На пол-листа

Три притчи, чтобы уверовать

№1

Старец возвращался от умирающего прихожанина, который хотел исповедаться и причастится перед смертью. Жил он не близко, где то на границе Центрального Парка и Гарлема, время было позднее. Отец сидел в пустом вагоне метро с серебряным иерейским Крестом поверх монашеской рясы, держа на коленях ящик для походного Причастия. Входит парень, который не оставлял сомнений в том, чем и где он промышляет, удивленно смотрит на Православного Монаха и спрашивает:

- Ты чего так вырядился старик, Ты кто?

- Монах…

- А в ящике что?

- Тоже что и в твоей голове – пусто…

- А почему так дерзко отвечаешь?

- А чего мне опасаться, я стар, болен и служу Богу, по Воле Его и будет мне.

- Ты веришь в Бога? И веришь что Он живет в твоём Храме?

- Конечно верю

- Ты лжёшь старик, потому что если бы твой Бог был в твоём Храме, ТЫ БЫ НИКОГДА ОТ ТУДА НЕ ВЫХОДИЛ, ПОТОМУ ЧТО ВСЁ, ЧТО ТЕБЕ БЫЛО БЫ НУЖНО, БЫЛО БЫ УЖЕ ТАМ…

Старец пристально всмотрелся в лицо бандита и вдруг по его пергаментному лицу больного раком старика, потекли слёзы.

- Это лучшая проповедь, из всех которые я слышал, Слава Тебе Боже, что явил мне Истину.

№2

Шла встреча в Новодевичьем Монастыре на Московском проспекте Питера. Больной и ещё более постаревший Схиархимандрит говорил с верующими уже четвертый час, стоя, как осколок чёрной скалы. Братия задавала вопросы, часто наивные и странные. Встает тётка с острым личиком бытовой скандалистки:

- А вот Вы мне объясните, я вот и Причащаюсь и молюсь, а вот выхожу на улицу и чо?...

Все, кто это услышал, недоуменно усомнились, что это было сказано по- Русски, кто заулыбался, кто недоуменно уставился на Старца, говорящего только по-английски. А он не смутившись отвечал:

- Я опасаюсь, что не вполне правильно понял перевод, потому что я из Нью Йорка, а Вы из Питера, а переводит мне монах из Новосибирска. Но рискну ответить, задав уточняющий вопрос: Вы читали поэмы Гомера?

- …Ну читала, неуверенно соврала тётка

- А помните то место, в Ὀδύσσεια где Одиссей, хотел услышать смертельное пение серен и остаться жив? Он залепил воском уши матросов, а себя приказал привязать к мачте, чтобы не броситься в воду и не погибнуть. А знаете почему он просил его связать? Потому что будучи язычником, человек не скован какими то ограничениями своей человеческой воли и алчной природы и любой грех для него, всего лишь мелочный эпизод в цепи суетных событий и чтобы не погибнуть в искусительном мире, полном алкоголя, наркотиков, падших женщин и убийств, ему надо быть связанным ну хоть чем то. Для верующего в Бога, молящегося и Причащающегося человека, ни какие внешние путы не нужны, ему просто безразличны пьянство, наркомания и блуд, потому что они не приемлемы для него по факту духовного принятия Закона Божьего, как высшей ценности и смысла жизни. Вот что должно спасти благочестивую прихожанку на улице, полной греха и искушений…

№3

Старец вдруг начал слать короткие письма и настойчиво приглашать меня в Нью Йорк, где я уже проводил две миссионерские встречи с верующими в Свято-Никольском кафедральном Соборе. Грешным делом мне подумалось, - уж не простится ли хочет, шутка ли 4 степень рака костей, да и возраст. Вылетел, примчался в Обитель. Отец посадил меня напротив и вдруг начал сокрушаться о том, что исполняя требы верующих из России слишком надолго оставлял Братию своего монастыря без окормления, а это всегда не душеполезно, ибо враг человеческий бьёт тем сильнее, чем ближе верующий к самой линии фронта борьбы со злобой мира, искушая прежде всего монашествующих и Священноначалие. Я не вполне понимая своей роли в этой сугубой беседе, ответил и сдержано и коротко:

- Воля Божия над всеми нами и не мы Её выбираем, а Она нас, указУя нам то место, где наше служение важнее, как бы не смущались мы принимать это. А значит не думаю, что верующие в России, менее нуждаются в спасении и Слове Пастыря, чем верующие Нью Йорка, а то, что грядут испытания и искушения, так некогда и Отца Церкви Иоанна Златоуста в запрет отправляли. Вот только Мы помним и чтим Его, забыв его «смирителей».

Старец поднял на меня глаза и долго смотрел в моё лицо, а потом выдохнул:

- Вот для этих слов я и просил Тебя приехать. А у тебя то, что за скорбь на сердце?

- Я Батюшка большую часть времени на Кавказе, в чужом для меня мире, с автоматом в руках, а тут ещё Партию задумал, точно знаю правила игры на этой поляне и не то чтобы смущаюсь или опасаюсь чего, но вполне понимаю, что могу уйти молодым и симпатичным…

Отец вдруг положил мне на руку свою костлявые ладонь и не моргая произнес:

- Не бойся и не смущайся, если Господь призовет Тебя раньше меня, я уйду в ту же секунду, ЧТОБЫ ПНУТЬ ТЕБЯ ПОД ЗАД, ЕСЛИ ТЫ ЗАСТРЯНЕШЬ ГДЕ-ТО ПОСЕРЕДИНЕ…