На зов тринадцатой могилы

Глава 17

Я лежала, сомневаясь, что вообще могу пошевелиться, не то чтобы встать и куда-то пойти с мистером Мужик-в-Черном. Однако он привел с собой друзей. Видимо, на случай, если я откажусь.

Мне не стыдно признаться, что я всерьез собиралась дематериализоваться только для того, чтобы их позлить, но очень уж хотелось выяснить, откуда чувак знает мое имя. Будто ждал меня тут все это время.

Дело в том, что дематериализация творит с плотью чудеса, даже когда над этой плотью поработал огромный (хотя и потрясающе красивый) лев. Но серьезно, блин. Лев?!

Все еще прижимая к себе Ливию, я вскочила на ноги. Нет и никогда не было во мне жилки изящности, но сейчас меня больше волновали жилы нагрянувших гостей.

— Какого черта?! — заорала я, гневно оглядывая мужчин. — Откуда взялся долбаный лев?

Да, я в курсе, что стою на святой земле, но порой без ругани свою точку зрения не донести.

Мужики обменялись взглядами, и один из них заговорил в приборчик на запястье. Ни дать ни взять Секретная служба!

— Ходить можете? — спросил первый.

У этого блондина среднего роста был иностранный акцент, но точно не итальянский. Скорее всего он из Южной Америки, только я не могла определить точно откуда. Если бы пришлось, назвала бы Колумбию.

— Со мной все путем, — проворчала я и вырвалась из его пальцев, когда он попробовал взять меня за локоть.

— А по виду не скажешь.

Одежда была изодрана в клочья и насквозь пропиталась моей кровью. Рейес точно слетит с нарезки.

Мужчины проводили нас к ждущей неподалеку машине. Точнее меня, поскольку я сомневалась, что они видели мертвую уже не один век девочку.

— Слушайте, без обид, но у меня дела.

— Это не займет много времени, миссис Дэвидсон.

— Уж надеюсь, потому что по мне вовсю душ плачет.

Мужик застыл с каменным лицом.

— Ладно, блин, — проворчала я, залезла в салон и откинулась на спинку темного сиденья.

Блондинчик влез с другой стороны, а все остальные члены крысиной стаи упаковались во вторую машину. Подъехав к крайне официального вида зданию, мы вошли внутрь и прошли через охрану, причем нас не остановили и не попытались обыскать.

Блондинчик усадил меня в кресло в кабинете, который, видимо, принадлежал ему.

— Как вы уже знаете, мы некоторое время за вами приглядываем.

Я совсем не деликатно фыркнула:

— С самого моего рождения.

— На самом деле все началось даже раньше.

— Послушайте, мне нужно вернуться. Меня ждут, а тот, кто ждет, ждать не любит.

Мужик повернулся к целой стене мониторов, где шла трансляция с десятков камер видеонаблюдения, и показал на картинку сразу за садами. В центре изображения, как загнанный в клетку зверь, туда-сюда ходил Рейес, то и дело останавливаясь, чтобы злобно зыркнуть в объектив.

— Вы должны послать кого-нибудь сказать ему, что со мной все в порядке.

Блондинчик улыбнулся:

— Уже послали, и теперь наш человек едет в больницу.

Я кивнула. По крайней мере Рейес знает, куда я запропастилась.

— Это то, что я думаю? — спросила я.

На столе лежала целая стопка папок. Все они наверняка были посвящены нашей банде, потому что на верхней жирным шрифтом красовалась надпись «Шарлотта Джин Дэвидсон». Так и подмывало спросить, что за шрифт использовали, но вряд ли сейчас было подходящее время заводить друзей среди врагов.

— Не хотите переодеться в чистую одежду?

— Скоро я буду дома, — ответила я и взяла папку, — так что не утруждайтесь.

Отбирать папку блондинчик не стал, поэтому я переложила ее в одну руку, а другой обняла Ливию и начала листать страницы, попутно поражаясь тому, как много о нас знали. Просто в голове не укладывалось! А ведь я так ценю частную жизнь…

Следующая папка в стопке была о Рейесе. Взяв и ее, я погладила Ливию по спине и принялась читать. Здесь были все имена Рейеса. Все! Рейазиэль. Рейазикин. Первый сын Люцифера. Даже Создатель адских миров. Но больше всего я удивилась, увидев Темную звезду. Так называл Рейеса Панду в своих книжках. В детских книжках.

Впрочем, вопросов я задавать не стала. У этих ребят времени явно куры не клюют. Но очередную папку все-таки взяла.

— Так что я здесь делаю? — спросила я, пытаясь подавить вспышку ярости.

Я прочла на папке имя. Элвин Александра Лоэр. Пип. И да, даже Звездная пыль.

— Мы не знали о грядущем.

Под именем кто-то написал: «Идеальный баланс света и тьмы. Граница между раем и адом».

— А обычно знаете?

— Да. Мы знаем о войне с Люцифером и его армией. Однако волнения в вашем городе… немало нас волнуют.

На словах о «его армии» я застыла. Горло будто сдавило петлей. У Пип тоже есть армия, но армия Сатаны будет более жестокой. Безжалостной. Когда придет время, падет ли Пип до его уровня, чтобы одержать победу во имя человечества?

— Мы очень долго ждали, чтобы кто-нибудь наконец отыскал Тонну.

То есть каменную шкатулку, лежавшую у меня в кармане. Видимо, камеры у них даже под землей.

— Сейчас вы, наверное, попытаетесь ее у меня отобрать?

— Вовсе нет. Но мы бы хотели, чтобы вы ее вернули, когда закончите.

— Закончу что?

Блондинчик выдал мне такую улыбку, что стало ясно: никакой откровенности от него ждать не стоит.

Взяв со стола еще одну папку, я замерла. «Эмбер Оливия Ковальски». Снова пытаясь никак внешне не реагировать, я перевернула обложку. Об Эмбер знали все: от пророческих видений, которые у нее были на ярмарке, до двухчасовой смерти и того факта, что теперь она видит мертвых.

Следующим был Квентин. Затем Пари и Николетта. Даже на Гаррета, у которого вообще никаких сверхъестественных способностей нет, имелась папочка. А стопка все не кончалась.

Зато кончилось мое терпение. Я подняла голову и уставилась на блондинчика в упор.

— Как видите, мы приглядываем и за вами, и за вашими людьми. На всякий случай.

— На какой такой случай?

— Порой даже любимую собаку приходится наказывать.

А я-то уж подумала, что мы начинаем ладить.

Задрав нос, я тихо заговорила:

— Вы следите за нами со своих башен из слоновой кости, словно знаете нас. Словно можете нас контролировать. Словно у вас есть над нами власть.

Поднявшись на ноги, я нависла над столом, пока между нашими носами не остались считанные сантиметры.

Как ни пытался блондинчик скрыть свою реакцию, в нем ярко вспыхнула тревога. Возможно, потому, что все бумажки, лежавшие на столе, сейчас кружились в воздухе.

Согласна, трюк дешевенький, но мне было нужно привлечь его внимание. Я прекрасно знала, что наша встреча тщательно записывается, но плевать. Зато епархии будет что пообсуждать.

Затем, одна за другой, бумажки стали загораться. Вся информация, все записи о нас превратились в пепел за считанные секунды. Само собой, я ни секунды не сомневалась, что это всего лишь копии. Держу пари, все это они давным-давно оцифровали, но смотреть, как горят бумаги, было забавно.

— Позвольте мне вас заверить, мистер Барилья, — начала я, надеясь, что этот кабинет действительно принадлежит ему, как и имя, которое я прочла на табличке, — в этом мире у вас есть власть только над тем, что вы по утрам добавляете себе в кофе.

На этом мы с Ливией исчезли и материализовались за границами города. Под действием инстинктов хищника вперемешку с адреналином Рейес резко развернулся.

— Ну хоть пеной не плюешься, — сказала я, пытаясь, как всегда, отыскать светлую сторону.

Однако Рейес, как и несколько прохожих, увидел, в каком состоянии моя одежда.

— Со мной все путем, — тут же заверила я его, чтобы предотвратить неминуемые нотации или еще что похуже.

А через миг муж набросился на меня. Точнее на нас с Ливией, но она, слава богу, была занята тем, что уснула.

Обняв меня за шею, Рейес прижал нас к себе.

— Что произошло?

— Чувак! — офонаревшим тоном протянула я. — Там был лев, представляешь? Черный лев! Какого, блин, черта?

Он провел руками по моей спине и бокам. Кровь подсыхала, и одежда становилась жесткой, отчего казалась еще грязнее.

Я коснулась его щеки:

— Со мной все в порядке, красавчик.

Рейес глянул на засохшую кровь у меня в волосах и, видимо, на лице и стиснул зубы. Он чувствовал себя беспомощным, и это чувство ему ни капельки не нравилось. А кому бы понравилось?

Только для Рейеса это все равно что прямой вызов его мужественности. Мужики… Что с них взять?

— Но мне очень-очень надо выбраться из этих шмоток.

— Смотрю, ты очередного приемыша подобрала.

— Можно нам ее оставить? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Он хотел подавить кривую улыбочку, но с треском облажался. Улыбка получилась ослепительная, если судить по трем прошедшим мимо барышням. Две с отвисшими челюстями уставились на Рейеса, одна — на меня.

— У тебя появились поклонники.

— У тебя тоже.

Я пожала плечами:

— Все из-за задницы. Ты мою задницу видел?

***

В штаб-квартиру мы вернулись втроем, чего и следовало ожидать. Я отвела Ливию вниз к другим детям, где она оказалась, словно в раю. Но главной причиной спуститься было желание пересыпать порошок из шкатулки в пакет на застежке. Прежде чем делиться находкой с остальными, надо побольше о ней узнать. Не хотелось делать поспешных выводов, а тем более не хотелось разжигать ссору между мужчинами. Такое раньше уже случалось.

Шкатулку я засунула в один карман, пакетик — в другой и пошла обратно наверх принять душ. Но оказалось, невозможно незаметно пройти по напичканной людьми комнате, когда ты выглядишь так, будто только что пережила вторжение враждебно настроенных инопланетян.

Куки отреагировала громче всех.

— Чарли! — заорала подруга так, что услышали все собравшиеся.

Головы тут же повернулись ко мне.

Я подняла руку:

— Все путем. Приму душ, переоденусь и все объясню.

— Но…

— Нет. Сначала душ.

Куки упала обратно на стул, и мне все-таки позволили уйти, хотя далеко не одна челюсть встретилась с полом.

После душа я спустилась вниз как раз в тот момент, когда все рассаживались за столом на обед. Мы с Рейесом присоединились к компании и стали слушать последние новости.

— Мародерство все растет, — сообщил Гаррет. — Губернатор объявил военное положение. — Потом он выдал мне терпеливую, но почему-то саркастическую улыбочку. — Ну а вы как поживаете?

— Даже не знаю. — Я вытащила шкатулку и положила на стол. — Панду послал нас в Рим.

Куки ахнула:

— Вы были в Риме? Там красиво. Я бы хотела съездить в Рим.

— Со мной там черный лев поиграл в игру «Порви человечка на шнурки».

— Надо же… И все равно я бы хотела туда съездить.

— Эту шкатулку я нашла в одной из тайных гробниц в ватиканском некрополе.

Все удивленно заморгали.

— Надписи должны что-то значить, Гаррет.

Своупс взял шкатулку и перевернул.

— Она открывается?

— Да, но внутри ничего не было, — соврала я сквозь только что почищенные зубы.

Взглянуть на Рейеса я не осмелилась — выдала бы себя с головой. А я и так хреново вру.

— Ну и что думаешь?

— Думаю, вещица поразительная.

— Вот такой настрой мне нравится. Позитив даже перед лицом неминуемой гибели всего живого.

Гаррет гордо улыбнулся:

— А знаешь что?

— Откуда же мне знать?

— Поклясться могу, что такие надписи я уже видел.

Он встал. Я пошла за ним, пока Рейес рассказывал банде про Ватикан и конкретно Куки — про то, что там есть папка на ее дочь и на нее саму тоже.

В комнате Гаррета я села, пока он просматривал какие-то книги. Наконец он нашел, что искал.

— Как у тебя вообще дела? — поинтересовалась я.

— Нормально, — отмахнулся Своупс. — Вот. На латыни, само собой.

Я фыркнула:

— Само собой.

— Но я ни слова не узнаю. Буквы странные.

— Тогда вам с ними надо подружиться.

— Ага, конечно. Древний был тот склеп, где ты нашла шкатулку?

Он меня напрочь игнорировал. Что ж, не могу его упрекнуть. Ради минутной передышки я и сама себя временами игнорирую.

— Кажется, датировался первым веком до нашей эры.

— Ничего себе! Как она открывается?

Я показала, выдавив каплю крови.

— Видишь? Там пусто. Так как твоя интимная жизнь?

Наконец Своупс обратил на меня внимание:

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно. Ну, знаешь, на случай, если миру завтра конец.

— Понятно. — Он вернулся к шкатулке. — Подумываю позвать Марику замуж.

Такого я не ожидала.

— Марику? Ту самую, которая обманом вынудила тебя сделать ее беремчательной из-за твоего наследия?

Гаррет приподнял одно плечо.

— Я думала, ты встречаешься с Зои.

— С ней встречается Пари.

— Серьезно?!

— Серьезнее шпиона с миссией убивать.

— Блин! Наверняка из них классная пара получилась, да?

Он выдал мне нечитабельное выражение лица.

— Чего ты ворчишь? У тебя же есть Марика.

— Ничего я не ворчу. Просто… мне хочется того же, что есть у вас с Рейесом.

— Большой вероятности ЗППП?

— Нет. Любви, которая длится дольше, чем горят звезды. А вместо этого я получаю одни предательства и обманы.

— Вот оно что! — Я махнула рукой. — Если ты переживаешь по поводу предательства, то попал в нужное место. Меня послали убить Рейеса, помнишь? Проглотить его с потрохами.

— Почему-то я сомневаюсь, что он стал бы сопротивляться.

— Да он вообще для меня одной целый ад построил!

— К чему ты ведешь?

— К тому, что любые отношения — штука непростая. Может быть, не такая сложная, как наши с Рейесом, но ведь и мы не за один день пришли к тому, что есть. Дай Марике шанс. Она тебя любит.

— Да неужели?

— Я это почувствовала, когда она на тебя смотрела.

— Ей нужна была только моя сперма.

— Так ведь это же прекрасно! — Гаррет не ответил, поэтому пришлось добавить: — Я видала отношения, основанные и на худшем. Наши, например.

— Ваши с Рейесом?

— Наши с тобой. Мы же с тобой не сразу поладили.

Своупс пожал плечами:

— Наверное.

— Полагаю, ты ее вывез из города.

— Они с Заиром сели на первый же самолет.

— И это о многом говорит. Похоже, она нравится тебе куда больше, чем ты думаешь.

— Ну все, — буркнул Гаррет, сбегая с территории душевных разговоров в зону комфорта, — мне нужно поизучать эту штуку.

— Ватикан хочет, чтобы мы ее вернули.

— А тебе не по фиг?

— Еще как по фиг. Но если мы вернем им шкатулку, то для записи: пусть суют ее обратно в столб сами. Потому что нападение льва, чувак, то еще удовольствие. Однозначно не рекомендую.

Гаррет нахмурился, и я уселась обратно. Что-то его капитально беспокоило.

— В чем дело, Гаррет?

— Я видел твои шмотки, Чарльз.

— И что? Выбор был скромненький: вернуться в таких вот шмотках или в чем мать родила.

Сексапильная бровь изогнулась.

— Даже не начинай! — Я встала и двинула на выход, но потом оглянулась. — Можно мне посмотреть на твой пресс? Ну, знаешь, на случай, если миру завтра конец.

— Нельзя. Сделай так, чтобы мир выжил, и я покажу тебе все, что захочешь.

— Вот черт. — Я отвернулась и увидела в дверях Рейеса. — Он не показывает мне свой пресс.

— Мне тоже, хотя я просил. Тебя ищет Ангел.

— Класс. Я за него переживала.

Я уже выходила из двери, как вдруг Рейес преградил мне путь рукой.

— Что там произошло, Датч?

Я покосилась на Гаррета.

— Ничего, клянусь. Мы с ним просто друзья.

Своупс шагнул ближе:

— Дорогуша, тебя, наверное, хорошо головой приложили.

— Ох, милый! Ты, конечно, хорош, но не настолько.

— Чарльз, — проворчал он, подбадривая меня поделиться тайнами с классом.

Вот только дележка у меня не в чести, поэтому я снова повернулась к мужу.

Рейес не меньше минуты сверлил меня взглядом, потом переглянулся с Предателем Гарретом и убрал руку.

— Благодарю, — заявила я и с важным видом пошагала на поиски своего личного маленького Ангела.

— Что, на хрен, стряслось? — спросил Ангел, который расселся вместе с Эмбер на раскладушке в комнате Квентина.

Мне и в голову не приходило, что теперь, когда Эмбер видит мертвых, все они могут подружиться. От одного вида, как они общаются, на сердце потеплело. Квентин учил Мейко показывать жестами его собственное имя, пока тот сидел на коленях у Ангела.

— Следи за языком.

— Пардон, — тут же извинился гангстер.

Фух! Удалось увильнуть от допроса. Вот бы со всеми было так легко!

— Рейес говорит, ты меня искал.

— Ага.

Ангел передал Мейко Эмбер, которая села ровнее, чтобы мальчику казалось, будто он и правда сидит у нее на руках.

— Привет, тетя Чарли, — широко улыбнулась Эмбер.

Квентин тоже поздоровался, махнув и выдав улыбку, от которой растаяли бы и полярные льды. Мейко бы тоже махнул, но сейчас изо всех сил пытался изобразить букву «к». Эта буква тяжело дается и детям, и взрослым, но у него уже неплохо получалось.

Выйдя из комнаты, Ангел пришпилил меня к стене, ткнув пальцем в грудь. Нахал.

— Что случилось? Выкладывай.

Гадство.

— Ну, это было как «Лев, колдунья и платяной шкаф»[8], только без колдуньи и шкафа.

— На тебя напали?

— Чувак! — опять пропела я свое слово дня. — Да этот лев меня как игрушку попользовал! Чувствую себя жутко грязной. А потом он уселся полакомиться моими кишками, но это ерунда. Как все прошло?

Ангел уперся рукой в стену у моей головы. На тринадцатилетнем лице, которое перед смертью только-только начало терять по-детски пухлые очертания, отразилось беспокойство. Низко надвинутая на лоб бандана прикрывала верхние веки, но ничуть не скрывала сияющих темных глаз.

— Не понимаю. Почему ты просто не свинтила оттуда?

— Свинтила? Прикольный эвфемизм. Но фишка в том, что я не могла. Там вокруг что-то вроде защитного поля. Странная фиговина. А еще одно — вокруг всего Ватикана. И защищает оно исключительно от Рейеса.

— То есть лев напал, а ты там застряла?

— Напал и застряла, ага.

Стиснув зубы, Ангел подался ближе.

— Почему меня не призвала?

Я тихо усмехнулась:

— Я пыталась призвать Артемиду, и ничего не вышло. Стало ясно, что и с тобой не сработает.

Он покачал головой.

— Ангел, — начала я, когда он придвинулся еще чуть-чуть, — если сунешься в пузырь моего личного пространства хоть капельку дальше, я тебя обниму.

И он сунулся, с вызовом заглядывая мне в глаза.

Выбора не осталось. Я обняла его обеими руками, и он обнял меня в ответ, уткнувшись носом в шею. Кажется, в последнее время популярность этого места значительно возросла.

Обнимались мы долго-долго. Не только из-за всего, что произошло сегодня. В объятиях Ангела крылось невероятное количество подавляемых эмоций. Видимо, он не на шутку переживал, когда меня вышвырнули с планеты.

Я погладила его по макушке и прижала покрепче. Он поднял голову и прошептал мне на ухо:

— Если вдруг мы завтра помрем, можно мне увидеть тебя голой?

— Нет.

— Тогда, может, на меня голого полюбуешься?

— Фу. — Я его оттолкнула. — Тебе тринадцать, Ангел.

Он отряхнул футболку в том месте, где я его толкнула.

— Ничего подобного. Я умер в тринадцать. Ты никогда не принимаешь меня всерьез.

— Еще как принимаю. Только не очень часто.

— Кстати! — резко сменил он тему. — Я кое-что выяснил. Они все чокнутые!

Давя рвущийся наружу смех, я провела пальцами по пушку на его щеке.

— Мы живем в сумасшедшем мире.

— Да нет же, я серьезно. Они все чокнутые.

— Кто, солнышко?

От ласкового слова Ангела заметно передернуло.

— Зараженные. Они все больные на голову.

— В том-то и проблема.

— Нет. Еще до одержимости. — Развернувшись, он принялся вышагивать по коридору.

— Слушал я тут телочку из ЦКЗ…

— Ты, наверное, хотел сказать «доктора».

— … которая говорила, что им, наверное, удалось найти кое-что общее у всех зараженных, из-за чего они становились более приемлемыми.

— Может быть, восприимчивыми?

Ангел кивнул, и мои уши навострились.

— И что это? Что за связь между ними нашли?

— Я ж тебе сказал. Они все чокнутые.

— В каком смысле?

— Барышня говорила, что среди торчащих в больницах нарядное количество…

— Изрядное?

— … с душевными болезнями. У них типа шизобредни, полярные свойства и какие-то вальсеймы.

В защиту Ангела, умер он задолго до того, как все эти названия оказались на слуху у каждого встречного.

— То есть шизофрения, биполярное расстройство и болезнь Альцгеймера.

— Точно. Говорю же, чокнутые!

— Ангел, не надо так часто повторять слово на «ч».

— Член, что ли?

— Нет, другое. «Чокнутые». Надо говорить «у них душевные болезни». Но минуточку. Значит, не у всех такое обнаружилось?

Он пожал плечами:

— Какой-то чувак сказал, что у остальных, может, и есть душевные болезни, только раньше их морально не диагностировали.

— Формально. Обалдеть, Ангел. Отличная работа!

— Спасибо. Теперь мне можно увидеть тебя го…

— Нет.

— Я вот еще что сказать-то хотел. Если все и правда упирается в то, что случилось с твоей мамой, то, может быть, ты… ну… — Ангел пнул невидимый камешек. — Может, ты поможешь своей сестре все вспомнить. Раньше ты такое уже проворачивала.

Было дело. Пару раз.

— Может, и помогу, — задумчиво отозвалась я. — Я надеялась, она помнит больше, но вдруг она действительно больше ничего не видела?

— Попытка не пытка.

Он прав.

— Спасибо, милый. Рада, что с тобой все в порядке.

— А твоей радости хватит, чтобы показаться мне…

— Нет.