На одном коньке

ЖЕНИХ

перешел в третий класс. У меня длинные брюки, а не штанишки до колен. И никаких чулок с резинками. Мужчина!

А кто не верит, можем стукнуться.

Вот никак не могу вспомнить, из-за чего мы то и дело «стукались». Если не на перемене, то после уроков, но кто-нибудь с кем-нибудь непременно дрался.

Еще когда я только в первый класс начал ходить, ко мне подскочил какой-то мальчишка.

— Стукнемся? — крикнул он. Я кивнул.

Он бросил на землю свой портфельчик. Я тоже. Вокруг нас уже собрались ребята. Мальчишка налетел и стукнул меня грязным кулаком по носу. Из носа пошла кровь, а я, дурак, и зареви. Даже руками себя за горло схватил, так расстроился. И сразу стал всем смешон и противен. И самому себе тоже. Домой шел один и все думал: почему я мальчишку стукнуть забыл? До сих пор себе простить не могу. И до сих нор стыжусь: чего это я заревел тогда?

Мы стукались на улице, во дворе, в классе возле доски, если к спеху было. Только не знаю, для чего это все делалось. Глупость-то какая! Ну, если я сильней другого, то надо его бить? Чтоб кровь из носу?

Другое дело, если ты жених…

Училась такая девочка в нашем классе — Людмила Адмиральская. Девочка как девочка — прилежная, умненькая. Коротко остриженная, с челкой. Сидела она позади меня.

Вот как-то раз Семка Акопов изловчился и столкнул нас лбами. У Милы был прохладный твердый лоб, весь в золотистых веснушках.

— Жених и невеста! Тили-тили-тесто! — заорал Семка ни с того ни с сего.

А класс дружно подхватил, и, пока не вошла Елена Ивановна, все радостно вопили:

— Жених и невеста! Жених и невеста! Тили-тили-тесто!

Пришлось на той же перемене с Акоповым Семкой стукнуться. И после, до самого четвертого класса, чуть не каждый день я стукался со всеми желающими — стоило только кому-либо сказать «жених и невеста» или только «тили-тили-тесто».

Их оказалось много, желающих, а я, маленький дуралей, и не догадывался, что все они, желающие, старше или сильнее меня. Но самая-то глупость в том была, что я признал себя женихом.

Каждый день после уроков, если я ни с кем не стукался, то провожал Милу домой. Просто плелся позади, пока «невеста» не скрывалась за высокой зеленой калиткой своего дома.

Потом Людмила Адмиральская стала принимать меры. Она выпускала из калитки огромного цепного пса. А тот, не зная, что ему делать на свободе, иногда убегал к своим собакам, иногда… гнался за мной.

Дома за обедом я обычно все рассказывал. Про отметки, про новости в школе и про то, с кем и с каким успехом стукался. И про то, как сегодня проводил Милу Адмиральскую, про собаку тоже… Мама недовольно качала головой, опускала глаза. Отец одобрительно улыбался в усы, и никак я не мог понять, отчего все время давится и кашляет мой старший брат. У него багровело лицо, слезы выступали на глазах. А это он, оказывается, давился от смеха, но смеяться надо мной ему было строго-настрого запрещено. Отец и мать надо мной не смеялись.

И я теперь тоже никогда ни над кем не смеюсь. А кто не верит, можем стукнуться!