На контракте (ЛП)

Глава 8

— Ты готова заняться йогой, секси? — кричит Сиси от входной двери, и естественно появляется ее визитная карточка приветствия — громкая отрыжка.

— Я просто не понимаю, почему ты одинока, Сиис, — я закатываю глаза.

— Срань Господня ... у нас, что кто-то умер? — она озирается по сторонам, игнорируя мой комментарий.

— Я думаю, что он скучает по мне, — застенчиво улыбаюсь я, глядя на несколько десятков роз, которые прислал мне Митч. Прошло три недели с тех пор, как он уехал, но мне кажется, словно прошел не один месяц.

— Мне кажется, что у тебя явно платиновая киска, но ты не рассказывала мне об этом! — она достает свой телефон, нажимает какие-то кнопки, и подносит к уху. Я хватаю свою толстовку, но быстро разворачиваюсь, когда слышу, как она произносит имя Митча. — Чувак, завязывай с цветами уже! С таким количеством и запахом от них, дом превратился в похоронное бюро! Кроме того, Чарли не любят розы, ей больше всего нравятся изящные маленькие нежные цветочки… Я не знаю, как они называются, но думаю, у тебя найдутся люди, которые разберутся в этом дерьме! Ладно, хорошо ... Окинава и самурайские мечи! Пока, мудак! — Сиси заканчивает разговор, и я ошеломленно смотрю на нее, понимая, что я так закатила глаза, что они могут просто не вернуться назад, а застрять в моей голове.

— Окинава и самурайские мечи? — с криком спрашиваю я.

— Он в Японии, ведь так? — она пожимает плечами. — Я думала, что он обрадуется, если услышит японское приветствие.

— Очень заботливо, — качаю я головой. — Но думаю, что никто больше не использует такое приветствие в Японии ... и вообще на планете Земля.

— Ну, мне кажется его следует использовать, звучит круто, — она повторяет его снова, принимая стойку ниндзя.

— Да ладно, давай лучше перейдем к йоге. Мне позарез нужно поговорить с Мэдди, — я киваю головой.

— О чем? — она показывает между зубами жевательную резинку и застегивает молнию на спортивной куртке.

— О прохождении тебя электрошоковой терапии, с твоей головой явно что-то не так! — я хватаю ключи. — Мама, мы уезжаем! — кричу я, прежде чем закрыть дверь.

— Чарли, — лицо Сиси вдруг становится серьезным. — Ты заметили, мама все время постоянно что-то бормочет себе под нос?

— Да, я обратила внимание, уже несколько недель тому назад. Я давно собиралась поговорить с папой насчет нее. Он смотрел на меня каким-то странным взглядом, — я начинаю выкатывать свой внедорожник.

— Он очень переживает, что может чем-то нас обременить, — она качает головой.

— Это так глупо! Мы семья ... и должны заботиться друг о друге, — ворчу я, выруливая на улицу.

— Раз ты уж заговорила обо всем этом дерьме то, они не оплатили многие счета.

— Откуда ты знаешь? — я смотрю на нее.

— Откуда? — переспрашивает она. Действительно ... она знает все, потому что любопытная девчонка. — Я заглянула в счета без их ведома, посмотреть может я смогу, что-либо заплатить. Думаю, мы могли бы все скинуться, — она вытаскивает их из сумки, чтобы показать мне. Сиси, вероятно, самая отъявленная матершинница, которую я знаю, но она обладает самым добрым сердцем. Но я не стала ей об этом говорить, хотя бы потому, что это полностью разрушит ею возведенный имидж.

— Засунь в мою сумку. Я позабочусь о них, — вздыхаю я.

— Э-э ... как?

— Я получила большой аванс.

— Я даже не сомневалась в этом! — смеется она.

— Заткнись! — игриво окрикиваю я ее.

— Ты уверена?

— Да ... ну, если ты хочешь, чтобы мы привлекли наших сестер? — я кошусь на нее краем глаза.

— О, черт, нет! — Она тут же бросает счета мне в сумку.

Коллин, Кейтлин и Кэролайн просто фантастические. Они хорошие дочери и замечательные сестры ... большую часть времени. Тем не менее, они все объединяются, против меня и Сиси, держа оборону с мамой и папой. И это всегда меня с Сиси так поражает, как быстро они появляются здесь, исключительно, чтобы дать нам указания, как мы должны все делать или отругать, если мы делаем что-то «неправильно». Тем не менее, они совершенно не тащат свои задницы сюда, чтобы как-то помочь. Наши родители, пока не нуждаются в особенном уходе, но они стареют с каждым днем, и у мамы рассеянный склероз, и мы должны больше помогать им, тем более, когда нет ремиссии.

— У мамы Митча тоже был рассеянный склероз, — говорю я вслух, вспомнив. Хотя я никогда не говорила Митчу, что у моей мамы такой диагноз. Где-то на середине нашего знакомства, мы коснулись этой темы, но с тех пор больше ее не затрагивали.

— Отстой, — говорит она. – Ну, да ладно... давай попробуем найти наш гребаный Дзен, — она открывает дверцу, когда я останавливаю машину. — Вы двое выглядите как уроды, черт побери, прохаживаясь рядом друг с другом! — говорит Сиси. Я поднимаю глаза, и вижу Мэдди и Джули, направляющихся в нашу сторону, и не могу сдержать свой смешок, потому что Сиси, как всегда права!

Мэдди — маленькая, чуть более пяти футов. У нее волосы темные, почти черные, не доходят до плеч, а в последнее время она решилась на челку. Откровенно говоря, волосы у нее настолько густые, а лицо при этом кажется таким маленький, что создается такое впечателение, будто волосы просто заглатывают ее целиком. Мэдди не любит, когда я называю ее «маленькой» — это ежедневная тяжелая борьба, которая не прекращается, и держит ее в страхе передо мной.

Рядом с Мэдди вышагивает Джули, или «чертова стерва», как мы ее называем. Видите ли, рост Джули составляет все шесть футов, благодаря ее нескончаемым великолепным ногам. Они прикреплены к идеальному телу, которое не знает, как удерживать жир, независимо от того, сколько жирной пищи поглощает ее рот.

Джули великолепна, также, как и ее тело, у нее длинные с темным рыжеватым отливом белокурые волосы, и она выглядит экстравагантной. Она модель, так всегда бывает с людьми, которые так выглядят. Я думаю, что происходит некий договор: мы даем тебе это удивительное тело и потрясающую внешность, которые ты должна использовать на всю катушку, чтобы заставить любую другую женщину на планете почувствовать себя полным дерьмом. И она, черт побери, согласилась на это!

— Мы не похожи на фриков ... мы похожи на беседующих девушек, — говорит она, отхлебывая остатки кофе «Coolatta», состоящего полностью из калорий. Вот чертова, сука!

Вчетвером мы входим в дверь студии йоги Авы, вызывая (я больше, чем уверена) внутреннее содрогание обслуживающего персонала.

— Эй, Ава, полегче сегодня с Чарли, — сразу же говорит Джули (при этом специально повышая голос), бросая свои вещи в шкафчик. — Ее задница все еще побаливает от сильных шлепков, который она получила недавно.

— Полегче и с нами тоже ... потому что мы сочувствуем ее боли, — добавляет Сиси, кидая свою сумку в другой шкафчик. — Господи Иисусе, Джули! Ее зад просто болит от траха, именно это она недавно получила! — ругается Сиси, взмахивая руками в воздухе, и удаляясь.

— Сиси просто ужасна, — пожимает плечами Джули, прежде чем придвинуться к йоговскому коврику.

Да, мои друзья, настоящие классные стервы, другого объяснения нет!

— Мэдди, ты не можешь выписать им какие-нибудь таблетки? — качает головой Ава.

— Как насчет немного шоковой терапии? — добавляю я.

— К сожалению, дамы, сумасшествие не излечимо, — она стягивает свои волосы в хвост и садится на мат.

— Как дела? — спокойно спрашиваю я Аву, потому что она в данный момент проходит курс инъекций гормона, чтобы оплодотвориться и зачать ребенка с Трентом.

— Сегодня лучше, — она кивает. — Вчера я была, как лунатик и выглядела, как больная собака. Мне кажется, что у меня не получиться это осуществить. Весь смысл состоит в том, чтобы что-то добавить в нашу семью, а не разрушить ее на части, — она машет рукой на свои глаза и качает головой (у нее свои методы, чтобы сдерживать слезы).

Ава и Трент женаты десять лет, и девять из них, они пытаются зачать ребенка. Они состояли в длинном списке для усыновления, собираясь взять ребенка на попечение. Несколько раз у них почти уже все получилось, но биологические родители передумали. Для меня это было душераздирающе, наблюдать со стороны, как ей приходится проходить все по новой, я могу только предположить, насколько тяжело это было для них двоих.

— Чарли, сейчас не самое подходящее время обсуждать это, но Трент и я поговорили на эту тему…

— Хорошо. Это хорошо, для вашего брака, — я стараюсь поднять настроение, она улыбается.

— Мы рассматриваем твое предложение, если ты все еще серьезно задумываешься об этом. Для нас это означает очень много. Я просто не знаю, что еще мы можем предпринять, — вздыхает она, качая головой и уходит. Я решила остаться на месте до тех пор, пока не буду уверена, что мои ноги в состоянии двигаться вперед.

Ава находит свой коврик в самом начале зала, теперь уже заполненного группой, и связывает средней длины светлые волосы в хвост.

— Давай, Чарли, — она показывает мне, чтобы я встала на свой мат. Право же...

* * *

— Господи, Чарли, проснись! — Сиси пинает мою ногу. — Ава, почему ты проводишь с нами эту охренительную йогу-нидра? Ты же знаешь, что это дерьмо действует на нее прямо, как нокаут!

— Я не сплю. Я не сплю, — я растираю лицо.

— Чувиха, хватит разговоров о ее трахе, — намекает Джули.

— Джули, Господи, заткнись! — Ава яростно огрызается на нее.

— Что наконец-то Трент дополз до твоей киски? — Джули смотрит на нее так, как будто Ава что-то скрывает.

— Джули, ты не знаешь, когда стоит остановиться! — я взмахиваю руками, как только Ава уходит похоже злая и все в слезах.

— Что? — она с удивлением смотрит на меня.

— Перестань быть такой чертовски «милой»! Ты же знаешь, через что она прошла! — говорю я пониженным голосом, закатывая коврик с большей силой, чем требуется.

— Черт побери! Тьфу! Почему я такая тупая? — она хлопает себя по лбу.

— Не все же должны быть мозгом этой операции, — Мэдди шлепает Джули по руке.

— Да, спасибо, только некоторые ... я думаю, — Джули кивает и направляется к Аве, надеясь извиниться.

Сиси наблюдает за ее уходом.

— Знаете, в чем проблема? Нас слишком много. Я имею в виду, что больше никто не собирается в компашку, состоящую из четырех стерв. Только мы, любая другая женщина нашего возраста, до сих пор зависает все время! Гормоны бушуют, а мы изводим друг друга насмешками…

— Во-первых, нет, мы не просто собираемся в нашу компашку…, — начинаю я.

— Во-вторых, что ты предлагаешь? Нам стоит проголосовать? — спрашивает Мэдди.

— Да. И тебе первой, — улыбается ей Сиси. Мэдди показывает ей жест, который совершенно не означает «я тебя люблю».

— Проблема заключается в том, что вы, девчонки, иногда забываете, что на планете существуют еще и другие люди. Необходимо поубавить свой тон, и выражения типа «отшлепать задницу» и комментарии «трахнутая в задницу шлюха», хотя бы перед незнакомыми людьми, которые понятия не имеют, что мы вообще-то шутим друг над другом. Это нам смешно, но другие люди смотрят на нас, будто мы надели накидки тех самых «оттраханных в задницу шлюх», причем именно с этой надписью, — как только я произнесла все это, сестры замирают на какое-то мгновение, видно что-то обдумывая.

— Я хотела бы накидку темно-фиолетовую с бирюзовыми словами, — говорит Сиси.

— Лимонно-зеленую с фиолетовыми словами, — говорю я.

— Красно-белую с синими словами, потому что я капитан, вот так-то стервы! — ухмыляется Мэдди.

— Конечно, Мэдди ... ты запросто можешь быть капитаном «оттраханных в задницу шлюх», — смеется Сиси.

— Да ... в этом вся ты, детка, — вторю я ей.

— Чеееееееееееерт! Вы двое так раздражаете! — Мэдди отрицательно качает головой и направляется к своему шкафчику, а мы продолжаем смеяться.

— Нам всем хорошо сейчас? — спрашивает Сиси, как только Джули и Ава возвращаются вместе.

— Да, — вздыхает Ава, взмахивая рукой.

— Ужин ... девочки? — спрашивает Джули.

— Тебе было тяжело извиниться, не так ли? — участливо спрашивает Мэдди.

— Стервы! — отвечает Джули, и быстро закашливается.

— Шлюхи! — тем же тоном говорит Ава.

— Властью, данной мне, дипломами, висящими на моих стенах в кабинете, — объявляет Мэдди, — могу поставить всем единый диагноз — нам до сих пор двенадцать лет!

— Не надо было нам целоваться в засос, — говорю я, и меня просто передергивает от воспоминаний.

— Это было всего лишь раз, Чарли, и воспоминания еще до сих пор настолько живы в моей голове, — дразнит меня Ава.

— Черт побери, тебя! — Сиси хлопает ее по попке.

Мы решили по ужинать мексиканской кухней рассевшись за столом, после того, как Сиси сказала, что ни при каких обстоятельствах не будет сидеть рядом с Джули.

Митч

Мой телефон яростно вибрирует звонком будильника, передвигаясь на край тумбочки. Я успеваю схватить его и выключить. Я вообще до конца не понимаю, зачем включил будильник, так как сплю здесь не очень хорошо.

— Сиси, — говорю я, видя пришедшее голосовое сообщение, и вдруг начинаю нервничать. Что-то случилось? Быстро нажимаю кнопку, чтобы прослушать. «Окинава и самурайские мечи?» — я смеюсь. Она явно сумасшедшая! Как можно ее не любить? Это очень похоже на сообщение, которое она отправила мне вчера вместе с фотографией. Сейчас сообщение явно было от Шарлотты, и я пишу ей:

Что ты задумала, детка?

Вместе со всеми девушками. Это будет знаменательное событие!

Ох ... какое?

Ну, видимо, мы компашка супер грязных шлюх, усердно работающих над выбором цветов для наших накидок. Мэдди выбрала красно-белый и синий потому, что она наш капитан. Единственное, что мы можем сказать в свое оправдание, что у нас тяжелый случай синдрома Туретта, по крайней мере пяти из нас (Синдром Туретта (болезнь Туретта, синдром Жиля де ла Туретта) — генетически обусловленное расстройство центральной нервной системы, считался редким и странным синдромом, ассоциируемым с выкрикиванием нецензурных слов или социально неуместных и оскорбительных высказываний (копролалия)) . Нас с Авой связывает очень много сильных воспоминаний, которые до сих пор горят в нашей памяти. Сиси находит глупым замечание Джули, а Мэдди поставила нам всем диагноз, что мы застряли на пороге двенадцати леток!

И, ах да ... вместе со всем этим, мы занимались йогой!

Значит прошел еще один обычный день для «Девушек с Зелеными Глазами»?

Да ... в основном! :)

Я ненавижу то, как сильно я скучаю по тебе!

Нам нужно серьезно кое-о-чем поговорить.

Я тоже скучаю по тебе!

И ...

Ненавижу это...

Ты не можешь со мной так поступать!

Как?

Говорить, что нам нужно поговорить о чем-то серьезном и оставлять меня в подвешенном состоянии.

Не смсками!

И не тогда, когда ты бежишь на встречу!

Я сейчас наберу тебя!

Нет! Я с девушками.

ШАРЛОТТА!

Нах, нах, нах, нах

Ты

Не можешь

Отшлепать

Меня!

Мэдди поставила совершенно правильный диагноз! :(

Не правильный! :(

Я позвоню тебе сразу после встречи!

♥

Целую, целую... возможно отшлепаю, или что-нибудь еще!

Шшшш, шшшш, Митчи!

Больше не пей!

:)

Тьфу! Ну, зачем ей было это говорить? Теперь у меня нет никакого чертового шанса полностью сконцентрироваться на встрече.

— Хм ... Митч, ты в порядке?

Я смотрю на Кайла, заканчивая застегивать манжеты.

— Да, парень. Все готово?

— Угу. Не забудь учесть, то что мы поправили в презентации PowerPoint, — говорит он. Я смотрю на него непонимающе. — У нас возникнут проблемы, которые помешают начать производство такими темпами, именно то, что они хотят для этой модели? — недоумевающе объясняет он, видимо пытаясь что-то пробудить в моей памяти. — Черт, Митч ... что с тобой творится? — наконец спрашивает Кайл.

Что творится со мной?

Шарлотта МакКендрик, вот, что творится со мной, которая собирается со мной поговорить о чем-то серьезном.

— Митч! — Кайл практически кричит, я при этом чувствую себя, словно ослепленный олень в свете фар. Дерьмо. Это совсем не хорошо.

— Кайл, ты сможешь провести встречу сегодня? — я трясу головой, пытаясь взять себя в руки.

— Эм ... да, — глаза Кайла удивленно расширяются. Я понимаю его растерянность и удивление, потому что я никогда не передавал бразды правления! — Ты в порядке? Может ты заболел?

— Эм ... нет. Да. Нет. Я в порядке. Я не болен, — я пытаюсь внести ясность. — Давай лучше пойдем. — Я хватаю свой пиджак, и мы выходим.

Кайл сохраняет полное молчание, пока мы идем, что я могу еще сказать при полной констатации факта? Ничего.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает он, прежде чем лифт останавливается на нужном нам этаже.

— Нет, — быстро отвечаю я.

* * *

— Хм..., вверх.., ах, — Шарлотта хихикает.

— Детка, сколько ты выпила? — Отлично. Я выслушал Кайла, устроившего мне разнос в течение двадцати минут, что он никогда раньше такого не делал, что в конце концов я его босс, ну и все такое. Теперь она была навеселе. Прямо скажем, слишком навеселе, чтобы сообщить мне, что она имела в виду, говоря «о чем-то серьезном».

— Ухх .., — она затихает, видно обдумывая мои слова, потом снова хихикает.

— Иди спать! — перехожу я на крик и кладу трубку. Как только я опускаюсь в кресло в своем кабинете, слышу, как двери поворачивается замок. Я пулей лечу открыть ее, не медлив и секунды, но это явно не заслуживает моего внимания.

— Митч, черт побери! Поговори со мной! — Кайл закрывает дверь. Дерьмо. Я знал, что у него был дубликат ключей, я видел его много раз в зале заседаний. Но он никогда не использовал их.

— Второй раз за день ты просишь поговорить с тобой. Это явно стоит отметить, как событие из ряда вон выходящее, — я улыбаюсь ему улыбкой, говорящей, что я полностью его уважаю за рвение, которое он проявляет.

— Не гони чушь, парень! Я был твоей правой рукой десять лет, и я никогда не видел, чтобы ты так играл! Какого хрена здесь происходит? — Кайл стоит передо мной, с болтающимся галстуком, с расстегнутой верхней пуговицей, с рукавами, закатанными до локтей, и его руки упираются в бока, он выглядит так, как будто я его младший брат или что-то в этом роде. Он выглядит, как политик, который забыл сказать свою приветственную речь в «народ», в попытке привлечь голоса за него. Я слегка посмеиваюсь, потому что из него выйдет действительно отличный политик. — Ты думаешь это смешно, Митч? — переходит он на крик. — Эта встреча была посвящена не только производственным вопросам, но и нашим последним инновациям в области контроля за выбросами в окружающую среду, а ты поделился с ними информацией, так называемой «инновациями» двухлетней давности! — Его лицо на самом деле становится красным.

Вот почему я доверяю и уважаю Кайла. За его лояльность, движение вперед и преданность моей компании. Но иногда мне кажется, что он воспринимает мою компанию, как свою собственную, из-за того количества крови, пота и слез, которые он вылил в нее. Его преданность компании сравнима с моей, я так думаю, и он также одинок, возвращаясь в пустой дом, как и я.

Он беззастенчиво выплескивает на меня все сразу это дерьмо.

— Я хочу большего, Кайл, — с помпой и с непоколебимой решимостью отвечаю я.

— Большего? Митч, я не могу дать тебе большего, чем есть сам. Я не думаю, что это гуманно, — он смотрит на меня, широко раскрытыми глазами и разинув рот.

— Нет, парень. Я хочу больше для нас ... нас обоих, — пытаюсь я уточнить, хотя мне кажется, что, я наверное, не сосем правильно выразился, видя, как его глаза постепенно вылезают из орбит. — Расслабься! Я говорю не о том, что собираюсь перегнуть тебя через стол и использовать, как свою суку! — Я слегка хихикаю, но потом не могу удержаться, чтобы не засмеяться в полный голос, наблюдая, как он с облегчением выдыхает. — Я имею ввиду, что нам необходимо капитально перестроиться, чтобы разобраться во всем этом дерьме! Я не хочу так больше жить. И, без обид, но ты совсем не тот человек, с которым я хочу состариться. — Я беру мобильник и опять опускаюсь в кресло.

— Честно, я не знаю, что и сказать, Митч, за исключением того, что это ранит мои чувства. Для тебя я всегда стараюсь держать форму, — искренни говорит Кайл, прежде чем начинает смеяться над выражением моего лица. Он садится напротив и глубоко вдыхает. — Итак, какие планы? — с усилием спрашивает он.

— Ну, перво-наперво, они касаются трехмесячного срока! Мы бизнесмены, а не рок-звезды! — говорю я, заглядывая в свое расписание.

— Да, но мы рок звезды в бизнесе, — уверенно замечает Кайл.

Я поднимаю бровь. Что это с ним? Он, наверное, немного не в себе, в хорошем смысле. Таким расслабленным я его почти не видел. Он хороший парень в моем окружении, но обычно всегда очень серьезный, никогда не шутит, никогда не расслабляется, и его ум, как правило, одновременно прокручивает пять дел, которые ему необходимо сделать.

— Ты несколько другой, — говорю я.

— Кастрюля, чайник, мужчина, — он ухмыляется.

Я хмурю лоб.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока именно ты ведешь себя совершенно по-другому всю эту поездку.

— И как же?

— Сказать правду? — в его глазах поблескивает вызов.

Я киваю.

— Ничего, кроме правды.

— Ты не сосредоточен на главном, — начинает он. Я ерзаю на стуле, готовясь вставить замечание, но он останавливает меня, подняв руку. — Ты более расслабленный, более дружелюбный. Осмелюсь даже сказать более ... человечный? — он ухмыляется.

— И что за черт это означает? — спрашиваю я, становясь в позу, в ответ Кайл смеется и качает головой, минуту мы молчим.

— Прости, продолжай, — киваю я снова.

— Митч, я работаю с тобой уже десять лет. Учитывая, возможно, что я единственный человек в компании, кроме твоего охранника, естественно, что ты способен на шутки, но... и то не часто. Ты серьезный и сверх целенаправленный... и это нормально, — у него опять появляется глупая ухмылка. — Она, должно быть действительно что-то эта Шарлотта.

Мысли о Шарлотте проносятся в моей голове — ее сексуальная еле заметная улыбка, девчачье хихиканье, и ох, такая мягкая кожа. Я бы все отдал сейчас, чтобы почувствовать ее запах, уткнувшись своим носом в ее шею, как бы пафосно это ни звучало. Я перевожу свой взгляд на Кайла, в тот момент, когда слышу его смешок.

— Что?

— Сдавайся, парень… твоя холостяцкая жизнь закончилась. Одно упоминание ее имени, и у тебя становится остекленелый взгляд, — он широко улыбается, и похоже, что искренне рад за меня.

Честно говоря, я рад, что Кайл есть в моей жизни. Наши отношения были строго конфиденциальными, как у коллег на работе. Но с годами превратились в хорошую дружбу, в основном из-за нашей схожести в отношении работы, устремленной на определенную цель в результате бесчисленных часов, проведенных вместе в течение дня. Из-за этого мы фактически полностью отказались от своих старых друзей, но я не знаю, почему он это сделал, но я точно хорошо осведомлен о моей собственной причине.

Находясь рядом с Шарлоттой, даже в течение такого короткого времени, и то, что я познакомился с ее друзьями, дает мне возможность почувствовать, что я опять возвращаюсь к жизни, хотя думал, что это больше никогда не случится. Именно та часть меня стала оживать, которая помнит обычные смешные радости или какое-то глупое дерьмо, которое ты обычно делаешь вместе с своими хорошими друзьями. Хорошими, верными друзьями, такими как Чип МакГрегор и Пит Салливан, которых я медленно убрал из своей жизни, полностью сосредоточившись на бизнесе, чтобы заглушить свои воспоминания потери. Я не могу больше встречаться с ними без Келли.

Келли.

— Митч? — голос Кайла звучит как-то странно, я поднимаю на него глаза. — Что происходит, чувак? Твое настроение просто упало.

— Ничего, — я быстро мотаю головой и пытаюсь сфокусироваться на чем-то другом. — Итак, у нас есть цифры и планы логистики для встречи с «Nusaki» в пятницу? Нам не нужно никаких сюрпризов, ни от меня или от кого-то еще. — Я встаю, чтобы налить себе немного виски, для облегчения боли, появившейся в груди.

— Митч?

— Ну? — я не обращаю внимания на его озадаченный вид.

— Ага, мужик. Все настолько отрегулировано. Митч, езжай домой, — добавляет он. — Я справлюсь, это займет неделю или две. Езжай к ней, парень, потому что там, сейчас находится твое сердце, не здесь. — Он хлопает меня по плечу.

— Я Митч Колтон. Митч Колтон никогда не отлынивает от работы, помнишь? Особенно из-за какой-то задницы, — я сам испытываю отвращение из-за того, что это говорю.

— Да, я помню. Но что я действительно не помню, чтобы Митч Колтон за последние три недели, когда-либо так неуважительно говорил о Шарлотте. Я не понял, старик. Минуту назад ты улыбаешься, словно влюбленный щенок, а сейчас становишься полностью отчужденным, — он смотрит на меня, выжидая, чтобы скорее всего увидеть в какую сторону направится моя реакция.

— Без комментарий.

— Парень, ты что-то! Это потому, что я напомнил тебе о ней? Или вы поссорились?

Господи, почему он до сих пор спрашивает меня об этом?

Я верчу стакан в своей руке, и лед со звоном ударяется о края.

— Нет, — говорю я, делая один глоток, потом еще один, и в памяти всплывают голубые глаза. — Я всегда думаю о Шарлотте, — говорю я, сделав еще один глоток.

Аромат ванили.

— Я знаю. Вот почему твое поведение не имеет никакого смысла.

— Я вспомнил кого-то другого ..., — я замолкаю и выпиваю все до конца.

Волосы цвета солнца.

— О ком?

Веснушки на ее круглом красивом лице.

Я судорожно вздыхаю и закрываю глаза, пытаясь вспомнить ее смех.

— О своей жене, — выдыхаю я и чувствую, как сердце ухает вниз.

— Что? — спрашивает он в недоумении.

— Кайл, мне нужно побыть одному сейчас. Увидимся завтра, — я ставлю свой стакан, хватаю пиджак. Кайл провожает меня полностью ошарашенным взглядом. Опять же, почему бы ему на меня так не смотреть? Он ведь понятия не имел, что я был когда-то женат.

Глава 9

Шарлотта

Глубокий вдох.

Я заглушаю двигатель перед гаражом бабушки. Открываю дверцу, борясь с желанием (из-за своей трусости), оставить работающий двигатель для возможности отступления.

Нет. Мне нужны ответы.

Она точно должна знать, где он и что с ним. Господи, пусть с ним все будет хорошо.

Две недели.

Две недели ни слова от него. Я звонила, писала смски, потом писала по электронной почте. Я вызывала его по Скайпу, ставила определенное время. Я проделала все, что могла, кроме отправки ему сраного голубя с письмом.

Никакого ответа. Ничего, тишина.

Прежде чем я решаюсь постучать в дверь, Мэгги тотчас же открывает ее и радушно улыбается.

— Привет, Мэгги! — обнимаю я ее.

— Здравствуй, дочка ... мы как раз ждем тебя! — она слегка хлопает меня по плечу.

— Меня? — я смотрю на нее, отстраняясь от ее объятий.

— Дитя, — говорит она, как будто это самое длинное слово в ее словаре, — она сказала мне сегодня утром, что ты собираешься прийти к нам. — Она поднимает глаза вверх на небо.

— Правда, — отвечаю я. Величайшая Бабушка и ее магический хрустальный шар не подвел опять!

— Можно подумать, она не испытывает свои способности на мне, так что я прекрасно могу понять леди мучающуюся ожиданием, — она хлопает своими ресницами, и я невольно хихикаю.

— Ох, Мэгги, но, где ты оставила ее? — говорю я в ужасе, защищаю бабушку.

— Видишь, именно поэтому она и откалывает свои чертовы штучки на мне! — она качает головой и проводит меня к бабушке.

Ба приветствует меня любезно улыбаясь, но глаза ее не святятся, наоборот в них застыла печаль. Печаль, могу поспорить, она точно знает зачем я пришла. Как только я подъехала, то хотела тут же убежать, потому что чувствую своей кожей, она скажет мне нечто такое, чего я явно не захочу услышать. На моих глазах появляются непрошенные слезы, подбородок подрагивает, позволяя первым каплям скатиться по щекам.

Словно парализованная, я могу просто стоять в дверях, спрашивая «почему?» Она жестикулирует руками и хлопает по креслу, в котором в тот раз я так уютно устроилась вместе с Митчем. Мои ноги подкашиваются, словно превратились в желе, но я заставляю себя начать двигаться. Я опускаюсь в кресло, и она берет мою руку в свою, сжимая и потирая своими мягкими, ухоженными пальцами по моей руке, прежде чем отпустить.

— Начни с этого, — жестами показывает она, перемещая большой альбом со своих коленей на мои. Она поощрительно кивает, стоит мне только замешкаться.

Я перевожу на него глаза и открываю обложку.

На первой странице есть детские фотографии Митча, которые я видела раньше в других ее альбомах, но я не знаю, кому принадлежат другие детские фотографии. Я поднимаю глаза на ба, она показывает, чтобы я смотрела дальше. На следующих страницах есть фотографии малышки, затем начальная школа. Я не совсем понимаю, кто эта девушка? Сестра? Ах, сестра!

Я спрашиваю бабушку жестами, она отрицательно качает головой.

— Кто она? — настаиваю я, она показывает: «Келли».

Переворачиваю страницу — фотографии средней школы.

Выпускной бал.

Она и Митч вместе, Келли была его подружкой.

Переворачиваю страницу.

На его толстовки написано «Массачусетский технологический университет», на ее «Университет Тафтса» — это студенческие годы. Они остались здесь, хотя эти два лучших университета в стране.

Переворачиваю страницу.

Они окончили университет. Она стала невестой. Мое дыхание учащается, идя в ногу, с моим быстрым сердцебиением.

Переворачиваю страницу.

Келли стала его женой.

Они были так молоды.

Я рассматриваю все возможные фотографии.

Они были так влюблены друг в друга.

Переворачиваю страницу.

Свадебный прием.

Переворачиваю страницу.

У меня перехватывает дыхание.

Бумажка со снимком узи рядом с фотографией Келли и еще плоским животом, которая улыбается от уха до уха, и внизу написано «шесть недель». Она такая красивая. Потом идут снимки — семь недель... восемь... девять... и так далее и так далее, пока не наступает двадцать четвертая неделя.

— Есть еще один альбом? — спрашиваю я бабушку, поднимая на нее глаза. Ее глаза наполнены слезами, она отрицательно качает головой и протягивает мне конверт. Я насмешливо смотрю на нее. Она качается головой, чтобы я взяла, икает, вздыхает и хватается за салфетку.

Я смотрю на конверт и осторожно его открываю, вытаскиваю пожелтевшую, сложенную газетную статью, низ живота сжимается, и какой-то внутренний голос говорит мне не открывать, но мои пальцы не слушаются.

О мой Бог!

БЕРЕМЕННАЯ ЖЕНЩИНА ИЗ АНДОВЕРА ПОГИБЛА В СЛЕДСТВИИ СТОЛКНОВЕНИЯ С ПЬЯНЫМ ВОДИТЕЛЕМ

Келли Колтон, 24 года ехала домой из дома своих родителей, когда в ее машину по неофициальным данным якобы въехал Крейг Тейлор, 35 года, Уилмингтон. Мистер Тейлор ехал примерно 85 миль в час с уровнем алкоголя в крови 1.6; что превышает в два раза допустимую норму. Миссис Колтон умерла от удара и ее будущий ребенок тоже, находясь на пятом месяце беременности.

Я сложила статью, не в состоянии читать дальше, не могу. Слезы не позволяют мне, у меня все расплывается перед глазами. Я закрываю глаза, вспоминаю ту ночь, когда я провела в доме с Митчем. Теперь я прекрасно понимаю его поведение, когда я приехала раньше, чем он ожидал, теперь то все встало на свои места. «Черт побери, с какой скоростью ты летела? ... Если с тобой что-нибудь случится, детка». Я ахаю, прикрывая рот рукой. Господи, теперь мне многое становится понятным! Но...

— Бабушка, я ничего не слышала о нем в течение двух недель. Я не понимаю, почему он не желает со мной разговаривать. Все было нормально, а потом... тишина, — я пытаюсь отыскать в ее глазах ответ... или какую-нибудь подсказку... что угодно. Она кивает в знак согласия и глубоко вдыхает.

— Келли, — показывает она руками, — была для него всем миром. Они сошли с ума от любви друг к другу и полностью растворились в этой любви. Они были очень молодыми, но их любовь была очень старой, — показывает она. Я не понимающе смотрю на нее. Она закатывает глаза. Минуточку! Она закатывает глаза на меня? Ой, ба.

— К тому времени, как они поженились, было такое чувство, словно они были женаты уже много лет подряд, — объясняет она. — Им настолько хорошо и комфортно было в своих чувствах друг к другу, — я понимаю ее сейчас, невольно вспоминая своих родителей. — Когда Келли погибла и вместе с ней ребенок... он очень изменился. Это и понятно. Вместо того, чтобы черпать силы из семьи и друзей, он оттолкнул всех. В конце концов, у него никого не осталось, кроме нас, конечно. Он окунулся полностью в работу, и достиг большого успеха, ну, ты знаешь об этом.

У меня появляется полуулыбка, я жду продолжения. Я не знаю насколько это возможно, но по-видимому, язык жестов тоже имеет «неловкое молчание». Бабушка кажется довольной, словно у нее груз свалился с плеч.

А я?

Я все еще жду... как чертовая дурочка.

— Какое это имеет отношение ко мне, то что он не разговаривает со мной? — «говорят» мои руки, отображая все мое разочарование, я словно выплевываю эти слова своими жестами.

— Ох, — отвечает она ртом, и хихикает от смущения. — Прости, — показывает она, более комфортно устраиваясь в своем кресле. Я сдержанно улыбаюсь ей в ответ, сохраняя вежливость, и пытаясь забыть, что до сих пор являюсь частью всей этой истории. Я не злюсь на нее, правда, просто немного расстроена всем этим.

— Он пришел проведать меня после того, как познакомился с тобой, но я уже знала об этом, — она улыбается. — Я знала, что он познакомился с одной ... ну, совсем другой женщиной. — Она подмигивает мне, я открыто улыбаюсь ей. — Я увидела в нем нечто такое, что вот уже почти двадцать лет не замечала в своем внуке. — Ее глаза наполняются слезами.

Господи, я даже не могла предположить, что мой Митч был одинок в течение почти двадцати лет. Ну, за исключением департамента по сексуальным делам. Бабушка продолжает сообщать мне, как она перебила его на полуслове поинтересовавшись, как меня зовут, он ответил и продолжил рассказывать о чем-то дальше. И я была единственной женщиной, которую он привел домой после Келли. Каким счастливым он стал, как только я появилась в его жизни. Но сейчас в нем проявляется его старая сущность снова.

— Потом..., — жестикулирует она.

— Что? — интересуюсь я.

— Две недели назад, он начал вспоминать о Келли и Изабелле, желая видно придать их именам другое значение в своей жизни, — она отрицательно качает головой.

Изабелла? Ой. Я вспоминаю, как он вел себя с Бруки, и мое сердце сжимается.

— Я сказала, что это радует, и спросила о тебе. Он быстро ответил мне «она в порядке» и продолжил то, о чем говорил. В течение последних двух недель, он только и говорил о Келли, вспоминая все подряд. Я спросила его о тебе, но он тут же менял тему. Наконец, на днях, я поинтересовалась, почему он ничего не рассказывает о тебе. Он просто ответил: «Ба, все кончено, отпусти это».

Я начинаю задыхаться и судорожно осматриваюсь вокруг. Я уверена, что должен моментально каким-то волшебным образом возникнуть коричневый бумажный пакет, для супер-вентиляции моих легких, мне явно не хватает воздуха.

— Я не принимаю этого! Я не понимаю! — я смотрю на нее с недоумением. — Мне кажется, что я не сделала и не говорила ничего неправильного. — Она качает головой и хватает меня за руку.

— Это чувство вины, — говорит она. — Я думаю, что в какой-то момент, может около месяца назад, он вдруг понял, что больше думает о тебе нежели о Келли.

— Так, он отталкивает меня прочь?

— Да.

— Что мне делать? — я судорожно сжимаю руки. Я не хочу терять его. Я... Я беспокоюсь о нем.

— Не дай ему уйти, будь с ним терпелива, будь настойчивой. Будь его светом во тьме. Пожалуйста, Шарлотта, он любит тебя. Не отказывайся от него.

— Любит? — я отрицательно качаю головой.

— Да! Он полюбил тебя с того момента, как встретил. Я хорошо знаю своего внука.

Митч был прав, иногда она слишком «громкая».

— Ты знаешь, я имею представления и разбираюсь во многих вещах, так что не смейся над мной, когда я говорю, что ты тоже любишь его!

Я засмеялась.

Она похлопывает меня по коленке и смотрит на меня взглядом, пронзающим кинжалами.

— Если бы ты не любила его, тебя бы здесь не было! — добавляет она.

Я смотрю вниз, и несмотря на все свои усилия, чувствую, как мое лицо превращается в «некрасивое зареванное». Как только ты впадаешь в это состояние «некрасивого зареванного» лица, тебе потребуется как минимум час, чтобы оно пришло в норму. Бабушка слегка похлопывает меня по колену, и я поднимаю голову.

Она улыбается.

— У меня есть план!

— Какой? — спрашиваю я, чувствуя маленькую искру надежды.

— В среду вечером отвези меня в Бинго! — она опять стукает меня по ноге и улыбается огромной улыбкой.

— Ба, без обид, но тебе девяносто. Поехать в Бинго — это не план, а суть.

— Умник! — жестикулирует она, затем добавляет дополнительный жест.

Я делаю вид, что не замечаю ее «хм!».

— И какой у тебя гениальный план?

— Обычно я разговариваю с ним по Скупу во время перерыва, помнишь? — она опять стучит по моему колену.

Она явно таппер.

— Да, по Скайпу я помню, — поправляю я ее, и вспоминаю, как чертовски удивилась, когда она начала играть в «Horse». Я начала показывать ответ, но она постучала снова, призывая меня остановиться. «Horse» — это отдельная игра от бинго, но имеет к нему прямое отношение, для маленьких карт люди должны покупать стеки. Я бы объяснила правила, но до сих все еще не разобралась!

— Хорошо, мы собираемся посеять зерно, — она улыбается и подмигивает.

Я борюсь с желанием спросить: «Что об этом говорит Уиллис?», потому что она может разразиться возмущениями к тому времени, как я закончу ей показывать жестами свой вопрос, на который в любом случае отвечать она явно не собирается.

— Зерно? — спрашиваю я вместо этого.

— Увидишь, — потирает она ладони, ухмыляясь. И не последовало смеха от Доктора Зло, хотя это было бы как раз вовремя.

* * *

— Вот черт..., — говорю я себе под нос, как только вижу море курчавых женских седых головок. Я вытаскиваю сотовый, пролистываю список покупок, неожиданно вспомнив добавляю:

19. Ватные палочки

Я возвращаю свое внимание на бабушку в инвалидной коляске, которая чуть ли не выпрыгивает из нее, указывая на места, которые нам следует занять.

Я понимаю причину ее чрезмерной настойчивости.

Агнес МакАлистер из Андовера (она на самом деле представилась мне еще в прошлый раз) — прикладывает усилия напористо прокладывая себе дорогу в теннисных туфлях и со своим новым бедром, просто полна решимости.

И...

Она держит курс прямо на наши горячие (я не могу поверить, что никто не осмелился еще их захватить) места. Мой пульс ускоряется для гонки, я с такой быстротой и скоростью двигаюсь вперед, перерезая путь Агнес и занимаю их первой.

Ох, ну и напряжение...

Мы напористые! Ну, я скорее всего напористая... она как бы сама катится. Мы вклиниваемся в толпу людей.

— Простите! — говорю я, поворачивая голову на джентльмена, у которого задела металлический «крендель» в его руках. Я оборачиваюсь, как раз вовремя, чтобы успеть объехать даму с кислородным баллоном. Она не счастлива от встречи со мной, и такой вывод я сделала, услышав все ее слова, которые она наговорила в мой адрес. Ну, моя же нога не наступила на ее трубопровод и (я не перекрыла ей кислород), и в конце концов, я же не рванула ее за кислородную маску, убирая с ее лица.

Это один из тех моментов в жизни, который требует замедленных повторов, поэтому я наблюдаю за всем, как за чем-то чертовски анекдотичным!

Оно того стоит, хотя бы из-за Агнес. Бабушка объявляет о выигрыше, подняв правый кулак и ударив по бицепсу другой рукой. Обожаю ба!

— Итак, каков план? — резко спрашиваю я, падаю на свой стул.

— Первый этап плана, — говорит она, раскладывая карточки, — мы играем в Бинго.

Я непонимающе в упор смотрю на нее.

Моргаю... еще раз моргаю.

— Гениально... это великолепно! Почему я не подумала об этом? — Она, черт побери, совсем выжила из ума! Какого черта я здесь делаю?

Она пожимает мне руку и смотрит на меня с ободряющей улыбкой.

— Во-первых, Бинго... а потом зерно, — показывает она руками.

— Хорошо, мисс Мияги, — изображаю я, откидываясь на спинку стула. Она внимательно смотрит на меня, пытаясь понять, что я сказала. Я закатываю глаза и встаю, повернувшись к ней, показываю знаменитого журавля, в совершенстве ударяя ногой. Бабушка смотрит на меня, как будто я чуть-чуть стала с прибабахом. Наверное, действительно стала, я так не хотела быть похожей на Сиси, но сейчас я явно копирую ее. Я замечаю, как вокруг нас установилось неловкое молчание и конечно же я стала тому причиной.

— Спазм, — бормочу я в оправдание, пока сажусь. Большинство людей кивают, понимая, что это такое, а некоторые даже начинают перечислять свои болячки.

К счастью, звонок окончания партии Бинго слышится через динамики. Громкий голос, как-то совершенно бессвязно начинает перечислять цифры. И море седых голов ловят каждое слово, как будто их жизнь зависит от этого. Это должно быть геронтологическая версия «Оставшийся в живых».

Чарли, перестань! Ты же любишь старых людей. Тебе нравятся их белоснежные головки. Ты любишь Бинго! Просто тебе не нравится ситуация, в которой ты находишься прямо сейчас. Я как всегда права. Полное безвыходное положение. Извините милые, пожилые люди, со всеми вашими недомоганиями, о которых я предпочла бы не говорить, я не буду срываться на вас. Кроме вас, скрипучая шагающая леди! Это дерьмо также скрипело три недели назад! Забирай свой выигрыш и купить себе чертовый WD-40 уже! Ладно... я закончила.

— О 69!

Ох... 69. Ммм... Митч...

Я шлепаю себя по голове.

— Б 4!

Да, прежде чем Китти начала испытывать боль.

* * *

— Пойдем на уступки, — она дотрагивается до моей руки и показывает жестом.

— Но..., — говорю я вслух. — Последняя игра еще не закончена. — Она качает головой и взмахом руки, показывает, что с нее хватит.

— Ты босс! — жестом показываю я, недовольно вздыхая, она все равно не услышит. Ба подмигивает мне.

Иногда, трудно поверить, что мы знакомы всего лишь пять недель. Я чувствую, что она всегда была частью моей жизни. Знаете, это чувство, когда встречаешь кого-то впервые, но он настолько привычен, словно родной, для тебя? С Митчем у меня тоже было такое же чувство. Митч. Я стараюсь сдержать свои слезы. Ох, как я скучаю по нему. Как я хочу оторвать ему яйца и брось Локси и Вейдеру, чтобы они играли с ними!

Если я не смогу урегулировать наши с ним отношения, то снимаю свою кандидатуру с торгов навсегда. Он полностью лишил меня возможности заниматься сексом с каким-либо другим мужчиной! Кроме того, я вполне довольна своим послужным списком, два мужчины бросают меня за один год, причем не по моей вине. Я не думаю, что третий будет сам мистер Очарование в моем конкретном случае. Нет, пожалуй, на этом я закончу. И проведу свое свободное время в поиске Иисуса. Митч помог мне найти Иисуса. Господи Иисусе, говорит внутренняя Шарлотта... — заткнись! Видишь?! Это другой Иисус! Тот был сексуальным Иисусом. Тот был оргазменным Иисусом. Этот был «помолись за мое влагалище, чтобы оно могло проделать все это еще одну ночь с ним» Иисус! Иисус, это было здорово! Радуйся, Мария, сестра! Аминь. Я перекрещиваюсь.

Через десять минут я возвращаюсь назад к бабушке, про себя поблагодарив ее, что она гонит меня через толпу. Давка толпы несет в себе жестокость и безжалостность. Я присаживаюсь рядом с ней на корточки, она достает свой планшет. Я разворачиваю ее кусок пирога и кладу перед ней, слышу ее тяжелый вздох. Поднимаю глаза на бабушку, она что-то смотрит на планшете. Я прослеживаю за ее взглядом, и у меня перехватывает дыхание.

Митч.

Он сердито смотрит на нее с экрана. Его глаза метнулись на меня, они немного смягчаются, и выглядят... полными сожаления.

Мы разглядываем друг друга в тишине, и кажется, что проходит не один час. Я наполовину ощущаю, как волны нашей энергии закручиваются между планшетом и мной.

У меня такое чувство, что он сделает что-то трусливое, например, оборвет связь Скайпа, поэтому громко говорю:

— Ты должен извиниться перед Броганом за то, кто оказался полным мудаком. Он не просил тебя быть частью его жизни. Ты решил подружиться с ним. Ты заставил его почувствовать себя значимым, а это для него много значит. В отличие от его отца. Ты заставил этого бедного, невинного ребенка, ощутить, как будто у него выросли крылья за спиной, а потом отрезал их. И никаких объяснений, ничего. Ты просто откинул его в сторону, как будто он ничего для тебя не значит. Он не сделал ничего плохого. Ой, подожди, возможно из-за того, что он доверял тебе. Это было большой ошибкой, да? — спрашиваю я снисходительным тоном, и ничего не собираюсь делать, чтобы смахнуть мои слезы. Я рада своему умению хорошо формулировать слова в любой ситуации.

Глаза Митча настолько грустные, выглядят даже страдальческими — хорошо!

— Он заслуживает извинения, Митч, — повторяю я. — Если бы ты перестал быть эгоистом, хотя бы в течение одной минуты, и смог бы позвонить ему, я оценю это!

— Малышка…

Я обрываю его.

— Нет! Ты не имеешь права так называть меня!

Он кивает и на его лице отражается побежденное выражение. Он наклоняется вперед и завершает вызов.

Я выдыхаю и вздыхаю.

Я смотрю на ба, которая улыбается самой широкой улыбкой.

— Все прошло отлично, — показывает она мне.

— Ты. Сумасшедшая! — резко отвечаю я ей знаками.

— Я садовник, который посадил зернышко. Сейчас будем наблюдать за его ростом, дорогая.

— О чем ты говоришь?

— С глаз долой — из сердца вон? Не совсем соответствует ему, но это тоже очень даже помогло. Ему нужно было увидеть тебя, увидеть твои глаза. Ему нужно было вспомнить кого он отталкивает от себя. Он любит тебя. Все это было написано на его лице, как только он увидел тебя. Теперь будем ждать второй фазы, — она с удовольствием потирает ладони.

— Что за вторая фаза?

— Вторая половина Бинго. Садись. Они уже готовятся, — она указывает на мое место.

Она должно быть явно в старческом маразме!