знал? Или опять совпадение?

Он знал. Наверняка. Но не предупредил и не вмешался. Потому что не должен был.

– С ней всё в порядке? – еле слышно спросил Лоцман.

Как ни странно, он продолжал торчать на пороге комнаты, хотя наступил весьма удобный момент для того, чтобы исчезнуть.

Обходчик обернулся и пристально посмотрел ему в глаза.

Бешеный ледяной взгляд против янтарно-ленивого.

Морщины-колеи, исчертившие лоб, – и гладкая кожа, не выражавшая никаких эмоций.

– Копию делали не более получаса назад, – объяснил Обходчик. – С живого тела. После того, как её… обработали.

– И ты теперь пойдёшь её спасать? – предположил Лоцман, как ни в чём не бывало.

Дед кивнул и добавил, стараясь не выдать надежды:

– Он Чтец. Тот, кто её захватил. Чтец. Никого не припоминаешь?

Лоцман пожал плечами.

В отличие от телепатов, Чтецы занимались не мыслями и не повседневной информацией, но сутью человеческой души. Способные заглянуть на самое дно чужого «Я», они обладали пугающей властью над каждым, кого хоть раз «читали».

Забыть о знакомстве с таким мастером было невозможно.

Не стоило и надеяться получить от Лоцмана хотя бы одну подсказку!

– Принеси мои ботинки, – попросил Дед. – Они в коридоре. Такие… чёрные...

Лоцман послушно выполнил просьбу. Вернулся обутым и в своём унылом чёрном балахоне, похожем на монашескую рясу.

– Многие Фабхрари, которых я знал, никуда бы не пошли, – заметил Лоцман. – Или пошли бы, но не сразу.

– Я знаю, – откликнулся Дед, завязывая шнурки.

– О тебе я слышал другое…

– Не сомневаюсь, – Дед вытащил из-под кровати баул, чтобы достать запасную куртку.

Прежняя, разорванная когтями чужака с «Таганской», валялась в углу вместе с другой испорченной одеждой.

– Ты когда на Кукуне проверял, я быстро появился?

– Точно не помню, – соврал Лоцман, с интересом разглядывая пятно у себя на рукаве. – Я бы не назвал столь благородное поведение разумным, но… Но есть в этом что-то такое, чему хочется завидовать, – Лоцман с трудом закончил начатую фразу и фальшиво улыбнулся.

– Ты, что ли, со мной собрался? – прищурился Дед.

– Ну, да.

– Помогать?

– Ни в коем разе! Интересно посмотреть, что будет. В мыслях не было сделать что-нибудь такое, после чего ты будешь у меня в долгу!

– Спасибо и на этом, – Дед махнул рукой и шагнул в портал.

Бессмысленно сопротивляться обстоятельствам. Словно падающие костяшки домино, события следовали одно за другим. И вот Страж Границ идёт спасать свою ученицу вместе с Разрушителем Границ. И не вспомнить, с чего всё началось. Наверное, с того дня, когда он привёз Варю в Москву…

* * * 00:37 * * *

Когда Дед привёз Варю, Злата впервые за много лет ощутила себя частью семьи.

– И что теперь? – спросила она перед сном.

«Придётся скрывать от неё то, чем ты занимаешься», – имелось в виду.

А если точнее: «Ты не сможешь маскироваться вечно – рано или поздно девчонка будет втянута в наши дела».

– Через три года она уедет, – сказал Дед и закрыл глаза.

Это значило: «Проблема не настолько серьёзная, чтобы её обсуждать».

Для него племянница была малозначительным изменением рутины. Ничего особенного. Просто девчонка, которая будет болтаться рядом.

А под утро Злата увидела ясный, подробный сон – до того достоверный, что несколько минут после пробуждения её не оставляла надежда, что так оно и было на самом деле: она нашла брата и вернулась домой. Вместе с Павликом. И всё было хорошо…

Сон не испугал – обрадовал. Павлик был связан с прежней семьёй – может быть, с Вари начнётся новая?

Но надежда мутировала в уродливый любовный треугольник. Капризная девчонка демонстрировала разочарование, а Деду было плевать на недовольство племянницы. Он не стремился стать главой семейства – ему вполне хватало роли опекуна.

Когда сон повторился, с другими деталями, но с прежним содержанием, Злата решила ничего не рассказывать Деду. Слишком уж похоже на попытку манипулировать.

Может быть, её подсознание протестовало против той казарменной строгости, которую Дед проявлял по отношению к растерянной девчонке-сироте? Может быть, для Златы такое поведение было слишком неправильным, чтобы принять его?

Сон повторялся снова и снова.

В этом сне Злата выходила на «Театральной», поднималась по ступенькам перехода, ведущего на «Площадь Революции» – и вдруг слышала голос брата. Остановившись, она оборачивалась – медленно-медленно, не веря себе – и видела, как он поднимается по ступенькам другого перехода – на станцию «Охотный Ряд». И его держит за руку какой-то мужчина.

С трудом сдержав крик, рвущийся из груди (вдруг это похититель?), Злата спускалась вниз, на шахматную доску пола, в то время как Павлик исчезал в переходе. Сквозь гул прибывающего поезда она продолжала слышать тоненький голосок, увлечённо рассказывающий про невкусную манную кашу и любимые домашние пирожки.

Злата спешила следом, перепрыгивая через ступеньки, вбегала в длинную трубу перехода на «Охотный Ряд» – и братик был там.

Тут-то и начинался новый вариант тех роковых событий: Павлик ждал её под двумя ярко сияющими лампами. Другие лампы источали мрак.

Чего бояться? Всего лишь переход с одной станции на другую, длинный, но не бесконечный! В темноте не было никаких чудовищ – Злата делала несколько быстрых шагов и оказывалась рядом с братом, падала на колени и обнимала его.

Павлик обхватывал её за шею тёплыми ручонками и шептал на ухо: «Сестрёнка! Златочка! Ты нашла меня!» Вместе они ехали домой. И всё потом было хорошо…

Проснувшись, Злата не плакала, потому что её наполняла уверенность: так оно и произошло на самом деле. Когда мечта ускользала, ей на смену приходило логичное объяснение: ночью сны возмещают то, чего не получить при свете дня. К началу завтрака Злата переставала думать об этом.

Дед не захотел «играть в дружную семью». Спорить с ним было бесполезно – ему нравилось, когда между людьми лёд и когда внутри тоже лёд.

Если бы Дед узнал о снах, он бы сделал всё, чтобы избавить от них Злату. Для него это симптом постороннего воздействия. Что чувствует она сама, о чём тайно мечтает – глупости, слабости, мусор.

Её младший брат был для него мусором.

И чем глубже Злата загоняла воспоминания об этих снах, тем более достоверными становились еженощные поиски. Однажды она поняла, что надо проверить, что в том тоннеле на самом деле.

День был подходящим – Дед выслеживал чужаков, Варя болтала с Лоцманом, всё спокойно.

Злата оделась и вышла из дома. Дорога показалась неимоверно долгой. Как назло, поезд ехал издевательски медленно, тормозил на каждом перегоне и подолгу стоял с открытыми дверями на станциях. Толпа была особенно вязкой, и все самые неторопливые старушки нарочно спустились в метро, чтобы задерживать движение.

Добравшись до «Театральной», Злата изнывала от нетерпения.

Чтобы не нарушать последовательности, она поднялась на несколько ступенек перехода, ведущего на «Площадь Революции». Медленно обернулась – Павел был там, и опять не один.

Спустилась вниз. Пол, выложенный квадратными плитами, походил на шахматную доску. Несколько клеточек – достаточно, чтобы пешка стала ферзём, – и Злата поспешила вверх по лестнице, к переходу на станцию «Охотный Ряд».

Снова был полутёмный коридор, и горела пара ламп, а на свету стоял кто-то, но слишком далеко, чтобы разглядеть. Злата бросилась вперёд, сквозь тьму, без страха – с одной надеждой…

Стандартная ловушка: полоса тьмы, которую нельзя пересекать.

Сколько раз на тренировках она училась обходить такие капканы, сколько раз ставила их сама! Но тренировки были после – да их и вовсе не было, ведь Злата нашла Павлика и вернулась домой. И всё потом было хорошо…

Портал проглотил Злату, словно мелкую рыбёшку, и кругов на воде не осталось.

Последней её мыслью было: «Дед расстроится».

Подразумевалось: «Он знал, что к этому всё и придёт».

* * * 00:38 * * *

Начиналось всё так замечательно, что и не описать. Они были счастливы, они любили друг друга, у них была идеальная семья: папа, мама и дочка. И все втроём они ждали второго ребёнка.

Трудно сказать, кто радовался больше: отец, мечтающий о сыне, мать, измученная двумя выкидышами, но не теряющая надежды, или дочь, которая хотела маленького, о котором можно заботиться.

Стало известно, что будет мальчик, и семья замерла в томительном ожидании. Каждое подозрительное ощущение превращалось в тревожный симптом, каждое резкое шевеление плода или слишком долгая неподвижность вселяла ужас. И тогда втроём они садились в машину, чтобы через полчаса неспешной осторожной езды (как бы не растрясти!) услышать от доктора: «Всё в порядке».

Этот толстый усатый доктор принимал первые – удачные – роды, и он же успокаивал после выкидышей. Ему верили. Но едва лишь становилось «нехорошо», мама начинала одеваться, дочь брала заранее заготовленную сумку, а отец спускался, чтобы вывезти машину из гаража.

Он был опытным водителем, знал каждую выбоину на дороге в роддом. За три месяца до «Дня Счастья» он взял отпуск за свой счёт и посвятил каждую минуту своей жизни обожаемой супруге.

Много позже Злата поняла, что он так и не простил себе, что отсутствовал дома во время тех двух несчастий, что оставил жену и дочку в трудный момент. В первый раз он был в командировке, во второй не успел приехать… Но никакие доводы не могли облегчить того груза вины, который он взвалил себя.

На 31-й неделе, ночью, он проснулся – жена трясла его за плечо. По её расширенным глазам и руке, прижатой к низу живота, всё понял, вскочил, собрался, побежал вниз, мысленно проклиная не работающий ночью лифт, вывел машину, поднялся вверх, на руках донёс жену до машины, затем вернулся за сумкой. Разбуженной дочери сказал коротко, с трудом переводя дыхание: «Спи, мы сами!»

Она кивнула и ушла к себе. И безмятежно уснула.

Проснулась она утром в пустой квартире – и неожиданно для себя начала плакать. Просто лежала в постели, откинув одеяло, и смотрела в белёный потолок с трещиной-рекой, а по вискам текли слёзы и впитывались в подушку.

Ей было 10 лет.

Она была самостоятельной, но не потому, что родители не уделяли ей внимания! Ей нравилось помогать им, нравилось заботиться о маме, следить за тем, чтобы отец покушал, ругать его, когда он слишком часто выходил на балкон покурить. Она хотела быть старшей сестрой, чтобы никто не смог оспорить её право быть взрослой.

Одноклассницы часто жаловались на надоедливых младших братьев и сестёр. Злата знала наверняка, что не будет.

В то роковое утро она умылась, почистила зубы – по всем правилам – и оделась, предварительно посмотрев на градусник, висящий за окном кухни. Нужно было поесть, потому что «завтрак – самая главная еда», как говорила мама. Но мысль о еде казалась лишней: Злата была твёрдо уверена, что надо спешить.

На самом деле спешить было некуда. Отец умер ночью, когда довёз жену до роддомовского подъезда – и увидел кровь на её платье. Просто уронил голову на руль, как будто уснул. Из роддома выбежали на крик, и едва успели довести мать до операционной.

Злату встретил усатый толстяк, который когда-то помог ей выбраться из материнского чрева, шлёпнул по попке – и улыбнулся, услышав первый крик нового существа. Именно он сначала привёл её в палату, где лежала мама – бледная, со впалыми щеками, так и не пришедшая в себя. Потом доктор показал Злате братика – через стекло отделения интенсивной терапии. И наконец, спустился с девочкой в подвал, к столу, где лежал отец, прикрытый простынёй.

– Сердце не выдержало, – объяснил доктор, который настоял на том, чтобы тело не увозили сразу из роддома.

Благодаря этому решению Злате удалось проститься с отцом: похороны устраивали на его работе, и Злата не смогла туда прийти – все дни проводила в больнице, утешая мать.

– Сердце – потому что он курил?

Доктор всё пытался взять её за руку, но она не позволяла.

– Я никогда не буду курить, – сказала Злата. – Я буду заниматься спортом. Я буду сильной и здоровой!

«И я не буду плакать», – это обещание она не стала произносить вслух, потому что оно предназначалось трещине на потолке и страшной утренней тишине, заполнившей квартиру.

– С Павликом всё будет хорошо? – спросила она, когда поднималась вместе с доктором вверх на больничном лифте.

Имя выбрал папа.

– Я надеюсь, Златочка, – ответил доктор.

Ребёнок выжил, но больничные палаты стали его вторым домом.

В четыре года Павла отправили в Москву на операцию. Злата настояла. Ей уже было четырнадцать – совсем взрослая. Она уговорила маму, помогла ей собраться, звонила каждый день. А потом встречала на вокзале выздоровевшего брата.

И всё у них стало хорошо.

Но ненадолго.

* * * 00:39 * * *

– Пожалуйста, помогите, у меня пропал брат!

Сколько раз она повторяла это? Сколько раз видела усталое равнодушие на лицах людей в милицейской форме? Сколько раз пересказывала свою историю и отвечала на бессмысленные уточняющие вопросы?

– Он приехал в Москву вместе с мамой, чтобы поступать в школу для особо одарённых детей.

– Он у нас способный: выучил английский в шесть лет, умножает в уме трёхзначные числа, читает учебники за девятый класс. Вы не представляете, как он рисует!

– Ему всего восемь.

– Да, да, «вундеркинд», есть такое слово.

– Он сам захотел в Москву, потому что здесь лучшие школы.

– Я не знаю, что случилось – мама в психиатрической больнице, она не может говорить…

Стоило им услышать про психиатрическую больницу, их интерес тут же пропадал. И невозможно было доказать, что мама не пьёт и ни о каких наркотиках и речи быть не может. «Пишите заявление» – и всё.

Один раз ей положили руку на колено и ласково улыбнулись, но Злата тут же отбросила жирную волосатую лапу и вышла из кабинета. А вслед донеслось: «Ну и дура…»

Понятно, что никто не будет помогать, что воспользуются – и вышвырнут. Но через несколько дней, вспомнив тот эпизод, она ощутила что-то вроде сожаления. Нет, в правильности своего поступка Злата не сомневалась. Но если бы знала наверняка, что ей помогут за такую «плату», она бы осталась. Ради брата – осталась бы и сделала бы всё, что надо.

Но никто не собирался помогать ей.

В августе одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года никто никому не собирался помогать. Слово «помогите» воспринималось как издевка.

Какая помощь, деточка, самим бы выжить!..

…Счастливая жизнь кончилась одним прекрасным летним утром – прямо на пике новых надежд.

Мама и Павлик были в Москве, выбирали школу. Злату разбудили соловьиные трели. Звонили из московской больницы – из психиатрической больницы. Чудо, что смогли найти номер домашнего телефона!

Услышав, что мама в тяжёлом состоянии, Злата тут же спросила:

– А Павлик?

– Какой Павлик?

– Мой брат? Мальчик восьми лет – он с ней?

– С ней не было никакого мальчика. Приезжайте как можно быстрее.

Злата записала адрес, положила трубку и прислушалась. Она легко узнала тишину, которая наполняла пустую квартиру. Она знала, что если так тихо и нет ни шума с улицы, ни от соседей, значит, жизнь меняется навсегда, и ничего не исправить, не изменить – надо действовать, чтобы удержаться на плаву.

Потом, в Москве, эта тишина всюду преследовала её: на вокзалах по ночам, ранним утром на московских улицах, в больничных коридорах и кабинетах, куда она пробивалась с превеликим трудом, чтобы вновь и вновь рассказывать свою историю и повторять просьбу: «Пожалуйста, помогите, у меня пропал брат!»

Он пропал так, как будто его не существовало. Свидетельство о рождении, паспорт и другие документы исчезли из маминой сумки. Вместе с кошельком. К счастью, осталась старенькая записная книжка с адресами и телефонами.

Добрые люди, которые вызвали скорую для плачущей женщины, не видели никакого ребёнка. Никто не знал, что произошло на самом деле. Павлик пропал, а мама сошла с ума.

Она скончалась через две недели, так ничего и не вспомнив. Лежала и еле слышно стонала. Полная потеря памяти. Даже забыла, как правильно застёгивать пуговицы.

Деньги, которые Злата привезла с собой, растаяли. То, что не сожрала инфляция, пошло на похороны: место на кладбище и простой деревянный крест. И на оплату могильщикам.

– Что ж ты цветочков не принесла? – спросил один из них и высморкался.

Злата молча покачала головой и вздрогнула, когда внезапно хором заорали кладбищенские вороны.

Дедок, который спрашивал, покряхтел, ушёл куда-то и вернулся с венком из ярких жестяных гвоздик. Проволочки торчали из того места, где была табличка «от кого».

Злата поблагодарила и положила венок на свежую могилу. Автоматически достала кошелек, пересчитала, сколько осталось. Ненавистный жест перерос в привычку.

Надо возвращаться. Надо продавать или разменивать квартиру – никак иначе не выплатить ссуду, которую Злата взяла в банке, поскольку денег в доме не оставалось, а занимать было не у кого.

А теперь от немаленькой суммы осталось ровно на обратный билет.

И не к кому обратиться за помощью.

Злата взглянула в последний раз на могилу матери и пошла прочь.

Она не собиралась сдаваться. Надо было найти Павла. А с остальными проблемами можно будет разобраться потом.

Потом – когда она его найдёт.

Она была сильной для своих восемнадцати лет – первый разряд по плаванию, по борьбе и по бегу. Она собиралась поступать в педагогический – на учителя физкультуры. Мечтала, что будет помогать Павлику в том предмете, где у него ничего не получалось.

Он так и остался слабым, хотя перестал болеть. Операция на сердце, которую он перенёс в четыре года, позволила ему ходить в школу, но главным изменением было другое. Её тихий братик стал гением. Судьба дала второй шанс, чтобы извиниться за прошлые несчастья. И Павел устремился вперёд, догнав и обогнав ровесников. Он удивлял учителей и заставлял маму плакать от счастья, когда она с гордостью рассказывала соседям об очередном успехе своего удивительного ребёнка.

Злата перестала думать о себе – был только он.

Однажды Павлик сказал, что хочет учиться в Москве.

На вокзале, глядя вслед поезду, Злата подумала, что надо будет попробовать перевестись. В конце концов, её спортивные успехи и победы на соревнованиях кое-чего значили!

Много было планов.

Теперь остался один: найти.

Когда кончились деньги, Злата начала воровать: подкарауливала у киосков, когда туда привозили товар, выхватывала коробку из рук скучающего грузчика или продавца – и давала дёру. Что-что, а бегать она умела! Одежду воровала на рынках, предварительно разведав пути отступления. Внешность была лучшей маскировкой: кто мог ожидать, что такая милая барышня способна на преступление?

С ночёвкой было труднее: приходилось менять места и слушать сквозь сон – нет ли милицейского патруля или какой-нибудь напасти похуже? Можно было отсыпаться днём, но этого она себе не могла позволить. Днём она искала, слушала, высматривала и надеялась.

Искала – так, как могла.

Злата ездила на метро в час-пик и ходила по городу. Каждый ребёнок подходящего роста вызывал пристальный интерес. Каждый похожий мальчик заставлял сердце биться от предвкушения долгожданной встречи. Несколько раз ей казалось наверняка, что он там, на эскалаторе, в красной курточке! Но был лишь мираж, иллюзия удачи. Каждое разочарование ложилось на плечи и выматывало больше, чем кражи или поиск подходящего ночлега.

Злата знала наверняка, что найдёт его. Не могло быть иначе! Она столько всего перенесла, от столького отказалась ради Павла – не может такого быть, чтобы у неё забрали последнюю радость! Ради отца, ради мамы, ради самой себя она продолжала поиски и мысленно звала: «Где ты, отзовись!»

И однажды он откликнулся. Может быть, Злата начала сходить с ума от бездомной жизни и выдумала голосок, который позвал. Тем не менее, она послушно вышла из поезда на «Театральной».

Голосок молчал. И Злата направилась к переходу на станцию «Площадь Революции» – вспомнила про тамошние знаменитые статуи и про студенческое поверье, что, если потереть нос собаки пограничника, то обязательно повезёт на экзаменах. Зачем – она и сама бы не смогла объяснить. Почему-то показалось, что может сработать.

Но она так и не дошла до пограничников. Начала подниматься по ступенькам перехода, как вдруг снова услышала тот голос – голос Павлика. Не веря себе, Злата остановилась, медленно обернулась – и увидела на ступеньках противоположного перехода двоих: пожилого мужчину и мальчика. Они неторопливо шли, беседуя о чём-то.

Это был её братик – его голос, его красная курточка с ковбоем на спине. Когда мальчик повернулся к старику, который держал его за руку, Злата увидела профиль Павла – и перестала сомневаться.

Она бросилась следом за ними, но сначала пришлось спуститься по ступенькам, а потом снова подняться.

Павлика нигде не было.

Куда он мог исчезнуть? Злата помнила, что переход на станцию «Охотный Ряд» – это длинная прямая «труба». Брат должен быть там! Но переход был пуст. Бесконечный прямой белый коридор с тусклыми лампами и лепниной, похожей на кремовые украшения на торте.

Злата поспешила вперёд, надеясь, что нагонит Павла хотя бы на станции, но «труба» не кончалась. Вокруг разливался мрак, и было тихо. Злата не слышала своего дыхания, хотя бежала из последних сил. А потом, словно в нескончаемом кошмаре, начала падать во тьму, наполненную стонами и ледяным ветром.

* * * 00:40 * * *

– Ты закончил?

Старик, назвавшийся Макмаром, наверняка был в курсе, что Крыбыс даже не «начинал». Захотелось лишний раз унизить невезучего сообщника?

Застегнув джинсы, Крыбыс обошёл Злату. Пинком сдвинул разведённые ноги – лишнее напоминание о поражении – и ударил, целясь между рёбер. А потом ударил снова и продолжил бить, выбирая для каждого удара новое место.

– Не переживай ты так! – посоветовал Макмар. – Скоро у тебя будет новое здоровое тело. Сможешь делать им всё, что пожелаешь!

Крыбыс усмехнулся сквозь стиснутые зубы. Его по-прежнему тянуло к заложнице. Впрочем, дело было не в похоти, а в возможности хоть как-то поучаствовать в происходящем. Макмар заманил женщину, Макмар выстроил ловушку, Макмар организовал операцию, а что остаётся Крыбысу? Послушно выполнять приказы?!

Как назло, естественная возможность уязвить врага осталась нереализованной. Поэтому Крыбыс бил со всех сил, пока вконец не вымотался.

– Ну, теперь-то всё?

Макмар встал перед задыхающимся Крыбысом и подбородком указал на одежду Златы.

– Сложи как надо. И экономь силы.

Вспомнив инструкции, обговоренные накануне, Крыбыс разложил намокшую одежду так, чтобы очертаниями она повторяла фигуру лежащего человека. Подгрёб немного грязи и отошёл, уступая место Макмару.

Пока волшебник, присев на корточки и аккуратно подоткнув полы плаща, создавал копию заложницы, Крыбыс оглядывался по сторонам. Вдруг какой-нибудь голодный обитатель Гьершазы подкрадётся и нарушит планы! Крыбыс никогда не сталкивался с этими тварями, но продолжал с опаской следить за рябью на многочисленных лужах и колеблющимся туманом, лежащим в неглубоких ложбинах.

– Теперь ждём, – сказал Макмар, когда копия исчезла, чтобы в следующий миг появиться в доме Обходчика.

– Ты точно знаешь, что он придёт? – в сотый раз спросил Крыбыс. – Я бы не пришёл!

– Не сомневаюсь! – улыбнулся Макмар, разглядывая носки своих элегантных ботинок.

Крыбыс заметил, что на одежде и обуви волшебника нет ни пятнышка грязи. Осмотрел себя и поморщился. Ещё один способ унизить – выглядеть чистеньким посреди болота!

– Он придёт, – пообещал Макмар, глядя вдаль. – И сделает всё, чтобы защитить её.

– А! Любовь! – ухмыльнулся Крыбыс.

Ухмылка была притворной, но он заставил себя растягивать губы, изображая хорошее настроение. Способности благодетеля впечатляли – такого в спину не ударишь. А хотелось!

– Не делай вид, что понимаешь, – Макмар неодобрительно погрозил сообщнику пальцем. – Это сложное чувство…

Крыбыс нервно рассмеялся – и вздрогнул, услышав чмокающий звук. Оказалось, пузырь воздуха, пробив слой грязи, выбрался на поверхность.

– Не надо так волноваться, дорогой мой!

– Не нравится мне это место, – огрызнулся Крыбыс, взбешённый покровительственным тоном. – Очень не нравится!

– Гьершаза никому не нравится, – откликнулся Макмар. – Кроме тех, кто её создал. Лоц…

– Лучше не поминать! – перебил его Крыбыс.

– Лоцманов? Ты их боишься? Это не дьяволы какие-нибудь! Если один из них появится здесь, он не будет нам мешать. Просто посмотрит.

– Не люблю я их, – пробормотал Крыбыс, безуспешно вытирая руки о перепачканную куртку.

– Но пользуешься плодами их трудов, как и все мы…

– Какими плодами? – недоумённо нахмурился он.

Макмар вздохнул.

– Точки выхода. Норы. Якоря. Если бы Лоцманы не вскрывали миры, ничего бы не было!

Крыбыс пожал плечами.

– Плевать! Лишь бы не заявился. С ними же нельзя, как… ну…

– Как с людьми? Да, обманывать Лоцмана – последнее, что стоит делать, – Макмар стряхнул с рукава плаща невидимую пылинку. – Но как подсказывает мой бесценный опыт, не обращай внимания, не разговаривай – и не придётся вступать в сделку.

Крыбыс еле слышно выругался. Макмар услышал и не преминул отреагировать:

– Да-да, с опытом у меня всё в порядке! Не забывай – я был Смотрителем Границ. Однажды я даже изгнал Лоцмана из своего мира.

– И он ничего тебе не сделал?

– Чтобы изгнать Лоцмана, надо вступить с ним в сделку, где одним из условий будет его уход.

– А другим условием? Что ты сделал для него? – Крыбыс сделал упор на слове «сделал».

– То, что ему было нужно, – процедил Макмар, презрительно глядя на сообщника.

– А! И за это тебя самого изгнали? – радостно ухмыльнулся Крыбыс.

– Может быть… Из всех вариантов я выбрал наилучший.

* * * 00:41 * * *

Если бы Злате дали возможность высказаться, она бы честно призналась: Дед – худший вариант учителя!

Согласно его принципам, не нужно рассказывать о том, что ученик способен узнать сам. И о том, что может навредить, тоже не надо. Полезную информацию следует выдавать по чуть-чуть. Потому что, когда ученик получает готовые знания, он не будет относиться к этим знаниям всерьёз. А если он поборется за каждый кусочек…

За некоторые кусочки потом хотелось убить.

О, если бы он сразу сообщил ей, кто занял тело Павлика и кто организовал это перемещение!

«Кто это устроил?» – спросила Злата в первый день своего ученичества.

«Я его убил» – отмахнулся Дед. – «Забудь!»

Отлично поговорили!

Она раскопала. Сама. Все подробности. Дед мог бы гордиться своей ученицей, если бы узнал, как глубоко она погрузилась! Но он не узнает – в этом она поклялась, когда достигла дна правды.

Факт номер один лежал на поверхности: в Павла вселился Гоннорд Второй.

Этот известный преступник, неоднократно сбегавший от представителей правосудия (трижды из зала суда, однажды – из камеры смертников), обладал таким количеством полезных знакомств, что мог бы легко избавиться от предъявляемых обвинений. Если бы не совершал новые преступления – по просьбе тех, кто помогал ему сбежать.

Выбрав Землю в качестве убежища, Гоннорд вселился в тело умирающего четырёхлетнего мальчика. Выздоровевшего ребёнка увезли в другой город – далеко от Москвы, поэтому охотники не обнаружили следов преступника.

У чужака было достаточно времени, чтобы изучить новый мир. Не утерпел – вернулся, чтобы основать свою базу. Поднял кое-какие старые связи среди тех, кто скрывался на Земле, начал обживаться… Но с Обходчиком справиться не смог.

Хотя Дед ещё ходил в учениках, легендарного Гоннорда Второго он выловил с первой попытки, пополнив список личных достижений. Сначала Хайлерран, а затем другие знаменитости: Микаль, Стапчита – никто из них не смог продержаться. Недооценивали землян…

Факт номер два: если бы не Дед, Стражем Границ Земли стала бы Злата.

Именно она была чудо-ребёнком, а не Павлик. Её настоящий брат умер во время операции. Роль вундеркинда исполнил пришелец из Открытых Миров, ускоривший развитие ребёнка.

Гоннорд так спешил, что не заметил самородка рядом с собой. Не разглядел в заботливой старшей сестре потенциального врага. Он предположить не мог, что сам поспособствует раскрытию её способностей, которые пробудились во время поисков...

Факт номер три: у Гоннорда Второго было два сообщника – один помогал с выбором тела, второй защищал в Москве.

Если бы не Злата с её слепой целеустремлённостью, подельник Гоннорда не смог бы уйти. Будущий Страж Границ установил надёжную ловушку в переходе на «Охотный Ряд», приготовил в дальнем Слое всё, что нужно для боя. Но ловушка-то была рассчитана на двоих! Появление Златы нарушило целостность сети.

Пройдя через портал, девушка словно обезумела. Когда молодой Обходчик преградил ей путь, Злата вцепилась ему в горло. Пока они возились, Гоннорд-Павлик выстроил лаз и удрал. Обходчик полез следом, Злата не отставала – как будто каждый день скакала по Слоям туда и обратно!

Преступники ждали их на «Охотном Ряду», в крайнем Слое. Одно неверное движение, и можно вывалиться под ноги пассажирам. Злата этого не понимала – кинулась к брату, но Обходчик её удержал. Жизнь ей спас, о чём она узнала позднее…

Факт номер четыре: сообщник Гоннорда был Чтецом.

Когда загадочный мастер занялся молодым Обходчиком, то без труда нашёл его слабые места: сестра, которую тот не смог защитить, племянница, которую сделал сиротой, мать, чьи надежды разрушил, отец, которому обещал позаботиться о маме и сестре – и не сумел…

«Когда Чтец хочет убить, он обращается к чувству вины, – позже объяснил Злате престарелый Наставник – и тоже Чтец. – Все, кому человек был должен, но не смог вернуть долг, все, кому причинил боль и вред, – все они встают вокруг и начинают тянуть душу. Разом вспоминается каждое слово и каждая ошибка. Стыд становится невыносимым. Достаточно пожелать себе наказания за грехи – и ты его получишь. Либо сердце, либо сосуд в мозгу, либо просто остановка дыхания… Чтобы выдержать, надо отказаться от прошлого. Отказаться от всего, что дорого. Чтобы спастись, надо отказаться от себя».

«И как же он сумел?» – удивилась Злата.

Старик печально улыбнулся:

«Он не сумел. Он сделал выбор и отрёкся от всего».

Злата не узнала бы об этом, если бы сама не была жертвой Чтеца...

Факт номер пять: после того сражения Дед пришёл в Большой Дом и попросил, чтобы его «почистили». Повод был: Чтец не пойман, может напасть снова, лучше не давать врагу ни единого шанса. Поэтому убрали все чувства, всю эмоциональную часть, ни одной слабины не оставили. Дед помнил факты из своего прошлого, но не более того.

«Другого средства не существует! – сказал старый Наставник, который лично проводил ту чистку. – Из такой развилки выйти целым нельзя: либо проигрываешь врагу, либо сам себя ломаешь. Дилемма истинного выбора – когда выбора нет!»

Факт номер шесть: Дед не хотел, чтобы Злата стала его ученицей.

Как он объяснил в Большом Доме: «Будет меня ненавидеть».

Злата помнила всё: как попала в крайний Слой «Охотного Ряда», как увидела Павлика и бросилась к нему, как странный незнакомец вцепился в неё и потащил прочь, не обращая внимания на удары. Взъярившись, Злата начала безжалостно колотить его по голове. Вырвалась, сбила с ног, а когда он схватил её за штанину, врезала носком ботинка по лицу.

И вдруг пошёл снег – такой густой, что Злата вмиг потеряла представление о направлении. Но не остановилась: пошла наугад, вытянув руки перед собой и продолжая звать Павлика. Наткнулась на острый каменный угол пилона, развернулась на 180 градусов и продолжила поиски.

Через пару десятков шагов ей повезло. Павлик сидел на полу рядом со странным драчуном, которые сумел-таки дотянуться до ребёнка, но смог лишь коснуться его руки.

Подбежав к брату, Злата упала на колени, потянулась, чтобы обнять – и непроизвольно отпрянула. А Павлик повалился на спину, глухо стукнувшись о замороженный пол. Неведомо как, но Злата всё поняла.

Когда ей представили будущего учителя и командира, не преминула намекнуть:

– Привет, Дед Мороз! Имей в виду, я всё помню!

Потом извинялась. Три раза.

Кончено, Страж Границы не убивал Павлика! Наоборот, каждый день своей жизни он посвятил тому, чтобы это история не повторилась.

Если обвинять, то Лоцмана, который вскрыл Землю, расставил метки-якоря, пригласил тех, кто искал убежище, и косвенно разрушил жизни многих людей. Именно Лоцман доставил Гоннорда Второго на Землю.

Последний факт. Последний кусочек паззла.

На Земле Лоцман обеспечил Гоннорду везение, чтобы подобрать подходящее тело. А ведь Павлик мог пережить ту операцию. Вселяются не в мёртвые тела, но в тела, чей дух ослаблен и не способен сопротивляться…

Вот они, ответы. Самое донышко, вся правда.

Нашла – и что дальше? Лоцмана невозможно убить. По крайней мере, ещё ни у кого не получилось...

* * * 00:42 * * *

– Чем они думали, когда устроили здесь засаду? – пробормотал Лоцман, отползая назад от верхушки холма.

Дед ждал его чуть ниже, на относительно сухом и чистом месте – чистом и сухом по сравнению с остальным пространством.

– А где ещё? Не в Слоях же или в Земной Яви! – поправил его Обходчик. – Всё-таки там моя территория, а здесь все – чужаки.

Он вздохнул и сел, вытянув ноги. Джинсы тут же впитали грязь, и стало до отвращения мокро и холодно.

– Давно хотел спросить, зачем было делать её такой, – пробормотал Дед, чувствуя, как джинсы равномерно распределяют влагу по нижней части тела. – Специально? Чтоб никто не захотел здесь остаться?

– Я тебя не понимаю, – Лоцман присел рядом. – «Сделали», «специально»… Если ты про Гьершазу, то она не могла быть другой. Это же… – он обвёл рукой безликий пейзаж, источающий тоску, уныние и безнадёжность. – Это же ничто! Ты не можешь видеть что-то другое! Да и зачем?

– Понятно, – кивнул Дед и поёрзал на месте, стараясь усесться поудобнее. – На нейтральной полосе не должно быть цветов, чтобы не вводить в искушение.

Лоцман усмехнулся и провёл рукой по грязи – словно бы погладил.

– Нормально, если ты выманиваешь сюда чужаков, – сказал он. – Ты отвечаешь за Границу, за все Слои и остальное. Ты имеешь право здесь находиться. И любой странник, который не смог пробиться на Землю, может остаться здесь…

– В желудке у кого-нибудь из местных, – перебил Дед. – Если у них есть желудки!

– Не в этом суть, – Лоцман поднёс к глазам испачканную руку и, прищурившись, начал внимательно рассматривать грязь на пальцах. – Есть граница мира, и все понимают, что за пересечение надо платить. Граница состоит из Слоёв, и вы, Обходчики, научились использовать их, потому что живёте ради Границы. Но Гьершаза не Слой и не мир. Скорее «компенсатор».

Дед слушал, затаив дыхание.

Он знал, что Злата ждёт и нуждается в его помощи.

Но если бы она знала, что за информацию он только что получил, она бы простила задержку.

– Это место для беглецов, бродяг, охотников и Смотрителей Границ, – подытожил Лоцман. – Сюда попадают нечаянно, по ошибке. Прийти сюда с какой-то определённой целью значит вступить в сделку с Гьершазой. Если используешь её, то позволяешь использовать себя… Не знаю, как сказать лучше! Но они зря сюда явились!

– Они? – Дед нахмурился, пытаясь мысленно нащупать то место, где находилась Злата и её похититель. – Он там один.

– Было двое, когда мы подходили, – Лоцман усмехнулся. – Да, теперь один.

Он как будто стыдился недавнего приступа откровенности.

– Тебя заметили? – спросил Обходчик.

– Заметил. Почуял. И понял, кто я, – Лоцман виновато улыбнулся. – Извини, я его, кажется, спугнул. За мной должок.

Дед внимательно посмотрел на него, чувствуя, как внутри всё холодеет и сжимается.

Вот и всё. Назад дороги нет.

– Должок, говоришь? – Обходчик ухмыльнулся, с горечью вспоминая момент, когда ещё можно было изгнать гостя. – И когда будешь отдавать?

– Чем быстрее – тем лучше, – отозвался Лоцман.

Дед окинул взором бескрайние пустоши с невысокими холмами и лужами, тускло блестевшими под серым небом. Туман куда-то делся, но горизонта всё равно было не разглядеть.

Идеальное место, чтобы сдохнуть!

Вздохнув, Обходчик лёг в грязь, сложил руки на груди. Сделал несколько глубоких вдохов. Постепенно забыл про мокрую одежду, холод и прочие неприятные ощущения. Следующий шаг – забыть про тело. Оно не имеет значения… Его нет…

– Так как? – приставучий Лоцман прервал медитацию. – Чем тебе помочь?

Дед глубоко вздохнул и напомнил себе, что эмоции – тоже телесное и лишнее.

– Попроси своих родственников, чтобы не ели меня, пока я буду… занят.

– Попросил. Они не будут, – пообещал Лоцман. – И ещё что-нибудь хорошее сделаю, если расскажешь, откуда ты узнал.

– Что узнал? – поинтересовался Дед.

– Что они мои родственники!

– Я сам догадался. Ну, до скорого, – и Дед закрыл глаза.

* * * 00:43 * * *

Макмар выстроил вокруг Златы столько ловушек, что казалось – хвастается мастерством.

Там было всё.

Западня – вдруг Обходчик откроет портал напрямую с Земли?

Капканы, перегораживающие дорогу к заложнице.

Крепкая сеть по периметру, рассчитанная на кукол и дублей.

Разнокалиберные силки для духов-помощников.

Полдюжины защитных заклинаний.

И сам Макмар в роли ловца.

Оценив масштаб приготовлений, Крыбыс заподозрил неладное. Если Страж Границ так силён, может, не нужно с ним связываться?

Но Макмар не собирался убивать своего врага. Затевать представление ради банального убийства? Отнять жизнь не сложно! Гораздо труднее отнять волю.

Макмару не нужен был мёртвый Обходчик – всё равно пришлют замену. Если же сделать его слугой…

Злата была приманкой, Крыбыс отвлекал. Своё присутствие Макмар счёл необязательным, особенно в свете сложившихся обстоятельств. Единственное, о чём он жалел – что не сможет полюбоваться на первый этап операции, когда пленённый Обходчик будет бессильно корчиться, словно червяк на солнце.

Но Деду не хотелось корчиться. Он сделал по-своему.

Сначала открыл лаз далеко в стороне и прошёлся пешком, будто это колхозное поле, а не «Великое Нигде». В Гьершазе кратчайшее расстояние между двумя точками – в лучшем случае зигзаг, но Дед умудрился дойти туда, куда нужно. После чего оставил свою оболочку на попечение Лоцмана и отправился в бой налегке, нематериальным сгустком сознания – призраком.

Так переходят из мира в мир бедные путешественники. Так пришельцы вселяются в чужие «футляры». Рискованный способ, который применяют, когда нет других вариантов.

Отделившись от своего тела, Дед отключил привычные чувства, обретя взамен одно, истинное и всеобъемлющее. На Земле этот способ восприятия помогал видеть искажения реальности, но здесь он стал помехой. Гьершаза вся была сплошным искажением – спутанный клубок пространств, ям и пульсирующих уплотнений, а за её уродливой маской скрывалось фальшивое лицо. Чтобы не свихнуться, пришлось вернуть себе «слепоту» человеческого зрения.

Стало легче. Внизу мелькала сморщенная кожа Гьершазы, обманчиво мягкая и податливая, наверху – туманное небо. К счастью, у Деда было, на что ориентироваться. Полупрозрачным призраком он летел к Крыбысу, маячившему среди тусклых луж.

По дороге Дед замораживал грязь под собой, подготавливая путь отступления для Златы и указатель для себя. Он редко практиковал рассоединение с телом. С непривычки можно потеряться.

Злата была жива. Целая, не совсем невредимая после общения с Чтецом. Может быть, сломленная. Может быть, навсегда. Дед решил, что подумает об этом потом, когда победит.

Между брошенным телом и лагерем противника расстояние было не больше пары километров. Вскоре Дед пересёк невидимую границу – и тут же сработала первая линия вражеской обороны. Безрезультатно. Формулы были рассчитаны на противника во плоти. С душой они не совладали. Дед ощутил смутную тяжесть там, где недавно билось сердце, и поспешил дальше.

Другая порция ловушек... Дед видел тело Златы, распростёртое в грязи. Он заставил себя не думать об ученице – сосредоточился на защитных заклинаниях противника. Сложные формулы, составленные с расчётом на Стража Границы.

Наконец рухнул последний заслон. Крыбыс заметил врага, но не успел отойти – и был тут же отброшен в сторону. Рухнул, словно мешок с гнилыми овощами, и не спешил подниматься. Он не мог видеть Обходчика, однако без труда представлял, что происходит.

Сработала самая хитрая ловушка Макмара: стоило Деду приблизиться к Злате, как его тут же начало затягивать в её тело.

Страж Границ не знал этих формул и не пользовался такой магией. Ему приходилось работать с последствиями – когда какой-нибудь незваный гость занимал чужое тело, изгнав или уничтожив хозяина. Считалось, что в этом процессе нельзя помочь. И невозможно вселить насильственно, против воли!..

Злата уже очнулась. Она не могла двигаться, зато могла сопротивляться постороннему вмешательству в своё «Я». Но сил было мало, особенно против Обходчика. Значит, надо сдаться?

В свою очередь Деду предстояло выбрать между двумя жизнями. И времени оставалось немного, и силы на исходе. Значит, либо совершить осознанное самоубийство, либо вселиться в тело любимой, изгнав её душу.

Качественная дилемма, отличная ловушка, при любом решении – поражение.

Поняв, что происходит, Крыбыс захохотал. Не важно, что Макмар сбежал и оставил сообщника валяться в грязи. Старик имел право высокомерничать! Операция прошла как по нотам. Ещё немного, и с Обходчиком будет покончено!

Злата – хорошая ученица. Она непременно освободит для учителя своё бедное измученное тело, и тогда спаситель станет причиной её гибели. И вдобавок застрянет в чужом «футляре».

«Макмар – гений!» – подумал Крыбыс.

Злата так не думала.

Она использовала другие слова.

Она узнала Макмара. Разглядела его лицо, когда её раздевали, когда пытались изнасиловать и когда били. И вспомнила, когда видела его в первый раз.

Это он был с Павлом.

Непрекращающиеся сны и навязанная одержимость разбудили в её памяти то, что, казалось, было похоронено там навсегда. Тот, второй, сообщник Гоннорда – это был он, элегантный старик с шарфом на шее!

Он был уверен, что его никто не узнает. Недооценил Злату, как когда-то недооценил её мать, которую смог лишь искалечить. И вот опять сплоховал: использовал иллюзию о Павлике, не предполагая, что девушка запомнила его самого.

У Златы снова появилась цель: теперь есть, кому мстить.

«Я не буду тебе мешать», – обратилась она к Деду. – «Заходи и делай всё, что нужно. Я потерплю».

Он не сразу поверил, что она выдержит, что сумеет подавить самый естественный из инстинктов и не станет защищаться.

Но выбора не оставалась.

Дед стал ею, а Злата смогла стать им.

Первоначальное замешательство, охватившее Деда, когда он ощутил себя женщиной, было сметено обжигающей ледяной яростью. Каждый синяк, каждая ссадина и каждое прикосновение чужих пальцев, горевшее на коже Златы, – двойное унижение.

«Они посмели тронуть меня!» – «Они осмелились коснуться её!»

Инструктируя сообщника перед предстоящей операцией, Макмар предупредил: когда Обходчик займёт тело заложницы, нужно немедленно её оглушить. Инструмент был наготове – длинная дубинка, самое верное приспособление. Врезать как следует по голове и держаться подальше.

Но Макмара не было рядом, а Крыбыс никак не мог забыть свою недавнюю досадную слабость. Заглянуть бы в глаза Обходчику и высказать, что накопилось!

Крыбыс подвёл своё ослабевшее тело к пленнице, присел на корточки, наклонился. Ухмыльнулся, обнажая гниющие зубы. Злата вздрогнула, подняла руку, пытаясь заслониться. Крыбыс нагнулся ещё ниже и позволил ей коснуться своей щеки.

– Ну, и что ты теперь… – начал он – и повалился на бок.

Теперь его тело было крепче вырезки, пролежавшей неделю в морозилке.

А ведь предупреждали! Макмар знал о способностях противника. И не важно в каком теле живёт душа – талант никуда не денется!

Крыбысу повезло, что последние несколько дней он не жил в своей разлагающейся оболочке, а лишь управлял ею. Связи были не настолько крепкими, чтобы сразу же убить чужака. Крыбыс успел покинуть тело и, не мешкая, поспешил прочь.

Дед сделал заметный указатель – Крыбыс мчался над дорогой из замороженной грязи. Там, впереди, валялось бесхозное тело. И никто не помешает его занять.

Трепеща от предвкушения окончательной победы, Крыбыс перевалил через вершину холма и направился к фигуре, лежащей на склоне. Ещё немного, и ему будет принадлежать это тело и вся Земля!

Но пришлось остановиться на полпути.

Куда спешить, если над вожделенной оболочкой нависла пупырчатая тварь?

Создание было длинным, плоским, опиралось на тысячу ножек-сосисок и соответствовало байкам о Гьершазе. Бугристая кожа в бородавках, из которых сочилась слизь, тошнотворного вида вытянутая морда... Обнюхав Обходчика, тварь решила начать с ног – и осторожно обхватила ботинки толстыми пульсирующими губами.

Можно было успеть: вселиться в тело Обходчика и вырваться из пасти. Шанс небольшой, но он есть! Но меньше, чем шанс быть съеденным заживо мерзкой тварью.

«Я не хочу», – подумал Крыбыс. – «Я не буду!»

Лучше смерть…

Через несколько секунд он перестал бороться и умер. И его душа растворилась в тумане Гьершазы.

А потом туман расступился, пропуская хромающую Злату. Поскальзываясь на тающем льду, прижав ладонь к рёбрам и подволакивая левую ногу, она спустилась с холма и подошла к телу своего учителя. Наклонилась, оперлась свободной рукой и легла рядом.

Ловушка Макмара ослабла, и Дед смог, хоть и не сразу, вернуться в себя.

Первым делом он поджал ноги – и отпихнул морщинистую морду. Существо выплюнуло ботинки, затряслось, обиженно захрюкало и начало неторопливо отползать назад, в дыру, из которой вылезло.

Этой норы, уходящей вертикально вниз, не было, когда Обходчик подходил к холму вместе с Лоцманом. Судя по разбросанным комьям, бородавчатая тварь вылезла здесь не так давно. Специально, чтобы обслюнявить ботинки Стража Границ и до смерти перепугать чужака. Как удачно!

Лоцман с любопытством заглядывал в нору, не обращая внимания на брызги воды и лохмотья жёлтой слизи, летящие во все стороны, пока существо покидало поверхность.

– Кто это? – спросил Дед.

Попробовал подняться, но получилось лишь сесть.

– Не знаю, – Лоцман повернулся к нему и приветливо ухмыльнулся. – Я не даю имена – я же не человек! Как бы ты его назвал?

Дед выругался и повернулся к Злате. Она лежала с открытыми глазами и неторопливо ощупывала своё тело, выздоровевшее и покрытое грязью. Ни одного синяка или ссадины, как будто их и не было.

– Вижу, ты теперь умеешь это не хуже, чем я, – улыбнулся Обходчик и протянул руку к её груди, но Злата оттолкнула его ладонь.

– Боюсь, ты по-прежнему умеешь это лучше чем я, – проворчала ученица, с обидой глядя на учителя. – А я никогда не научусь с такой подстраховкой!

– Хорошо, в следующий раз оставлю всё, как есть, – пообещал Дед.

Они смотрели в глаза друг другу недоверчиво и с опаской, не зная наверняка, сколько секретов удалось утаить и сколько тайн было раскрыто.

– Рад, что ты жива, – вклинился Лоцман.

Он держался на расстоянии и не спешил подходить – поглядывал искоса, как нашкодивший кот.

Дед ничего ему не ответил: занимался порталом, чтобы перенести домой себя и Злату. Для Лоцмана он тоже предусмотрел проход – исключительно из вежливости. Надо было поскорее закончить прерванный разговор и уточнить условия предстоящей сделки. Лоцман помог, Лоцман поддержал – придётся отдать ему одного из своих учеников.

* * * 00:44 * * *

Во дворе завыла противоугонная сирена, и послышался пьяный гогот и крики. Потом всё смолкло.

– Иди к себе, иди спать, – попросил Дед, но Варя упрямо помотала головой.

– Можно я с ней посижу? – попросила она и в который раз поправила одеяло, которым была укрыта спящая Злата.

Деду тоже нужно было поспать. Тела восстанавливаются быстрее душ. Тот опыт, которым пережили они вдвоём, запомнится надолго.

Дед нервно провёл рукой по волосам, влажным после душа. Его всерьёз тревожило слияние с сознанием Златы и всё, что он успел узнать.

После такого приключения рекомендуется чистить память, избавляться от лишних эмоций, но почему-то он не хотел вторично проходить через процедуру. Не в этот раз.

Хватит!

– А вы… всех убили? – вдруг спросила Варя.

– Что? – Дед покосился на неё и подошёл к окну, чтобы прикрыть форточку. – Ты о чём?

– Вы всех врагов победили? – Варя обернулась к нему и посмотрела пристально, выжидающе.

Вдруг она напомнила ему Макса-Хайлеррана. И одновременно – Алину в тот день, когда он в первый раз приехал посмотреть на новорожденную племянницу.

У Алины был такой же взгляд – человека, который понимает, что от него что-то скрывают, и догадывается, что скрывают важные вещи, о которых, пожалуй, лучше не знать.

– Нет, не всех, – Дед поправил одеяло и положил ладонь на тёплый лоб Златы. – Кое-кто остался.

– Понятно.

Варя открыла рот, но промолчала.

– Иди спать!

– Я потом, попозже.

Дед пожал плечами и пошёл на кухню. Там был Лоцман – проблема посерьёзнее, чем улизнувший враг.

Лоцман ел варенье из банки. Из новой банки.

– Ничего, что я открыл? – он облизал ложку, причмокнул и отхлебнул из кружки чай.

Кружка была правильная, гостевая, с таксой.

– На здоровье, – Дед придвинул стул и сел напротив, положив локти на стол. – В общем, так… Изгнание я отменяю.

Лоцман кивнул, давая понять, что принял услугу. А Дед опять подумал, как удобно складывается: сначала просьба «дай ученика», затем отказ, изгнание, окончившееся ничем и, наконец, финальная раздача пирожков с полки.

Если бы Лоцман был человеком, можно было не сомневаться, что он действовал заодно с тем Чтецом.

– Отменяю полностью, – повторил Страж Границ. – Но это мелочь. Ты прав: долги надо отдавать сразу, и чем быстрее – тем лучше. А я тебе задолжал.

– Согласен.

– Сильно задолжал.

– Ну, это ты зря! Не надо преувеличивать…

Лоцман даже со стула приподнялся и про варенье забыл, так расстроился.

Клоун!

Дед усмехнулся.

– Как ты это считаешь? – поинтересовался он.

– Что считаю?

– Кому и сколько должен ты, кто и сколько должен тебе…

– Разве это не очевидно?

– Ладно, забыли. Я слушаю.

Лоцман облизал ложку, с грустью заглянул в опустевшую кружку, вздохнул.

– Знаешь, весь твой долг вмещается в банку с вареньем. Я ведь помогал тебе не для того, чтобы получить ручного Обходчика и ставить ему свои условия! Это у меня было много раз и заканчивалось всегда одинаково. А мне нужно другое! И ты прекрасно знаешь, что.

Дед не сразу отреагировал на столь очевидный намёк.

– Знаю. Помню. И кого ты хочешь… попросить?

– Варю, – ответил Лоцман и безмятежно улыбнулся. – В конце концов, она твоя племянница. И дочь Хайлеррана, а это перспективы! Успехи уже есть – Беседник, к примеру. Почему ты не начал её использовать? У неё есть способности…

– У всех способности! – перебил его Обходчик. – И что с того?!

– Но ведь ты не можешь не признать, что она более... одарённая, чем остальные.

– И что?

– Почему ты её не используешь?

– Я её использую!

Дед ударил кулаком по столу и встал.

– Нет, я не о том... – Лоцман посмотрел на пустой чайник – и вновь придвинул к себе банку с вареньем. – Почему ты не расскажешь... не посвятишь её? Она могла бы стать твоей ученицей и помощницей!

– Ей пятнадцать лет! – громким шёпотом отозвался Дед, шагая по кухне от двери к окну и обратно. – К чёрту потенциал! Он в каждом третьем. Да будь она потенциальным Следопытом или Зодчим, я бы и близко её не подпустил! Ей пятнадцать лет! Она сама не знает, чего хочет!

– Ну, чего бы она ни захотела, она твоя племянница. Она уже в этом всём, – Лоцман указал ложкой на дверь. – Ты её не отгородишь.

Дед остановился и выразительно посмотрел на гостя.

– Не отгорожу. Но и затаскивать не буду.

– Ну и не затаскивай, – Лоцман вздохнул. – Я сам. Просто разреши сделать с неё двойника.

Дед не выдержал и рассмеялся.

– А, двойника… Ну, конечно. Какого? – спросил он, как будто каждый день занимался такими чудесами.

Захотелось опрокинуть Лоцману на голову банку с остатками варенья. Напугал, шут гороховый, специально напугал!

– Обычного двойника, – ответил Лоцман, скорчив рожу. – Можно через зеркало, можно через воду. Ну, ты понимаешь, да? Я её раздвою и копию натаскаю. Заодно посмотрим, что из неё может получиться. Может быть, там пшик. А может, и нет.

Продолжая посмеиваться, Дед налил воду в чайник, поставил разогревать.

– Что, способности тоже раздвоишь? – расспрашивал он как бы между делом. – И характер скопируешь?

– И способности, и характер. Это ж я буду делать, а не ты или кто ещё из смертных! Нормальная будет копия, без примесей, – Лоцман доел варенье и тщательно облизал ложку.

– Ещё будешь?

– Наверное, буду. Так ты разрешишь?

– Надо подумать… – Дед почесал взлохмаченную голову. – Где-то должен быть подвох.

– Никакого обмана! – Лоцман хлопнул ладонью по столешнице. – Ты не переживай! Я возьму себе копию. Оригинал – тебе.

– А что, их можно будет отличить?

– Нет, кроме меня, никто не отличит. Но я возьму копию. Я ж не человек, чтоб обманывать по таким пустякам! Отличие в том, что на копии ничего лишнего не повиснет. С чистого нуля по поступкам. Ни долгов, ни обязательств, кроме как ко мне. Я ведь, получается, буду её Создателем! Представь, как это приятно!

* * * КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ * * *