На высоте в милю с вампиром

Глава 8

«Ты устала или посмотрим фильм или что-то еще?»

Куинн повернулась на вопрос Мэри Бонер Нотте и увидела, как блондинка подошла к холодильнику, вставленному в стену рядом с первой из двух двуспальных кроватей в комнате. Она не удивилась, увидев аккуратно сложенные пакеты с кровью внутри, как только он был открыт. Куинн также не удивилась, когда почувствовала движение во рту, когда ее клыки опустились. Последние полтора часа ее мучили судороги с тех пор, как они с Джетом сели в вертолет, чтобы покинуть рыбацкий домик.

«Кино или сон?» — снова спросила Мэри, выпрямляясь с четырьмя пакетами крови, зажатыми между ее руками.

«Кино», — решила Куинн, наблюдая, как Мэри закрывает коленом дверцу холодильника. — Если только ты сама не устала и хочешь отдохнуть?

«Нет. Я в порядке, — заверила ее Мэри, положив три пакета на стол рядом с Куинн, а затем протягивая ей четвертый. — Давай, подкрепись, пока я схожу в ванную, а потом мы посмотрим, что есть в ящике для идиотов.

«Спасибо.» — Куинн приняла пакет, который протягивала Мэри, а затем просто держала его, наблюдая, как блондинка снова пересекает комнату, чтобы проскользнуть в ванную.

В тот момент, когда дверь закрылась, Куинн прижала пакет к клыкам и ненадолго закрыла глаза, поскольку они начали втягивать кровь, в которой нуждалось ее тело. Так она и стояла, пока не опустел первый пакет. Только когда она заменила его вторым, Куинн удосужилась осмотреть комнату в мотеле, которую она должна была делить с Мэри, пока они были в Кокрейне.

Ее взгляд скользнул по двум двуспальным кроватями, кушетке и письменному столу позади нее, которые тянулись вдоль стены под рядом занавесок, скрывающих любой вид, открывающийся из окон, и, наконец, на длинную встроенную кухню напротив кроватей. Там были верхний и нижний шкафы, холодильник, раковина, машина Keurig и выбор кофе Keurig, а также миски с пакетами сахара и сливок. Вся комната была оформлена в землистых тонах, от ржавого покрывала до темно-коричневого кожаного дивана.

Заменив уже второй пустой пакет на третий, Куинн села на диван, ее мысли сразу же обратились к Джету. Он был в соседней комнате, и ей было интересно, что он делает и как он относится к тому, что произошло на кухне в домике.

У них не было возможности поговорить после их небольшой возни на кухонном столе. Некоторое время спустя Куинн очнулась лежащая на груди на кухонном полу от того, как кто-то выкрикивал их имена. Встревоженная приближением голоса, она спрыгнула с Джета, схватила с пола его куртку и успела натянуть ее и застегнуть молнию, прежде чем в дверях кухни появился Андерс.

— Вот вы где, — сказал он с раздражением. — Данте обыскал каждую спальню в поисках вас двоих. Затем его взгляд упал на Джета, который шевелился на полу, и мужчина покачал головой, прежде чем снова поднять взгляд на Куинн и прочитать лекцию: «Урок номер один для новых спутников жизни: всегда ищите мягкие поверхности, прежде чем заняться сексом со спутником жизни. Особенно если один из вас смертный. Джет мог размозжить себе голову, когда вы оба потеряли сознание, а тебе бы этого не хотелось.

Куинн была уверена, что покраснела, как школьница, услышав эти слова. Она также сразу же взглянула на Джета, чтобы увидеть, что их выдало, но он был полностью одет.

Она не понимала, пока Андерс не сказал: «Подними лифчик с пола, помоги своему спутнику жизни подняться, и пошли. Вертолет уже здесь».

Куинн почувствовала, как ее румянец усилился при воспоминании, и полезла в карман куртки Джета, чтобы засунуть клочок белого кружева, который она схватила с пола. Однако ей не пришлось помогать Джету; к тому времени, как она схватила лифчик и подошла к нему, он уже был на ногах. Он не сказал ни слова, просто наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, затем взял ее за руку и последовал за Андерсом на улицу, где их ждал вертолет.

Разговаривать в вертолете было невозможно. Куинн никогда раньше не летала на них, поэтому была удивлена, обнаружив, что внутри этой штуки так чертовски громко. Даже наушники с шумоподавлением, которые ей дали, не очень помогли, хотя она подозревала, что это из-за ее бессмертного слуха. Джета, казалось, не беспокоил шум, но она была благодарна, что убежала от него, когда вертолет приземлился в Кокрейне.

Кокрейн, по-видимому, был относительно небольшим городком с населением более пяти тысяч человек и находился в ста шестидесяти милях от рыбацкой хижины.

Мэри сказала им это. Дружелюбная блондинка ждала, чтобы забрать их из аэропорта и отвезти в этот мотель. Мэри Бонер Нотте была замужем за Данте Нотте, братом-близнецом мужа Эбигейл, Томаззо. Эта семейная связь была одной из причин того, что она и Данте оказались здесь, в Северном Онтарио, в поисково-спасательной операции. Пара была в гостях у Маргариты, когда позвонил Мортимер и сообщил новости о пропавшем самолете.

Куинн понятия не имела, почему с Маргаритой связались, если только женщина не следила за ней. Но, услышав новости от Маргариты, Данте немедленно позвонил своему брату. Он знал, что из-за связи Эбигейл с Джетом она захочет знать. Он поговорил с Томаззо и Эбигейл и заверил их, что поможет с поисково-спасательной операцией и свяжется с ними, как только Джет будет найден.

Объяснив это, Мэри передала телефон Джету и велела ему позвонить Эбс. «Данте уже позвонил, чтобы сообщить ей, что тебя нашли и ты в порядке», — сказала она, но была уверена, что Эбигейл не успокоится, пока не услышит его голос.

Пока Джет звонил, Мэри объяснила другую причину присутствия пары здесь. Судя по всему, после звонка брату, Данте позвонил своему двоюродному брату Санто и поговорил с ним и сестрой Куинн, Пэт, рассказав им, что происходит. Затем он дал им те же обещания, что и своему брату: что они с Мэри немедленно отправятся на север и присоединятся к поисковому отряду, и что они позвонят, когда ее найдут.

Как только Джет заверил Эбс, что с ним все в порядке, и пообещал, что снова позвонит ей, когда будет дома, он закончил разговор и передал трубку Куинн, чтобы она могла позвонить своей сестре. Несмотря на то, что Данте уже сообщил, что с ней все в порядке, Пэт почувствовала облегчение, услышав ее голос, и Паркер присоединился к разговору по другой линии. Но они лишь кратко поговорили, прежде чем Мэри подъехала к мотелю. Куинн сказала им обоим, что любит их, попросила передать Санто поцелуй и пообещала снова позвонить, как только она будет устроена в Торонто, а затем закончила разговор, чтобы последовать за Мэри из машины.

Куинн не знала, кто из них был больше удивлен, она или Джет, когда Мэри объяснила, что они сняли несколько номеров в мотеле, а затем вручила Джету ключ, сказав: «Этот твой. Ты, вероятно, будешь жить один, если Данте не вернется до того, как вы двое отчалити. Там есть кофе, газировка, еда и чистая одежда. Иди, прими душ и отдохни. Вероятно, у тебя есть несколько часов, прежде чем прилетит самолет, который доставит вас в Торонто. Когда она повернулась, чтобы направиться к следующей комнате, она добавила: «Куинн и я будем рядом, если тебе понадобится компания».

Куинн немного поколебалась, но затем слабо улыбнулась Джету, прежде чем последовать за другой женщиной в комнату. Она не знала, что еще сделать. Не то чтобы она имела право рассчитывать остаться с Джетом. Они не были парой или кем-то еще. Ну, если не считать всей этой семейной жизни. Но она призналась Джету, что не готова к спутнику жизни, один сеанс поцелуев под деревом в лесу, а также кое что большее, чем просто поцелуи на кухне домика., не делали их парой. Не так ли?

«О, черт. Ты, вероятно, хочешь принять душ или ванну.

При этих словах Куинн огляделась и увидела, что Мэри вышла из ванной и хмуро смотрит на нее. Подняв брови при виде ее лица, Куинн вытащила теперь уже пустой пакет с клыков и посмотрела на себя. Куртка Джета все еще была в хорошем состоянии, но ее черные брюки были в беспорядке. Они были сморщены, местами порваны, покрыты грязью и даже местами кровью. Она предположила, что это кровь из-за того, что ушибла живот о дерево, а потом заметила, что ее кожаные туфли были испорчены, а руки были такими же грязными, как и брюки. Как долго она бегала вокруг, как ребенок, который лепил пироги из грязи? — спросила она.

— Я сбегала и купила тебе и Джету чистую одежду, как только приехала сюда. Это просто футболка, джинсы, хлопчатобумажные трусики и лифчик, но я решила, что они сойдут, пока ты не обзаведешься своей одеждой, — сказала Мэри. Криво улыбнувшись, она добавила: «Я даже не была уверена, понадобится ли тебе свежая одежда. Когда мы прибыли, они еще не обнаружили самолет, и мы не знали, чего ожидать. Мы понятия не имели, что происходит — был ли самолет вынужден приземлиться раньше в другом аэропорту, или на шоссе, или… — Она пожала плечами, но Куинн подозревала, что она имела в виду, «Я не была уверена, что самолет не взорвался огненным шаром при падении, и ей вообще не понадобилась бы одежда, потому что она превратилась бы в пепел.»

Встав, Куинн собрала пустые пакеты и бросила их в мусор, сказав: «Душ и чистая одежда были бы замечательными. Спасибо, что подумала об этом».

«Не за что. Я была счастлива, что могу сделать что-то полезное в ожидании новостей, — призналась Мэри, подходя к столу под занавешенными окнами и поднимая сумку из универмага, которую затем протянула ей. «Там есть расческа, мыло, шампунь и крем-ополаскиватель, а также бритва и лезвия».

«Спасибо.» Куинн тепло улыбнулась, взяв сумку, действительно оценив ее заботу. — Я быстро.

— Нет, не торопись, если хочешь. Тебе может понравиться отмокать после всего, через что ты прошла.

Кивнув, Куинн повернулась и направилась в ванную с сумкой, но не собиралась долго отмокать. У нее редко было время, чтобы понежиться в ванне. По крайней мере, она не привыкла, несчастно подумала она. Доктор Куинн Питерс всегда была слишком занята, чтобы тратить время на ванну. Она не делала ничего, кроме душа в течение добрых двадцати лет благодаря своему графику, сначала в качестве интерна, а затем в качестве хирурга, и хотя за последние четыре года у нее было больше времени, она не изменила своим привычкам. Душ подойдет. По крайней мере, так она думала, пока не взглянула на свои волосатые ноги. Куинн немедленно крякнула и уронила пробку в ванну, а затем нажала кнопку, чтобы переключить воду с насадки для душа на кран, чтобы наполнить ванну.

«Куинн? Все в порядке?» — Мэри позвала через дверь. — Ты издала забавный звук.

— Я в порядке, — отозвалась Куинн, затем схватила одно из больших полотенец, висевших на вешалке для полотенец, обернула его вокруг себя и открыла дверь, чтобы объяснить. «Я только что взглянула на свои ноги и поняла, что лучше принять ванну, чтобы побриться».

«А-а-а». Мэри мудро кивнула. «Намного легче бриться сидя, чем стоя. Однажды у меня была подруга, которая поскользнулась в душе во время бритья и отрезала себе кусок лодыжки. Настоящий ужас, — произнесла она, сморщив нос. — С тех пор я бреюсь в ванне.

«Хм. Что ж, обычно я не принимаю ванны, но я не брила ноги четыре года, так что сесть для этого кажется хорошей идеей, — мрачно сказала Куинн, глядя на свои волосатые ноги. «Боже, я похожа на Снежного человека».

Брови Мэри поднялись. «Я не знаю, что спросить, почему ты так долго не брилась, или почему ты беспокоишься об этом сейчас».

«Ой. . э. ". Куинн покраснела от смущения, но не знала, что сказать, поэтому просто покачала головой и начала закрывать дверь.

— Крикни, если тебе что-нибудь понадобится, — сказала Мэри, отворачиваясь.

— Спасибо, — пробормотала Куинн, когда дверь закрылась. Затем она ненадолго прислонилась к ней лбом, прежде чем проверить ванну.

Несмотря на то, что четырех годичные волосы на теле нужно было удалить, Куинн быстро приняла ванну, но затем потратила еще несколько минут, ополаскивая ванну, прежде чем одеться и провести расческой по своим мокрым локонам. В сумке не было косметики, но Куинн не возражала. Она не пользовалась косметикой с тех пор, как проснулась после оборота, поэтому, когда она закончила расчесывать волосы, бросила расческу в сумку с другими вещами, а затем посмотрела на себя в джинсах и футболке.

Куинн очень давно не носила джинсы. У нее их даже не было, и не было со времен медицинской школы. Ее повседневный наряд состоял из классических брюк и блузок после выпуска. Пациенты ожидали от своих врачей определенного профессионализма, даже когда замечали их за пределами кабинета. По крайней мере, так всегда говорил Патрик. Теперь она посмотрела на джинсы и попыталась решить, нравятся они ей или нет. Они казались ей более тяжелыми по сравнению с брюками, и они определенно были более уютными, обтягивая ее тело почти любовно. Но также и белая футболка, признала она, задаваясь вопросом, виден ли ее лифчик сквозь белый хлопок. Она не удосужилась посмотреть в зеркало, чтобы проверить это. В любом случае это не имело значения. Бюстгальтер был таким же белым, как футболка, и ей не из чего было выбирать, поэтому она схватила сумку, засунула в нее свои грязные брюки и трусики, схватила куртку Джета и отправилась вместе с Мэри на просмотр фильма. Как она хотела.

«С тобой все впорядке?»

Куинн вырвалась из своих мыслей и взглянула на Мэри при этом вопросе. Сев немного прямее, где она сидела на двуспальной кровати ближе к окну, она быстро кивнула. «Я в порядке.»

Мэри медленно кивнула, но потом сказала. «Ты, кажется, не очень заинтересована в этом фильме. Может поискать что-то еще?»

— Нет, нет, — быстро сказала Куинн и поморщилась, прежде чем признаться, — я просто задумалась. Это отлично.» Она сосредоточилась на экране, на котором говорил Индиана Джонс.

— Хорошо, — медленно сказала Мэри, а затем спросила: — Тебя что-то беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом?»

«Нет. Я в порядке, — сразу же сказала Куинн, поворачиваясь, чтобы подарить ей улыбку.

Мэри кивнула, но сказала: «Если ты передумаешь, просто дай мне знать, и мы поговорим».

Куинн кивнула, ненадолго повернулась к телевизору, а затем снова повернула голову к Мэри и спросила: «Что ты знаешь о спутниках жизни?»

Мэри нажала кнопку отключения звука на телевизоре и перевернулась на кровати лицом к ней, села, скрестив ноги. Она подняла брови и спросила: «Что ты имеешь в виду? Ты спрашиваешь, кого я знаю, из спутников жизни, или…

«Нет, — перебила Куинн и объяснила, — я имею в виду, что это такое?»

Мэри, казалось, была поражена вопросом, и Куинн предположила, что она, как и Джет, ожидала, что бессмертная, обращенная более четырех лет назад, должна знать об этом, но Мэри не спросила об этом. Вместо этого она сказала: «Ну, спутники жизни — это то, как звучит. Они спутники жизни для бессмертных». Мэри ненадолго замолчала с недовольным выражением лица, а затем покачала головой. «Я полагаю, это не совсем так. Они гораздо больше, чем спутники жизни».

«Как?» — спросила Куинн.

— Ну, бессмертные, как известно, могут контролировать и слышать мысли смертных и даже бессмертных, которые моложе них.

— Ты имеешь в виду прочитать их, — предположила Куинн. «Они читают наши мысли».

Брови Мэри поднялись. — Ты бессмертна более четырех лет, Куинн. Наверняка ты замечала, что не всегда нужно читать мысли людей, чтобы их услышать. По крайней мере, со смертными.

«Действительно?» — спросила она с удивлением.

Мэри смотрела на нее с минуту, а затем нахмурилась. — Ты не умеешь читать смертных и управлять ими?

Когда Куинн неловко пожала плечами и посмотрела на свои скрещенные ноги, чтобы избежать ее взгляда. Мэри вздохнула, а затем сказала: «Хорошо. Я стала бессмертной на год раньше, чем ты, но я обнаружила, что, хотя это и называют чтением мыслей, это несовсем так.

Брови Куинн приподнялись при этой новости. Она не знала, что Мария не была рождена бессмертной, но спросила: «Что же тогда происходит?»

«Ну, — сказала Мэри, — иногда, даже когда я не пытаюсь читать мысли человека, его мысли приходят ко мне. Обычно они бессвязные, просто фрагменты, но они все равно приходят, даже если я не пытаюсь их прочесть».

«Действительно?» — удивленно спросила Куинн.

«Да. Обычно, это мысли с сильными эмоциями: гнев, ненависть, страх. ". Она пожала плечами. «Я предполагаю, что это их эмоции выплескиваются наружу. Им трудно сдерживать эмоцию, связанную с мыслью, и поэтому мысль тоже выплескивается наружу». Она наклонила голову. — Ты не испытывала этого среди смертных?

Куинн неловко поерзала и призналась: «Я не была среди смертных с тех пор, как меня обратили».

Глаза Мэри расширились. «Даже для того, чтобы практиковаться и потренироваться в кормлении и…. ?» Ее голос оборвался, когда Куинн покачала головой.

— Понятно, — пробормотала Мэри. Она помолчала с минуту, а затем выпрямилась и сказала: «Ну, такое может случиться: мысли приходят свободно, а ты даже не пытаешься их прочесть», — объяснила она, а затем добавила: сначала немного напрягало. Особенно, если ты находишься в общественном месте, где большое скопление смертных. Эти мысли и чувства приходят со всех сторон — здесь слово, там фрагмент мысли, сопровождаемый гневом, болью или горем. Это как стоять в комнате с несколькими включенными радиоприемниками, на каждом из которых играет своя станция, и ни один из них не настроен должным образом. Это просто писк вокруг тебя», — объяснила она. «Это может свести с ума, если ты не блокируешь их, но постоянное блокирование мыслей и чувств других людей может довольно быстро утомить».

— Да это может быть действительно утомительно, — несчастно пробормотала Куинн.

«Да. Что ж, для старых бессмертных еще хуже. Я уверена, что они могут слышать больше, — заметила Мэри. «И вдобавок ко всему этому необходимо держать свои собственные мысли при себе и пытаться блокировать других от их прочтения или себя от передачи их другим».

«Можем ли мы запретить другим читать нас?» — с интересом спросила Куинн. Ее раздражало отсутствие уединения, когда все вокруг могли читать ее мысли.

«Да. Это требует практики, и это не всегда срабатывает, если бессмертный рядом с тобой, и он действительно стар, но мы можем возвести что-то вроде ментальной стены, например забор для охраны частной жизни, между нашими мыслями и миром в целом, — заверила ее Мэри. «Конечно, делать это часами тоже утомительно».

— Конечно, — сухо сказала Куинн. А что насчет того, что быть бессмертной, было несложно? — мрачно подумала она. Пить кровь было отвратительно, потерять все, что ты когда-либо знала и любила, было невыносимо тяжело, и…

«Вот почему спутники жизни так важны», — сказала теперь Мэри, отвлекая Куинн от ее внутреннего беспокойства. «Спутники жизни не могут читать или слышать мысли друг друга и не могут контролировать друг друга. Это дает бессмертному того, с кем он может быть, не остерегаясь, и это важно, — торжественно заверила она ее. «Многие старые бессмертные стремятся уйти от общества, чтобы избежать всего этого, и это может привести к тому, что они станут изгоями. Но со спутником жизни они не должны быть одни. У них есть кто-то, с кем они могут расслабиться и жить в мире, и этот человек, их спутник жизни, для них важнее самой жизни».

— Понятно, — пробормотала она, и вроде как поняла. По крайней мере, она понимала, что говорила Мэри, но на самом деле это не имело к ней никакого отношения. Она не могла читать мысли и не замечала, что улавливает чьи-то мысли или чувства. Конечно, все бессмертные, которых она встречала с тех пор, как обратилась, были на много старше нее, за исключением Пэт и Паркера, и она избегала общения со смертными с момента обращения. Она не ходила по магазинам или… . ну ни куда. В основном она торчала в доме Маргариты в Торонто, а затем у Санто и Пэт. Когда она переехала из их дома в небольшой коттедж, который сняла в Италии, она оставалась там, избегая людей — как смертных, так и бессмертных — насколько могла. На самом деле, пока она не села в самолет в Италии, летевший в Торонто, она не видела никого, кроме Пэт, Санто и Паркера в течение трех с половиной лет. Она стала замкнутой, с несчастьем поняла она.

Вздохнув, она спросила: «Как узнать, встретил ли ты свою вторую половинку?»

Удивление снова мелькнуло на лице Мэри, но она откашлялась и ответила на вопрос. «Есть несколько признаков. Судя по всему, через столетие или два жизни большинство бессмертных устают от чувственных занятий».

— Ты же не имеешь в виду секс? — спросила Куинн, уверенная, что нет. В то время как ее интерес к этому с Патриком исчез к концу их брака, Куинн не могла представить, что когда-нибудь устанет от этого с Джетом. Боже, от одной мысли об этом по ее телу побежали мурашки.

«Да, секс — это одна из вещей, от которых они устают. Еда — второе, — сказала ей Мэри. «Однажды я спросила об этом старшую сестру Данте, Беллелу, и она сказала: «Представь себе тысячу бездушных сексов на одну ночь подряд, которые просто сносны или ничего, или представь, что ты ешь стейк в тысячный раз». Со временем все становится скучным, даже жизнь».

Куинн хмыкнула на это. Когда-то она любила салаты и тому подобное, но после десяти лет употребления салатов, семечек и всего остального все это стало для нее просто дерьмом, так что она полагала, что со временем все может надоесть. Но — «Какое это имеет отношение к спутникам жизни?»

«Ну, в то время как одинокий бессмертный может утомиться и начать воздерживаться от таких удовольствий, при встрече со спутником жизни у бессмертных вновь пробуждаются желания, в том числе к еде и сексу и наслаждение ими», — объяснила она. «Это один из симптомов встречи со спутником жизни».

— О, — вздохнула Куинн. Хотя ей наскучил салат, она не переставала наслаждаться кексами и подобными вкусняшками. Она просто не позволяла себе их есть. Этот симптом ей совсем не помог.

«Другой симптом состоит в том, что все бессмертные, даже очень старые, которых обычно никто не мог читать, вдруг легко читаются всеми. Хотя, опять же, я бы сказала, что часть прочтение на самом деле не нужна. Эти эмоции настолько новые, сырые и сильные, что я думаю, что они проецируют их по большей части. Это еще один симптом».

Куинн только покачала головой. Поскольку она понятия не имела, как заблокироваться от чтения мыслей, и вдобавок к этому же была новообращенной, практически каждый бессмертный, с которым она сталкивалась, мог прочитать ее. Так что, опять же, это не помогло ей.

— И еще — общее удовольствие.

Куинн резко взглянула на нее. — Совместное удовольствие?

«Хм.» — Мэри кивнула. «Вы чувствуете удовольствие друг друга во время занятий сексом. Прикосновения к нему доставляют удовольствие и тебе, и наоборот, но вы также разделяете удовольствие, которое испытываете оба. Оно сливается и образует нарастающие волны, которые становятся все больше с каждым проходом, пока не возникает ощущение, что вы тонете в нем. Вот почему новые спутники жизни падают в обморок в первый год или три после того, как нашли друг друга. Их разум должен приспособиться к такой повышенной страсти и волнению».

Куинн закусила губу. Она не была уверена насчет совместного удовольствия. Она прикасалась к Джету, но оба раза делала это только после того, как он уже ласкал ее, поэтому просто думала, что то, что она испытывает, связано с тем, что он делает. Однако они потеряли сознание после того, как нашли свое освобождение.

«И общие сны — еще один признак».

Услышав это объявление, Куинн выпрямилась. «Общие сны — это признак спутников жизни?»

«Да. Только спутники жизни могут разделять сны, — сказала Мэри, с интересом глядя на нее. — У тебя с Джетом был общий сон?

— Я… — Куинн немного поколебалась, а затем призналась: — Думаю, да. Я имею в виду, я знаю, что мы это сделали, но потом это как бы выплеснулось в реальность, и я не… Вздохнув, Куинн просто описала ей сон, включая сексуальные части и концовку. Она сделала это как можно более бесстрастно и закончила жалобно: «Но я не знаю, когда закончился сон и началась реальность. Или даже то, как это произошло, хотя Джет, думает, что я, должно быть, повернулся к нему во сне, и, поскольку мы были так близки, мы просто начали проигрывать это в реальности».

— Я подозреваю, что он прав, — кивнула Мэри. «Я никогда не слышала, чтобы это происходило раньше, но, насколько я понимаю, обычно, когда спутники жизни видят общие сны, они не находятся в одной постели или на травянистой подстилке. Но если он лежал рядом, когда заснул, и вы были лицом к лицу, когда ты поняла, что кусаешь его, мне кажется, что ты, должно быть, перекатились к нему во сне, и вы двое начали отыгрывать то, что вы делали во сне».

Куинн кивнула, а затем уныло выдохнула и спросила: — Так он мой спутник жизни?

«Да. В полне возможно, — заверила ее Мэри, а затем криво улыбнулась. Когда Куинн недовольно рухнула, она мягко заметила: «Большинство бессмертных светились бы от счастья, если бы встретили своего спутника жизни. Тем более так скоро. Многим приходится ждать столетия или даже тысячелетия, прежде чем они найдут свою вторую половинку».

«Да, ну, большинство из них, вероятно, не так облажались, как я, и у них нет кучи дерьма, с которым нужно разобраться, прежде чем они даже задумаются о том, чтобы взять спутника жизни», — с горечью сказала Куинн.

Мэри на самом деле усмехнулась, но убрала это выражение со своего лица, когда Куинн нахмурилась. — Прости, — пробормотала она. — Но я боюсь, что ты ошибаешься.

Куинн моргнула, а затем неуверенно спросила: «За что?»

«Куинн, я не встречала в своей жизни ни одного человека, смертного или бессмертного, который не был бы таким же облажавшимся, как тебе кажется», — заверила она ее. «Они могут быть облажались по-разному, или они, возможно, уже разобрались со своей кучей дерьма, но никто не проходит через жизнь без того, чтобы травмы и трагедии не коснулись их и не согнули в ту или иную сторону. Все просто прячут свои согнутые части от других, потому что хотят казаться нормальными, когда на самом деле нормальных нет. Ненормальное — это действительно нормально».

Куинн покачала головой. «Я работала со многими людьми в больнице, которые были совершенно нормальными, без травм и…»

«Ты действительно так думаешь?» — весело спросила Мэри. — И что, по-твоему, они о тебе думали?

«Что?» — спросила Куинн с замешательством.

— Тебе не кажется, что они видели тебя такой же? Красивой и блестящим кардиоторакальный хирургом с таким же блестящим сыном и красивым мужем-онкологом. Счастливая нуклеарная семья, поддерживающая и любящая, и ты всегда предстаешь профессионалом. Я уверена, что они понятия не имеют, что твой брак рушился, а отец игнорировал вашего сына, или что вы изо всех сил пытались удержать все вместе».

— Ты прочитала мои мысли, — сухо сказала Куинн с негодованием.

— Нет, — тихо заверила она. «Ты проецируешь. . и так было с тех пор, как я встретила вас в аэропорту.

«Я?» — с тревогой спросила Куинн.

«О, да. Очень громко и очень сильно, — заверила ее Мэри. «Меня не просто бомбардируют слова тут или там, или обрывки мыслей или чувств. Твой разум выкрикивает целые главы миру, и твои эмоции повсюду».

«О Боже», — простонала Куинн, задаваясь вопросом, кто слышал ее кричащий разум. Русские? Люциан? Андерс? Данте?

— Любой бессмертный, столкнувшийся с тобой, вероятно, слышал это, — заверила ее Мэри.

— Даже Пэт и Паркер? — спросила она с тревогой. «Их обратили в то же время, что и меня».

«Возможно, так, но я подозреваю, что они не пренебрегали тренировками и практикой, как ты, — тихо сказала она. «Так что да, я уверена, что они подверглись бомбардировке твоими мыслями и чувствами, хотели они того или нет».

Куинн нахмурилась. Она не пренебрегала тренировками; она просто наотрез отказалась. Она не просила, чтобы ее превратили в проклятого вампира, и не хотела им быть, поэтому отказалась изучать что-либо, связанное с бессмертными.

— Это очень опасная позиция, — серьезно сказала Мэри. «Не только для тебя, но и для любых смертных, с которыми ты столкнешься, и даже для бессмертных, включая твоего сына и сестру. Способность читать смертных помогает нам узнать, представляют ли они угрозу. Если они хотят причинить нам вред, а также если они видели или слышали что-то, что может выдать наше существование. И возможность контролировать их помогает нам предотвратить их действия или слова, которые могут навредить нам или выдать наше существование, пока их память не будет изменена или стерта. Это способности, которые защищают всех бессмертных от разоблачения и уничтожения, и они очень необходимы. Она покачала головой. — Я поражена, что тебе позволили общаться со смертными, когда ты не прошла надлежащей подготовки.

Куинн отмахнулась. — Я же говорила тебе, я не общаюсь со смертными. Я не общалась ни с кем, кроме Пэт, Паркера и Санто, в течение трех с половиной лет, пока самолет не разбился», — сказала она ей, но ее больше беспокоила возможность того, что Паркер мог читать и слышать ее мысли. Она никогда не думала об этом, и ей не хотелось думать об этом сейчас, хотя это объясняет, почему он избегал ее, когда это было возможно, последние пару лет. Нахмурившись, она сказала: «Ты же не думаешь, что Паркер мог слышать или читать мои мысли, не так ли? Я имею в виду, что бессмертные не должны читать более старых бессмертных, а я почти на тридцать лет старше него.

«Более старый бессмертный относится не к биологическому возрасту, Куинн, а к тому, как долго человек был бессмертным. Двадцатилетнему рожденному бессмертному не составит труда прочитать новоиспеченного пятидесятилетнего, шестидесятилетнего или даже восьмидесятилетнего бессмертного. Это уровень навыков, а не то, сколько им лет, — объяснила Мэри. «И вы с Паркером одного возраста, если говорить о том, когда вас инициировали. . только он, без сомнения, тренировался и практиковался, а ты нет. Так что да, я уверена, что Паркер может читать и слышать твои мысли, — сказала ей Мэри, а затем добавила: — Но я больше беспокоюсь о тебе, Куинн. Ты ходячий комок боли и ярости. Ты в ярости и обижена тем, что твой муж предал тебя. И ты пропитываешься чувством вины за то, что не смогла спасти своего сына от него. Ты воешь так громко внутри, что невозможно не услышать этого, и я подозреваю, что это происходит последние четыре года.

Она сделала короткую паузу, чтобы покачать головой, а затем сказала: «Я не знаю, как ты это переносишь. Почему ты не договорилась о консультации с кем-нибудь? Ты не должна так себя чувствовать».

Куинн почувствовала, как слезы жгут глаза, и опустила голову, чтобы скрыть их, но ее разум повторял в голове слова Мэри. Сгусток боли и ярости? Чертовски права. Патрик забрал у нее все. Ее дом, ее карьеру, ее друзей, даже ее человечность, а потом этот ублюдок пошел и убил себя, оставив ее разбираться с последствиями.

— Твоя человечность?

Куинн подняла голову при словах Мэри. «Что?»

«Твой муж украл твою человечность?» — тихо спросила Мэри.

Губы Куинн сжались. Это было чертовски раздражающе, когда ты не могла удержать мысли при себе.

«Так ты видишь себя? Бесчеловечной? Монстром?» — тихо спросила Мэри.

В ее голове промелькнул образ Ники — скрученная шея, истощенное тело, пальцы, почти сцепленные как птичьи когти. Куинн даже слышала ее голос, словно тертое стекло в ушах. — Жееет, иииидииии.

— Ника была больна, — тихо сказала Мэри.

— Она была в муках жажды крови, — возразила Куинн. «Она была чертовски страшной и разорвала бы Джета в клочья. Она даже выглядела как чудовище, нечто среднее между зомби и…

«Забавно, потому что образ, промелькнувший в твоем сознании, когда ты подумала о ней, больше походил на картину, которую я когда-то видела, бедных жертв концентрационных лагерей, таких как Освенцим. Или, может быть, даже как больных раком, которых я консультировала, которые были на пороге смерти, истощенные и бесцветные, — сказала Мэри.

Куинн отвернулась, ее губы сжались, потому что Мэри была права. Работая в больнице, она видела не одного больного раком, который был похож на Нику. Но-

Повернувшись, она сказала: «У больных раком нет клыков. Да, и мы питаемся кровью смертных.

«Нам нужно принимать кровь в пакетах, чтобы выжить, точно так же, как иногда это необходимо больным гемофилией или людям с тромбоцитопенией, анемией, заболеваниями почек, заболеваниями печени, серповидно-клеточной анемией и бесчисленным множеством других заболеваний». Она подняла брови. — Они тоже монстры?

— У них нет клыков, — упрямо сказала Куинн.

— Ладно, значит, ты чудовище, — сказала Мэри, пожав плечами. — А как насчет Пэт и Паркера?

«Что насчет них?» — осторожно спросила Куинн.

— Они тоже монстры?

«Нет!» Куинн задохнулась от ужаса.

«Почему нет? Они бессмертны. Итак, если то, что ты бессмертна, означает, что ты чудовище, то и они тоже, — рассуждала Мэри.

Куинн нахмурилась из-за ее логики и покачала головой. «Но-"

«Но?»

«Паркер не монстр. Он жертва, — жалобно сказала она.

— А ты нет?

«Я идиотка, которая вышла замуж за Патрика». Вздохнув, она ненадолго закрыла глаза, а затем добавила: «Я вышла за него замуж, а потом вместо того, чтобы развестись с ним, когда должна была, я просто отпустила все, потому что так было проще, чем иметь с этим дело. . и Паркер заплатил за это».

— Понятно, — тихо сказала Мэри. «Значит, так ты жила последние четыре года? Наказывая себя за то, что случилось с Паркером?

Куинн удивленно моргнула и открыла глаза. — Я не наказывала себя.

— Разве нет? — тихо спросила она. «Ты определенно не сделала ничего, чтобы сделать себя счастливой или помочь себе преодолеть это. Ты даже не думала, чем хочешь заниматься профессионально, или где хочешь жить. Ты сняла дом в Италии рядом с сестрой, а потом заперлись в нем, варясь в своих страданиях. Ты ничего не сделала для себя. Ты даже не брила ноги четыре года, Куинн, — заметила она, а затем призналась: — Сначала я подумала, что это, возможно, депрессия, но теперь я подозреваю, что ты наказывала себя. . или, возможно, это комбинация того и другого».

Куинн снова закрыла глаза, обдумывая это. Была ли она в депрессии? Она была так зла, что не подумала, что может быть в депрессии. Она даже не осознавала, что гнев был частью депрессии. Она думала, что это просто печаль, безнадежность и истощение. Хотя, если честно, она тоже страдала от всех трех из них за последние четыре года.

Что касается наказания себя. . хотя ее первым побуждением было отрицать это, она, возможно, делала это. Если так, то, вероятно, не меньше, чем она заслуживала. Она с треском подвела Паркера. Вздохнув, она открыла глаза, села и расправила плечи. «Вот почему я вернулась. Поговорить с Грегом Хьюиттом и попытаться исправить себя».

— Нечего исправлять, Куинн. Ты не сломлена. Тебе просто нужно понять свою новую реальность и принять ее. И тебе нужно перестать брать на себя вину за действия Патрика. Он обратил Паркера, и с этим ничего нельзя поделать. Патрик сначала напал и обратил тебя. Ты была в агонии оборота, совершенно без сознания и неспособная защитить своего сына.

«Но это была моя работа», — простонала Куинн, а затем провела руками по лицу, пробормотав: «Мне не следовало выходить замуж за Патрика».

— Тогда не было бы Паркера, — заметила Мэри.

Куинн даже не хотела думать о таком исходе. Она очень любила Паркера. Итак, она пришла к выводу, что рада, что вышла замуж за Патрика, в конце концов, но… «Тогда я должна была развестись с ним, когда впервые стало очевидно, что он не собирается быть ему подходящим отцом».

— Могла бы, должна была бы, — раздраженно сказала Мэри и покачала головой. «Что, если бы ты и Паркер, жили там, когда изгой, напавший на твоего мужа, поселился по соседству? Может быть, это ты столкнулась бы с этим человеком и обратилась. Или, может быть, он бы просто высосал тебя досуха и убил. Или, может быть, он просто убил бы Паркера, — указала Мэри, а затем добавила: — В любом случае, ты определенно потеряли бы Пэт, как только Санто прибыл для расследования этого дела. Она его спутница жизни, и поэтому не могла сопротивляться ему». Мэри пожала плечами. «Так или иначе, Пэт была бы обращена, и если бы ты не была бы обращена, ей пришлось бы оставить тебя».

Куинн хмурилась, когда Мэри добавила: «Или, может быть, Паркер и Пэт оба в конечном итоге обратились бы, а ты осталась бы смертной, и тебе бы скормили какую-нибудь историю о том, что они погибли в автокатастрофе». Она изогнула брови. «Честно говоря, глядя на разные перестановки, мне кажется, что это был самый счастливый из исходов. Вы трое были обращены и все еще есть друг у друга.

Когда Куинн нахмурилась, Мэри добавила: «И как мать, которой пришлось исчезнуть из жизни своих детей и внуков после обращения, я не могу выразить, как сильно я тебе завидую».

Куинн как раз оправилась от шока от этих слов, когда в дверь постучали.