Индия. На плечах Великого Хималая

Игры в Павку Корчагина

В пять утра мы встали. Ветер, который завывал на террасе всю ночь и обмотал нашу выстиранную одежду вокруг веревок, превратив ее в цветные жгуты, стих. И мысли о том, что перевал закроют по причине непогоды, улетучились. Автобус подъехал, причем вовремя. Мы оказались в наиболее выгодном положении — сели первыми. По дороге стали подбирать остальных пассажиров — к нам присоединились Антоний, тезка моей жены, бодрый мексиканский полуиндеец, ищущий места силы, новозеландец и его подруга-француженка, два молчаливых австралийца и молодой индийский философ.

Соответственно, и разговоры в автобусе касались Кастанеды и дона Хуана, восточной философии, дорожных проблем и даже дайвинга в Латинской Америке. Великий дайвер Сева, много раз совершавший непонятное сухопутным людям паломничество по подводным пещерам, в лице Антонио, тоже дайвера, но менее продвинутого, нашел хорошего собеседника.

Было тихо, и мы, поднявшись на уровень снегов, попали в облако. Иногда сквозь его молоко проступал мир белого цвета: снежные вершины и снежные поля.

Вскоре облако ушло вниз, и мы въехали на Баралача-ла. Ла — по-ладакхски «перевал». Тропы, ведущей к нему со стороны озера Чандратал, я не увидел. Лишь нетронутый снег. А через несколько минут застряли в пробке.

Эта сцена требует отдельного описания: представьте снежное плато, размываемое реками и ручьями, посреди которого стоит грузовик по оси в воде. С одной стороны въезда на плато уже образовалась вереница из нескольких десятков машин. С другой — чуть поменьше. Водители, забравшись на снежные кучи, окаймляющие дорогу, пытаются раскачивать грузовик, и тот медленно, но ползет. В этот момент водитель идущего за ним микроавтобуса не выдерживает, жмет на газ, разгоняется, чтобы обогнать, и, конечно же, вязнет в снегу. Его вытаскивают: все же автобус легче грузовика, отталкивают на обочину, чтобы другим не мешал, но водитель, улучив момент, снова газует и снова садится в снег, перегораживая дорогу. Наши водилы давно бы сказали ему все, что думают, на хорошем русском языке, а может быть, и врезали, но индийские водители доброжелательны: неспроста спереди у многих машин написано: «Бог — это Любовь». Они снова помогают вытолкать идиота, который снова разгоняется и снова застревает, на этот раз провалившись в колею. Встречные, поняв, что дорога забита надолго, пытаются объехать ее по снежному полю, где, естественно, также вязнут. В итоге получается эдакая большая тренажерная поляна на высоте 5000 метров — хочешь, подкладывай камни под грузовик, хочешь, откапывай джип, засевший возле дороги, или выволакивай автобус. Весело! А пробка растет. Единственные, кто способен передвигаться (правда, со скоростью пешехода), — мотоциклисты, но им тоже не позавидуешь, воды где по щиколотку, а где и выше колена.

Наконец появляется дорожный полицейский и призывает всех мужчин немного поработать. Начинается интернациональная стройка, инструменты для колки льда каждые две минуты переходят из рук в руки — работать тяжело, не хватает дыхания, от оттаявшего края осыпи к дороге выстраивается цепочка — немец передает камень голландцу, голландец — индусу, тот — французу, далее — я, русский, за мной — испанец Антонио из нашего автобуса, за ним Сева и Носов.

Причем часть людей работает, часть сидит в машинах не в силах пошевелиться, часть украшает содержимым своих желудков окрестный снег — на такой высоте гипоксия рубит как минимум половину пассажиров и даже некоторых водителей.

Через пять часов движение возобновляется и мы едем дальше, до речки, которая разлилась и в ней по двери сидит встречный автобус, — здесь, к счастью, работает военный автопогрузчик, который уже зацепил бедолагу тросами и вытаскивает на берег. Мы проскакиваем реку на приличной скорости, в салон даже не попадает вода.

В Павок Корчагиных на горных дорогах приходится играть часто, и не только в Индии. Помню, как мы с водителями помогали разгрести последствия камнепада на Тянь-Шане, но если там было тепло, то здесь многие серьезно рисковали здоровьем.

Внизу мы встретили удивительного путешественника из Голландии, который ехал через горы на велосипеде. По дорогам он передвигался в три раза медленнее нас, но при этом успевал увидеть и почувствовать гораздо больше. Сейчас он хотел посетить озеро Цзо Морари, на берегах которого живет черношейный журавль трхунг-трхунг, одна из самых красивых птиц в мире. Помимо журавля, на берегах озера можно встретить и множество других птиц (в Ладакхе обитает около видов: от чаек, ворон, удодов, горихвосток до голубей, ласточек, пеночек, зябликов, воробьев, овсянок, а также сов, ястребов, беркутов и коршунов).

Что же касается нелетающих животных, то это прежде всего дикие бараны и козлы. Первое место по численности держит нахур, голубой баран, а второе — сибирский горный козел. Есть и дикие ослы — кьянти. К сожалению, необдуманное истребление животных как местным населением, так и заезжими охотниками (стоит почитать Верещагину — ее спутники ходили на охоту весьма часто и по дороге встречали таких же, но английских охотников), привело к значительному уменьшению популяции муфлонов и аргали, а тибетскую антилопу оронго, или цос почти полностью истребили из-за ее меха. Шах-туш, шерсть, растущая на шее антилопы, считалась самой дорогой и самой лучшей. Ради нескольких клочков шерсти животное убивали. Шерсть везли в Кашмир, где местные мастера вышивали изысканные шали.

Стоит также упомянуть и хищников — бурого медведя (их тоже не много осталось), волка, рысь, дикого кота и лису. Но главный, самый красивый зверь региона — ирбис, снежный леопард. Их в Ладакхе около 200 особей.

Да и еще мелочь всякая: зайцы, пищухи, полевки, сурки. Последние крайне любопытны, и я несколько раз видел эти живые столбики из окна машины.

Стоило нам спуститься, как дорога начала подъем на следующий перевал. И мы снова встали. На этот раз рабочие ремонтировали мост. По опыту прошлых поездок я знал, что мосты через небольшие реки на этих дорогах представляют некий гигантский стальной конструктор LEGO из стандартных секций, а в силу того, что трасса имеет стратегическое значение, их собирают очень быстро. Два года тому назад мы точно так же стояли здесь, наблюдая за сборкой моста:

Но один раз возле поселка Кальци на трассе Шринагар — Лех мост разрушился капитально и нам пришлось заночевать. Причем «местные воротилы гостиничного бизнеса» сразу подняли цены на ночевку в кемпинге — 1500 рупий комфортабельная палатка на двоих! Это было чересчур, и мы отправились в близлежащую дхабу. Хозяином был старик, немногословный и доброжелательный. Когда мы спросили о ночлеге и пояснили, что готовы спать в спальниках на полу, согласился.

Ближе к ночи в дхабу заглянула молодежная интернациональная группа — человек шесть: швейцарцы, немцы, англичанин и новозеландка. Они тоже были не в состоянии много платить за ночлег.

Но когда мы сказали чайханщику, что ребятам тоже негде ночевать и мы готовы потесниться, тот ответил отказом. Но потом добавил, что у него есть другая комната и можно спать там. Как я понял, он счел это неудобным для нас: солидная (в смысле возраста) семейная пара будет ночевать в компании молодых. Он опустил жалюзи, мир погрузился во тьму, и мы заснули под его молитвы. На рассвете мы привели себя в порядок и, когда предложили расплатиться, он назвал смешную даже для Индии сумму — десять рупий с человека. И отказался брать чаевые! Многие путешественники еще в позапрошлом веке отмечали, что, несмотря на грязь и нищету, ладакхцы — доброжелательный, честный и внутренне очень чистый народ. К сожалению, и в Ладакхе таких людей становится все меньше и меньше.

Мы вышли вовремя — вода еще не поднялась, и нам удалось перейти реку по самодельному мосту, сделанному из двух бревен. Наши друзья, проснувшиеся на час позже, сделать этого уже не смогли — через бревна перехлестывали пенистые волны. Но вскоре военные, подняв бревна, наладили переправу.

На этот раз ремонт был косметическим — устанавливали перила, и через полчаса мы начали подъем на перевал Лагалунг (5039 м), чтобы затем снова спуститься в долину Корзок, откуда рукой подать как до китайской границы, так и до Цзо Морари, и затем подняться на Таклунг-ла (5328 м).