На границе Кольца

* * * 00:45 * * *

За окном умирал первый снег, и ноябрь безуспешно притворялся мартом. Тротуары исчезли под солёной грязью – газон, напротив, раскрыл богатую коллекцию из окурков, смятых жестянок и пивных бутылок. Макмар с жалостью посмотрел на когда-то белый кабриолет, припаркованный на противоположной стороне улицы, и отхлебнул чаю. Поймав на кончик языка сучковатую чаинку, в который раз напомнил себе купить пакетиков – побаловать девчонок, а то вечно экономят на продуктах.

Сквозь ритмичный стрекот швейных машинок пробивалось увлечённое щебетание. Теперь, когда клиентка, собрав пыль полами соболиной шубы, покинула студию, а хозяйка Мадам Инесса заперлась у себя с бутылочкой мартини, мораторий на благопристойность был снят. Измученные молчанием работницы возобновили обсуждение последних серий популярного «мыла», новостей из жизни звёзд и цен на косметику. Разумеется, не забыли о сокровенном – о мужиках.

Они не стеснялись Макмара, потому что, согласно общему убеждению, которое никто не считал нужным проверять, пожилой закройщик являлся закоренелым геем. Вежливость в манерах, плавность в движениях, длинные седые волосы, собранные в аккуратный пучок, ироничная улыбка, застывшая на тонких губах... Как однажды заметила опытная (ей всегда поручали дорогой шёлк) Жанна: «Слишком шикарный, чтобы тратить время на кого-нибудь из нас, девочки!»

Новенькие, что чаще всего означало провинциалки-вчера-с-поезда, испуганно таращились на шейный платок Макмара, маникюр и привычку пропускать даму вперёд. Убедившись, что дяденька не кусается и развращающих бесед не ведёт, переставали замечать. Так или иначе, но он был слишком стар, чтобы надеяться на «исправление силой чувств», хотя двухкомнатная квартира в центре многих лишала покоя.

– ... Главное, чтобы привык! Чтобы понял, что без тебя – ну, никак! И чтобы ребёночка от тебя сам захотел, – продолжала разглагольствовать Жанночка, у которой неосторожно попросили совета. – Любовь-то проверять надо, так ему и скажи. Вот пусть и докажет, что любит! Что мужик, а не не пойми что!

В прошлом году пышногрудая Жанна благополучно захомутала работягу из Подмосковья – и теперь, осенённая триумфом подлинной любви и фактом наличия прописки, источала ладан и мирру житейской мудрости.

– Ты пойми, против чувств не попрёшь! А у тебя всё при себе, и готовишь ты классно! Что, он сам себе враг – отказываться от такого счастья?!

Не выдержав, Макмар рассмеялся и тут же оборвал себя: увидел Надю. Помощница робко заглядывала на кухню, не переступая порога.

– Что, опять? – еле слышно спросил закройщик и торопливо поднялся. – Ну, пошли, посмотрим, что можно сделать...

Девушка ещё больше ссутулилась и замотала головой, приоткрыв стёкла очков, скрытые спутанной чёлкой.

– Я только обвела... Вроде всё правильно...

Старый мастер скривился, как от лимона, услышав детское «обвела» – кружок рисования здесь, что ли?.. Но сделал над собой усилие и убрал морщины со лба.

В примерочной на раскроечном столе, выдвинутом прямо под тусклую люстру, был разложен в два слоя атлас роскошного королевского цвета – цвета свежей крови. Макмар опять притворился равнодушным, хотя при виде ткани, замаранной меловыми отпечатками пальцев, хотелось выругаться. Впрочем, Надя не забыла ни про направление нити, ни про раскладку – потери будут минимальными. Если швеи напортачат, можно будет обойтись без дополнительной закупки.

– Я по линейке проверила, – пискнула девушка и хотела добавить что-то ещё.

– Хорошо. Молодец, – Макмар осторожно сдул крошки мела с ярко-красной ткани, мысленно отметил, что припуски и впрямь без ошибок. – Теперь наноси силки. Я сам раскрою.

Он вернулся на кухню, но там началось большое субботнее чаепитие – и вторая часть «Курса стратегического замужества от Жанночки». И Макмар сбежал к пыхтящей от усердия помощнице.

– Ты уже нашла? – поинтересовался он, прикрыв за собой дверь.

– Нет.

– Опять ночуешь здесь?

– Наверное...

– И что собираешься делать?

– Не знаю...

– Попроси, попробуй. Может, всё-таки разрешит пожить.

– Хорошо…

Она была поглощена работой, но он видел, как дрожит её подбородок и как из-под дешёвой пластиковой оправы очков выкатывается первая слеза.

– Ткань не закапай, – предупредил раскройщик и, присев на широкий подоконник, вновь принялся созерцать позднюю московскую осень, тонущую в мокром сумраке.

Унылый пейзаж напомнил ему о лужах и тумане Гьершазы, но Макмар старательно изгнал воспоминания о проваленной операции. Это произошло вчера – пусть там и останется. Не стоит беспокоиться о том, что могло бы быть! В итоге он получил намного больше, чем рассчитывал. Теперь надо воспользоваться результатом. Закрепить и приумножить. И быть на шаг впереди Стража Границы…

Когда Надя закончила, на улице стало совсем темно.

– Нади-ин! Подмети-и! – донеслось из коридора.

Макмар остался наедине с атласом и ножницами. Разрезаемая ткань похрустывала, словно свежевыпавший снег, но идиллию портил визгливый голос хозяйки. Итак, Надя послушалась совета и предприняла последнюю попытку. А пора бы заметить, что если после обеда мартини, значит, вечером будет депрессия. Просить переночевать перед воскресеньем – не наглость, а открытое оскорбление. Уволит ведь!

Так и есть – поблагодарив Макмара «что вы нас так выручаете», Мадам Инесса как бы между делом поинтересовалась: нет ли у него на примете подходящей девушки?

– Ну, или молодого человека, – торопливо исправилась хозяйка, бросив многозначительный взгляд из-под неестественно длинных ресниц.

На кухне шумела вода и гремела посуда, а под опустевшей вешалкой стоял потёртый клетчатый чемодан на колёсиках.

Закройщик обещал помочь.

* * * 00:46 * * *

– Если хочешь помочь, не мешай, – попросил её дядя.

Был день, потому что утро они проспали.

Злата лежала в постели, поэтому завтраком занялся дядя. Он не стал усложнять: залил овсянку кипятком и занялся сооружением бутербродов. В хлебнице нашёлся нарезной батон, что решило одну из трёх проблем. Вторая проблема тоже сама собой рассосалась, когда дядя извлёк из холодильника сырную нарезку. Но ветчина оставалась пугающе целой.

Когда сонная Варя возникла на пороге кухни, дядя пытался отпилить кусок ветчины. Кусок, а не тоненькую стружку, чёрт побери!..

– Доброе утро! – поздоровалась Варя.

– Угу, – ответил он, разжёвывая коварный хрящик, который мешал справиться с ветчиной.

– Я хотела спросить насчёт вчерашнего, – начала Варя, собравшись духом, но так и не закончила, наткнувшись на дядин взгляд.

О, она знала это выражение! За последнее время она видела его слишком часто! Странный платок, за который ей простили прогулы. Странная слизь, откуда её вытащила Злата. Странный дядя Серёжа. Избитая не-Злата, которая исчезла непонятно куда, и настоящая Злата, перепачканная и без единого синяка. Все странности завершались дядиным взглядом, преисполненным самоуверенности и умиротворения.

Взгляд цвета неба высоко в горах. Ни капли смущения, смятения или иной естественной человеческой эмоции – лишь чистый синий лёд, от которого зубы ноют и сжимается горло.

Взгляд, убивающий на корню любые вопросы.

«Всё нормально, – сообщал он, искренне и безапелляционно. – Всё хорошо, и не надо делать такое лицо!»

Первый раз Варя ознакомилась с подобным взглядом в августе, через несколько дней после своего переезда Москву. Однажды поздно вечером дядя попытался незаметно проскользнуть из душа к себе в комнату – и столкнулся с племянницей.

Прихожую озарял предательски яркий свет, и прятаться было негде.

Не то, что бы Варя сильно удивилась, хотя это был первый голый мужчина, которого она видела в реальной жизни, а не в кино или на рисунке, скачанном из Интернета. Но физиологические подробности отошли на второй план – гораздо интереснее были шрамы, украшавшие дядины мускулистые плечи, волосатую грудь и впалый живот.

Их было много, этих следов и отметин. Неестественно много. Тонкие розовые полоски сросшейся кожи. Толще, чем от глубоких царапин, но тоньше шрама от аппендицита. А ещё широкие полосы, какие бывают после ожогов. И треугольные вмятины, как от клыков. Больших клыков.

Словно клинопись по всему телу. Загадочные письмена, в которых было зашифровано прошлое. Вот и объяснение, почему в сильную жару дядя носил рубашку с длинными рукавами…

Без тени улыбки дядя посмотрел в глаза племяннице, повернулся и ушёл к себе. Не торопясь. Не прикрываясь. Как будто ничего не произошло!

Потом Злата купила ему халат. А Варя продолжала гадать, где он мог так пораниться? И обо что?

Вспомнив ту ночь, она поняла, что шрамы свои он получил примерно так же, как Злата – «ненастоящие» синяки: каким-то особым, таинственным способом.

«Чем же он занимается?» – подумала Варя, и эта мысль явственно отразилась на её лице.

– Всё запуталось – тебе не стоит влезать, – сказал дядя таким тоном, каким говорят об общеизвестных вещах.

Протянул племяннице готовый бутерброд и добавил:

– Если хочешь помочь, не мешай.

И в подтверждение своих слов вонзил нож в ветчину.

Варе показалось, что она вышла на пару минут и пропустила Самое Важное Объяснение. Так бывает, когда во время сеанса в кинотеатре выскакиваешь в туалет или за колой. Потом возвращаешься в зал и понимаешь, что поздно спрашивать. Сюжет несётся вперёд, и теперь лучше молчать и смеяться вместе с остальными, чтобы не выглядеть дурой.

– Я не буду овсянку, – сказала Варя. – И это я тоже не буду, – она бросила бутерброд на тарелку, так что сыр отвалился от хлеба, а ломтик ветчины свернулся в трубочку. – Я такое не ем! И вообще, я не хочу есть!

– Ну, не ешь, – он пожал плечами. – Мне больше достанется, – и в подтверждение своих слов отправил себе в рот очередной неудачный ломтик.

– Ты должен мне всё объяснить, – вновь начала Варя.

Момент истины. Другого шанса не представится!

Варя прикрыла дверь и оперлась об неё спиной, блокируя выход из кухни.

– Опять три вопроса? – улыбнулся дядя, слизывая с ножа вкусные мясные крошки.

Варя покраснела, но не стала отступать.

– Больше! Сто! – и зачастила, пока не перебили. – Кто такой парень из метро, который подарил мне платок? Где я была, когда меня Злата спасала? Почему дядя Серёжа и тот белобрысый упали под поезд, но никто не заметил? Почему ты вчера сказал, что это не Злата, а потом исчез, а дверь была закрыта? И когда вернулся – дверь никто не открывал, я проверяла! Что вообще случилось со Златой? Кто такой дядя Серёжа? Как он сделал, что я слышала голоса? То, что ты рассказал про отца, правда или нет? Кто вообще мой отец? Чем ты занимаешься? Какая у тебя работа?! И откуда у тебя все те шрамы, которые я видела?!

Дядя внимательно её выслушал – даже резать перестал. Когда Варя выдохлась, подождал немного. Ловким ударом ножа отсёк от ветчины идеально ровный кусок. Облизал пораненный палец. Бросил нож в раковину. Убрал продукты в холодильник. Привёл тарелку с бутербродами в порядок.

Варя напряжённо следила за каждым его движением, прижавшись спиной к двери и для надёжности упершись пятками в пол. Чтобы отодрать её от занятого поста, пришлось бы постараться.

Закончив с приготовлениями, дядя налил чай в кружку с эрдельтерьером, подхватил бутерброды с овсянкой и подошёл к двери.

– Злате надо покушать, чтобы набраться сил для выздоровления, – сообщил он племяннице.

– Ты будешь отвечать или нет? – спросила она, злобно прищурившись.

– Если я начну отвечать, Злата останется голодной, – объяснил дядя.

Деваться было некуда – и Варя сама открыла ему дверь.

– Чуть не забыл, – дядя обернулся, одарив всё тем же безмятежным взглядом «никаких вопросов – всё в порядке». – Насчёт того молодого человека из метро.

– Да?.. – Варя сдалась и потому не ожидала, что с ней будут разговаривать.

– Он спрашивал о тебе. Хочет повидаться. Типа на свидание пригласил. Пойдёшь? Он обещал, что будет ждать!

* * * 00:47 * * *

Встав за рекламной тумбой, Макмар дождался, пока Надя, нагруженная чемоданом и бесформенной спортивной сумкой, пройдёт немного вперёд. Сутулая фигурка, понуро опущенные плечи, траурная вуаль отросшей чёлки – первое место на конкурсе «Мисс Отчаяние».

Незаметно вынырнув из укрытия, закройщик нагнал девушку и какое-то время шёл рядом. Когда Надя попыталась преодолеть бордюр, Макмар выхватил у неё чемодан, ловко убрал выдвигающуюся ручку и понёс за ту, что сбоку.

– Я знала, что это вы, – воскликнула Надя, не слишком-то удивлённая его внезапным появлением, и солнечно улыбнулась – впервые за последнюю неделю.

– Домой тебе надо, – сказал Макмар, нахмурившись. – Сегодня же. На билет хватит?

– Мне некуда, – призналась она, укрепляя его подозрения.

Швеи что-то подобное болтали, но он не был уверен до конца.

– Так не бывает, – возразил Макмар.

– Бывает, – вздохнула Надя. – Меня там не ждут! Я там прописана, но меня и на порог не пустят! У сестры ребёнок. Когда я уезжала, они дали мне денег, чтобы я устроилась, и как я теперь вернусь? Для меня нет там места, понимаете?

– А твой молодой человек?

Макмар поддержал свою спутницу под локоть, помогая обойти лужу, чем удивил её больше, чем своим неожиданным появлением. Надя остановилась, чтобы протереть краем шарфа запотевшие очки, и тогда закройщик впервые увидел, что глаза у неё – зелёные, а брови – густые и широкие, словно две полоски меха.

– У тебя же есть молодой человек? – продолжал Макмар. – Почему ты не попросишь у него помощи?

Надя торопливо нацепила очки на нос, превратившись из зеленоглазой кошки обратно в испуганную мышку, и пробубнила, словно ненавистный вызубренный урок:

– Он живёт с мамой, она ненавидит приезжих, думает, я с ним из-за прописки, он тоже так думает, решил, что я его так проверяю, что сама подстроила, ну, и мы поссорились...

Красная буква «М» была всё ближе. Макмар ступил на верхнюю ступеньку перехода и бросил взгляд на свою спутницу, которая застыла, прикусив губу и судорожно стиснув края полосатого шарфика, повязанного поверх капюшона куртки. Стояла, боясь поверить в чудо, – ни дать ни взять Золушка при виде феи-крёстной!

– Поездок не осталось? – спросил закройщик, но Надя помотала головой и юркнула следом.

Пока они шли по переходу, она молчала. Размышляла о чём-то, старательно подбирая слова. Когда пришлось задержаться перед турникетами, девушка повернула к Макмару счастливое покрасневшее личико и сбивчиво протараторила:

– Спасибо! Я знала, я знала, что вы поможете, что вы поймёте! Я всегда знала, что вы хороший, потому что вы учили меня и помогли научиться, и не стучали, когда я портила! Я знаю, что вы хороший и не злой, что вы нормальный человек, хоть и… – продолжить она не смогла и покраснела пуще прежнего.

Макмар хмыкнул, подталкивая её к турникету и демонстративно игнорируя злобные взгляды, которыми его одаривали окружающие, задетые чемоданом.

– Поэтому ты так спокойно идёшь со мной?

Сквозь чёлку и стёкла очков ему просияли две изумрудные звёзды.

Вдруг Надя отвернулась, привстала на цыпочки, выглядывая вперёд. Эскалатор спускал их всё ниже и ниже – и всё громче звучала музыка.

У столика с театральными билетами стоял юноша с флейтой и наигрывал что-то лиричное, нежное, чуть тревожное, зовущее прочь из ненасытного города – туда, где нет ни грохочущего чрева метро, ни челюстей-многоэтажек, ни безысходности, одинаковой и для тех, кто в колее, и для тех, кто проиграл. Зелёные поля, чистый свежий ветер, бездонное небо…

– Здорово, да? – Надя тронула Макмара за рукав пальто, шмыгнула носом и полезла за кошельком. – Я всегда подаю, если нравится, – сообщила она, выгребая мелочь. – Хоть немного, но надо.

Бросив монеты в картонку, стоящую перед музыкантом, она поискала глазами указатели:

– Нам на какую станцию?

– Сюда, – Макмар взял чемодан в другую руку и направился вперёд, придерживая девушку за локоть и помогая ей лавировать в толпе.

Флейтист смотрел на них двоих, словно завороженный, не переставая играть. У него были тусклые измученные глаза, переполненные тоской. Мятая запятнанная одежда казалась театральным костюмом, не хватало крыс – или детей, выстроившихся почтительным кружком.

Если бы Надя отвлеклась от музыки, она бы поняла, что восхитивший её музыкант играет из последних сил и каждая нота может быть последней. И он знает это.

Но Надю волновали другие вещи.

– Везёт же вам – так близко живёте! – восхитилась она, когда они вышли на следующей станции. – Можно и пешком дойти!

– Я живу не здесь, – хмыкнул Макмар. – Было бы неправильно приглашать тебя к себе. Здесь живёт моя знакомая. Периодически я ей помогаю со сложными заказами. У неё своя мастерская, поменьше и... поскромнее. И углы она тоже сдаёт. Так что не переживай, всё наладится. У неё должок ко мне, так что никто тебя больше не обидит. Обещаю!

На улице хозяйничал глубокий вечер, поэтому передвигались они медленно, обходя замёрзшие лужи и кучи смёрзшегося снега и стараясь не поскользнуться. Чемодан пришлось нести, но когда Надя робко предложила: «А давайте я?» – закройщик пренебрежительно фыркнул.

Вскоре Макмар свернул под арку – и углубился в лабиринт старых дворов.

Редкий свет сочился из окон и тусклых лампочек над подъездными дверями. Никто не встретился им по пути, даже собак и кошек не было видно – лишь стены, запертые ворота, припаркованные машины да скелеты редких деревьев.

Девушка старалась не отставать от своего спасителя, смотрела на его спину или себе под ноги. Слишком поздно услышала, что кто-то идёт сзади. Начала оборачиваться, но было поздно. Она не сообразила, что её ударили – внезапно закружилась голова и наступила ночь.

* * * 00:48 * * *

Счастье подкралось на цыпочках – и врезало со всей дури. Как всегда, не вовремя.

«Он хочет встретиться».

«Он приглашает на свидание».

Пару недель назад она бы от такого в обморок упала! И понеслась бы к Нему сломя голову… Теперь же, после лавины необъяснимых событий, образ рыцаря из метро уже не казался завлекательным.

Конечно, она его не забыла – такого разве забудешь! Но если бы к ней явилась добрая фея, Варя бы попросила не любовный эликсир, а сыворотку правды. Для дяди.

С другой стороны, не всё безнадёжно. Если метрошный красавчик действительно влюблён, значит, его можно использовать как источник информации. Что-то же он должен знать! По крайней мере, про подаренный платок рассказать обязан!

– Ты не бойся! – успокоил её дядя. – Он не опасный!

Она не сомневалась. Если бы «Ромео» был опасным, её бы не отпустили!

– А как его зовут? – поинтересовалась Варя, придирчиво разглядывая себя в большом зеркале, которое висело в прихожей.

Для первого нормального свидания Варя решила одеться построже. Пусть не думает, что она влюблённая дурочка, которую достаточно пальчиком поманить!

На решение этой наисерьёзнейшей задачи пришлось потратить весь день и несколько бирюзовых бумажек с Ярославлем. Зато теперь из зеркала на Варю смотрела девушка, которой при желании можно было дать и шестнадцать, и семнадцать. Длинная юбка и приталенный клетчатый жакет превратили школьницу в студентку. С такой не стыдно куда-нибудь пойти!

Непокорные чёрные лохмы она затянула в крепкий узел и укротила дюжиной заколок. Но так и не избавилась от страсти к цепочкам и кулонам: начала с пары любимых, а закончила всей коллекцией.

«Надо будет выяснить, нравится ему так или нет, – подумала Варя. – Кстати…»

– Имя у него есть? – переспросила она.

– Не знаю, – отозвался из кухни дядя. – Сама спроси!

Нормальный человек сначала бы всё-всё выяснил об ухажёре своей несовершеннолетней племянницы, а уж тогда отпустил бы. Кто его мама? Кто папа? Где живёт? Учится-работает? Вредные привычки?

Дяде хватило «не опасный».

Надувшись и назло не попрощавшись, Варя открыла входную дверь – и увидела Лоцмана.

– Здрасте, Шава… Шама... Ой! – она покраснела. – Извините, я опять забыла… Здрасте, дядя Серёжа! – Варя торопливо выскользнула на площадку и поскакала вниз.

– Добрый день, дядя Серёжа! – приветствовал гостя Дед. – Чайку будете? С вареньицем!

– Спасибо, мне хватит, – Лоцман продолжал стоять на пороге квартиры с видом человека, пытающегося вспомнить слово, которое внезапно выветрилось из памяти.

– Ты либо туда, либо сюда, – Дед выглянул в прихожую. – Сквозит.

Он был полностью экипирован – осталось обуться.

– Тогда я туда, – сказал Лоцман, вышел на площадку и начал медленно спускаться, постукивая ногтями по перилам лестницы.

Застёгивая на ходу зимнюю куртку, Дед нагнал его этажом ниже.

– А куда она?.. Если не секрет? – спросил Лоцман, прибавив скорость.

Внизу хлопнула железная дверь – Варя выскочила из подъезда.

– На свидание, – процедил Дед сквозь зубы.

– Как быстро растут дети! – воскликнул Лоцман, намеренно фальшивя. – И где оно будет проходить – важнейшее событие в жизни каждой юной леди?

Хороший вопрос! Варя задала его себе, когда стояла на платформе в ожидании поезда.

Дядя так и не сообщил место и время встречи. Сказал, что её ждут. В метро. А Варя не стала расспрашивать.

«Что, проверка на сообразительность?» – подумала она, после чего подумала ещё раз. Хватило пары минут.

Доехав до «Баррикадной», она перешла на «Краснопресненскую» – и возобновила «экскурсию» по Кольцевой. Села лицом к платформам и после первого круга поняла, что скучала по этим видам, по шуму, голосам, объявлениям «Осторожно, двери закрываются! Следующая…»

Станции вылетали, вначале неразборчивые и пёстрые, поезд замедлял ход, и перед глазами выстраивалась галерея приземистых арок, ведущих в центральный зал, а между ними – что-нибудь красивое. На «Белорусской» – тиснёный мел и светильники, похожие на балкончик или нос лодки. «Новослободская», как и раньше, манила, хотелось выйти и рассмотреть каждый узор витражей (но стыдно: вдруг за провинциалку примут!) «Проспект Мира» был самым скучным, но зато после него – роскошный дворец «Комсомольской».

Потом была «Курская», которую Варя недолюбливала – её всегда клонило в сон при виде монотонного белого мрамора. К счастью, на следующей «Таганской» были панно с затейливыми сказочными узорами. Огорчали дурацкие физиономии в медальонах, которые портили красоту. А вот в орнаментах «Павелецкой» не было ни изъяна. И название станции на каждом пилоне – никогда не перепутаешь!

Далее следовала уютная ребристая «Добрынинская» и строгая «Октябрьская», похожая на подземелье средневекового замка. Пёстрый «Парк Культуры» был как ячейки с фигурными кусочками белого шоколада. После пафосно-базарной «Киевской» шла родная «Краснопресненская», чей красный мрамор напоминал Варе, в зависимости от степени голода, либо срез сырокопчёной колбасы, либо фарш для котлет. А потом опять была сахарная «Белка»…

Люди в вагоне застилали обзор, и в какой-то момент Варя разозлилась на широкие спины, студенческие рюкзаки и дамские сумки. «Вот бы они все куда-нибудь исчезли!» – подумала она.

Следующая мысль заставила её вскочить – Варя рванула к выходу, расталкивая пассажиров. Не обращая внимания на ворчание тех, кому она наступила на ногу или попала локтем под рёбра, девушка вылетела на платформу. Чуть шапку не выронила, так спешила!

Кровь стучала в висках, пыльный спёртый воздух обжигал лёгкие, а перед глазами стояла первая встреча с загадочным красавчиком: пустой вагон и размытая темень за окнами. Тогда тоже никого не стало рядом. Внезапно: раз – и все пропали.

Пусть ей так ничего и не разъяснили, о главном Варя догадалась: после того, как исчезнут люди, появится страшное пространство, заполненное мутным киселём. Но теперь никто не вытащит, никто не спасёт, и она будет вечно висеть там...

Поезд прогрохотал и скрылся в туннеле. Никто не исчез – люди, стоящие на платформе, удивлённо поглядывали на девушку. Впрочем, обычное дело: проспать свою станцию и выскочить в последний момент.

Оглядевшись, Варя узнала «Проспект Мира». Прошла в центральный зал, присела на скамейку. Расправила юбку, расстегнула пальто и расслабленно откинулась назад, прислонившись к мрамору пилона. Страх прошёл, но она не стыдилась своей реакции. Возможно, «рыцарь» не опасен, но кто его знает?

И вообще, кто знает, что для дяди «опасно», а что «нормально»?..

– Я не хотел тебя огорчить, – сказал Беседник, присаживаясь рядом. – Я хотел, чтобы тебе было хорошо.

Варя удручённо вздохнула – получился всхлип, похожий на рыдание. Чтобы не усложнять ситуацию, она одарила Беседника вежливой полуулыбкой.

– Привет!

– Привет! – Беседник радостно улыбнулся в ответ.

Красоты в нём не убавилось – по-прежнему хотелось пальчиком потыкать, чтобы проверить на реалистичность.

– А я тебя искала! – сообщила Варя, хотя эти слова никак не вязались с выбранной ролью «неприступной барышни».

Беседник от такого признания просиял и стал ещё милее.

– Зачем меня искать? Я всегда здесь! – сообщил он.

Варя открыла было рот, чтобы поинтересоваться, что он имеет в виду, но злость улетучилась. Завистливый взгляд проходящей мимо девушки целебным бальзамом пролился на сердце. Да ну их к чёрту, эти загадки! Опасный – не опасный, главное, хорошенький. Завидуйте!

Чтобы ни у кого не возникло сомнений в происходящем, она придвинулась ближе к Беседнику, взяла его под руку – и тогда заметила, что плащ на нём тонкий, без подкладки.

– Слушай, а тебе в этом не холодно?

– В чём? – переспросил он.

Варя подёргала его за воротник.

– Ну, в этом. Летняя же вещь! А наверху холодрыга. Я окоченела, пока шла к метро!

И тут же, не делая паузы, спросила как бы между прочим:

– Кстати, а тебя как зовут?

«Рыцарь» нахмурил лоб, сдвинул густые каштановые брови и задрал голову. Посидел так немного, будто бы вспоминая. Если бы рядом был Дед, он бы объяснил Варе, что Беседник пытается понять, что она имела в виду.

Керамические садоводы, юннаты и ботаники с пилонов повернулись к удивительной парочке. Они корчили гримасы, подсказывая ответ онемевшему Беседнику. На ближайшем медальоне в окружении колосьев и листьев стоял, опустившись на одно колено, суровый агроном в жилетке. Он указывал на Варю саженцем яблони.

– Называй, как тебе хочется, – предложил Беседник. – А какое у тебя самое любимое имя?

Агроном одобрительно кивнул и вновь занялся садом.

Шокированная развитием беседы, Варя не сразу смогла отреагировать.

– Нечестно! – возмутилась она. – Не надо так... послушно... Ты же мужчина!

– Я знаю, – кивнул он. – Я мужчина.

– Ну, и как тебя зовут?

– Меня не зовут, – признался Беседник. – У меня нет имени.

Варя наклонилась к нему, заглянула в глаза, выискивая признаки испорченного чувства юмора.

– И разве так бывает? – удивилась она, всем своим видом и голосом выражая недоверие.

В его васильковых глазах плескалась печаль.

– У меня нет имени, – повторил он.

Убедившись в искренности кавалера, Варя моментально сменила тон:

– Бедный! Слушай, но так же неправильно!

Он кивнул.

– Я знала, что ты чудной, но чтобы так… – Варя жалостливо вздохнула. – Ну, давай тогда придумаем тебе хорошее имя, – предложила она.

– Давай! – Беседник воспрянул духом и вновь принялся улыбаться направо и налево, разбивая сердца проходящих мимо дам. – Пусть будет правильно!

Трогательного зрелище! Душераздирающее. Невидимый Дед, сидящий на лавке напротив, закрыл глаза, признавая поражение.

Вспомнилось, как Злата спрашивала: кто вызвал Варину влюблённость? У кого бы спросить о причинах влюблённости Беседника! Дух, за которым Обходчик гонялся несколько лет, сидел и мурчал, словно голодный котик: «Как тебе понравится, дорогая!» «Я весь твой, любимая!» Послушно примерял имена, которые предлагала Варя, и без единого слова соглашался, что «нет, не подходит». После чего пробовал новое имя.

Станция ходила ходуном. Трепетали листья на керамических фризах. Бронзовые люстры испуганно вжимались в свод. Садоводы на медальонах высовывались наружу, обалдев от происходящего.

Невидимый Лоцман, примостившийся рядом Дедом, крутил головой и разве что в ладоши не хлопал.

– Я так понимаю, спорить больше не о чем. Она мне подходит, – сказал он и подмигнул Обходчику. – Талантами надо делиться!

* * * 00:49 * * *

Вначале были только звуки.

Голоса.

Надя их сразу узнала – каждая фраза символизировала перемены в её жизни.

«Ты талантлива – езжай в Москву!» – это сестра.

«Ты нам подходишь!» – это Мадам Инесса.

«Ты мне нравишься» – это… это тот, чьё имя она не хотела вспоминать. Потому что однажды он сказал: «Ты мне нравишься, но я не планирую жить с тобой!»

«Неделя тебе на выселение» – сказала квартирная хозяйка и бросила трубку.

«Ты здесь больше не работаешь», – сказала помощница Мадам Инессы и протянула плату за последнюю неделю.

Макмар сказал: «Никто тебя больше не обидит. Обещаю!»

У него не было ни малейшего повода лгать или причинять зло. Добрый закройщик, учитель и защитник, захотел спасти. Просто так. Ведь кто-то же должен был её спасти!

Надя верила Макмару. Всё, что у неё оставалось, – доверие к нему.

«Где он теперь? Что с ним?»

Понемногу вернулось зрение.

Она висела в воздухе, словно облачко, а прямо под ней на грязном заснеженном асфальте лежала обнажённая девушка. Надя узнала её по родинкам и по детскому шраму от аппендицита.

«Если моё тело там, значит, я умерла?» – подумала она.

Надя читала, что умирающие люди часто видят себя со стороны. Но в подобных историях никогда не упоминался тот факт, что, зависнув над своим телом, продолжаешь его чувствовать.

Ей было очень холодно. Болела голова. Ныл правый локоть, как будто она ударилась. Приглядевшись, Надя увидела синяк.

Вдвойне странно: отделиться от тела, но сохранить с ним связь! Она осязала трещину в асфальте, которая проходила под плечами, и какой-то небольшой предмет вроде окурка или смятой бумажки под левой ягодицей. Надя слышала собственное сбивчивое дыхание и шум от проезжающих автомобилей вдали. А над всеми чувствами главенствовал холод: температура упала до минус пятнадцати.

«Кто же меня раздел?» – подумала Надя.

Она лежало в закоулке, образованном глухой стеной дома и гаражами. Чемодан и сумка находились рядом, в двух-трёх шагах, полускрытые одеждой. Стало стыдно, когда Надя увидела свои застиранные трусики и старый бюстгальтер. Нехорошо, что их видят другие… Макмар. Неподвижной чёрной колонной он застыл на фоне ночного облачного неба, подсвеченного городскими огнями.

Был кто-то ещё – музыкант из метро. Он раздевался, торопливо и нервно – так умирающие с голода кусают кусок хлеба. Он и не казался сытым: окостеневшее лицо, ноги и руки словно прутики. Тело узника концлагеря и остановившийся взгляд беглеца, который пытается уйти от погони.

Когда флейтист подошёл поближе, Надя увидела пасть, полную мелких зубов, на том месте, где у людей живот. Закричать не получилось – девушка могла лишь по-рыбьи раскрывать рот.

– Тихо, тихо, тихо, девочка моя! – воскликнул Макмар, отталкивая флейтиста. – Ты не должна бояться! Скоро всё кончится. И тогда всё будет хорошо! Я тебя не брошу, никогда!

Надя улыбнулась ему и закрыла глаза. Дважды.

– Ловко ты её! – заметил флейтист, рассматривая тело жертвы.

Душу он не видел, потому что слишком оголодал, чтобы отвлекаться на нематериальные объекты.

– Могу и тебя так, – предупредил Макмар. – Хочешь?

Флейтист испуганно покосился на него и присел на корточки перед Надей.

Облизнулся. Дважды.

Язык нижней пасти был тёмно-зелёный, словно болотная гадюка.

– Откуда начинать?

– С ног. Чем дольше она будет жива, тем лучше.

– Но не может же она быть жива до самого конца… – пробормотал флейтист и опустился на колени.

Пасть раскрылась, обнажив треугольные зубы. Мягкие, словно хрящи, они прожигали плоть, отхватывая кусок за куском. Язык проталкивал пищу вглубь, и зубы работали без остановки. Громкое чавканье наполнило закоулок.

Когда Флейтист закончил, осталась только кровь – на его бледной облезлой коже и на заснеженном асфальте. Пасть приоткрылась в последний раз – и язык спрятался за тонкими губами, которые стянулись в тонкий шрам.

Флейтист встал, покачиваясь, несколько раз сжал кулаки, наслаждаясь вернувшейся силой, и радостно рассмеялся.

– Теперь я точно здесь!.. Живой!! – его хриплый смех напоминал рычание.

– Рад за тебя, – сухо отметил Макмар. – Иди сюда.

Он внимательно осмотрел обновлённое тело Флейтиста, стараясь не испачкаться в брызгах и потёках Надиной крови. Пасть исчезла, и живот выглядел нормально – как и всё остальное.

Материализация стала первой услугой, которую Макмар оказал заблудившемуся страннику.

Совет, как избежать встречи с Обходчиком, был услугой номер два.

Финальная кормёжка – третьим актом помощи.

«Надеюсь, он будет не бесполезнее Крыбыса», – подумал Макмар.

– Вытрись и одевайся, – скомандовал он. – И побыстрее! Холодает.

Пока Флейтист приводил себя в порядок, используя блузку жертвы вместо полотенца, Макмар чертил пальцем на ржавой стене гаража. Получались ровные светящиеся линии, похожие на чертёж выкройки. Последний штрих – и линии сложились в законченную формулу. В воздухе возник колеблющийся силуэт, сквозь который просвечивали коричнево-серые холмы Гьершазы.

– Пожитки её – сюда, – приказал Макмар. – Нет, погоди, – он ощупал Надину куртку, достал кошелёк и переложил мятые бумажки себе во внутренний карман. – Теперь всё. Шевелись.

– Нам ничего больше не нужно? – замялся Флейтист, но натолкнулся на рассерженный взгляд и послушно закинул в портал сначала Надину одежду, затем сумку, а потом, поднатужившись, и чемодан.

Дверь осветилась, принимая предметы, и покрылась пузыристой плёнкой.

– Представляю, как там удивятся! – хмыкнул Флейтист.

– Не удивятся, – отозвался Макмар, провёл кончиками пальцев по краю портала – и он исчез. – Я допустил пару ошибок, и наружу вылетит труха. Пыль. Понимаешь? – он подмигнул своему подопечному. – Несколько маленьких незаметных ошибок…

Лицо Флейтиста смялось, словно неудачно надетая маска.

Несколько маленьких незаметных ошибок при установке перехода – и ты вылетаешь в незнакомый мир в разлагающемся теле и с повреждённой памятью.

– Понимаю, – прошептал чужак.

– Прекрасно! Пошли, – Макмар оглянулся за неподвижного помощника. – Что?

– А имя?

– Что – имя?

– Тело у меня есть. Теперь нужно вернуть мне имя.

– Обойдёшься!

Флейтист фыркнул. Помедлил, глядя в спину Макмару, который явно не собирался ждать, проверил свою флейту, спрятанную за пазухой, и побрёл следом.

– Я есть хочу! – сообщил он тоном обнаглевшего кота.

– Ладно, ладно! Куплю тебе чего-нибудь… Пельменей, например, – рассмеялся Макмар, по-прежнему глядя вперёд. – А будешь хорошо себя вести, я тебе их сварю.

Флейтист ускорил шаг, стараясь не отстать.

– Спасибо! – выдавил он.

– Пока не за что.

– За это.

– Ах, за «это»! Ну, дружок, тут «спасибом» не обойдёшься! Мои условия тебе известны…

* * * 00:50 * * *

Чтобы сделать точную копию человека, необходимо выполнить три условия.

Во-первых, наделить себя правом выступать в роли творца. И приготовиться к ответственности: придут ведь, потребуют отчитаться, начнут корить за допущенные ошибки, упрекать за несовершенство…

Во-вторых, надо иметь под рукой необходимые ингредиенты, а значит, надо точно знать, из чего слеплено это чудо природы – человек. Пока никто не знает. Постоянно возникают новые версии. Многие из них близки к истине, но правильного ответа по-прежнему нет. Может быть, к лучшему: не стоит привлекать внимание обладателя авторских прав!

В-третьих, нужно уметь раздваивать тело и раздваивать душу.

Любой ученик, способный обращаться с материей, сотворит куклу, которая будет выглядеть точь-в-точь как оригинал. Но подлинное мастерство определяется тем, как долго копия сохраняет целостность. Когда создатель перестаёт контролировать своё творение, оно тут же попадает под власть законов окружающего мира. Реальность весьма ревниво относится к постороннему вмешательству. Час или месяц, но рано или поздно подделка разрушается.

Что касается копирования души, то всё зависит от того, чья она. Возьмёшь свою – получится призрак. Но раздвоить чужую душу не сумеет и одарённый специалист. Только круг мастеров, прошедших долгую изнурительную подготовку, решается на подобный эксперимент. Риск слишком велик: при раздваивании тела копия создаётся из доступной материи, при раздваивании духа – из своего «Я».

Про такие эксперименты рассказывают будущим Охотникам и Стражам Границ. Чтобы знали, что возможно, а что нет. Но Лоцмана этот способ вряд ли бы устроил. Когда нужен помощник с Земли, глупо лепить его дух из своего, неземного и нечеловеческого!

Любая информация о каком-либо другом методе создания истинных двойников была бесценна. Давая официальное согласие на раздваивание Вари, Дед выставил свои условия. Во-первых, право присутствовать, смотреть и видеть.

Лоцман подозрительно быстро согласился. Похоже, он понимал, что Дед не сможет поделиться этими знаниями. А если попытается, то придётся объяснять, откуда они. От Лоцмана? А каким образом Обходчик вошёл в контакт с преступником? Чем расплатился за информацию? Племянницей?!

«Я буду знать. Ты будешь знать. А там как-нибудь разберёмся», – объяснил свою позицию Дед, выслушав аргументы Златы.

По-настоящему его беспокоил процесс подготовки.

Его не было.

Вторым условием Обходчика была безопасность для Вари. Никакого физического или душевного ущерба. Ни слезинки! Лоцман опять не стал спорить. Дед попросил описать технологию, чтобы удостовериться в отсутствии возможного вреда – и услышал недоумённое: «Какая технология?»

«Что ты будешь с ней делать?» – уточнил Обходчик, стараясь не выдать своего ликования. Секунда – и драгоценные знания будут у него в кармане! То есть, в голове.

«Я ничего не буду с ней делать», – объяснил Лоцман.

«Совсем?»

«Совсем».

Лоцман не собирался уводить Варю в дальний Слой или в Гьершазу, где и следовало бы создавать копию – втайне от Земной Яви и её неотвратимых закономерностей.

Тут был какой-то подвох, и Дед не знал, в чём именно. Но оставалась надежда. Третье условие, на которое согласился Лоцман: правдивость.

«Что ты ей наврёшь? – поинтересовался Обходчик перед началом таинства. – Я должен знать, чтобы не получилось как в тот раз с дядей Серёжей».

«Я не вру, – обиделся Лоцман. – Тем более детям!»

И тогда Дед встревожился всерьёз. Варе предстояло пройти через непростое испытание, но ни красивой лжи, ни съедобной полуправды не предполагалось. Как можно сделать двойника, оставляя оригинал в полном неведении?

* * * 00:51 * * *

Учёба началась в понедельник. Что делало этот ненавистнейший день недели вдвойне омерзительным. Двойная психическая травма: просыпаться после выходных и после каникул. Да что там психика! Страдал весь организм, от макушки до пяток.

– Скотина бешеная… – пробормотала Варя и, высунувшись из-под одеяла, сбросила дребезжащий будильник с письменного стола.

Раздалось печальное «дзыньк!», затем надрывное тарахтение – и стало тихо. Варя планировала просто выключить адскую машинку, а не ломать. Похоже, надо покупать новый. И дядя расстроится – не из-за денег, а из-за воспоминаний. Его будильник! Памятный. Старше Вари. Чудо, что он вообще работал!

Все чудеса когда-нибудь кончаются.

Спать расхотелось, и Варя села на кровати, потирая глаза. Взяла с тумбочки мобильный телефон, посмотрела на время. Два часа до выхода! Вчера вечером она сама перевела стрелку, чтобы всласть поваляться в постели и хотя бы так снизить негативное воздействие понедельника. Теперь придётся слоняться по квартире и слушать советы взрослых.

«Опять будут трахать мозг насчёт прогулов, оценок, цели в жизни и прочей фигни!» – мрачно подумала Варя.

Подняв с пола невезучий будильник, она обнаружила, что сбылись самые дурные предчувствия. Сломан. Стрелки не двигались, кнопка отключения звонка провалилась куда-то вглубь, а прозрачное пластиковое окошко украшала трещина, перечёркивающая циферблат. Робкая надежда, что «ничего с этим старьём не сделается», умерла вместе с будильником.

Удручённо вздохнув, Варя подошла к окну. На улице было ещё темно, но она не включала свет в комнате, и можно было разглядеть, что творилось снаружи. Ничего приятного: грязный снег, машины, припаркованные во дворе, чёрные замёрзшие фигурки, которые скакали по протоптанным дорожкам, рискуя поскользнуться.

На ветках рябины, росшей напротив Вариного окна, переступала с лапы на лапу огромная серая ворона и беззвучно открывала клюв. Как будто зевала.

Варя тоже зевнула – и поняла, что пора собираться. Понедельник начался, и ничего не поделать.

«А что если купить будильник с похожим звонком?» – подумала она, убирая мёртвую «тарахтелку» под подушку.

Эта мысль моментально подняла ей настроение. Ну, да, точно! Дядя будет слышать звонок и думать, что всё в порядке! Какая разница, если звучит похоже?

Повеселев, она вышла из комнаты и заглянула на кухню, чтобы разведать обстановку и сказать «Доброе утро». Там никого не было.

Пожав плечами, Варя направилась в туалет, но не дошла: завернула к дядиной комнате. Пустая кухня встревожила: вдруг происходит что-то ужасное? Опять исчезновения, синяки, подозрительный свет и звуки.

Варя внимательно прислушалась, прижавшись ухом к закрытой двери. Месяц назад она бы не застеснялась – вошла бы без стука с невинной мордочкой. И была бы счастлива, если бы получилось помешать (увы, ни разу!) или хотя бы смутить (Злату – пожалуй, дядю – вряд ли).

Но теперь не хотелось влезать и всё портить, особенно в той области, которая связана с личной жизнью. Присмотревшись к их отношениям, Варя обнаружила: там всё так серьёзно, что завидовать не хочется…

Однако вопрос «где все?» оставался нерешённым. Вешалка в прихожей в расследовании не помогла, потому что была забита вещами. Сморщив лобик, Варя вновь заглянула на кухню. Внимательный осмотр кухонного стола дал положительный результат: записка и фиолетовая бумажка с Петром Первым.

Записка гласила: «Нас не будет до вечера. Купи хлеб и пакет сахара. Сдачу оставь себе». Мысленно подсчитав размер сдачи, Варя поняла, что хватит и на новый будильник, и на что-нибудь ещё.

– С чего мы такие добренькие? – пробормотала она.

Если дядя продемонстрировал щедрость, то Злата – свои кулинарные таланты. На плите Варя обнаружила любимый омлет с грибами, и понедельник стал чуточку приятнее.

Можно сесть и спокойно покушать. И никто не пристанет с нравоучениями…

И вдруг Варя кое-что вспомнила. Окаменела, приоткрыв рот и выпучив глаза. Ахнула. Развернулась кругом, чуть не сбив с плиты сковородку, и побежала обратно в комнату. Схватила разбитый будильник и нежно прижала к груди, а потом поцеловала от избытка чувств.

Если бы не «проклятая тарахтелка», катастрофа была бы неотвратима. Ранний подъём стал спасением. Она ведь сменила стиль! А после лицея надо бежать на свидание. Варя поняла, что едва успеет разобраться со своим внешним видом. Особенно с одеждой. Итак, что надеть?!

Оставшиеся сто семь минут Варя потратила на примерку. Бегала из комнаты в прихожую, где висело самое большое зеркало в квартире. Раздражённо стаскивала «уродское тряпьё», бросала на диван – и натягивала следующий наряд.

Проблема состояла в том, что у Вари было не так много вещей, которые соответствовали новому имиджу. Разумеется, она не могла одеться, как вчера, потому что это просто… просто невозможно! Но и старые шмотки категорически не годились. Пришлось экспериментировать.

После продолжительных споров с самой собой Варя остановилась на сочетании длинной юбки из сине-красной шотландки и чёрной водолазки. Мрачновато, но так лучше. В стиле понедельника – траур по выходным.

Когда окончательный выбор был сделан, пора было бежать в лицей. Варя покрутилась перед зеркалом, рассматривая себя в последний раз. Брови выщипаны, ресницы не слиплись, прыщик на виске надёжно спрятан под чёлкой.

В который раз она подумала, что подбородок недостаточно изящный, а нос мог быть поменьше. Одно утешало: ей всего пятнадцать, она будет расти, меняться и недостатки исчезнут... Или наоборот. Вдруг она станет похожа на дядю с его физиономией атакующего танка?

Нет, о таком лучше не думать! «Накоплю и сделаю пластическую операцию», – пообещала Варя своему отражению.

Если забыть про лицо, всё остальное было вполне ничего. Особенно жилетка с узором из «огурцов» и с меховой оторочкой (Злата придумала и помогла пришить). Не стыдно будет показаться одноклассникам! И перед «Ромео» тоже не придётся стесняться.

Показалось, что зеркало чем-то запачкано. Варя провела рукой по стеклу и протёрла шарфом. Возможно, запотело.

Обувшись и надев пальто, Варя подмигнула зеркалу:

– Всё будет о'кей! – сказала она, показывая своему отражению большой палец.

Крутанулась на каблуках – и выскочила из квартиры.

* * * 00:52 * * *

Варя крутанулась на каблуках – и увидела странное пустынное место.

Ни стен, ни двери, ни зеркала, ни вешалки. Квартира исчезла, а вместе с ней – привычный мир. Над грязью и лужами стелился туман. Вместо неба – серая муть. «Что за болото?!» – подумала девушка.

Сзади послышался скрип. Варя торопливо обернулась, заранее пугаясь неизвестности и одновременно радуясь, что рядом есть кто-то, кто сможет объяснить.

В нескольких шагах возвышался убогий домишко, сложенный из досок и кусков пластика. Кособокая дверь приоткрылась и опять заскрипела.

«В таких халупах бомжи живут», – подумала Варя.

Но бомжей не было. Осторожно прислонившись к не внушающей уверенности стене, там стоял дядя. Руки скрещены на груди, брови сдвинулись в одну сплошную линию, в глазах лёд пополам с гневом. Рядом Злата – послушная тень. Кукуня сидел на корточках, спрятав лицо за воротником куртки. Потом Варя заметила Лоцмана и впервые подумала, что в своём чёрном балахоне он похож на злого колдуна из детской сказки.

Первым заговорил дядя.

– Я так и не понял, почему у тебя получилась нормальная копия, а не зеркальная, – признался он, повернувшись к Лоцману. – При использовании зеркала всё путается, и куклы выходят недолговечные.

– Я не использовал зеркало, – отозвался тот, растягивая рот в довольном оскале.

Приблизился к ошарашенной Варе, обошёл её дважды, придирчиво щуря глаза. Взял за правую руку и вгляделся в линии на внутренней стороне ладони.

Варя вздрогнула, и он тут же отпустил.

– А что использовал? – продолжал Дед.

На копию племянницы он не смотрел. Злата и Кукуня тоже старались не встречаться взглядами с побледневшей девушкой, которая открывала рот, словно рыбка, но от растерянности ни слова не могла произнести.

– Гьершазу, – ответил Лоцман. – Никаких зеркал и отражений. Только Гьершаза!

– Понятно... Да, это многое объясняет… – Дед почесал в затылке. – Можно попросить тебя никогда не делать такое с кем-нибудь из нас?

– Можно! – согласился Лоцман. – Не вижу смысла в увеличении числа людей. Зачем?

– Да уж, зачем? – хмыкнул Обходчик, и морщины на его лбу разгладились.

Повернувшись спиной к Лоцману и Варе, Дед провёл рукой снизу вверх по кривой стене дома, как будто разглаживал висящую простыню.

На стене возник светящийся проём.

– Чего сидим? – пробормотал Дед, и, схватив Кукуню за воротник куртки, втолкнул растерянного ученика в портал.

Варя ничего не понимала, кроме того, что её бросают.

За что? Почему?!

– Я больше не буду! – закричала Варя.

Дядя дёрнулся, услышав хрипловатый голосок, разносящийся над туманом и грязью Гьершазы. Хотел было обернуться, но замер. И снова начал водить руками перед стеной. Портал погас – и снова засиял, но теперь оттенок света был другой.

Если первый проход вёл в комнату Кукуни, то второй – домой к Обходчику.

– Прости меня! – продолжала кричать Варя. – Пожалуйста, прости!!

Слёзы выступили у неё на глазах. Дядя вёл себя так, как будто уже попрощался с племянницей. Попрощался навсегда. Но ведь и намёка не было, что она в чём-то провинилась. Деньги! Омлет с грибами! И вчера вечером он был таким милым, когда расспрашивал про свидание!

Обернувшись к «дяде Серёже», Варя испугалась ещё больше. На его узком тёмном лице не было ни насмешки, ни злобы – одно сострадание. Он по-настоящему жалел её. Но не собирался помогать. Значит, всё всерьёз.

– Если ты из-за будильника, я нечаянно! – теперь Варя рыдала в голос. – Пожалуйста, прости! Я буду хорошо учиться! Я не буду прогуливать! Я не буду спорить! Я буду есть всё, что приготовит Злата! Мне нравится, как она готовит! Я буду хорошей! Пожалуйста, прости!! – и Варя рванулась к домику, к дяде и светящейся «двери».

Но она и шага не сделала. Лоцман схватил девушку одной рукой за предплечье, а другой – за шею. Прижал к себе, мягко и неумолимо.

– Тихо, тихо, тихо! – зашептал он. – Не надо бояться! Скоро всё пройдёт.

Пальцы у него были твёрдые, словно из металла, и такие же холодные. Не освободиться.

– Пусти! Ну, пусти же! – умоляла Варя, глядя на дядину спину и на его затылок с торчащими чёрными волосами.

Он должен был обернуться! Хотя бы на мгновение!

Это не может быть правдой! «Наверное, сон», – подумала Варя, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Ей приснился кошмар, верно? Единственные близкие люди бросают её без единого слова. Разве так бывает? Это всё кошмар, последствия психологической травмы или кто-то влез ей в голову!..

Злата пригнулась, чтобы войти в портал. Оглянулась на рыдающую Варю, и, не выдержав, шепнула учителю.

– Ты уверен, что она не…

– Уверен, – перебил он её, но Злата упрямо покачала головой.

– Откуда ты знаешь?

– Я ему верю.

– Лоцману?!

– Да. Если бы он хотел соврать, он бы не спрашивал разрешения. Это не Варька. Копия. Двойник… Давай, иди! Здесь уже много драмы!

Вздохнув, Злата нырнула в портал.

Дед помедлил на пороге.

– Ну, надеюсь, теперь мы в расчёте, – громко сказал он, глядя прямо перед собой. – Пока!

– Увидимся! – крикнул ему вслед Лоцман.

– Стой! Стой!! Не бросай меня!! – закричала Варя, срывая голос, но дядя исчез.

Остался Лоцман, который продолжал удерживать её.

Вокруг было тихо-тихо, лишь поскрипывала приоткрытая дверь убогой лачуги, да где-то вдали, в тумане, кто-то шлёпал по лужам.

– Я тебе сейчас всё объясню, – сказал Лоцман, ласково глядя на заплаканную Варю. – Всё будет о'кей! Только не реви!

* * * 00:53 * * *

Он хныкал, ныл, умолял, притворялся больным и был готов на всё, только не на улицу! И уж тем более был против того, чтобы спускаться в метро.

Потому что по метро бродит злой Обходчик, которого не подкупить и не испугать. Убьёт. Поймает и убьёт!

Макмар тоже обещал убить. Он напомнил об оказанной помощи и пообещал защиту – в виде маскирующих заклинаний, убежища на поверхности и своего непосредственного участия в возможных конфликтах:

– Объясняю в последний раз: ты заметишь его раньше, чем он тебя! И успеешь спрятаться!

Что делать бедному беглецу в чужом мире? Подчиняться. Понурившись, Флейтист отправился выполнять приказ строгого покровителя: найти других чужаков.

Выпроводив помощника, Макмар занялся насущными делами. Один из пунктов: посещение салона Мадам Инессы для пробной примерки.

– А вы правда из Франции? – спросила клиентка, пока Макмар проверял боковые швы платья.

– Да, сударыня. Проработал там двенадцать лет. В Париже и Марселе, – и закройщик вздохнул с непритворной грустью.

Поначалу он и впрямь планировал уехать из грязного города безнадёги и неопределённости. Всё было готово – и документы, и деньги. Но в последний момент передумал. Было ради чего.

Иллюзорное французское будущее стало фальшивым прошлым. Что не отменяло странного чувства, похожего на ностальгию. Всё могло быть иначе. Может быть…

Кровавый атлас ластился к пальцам и послушно обтягивал костлявое тельце клиентки.

– А скажите что-нибудь по-французски! – попросила она, кокетливо выпятив идеальные губы.

– Si je serais plus jeune, je brûlerais déjà de passion, – послушно подыграл закройщик.

Новый приступ призрачной тоски охватил его, когда звуки полузабытого языка скользнули по нёбу терпким бархатом.

– А что это значит? – не унималась любопытная дамочка.

– Если бы я был моложе, я бы уже пылал от страсти!

Клиентка и хозяйка в унисон захихикали, правильно истолковав смысл слова «моложе».

«Цену себе набивает, коза крашеная, – подумал Макмар, тайком наблюдая за Мадам Инессой. – Специалист из самой Франции, да ещё и гей!»

Передавая закройщику заранее обговорённую плату, хозяйка шёпотом поинтересовалась:

– Вы кого-нибудь нашли?

– Да. Способный юноша! И старательный. Полагаю, скоро сбудется ваша мечта о паже!

Она одарила его улыбкой полностью удовлетворённой женщины – и тут же скисла.

– Максим Маркович, вы наш волшебник, я так рада, что вы у нас есть! Мне так неудобно перед вами... Вы же знаете – я абсолютно беспомощна перед людьми такого сорта!.. – прогундосила она, словно нашалившая девочка.

Очевидно, сегодня вместо мартини был коньяк, и неоднократно.

Закройщик заинтересованно приподнял левую бровь.

– Там… этот… – хозяйка защёлкала пальцами, подбирая слова. – Этот мужчина... Мужлан… Хам – вы увидите, иначе не назвать! Он ищет Надин. Он считает, что вы знаете. Ну, она рассказывала ему про вас… Про вас трудно не рассказывать!

Макмар кивнул, поблагодарив за комплимент.

– Я не знала, как его... Как от него избавиться… И я… Он требовал… Он вас искал …

Она не смогла договорить, но и без того было понятно, что произошло: сдала, и глазом не моргнула!

Макмар манерно поклонился. Мадам Инесса протянула руку, и он прижался губами к кончикам её пальцев, никогда не касавшихся ни ножниц, ни тем более веника.

– Сударыня, мы знакомы друг с другом не первый год! Вы правильно сделали, что сообщили моё имя. Это проблемы мужчин. Приношу извинения, что стал причиной вашего беспокойства!

На последних словах он почти пел, и голос его стал густым и приторно сладким, как шоколадный ликёр.

Хозяйка была в полуобмороке, клиентка млела от восторга, а швеи, подслушивающие и подсматривающие, как обычно, у полуоткрытой двери, дружно охнули, когда Макмар покинул студию.

– Точно – пидор! – заявила Жанна.

Молодой человек, докуривающий у подъезда пятую сигарету, подумал точно так же – слишком уж безупречно выглядел высокомерный старик!

– Добрый день, – отшвырнув окурок, мужчина сделал шаг навстречу пожилому мастеру.

– День добрый, – Макмар попробовал обойти его, но незнакомец загородил путь. – В чём дело?

– Вы знаете, в чём, – речь мужчины была отрывистой. – Я ищу Надю. Ну?! Не делайте такое лицо, как будто слышите это имя в первый раз! Она здесь жила. Вы три месяца с ней работали!

– Работал, – согласился Макмар и потуже натянул перчатки. – И о вас я тоже слышал. Бедная девочка просила о помощи... А вы её оттолкнули. Чего же вам нужно теперь?

– А вы не оттолкнули? – он скривил рот и смерил Макмара колючим презрительным взглядом.

– Я? – Макмар с лёгким изумлением посмотрел на собеседника, на его чёрную китайскую куртку-пуховик, джинсы, заляпанные грязью, и обшарпанные говнодавы. – Что вам угодно, молодой человек?

– Вы знаете, где она.

– Нет.

– Я не спрашиваю, – он придвинулся ближе, обдав Макмара вонью перегара и сигаретного дыма. – Я знаю, что ты знаешь. Ты её прячешь или держишь… Ты… Я знаю таких, как ты! Знаю, на что вы способны!

– Если вы действительно знаете, на что я способен, то вы незамедлительно позволите мне пройти, – отозвался Макмар, безмятежный, словно Будда. – Незамедлительно.

Мужчина отступил, пропуская пожилого мастера, и выдавил вслед слово, которое Макмар слышал не в первый раз. И не в последний, разумеется. Слава стереотипам!

Удача благоволила ему: Макмар и не надеялся, что ухажёр заявится так быстро! Возможно, он пытался дозвониться до своей девушки. Или совесть замучила. Не важно. Если появился, то теперь не отстанет.

Примитивный зацикленный разум. Жалкая себялюбивая душонка, набитая недоразвитыми эмоциями! Читать таких людей было не слишком приятно – всё равно что копаться в помойном ведре. Но в сложившейся ситуации даже такие индивиды могут пригодиться.

Особенно когда надо спешить.

Пятнадцать лет прошло с того дня, когда Макмар отказался от реальной возможности покорить Францию ради небольшого шанса захватить всю Землю… Он долго собирал доказательства своей правоты, и наконец дождался.

Лоцман здесь. Сомневаться не в чем. Наступило время для войны.

* * * 00:54 * * *

Вы когда-нибудь давали имя кому-нибудь, кого уже знаете? Не котёнка ведь называешь и не младенца.

«Дима? Дмитрий? Нравится?»

«Да. А тебе?»

«Вроде ничего, но какое-то оно слишком простое!»

И это не игра вроде той, с которой начинают виртуальный секс, потому что игра «называй меня своим любимым именем» должна развлекать, а не бесить…

«А как насчёт Филиппа? Нет. Молчи. Проехали».

Знакомясь с человеком, предполагаешь, что у него есть паспортные ФИО, может быть, прозвище или «ник» на каком-нибудь форуме. Бывает так, что надо специально обговаривать, как обращаться наедине, а как при родителях.

«Может, что-нибудь японское? У них прикольные имена… Но я ни одного не помню. Да и на японца ты не похож…»

Если вдруг вы нечаянно или специально придумываете кому-нибудь прозвище, это сильно влияет на ваши отношения.

«А ты не обидишься, если я буду звать тебя… Нет. Обидишься. Обязан!»

Когда нет ни фамилии, ни клички, а безымянному собеседнику всё равно, складывается специфическая ситуация.

Варя и представить не могла, что придётся придумывать имя для того, кто влюблён в неё и улыбается так очаровательно, так нежно, что хоть плачь!

Обычно как бывает: понравится кто-нибудь во дворе или в школе – надо узнать, как его зовут. Потом: сколько лет, где учится, есть ли девушка… Но в первую очередь – имя. И тогда обычное в общем-то сочетание звуков превращается в волшебное заклинание, от которого бешено стучит сердце и тянет поплакать. И долго потом, когда всё остынет, услышишь его имя – и вздохнёшь с грустью, вспоминая…

А теперь надо придумать самой.

«Дядя знал, что так всё будет, – поняла Варя через два часа сидения на лавочке «Парка Культуры». – Знал, что у меня ничего не получится. Ещё одна дурацкая загадка… Я его ненавижу!»

Привычная волна раздражения и ненависти поднялась в душе – и тут же спала. Раньше она действительно ненавидела своего единственного родственника. Тогда казалось, что она знает о дяде всё. А теперь он вёл себя абсолютно непредсказуемо. Например, не убил за враньё о будильнике, хотя мог.

«Ну, и ладно. Всё равно старьё», – сказал дядя, когда Варя, запутавшись в оправданиях, рассказала о «несчастном случае». А ведь она ожидала, что будет скандал!

С рыцарем из метро тоже получилось не так, как могло бы.

«Что не устраивает? – спросил дядя, когда Варя пожаловалась на отсутствие имени у кавалера. – У всех свои недостатки. Хорошо, когда можно исправить! Всё лучше, чем прыщи!»

Спору нет, гораздо лучше! Но прыщи можно как-то игнорировать. А не тратить на них второе свидание!

Варя предлагала очередной вариант, Беседник кивал, Варя, поразмыслив, отвергала, Беседник улыбался.

Всё бы ничего, но Варя не хотела играть роль «главной». Он – мужчина. Дать ему имя – значит, поставить себя выше, а так не должно быть! Иначе он привыкнет и будет инфантильным! Она не помнила, где вычитала или от кого услышала, но знала наверняка: инициатива должна оставаться за мужчиной. Особенно в таких важных вопросах.

Не оставлять же, как есть!

«Эй, ты!» – тоже не вариант.

Есть словечки типа «милый» или «дорогой». От них подташнивает, но можно привыкнуть. И никакого имени не нужно!

Но Варя не хотела так. Это пошло. Унизительно! Ладно, если бы он был одноклассником. Но когда в тебя влюблён парень твоей мечты, «зайчики» и «котики» не катят.

Кроме того, она была уверена, что вечером дядя спросит про имя. Варя знала, какое он сделает лицо, услышав «Я ничего не придумала». Поэтому старалась изо всех сил.

Через два часа безуспешных попыток родить что-нибудь более-менее приличное ей перестали нравиться все мужские имена: каждое казалось либо глупым, либо банальным, либо претенциозным, либо труднопроизносимым.

– …Знаешь, чего-то я устала! Давай пока отложим.

Варя встала, разогнула спину, сладко потянулась – и взгляд её уткнулся в название станции, украшавшее путевую стену.

– Пошли лучше погуляем! Должен же тут быть Парк Культуры! Надоело под землёй!

Беседник нахмурился. Он опять не понял, что она имеет в виду. Ну, как иностранцы не понимают пословицы или цитаты из старых фильмов.

«Из какой же он страны?» – в который раз подумала Варя.

Про себя она решила, что проблема в мозгах. Амнезия или что-то вроде того. Поэтому нет имени. И поэтому он такой растерянный и беспомощный. И безобидный. Влюбился, и теперь Варя – его единственная связь с реальностью…

– Ты боишься выходить наружу? – спросила Варя. – Какая-то фобия?

– Немножко не так, – услышала она – и увидела того белобрысого, который однажды уговаривал её не кататься на метро.

А потом его увёл дядя Серёжа.

«Кукуня, – объяснила Злата. – Наш друг».

Друг Кукуня сидел на лавочке рядом с Варей, горбатился и смотрел куда-то вбок.

– Ты следишь за мной?! – грозно вопросила Варя.

Кукуня кивнул и виновато прошептал:

– Слежу…

– И в тот раз следил? Когда под поезд?

– Да…

Беседник переводил взгляд с Кукуни на Варю и обратно. Варе это не понравилось.

– Ты его знаешь? – спросила она у безымянного рыцаря.

– Я его часто вижу.

– И чем он занимается?

– Я наблюдатель, – ответил за него Кукуня, поскольку Беседник так и не смог подобрать нужного слова. – Слежу за… за разными плохими людьми.

– Дядя заставляет?

– Не заставляет. Я сам так делаю... Для него. Это… это сложно.

Не стоило ему так говорить! Варя встала перед Кукуней, скрестив руки на груди.

– Знаешь, меня уже тошнит! – сердито заявила она. – Всё сложно! Для меня, да? Я, между прочим, не тупая! Достали своими секретами!

– Меня тоже, – перебил её Кукуня. – Никто ничего не объясняет. Дед… Твой дядя никогда ничего не объясняет. Я раньше обижался. А недавно понял, что… что он тоже многого не понимает. И ему тоже никто ничего не объясняет. Он сам… пытается разобраться. И я тоже буду… думать и пытаться.

От такого признания Варя растерялась. Боевой дух испарился, и стало жалко белобрысого, себя и даже дядю.

– А ты можешь хоть что-нибудь сказать про него? – робко попросила она и указала на безмятежного Беседника. – У него нет имени. Что делать? Я пыталась придумать, выбрать, но…

Кукуня задумался, припоминая, чему его учили, когда он пытался стать Гончаром.

– Не надо заставлять себя, – посоветовал он, совсем как Дед хмуря густые брови.

Но у Кукуни они были не смоляные с проседью, а белёсые, почти прозрачные.

– Не старайся выбрать обычное или нормальное имя. Выбери со смыслом. Тебе легче будет привязать его к… тогда легче будет к нему привыкнуть, – торопливо поправился он, осознав, что едва не перешёл от практических советов к теории, о которой Варе знать было не обязательно.

«Она должна действовать по наитию», – сказал Дед, инструктируя учеников.

– Имя со смыслом? – недоумённо переспросила Варя. – Как кличка, что ли?

– Как кличка, – согласился Кукуня. – Ничего обидного тут нет. В конце концов, каждое имя когда-то было кличкой.

– Я всё перебрала, – пожаловалась девушка. – И теперь всё кажется… не таким.

– Давай попробуем вместе, – предложил Кукуня и покосился на Беседника, ожидая реакции.

Но прекрасный принц всё также пялился на Варю с блаженной физиономией. Неудобно было, как будто присутствуешь при постельной сцене. Платонической постельной сцене. Никакого секса – концентрированное обожание и «жить без тебя не могу» в небесно-синих очах.

Материализованный дух не умел скрывать свои чувства – и не понимал, зачем!

– Есть хороший вариант, – улыбнулся Кукуня, вспомнив, как ему помогал учитель. – Я придумаю имя, а ты согласишься с моим выбором.

Варя поджала губы, расстроено вздохнула, но не стала спорить.

– Ладно, – согласилась она.

Кукуня лукаво улыбнулся.

– Ник.

– Что?

– Ник. Как тебе? – он посмотрел сначала на Варю, затем на Беседника. – Думаю, ему подходит.

Варя помолчала немного, пытаясь сообразить, в чём вся хитрость. И облегчённо вздохнула.

– А-а! Классно! Супер! – она схватила Беседника за руку. – Ник! Никки. Никки, пошли наверх, отпразднуем!

Свежеименованный кавалер не сдвинулся с места.

– В чём дело? Тебе не нравится имя? – испуганно спросила она.

– Нравится! – он осторожно погладил её ладонь. – И тебе нравится.

– Ну, тогда хватит здесь торчать! Пошли наверх! В кафе или в кино. Хочешь в кино?

Кукуня попридержал Варю.

– Ему нельзя наверх, – объяснил он девушке. – Он… он не человек.

Признание не слишком её удивило. Злата тоже говорила что-то похожее, но, разумеется, ничего не объяснила.

– Ну, не человек, – согласилась Варя. – Понятно. А кто тогда?

– Материализованный дух, – выдавил Кукуня и съёжился, ожидая воплей.

Варя, как ни в чём не бывало, пожала плечами и присела на лавочку.

– Понятно. Дух! Материализованный… Что дальше?

К своему ужасу Кукуня обнаружил, что Беседник перестал пялиться на девушку и обратил всё своё внимание на него. Материализованный дух тоже хотел получить ответ.

– Не надо заставлять его, – осторожно начал Кукуня. – Скорее всего, он не сможет выйти на поверхность. То есть я хотел сказать… Он родился здесь, – Кукуня указал на потолок и путевую стену станции. – Он часть этого места, часть метро. Он никогда не уходил отсюда. Я точно не знаю, что будет, если он поднимется. Возможно, он просто… умрёт.

* * * 00:55 * * *

– Скажите, как пройти к театру? Он наверху или внизу?

Нежный женский голосок с еле заметным акцентом пробился сквозь грохот отъезжающего поезда.

Дед не сразу сообразил, что обращаются к нему. Заинтригованный наивностью вопроса, остановился и посмотрел по сторонам. На платформе толпилось много народа, но девушку-театралку вычислить было легко.

Не сдержавшись, Обходчик выругался.

Выглядела она сногсшибательно – пожалуй, такого в Московском Метрополитене ещё не было! Некоторые девушки одеваются во всё черное, но не в развевающийся шёлк и лоснящуюся кожу. Некоторые девушки носят волосы распущенными – но не смоляную гриву до пояса. Некоторые девушки выделяются смуглой кожей и тёмными глазами, некоторые – прекрасной фигурой, но редко кто выглядит как коллаж из серии «лучшие части тела знаменитостей».

– К какому театру? – переспросил Дед, закончив осмотр.

– Что? – удивилась смуглянка, широко раскрыв невероятные глазищи.

Она была похожа на принцессу из мультфильма или компьютерной игры. Игры для взрослых. Озабоченных взрослых.

– Вы спрашивали, как пройти к театру – к какому театру? У нас их много, – объяснил Обходчик, с интересом заглядывая в декольте незнакомки.

– К самому большому, – ответила девушка и кокетливо улыбнулась ему, слегка выпятив полные чувственные губы.

– Ага, – согласился Дед. – Значит, размер имеет значение!

– Что?

Проходящие мимо мужчины пялились на смуглую красотку. Женщины тоже – но с другими чувствами. Обходчика же беспокоил милиционер, который принял решение – и двинулся сквозь толпу, прямиком к «театралке».

Пришлось схватить красавицу под локоть и вытащить в ближайший Слой. Здесь не было ни милиции, ни зевак. Лишь приглушённый гул напоминал об утренней толкучке.

«Театралка» присела на ближайшую лавочку, закинув ногу на ногу.

– Я рада, что ты такой догадливый! – призналась она, кокетливо поводя плечами. – Слухи не лгут!

– Что?!

– Я не ожидала, что ты так быстро поймёшь, кто я, – призналась девушка. – Нам нужно поговорить. Мне нужна твоя помощь!

– Ты не выглядишь беспомощной! – заметил Обходчик.

– Моё тело в порядке, – согласилась она и провела рукой по своему бедру. – Но это всё, что у меня есть!

– А тебе надо что-то ещё? – спросил Обходчик, следя за её ладонью.

– Убежище. Мне нужна надёжная база. Полная информация о твоём мире. И защита от Охотников. Это самое главное. За мной гонятся, понимаешь?

Смуглые пальцы продолжали двигаться вверх-вниз.

Дед пожал плечами.

– Ну, гонятся. И?

– Сколько? Сколько стоит твоя защита?

– Надо подумать… – он почесал в затылке и в сотый раз оглядел её с ног до головы. – Для начала дам несколько советов! Чтобы тебе было проще… здесь.

Она кивнула.

– Советы – это хорошо. Сколько они стоят?

– Ну, что ты, что ты! – он замахал руками. – Бесплатно! В общем, так. Насчёт театра. Не надо о таком спрашивать!

Девушка недоумённо посмотрела не него.

– А разве это место не связано с театром? – спросила она.

Дед не сразу сообразил, в чём дело. Сделал пару шагов назад, ближе к краю платформы. С такого места было отлично видно название станции: «Театральная» – над проходом, ведущим в центральный зал.

– Импровизируешь? Похвально! – усмехнулся Обходчик. – Но вопрос не становится менее идиотским!

Девушка виновато вздохнула.

– Это во-первых, – продолжил свою лекцию Дед, постепенно успокаиваясь. – Во-вторых, ты выглядишь как проститутка. Дорогая проститутка. Всё бы ничего, но дорогие шлюхи в метро не ездят.

Девушка поморщилась.

– Третье и последнее. Если у тебя хватило ресурсов для незаметного портала, поздравляю, уела. Но если хочешь, чтобы мы дружили, не надо устраивать здесь театр! Не важно, что тебе приказали в Большом Доме! Ты обязана представиться Стражу Границы!

Девушка испуганно посмотрела на него снизу вверх:

– А откуда ты знаешь, что я из Большого Дома?

– Потому что только их порталы хороши настолько, что я не могу их услышать, – признался Обходчик.

Конечно, кое-кто превосходил агентов Большого Дома. Но Дед был твёрдо уверен, что судьба не подбросит ему второго Лоцмана. Это было бы чересчур!

– Ты Охотница? – спросил он, хотя ответ был очевиден. – Выслеживаешь кого-то? И в придачу пытаешься проверить меня на стойкость? Делай что-нибудь одно!

– Я и делаю! – обиженно воскликнула она, задетая его презрительным тоном. – Именно этим и занимаюсь!

Она не врала: ситуация и впрямь была щекотливая.

Смуглянка выслеживала преступника, который пытался укорениться на периферии, но каждый раз успевал удрать. Земля была пятым миром, где Охотница нагнала беглеца. Найти его не составило труда: он бродил по метро. Похоже, подбирал себе жертву, поскольку людоедство значилось вторым пунктом в длинном списке его злодеяний. На обнаружении всё и закончилось: Охотница не смогла приблизиться – его защита была выстроена на славу! Преступник учуял преследователя и скрылся.

Тип защиты однозначно указывал на Стража Границ: характерное сочетание формул, которые применяли выпускники Большого Дома. Охотница не в первый раз сталкивалась с подобным нарушением законов и не слишком удивилась. С другой стороны, у Обходчика Земли была хорошая репутация.

– Мне говорили, что при необходимости ты даже Лоцмана постараешься изгнать, – закончила свой рассказ Охотница. – Я решила проверить. А если ты такой принципиальный и несгибаемый, сам всё объяснишь!

– Что объяснять-то? – усмехнулся Дед. – Я не даю, не давал и не собираюсь давать убежище иммигрантам. Никаким.

– Тогда выходит… – начала было Охотница, но он перебил её.

– Но я знаю, что здесь скрываются некоторые… незваные гости. И один из них мог подделаться под меня. Возможно, он организовал защиту твоему приятелю.

Дед протянул Охотнице раскрытую ладонь.

– Предлагаю объединить усилия. Тебе твоя добыча, мне моя!

Девушка пожала ему руку и встала.

– Я рада, что всё так… Что ты оправдываешь свою репутацию! Пошли, покажу, где я его упустила. Может быть, сумеешь нащупать след!

Но Дед не спешил выпускать её руку.

– Ты забыла про мои советы.

В последний раз он позволил себе полюбоваться на её поддельное великолепие.

– Я не выпущу тебя на Землю, пока ты не перестанешь быть… такой! – заявил он.

– Какой?

– Идеальной! – сердито воскликнул Дед. – У нас закрытый мир – не забыла? Так… Лицо попроще, одежду попросторнее, сиськи поменьше.

Как ни странно, девушка покраснела – и послушно исправила все недочёты. Результат по-прежнему оставался выше средних стандартов, но теперь она выглядела как очень красивая студентка.

– Кожу бледней, – скомандовал Дед. – Ещё бледней. Глаза поменьше. Губы… Чем тоньше и бледнее, тем лучше!

– Я видела, что у вас здесь женщины красят губы! – не выдержала она.

– Я тоже видел, – согласился Обходчик. – Но у них, как правило, есть документы. А у тебя только губы. Так что не спорь! Ну, теперь можно жить. Имя?

– Вишня.

Он усмехнулся неожиданному совпадению со словом из русского языка.

– Ладно, сойдёт. А теперь пошли искать твоего людоеда! – и он ловко вывел её из Слоя прямо к открывающимся дверям поезда.

* * * 00:56 * * *

В дверь звонили, настойчиво и требовательно. Устав звонить, принялись стучать – сначала кулаком, потом ногами. Наконец, жалобно поскреблись. Когда стихли все звуки (кроме прерывистого дыхания) Макмар отпер замок и впустил трясущегося Флейтиста.

– Они здесь! Они нашли нас!! Надо уходить!..

Бедняга заметался по комнате. Увидел на столе, заваленном лекалами, раскроечные ножницы – и тут же схватил.

– Разуйся! – недовольно проворчал Макмар. – Сколько раз тебе говорить? – он проследовал за Флейтистом, прикрыв входную дверь.

Но язычком замка так и не щёлкнул…

– Переобуйся и вытри, – хозяин указал на грязные следы, оставшиеся на паркете.

Флейтист замер в дальнем углу комнаты у высокого массивного шкафа-колонны. Ножницы беглец выставил перед собой. Длинные лезвия грозно блестели в электрическом свете.

– Нас нашли! – прошептал он. – Нашли…

– Не нас, а тебя, – поправил покровитель. – Как нашли, так и потеряют. Ты легко ушёл? Защита действует?

Флейтист кивнул, расслабился – и устало опустился на корточки, уронив голову на сложенные руки.

– Я так испугался! – простонал он. – Опять эта сука! Она никогда от меня не отстанет! Снова и снова… Стоит мне устроиться – и она опять…

Охотницу он помнил лучше, чем себя самого.

– Если будешь меня слушаться – разрешу её съесть, – пообещал Макмар. – Если будешь слушаться. Обувь, тряпка – сколько раз повторять?

– Да, да, я всё сделаю, – Флейтист неловко поднялся на ноги и, покачиваясь, направился в коридор.

Он не сразу вспомнил про ножницы, зажатые в руке. Пришлось вернуться с полдороги и положить их точно на то место, где они лежали. Макмар одобрительно кивнул.

Но Флейтист не успел навести чистоту. Распахнулась входная дверь, и в квартиру ввалился, грозно топая ногами, мужчина – тот самый, что поджидал у салона Мадам Инессы.

– Где она?!

Гость схватил Флейтиста за грудки и повторил свой бессмысленный вопрос:

– Где она?!

Покрутив головой, увидел Макмара – тот стоял посреди комнаты, прямо под ярким светом хрустальной люстры.

– А, вот ты где, педрила! Что, гарем себе развёл?

Отшвырнув Флейтиста, гость двинулся в комнату. Невероятно, но он успел не только выследить своего врага, но и дозаправиться по дороге: в квартире ощутимо завоняло алкоголем.

– Вы тоже не разуваетесь, – с глубокой горечью в голосе констатировал хозяин. – Не знаю, как вы ходите дома, но я не предлагал вам чувствовать себя как дома!

– Что?! – гость прищурился и подошёл вплотную к Макмару. – Ты как со мной разговариваешь, ублюдок? – и он прибавил междометие, идеально сочетающееся с его внешним видом и запахом. – Сколько ещё за тобой гоняться? Где моя Надька?!

– Зачем за мной гоняться? – Макмар невозмутимо пожал плечами. – Я девушками не интересуюсь.

Гость захохотал, брызгая слюной.

– Я в курсе! Но кто вас, извращенцев, знает? Захотелось попробовать, да? Воспользовался?..

Он покачнулся и протянул руку, чтобы опереться на хозяина, но Макмар отшатнулся. Гостю такое поведение не понравилось – и он попытался схватить вредного старика. Однако каждый раз хватал руками воздух, пока не упёрся в дверцы платяного шкафа.

– Я знаю, что она здесь, – забормотал мужчина. – Знаю… Я знаю, какая она… Захотел воспользоваться… Педик вонючий! Захотелось…

– Вы все здесь просто помешаны на сексе, – скривился Макмар. – Забавно, как это на вас влияет…

– Где она?! – мужчина опёрся о шкаф, чтобы сохранить равновесие. – Думаешь, я её брошу?! Я её спасу, я её вытащу! Я на всё пойду!!

– Это хорошо, – улыбнулся Макмар и подошёл поближе. – Значит, готов на всё?

– Да, – коротко бросил гость и напрягся, словно в ожидании удара – болезненного, но не смертельного.

– Значит, вы её любите? Вы хоть знаете, что такое любовь?

– Да что ты, гомосек, знаешь о любви?! – выкрикнул гость, багровея от злости. – Что тебе нужно? Деньги? Сколько?

– Вы и впрямь готовы на всё, если разговор зашёл о деньгах! – вздохнул Макмар. – Но я не собираюсь вас шантажировать. Надя не пленница. И вы ей не нужны. Можете сами спросить, – он легонько отодвинул гостя и распахнул тяжёлые резные створки.

Мужчина медленно обернулся.

Света было достаточно, чтобы разглядеть содержимое шкафа.

Там была Надя – преображённый слепок её души, воспоминаний и чувств, заключенный в ту оболочку, которая показалась Макмару подходящей. Он воссоздал Надино лицо и руки – две пары рук, поскольку ему всегда нравились её тонкие запястья и длинные изящные пальчики. Остальное походило на вытянутый конический клубень, окутанный паутиной длинных усиков. Из-за спины выглядывали зачатки крыльев, по низу свисали в два ряда мясистые щупальца-ростки.

Существо не дозрело для выхода в большой мир, но уже могло осознавать себя. Подвешенное внутри шкафа в вертикальном положении, оно не моргая смотрело на хозяина. Потом перевело взгляд на ошеломлённого гостя.

Узнав прежнего возлюбленного, Надя попыталась что-то сказать – и её немые губы изогнулись, словно два червячка.

– Узнаёте? – спросил Макмар.

Мужчина побелел, затрясся и засипел, а когда Надя протянула к нему руки – все четыре – отпрянул назад, брезгливо сморщившись. Его растерянный взгляд метался по комнате, постоянно натыкаясь на жуткую картину в обрамлении створок шкафа.

Он не мог туда смотреть. Он не мог не смотреть туда.

– Ты… ты…

Нужно было что-то сделать. Просто стоять – невыносимо. То, что происходило в комнате, то, что он увидел в шкафу, то, что он почувствовал, когда немые губы на знакомом лице произнесли его имя, – это отрезвило его, а затем отняло и трезвость, и разум. Зарычав, мужчина бросился на Макмара.

Хотелось разрушать, разрывать на куски… Уткнувшись в закрытую дверцу шкафа, он принялся слепо скрести ногтями по полированному дереву.

– Убью… Убью… – шептал он, не замечая, что ненавистный старик стоит рядом и внимательно разглядывает его вспотевшее лицо.

Выглянув из шкафа, Надя потянулась к мужчине. Ей не понравилась агрессия, которая читалась в его опустошённой душе. Макмар перехватил изящную ладошку:

– Не надо. Он не опасный!

Но Надя не поверила – и протянула другую руку, желая защитить обожаемого хозяина. Притворно вздохнув (на самом деле ему понравилась её реакция), Макмар утихомирил «убийцу», коснувшись его головы, и в следующее мгновение мужчина грузно осел на пол.

– Посмотри внимательно, – прошептал Макмар. – Сначала он бросил тебя, потом решил спасти. От меня. И он считает это любовью!

Надя кивнула, выражая согласие. Опираясь нижней частью тела о дно шкафа и цепляясь щупальцами за стенки, она вернулась в уютную темноту кокона-убежища.

Макмар закрыл дверцы.

– Я никогда не предам тебя и не брошу, – пообещал он – и услышал, как внутри зашуршали расправляющиеся крылья.

Посланница была готова к путешествию. Скоро она окончательно освободится от всего, что мешало ей быть самой собой.

Не одна Надя обрела новую осмысленную жизнь – гость внимательно смотрел на хозяина, ожидая приказов.

– Встань, – сказал Макмар, и слуга послушно поднялся на ноги.

– Иди на кухню и сиди там.

Слуга покинул комнату.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Макмар при виде Флейтиста – переобутого и с мокрой тряпкой в руках.

– Чтоб блестело! – скомандовал хозяин.

Проходя мимо стола, он взял ножницы и тщательно вытер кусочком вельвета. Инструмент всегда должен оставаться в идеальном состоянии.

* * * 00:57 * * *

Противно чувствовать себя инструментом в чужих руках. Если живёшь ради чего-то, если смысл существования определил создатель – ты не принадлежишь себе. Высшая форма рабства, которую ощущаешь каждой клеточкой! И не важно, насколько хороша цель, ради которой тебя создали. Всё равно – чужая цель, чужие планы.

Когда твоё существование обусловлено предназначением, это как быть молотком или расчёской. Или зубочисткой! В общем, полезным приспособлением. Инструментом.

Унизительно!

«Как же я тебя ненавижу! – в который раз подумала она. – Будь ты проклят!»

Ноги устали от хождения взад-вперёд, и она присела на перила, огораживающие лестничную яму. Здесь начинался переход на соседнюю станцию; мысль о людях, которые поднимались и спускались по гранитным ступенькам, утешала. Кто-то есть, кто-то рядом, ты не одинок. Почти.

После того, как тебя вырвали из привычного мира и принудили к отшельничеству, радует даже условное присутствие других.

Тысячи, миллионы людей проходили через это место. У каждого – миллионы решений и поступков, ошибок и удач. Наверное, этим свободным людям хотя бы раз в жизни приходилось страдать от бессмысленности собственного существования.

Они и понятия не имели, что наоборот – гораздо тяжелее!

Перекинув ноги и наклонившись над ямой перехода, она рефлекторно вцепилась в перила, но потом медленно разжала пальцы и раскинула руки. Падать было не высоко. Зато внизу – шахматная доска разноцветных каменных плит и ступеньки с острыми гранями…

Одно решение, одно движение – и всё.

Наверное, можно постараться и упасть так, чтобы свернуть шею, но она не знала – как правильно. Вниз головой? А если не получится? Сломаешь руку или ногу. Или позвоночник.

Интересно, будут её лечить или просто уничтожат – и сделают другую… копию?

Копия! Слово как заусенец или больной зуб – даёшь зарок не задевать, но опять и снова касаешься, морщишься и злишься.

«Чтоб ты сдох!»

Кому предназначалось пожелание – Обходчику или Лоцману? Обоим! Оба виноваты. Если бы она умела, она бы навечно прокляла их за то, что они сделали!

А не сделали бы – некому было бы жалеть себя и сыпать ругательствами. Ей бы чувствовать благодарность, но в сердце места не хватало – сплошная злость.

Так уж вышло: им понадобился человек, и оказалось, что проще скопировать и обучить. А что потом – когда закончится исследование, для которого её сотворили? Что будет с ней?

«Глупый вопрос, – ответил Лоцман, когда она осмелилась спросить. – Я ещё и учить тебя не начал!»

Можно было поинтересоваться, когда первый урок, но понятно же, что любой вопрос будет назван «глупым». Нельзя требовать объяснений, ждать сочувствия, надеяться на понимание. У создателя свои планы.

«Будь ты проклят! – закричала она изо всех сил, так что в груди стало больно. – Сволочь!»

Хриплый вопль наложился на повседневные звуки. Никто не услышит, но всё равно приятно, когда твой голос смешивается с шумом прибывающих поездов и голосами других людей.

Эта станция метро была единственным местом на Земле, куда её выпустили. Единственным местом, хоть как-то связанным с её прежним бытием.

Выбирала не она – она и не просила!

Несколько лет в Гьершазе вместе с Лоцманом пролетели, как один день, – без надежды на освобождение. Прошлое принадлежало «оригиналу». Будущее заграбастал создатель. Настоящее состояло из зубрёжки, тренировок и быта.

Она отвыкла от людей, от города, от всего, что раньше наполняло её жизнь. Но, когда учитель предложил в качестве награды за хорошее поведение погостить «там», как же она была рада!

Как маленькая девочка, которой пообещали: «Будешь принцессой!» – а подарили пластиковую корону...

Разумеется, её выпустили не прямо на станцию, а в один из крайних Слоёв. Кроме скульптурного убранства, она видела смазанные силуэты и полоски мигающего света над путями – след поездов.

Слушать, смотреть, но не трогать.

Издевательски мало, но лучше, чем ничего. Лучше, чем Гьершаза. Есть где порезвиться! Две белёные путевые стены, рельсы, платформы, пилоны со статуями и центральный зал с лестницей… Первые несколько часов она ходила по станции, слушала людей, пыталась заговорить – играла в пассажирку. Один раз позволила себе спрыгнуть на пути и войти в тёмный туннель. Знала, что тут же выйдет с обратной стороны, но попробовать всё равно было приятно. Было в этом что-то захватывающее… Первое время. Пока она не привыкла.

Земная Явь была всё так же далеко. Замкнутое пространство Слоя – почти как реальность. Почти.

«Награда» Лоцмана обернулась издевательством.

Или он так пытался донести саму идею Слоёв? Но из всех магических и сверхъестественных таинств «великий секрет» с самого начала был если не самым простым, то уж точно – общеизвестным. В школе этому не учили, но что такое четвёртое измерение, она могла вообразить. Кажется, даже читала в фантастической книжке.

Для обычных трёхмерных существ понятия «глубины» и «Слоёв» – наиболее удобный образ, позволяющий понять четвёртое измерение и научиться перемещаться в нём, управляя скоростью и степенью погружения.

Давным-давно люди из Открытых Миров выстроили систему координат, взяв в качестве точек отсчёта реальность родных миров – Явь. Объединившись, учёные продолжили исследовать пространство. Высшим достижением стал Большой Дом, позорнейшей неудачей – Гьершаза, которую никто не сумел усмирить.

Когда законы были сформулированы и утрамбованы в рамки понятных объяснений, волшебство превратилось в сумму технологий. Никаких чудес: учись, постигай, тренируйся, пользуйся.

Слои последовательно отсекают временное от постоянного. Сначала исчезают люди. Потом – созданная ими техника. Остаются тени, звуки, иногда запахи, но исчезают и они. Постепенно тает всё, что было построено или выросло само собой, и в какой-то момент от реальности остаётся вязкий влажный туман, причём его цвет, «вязкость» и «влажность» не имеют отношения к органам чувств.

Это уход вглубь, а потом продвижение дальше, в небытие. Каждый Слой – как статичный момент перехода и одновременно призрачная копия базовой реальности…

Вот, снова «копия». Никак не забыть, что ты – не ты, что есть «другая», «первая», «оригинальная». Настоящая.

«Чтоб ты…» – она оборвала себя на полуслове. Какой смысл орать, когда тебя никто не слышит? Как можно утолить тоску по нормальному человеческому общению, если вокруг расплывчатые призраки и ни до кого нельзя дотронуться?..

Она устала без общения, но условная замена – сидеть в крайнем Слое на станции метро – не приносила радости. Легче не становилось. В толпе, когда подслушиваешь людей, знаешь, что они тоже могут тебя услышать. Если они пошутят – ты можешь рассмеяться. Если спросят, как куда-нибудь пройти, ответишь. А быть тенью, отверженным духом, о котором никто не вспомнит…

Только статуи, украшавшие унылую станцию, могли претендовать на роль «близких».

Она видела эти фигуры и раньше, что-то читала о них в дядиных книгах, но впервые получила возможность как следует рассмотреть. Забыв о людях-призраках, спешащих по делам, она обратилась к тем, кто никуда не торопился.

Их было много, этих знаменитых скульптур – целая галерея, и все разные. Так казалось поначалу. Вскоре она обнаружила, что статуи повторяются: каждая по четыре. Но теперь она была слишком увлечена разглядыванием, чтобы расстраиваться по поводу слова «копия», «дубль» или «двойник». В конце концов, там не было ни одной похожей статуи.

Скорчившиеся под сводами проходов, втиснутые в гранит, скульптуры стояли там так давно, что время одарило их уникальностью. У каждой овчарки был свой вытертый до блеска нос. У каждого матроса был свой наган (один так и вовсе был без оружия). Студенты читали разные книги, и у младенцев были разные улыбки. На каждое лицо падал свой свет, и обдувал их разный ветер.

«Если бы за ними не ухаживали, различий было бы больше», – подумала она и вздохнула.

Потом подошла к собаке пограничника и потёрла ей нос. Считалось, приносит удачу на экзаменах.

Первый она уже сдала.

* * * 00:58 * * *

Это был обыкновенный старый московский дом – насколько дом в пределах Садового кольца может быть обыкновенным. Если оценивать по стоимости квадратного метра, то он мог легко конкурировать с каким-нибудь европейским замком.

Удивительно, что чужак ухитрился подобрать себе такую базу! Без удачи тут не обойтись!

«Кто ж ты такой? – подумал Обходчик. – Если такой везучий – почему спешишь, зачем лезешь напролом?»

– Чтец, Щитник, Кормчий, – Вишня перечисляла специализации противника. – Что он ещё умеет?

– Я бы не назвал его Кормчим, – возразил Дед. – Он даже на Следопыта не тянет, разве что низшей категории. В Гьершазу пролезает, но это не достижение. В основном пользуется существующими норами. Его самого сюда привели…

– Почему ты так считаешь? – перебила Охотница, глядя на него с недоверием.

– Потому что знаю! Мой мир был вскрыт меньше двадцати лет назад. И, пока не основали сторожевой пост, здесь сидел Лоцман. Потом-то мы знали о каждом нелегале…

Вишня продолжала хмуриться, и Дед сообразил: Охотница попросту не знакома со спецификой работы на Границе.

Вишня владела языками тысяч миров и была способна ориентироваться в любой обстановке, но на уровне «получить помощь – выследить добычу». Да и противники у неё редко отличались умом и сообразительностью: беглые преступники ведут себя одинаково. Они не успевают замаскироваться в незнакомом мире. Если им не помогут.

Теми, кто помогал, у кого была база и прикрытие, – такими мастерами занимаются Обходчики.

– Если бы он был Кормчим, я бы сразу заметил, – попытался объяснить Дед. – Он бы себе помощников пригласил… Трафик бы вырос!

– Вот он и пригласил! – фыркнула Вишня – «Мы знаем о каждом госте!» – передразнила она Обходчика. – Что ж ты его не вычислил?

– Я вычислил! – огрызнулся Дед. – Ломаный лаз и пригоршня праха. Не знаю, что осталось от твоего людоеда, но он не мог выжить!

– Но всё-таки выжил! – напомнила Охотница.

– Потому что помогли. Поэтому так важно взять всю базу! Чтобы не повторялось!

Но Охотницу беспокоило иное и думала она не о Чтеце, а о своей добыче:

– Если он умеет открывать переходы, то уйдёт сразу, как учует нас!

Она выглянула из-за трансформаторной будки и в который раз посмотрела на окна третьего этажа – там пряталась жертва.

– Мне надоело! Чего мы выжидаем? Чтоб он опять куда-нибудь смотался? Мы с таким трудом вышли на след…

Дед не стал поправлять Охотницу – не «мы», а Беседник и ручные Держители ближайших станций. Маскировка, защищающая чужака, была рассчитана на людей, на человеческую магию, но у духов Московского Метрополитена имелись свои методы, малоизученные, но действенные.

– Ты вызвал учеников? – спросила Вишня, поворачиваясь к Обходчику. – Для хорошей облавы нас двоих недостаточно.

– Не будет облавы, – ухмыльнулся Дед. – Не забывай, он Чтец. Ты охотилась на Чтецов? Знаешь, на что они способны? Чем больше участников, тем лучше для него… Не знаю, сможешь ли ты выстоять!

– А как же тогда… – растерялась Вишня. – Чего мы тогда ждём?

– Я жду, когда он установит ловушки и спрячется. В Гьершазе или в дальнем Слое. Тогда я вычищу всю территорию и разложу свои… сюрпризы. Чтобы он не смог вернуться домой.

Охотница побледнела.

– Ты мне обещал… что поможешь… Ты… – она повернулась, и Обходчик едва успел схватить её за плечо.

– Помогу. Помогу поймать, а не подставиться под удар! Ты не знаешь Землю! Потеряв доступ в квартиру, он потеряет больше, чем просто базу…

– Я бы десять раз его схватила! – не выдержала Вишня.

Она вырвалась и побежала к подъезду. Дед постоял немного, а когда между ними двумя образовалось достаточное расстояние, неспешно направился за ней. Наверное, нужно было объяснить Вишне, что она стала частью очередной ловушки. Но вряд ли стоило стараться. Не поймёт. Не поверит. Она же вышла на след!

Ещё бы она не вышла! Беглец гулял по метро, чтобы быть обнаруженным. Формулы защитных заклинаний нарочно имитировали те, которыми пользуются Обходчики. И всё это для того, чтобы подпортить репутацию Стражу Границ.

Охотница могла вступить в конфликт с Дедом или попросить о помощи, но в любом случае потеряла бы время. А потом, разобравшись и объединив силы, они бы устроили облаву. И тогда Чтец занялся бы Златой, Кукуней либо напрямую Обходчиком. И опять бы действовал чужими руками. При любом исходе, он ничего бы не потерял и добыл бы новую информацию… Он уже добыл!

Дед прибавил шаг, а потом побежал, потому что Вишня скрылась за дверью подъезда.

Не надо ломать голову, почему умелый и везучий Чтец, залёгший на дно, начал лезть на рожон! Повод был очевиден. Шестнадцать лет назад Лоцман пытался изучать Держителей. Хайлерран вытурил его с Земли, но Лоцман вернулся, чтобы продолжить. И этим возвращением подтвердил важность своего исследования. Значит, Чтеца эта тема тоже интересовала, если уж он рискнул выступить против Стража Границ!

Начинается нечто, весьма похожее на войну. Приз победителю – духи метро, феномен, заинтересовавший самого Лоцмана, что само по себе феноменально.

Кот в мешке, за которого надо драться всерьёз.

* * * 00:59 * * *

– Ае тойре муи не! – радостно закричала Вишня.

Дед с лестницы услышал памятный возглас и поморщился. «Вот ты и попался, скотина!» – кричали Охотники, когда настигали добычу. Была такая традиция – на удачу…

Когда Дед взбежал на третий этаж, перепрыгивая через ступеньку, бой был в самом разгаре. Из-за приоткрытой двери, обитой чёрным дерматином, доносилась нежная мелодия флейты и явственно воняло палёной шерстью.

Дед осторожно заглянул внутрь и быстро вошёл, прикрыв за собой дверь. Вовремя: по коридорчику, который соединял прихожую с кухней, прокатилась волна раскалённого воздуха. Не справившись с собственным заклинанием, Вишня упала, но Обходчик успел её подхватить.

Опалив обои и оставив на потолке чёрные полосы, прозрачное пламя на мгновение заполнило кухню. Флейта взвизгнула, как кошка, которой прищемили хвост, и умолкла. Обои продолжали тлеть, пепельная взвесь, перемешанная с дымом, скрывала обзор. Невозможно было понять, что с Флейтистом.

– Помочь? – спросил Дед, не разжимая объятий.

Рассерженная Вишня оттолкнула его и встала на ноги. Её внешность опять изменилась, и не в лучшую сторону: одежду покрывала осыпавшаяся побелка, лицо – чёрные пятна сажи, брови полностью сгорели. Но в глазах сияло торжество.

– Я сама, – сказала она, откашлявшись.

Ответный кашель донёсся со стороны кухни – и вновь зазвучала волшебная флейта. Сладкая мелодия переливалась под черепной коробкой, обещая бесконечное счастье, надо было лишь поверить, открыться, подчиниться...

– Я разберусь, – повторила Вишня и послала навстречу музыке новый огненный поток.

Флейта заткнулась.

– Это ненадолго, – заметил Дед.

– Знаю, – кивнула Охотница.

– Ты была права. Защита у него фирменная. Я такую ученикам ставлю, – признался Обходчик. – Может, всё-таки помочь?

– Занимайся своим Чтецом, – фыркнула она и, пригнувшись, поспешила на кухню.

Щурясь от едкого дыма, Дед пересёк коридорчик и приступил к осмотру базы. Начал с туалета. Никого. Еле слышно поскрипывала ржавая цепочка сливного бачка. Рядом с унитазом возвышалась стопка журналов – сверху лежал «L’Enchanteur» за октябрь. Заголовки извещали о новых тенденциях в мировой моде. С обложки на Обходчика пялилась бритоголовая барышня в красном платьишке.

Дед закрыл туалет и заблокировал дверь.

Таким же заклинанием он запечатал выход из квартиры – остановить этим противника такой квалификации, конечно же, не получится, но задержать на пару секунд можно.

В ванной тоже было пусто. Дед ухмыльнулся, увидев синий купальный халат на вешалке и полочки, заполненные разноцветными тюбиками и баночками. Квартира выглядела обжитой. Значит, базе несколько лет.

Значит, Чтец привык к уюту.

Значит, ему будет не очень приятно лишиться нагретого местечка.

Поставив блокировку на ванную, Обходчик продолжил осмотр. На кухню заходить не стоило – там рычали, кашляли, шипели и били посуду. Занялся комнатами.

За первой дверью обнаружилась спальня. Окинув взглядом аккуратно заправленную кровать, зеркальный шкаф-купе и полку с узкими корешками глянцевых журналов, Обходчик повеселел. Раздвинул дверцы шкафа – и окончательно успокоился.

«У Варьки и то шмоток меньше, – подумал он, покидая спальню. – Так ты у нас модник?..»

Следующая дверь ждала в конце коридора. Выглядела она мирно и была украшена календарём. Подойдя поближе, Дед заметил, что календарь за позапрошлый год. Май. Тюльпанчики.

Если Чтец остался в Земной Яви, то он внутри. Но, скорее всего, удрал, едва запахло жареным.

«А может, спрятался под кроватью, – представив эту картину, Дед улыбнулся. – Мы же слишком опытные, чтобы вступать в открытый бой!»

На каждую формулу неизвестного мастера Обходчик навешивал блокиратор, к каждой ловушке добавлял свой капкан. Квартиру распирало от применённой магии. Зато теперь никто не ударит в спину.

Дед сделал несколько шагов, распахнул дверь во вторую комнату – и тут же пригнулся, спасаясь от лезвия топора, которое метило ему точно в лоб.

С глухим стуком топор вонзился в дверной косяк, следом метнулась рука. Нападавший без особых усилий освободил оружие и вновь замахнулся. Обходчик успел перехватить руку и врезал коленом в пах. Бесполезно! Ни одна мышца не дрогнула, и в красных глазах на землистом лице всё также горела голодная ярость.

Дед попробовал проникнуть в мысли врага, чтобы подчинить или хотя бы отвлечь. Но как подчинить пустоту? На Обходчика напал зомби с вывернутой душой и навязанной потребностью убивать. Кукла, созданная из живого человека. Удержать такого монстра невозможно.

Развернувшись, он оттолкнул Обходчика и занёс оружие для следующего удара. Рискуя лишиться головы, Дед метнулся вправо, прямо под топор, отклонился – лезвие просвистело у щеки – и рванул прочь из комнаты.

На то место, где Обходчик стоял секунду назад, пролилась струйка тёмной дымящейся жидкости. Сверху опустилась узкая ладонь и крепко ухватилась за верхнюю часть дверного косяка.

От вида существа, которое переползло в коридор, у Деда заныла каждая кость. Вражница. Четверорукая, крылатая, с ядовитым жалом в низу туловища. Тело у неё было покрыто шевелящимися отростками, из которых сочилась едкая обжигающая смесь. Кожа, испещрённая защитными формулами, была неуязвима для магии.

Не желая сдаваться, Обходчик попытался вскрыть тело Вражницы силовой волной. Узоры формул засияли на серой коже, но тварь продолжала медленно продвигаться вперёд, цепляясь за потолок присосками щупалец. К счастью для Обходчика, она ещё не умела летать.

Дождавшись, пока Вражница переберётся в коридор, зомби поднял оружие и ринулся на Деда. Достаточно было задержать – смертоносная тварь завершила бы начатое.

Обходчик подпустил зомби поближе и, поднырнув под руку с топором, схватил противника за шею. Крепкая заморозка должна была ослабить живого мертвеца. Или хотя бы ненадолго задержать. Но вместо спасительного холода Обходчик ощутил под пальцами кипяток. Защита, установленная на зомби, была настроена персонально против приёмов Земного Обходчика.

Стиснув зубы и прижав к груди ошпаренную ладонь, Дед вывернулся из объятий противника и толкнул его прямо под кислоту, льющуюся с потолка. Зомби не успел среагировать – зарычал, неловко прикрываясь. Вонь подгоревшей колбасы заполнила коридор.

Не сводя взгляда с Вражницы, Дед попятился в сторону выхода. На кухне было тихо, но Обходчик туда не смотрел – плевать, как там Вишня, в данный момент его интересовала собственная жизнь. И он укрылся в ванной.

Минутная передышка – и хлипкая щеколда слетела с гвоздей, когда слуга распахнул дверь. Облако морозного пара окутало его и Вражницу, затем ударили порывы леденящего ветра. Стены и потолок коридора покрылись инеем, но зомби не пострадал. Защитная аура слуги воспламенялась при каждой ледяной атаке. Всхрапнув, он вновь занёс топор.

Вражнице холод так и вовсе был нипочём. Вцепившись сильными руками в верхний край дверного косяка, она выставила брюшко и начала поливать Обходчика кислотой, который выделялся из щупалец, и ядом из жала.

Несколько капель попали на лицо слуги, лишив его последнего сходства с человеком. На чёрно-красной спёкшейся маске горели безумные глаза, остатки одежды облепили обожженное тело, однако прыти он не утратил и несколько раз попытался достать Обходчика. Но струи жгучих выделений мешали ему зайти в ванную, поэтому он не смог дотянуться.

Заметив свою оплошность, Вражница решила сменить позицию. Раскачалась – и перебралась внутрь. Зомби воспользовался освободившимся проходом и теперь размахивал своим оружием, загоняя Деда под едкий ливень.

Чтобы удержаться на потолке, Вражница зацепилась за трубу, проходящую под потолком. Изогнувшись, она выставила жало так, чтобы попасть в ванну, куда запрыгнул Дед.

«Воду бы не отключили!» – подумал Обходчик, крутанул кран и направил головку душа на зомби и на Вражницу. Трубы протяжно загудели, кран фыркнул и зарычал, и, наконец, душ заработал. Он окатил чудовищ сначала холодной, потом горячей водой. Затем струйки превратились в ледяные иглы, которым Обходчик придал дополнительное ускорение.

Он стоял, прижавшись спиной к стене и упершись ботинками в край ванны, и обстреливал обоих противников разом, благо они сгрудились прямо перед ним, готовые к решающему удару.

Защита слуги воспламенялась снова и снова, но всё равно пропускала осколки льда. Человеческая плоть не могла выдержать таких перепадов температуры, и через пару минут извивающееся дымящееся тело рухнуло на потрескавшийся мокрый кафель.

Вражница не стала терпеть – сбежала, неуклюже махая окрепшими крыльями и поливая всё вокруг кислотой. Обходчик кинулся следом, чтобы остановить опасную тварь и не позволить ей выбраться на улицу.

Но она не собиралась покидать квартиру – она хотела покинуть Землю.

Перекрывая входную дверь, от пола до высокого потолка, в прихожей разворачивался портал Большого Дома – всепроникающий, безупречно выстроенный, идеально сбалансированный. Вишня воспользовалась своим последним козырем, когда решила, что Обходчик может погибнуть. Да и сама она, судя по расцарапанному лицу и трясущимся плечам, пребывала не в лучшей форме.

Флейтист лежал на полу, неловко раскинув руки, переломанные в нескольких местах. Но не он довёл Вишню до полного изнеможения: в нескольких шагах от Охотницы стоял рослый сухощавый старик. Он улыбался, потому что портал был полностью готов к использованию и Вражница успела пройти.

Крылья несли её вперёд, а огненное жало могло защитить от любого врага. Хозяин снабдил Вражницу необходимыми инструкциями, обучил простейшей магии, единственное, чего он не мог – открыть ей путь с Земли. Ну, что же, Вишня предоставила идеальный вариант: портал Большого Дома! В любое место с максимальной скоростью без каких-либо затрат!

Едва Вражница исчезла, Чтец деактивировал портал и бросился к выходу. Ему не пришлось тратить время на установленную блокировку, потому что дверь, обильно политая кислотой, никого не могла удержать – рассыпалась на куски от одного удара.

И Макмар ушёл. Беспрепятственно. На нём была чистая пристойная одежда, не привлекающая внимания. Мокрый и закопчённый Дед мог бы состряпать себе маскировку, но как оставить квартиру с трупом?

И как оставить Охотницу?

– Отлично, – выдохнул Дед и сел на пол, устало вытянув ноги. – Готов? – он указал на Флейтиста.

– Да… – Вишня виновато посмотрела на союзника. – Я подумала… Я не думала, что…

– Да, думали тут другие! – сердито перебил её Дед. – Ну, зато ты выполнила задание. Добыча поймана! Поздравляю… – он потрогал свои опалённые волосы и выругался.

– Извини.

Она стояла перед ним, опустив голову.

– Что, зацепил? – поинтересовался Обходчик.

Вишня вздохнула. Отвернулась. Он заметил, что у неё все губы искусаны, а из глаз продолжают литься слёзы.

– Теперь знаешь, что такое драться с Чтецом. Похвастайся Наставникам – они ведь тоже умеют… Не хуже… Ну, открывай свою дверку! Мне ещё убираться!

– Я могу помочь, – робко предложила она.

Дед усмехнулся.

– Ты меня не поняла. Я собираюсь всё здесь сжечь. Чтобы никто не узнал, что здесь было. Чтобы не нашли моих отпечатков… У нас здесь свои правила!

– А потом? Ты сможешь уйти?

Он поднялся, опираясь о стену.

– Если ты откроешь портал на том же месте, где был открыт первый, я смогу уйти куда угодно. И эту дыру не закрыть… Вы же своими порталами точки выхода прожигаете не хуже Лоцманов!.. Давай, забирай свою добычу и проваливай! Пока!

Он едва сдерживался, чтобы собственноручно не вытолкать её.

– Я вернусь! – еле слышно пообещала Вишня. – Вернусь и помогу!

Обходчик внимательно посмотрел ей в глаза.

– Не надо, – попросил он, понимая, что она всё равно сделает по-своему. – Я сам разберусь.

Охотница кивнула, подтверждая его подозрения. Вернётся же! Отчитается за выполненное задание – и тут же назад, мешаться под ногами, совать любопытный носик в чужие секреты. Агент Большого Дома в гостях у Обходчика.

«Ае тойре муи не! – обречённо подумал Дед, обращаясь к самому себе. – Вот ты и попался, скотина!»

* * * 01:00 * * *

«Такие Фабхрари, как ты, большая редкость, – сказали Деду перед тем, как пригласили стать Стражем Земных Границ. – Большой Дом будет гордиться тобой!»

Никто не спрашивал, хочет ли он брать на себя такую ответственность или нет. Очевидно, он хотел. Потому что мог. И потому что иных вариантов не предполагалось.

Кто-то должен стоять на страже, и лучше, если кто-то из местных, а не посторонний назначенец, слабо знакомый с правилами выживания на Земле.

Кроме происхождения и надёжной базы, у Деда имелась пара других достоинств: личная заинтересованность (он был жертвой) и предрасположенность к магии. Что неимоверно радовало его Наставников. Они никак не могли решить, кого направить в свежевскрытый мир, а тут такая кандидатура!..

Идеальный Страж Границы.

Судьба Земли в надёжных руках!

Выжигая квартиру Чтеца, Дед вспоминал свои первые подвиги – и всё больше мрачнел. Репутация непримиримого Обходчика, который ни разу не оступился и не дрогнул, давала ему право действовать самостоятельно, без отчётов и контроля сверху. Но что будет, если эта девочка Вишня разнюхает про Лоцмана?

Что будет, если она разнюхает про всё остальное, о чём он не докладывал в Большой Дом?

Кстати, как насчёт того, что утаил Большой Дом?

За годы службы у Деда накопилось множество вопросов, но он не собирался их задавать. Потому что это значило бы, что он сомневается в честности своих Наставников. А если ты сомневаешься в чьей-то честности, ты же не надеешься получить правдивый ответ?

Настоящие ответы надо добывать самостоятельно: слушать, смотреть, делать выводы. Вот, например, квартира загадочного Чтеца – куча ответов! Больше всего в комнате, откуда вылезла Вражница.

Например, матрас в углу, прикрытый скомканным одеялом. Очевидно, здесь спал Флейтист. Других следов проживания нелегальных чужаков Дед не заметил, что подтверждало основную версию: Чтец вышел из тени недавно.

Лоцман вернулся – и всё завертелось.

Следующей уликой стал высокий шкаф, который служил коконом. Внутри всё было затянуто волокнистой белой массой, похожей на спрессованную паутину. Оборванные нити подтверждали, что ядовитая тварь вылупилась несколько часов назад. «Паутина» была нежной и легко распадалась – значит, имело место ускоренное формирование.

Тот, кто создал Вражницу, спешил.

До того торопился, что рискнул создать Вражницу и тем самым выдал себя.

Редкое искусство – создавать подобных тварей! Только Фабхрарей с безупречной репутацией допускают до обучения. Сотня условий должна совпасть, чтобы Страж Границы посчитал себя вправе выбрать невинную душу – и превратить её в послушное чудовище. Как твердили Деду, никто, кроме мастеров Большого Дома, не способен создать Вражницу.

Либо в Большом Доме ошибались, либо сами послали неуловимого Чтеца.

Созерцая остатки кокона и вдыхая кислый запах, впитавшийся в стенки шкафа, Дед вспомнил лицо Вражницы и почувствовал холодную отрешённость. Знакомое отсутствие выбора.

Он больше не мог быть преданным бойцом Большого Дома. Но и перейти к Лоцману или другим чужакам тоже не имел права.

Ещё есть третья сторона. Оставалось выяснить, нужен ли он им, а если да, то на каких условиях.

С улицы донёсся рёв сирен. Скоро в квартиру ворвутся пожарные. Нехорошо, если они обнаружат отсутствие пожара!

В последний раз Дед оглядел голые стены обречённой комнаты – и вокруг взметнулся огненный вихрь. Пламя сожрало матрас с одеялом и с жадностью накинулось на шкаф.

Дышать стало нечем, и нора в Гьершазу была готова, но Дед задержался.

Был предмет, который привлёк его внимание во время драки с зомби. Они лежали на столе – раскроечные ножницы с острыми длинными лезвиями. Схватив горячий металл, Обходчик исчез в портале.

Он знал, что есть одно место, где можно найти нужный ответ.

Вернее, купить.

* * * 01:01 * * *

Дом Лоцмана заметно преобразился. Вместо кособокой лачуги Дед увидел просторную усадьбу с крыльцом, мансардой и чердаком. Вокруг основного здания располагались разнообразные пристройки, а между ними – дорожки, сложенные из кирпича и разного рода железного и каменного мусора, включая ржавую рельсу и обломок телеграфного столба.

Если бы не собственная метка, по которой Обходчик выстраивал нору, он бы решил, что ошибся.

Оглядевшись, Дед осознал, что изменения коснулись всей Гьершазы. Раньше здесь было сплошное болото с редкими холмами. Пейзаж был настолько уныл и однообразен, что казался неумелой картинкой, сляпанной на компьютере из размноженного кадра. А теперь!..

Теперь вокруг расстилалась роскошная свалка. Из грязи выросли пёстрые кучи мусора. Холмы подросли, некоторые можно было назвать невысокими горами. Лужи слились в озёра или превратились в журчащие ручейки. Появились ориентиры и достопримечательности – например, изогнутый вертолётный винт, торчащий наподобие креста из вороха разноцветных опилок.

Теперь здесь можно было если не жить, то, по крайней мере, весело гулять.

Нововведения явно пришлись по вкусу местным обитателям: одни полностью вылезли наружу, другие частично высунулись. То тут, то там из-под земли торчали кончики усиков, щупалец, клешней или жвал. Пару раз Дед едва не наступил на чьи-то глаза – такое вокруг царило оживление.

– Хватит повторять по сто раз! Я не тупая! – донеслось из дома.

Женский голос, резковатый и узнаваемый. Последнее доказательство, что ошибки нет – действительно дом Лоцмана.

Дед остановился – предполагалось, что из окна должен был вылететь какой-нибудь предмет. Но так не случилось: видимо, скандалы здесь проходили по более сдержанному сценарию.

Пройдя к ближайшей пристройке, Дед обнаружил внутри умывальню: бочка с водой, тазик, кружка, кусок мыла в блюдце. И полотенце на гвоздике – лучшего и не пожелаешь!

После боя с Вражницей и последующей очистки квартиры Дед выглядел забавным гибридом погорельца с утопленником. Всё, что не опалилось, вымокло, и сквозь прорехи розовели свежие шрамы. Раздевшись до трусов и положив ножницы на край полки рядом с мылом, Обходчик приступил к омовению.

За этим занятием его застала Варя-2.

– Учитель, смотрите, кто пришёл! – заорала она, обернувшись к дому. – Можно я его убью?

Лоцман вышел на порог, присел на верхнюю ступеньку крыльца.

– Нет, – ответил он ученице, которая приплясывала от злобной радости, не решаясь приблизиться к гостю. – Не можешь. Он мой друг. Самый лучший! Ты должна его любить и уважать.

– Но он предал меня! И продал! – Варя-2 сократила расстояние между собой и ненавистным врагом. – Не прощу! Никогда!!

– Не ори, а? – Дед обернулся к ней, вытряхивая воду из ушей. – Копия недоделанная! Будешь нарываться – прикончу. И сохраню труп в назидание следующим… копиям.

Угроза подействовала строго противоположным образом – Варя-2 кинулась на Обходчика, на ходу выпустив перед собой силовое заклинание и дополнив его тепловым ударом. Дед не стал сдерживаться – и ответил концентрированной ледяной волной, как на атаку зомби.

Варя-2 отлетела в сторону и, полузамороженная, шлёпнулась в грязь.

Лоцман зааплодировал.

– Одного раза достаточно? – поинтересовался он, не переставая смеяться. – Ты же у нас не тупая, да? Так – понятно?

Девушка выругалась, пытаясь подняться. К восторгу своему, Дед понял, что она стала старше. Но возраст – ерунда: девушка овладела приёмами боевой магии, на освоение которых нужно как минимум несколько месяцев!

Ещё один кусочек бесценной информации: доказательство того, что Лоцман обладал способностями Часоведа. Чтобы подготовить ученицу, он создал «временной мешок». Дед просидел в таком же, пока зубрил магические формулы и практиковался в новой профессии. Большой Дом умел создавать темпоральные резервации, экономя время своим агентам. Сам Дед мало что понимал в Часоведческих методах, но одно знал наверняка: из-за разницы во времени сидящий внутри не может проследить за тем, что происходит снаружи…

– Тебя можно поздравить? – Дед вышел из умывальной, вытирая голову полотенцем. – Получается? С неё будет толк?

– Как видишь, – Лоцман указал на сердитую девушку, которая пыталась очистить перепачканные лицо и руки.

– Ты ей давно всё рассказал? – продолжал расспрашивать Обходчик. – Кто она, зачем и остальное?

На ученицу Лоцмана он не смотрел.

– В первый же день. Ты не представляешь, что тут творилось!

– Представляю, – усмехнулся Дед. – А что будет, если они встретятся!

Девушка замерла, прислушиваясь.

– Обижаешь! – Лоцман изобразил глубокую обиду. – Оригинал и копия никогда не встретятся! Не должны. И не смогут. Никогда! Уж поверь мне…

– Может повлиять на твои… опыты? – прищурился Дед. – Испортит что-нибудь?

– Это испортит тебе настроение, – объяснил Лоцман.

Он поманил ученицу пальчиком, та послушно подошла, поклонилась – и ушла в дом. А Дед осознал принципиально важное отличие между своей племянницей и подопечной Лоцмана. Рост – мелочь, но тот факт, что девушка носит рваные джинсы, обрезанные по колено, и мешковатую блузку на два размера больше!.. Варя никогда бы не надела такое тряпьё. Она, пожалуй, умерла бы от огорчения, если бы ей остригли волосы. И если бы пришлось обходиться без косметики и украшений.

Дед осмотрел свою порванную, заляпанную кровью и сажей одежду. Можно смело оставить в ближайшей куче мусора.

– А что здесь случилось? – поинтересовался он, подходя к крыльцу. – Ты дом перестроил – понимаю. Но остальное… Зачем? Для кого?

– Для себя.

Лоцман оглянулся на своё жилище и любовно похлопал рукой по перилам. Потом перевёл взгляд на ближайший холм, где кто-то длинный и бородавчатый меланхолично пережёвывал автомобильную покрышку.

– Начал натаскивать девчонку, и пришлось перестраивать дом. Захотелось заняться остальным. Чтоб здесь стало поинтереснее, понасыщеннее. Ну, и как-то оно само откликнулось. Здесь много полезного можно найти, если прогуляться. Так что не стесняйся!

– Не буду, – пообещал Дед, подтягивая трусы. – А по какому принципу выбираешь… декорации?

– Не я выбираю, – улыбнулся Лоцман с видом довольного папаши, чьё чадо сделало первый шаг. – Она. Гьершаза. Ей так понравилось меняться, развиваться, становиться другой! Ты не представляешь, как она счастлива! Тащит всё ненужное, откуда может. Ну, и родственничкам моим тоже хорошо…

Пока он говорил, из-под крыльца показалась голова змеи, потом – толстое пятнистое туловище, которое раздваивалось на два хвоста. Тварь проползла между ног Лоцмана и скрылась под сараем с умывальней.

– Сколько мы с тобой не виделись? – спросил Дед, прерывая блаженные разглагольствования «самого близкого друга».

– Двадцать два месяца и девять дней, – ответил Лоцман. – Или нет?

– Может быть. А может быть, три дня.

– Как быстро летит время! А знаешь, ты не изменился!

– Надеюсь, ты тоже, – кивнул Дед, присаживаясь рядом на ступеньку крыльца.

Лоцман не выглядел обеспокоенным. Очевидно, он не предполагал, сколько всего интересного может произойти за один день!

– Больше всего меня беспокоит твоя способность заключать честные сделки, – начал Дед.

Он принял решение и старался не задумываться о том, насколько роковым оно может оказаться впоследствии.

– Прошу оказать мне услугу. Сегодня, по фактическому времени, с Земли были открыты два портала с настройками Большого Дома. Про второй портал я знаю всё, на него можешь не отвлекаться. Первый интересен нам обоим. Через него прошла Вражница.

– Твоя? – быстро спросил Лоцман.

– Ты знаешь, чья – верно? – усмехнулся Дед. – Можешь не рассказывать. Главное, выясни, куда и к кому отправили эту Вражницу.

– Хорошо, – Лоцман кивнул. – Выясню.

– Спасибо! – поблагодарил Дед.

Заключив сделку, он почувствовал облегчение. Всё к тому и шло. С того дня, когда Лоцман вернулся на Землю, каждое событие неотвратимо приближало Деда к нарушению главного запрета.

– Что хочешь взамен? – спросил Обходчик и напрягся, готовясь к ответу.

Лоцман пожал плечами.

– Я много чего хочу! Но ты ничего мне не должен. Пока что. Сначала выясню, куда отправилась Вражница. Нам с тобой долго жить рядом – разберёмся!

* * * 01:02 * * *

– Мама, это моя девушка. Она будет с нами жить.

Сколько раз Кукуня представлял себе, как скажет это – и что будет потом! Сто раз, наверное, проигрывал в голове. Знакомство, свидание, взаимное чувство, а потом он приведёт её домой и познакомит с мамой.

Что будет дальше, представлять не хотелось.

Наступила пятница тринадцатое, пошёл мерзкий дождь со снегом, и драгоценная мечта обернулась кошмаром. Никакой романтики, ни поцелуев, ни объятий, но зато необходимость произнести заветную фразу.

Началось всё с Обходчика.

В общем-то, всё интересное, что происходило в жизни Кукуни, начиналось с этого хмурого молчаливого человека.

Итак, Дед вызвал ученика в условленное место встречи (дальняя лавочка в тупиковом торце центрального зала «Рижской») и вручил пачку денег (законная ставка ученика, посвятившего свою жизнь защите границ родного мира).

– Пересчитай, – предложил Обходчик.

Шутка старая, но Кукуня всё равно хихикнул, засовывая «зарплату» поглубже в рюкзак.

– Я тебе верю, – робко пошутил он в ответ.

– Напрасно! – предупредил его Обходчик.

Кукуня вздрогнул и испуганно посмотрел в хмурые глаза Наставника.

– На, держи, – Дед протянул ему вторую пачку.

– Ой! Спасибо! – Кукуня улыбнулся радостно и быстро прикинул, сколько всего дорогого и редкого можно будет приобрести на непредвиденную премию.

– Не для тебя, – осадил его Дед. – Новое задание.

– Я слушаю, – Кукуня послушно развернулся к учителю, всем своим видом выражая готовность к подвигам.

Вид у ученика был до того глупый, что Дед засомневался, стоит ли втягивать недотёпу? Но выбора не оставалось.

– Ты должен обеспечить жильём временного члена нашей команды. Расскажешь о Земле. Проинструктируешь о правилах поведения. О Лоцмане и духах метро ни слова – понял?

– Знаю, – кивнул Кукуня. – Ты сто раз говорил, что никому и никогда… А кто он?

– Она. Охотница из Большого Дома, – объяснил Дед и поморщился. – Была здесь. Гналась за одним уродом. Нагнала. Я помог. Но в процессе… охоты… она совершила пару неприятных ошибок. Теперь вернулась.

– А на сколько? – продолжал расспрашивать Кукуня.

Он был слишком увлечён открывающимися перспективами нового знакомства, чтобы вспомнить, что Дед ненавидит, когда ему задают много вопросов.

– Что?

– На сколько обеспечить жильём? Придётся же что-нибудь снимать, квартиру или угол, а я не знаю, с чего начать!

Дед вздохнул, скрипнул зубами. Но сдержался и ругаться не стал.

– Зачем снимать, если у тебя есть квартира? Разберёшься. В общем, не маленький! – и Обходчик похлопал ученика по плечу.

После чего махнул рукой девушке, которая сиротливо притулилась на противоположной лавочке.

– Вишня! Иди сюда!

Кукуня улыбнулся, услышав имя. А потом увидел Охотницу и понял, что будет следующим в списке тех, кому она «всё усложнит».

Временный член команды выглядела сногсшибательно: выразительные восточные глаза, точёные скулы, грива цвета воронова крыла.

Ну, точь-в-точь так, как его матушка описывала «хабалок», которые «понаехали тут» и готовы на всё, чтобы получить прописку, а потом перетащить в столицу «весь свой аул» и, разумеется, выжать законных хозяев с драгоценной жилплощади!..

– Только через мой труп! – закричала мама, не поздоровавшись. – Ты сошёл с ума! Ты погляди на неё! Чёрная!

Лучше убегать от сотни злобных убийц по потолку «Маяковской», чем выполнять такое задание! Нужно было бы попросить Охотницу, чтоб изменила лицо, но как объяснить, зачем?..

– Вам не нравится моя одежда? – спросила Вишня и нервно поправила воротник кожаного плаща.

Кукуня толкнул её в бок и встал между «чёрной» и разъярённой «коренной москвичкой в пятом поколении».

– Мамуль, успокойся! – затараторил он, стараясь, чтобы возмущённая хозяйка территории не успела вставить ни слова. – Она с пропиской! Она студентка! У неё дома сейчас ремонт! Большой! И я предложил ей пожить у меня! Чтоб удобнее на учёбу ездить!

– А где она учится?

– В МГУ, – быстро ответил Кукуня, точно следуя пунктам легенды. – В институте Ломоносова. На филологическом факультете. Изучает праславянский.

– А прописана?

– В Южном Бутово, – он едва удержался, чтобы не выпалить название улицы, номер дома, номер квартиры и этаж.

Вишня с любопытством осматривала обои в прихожей, предоставив Кукуне вести переговоры.

– Далеко, – согласилась мама. – Из Южного Бутово сколько ездить! К вам метро-то провели уже или ещё нет? Ну, что молчишь?

Кукуня нервно оглянулся на Вишню и начал ответную атаку:

– А как ты нас встретила! Знаешь, я бы тоже молчал после такого…

– Понимать надо! – обиделась мама. – В какие времена живём! Всё может быть! Ладно, пусть пока… поживёт немного… Я не против. Пока ремонт, – она направилась на кухню, но на полдороге остановилась и обернулась к сыну. – Так вот где ты пропадаешь вечерами! Ну, тогда понятно… И секретничает… Сплошные секреты! Нет, что б матери сказать! – и она, наконец-то, ушла.

– Быстро разувайся и ко мне, – Кукуня указал Вишне на дверь своей комнаты. – И молчи, молчи!

– Я молчу, – фыркнула она и послушно переобулась в предложенные тапочки.

В Кукуниной «берлоге», как он мысленно любил называть свои тесноватые три на четыре метра, царил идеальный порядок и безупречная чистота. Ни пылинки!

Кукуня раздражённо сорвал с дверцы серванта записку «Мама, не убирайся у меня, пожалуйста!!!», смял и демонстративно швырнул в угол. После чего плюхнулся на диван. Надо было успокоиться и тщательно продумать дальнейшие ответы, потому что матушка так просто не отступит…

Предоставленная самой себе, Вишня поставила у дивана сумку с вещами, которые ей собрала Злата, после чего медленно повернулась, изучая обстановку. Платяной шкаф, пианино, диван, сервант, стол с монитором и системным блоком… Больше всего гостью заинтересовала верхняя полка серванта, где Кукуня хранил коллекцию фигурок. Подойдя вплотную, Охотница уткнулась носом в стекло и долго любовалась на раскрашенных человечков, застывших в разных, преимущественно героических позах.

– Ты сам их делал? – Вишня обернулась к молодому человеку. – Похожи!

Фигурки за стеклом, хоть и были выполнены в гротескной мультяшной манере, поразительно напоминали людей, с которыми Вишня познакомилась в Москве. Остальных она встречала в Большом Доме или его окрестностях – в основном, Наставники, занимавшиеся подготовкой будущих Фабхрарей.

На переднем плане располагалась команда Деда. Он сам, с кустистыми бровями, в своей неизменной чёрной кожаной куртке и высоких армейских ботинках. В одной руке Обходчик держал длинную заострённую палку бледно-голубого цвета (очевидно, боевую сосульку) и пытался то ли швырнуть её в невидимого врага, то ли использовать как шпагу. Рядом с Дедом стояла злобная каратистка в спортивном костюме – Злату можно было узнать только по стрижке. Хорошо, что подруга Обходчика никогда не видела эту фигурку… А Варе, пожалуй, понравилось бы, что её изобразили в «матросской» школьной форме.

Кукуня получился самым крутым: с красно-оранжевым шаром, вылетающим из ладони, а вокруг на ниточках висели такие же шары.

– С ума сойти, как здорово!.. – Вишня восхищённо вздохнула. – А меня ты тоже сделаешь? – игриво поинтересовалась она.

Кукуня кивнул, покраснел и еле слышно пробормотал.

– Да… потом…

– Я могу попозировать, хочешь? – предложила гостья. – А из чего они?

– Пластик. Ну, такой специальный. Специально для фигурок, – отозвался хозяин.

Он был смущён и не знал, куда деваться. И вдруг вспомнил, что рядом с Дедом, Златой и другими стоят фигурки Беседника и Лоцмана. А ведь Дед строго-настрого запретил рассказывать про них Охотнице!

– А тебя не накажут? Твой Фабхрарь знает? – Вишня постучала костяшкой пальцев по стеклу. – Разве это не нарушение секретности?

– Нет, ну, что ты! – Кукуня как ужаленный вскочил с дивана, подскочил к серванту и принялся открывать подряд все дверцы. – У меня их много, все разные! Вот, и ещё… Смотри! – он достал коробку, продемонстрировал Вишне содержимое. – Это хобби такое – делать фигурки любимых персов… То есть персонажей. Многие покупают, а я сам делаю. Из игр, аниме, даже из фильмов есть… Может, посмотрим что-нибудь? – осенённый спасительной мыслью, он опустился на колени.

В нижнем отделении серванта располагалась видео-коллекция – Кукуня любовно провёл пальцем по корешкам пластиковых коробок с дисками.

– Тебе какие… эммм… истории больше нравятся? Приключения или… Ты же знаешь, что это такое? Ну, фильмы? Мультфильмы?

Вишня присела на корточки, чтобы рассмотреть содержимое полок.

– Я знаю, что такое фильмы, – объяснила она без намёка на сарказм. – Искусственно воспроизводимые игровые постановки и явления окружающего мира. Степень достоверности зависит от уровня развития технологий.

Она вытащила наобум одну коробочку. На обложке была изображена девушка в обтягивающих шортах и скромной маечке, сквозь которую можно было легко разглядеть грудь четвёртого размера.

– И какие бывают степени достоверности? – спросил Кукуня, отбирая у Вишни диск с красоткой. – Трёхмерное изображение? Запахи?

– Спектакль прямо в голове, – ответила гостья. – Как сон, но более чёткий. Детально воспроизводимые впечатления, как воспоминания о том, чего не было.

– А потом? Что дальше?

Она пожала плечами.

– Дальше никому не нужно. Когда надоедают искусственные иллюзии, люди отказываются от воспроизводимого искусства…

– Ужинать! – раздалось из-за двери.

– Мы у меня будем! – отозвался Кукуня. – Мы аниме будем смотреть!

Он склонился над коллекцией. Вытащил несколько коробочек, но поставил их обратно. Наконец, выбрал.

– Тебе должно понравиться! – заявил он. – Специально для девушек!

Вишня заинтересованно взглянула на обложку. Красуясь на фоне взрывающихся космических кораблей, ей улыбался юный рыцарь в сияющих доспехах.

* * * 01:03 * * *

Специально для назначающих свидание: решётку в тупике «Октябрьской-кольцевой» называют «Алтарём», что при должной сноровке и хорошо подвешенном языке позволяет подвести беседу к теме обрядов, венчания и окольцевания…

Это популярное место встреч, и почти всегда здесь кто-нибудь ждёт, читает книжку или смотрит на часы. Беседнику всё это было в новинку. Он стоял под торшером-факелом, рядом с решёткой, не имея ни малейшего представления о том, к чему приводят свидания. Для него Алтарь на «Октябрьской» был одним из множества мест, куда люди едут в одиночестве и откуда уходят вдвоём. Здесь кормятся Времееды и Дремокуры, а Держители стараются оградить такие точки от всего неприятного.

Разумеется, никто из духов-воришек не посмел пристать к Беседнику. Времени у него не украсть, мечтами не опьянить – он просто ждал Варю.

Его безупречный бледный профиль гармонировал с белым мрамором стен и лепниной потолка. Казалось, статуя молодого солдата сошла с пьедестала и отправилась на свидание.

О ком он грустил? Кого ждал?

Девушки, проходящие мимо, вздыхали: «Не меня!» – и тут же мысленно протестовали против жестокой несправедливости очевидного факта: «Ну, почему же не меня?!» Наверное, можно было подойти, пококетничать, оставить телефончик… Но незнакомец выглядел слишком благородно для банальных заигрываний и слишком печально, чтобы усомниться в искренности его чувств.

Дрёмокуру пришлись по вкусу фантазии очарованных пассажирок.

Если бы кто-нибудь неторопливый посмотрел наверх, то стал бы очевидцем удивительного явления: профили безымянных героев на сводах центрального зала были все, как один, обращены к прекрасному юноше.

И если решётка «Октябрьской-кольцевой» была «Алтарём», то светловолосый незнакомец был иконой – символом Несчастной Любви, Терпеливой Надежды и Веры, Что Она Всё-таки Придёт…

– Сорри, – извинилась Варя, переводя дыхание. – Нужно было за инет заплатить, а там очередь у автомата! Какая-то тупая овца всех затормозила…

Беседник посмотрел на неё с безграничной радостью и нежно улыбнулся.

– Здравствуй! Я очень рад тебя видеть!

Он не понял ни слова из её объяснения, но ему было всё равно. Теперь он символизировал Счастье. Безымянные герои на своде станции переглянулись с довольным видом – и приняли прежнее положение.

Но не они одни наблюдали за происходящим: в тупике центрального зала собралось человек десять. Разумеется, всем было интересно, кого ждал светловолосый красавчик. Оказалось – обыкновенную девчонку!

«Нашли себе цирк!» – с раздражением подумала Варя.

Она заметила, какими пренебрежительными взглядами одаривает её девушка с книжкой, скучающая с другой стороны решётки. Захотелось сказать что-нибудь грубое, а потом оттащить «блаженного Ника» куда-нибудь на платформу, подальше от посторонних взглядов.

Как назло, у девушки с книжкой грудь была побольше. А стильная девушка с журналом, стоящая под светильником, явно покупала свои сапоги и полупальто не на рынке. А вон у той, которая с айфоном, шикарные волосы, как на рекламе шампуня…

Жаль, нельзя было сказать им всем: «Зато вот кто меня ждёт! А вам самим приходится дожидаться!»

– Давай, пойдём куда-нибудь, – предложила Варя, беря Беседника за руку. – Куда-нибудь под небо!

– Здесь тоже есть небо, – отозвался он и оглянулся на голубой свод апсиды, спрятанной за решётчатыми воротами.

Варя фыркнула.

– Это просто арка с голубой краской! Здесь всё не настоящее, понимаешь?

Он покачал головой, но промолчал.

– Снаружи будет настоящее небо, – пообещала Варя. – Ну, не такое красивое, сейчас же ноябрь… В Москве вообще не бывает яркого неба…

Она помнила объяснение Кукуни: «материализованный дух», «никогда не выходил из метро», «может умереть». Звучало глупо, потому что нет никого, кроме людей. Ну, и, наверное, есть ещё бог на небе. А зомби, призраки, вампиры – только в кино. Если бы они были по-настоящему, то вся жизнь была бы другой.

Ещё есть экстрасенсы – в них Варя верила. Экстрасенсы могут заставить человека видеть то, чего нет. Экстрасенсы могут заставить думать о том, что невозможно. Дядя такой, и его друзья тоже: например, дядя Серёжа. Вот и вся разгадка! Телепатия и гипноз – больше ничего!

Ник тоже экстрасенс, у которого что-то случилось с головой. Или на него напали, или он сам что-то с собой сделал. Скорее всего, у него психическая травма – как у людей, которые боятся высоты или пауков. И с памятью проблемы. Надо помочь – и всё пройдёт! И Варя потащила Беседника в сторону эскалатора, продолжая уговаривать:

– Никки, ну, давай пойдём! Давай погуляем! Мне надоело сидеть под землёй! Ну, сколько можно? Солнца там нет, если тебе вредно под солнцем… Мы пойдём куда-нибудь, хоть в кафе, хоть в кино, хоть в музей…

Они дошли до мостика, ведущего на Калужско-Рижскую линию, поэтому пришлось лавировать среди людей, который спустились на станцию или спешили к переходу.

– Ты же здесь один! – воскликнула Варя, с трудом увернувшись от чемодана на колёсиках, который волокла рослая тётка в зелёной шубе. – Сидишь здесь, как в тюрьме! Ни пообщаться ни с кем, ни поговорить!

Беседник резко остановился, так что она чуть не споткнулась.

– Я не один. Ты… – в его глазах промелькнуло что-то вроде прозрения. – Ты их не видишь?

– Кого? – Варя огляделась. – Людей?

– Нет… Давай покажу! – и Беседник повёл Варю к платформе, под мостик.

Ох, не понравились ей эти слова!

– Что, опять туда, где эта гадость?..

– Всё будет хорошо!

Оказалось, что «хорошо», когда внезапно исчезают люди, а станция остаётся прежней. Кто его знает, что будет дальше?

– Куда ты их убрал?!

– Они здесь.

– Почему я их не вижу?

Беседник пожал плечами.

– Не знаю.

Она вздохнула.

– Так ты со мной что-то сделал? Слушай, так неправильно! Я так не хочу! Верни всё назад!

Он послушался. Вновь загрустил. Стоял, хлопая ресницами, и молчал. И Варе опять стало его жалко.

– Дядя сказал, что ты хотел меня видеть. Я понимаю, что ты… Ну, что я тебе нравлюсь. Но сидеть всё время здесь… Я так не могу!

Он виновато посмотрел на неё.

Да, проблема! Похоже, психическая травма слишком сильная. Как же вытащить его наружу? Внезапно ей в голову пришла блестящая идея. «Как же я сразу не догадалась!» – подумала Варя, приподнялась на цыпочки и прошептала на ухо Беседнику:

– У нас ведь свидание, да? Ну, тогда пошли на эскалатор! – и она потянула его за собой.

– Зачем? – спросил он, упираясь.

– Как зачем? Целоваться! У нас же свидание!

Информация ошеломила Беседника – похоже, он никогда не видел себя в той игре, которую нередко наблюдал в вагонах и на платформах.

Варя с наслаждением наблюдала за его реакцией и едва не подпрыгивала от радости, что удалось так всё легко решить. Главное, затащить его на эскалатор – а остальное проще простого! Куда он денется, когда будет на верхней ступеньке? Пусть это будет первый шаг к исцелению!

Медленно они подошли к началу эскалатора. Беседник помедлил, но кто-то торопливый толкнул его в спину – и он оказался на ступеньке. А выше была Варя, вставшая спиной к движению.

– Что теперь? – спросил Беседник, и тут Варя обвила его руками за шею и прижалась губами к его губам.

Она частенько видела такие парочки и всегда завидовала. А теперь у неё есть свой парень – и самый красивый, между прочим!

Но целоваться он не умел. Не сразу догадался обнять. Не сразу приоткрыл губы. И стоял, как столб. Но всё равно приятно!

Через минуту, которая тянулась долго-долго, Варя позволила себе отстраниться от «бедного Ника». Вкус поцелуя остался на губах и языке, но она больше не чувствовала прикосновений.

Варя поняла, что стоит в одиночестве, вот верх эскалатора, надо поворачиваться и сходить.

Куда он делся?

Она снова вспомнила слова Кукуни – предупреждение, от которого она тогда отмахнулась как от очередной страшилки, придуманной дядей: «Если Ник поднимется наверх – он исчезнет. Возможно, навсегда».

Слезы навернулись на глаза, и Варя чуть не споткнулась, сходя с эскалатора.

Она стояла в растерянности, мешая пассажирам, спешащим к выходу. Куда бежать, что делать, к кому обращаться?

Под величественными сводами роскошного наземного павильона станции она была всего лишь муравьём – глупая девчонка, которая своими руками разрушила собственное счастье! Чтобы не смотреть ни на кого и хоть немного остановить слёзы, Варя задрала голову. Там парили белые ангелы-горнисты с венками. Они указывали в сторону эскалатора, вниз.

Подбежав к эскалатору, работающему на спуск, Варя увидела внизу, примерно на трети полотна, Беседника. Он махал ей рукой и улыбался. Варя бросилась вниз – и вскоре они вновь целовались.

А потом снова перешли на подъём.

И так несколько раз: Беседник исчезал за несколько секунд до подъёма – и встречал Варю на эскалаторе, ведущем вниз.

Кроме Держителя, круговые катания заметила дежурная тётя Люда в стеклянной будке. Но она не удивилась. За её долгую жизнь и не такое бывало.

* * * 01:04 * * *

Гости открыли лаз прямо перед входной дверью – чтобы постучать. Хотя могли пройти насквозь или выстроить портал внутри квартиры. Но следовало соблюсти ритуал: чтобы хозяин встал, подошёл, принял решение, открыл замок, впустил.

Дотошность, с которой Лоцман соблюдал правила вежливости, временами казалась издевательской. Всякий раз Дед напоминал себе, что нет ничего оскорбительного в расшаркиваниях и прыжках. Лоцман старался вести себя хорошо не ради Обходчика, но ради самих правил. Всё-таки способность управлять удачей накладывала свои ограничения на повседневную жизнь!

Гостей было двое. В отличие от прошлого раза, ученица Лоцмана выглядела относительно прилично, особенно если смотреть издали: девушка из очень бедной семьи, которая донашивает одежду умершей бабушки, пользуется парикмахерскими талантами полуслепого дедушки и принципиально обходится без косметики, потому что нет ничего лучше естественной красоты и чистоты кожи, тщательно вымытой хозяйственным мылом.

– Советую платочек на голову и раскрытый молитвенник в руки, – сказал Дед, прежде чем пустить девушку на порог.

Она молчала, стиснув зубы и сопя, как паровоз.

– А что, идея! – воскликнул гордый учитель, вешая свой чёрный балахон на крючок в прихожей. – Может, и подадут чего-нибудь… Не помешает.

– Мне можно войти? – не выдержала ученица.

Дед посторонился, а потом запер за ней входную дверь.

– Дома кто есть? – как бы между прочим поинтересовался Лоцман.

– Нет.

– И где они? – продолжал допытываться незваный, но всегда желанный гость.

– Варька на свидании, Злата следит, – объяснил Дед.

– Жаль, а я так хотел с ней поговорить! – продолжил игру Лоцман.

Дед не стал уточнять, с кем – с Варей или со Златой. Заявил, грубо и намеренно категорично:

– Сегодня пускаю, но я против, чтобы эта приходила ко мне в дом, – и он ткнул пальцем в ученицу Лоцмана.

Девушка исподлобья взглянула на Обходчика, но смолчала.

– Я так и знал! – беспечно рассмеялся Лоцман, проходя на кухню. – Я ж её предупреждал! Говорю: один раз он пустит, но потом сразу запретит. Так дождись нужного момента, дура, когда действительно надо будет. Нет! Умоляю! Сделаю, что хочешь! На любых условиях! Пожалуйста, – он обернулся к помрачневшей ученице. – Добилась своего! Молодец! В другой раз будешь слушать, что я говорю.

Девушка проследовала за учителем. Проходя мимо Деда, она бросила на него злобный обжигающий взгляд. И ей не пришлось смотреть снизу вверх: подопечной Лоцмана было около двадцати, она заметно вытянулась, окрепла. В движениях чувствовалось что-то хищное.

Деда смутила схожесть с его покойной сестрой – такой же упрямый подбородок и ямочки на щёках. Значит, Варя, когда станет старше, тоже будет напоминать Алину…

Он опустился на свой стул, скрестил руки на груди, взглянул на Лоцмана исподлобья.

– Ну, и как там наша Вражница? – поинтересовался Обходчик.

– Наша? – хмыкнул Лоцман.

Не дождавшись угощения, он сам себя обслужил: деловито разлил кипяток по кружкам, вытащил из коробки два пакетика с чаем – себе и хозяину.

– Скорее, твоя, – поправился Дед, принимая кружку. – Ты переправил сюда её создателя – тебе и отвечать.

– Давай сначала поговорим об Охотнице, – предложил Лоцман, придвигая себе табурет.

«Ага, разнюхал не только о Вражнице, – подумал Дед, дуя на горячий чай. – О ком ещё?»

– Что о ней говорить? – хмыкнул он. – Ничего особенного. Вишня как Вишня.

– Ты с ней… эээ… подружился?

– Типа того.

– Она про меня знает?

– Вообще-то я не имею права сообщать тебе такую информацию, – напомнил Обходчик.

– Вообще-то ты сам решаешь, что и кому сообщать, – парировал Лоцман. – Я сделаю всё, чтобы не попасться ей на глаза. Но я хочу знать, что знает она.

Дед пожал плечами.

– Договорились.

Можно было расслабиться: Лоцман принял правила игры. Которые включали в себя замалчивание того очевидного факта, что с некоторых пор Обходчик не имел права занимать свою должность и требовать соответствующего уважения.

Обходчики – это ставленники Большого Дома. Лоцманы – его заклятые враги. Стражей Границы, которые вступили в преступный сговор с врагами, старались поскорее уничтожить. Вывести. Как блох.

– Девчонка из Большого Дома, способная, но не слишком опытная, – начал Дед. –Думает, что помешала мне в поимке незаконного иммигранта, поэтому вернулась. С Вражницами не знакома – по статусу не положено…

– Странно, что ты рискнул выступить против Вражницы, – заметил Лоцман. – Или ты умеешь с ними обращаться?

– Как с ними можно обращаться? – нахмурился Дед. – Ты издеваешься?!

– Я уточняю информацию, которая есть у меня, – насмешливо объяснил гость. – Знаю, что эти твари были побочным продуктом при одном эксперименте. Большой Дом редко их использует, потому что они опасные и потому что по закону использовать их запрещено. Считаются непобедимыми. Я-то справлюсь, но я не человек. А ты – да. И всё равно вступил в бой с Вражницей.

– Я не собирался! Если бы я знал про Вражницу, я бы туда не полез. Но эта дурочка Вишня по-любому заявилась бы туда и открыла портал!

– Дурочка и есть, – пробормотал Лоцман.

– Поэтому долг. И она не в команде у меня, а в подчинении. Я не просил о таком счастье, но отказаться нельзя!

– Хочешь, я её убью? – как бы между прочим предложил гость и покосился на стену, где на крючках висели ножи для разделки мяса.

– Кого?

– Вишню твою.

– Она не моя, – вздохнул Дед.

– Тем более!

– Убийство агента Большого Дома – вот чего мне не хватало!

– Что, предложить нельзя? Какие мы гуманные! Что собираешься с ней делать?

– Придумаю. Пока что поручил её Кукуне. И запретил говорить о тебе.

– Хорошо. Меня устраивает. Он, как думаешь, выдержит? Он не показался мне слишком стойким…

– Он хороший парень. Может быть, не очень сильный, но надёжный.

– И где они сейчас?

– Катаются по метро, выслеживают нашего Чтеца.

– А если найдут?

– Не найдут! – усмехнулся Обходчик. – Больше он вниз не спустится. Не дурак! Он теперь наземная зверушка…

Лоцман прихлёбывал чаёк, сверля взглядом неторопливого собеседника. Ученица стояла у стены и, кажется, дремала. Но настораживал здоровенный тесак для разделки мяса, рядом с которым она примостилась.

– Я знаю, что есть что-то ещё, – не выдержал настырный гость. – Иначе ты бы не позволил своей драгоценной племяннице выходить из дома! Ну, неужели ты думаешь, что информация, с которой я к тебе явился, весит меньше?

Вполне удовлетворённый этой речью, Дед кивнул, соглашаясь, после чего привстал и потянулся к чайнику, но Лоцман опередил.

– Спасибо… – Обходчик придвинул себе кружку, но не стал пить. – Да, кое-что выяснил. Его земное имя – Максим Маркович Гаель. Или Макмар, как его называют работодатели. А работает он закройщиком в студиях и ателье по пошиву одежды. Профессия связана с выкройками, с подготовкой ткани, из которой делают одежду. Мне говорили, он хороший мастер.

– Ну, я думаю! – проворчал Лоцман. – Мастер, что надо…

С того момента, когда Дед начал выдавать затребованную информацию, они разговаривали на Красном Наречии, которое традиционно используют агенты Большого Дома. Но имя Чтеца, разумеется, было произнесено по-русски – и ученица Лоцмана вздрогнула, услышав понятные слова.

Или специально сделала вид, чтобы Дед решил, что она не знает Красного Наречия. Не стоило недооценивать ученицу Лоцмана…

– На Землю перебрался в девяностом. Готов поспорить, он был твоим первым клиентом! – Дед подмигнул гостю. – Ты ему помогал. У него такая замечательная база! Была. Полагаю, именно на него рассчитывал Гоннорд Второй…

– Всё? – перебил его Лоцман, и это было серьёзно.

– Нет, – голос Деда стал строже. – Макмар работал закройщиком, и основным инструментом у него были ножницы.

Дед приподнял журнал, лежащий на кухонном столе. Под страницами, с рекламой и обзорами кинопремьер лежали раскроечные ножницы, который Обходчик нашёл в квартире Макмара.

– Какая красота! – воскликнул Лоцман. – Трофей? Добыто в бою? Надеюсь, было не слишком больно!

– Нет, – усмехнулся Дед. – Слуге, который нападал на меня, Макмар дал топор. Тупой и не особо удобный, иначе бы я тут с тобой не разговаривал. Беглец, за которым гонялась Охотница, был без железа. Никто из них не воспользовался таким… очевидным оружием. Почему? Я бы обязательно взял. Одного удара в горло достаточно.

– Он не хотел тебя убивать… – пробормотал Лоцман.

– Он не хотел убивать Вишню! – Дед отставил кружку и наклонился к собеседнику. – Потому что нуждался в портале. Ничто не мешало убить меня, чтобы она испугалась. Но я выстоял против Вражницы, и тогда Чтец начал давить на Вишню.

– Да, странно, – Лоцман взял ножницы, проверил острие на подушечке пальца. – И где ты их нашёл?

– На самом видном месте.

– Растерялся, забыл?..

– Или не увидел в них оружия, – закончил Дед.

Обходчик и Лоцман посмотрели друг другу в глаза, обменялись почти одинаковыми ухмылками. Зацепка не самая серьёзная, но если подтвердится, диагноз один: распад первичной личности.

Когда агент начинает играть по правилам чужого мира, когда привыкает притворяться и полностью срастается с новой ролью, он начинает забывать, кто он, откуда и к чему стремится. Прежние навыки постепенно утрачиваются. Особенно если слишком долго прятаться за спинами помощников и слуг. Понемногу маска срастается с подлинным лицом. И начинают проскальзывать мелкие ошибки, просчёты, упущения.

Старый мастер, которого приглашают в модные салоны, не способен увидеть в ножницах оружие. Даже если его попытаются зарезать ими, это будет «неправильно». Острые длинные раскроечные ножницы нужны для разрезания ткани. Ими нельзя резать что-то другое…

– Так, – Дед хлопнул кружкой о столешницу и наклонился к гостю. – А теперь, как говорится, твоя очередь.

– Пожалуйста, – Лоцман попытался откинуться на спинку, но вспомнил о конструктивных особенностях табурета и вовремя остановился. – Ладно. Взвешивай! И не тревожься за свой статус! Ты ничего мне не должен. Ты не предавал Большой Дом. Ты по-прежнему Страж Границы. И поскольку я твой враг, я сообщу тебе чистую правду.

* * * 01:05 * * *

– Как ты, наверное, догадался, Макмар – бывший Фабхрарь. А если точнее, бывший Наставник. Поищи в списках погибших – туда вносят не только мёртвых. Если приговорённый Страж Границ или любой другой агент Большого Дома избежит наказания и скроется от Охотников, его имя добавляют к именам героев. Чтобы не подчищать информацию, которая связана с предателем, и не вносить сумятицу в сердца новобранцев. Чтобы никто не сомневался в могуществе Уишта-Йетлина. Такое происходит редко. Но тем не менее происходит. Я узнал об этом от Макмара, когда помог ему спрятаться на Земле.

Макмара приговорили к изгнанию на Йынит. Вежливый вариант смертной казни, как я понимаю. Приговор за преступление, в котором его уличили: незаконное создание Вражницы. Она помогла ему сбежать от Охотников, а если ещё точнее, Макмар вынудил их открыть портал – и Вражница воспользовалась переходом. Знакомый почерк, да?

Если бы судьи знали о первом преступлении Макмара, они бы не стали миндальничать. Отправили бы за ним всех Охотников, все резервы. Дело в том, что Макмар проник в запретный сектор Архива, куда у него не было доступа. Узнал то, что никто не должен был узнать. Именно поэтому он и создал Вражницу: хотел кое-кого найти. Когда в Большом Доме обнаружили утечку информации, было поздно: Макмар совершил своё третье преступление. Громкое. Заметное!

Макмар попытался захватить окраинный мирок под названием Пушчрем. Тамошнюю цивилизацию сочли вполне развитой и вступили в контакт. Я, правда, не уверен насчёт развитости – проблем там хватало.

Когда я вскрыл Пушчрем, спрятал там пару дюжин человек. Расплачивались они информацией. Например, Макмар рассказал много интересного. И о Вражницах тоже. Ты знаешь, что поначалу их хотели полностью запретить? И передумали потому, что только маги уровня Иерархов способны слепить такую тварь. Ты не сможешь, хотя и знаешь, как.

К тому времени, когда в Большом Доме услышали о Пушчреме, там уже действовала слаженная сеть контрабандистов. Пришлось делать вид, что так и надо, вступать в контакт с правительствами крупных государств, приглашать миссионеров и переговорщиков. На окультуривание планеты уходит около ста лет – скучное занятие! Но оказалось, что Макмар пригласил туда своих друзей. И они начали безобразничать. Теперь он позвал их сюда, на твою родную, не менее уютную Землю. Но придут не все, гарантирую. Потому что одного я как-то повстречал. Его называли Последним Лоцманом. Я потому отправился его искать, потому что прозвище такое… интересное.

Что касается остальных, то известно немного. Они мастера маскировки и вообще хороши в своём деле. Если бы был выбор, я бы поостерёгся с ними связываться. Они отверженные, Отвратни, играют нечестно и любят нарушать правила. Но выбора у тебя нет. Один из них уже прибыл на Землю или вот-вот будет. Остальные тоже не задержатся...

Ты только имей в виду, что Большой Дом не будет тебе помогать. Не жди ни советов, ни подкрепления. Они поступят иначе: как с Пушчремом. Едва в Большом Доме разнюхали об Отвратнях, все агенты были эвакуированы. Вместо того чтобы выполнить свои обязательства перед жителями Пушчрема и защитить их от вторжения, Большой Дом уничтожил тамошнюю Границу. Замкнул мир, отсек навсегда. Что происходило после, можешь представить... Нет, не можешь! Я не могу.

Никто не знал, что они способны на такое. Это результат обратного применения тех же технологий, которые использовали при создании Большого Дома. Остроумно, надо отдать им должное! Они сделают это снова, если понадобится. Перекроют все входы и выходы на Землю – но после того, как сюда проникнут Отвратни. Закроют и запечатают. А потом объявят, как про Пушчрем, что преступники пытались воспользоваться украденными знаниями и погубили целый мир.

Так что рассчитывай только на себя. И сделай всё, чтобы в Большом Доме не пронюхали. Само существование Отвратней доказывает, что Большой Дом выполняет далеко не все свои обязательства. Постарайся выставить Вишню с Земли и начинай готовиться. Тебе предстоит спасение мира. Это хлопотно! Но если это тебя утешит, я на твоей стороне!

* * * 01:06 * * *

Ждать – нет худшей муки, особенно если нельзя ускорить, повлиять, сделать что-то, чтобы сократить томительные минуты. Спросите людей в зале ожидания, сколько на самом деле длится секунда и как часто одна цифра сменяет другую на электронном табло! Вокзал – идеальное место, чтобы постичь незатейливую мудрость терпения. В Москве их девять штук. Макмар побывал на трёх – и впереди были остальные.

Он не планировал ночёвки среди сонных пассажиров и бомжей, но так сложилось, что спать было негде. Денег, которые у него были с собой, не хватило бы на гостиницу. И вокзалы стали спасением.

Если правильно вести себя и выглядеть пристойно, можно спокойно выспаться, покушать в одном из многочисленных кафе или купить что-нибудь на вынос, почитать газету, оставленную кем-нибудь из пассажиров, а если повезёт, то и книгу.

Лучше не застревать надолго – чтобы не запомнили и не заподозрили. Поэтому утро Макмар посвящал долгим прогулкам. А потом снова выбирал себе рейс для легенды и занимал неудобное пластиковое кресло в зале ожидания следующего вокзала.

Он ждал, и это объединяло его с другими пассажирами. Подобная мысль не доставляла радости: Макмар ненавидел ждать. Ненавидел настолько, что слово «ненависть» было слишком слабым для этого чувства. Он ненавидел ожидание так, как солдаты на войне ненавидят врага, который целится в них, как больные раком ненавидят болезнь, которая их пожирает.

Всю свою жизнь он был вынужден постоянно ждать, но так и не привык.

Сначала он ждал чуда – чтобы заметили, оценили, признали. В его родном мире умели выявлять врождённые способности, но редко кому удавалось пробиться туда, где их можно было применить. Большинство носили знак «потенциального мага», занимаясь чем-нибудь банальным. Макмар (тогда его звали иначе) не хотел сдаваться – раз за разом сдавал заветный экзамен, а потом сидел в коридоре и ждал, когда выйдут и объявят результат.

Потом его хвалили за усердие, приводили в пример! Не догадывались, идиоты, что он навсегда запомнил невыносимые часы, минуты, секунды в том унылом коридоре… Каждое мгновение ожидания вросло в его плоть и кровь, так что он весь состоял из жгучей ненавистной субстанции.

К экзамену он приходил первым, потому что не хотел ждать других. На каждое испытание вызывался добровольцем. Он хотел убить тех, кто опаздывал, тормозя остальных. Он ставил себе цель, достигнув, находил новую – и снова мучился, пока не добивался своего.

Ждать, чтобы стать взрослым и получить право выбора. Ждать, когда закончится обучение, чтобы стать Обходчиком. Ждать посвящения – и ждать, пока оно пройдёт. Ждать, пока не отправят на Границу. Ждать первого преступника. Ждать похвалы. Ждать, пока учитель не сочтёт его достойным. Ждать нового статуса. Ждать, когда появится свой ученик. Ждать, пока ученик не станет достойным. Ждать ответа из Большого Дома. Ждать допуска к экзамену на право стать Наставником. Ждать изменений в устоявшейся жизни и ждать последних доказательств, что никакие изменения невозможны и Большой Дом – такой же тупик, как и всё остальное. Ждать нужной информации. Ждать, пока не прибудут помощники. Ждать момента, когда можно напасть. Ждать результатов. Ждать, пока не прибудут каратели. Ждать ответа от знакомого Лоцмана. Ждать, пока не откроется спасительный портал на Землю. Ждать возможности вжиться в новый мир. Ждать новых сообщников. Ждать подходящего случая…

В промежутках он жил. Краткие минуты штиля между «дождался!» и «чего ждать дальше?» дарили если не счастье, то, по крайней мере, покой. Макмар не жаловался, потому что не представлял, как можно иначе.

Закройщик – знал, как.

Это была хорошая легенда и приятная личность – спокойствие, терпение, уверенность в себе. Старое тело способствовало: никаких особых желаний. Макмар выдумал себе прошлое, в совершенстве овладел тонкостями мастерства, усвоил жаргон и секреты, заработал репутацию. Максим Маркович Гаель – ценный специалист, который и работу сделает, и атмосферу обеспечит. Практически то же самое, что было в Большом Доме, с тем незначительным различием, что закройщик раскраивал ткань, а Наставник поставлял Фабхрарей в те миры, где был нужен Страж Границ.

Но всё-таки разница была: закройщик никуда не спешил. Он достиг того, о чём мечтал, у него было всё необходимое, он взял от жизни всё, что мог. И не важно, что воспоминания фальшивые – они есть и они утешают.

После неудачной операции с Гоннордом Вторым и первого столкновения с Обходчиком Макмар старался соблюдать режим полной нейтральности, чтобы не привлекать внимания. Закройщиком он зарабатывал достаточно, и не было поводов прибегать к магии. Мир принял его, город нашёл ему место, никто не мог вычислить мага-отступника в толпе обычных людей.

Он проходил мимо чужаков и мимо Охотников, выслеживающих добычу. Он ехал в одном вагоне с Обходчиком или его учениками. Он слышал эхо далёких сражений, но даже мысленно не произносил такие слова как «Фабхрарь», «Гьершаза» или «Уишта-Йетлин», то есть «Большой Дом». Зачем?

Десять лет он жил, зная, что однажды наступит подходящий момент. И тогда придётся отодвинуть закройщика и вспомнить про заговорщика. Но где-то в самой глубине души теплилась надежда, что ничего не произойдёт – и можно будет вечно ходить по студиям, болтать со швеями и курьерами, раздавать комплименты богатеньким дамочкам, а вечерами пить чай и листать журналы…

Он и не знал тогда, что хруст разрезаемой ткани будет вспоминаться как самая сладкая музыка, которая когда-либо касалась ушей!

Но всё кончилось. В доме Обходчика появилась девчонка, и, разумеется, Злата отреагировала. Макмар время от времени заглядывал в её сны, больше по привычке, чем по необходимости. Всё-таки когда-то он считался лучшим Чтецом! И Чтец внутри него не мог не заметить удобную возможность для новой операции.

Всё взаимосвязано: сначала изменения в жизни Обходчика, потом – в жизни Макмара. Впереди грандиозные перемены – надо немного подождать.

Ждать, снова ждать...

Посланница отправлена – и на её призыв откликнутся. Надо подождать...

Скоро прибудет первый Отвратень. Скоро, совсем скоро... Наверняка это будет пронырливый и хитрый Рыжий Норон – знаток плоти и великий актёр. Надо подождать… Уи-Ныряльщица – покорительница Гьершазы, способная проложить нору куда угодно и откуда угодно. Скоро будет… Хаванса – непревзойдённое оружие против любых защитных заклинаний. Ну, когда же?.. Тийда Лан Хоколос по прозвищу «Непобедимый» – проклятие Большого Дома, вечный бунтарь и безжалостный убийца. Надо ждать… Траквештрерия – хозяин Зазеркалий, способный высосать душу, пользуясь лишь каплей дождя. Надо ждать… Гранкуйен – бессмертный изгнанник, которого называют Последним Лоцманом. Надо ждать…

Ждать, ждать, ждать, ждать,ждать,ждатьждатьЖДАТЬЖДАТЬ…

– Дедушка, вам плохо? – заботливый юный голос вырвал его из забытья, и Макмар понял, что сидит, обхватив голову руками и раскачиваясь.

– Всё в порядке, – улыбнулся он. – Спасибо! Просто давление подскочило. Скоро пройдёт.

Девушка кивнула и торопливо вернулась к оставленным чемоданам.

Она чем-то напомнила ему Надю – наверное, голосом. Или глазами?

И вдруг неожиданная мысль, как удар под дых, заставила встать и торопливо покинуть зал ожидания Киевского вокзала.

Ведь можно было привести Надю к себе и оставить жить! И потом помочь ей устроиться – уговорить её парня или заставить. И продолжать быть тем, кем он был. А Надя приходила бы вечерами в гости и была бы ему как дочь.

Можно просто наслаждаться спокойной обеспеченной жизнью. И перестать ждать. И всё забыть. Что плохого?

В Большом Доме подобные симптомы остроумно называют «раком личности».

Макмар вышел из здания вокзала и пошёл, сам не понимая куда. Остановился перед ступеньками, ведущими вниз, на станцию «Киевская».

Нельзя. Его ждут в метро.

Надо на Белорусский вокзал. Жаль, денег осталось мало – не рассчитал. Можно добыть, как это делает Обходчик: заглянуть в ближайший банк и, пользуясь Слоями, взять немного из хранилища. Так просто!

Но в Слои нельзя. Там ловушки.

Отправиться к какому-нибудь другому изгнаннику, прижившемуся в Москве? Но их нет! За десять лет проклятый Обходчик переловил всех, кто сумел спрятаться в период безвластия. Выжил только Макмар – потому что не вмешивался.

Потому что не хотел светиться.

Тогда было нельзя и теперь тоже.

Любое применение магии приведёт к столкновению, а этого нельзя допустить.

Надо ждать, пока прибудут остальные. И тогда закончится всякое ожидание – для всех и навсегда.

Ожидание станет первым из того, что он уничтожит в этом мире. Ожидание и время во всех его проявлениях.

* * * 01:07 * * *

Это случилось после обеда – в половине третьего, если верить часам, подобранным на прошлой неделе. Красивые такие часы, почти целые. Правда, у них было по пятьдесят минут в часу и по сто секунд в минуте, но в остальном – нормальный измеритель времени.

Полустёртые надписи на корпусе часов могли быть китайскими или корейскими иероглифами. Или какими-то другими. Отсутствие батарейки и какого-либо другого источника энергии тоже наводило на подозрения. Понятно же, что Гьершаза собирала мусор не только с Земли!

И не только мусор: штуковина, свалившаяся сверху и с грохотом похоронившая под собой горку полезных стеклянных дисков (а ведь их можно было бы использовать вместо тарелок!), не производила впечатления бесполезной.

Это был прибор. Большой. Даже скорее машина, на что однозначно указывали ряды колёс, расположенные с двух сторон выпуклого и как бы раздутого изнутри корпуса. Зелёная краска, которая покрывала корпус, расплавилась и теперь облезала, словно кожа.

После падения машина заворчала, задёргалась и начала шевелить колёсами, восстанавливая равновесие. Справившись с этой задачей, повибрировала немного и наконец затихла. Посреди одной из стенок появилась круглая щель. Люк откинулся – и наружу вылез человек.

– Ну, ни фига же себе! – сказала Варя-2, стоя перед «подарочком».

Она бы предпочла, чтобы потенциальные тарелки остались целыми, а машина упала в другом месте. Или вообще бы не падала… Хотя так интереснее – ведь Лоцмана нет рядом, и можно самой разрулить ситуацию.

Девушка с интересом взглянула на пришельца. Он выглядел вполне по-человечески: плотно сбитый мужчина в голубом мешковатом комбинезоне, русые прямые волосы, простоватое и глуповатое лицо, украшенное растерянной улыбкой.

– Приветствуем вас на планете Земля! – громко и торжественно сказала Варя-2, хотя кроме неё в округе никого не было (не считать же тинников, гидр и шешавней!), а сама округа не имела ни малейшего отношения к третьей планете от Солнца.

Пришелец сказал что-то неразборчивое. Потом повторил, раздельно и тщательно выговаривая каждое слово.

Варя-2 покачала головой.

– Я пришёл хороший, – сказал пришелец, смешно коверкая слова.

Синее Наречие, простое, понятное, самое известное среди искусственных языков. Да ещё и в упрощённом варианте…

– Я хороший тоже, – ответила Варя-2.

Пришелец широко улыбнулся и протянул руку. Из грязи вылезло щупальце гидры и схватило гостя за предплечье. Но прежде чем Варя-2 успела прийти на помощь, он достал из-за пояса диковинный пистолет и отстрелил кусок щупальца, а потом перекувыркнулся, отпрыгнул в сторону – и всадил второй заряд в высунувшуюся тварь. Во все стороны полетели куски дымящегося мяса, приятно запахло грилем и сосисками.

– Хорошо, – сказал Варя-2. – Он быть плохой. Ты сделать правильно.

Пришелец резко выдохнул, выпрямился, убирая оружие в кобуру, и снова протянул руку. Варя-2 поспешно протянула свою.

– Ясинь, – представился пришелец, указывая себе на грудь.

Варя-2 кивнула, указала на себя… И промолчала.

– Имя? – пришелец внимательно посмотрел на девушку.

Она грустно вздохнула.

– Имя нет.

– Человек есть имя! Человек должен имя! – возразил пришелец.

– Человек есть имя, человек должен имя, – кивнула Варя-2 и снова указала на себя. – Имя нет.

– Человек? – пришелец указал на девушку, подняв кустистые брови так высоко, что они исчезли под растрёпанными волосами, падающими на лоб.

Варя-2 пожала плечами.

– Знания нет, – ответила она.

Не объяснять же Ясиню, что её учитель и по совместительству создатель обещал дать ей имя после завершения учёбы! Лоцман прекрасно обходился «Эй, ты» и «дурочка», а других собеседников у Вари-2 не было.

Брать имя той, первой, не хотелось из принципа. Это ведь означало, что придётся признать себя копией…

– Что с тобой делать? – спросила она, по рассеянности перейдя на русский и тут же поправилась:

– Ты искать что?

Ясинь обернулся к своей машине.

– Я искать нет… – возразил он и тут же поправил:

– Я не искать. Я идти. Быстро идти. Враг… Прочь… Ммм! – он смешно покрутил головой, злясь на ограниченность словарного запаса.

«Учил по записям, – догадалась Варя-2. – Периферийный мир, минимум контактов».

– Я искать дом, – сказал Ясинь, пристально глядя на Варю-2 серьёзными голубыми глазами. – Новый дом.

– Я понять, – ответила девушка. – Новый хороший дом. Старый дом враги. Старый дом плохо.

Ясинь кивнул и еле слышно добавил:

– Старый дом я взять смерть.

Варя-2 окинула взглядом Гьершазу, посмотрела на машину Ясиня, почесала сморщенный от мыслительных усилий лоб.

Можно дождаться Лоцмана. Можно оставить Ясиня здесь. А можно взять – и открыть лаз, тем более что точку выхода она помнила: лестничная площадка перед квартирой Обходчика. Он не сильно обрадуется, но это же его работа – заботится о пришельцах! А помочь ему в его работе – значит, получить дополнительное право зайти к нему домой.

Время – около трёх дня. Понедельник, но школа-то не на весь день! Та, первая, вполне может быть дома. А значит…

Осталась пустячная проблема: самой, без подстраховки учителя, выстроить лаз на Землю. Ерунда, конечно! Всё когда-нибудь приходится делать в первый раз!

– Мы быть хорошо, – сказала Варя-2, стараясь выглядеть уверенно. – Мы пойти искать новый дом для Ясинь.

– Благодарить, – сказал пришелец. – Женщина хороший!

Она расхохоталась – хоть какой-то, но комплимент.

* * * 01:08 * * *

– Я всё расскажу, всё, что знаю. Извините, что не очень красиво говорю – никогда этому не учился. Да и не нужно было… Я буду останавливаться, чтобы ты успевал переводить.

Вот уж не думал, что найдётся человек, который знает наш язык! А ты бывал на нашей планете? А как вы её называете? Тоже Пушчрем? Слышали, что там случилось?

Странно, я всегда думал, что вы всё про нас знаете…

Мне было шесть лет, когда прекратились контакты. Меня должны были отправить на учёбу, и это были последние дни дома, с родителями. И вот мне вручили подарки, пропели поздравительную песенку, и я пошёл смотреть любимые мультики про летающих зверушек. Включил детский канал, а там ничего!

Лет через десять я узнал, что эти мультики были сняты миссионерами. Правительство нашей страны разрешало транслировать передачи для детей, подростков и взрослых. Даже для стариков! Многие гордились, что нас просвещают. Это означало, что у нас есть перспективы. Они были, наверное.

Ещё была торговля, туризм и много всего разного. Люди начали привыкать, что мы не одни во вселенной. Говорили об этом спокойно, без придыхания. И перестали спорить, хорошо это или плохо. Все знали, что есть обитаемые планеты и другие люди, и они не хотят воевать с нами – наоборот, делают всё, чтобы и мы не воевали.

У нас тогда постоянно заключались какие-то договора, все объединялись… Создали специальный канал о том, как всё развивается. Нам потом рассказывали об этом в школе, на уроке современной истории. Мы по инерции продолжали учить язык, который признали всепланетным. Но уже никто не верил, что в этом есть смысл.

Миссионеры, торговцы, туристы – они исчезли в один день вместе с машинами и всем остальным. А что не смогли забрать, уничтожили. Ничего не объясняя и не прощаясь, просто ушли. Как будто их что-то напугало – чего-то, что было сильнее их.

Слухов бродило много: про нанесённое оскорбление, про нашу греховность и прочие религиозные глупости. Чушь! У нас всякое было в истории, много неприятного... Но мы это осознали. Ваши исследователи, они же не дураки! Ясно же, что, прежде чем с нами вступили в контакт, нас долго изучали.

Они испугались, но не нас. Мы же слабее, мы менее развиты, мы до многого просто не додумались! То, от чего сбежали наши гости, пришло извне. И я стал искать. Хотел понять и разобраться. Всё не мог забыть, как ревел, что не увижу новые приключения крылатых зверушек!

К тому времени всё вокруг изменилось. И это было не так, как будто мы откатились назад, ко дню до контакта, потому что все чувствовали себя обманутыми. О других планетах старались не вспоминать, а то время, когда нас бросили, как будто стёрлось у всех из памяти. Но я раскопал! Незадолго до исчезновения торговцев и миссионеров появились сообщения о конфликте с одной страной, которая не присоединилось к союзу.

С этой страной и раньше были проблемы. Говорили, что, если бы не они, нас бы признали «достаточно развитыми»! Но они не хотели идти на уступки. Из-за того, что когда-то они были большой империей. Не хотели стать частью чего-то, пусть даже равноправной частью.

И вдруг они начали вести себя странно. Прекратили дипломатические контакты. Потом пропала связь. Говорили, что из-за аварии на военных химических заводах в воздух попало боевое вещество психотропного действия. И вся страна сошла с ума.

В первом репортаже о тех событиях беженцы говорили о разных страшных вещах, о преисподней, о конце света… Когда прекратились контакты, эти новости отошли на второй план. Но я не верю в совпадение. Возможно, это был какой-то вирус, и гости из Открытых Миров испугались, что тоже могут заразиться.

Когда они ушли – сбежали, бросив нас после всех своих обещаний, – всё стало хуже, чем раньше. У нас действительно стремились к объединению. И тут слово «интеграция» стало чуть ли не ругательством! Люди почувствовали себя обманутыми и принялись искать виноватых. Кто первым вступил в контакт, кто первым признал это, кто предложил принять программу Всепланетного Союза… А потом начали говорить о войне.

Вдруг оказалось, что многие страны сохранили оружие – несмотря на подписанные бумажки и клятвы разоружиться в кратчайшие сроки... И каждый, кто сохранил хоть немножко, начал подозревать соседей, что у них больше! И все дружно принялись делать новые корабли, самолёты, ракеты…

Мы и не заметили, как наша страна превратилась в казарму: карточки, пайки, лимит и общее расписание. Нужно было экономить, потому что мы выращивали специи и всякую экзотическую ерунду для ваших торговцев. А потом кому они стали нужны, эти поля? И тут ещё милитаризация и затягивание поясов.

Меня забрали в армию в шестнадцать, доучиться не дали. Во мне нашли что-то особенное – и я попал в спецвойска. Вернее, в специальный отряд при одном секретном научном центре. Подписал пожизненный контракт, но зато узнал много всего интересного. Хотя помучиться тоже пришлось…

В этом институте изучали информацию, полученную из Открытых Миров. Способ путешествовать между планетами, без выхода в космос – прямо так, сразу. Это было большой тайной! Мы думали, что гости прибывают на кораблях – настолько сложных, что их невозможно зафиксировать обычными радарами и даже увидеть нельзя. Оказалось, что всё гораздо проще.

В этом институте работал человек, который два раза был на другой планете. Его научили открывать двери между мирами. Но после того, как нас оставили, никто не мог применить эти знания. Что-то не срабатывало.

Мы были не единственной страной, которая получила эти знания. Понятно было, что другие тоже пытаются применить то, что осталось после гостей. Любая технология «оттуда», любой прибор мог стать оружием. Например, мой тепловой пистолет. Никогда не догадаетесь, каким был прототип!

После того, как все убедились, что мы больше не нужны, началась такая гонка, что… Лучше бы была война! Там хоть понятно, кто побеждает.

От нашего научцентра тоже ждали результатов. Чтобы можно было припугнуть остальных. И мы построили машину. В неё заложено несколько ваших технологий – путешествие между мирами, защита и много всего. Это не единственный экземпляр, но у меня одного получилось. Предыдущие погибли на стадии запуска. А мне повезло.

Наверное, я смогу вернуться назад. Или вы сами меня отправите? Прошу: если хотите отправить меня назад, лучше сразу убейте. Потому что там меня всё равно убьют, и не сразу. Я же был там для опытов! Никто не будет меня жалеть. Я видел, как это делали с другими.

Там родина, я всё там знаю, а здесь я чужак. Но лучше я всю жизнь проведу в какой-нибудь канаве. Это же моя жизнь… Но если нельзя – просто убейте. Так будет лучше для меня.

Вы можете не верить, у вас ведь цивилизованный, высокоразвитый мир! Трудно представить, как можно выбрать между разными способами смерти…

Я сейчас одну историю расскажу. Я неправду сказал – про то, почему меня определили в спецвойска и научный центр. На самом деле было по-другому.

* * * 01:09 * * *

Истоптанная, отравленная выхлопными газами, покрытая толстым слоем едкой пыли, трава на обочине – цвела. И тонкий запах незатейливых жёлтых цветочков пробивался сквозь химозную вонь свежей краски на бортах грузовика и одуряющий аромат рулетов с мясом, которые сержант ухитрился где-то раздобыть, пока отряд новобранцев проходил медосмотр.

Рулеты пришлись весьма кстати, потому что завтрак оставлял желать лучшего и состоял из чая и старых крекеров. А ведь у некоторых оставалась робкая надежда, что в армии кормят лучше, чем в интернате!

Ясинь задумчиво жевал свою порцию и всё пытался вспомнить, на что похож запах цветов на обочине. На мамины духи? Но она не пользовалась ничем таким. От неё всегда пахло мылом и кремом для рук. Или чем-нибудь вкусным.

Не то, чтобы Ясинем овладел приступ тоски по родному дому – просто он предпочитал давать определения всему, с чем сталкивался, объяснять и систематизировать. И поскольку запах цветов был похож на какой-то другой, постольку требовалось вспомнить, на какой. Освежитель в кабинете директора? Пекарня женского интерната через дорогу? Конфеты, которыми угощали на праздничном обеде в день выпуска?..

– По машинам! – закричал заботливый сержант, когда офицеры из медслужбы закончили осмотр последнего паренька.

Ясинь прошёл процедуру первым и даже успел помочь водителю сменить воду в радиаторе и протереть лобовое стекло.

Медосмотр застал их перед самой отправкой в часть – неожиданное, но приятное разнообразие. Опять-таки, утешал тот явный факт, что если и предстоит от чего-нибудь сдохнуть, так уж точно не от какой-нибудь болезни. Внеплановые осмотры – второе достоинство армии, которое не преминул отметить про себя Ясинь. Первым было регулярное посещение душевой.

– Хочешь, сядешь со мной, впереди? – с улыбкой предложила водитель.

Едва начался осмотр и парни разделись, она демонстративно занялась машиной. Как позже сообразил Ясинь, не хотела смотреть, как они хвастаются друг перед другом мускулатурой, татуировками и шрамами.

Ясинь и не ожидал, что девушка примет его помощь – ещё большей неожиданностью стало, когда она указала ему на сиденье рядом с собой. Странно для капрала, отличницы боевой и политической подготовки, судя по значкам над правой грудью… Он ведь новобранец, никто, молокосос – или она всё-таки успела рассмотреть, как он выглядел без рубашки?..

– Сержант, с ребятами поедете, хорошо?

Сержант был только «за». Добытчик рулетов успел стать кумиром отряда – и немудрено, ведь когда-то он вышел из ворот того же интерната, где выросли они сами! Приятный сюрприз, за который можно простить ранний подъём и скудный завтрак.

Забравшись в кабину грузовика, Ясинь с любопытством уставился на игрушку, сидящую у стекла перед рулём. Знакомый крылатый зверёк из старого детского мультика.

– Амулет, – объяснила капрал, захлопывая дверцу. – На удачу.

Ясинь одобрительно кивнул. Хотя он и не верил в волшебство, ему нравилось, когда люди обустраивают свои места. Чувствуешь себя, как будто пришёл в гости.

Грузовик покатил по пустынной дороге. Ни постов, ни перекрёстков – лишь голые поля вокруг. Раньше здесь выращивали пряность для торговцев с других планет – Ясинь вспомнил, что слышал об этом, когда они стояли в пробке перед распределительным пунктом.

Когда торговля прекратилась, разорившиеся фермеры ушли, землю продали за бесценок, один участок выкупило государство, построило там военный завод, и поля остались заброшенными…

– Что это? – Ясинь вздрогнул, когда монотонный убаюкивающий пейзаж нарушило нелепое сооружение, похожее на прожектор.

Громадный аппарат: люди, суетящиеся вокруг, казались мошками.

Повернувшись к водителю, Ясинь заметил, что по другую сторону дороги в поле стоит такой же мега-прожектор.

Капрал проследила за его взглядом, нахмурилась.

– Наверное, учения ПВО, – сказала она и взглянула на наручные часы.

Запищала рация, капрал выслушала, строго ответила «Есть!» и остановила грузовик. Окинув взглядом дорогу впереди, она повернулась к Ясиню и улыбнулась.

– Учения? – спросил он. – Это надолго?

Смех, доносившаяся из кузова, прекратился, и сержант оборвал песню, слова которой всё никак не мог вспомнить.

– Что там? – поинтересовался он.

– Просили постоять, – объяснила водитель. – Что-то случилось. Но я не вижу, что.

По правилам, кабину от кузова должно было отделять затемненное пуленепробиваемое стекло, но его сняли, потому что внутри было душно. Из этого оконца вновь зазвучал смех и сбивчивая интернатская песенка-гимн, которую сержант, к стыду своему, успел позабыть за три года службы.

Ясинь слушал его, улыбался и с трудом сдерживался, чтобы не начать подпевать. Но ему не хотелось отдаляться от капрала – она-то не знала этой песни! Наверное, нужно было начать разговор, но почему-то в голову лезли мысли о пустых полях и о том, что в армии должны хорошо кормить.

Вдруг в кузове стало тихо. А у Ясиня в голове пронеслась неожиданная мысль: «Началось».

Волосы на всём теле встали дыбом, он сильно вспотел и вспомнил, что забыл зайти в уборную перед отправкой. Странное гнетущее ощущение длилось недолго – несколько ударов сердца. Ясиню показалось, что вроде бы стало теплее. Неправильно, ведь он должен был замёрзнуть из-за испарения пота.

Потом раздались стоны. Сзади, из дыры-окошка. Сначала тихо-тихо, как будто все, кто был в кузове, разом недовольно заворчали. И вдруг звук резко пошёл вверх, до взвизга, и превратился в непрекращающийся хоровой вопль. На одной ноте. Сплошной вой – так кричат, когда человек никак себя не контролирует, не помнит себя. Так кричит плоть…

«Не оборачивайся!» – такой была вторая мысль.

Боковым зрением Ясинь уловил движение – капрал медленно повернулась и заглянула в окно. Посидела так немного, рассматривая, как будто это мультики по поливизору. Затем перевела взгляд на Ясиня. У неё было пустое спокойное лицо и мёртвые глаза, словно душу высосали.

Пару минут она сидела абсолютно неподвижно и молчала. И Ясинь подумал, что надо что-то сделать, например, вытащить её из машины. И тут девушка расстегнула кобуру, достала пистолет, приставила к подбородку и выстрелила. Быстрые слаженные движения, как после многократных тренировок.

Сразу запахло порохом, а когда Ясинь понял, что это запах пороха, он сразу начал чувствовать другие запахи – те, что из кузова. Вспомнились мясные пироги и горелая резина.

Не понимая толком, что делает, Ясинь открыл дверцу, вывалился наружу, упал в дорожную пыль и заплакал, как маленький.

Подбежали люди, окружили машину, залезли внутрь.

«Опять! Опять! Да сколько же можно? Разберитесь с мощностью! Мне надоело слушать ваши извинения!» – кричал какой-то человек. Кого-то рвало.

Ясинь услышал, как щёлкнул затвор. Понял, что его сейчас убьют, но не испугался. Это же быстро, когда в затылок. Ничего не почувствуешь.

Кто-то остановил их. И перед тем, как его вырубили мастерским ударом по голове, Ясинь услышал:

– Это везунчик! Нам нужен везунчик!

* * * 01:10 * * *

План был простым, насколько это вообще возможно.

Увы!

Пробиваясь сквозь толпу на платформе, Кукуня с горечью подумал, что Обходчик предусмотрел всё, кроме банальной технической неполадки: что-то поломалось в поезде, шедшем со стороны «Комсомольской», и пассажиров пришлось высадить. Прежде пустынные «Красные Ворота» были заполнены недовольными людьми, а поезда шли с задержкой…

Дед специально выбрал эту станцию: тесные проходы между широченными пилонами и длинные глухие стены перед входом на эскалатор максимально сужали обзор. Бурые и землистые оттенки мрамора добавляли сумрака, так что станция вся была как межвратный простенок. Но что толку, если на платформе битком?

Кукуня мог отменить операцию – достаточно сесть на поезд в сторону «Чистых Прудов» и продолжить так называемые «поиски врага». Смысл их заключался в том, чтобы держать Вишню подальше от настоящих поисков. Унизительное задание, но Кукуня не привык жаловаться.

Он понимал (пожалуй, лучше Обходчика) уровень своих возможностей. Дед и Злата рисковали и надрывались, потому что жили работой. А он каждое утро заново убеждал себя в возможности существования Границы, Слоёв и нор, ведущих в другие миры. И напоминал себе, кто он на самом деле.

Однако новая операция принципиально отличалась от предыдущих заданий. В первый раз Кукуня был не запасным и не на подхвате. В первый раз ему доверили главную роль. Наверное, потому что он доказал, что способен на нечто большее, чем просто наблюдать, сидя на потолке, или приглядывать за бестолковой племянницей Обходчика!

Пришлось постараться: три дня Кукуня работал бок о бок с Охотницей, три ночи спал с ней в одной комнате – и не проговорился ни о Лоцмане, ни о духах метро.

Логично, что после удачно выполненного задания ему поручили другое, более сложное и ответственное. Того и гляди, можно будет с полным правом называть себя учеником Стража Границы! И может быть, тогда исчезнут все сомнения, и призрак безумия перестанет маячить в утренних снах…

Но сначала надо выполнить запланированное. Пускай условия изменились, и «Красные Ворота» забиты свидетелями, надо действовать.

Сжав зубы и усмехнувшись, Кукуня ринулся вперёд.

– Ты точно его видел? – спросила Вишня, с трудом поспевая за ним. – Это он?

– Да! Он! Здесь! Рядом! – Кукуня ловко перешагнул через тележку растерявшейся бабки.

Вишня обойти препятствие не успела, споткнулась, чуть не упала, начала извиняться перед взъерепенившейся бабулькой… Кукуня порадовался, что всё так сложилось. На пустой станции было бы не просто оторваться от ловкой Охотницы!

Ловушка, которую установил Дед, располагалась в дальнем конце платформы, напротив крайнего шара-светильника, свисающего с потолка. Обойдя двух девушек, возбуждённо обсуждающих проблему «а вдруг следующий поезд тоже поломается?», Кукуня ступил в одному ему видимый круг, слегка оттеснив господина, который раздражённо пялился в табло над въездом в тоннель. После отхода последнего поезда прошло три минуты двадцать пять секунд, что, безусловно, являлось преступлением со стороны Московского Метрополитена!

И вот в глотке противоположного тоннеля показался долгожданный свет.

Активированная ловушка втянула Кукуню – и вытолкнула прямо на рельсы. Никто в толпе не заметил его исчезновения, потому что все смотрели в другую сторону, прикидывая, где остановятся вагоны, чтобы встать поближе к дверям.

Растолкав возбуждённых пассажиров, Вишня выскочила на край платформы – и увидела Кукуню, который елозил на рельсах.

На станцию вылетел поезд – и тут же завизжал, пытаясь остановиться. К визгу присоединились крики. Кукуня повернулся в сторону поезда и увидел людей на рельсах.

Видимо, толпа поспешно двинулась к краю – сначала для того, чтобы сесть, потом, чтобы посмотреть на упавшего. Несколько человек не удержались и тоже упали. Но они лежали гораздо ближе, чем Кукуня. И у них не оставалось шансов.

Согласно плану, Кукуня должен был угодить в ловушку и переместиться на рельсы. Характеристики ловушки однозначно указывали на Обходчика, но Вишня знала, что разыскиваемый преступник умеет имитировать чужие приёмы, так что и здесь всё должно было сработать.

Охотница помнила тысячи карт и была способна найти выход из любого городского лабиринта, но на уровне «двигаться быстро – и напролом». А как вести себя, когда твой партнёр и союзник падает под колёса прибывающего поезда? Что делать? Как реагировать? Спасать? Бежать? Рыдать? Звать на помощь? Любая реакция стала бы поводом отправить девушку обратно в Большой Дом.

– Скажу, что её квалификации недостаточно, – объяснял Дед перед началом операции. – Скажу, что она не знает правил, а у нас закрытый мир. Ты едва не погиб – чего ещё спорить?

И Кукуня согласился. Он знал, что поезд успеет остановиться, если лежать в дальнем конце подъездного пути. Расстояния достаточно, и времени хватит. Для него. Но не для тех, кто упал под колёса, вытолкнутый любопытной толпой.

Грохот прибывающего поезда пронзил его насквозь, и Кукуня не мог думать ни о чём другом, кроме как «Они все погибнут из-за меня, потому что я начал операцию!» Другая мысль, эгоистичная и честная, заставила его возненавидеть себя. Кукуня осознал, что теперь-то он точно не погибнет!

Рельсы завибрировали, потом задрожали стены. Повернув голову, Кукуня увидел Вишню, парящую над путями. То, что она творила, было недопустимо в закрытом мире. Даже Обходчик не имел права открывать портал и вытаскивать такое количество людей – весь поезд! – в дальние Слои. А Вишня посмела.

Она пропустила состав через два портала и тем самым удлинила тормозной путь – настолько, что когда поезд вернулся в Земную Явь, он не двигался. Замер, не доехав десяти сантиметров до крайнего человека.

Пассажиры поезда провели несколько минут в крайнем Слое на пустой станции, но никто этого не заметил, потому что в тормозящем составе сложно удержаться на ногах. Стоящие на платформе едва ли осознали, что поезд исчез, а потом снова появился, потому что расстояние между порталами было минимальным. Потенциальные жертвы так и вовсе ничего не поняли – кроме того, что им чертовски повезло!

Остальное почти сразу стёрлось из памяти свидетелей. Разум не в состоянии переварить такую информацию и предпочитает заменить её понятным объяснением. «Каким-то чудом никто не пострадал» – уже достаточно.

Машинист на всю жизнь запомнил светящуюся женскую фигурку, застывшую прямо перед кабиной, и потом часто вспоминал «ангела» – ещё одна история про метро, в которую никто не поверит.

Через десять минут движение восстановилось. К тому времени Кукуня и Охотница покинули «Красные Ворота».

* * * 01:11 * * *

– И что, она останется здесь навсегда? – спросила Злата, наблюдая за Ясинем.

Иммигрант пытался завести «вездеходку», чтобы поставить её рядом с домом Лоцмана – на заранее подготовленную платформу, сложенную из плотно подогнанных друг к другу обломков бетонных плит. Пока что получалось крутиться вокруг своей оси, порождая грязевые фонтанчики.

– Может, всё-таки позволишь перенести? – в пятый или шестой раз предложил радушный хозяин, когда Ясинь выскочил наружу, чтобы проверить колёса.

– Спасибо! Я сделать сам! Он работать сам должен! – пробурчал гость, демонстрируя заметно выросший словарный запас, – и вновь исчез в люке.

Тем временем ученица Лоцмана ходила вокруг платформы-постамента, доводя сооружение до совершенства. Плиты скрипели, притираясь боками.

– Не знаю, – ответил Дед на вопрос Златы и смял пустую банку из-под пива. – Может быть, останется. А может быть, нет.

– В ближайшие десять лет ей опасно менять место, – вздохнула Злата, тщательно избегая произносить имя Охотницы.

Правила нелегальных иммигрантов Злата знала хорошо. Нечего и сомневаться, что и Вишня знакома с этими инструкциями: десять-пятнадцать лет на выжидание, столько же – на оглядывание по сторонам. Но такие повадки бесполезны в охоте, которую Большой Дом ведёт против агентов-отступников. Своих не прощают…

«Вездеходка» затряслась и встала на дыбы, после чего вновь приняла прежнее положение, окатив присутствующих грязевыми брызгами.

– А что если она вернётся и ничего не скажет? Соврёт?

– В Большом Доме? Наставникам-Чтецам? Как?

– Я же предположила…

Если по-честному, Злате было плевать, останется Вишня на Земле или нет, поймают её или не будут трогать. Но присутствие наивной и неуклюжей беглянки весьма беспокоило Деда – больше, чем Лоцман и его ученица-копия.

С некоторых пор Злата перестала обижаться на Дедову хмурость, цинизм и нарочитую грубость – узнала, что скрывается за декорациями. Он взял на себя слишком большую ответственность, но не мог ни отступить, ни поделиться. И каждое новое событие добавляла веса этой ответственности.

Возвращение Вишни с её наивным «я виновата – используйте меня!» стало последней каплей.

– Она могла бы объяснить… Ситуация сложилась критическая – её бы поняли! – пробормотала Злата, глядя на своё пиво.

– Ну, разумеется! – фыркнул Дед и потянулся за следующей банкой к облезшей морозильной камере, покрытой толстым слоем льда. – Подумаешь! Поиграла с порталами, отправила народ в Слои и вернула назад, позволила себя увидеть… Поняли бы, пожалели бы и погладили бы по головке! А потом отправили бы в изгнание куда-нибудь на Йынит – охранять тех, кто провинился ещё больше.

Злата потрясла свою банку, но пить не стала.

– Если честно, это наша вина, – сказала она и предупреждающе подняла руку. – Я её не защищаю, но ведь мы всё подстроили! Ты хотел, чтоб она ушла, и придумал план. Но если бы Кукуня не упал на рельсы, с другими бы тоже ничего не случилось! Неужели ты думаешь, что там, на станции, кто-нибудь что-нибудь понял? Они забыли! Решили, что показалось…

Она поднесла банку ко рту, но не успела сделать глоток: «вездеходка» во весь опор неслась на неё и на Деда.

Бешено вращались колёса, и фары сияли, словно кошачьи глаза. Мелкие брызги летели во все стороны – казалось, машина летит над землёй, раззявив пасть вскрытой передней панели.

Когда до дивана, где примостился Обходчик, оставалась пара метров, «вездеходка» поднялась в воздух и плавно спланировала на платформу.

– С самого начала нужно было так делать! – закричал Лоцман и ободряюще помахал рукой.

Дед поднял банку пива, выражая благодарность и одновременно приглашая присоединиться.

– Сейчас! – отозвался Лоцман. – Вытащу этого зануду. А то он до вечера будет возиться…

– Зря ты так стараешься, – усмехнулся Обходчик, поворачиваясь к вконец расстроенной Злате. – Никто не будет делать для неё исключение. Ни для кого не делают. Помнишь главное правило волшебников?

– Не отсвечивай! – процитировала Злата и одним глотком допила выдохшееся пиво.

– Именно, – Дед протянул ей следующую банку. – И не вводи в искушение, демонстрируя силу. Спасать людей надо грамотно. А не так, как… Она хотела спасти десяток – и едва не погубила миллионы. Забыла, что в закрытых мирах запрещено открыто применять магию первого порядка! Поэтому эту дурочку следует строго наказать, чтобы…

Он оборвал себя, скрипнув зубами. Дед злился, прямо-таки кипел от злости – в первую очередь на самого себя. Он был уверен, что старательная Охотница поведёт себя так, как учили, – и не посмеет перейти черту.

Посмела, перешла и углубилась дальше. Активировала переход, спасла людей. И теперь придётся укрывать её и помогать, потому что расследование этого преступления вскроет его собственные секреты.

– Земля не готова, – заметил Дед, сменив тон с ироничного на серьёзный. – Может быть, это плохо, может, хорошо. Надо сохранять изоляцию. Наверное, люди сами должны выбирать, как им лучше… Но чтобы выбрать, надо осознать и выбор, и цену. А это долгий путь. И не обязательно проходить его до конца. Нет там ничего хорошего. Тотальный мир и дружеское однообразие…

– Я знаю, – усмехнулась Злата. – Мне там тоже не понравилось.

– Если сейчас нас вскроют, то боюсь и предположить, что произойдёт… со всеми… – задумчиво проговорил Дед, наблюдая за умывающимся Ясинем.

Иммигрант разделся до пояса, и ученица Лоцмана поливала его водой из пластиковой канистры. На бледной коже пришельца чётко выделялись шрамы от зажимов, трубок и фиксаторов – последствия многократных экспериментов, через которые он прошёл.

– Жаль, ты не видела его лицо, когда он рассказывал о своём Пушчреме! – воскликнул Дед и сделал большой глоток, чтобы хоть как-то заглушить собственные воспоминания о тех картинах, которые он прочитал в сознании Ясиня, пока слушал Лоцманский перевод. – После такого при слове «экспансия» сразу захочется взять что-нибудь тяжёлое… Пожалуйста, была самобытная цивилизация, недостатки имелись, но и хорошего хватало. Культура, искусство, в космос вышли, с экологией худо-бедно разобрались. А потом получили доступ к технологиям, о которых и помыслить не могли! Такое искушение…

– Достаточно ввести запрет на продажу оружия, – пробормотала Злата и допила свою банку.

Дед рассмеялся.

– Думаешь, его не было? Он был и строго соблюдался. А толку? Ввезли туда, к примеру, портативный гриль, суперустойчивый клей и умный бритвенный станок, а они из этого смастерили… Ну, я рассказывал.

Злату передёрнуло. Вместе с устной информацией Обходчик передал ей часть образов, дополненных эмоциями Ясиня. Худшие воспоминания в её жизни.

– Что-нибудь осталось? – поинтересовался Лоцман, заглядывая в холодильник. – Вы прямо как насосы… – он откупорил банку и упал на диван рядом с Дедом. – Значит, Охотница застряла здесь.

– Угу, – кивнул Обходчик.

– Испугалась наказания, значит. А ты пожалел. Ну-ну! И что она думает… дальше?

– Пока сама не знает. Если вернётся, то после того, как мы отловим Макмара.

– Ты рассказал ей про меня? – Лоцман пристально посмотрел на Деда.

– Разумеется, нет!

– А твой парень? Не проболтался?

– Я сказал, что, если она узнает про тебя, ты меня убьёшь.

– Да, на него должно подействовать! – рассмеялся Лоцман. – А может, сразу расскажем ему, что от его молчания зависит судьба всей планеты?

Дед еле слышно выругался и потянулся за следующей банкой.

Ситуация сложилась непростая. За информацию о Лоцмане Вишню вполне могли помиловать. И тогда Большой Дом отправит специальную комиссию расследовать историю взаимоотношений Обходчика из периферийного мира и Лоцмана, который когда-то вскрыл этот мир. О последнем факте мало кто знает, но всё равно попахивает старым добрым заговором.

Собирая факты, агенты Большого Дома узнали бы о Макмаре и Отвратнях. И Земля была бы изолирована. Закрыта навсегда.

При разрушении Границы мир теряет целостность. Постепенно сгнивают дальние Слои, а вместе с ними память о далёком прошлом. Потом Вечная Тьма начинает заполнять Ближний Пояс и постепенно проникать в базовую реальность.

Такой была версия Лоцмана. Другой не имелось…

– Будем работать с тем, что у нас есть, – сказал Дед. – Я ничего не знаю про Отвратней, ты вроде как тоже, – он подмигнул Лоцману. – Предлагаю считать их особо опасными преступниками. Когда заявятся, тогда и будем думать. Сейчас у нас есть Вишня и Макмар. Нужно найти Макмара до того, как он объединится с Отвратнями. Прикончим его, и у Вишни не будет повода путаться под ногами. Будет жить в моей старой квартире. Это далеко, тысяча километров от Москвы, никто её там не найдёт.

Он говорил уверенно и мысленно молил о том, чтобы у Лоцмана хватило понятливости промолчать.

Пусть Злата поверит в эту ложь. Пусть поверит в него.

Всё лучше, чем правда: «Вряд ли мы сумеем выкрутиться из этой ситуации и тем более остаться в живых».

* * * 01:12 * * *

Варя не врала, обещая: «Никаких прогулов, и я буду учиться хорошо». Она действительно хотела этого… когда обещала.

Вечером она ни секунды не сомневалась, что завтра получит «пять» по лит-ре и, наверное, «четыре» по русскому. А может быть и «пять», если не будет «не и ни с глаголами». Выходя из дома, мысленно пересчитала карманные и решила, что после уроков можно будет пойти и купить диск с фильмом. Решить бы, с каким…

В общем, ничто не предвещало. Но как-то так получилось, что по дороге в лицей Варя увидела парня, похожего на Ника. Нос точно был такой же. И глаза тоже голубые.

Обычный парень – ничего интересного! В отличие от Ника.

Она и сама не сообразила, как так получилось. Ей срочно понадобилось увидеть Его и поговорить с Ним. Не важно, о чём. Просто увидеть и побыть рядом. Следующее свидание было назначено на завтра, но вдруг он опять зависает в метро?

Сделав несколько шагов в противоположном от лицея направлении, Варя улыбнулась и с силой выдохнула воздух из лёгких. Она знала, что означает ощущение «мне нужно его увидеть». Оно отличалось от «он прикольный – можно и поболтать».

«Нужно увидеть» – серьёзный диагноз.

И она была уверена, что Он испытывает похожие чувства. Ему тоже нужно периодически видеть её. Как инсулин для диабетика – принимать регулярно, иначе страшные муки и смерть. Надо спешить. Лицей перебьётся, и фильмы подождут.

Приняв судьбоносное для себя и для всей Земли решение, Варя направилась к метро. Сделала приличный крюк, дабы обойти дом и ближайшие магазины: не хотелось случайно нарваться на Злату. Или на дядю.

Разумеется, она и не подумала звонить домой и сообщать о предстоящем незапланированном прогуле. Она же не знала, что всякий раз, когда она идёт на свидание с Беседником, за ней следят!

И вот Варя без всякого сопровождения зависла в метро. Рядом сияющий от радости Ник, вокруг полным полно длинных эскалаторов и уютных скамеек – чего ещё надо?

Ей никогда не было так хорошо. Варя забыла о планах вытянуть информацию, и дядины секреты перестали казаться чем-то важным. Так приятно было, что кому-то нужна именно она – такая, какая есть. И пускай Ник немного странный, не хочет выходить из метро и не знает очевидных вещей, но он умел слушать и понимать её так, как она сама не понимала себя.

Можно было просто сидеть рядом, рассказывать о разной ерунде и знать, что он слушает и ловит каждое слово. Или, путешествуя по Кольцевой, проходить насквозь каждую станцию – от первого вагона к последнему, а потом назад. Или кататься на эскалаторе, целуясь или просто обнимаясь. А что Ник исчезал за несколько ступенек до верха – так это пустяки! Варя была по-настоящему счастлива – и знала, что он тоже счастлив.

Он и был – до дрожи в коленях, до боли в груди, до слёз и смеха без причины. Испытывал счастье каждой клеточкой тела.

Ненормально.

Необычно.

Не так, как раньше и всегда.

У Беседника никогда раньше не было своих чувств. У него и себя-то не было! И вдруг он нарушил установленный порядок вещей: начал ездить на эскалаторе и стоять в местах встречи, как какой-нибудь дух-бродяга, изгнанный со своей территории затянувшейся реконструкцией!

Старые Держители отнеслись к происходящему как к чему-то временному – они не умели воспринимать кратковременные события и недавние перемены. Молодые духи станций так и вовсе не понимали, что здесь такого, поскольку ещё не до конца осознавали своё бытие.

Но к некоторым Держителям трудно было применить какое-то одно определение. Обитатели растревоженных станций, которые обзавелись дополнительными переходами и новой территорией, воспринимали перемены особенно остро. Один из таких, с узла «Новокузнецкая» – «Третьяковская», решил изучить источник странных эмоций, благо в этот день в метро не было Обходчика.

Пересадочный узел, подпитывающий Держителя, был тесно связан с Кольцевой. Духу не составило труда переместиться на отрезок «Октябрьская» – «Павелецкая» – «Таганская», чтобы подловить беспечную парочку.

В свою очередь, перемещение потревожило местных Держителей. И они тоже захотели познакомиться с Варей и Беседником.

Ждать пришлось недолго: удобные диваны на платформе «Павелецкой-кольцевой» были созданы для короткой передышки между поцелуями и осмотром подземных достопримечательностей.

Там всё и произошло.

* * * 01:13 * * *

Варя как раз приступила к гаданию по руке (но она не была уверена, что правая про будущее), когда её возлюбленный, прежде кротко сносивший неумелые хиромантические процедуры, вдруг напрягся и встал с лавочки.

Оглядевшись, Варя не увидела никакой угрозы. На платформе вообще никого не было!

– Ты чего? – тихо спросила она.

Никки обернулся к ней и нервно растянул рот, как будто забыл, как надо улыбаться.

– Что-то случилось? Я что-то не то сказала? – она поднялась следом за ним, пытаясь вспомнить, что наговорила за последние полчаса.

Сначала про сны, потому про последнюю книжку, которую читала… Или всё дело в глупой затее с гаданием? Толком не разбирается, а всё туда же!

Оглядывая пустую гулкую платформу, Беседник беззвучно шевелил губами, словно молился. Варю это испугало больше всего. Тонкие черты прекрасного лица огрубели, как будто плоть превратилась в мрамор. И когда Варя взяла его за руку, она вначале не поняла, что не так. Никки явно был испуган, но его ладони оставались сухими и прохладными, как камень.

– Что там? – вновь спросила она, придвигаясь ближе.

Каким бы странным он ни был, Варя не чувствовала в нём угрозы. Просто что-то пошло не так. Но что? Может быть, к нему вернулась память? И он выздоравливает?

– Я не был болен, – вдруг сказал Никки.

Варя вздрогнула, когда увидела его глаза – тёмные озёрца, заполненные золотым светом.

– Не хочу потерять тебя, – признался он, улыбаясь, и сквозь его бледные губы блеснул такой же искрящийся свет. – Не понимаю, почему. Не хочу.

– Они… Они хотят, чтобы мы расстались? – спросила она наугад, не понимая, кто такие «они».

Выражение, которое появилось на его изменившемся лице, было знакомо. Никки опять не знал, о чём она говорит, и расстраивался от невозможности дать тот ответ, в котором она нуждалась.

– Нам нельзя быть вместе? – уточнила она, надеясь, что хотя бы это он поймёт.

Как же с ним иногда трудно!

– Обходчик разрешил нам встречаться, – напомнил Беседник и вдруг сделал то, о чём она давно мечтала, но устала надеяться – прижал её к себе и крепко обнял.

Раньше только Варя проявляла инициативу. Приходилось прощать Никки его нерешительность – он был слишком хорошо воспитан, вот в чём секрет. Но теперь он обнимал её так, как будто они год были в разлуке.

– Чего ты боишься? – прошептала она, прижимаясь щекой к его холодному жёсткому плечу.

– Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? – вдруг спросил он.

– Да, – ответила Варя, задирая голову. – Мне с тобой хорошо.

Через пару минут он задал следующий вопрос:

– А если я никогда не смогу подняться наверх?

Она вздохнула.

– Ну, не сможешь – так не сможешь. Я буду спускаться к тебе.

Он снова помолчал, как будто разговаривал с кем-то, кого Варя не видела, и кто надиктовывал вопросы.

– И сколько ты будешь так… спускаться? – спросил Беседник с некоторой запинкой.

– Сколько надо – столько и буду, – объяснила Варя, с трудом сдерживая обиду. – Я же говорю: мне хорошо с тобой! Жаль, что ты не можешь выйти, но… У каждого есть свои недостатки! – попыталась пошутить она.

Он остался мрачным.

– Пройдёт немного времени, и ты изменишься. И перестанешь приходить сюда для меня, – сказал он, тщательно выговаривая каждое слово.

– Эй! Это ты говоришь или кто? – она потрясла его за плечо.

Огоньки в его глазах замигали, а потом вспыхнули с прежней силой.

– Хватит! – закричала Варя. – Что за дурацкие шутки?! Кто здесь? Ну, покажись! – она вырвалась из объятий Беседника и обернулась вокруг себя. – Давай! Хочешь спросить – сам спрашивай! Я не собираюсь никому ничего объяснять про свои чувства! Люблю его и всё!

Воздух, освещаемый лампами, загустел, свет сплёлся с тенями, и к Варе вышли два человекоподобных существа.

Их даже существами можно было назвать с большой натяжкой. Такую маску надевает бесплотный дух, когда хочет, чтобы его увидели, – маску-коллаж из чужих мыслей и образов.

Первый был грузным, словно черепаха или жук, вставший на задние лапы. Шёл не торопясь, вперевалочку. Сзади него волочились два отростка, похожие на крылья, а на груди у «жука», словно средний сегмент панциря, красовалась многоцветная восьмиугольная мозаика.

Второй напоминал игрушечного солдатика с ногами-колоннами, только ростом он был под три метра. Варя сразу признала его – по характерным узорам на нагруднике: две толстые кружевные салфетки, а под ними плетёный белый пояс – как решётки на пилонах «Павелецкой-кольцевой».

Лица существ были похожи: на месте глаз – две дыры, заполненные золотым огнём, и пламенная щель под ними.

– Ух ты, – Варя сделала шаг назад, но не от страха, а скорее от удивления. – А я знаю, кто вы. Ну, ты – точно! – она указала на второго, с узорчатыми доспехами, а потом ткнула пальцем в ближайший пилон. – Ты отсюда, да?

Кружевной рыцарь расправил плечи и вырос, поднялся до потолка, навис над влюблёнными.

Варя оглянулась на Беседника.

– Что-то не так? Я что-то не то сказала?

Он промолчал. На странных созданий он смотрел с не меньшим интересом, чем Варя.

Они были созданы специально для общения – точно так же, как Беседник являлся своим жертвам в облике «идеального друга». Но у Держителей было меньше опыта. При воплощении они использовали впечатления о своих станциях. И корректировали, изучая реакцию Гончара.

Если бы Беседник был человеком, он бы заревновал, ведь они пользовались его возлюбленной – и крали его собственный метод.

Когда черепахожук приблизился к Варе, она заметила, что его крылья отличаются друг от друга: одно сплошь грязно-белое, а второе – с вкраплением коричневых перьев.

– Приятно познакомиться, – Варя протянула руку и улыбнулась.

Она перестала бояться. Существа производили впечатление сильных, тяжёлых, древних, но на них приятно было смотреть. Если это сон или мираж, то ничего не произойдёт. А если на самом деле, то ведь рядом Никки – защитит и спасёт.

Черепахожук застыл перед Варей. Опустил лицо к её ладони. А потом низко поклонился, перегнув пополам массивное тело.

– Ой, так-то зачем? – смутилась девушка.

Руку она так и не опустила – и дождалась, когда существо протянет свою – бронзовую, с множеством острых пальцев – и осторожно прикоснётся к маленькой ладошке.

И тут Варя увидела, что в мозаике его нагрудной пластины каждый камешек дрожит, как живой, и за каждым – бездонная небесная синева. С трудом оторвав взгляд от завораживающей картины, Варя заглянула в лицо новому знакомому.

Всё та же маска без всякого выражения, а за ней – яркий свет.

– Меня зовут Варя, – представилась девушка, хотела было спросить об имени существа и внезапно поняла:

– У вас тоже нет имени? Как у Никки?

Существо ничего не ответило и не шелохнулось, но Варю охватила странная уверенность, что предположение было верным.

– Ага, – она перевела взгляд на другого, кружевного, который оставался таким же огромным, но теперь сквозь него просвечивали стены. – Если этот отсюда, с «Павелецкой», то откуда вы?

– «Новокузнецкая», – ответил за «черепаху» Беседник. – Твой дядя называет их Держителями. Им нравится такое имя.

– Они есть на каждой станции? – спросила Варя, внимательно рассматривая чудную ладонь духа метро.

– На каждом узле, – ответил Беседник. – И на старых станциях тоже, – он подошёл к Варе, встал рядом.

– А на новых?

– Есть, но их не слышно.

Варя потянулась к лицу Держителя, и он наклонился, чтобы ей было удобно.

– Здорово! – сказала Варя, проводя пальцем по прохладной розовой коже с белыми и бордовыми прожилками.

Она стояла у пилона на «Новокузнецкой» и гладила мрамор. Вокруг – люди, все куда-то спешили. Грохотал отъезжающий поезд. Ничего особенного. Обычный день.

Варя оглянулась на бронзовую чеканку, потом задрала голову, чтобы рассмотреть «окна» на своде станции. Всмотрелась в мозаичное небо – и поймала взгляд того, кто наблюдал за ней.

– Пошли, – Варя схватила Беседника за руку. – Я хочу познакомиться с остальными!

* * * 01:14 * * *

Когда вам трижды говорят, что того, кто вам нужен, нет на месте, а потом на четвёртой попытке выходит вежливый курьер и, держась на почтительном расстоянии, просит «больше не приходить, а то мы милицию вызовем» – значит, вас вышвырнули. А когда вслед кричат: «И скажи спасибо, что не вызвали сразу!» – значит, приговор обжалованию не подлежит.

Помыкавшись по вокзалам, Макмар решил вернуться к прежней жизни. Вестей от Вражницы и тех, к кому он её отправил, по-прежнему не было, а денег оставалось всего ничего. И в какой-то момент его осенило: отнять можно всё, кроме мастерства. Он хороший закройщик, один из лучших в Москве! У него накопилось достаточно ценных знакомств, а значит, можно напроситься в постоянный штат. Ему нередко предлагали стать закройщиком какой-то одной студии – та же Мадам Инесса уговаривала. Раньше он избегал работы на полный день, держал марку, но теперь-то такой вариант вполне подходит! Более того, если его вычислят, не станут нападать, чтобы не вовлекать непричастных...

Так он думал в понедельник, отправляясь по первому адресу. К исходу среды не осталось дверей, в которые он мог постучаться.

Жалкие трусливые твари! Всего неделю назад скалили зубы в льстивых улыбках и умоляли взять ещё заказик, а теперь и в глаза не смотрят! На порог не пускают. Как будто он прокажённый!

– Добрый вечер, Максим Маркович!

Простое приветствие, на которое он раньше внимания бы не обратил. Теперь оно обнадёжило. Макмар обернулся на голос – и увидел портниху Жанночку, которая стояла у сигаретного киоска, держа под мышкой бутылку минеральной воды.

– Здравствуй, Жанна! – улыбнулся он, шагнул к ней, но заметил, как исказилось её покрасневшее лицо, и замер.

Их разделяло пять шагов, несколько окурков на промёрзшем асфальте и что-то, о чём Макмар мог лишь догадываться.

– Жанна, что происходит-то? – спросил закройщик. – Я хотел к вам зайти…

Она поморщилась, как будто не хотела говорить. Странная реакция для болтливой и назойливой хохотушки, которая всё про всех знала и всегда была готова поделиться последними новостями.

– Чувствую, что-то стряслось, – вздохнул закройщик, зябко кутаясь в пальто. – Я очутился в трудном положении, и…

– Приходил тут один пару дней назад, – Жанна убрала кошелёк, поправила ремень сумочки. – Весь из себя… серьёзный. Хмурый-хмурый. Детектив из агентства. Сказал, что расследует дело о растлении малолетнего.

Вновь поморщившись, как от лимона, Жанночка добавила, хотя и так было понятно:

– Про какого-то мальчика спрашивал. И про вас. Где вы живёте и у кого подрабатываете. Хозяйка рассказала всё, что знала. А потом велела, если вы появитесь, не пускать и говорить, что её нет. А это правда? Про мальчика?

Он затряс головой в непритворной растерянности.

– Я не понимаю, о чём речь!

– Ну, я так и знала, – фыркнула Жанночка, не скрывая иронии. – Бывает! Но вам лучше к нам не приходить, – и направилась в сторону метро.

Макмар долго смотрел ей вслед. Сначала с грустью (всё-таки она поздоровалась!), потом с завистью (он тоже хотел вниз, в тепло) и под конец с ненавистью. Трусливая дура!

Но ему не хотелось тратить мысли на сплетницу Жанночку, у которой муж, квартира и карьерный рост, раз она уходит домой в полшестого вечера. Жанночка – это ничтожество, о котором следует забыть. Обходчик же… Макмар стиснул зубы и двинулся по тротуару прочь, подальше от манящего входа в метрополитен.

Можно было не гадать, кто этот «детектив из агентства». Только Обходчик, знакомый со спецификой земных табу, мог разыграть остроумную комбинацию из фактов и намёков! Страж Земных Границ лишил его единственной возможности насладиться последними днями старой жизни. Цепной пёс Уишта-Йетлина как будто знал, как сильно Макмара тянуло к любимому делу!

Не важно, что скоро всё закончится, но ещё бы чуть-чуть, напоследок!..

Что теперь? Охотиться на бомжей, как глупый Крыбыс? Воровать мелочь из карманов пьяниц? Прятаться по подвалам в компании вонючих неудачников? И ждать, когда же наконец хоть кто-нибудь из старой команды вернётся на Землю…

– Куда прёшь, бомжара!

Телохранитель, открывший дверь бутика перед хозяином, оттолкнул Макмара, да так, что тот ударился о витрину. Пришлось опереться руками о стекло, чтобы удержаться на ногах. И тогда Макмар увидел своё отражение.

Поначалу показалось, что перед ним и впрямь какой-то бомж, с которым его спутали. Истощённое лицо, свалявшиеся волосы, щетина… А про одежду и говорить нечего – всё мятое, в пятнах. Классический нищий, который пытается удержаться на границе благопристойности, не понимая, что для окружающих он ничем не отличается от опустившихся бродяг, которых не волнует ни их внешний вид, ни запах.

Так вот почему Жанночка смотрела на него с жалостью, вот почему заговорила! Из сострадания!

Итак, у него не осталось сил ни на маскировку, ни на поддержание чистоты. Схватка с Охотницей, последовавшее бегство от Стража Границ, который уцелел вопреки всем расчётам, – и это после изнурительной работы над Вражницей!

Из-за живучего Обходчика Макмару пришлось скитаться по вокзалам, спать сидя, питаться вредной малопитательной дрянью, дёргаться при каждом подозрительном шорохе. А союзников всё нет и нет! Даже Норон, которого Макмар ждал первым, запаздывает. Если он придёт. Если вообще кто-нибудь откликнется.

Может быть, они решили, что в этом закрытом мире нет ничего ценного? Или обиделись, что он тогда удрал с Пушчрема и бросил их на растерзание псам из Большого Дома? Возможно, ждать бессмысленно.

Он больше не закройщик. И не маг.

Чувство глубочайшего сожаления пронзило его, когда он вспомнил тот день, когда отказался от Франции. Ради чего? Ради шанса начать всё сначала и уничтожить Большой Дом? Он действительно верил в это?!

Макмар пошарил по карманам. Мелочи хватало ровно на одну поездку. Видимо, знак.

Он добрался до ближайшей станции, купил билет, миновал эскалаторы, спустился вниз. Сел на поезд. Через пару станций перешёл на Кольцевую. И приступил к своему последнему ожиданию.

* * * 01:15 * * *

– Отлично! Свободные места! Катя, садись!

Они заскакивали, радуясь, что можно немного посидеть по дороге домой в час-пик. И не надейтесь – везенья нет и счастье невозможно! Если вы видите полупустой вагон, хотя другие набиты под завязку, лучше не пытаться. Опытные пассажиры метро знают, чем тут пахнет.

Дело не в брезгливости и не в невыносимом запахе, от которого через секунду начинает щипать глаза, а у особо чувствительных могут случиться приступы тошноты и рвотные позывы. Вонь – не самое страшное. Туберкулёз, который можно подхватить от спящего в вагоне бродяги, является вполне реальной угрозой.

Макмар сидел на мягком сиденье в центре вагона, спиной к платформе. Сняв остатки маскировки, он позволил телу делать то, к чему оно стремилось – разлагаться, понемногу и постепенно, но достаточно, чтобы держать окружающих на почтительном расстоянии.

Судя по запаху, закройщик был, что называется, «готов». Стыдиться нечего – семнадцать лет продержался! В отличие от Стража, которому Граница обеспечивала постоянную энергетическую подпитку, беглецы вынуждены тратить много сил на поддержание формы. И если Фабхрарь способен восстанавливаться после серьезнейших ранений, чужаков ранит сам окружающий мир, убивая по чуть-чуть, по крупицам, но постоянно. Когда незваный гость сдаётся, процесс «наказания» идёт полным ходом.

Покойный Крыбыс был бы доволен, если бы увидел Макмара! Никто бы не узнал в этом жалком старике элегантного джентльмена, который месяц назад с отвращением косился на грязные ботинки или мятые брюки стоящих рядом «простых людей». Теперь же простые люди, зашедшие по неведению, торопливо уползали в дальний конец вагона, морщились и прикрывали нос шарфами. И до следующей станции жалобно смотрели сквозь стекло на лица пассажиров, которые ехали в соседних вагонах – пусть в тесноте и давке, но зато с нормальной атмосферой.

Некоторые из обманутых, чаще всего женщины средних лет, раздражённо шипели, удивляясь вслух, почему службы метрополитена допускают такое безобразие и почему никто не вызовет милицию!

Макмар слушал жалобы и ухмылялся. Он знал, почему. Потому что все ждут, когда это сделает кто-нибудь другой. Никто не хочет пачкаться!

Он не стыдился своего вида и запаха – ему нравилось. Вот она, месть тем, кто отвернулся от него, когда он просил о помощи.

«Трусливые предатели! – думал закройщик, разглядывая новых дурачков, которые хотели посидеть, расслабиться, но были обмануты. – Вы на себя смотрите! Это ваши души так смердят!»

Парень в лыжной куртке, зашедший на очередной станции, с силой раскрыл закрывшиеся двери – и выбрался на платформу. Макмар обернулся, чтобы рассмотреть его, и тут странный шорох привлёк внимание умирающего волшебника.

На противоположный диванчик, обитый бурым дерматином, опустился мужчина. Запах ему не мешал, и немудрено – он сам вонял посильнее Макмара. Закутан он был в засаленные одёжки, пропитанные уличной грязью снаружи и выделениями тела изнутри.

На следующей станции из вагона вышли самые стойкие – и больше никто не заходил. И в двери не заглядывали.

«Теперь точно кто-нибудь вызовет дежурного по станции, – подумал Макмар. – Поскорей бы…»

– Как я рад, как я рад, что поехал в Ленинград! – пропел бомж.

Макмар раздражённо взглянул на попутчика. Пьяный? Или сумасшедший? А может быть, и то, и другое.

– Как же приятно видеть тебя в таком виде! – рассмеялся мужичок.

Макмар не сразу понял, что не так.

Последнюю фразу бомж произнёс на Синем Наречии, дополнив его парой слов из Красного. Произношение было несколько архаичным – в последние сто лет так редко кто разговаривал.

– Угадаешь – или представиться? – бомж закинул ногу на ногу и облокотился о спинку сиденья. – Что-то ты сдал!

– Знал бы ты, Хаванса, здешнего Стража! – проворчал Макмар.

Он был счастлив: ожидание закончилось.

– Ещё узнаю! – отмахнулся Отвратень. – Сто раз узнаю! Время будет!

– Где Норон?

Чужак нагло ухмыльнулся.

– Я не обязан тебе отчитываться. Особенно после Пушчрема. Я могу оставить тебя здесь! Катайся, пока не сдохнешь…

– Ты будешь мне отчитываться, – заявил Макмар. – И будешь выполнять мои приказы. Беспрекословно.

– Почему? – землистое лицо скривилось.

– Потому что я могу взять под контроль ученицу Обходчика. И его слабые места знаю. И знаю, как здесь всё устроено. Думаешь, у тебя будет время разобраться? Сможешь спрятаться так, чтобы Обходчик тебя не обнаружил? И продержаться хотя бы месяц?

Поезд остановился, двери раскрылись, в вагон забежали две девушки, ойкнули и тут же испарились. Чужак проводил их задумчивым взглядом.

– Всё-таки не сдал, – задумчиво проговорил он. – Извини! По Вражнице можно было догадаться, что ты… такая же сволочь, как и раньше.

– Где Норон? – повторил Макмар, не скрывая нетерпения.

– Где-то, – Хаванса пожал плечами и встал, покачиваясь и стараясь удержать равновесие в едущем поезде. – Должен быть здесь. Если он не прибыл раньше меня, то, скорее всего, не появится.

– Кто не появится наверняка?

– Гранкуйен. Убили Последнего Лоцмана, прикончили. Говорят, это сделал настоящий последний Лоцман.

– Остальные? – Макмар тоже встал, подошёл к схеме метро, чтобы рассчитать маршрут пересадок. – Уи, Траквештрерия, Тийда Лан Хоколос – они в порядке?

– Тийда застрял на Пушчреме, но он всегда найдёт лазейку, никакой Большой Дом не помешает! Траквештрерия, как я слышал, нашёл себе нового покровителя. Но это временно.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Макмар. – Я ожидал, что будет хуже. Пока будем работать вдвоём. Сначала подлечимся, но осторожно. Слушайся меня во всём, потому что малейшая ошибка – и Обходчик двинется на нас всеми силами.

– У него их много? – поинтересовался чужак.

– У него в команде Лоцман, – объяснил Макмар. – Полагаю, тот же, что расправился с Гранкуйеном. Но в Земной Яви Обходчик распоряжается только своими учениками.

– Я бы не отказался от пары помощников, – Хаванса помахал рукой пассажирам в соседнем вагоне. – Ты не разучился делать слуг?

– Увидишь, – процедил Макмар. – Слуги, еда, убежище – всё будет, главное, слушайся.

Они вышли на «Добрынинской», чтобы пересесть на «серую» линию. По расчётам Макмара, на этом направлении Обходчику труднее засечь чужаков.

Он ведь не всесилен!

* * * 01:16 * * *

– Он сразу стал легендой. Он ведь смог всё! Убил Хайлеррана, проник в Гьершазу, продержался там несколько часов. Ребята, которые притащили его, думали, что это какой-нибудь спящий агент! Особенно когда он с первого раза сдал экзамен на потенциал…

– В каком смысле? – переспросила Злата, отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить пожилую женщину к освободившемуся месту. – Я тоже сдала с первого раза! Три года зубрёжки и тренировок! Чего же не сдать?

Вишня прикусила нижнюю губу, смущённо отвела глаза.

– Помнишь, когда тебя доставили в Большой Дом? Тебя просили что-нибудь сделать? – спросила Охотница. – Проявить силу, которая есть в тебе?

– Какая уж там сила! – усмехнулась Злата, вспоминая свою растерянность и страх. – Никто меня не просил. Я сама. Мне сказали, что у меня есть дар, и я тут же попыталась проверить. Ноль… Так это и был экзамен?

– Экзамен на потенциал, – Вишня пригнулась, чтобы лучше видеть платформу станции, к которой подъехал поезд. – Тебя проверяли, насколько управляемы твои способности. Древняя традиция. Что-то вроде ритуала. Способности начинают проявляться через год обучения, но принято проверять сразу. Мало ли что…

– А с какого раза сдала ты? Если не секрет?

Злата не рассчитала громкость голоса, и её вопросы услышал весь вагон – поезд стоял на станции, было относительно тихо. Мужчина, сидевший напротив, улыбнулся и понимающе кивнул головой: студентки, зачёты, оценки…

– А я его и не сдавала, – прошептала Вишня, наклонившись к своей спутнице. – Экзамен для самородков, а я жила в Большом Доме с пяти месяцев. Меня начали учить, когда я ходить толком не умела. Что там проверять?

– Везёт же! – пробормотала Злата.

– Ну, вот, опять, – вздохнула Охотница. – Все так говорят! Если честно, я завидую самородкам вроде тебя или Стража вашей Границы. У вас не было цели войти в Большой Дом, чтобы стать частью чего-то великого. Вы сделали другой выбор – ради своего мира.

– Я не думаю, что у нас был выбор, – возразила Злата, рассеянно осматривая людей в вагоне. – Особенно у Деда. Так что нечему тут завидовать…

– Ты не понимаешь… – Вишня проследила за её взглядом, но не обнаружила ничего примечательного: кто-то читает, кто-то дремлет, кто-то просто пялится в никуда, слушая музыку. – Я завидую, что он действительно управляет своей жизнью. Ему не навязывали с детства. Я поняла это, когда сама сделала выбор – там, на станции, когда увидела людей на рельсах. Трудно бороться с искушением… А он живёт с этим! Каждый день! Ему доверили Границу не потому, что так было запланировано, а потому что он действительно был достоин! Знаешь, у нас есть шутка про него, – призналась она, прервав, к немалому облегчению Златы, поток наивных признаний.

– И какая? Обещаю, он не узнает!

– Ничего обидного. Когда мы получаем заказ или просто обсуждаем предстоящие задания, сначала кто-нибудь говорит про преступника: «Он мой, если не спрячется на Сяйде». На Сяйде такая охрана, что туда невозможно проникнуть и там невозможно спрятаться, – пояснила Охотница.

– Я понимаю, – кивнула Злата. – Это смешно.

– Потом кто-нибудь другой подхватывает и говорит: «Или на Земле».

– Ему понравится, если я расскажу, – улыбнулась Злата. – А что третье?

– Так ты знаешь эту шутку?! – Вишня надулась. – А я тут перед тобой…

Злата обняла её за плечи.

– Не знаю. Но обычно при перечислениях используется три… предмета. Есть такая… традиция.

– Вунлех – третье место. Туда можно проникнуть, как и на Землю, там можно спрятаться, но это… это…

– Бессмысленно, – подсказала Злата. – Да, хорошая шутка. Обхохочешься! Круче Земли – только Великая Тьма!

Вишня уловила двусмысленность и попыталась оправдаться:

– У вашего Обходчика очень хорошая репутация! Никто из тех, кто пытался спрятаться на Земле, не выбрался отсюда! Он же стольких вычислил! Один Стапчита чего стоит! Семь раз его пытались захватить, пока Стапчита не решил устроить себе базу на Земле. Я об этом: у твоего учителя идеальная репутация. Он непобедим и неподкупен, а это… это редкость, – закончила она и погрустнела.

– А теперь он оступился, – напомнила Злата и ущипнула Вишню за щеку.

Эта восторженная девочка вызывала всё больше симпатии.

– Не расстраивайся, что всё из-за тебя. Однажды такое должно было случиться. Никто не совершенен!

Охотница смущённо отвернулась к окну вагона, где продолжал разматываться бесконечный клубок тоннельных стен.

– Я не должна была просить его о помощи, – сказала она очень тихо, так что Злата лишь по движению губ поняла, о чём говорит девушка. – Я совершила ошибку и должна заплатить. Но я обязательно понесу наказание! – пообещала она. – Когда всё закончится. Я вернусь и попрошу, чтобы меня судили по всей строгости. Но я не хочу сейчас. Потому что если я сейчас вас брошу, будет нечестно! Вас же осталось так мало!

– В каком смысле? – переспросила Злата.

– Я так поняла, что вас было пятеро, – пояснила Охотница. – И двое погибли.

– Кто погиб?

Злату больше не интересовали люди в вагоне.

– Ну, как же… Я видела у Кукуни… У него есть такие фигурки, маленькие, красивые… Он их сам делает. У него там и Наставники, и Тренеры, и даже Иерарх – половина Уишта-Йетлина за стеклом! И вы тоже.

Заметив недоумение на лице Златы, Охотница поспешила исправить ошибку:

– Если вы с Обходчиком не знаете, не рассказывай ему, пожалуйста! А то получится, что я настучала на Кукуню… Ну, вот, опять ошибка, – она закрыла глаза с таким несчастным видом, что Злате пришлось снова её утешать:

– Никому я ничего не расскажу! У Кукуни свои странности, но никто не будет его наказывать, – пообещала она, догадываясь, что будет дальше.

«Когда Дед узнает, он его… Только бы не убил, – подумала Злата. – За такое надо убивать, но жалко же идиота!»

– Так что там с фигурками? – спросила она, изображая любопытство.

– Он изобразил всех, кто связан с Большим Домом, – повторила Вишня. – Я всех узнала, всех вспомнила – всё-таки я там выросла, как-никак! Но про двоих ничего не знаю. Скорее всего, они с Земли. Давай, я тебе их опишу, может быть, ты мне подскажешь.

Она нахмурила лобик, припоминая.

«Память у неё, должна быть, идеальная, – подумала Злата. – Одного взгляда хватит, чтобы запомнить. Ах, Кукуня, ах ты, скульптор от слова скулить!»

– Мужчины, одеты по-здешнему, – продолжила свой рассказ Вишня. – Один в тёмно-сером плаще, со светлыми волосами. И у него в руке то ли белая тряпка, то ли лист бумаги. Другой весь в чёрном, и у него нос крючком. А фигурки стоят на таких небольших постаментах. У светлого под ногами крошечная гранитная плита, а у чёрного – куча грязи или… – Охотница замялась, – Или чего-то такого, что похоже на грязь. Я когда увидела, удивилась и принялась расспрашивать. А Кукуня сразу засмущался, а потом чуть не заплакал. И убрал их – сказал, что надо подкрасить. Но мне показалось, что он просто не хочет говорить о них. Так бывает, когда теряешь близких друзей…

– Да, он у нас хороший, – перебила её Злата. – У него уникальный талант, ты же знаешь, да? Он может находиться в самом крайнем, самом близком Слое – и следить за тем, что происходит. Ни я, ни Дед не можем так, потому что слишком большой риск. Вокруг полно чувствительных людей, которые способны тебя заметить, и можно нечаянно вывалиться. А Кукуня забирается на потолок и спокойно себе наблюдает!

– Да, удобно, – кивнула Вишня. – Так что там насчёт тех фигу…

– Удивительный талант! – с жаром продолжала Злата, моля всех богов, чтобы что-нибудь случилось, и Охотница забыла про чёртовы фигурки Лоцмана и Беседника. – Он ведь и в Слои сам научился заходить – так мы его с Дедом и обнаружили. Поначалу не разобрались и приняли за чужака. Ну, напугали. Так он от страха забежал на свод станции! А дело было на «Маяковской»… Надо будет свозить тебя туда и показать. Красивая станция, высоченная. И Кукуня залез в один из куполов, где мозаика. Посидел там, потом сообразил, что спрятаться не получилось – и начал просить нас, чтобы мы его вниз спустили! Такой смешной! Он меньше, чем я, учился в Большом Доме. Потому что раскрылся без всякого внешнего воздействия. Настоящий вундеркинд! Мы им гордимся. Можно сказать, наша маленькая легенда…

Злата не знала, как ещё заболтать чересчур внимательную Охотницу. К счастью (если такое слово применимо), её молитвы были услышаны.

В поезде, который пронёсся мимо них в обратном направлении, ехал чужак. Он излучал такую злобную силу, что спящие проснулись и едва не выронили свои вещи. Строчки в книгах перемешались, музыка утратила ритм, и на какое-то время все люди разом забыли, куда и зачем они едут. А Злата, коснувшись ауры пришельца, на мгновение возжелала удрать из Москвы. Куда-нибудь, лишь бы подальше от того, что скоро здесь начнётся…

* * * 01:17 * * *

Она шла по следу, и каждый найденный знак прибавлял уверенности. Приятно было применять обретённые навыки и знания, приятно было чувствовать себя способной выполнить непростое задание. Ну, а самым приятным был, разумеется, тот факт, что она сама поручила себе эту работу. Никто не приказывал, наоборот – она действовала вопреки приказам и запретам.

Наказание не страшило. Что с ней сделает учитель? Выпорет? Запрёт? Где – в Гьершазе?! Напугали слона апельсинами! В её распоряжении – все точки выхода, сцепленные с метро. Между прочим, половина пробита лично Лоцманом.

С того момента, как она освоила искусство строить переходы, каждая нора, каждый когда-либо использованный портал стал для неё широко распахнутой дверью. И удобные лазейки выводили не только под землю: например, через одну можно было попасть в подворотню на Покровке, через другую – к квартире Обходчика. Или прямо в квартиру.

Но дверь на Покровку была бесполезной, а у других стоял мощный заслон, настроенный на неё персонально. Да и какой смысл в таких предосторожностях, если можно выйти в метро, доехать до нужной станции – и зайти в гости? Или в лицей.

Лицей годился для встречи. Не обязательно заглядывать внутрь – достаточно посторожить у главного выхода. Или всё-таки пройти, обманув вредного охранника, и спрятаться в женском туалете. Или набраться наглости – и вызвать девчонку из класса. Интересно, что тогда будет? Как им помешают встретиться? Взорвут лицей? Остановят время?

Но действовать нагло, напрямую – значит, сильно рисковать. Если застукают вне метро, последует наказание: ей, а заодно и Лоцману, официально запретят появляться в Земной Яви. А Лоцман не хотел портить отношения со Стражем Границ. И не потому, что это затруднило бы его пребывание на Земле. Просто цель этого пребывания напрямую зависела от хороших отношений с Обходчиком.

Изучив характер учителя, она научилась определять, что для него важно, а что очень важно. Ради очень важного он способен без лишних сомнений скормить свою ученицу гидре или шершавню. И потом сотворить ещё одну копию.

Когда есть оригинал, копий можно наделать хоть тысячу, хоть миллион! В этом и состоит главное различие между исходником и двойником.

Признаться честно, она не знала, что будет делать, если встретит Варю. Она никогда не испытывала ненависти к глупой девчонке, которую использовали и которой всегда пренебрегали. Ненавидеть надо тех, кто устроил проклятое раздвоение: Обходчика и Лоцмана. Но к ним она относилась как к стихийным явлениям природы. Не будешь же ты обижаться на цунами, которое снесло твой дом, или на проснувшийся вулкан!

Никаких обид или претензий – лишь желание встретиться с Варей. Увидеть её перед собой. Сравнить. А потом, наверное, жить дальше. Придумать себе имя или выбрать из имеющихся. Стать собой. И тогда слово «копия» перестанет быть занозой в мозгу.

Разговаривать не обязательно, достаточно высмотреть в толпе, проехаться на одном эскалаторе, сесть в один вагон… Вот и весь план.

Варя была где-то рядом, в метро: прискакала на свидание с Беседником. Осталось отыскать влюблённую девчонку… Что трудновыполнимо с теми способностями, которыми обладала ученица Лоцмана.

С другой стороны, зачем искать обыкновенную старшеклассницу, если гораздо проще вычислить её сверхъестественного ухажёра? Материализованный Беседник оставлял чёткий след на мраморе колонн и граните пола. Знаками его пребывания была отмечен «Таганская-радиальная», «Пушкинская», «Библиотека имени Ленина» и все станции Кольцевой линии, особенно «Октябрьская».

Но нагнать его оказалось непросто. Ученица Лоцмана шла по следу Беседника и постоянно отставала на полшага. Несколько раз она находила чёткий отпечаток парочки – такой сильный, что можно было разглядеть лицо Вари. Очевидно, они были здесь секунд тридцать назад, а потом сели на поезд…

Основная проблема состояла в том, что следов, как старых, так и новых, было слишком много. Тем более, что Беседник завёл привычку шляться по метро в одиночестве, дожидаясь следующего свидания. И разница в отпечатке его-одинокого и его-вместе-с-ней была столь незначительной, что приходилось останавливаться и разгадывать ребус. И снова терять неугомонную парочку!

В какой-то момент ей показалось, что она нагнала их – на «Курской-кольцевой», среди толпы мелькнули золотые волосы и полосатый Варин шарф. Ученица Лоцмана со всех ног бросилась туда, но двери захлопнулись прямо перед носом. И поезд умчался прочь.

Она стояла на платформе и с трудом сдерживалась, чтобы не заорать. Да, в Гьершазе было проще – никто не услышит, а кто услышит, не обратит внимания.

Вдруг она почувствовала, что на неё пристально смотрят.

Девушка в стильном клетчатом полупальто и сапогах на высоком каблуке – та самая, которую пришлось грубо оттолкнуть, чтобы не опоздать на поезд. Ученица Лоцмана одарила пострадавшую пренебрежительно-строгим взглядом: мол, в чём дело? Недовольно сдвинув идеальные бровки, модница отвернулась.

Интересно, что её больше всего расстроило – грубость или сногсшибательный наряд, который ученица Лоцмана создала себе для расследования?

Год назад она бы душу продала за такую способность! Стремление учителя превратить её в жалкую неприглядную уродину бесило необычайно. Она строила планы, у какого мирового кутюрье будет «выбирать» себе наряды, когда научится управлять материей. Но одежда – просто пропуск в мир обычных людей. Может быть, он этого добивался: чтобы платье из последней коллекции Лилиан Иствуд значило не больше, чем старые джинсы.

Изысканный и дорогой наряд стал полезной маскировкой, а фотоаппарат, подобранный в Гьершазе, последним штрихом в портрете. Все видели иностранную дамочку, которая осматривает подземные дворцы знаменитого Московского Метрополитена. Обычное дело! По ней скользили взглядами – и тут же забывали об её существовании.

Она же смотрела на людей вокруг и вспоминала свою тоску. Как ей не хватало их улыбок, их усталости и надежд!.. Буквально вчера она рвалась к ним и мечтала увидеть хотя бы одного человека, не поговорить, так хотя бы просто послушать… Теперь они все были рядом, но она была отделена от всех и от каждого. Преграда, которую не преодолеть. Её жизнь и их жизни различаются настолько, что нет ничего общего. Их тревоги, мечты и расчёты абсолютно чужие для неё.

Варя тоже из обыкновенно-нормальных. Как и остальным, ей предстоит долгая жизнь, в которой свободный выбор подчас неотличим от вынужденного. Никаких предназначений, целей, функциональности. Можно позавидовать! И тем сильнее обжигало желание найти «оригинал».

Устав гоняться за парочкой, ученица Лоцмана решила применить новую тактику: перешла с Кольцевой на Арбатско-Покровскую линию. Варю можно было подкараулить на «Библиотеке имени Ленина» – в переходе между станциями, где любили гулять влюблённые.

Поезд вылетел на «Площадь Революции», и вдруг ученица Лоцмана заметила Обходчика, который стоял в начале платформы, возле замурованного прохода между статуями пионеров. Тёмная фигура на фоне побелённой стены, мелькнувшая и тут же исчезнувшая. Но он разглядел её. И она его – тоже. Пришлось выйти, дабы не быть обвинённой в невежливости.

Обходчик, вопреки ожиданиям, не нахмурился и никак не выразил своего удивления.

– Ищешь?

– Ага, – кивнула она. – А ты? Тоже – ищешь?

Он обернулся к белой стене, прислонился виском.

– Варька дома, – сказал Обходчик, стараясь не смотреть в глаза ученице Лоцмана. – Простыла, вся в соплях. И Никки отправил её лечиться.

– Кто? – не поняла она.

– Никки. Беседник. Она его так назвала. Ему понравилось! Откликается… Как найдёшь её, попроси, чтоб она тебе имя придумала. Вдруг тоже понравится, – улыбнувшись, он отлепился от стены и неспешной походкой направился в сторону центрального зала станции.

Намёк понятен. Поиски были закончены.

По крайней мере, сегодняшний этап.

* * * 01:18 * * *

Обживая квартиру покойной бабушки, Обходчик (тогда он откликался на «Тео» и верил, что почти все люди хорошие, а плохих сразу можно разглядеть) многое изменил под себя. В первую очередь отнёс в мусорку все ковры (вместе с населяющей их молью) и все гробы (которые по недоразумению называли платяными шкафами). Остальное добро подверглось существенной реконструкции, в результате чего Дед сколотил в своей комнате широкие книжные полки от пола до потолка на две стены (другие две были заняты окном и дверью и потому остались нетронутыми).

К тому времени, когда в квартиру въехала Варя, полки были полностью забиты, а то, что не поместилось, стопками громоздилось во всех углах. И при попытке найти что-нибудь (особенно когда не знаешь толком, что ищешь) сам собой возникал чудовищный библиофильский бардак.

– Меня удивляет твой рьяный оптимизм, – вздохнул Лоцман, поднял альбом с архитектурой Лондона и задумчиво перелистал. – Неделю назад ты слыхом не слыхивал ни про Макмара, ни тем более про Отвратней. А теперь пытаешься придумать тест, чтобы вывести одного из них на чистую воду. Притом, что даже я знаю об этих ребятках гораздо меньше, чем хотелось бы!

Сидя по-турецки перед полками, Дед вытащил очередной фолиант, пролистал оглавление, отложил в сторону.

– Знаю, – отозвался он и потянулся за следующей книжкой. – Понимаю. Признаю, что не прав и, скорее всего, ничего не получится. Но попробовать стоит. Потому что оставлять у себя врага за спиной ещё хуже…

– Не у тебя за спиной, а у меня, – перебил его Лоцман. – И не за спиной, а в Гьершазе, а это, если пользоваться анатомическими аналогиями, где-то под правой коленкой.

– И ты уверен, что сможешь удержать его там, под коленкой? – усмехнулся Обходчик, не отрывая взгляда от страниц. – Сам же признался, что почти ничего о них не знаешь!

– Не отрицаю, – Лоцман аккуратно положил альбом в кучу забракованных. – Я, если вдуматься, почти ничего не знаю! И насчёт нашего Ясиня не уверен. Есть подозрения, что он носитель одного из них, но доказать не могу… Слушай, а давай убьём парня и успокоимся? – вдруг предложил он. – Вся ж Земля на кону! Такой риск! Ну, что там, одна жизнь – против миллиардов живущих сейчас и миллиардов, которые даже не родились? Убьём – и никто не узнает!

Он ловко увернулся, когда Дед запустил в него «Уставом пограничной службы», оставшимся с армии.

– Вот за это я вас, людей, и люблю, – признался Лоцман, отправляя «Устав» вслед за архитектурой Лондона.

Горка становилась всё выше и выше.

Лоцман продолжал ворчать.

– А ты не задумывался над тем, что у Ясиня нет будущего? Ну, Гьершаза его прокормит, и со зверушками он голыми руками справится. Но это же не жизнь, а так себе… выживание в канаве…

– Если он рассказал правду, у меня нет права убивать его, – отрезал Дед. – Тем более что ты не уверен.

– Я ни в чём не уверен – в этом теле, – пробормотал Лоцман и хотел сказать что-то, но его прервала Злата.

– Ужин на двоих или на троих? – спросила она, вытирая руки о фартук.

– На четверых, – ответил Лоцман. – С собой заберу, побалую мою девочку…

Обходчик фыркнул, чихнул, потому что в нос попала пыль с книжных страниц, и, не удержавшись, заржал в голос.

– Она хорошо себя ведёт, – объяснил Лоцман, состроив каменную физиономию с лёгким налётом назидательности. – Учится, трудится, старается, развивается. Она же сегодня поздоровалась с тобой?

– Ну, если это можно так назвать… – Дед вытер нос тыльной стороной ладони и поднялся на ноги. – Варя поела?

– У себя. Перед компом. Не оторвать, – улыбнулась Злата.

– Тебе помочь? – предложил он.

– Помоги, только руки помой, – велела она и ушла на кухню.

За ужином Лоцман принялся рассказывать, как он выследил и убил Отвратня по имени Гранкуйен:

– В принципе, он имел право называться «Лоцманом», хотя насчёт «Последнего» немного перемудрил. Грубая провокация! Но они такое любят. Пока что.

– Пока? – переспросил Дед.

– Угу, – Лоцман по-птичьи дёрнул шеей, проглатывая плохо пережёванный кусок тушёной печени. – Они уже сильно не люди. Но всё равно крутятся среди людей. Это у нас тоже общее. А Гранкуйен засел на Сяйде. Да-да, не надо делать такие глаза – самый охраняемый, самый проверенный, самый чистый, самый-рассамый Сяйд, где над каждым порталом красуется «Мы рады всем!» – но если в тебе что-нибудь не так, то догонят и попросят быть как все. Даже поддаться захотелось. Поймать-то меня у них руки коротки, а вот хвастаться потом на каждом перекрёстке: «Мы даже Лоцмана можем унюхать!» – это бы умаслило их гордость. Ну, может, в другой раз доставлю удовольствие убогим… Но тогда не было особого желания выделяться. У Гранкуйена – тоже. А он умел прикидываться человеком. Я не сразу сообразил, в чём секрет.

Лоцман сделал паузу – то ли для того, чтобы прожевать слишком жилистый кусок, то ли чтобы подчеркнуть особый драматизм момента.

– У меня свой способ, и пока никто не жаловался. Между прочим, не каждый Страж Границ догадается, что кто-то сидит в этом теле! Отвратни пошли дальше – разработали метод носителя. Подселяются в чужую личность и маскируются под второе «Я». Рискованно! Чуть перестараешься – и здравствуй, шизофрения! А если наоборот, недожмёшь, то можно и раствориться. Я так не умею и не пытался, но надо отдать им должное – работает. Вычислить их невозможно. Может быть, поэтому Большой Дом готов на всё, чтобы их уничтожить…

– Как ты его вычислил? – не выдержал Дед, которого всегда интересовала практическая сторона дела.

Лоцман не спеша размазал горчицу по куску хлеба, поддел вилкой маринованный огурчик из банки, хрустнул, откусил, прожевал – и ответил:

– Триггер. Достаточно создать пограничную ситуацию или задать правильный вопрос – и червячок зашевелится.

Не выдержав, Дед ударил кулаком по столу.

– Значит, достаточно вербальной проверки? Если я найду триггер для Ясиня, мы узнаем, один он там в своей душе или у него компаньон!

– Если узнаем, – поморщился Лоцман. – Парень столько всего пережил! Он же псих! Как и на чём ты будешь его проверять?

– Люди переживали и более ужасное, – возразил Обходчик. – И оставались собой.

– Люди!.. Я бы не стал сравнивать человека из Открытых Миров и человека с отсталой, изолированной, загнивающей планетки. Да у вас здесь каждый второй наполовину Отвратень!

– А что использовал ты? – спросила Злата, до этого хранившая полное молчание.

Дед вздохнул и уткнулся в свою тарелку.

– Остановил время на Сяйде, – объяснил Лоцман, придвигая себе банку, чтобы было удобнее доставать скользкие огурцы. – Ненадолго.

– А ты умеешь? – продолжала Злата.

Лоцман выразительно посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на Деда.

– Я думал, ты ей объяснил, кто я и что уме…

– В человеческом теле, – перебила его Злата. – Разве оно не ограничивает твои возможности?

Привстав и отвесив извиняющийся поклон, Лоцман вернулся к еде и разговорам.

– Мне пришлось принять более удобную форму, – признался он. – Гранкуйена называли «Последним Лоцманом», потому что он умел вытворять похожие штуки: останавливать время, ускорять, делать карманы и петли. Поэтому его дружки успели убраться с Пушчрема, да и то кое-кто остался… Я сделал большой красивый перерыв. На весь Сяйд, Слои, даже Гьершазу захватил. Последний Лоцман, вернее, его носитель оказался единственным, кто отреагировал правильным образом.

– Как? – не унималась Злата. – Он начал бороться с этим?

– Он это заметил.

Дед услышал достаточно: молча встал из-за стола и покинул кухню.

– Ты наивнее, чем мне казалось! – крикнул вслед ему Лоцман. – Я знал про способности Гранкуйена, знал про его главный талант, поэтому у меня всё получилось! А кто сидит в Ясине? На что будешь ловить эту рыбку?

– А что ты в нём почувствовал, раз считаешь его носителем? – поинтересовалась Злата, убирая свои и Деда пустые тарелки.

– Ничего я не почувствовал! – фыркнул Лоцман. – Сколько можно повторять: их невозможно вычислить!

– Тогда почему ты думаешь, что он…

– Потому что не верю в чудеса, – ответил Лоцман, отдавая ей пустую банку. – Не могут люди из слаборазвитого, да в придачу насмерть изолированного мира построить машину, которая вывезет до Гьершазы. Так не бывает! Пусть и с пилотом, у которого врождённые способности и удачливость на сто процентов.

– У всех врождённые способности! – донёсся до них голос Деда.

– Да-да, твоя гуманистическая теория, я помню! – раздражённо отозвался Лоцман и продолжил обычным голосом:

– Ясинь легко переносит Гьершазу и Землю – редкий дар, но случается. Загвоздка в другом. Я не могу проникнуть в изолированный мир! Понимаешь? Может быть, ему страшно повезло, может быть, наука и магия наконец-то слились в экстазе… Но скорее всего, в одарённом пилоте, который сидел в супер-машине, сидел кое-кто ещё. Например, Отвратень, которому в одиночку с Пушчрема не выбраться. Другое дело командой…

– Тогда понятно, – кивнула Злата. – Это всё объясняет!

– О чём речь!

– Тогда почему он… – она указала подбородком на дверь (руки были заняты блюдом с домашним печеньем), имея в виду Деда, который вновь погрузился в поиски неведомого.

Лоцман печально улыбнулся.

– Потому что ему кажется чертовски несправедливым взять – и прикончить человека, который прошёл через ад и в итоге вырвался из ада. И пока есть только косвенные улики, наш дорогой Фабхрарь будет надеяться на лучшее и верить в чудеса.

Лоцман шмыгнул носом, артистично вытер несуществующую слезу и добавил:

– Вот за это мы его и любим!

* * * 01:19 * * *

Похоже, пора сдаваться. Это будет честно, по-мужски. Прийти к психиатру и открыть страшную тайну: «Так и так, владею неописуемыми магическими способностями. Не я один: есть и другие волшебники, которые прикидываются нормальными людьми. Ходят себе в толпе и прикидываются. Они умеют – они же волшебники!»

Можно поведать, как учили – два года приобщали к сокровенному, хотя по земным часам прошло всего ничего. И нечего удивляться! Они и не такое могут! Здесь моргнул – там месяц пролетел. Представьте, как удобно!

К рассказу о сверхъестественных университетах надо будет присовокупить особенно опасную фантазию. Например, сказать, что хочется выйти из окна и пройтись пешком по стене дома, с седьмого этажа – до низу, за хлебушком. Или на крышу, чтоб голуби удивились. Плевать, что умеешь, и неоднократно проделывал! Доктору лучше знать, что допустимо, а что категорически невозможно.

Годный вариант – голоса. Прямо-таки готовый диагноз! Как спустишься в метро, они тут же принимаются нашёптывать: «Этот хороший», «И этот ничего», «Этот – дрянь, ну, ладно, пусть живёт», «А вот этого не помешает столкнуть на рельсы».

Всё потому, что в метро обитают духи – что-то вроде призраков, но не чьи-то не упокоенные души, а так, самозародившиеся. Типа леших, но не в лесу. И эти метродухи так и норовят вступить в контакт и чего-нибудь умного посоветовать. Например, принести в жертву какую-нибудь студентку. А лучше гастарбайтера. Сразу штуки три – их же никто не считает!..

Голоса в метро – гениальная идея! Могут на месяц в больничку положить, подальше от героического волшебства. Подальше от метро. Пропишут хороших таблеток: диазепама или чего-нибудь такого же сильного. Диазепам – действенное лекарство, особенно если принимать регулярно. Мощнее любой магии!

А как только доктор узнает про папину шизофрению, все сомнения развеются, словно утренний туман. Похвалит за сознательность. Объяснит, что по стенам умеют ходить только человеки-пауки, но они живут в Америке. Согласится, что слушать духов не нужно, лучше послушаться санитара. И оставит там, где покой, белые стены, таблетки, уколы и понятная граница между нормальностью и безумием. По крайней мере, там, где лежал папа, так и было.

Мать расстроится. А потом – давай уж начистоту! – обрадуется, когда тебя признают недееспособным. Ведь отныне и во веки веков она будет во всём права, и тебе придётся слушаться. Никаких секретов, никаких девушек и прочих сюрпризов. Как обращаться с шизофрениками, она знает. Помнит. Не забывается такое никогда!

Понятно, что всё из-за папы. Чёртова наследственность! Папа ведь вырос в детдоме, и про его родителей ничего не известно. Так что картина ясная. То есть наоборот. Такой вот крест и мамин подвиг на всю жизнь, жаль медалей за такое не дают! Зато детдомовским выделяли жилплощадь, и они были завидными женихами, верно? В любой ситуации можно найти что-нибудь полезное…

Интересно, что будет, если узнают про твоё увлечение аниме и фигурками? Обязательно какой-нибудь журналюга накатает длинную умную статью про то, как разрушительно японские мультики воздействуют на неокрепшую психику подрастающего поколения! И дежурный умник с форума напишет: «Помню его, всегда был странным».

Надо будет заранее уничтожить все «оригинальные» фигурки. Мало ли что. Вдруг мать решит их раздать или продать? И кто-нибудь скупит всё за бесценок – ради коллекции. Потом призадумается и пытается определить: откуда они. Сфотографирует и выложит на форуме, чтоб другие помогли. И тогда…

Что тогда? Что случится-то? Ты их делал для того, чтобы убедить себя, что всё произошедшее было взаправду. Это твои болезненные фантазии и прекрасные видения. Они не обидятся, что ты их воплотил. Наоборот – будут рады до безумия.

Чёрноглазая с большой грудью точно счастлива. Готова хоть сутки стоять и позировать. А пришла грустная, пожаловалась на неудачную охоту. Промахнулась – какой позор! Теперь улыбается, глазки строит. Надеется, что ты перестанешь кочевряжиться. Нарисовал портрет, то есть сделал куклу – и можно ложиться в постельку. Давно пора!

Можешь, признаешься ей? Она-то думает, что ты делаешь эти фигурки от большой любви к Деду, Злате и остальным. Чтобы они всегда были рядом. Давай, скажи, для чего их делают на самом деле! Объясни про желание воплотить выдуманных персонажей, которые обитают вне реального мира. Глядишь, она растает в воздухе – останется лишь куколка. И наступит долгожданное просветление. Или ремиссия, как её называют настоящие специалисты по духам, голосам в голове и навязчивым желаниям. Приснилось-привиделось – и ночь, когда приставала Вишня, и день, когда она остановила поезд.

Сон, и ничего более.

Когда в следующий раз мама загонит в угол на кухне и начнёт допрашивать, можно будет ей объяснить: «Это фантазия!»

«Ты мне обещал! Почему она ещё здесь?!» – будет шипеть она, а ты ответь: «Да её здесь и не было! Ты о ком?»

Стоп.

Этого тоже не было. Никаких споров и ссор. Не было Вишни – не было и проблем!

Просто богатая фантазия и воспалённое воображение. Пора лечиться.

Пусть всё исчезнет само собой. Навсегда.

В самом деле: вот ковёр на стене, вот люстра, знакомая с детства, вот окно, и клён стучит голыми ветками – это правда.

Волшебница, которая прибыла на Землю, чтобы изловить людоеда, помешала местному волшебнику поймать злого колдуна и потом вернулась, чтобы искупить свой проступок, – это понарошку.

Не смешивать и не взбалтывать.

Иначе никакой диазепам не спасёт!

* * * 01:20 * * *

– О! Кого я вижу! Катенька! Ты откуда и куда?

Хрипловатый голос с характерными слащаво-вальяжными пьяными интонациями отвлёк Злату от подсчёта скопившихся проблем. Таинственные Отвратни, назойливая Охотница, новые секреты Вари, подозрительная удачливость Ясиня, Дед, разрывающийся между Большим Домом и Землёй…

Подняв голову, Злата посмотрела в ту сторону, откуда раздалось приветствие – и увидела гражданина, прилично одетого, но несколько расхлябанного. Картина маслом: «Вечер пятницы трудной недели»

– Кать! Ну, хоть поздоровайся, что ли! – попросил пассажир, наклонившись над Златой и обдавая её перегаром и сигаретной вонью. – Язык-то не отвалится «Здрасти» сказать!

– Вы меня с кем-то перепутали, – вежливо, но твердо, сказала Злата.

Пьяный вытаращил глаза, потряс головой и выпрямился, уперев руки в боки.

– Нет, ну, вы полюбуйтесь на неё! – обратился он ко всему вагону. – Перепутал! Милая, мы с тобой три года жили в законном браке! Как такое перепутаешь?

Злата притворилась спящей. Не помогло.

– Три года! – повторил «муж», назидательно подняв указательный палец. – И ты ни дня не работала! Не, ну, я понимаю, что ребёночек. Но я же ей домработницу нанял! Чтоб не утруждалась! А эта, – он поморщился, проглатывая мат, – Эта неблагодарная дрянь выгнала меня из моей собственной квартиры, оформила развод и запретила видеться с ребёнком. С моим ребёнком! – отчаянно и горько воскликнул он.

После душераздирающего монолога окружающие пассажиры, делающие вид, что их здесь нет, с любопытством посмотрели на Злату.

– А чего ты не на машине-то? – продолжал «брошенный», слегка поостыв. – Чего это твой хахаль не подвозит? Или до него дошло, какая ты сука? Что, бросил, пока ты и его не обчистила?

Злата решала посидеть и потерпеть. Может, и отстанет. Или выйдет где-нибудь.

На «красную» ветку её занесло из-за точки выхода, расположенной на «Сокольниках». Обычно там была тишь да гладь. Дед ни разу не пользовался этой норой. Чужаки пытались пройти, но предпочитали более многолюдные станции. И вдруг началась странная активность: словно кто-то прощупывал обстановку, разнюхивал и подглядывал.

Тревога оказалась ложной. Дважды обойдя дымчато-серые просторные «Сокольники», Злата села на поезд и проехала до конца, до самого верха линии – «Улицы Подбельского». В Центре бродил Дед, но периферийные станции протестировать не помешает.

Потом Злата села на обратный поезд, чтобы присоединиться к Обходчику. А на «Черкизовской» в вагон завалился пьяный – и начал свою исповедь, совмещённую с обвинительной речью и проповедью «Нельзя верить женщинам, и вообще сейчас каждый может предать и кинуть».

– Чего морду воротишь? – кричал он, нависая над Златой.

Другие пассажиры освободили ближайшие сиденья. Разумеется, никто не вмешивался – с чего вдруг, если она не пострадавшая, а как бы преступница?

– Не нравится правду слышать?! – ревел мужик, расходясь всё больше. – А она такая, правда-то! Жжется!

Очевидно, сам он не успокоится. Злата не могла проникнуть в его сознание – с пьяными не просто, а при истеричном состоянии попросту невозможно. Такую программу незаметно не сбить…

Он мог проследовать за ней дальше, мог прицепиться к Деду, а впутывать Обходчика, ну, никак нельзя: нечестно, да и не профессионально. У Стража Границы хватает забот!

От пьяного нужно было избавляться до Кольцевой. Приняв решение, Злата встала, чтобы выйти на следующей станции. Очумевший мужик двинулся следом, как привязанный. К сожалению, он не нападал, вёл себя пристойно, разве что голосил, не переставая, описывая подарки, которые дарил, и свой каторжный труд на благо свежепостроенной ячейки общества.

А если бы попытался ударить – разве кто-нибудь вступился бы? Одни отворачивались, другие косились недовольно, кое-кто с интересом рассматривал Злату, но все они были твёрдо уверены, что она и есть коварная жестокая бывшая жена.

Поезд остановился, двери наконец-то открылись, и Злата с облегчением покинула вагон, пропитанный парами алкоголя и пошлыми претензиями. Кто его знает, как оно было на самом деле, но бросить невыносимого зануду – никакое не преступление!

Как и ожидалось, пьяный в вагоне не остался. Кроме них двоих на станции сошло семь человек. Надо было дождаться, пока они не уйдут, и тогда заняться «муженьком» всерьёз.

Злата покосилась на него. Пьяный стоял рядом, но почему-то молчал. Слова кончились?

Оглядевшись, она попыталась сообразить, что за станция. Должна была быть «Красносельская». Она и есть: одинокий ряд колонн-столбов, облицованных светло-коричневый мрамором. Медовая кафельная плитка на путевых стенах. Простор и простота осеннего леса…

Присмотревшись, Злата быстро сообразила, в чём ошибка: не было лестниц – ни той, что вела в наземный вестибюль, ни противоположной, «тупиковой». Во всём остальном имитация выглядела безупречно.

– Похоже, он слишком тебя любит, если позволил остаться рядом после всего, – прозвучал за спиной знакомый голос.

– Я бы избавился, – объяснил Макмар, подходя ближе. – Если Чтец начал читать, то это навсегда.

Он обошёл Злату, осмотрел её, замершую, собранную, готовую к бою. Презрительно усмехнулся, опустив взгляд на забрызганные кроссовки. Сам Макмар выглядел безупречно – пальто с чёрным меховым воротником, костюм-тройка, узкий галстук. И свободные руки – ни портфеля, ни какого-либо другого багажа. Как и у его спутников.

«Самая распространённая ошибка, которую совершаю чужаки, – автоматически отметила Злата. – Нет вещей…»

– Он ведь придёт, да? – улыбнулся Макмар. – Примчится спасать свою драгоценную ученицу. Вместе с Лоцманом…

– Хорошо, если с Лоцманом!

Слова принадлежали «бывшему мужу». Злата не сразу его узнала: никаких пьяных ноток или истерики в голосе. Тело тоже изменилось – руки стали непропорционально длинными, и лицо утратило симметрию. Словно две половинки разных лиц склеили вместе и насадили на вытянутый заострённый череп.

Остальные пассажиры, сошедшие с поезда, выстроились полукругом вокруг Златы, Макмара и третьего. Все, как на подбор – стриженные под ноль, низколобые, в чёрных куртках-пуховиках и спортивных костюмах. Слуги. Очевидно, до порабощения миролюбием не отличались.

Злата вспомнил рассказ Деда о драке с зомби. Опасные враги! Присовокупляем предстоящий бой на чужой территории в заранее подготовленном Слое – и получаем ситуацию, когда и впрямь можно надеяться только на Лоцмана.

Но он не придёт. Условия не те…

– Он не придёт! – разочарованно воскликнул Макмар, обращаясь к своему спутнику. – Они не союзники!

– Жаль. А я настроился, – отозвался длиннорукий. – Может, всё-таки явится?

– Думаю, когда ты прикончишь Обходчика, он заглянет на огонёк, – улыбнулся Макмар. – Чтобы составить нам компанию. Мы же простим ему Гранкуйена?

– Я – «за». Настоящий Лоцман лучше Последнего…

Он не договорил. С потолка ударил столб огня, сжигая одного из Макмаровых слуг, а следом спустилась Вишня в сопровождении Кукуни.

* * * 01:21 * * *

«Он погибнет из-за меня, – подумала Злата. – В третий раз – наверняка. Три – особое число…»

– Держись! Не поддавайся! Не вини себя ни в чём!! – заорала Вишня.

Отшвырнув зомби, который стоял у неё на пути, Охотница схватила Злату за воротник куртки и начала оттаскивать подальше от Чтеца и его слуг. Злата не сопротивлялась, но и не помогала – послушно переставляла ноги.

«Я была ему полезна. И он не был одинок» – это мысль немного приободрила её. Следующая лишила всякого желания действовать, и Злата обессилено закрыла глаза: «Но он использовал меня, потому что я была втянута. У него не было выбора. И теперь тоже нет».

– Не смей сдаваться! – Вишня потрясла Злату за плечи. – Он лжёт!

Макмар нахмурился и перевёл свой пронзительно-ласковый взгляд на Охотницу.

– Не старайся! – закричала она в ответ, храбро взглянув ему в глаза. – Я сделала свой выбор! Я могу выбирать! Я знаю, кто я!!

Крики окончились хрипами: сзади к ней подобрался зомби, обхватил правой рукой шею, а пальцы левой направил в глаза. Охотница едва успела вырваться из захвата. Ногти противника скользнули по её лбу, пропахав в коже две глубокие борозды. А потом Вишня запрокинулась назад и едва не упала, потому что зомби вцепился ей в волосы и развернул, подставляя под удар своего товарища.

Пока Злата корчилась на полу, разрываясь между навязанным чувством вины и природным чувством долга, Вишня раскрутила вокруг себя огненную карусель из искрящихся потоков пламени – как раз на уровне вражеских шей.

Тот зомби, что схватил её сзади, успел пригнуться и отпрыгнуть в сторону, но второму не повезло. Голова слуги беспомощно откинулась назад, повиснув на остатках кожи и мышц. Вишня сбила его с ног и стремительно развернулась, в процессе движения направляя поток пламени на третьего, который пытался подобраться к беспомощной Злате.

Тем временем Кукуня отбивался от остальных.

Когда обожженный в первой атаке слуга начал подниматься, ломая спёкшуюся корку из остатков одежды и собственной кожи, Кукуню едва не вырвало, и он с трудом сдержал естественную реакцию. Вспомнив советы Деда, обрушил на раненого весь свой скромный арсенал: парочку огненных шаров и силовую волну, чтобы закрепить результат. Правило «Бей по слабому» он выполнил, но забыл про «Не стой на месте, если противников больше одного» – и был отброшен в сторону другим слугой.

Ударившись спиной о колонну, Кукуня на какое-то мгновение потерял сознание, но заставил себя забыть о боли. Вскочил на ноги – и рванул наверх. Лишь на потолке он позволил себе отдышаться и оценить ситуацию.

Обожженный слуга лежал неподвижно, дымился и признаков жизни не подавал. Два других осматривались по сторонам в поисках добычи. Движения у них были дёрганые, резкие, как у насекомых. Учуяв Кукуню, зомби задрали головы и уставились на него, раззявив пасти.

Перешагнув через балку, разделяющую плоский потолок станции, Кукуня увидел на другой стороне Макмара.

Чтец стоял неподвижно, словно статуя. Невидимый сквозняк шевелил седые волосы волшебника и цеплялся за полы пальто. Длиннорукий спутник Макмара сидел на корточках со скучающим видом – ни дать, ни взять ручная горилла рядом с хозяином.

Кукуня не решился нападать на них. Оглянулся, заметил Вишню со Златой. Зомби направились в ту же сторону, и Кукуня бросился к Охотнице, надеясь, что успеет.

Охотница отбивалась от пары настырных слуг, стараясь держать их на расстоянии. Они же постоянно кружили, уворачиваясь от её огненных и силовых атак, отвлекали, старались зайти со спины. Кровь из царапин на лбу заливала ей глаза, и шея болела, так что трудно было дышать. Вишня легко бы расправилась с туповатыми созданиями, если бы не собственная заторможенность. Нелегко реагировать на действия противника, когда в твоей голове бьют тамтамы неуверенности и страха. Фальшивая станция высасывала остатки сил, и безумный танец продолжался.

Заметив приближающееся вражеское пополнение, Вишня прикусила нижнюю губу и приготовилась к худшему, но тут в бой вступил Кукуня. Стоя на потолке и для надёжности опершись о колонну, он начал швыряться сгустками пламени в «своих» противников, не давая им присоединиться к тем, кто окружил Охотницу и Злату.

Зомби упрямо лезли вперёд – как будто бы понимали, что Кукуня не решится применять огонь вблизи девушек.

Рискнув и оставив Злату без прикрытия, Вишня помогла Кукуне. Удвоенная атака сработала: огнеупорные враги вконец почернели, рухнули на пол и больше не шевелились.

Обернувшись, Охотница увидела, что пара оставшихся зомби покинула поле боя и скрылась за колоннами.

«Пока всё», – с облегчением подумала она, и тамтамы утихли.

* * * 01:22 * * *

Выждав несколько минут, Кукуня спустился с потолка и присел рядом со Златой.

Всё было не так, как представлялось раньше. На тренировках он мог целый час разбрасываться огненными шарами, разносить на куски бетон, гнуть и ломать стальные прутья арматуры, так что заброшенная стройка, выбранная Дедом для испытания ученика, выглядела как после террористической атаки. Теперь же каждое действие выматывало, дико болела голова, тошнило. И было стыдно: половина атак прошла впустую – противники оказались слишком верткими!

Как будто кто-то поменял параметры и подстроил под себя правила игры.

– Она в порядке? – Кукуня положил ладонь на горячий лоб Златы и с удивлением обнаружил, что его кожа стала очень бледной – цвета молока.

Первый признак истощения.

Злата вздрогнула и что-то пробормотала.

Наклонившись к ней, Кукуня смог разобрать «Он знал, что так будет… Он знал…»

– С ней всё хорошо? – он испуганно посмотрел на Охотницу.

– Она жива. Это главное, – вздохнула та, осматриваясь.

На платформе больше никого не было. А что на другой стороне? Но колоннада, разделяющая станцию на два зала, мешала обзору. Колонны сливались в непроницаемую стену, укрывая врагов.

– А ты как? – спросил Кукуня, задрав голову к Вишне.

Теперь она выглядела как грозная воительница, валькирия и амазонка. Лицо, вымазанное кровью и сажей, опалённые волосы, бледный плотно сжатый рот – и ни малейшего признака страха. Такой она нравилась ему гораздо больше.

– А как ты? – прищурилась Охотница. – На Злату и на меня напал Чтец. Я выкрутилась, Злата, как видишь, пытается. А ты?

Кукуня пожал плечами.

– Я ничего такого не почувствовал!

– Какие-нибудь особенные мысли? – продолжала расспрашивать Вишня. – Чувство вины? Стыда?

– Ничего особенного, – упрямо повторил он. – Не до того! Я защищался. И волновался за вас. Это неправильно?

– Всё правильно! – фыркнула она. – Забыл, что такое Чтец? Он использует против тебя твои собственные мысли! Ты сам захочешь убить себя!

– У меня нормальные мысли, – обиделся Кукуня. – Не знаю, что у тебя или Златы, но лично я о смерти никогда не думал! Ну, если не считать…

Он осёкся и с ужасом осознал, что едва не выдал Вишне информацию о Лоцмане. Единственный раз Кукуня всерьёз думал о самоубийстве в Гьершазе, когда Лоцман в шутку угрожал убить Обходчика.

Тогда был особый случай. А теперь он не хотел умирать, наоборот!

Кукуня собирался победить. Потому что это его сон, его фантазия: человекообразные монстры, босс, поджидающий в тайном логове, знакомый сеттинг станции метро, красивые девушки, которых надо защищать...

А если это сон, то можно управлять происходящим. Надо только сильно захотеть.

– Посчитаем очки? – предложил он Вишне. – Сколько их осталось?

– Сколько их было? – усмехнулась она.

– Восемь? – нахмурился Кукуня. – Шесть слуг, Чтец и ещё один. Осталось четверо.

– Не уверена.

Охотница подошла к колоннам, выглянула – и поспешно вернулась назад.

– Я оторвала голову одному из них. Но не сожгла, – пояснила она. – Думаю, их можно убить, если поджарить как следует. Что с тем первым?

– Готов. Я точно уверен, – Кукуня сжал кулак и собрался добавить что-то, но промолчал.

Пальцы дрожали и плохо слушались.

Потому что он не был уверен в себе. Подсознательно готовился к проигрышу. И ждал помощи, как слабак и маменькин сынок!..

– Эти тоже готовы, – Охотница указала на чёрные тела. – Их пятеро. А нас двое.

– Трое, – поправила её Злата, открывая глаза.

– Ты как? – Кукуня вновь наклонился над ней, но она раздражённо оттолкнула его и села.

– Нам нужно уходить, – сказала Злата. – Немедленно.

– Не вижу смысла, – возразила Вишня. – Мы уничтожили половину его слуг. Он не сумел ни сломить нас, ни толком ослабить. Думаю, у нас хорошие шансы!

– Ты здесь не для того, чтобы думать, – язвительно заметила Злата.

Кукуня вздрогнул, нахмурился и собрался было напомнить Злате, кто спас ей жизнь, но промолчал. Ссора показалась ему приятным разнообразием. Самоуверенная Охотница и высокомерная Злата. Пусть спорят хоть до посинения! Всё равно развитие ситуации зависело только от него.

– Открывай свой супер-портал и выводи нас хоть в Гьершазу, хоть в Большой Дом! – приказала Злата.

– Я изгнанница, – напомнила ей Вишня. – Я не могу!

– Тебя никто не изгонял. На твой зов откликнутся и обеспечат поддержку. Главное, выведи нас отсюда!

– Я не могу! – повторила Вишня, повысив голос. – Я не понимаю, что это за место! Не Слой, а что-то другое! Я не чувствую станции за всем этим, – и она указала на закопченные колонны.

– Не Слой, верно, – поддакнул Кукуня. – Похоже на «Красносельскую», но не она. Я не слышу…

Он прикусил язык, потому что едва не сказал: «Я не слышу здешнего Держителя». Дед запрещал упоминать о духах метро, но с каждой оговоркой приказ казался всё более глупым. Вишня жизнью рискует, защищая их, зачем же скрывать от неё такую важную информацию?

– Может быть, кусок из «Красносельской», – предположил Кукуня. – Если взять фрагмент и размножить, можно создать иллюзию… Но здесь всё слишком реально.

– Потому что это всё – одна большая ловушка, – объяснила ему Злата таким тоном, каким разговаривают с умственно отсталыми. – А мы в ней – приманки. Для Деда! Это ты понимаешь?! Зачем вы сюда залезли?!

– Мы спасали тебя, – ответила Вишня. – Извини. В другой раз спешить не буду.

– Открывай портал, – повторила Злата. – Хоть какая-нибудь польза от тебя будет?

Вишня покачала головой.

– Я не могу. Извини. Я опять совершила ошибку. Я не могу открыть портал из этого места.

– Нам надо пойти туда и убить их, – влез Кукуня. – Чтеца и остальных. И ловушка исчезнет.

Во взгляде Златы читалось искреннее удивление, но Кукуня не смутился. Он чувствовал себя всесильным. Он не собирался отступать.

– Какой ты умный вдруг стал, – усмехнулась Злата и полезла во внутренний карман куртки.

Когда она достала ножницы с длинными лезвиями, Кукуня засомневался: а сон ли это?

– Чтец – мой, – заявила Злата. – У нас с ним старые счёты.

– Ты справишься? – прищурилась Вишня.

– Если нет – твоя очередь.

– Тогда я займусь тем типом, который вместе с ним, – предложил Кукуня. – А ты прикрываешь нас!

И Вишня согласилась, развеяв его сомнения. Всё было не так, как он ожидал, а гораздо лучше! Никакого трусливого бегства. Никаких скучных планов. Их было трое – идеальное число для отряда храбрецов! Жгучая брюнетка, суровая блондинка и впереди несгибаемый белый воин, с чьих пальцев срывались языки пламени.

«Надо просто верить в себя!» – подумал Кукуня и торжествующе усмехнулся, представляя лица поверженных врагов.

* * * 01:23 * * *

Готовые к любым неожиданностям, помощники Обходчика вышли на другую платформу станции – и никого там не обнаружили. Вернулись – тоже никого.

Платформа просматривалась в обе стороны, и спрятаться было негде, разве что между колоннами. Но Злата сомневалась, что Чтец будет играть в прятки.

Всё было намного проще и намного сложнее.

– Нам нужно разделиться, – сказала Злата, и, не дождавшись ответа, перешла на другую сторону колоннады.

Так и есть: Чтец поджидал её там – разве что рукой не манил. Наверняка, слышал, как они «делили» противников. Должно быть, смешно звучало!

– Ну, что, заждался? – пробормотала Злата, пряча за спиной ножницы.

Между ней и Макмаром было пять шагов или один хороший прыжок. И невидимая стена, существующая лишь в сознании Златы, а потому непреодолимая.

Макмар с интересом рассматривал её – так энтомолог изучает поведение редкой бабочки, размышляя, как бы половчее поймать и приобщить к своей коллекции.

Злата тоже не теряла времени даром – сразу обратила внимание на мелочи, о которых упоминал Дед. Дело в том, что одежда и обувь, воссозданная старым волшебником, выглядела более естественно, чем станция.

На фальшивой «Красносельской» все колонны были похожи друг на друга – медовый мрамор с затейливым узором белых прожилок повторялся на каждой плитке, и от однообразия рябило в глазах. Грубая работа! Намного тщательнее Макмар потрудился над складками брюк и мехом, которым были оторочены рукава пальто. Воссоздал каждую чёрточку, каждую уникальную деталь. Не просто маскировка, натянутая на основу, – настоящая материя.

Зачем столько усилий? Обычные люди не замечают, поддельный перед ними облик или подлинный. А магов и вовсе не обмануть такой ерундой!

– Если ты надеешься ослабить меня или задержать, то я разочарован, – признался Чтец, используя Синее Наречие. – Ты не можешь быть такой наивной!

Злата отрицательно покачала головой и попыталась немного продвинуться вперёд.

Бесполезно.

– Когда появится Обходчик, вы прикончите меня, – сказала она по-русски и стиснула холодный металл ножниц. – В тот же миг!

– Верно, – улыбнулся Чтец, тоже переходя на русский язык. – Умная девочка! Тогда почему ты до сих пор жива? Его здесь нет. Пока что. Поспеши!

– Я знаю. Я знаю правила. Жизнь ученика и жизнь Обходчика неравноценны…

Сзади послышался шум, и она оглянулась, ожидая увидеть атакующего зомби. Но на платформе было пусто.

Очевидно, колонны не просто разделяли фальшивую станцию на два зала, но служили барьером между изолированными зонами. Оставалась надежда, что Вишня и Кукуня остановят Макмаровых слуг.

– Знаете, я ведь многим вам обязана, Максим Маркович, – сказала Злата. – Благодаря вам я познакомилась со Стражем и стала его ученицей. Благодаря вам узнала любимого мужчину так, как и не надеялась узнать. А сегодня благодаря вам смогу сдать свой главный экзамен. Вы определили всю мою жизнь, задали направление, наполнили её смыслом. Из всех моих Наставников вы – самый лучший!

Улыбка Чтеца несколько подвяла. Похоже, он не ожидал подобных признаний.

– Всё началось с вас – вами и закончится, – продолжала Злата. – Жалко, что вы покинули Большой Дом! Максим Маркович, ваше призвание – готовить Обходчиков! Даже когда вы пытались уничтожить одного из них, вы волей-неволей делали его сильнее. Представьте, чего бы вы достигли, если бы остались там!

– Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! – фыркнул он, разозлившись. – От кого ты узнала про это? От Лоцмана? И поверила?

– А кому мне верить? Большому Дому?

Невидимая преграда как будто бы слегка поддалась.

– Ты ничего не понимаешь, – усмехнулся Макмар. – Я…

– Вы дважды предали своё дело, – перебила Злата и показала ему ножницы. – Вы были хорошим Наставником, но всё бросили. Вы были прекрасным портным – и опять от всего отказались. Ради чего?

– Я был раскройщиком, – поправил её Чтец, заворожено глядя на блестящие лезвия. – Раскройщиком, а не портным!

– Раскройщиком, закройщиком – какая разница? – хмыкнула Злата.

– Большая! – раздражённо поправил её Макмар. – Огромная!

– Какая разница, если вы уже не… не то, чем были? Вы никто. Вы никогда не сможете вернуть всё обратно. Убейте меня, убейте Стража, убейте всех, но вся ваша прежняя жизнь закончилась. Вы сами её закончили!

Злата не могла проникнуть в сознание Чтеца. Она понятия не имела, что творится у него в голове! Всё, что у неё было – это ножницы. Знакомый предмет, последняя ниточка, связывающая мага-изгнанника с элегантным стариком.

Старый раскройщик был таким же сильным и уверенным в себе, как и маг-наставник. Он был им и оставался им, и никуда не делся, учитывая сохранившиеся привычки. И он откликнулся, увидев ножницы.

Макмар помнил тяжесть этого инструмента, помнил, как хрустит разрезаемая ткань, помнил чувство гордости, возникающее при виде идеально сидящей одежды.

Там была жизнь. Там был смысл.

Макмар сделал шаг, потянулся к ножницам – и Злата тут же отдала их ему. Остриями вперёд – прямиком в сонную артерию. Почувствовала, как одно лезвие скользнуло по шейному позвонку. С наслаждением впитала выдох-вздох и ошарашенный взгляд побеждённого Чтеца. Улыбнулась, осознав блаженную ясность мыслей и желаний.

Ухватившись обеими руками за ножницы, торчащие у него из шеи, Макмар неуклюже осел на пол.

В тот же миг колонны исчезли, потом вновь вернулись, но перестали быть барьером. Просто облицованная мрамором колоннада, сквозь которую Злата могла с лёгкостью разглядеть Вишню, которая поливала огнём скорчившегося зомби. Рядом лежали два других тела. Длиннорукий помощник Макмара застыл в стороне, словно равнодушный зритель. А на потолке стоял Кукуня – бесполезный, лишний, испуганный.

– Помочь? – спросила Злата, направляясь прямиком к «горилле».

– Ну, помоги! – отозвалась Вишня.

На щеке у неё красовалась свежая царапина.

– Стой! Он мой! Я сам! – завопил Кукуня и прямо с потолка ударил по длиннорукому.

Вложил остатки сил – и создал могучий огненный вихрь, от которого невозможно укрыться.

Но длиннорукий и не пытался. Стоял себе, задрав голову и глядя прямо в прозрачные глаза Кукуни.

Злата слишком поздно поняла, что происходит. С криком «Стой, дурак!» бросилась вперёд, к «горилле», надеясь вытолкнуть его из зоны поражения… Не успела. Кукуня страшно закричал и сорвался с потолка.

Остановившись в шаге от длиннорукого, Злата пригнулась, ожидая нападения. Но он усмехнулся, повернулся к ней спиной и направился туда, где лежал Макмар.

И тогда Злата пошла к Кукуне.

Он больше не кричал и был похож на обгорелую спичку, скрюченную и жалкую. Лицо его превратилось в чёрно-красную маску, как у побеждённого зомби, и если не знать, что это Кукуня, то никакой разницы с другими опалёнными телами. На него, как и на них, падали белые снежинки.

* * * 01:24 * * *

Зависнув над ладонью Деда, снежинка растопырила дырявые крылышки и начала расти. С нежным хрустом вытянулись прозрачные усики, обросли ледяными иголками, раздвоились, а потом опять, и снова, и снова. Густая ледяная паутина заполняла пространство ловушки – от пола до потолка, от колонны к колонне. Где-то там, впереди, снежные соты должны были наткнуться на Злату и остальных. А в другом месте – на Макмара и его сообщника.

Отвратень выстроил качественную иллюзию – достаточно подробную, чтобы обмануть при первом взгляде, не настолько сложную, чтобы утомить своего создателя. Макмар наполнил эту иллюзию своими любимыми ловушками и капканами. Фальшивая станция располагалась в одном из ближних Слоёв, но, разумеется, в стороне от настоящей «Красносельской», иначе бы у них ничего не вышло.

Определённо, они знали про Держителя «Красносельской» и его возможности, и этот факт весьма тревожил Деда. Вдруг они способны повредить духу станции?

Противники получили фору, создав поле боя под себя: можно контролировать происходящее, впускать и не выпускать. А Злата опять играла роль приманки. То есть они так думали. Им казалось, что захватить ученицу Обходчика – лучший способ захватить самого Обходчика.

«Прошлый раз их ничему не научил!» – мысленно усмехнулся Дед, пробираясь на станцию-ловушку.

Он не спешил с операцией по спасению. Проникнув на фальшивую «Красносельскую» через единственную точку выхода, Дед присел у ближайшей колонны и начал плести паутину из кружевного льда.

Самое сложное и самое любимое применение его замораживающего таланта. Это вам не сосульками кидаться! Настоящее искусство – сделать их одновременно лёгкими, крепкими и устойчивыми к колебаниям температуры.

В воздухе было достаточно влаги, чтобы заполнить пространство станции хрупкими снежинками. Натыкаясь на колонну или на любую другую преграду, они прекращали рост. Сквозь них легко было прорваться, но любое движение сразу же становилось заметным.

И они уплотнялись, как и положено снежинкам.

Кукуня и Злата знали, как себя вести в такой ситуации и как выжить под искусственно созданным снегом. Вскоре Дед понял, где они и что делают. Чем занят противник – тоже не секрет: раздвигает границы ловушки, чтобы оттянуть начало следующей фазы боя, расходует силы, выдаёт своё присутствие.

Они выбрали место – молодцы. Теперь пусть выбирают время. Дед умел ждать, они – вряд ли. Они сменили тела и отказались от маскировки, едва появилась такая возможность. Так спешили, что организовали ловушку на «красной» – самой старой ветке!

Они кое-что знали о духах метро, но так и не смогли толком их изучить. Иначе бы сообразили, что здешние Держители самые общительные. Вряд ли оставят без внимания создание иллюзии и манипуляции со Слоями…

Есть!

Сквозь хрусткий прозрачно-белый снег пробивался кто-то.

Один.

Не Макмар.

Макмар умирал. Не смог избежать искушения – занялся Златой. Дед был благодарен старинному врагу за такое постоянство. В первый и второй раз Злата проиграла, но выжила и сохранила свой опыт. В третий раз она уже знала, как нападать, и готовилась к бою.

Противник должен быть сильнее, иначе это не противник, а жертва.

Тот, кто вышел из снежного тумана навстречу Обходчику, однозначно не был жертвой.

Непропорциональность фигуры, вытянутая форма черепа, болезненная худоба и другие признаки, вроде разреза глаз, указывали на происхождение Отвратня. Разумеется, он был не с Земли. В каждом мире свои стандарты внешности, но для Деда гораздо интереснее была приверженность стандартам как таковая. Нарочитое «Я помню, откуда я». Видимо, это имел в виду Лоцман, когда намекал на их рудиментарную «человечность».

Было бы неплохо выяснить его имя, чтобы знать, на чём он специализируется…

Дед не стал ждать, когда «горилла» подойдёт ближе. Направил на него «тень льда» – своё любимое заклинание, позволяющее сконцентрировать и усилить врождённый дар. И тут же понял, какая специализация у этого Отвратня, потому что его собственное тело мгновенно закоченело, а кожа застыла и начала трескаться.

Знакомое чувство. В свой первый день в Большом Доме, Дед сам себя заморозил, когда его попросили «напрячься и что-нибудь сделать».

Тогда он не владел регенерацией – теперь же мог и согреть себя, и вылечить. Поэтому Обходчик продолжил замораживать, одновременно восстанавливая собственный организм.

Отвратень оставался неуязвимым. Стоял себе в обледеневшем сугробе и посмеивался, любуясь на окоченевшего Деда, покрасневшего, измученного, но всё равно продолжающего медленно продвигаться вперёд.

Порыв арктического ветра, боль, восстановление, лёд, боль, восстановление. А силы тают, потому что вокруг не Земная Явь, не обычный Слой и не Гьершаза. Место изматывало Обходчика, пожирало, как будто он был незваным гостем в чужом мире. Больше похоже на фрагмент Вунлеха, Вечной Ночи, где нет ни жизни, ни смерти.

Сколько это может продолжаться? Сколько сможет выдержать Отвратень? Дед не знал. А сколько он сам выдержить? Он чувствовал, что умирает: никакие регенеративные способности не могут противостоять многократному обморожению. Кожа пострадала сильнее всего, и он сосредоточился на внутренних органах. Ударил снова, встав вплотную, но не прикасаясь к противнику.

Отвратень зябко поёжился, когда в нескольких сантиметрах от его лица взметнулась вьюга. Что касается Деда, то он едва удержался на ногах.

– Вот мы и встретились, – улыбнулся Отвратень и протянул руку. – Меня зовут Хаванса. Я много о тебе слышал, Страж Земных Границ!

Очевидно, он знал, что лучше всего способности Деда работают при непосредственном контакте.

А Дед вспомнил свои тренировки в Большом Доме. Как-то раз он сумел опустить температуру замораживаемого объекта настолько, что почти достиг абсолютного нуля. Минус двести семьдесят три градуса по Цельсию. Остановка всех тепловых процессов. Смерть. Так ему рассказали через пару месяцев – после продолжительного лечения.

Потом он долго учился контролировать свой дар. Минус пятьдесят для чужаков было достаточно. Но Дед знал, как превысить предел.

Если он сам заморозит себя до абсолютного нуля, то чужаку тоже достанется.

Классический самоубийственный подвиг: пожертвовать своей жизнью, но утянуть за собой врага. Кукуне бы такое понравилось. Вот только Дед не собирался бросать Границу, Злату, Варю и свою жизнь, какой бы она ни была!

Но разве есть другой способ победить непобедимого Отвратня?

«Горилла» ощерился, потому что знал об этой дилемме. Наслаждался бесспорной победой – и по-прежнему жаждал рукопожатия. Так увлёкся, что не заметил, как сквозь единственный лаз, ведущий на станцию-ловушку, просачивается Держитель «Красносельской».

Дух не вытерпел – явился посмотреть.

Конечно, не сам, а в виде проекции-посланника. Создал подходящий для общения образ – и вошёл в «двойника» своей станции. Держителю не понравилось, что кто-то осмелился скопировать его плоть. Тем более с такой целью!

Похожий на пятнистую многоножку, но с одним рядом ног, дух «Красносельской» проникал в иллюзию, разрушая её по ходу движения. Фальшивые колонны таяли, словно свечи, гранитные плиты пола растекались лужицами, и лишь снег оставался неприкосновенным, пушистым и мягким.

Свиваясь спиралью и постукивая «ножками» по насту, Держитель приблизился к магам, застывшим друг напротив друга. Сказал им что-то. Или попросил?

– Я не смогу, – прошептал Обходчик, с трудом шевеля лопнувшими губами. – Давай, ты как-нибудь сам.

После этих слов Отвратень рванул прочь. Оскальзываясь на снегу, взламывая наст, он удирал, оглядываясь через плечо. И хотя Держитель ничего не делал, Хаванса весь съёжился от страха и посерел, как будто ему явился худший его кошмар!

Дед превозмог боль и слабость ради предстоящего спектакля.

Зря! Ничего интересного. Хаванса не собирался вступать в бой с духом станции и применять свой отражающий дар. Потому что Держитель не использовал магию – не умел. Его способностью было существовать одновременно в нескольких Слоях. Было чего бояться!

Когда Держитель настиг Отвратня, тот убежал довольно далеко – крошечная точка на белом снегу. Дух станции с такого расстояния был похож на расчёску.

Когда эта расчёска начала мигать, Дед не сразу сообразил, что происходит. Держитель перемещался из Слоя в Слой. Он пролетал сквозь «гориллу», смешивал её с собой – и равномерно распределял тело и сознание врага по доступному фрагменту четырёх измерений.

Если бы Хаванса смог «отразить» такое воздействие, Держителю ничего бы не сделалось. Нормальное состоянии для духа – существовать одновременно в разных точках пространства. Но не для Отвратня…

Когда всё закончилось, Дед позволил себе упасть. Скользнул на снег, не чувствуя ни боли, ни холода, ни твёрдости смёрзшихся комков под затылком. Он не был уверен, что ещё жив. Может быть, пора покинуть это тело?..

Держитель стоял рядом, опустив голову-корону, и как будто принюхивался.

– Перенеси нас к себе, – попросил Обходчик, теряя сознание. – Всех нас… Спасибо.

* * * 01:25 * * *

Держитель положил их рядом – трясущегося Деда, дёргающегося в последних судорогах Макмара и дрожащего Кукуню. Три полутрупа с похожими симптомами и, потенциально, одинаковым финалом. Последнее – вопрос времени.

Дед вымерзал изнутри. Как будто переключатель сломался и направил защитную способность против хозяина. Сил на полную регенерацию не хватало. Отвратень не просто отражал воздействие – он взламывал способности своего противника. Если бы бой продолжался, если бы Макмар остался на ногах, Дед был бы абсолютно беззащитен…

Но Макмар умирал, и ножницы, которые торчали из его горла, ни при чём. Пустяковая рана для бывшего Обходчика! Опаснее осознавать, что «ты бывший». Злата пробудила в старом волшебнике такую тоску по несбывшемуся, такую жалость к себе, гениальному и непризнанному, что он утратил связь с реальностью. Замкнулся на себе и своей жизни. Сдался.

Кукуня – нет. Боли он уже не чувствовал и, расставаясь с жизнью, не понимал, что происходит. Кукуня был уверен, что с ним всё хорошо. Немного подлечиться – и можно снова защищать прекрасную принцессу!..

Вишня стояла перед ним на коленях и держала «рыцаря» за руку. Впрочем, он не чувствовал её прикосновений.

– Мы победили? – выдохнул Кукуня. – Я знал, что смогу…

Он подвигал головой, пытаясь разглядеть, что творится вокруг. Но глаза ему выжгло, так что это был обман гаснущего разума.

– Я вас… спас? – спросил он.

– Спас! – ответила Вишня, глотая слёзы. – Всех спас!

Дед слушал разговор и старательно отгонял от себя чувство вины. Потом можно будет вволю заняться самоедством, перебрать варианты, проклясть себя за то, что втянул мальчишку в чужую войну… Сейчас важнее обстановка.

Ближний Слой, «Красносельская», настоящая «Красносельская». И рядом ничего враждебного. Кроме Макмара.

Страж Границ повернулся к побеждённому противнику, который лежал между ним и скончавшимся Кукуней. Оказалось, что умирающий враг внимательно смотрит на предводителя победителей.

– Зря ты к нам явился, – сообщил ему Обходчик и, не удержавшись, чихнул.

Злата торопливо задрала свой свитер и прижала к тёплому животу ледяные руки Деда. Воспаление лёгких он уже заработал – впереди прочие осложнения, которые бывают, если выскочить голышом на сорокаградусный мороз и провести там больше часа.

– Одного ты потерял, – прошептал Макмар, никак не отреагировав на оскорбительный чих прямо в лицо.

– Ты тоже, – напомнил Дед и шмыгнул носом.

– Мы потеряли сотню, – поправил его враг. – А если точнее – тысячу. И несколько тысяч на подходе.

– Чего вы здесь забыли? – спросил Страж Границ. – Чего вам неймётся?..

– Ты знаешь, – ответил Макмар и позволил себе умереть.

Утомлённый разговором, Дед закрыл глаза.

Вишня испуганно охнула.

– Он в порядке, – успокоила её Злата и поправилась:

– Он жив.

– И… – Охотница не смогла спросить «Как долго он будет жить?» – и прошептала бессмысленное:

– И что теперь делать?

– Не знаю… – вздохнула Злата и начала обогревать руки Обходчика своим дыханием.

Вдруг она криво улыбнулась:

– Нет, я должна знать! Я теперь выполняю его обязанности... Нужно забрать его домой. Тела придётся выкинуть в Гьершазе. Здесь их оставлять нельзя.

– А как же… Как же Кукуня? Как его мама? Она будет ждать, когда он вернётся!

Злата кивнула – об этом она не успела подумать. Не успела привыкнуть к тому, что Кукуни больше нет.

– Нужно сымитировать его смерть таким образом, чтобы у властей не возникло никаких подозрений, – сказала Обходчица.

– А может быть, просто уничтожить тело? И пусть думают, что он пропал, исчез куда-нибудь, – предложила Вишня.

– Нет. Нет, не так, – Злата посмотрел на бледное лицо Деда, на его посиневшие губы и запавшие глаза с тёмными кругами. – Он всегда был против пропавших без вести. Родные должны получить тело. Лучше так, чем… Чем ждать годами и надеяться на невозможное.

– Понимаю. Нужно сделать копию. Ты умеешь?

Злата отрицательно покачала головой.

– Я тоже…

– А если… – начала Злата, но прикусила язык.

Она чуть не проговорилась о Лоцмане. Совсем голову потеряла! Да, Лоцман, если его попросить, легко сделает куклу, которая упадёт под поезд…

Но попросить о таком значит выдать Вишне тайну Деда.

Хуже того, просить о чём-то Лоцмана значит влезть в долги к самому строгому ростовщику во вселенной! И потом выполнить его просьбу. Любую просьбу.

Лоцман не стал помогать. Ждал ли его Дед, рассчитывал ли на поддержку? А может быть, надеялся, что, наоборот, не будет никаких проявлений альтруистической дружбы? Или дружба в том и состояла, что Лоцман не явился – не хотел помогать и взваливать на Деда дополнительные обязательства? Жестоко, но честно.

– Я знаю, что нужно делать, – сказала Вишня.

Она встала с колен и зачем-то отряхнула брюки, запачканные сажей и кровью.

– Я займу его место. Сменю облик и буду играть его роль. Пока Обходчик не выздоровеет.

Злата недоверчиво посмотрела на Охотницу.

– Не так уж и просто – занять чужое место!

– Я была рядом. Я изучила его жизнь, – объяснила Вишня. – У него нет друзей, и он общается только с мамой. Общался… – поправилась она и упрямо тряхнула головой. – Я справлюсь! И она будет рада, что «чёрная» освободила жилплощадь, – горько усмехнулась Охотница. – Ну, ты согласна? Ты теперь исполняешь обязанности Фабхраря. Ты должна дать мне разрешение.

– Разрешаю, – сказала Злата, не раздумывая ни секунды. – Спасибо!

Вишня покачала головой:

– Разве за такое благодарят?..

Она стояла над телом Кукуни, внимательно разглядывая погибшего товарища. Потом начала превращение. Будто рябь прошла по телу – исчезла грудь, бёдра сузились, плечи стали сутулыми, чёрные прямые пряди превратились в белые кудряшки и укоротились. Кожа побледнела, начала шелушиться, покрылась шрамами от старых прыщей. Последними изменились глаза.

– Похожа? – спросила Вишня.

– Похож, – ответила Злата.

* * * 01:26 * * *

– Я должна поблагодарить, – заявила Варя, выслушав краткий пересказ событий на «Красносельской». – Это важно.

Даже Беседник не ожидал такой реакции! Итак, Варя окончательно приняла факт существования Держителей, чужаков и всего закулисного мира. Мысли «мне кажется» и «это сон наяву» больше не отвлекали.

А раньше Варя всё ждала, когда дядя сам всё расскажет, а потом положит руку на плечо и посвятит в… Во что?

Слушая Никки и пытаясь представить станцию, засыпанную снегом, Варя вдруг поняла, что посвящение состоялось. В тот день, когда ей передали просьбу «того парня из метро», она получила шанс приобщиться к тайнам. И это был именно её шанс: она не умеет сражаться, она не способна отличить обычного человека от нечеловека, но зато она может ходить на свидания с Никки.

Когда Держители спросили, зачем он ей, она призналась, что любит – и сдала очередной экзамен. Но не последний. Теперь предстоит собрать факты, проверить гипотезы, самой понять, что к чему. Странное состояние дяди, подозрительное поведение Златы, неожиданное равнодушие к её школьным успехам – постепенно кусочки паззла складывалось в общую картину. А если надо раздобыть недостающее объяснение, она знала, к кому пойти. Она даже научилась задавать правильные вопросы.

– Если я хочу поблагодарить, что надо сделать? – спросила она у Ника. – Можно приехать на «Красносельскую» – или нужно пройти туда, где… Где нет людей?

Он понял вопрос.

– Просто приехать и сказать «спасибо». Он услышит.

– Потому что ты будешь со мной? – улыбнулась она. – Или потому что я познакомилась с теми другими?

Неожиданная мысль пришла ей в голову.

– Ты как считаешь, он помог дяде, потому что я теперь с тобой… ну, мы вместе?

– Нет.

Его ответ потонул в грохоте подъехавшего поезда.

До «Краснопресненской» они доехали в молчании, но не скучали. Варя играла в любимую игру: делала вид, что хочет познакомиться с Никки. Строила глазки, при каждом толчке вагона падала на него и вообще вела себя крайне неприлично. Он с удовольствием подыгрывал: хмурился с недовольным видом, отворачивался, рассерженно отталкивал «наглую девчонку».

Когда поезд подъехал к «Комсомольской-кольцевой», Варя не выдержала и начала смеяться. Взявшись за руки, они выскочили из вагона, сопровождаемые неодобрительными взглядами других пассажиров, и продолжали хихикать до посадки на следующий поезд.

До «Краснослободской» ехать было – один перегон. Варя прямо «с порога» начала благодарить. Тридцать раз прошептала: «Спасибо!», прошлась зигзагом между колоннами, вдохнула полной грудью спёртый подземный воздух. Попыталась представить, как мог выглядеть здешний Держитель – и вздрогнула, когда по платформе, прямо сквозь людей, пробежала золотисто-медовая многоножка и растаяла через пару секунд.

– Ты видел? – Варя обернулась к Никки.

Он кивнул.

– Куда теперь?

– Я хочу показать одно место, – сказал он.

Дорога заняла минут пятнадцать – и половину этого времени пришлось идти пешком по длинным переходам. Кстати, самым длинным в метро. Хорошо, что Варя не знала заранее, иначе бы закапризничала!

Когда они спустились по ступенькам и прошли вперёд, в центральный зал, Варя разочарованно фыркнула. Потому что открывшаяся картина была слишком унылой, чтобы относиться к ней всерьёз. Пафос и бронза. Никакой красоты!

– Зачем мы здесь? – спросила Варя, со сдержанным раздражением рассматривая стариков и старушек в ярких зимних куртках и с фотоаппаратами в руках. Судя по разрезу глаз и обрывкам лекции, японцы.

Подумав о японцах, она подумала о Кукуне, с которым переписывалась и который обещал дать что-нибудь посмотреть из аниме.

– Мне здесь не нравится, – сообщила она Никки. – Слишком... эээ… многолюдно, – и Варя указала на бронзовые статуи.

– Однажды ты спросила меня, какое самое важное место, – начал он и запнулся. – Я не понял, для кого важное – для таких, как я, или для Обходчика. Но это место самое важное. Для всех.

– Для всех? – удивилась Варя.

Беседник кивнул.

– А чем оно важное?

Один из туристов заметил его и начал фотографировать. Остальные тоже развернули объективы камер в сторону непредвиденной достопримечательности. Покраснев, Варя увела Никки из центрального зала на платформу, подальше от восторженных японцев. Когда девушки оглядываются – ладно, но когда пенсионеры!..

– Здесь всё началось, – объяснил Беседник и посмотрел на ближайшее изваяние. – Мы получили ответ, начались перемены, и Обходчик узнал о нас. Но он ему не отвечает.

– Кто не отвечает?

– Держитель. Отсюда. Не отвечает… – Никки прикоснулся к белой стене между статуями. – Может быть, ответит тебе. Всё-таки здесь произошло то, что привело к твоему рождению.

* * * 01:27 * * *

В чём-то Варя была права: назвать «Площадь Революции» красивой станцией – всё равно что назвать орфографический словарь «интересной увлекательной книжкой с захватывающими поворотами сюжета и правдоподобными характерами».

Нет тут красоты – сплошной соцреализм, историчность и назидательность. Немного увесистых сувениров (если удастся открутить) да пара-тройка знаменитых примет.

В путеводителях «Площади Революции» уделяют особое внимание: история создания, реакция Сталина, которому понравились «как живые» изваяния, шутка про то, что здесь все «сидят или стоят на коленях»… Вот только эту станцию мало кто видел: коренным москвичам мешает привычка, спешка или истеричная ненависть к советскому прошлому, приезжие и туристы заходят сюда как в музей, поклонники метро слишком увлечены деталями: сколько гранат и наганов отвинтили, насколько ярко блестит нос у собаки и колено у студентки.

Ученица Лоцмана ближе всего приблизилась к разгадке, но и она не сумела разгадать тайну «Площади Революции».

Во-первых, она не знала, что надо смотреть статуям в глаза. А это не так просто, потому что они стоят на постаментах и взгляд их устремлён поверх голов.

Во-вторых, мало поймать взгляд статуи – надо разобраться, куда именно он направлен.

К примеру, первые герои парада – борцы со старым режимом – высматривают невидимого врага. Следом располагаются наследники воинов революции – участники и участницы грядущих сражений. И первые женщины в ряду статуй – парашютистка и снайперша со значком «Ворошиловского стрелка».

Мирный труд представлен малопопулярными профессиями. Шахтёр, инженер, агроном и птичница – называть их неудобно, не то что задумываться о том, чему была посвящена жизнь таких людей!

В двух следующих парах воплощён здоровый дух и здоровое тело. Получилось раздельно: читающе-мечтающая юность и юность спортивная, с метательными дисками для девушек и футбольными мячами для парней. Не самый богатый выбор...

Ну, а последними в этом ряду прогресса и устремлённости к светлому будущему стоят дети: сначала со счастливыми родителями, потом – сами по себе.

Последнюю пару статуй невозможно увидеть из центрального зала – только с платформ. Пространство между этими героями замуровано, вместо арочных проходов – белая стена, а по бокам – две девочки-пионерки с глобусом и два мальчика с моделью самолёта.

Вот и весь парад: четыре стража революции, четыре воина мирной страны, четыре профессии, четыре, вернее, два (наука и спорт) занятия для молодых и четыре символа счастливого будущего. О логике расстановки и послании, заложенном в статуях, не упоминается ни в лекциях экскурсоводов, ни в статьях, посвящённых истории метро. И поэтому станция остаётся невидимой и неразгаданной.

Но если обойти все статуи и внимательно рассмотреть и понять каждую, если услышать их мысли и принять вложенные в них чувства, а потом подойти к замурованной арке между детьми, то вместо глухой белой стены можно увидеть проход – между глобусом и самолётом, между знанием о мире и мечтой о небе.

Иногда некоторых пропускают наружу.

Или впускают – как Лоцмана, когда он открыл первый портал на Землю. Тогда он вошёл в неизведанный мир через приветливо распахнутую дверь – и впервые за всю свою бесконечно долгую жизнь почувствовал себя званым гостем.

* * * 01:28 * * *

Пара внутри было столько, что казалось – погружаешься в облако. Сделав шаг, Лоцман сначала ударился коленом о край ванны, а потом локтем – о горячий змеевик.

– О-о-осто-оро-ожно, та-ам… – запоздало предупредил Дед, не смог договорить и тяжело закашлялся.

Лоцман подошёл ближе, отодвинул пластиковую шторку.

В ванне, заполненной до краёв горячей водой, лежал трясущийся Обходчик. Выглядел он как переваренная креветка без панциря: красная опухшая кожа, выпирающие кости, белые отметины ожогов и старых шрамов. И полное отсутствие волос – первый признак многократной регенерации.

– Паршиво, – прокомментировал Лоцман. – Но я думал, будет хуже.

– Спа-а-асибо за до-о-ове-ерие, – прохрипел Дед, стуча зубами о кружку с кипятком.

Если бы он мог нормально говорить, не задыхался и не кашлял, он бы рассказал, как пятнадцать лет назад прошёл через похожее состояние – и за прошедшее время достиг взаимопонимания со своим редким талантом. Хотя так и не научился любить холод и зиму…

– И сколько собираешься так лежать? – поинтересовался гость.

– Ему лучше, – ответила Злата, вынырнув из парового облака, словно привидение.

За прошедшие четыре дня она полностью оправилась от последствий боя, по крайней мере, физически, но происходящее с Обходчиком затронуло Злату не меньше, чем его самого.

Лоцман внимательно посмотрел на её покрасневшие глаза, ввалившееся щёки и бледные губы – и в который раз подумал о странной привычке некоторых людей, особенно женщин, превращать эмпатию в пытку. Душевная привязанность хороша в мирное время, но зачем взваливать на себя чужую боль? Тому, кому плохо, не поможет...

– Ему лучше, – повторила Злата, словно бы убеждая саму себя. – Честно! Позавчера было плохо. А сегодня лучше.

– Заметно, – проворчал Лоцман, наблюдая, как Дед, отставив опустевшую кружку, погружается в воду, чтобы хоть немного согреть голову.

– За-а-ачем прри-и-ишёл? – спросил Дед, вынырнув ненадолго.

Лоцман обернулся к Злате.

– Ты не знаешь, он придумал что-нибудь с Ясинем? Триггер или что он там искал в своих книжках?..

– Придумал, – ответила она, наполняя кружку новой порцией кипятка. – Я принесу, – и она вышла из ванной.

– Спаа-асибо, что не по-о-о… – Дед опять не смог закончить фразу.

Приступ тяжёлого, выворачивающего наизнанку кашля измотал его, и Обходчик обессиленно закрыл глаза. Лишь благодаря росту, не подходящему под стандартные габариты ванной, он не утонул во время кратковременной потери сознания.

– А чего помогать? Я знал, что справишься без меня, – объяснил Лоцман. – Метро – твоя вотчина. Сомневаюсь, что я имею право вмешиваться. Если бы в Гьершазе… Ну, и что там? – спросил он у вернувшейся Златы – и с недоумением воззрился на книгу, которую она ему протянула.

– Тут почти нет текста, – объяснила Злата. – Только картинки. Фотографии.

– Хорошо, – кивнул Лоцман. – Но не помешает узнать, что за картинки.

– Она тебе расскажет, – сказала Злата.

– Кто?

– Ну, эта, твоя ученица. Как ты её назвал?

– Никак, – Лоцман пожал плечами. – Зачем?

– Чтобы было, как её звать. Чтоб ни с кем её не перепутать, – рассерженно объяснила Злата, передавая Деду блюдце с таблетками.

– Не с кем путать, – скривился Лоцман. – Нас там всего двое. Если я зову кого-то –значит, зову её…

– Ва-ас там тепе-е-ерь тро-ое, – напомнил Дед, собирая губами с блюдца витаминки, жаропонижающее и противовоспалительное.

– Когда я зову Ясиня, я называю его по имени, – Лоцман явно не был доволен поворотом беседы. – Так что мне делать с этим? – он захлопнул книгу. – Что я должен проверять? Какой тут триггер?

Дед взглянул на Злату, и та повернулась к Лоцману.

– Попроси его посмотреть все снимки, по порядку. А потом сообщи, что всё происходило на Земле чуть больше пятидесяти лет назад. И что-то подобное происходит до сих пор. Если у него появятся вопросы, Ва… твоя ученица объяснит. Она должна знать.

Переглянувшись с Дедом, Злата продолжила:

– Триггер в том, что Ясинь, настоящий Ясинь, уверен, что подобные вещи бывают на Пушчреме, а для остальных миров – древняя история. Он считал так раньше, и он продолжает так считать, потому что это естественно для любого иммигранта. Но Отвратень, если он там, внутри, знает, что всё не так. И может возникнуть противоречие между ними двумя. И ты сможешь почувствовать. Ты же сможешь почувствовать? – вопрос явно исходил от неё самой и не имел отношение к тем инструкциям, которые Злата получила от Обходчика.

– Теоретически, да, – осторожно ответил Лоцман. – Если сильное противоречие, то это может вылезти.

– И что тогда?

– Если там есть Отвратень, я его убью, – Лоцман засунул книгу под мышку и приготовился распрощаться. – Не знаю, что он умеет, но в Гьершазе против меня ему не выстоять. Ладно, я пошёл… – он развернулся – а потом развернулся вновь.

– Вишня узнала про меня?

– Нет, – прохрипел Дед.

– Но про Держителей в курсе?

– Теперь да.

– Рискуешь…

– Я хо-очу… – Дед высунул из воды тёмно-розовую худую руку и указал Злате на Лоцмана. Она начала говорить, стараясь сдерживать эмоции:

– Он хочет отправить Вишню в Большой Дом. Как посланника. Пусть сообщит, что Отвратней можно убить. Если у нас будет поддержка, если прибудут Охотники и свободные Стражи Границ, мы справимся.

Выслушав её, Лоцман вытер с лица капельки пара, покрепче ухватил книгу и вновь подошёл к ванне. Наклонился над «бульоном», в котором лежал Обходчик, и сказал, чётко выговаривая каждое слово:

– Не будет никакой помощи. Они изолируют Землю. Сразу же, как услышат от Вишни про то, что здесь происходит. Они никого не пришлют. Они просто уничтожат все Слои и всех, кто там обитает!

Дед смотрел на него из-под воды и не шевелился.

– Ты представляешь, что это для Земли? – продолжал Лоцман, наклонившись ниже, так что его мокрые чёрные волосы почти касались поверхности воды. – Все Слои, идиот! Держители, Беседник, вся магия, все ниточки – всё будет уничтожено! И они впустят Вечную Ночь. Впустят сюда Вунлех. Ты этого хочешь?

Высунув голову из-под воды, Обходчик прохрипел:

– То-о-огда пе-е-ерекрой все но-о-ры и то-о-очки выхода…

Лоцман расхохотался. Раздражённо хлопнув свободной рукой по раскалённому змеевику, он покрутил головой, призывая в свидетели стены и занавеску.

– Ты… Ты вообще понимаешь, кого ты просишь?! Я – Лоцман, я открываю миры. А ты просишь меня что-то закрыть? Побыть вместо тебя Обходчиком? Не-ет, ты и впрямь болен! Ты уж приглядывай за ним, – бросил Лоцман помрачневшей Злате. – У него в голову пошло! Он просит меня закрыть точки входа! Которые я сам же ставил!

Взглянув на обложку выданной книги, он тяжело вздохнул:

– Нет, вы не понимаете! Бесполезно объяснять. Ну, тогда так: если кто-то из вас, или Вражница, или какой-нибудь другой посланник попробует выйти с Земли, я взломаю портал и вытряхну вас в Гьершазу. Где-нибудь над гнездом шершавней или в любом столь же уютном местечке. И не жалуйтесь потом, что я не предупреждал! Для вас пути с Земли закрыты!

* * * 01:29 * * *

Жизнь проста, потому что всё, что в ней есть, можно типизировать, разложить по полочкам, распределить по категориям, снабдить ярлыками. И при этом жизнь необыкновенно сложна, потому что каждый случай – уникален, особенно если он касается лично тебя.

«Незаинтересованный лояльный иммигрант северо-восточной группы из изолированного мира третьей предступени развития» Ясинь Дакасор старательно очистил ботинки о край решётки, предусмотрительно вкопанной перед крыльцом, поднялся по ступенькам, постучался и вошёл в дом.

«Незаинтересованный лояльный иммигрант» означало, что Ясинь покинул родной мир не по своей воле, не собирается возвращаться, но примет любое решение представителя местных властей.

«Северо-восточная группа» – люди, обладающие экстранормальными способностями и пользующиеся ими, но не прошедшие должного обучения.

На «третьей предступени развития» стоял мир, в котором существовало разделение на нации и отдельные государства. И где помнили историю войн.

Свой статус и права Ясинь выучил наизусть по требованию Обходчика – длинный список, с взаимоисключающими на первый взгляд пунктами, две трети которых начинаются с «если».

Однако в списке не было ничего, что касалось бы пребывания иммигранта в Гьершазе под покровительством Лоцмана. Потому что не было прецедента, а предусмотрительные составители оказались неспособны представить такую ситуацию. Но Ясиню не обязательно было знать о таком нюансе. Когда он попробовал уточнить, Лоцман милостиво разрешил ему «делать, что считаешь правильным» – и тут же добавил: «А если что не так – я тебя убью, ты же сам просил!»

При каждом визите в дом покровителя Ясинь нервничал – больше, чем на минном поле, где ему однажды довелось оказаться. Потому что он понятия не имел, что может показаться Лоцману «не таким»…

Из кухни доносился скрежет и неумелая девичья ругань. Отодвинув занавеску из толстой пластиковой лапши, Ясинь увидел Варю-2, которая сидела на полу, зажав в правой руке нож, а между ступнями – нечто чёрное. Скрежет издавало острие ножа, которым девушка чиркала по вогнутой стороне чёрного предмета.

– Здравствуйте, – сказал Ясинь и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее.

– Привет, – Варя-2 оторвалась от своего занятия и наставила на гостя нож. – Ты к учителю?

– Да.

– Его нет. Упёрся куда-то.

– Когда он будет? – поинтересовался Ясинь, держась поближе к выходу.

– Так он мне и сказал! – фыркнула девушка и вновь занялась ножом и чёрной штукой.

Плохо, что Лоцмана нет… Свою речь Ясинь готовил с самого утра. Слова подбирал, сверяясь с записями, сделанными во время «уроков адаптации», как их называла Варя-2… А теперь оказалось, что всё напрасно.

Чего скрывать – хотелось блеснуть перед «покровителем» свежими знаниями. Чтобы, впечатлённый его успехами, Лоцман похвалил свою ученицу.

Это всё, чем Ясинь мог её отблагодарить.

Девушка с большим энтузиазмом взялась за обучения гостя: Синее Наречие, краткий курс мироустройства и немного про Землю, Россию, Москву и метро. Самым важным был язык – и не тот примитивный вариант, который был известен на Пушчреме. Варя-2 учила его красивому языку, первоначально искусственному, но за столетия использования набравшемуся метафор, юмора и глубины (насколько это возможно для языка, созданного для торговли, переговоров и допросов).

Наблюдая за своей наставницей, Ясинь обратил внимание не только на её старательность и терпение. Она часто хвалила его – за правильное произношение, за красиво составленное предложение и за понятливость. Лоцман же ни разу не сказал ей «Молодец» или «Хорошо»! Ясинь знал наверняка, потому что при нём Лоцман всегда использовал Синее Наречие.

Интересно, покровитель говорил на Синем, чтобы гость побыстрее освоил новый язык? Или из вежливости? Или чтобы выглядеть вежливым? Или чтобы унизить?

Ясинь знал, что выглядит как человек не самого далёкого ума – с такой-то простоватой физиономией! Когда-то это помогло выжить: в лабораториях к нему относились как к «мясу» и никогда не подозревали в шпионаже или саботаже, даже в напряжённые периоды охоты на ведьм. Пару раз его пытались подставить, но на провокации он не вёлся.

Ему нравилось наблюдать за людьми, разгадывать их мотивы, предсказывать их поступки и решения. Это помогло тогда – помогало и теперь.

Несмотря на явную симпатию и поддержку ученицы Лоцмана, Ясинь понимал, что не стоит относиться к ней как к союзнику, а уж тем более как к другу. Очевидно, что её положение не намного устойчивее. Пару раз она сама упоминала о своём незначительном статусе и жалких перспективах. Для Ясиня было достаточно того факта, что у неё нет имени.

– Твою налево! – воскликнула Варя-2.

Хотя Ясинь не знал русского, интонация была ему понятной.

Облизывая порезанный палец, девушка раздражённо оттолкнула от себя чёрный предмет, который скребла ножом. Предмет гулко звякнул, ударившись о доски пола, и Ясинь понял, что это сковородка – грязная, облепленная толстым слоем пригоревшей и доведённой до состояния угля пищи.

– Где нашла? – спросил гость, присев на корточки и подняв сковороду за ручку.

– Там, – Варя-2 кивком головы указала куда-то влево. – Возле ледокола появилась новая куча, я пошла посмотреть, ну, и выкопала.

«Ледоколом» она называла ржавую скалу треугольной формы, высовывающуюся из грязи и действительно чем-то вполне похожую на нос корабля.

– Чугунная, между прочим, – сказала Варя-2.

– Что? – Ясинь удивлённо взглянул на девушку.

Она поняла, что «чугунная» было сказано по-русски. Потому что она не знала, как будет «чугун» на Синем Наречии. А спросить было не у кого: Лоцман далеко, Обходчик занят выживанием.

– Я не знаю, как перевести, – честно призналась Варя-2. – Такой металл, из него раньше делали посуду. Но это было давно. Сейчас делают из тефлона, но они портятся, и когда их выбрасывают, то на них лучше ничего не готовить. Ну, я читала, что это вредно. А чугунную достаточно просто почистить, и всё в порядке. Она как вечная, понимаешь? Тот, кто её выбросил, наверное, не знал – решил, что она испортилась!..

Мешая Синее Наречие и русские слова, девушка принялась рассказывать о сковородках, готовке и своих любимых блюдах. Слушая её, Ясинь обратил внимание на то, что это детские воспоминания – события, которые произошли пять или десять лет назад. Несколько раз ученица Лоцмана упоминала «бабушку», причём было непонятно – родную или просто знакомую. Определённо, человек, научивший Варю-2 варить щи и рассказавший про ценность хорошей старой чугунной сковороды, был для неё важен. Но девушка старалась говорить о «бабушке», как о ком-то постороннем.

«Что же с ней сделали?» – подумал Ясинь, глядя на длинную тонкую шею своей наставницы, на её узкие губы и морщинку, которая то и дело возникала между густых бровей.

– Разреши мне, я почищу, – предложил он и встал на одно колено, чтобы было удобно. – Дай нож. Нужно с силой, но аккуратно.

Варя-2 послушно протянула ему инструмент.

– А зачем ты пришёл? – спросила она. – Что-то важное? Я могу передать учителю.

– Ничего серьёзного, – Ясинь выбрал самую перспективную трещину – и на пол отлетела первая «щепка» чёрной пригари. – Вчера он показывал мне книгу. Книга с картинками и фотографиями. Я думаю, что я сказал обидное. Я оскорбил его. Я думаю так.

– А что ты сказал? – Варя-2 придвинулась поближе, зачарованно наблюдая, как он ловко очищает сковородку.

– Я сказал, что я не могу сказать хорошо или плохо про эти фотографии. Я не знаю людей, которые в книге. Я не знаю людей, которых убили, и людей, которые убили. Я не могу судить.

– Это был альбом по Второй Мировой! – воскликнула Варя-2. – Про фашистские лагеря, про все их зверства! Тебе что, не жалко всех тех людей?! – и она с подозрением посмотрела на Ясиня.

– Я не могу судить, – повторил он, пожимая плечами. – Я не знаю этих людей.

– Но их убили! – Варя-2 была поражена в самое сердце. – По-твоему, убивать людей – хорошо?!

– Я знал людей, которых должны были убить, – еле слышно проговорил Ясинь, всё больше огорчаясь из-за несоответствия своей реакции ожиданиям «экзаменаторов». – Это люди, которых надо убить. Сделать другое нельзя. Я хотел сам это сделать, но я не мог.

Однажды он прочитал в какой-то книге: «Жизнь проста, потому что всё, что в ней есть, можно типизировать, разложить по полочкам, распределить по категориям, снабдить ярлыками. И при этом жизнь необыкновенно сложна, потому что каждый случай – уникален, особенно если он касается лично тебя».

Он не знал автора, потому что книга лежала, раскрытая, на скамье в раздевалке. Ясинь успел прочесть несколько строк, но не решился дотронуться до чужого.

В который раз он пожалел, что плохо знает Синее Наречие и не может перевести запомнившиеся строки, чтобы объяснить свою позицию Варе-2. Если бы Лоцман был дома, с ним можно было бы поговорить нормально, не путаясь в словах и не спотыкаясь на каждой фразе!

Меньше всего Ясинь хотел, чтобы его считали бессердечным или невежливым. Внимательно глядя в широко раскрытые зелёные глаза расстроенной наставницы, он сказал:

– Хороших людей нельзя убивать. Плохих – надо.

* * * 01:30 * * *

– Бург грух-чурук бурух-буг-бух! – пропыхтела Гьершаза – и вывалила в себя новую порцию мусора – ещё одну экзотичную розочку на «шоколадном» креме грязи.

Кучка получилась солидная: с детскую горку. Кстати, там была детская горка в виде красно-белого слоника, точнее, половинка от неё, но слоник угадывался без труда. Другим сокровищем был наполненный гелием красный шарик, неведомым образом уцелевший после невероятного путешествия «Земля – Нигде». Зацепившись верёвочкой за обломок ржавой трубы, шарик завис, подрагивая под порывами лёгкого ветерка.

С разных сторон к свежей куче устремилась визгливая мелюзга – детёныши размножившихся за последнее время шершавней и жадунов.

Изменения, произошедшие с Гьершазой, затронули и тех, кто жил в ней. Наступила весна: повсеместный рост, перемены, любовь, обострения… По окрестностям носились весёлые стайки мелких тварей, в принципе, безвредных, но мерзких и назойливых.

Самыми невыносимыми были хмерлини – похожие на двухвостых змей создания с таким характером, что никаких зубов не надо! Стоило одному из них заметить шарик, как он тут же поднялся, опираясь на свои псевдолапы, замер столбиком и начал обнюхивать «новичка». Когда стало понятно, что съедобным не пахнет, хмерлинь боднул шарик увесистой колючей головой – и упал замертво, когда шарик лопнул.

Возможно, любопытная двухвостка просто потеряла сознание, но её родственники не стали уточнять диагноз: скушали моментально и подрались над останками. А потом вернулись к раскапыванию объедков, подобранных Гьершазой вместе с остальным Абсолютно Никому Не Нужным Мусором.

Красный шарик был единственной деталью, которая привлекала внимание к этой куче, и, когда его не стало, Жглменд отвёл взгляд, вновь осмотрелся и, не выдержав, заорал:

– И это ваша красивая Земля?!

В его голосе явственно слышалось глубочайшее разочарование: Землёй, теми, кто его послал на Землю, и самим собой, доверчивым. Ему обещали общество, людей, пищу! А что он получил? Свалку с монстрами! С голодными монстрами!

Последняя мысль была весьма своевременной: у его ног вились хмерлини, радостно повизгивая, а следом подтянулись и остальные – сначала мальки, потом родители.

Увидев взрослого шершавня – щетинистого, мускулистого, с желтовато-розовой короной щупалец на голове и языком в половину длины тела, которое, в свою очередь, достигало трёх метров, – Жглменд решил, что не стоит оставаться на обед, развернулся и припустил со всех ног.

На бегу он то и дело оглядывался – и каждый раз замечал, что шершавней становится больше.

А потом шершавни исчезли. Жглменд не успел удивиться, как влетел с размаха в сарайчик, где Варя-2 хранила интересные, но бесполезные находки. Тонкая фанерная стенка проломилась под весом беглеца – и вскоре на грохот и сдавленные проклятия прибежала хозяйка в сопровождения Ясиня, так и не выпустившего из рук нож и почти очищенную сковородку.

– Кто там? – закричала Варя-2, привстав на цыпочки. – Вылезайте! Там нет ничего ценного!

– Я бы удивился, если бы было! – ответили из сарайчика, и вскоре Жглменд раскланивался перед принимающей стороной.

Варе-2 гость не понравился с первого взгляда. Сальная чёлка, закрывавшая один глаз, прыгала вверх-вниз при каждом поклоне, и толстые лоснящиеся губы извивались в подобострастной улыбке. Выпирающий животик и широкие костлявые плечи впечатления не улучшали.

– Перестаньте кланяться! – вздохнула Варя-2. – У нас не принято.

– Я не знал, что на Земле так хорошо знают Синее Наречие! – признался гость, выпрямляясь.

– Это не Земля, – поправила его Варя-2. – С чего вы решили, что это Земля?

– А что это? – Жглменд оглянулся, проверяя, нет ли поблизости тварей, которые гнались за ним. Он никого не увидел, но продолжал беспокоиться.

– Это Гьершаза, – как маленькому, объяснила ему Варя-2.

Теперь пришла очередь Жглменда демонстрировать скептицизм.

– Красавица, я знаю, как выглядит Гьершаза! Я был там лет десять назад и запомнил её на всю жизнь!

Он не стал добавлять, что на Гьершазу его вытащили люди, которым он изрядно задолжал и которые хотели намекнуть, что намерения у них серьёзные.

Варя-2 пожала плечами:

– Ну, тебе виднее. Но это – не Земля, красавец, – съязвила она. – Ты угодил в самую настоящую Гьершазу. Похоже, тебя надули с координатами! Или нора была криво выстроена.

– Криво?! – теперь Жглменд разозлился. – Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?! Меня – надули! Это четвёртая нора, и предыдущие три открылись ровно в той точке, где должны были!

– Конечно, конечно… Пошли! – Варя-2 махнула рукой Ясиню и направилась к дому.

– А меня пригласить не хочешь? – крикнул ей вслед Жглменд.

– Не хочу! – ответила она, не оборачиваюсь. – У нас тут и так хватает умников!

– Хоть имя своё назови! – не унимался гость, который своими повадками начал напоминать ей хмерлиня.

Варя-2 ничего не ответила.

Ясинь решил не вмешиваться. Ему гость тоже не понравился. Такие гибкие да улыбчивые, как правило, предпочитали бить в спину…

Вдруг Ясинь почувствовал тяжесть на шее – и рухнул лицом вниз, выронив нож со сковородой. Варя-2 от неожиданности подпрыгнула, замерла и оглянулась, опершись о перила крыльца.

Неспешной, пританцовывающей походкой к ней приближался Жглменд

– Твой раб пусть полежит, – сказал он, перешагивая через Ясиня. – А с тобой у меня будет разговор. Предлагаю сделку: ты переправляешь меня на Землю, а я тебя не трогаю… Нет-нет, – он погрозил, когда она попыталась поднять руку. – Никаких резких жестов. Просто открой лаз. И больше ты меня не увидишь.

– Сам открывай, – пробурчала она, медленно поднимаясь на одну ступеньку. – А я не умею.

– Умеешь, – улыбнулся он. – Гьершаза это или Земля, но ты говоришь на Синем так, как говорят мастера. Эти интонации, этот акцент – я слышал его слишком часто, чтобы ошибиться!

– Ты один раз ошибся, раз вылетел сюда, – усмехнулась Варя-2. – Не умею я выстраивать норы. Поищи кого-нибудь другого!

– С удовольствием! – улыбнулся Жглменд, нагнулся и молниеносно нанёс удар ножом, который неведомым образом появился у него в руке.

Варя с трудом увернулась, но не удержала равновесие на ступеньке крыльца – скатилась вниз. Тут же вскочила на ноги, перекувыркнулась и оказалась за спиной чужака. Но тот успел обернуться и выбросил вперёд руку с выставленным ножом. Девушка присела, нащупала правой рукой что-то шершавое, схватилась за рукоятку и едва успела закрыться от следующего удара. Сковорода спасла ей жизнь, но оружием была неудобным и сильно оттягивала руку.

Сама толком не понимая, что делает, девушка крутанулась, работая всем корпусом, и впечатала сковородку в висок противника – так, что загудело. Покачнувшись, Жглменд рухнул под ноги Варе-2. Когда он упал, она увидела осколок ножа у него в руке.

На сковородке красовалась широкая царапина.

Раздражённо пнув поверженного врага, девушка поспешила к Ясиню, который сумел сесть, опираясь о ступени крыльца, но всё никак не мог прийти в себя.

– Я должен заметить удар, – простонал Ясинь. – Он двигаться очень быстро.

– Он не бил тебя, – объяснила Варя-2, проводя первичную диагностику. – Это такой приём… Не нужно тебя касаться – достаточно знать, где у человека находятся болевые точки.

Ясинь кивнул, стыдясь своей бесполезности. Выпала возможность защитить – а он весь бой провалялся…

– Что с ним делать? – Варя-2 оглянулась на Жглменда. – Он же скоро очнётся! Сомневаюсь, что отстанет… – вздохнула она. – Может, связать? Зуб даю, у него в запасе есть и другие приёмчики. Не могу же я постоянно за ним следить!

– А кто это? – спросил Ясинь, внимательно разглядывая гостя. – Почему он напал на нас?

– Клиент Обходчика, – объяснила девушка. – Я бы позвала его, но он сейчас совсем плохой…

– Кто это? – Ясинь указал рукой на тело, лежащее поперёк дорожки. – Кто он сам?

– Беглец. Преступник. Ну, а кому надо на Землю? Он говорил про другие норы – получается, удирал от кого-то. Хотел спрятаться. А теперь не понятно, куда его девать!

– Я знаю, куда, – отозвался Ясинь и встал.

Покачиваясь, он подошёл к Жглменду, нагнулся, с трудом справившись с головокружением, поднял чужака на руки. Тело было не слишком тяжёлым, и Ясинь, тряхнув побаливающей головой, бодро зашагал в ему одному ведомом направлении.

Варя-2 не сразу решилась идти за ним. Но наконец собралась духом и засеменила рядом. Молча.

Они шлёпали по грязи, и хмерлини робко смотрели им вслед. В отдалении что-то с грохотом валилось с неба. Журчали ручьи, огибая свежие кучи мусора.

Ясинь отнёс Жглменда на вершину высокого холма. Напротив возвышался такой же великан, а посередине, во впадине, которую иногда заливало водой из ближайшего озера, обитали шершавни.

Забравшись на вершину, Ясинь опустил Жглменда на мокрый песок – и ногой столкнул вниз. Тело покатилось, размахивая руками. В какой-то момент человек пришёл в себя, но не смог остановить падение – и шлёпнулся в центр впадины, наполненной тёплой грязью и чем-то, что издали походило на толстые вермишелины.

Ясинь внимательно смотрел, что будет дальше, и Варя-2 осознала, что он больше не выглядит глупым или растерянным. Его лицо стало спокойным, а в глазах впервые появилась уверенность, как будто он наконец-то понял, где он и что происходит.

И Ясиню нравилось то, что происходит.

Полежав немного, Жглменд попытался встать. Получилось не сразу: он постоянно поскальзывался. Под ногами у него были канаты, достаточно твёрдые, чтобы по ним добраться до берега. Он сделал всего один шаг, а потом «канаты» задвигались – и Жглменд, вскрикнув, исчез под ними.

Вермишелины извивались, брызгая грязью во все стороны, но человека будто и не было.

– Он не хотел вести себя хорошо, – сказал Ясинь, не глядя на Варю. – Он не хотел быть хорошим. Он хотел напасть, когда был шанс.

– Может быть, у него натура такая? – предположила Варя-2, осторожно отодвигаясь от ученика. – Может, он по-другому просто не умеет…

– Они тоже, – Ясинь указал на резвящихся внизу шершавней, – не умеют другое.

* * * 01:31 * * *

Грохот подъезжающего поезда, объявление для дежурной, которую «просят подойти», резкие нервные голоса тех, кто пытается докричаться по телефону, – обычные ингредиенты подземной оперы наполняли станцию. И вдруг в немелодичной назойливой мешанине раздалось звонкое: «Анимешники не тормоза!» Ответом на этот «позывной» стал дружный хохот, который на несколько минут заслонил прочие звуки.

Яркие стайки, рассеянные между белых мраморных колонн, как по волшебству, начали стягиваться к высокому парню, который стоял на цыпочках и размахивал пачкой пёстрых бумажек. Кошачьи уши глашатая и ангельские крылья, криво нацепленные поверх обвешанного значками рюкзака, выделяли его в толпе обычных пассажиров. Впрочем, в окружении своей «паствы» он казался нормальным. Рожки, ушки, хвосты, крылья, мечи, крест в высоту человеческого роста, розовые, зелёные, синие и серебряные волосы – там было на что посмотреть! Участники маскарада галдели и неторопливо пробирались к ушастому ангелу, который раздавал билеты и терпеливо уговаривал не стоять и проходить к эскалатору – и наружу. Но самураи и ведьмы не спешили.

Случайный прохожий, затянутый в цветастый хихикающий водоворот, попытался пройти на платформу. Вдруг вампир с накладными клыками и в мантии из занавески схватил его за рукав:

– Кукуня! Ты же Кукуня, да?

Светловолосый молодой человек, которого окликнули, замер и растеряно посмотрел на ряженых.

– Кукуня?!

Сквозь толпу начал проталкиваться ниндзя с торчащими из-за плеч рукоятками деревянных мечей.

– Ну, да, это я... – Кукуня нервно улыбнулся и сделал шаг назад, отдавив ноги эльфийской принцессе, которая ойкнула и тут же обняла его за плечи.

– Попался!

– Ну, точно он! Как на той фотке!.. – ниндзя протянул руку для рукопожатия. – Поздравляю с развиртуализацией!

Ряженые обступили «новенького».

– Мы только что обсуждали твой сайт с фигурками, – сказал вампир, хлопая Кукуню по плечу. – Наверх поднялись – знаешь, тут есть одна точка, нормальный выбор и цены тоже ничего…

– Это там, где вокзал! – пискнула эльфийка.

– Не вокзал, а проход к электричкам! Это и называется – топографический кретинизм… – фыркнул ниндзя.

– Посмотрели на фигурки и вспомнили твою коллекцию…

– Что-нибудь новенькое появилось? Ты что-то давно не обновлял…

– А чего в этом году не участвовал? Такая фигня победила, ты бы видел!

– Ты бы точно победил!

– Ты ещё делаешь ориджиналы? А на заказ?

– Жаль, что ты не продаёшь. Я бы купил у тебя Лейн…

– А я бы – Йоко. За любые деньги, а? Ну, не за любые, но можно договориться…

Кукуне не нужно было отвечать – он улыбался и крутил головой, стараясь смотреть на каждого, кто с ним разговаривает. Но тут его схватили за руку.

– Пошли с нами, а? – предложила девушка с розовыми волосами.

– Билетов больше нет!.. – крикнул ушастый ангел с другого края толпы.

– Да ладно тебе! – фыркнула розововолосая. – Разберёмся! Это же Кукуня! Он же с нами.

– Нет, он со мной! Ну, пусти же!..

Сквозь толпу протиснулась сердитая девушка в обычной одежде.

– У нас встреча! – заявила она, отпихивая эльфийку. – Свидание, понятно?!

Розововолосая смерила её уничижительным взглядом, но «цивилка» глазом не моргнула.

– Пошли, – обернулась она к Кукуне. – А то в кино опоздаем!

Он послушно пошёл за Варей, не оборачиваясь.

– Мы теряем лучших… – вздохнул самурай в синем кимоно и армейских ботинках.

– Ну, это как посмотреть, – фыркнула эльфийка.

Кукуня прибавил шаг и отдышался лишь на платформе, под мостиком перехода. Взглянув на его растерянную физиономию, Варя расхохоталась.

– Спасибо... – обиженно пробормотал Кукуня. – Я и не ожидал, что... так... Не вовремя всё...

– Ты на задании, да? – спросила она.

Помедлив, он кивнул.

– А на каком? За мной следишь?

– Нет, я... – он запнулся. – Понимаешь...

– Молчи, если нельзя говорить, – великодушно разрешила она и заботливо поправила воротник его куртки. – Я понимаю, что безопасность!

– Да я не за тобой, – он отошёл в сторону, пропуская женщину с двумя детьми, а потом вновь приблизился к Варе и прошептал ей на ухо. – Я не слежу...

– Ну, и ладно, – она огляделась, будто высматривая кого-то. – Куда он делся?.. Я вообще больше не обижаюсь. Ты же мне про Ника всё объяснил, даже имя ему придумал!

– Да, я.... Мне не трудно. Всегда пожалуйста!

– Жаль он куда-то пропал, – вздохнула Варя. – Я хотела, чтоб вы поговорили. Понимаешь, он хочет подняться наверх. Ты говорил, что он не может, и он вправду не может, и теперь я знаю, почему. Но он хочет подняться. Выйти наружу. Но он не знает, можно ему или нет!

Она покрутила головой и приподнялась на цыпочки.

– Ну, это сложный вопрос, – Кукуня тоже огляделся, повторяя за Варей. – Но если он хочет, то, наверное, можно.

– Надо у дяди спросить, – вздохнула Варя. – Он должен знать. Но он же фиг ответит! Или скажет такое, что... Как будто я глупая! Я понимаю, почему Держители не могут подняться... Но они же и не хотят! А Ник... Он не такой, как они. Он не привязан к станции. Он больше с людьми. Но люди же вокруг! И наверху тоже есть.

– А с кем ты говорила об этом? – спросил Кукуня. – О том, чтобы подняться наверх?

– С Держителями. С Времеедами как-то не получилось. Они странные. Мы вообще толком не поговорили, то есть это они говорили. Хором. А я слушала. Или это был один?..

– А с Держителями?

– Я их специально опросила. После того, как Ник сказал, что хочет подняться, я спросила у них. Потому что они как бы старше.

– Я спрошу у Обходчика... у дяди, – пообещал Кукуня. – Так, чтоб он не понял, что для тебя.

– Спасибо! – просияла Варя. – Будет здорово!

– Но для начала мне нужно поговорить с Ником. Надо найти его и поговорить. Чтоб мне знать, что спрашивать у твоего дяди.

– Ну, тогда пошли, – Варя взяла Кукуню за руку и потащила за собой. – Поищем его. Не может же он прятаться вечно!

* * * 01:32 * * *

Ступеньки вели вниз – по крайней мере, так казалось поначалу. В какой-то момент Лоцман понял, что лестница ведёт вверх. А потом обнаружил, что это не лестница, а дорога, выложенная узкими плитами, каждая из которых была порталом. Посторонний не смог бы ступить и шага... Но не Лоцман, разумеется.

Он не в первый раз заходил в Большой Дом. Побывать на тренировках, посидеть в Зале Голосования, послушать, как претенденты сдают экзамен на знание моральных дилемм... Но никогда раньше он не приходил сюда с конкретной целью, зная, что только здесь можно получить нужную информацию, от которой зависит... многое. Конечно, не его жизнь. По крайней мере, не вся. Только та часть, что связана с Землёй и с людьми, к которым он успел привыкнуть.

Непривычно чувствовать привязанность и ответственность за тех, чей век столь быстротечен. Не иерархи-старожилы, не бродяги, привыкшие менять тела и миры, но люди, ограниченные несколькими десятилетиями. Обыкновенные смертные, овладевшие магией, но сохранившие обыкновенность. Ради того, чтобы просто поговорить с ними, он был вынужден втискивать себя в узкие рамки, отказываясь подчас от собственного «Я».

Ради того, чтобы понять их, Лоцману пришлось забыть половину того, что он знал.

Самопредательство привело его к границам, от которых он всегда старался держаться как можно дальше. В итоге он явился в Уишта-Йетлин ради информации. Теперь это место запомнит его не праздным гулякой, но Искателем – и откроет новый счёт. Значительное отличие от супружеских отношений с Гьершазой, которая принимала его с нежностью и всегда была готова простить!

Большой Дом был создан людьми. Мудрыми, могущественными, благородными, но всё равно людьми. Способные достать до звёзд, научившиеся жонглировать пространством и временем, почти всесильные, рано или поздно они утыкались лбом в свой предел. Потому их творение было пропитано ненавистью к бессмертному. Лоцман ощущал непрекращающееся давление и еле сдерживаемую ярость – в стенах, ступенях, светильниках.

За столетия яду накопилось достаточно.

А ведь когда-то это место было девственно чистым, преисполненным радости бытия! Выстроенный на перекрёстках всех дорог, в самом сердце Межмирья, Уишта-Йетлин был задуман как место равновесия и гармонии. Он должен был стать домом для тех, кто взял на себя право судить и делать выбор.

Со временем к дому пристроили школу, церковь, больницу, лабораторию и тюрьму.

Первое время идея казалась превосходной. Старые цивилизации, испытавшие на себе все недостатки путешествий между мирами, с восторгом приветствовали создание независимой судебной площадки. Постепенно сформировался свод правил, по которым можно отличить любопытного исследователя от контрабандиста или мошенника. Не всех устроили новые законы, но, когда установился покой и порядок, о недостатках забыли.

Хорошо, когда есть на кого свалить решение проблем!

В те давние времена – давние даже для Лоцмана – Большой Дом был воплощением высшей справедливости. Но когда к сообществу Открытых Миров начали присоединяться новички, эмиссары Уишты-Йетлина были вынуждены перейти к новой политике – принуждению. Как иначе объяснить, чем грозит неограниченное распространение технологий и бесконтрольная иммиграция? Для Старых Миров эпоха до Большого Дома была Тёмными Веками, осенёнными кровью и великими катастрофами, на Новых – чужой историей, страшилками для детей.

Кое-кто предлагал показать на практике, что такое открытые границы и полная свобода. Но повторять, чтобы научить, было бы слишком жестоко, да и безрезультатно: новички по определению были слабее. Проникновение опытных преступников могло привести к необратимым последствиям.

Под «опытными преступниками», как осознал Лоцман, подразумевались Отвратни. Он просидел больше месяца в историческом архиве Большого Дома, пока не нашёл нужный свиток памяти. К счастью, все помещения архива располагались во временной петле, так что в реальности он потерял не больше трёх дней…

Пожалуйста, ещё один признак излишнего очеловечения: Лоцман боялся опоздать! А ведь он никогда не зависел от каких-либо сроков! Обходчик и его команда – да. Но теперь даже духи метро оказались в плену у секундных стрелок.

Всё из-за Отвратней.

Их отвержение началось с желания перемен, с жажды знаний, с мечты об истине… Группа Наставников, принимавших участие в основании Большого Дома, вознамерилась построить свой – удобнее, с гибкими законами и более справедливыми правилами. Им не позволили. И, чтобы не выносить сор из избы, изгнали бунтарей в Великую Тьму – Вунлех, сердце небытия.

Из мёртвого пространства вернуться невозможно. Но семеро из приговорённых смогли. Вероятно, за счёт остальных, потому что обзавелись вампирскими привычками. И не только – каждый из них развил свою специализацию до невероятных пределов. Общим стал упростившийся способ возмещения утраченной энергии: напрямую, из людей, машин, духов. Откуда угодно и как можно больше, как будто в каждом из Отвратней поселился кусочек вечно голодного Вунлеха.

Сразу после освобождения они напали на Большой Дом – и проиграли. Один, по имени Шхалд, погиб. Тогда же в Уишта-Йетлине сложилась стратегия борьбы: истеричное уничтожение всего и вся, включая сопутствующую информацию.

Три неподчищенных свитка памяти, в которых Лоцман нашёл упоминание об изгнанниках, уцелели потому, что принадлежали другим Основателям. Но и там сохранились лишь обрывки целого…

На Землю Лоцман вернулся с двумя новостями, как положено, хорошей и плохой. Отвратни, к счастью, не бессмертны. Их осталось четверо: оборотень Норон, Уи-Ныряльщица, непобедимый Тийда Лан Хоколос и Траквештрерия, способный управлять Зазеркальем.

Но Стражу Земных Границ не стоило радоваться: при помощи Держителя он уничтожил слабейшего, Хавансу, который умел лишь отражать чужую магию. С остальными можно справиться, если сражаться по отдельности и если собрать лучших воинов Большого Дома… Что, понятно, приравнивалось к «невозможно».

Рано или поздно Отвратни соберутся все вместе и займутся своим любимым делом: уничтожением.

* * * 01:33 * * *

Если не считать людей, на станции было пусто. Варя-2 не сразу сообразила, что не так, настолько непривычным было состояние заброшенности для суматошной «Киевской-кольцевой».

Выходящая на вокзал, к торговым центрам и на оживлённые улицы, станция включала в себя узлы пересадок на две другие ветки метро, «синюю» и «голубую». В центральном зале и на платформах всегда было толпливо, а в переходе на Филевскую линию перед эскалатором частенько образовывалась очередь. Держителю нравилась многолюдность, и Времееды с Дрёмокурами давно облюбовали тупики и лавочки станции. Как и положено на тройных перекрёстках, не обошлось без Суматошника, чья любимая шалость – заставить человека раз за разом выходить из переходов не в ту сторону...

И вдруг – никого.

Варя-2 обошла станцию. Пассажиры вели себя нормально, никаких аномалий. Но в воздухе было разлито тревожное ожидание беды. Держитель растворился в граните пола, растёкся по побелке потолка, впитался в смальту мозаик на пилонах – сделал вид, что его здесь не существует. И герои на мозаиках прятали взгляд.

Это плохо, потому что ученице Лоцмана надо было кое о чём спросить, и «Киевская-кольцевая» позволяла получить полезную информацию.

Варя-2 подошла к тупиковому торцу станции, где маячило несколько фигур. Люди, которым назначили здесь встречу, всматривались в толпу. На стену, разумеется, внимания не обращали, а зря – роскошное панно с лепными знамёнами и мозаичным портретом улыбающегося Ленина было одним из самых честных оракулов метро.

И, пожалуй, самым разговорчивым.

«СЛАВЬСЯ, ОТЕЧЕСТВО НАШЕ СВОБОДНОЕ, ДРУЖБЫ НАРОДОВ НАДЕЖНЫЙ ОПЛОТ!» – написано было на фризе.

Если долго вглядываться в золотые буквы, можно прочитать ответ на свой главный вопрос. Спрашивать не обязательно – можно ошибиться, потому что редко какой человек понимает, в чём его главная проблема.

Варя-2 узнала про оракула от Обходчика: в качестве платы за сведения о странном поведении Ясиня и ещё более странном поведении Гьершазы.

– …Он утверждал, что нора должна была вывести его прямиком на Землю, – повторила ученица Лоцмана и вздрогнула, вспомнив ужасную смерть чужака. – Не знаю, насколько это правда, но я сама не сразу открыла лаз. Как будто что-то не пускало!

– Спасибо, что рассказала, – поблагодарил Дед.

Волосы у него начали отрастать, и кашлял он теперь гораздо реже.

Волшебница смущённо улыбнулась. На самом деле она рассчитывала застать племянницу Стража. Новости были лишь поводом, чтобы зайти в гости.

– Ну, я пойду!

– Здесь пройди. Так безопаснее, – и Обходчик указал на центр комнаты.

Варя-2 послушно открыла портал.

– Ты ничего не забыла?

– Вроде ничего… – она огляделась по сторонам, похлопала себя по карманам.

Он вздохнул и терпеливо объяснил:

– Ты рассказала о Ясине, Гьершазе и чужаке, который не смог дойти до Земли. Ценные сведения, ты – единственный источник, значит…

– Значит?..

– Значит, я должен заплатить.

– Мне от тебя ничего не надо!

– Дура! Лоцман тебя придушит, когда узнает, что ты бесплатно выложила мне информацию! Я бы сам тебя придушил, если бы ты была моей ученицей!

– Хорошо, что я не твоя ученица! – огрызнулась Варя-2. – Ты знаешь, чего я хочу!

– Нет, не знаю, – усмехнулся он. – И ты тоже. Хм… – он ненадолго задумался. – Сходи-ка на «Киевскую-кольцевую». Там в тупике портрет Ленина, а под ним – текст. Хороший оракул – я трижды проверял. Попробуй. Хуже не станет.

Да уж, куда хуже!

«СДАЙСЯ, ОТЧАЯНЬЯ НОША СПАСЕТ ТЕБЯ, ТРУДНЫЕ ГОДЫ НАДЕЖДА НЕСЕТ!» – прочитала Варя-2 на фризе.

Ответ номер один.

Под знамёнами и портретом на мраморе размещался более содержательный текст.

«НЕРУШИМАЯ ВЕЧНАЯ ДРУЖБА

УКРАИНСКОГО И РУССКОГО НАРОДОВ,

ВСЕХ НАРОДОВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА,

ЯВЛЯЕТСЯ ЗАЛОГОМ НАЦИОНАЛЬНОЙ

НЕЗАВИСИМОСТИ И СВОБОДЫ, РАСЦВЕТА

НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И ПРОЦВЕТАНИЯ

УКРАИНСКОГО НАРОДА, КАК И ДРУГИХ

НАРОДОВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА».

Таким постановление ЦК КПСС было в оригинале. Но для Вари-2 цитату переписали:

«НЕРАЗРЕШИМАЯ МЕЧТА ЖИТЬ

УКРАДЕНА У РАСТЛИТЕЛЯ ПРИРОДЫ,

ВСЕЙ СВОБОДЫ СОБРАННОГО ГРУЗА,

СТАРАЕТСЯ ЗА БОГА НОВОЙ СУДЬБОЙ,

НО ЗАБЫЛ СПАСТИ СВОИ ГОДЫ ДЛЯ СВЕТА

НЕОЦЕНЕННОЙ СТРУКТУРЫ И МИРОЗДАНИЯ

ОКРАИННОГО, ПОГОД ШУТОВСКИХ

И ПОРОД БЕСОВСКОГО СОЮЗА».

Хорошо, что отвечают. Плохо, что категорично и однозначно.

Посвящённое Лоцману, послание прямо указывало на грядущую расплату и на предстоящую потерю чего-то важного. Очевидно, кто-то должен будет стать жертвой, и кандидатура напрашивалась сама собой: есть тут лишняя душа, о которой некому будет жалеть!

Вдруг что-то кольнуло в области сердца. Как будто густая тень накрыла её, и стало холодно, до дрожи в коленях. Варя-2 прислушалась, и в мешанине голосов, наполняющих станцию, сквозь грохот подъезжающих поездов услышала:

– Ну, здесь его тоже нет! Может, опять съездим на «Краснопресненскую»?

Трудно не узнать собственный голос…

Не веря своему счастью, Варя-2 медленно направилась в сторону нужной платформы. Присела на лавочку, медленно повернула голову направо. Так и есть: пятнадцатилетняя девчонка в безвкусном тряпье, нелепый грим на мордочке, на шее цепочки – плакать хотелось, глядя на шутовской наряд!

Рядом с Варей-1 стоял сутулый белобрысый парень. Кукуня, вспомнила Варя-2.

Подойти ближе? Рано.

Вместе с другими пассажирами они сели в один поезд, вышли на следующей станции. Племянница Стража тут же утащила белобрысого в центральный зал, ученица Лоцмана кралась следом.

Она немного скучала по тем временам, когда единственным её желанием было перегрызть Лоцману горло, а единственной целью – найти племянницу Обходчика и... И тоже сделать что-нибудь нецивилизованное. Вспомнить бы, что.

Уже не важно.

Обходчик болен. Лоцман куда-то сгинул. На Землю готовится вторжение непобедимых тварей, которые разрушат систему, сложившуюся в метро, и сами присосутся к здешней энергетике. И тогда цель, для которой Лоцман создал себе ученицу, утратит смысл.

Надо сматываться, и поскорее. Пока ей не придумали новую цель. Или пока не начали думать, зачем нужно создание без цели.

Послание Держителя с «Киевской» намекало, что не следует спешить и лучше бы потерпеть, но она устала доверять чужому мнению. Все долги розданы, остался последний. Надо попрощаться. И сделать кое-что ещё.

Вспомнился шутливый совет, данный Обходчиком. Пусть это и было не всерьёз, но пренебрегать такой идеей нельзя.

Приняв окончательное решение и набравшись храбрости, Варя-2 нагнала свой оригинал. Встала перед Варей-1, улыбнулась, стараясь выглядеть приветливо.

– Привет!

– Что?.. – девчонка растерялась. – Я вас знаю?

– Надеюсь, – Варя-2 бросила быстрый взгляд в сторону Кукуни, но тот не вмешивался – внимательно переводил взгляд с одной девушки на другую.

– Я вас не помню, – Варя-1 попробовала обойти странную «знакомую», но та крепко схватила её за плечо, сжала пальца.

– Не важно, – Варя-2 перестала улыбаться. – А ну-ка быстро говори, каким именем ты хотела бы, чтобы тебя называли!

Требование было настолько неожиданным, что Варя-1 замерла и не стала вырываться, хотя цепкие пальцы незнакомки причиняли боль.

– Хотела? Когда хотела?.. – она шмыгнула носом, чувствуя, как к глазам подкатывают слёзы. – Вы чего?!

– Ты ненавидела своё имя, – Варя-2 чётко выговаривала каждое слово. – Мечтала его сменить. И выбрала несколько вариантов. Какой тебе нравился больше?

– Я не помню! – крикнула Варя-1 и попыталась вырваться.

– Вспомни!

– Пошла вон, лоцманское отродье! – оттолкнув Варю-2, Кукуня загородил рыдающую подопечную. – Живи без имени и радуйся, что живёшь!

Его голос был жёстким, а лицо скривилось в гримасе отвращения. Казалось, в робкого Кукуню вселился кто-то другой, безжалостный и сильный.

Варя-2 попятилась – ушла в ближайший Слой – продвинулась дальше – вышла в Гьершазе. И почему-то почувствовала себя защищённой.

Как дома.

* * * 01:34 * * *

В этот раз не было ни чая, ни варенья.

– Наверное, я здесь в последний раз, – сказал Лоцман.

Он огляделся, задержавшись взглядом на ножах, которые рядком висели на стене.

– Интересно, буду скучать или сразу забуду? – вздохнул он и нежно провёл кончиками пальцев по краю кухонного стола.

– Значит, они вернулись из Вунлеха… – задумчиво повторил Дед, не обращая внимания на последнюю реплику гостя. – Как думаешь, Макмар понимал, что они его используют?

Лоцман пожал плечами.

– Он тоже их использовал… Ладно, мы в расчёте, – он встал с табурета и повернулся к кухонной двери. – Не провожай.

– Сидеть! – Обходчик пнул дверь, так что она захлопнулась прямо перед носом ошарашенного гостя. – На место!

Лоцман застыл и больше не делал попыток удалиться.

– Я передал тебе всё, что откопал, – произнёс он, аккуратно выговаривая каждое слово. – Всю информацию по Отвратням, которая хранилась в архивах Большого Дома. По-твоему, я наврал? Или что-то утаил?

Дед смотрел на него снизу вверх, посмеиваясь и почёсывая брови.

На голове у Обходчика красовался короткий ёжик отрастающих волос. Седины там было изрядно, но в остальном воскресший маг мало изменился, разве что похудел.

– Присядь, – предложил он, а когда гость послушался, ткнул указательным пальцем в чайник, стоящий на плите. – Не хочешь? Нет? Ты мне наврал. О том, что мы в расчёте. Но это не главное.

Он помолчал немного. Лоцман терпеливо ждал продолжения.

– Ты сразу сюда? Домой не заходил? – спросил вдруг Дед. – Жаль! Мой триггер сработал. В Ясине кто-то сидит. Вчера ко мне заглянула твоя ученица.

Лоцман недоверчиво покачал головой.

– Она не знала, какое испытание мы проводим.

– Зато она знала, как должен реагировать нормальный человек, – усмехнулся Дед. – Она явилась ко мне до того перепуганная, что поначалу я решил: с тобой что-то. Оказалось, Ясинь повёл себя так, как ведёшь себя ты. Девчонка почуяла и решила мне сообщить. Потому что в первую очередь это касается меня. Но это тоже не главное.

Он снова замолк, привстал со стула, включил чайник.

– Знаешь, я сильно огорчился, – заметил Дед как бы между прочим, – Когда Варька прибежала домой в слезах. Оказывается, на неё напал двойник. Постарше, но всё равно страшно похожая на неё девица… Ты же обещал, что они никогда не встретятся...

– Не так, – перебил его Лоцман. – Я обещал, что оригинал и копия никогда не встретятся.

– И что?

– Она больше не ко… – Лоцман закрыл себе рот ладонью, посидел так задумчиво, потом хмыкнул, вскочил и снова сел.

И вдруг Дед понял. Кусочки головоломки сложились у него в голове: подтвердившаяся теория о том, что Лоцманы умеют раздваивать себя, та простота, с которой была создана копия Вари, и странное отношение учителя к ученице – всё привело к очевидному выводу. И отчего-то стало неуютно, хотя открывшаяся тайна не особо влияла на жизнь Деда. Просто знать о таком было жутковато.

– Ты тоже? – спросил Обходчик, не в силах удержать в себе жгучее знание. – Ты тоже был копией?

Лоцман кивнул и скривился в болезненной ухмылке.

– А где оригинал?

– Гуляет где-то. Наверное…

– Интересно… – Дед с хрустом почесал оголённый затылок. – Так даже лучше! Если она перестала быть копией и превратилась в самостоятельное существо, её можно приглашать в команду!

Удивление на лице гостя было настолько непритворным, что Обходчик рассмеялся и утешающее похлопал Лоцмана по плечу.

– Ну, не жадничай! Талантами надо делиться! Девчонка способная, ты её натаскал, а у меня открыта вакансия.

– Возьми Охотницу, – пробурчал Лоцман. – Как её? Вишня? Черешня?

– С Охотницей вообще интересно! – воскликнул Дед, наливая себе кипятка в кружку. – Она присутствовала при той встрече и каким-то образом угадала твою руку. Видимо, что-то знает. С Земли она выйти не сможет, ты же всё перекрыл! Придётся её уговаривать. Перевербовывать, или как это называется?

– Соблазнять, – предложил Лоцман и помрачнел.

– Ага, – кивнул Дед. – А если она не соблазнится… Что ты с ней хотел сделать?

– Убить.

– Во-во. Я разрешу.

Запредельная наглость – разговаривать с ним как с учеником!

Лоцман ударил ладонью по столу, так что ложечка в сахарнице зазвенела, и вскочил.

– Сидеть! – приказал ему Обходчик, прежде чем рассвирепевший гость успел открыть рот. – Ты тоже в моей команде, так что слушай внимательно! После того, как разберёмся с Вишней, ты вернёшь себе свой подлинный облик и займёшься Ясинем. А потом встанешь в оборону. И будешь сторожить! Ты перекрыл все пути на Землю, перекрыл дороги с неё – может, хватит изображать нейтральность? Тебе нужно, чтобы Земля осталась чистой? Чтобы всё шло, как раньше, и никто не мешал? Значит, будешь защищать мой мир. Обойдёмся без Большого Дома. А потом, на правах защитника, станешь здесь своим. И тогда изучай, пока не надоест!

Столь длинная речь утомила Деда – он закашлялся и жадно приник к кружке с чаем. Лоцман задумчиво наблюдал за худым измученным человеком и всё никак не мог подобрать слова для достойного ответа.

Наверное, следовало бы промолчать, потому что Обходчик был прав. В конце концов, он описал единственный способ вступить в контакт с духами метро – сражаться на их стороне.

Но эта правота угнетала сильнее, чем необходимость носить человеческое тело. Впервые Лоцмана обвёл вокруг пальца человек, которого Лоцман сам планировал обвести вокруг пальца. Как же так получилось?..

В дверь позвонили, и Лоцман благополучно избавился от необходимости что-то говорить.

– Это Вишня. Как по заказу, – сказал Дед и поднялся, чтобы открыть дверь.

Но Охотницу уже впустили – и вскоре она стояла на кухне, придирчиво сравнивая Лоцмана с фигуркой, зажатой в руке.

* * * 01:35 * * *

– Никогда раньше не видела Лоцмана! – призналась Вишня.

Лоцман позволил осмотреть себя – с ног до головы и с головы до ног.

– И какие ограничения накладывает человеческое тело? – поинтересовалась она.

Он засмеялся, разглядывая её.

– Что будет, если я тебя убью? – спросила Охотница.

Лоцман пожал плечами, а Дед расслабился: он ожидал подобных вопросов.

– Ты меня разочаровал! – призналась Вишня, повернувшись к Обходчику. – А тебя следует изгнать, и побыстрее, – заявила она Лоцману и протянула ему фигурку, найденную в комнате Кукуни. – На, держи!

Лоцман взял свой скульптурный портрет, покосился на Обходчика – мол, надо же, как похоже! В этот момент Вишня одним движением сняла с крючка на стене большой нож для разделки мяса – и отсекла Лоцману голову.

Фонтан крови ударил вверх, но до потолка не достал, зато облил всё вокруг кровью. Голова отлетела к холодильнику и ударилась о дверцу, сшибая магнитики и оставляя след. Пошатнувшись, обезглавленное тело осело на пол, продолжая сжимать в руках фигурку и заливая линолеум красным. С грохотом отлетел табурет, стол пошатнулся, и тут Дед швырнул в Вишню кружкой с чаем.

Кружка зависла в воздухе вместе с каплями горячего напитка.

Охотница повесила нож на место, нагнулась и вырвала фигурку из мёртвых пальцев. Когда она вновь взглянула на Обходчика, от смуглой красавицы не осталось ни чёрточки. Посреди кухни стоял коренастый рыжеволосый мужчина с гладким лицом и красно-карими, светящимися глазами.

Дед с удивлением заметил, что Отвратень теперь одет в ту же одежду, что и он сам: серый пуловер с чёрными ромбами, мешковатые синие джинсы. Как будто ему было лень выдумывать что-то своё.

– Зря он не доучился на Гончара – у него был талант, – Отвратень показал Деду фигурку Лоцмана. – А ты, дурак, позволил ему делать ваши образы. Да я мог бы всех вас запереть! – рассмеялся он, щелчком пальцев вернул табурет на прежнее место – и уселся, опираясь одной ногой о лежащее на полу тело.

– Норон или Тийда? – спросил Дед и взял висящую в воздухе кружку.

Он вспомнил, где видел это лицо – на уроках Красного Наречия, с которых начиналось обучение в Большом Доме. Портрет на стене. Один из Основателей.

– А почему не Траквештрерия? – усмехнулся Отвратень, показывая жёлтые клыки.

– Потому что, если я хоть что-нибудь понимаю в Зазеркалье, ему не нужно вселяться в чужое тело, чтобы проникнуть к нам, – объяснил Обходчик. – Про Уи и так понятно – прошла бы напрямую.

Рыжий воздел руки, выражая восхищение.

– А чего ждать от человека, который обвёл вокруг пальца Лоцмана и прикончил Хавансу! Это Норон, – чужак указал на себя пальцем. – И он не собирается воевать.

– Я заметил, – хмыкнул Дед.

Он стёр со своей щеки каплю крови и выразительно посмотрел на собеседника.

– Ты, значит, хороший – просто обстоятельства так складываются!

– С твоим приятелем у меня старые счёты, – Норон потряс фигуркой. – Он убил одного из наших – пусть отдохнёт. А к тебе претензий нет! Ты защищал Границу и свой мир, поэтому имел полное право изгонять незваных гостей. Тем более что они напали на твоих близких. Хавансу мне не жалко, а за Макмара так и вовсе спасибо, – он приподнялся с табурета, прижав к груди правую руку. – Старый дурак совсем потерял хватку!

Обходчик внимательно следил за левой рукой чужака, в которой тот крепко сжимал фигурку человечка в чёрном балахоне. Дух Лоцмана угодил в хитрую ловушку сразу после внезапной смерти тела – у Кукуни и впрямь был дар Гончара, раз он сумел создать идеальный сосуд для души!

– Я сражался на твоей стороне. Спас твою ученицу, – продолжал Норон. – Защитил племянницу от взбесившегося двойника. Надеюсь, взамен ты простишь мне этот маленький беспорядок, – и он обвёл рукой кухню, украшенную бардовыми кляксами. – Что касается моих дальнейших планов, то я собираюсь дождаться остальных. А потом мы уйдём.

– Но не с пустыми руками, – улыбнулся Обходчик.

– Нет, конечно! – Отвратень улыбнулся в ответ. – Мы заберём тех, чья жизнь бессмысленна и бесцельна. В этом мире. И очистим метро. Ни этому городу, ни этой стране, ни этому миру не нужны чудеса! Тебе же будет спокойнее! А чтобы было по-честному, отдам тебе в ученики лучшего самородка, на твой выбор. Даже двух! А потом мы уйдём, и ты будешь, как и раньше, охранять Границу.

– Красиво нарисовал, – Дед поскрёб затылок. – Но для меня звучит как объявление войны.

– Понятно, – Норон покрутил в пальцах фигурку. – Интересно, почему ты такой упрямый? Ты самый упрямый, самый неуступчивый Обходчик в истории Большого Дома! Из-за этого все твои проблемы. Боишься, что тебя накажут? Брось! Знаешь, как мир делают Открытым? Ждут, пока Обходчик закрытого мира не начнёт понемногу нарушать правила. Ждут, пока уступками, услугами и сделками он не начнёт ослаблять Границу. Потом туда проникает продавец опасных игрушек или какой-нибудь опасный вирус, после чего Большой Дом берёт ситуацию в свои руки – и вуаля! Люди узнают правду, получают новые перспективы, в мир приходят перемены… Но сначала Обходчик должен осознать, что принципиальность никому не нужна. А ты… Ты никого не пропускаешь! Знаешь, чем всё кончится? Я тебе объясню. В конце концов, я был среди тех, кто придумал алгоритм! Тебя повысят до Наставника, а на твоё место поставят кого-нибудь более делового. Большому Дому нужны проблемы: чтобы их решать – и подтверждать собственную полезность!

– Поэтому вы и хотите его уничтожить? – спросил Дед, выслушав объяснение Норона с миной скучающего студента.

– Не уничтожить, а сделать лучшее и честнее, – Отвратень встал, осторожно переступил через лужицу крови и подошёл к двери. – Ты и твой мир – мелочёвка. Никто не будет о вас жалеть. Но ради твоего упрямства, которое не может не восхищать, даю тебе последний шанс. Не становись у нас на пути! Мне будет не трудно лишить тебя всего, – и он показал Деду фигурку с пленённым Лоцманом. – У тебя ведь ещё есть, кого терять?

* * * КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ * * *