ЧАСТЬ 3 ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБОК

ГЛАВА 18 На краю жизни

— Мама!

Соня переглянулась с матерью и хмыкнула:

— Чадо мое зовет.

Перекинув через плечо полотенце, она высунулась в окно.

— Что случилось?

Пашка, похожий на растрепанного воробья, стоял возле калитки и держал велосипед. Сколько он донимал с ним!.. Вот купила — теперь на коленки литры зеленки изводят.

— Мам, можно с дедом на пасеку?

— А дед что говорит?

— Дед согласен! — отозвался из сарая отец.

— Тогда хорошо. Но условия прежние: слушаться деда, не безобразничать, пчел не дразнить, чтоб не реветь, как в прошлый раз. И не лезть на третью запруду, там омуты! Как слышимость?

— Нормальная! — радостно кивнул Пашка и улыбнулся.

У Сони сжало сердце: улыбка Трофима… С каждым днем сын напоминал его все больше. Волосы Трохи, взгляд, улыбка, ямочки на щеках, прищур, жесты и привычки — куда деться от этого? Тетя Валя однажды принесла фотографии маленького Трофима, и они сравнивали их со снимками Пашки — сходство поразительное.

— Господи, бывает же так! — качал головой отец. — Не забудешь!

Вот именно! Боль и обида за эти годы сгладились, зато вина выросла. Что было бы, прости она тогда Трофима?..

Вздохнув, Соня отмахнулась от навязчивых мыслей, которые преследовали ее все чаще. Ничего не вернешь и ничего не исправишь. Пашка вырос без отца, не видел его, не знает и не хочет знать. Отчасти в этом виновата она. Можно было бы приучить ребенка к мысли, что у него замечательный отец, лучший из всех. Только где он и с кем, этот замечательный отец?..

— Мам!

Соня снова высунулась в окно. Пашка успел переодеться в белую футболку и шорты.

— Чего тебе?

— Мам, я к ребятам.

— Хорошо.

Сын исчез в мгновение ока. Вот так и вырастет — не заметишь.

Сзади подошла мать, погладила по плечу:

— Чего пригорюнилась?

— Да вот Пашка растет, скоро совсем большим будет. И я стану не нужна.

— Трудно одной?

— Нормально.

— Мужик тебе нужен, — вдруг сказала мать, насмешив Соню. — Присмотрелась бы к своему Виталику-то?.. Не по сердцу он нам с отцом, но что делать-то?..

— Ты забыла, что я замужем?

Мать отмахнулась полотенцем:

— Да что ж это за брак? Ты здесь, он там, ребенок отца ни разу не видел. Разводиться нужно было. Чего на твоего отца нашло? Тем более говорят, что Трофим жениться снова надумал…

Соня об этом слышала от тети Вали, а той написал сам Трофим. Что же, никто ему жениться запрещать не станет. Она даст ему развод по первому желанию.

Мать выглянула в окно и кивнула:

— Ну вот, вспомнишь нечистого…

У калитки остановился темно-синий "Москвич", из которого вылез… нет, выпорхнул директор Дома культуры Виталий Всеволодович. Соня поморщилась. Жаль, спрятаться некуда. Лучше в подпол залезть картошку перебирать, чем общаться с ним лишний раз. И сколько уже говорила ему, чтобы не ходил к ней, не строил радужных планов — не понимает!

— Опять гербарий притащил! Пойду-ка я белье сниму…

Мать недолюбливала Виталия и всегда старалась уйти при его появлении.

— Екатерине Васильевне привет! — пропел он, столкнувшись с ней на крыльце.

— И вам того же, Виталий Всеволодович, — сдержанно ответила мать.

— А Сонечка дома?

— Дома. Куда же ей податься в выходной?..

Мать ушла снимать чистое белье, а Виталий постучал в дверь. Соня нехотя открыла.

— Привет! — он протянул розу, которую считал верхом изящества.

— Спасибо.

Соня взяла цветок и поставила в банку с водой. Гербарий…

— Ты сегодня чудесно выглядишь! — Виталий потянулся к ее щеке, но Соня отстранилась.

— Спасибо, ты галантен, как всегда.

— И как всегда, приглашаю тебя пройтись.

Отказаться и послать его? Но дома тоже надоело торчать…

— Только переоденусь.

— Жду!

Соня распахнула шкаф и минут пять торчала перед ним в раздумье. Что надеть и для какого случая, для простой прогулки или для многообещающей? Виталий давно предлагал ей сойтись, но штамп в паспорте служил прекрасной защитой от посягательств на свободу. На сегодня она обойдется обычным платьем.

С вешалки Соня сняла длинное свободное платье с россыпью мелких цветов. Надела, покрутилась перед зеркалом, подвязала волосы лентой — сойдет. Из косметики хватило блеска на губы. Как одолжение для Виталия — каблуки.

Соня вышла на крыльцо и попала в объятия Виталия.

— Вот это да! Ты очень красивая, — он прикоснулся губами к ее щеке.

Когда-то она слышала эти слова из уст другого человека и верила…

Соседки давно обратили внимание на их совместные прогулки, приписывая то, чего не было. Соню мало заботили слухи. Просто удивляло, как соседкам хватало двадцать четыре часа, чтобы обсудить множество сплетен?

— Глянь-ка, опять гулять пошли, — неслось в спину.

— Трепачки! Виталий, поехали уже быстрее. Надоели они мне. Так и лезут через забор! Какая уж тут личная жизнь? Они знают про меня лучше, чем я!

Виталий рассмеялся. Смех у него был высокий, звонкий.

Они приехали на берег реки. Хорошо, не на то место, где они гуляли с Трофимом.

Оставив машину наверху, они спустились по тропинке на берег. Соня скинула босоножки и ходила по воде. Виталий расположился на траве, не сводя плотоядного взгляда. Иногда ей это нравилось, чаще надоедало.

— Виталий, не стоит пожирать меня глазами. Я невкусная, старая и холодная.

Он пригладил растрепавшиеся волосы и заметил:

— Про старость — ерунда. Что касается холодности, я горячий — разожгу!

Развивать опасную тему Соня не стала. Закатав брючины, Виталий добрался до нее. Они принялись брызгать друг в друга водой.

— Попала!

— Это я попал… — он обхватил ее за талию. — На тебя. Когда скажешь мне да? Что тебе мешает переехать ко мне?

— Ты же знаешь — штамп в паспорте.

Этот ответ давно стал ее палочкой-выручалочкой.

— Ты сама говорила, что с мужем вы давно не виделись, ты даже не знаешь, что с ним.

— Знаю… Он собирается жениться.

— Чудесно! — воскликнул Виталий, целуя ее. — Побыстрее бы! И ты будешь свободна… для меня.

Целовался он неплохо. Соне нравилось, как он нежно касается ее губ, но… Это были не те поцелуи, которые ее губы помнили до сих пор. Пальцы Виталия пробежались по пуговицам на платье, словно невзначай расстегнули одну, вторую… Соню охватил жар, но тут же пропал, словно она с головой ушла под холодную воду. По берегу бежали ребятишки.

— Подожди, Виталий. Что-то случилось, там мальчишки!

— Какие еще мальчишки? — он не мог справиться с возбуждением. — Черт, мальчишки!.. Ты почти стала моей!

Соня присмотрелась и увидела Пашку.

— Это Пашка!

Она направилась к берегу, проваливаясь в песочные ямы.

— Мама! — кричал сын и размахивал руками: — Мама!..

— Что случилось?

Пашка подбежал к ней и, едва переведя дух, выпалил:

— Там… бабушка Валя… Я принес ей молоко, а она лежит на грядке и молчит! Тряс ее за руку, она ничего не сказала, даже глаза не открыла. Мама, она умерла?

Соню охватил ужас. Мать Трофима давно жаловалась на сердце, и Соня отвела ее на обследование. Требовалась срочная операция на сердце, но тетя Валя вдруг заупрямилась:

— Не надо резать меня! Пусть уж лучше умру так, целой!

— Тетя Валя, о какой смерти вы говорите?! Вы проживете еще много лет, будете возиться с Пашкой. Всего-то нужно сделать операцию!

— Нет, Сонюшка. Не хочу.

На время Соня решила отложить разговор, а нужно было настоять.

Она бежала босиком по полю, потом пробежала по тропинке к деревне. Виталий хотел подвезти ее, но так — наискосок — было быстрее, а сейчас дорога каждая минута! Сбегая с горки, Соня упала на колени, вскочила и побежала дальше, но теперь боль в ноге заставляла хромать.

Мать Трофима она нашла на грядке с морковкой. Видимо, она хотела прополоть ее, но потеряла сознание. Тетя Валя дышала, но пульс едва прослушивался.

— Соня, она умерла? — подбежал Виталий.

— Типун тебе на язык! — выругалась Соня. — Вызывай "скорую"! Скажешь, остановка сердца. Пусть фибриллятор возьмут!

— Что возьмут?..

— Они знают!

До приезда врачей Соня пыталась подручными средствами стабилизировать состояние тети Вали, но у нее ничего не получалось.

— Черт!..

— Что, умерла? — побледнел Виталий.

— Остановка сердца!..

Соня не знала, сколько делала массаж, пытаясь завести сердце матери Трофима. У нее уже отсохли руки, с лица капал пот, но на чистом автомате она качала, качала…

— Соня, все, уступи место врачам!

Виталий поднял ее на ноги и увел в сторону, пока врачи загружали мать Трофима в машину, подключали приборы и стабилизировали ритм сердца.

В голове шумело. Соня мало что видела и понимала. Потом разглядела испуганное лицо сына:

— Мама, что с бабушкой?

— Все будет хорошо, милый! Она жива.

— У тебя ноги в крови, мама!

Соня взглянула на разбитые колени и махнула рукой:

— Со мной тоже все будет хорошо. Пойдем домой. Я переоденусь, а потом поеду в больницу. Виталий, отвезешь?

ГЛАВА 19 Еще один шанс

Трофим налил на ладонь шампунь, втер в волосы и взбил пену. Она залила лицо, защипали глаза. Вечно он так, неловко. Струи душа ударили по плечам и груди, он повернулся и подставил спину. За неделю так устал, что даже спать расхотел. Врач сказал, что это бывает при перенапряжении. И желание потерял. Смотрел он на голую Вику и совершенно ничего не ощущал, хотя прежде заводился быстро. Когда он спал с ней последний раз? Месяц назад? Два или вообще три?.. И ведь она же молчит, без претензий… или есть кто-то у нее на замену. Последнее Трофима ну ни капельки не заботило.

— Вам надо отдохнуть, уехать куда-нибудь, сменить обстановку, увидеть других людей, — советовал врач, выписывая снотворное и витамины.

Он бы с радостью, только на носу новый проект, от которого много зависит и на фирме, и в его жизни. Пора наконец разобраться с браком. Наладить нормальную жизнь… или развестись.

Слово "развод" до сих пор пугало. Он отодвигал его в дальний угол сознания, но оно возвращалось снова и снова, особенно после появления в его жизни Вики.

Подумал — и она нарисовалась в дверях с яблоком в одной руке и с сотовым в другой:

— Трофим, тебя.

— С фирмы?

— Нет. Какой-то Владимир Кузьмич… кто это?

Сердце ухнуло вниз. Трофим выключил воду, схватил трубку. Неужели что с Соней или с Пашкой? Жить вдали от них, не видеть, не знать ничего — это его кара за два месяца глупого счастья.

Трофим взял телефон дрожащими руками.

— Я слушаю.

— Здравствуй, Трофим. Я это, дядя Володя, — просипел Сонин отец. — Ты меня слышишь?

Он точно прилип к трубке! Вика потянулась к его бедрам, но получила по рукам, обиделась и ушла.

— Здравствуйте, Владимир Кузьмич. Что-то случилось? Вы никогда мне не звонили, кроме…

Дня, когда родился его сын. Все годы он жил, словно на другой планете — мать с ним не общалась, Соню он потерял, сына не видел. Разве это жизнь?

— С Соней все хорошо?

— Нормально, — просипел старик. — С матерью твоей, вот, плохо.

— С мамой?..

Он едва не выронил сотовый. Сердце схватило до слез — такое случалось все чаще. Думал о ней постоянно, столько раз хотел поехать, забрать сюда, но она отказалась от него, не желала видеть, слышать.

— Что с ней?

Он зажал телефон плечом, дотянулся до полотенца и обвязал вокруг бедер.

— Диагноз я тебе не скажу — что-то мудреное. Операцию надо твоей матери делать. Срочно, а она ни в какую — не хочу, говорит, чтобы меня резали. Твое согласие на операцию нужно.

— А Соня, что она говорит?

— Оперировать и как можно быстрее! Приедешь, что ли, или не ждать?

Трофим не обиделся на "занозу". Поделом ему!

— Ждать!

Он вышел из ванной, как в сомнамбулическом сне, привалился плечом к арке между комнатами. Вика лежала на софе, болтала в воздухе ногами, читала книгу и ела все то же яблоко.

— Мне надо уехать.

Она обернулась, взглянула на него и пожала плечами:

— Как же твой проект?

— Плевать.

Трофим достал дорожную сумку и стал складывать в нее вещи. Вика смотрела без особого интереса.

— Кто такой этот Владимир Кузьмич?

— Мой тесть.

Это ее заинтересовало.

— Тесть? Это отец твоей долгоиграющей жены?

— У меня мать при смерти. Я должен поехать и дать согласие на операцию.

Вика хмыкнула:

— А мне кажется, ты заторопился к жене… Неужели позвала? Ты столько этого ждал, во сне видел…

— У меня умирает мать! — заорал Трофим.

Она перестала жевать, слезла с софы, вышла в другую комнату.

Трофим собрал сумку и переоделся. В душе расплывалось черное пятно, будто плеснули чернилами. А Вика права, он едет не к матери… Это лишь шанс уцепиться за прошлое, которое он никуда не хотел отпускать.

Соня… Сонечка. Кто бы знал, что она задела его раз и на всю жизнь? С первого класса, с первого раза, как он дернул ее за косички. И пока она росла, взрослела, он знал, что, кроме этой девчонки, у него в жизни никого не будет. Остальные женщины — так, шелуха от обветшалой жизни.

«Сонечка моя, что же мы наделали?..»

Недовольный голос Вики ворвался в мысли.

— Уже собрался? И что ты будешь делать?

— Я хочу помириться с матерью. И наконец разобраться с браком: либо с Соней живем как муж и жена, либо разводимся!

— Как же я? — Вика обхватила его за шею. — Ты хотел жениться на мне.

— Извини, но если я не разберусь… то жениться не смогу.

Когда Соня отказалась поехать с ним, казалось, мир рухнул под ногами. Трофим долго не мог прийти в себя. Он пытался писать матери, та требовала помириться с Соней. Писал Соне — она рвала его письма, Зойка сказала. Разозлился и предложил развестись: подумал, что Соня испугается, поняв, что может потерять его навсегда. А она согласилась… Если бы не тесть, их браку настал бы конец еще тогда.

Он научился жить без Сони. В его жизни появились другие женщины, разные, но они приходили и уходили, не оставляя следа. И только Соня по-прежнему была его женой.

Он попросил Зойку, и та выслала тайком снимок маленького сына — Павлик и Соня запускали воздушного змея. Держа фотографию дрожащими от волнения руками, Трофим вглядывался в черты маленького человечка, так напоминавшего его самого. На сердце легла тяжесть, отбившая всякую радость жизни. Он был слишком далеко от того, что называется счастьем.

Прошло время, и он привык жить. Просто жить. Потом в его жизни появилась Вика. Она нравилась тем, что не требовала неземной любви, а просто спала с ним. Трофима это устраивало. В какой-то момент он даже решил, что так будет лучше: он разведется с Соней, женится на Вике и будет счастлив. Не будет, но не важно.

В голове зрела еще одна мысль, казавшаяся одновременно кощунственной и заманчивой. Идею подала Вика, спросив однажды, почему он не привезет сына жить к себе.

— Что за образование он получит в деревне? Будет растить кур и коров, как его мамаша?

— Соня врач… Фельдшер.

— Всего-то! — усмехнулась Вика, а ему стало обидно за Соню. — Много она там получает… фельдшер в деревенской больничке!..

Вика посеяла в его душе бурю. Он перестал спать по ночам, обдумывая, есть ли способ привезти Пашку к себе. И Соню. Без нее забрать сына не сможет — совесть не позволит. А если попытаться поговорить с ней, объяснить — должна же она понять, что для Пашки здесь будет лучше?

Трофим опомнился, стер со лба пот.

Вика разговаривала с кем-то по телефону. Не стал прощаться, ушел и закрыл дверь.

В машине, сидя за рулем, Трофим еще раз достал из бумажника фотографию маленького сынишки. Какой он сейчас? Какая сейчас Соня?.. Куда он едет, в прошлое или в будущее? Что он сам готов сделать для того, чтобы изменить настоящее? Снова просить прощение за то, что было много лет назад — глупо. За то, что столько лет не было рядом — она сама выгнала его. Но жить вдалеке от нее и от Пашки он больше не сможет.


В первую очередь Трофим поехал в больницу. Перед мамой он был виноват не меньше, чем перед Соней. Опять гордость не позволила признать, что ему было стыдно, вот и ушел, хлопнул дверью перед теми, кого любил.

Ведущий хирург принял его весьма любезно, подтвердил, что операция его матери жизненно необходима.

— Ваша мама — упрямый человек. Мы много раз пытались уговорить ее на операцию, она отказывалась наотрез. Хорошо, что все закончилось таким образом.

— Хорошо закончилось? — повторил Трофим с недовольством. — Не вижу ничего хорошего!

Хирург воспринял его недовольство с миной "видали мы и не таких родственников".

— Видите ли, — он удобнее уселся в вертящемся кресле, — лечить против воли у нас еще не научились. А хорошо закончилось потому, что рядом оказался человек, сумевший оказать квалифицированную помощь до подъезда бригады медиков. У вашей мамы была клиническая смерть. Ее сердце остановилось, и если бы не тот человек… Нет, в обморок падать поздно! — врач встал, быстро налил в стакан коньяка и протянул Трофиму: — Пейте.

Трофим взял стакан дрожащей рукой и взглянул на врача:

— Я за рулем.

— Пейте. Вам сейчас нужно. Разве вам не рассказали, как доставили вашу мать?

Он покачал головой и залпом выпил коньяк. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась.

— Теперь знаете. Не забудьте поблагодарить спасителя.

— Где мне его найти?

— Ее, — поправил собеседник. — Заиметь бы такого врача!.. Сколько раз переманивал ее в нашу больницу — не идет, гордая! Куда я брошу деревенскую больницу-развалюху?..

Трофим плохо слушал его — не терпелось увидеть мать, обнять ее, попросить прощение за то, что столько лет не думал о ней! Прислушиваться к разговору снова он стал, услышав свою фамилию.

— Странно, но фамилия спасительницы — Чернобровина. Бывает, знаете ли, стечение обстоятельств.

Трофим усмехнулся:

— Это моя жена.

Брови собеседника взлетели вверх:

— Сколько с Софьей Владимировной встречался… не в том смысле! — понятия не имел, что она замужем!

Трофим поднялся на ноги, обронив:

— Вот и она, судя по всему, об этом забыла! Могу я увидеть маму?

Смущенный, врач разрешил зайти в палату на десять минут.

— И снова ко мне, если вы собираетесь подписать разрешение на операцию.

— Я сейчас подпишу, если можно.

Трофиму выдали халат и бахилы и отвели в нужную палату.

Старая дверь — когда здесь делали ремонт последний раз? — скрипнула, пропуская его внутрь. Трофим остановился на пороге. Мать лежала на кровати у окна. Похудевшая, постаревшая, почти седая…

— Мама…

Он спала или дремала, но от его голоса открыла глаза и повернулась.

— Троша!.. Сынок!..

Трофим притащил железный стул, сел на него, схватил руку матери. Он долго прижимал ее к губам, вспоминая запах, впитанный с ее молоком.

— Мама, прости, прости, пожалуйста!.. — если б мог крикнуть во весь голос! Но в палате были еще больные, приходилось чуть ли не шептать, чтобы не потревожить их покой. — Мама, прости меня!

— Да ты что? Не надо, не расстраивайся, все хорошо. А тебя увидела, еще лучше будет. И помирать теперь не захочется!

— Мам!..

Еще никогда в жизни он не испытывал такого ужаса.

— Дай хоть я на тебя посмотрю. Какой ты стал!..

— Я все тот же, идиот!.. Мне надо было давно приехать и забрать тебя к себе!

— Нет, сынок, мне здесь хорошо. Куда я отсюда? Здесь родилась, здесь и покой найду. А ты?.. Как ты живешь?

— Живу, мам. Мне сейчас надо уйти — разобраться с твоей операцией. И не возражай!

Она покачала головой:

— Хорошо, не буду. Вот и Сонюшка все заставляла, да мне не хотелось… Виделись уже? Троша…

Он покачал опущенной головой.

— Это я попросила ее позвонить тебе. Увидеться хотелось. Сама она не стала бы — обидел ее больно, сынок. Не заслужила. Лучшей невестки для себя, жены для тебя и не искала. А сынок у вас…

Мать замолчала, понимая, что он сейчас испытывает.

— Он так на тебя похож! Тяжело им одним, Троша.

— Я пытался, мам… Не приняла она меня. Деньги посылал.

Мать горько усмехнулась.

— Ты Соню не знаешь разве?.. Все переводы до копейки у меня дома лежат. Она молодец, смогла Пашку сама поднять. Но ты-то как же?..

— Мам, прости меня за все.

— Да я и не сердилась вовсе. Все хотелось мне, чтобы ты понял что-то в жизни… Но, видимо, я сама ничего в ней так и не поняла! Ты надолго-то приехал, Троша?

Он чуть не выпалил: "Навсегда"!

— Я не уеду, пока буду нужен здесь!

— А как же твоя фирма?

— Что может быть важнее тебя?

В палату заглянул хирург, кивнул ему, и Трофим встал, еще раз поцеловав мать.

— Я завтра обязательно к тебе приду. Я люблю тебя, мам!

— Троша…

Он обернулся от двери.

— Ты только подумай перед тем, как что-то решать! С Соней и Пашей…

— Я уже решил! Или скоро решу. Все будет хорошо, мам!

ГЛАВА 20 Насовсем

Трофим остановил машину возле дома Сони. Хотел сначала заехать к себе, но понял, что не сможет находиться там без матери. Там, где все пропитано материнской заботой и лаской, там, где он рос с пеленок. Там, где он стал мужчиной, там, где до сих пор жили его душа и сердце. Хотя нет, сердце жило здесь.

Он вышел из машины, вынул из багажника вещи. Соседи немедленно отреагировали на его появление.

— Никак Вали Чернобровиной сынок объявился!.. Трофим, ты, что ли? Сонюшке-то радость. А то все одна да одна… Пацана поднимала — все силы отдала. Теперь точно легче будет.

Он вспоминал соседей по именам, здоровался, чувствовал, что вернулся домой. Пока что его никто не осуждал, чего он так боялся.

Калитка привычно скрипнула. Трофим попробовал еще раз — тот самый скрип, словно он и не уезжал! Вот бы все так и осталось, как до того…

Отец Сони возился с ульями — Зойка писала как-то, что дядя Володя занялся деревенской пасекой. Старик был деятельный, сидеть без работы не привык. И деревенских приобщил к новому занятию.

Трофим остановился возле него, бросил на землю сумку.

— Здравствуйте, Владимир Кузьмич.

Тот вскинул голову, снял очки и кхекнул:

— Приехал, значит? Быстро!

— Я и так слишком долго сюда ехал!

— Ну, здравствуй, зятек. Ничего, что я так, по старинке?

— Так и надо!

Они крепко обнялись. Из дома вышла тетя Катя — все такая же, разве что чуть поседевшая — всплеснула руками и заохала:

— Ой, Трофим… Я и не узнала тебя! Надо же, какой ты стал — совсем городской. Ты прямо к нам или маму видел?

— Видел. Мне разрешили побыть с ней немного. Ее к операции будут готовить. Ничего, что без приглашения? Не могу дома один, все в душе переворачивается.

Дядя Володя кивнул жене:

— Кать, собери нам там что-нибудь. За возвращение надо выпить. А ты молодец, что к нам. Куда еще — здесь твой дом. Садись, в ногах правды нет.

Он подвинулся, Трофим сел рядом с ним на скамью. Столько лет прошло, а сад тот же… Яблони, вишни, ветки к земле гнутся. Огород, где всегда возится тетя Катя. Под окошками с открытыми ставнями — цветы. Даже золотые шары, казалось, те же… И сейчас среди них мелькнет задорная улыбка его Сони…

Сонин отец перехватил его тоскующий взгляд:

— Что, все не так?

— Наоборот, кажется, что не уезжал.

Трофим оглянулся на окна.

— А Соня…

— Нет ее дома. Больница у нас, сам знаешь, одна на два района. Вот она и мотается в соседнюю деревню. Хорошо, что есть кому подвезти, а то раньше пешком ходила. Возвращалась и с ног падала. Хотели ей всей деревней велосипед подарить.

Сонин отец замолчал. Тер руки полотенцем и смотрел на бродившую по двору курицу.

— Эй, кыш!.. Ходит тут… Ты как приехал-то, Трофим? Валя обмолвилась, жениться снова намереваешься. Оно, конечно, понятно. Только… эх! — он махнул рукой. — Зря я тогда не дал вам развестись. Думал, старый, много пожил, много видел и понимаю — хотели вы быть вместе, а получилось вон как… Ты мучаешься, она извелась одна. Мальчишка только вот как же?..

Трофим ждал, что Сонин отец заговорит о Пашке — сам бы он не решился.

— Наверное, большой уже?

— Так время идет…

Из дома вышла тетя Катя, вынесла им графинчик водки, нарезанный толстыми ломтями домашний хлеб, квашеную капусту и соленые огурцы, нарезала колбасу. В большой глиняной миске дымилась вареная картошка, от свежей зелени шел непередаваемый аромат.

— За возвращение… или за прощание? — Владимир Кузьмич разлил водку и ждал ответа от Трофима.

— За первое, дядя Володя. Я вернулся. Насовсем.

Тот переглянулся со всхлипнувшей женой:

— Вот и ладно! Давай, зятек, по первой. У себя, небось, отвык от такого застолья. А мы по-простому…

После первой стопки стало жарко. Трофим снял пиджак, расстегнул рубашку и закатал рукава. Сонин отец прицокнул языком, оценив крепость его рук:

— Дрова рубишь для тренировки?

— Фитнес, дядя Володя. Иногда отдыхаю… Времени не так много.

— Да уж… Выбился ты в люди. А Сонька так в фельдшерах и бегает. Говорит, ей нормально… Но ее уважают, специально ходят. Трудно ей, а она, упрямая, все равно делает. Здесь только упрямство и помогает, а в семейной жизни только мешает. Оба вы хороши… Натворили дел, до сих пор не расхлебаете. Не сердишься за прямоту-то?

Трофим достал сигареты, предложил Владимиру Кузьмичу, но тетя Катя заругалась:

— Старый, руки-то не тяни! Врач запретил тебе курить. И пить, конечно, не стоило бы… Трош, у него сердце шалит.

— Я сам себе врач! — заявил дядя Володя и взял сигарету под смех Трофима: — Эти две женщины невыносимы. Спасибо внук… твой сын… меня понимает.

Трофим то и дело поглядывал на дорожку, ожидая Соню или Павлика. От нетерпения курил уже третью сигарету. Потом не выдержал и спросил:

— А Павлик где?

— На пасеку они с друзьями уехали. Я там для мальчишек что-то вроде лагеря придумал… Пусть растут мужичками!

Трофим сожалеюще вздохнул. Значит, сына он пока не увидит.

— Как, по второй, зятек?

Он согласно кивнул и на вторую, и на третью стопку.

— Ой, вас уже развезло! — тетя Катя отодвинула почти пустой графинчик и присела к столу: — Отец, ты бы спать шел!

— Мать, дай с зятем поговорить! Мне еще о многом спросить надо.

— Да оставь ты человека! С дороги ведь, отдохнуть надо. Трош, ты не слушай его! И закусывайте побольше, закусывайте!..

В голове приятно шумело, на душе разливался покой, от которого он успел отвыкнуть. Пахло яблоками, цветами, домашним хлебом. Он едва не потерял все это!

— Вот у меня к тебе вопрос, Трофим.

— Давайте, дядя Володя.

— Оно на самом деле городские девки лучше наших?

Вопрос с подвохом. Дядя Володя любил, чтобы издали, а потом как обухом по голове.

— Вы сразу, Владимир Кузьмич, скажите, что собирались.

— Олух ты царя небесного, если коротко.

Трофим усмехнулся — коротко и понятно.

— А если в развернутом виде?

— В развернутом одним графином не отделаешься. Не заслужила Сонька, чтобы с ней так… Девчонка совсем была, а ты обломал, тяжело пришлось. А с Пашкой и совсем едва сдюжила. Вон, легка на помине…

Трофим и сам заметил, как возле дома остановилась машина и из нее вышла Соня. По-прежнему легкая, хрупкая, красивая, словно и не было прошедших лет. Не был он готов к этому, вот и застыл истуканом. Сигарета обожгла пальцы, упала искоркой на землю. В груди что-то кольнуло, должно быть, не выдержавшая совесть.

Соня его не видела — разговаривала с вылезшим вслед за ней блондином. И разговор был не из служебных: блондин обхватил ее за талию, притянул к себе. На ее щеках зарделся румянец, который должен был принадлежать только ему, Трофиму! Розовые лучи заходящего солнца высветили пряди волос, разлились по ее плечам и груди.

Трофим невольно подался вперед.

— Кто это?..

Владимир Кузьмич вздохнул:

— Тут у нас хоть и не город, но тоже подарки жизни попадаются. Упрямый. Каждый день розу ей приносит. Засушивать пора. Мать тоже, вон, ругается.

— А Соня?..

— Что — Соня?.. Она не железная! Ты-то, вот, тоже едва ли евнухом был все эти годы. Жениться снова хочешь…

— Уже передумал!

Дядя Володя перевел на него понимающий взгляд:

— Резво. Ну все, теперь держись…

Трофим наблюдал, как блондин отцепился от Сони, подошел к стоящей у забора иномарке и что-то спросил. Соня пожала плечами. Сколько они еще будут любезничать?! Насколько он терпелив, наблюдать это и не вмешиваться? Сто раз скажи себе, что у него нет на это прав… Хотя нет, есть все права — он по-прежнему ее муж!

Наконец блондин сел в машину и уехал. Соня постояла на дорожке, потом развернулась к дому и толкнула калитку. Встретилась с ним взглядом, замерла. Актер не сыграл бы немую сцену лучше, чем получилось у них.

Она шла по дорожке медленно, выверяя каждый шаг. Трофим хотел встать, но понял, что ноги его просто не выдержат. Ее шаг — перестук его сердца — шаг — перестук… Она остановилась — его сердце дернулось и затихло.

— Здравствуй, — голос без тепла, эмоций, без жизни. Пустота. — Теперь понятно, чья машина стоит на улице. Убрал бы, а то, неровен час, мальчишки возьмут покататься — охраны-то у нас в деревне нет!

Ответить он не успел — Соня ушла в дом и хлопнула дверью.

— Первый залп "Авроры" дан… С боевым крещением тебя.

Трофим пожал протянутую тестем руку. Тот оглянулся на дом и добавил:

— Сейчас она вернется. Давненько я ее с таким румянцем на щеках не видел. А уж в глаза и подавно страшно смотреть. Неспроста. Надо же, как между вами все протянулось! Расстояние огромное, а не порвалось.

Они невольно вжали головы в плечи, когда дверь хлопнула второй раз.

— Папа, пожалуй, на сегодня тебе хватит. Да ты и куришь вдобавок! Как маленький, ты же знаешь, нельзя!..

Соня выхватила у отца сигарету, бросила на землю и яростно затоптала каблуком. Трофим усмехнулся: наверняка на месте сигареты представляла его.

— Чего такая сердитая? — поинтересовался отец. — С розоносцем не поладила?

— С кем?.. — она задохнулась от возмущения, по ее бледным щекам побежали красные пятна. — Знаешь, папа, по-моему, тебе пора спать.

— Мы еще посидим. Может, присоединишься? Побалакаем…

— Была охота!

Трофим долго ждал, когда она переключится с отца на него. Дождался: полоснула острым взглядом, покусала губы, словно проверяя слова на остроту.

— Тетю Валю видел? Я сегодня у нее не была.

— Видел, — кивнул Трофим. — Я подписал согласие на операцию.

Молчание — и очередная колючка в его сторону:

— Что же, считай, сыновний долг ты выполнил!

Пора дать сдачи.

— Я многим должен. Долги надо раздавать, этим и займусь.

— Только не задерживайся здесь — место под солнцем займут!

— Мне приятно, что ты за меня волнуешься!

Появившаяся тетя Катя быстро ушла в сарай. Тесть сделал вид, что занят выковыриванием занозы из ладони. А ему укрыться от разящего ока Сони было некуда, пришлось терпеть.

Соня кинула взгляд на графин, нахмурилась.

— Трофим, приехал спаивать отца? У него больное сердце!

— Чего расшумелась-то? — махнул на нее отец. — Это я предложил ему за возвращение выпить. Положено так.

— А он, разумеется, не смог отказать! — съязвила Соня. — Он у нас безотказный!..

— Язва ты, Сонька! Не хочешь с нами сидеть, иди матери помоги!

На помощь дяде Володе подоспела мать Сони:

— И правда, Сонюшка, пойдем налепим пирожков. Дед захватит с собой Павлику. Он их очень любит.

Соня нехотя повернулась, не забыв сделать "контрольный выстрел":

— Не забудьте рассказать вашему дорогому гостю, кто такой Павлик!..

Крепкая рука тестя удержала рванувшегося было Трофима на месте.

— Не надо, дай ей успокоиться. Некоторые бабы ревут, душу облегчают, а эта не умеет — горит изнутри. Правда, по первому времени, как только Пашка народился, ревела по ночам в подушку. Думала, мы с матерью глухие и слепые. Утром выйдет из комнаты, глаза, как у кролика, красные и опухшие, но нос кверху… Вот тогда бы тебе и приехать… Неужто совсем не болело, что мальчонка растет без отцовского слова? Ты извини, что я по больному. Ты сам без отца рос, должен знать, как это бывает.

Трофим вытащил бумажник, раскрыл и показал снимок Сони с маленьким Павликом.

— Значит, болело. А мы причислили тебя к лику бездушных. Ошибочка вышла.

— Сам виноват! — Трофим обхватил голову руками. Не мог… гордость не позволила! И мать выгнала!

— Ишь ты, обидчивый какой! — тесть добродушно стукнул его по затылку. — Оба вы виноваты, а пострадал мальчишка!

— Я все исправлю, дядя Володя!

— Попробуй. Не получится — так тому и быть.

Они еще долго сидели в саду и болтали на разные темы, избегая двух — Сони и Павлика. Закат догорел, сменился сумерками необычного лилового цвета. Над головами стали появляться первые, еще тусклые звезды. Стих последний ветерок, словно не захотел тревожить уснувшие в саду деревья. В сарае на насесте квохтали куры, их заглушал лай собаки у соседей. Трофим прислушивался к звукам, вспоминая их, привыкая заново.

Соня вышла из дома еще раз. Налила воду в ведро и понесла, мягко переступая босыми ногами. Только сейчас он заметил, что на ноге у нее повязка.

— Да она упала, когда к матери твоей бежала, — пояснил тесть. — Знаешь, что она Вале жизнь спасла?

— Знаю!

— Видел бы ты ее — руки отказывали, столько сил отдала!.. Вены вспухли, наружу повылазили.

На крыльцо вышла усталая тетя Катя, повела плечами с накинутым на них платком.

— Эй, полуночники, спать пора идти. Завтра день будет, наговоритесь еще. Троша, мы тебе в комнате Павлика постелили. Ты иди отдыхай, а то дед тебя замучит вопросами!

За тетей Катей маячила Соня. Расчесывала волосы, встряхивая и отпуская. Сумерки смутно обрисовали ее фигуру, тонкую талию и высокую, полную грудь. Трофим загляделся и услышал смешок дяди Володи:

— Нет таких девок в городе — наши они, деревенские!

Он встал, потер руки и скомандовал:

— Спать пора на самом деле. Только нечего Трофиму у Пашки-то спать. У него жена есть, вот туда пусть и идет. Супружний долг никто не отменял.

— Папа?!

Соня выронила расческу. Застыла тетя Катя с открытым ртом. Трофим и сам открыл рот.

— Папа, сколько ты сегодня выпил?! — закричала Соня. — С ума сошел? Я ничего ему не должна!

— Не кричи. Я все сказал.

Соня, вспыхнув, убежала в дом.

Трофим никак не мог отойти от поступка дяди Володи: ему еще достанется за это от Сони!

— Чего сидишь? — дядя Володя толкнул его в бок. — Бери огонь на себя, иначе она до утра буянить будет… Хотелось бы еще пожить немного.

Внутри у Трофима словно кто-то тянул ледяную проволоку по жилам.

— Она все равно меня не пустит. Закроет дверь, подопрет шкафом.

Тесть согласился:

— Эта подопрет. А ты не знаешь, что делать? Неужто никогда к девкам в окна не лазил? Она окно на ночь не закрывает. Приступом надо брать… Пошел я спать. Я в тебя верю, зятек!..

Трофим остался сидеть, не зная, смеяться или плакать.

ГЛАВА 21 Должники

— Ну папочка!..

Соня, отталкиваясь пятками, пихала к двери комод. В своем доме она вынуждена спасаться от родного отца!. То есть не совсем от отца, а от человека, предавшего ее много лет назад!

Испытанное унижение придавало сил, комод скользил по дереву, как по маслу.

— Я не бессловесная тварь… Не животное на ярмарке… — Соня проверила дверь на надежность закрытия и осталась довольна: — Меня нельзя продать, отдать или подарить…

Хотя отец делает это второй раз. Сначала не дал им развестись, и она десять лет жила соломенной вдовой при муже, который наверняка не пропустил ни одной движущейся мишени женского рода. Теперь еще хуже: ее просто предложили ему или подложили!

Соня стерла слезы. Сколько не плакала, и вот, приехал Трофим — ревет! С ним она обречена на слезы.

Когда тетя Валя попросила позвонить Трофиму, отказать Соня не смогла. Как откажешь, раз тетя Валя ради нее когда-то выгнала его из дома?

К приезду Трофима Соня если и не готовилась специально, то точно о нем не забывала. Сбежать бы куда-нибудь… Но это — детский поступок. Она должна научиться смотреть в глаза человеку, которого когда-то любила, которому верила, от которого родила сына.

За Павлика Соня переживала больше всего. Как отнесется к приезду отца, человека, которого он никогда не видел? Прекрасный вариант — если не встретятся. Но сколько Трофим собирается пробыть здесь? Хорошо бы, дела заставили вернуться назад. Или невеста…

Вспомнив, что Трофим хотел жениться снова, Соня закрыла дверь еще и на замок. Едва ли, конечно, он рискнет прийти сюда. Это так, для успокоения души. Души, для которой успокоения на этом свете нет. Тесно им двоим на нем!

Убедившись, что дверь забаррикадирована, Соня разделась и легла в постель. Да какой тут сон?! Трофим не идет из мыслей! Зачем он вернулся, почему пришел к ней в дом?

Соня включила свет, взяла книгу, взглянула на обложку. Какой-то триллер. Триллера ей дома хватает! Показалось, что дернулась ручка, и Соня уставилась на дверь. Неужели решился? Рука шарила по постели, отыскивая что-нибудь кинуть ему в лицо, но, кроме триллера, ничего не попадалось. Триллером и убить недолго…

Время шло. Дверь больше не дергалась. Закинув руки за голову, Соня лежала и вспоминала беззаботные дни первой влюбленности, когда вдруг понимаешь, в чем состоит главный смысл жизни — быть рядом с любимым человеком каждую минуту, видеть мир его глазами, дышать одновременно с ним. И первый поцелуй… Он тоже достался Трохе, хотя ей тогда хотелось поцеловать Борьку.

Бориса она не нашла, зато ее отыскал Трофим. По школьной программе они проходили лирику серебряного века, и он читал ей стихи о любви… Читал так, словно писал сам — для нее. Они сидели вдвоем в классе. Из раскрытого окна на волосы Трофима упал солнечный луч, скользнул вниз по щеке. Соня засмотрелась и не сразу поняла, что Трофим прижимает ее к себе.

Это незабываемое ощущение чужих губ на своих! Соня вскинула руки и несмело обхватила его за шею, чувствуя под пальцами мягкие волосы. Если бы Трофим что-то сказал, она бы испугалась и убежала.

Но он просто смотрел в глаза, Соня не могла отвернуться. Не отвернулась и не сбежала даже тогда, когда он расстегнул пуговицы на ее кофточке и раздвинул на груди — внутри что-то встрепенулось, потянулось ему навстречу. Потом он извинялся, говорил, что все произошло случайно… И тот взгляд, потемневший от желания, был случайный, и прижимающиеся бедра, и все остальное.

Хотелось целоваться еще и еще. Они сбегали с уроков, забирались в раздевалку спортзала и целовались в темноте. А потом он все чаще начал думать об Ане… Тогда она сама переключилась на Борьку, убедив себя, что влюбилась.

Соня провела по губам пальцем. Зря! Только распалила воображение! Она подарила Трофиму не только первый поцелуй, но и всю себя, включая тело, душу и сердце!

Почему он связался с Анькой? Исполнил мечту? Он всегда грезил о ней, как любой парень в их классе. Детство закончилось, а мечта — осталась. Дурак!

Соня повернулась на другой бок. Что было бы, исполни она мечту о Борисе?.. Она закрыла глаза и представила себе, что целуется с Борисом, но… увидела вместо него Трофима. В окне. В распахнутой рубашке. С расширенными от возбуждения глазами. Чем-то видение напоминало реальность.

Если только не было реальностью!

Соня отбросила книгу и уставилась на лезущего в окно Трофима.

— Ты сошел с ума?! Ты чего… чего делаешь?

— Мне дядя Володя подсказал путь к твоему сердцу… — он уцепился руками за подоконник, подтянулся: — Прав он, я много потерял, что не лазил в окна девушек…

Его появление было настолько неожиданным, что Соня не сразу сообразила, что же стоит делать дальше.

— Еще не пропел петух, а отец предал меня третий раз, — покачала она головой, наблюдая, как Трофим переваливается через подоконник.

Ему мешали цветы. Горшки с глухим стуком падали на пол и разбивались, засыпая все землей. Ее бедные фиалки!

— Что у тебя было по гимнастике в школе?

Он вскинул глаза и усмехнулся:

— Трояк. Не помнишь?

— Больше ты не заслужил.

Вместе с ним в комнату влился запах водки.

— Сколько ты выпил?

— Все, что было в графине. Для храбрости и ловкости.

— Не помогло. Пашка лазает лучше.

— Значит, буду учиться у него…

Соня вздрогнула, когда он с чертыханием свалился на пол. Вот дурак!..

— Елки-палки, как говорит Владимир Кузьмич…

Она давилась от смеха.

— Ты жив?

— Наполовину. Кажется, я порезался.

— Жаль.

— Что я порезался?

— Нет. Что наполовину.

Что делать? Потом со вздохом откинула одеяло, встала и подошла к сидящему на кучке земли и черепков Трофиму. Присела и заглянула в глаза:

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты дурак?

— Только ты!

Соня взяла его руку, по которой стекала кровь, рассмотрела рану.

— Жить будешь. Правда, в мучениях… Пошли лечить тебя, хоть ты этого и не заслуживаешь.

Под его смешок Соня гордо отодвигала комод, ходила за тазом с водой и лекарствами. Из другой комнаты выглянул отец — видимо, стоял на всякий случай на посту — взглянул на нее.

— Ты чего не спишь?

Соня показала пузырек с зеленкой:

— Оказываю помощь вражескому лазутчику. Плохой из тебя инструктор, папа.

— Так из тебя тоже партизан неважный, — он почесал затылок и ушел в комнату, плотно прикрыв дверь.

При чем здесь партизаны?.. Соня пожала плечами и пошла в спальню.

Он сладко дремал, привалившись спиной к стене. Порезанную руку он держал на весу. Вдруг стало как-то жаль будить его. Только сейчас она заметила то, о чем даже и не могла подумать: все эти годы тоже не прошли для него бесследно. Вот и первые морщинки у глаз и на лбу.

Соня отвернулась, чтобы не дать себе вглядеться в него пристальнее. Это ведь ее Троха!.. Куда девать бабью жалость?! А любовь к нему нужно точно засунуть подальше!

— Трофим… Трофим, просыпайся.

— Что?..

Показалось, что в первую минуту он то ли не признал ее, то ли вообще не поверил, что она стоит рядом. Или вообще он ждал другого человека.

Соня села напротив на стул, взяла его руку, заметив, что обручального кольца нет. А свое она вообще отдала ему.

— Будет больно, — предупредила она.

Он улыбнулся краем губ.

— Маленькая женская месть?

— За меня жизнь отомстит.

— Уже.

Подробности узнавать Соня не стала.

Трофим смотрел ей в глаза, и от его взгляда по плечам пробегали мурашки. Знакомые с той самой ночи в амбаре. Только бы он не увидел!

— Замерзла?

Здоровой рукой убрал волосы, упавшие ей на глаза.

— Не надо! Ты же понимаешь, что ни эта комната, ни эта кровать, ни эта рука… — она нажала на рану, заставляя его зашипеть — …ничего не значат! Мы чужие друг другу люди. У меня своя жизнь, у тебя — другая. Жениться, вон, собрался.

— Промашка вышла, — отозвался он с усталым вздохом.

— Невесту чужим именем назвал? — поддела Соня.

Он качнул головой.

— Я уже женат. На тебе.

— Я дам развод. Отец возражать не будет.

— Ты вполне устраиваешь меня в качестве жены.

Соня с улыбкой заливала рану зеленкой и перевязывала ему руку.

— Годы отточили твое неподражаемое мастерство в искушении баб, — она наклонилась к его лицу, и Трофим немедленно уставился на вырез рубашки. — Только на меня это не действует. Как женщина я умерла в ту минуту, когда ты назвал меня Аней!.. Все, можешь идти спать в комнату сына, которого ты бросил еще до рождения!

Она отвернулась и стала смотреть в окно. Только бы не зареветь! Лучше искусать все губы и пальцы.

Трофим не уходил, а у нее больше не было сил гнать его. Пусть сидит, все равно ничего не высидит!

— Соня, ты не дала мне даже шанса оправдаться!..

— А ты бы смог? — не поверила она.

— Я не называл тебя Аней.

Она едва удержалась от желания дать ему пощечину за ложь.

— Я глухая или полная дура?

— Больше на второе похоже, — Трофим прислонился лбом к ее плечу. — Тогда мне было так хорошо… если бы ты дослушала, то услышала бы вторую часть фразы: Аня… для меня ничего не значит, я люблю тебя! Возможно, я сказал это слишком тихо, за громким дыханием ты не слышала, но я не называл тебя Аней. Для меня ты всегда была Соней! Единственной и неповторимой! Любимой с первого класса. Ну вот, хотя бы сейчас ты дослушала до конца. Не плачь. Я виноват больше. Все будет хорошо, обещаю. Можно я лягу здесь? Я не буду трогать тебя, пока ты сама меня не попросишь.

Последние слова вывели Соню из ступора. Попросить?..

Она стерла слезы и фыркнула:

— Не дождешься!

Трофим снимал рубашку и пытался расстегнуть ремень брюк, морщась из-за больной руки. Соня сделала это сама.

— Считай, что я поверила.

— А простить?

Соня встала напротив и привычно задрала голову, стараясь заглянуть ему в глаза.

— А вернуть прожитые годы?

— Так ты же сама сбежала! Выставила меня дураком перед твоими родителями, а перед моей матерью — еще и подлецом!

— А ты, значит, ангел?

Трофим вскинул руки и вздохнул:

— Ничего ты опять не слышала! Пошли уже спать быстрее!

Соня упрямо села на стул:

— Я не выполняю команд.

— Хорошо, ну и сиди тогда всю ночь одна!

Плюнув, она забралась на кровать и взбила подушку. Легла, подумала и отвернулась к стене. Впрочем, не подставила ли она Трофиму самые беззащитные части тела?..

— Свет, может, тебе выключить, Соня? Или все-таки оставить, чтобы ты не боялась в темноте меня? — раздался ехидный смешок Трофима у нее над ухом.

— Выключи!

ГЛАВА 22 Все от любви

Трофим спал как младенец. Он проснулся и уткнулся взглядом в женское бедро. Скользнул взглядом выше по ноге, дошел до согнутой коленки, спустился к стопе, дотянулся губами до пальцев — Соня сидела на подушке и читала книгу. Пусть у них ночью ничего не было, главное — она не ушла. Пару раз он просыпался и находил ее спящей на плече, чувствовал ее дыхание, гладил по волосам, проводил осторожно по груди. Один раз она глубоко вздохнула, показалось, что проснулась, но нет, причмокнула сладко и перекатилась на его руку. А теперь — прекрасное пробуждение с видом женской ножки!..

Он прижался губами к ее колену.

— Я бы не рисковала зубами.

Соня продолжила читать книгу. Трофим посмотрел на обложку — какой-то триллер. Как бы отвлечь ее от бесполезного чтива?

— Это самое лучшее пробуждение в моей жизни!

— Сочувствую, — Соня перевернула страницу. — Разве не видел коленок твоих любовниц?

Он потерся щекой о ее ногу:

— Мне не хватало твоих!

Соня накрыла ноги одеялом. Трофим лег рядом, закинул руки за голову и смотрел на нее. Не выдержав, Соня отбросила книгу.

— Решил свести меня с ума?

— Могу?

— Все ты можешь!

Соня отвернулась к стене.

Это ли не лучший вариант событий? Его не гонят, подставляют ему беззащитную нежную шею… Легкое прикосновение к волосам, а потом так же, едва касаясь ее кожи, вниз по каждому позвонку, чтобы тело Сони отзывалось, вспоминало знакомую ласку.

Не забыла…

— Что мне за наказание?!

Соня брыкнула и попала ему по ноге. Бурча что-то в одеяло, натянутое до носа, она повернулась лицом. Можно было разговаривать дальше.

— Ты решила, что мы скажем родителям? — улыбнулся он, убирая с ее лица волосы, которые, казалось, злились вместе с ней.

Соня опустила одеяло:

— Нет! А ты придумал, что будешь врать сыну? Если, конечно, хочешь увидеть его.

— Хочу!

Только почему же врать?..

Соня села, заправив одеяло под мышки.

— С этим будут проблемы.

— Почему?

— Потому что успел вырасти, пока тебя не было!.. Думаешь, он никогда не спрашивал, где его папа? Спрашивал, а потом в один день перестал — понял, что папы не будет!

Соню затрясло, и Трофим порывисто прижал ее к себе, уткнувшись подбородком в пахнущие цветами волосы.

— Вместе мы со всем справимся.

— О чем ты говоришь, Трофим?! Мы не можем быть вместе!

— Это из-за типа на синем "Москвиче"?

Она отстранилась, взглянула на него с удивлением:

— Из-за какого типа?.. Виталия?..

— Еще не знаю, как его зовут, но непременно познакомлюсь.

— Не смей! — торопливо возразила она.

Слишком торопливо. Трофим скрипнул зубами:

— Что он значит для тебя?

Соня зло поправила сползшую с плеча рубашку:

— Тебя не касается! Это моя личная жизнь.

— Она закончилась тогда, когда ты стала моей женой!

— И началась снова, когда ты ушел…

— Был изгнан из рая! — поправил Трофим. — Согласись, не одно и то же.

— Адам выискался, — фыркнула и получила в ответ:

— Ну и ты не Ева!

— Для других, возможно, и Ева!

— Это каких других? Для придурка с синей тарантайкой?

— А вот мне нравится и тарантайка, и синий придурок!..

Многим они занимались в постели, но дрались — впервые. Пощечины сыпались одна за другой. Соня с изумлением потирала алеющую щеку. Трофим облизывал разбитую губу.

— Однако… — Соня дотянулась до настольного зеркала и, надув щеку, рассматривала отражение: — Раздавать пощечины ты научился у любовниц?

— А я даже спрашивать не буду, откуда научилась этому ты!

Они враждебно уставились друг на друга.

— Ты вернулся, чтобы снова причинить мне боль? Только ошибся — я уже не та маленькая наивная девочка, смотревшая на тебя с обожанием.

— Ну, кому-то возраст идет на пользу, а кому-то наоборот.

Очередная пощечина осталась без ответа: Соня сбежала. Быстро накинула на себя платье и выскочила за дверь, не забыв оставить последнее слово за собой:

— Чтобы когда я вернулась, тебя здесь не было!

— Да я и сам уйду, только вот сына увижу…

— Так он и будет с тобой общаться!..

Пока Трофим вставал и надевал брюки, собираясь наказать ее за дерзость, Соня выскочила из дома, пронеслась по саду мимо отца и исчезла. Только калитка осталась открытой да ветерок донес слабый запах ее духов.

Трофим вышел на крыльцо, взглянул на щедрое солнце, заливающее сад, прищурился.

— Доброе утро, зятек!

Дядя Володя встал рядом, плечо к плечу.

— Что-то подозрительно тихо у вас ночью было. Не сдюжил?

Трофим рассмеялся. Что сделать в первую очередь, отругать старика за пронырливость или поблагодарить за поддержку? Если бы не упрямство дяди Володи, у него бы не хватило смелости предложить Соне снова жить вместе. А тут, как бы "под давлением" родителей, может, что-то и выйдет. Соня отцу противостоять не умела никогда.

— Видать, утро у тебя бодрое получилось! — продолжил тот, кивнув на пылающие щеки Трофима. — За дело или как?

— Или, дядя Володя. Пусть, зато внимание обратила.

— Щек не хватит.

— Хватит!

— А с рукой-то что?

Трофим развязал бинт, посмотрел на вспухший след от пореза.

— Не разошелся с цветами на подоконнике.

— Понятно.

Странная она, деревенская жизнь, словно и не идет, а стоит на месте. Отвык он от этого.

Трофим легко сбежал с крыльца, скинул рубашку, приноровился к топору. Поправил стоящее на чурбаке полено и расколол его пополам с первого раза. Сухие деревяшки с глухим стуком отлетели в стороны.

— Кхе-кхе, — усмехнулся Сонин отец, — силен мужик. Значит, дело пойдет. Видать, помогает твой фитнес. А мне вот этот топор — тоже как фитнес.

Трофим отложил топор, потянулся за рубашкой, но надевать не стал, бросил на плечо. В кармане брюк зазвонил сотовый. Он почти забыл о его существовании! Никто не дергает, не теребит, не надо бежать, выискивать короткие пути и объезды, пытаясь куда-то приехать вовремя. Здесь он всегда на месте, на своем месте.

На экране высветилось Викино имя. Вот с кем разговаривать ему не к спеху.

Сотовый был отключен и отправлен в бессрочную ссылку в карман.

— Как думаете, Владимир Кузьмич, куда она могла пойти?

— Так с утра куда?.. К Зойке, на реку — она любит туда ходить. Особенно на одно место. Сядет на камни, подтянет колени, лицом уткнется — то ли плачет, то ли нет. И смотреть тяжко, и подойти — спугнешь. Тоску иной раз одиночество только снять и может.

Неужели она ходит на их место?.. Вернее, сначала это было только его место. Он приходил туда побыть в одиночестве, потом к нему присоединилась Соня. Она обычно садилась за ним, ложилась щекой на его спину и молчала. Тогда ему казалось, что он думал об Ане, а на самом деле — слушал Сонино дыхание.

— Ну, Владимир Кузьмич, если она там… — Трофим почувствовал прилив бодрости, словно все проблемы уже решены и он снова победитель, — …обещаю тайком купить вам самых лучших сигарет!

Тот хрипло засмеялся.

— Да зачем они мне? Это я курил с тобой за компанию.

— Тогда хотите настоящее французское вино времен Наполеона? Мне французы подарили.

— Да я лучше нашей наливки или, вон, самогону. Ну и чего ты еще тут торчишь? Только переоделся бы сначала…

А что с его одеждой не так?

Трофим перевел взгляд на брюки. Ах да, он же вчера кувыркнулся на кучу земли из цветочных горшков.

Отыскать в вещах джинсы… сколько их не надевал? ушла пара минут. Белая футболка, легкие спортивные туфли. Причесаться… Расчески Трофим не нашел, пригладил волосы пятерней. Взглянул в зеркало, хмыкнул: можно приударить за красивой женщиной!

Сонин отец оценил его наряд по-своему:

— Может, за деревенского и сойдешь.

— Так я и есть деревенский!

Дядя Володя кивнул на забор:

— А вот там стоит твой деревенский рыдван. Даже названия прочитать не смог, очки я-то надел, да толку чуть.

— "Тойота", Владимир Кузьмич.

— Вот… деревенский. Потом покатаешь нас с матерью. А теперь — иди. Вдруг ждет?..

Трофим очень на это надеялся.

ГЛАВА 23 Ты победил

Добежав до дороги, убедившись, что Трофим все-таки за ней не пошел, Соня перевела дух. Встала под тень старого клена и обмахивалась носовым платком. Что о ней подумают соседи, если увидят в таком состоянии? Бежала, словно лет десять с плеч скинула, сердце бьется как ненормальное. Принесло Трофима на ее голову! Она надеялась, что они встретятся как взрослые люди, пережившие близкие отношения. Были отношения и сплыли, нет ни близких — никаких!

Когда увидела его на крыльце рядом с отцом, чуть не повернула назад. Заставила себя подойти, поздороваться и… не обращать внимания. Ну, сидит он себе и сидит. Только не рождена она для этого! Внутри тут же вспыхнуло, завертело, забурлило — оставалось удивляться, что это слышит только она. Жаль, что Трофим почти не изменился, не потолстел до безобразия, не полысел, не носит пирсинг в носу, ушах… Все было то же самое — уши, нос, глаза, губы, пальцы, в которых дрожала сигарета.

Она разозлилась — не на отца, выпившего рюмочку-другую, а на себя, на свою бабью реакцию. Слюни распустила, губы раскатала, груди мгновенно отяжелели…

Соня замахала платком активнее, только не помогало. Хорошо, что до Зойки она почти дошла. У нее можно передохнуть и попить холодной водички.

— Проходи! — замахала Зойка, увидев ее из окна дома. — Извини, что я тут стряпаю. Митьке с ребятами обед готовлю. На рыбалку ушли. Придут теперь голодные. Посидим в саду?

Соне было безразлично, где и как, хоть повалиться в траву.

— Ты чего такая распаленная? — Зойка подвязала платок и принялась чистить картошку.

— Трофим приехал.

— Да ты что?

Кожура с картошки плюхнулась в чистую воду.

— Пришлось попросить отца вызвать его из-за тети Вали. Вдруг что… Да и они поссорились из-за меня. Столько лет душа болела. Теперь помирятся — и мне легче будет.

Обед был забыт. Зойка отложила нож, села на скамейку и ерзала на месте от нетерпения.

— И это все?..

— Зой… ты еще! Мне и так не по себе! Думала, буду смотреть на него, как на случайно забредшего мужика…

— Не получилось? — шепотом переспросила Зойка.

Соня покачала головой.

— Тут вот все сжало…

Ладонь легла на сердце, которое никак не хотело успокаиваться.

— Он жил в свое удовольствие все эти годы, не пропускал ни одну юбку, бросил сына, а теперь приезжает и полагает, что ему здесь все постелено… Самое смешное, что ночью мы спали в одной постели.

Рот Зойки медленно открылся и округлился, словно она собиралась запихать целиком бублик.

— Ой, вы даете!.. И как?..

— А вот никак!

Соня почувствовала почти удовлетворение, изумив подругу второй раз подряд:

— Ты ему отказала?

— Не веришь? Трофим тоже не поверил.

Никаких умных советов Зойка дать не могла. Соня посидела у нее еще немного и распрощалась. Где найти успокоение, если не там, где все началось?..

Она прошла по берегу, вглядываясь в ровную поверхность реки — течение сегодня было слабое. Спустилась по тропинке, скинула босоножки и зашла в воду сначала по щиколотку, потом почти по колено. Платье намокло, отяжелело, но на солнце все быстро просохнет. Зато по телу разлилась прохлада. Был бы на ней купальник — с удовольствием поныряла бы, но и так сойдет.

Когда кожа покрылась от холода мурашками, она вернулась на берег. Хотела пойти на камни, но поняла, что Трофим найдет ее там — а он непременно будет искать. Куда же ей идти еще? Только туда, где все это началось! Кабы знать тогда, что она бегает вовсе не за тем, чтобы рассказать Трохе о невнимании Борьки. Нет! Она бегала потому, что ей было хорошо с ним. Нравилось молчание, тишина, нравилось сидеть, слушая биение его сердца и ощущая дыхание. Наверное, она просто боялась признаться самой себе, что может быть так сильно, надолго, навсегда.

Если б вернуть те дни… она все повторила бы снова.

— Соня!..

С берега махал розой Виталий. Его сейчас не хватало!

Она поднялась на ноги, отряхнула песок с ног, едва не застонала: со стороны тропинки шел Трофим. Отыскал и здесь!.. В муравейнике не спрячешься.

Соня переводила взгляд с одного мужчины на другого, не зная, в какую сторону бежать. Кого куда уводить? Да гори огнем! Все равно небо рухнет на ее голову.

Виталий добрался до нее первым, подарил розу, привычно потянулся к щеке.

— Виталий, не сейчас.

— Что случилось? — напрягся он, заметив краем глаза Трофима. — Кто это?

Соня теребила в руках платок. Подошел Трофим, и ее как кипятком обварило. Это только начало!

— Познакомь нас. Хочу узнать, кто дарит цветы моей жене.

Виталий отстранился, взглянул на Трофима с улыбкой:

— Соня, это твой муж? Очень рад, что вы наконец появились.

Он протянул Трофиму руку, но тот ее проигнорировал.

Трофим расставил ноги, засунул кулаки карманы — бойцовская стойка, он когда-то начинал так драться. На всякий случай Соня придвинулась к Виталию.

— Чем же вас так обрадовало мое появление?

— Вы же приехали за разводом? — Виталий расслабленно взял Соню под локоть. — Вы собираетесь жениться снова, я хочу сделать предложение Соне.

Интересно, сколько шрамов останется на теле после взглядов Трофима?

— И она дала свое согласие?

— Даст. Ей мешал ваш брак.

По губам Трофима пробежала улыбка.

— Штамп в паспорте любящую женщину не остановит. Вы спрашивали, любит она вас или нет?

Соня попала под перекрестные взгляды рассерженных мужчин. Песок под ногами плавился!

— Вот сейчас и спросим! — Виталий повернулся в ее сторону, встал на колено и выпалил: — Соня, выходи за меня замуж!

Трофим обошел его стороной, обхватил ее за плечи и не дал ей скинуть руку.

— Картинка хорошая, но забыли кое-что!

— Что? — нахмурился Виталий.

— Сказать, что любите ее!

— Она и так знает, правда, дорогая? — Виталий поднялся с колен и принялся отряхивать брюки: — Разве я тебе этого не говорил?

Рваться было бесполезно: рука Трофима не давала шевельнуться. Соня ломала розу на мелкие части, роняя их под ноги. Что они от нее хотят?

— Соня…

Она начала вздрагивать от собственного имени!

— Виталий, отложим разговор на другой раз.

Обычно он прислушивался к ее желаниям, но сейчас рядом стоял раздражающий фактор в лице Трофима. Да еще его рука, поглаживающая ее плечо…

— Не хочу потом, дай ответ сейчас! Это ведь просто, открыть рот и сказать "да" или "нет"!

— Мне кажется, вы слышали достаточно…

— Вас никто не спрашивает! Вы появились ниоткуда, чтобы снова испортить ей жизнь! А я хочу сделать Соню счастливой…

Трофим издевательски усмехнулся:

— Благородное желание, ничего не скажешь. Забавляет уверенность, что ее счастье — вы!

— А вы — откровенное зло!

Соня мягко вынырнула из-под руки Трофима и дергалась из стороны в сторону, то отталкивая Виталия, то упираясь в грудь Трофима. Но разве разведешь скалы?!

— А меня кто-нибудь выслушать хочет? — крикнула она.

Они замерли, повернув головы в ее сторону. Они вообще забыли о ее присутствии?!

Соня облизнула пересохшие от волнения губы.

— Я не хочу видеть вас обоих! Один ушел налево, второй — направо, чтобы не встречаться ни между собой, ни со мной!

Махнув на них, она пошла к дороге, но услышала всплеск. Едва ли кто-то решил утопиться от мук совести сам…

К ее удивлению, драку начал Виталий. Вот вам и директор Дома культуры!.. Видимо, к такому повороту событий Трофим готов не был и свалился в воду. В следующую минуту он опрокинул на спину Виталия и, обхватив за шею, притопил.

— Трофим, прекрати! — Соня почти сорвала голос, отчаянно махала руками: — Отпусти… Немедленно!.. Ты утопишь его… Пожалуйста, отпусти!

— Только ради тебя!..

Он разжал хватку, и Виталий, тяжело дыша, выбрался на берег. Трофим, с которого стекали потоки воды, сел неподалеку с видом победителя.

— Вот и познакомились… — пробормотал он.

Виталий ответил злым взглядом.

Соня подбежала и ударила в плечо сначала одного, потом другого:

— Вы идиоты, оба! Я ухожу, а вы можете утопить друг друга, но на похороны я к вам не пойду!

Она направилась к тропинке.

— Подожди, Соня! Я не слышал твой ответ! — крикнул вдогонку Виталий. — Да или нет?

Она издали показала два пальца и услышала хриплый смех Трофима. Пусть смеется!..


Камни были теплые, шершавые. Если провести по ним ладонью, внутри поднималась теплая волна. Словно они гладили тебя в ответ.

Соня оглянулась, скинула одежду, легла на них животом. Как же она скучала по ним!.. Пусть они отдадут ей тепло и суровую нежность вековых мечтателей, слушающих плеск волн и наблюдающих за падающими в ночи звездами. Она раскинула руки, потерлась щекой и грудью. Так хорошо, что прошибает на слезы. Глубоко вздохнула, закрыла глаза, поддалась воле ласкового ветра, солнца и… мечты.

Горячая ладонь легла на лодыжку, провела до бедра и выше.

— Нашел?

— Я тебя везде найду!

Даже не открывая глаза, она поняла, что Трофим раздевается. Вещи летели на соседние камни. Но ей было так хорошо, что казалось, лишнее движение принесет боль. Даже собственной наготы было лень стесняться.

Он лег рядом, оперся на локоть, смотрел на нее, лаская взглядом. Соня повернулась на другой бок, не помогло — нельзя спрятаться от того, что всегда было с ней.

— Трош, давай без этого… Я не готова. Дай мне привыкнуть к мысли, что это ты, а не воспоминания, не дурацкие сны, не видения в амбаре.

Град поцелуев посыпался на ее спину и плечи.

— Нет, я не видение в амбаре! Могу подтвердить любым способом.

— Камасутру выучил? — лениво усмехнулась она.

Его губы добрались до ее уха, принялись терзать мочку. Шепот обжигал и возбуждал.

— С утра, с вечера — лишь бы с тобой.

Он мягко перевернул ее и посадил к себе на колени. Соня утонула в глубине темно-карих глаз, как прежде. Ничего не изменилось: она любит его, и ждет, и верит, и не может без этого жить!

— Ты хотел, чтобы я простила…

Она обхватила его шею и крепко прижалась грудью.

— Ты победил…

ГЛАВА 24 Планы

Трофим присел к матери. Она дремала, но почувствовала его присутствие и открыла глаза.

— Сынок!.. Что с тобой?

После утреннего купания под глазом вспух фингал. Соня пыталась закрасить его кремом, но потом плюнула и отправила его так.

— Это ничего, пройдет. Теплые деревенские встречи. Надо было кое с кем разобраться. Думаю, он понял.

Трофим взял руку матери и прижал к щеке.

— Ты как?

— Я ничего. С утра на какие-то анализы брали — устала немножко. А ты?.. Как Соня? Прогнала тебя?

— У меня для тебя новость.

— Подожди…

Она легла поудобнее. Трофим поправил подушку под головой, подобрал концы одеяла. Соня принесла с собой несколько комплектов постельного белья, чтобы мать не спала на казенном, навевающем тоску.

— Что случилось, Троша?

— Все хорошо. Мы с Соней помирились.

Примирение едва не раздробило камни на реке. Трофим был наказан за все годы ожидания и прощен по полной программе, щедро обласкан, одарен любовью и нежностью.

Но мама не поверила, отмахнулась:

— Не надо меня успокаивать. Понимаю, для примирения мало шансов. Разве что Павлик. Сына видел?

Трофим помрачнел и закрыл глаза.

— Он на пасеке. Сказали, что вернется через неделю.

— Ты останешься?

— Да я и не думал уезжать от жены и сына. Я только вернулся домой!

Мать поверила ему только тогда, когда пришла Соня и подтвердила его слова.

— Как же я рада за вас!..

Трофим всплеснул руками, когда мать с Соней разревелись и обнялись.

— Мам, только не плачь! Что у вас, женщин, глаза на мокром месте? Радоваться нужно — все закончилось хорошо.

Мать отмахивалась от него и продолжала стирать слезы в уголках глаз платком.

— Я думала, что никогда не увижу вас вместе. Очень за Павлика переживала. Как он тебя примет?

Мать замолчала. Трофим заметил, что на лицо Сони тоже наползла тень.

— Почему вы считаете, что я не найду общий язык с собственным сыном? — вспылил он. — Да, меня долго не было, но ребенок есть ребенок — ключик к нему подобрать всегда можно. Управляю компанией, в ней сотня человек. Сказал что-то не то?

И мать, и Соня смотрели на него с сожалением. Что еще за новости? Трофим мысленно отмахнулся — будут проблемы, будет разбираться. Он почти не верил, что Соня простит его, но это случилось! Он снова счастлив. С Павликом все должно получиться проще.

— Мам, мы здесь фрукты принесли, соки…

— Трош, не надо. У меня все есть.

— Не возражайте, тетя Валя! — поддержала его Соня. — Он с таким удовольствием бегал по деревенской лавке, удивляясь, что здесь вообще что-то есть.

— Не надо меня каждый раз подкалывать. Возможно, в чем-то я стал городским, но дух деревни не вытравишь никакими пестицидами.

У его матери они пробыли недолго: она прогнала их сама.

— Идите, идите, нечего сидеть около меня! Надо налаживать отношения. Трудно будет, но коли любите друг друга, сладите.

В том, что Соню он любит, Трофим не сомневался. Хотелось бы услышать то же самое от нее. Но пока от ответа она ускользала.

В коридоре их встретил хирург, раскланялся с Соней:

— Вы, Софья Владимировна, оказывается, как фокусник, достали мужа из цилиндра. Мы и не подозревали о его существовании. Ну да ладно, проходите.

Он посадил их на стулья, сел за стол и положил перед собой историю болезни.

— Анализы у мамы неплохие. Будем оперировать.

— Когда? — от волнения у Трофима вспотели ладони.

— Через два дня…

Вести машину Трофим не мог — распереживался. Соня отвела его в кафе, усадила за столик и напоила чаем.

— Не волнуйся за маму — Игорь классный хирург. А операция сама по себе не такая сложная. Настроение мы тете Вале подняли… — она усмехнулась.

Трофим прижал ее ладонь к столу.

— Ты ведь не из-за этого со мной? Я знаю, что ради моей матери ты могла бы это сделать.

Он хотел увидеть ее глаза, но она смотрела на их руки.

— Ты прав…

Неужели он ошибся и принял мираж за действительность? Трофим со вздохом убрал руку, собираясь позвать официантку и расплатиться. По крайней мере честно. За это не обижаются, не ненавидят.

Когда он снова посмотрел на нее, Соня улыбалась, соблазнительно захватывая зубами нижнюю губу.

— Разве мы уходим? — спросила она, кокетничая.

— Да что тут высиживать?

Трофим бросил на стол деньги и встал. Соня поймала его за руку:

— Какой ты торопливый! А вторую часть фразы услышать не хочешь?

Он вернулся и медленно опустился на стул. Теперь уже она накрыла его руку своей, горячей и влажной.

— Ты прав, я могу многое сделать для тех, кого люблю. Но в этот раз я думала только о себе…

— Можно ли это считать за "я тебя люблю"?

Соня закрыла и открыла глаза. Только пусть потом не говорит, что это было "нет"!

Они возвращались в деревню под вечер. Соня дремала, привалившись головой к дверце. Машина подпрыгнула на ухабе, и Соня протерла глаза.

— Я уснула? Разбудил бы.

Трофим покачал головой:

— Мне нравится смотреть на тебя во сне. Ты такая спокойная, ласковая… Почему вы с мамой усмехались, когда я вспомнил про фирму? Думаешь, людьми управлять легко? Я начинал с нуля. Помогать мне было некому, и я вполне могу гордиться тем, что сделал. Пусть фирма моя маленькая, но пара звучных инвестиционных проектов была. У нас есть репутация и вес в бизнесе!

И он гордился собой, но перевел взгляд на Соню и сник — она снова усмехалась.

— Можешь объяснить причину твоей кривой ухмылки?

— Ты сноб, Троша, и гордец.

— Имею право им быть! Я не спал ночами, работал.

Соня отвернулась и стала смотреть в окно.

— Я тоже не спала по ночам, когда надо было вставать к Пашке. Когда он заболевал и подскакивала температура до сорока. Когда резались зубы — и он изводил нас криком. Ты выигрывал проект, а я видела первые шаги нашего сына, первую улыбку, первое слово — "мама". Как думаешь, могу я гордиться собой? Конечно, шикарной квартиры я не купила, в банк деньги не положила и не езжу на крутой иномарке, но у меня есть то, чего у тебя нет — мой любимый сын!

Трофим слушал ее, стиснув зубы, и понимал, что она права, но обида не давала смириться с поражением.

— Это и мой сын!

— Пока нет.

— Что значит — пока?

Он заехал на поле и остановил машину. Соня приоткрыла дверцу, впуская воздух, наполненный озоном — видимо, шла гроза. На небе появились первые серо-фиолетовые облака, собирающиеся в тучу. И их любовному фронту грозит ненастье.

— Трофим, я не знаю, с какими мыслями ты ехал сюда. Почему ты считал, что тебя примут с распростертыми объятиями, повесятся на шею, постелют супружеское ложе? Разве ты имел на это право? Право называться отцом тоже нужно заслужить — не у меня, у Пашки! Если он тебя не примет, я ничего не смогу сделать!..

Иногда наступает такой момент, когда понимаешь, все сделанное не имеет значения перед тем, что ты не успел, не смог или не захотел. Трофим сжал руль и опустил на него голову.

— Соня, не смогу ведь жить, если снова потеряю вас с Пашкой! Не смогу!..

Она тихонько ткнулась лбом в его плечо — крепкое, сильное, надежное, которому сейчас самому была нужна помощь.

Потом они лежали в пшеничных колосьях — просто так. Жевали недозрелые зерна и были абсолютно счастливы. Вдалеке громыхало, сверкали всполохи молний.

— До нас доберется? — спросил Трофим.

— До нас… — Соня обняла его, — …нет!

Как бы он перенес ожидание перед операционной, где на столе лежала его мать, если бы не поддержка Сони и ее родителей? Врач предупредил, продолжительность операции три часа, а Трофиму казалось, что он смотрит на лампу над дверью бокса дня три — так устали от напряжения глаза.

Соня в больницу приехала с работы — она оставила в деревенской больнице начальством Зойку.

— Все хорошо, ты не волнуйся! Выйдем на улицу, здесь душно.

— Не пойду! — Трофим затряс головой. — Пока все не закончится, не пойду. Что так долго? Нельзя как-нибудь узнать?..

Соня отловила операционную медсестру и перекинулась с ней парой слов.

— Успокойся, Игорь врач от бога. Странно, что он здесь работает, а не в какой-нибудь престижной клинике.

— То же он сказал про тебя.

— Мы с ним последние из могикан, хотим деревню восстановить, чтобы никто не уезжал, чтобы возвращались люди. В соседнем районе три деревни опустели почти полностью. Не хочу, чтобы наша была в этом списке. Ты, кстати, тоже мог бы помочь.

Чем? Трофим поразмышлял. Конечно, ему как-то надо устраиваться — теперь у него есть семья, жена, сын. Бизнес в деревню не перенесешь, и отказаться от того, во что вложил душу и сердце, он не был готов.

Они не договорили: из операционной вышел довольный врач, кивнул им, бросил:

— Все хорошо, приходите завтра!

И ушел.

— Трофим, пойдем. Завтра все узнаем. Ты устал. У тебя руки дрожат. Ты машину вести не сможешь!

Подчинился он только потому, что их было трое против одного.

Соня пыталась накормить его обедом, вот только в рот ничего не лезло. Она так и ушла на работу, переживая, что он голодный. Непередаваемое чувство, когда за тебя тревожатся!.. Ему так не хватало этого все годы без нее.

Трофим вышел во двор, сел под яблоней и достал телефон. Его звонок обрадовал многих.

— Наконец-то! — восклицал его финансовый директор. — Куда ты пропал?!

— Налаживаю отношения с малым бизнесом.

— Не понял.

— Мне нужно было увидеть жену и сына.

— Кого?..

Объяснять — терять время. Пусть уже привыкнут, что они есть и будут. Самый тяжелый разговор ждал впереди — с Викой. К нему он хотел подготовиться заранее.

— Витя, сделай для меня одну вещь. Я скоро приеду…

— Наконец-то! — снова выдохнул Фролов. — Когда точно?

— Как только моя мать после операции почувствует себя лучше. Приеду ненадолго…

— А вот это — плохо!

Трофим хмыкнул:

— Как получится. Теперь мне придется разрываться между здесь и там. Так вот, об одолжении. Я открою счет. Купи хорошую квартиру в престижном районе, в хорошем доме… Короче говоря — просто хорошую квартиру.

— Для твоей жены и сына?

— Для Вики.

Фролов кхекнул в трубку.

— Значит, все серьезно? Отступные? Хорошо. Что-то еще?

Трофим, потирая шею, ходил по саду. В голове зрела мысль, для окончательного оформления которой все равно пришлось бы ехать в Москву.

— У нас был капризный заказчик…

— Это тот, которому мы не смогли подобрать участок?..

Фролов хорошо разбирался во всех делах, за что Трофим его ценил.

— Он еще ничего не нашел? Если нет, свяжи меня с ним.

— Он опять нервы истреплет и смоется. Или ты что-то нашел?

— Сначала уточню, потом расскажу. Короче, план действий у тебя есть. Ждите.

Трофим отключил телефон и отнес его к спальню. Ему еще предстоял разговор с Соней. Как она отреагирует на его поездку в Москву, решит, что он смывается?

Решив не откладывать дела в долгий ящик, переоделся, отправился к ней на работу. Пройтись по деревне было полезно — видно, как Соня была права. Дома разрушались, жители старели, молодежь большей частью уезжала. С одной стороны, он их понимал — нужно иметь перспективу, которой здесь нет. С другой, кто, если не они, возродит деревню?

— Трофим, как мама-то? — спрашивал почти каждый, с кем он встретился на улице.

— Спасибо, операция прошла удачно. Будем поправляться.

Было приятно, что о матери переживают. Это в городе всем друг на друга наплевать. Споткнешься — тебя еще и подтолкнут.

Он вышел за околицу, прошел полем. До соседней деревни несколько километров. Когда-то они не вызывали в душе ни лени, ни испуга, а теперь есть машина, пешком ходить не надо. И все же он пошел пешком, чтобы снова окунуться с головой в дух деревни.

Под ботинками вилась сухая пыль. Над головой метались жаворонки, стрекотали кузнечики — Соня права, терять все это нельзя. На краю поля отыскал несколько колокольчиков и так обрадовался, словно достал самые дорогие в мире цветы.

Больница находилась на другом конце деревни. Старое одноэтажное здание, ждущее ремонта добрый десяток лет. Вокруг — дощатый забор, проваленные ступеньки без перил… Как Соне до сих пор удавалось поддерживать больницу на плаву? Где местное руководство, депутаты?.. Впрочем, это опять песня из городской жизни.

Соню нашел с телефоном в руках — она с кем-то ругалась. Прислушался: разговор шел о просроченных лекарствах. Здесь то же самое. Да уж, границы между городом и деревней стерлись во всех отношениях.

— Значит так, урод!

Он вздрогнул, услышав это из уст жены. Хорошо, обращались не к нему.

— Завтра ты привезешь мне нормальные лекарства, годные, с нормальным сроком. И без подделок… Как проверю?.. Прострелю тебе ногу из охотничьего ружья. Если антибиотик поможет вылечиться — тебе повезло. А если лекарство поддельное? Сяду в тюрьму? С какой стати? Я в состоянии жуткого аффекта — вся деревня это тебе подтвердит. Кто встанет за твоей спиной, если вскроются все махинации с документами? Я сказала — а ты меня услышал. Жду завтра.

Трофим заглянул в кабинет:

— Круто!

Соня покраснела, зло отбрасывая телефонную трубку.

— Давно подслушиваешь?

— Давно, чтобы успеть понять: давать тебе в руки оружие ни в коем случае нельзя. А вот это, пожалуй, можно…

Он протянул букет колокольчиков, который она прижала к себе со смехом.

— Что ты натворил?

— Еще ничего, это за будущие проступки. Если ты уже закончила свои дела, пойдем где-нибудь прогуляемся?

Сначала Соня проверила, нет ли у нее срочных больных, передала все назначения, закрыла шкафы с лекарствами. Он терпеливо ждал ее во дворе, сидя на проваленных старых ступеньках и с наслаждением вглядываясь в летний сочный закат. Теплые Сонины руки нежно погладили его шею, закрыли ему глаза.

— Почему ты все еще грустишь? С мамой теперь все хорошо — мне Игорь недавно звонил. От наркоза она отошла, давление, правда, чуть пониженное, его стабилизируют.

Хоть это радовало.

— Сонь, в соседней деревне раньше была турбаза. Что сейчас с ней стало?

— Что могло стать — развалилась, конечно. Деревня пустая, турбаза — ничья. Хозяин есть, но там никого уже нет.

— Знаешь, у меня созрел просто грандиозный план…

Она взяла его за руку и кивнула:

— Я устала. Пойдем домой. По дороге поделишься грандиозностями.

ГЛАВА 25 Остатки прошлого

Радости его предполагаемая поездка у Сони не вызвала. Чтобы не нести проблемы домой, они решили поговорить на улице и сели на поваленном дереве, которое деревенские мальчишки притащили на берег.

Убедить Соню было непросто. Трофим старался подобрать верные слова и интонации, в которые она жадно вслушивалась.

— Сонь, чего ты боишься? У меня дела, бизнес, люди ждут… Чем быстрее уеду, тем быстрее вернусь.

— Ты хотел познакомиться с Пашкой, — напомнила она.

— Я познакомлюсь… Чуть позже. Что это изменит?

— Мое отношение к тебе! Мне кажется, что ты вообще не хочешь знакомиться с ним! — она обиделась и надула щеки.

— Ты ошибаешься — я хочу! Очень хочу!

Как объяснить, что чем ближе день знакомства — тем меньше уверенность, что у него все получится? Сразу потеют ладони и тянет курить. А тут еще они каждый раз пугают!..

— Пока меня не будет, ты вполне можешь поговорить с Пашкой. Убедить — он тебя лучше послушает.

Соня помахала пальцем у него перед носом:

— На меня хочешь свалить? Не получится! Что ему скажу: "Твой папка вернулся"?

Поразмыслив, Трофим кивнул:

— Так и скажи. Хоть что-нибудь скажи! Ты — мать, он тебя послушает.

— Сам и скажи! — толкнула Соня его в бок. — Пашке не три года, чтобы он слушался меня! У него характер твой! Много ты слушал тетю Валю?

— Да я был пай-мальчик!

Соня поежилась — от воды веяло прохладой и пахло тиной, плескалась рыба, нарушая тишину.

Трофим обнял ее за плечи и получил в ответ поцелуй в висок:

— Контрольный?

— Я могу задержать тебя так — зацелую…

— Сонь, я же объяснил!..

Будто ему самому хотелось уезжать и оставлять ее! Еще где-то Виталий бродил по округе, иногда появляясь в поле зрения и раздражая.

— Тебе больше никто цветов не дарил? — спросил он с ноткой ревности. — Неужели он так легко от тебя отказался?

— Меня все легко бросают: сначала ты, потом он…

— Любите вы, женщины, копаться в прошлом! Нет его, этого прошлого. Исчезло за поворотом…

— Ты случайно не о своей мечте? — Соня тоже едва скрывала ревность.

— Не понимаю…

Трофим получил каблуком по лодыжке, зашипел от боли и принялся растирать больное место.

— За что?

— За вранье!

Соня уставилась в речную даль. В ее глазах тоже плескалась река — красивое зрелище!

— Если тебе интересно, могу рассказать: Анька замужем… за Борькой. Они живут в Германии, он хороший программист. Ссорятся, расходятся, мирятся… Все как у всех. Я с ними не общаюсь, они Зойке пишут. Я удовлетворила твое любопытство?

Трофим покачал головой. Погладил ее плечо, прижался губами.

— Мне все равно, с кем она, где, как… Не было там ничего, Соня.

— Не было — в смысле?.. — развернулась, чтобы видеть его лицо.

— Чувств никаких не было! И вообще, дурацкий разговор. Ты хочешь поссориться перед моим отъездом?

— Ехай на здоровье! Там тебя кто-то ждет! Ах да, твоя невеста…

Соня соскочила с дерева и пошла вперед. Вот всегда она так, из мухи слона сделает! А он чувствует себя виноватым!

Со вздохом Трофим нагнал ее.

— Руку протяни.

— Зачем?

Он вытащил бумажник, раскрыл его и вынул обручальные кольца.

— Наши? — ахнула Соня. — Думала, ты выбросил!

Знала бы она, что первое время носил его как талисман на шее! Ложился спать — зажимал в кулаке, и просыпался так. Но в один момент понял, что это очень больно, а сил терпеть нет.

Соня вытянула руку, и он надел ей кольцо на палец.

— Теперь веришь, что я от тебя никуда не денусь? Отпустишь?

— Только возвращайся поскорее!..

Она крепко обняла его и принялась целовать.


Возвращение босса восприняли с воодушевлением.

— Что задергались-то? — насмешливо спросил Трофим. — Начальство нужно ждать. Быть, так сказать, на боевом посту!

По крайней мере Фролов на посту был, и Трофим кивнул ему.

— Зайди. Попроси секретаршу принести крепкий кофе: я прямо с дороги.

Они прошли в кабинет Трофима, где он скинул пиджак, повесил его на вешалку и с наслаждением вытянулся в своем начальственном кресле. Вскоре перед ним стояла чашка с ароматным кофе.

— Спасибо, — кивнул он секретарше, одарившей его многозначительным взглядом.

Когда она ушла, Фролов заметил:

— Она тебя просто обожает. И так — каждая вторая женщина в коллективе, не важно, замужем она или нет.

— Только я теперь занят, — Трофим показал обручальное кольцо на пальце, погладил его: — Вернулось на место. Ты сделал, о чем я просил?

— Ты о квартире? — Фролов положил перед Трофимом папку.

— Нет, это потерпит. Что там с неудобным заказчиком?

— Сначала он вовсе не хотел встречаться, говорил, что не верит в нашу "состоятельность" — какое дурацкое слово! Я его переубедил. Что у тебя есть для него? Ведь если пролетим второй раз, он нам всю репутацию загубит!

Трофим достал сотовый и показал тому фотографии, которые они с Соней делали за день до его отъезда.

— А что, получше было нечем? — Фролов долго разглядывал снимки.

— Представляешь, у нас в деревне еще "М-Видео" не открылся для покупки зеркальных фотоаппаратов! Будешь работать с чем есть.

— Понятное дело…

Трофим пил кофе и спокойно ждал оценки Фролова — нюх у того на подобные проекты был неплохой.

— Что же, может, что-то и выгорит. Место хорошее. Все зависит от настроения нашего толстячка. Захочет он растрясти жир и карманы или нет?

Визит потенциального клиента вся фирма ждала с затаенным дыханием. Нервничал и Трофим. Но он был уверен, что на этот раз нашел нужное — и место красивое, и инфраструктура имеется, хоть и в раздолбанном состоянии.

Толстяк на встречу опоздал, но они были готовы — этим проверялась их заинтересованность в клиенте.

— Надеюсь, что не зря потратил время, — заметил он, втискивая тело в кресло. — Оно дорого стоит.

Рассусоливать не стал — положил перед ним улучшенные с помощью программы фотографии. Снисходительность в глазах толстяка сменилась интересом.

— Недурно. Местечко мне нравится. И там на самом деле все так?

— Лучше, поскольку фотографии сделаны плохие.

Толстяк переводил взгляд с Трофима на Фролова и обратно, потом протянул руку:

— Приятно будет с вами поработать.

Новость мгновенно облетела фирму и вызвала бурную радость с открытием бутылки шампанского: такие клиенты на полу не валяются.

Из фирмы Трофим ушел после обеда — Вика в это время была дома, нежилась в джакузи или лежала с маской на лице, готовясь к вечернему показу. Никогда не умалял ее уверенности, что хождение на шпильках по подиуму — полезный, тяжелый труд.

Он припарковал машину на подземной стоянке, перебросился парой слов со знакомым охранником и, захватив документы на новую квартиру, шагнул в лифт.

Вика была дома, он не ошибся. Правда, не одна. Привычные джакузи и маска на лице разбавились присутствием кавалера. Трофим зашел в квартиру, сразу услышал их голоса и смех в ванной комнате — дверь была приоткрыта: кого стесняться-то, если хозяина нет! Прерывать приятное времяпровождение не стоило. Он подошел к двери и услышал:

— Твой когда вернется?

— Откуда знаю? — протянула Вика. — Или в деревню поехал, или еще куда. Какая разница? Вроде жена у него объявилась. Глупость какая!

— Определенно! — поддержал гость. — Зачем жена, если есть ты?

Они засмеялись, расплескалась на пол вода.

Трофим перешел в другую комнату, скинул пиджак, сел за стол с ноутбуком. Его присутствие обнаружили не сразу.

— Трофим?..

Вика застыла в дверях в одном полотенце. С мокрых волос на пол текла вода.

— Грязь будет, — заметил Трофим.

— Что?..

— Я сказал, что за собой убирать надо, если не хочешь, чтобы было грязно. А где твой товарищ по заплыву? Познакомишь?

— Зачем? — Вика расслабилась, видя, что никаких действий с его стороны не будет. — Дай сигарету.

Трофим достал пачку и кинул ей вместе с зажигалкой.

— Значит, вернулся?

— Смотря куда и к кому, — он толкнул к ней папки. — Выбирай.

Вика сунула нос в бумаги и хмыкнула:

— Не поняла — ты выгоняешь меня?

— Отселяю, — пошутил Трофим.

— Из-за того? — она ткнула пальчиком в коридор. — Это просто от скуки. Тебя слишком долго не было. Думала, ты вернешься — и у нас будет все по-прежнему.

С какой стати он что-то должен объяснять? Трофим покачал головой.

— Там несколько вариантов, выбери, что по душе. С переездом Фролов поможет — он в курсе. Сколько дней тебе нужно, чтобы собрать вещи?

— Брось, Трофим! Нам вместе хорошо и удобно. Что еще нужно? Чего тебе не хватает?

— Ты сможешь понять?

— Попробую.

— Ты ненастоящая, Вика.

— В смысле?

— Твое лицо — сплошной силикон и имплантаты, грудь и пониже поясницы — тоже. И мысли у тебя силиконовые, и чувства имплантированные… Для тебя то, что застал тебя с другим мужиком, ничего не значит. Все сплошной обман. Ты будешь смотреть квартиры или мне выбрать самому?..

Ночевать Трофим уехал в отель. Уже перед сном до него дозвонилась Соня. Они болтали ни о чем, только бы слышать голос друг друга.

— Твоя мама велела передать тебе привет и поцелуй.

— Ловлю! Как она?

— Хорошо, — докладывала Соня. — Ты только уехал, а она уже скучает. Игорь сказал, что через пару дней ее можно забрать домой. Будем долечиваться там. Когда ты вернешься?

— Скоро, родная. Да я словно и не уезжал — сижу в отеле и вижу твои глаза.

— А я — твои… Люблю каждую твою ресничку.

Дальнейший разговор сулил много приятностей.

— Ты по мне скучаешь? — спросил он.

— Ровно столько, сколько ты — по мне!

— Тогда сильно!..

ГЛАВА 26 Сын

О приезде Трофим никому не сказал — сюрприз!

Он припарковал машину у дома Сони, вылез, открыл багажник — тот доверху был забит всякой всячиной. И подарками, и необходимыми вещами. Отдельно лежала коробка с мощным компьютером для Пашки.

Встречу с сыном Трофим обдумал во всех подробностях. Сначала им нужно просто увидеть друг друга и взглянуть в глаза — так советовали психологи на тренинге. Произнесенное первое слово потянет за собой другие. Потом они найдут общие точки, научатся слушать друг друга, говорить. Может, и до понимания дело дойдет. Но больше всего он хотел бы попросить у сына прощения. За то, что отказался от него не из-за того, что не любил, а из-за обиженной гордости…

Трофим толкнул калитку, заметив про себя: пора бы ее починить. На улице было жарко, в саду спасала тень. Видимо, дома никого не было или его никто не слышал. Он перетащил все вещи, принес коробки с компьютером.

Пока ехал сюда, на душе было легко и свободно, а сейчас что-то изменилось — кошки скребли. Трофим оглянулся вокруг. Вроде все так же, но что-то незримо изменилось. Что он упустил? И где это что-то находится?

Подул ветерок, зашелестели яблоневые листья, треснула ветка. Подойдя к яблоне, Трофим стал разглядывать крону. Вот показались руки, обнимающие ствол, нога, упирающаяся в ветку. Наконец на него взглянули испуганные карие глаза. Значит, вот так выглядит его сын — как Маугли!

Что там говорили психологи о шоке, когда пересыхают губы и сердце подпрыгивает в груди?.. А ничего не говорили! Разве можно описать словами творящееся сейчас в его душе?

Они так и смотрели друг на друга: один сверху, второй — снизу.

Первый шаг должен сделать он сам! Трофим откашлялся и прохрипел:

— Привет, Павел.

Он решил говорить с ним, как со взрослым человеком, чтобы показать доверие. Однако на Пашку это впечатления не произвело. Казалось, что еще немного — и он дернет по ветвям вверх, но это было опасно.

— Ты знаешь, кто я? Я твой отец.

Испуганные глаза Пашки стали еще больше. Губы он стиснул так, как будто не хотел, чтобы сквозь них протиснулся даже писк.

Контакта совсем не получалось. Трофим потер затылок.

Может, подождать Соню или тестя с тещей? А сам он, получалось, сдался. Не слишком ли быстро?

— Может, ты слезешь и мы поговорим?

На этот раз мальчишка проявил хоть какую-то реакцию — покачал головой.

— Почему? Ты меня боишься?

Тот не ответил, но глаза сказали все сами. Трофим не понимал одного: что он сделал сыну, что тот его сторонится?

— Знаешь, когда я был маленьким, тоже любил лазать по деревьям. Сейчас у меня плохо, конечно, получится, но…

Трофим ухватился за толстую ветку, подтянулся и влез на первый уровень, где яблоневый ствол расходился надвое. Видели бы его сотрудники!..

— Эй, ты где?..

Оказалось, пока он радовался собственному успеху, Пашка успел залезть выше.

— Паша, не бойся меня. Я просто хочу познакомиться с тобой!

Ствол начинало жутко трясти, что было совсем плохо.

— Паша, ты взрослый мальчик, понимаешь, что так ведут себя только капризные дети!..

Кажется, он сам запутался во взрослых и детях!

Под ногой Павла треснула сухая ветка, а у Трофима упало сердце.

— Паша, пожалуйста, не лезь выше! Это опасно. Если хочешь, я сейчас слезу. Только ты никуда больше не лезь!..

Трофим спрыгнул с дерева и стал высматривать среди зелени сына. Тот спустился чуть ниже, но все равно это оставалось опасным.

— Сынок… — вот он и назвал его первый раз сыном! — Я понимаю, что нам будет трудно понять друг друга. Я совершил в жизни много ошибок, но самая большая — не был рядом с тобой. Но я хочу исправить это. Понимаешь?.. Павел?

Трофим был готов биться лбом о ствол яблони, жаль, что это не помогло бы. Пашка не желал общаться.

— Я очень люблю твою маму и тебя! Сынок, прости меня, пожалуйста!..

Ничего не помогало. Пашка с дерева не слез — затаился в ветвях. Ну что ему еще сделать и сказать?! Трофим метался по саду, пока на дорожке не показались Соня с Зойкой.

Первой его увидела Зойка.

— Ой, смотри-ка, кто приехал! Красив, как бог!

— Что-то сегодня мой бог не в духе.

Соня поцеловала его в щеку.

— Что случилось?

Трофим показал рукой на дерево.

— Я пытался и так и сяк — не разговаривает…

— Думала, он на реке с ребятами. Как тебе наш сын?

— Сними его оттуда!

Соня разозлилась, уперла руки в бедра, по которым он так скучал:

— Каким методом? МЧС вызвать? Я тебя предупреждала. Сам слезет. Не трогай его.

Она подошла к дереву, запрокинула голову и позвала:

— Паш, сынок, я тебя не вижу. Покажись-ка. Может, все же слезешь?

— Не хочу! — крикнул Пашка.

Трофим встал рядом с Соней.

— Пусть… он уедет! Я не хочу с ним… Не хочу… Не поеду!

Что вообще происходит? Почему Пашка так к нему относится? Трофим почти отчаялся помириться с сыном.

— Соня, я ничего ему не делал!

Она подтолкнула его к дому:

— Трош, не надо. Иди уже в дом. Я с ним поговорю.

Трофим ушел. Он встал возле кухонного окна, наблюдал, как Соня уговаривала их сына слезть с дерева. Через какое-то время Пашка слез и тут же спрятался за спину матери.

— Что, не дается в руки? — хохотнула за плечом Зойка. — Оно и понятно: детей надо растить с малолетства, чтобы они тебя не пугались, как кошмарных снов.

Трофим зыркнул на нее и обронил:

— Спасибо за совет. Учту для воспитания следующего ребенка!

— Вы что, хотите еще одного? — расплылась в улыбке Зойка.

Чем с ней хорошо — обиды не понимает. Сама простота! Трофим перевел дух.

— Почему бы и нет? Мы еще не говорили, но, думаю, Соня не будет возражать.

Все его внимание было поглощено только сыном: он с интересом разглядывал его, сравнивая с собой. Похож! Ничего, парень крепкий, хоть и дикий. Даже гордость взяла, словно растил его день за днем.

Трофим достал кувшин с молоком и налил в кружку. Настоящее, не то что магазинная подделка!

— Хорошо дома? — спросила Зойка. — Не злись, ухожу. Мне все равно пора. Тебе, видать, не терпится жену хорошенько прижать к себе!

Вообще-то сейчас ему хотелось поговорить с сыном, но возражать Зойке Трофим не стал.

Зойка тут же попрощалась с ним и ушла. Вскоре возвратилась Соня. Одна.

— А Павел где? — растерялся Трофим.

— К ребятам пошел. Не могла же я силой притащить его домой!

В душе росла злость. Трофим расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, рванул воротник.

— Соня, ты должна была его уговорить. Если он все время будет прятаться, мы никогда не поговорим!

— Не кричи на меня! Только приехал, а уже…

В сердцах вылетела из кухни, закрылась в спальне. Хлопок двери отрезвил. Что он делает? Вместо примирения поссорился еще и с ней!

— Сонь… Извини, — Трофим постучал и подождал. Откроет или нет? — Все у меня не так получается… Хотел как лучше.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась, пропуская его в комнату. Соня стелила постель, взбивая подушки и злясь на него. Его ладони, сжавшие плечи, были отброшены. Хотя она тут же развернулась и положила их обратно.

— Я так этого боялась!..

— Ничего, я справлюсь. Вечером попробую снова.

Но и здесь его ждало разочарование.

— Едва ли он придет ночевать.

— То есть? — вскинул Трофим брови.

— К Зойкиным ребятам пойдет наверняка.

— И ты разрешишь?..

Его недоумение мгновенно вызвало ответное недоумение на лице жены.

— Почему должна запрещать? Они всегда так делают: наш шалопай гостит у Антона с Сережкой, Мишкой, а те приходят к нам.

Трофим продолжал трясти головой.

— Но это неправильно! Ребенок всегда должен находиться дома, с родителями!

Соня пожала плечами.

— Тут не город, где никто никого не знает. Чужих видно за версту. Да и наш сын не дурак, чтобы куда-то с кем-то пойти. Тем более там за ним Зойка присматривает. Ты ей не доверяешь?

При чем тут доверие? Трофим хотел, чтоб его сын с этого дня всегда был рядом с ним. Пусть тому это и не понравится.

— Конечно, ему не понравится! — подтвердила Соня. — Твою свободу ограничивали? В ночное время не бегал, рыбу на водоворотах не ловил? В соседнюю деревню не сматывался? Трофим, вспомни себя!

Соня говорила, а перед ним проносились картинки беспечного детства и юности. Счастливое время! И почти везде с ним была она. Куда же без нее?

И все же она его не переубедила.

— Соня, спорить мы не будем. Сделай так, как я прошу.

Она было возразила, но потом махнула рукой:

— Плохо начинаешь знакомство! Пашка не поймет, почему его держат под замком.

— Соня, я не держу вовсе. Я хочу чаще видеть его. Чтобы чаще слышал мой голос. Что здесь особенного?

Потом они пошли к его матери. Дорогой Соня злилась, как мышь на крупу. Но менять решение Трофим не собирался. Она долгое время все решала сама, но теперь это будет делать он, потому что он — глава семьи. Гордо звучит! И ему это нравится.

— Соня, надеюсь, ты не собираешься у моей мамы вести себя так же?

Она обернулась и буркнула:

— Не волнуйся. Когда я забывала о ней?

— Не злись… — он дотянулся ладонью до ее плеч, нагретых солнцем, сжал их и прикоснулся губами: — Ты привыкла, что я мягкий и поддающийся твоему влиянию. Но я могу быть и другим, потому что в семье должен решать только один человек — мужчина!

— Давно ты им стал, мужчиной в семье? Без году неделя!

— Привыкайте!

Трофим потянулся к ней, но получил отшлеп крапивой.

— За что? — прошипел он.

— Привыкай! — посоветовала Соня, весело припуская от него бегом.

ГЛАВА 27 Отступить — не проиграть

Соня обещание выполнила и с Пашкой поговорила. Теперь тот ночевал только дома, но видел его Трофим так же редко: рано утром сын убегал на улицу, а если был дома, прятался на чердаке или в сарае. Еще больше любил залезать на дерево повыше, чтобы Трофим к нему не приставал.

— Я спилю яблоню к черту! — пригрозил он сыну, когда тот в очередной раз едва не свалился вниз.

— Мама, ты говорила, он хороший, а он злой! — кричал Пашка с веток. — Он хочет спилить мое любимое дерево! Пусть он уезжает! Пусть! Пусть…

И Пашка захлебнулся в плаче. Трофим плюнул в сердцах и ушел в дом работать над заказом толстяка Никодимова. В окно он видел, как сын тайком слез с дерева и чуть ли не по-пластунски стал пробираться к калитке. Сколько еще он будет трепать им с Соней нервы? Месяц… Месяц — и никаких подвижек в общении. Того хуже: мальчишка перешел к открытому сопротивлению. Однажды Трофим нашел свою машину со спущенными шинами. Сомневаться не приходилось — Пашкина работа.

— Мне что, выпороть его? — рассуждал он ночью, не в силах заснуть сам и растолкав Соню.

— Ты сначала поймай его, — зевала она.

Трофим раздраженно дотянулся до пачки сигарет, достал одну и закурил.

— Складывается ощущение, что тебя вся эта ситуация забавляет!

— Неправильное у тебя ощущение, — Соня отняла сигарету, затушила и выбросила в открытое окно: — Спи! У меня завтра больные с утра валом повалят. После дождя много простывших.

— Я тоже приду! — пообещал он. — Мне пришлось идти на встречу с подрядчиком пешком. Я тоже вымок и, кажется, простудился. Вот…

И он чихнул.

— Дома тебя вылечу, — сонно пробормотала Соня, приваливаясь лбом к его горячему плечу. — Впрочем, у тебя может быть температура.

Она принесла градусник, сунула ему под мышку и стала ждать. За поцелуями время летело быстрее.

— И что там?

— Тридцать восемь почти…

— Скажи спасибо своему сыну!

— Это и твой сын, между прочим.

— Своего я бы давно выпорол!

На самом деле Трофим понимал, что никогда такого не сделал бы — рука не поднялась бы.

На Пашку активно пытались повлиять обе бабушки и дед — и все было совершенно бесполезно. Его сын был уверен, что большего зла, чем приезд отца, быть не может.

— Почему он так со мной? — Трофим прижал к себе Соню. — Что я ему сделал плохого?

— Не ты. Я же уже объяснила. Он до сих пор не забыл историю, когда за его другом приехал отец. Тоже, вот, появился в один день и забрал мальчишку. Тот так кричал… Мы всей деревней пытались отбить его, да где там!.. Раскидали нас по сторонам. Мальчишку увезли. Мать поехала за ним и пропала, говорят, на вокзале видели — милостыню просила. Пашка тогда заболел — три дня температурил. Мы его и водой холодной обливали, и лед в пакетах прикладывали, и уксусом обтирали — нервная горячка!

— Но я не тот человек! Я не собираюсь никуда забирать его от тебя. Если мы поедем, то только вместе!

— Я объясняла ему, и дед говорил, и бабушки — никого не слушает! Дай ему время, Трофим.

— Сколько еще? — разозлился он.

Соня тоже вспыхнула, стукнув кулаком ему в бок.

— Столько, сколько будет нужно! Кто во всем виноват?

— А ты белая и пушистая?

— В любом случае, моя вина куда меньше твоей! Ты уехал и даже не видел его ни разу. А теперь приезжаешь — здрасьте, я ваш папа! Как он должен к тебе относиться? И сейчас стараешься подавить его, командуешь, делаешь все не так.

Трофим отвернулся к стене и сердито засопел.

— Тебе доставляет оргазмическое удовольствие сравнивать меня с землей!

После паузы Соня рассмеялась.

— Ну нет, такое удовольствие мне доставляешь только ты!

Примирение у них всегда выходило шумное, яркое, заканчивающееся звездочками в глазах.

Иногда Трофим по делам оставался ночевать в соседней деревне. Тогда Пашка выходил из убежища и становился самим собой, как рассказывала Соня.

На этот раз Трофим вернулся домой без предупреждения и застал сына за работой — тот чинил велосипед и не смог быстро убежать.

— Привет, сын!

Трофим поставил дорожную сумку на землю, присел на скамейку. Он решил не обращать внимания на насупленные брови Павла.

— Цепь порвалась? Хочешь, помогу починить?

Мальчишка упрямо покачал головой и отодвинулся подальше. Трофим мысленно досчитал до десяти: на этот раз он его из себя не выведет.

— А мой старый велосипед стоит в сарае у бабушки Вали. Видел его?

Пашка не ответил, но Трофим понял, что видел и, может, уже разобрал на запчасти.

— Я всегда возил твою маму на раме. Соня плела венки из цветов и надевала на голову. А мне они мешали, так и хотелось их укусить… Ты делаешь не так!

Не обращая внимания на Пашку, Трофим подошел и присел перед велосипедом. Звенья цепи в его руках быстро скрепились. Он поставил ее на место, прокрутил колесо.

— Вот так! Колесо крутится, а я не кусаюсь. Ты мой сын. Я люблю тебя и никогда не обижу.

— Ты… бросил меня! И маму!..

Это были первые слова, которые Пашка сказал именно ему. Горькие слова. Обидные.

— Ты никогда не совершаешь ошибок, тебе не бывает стыдно за то, что ты поступил плохо?

Пашка громко сопел.

— Я ошибся, но я все понял и хочу заслужить твое прощение. Дай мне хотя бы один шанс! Паша… Сынок…

На миг Трофиму показалось, что в глазах мальчишки сверкнули слезы, но он ошибся — это была злость. Тут же на его голову обрушился удар. Это было так неожиданно, что Трофим покачнулся и осел на землю, закрыв рукой рассеченную бровь. Из нее через пальцы сочилась кровь. Она стекала по шее и заливала ворот рубашки. В глазах потемнело, а в голове стоял колокольный гул. Чем же маленький стервец стукнул его?..

Пашка, увидев кровь, истошно закричал.

— Тихо, тихо, не надо! — Трофим прижал его к себе и попытался успокоить: — Ничего не случилось. Ты не хотел… Это случайно. Со мной все в порядке, кровь мы остановим.

На крик прибежала Соня с Владимиром Кузьмичом.

— Боже мой!.. — Соня едва не потеряла дар речи. — Папа, забери его с глаз моих долой!

— Мама, я больше не буду! — плакал Пашка, но Соня схватила его за плечи и затрясла.

— Ты что? Что ты наделал? Ты же мог убить родного отца! Ты ему пробил голову! Чем ты его ударил?

Он кивнул на камень, закатившийся под скамейку.

— Мама, я не хотел. Это случайно…

Она надвинулась на мальчишку, но Трофим схватил ее за локоть:

— Соня, успокойся, со мной ничего не случилось. Все нормально.

— Ничего не нормально! — теперь она кричала на него. — Как только ты вернулся, моя жизнь перевернулась с ног на голову! Ты понимаешь, он мог убить тебя? Еще немного — и попал бы в висок… Твой сын убил бы тебя! Убил!

— Прекрати кричать на него и на меня! — не выдержал Трофим. — Он же ребенок!

Пашка цеплялся за ее юбку, но Соня убирала его руки.

— Папа, уведи его сейчас же… Пока я…

Она была на грани нервного срыва. Остановить ее могло одно…

— Соня, хватит!

От пощечины Соня дернулась в сторону, потом затихла, глядя на него расширенными глазами.

— Прости, но иначе ты меня не слышала…

Трофим покачнулся и сел на скамейку. Кровь продолжала капать под ноги в песок.

Пощечина сработала: Соня пришла в себя. На Пашку она не смотрела, словно его и не было.

— Подними голову, дай посмотрю.

Трофим закрыл глаза, отдаваясь ее нежным уверенным рукам.

— Трофим, надо зашивать. Он пробил твою дурную голову. Папа, позови Виталия. Пусть он отвезет нас в город. Здесь я не смогу ничего сделать.

Услышав имя врага, Трофим зашевелился:

— И так заживет! Ни с каким Виталием я не поеду.

На этот раз они оба решили упорствовать до конца.

— Не будь маленьким! Тебе нужно в больницу.

— Ты врач, вот и лечи! — отрезал он.

Соня обрабатывала рану перекисью, принесенной отцом. Трофим шипел и морщился — щипало очень сильно. Пару раз пришлось закусить губу, чтоб не застонать и не испугать Пашку, вертевшегося неподалеку под присмотром тети Кати.

— Трофим, здесь дырка, понимаешь? У меня в больнице нет ни рентгена — ничего!.. У тебя может быть сотрясение.

— Я понимаю, что ни я, ни ты никуда не поедем. Или ищи другую машину.

Соня принялась снимать с него окровавленную рубашку.

— Всю деревню ты перепугаешь! Выброшу потом. Как ты? Голова болит? Зрение?..

Трофим сфокусировал на ней взгляд.

— Тебя я вижу…

— И хватит.

Трофим переодевался, поглядывая в сторону тестя и Пашки. Мальчишку трясло. Усвоил ли урок на будущее? А они, взрослые?.. Свою часть вины он отрицать не собирался. Он пока что чужой для родного сына. Но криком и угрозами эту ситуацию не исправишь. Соня, понятное дело, испугалась за него и за Пашку, но и так вести себя не стоило.

— Эх ты, шельмец! — дед стукнул Пашку по затылку. — Что же ты делаешь, а? Как же руку-то на отца поднять?.. Не порол тебя никто, дурачок. Иди в дом.

— А мама? — оглянулся тот.

— Иди, она сейчас злится на тебя. Пускай остынет.

Опустив голову, мальчишка побрел в дом. Трофиму хотелось догнать его, обнять, вытереть слезы. Может быть, этот камень сработает им всем на пользу? Ради этого он был готов подставить свою голову еще раз.

— Трофим, пойдем! — Соня нашла другую машину и теперь торопила его.

— Может, не надо? Почти не болит…

Но разве поспоришь с личным фельдшером?

В больнице ему наложили три шва и сделали укол против столбняка.

— Сотрясения нет, — успокоил их все тот же хирург. — Где это вы так приложились? Осторожнее надо быть.

— Это точно, — вздохнул Трофим.

Поездка вымотала его, а поведение сына — оставило в шоке. Что с этим делать, как поступить? Предложил было отвести Пашку к психологу, но Соня взбрыкнула:

— Мой сын здоров! Если у него и есть какие-то проблемы, то мы решим их сами. Не хочу выносить сор из избы!

— Ты говоришь и сама не веришь, что у нас получится!

Соня промолчала, только прижалась к нему теснее и до самого дома не отпускала его руку.

Дома она раздела его и велела ложиться в постель. Трофим лег, но тут же встал.

Голова тупо болела, дергала рана, еще сильнее ныло на душе. По дороге Трофим много раздумывал и пришел к неожиданному решению:

— Я пока поживу у матери.

Соня, переодеваясь, резко замерла. Трофим видел, как вздымалась и опускалась ее грудь.

— Ну, хорошо. Переберемся пока к тете Вале.

Она переодела платье, собрала русые волосы в хвост, закрепила резинкой. Даже такое простое действие вызывало в теле Трофима отклик.

— Ты не поняла: я хочу дать Пашке время обдумать то, что произошло. Переберусь, а ты останешься с сыном. Ты больше нужна здесь.

Соня в это время поливала цветы на подоконнике. Лейка полетела на пол, пролилась и замочила плетеные коврики.

— Как это?.. То есть ты опять бросаешь нас?

— Я никогда вас не брошу! — с горячностью возразил он. Должна же она понять, что он хочет сказать! — Ты сама утверждала, что спешить не стоит.

— А ты говорил, что должен быть постоянно рядом с нами. Велел мне Пашку из дома не отпускать. А теперь что?

Соня смотрела на него в растерянности.

— Соня, услышь меня хоть раз в жизни! Я никуда не уезжаю, просто поживу у матери. Она совсем одна. После операции ей нужны внимание, уход. Конечно, у нее замечательная сиделка. Но я ей тоже нужен.

— Трофим, а я? Как со мной? — Соня в недоумении развела руками. — Ты обо мне подумал? Получается, о матери ты подумал, о себе — тоже. О Пашке. А я? Где в твоих планах? Ты никогда не считаешься с тем, чего хочу я!

— И что же ты хочешь?

— Чтобы ты не уходил! Ты нужен мне рядом, в доме, в этой постели. Столько лет одна! Ждала, а ты снова…

Не договорив, Соня опустилась на стул.

— Ты никуда не пойдешь.

— Сонь, ты опять делаешь из мухи слона! Я никуда не ухожу, не бросаю тебя. Просто пока не буду сюда приходить. Будем встречаться где-нибудь тайком — разве это не романтично?

— Нет!

Она встала и вышла из комнаты.

Трофим видел, как она со злостью полола в огороде морковь. Ботва и сорняки летели в разные стороны. Может, он на самом деле ошибся? Но как еще дать понять Павлу, что он не претендует на его свободу? Мальчик запутался, как и они сами. Что хорошо, плохо? Отец из него пока что никакой, а хотелось стать лучшим в мире!

Он достал сумку и принялся скидывать рубашки и брюки. Соня застыла в дверях.

— Трофим, не вздумай это делать. Я тебя предупреждаю последний раз.

— Не злись, я делаю это для нашего сына, — он подошел, притянул ее за талию и поцеловал в облупленный от солнца кончик носа: — Пусть он снова почувствует себя свободным.

— А я — брошенной!.. У меня есть муж или его нет?

— Я есть! Это ненадолго.

Его объяснений она не приняла. Нахмурилась, поджала губы, но Трофим собирался сделать, как решил.

— Ты все-таки уходишь?

Соня с ненавистью смотрела на собранные вещи.

— Пожалуйста, не начинай! Я так решил. Я так хочу!

— По-моему, в этом доме решать могут все, кроме меня: отец решил, что мне нельзя разводиться. Потом — что я должна вернуться к тебе. Ты решил, что жить без сына тебе удобнее. Теперь ты опять решил, что меня можно отодвинуть, как шкаф… Только я не шкаф, Трофим. Уходишь — иди! Но я тоже буду жить так, как решу сама!

— Это угроза или ультиматум? — переспросил он.

— Ответный ход! Ты собрался? Скатертью дорога.

Трофим схватил сумку, шагнул из комнаты. Во дворе он столкнулся с тестем и тещей.

Владимир Кузьмич опустил взгляд на сумку.

— Ты это куда намылился? Как голова-то?

Трофим дотронулся до пластыря.

— Да ничего… Поживу пока у матери. Пусть Пашка успокоится, потом видно будет.

— Понятно. А Сонька-то одобрила?

— Нет! — признался он.

— Тоже понятно: бабе нужен мужик, не штамп в паспорте. Штамп-то не приласкает, не согреет…

— Трош, ты бы подумал! — поддержала мужа тетя Катя. — Что вы друг от друга бегаете-то?

— И вы туда же! — Трофим рыкнул. — Никуда не ухожу, никого не бросаю. Это тактический ход — временное отступление.

Из дома вышла Соня, прислушалась к их разговору и едко добавила:

— Пап, не держи его. Он у нас возомнил себя Кутузовым! Видишь, "сдает" Москву Наполеону…

ГЛАВА 28 Уйти нельзя вернуться

Фролов приехал к Трофиму через неделю, привез пожелания заказчика и рассказал о том, что тот постоянно звонит и интересуется, как идут дела.

— Понравилось ему здесь. И правда красота!

Они стояли на высоком берегу и смотрели на лес, закрывший противоположный берег. Потом их внимание привлек визг на пляже.

— Красиво у вас тут, и женщины красивые… — Фролов засмотрелся на купальщиц и причмокнул: — А познакомиться с кем-нибудь можно? Я свободный. Вдруг встречу здесь свою судьбу?

Трофим запустил руки в карманы. Шел он босиком, в закатанных джинсах, в белой футболке, которая от жары не спасала. На кончиках отросших за месяц волос повисли капли пота. Сейчас бы на речку!

— С этими двумя знакомиться не советую.

— Ты их знаешь? — Фролов оживился. Повертел круглой головой, снял галстук и взлохматил светлые волосы: — Жарко!.. Светленькая хороша… Красивая женщина, и фигура загляденье… Кто это?

— Соня. Моя жена.

Фролов хмыкнул и перевел на него понимающий взгляд.

Жену Трофим не видел с того дня, как ушел жить к матери.

Мать тоже удивилась его решению и считала его поспешным.

— Троша, я не понимаю, — они сидели за столом и пили чай с баранками, которые принесла сиделка: — Получается, ты удалился, чтобы Соня все решала сама?

Мать уставилась на него в недоумении.

— Как же так, сынок?

— Нет, мам! — он устал повторять одно и то же. — Это маленькая передышка для меня и сына.

— А как же Соня?..

— Ты не поняла… Владимир Кузьмич с тетей Катей тоже не поняли… И Сонька злится до сих пор, прячется от меня.

Спать ночью он не смог, бродил по саду, между грядками на огороде, пробовал лежать в гамаке. Светало рано. Небо сначала стало серо-розовым, потом просто розовым и опять серым, потому что пошел дождь.

Поговорить с Соней на следующий день у него не получилось: она уехала в райцентр выбивать лекарства.

— Она до сих пор сердится? — спросил он тестя.

Владимир Кузьмич перебирал яблоки, готовил их для зимовки. Сколачивал ящики, насыпал в них сухой песок и труху.

— А ты как думаешь? Пожалуй, на этот раз ошибся, зятек, по полной. Ушел, как наказал ее. За что? Воспитывала Пашку одна, если и ошибалась, не со зла. Ошибся ты.

Трофим так не считал хотя бы потому, что увидел сына, и тот не убежал, не сиганул молнией через забор и не спрятался на дереве. Мальчишка сидел потерянный, сникший. На зареванном лице виднелся распухший от слез нос.

— Можно сесть рядом?

Пашка кивнул.

Трофим сел так, чтобы не коснуться его, дать возможность уйти, если тот захочет.

— Как дела? Мама до сих пор с тобой не разговаривает?

Очередной кивок.

— Кажется, мы с тобой товарищи по несчастью — на меня она тоже обиделась. Знаешь, мы все совершаем плохие поступки. Главное — это понять, что ты ошибся, и извиниться. Ты извинялся?

Мальчишка покачал опущенной головой.

— Вот и я — нет. Стыдно. А надо. Мир?

Он протянул Пашке ладонь без ожидания взаимности, но сын ответно протянул маленькую ладонь, которую Трофим осторожно пожал. Это именно то, чего ему так долго не хватало. Если не признания, то и не отторжения. Он пришел домой и долго-долго курил сигарету за сигаретой. С матерью радостью поделился сразу же. Не хватало только его Сони.

Ее не хватало во всем: в утреннем пробуждении, в прогулках по саду и работе. Еда казалась пресной, вернулась бессонница… Бессонница — подходящее слово: без… Сони… Он едва дождался, когда она вернется из райцентра.

Значит, вернулась. И снова не показывалась на глаза, пока сегодня не увидел ее на реке.

— Вы в ссоре? — понял Фролов.

— Заметно?

— Она тебя видела, но тут же отвернулась.

Трофим это видел тоже — как ножом по сердцу.

— Пошли-ка, Витя. Мне поговорить с ней надо.

Они спустились на пляж. Горячий песок обжег босые ноги, забился в складки джинсов. Соня с Зойкой увлеченно болтали и смеялись, отжимая волосы от воды.

Трофим подошел и встал рядом с Соней, кивнул Зойке.

— Привет. Как дела?

— Нормально. Вот, отдыхаем. Жарко днем. И ночью душно. Кто это с тобой?

— Это мой финансовый директор. Витя Фролов.

Фролов тут же полез знакомиться. Соне он тоже пожал руку, аккуратно и вежливо.

— Не знал, что у моего босса такая красивая жена.

Соня комплимент не приняла, тут же надерзила:

— Не вы один. Многие не знают, что у него есть жена, а у меня — муж. Извините, мне нужно переодеться.

Она схватила с песка одежду и пошла за разросшиеся кусты ивняка. Трофим не мог не пойти следом.

— Тебе чего? — вскинулась она, прижимая к груди футболку.

— Я тебя давно не видел.

— Радуйся! Ничто не портит пейзаж. И не смотри.

— Почему?

— Потому что я не хочу!

Он не дал ей надеть одежду, сжал плечи и привлек к себе. Было так сладко целовать шею и напрягшуюся грудь, но Соня оттолкнула его.

— С ума сошел? Там Зойка и твой финансист, а я голая в кустах торчу!

Тяжело дыша от возбуждения, Трофим гладил ее влажные плечи.

— Приходи сегодня вечером на наше место! Я безумно соскучился.

Она быстро оделась, скрыв от него прелесть обнаженного тела.

— А ты нахал, Трофим. Значит, ты будешь уходить и приходить, как будет удобно, а я, баба-дура, сиди и жди, пока мне сделают вот так? — она поманила пальчиком. — Не выйдет! Я тоже кое-что для себя решила. Лучше буду свободной, чем ни так и ни сяк.

— Не понял?

Мокрая одежда в ее руках превратилась в скрученный жгут.

— Я была в райцентре и поинтересовалась, смогу ли развестись без твоего желания… Смогу, Трофим!

— Ты меня пугаешь?

Через прутья ивняка пробивались солнечные лучи, сплетая на Сониных щеках причудливые узоры. Зачесанные назад мокрые волосы прилипли к скулам и очертили их. Он повторил их очертания пальцем, дотронулся до дрогнувших, раскрывшихся навстречу губ.

— Ты же знаешь, что никогда не сделаешь этого!

Руки обхватили талию. Напряженное женское тело обмякло, точно подтаявшая на солнце плитка шоколада, принимая положение его тела и бедер, подстраиваясь под него.

— Не сможешь! — повторил он уверенно. — Потому что я не просто так, я здесь… — Трофим коснулся пальцем ее лба, — и здесь, и тут… — ладонь погладила грудь. — Без меня не будет этой реки, пляжа, камней, неба. Придешь вечером?..

Соня качнула головой.

— Я все равно буду ждать!

И он ждал до самого утра, пока не признался себе, что на этот раз с обольщением ничего не получилось. Подняв с земли старую ветку, Трофим опустил ее в воду и бесцельно наблюдал, как ее теребит течением. Все у него не так получается!.. Нашел ключик к сердцу сына — поссорился с Соней. Вдруг то, что она сказала про развод, правда?.. Однажды он уже сглупил и дал ей уйти. Теперь он просто хочет любить, а для любви нужна только она!

Трофим слез с камней и отправился к Соне. Повторил маневр с окном, только на этот раз горшки с цветами составил на землю заранее.

Она спала, обхватив его подушку и мечтательно улыбаясь во сне. От утренней прохлады подрагивали голые плечи. Зато он такой горячий, что неплохо бы и остыть.

Скинув одежду, Трофим скользнул под одеяло.

— Подвинься!

Он отнял у нее подушку и положил себе под голову. Соня приподнялась, посмотрела на него сквозь дрему, потом махнула рукой:

— Ну тебя…

Они повернулись друг к другу спиной и уснули, но проснулись в обнимку. Смотрели и молчали. Трофим боялся сказать что-то не то, а Соня с ним вообще старалась не разговаривать. Но кто-то должен был сдаться.

— Я на окна решетки поставлю!

Появление Трофима на крыльце вызвало у тестя смех:

— А ты прыткий, зятек! Ложились спать, тебя еще не было, проснулись — уже на месте. Прям как этот… про которого песню поют — там он, здесь.

— Фигаро, — подсказал Трофим.

— Вот-вот, он и есть.

Трофим воспринял это без обиды. Утро было доброе, нежаркое, доставившее радость пробуждения. Хотелось сделать что-то полезное для себя и других.

— А что, Владимир Кузьмич, не сделать ли нам здесь пару турников для Пашки? Пусть на них лазает вместо деревьев.

— Да оно что, можно.

Соня, выглянувшая через час из кухонного окна, нашла их всех троих за установкой столба с перекладиной. Пашка работал рядом с отцом, смотрел на того, как на героя недавно прочитанной книги.

— Эй, строители! Оладьи, молоко и варенье на столе. Кто опоздал — не ищите виноватых!

— Ну что, сын, мыть руки — и подзаправимся?

Трофим закинул Пашку на плечо, и тот весело завизжал.

Завтракали все вместе под счастливые вздохи тети Кати. Трофим поглядывал за Соней — она одевалась, явно собираясь не на работу. Завила и уложила волосы, накрасила глаза, мазнула губы розовым блеском, долго рассматривала флакончик духов, потом нанесла за ухом и на запястье.

Когда духи капнули на ее грудь, он не выдержал.

— Ты в райцентр? Мне тоже туда. Могу подвезти.

— Не стоит. У меня уже есть провожатый.

За окном громко загудела машина. Это был все тот же синий "Москвич" с тем же блондином за рулем.

— И не начинай! — предупредила она взмахом руки его упрек. — Мне так удобно. Мы же теперь живем каждый по удобству.

Пашка прислушивался к их тихой ссоре с открытым ртом.

За столом скандалить Трофим не стал — догнал ее на крыльце.

— Соня, ты разрушаешь все, чего я добился с таким трудом! Ты же видишь, что с Пашкой у меня все получилось!

— Рада за тебя.

За кухонной занавеской мелькнул любопытный Пашкин нос.

— Ты понимаешь, что он подумает? — зашипел Трофим.

— Что конкретно? — насупилась она. — Или ты подкинешь какую идею? Не делай из мухи слона, Трофим!

Она мстила, возвращая ему его поступки и слова. Время только выбрала неподходящее.

— Отпусти руку.

Не было возможности задержать ее сейчас, не испугав сына. Пришлось проглотить молча то, как она шла к чужой машине, принимала пошлый цветок, садилась рядом с блондином. Но вечером ей придется все объяснить.

Трофим почувствовал робкое прикосновение детской руки.

— Папа…

Пашка назвал его так первый раз!..

Он присел перед ним и заглянул в глаза, такие карие и большие, как его собственные.

— Что, родной?

— Ты извинился перед мамой?

Трофим едва не расхохотался: вот и сын знает лучше него, что делать дальше!

ГЛАВА 29 Куда дальше

— Все, Виталий, спасибо. Останови машину.

Машина остановилась у магазина сувениров, выйти Соне Виталий не дал.

— Ты обещал, что никаких проблем не возникнет. Только поэтому я согласилась поехать с тобой! Мне потом придется еще оправдываться. Видел, каким взглядом меня проводил муж?

Виталий положил руки на руль и опустил на них голову.

— Зачем тебе муж, с которым ты постоянно ссоришься? Вы даже не живете вместе!

— У тебя плохой информатор, Виталик! — Соня достала из сумочки пудреницу и поправила макияж: — У нас все хорошо.

Виталий повернул голову в ее сторону.

— И надолго он вернулся на этот раз?

Бросив пудреницу в сумку и застегнув молнию, Соня дернула за ручку дверцы:

— Знаешь, в чем прелесть ссор с любимым человеком?

— В них есть прелесть? — недоверчиво хмыкнул он.

— Еще какая — ждешь примирения! Оно с лихвой покрывает горечь обиды. Открой дверь!

Он снял блокировку с дверей и вылез из машины следом.

— Давай я помогу тебе с покупками.

— Не надо. Сегодня я только сделаю заказ, а обратно заберу его уже через два-три дня. Как раз к свадьбе.

— Зачем ты взялась за это?

— Хочу помочь ребятам. Они мне не чужие — живем почти бок о бок. Это в городе все не так. Пусть запомнят этот день навсегда…

Чуть не добавила: "Как было у нас с Трофимом", но Виталий не дурак — понял сам. Все, что касалось Трофима, он переносил с трудом — никак не мог забыть их драку на реке.

— Если бы я тогда захотел, набил бы твоему мужу физиономию!

— Ты — Трофиму?..

Ее усмешка сильно задела его. Виталий вскинул голову:

— Не веришь? Я много занимаюсь спортом, твой муж все больше на машине разъезжает. И что, что он вырос в деревне? Я ничуть не слабее.

Как маленькие — лишь бы подраться да еще получить за это приз! Только она не переходящий из рук в руки кубок.

— Виталий, угомонись! Разве я тебе что-то обещала?

— Был уверен, все получится. Но его приезд…

— Но он приехал.

И ее жизнь заново заполнилась всем сразу: счастьем, болью воспоминаний, ревностью, страхом потерь. Соня никому не признавалась в том, как тяжело ей дались те дни, пока Трофим был в Москве. Одна ее половина верила ему безгранично, вторая — постоянно сомневалась, не давая спать по ночам. Сколько там соблазнов!.. И самый главный — женщина, на которой он собирался жениться.

Соня знала, что соперницу звали Викой. Как куклу, которая у нее была в детстве. Вот и эта походила на куклу — видела ее на фотографии в бумажнике Трофима. Чуть ли не рядом с ее и Пашкиным снимком. Правда, Трофим тут же порвал ее в клочки, но осадок на душе остался. Наверняка он виделся с ней, пока был в Москве. Виделся — и кто знает?..

— Соня, давай я помогу тебе с заказами.

— Потом поможешь, когда забирать будем. Сегодня я справлюсь одна. Кстати, у тебя же были какие-то дела? Вот и занимайся ими.

Судя по всему, дел не было — Виталий их выдумал. Он слонялся за ней по магазинам и больше мешал, чем помогал.

— Давай посидим где-нибудь и перекусим.

Он устал. Соня усталости не чувствовала, скорее возбуждение: дома ее ждал Трофим. Еще как ждал! С наслаждением представляла, как он мечется в ревности по саду. Не сломал бы там чего…

Трофим обещал наладить отношения с Пашкой. Кажется, у него все получилось. Соня хоть и делала вид, что это ей безразлично, но на самом деле наблюдала за ними исподтишка. Как же они были похожи, склоняясь друг к другу темноволосыми головами. Теперь всем стало видно, что сын унаследовал отцовские широкие скулы и разрез глаз. Да и сами глаза, темные, опушенные длинными ресницами, тоже были Трофимовские.

От Виталия Соня избавилась просто: сбежала, пока он зашел на заправку. Вышел — поискал, не нашел и уехал. Соня выдохнула и вышла из-за дверей магазина, за которыми пряталась. Остаток вечера она провела в одиночестве, но не без пользы: много думала, кое-что решила. К вечеру ныли от туфлей ноги и хотелось есть. Соня слезла с автобуса, помахала знакомому шоферу и, напевая под нос, отправилась через поле домой. Из-за горизонта поднималась луна, набрасывая на сумеречное небо призрачно-желтую вуаль. Была бы она художницей, обязательно создала бы шедевр и назвала бы его как-нибудь романтично… "Ночь в раю"…

— Не поздновато для возвращения?

От неожиданности Соня влетела босыми ногами в колючий куст.

— Трофим, что ты здесь делаешь?! У меня чуть сердце не остановилось… Ноги исколола!

— Где ты была? Твой провожатый давно вернулся в деревню, а тебя нет и нет!

Соня, закусив от боли губу, пыталась рассмотреть ногу при свете луны. Не получилось.

— Ты за мной следишь?

— Я волновался! — упрекнул Трофим. — Что там? Дай-ка…

Он посадил ее на земляной холм, присел рядом, обхватил ладонью щиколотку.

— Видимо, занозу подцепила. Что ты Смеешься?

— Ты берегла туфли и поэтому разгуливала в темноте босиком?

— Я берегла ноги!

Остатки возмущения растворились в поцелуе. Трофим целовал ее жадно, именно так, как она хотела.

— Хватит, — Соня закрыла губы ладонью. — Я разрешала целовать меня?

— А ему разрешала?

— Ты скоро будешь ревновать меня к тени от кустов!

Встала, попыталась шагнуть, но застонала от боли. Пришлось разрешить Трофиму взять ее на руки.

— Так и понесешь до дома?

— Понесу.

— И сил хватит?

— Заодно проверим.

Конечно, хватит. Он нес ее без всяких усилий. Еще и разглядывать на ходу успевал.

— Прекрати! — Соня прижала края платья к груди. — И вообще, куда ты меня несешь?

Она только теперь поняла, что они свернули с тропинки.

— Если ты будешь брыкаться, мы упадем.

— Дай только обрести почву под ногами, — пригрозила Соня. — Дома уже ждут! Что ты опять выдумал?

Риторический вопрос: блеск в его глазах не оставлял ей простора для фантазии. И он снова получит что захочет и убедит в чем угодно. Но не ссориться же в такую удивительную ночь!

— Ну, если тебе нравится нести меня — неси…

Соня обвила его шею руками.

— Помнишь, мы поссорились, — он потерся носом о ее нос.

— В который раз? Может, уже и не вспомню.

Причина ссор иногда забывалась, но не примирение. Чего-чего, а мириться они умели. Стоило ради таких примирений выдумать пустую ссору.

— Ты решила, что я целовался с Анькой на реке…

Соня заерзала на руках. Еще бы!.. Она едва не отказалась из-за этого выйти за него замуж.

— Ты целовал ее или нет?

— Теперь могу сказать… Целовал.

Соня брыкнулась, чуть не свалив их.

— Вот как? Значит, ты мне соврал?! Врун несчастный!.. Даже не мечтай, что сегодня ночью что-то получишь.

— Я же честно… За честность не бьют.

Она заготовила длинную речь, но осеклась, заметив смешинки в глазах Трофима.

— Выдумал, да?

Это была та выдуманная ссора, после которой мириться особенно сладко.

— Я прощен?

Соня расслабленно уткнулась ему под мышку.

— Бу-бу… — она подняла голову, прижалась щекой к груди Трофима: — Прощен, но это последний раз! Если еще раз что-то случится и ты решишь уйти, уехать, бросить нас с Пашкой…

— Такого никогда не будет! Наоборот, мне тут в голову пришла сладкая мысль.

— Сладкая? Интригует…

Долго интриговать Трофим не стал и предложил:

— Подумаем о втором сыне?

До дома они добирались очень долго, принимаясь то целоваться, то наблюдать за гаснущими звездами. Во двор Трофим, как и обещал, внес свою любимую Соню уже на руках.

— Вернулись, гулены?

Не ожидали, что их встретит Владимир Кузьмич.

— Пап, ты чего? — Соня обтягивала смятое платье.

— Не угомонитесь? — покачал головой. — Что за так-то бегать, дите, что ли, второе сотворили бы! Пашке скучно. Да и эгоистом растет. Второй нужен.

— Идем в нужном направлении, дядя Володя! — хмыкнул Трофим, весело поднимаясь с Соней на руках по ступенькам. — Имя будущему сыну выбирали.

— Дочери, — поправила она.

— Ничего подобного — сыну!

— Мне рожать — дочери!

Они почти поссорились на крыльце.

— Эх, долго так идти будете — не дойдете!

— Дойдем, дядя Володя!..

До спальни они дошли, закрыли дверь, зашторили окна. Сегодня Соня собиралась насладиться примирением сполна. Воспоминания об Ане взбудоражили кровь. Она не хуже ее и докажет это Трофиму!

— Что так долго? — торопила Соня. — Иди ко мне!

— Я запутался!..

Она помогла ему выпутаться, толкнула на кровать.

— Начало мне нравится!

— Продолжение будет лучше! Не брился? Колючий, смешной!..

Он вскинул брови:

— Не понял?..

Соня обхватила ладонями его колючие щеки.

— Может, бабы будут меньше смотреть. Я люблю тебя любого!

ГЛАВА 30 Забытая невеста

Начало осени выдалось теплым, словно лето не заканчивалось. Деревья еще не пожелтели, сады ломились от урожая яблок и груш. На полях работали комбайны, гудели машины. В деревне сыграли несколько свадеб.

Соня с Зойкой по обыкновению с утра шли на реку. Вода была теплая, мягкая.

— Сонь, ты поправилась, что ли? Не пойму.

Зойка внимательно разглядывала ее талию и бедра.

Соня легла на воду спиной, раскинула руки.

— Скоро еще поправлюсь.

— Ой, правда?.. — Зойка приложила ладонь к ее животу. — Какой срок?

— Почти три месяца. Видимо, все в первый раз случилось. Трофим боялся, что у нас все опять застопорится. Даже к врачу меня звал. Но я сказала себе: не нервничай — и вот результат!

— Представляю, как Трофим обрадуется.

Соня в этом уверена не была, чувствуя, что родится девочка. А Трофим уже для сына имя выбрал — Максим. Никак на дочь не соглашался.

— И что я буду делать, если она родится? — спрашивала его Соня. — В больнице оставлю?

Трофим поднял голову и усмехнулся:

— Еще рожать будешь, до тех пор, пока не получится нужное.

Зойка, слушая ее, прыскала со смеху.

— Он теперь за все годы отыграется. Второй у вас, считай, есть.

— Я даже УЗИ не пойду делать, чтобы не расстраивать его. Уля будет. Ульяна!

— Ты Трохе еще не говорила?

Соня вздохнула:

— Я его вижу?

Трофим с Фроловым уехали на бывшую турбазу, которая в скором времени должна была превратиться в семейный отель. Работа шла. Трофим горел идеями, Фролов и днем и ночью был на подхвате. Приезжал в деревню и толстяк Никодимов. Он долго охал и ахал, вдыхая чистый воздух, перебирая золотые колосья пшеницы, срывая с яблонь красные яблоки.

— Это же золото! — качал он головой. — Золото!..

Под его шумное восхищение Трофим договорился о прокладке новой дороги и ремонте старой. Никодимов был согласен на все.

— Троха молодец, — вздохнула Зоя. — Не то что Митяй. Может строгать да пилить.

— То-то ему заказали мебель для отеля, — напомнила Соня. — Трофим не доверил бы дорогостоящий заказ кому попало.

Зойка кивнула. Трофим снабдил работой половину деревень в округе. Его уважали и ждали с новыми заказами.

— А уж твою развалюху-больницу он вообще в конфетку превратил! — заметила она Соне.

— Главное, чтобы приехали врачи. Я скоро в декрет уйду. Кто в больнице останется? А если потом еще соберусь рожать?

Соня с сожалением взглянула на небо: вместо белых появились низкие серые облака. Собирался дождь.

— Жалко, я бы еще поплавала. Ладно, давай выбираться.

Они выбрались на берег, попрыгали на одной ноге, вытряхивая воду из ушей. Переоделись.

— Когда ты расскажешь о ребенке?

— Приедет — расскажу. Все равно мама подозревает — все есть меня побольше заставляет. И отец перестал донимать вопросом, когда мы подарим ему второго внука. Я не удивлюсь, если и Пашка в курсе, что у него скоро будет сестра.

Зойка, подскакивая на камнях, переспросила:

— Почему ты так убеждена, что будет девочка?

Соня погладила живот:

— Потому что я так хочу!

По тропинке они выбрались наверх. Шли, переговариваясь, через поле. На окраине деревни Соня замерла. Зойка бросила на нее вопросительный взгляд.

— Ты чего?

— Что-то случилось… Шум слышишь?

На улице раздавались голоса, словно все жители решили собраться в одном месте. Соня слышала плач.

— Это Пашка!..

Она побежала вперед и вскоре увидела соседей, окруживших шикарную иномарку, возле дверцы которой застыла ощетинившаяся блондинка. Соня узнала ее сразу — это была девица с порванной Трофимом фотографии. И, судя по всему, приехала она не просто так.

Сейчас Соню волновал лишь сын, сидящий в пыли на дороге. Он плакал, растирая кулаком грязь по лицу. Одна щека была бледной, вторая — пылала, как и ухо.

— Соня, подожди!.. — Зойка пыталась остановить ее, но не успела: — Не скандаль!

— Паша!

Сын вскочил на ноги и кинулся к ней, заревев еще громче. Толпа вокруг блондинки зашумела, раздались насмешливые голоса:

— Ты глянь, Сонь, какая птица в наши края залетела! Без штанов — забыла, наверное!

На самом деле на Вике были надеты шорты, такие маленькие и узкие, что впивались в тело. А ноги… У нее были потрясающие ноги — длинные, тонкие. Соня с завистью и ревностью представила, как они обвивают бедра Трофима, скрещиваются на его спине, даря неземное удовольствие. Мог ли он пропустить такую женщину?..

Соня занялась Пашкой, посмотрела щеку.

— Больно?

— Ага, мам, я ничего не делал!

Соня передала сына Зойке и подошла к Вике.

— Кто вам позволил бить моего сына?

— Я не хотела. Мне показалось, он хочет украсть что-нибудь, — оправдывалась та, испуганно озираясь.

— Мой сын не вор!

— Хотите, я извинюсь перед вашим мальчиком? На самом деле не хотела — так получилось. Извини меня, мальчик!

— Не нужно ему ваше извинение. Паша, иди домой к бабушке.

Все еще всхлипывая и вытирая нос рукавом рубашки, Пашка спросил:

— Мам, а ты?

— Я сейчас тоже приду.

Он отошел, но уходить совсем не собирался.

Соня повернулась к Вике. Красивая, что и говорить. Да и разве можно представить рядом с Трохой уродину?.. Где он только ее отыскал?

— Зачем вы сюда приехали?

Вика застыла в удивлении:

— Вы мне?.. Разве мы знакомы? Я ищу здесь кое-кого.

— И кого же?

Зойка вылезла было вперед, но Соня приложила палец к губам. Вика ничего не заметила. Она открыла сумочку и вытащила несколько фотографий.

— Это мой жених. Он поехал договориться с бывшей женой о разводе и забрать мальчика, но до сих пор не вернулся. Я приехала за ним.

Соня взяла протянутые фотографии.

— Замечательно просто!..

— Что? — не поняла блондинка.

Зойка заглянула через плечо Сони, рассмотрела снимки и сдавленно ойкнула:

— Ой, это же…

— Это Трофим — жених! — радостно кивнула Вика.

В толпе Соня заметила мать Трофима и повернулась к Зойке:

— Уведи тетю Валю. Ей нельзя волноваться.

— Сонь, а как это так? Ты такая спокойная, знала о ней? — округлила Зойка глаза.

— О ней — да. Но кое-что для меня стало новостью… Уведи тетю Валю и Пашку!

— Волноваться нельзя! — тараторила Зойка, сбивая Соню с мысли. — Как приехала мамзель, так и уедет. Все равно Трофима ей не видать. Не ревнуй его. Посмотри, она же лахудра!

Соня мало что слышала из Зойкиных слов: внутри кипела обида. Значит, он ехал за разводом… Мало того, хотел забрать у нее сына. Пашку, которого после рождения и на руки-то ни разу не взял!..

— Так вы поможете мне найти моего жениха? — обратилась к ней Вика.

— Вашего жениха… А с утра был еще мои мужем!

Собеседница отступила на шаг, взглянула на Соню исподлобья.

— Значит, вы знали… Зачем голову мне морочили? Где Трофим, я хочу поговорить с ним!

Она тоже хотела бы увидеть сейчас Трофима и посмотреть на его реакцию. Сразу станет понятно, ехала Вика просто так или с надеждой. Может, он сам эту надежду ей и подарил? Был в Москве и подарил!

Как по заказу, через расступившуюся толпу проехала машина Фролова. Трофим увидел бывшую подружку и позеленел от злости. Соня хмыкнула: теперь они были одинакового цвета — ее тошнило от Викиного присутствия.

Соня забрала фотографии, бросила ему в лицо.

— Хорошо получаешься на снимках — деньги можешь этим зарабатывать! Пальмы, пляжи, девки…

Трофим присел, собрал фотографии, разорвал, вложил обрывки в руки Вике.

— Ты зачем приехала? Видишь, что натворила? Еще и эту дрянь с собой привезла!

Вика разжала ладонь, позволяя ветру унести обрывки прочь.

— Я приехала за тобой. Ты говорил, что получишь развод и приедешь.

— Когда я обещал это? — Трофим схватил ее за плечи и затряс: — Я сказал, что между нами все кончилось. Квартиру тебе купил!..

Вика отбросила его руки:

— Трофим, мне не нужна квартира — мне нужен ты! Разве нам было с тобой плохо? Мы ни разу не поссорились, мы понимали друг друга с полуслова. Мы хотели жить все вместе: ты, я и твой сын!.. Ты же поехал за ним!

Трофим замер, кинув быстрый взгляд на Соню. Она слышала каждое слово.

— С этого места подробнее! — подтвердила она. — Значит, ты приехал, чтобы забрать у меня Пашку? Как ты собирался это сделать?

Толпа вокруг молчала, но у Сони в голове стоял невообразимый грохот — так билось сердце.

— Никто не собирался забирать Пашку! — огрызнулся он. — Мало что я говорил сдуру. А ты… — Трофим подхватил Вику под руку и отвел к машине: — уезжай, и чтобы я тебя больше никогда не видел!

Она выронила сумочку, наклонилась, подняла ее, выпрямилась. Ей не сочувствовали — она была чужой.

Соня проводила уехавшую соперницу победным взглядом. Но на Трофима она продолжала злиться. Всю правду он все же не сказал!

Трофим подошел и тихонько тронул за локоть.

— Соня, пойдем домой! Концерт окончен.

— Не смей трогать меня! — прошипела Соня. — Поговорим дома?.. Где твой дом, Трофим?.. Меня, Пашку ты бросил. Мать тоже. Разве что рядом с той… ты догони, догони, недалеко уехала. А ко мне больше никогда не приближайся! Ни ко мне, ни к моему сыну!

— Он и мой сын.

Едва держась на ногах от волнения, Соня махнула в сторону дороги:

— Вот пусть тебе эта и родит его… А Пашка с этой минуты только мой!

— Соня, успокойся! — крикнул он. — Несешь ерунду! То, что было между мной и Викой, к тебе не имеет никакого отношения. Она уехала, ее больше не будет. И с Пашкой я никогда бы так не поступил, ты же понимаешь. Я хотел забрать вас вместе и говорил тебе об этом. У меня, кроме тебя и сына, никого нет, я люблю вас! Пойдем домой, пожалуйста. Я все понял, не хочу потерять тебя еще раз! Соня, я люблю тебя!

Она долго смотрела на протянутую руку, не решаясь ни пойти с ним, ни уйти. Признать себя неправой на виду у всей деревни не то, что наедине. Сколько можно злить его? Однажды гордость сыграла с ними плохую шутку.

Пальцы Сони медленно дотянулись до руки Трофима.

— Ничего не хочешь сказать? — спросил он.

— Извини.

— Я не расслышал.

В толпе хихикнули:

— Соня, кричи громче, он у тебя на ухо туговат!

— Я жду!

Трофим играл на публику, но сердиться за это она не могла. Она ведь тоже его не жалела.

— С тебя хватит, — Соня развернулась, собираясь пойти домой, но Трофим остановил ее.

— Однажды ты заставила меня кричать на весь берег, что я люблю тебя.

— Не помню, — соврала она.

— Трусиха!

Соня уткнулась лбом в его плечо, прошептав:

— Дома скажу. И еще кое-что…

На этот раз новость о ребенке не опоздает — узнает о нем от нее, а не от кого-то третьего!

ГЛАВА 31 На всю жизнь

— Тетя Соня!

Со стороны поля, подскакивая на кочках, к ним мчался изо всех сил на велосипеде Антон, старший сын Зойки. У Сони ухнуло сердце: просто так педали с бешеной скоростью не крутят.

Антон резко тормознул, и велосипед занесло вбок. Еще не отдышавшись, мальчишка крикнул:

— Там… Пашка!

— Что с ним случилось? — Соня чуть было не осела на землю, хорошо, Трофим вовремя подхватил под руки.

— Он сказал, что не вернется домой, что его увезут!

Господи!.. Соня переглянулась с Трофимом.

— Куда Пашка мог поехать, быстро! — торопил он.

Она постучала ладонью по лбу, перебирая знакомые Пашке места:

— На запруду… на третью… Господи, если полезет в воду… Омуты! — перед глазами ее все закружилось.

Поддерживая ее, Трофим позвал Фролова:

— Витя, заводи машину!

Соня села в машину с ними, но потом поняла, напрасно.

Фролов развернулся, выезжая из деревни.

— Трофим, подожди, я наискосок — так быстрее! — Соня вылезла, захлопнула дверцу: — Вы напрямик — вдруг он еще не добрался!

Она бежала, не разбирая дороги, спотыкалась, продиралась через кусты дикого малинника и молоденькие елки. Ноги горели от крапивы и осота, щеки от слез. Если с Пашкой что-то случится, виновата будет она одна!.. Но главное — найти сына, а потом она уже будет думать, что за мать и жена из нее получилась! Трофим наверняка уедет и будет прав — рядом с ней оставаться нельзя, она приносит всем боль, несчастья.

На дно оврага Соня почти скатилась, едва успевая схватиться за кустарник. От порезов и царапин болели ладони, зато впереди чувствовалось приближение реки — потянуло прохладой, запахло стоячей водой. Пашке строго запрещалось лезть в воду на запрудах, но кто его контролирует сейчас?

Соня выбиралась наверх оврага, соскальзывая обратно. Из-под ног катились комья суглинка. Она перепачкалась с ног до головы, суглинок застрял даже в волосах. До лесной запруды, которую они с детства привыкли называть третьей, оставалось рукой подать. Трофим должен был подъехать с другой стороны. Если Павел здесь, кто-нибудь из них его найдет.

На краю оврага Соня на мгновение задержалась, ухватилась рукой за ствол кривой березы, восстанавливая дыхание. В просвете между деревьев виднелась серая полоса реки — здесь она была не такой широкой, какой текла дальше, зато глубокой и холодной.

Со склона она спускалась боком, стараясь не удариться животом или грудью. Мелькнувшую мысль о ребенке задвинула подальше — сейчас она могла думать только о Пашке. На берегу реки валялся велосипед с вывернутым рулем.

— Паша! Сынок!..

Соня пробежала вверх, вернулась назад и с разбега бросилась в воду. Разгоряченное тело сначала не почувствовало холод — в лесу глубокая вода реки прогревалась плохо и даже в самый жаркий день быстро охлаждала. Купаться здесь было опасно — быстро сводило судорогой руки и ноги, а кричать и звать на помощь бесполезно, люди далеко.

Если Пашка тут, он мог добраться до поваленных деревьев, а назад плыть сил не хватило. Соня гребла, пытаясь одновременно звать его.

— Паша, ты здесь? Паша… Ты только держись, слышишь?

Почудилось, что она услышала что-то у корней старого дерева, из-за которого когда-то и образовалась запруда.

— Паша…

Ноги путались в водорослях, в рот лезли ряска, размокшие щепки. В голове мутилось от недостатка кислорода, зато она точно слышала хриплое:

— Мама…

— Я здесь, родной! — она сделала гребок, дотягиваясь до корней ракиты. Можно немного отдышаться.

— Мама…

Голос Пашки был таким слабым, что казалось, сейчас стихнет совсем. Только не это!

— Замерз?

— Да…

— Ты говори, сынок, не молчи. Я уже рядом.

Соня отыскала его, застрявшего в ловушке из корней. Выглядел Пашка ужасно — дрожащий, в разорванной рубашонке, с посиневшими губами.

— Мама, у меня нога застряла.

— Сейчас…

Она попыталась осторожно потянуть ногу, но Пашка сжался в комок от боли.

В голове шумело, но терять сейчас сознание нельзя. Пашка очень сильно замерз и до смерти испугался. Если еще и она потеряет сознание, то будет уж совсем худо.

— Мама, я больше не буду убегать.

Соня с трудом выдавила улыбку, пытаясь как-то ободрить его:

— Конечно, не будешь — отец дома закроет на замок!

Сын тихонько захныкал. Ободрила его, называется…

— Я не поеду с папой! — простучал он зубами.

— Никто тебя никуда не везет! Что за ерунду ты придумал? Кто тебе это сказал?

— Никто, — признался сын. — Разве отцы не всегда детей увозят?

— Нет! — Соня глотнула воды, выплюнула: — У тебя замечательный отец! Я тебя когда-нибудь обманывала?

— Нет, — прошептал Пашка.

— Ну вот… Сейчас я тебе помогу. Держись давай за ветки!

Нога у Пашки застряла в корнях под водой. Придется нырять. Соня закрыла глаза, сосредотачиваясь на дыхании. Глубокий вдох, еще один… Сердце в груди колотилось как бешеное.

— Подожди, я сам!

Она не слышала, как Трофим звал ее с берега, как они с Фроловым подплыли к ней. Она уступила место, отплыв в сторону.

— У него нога… под водой… в корнях…

Трофим оглянулся.

— Ты в порядке, родная?

— Не знаю. Дыхание никак не восстановлю, в глазах темно…

Она привалилась головой к холодному, скользкому от налипшей дряни стволу. Пальцы цеплялись за ломающиеся ветки.

— Витя, давай ее на берег, а с Пашкой я сам справлюсь. Сын, держись…

— Папа, я больше не буду! — закричал тот.

Соня хотела было сказать, но Фролов, обхватив ее поперек туловища, поплыл к берегу. Она видела, как Трофим поднырнул под корни, и вскоре Пашка вылез на дерево. Следом подтянулся Трофим. Он обнимал и целовал Пашку, а потом пообещал выпороть его на берегу.

— Что ты натворил? Посмотри на мать — до чего ты ее довел!.. Если бы с тобой или с ней что-то случилось, как бы я жил без вас? Ты же не маленький, чтобы не понимать.

— Я больше не буду!

— Все равно я тебя выпорю! Хоть раз в жизни почувствую себя настоящим отцом. До берега ты дотянешь?

— Ага…

Больше Соня их не слышала. Наблюдала, как Трофим переправил сына на берег и упал на песок спиной.

Они долго лежали, не в силах отдышаться. Соня подползла к Трофиму и легла щекой на грудь, отсчитывая тугие толчки сердца. Неподалеку Фролов отмахивался от мошкары веткой ракиты. Пашка дрожал, поглядывая на отца. И когда тот потянулся к ремню, пополз на коленях прочь.

— Трофим, не пугай его — и так досталось! — попросила Соня.

— Зато стану настоящим отцом, с ремнем в руках! Иди сюда… Паша!

Тот придвинулся на шаг, но еще держался на безопасном расстоянии.

— Ты не увезешь меня к себе?

— Нет! — грозно рявкнул Трофим. — Я никуда не собираюсь тебя увозить! И вообще никуда не собираюсь ехать…

— А его не увезешь? — спросил снова Пашка.

— Кого — его? — не понял Трофим.

Соня тоже не сразу сообразила, кого Пашка имел в виду. А когда поняла, было поздно.

— Маленького, которого ждет мама.

Трофим замер и медленно повернул голову в сторону Сони.

Она закрыла глаза. Сейчас он снимет ремень, первым делом пройдется по ее заду! В какой-то мере она это заслужила. Хотела сделать сюрприз, о котором, оказывается, знала половина деревни. Не считая создателя маленького чуда, что она носила под сердцем.

— Мама ждет маленького?

Ладони Трофима обхватили ее голову, запутались в мокрых сбившихся волосах. Губы покрывали лицо поцелуями.

— Соня!.. Ты о ком-нибудь думала, кроме себя, когда лезла в воду?! Там… холодно, там… коряги, черт знает что!..

Разумеется, думала — о сыне!

— Ничего же не случилось, что зря воздух сотрясать?

— Когда ты наконец повзрослеешь?

Поняв, что порки не будет, Пашка несмело приблизился к ним. Неподалеку с песка поднимался выбившийся из сил Фролов.

— У вас в деревне весело! Обязательно куплю здесь дом! И жену себе найду… Уже, кажется, нашел. Ладно, по-моему, это никому не интересно.

Соня с Трофимом обнимались и целовались так увлеченно, словно они встретились после долгой разлуки.

— Ты снова хотела, чтобы я уехал и ничего не узнал?

Соня отчаянно мотала головой и хваталась за его шею:

— Я бы поперек дороги легла, если бы ты только попытался сбежать.

— И не жди, что когда-нибудь уеду… Разве что покатаюсь вокруг деревни, чтобы позлить тебя!

— Я сяду у окна и буду ждать.

Они целовались, уже совсем не замечая никого вокруг.

— Паш, — Фролов поманил Пашку. — Хочешь, я расскажу тебе про свою невесту?

— Я ее знаю, дядя Витя?

Фролов обнял его за плечи и повел к машине:

— Конечно, знаешь. Это Вера, у вас в магазине работает. Рыженькая такая…

— А папа с мамой? — Пашка оглянулся на родителей, но Фролов кивнул:

— Им сейчас не до нас. Пусть целуются… Значит, скоро у тебя будет брат или сестра?

— Ага…

— Что ж, хорошо. Старшего и любят больше, и уважают. А ты-то кого сам хочешь?

Пашка потер мокрые волосы на затылке и засунул, как взрослый, руки в карманы:

— Брата, конечно. Мы с папой согласны на мальчика. А мама хочет девчонку. Что мне с ней, в куклы играть?

— В куклы тоже неплохо…


Колокола на новенькой колокольне звонили ясно, чисто, звон поднимался к самому небу. Соня поправила платок на голове и посмотрела на спешащую к ней Зойку.

— Зой, скоро они там? Малышам спать пора.

— Уже идут! — махнула Зойка рукой. — А вы с Трохой молодцы. Давненько у нас в деревне близнецы не рождались!

Усмехнулась, вспомнив лицо Трофима, разглядывающего экран, на котором не мог ничего разобрать.

— Ага, он едва меня не спросил, кто их папа! Хорошо, тетя Валя вспомнила, что по линии его деда у какой-то там родственницы было несколько пар близнецов…

Зойка кивнула на Трофима, укачивающего на руках плачущего сынишку.

— Зато все довольны: Трофим получил сына, ты дочь. Я — двух крестников сразу. Видела, как мэр твоего обхаживал?

— Видела, но не поняла — с чего бы?

Зойка наклонилась к уху и быстро заговорила:

— Так на третий срок не сядешь, он себе преемника ищет. Чем твой Троха не кандидат на мэрское кресло? За него здесь все проголосуют. И в соседнем районе — тоже. Да что там район — область будет "за"! Место обеспечено!

Соня отмахнулась:

— Да ну! Это надо будет из деревни уезжать. С другой стороны, почему бы и нет? Мэршей я еще не была.

Они рассмеялись.

Соня перевела взгляд на Трофима — она гордилась им, тем, что он сделал для деревни и ее жителей. Взять хоть эту церковь, в которой сегодня крестили Максимку и Ульяну. Строили ее на собранные деньги, в выходные дни. Работали не только местные, приезжали из соседних деревень. Даже толстяк Никодимов прислал рабочих и пробовал работать сам. Работал он плохо, а вот молился истово, от души.

В церковь сразу потянулись люди. Когда Трофим предложил Соне повенчаться, она просто опешила:

— Как представляешь меня в белом платье с животом? Фролову посоветуй — предложение сделал.

Все-таки Трофим уговорил. В середине зимы приехали Борька с Аней и дочкой. Не то чтобы Соня ревновала Трофима к бывшей подруге, но от греха подальше согласилась на венчание.

С Аней она почти не общалась: перекинулась парой слов, посмотрела на девочку и пошла по своим делам. С Борькой поговорила минут десять.

Они прошлись по берегу вдоль реки, полюбовались на закат.

— Скучаю я по всему этому! — признался он. — Вернуться, наверное, не получится. Еще подумаем.

— Думайте, — кивнула Соня. — Деревня немного ожила. Люди новые приехали. И вы лишними не будете. Знаешь, где родился…

— Там и сгодился! — продолжил Борис.

Когда уезжали, было видно, что с радостью остались бы. От воспоминаний отвлекли поцелуй Трофима и его нежное поглаживание по бедру.

— Все, пошли домой?

Соня наклонилась и поцеловала лобик спящего Максимки. Ульяна крепко спала на руках у тети Вали. Пашку вела бабушка.

К ним подошел ее отец:

— Эй, зятек, давай пацана… Мы сами с ними разберемся. А вы идите, отдыхайте. Река сегодня свободная, а то дом от вас ходуном ходит.

— Папа!..

Соня погрозила, но возражать не стала. День был замечательный, значит, закат будет красивый, яркий, который хочется разделить с любимым человеком.

Загрузка...