На пол-листа

Заверните мне килограмм еды и 200 грамм счастье, - оно у Вас свежее?

Я умею задавать глупые вопросы, чтобы вызвать лёгкий приступ сарказма у ядовитого читателя, которому приятно ощущать свою опытность, видя наивного и даже несколько обделённого природой автора. Вот и мило, да лишь бы вы не курили и животик у вас не болел, а так то, я и ещё могу чего спросить, чтобы вы могли улыбнуться: «– во лошара, ну спросил, …нарожают дебилов и не пристрелят во младенчестве». Вам стало теплее в вашей узкой груди? Значит я уже согрел кого то, ну разве это не славно?

…Что такое счастье?

Нет смысла кричать на детей. Услышав громкий звук, ребенок прячется в непроницаемую оболочку непонимания, уже не слыша слов, смыслов, доводов, «безукоризненных логических цепочек» родителя – кандидата технических наук, не побоюсь этого слова – доцента! И слышит только пульсирующий вопль в системе самосохранея: ОПАСНОСТЬ! В социальном развитии маленькой личности неминуемо наступает фаза, когда человечек вдруг жестко начинает искать место в иерархии стаи, в которой он живет, пытаясь своими наивными методами, манипулировать окружающим миром. Он требует, плачет, вдруг начинает учить взрослых «как правильно», уверенно лжёт: я тебя не люблю! Нанося, как ему кажется, сокрушительный урон, любой позиции взрослой особи прайда. Чем младше член коллектива, тем проще и внятнее должна быть позиция в его отношении:

1. Если вы такой же глуповатый ребёнок как и он, - конечно кричите на него и даже спешите его ударить, как бы сделал это он

2. Но если вы хотите быть услышанным: молча покажите как именно надо, а затем внятно произнесите: ты – ошибаешься, правильно надо вот – так. Чтобы мысль легла на подкорку без лишней суеты придирчивого осознания.

…Этот день начался странно, как будто ребёнку приснился ужас или она отлежала во сне ручку. Дети еще не понимают истиной причины негодования и вымещают его на родителях, в этот раз я услышал, как именно я должен читать, как правильно вытирать ей попу после туалета, могу ли я отвечать на телефонные звонки, если при этом рисовал ей домик. Нашёл силы не совершить ошибки, не повысил голос, не пошёл по пути внятной, но грубой дрессуры через: «ремень + задница», а просто ужаснулся ненависти в ее словах и отрезал: Я! Не хочу! С тобой! Говорить! Точка! Встал и ушёл. Уже через полчаса, она что-то пыталась буднично спросить, уже не грохотали мультики по телевизору, уже она пыталась не показаться на глаза, а я уныло размышлял – сколько именно капель валокордина лить в этом случае. Как вдруг маленький человек принес два рисунка угловато вырезанных ножницами – Кроша и Нюшу из Смешариков, обняла за шею и обжигая ухо дыханием, стал быстро бубнить, то, что боялась потерять: «Папочка, я так люблю тебя, прости меня, я не знаю что со мной, папочка». Счастье, это когда должны были расстрелять, - да помиловали, прекрасным дождливым утром посреди восхитительного болота! Счастье, - это когда весь мир рухнул, без надежды на восстановление и был спасен невесомой детской рукой. Я точно знаю, как пахнет моё счастье, надеюсь читатель обронил свой скепсис, придавив ногу...