Наблюдатель

1

Два дня ушло на то, чтобы приобрести все по списку, составленному Сергеем и дополненному Борисом. В багажник машины – за это время я успел починить изувеченную Infi niti, равно как и перевести деньги в «Марс-8» – покупки уместились с трудом. Мы взяли с собой полный набор альпинистского снаряжения и амуниции для спуска в пещеры, компактный газовый резак, а также продукты на случай возможных сбоев в работе поездов. Провианта и воды группе должно было хватить на трое суток – запасались не какие-нибудь бутерброды, а нормальные пайки для спецподразделений, легкие, но очень калорийные. Разумеется, взяли и мини-аптечку – в общем, с такой поклажей в пяти рюкзаках мы бы смогли на Эверест слазить! Но кроме пистолета Макарова, на который у Бориса имелось разрешение, а также охотничьих ножей и кирок у нас не имелось никакого оружия, что подсознательно тревожило меня больше всего.

– Не будь параноиком, – Максим пристально посмотрел на меня, пока я проверял ножи. – И с этим-то арсеналом нас в метро любой страж порядка может не пустить, а ты чего хотел взять? Обрезы?

Я промолчал. Мысли почему-то вернулись к Лазаревскому. Я не стал созваниваться с ним по возвращении из больницы, потому что даже в сопровождении Бориса и Марины побоялся вновь соваться в его каморку. Это был, пожалуй, единственный страх, который я мог сейчас найти в себе – даже встреча с длинным киллером больше не тревожила. Эффект от первой ступени «обучения» превзошел все ожидания, как я мысленно шутил сам с собой. Хорошо хоть глюки больше не возвращались. Так что я решил на время затаиться и попытаться проникнуть на станцию, а там посмотрим. Предавать свою историю огласке пока не хотелось – так и в психиатрическую лечебницу упрячут. Тем более, если все это делалось при участии «Марса-8», шуметь бесполезно – уж они-то точно концы в воду спрятали.

Члены группы облачились в одинаковые камуфляжные комбинезоны и походили то ли на ремонтников, то ли на геологов. На этом, кстати, и строилась идея Бориса: в метро нас пропустят без проблем. «Понимаешь, – рассуждал он, – один человек с киркой в толпе явно привлечет к себе внимание, а вот если людей пятеро, да еще они все – в спецодежде, наверняка по разрешению выше ребята идут, не стоит им мешать, отвлекать от важного дела». Но мы на всякий случай подстраховались, попросив Марину составить липовую бумагу с размазанной печатью о том, что группе диггеров Московского Государственного Университета (далее следовали фамилии и паспортные данные) разрешается пройти по туннелю метро. Документ заверяла подпись некоего Матвеева, причем без указания должности – и так сойдет.

Через турникеты на «Полянке» мы прошли без проблем, да и народу в подземке было немного. Тихо болтая между собой, мы зашли на эскалатор и вроде бы не привлекли ничьего внимания. Параллельная лента стремилась наверх, на ней поднимался абсолютно седой и очень пожилой господин. Он вдруг повернулся в нашу строну, указал пальцем на меня и громко закричал:

– Вся функция мастера состоит в том, чтобы превратить психоз в прорыв… Это величайшее приключение в жизни – сознательно пройти сквозь психоз. Это величайший риск, потому что нет никакой гарантии, что психоз превратится в прорыв. Это возможно, но такие вещи не могут быть гарантированы. Ваш хаос очень стар – много, много жизней вы были в хаосе… – стремясь удержать нас в поле зрения, последние слова странный старичок произносил, уже сбегая по эскалатору против движения.

– …Он стал густым, концентрированным. Это почти вселенная в себе. Когда вы входите в него со своими небольшими возможностями, то это, конечно, опасно. Но без столкновения с такой опасностью никто никогда не стал бы цельным, никто никогда не стал бы индивидуальным и неделимым!

– Колода Ошо Дзен Таро, Старший Аркан, карта Прорыв, – машинально пробормотала Марина.

– Хорошее напутствие, – хохотнул Борис.

Я внимательно посмотрел на него: очень уж возбужденно и странно вел себя мой охранник, словно психотропных таблеток наелся.

– A вы, Мариночка, – последнее время я почему-то называл ее только так, – мастер медитации и гадания?

– Да нет, но с картами не расстаюсь, – девушка показала колоду. – К делу! Вон та дверь, Майкл!

Дверь была заперта на крошечный навесной замок. Наверное, уборщица поставила в известность начальство, вот меры и приняли. Мы тесно обступили вход, и Борис, скрипнув кусачками, перекусил дужку. Я осмотрелся. Похоже, никто не обращал на группу никакого внимания. Поторапливаясь, мы быстро вошли внутрь полутемного тоннеля.

2

Судя по раздобытой Максом карте, «Метро-2» имело четыре основные ветки, расходящиеся как лучи от центра Москвы. Первую из них построили еще в середине пятидесятых годов ХХ века, а последнюю – в конце девяностых. Нам следовало искать линию 1967 года, ведущую в сторону «Внуково-2» – именно в том направлении, по результатам предварительных поисков в Интернете, могла располагаться станция. Ориентироваться по компасу оказалось несложно – поиск GPS, понятное дело, под землей не работал. Теперь главное – найти платформу и дождаться поезда.

Продвигались мы быстро, с момента моего последнего визита сюда коридор изменился – в нем явно навели порядок, вывезли часть мусора. Проблема возникла, когда мы достигли узкого прохода, через который я пробрался под потолок белого зала. Вокруг просто не оказалось и намеков на другие тоннели: можно было пойти обратно, до «Полянки», можно попробовать поискать сектантскую комнату, чтобы спуститься там вниз – и все.

– Очень интересно, – Борис начал ощупывать стены в поисках потайных дверей или чего-то подобного. Безрезультатно.

Мы немного рассредоточились и, не сговариваясь, начали изучать свои квадраты площади, оставаясь друг у друга на виду. После получаса таких манипуляций стало ясно, что из этого места нам в «Метро-2» не пробраться.

– Ты говорил, что долго петлял по S-образному коридору, – сказал Максим. – Значит, надо потихоньку идти обратно и искать хоть какие-то намеки на ответвления, ведь по пути сюда таких изгибов просто не было…

Мы потратили еще час на изучение стен и почти вернулись к «Полянке». Ничего. Просто ничего.

– Хорошо, коллеги, – я принял единственно верное, как мне казалось, решение. – Давайте попробуем спуститься в белый зал и войти в «Метро-2» через него.

– A ты уверен, что оттуда можно выйти именно к «Метро-2»? А монстр? – Марине, кажется, совсем не хотелось знакомиться с синим гигантом.

– Не уверен, но не возвращаться же назад, а про гиганта… Во-первых, его там уже давно может и не быть. Во-вторых, он в этом зале не живет, а лишь приходил туда, также как и люди. В общем, шансов встретиться с монстром лицом к лицу у нас немного, – вранье получилось не слишком убедительным, и я решил исправиться. – Давайте оставим себе пути к отступлению – сохраним тросы и прочее, чтобы можно было быстро подняться из зала наверх.

Почему-то теперь мне совсем не было страшно, наоборот, любопытно – так я себя ощущал в детстве, играя в прятки.

– Быстро не получится, – Борис выглядел озабоченным. – Давайте так: я спущусь, вы меня подстрахуете, а в случае чего вытащите наверх. Я один из вас, в конце концов, из морской пехоты, – он опять хохотнул, но на сей раз смешок получился совсем не задорным.

До узкого тоннеля мы добрались довольно быстро, но главная сложность заключалась в том, что видеть происходящее с Борисом мог только один из нас. И, конечно, этим самым избранным оказалась Марина. Борис сказал, что они давно работают вместе и он доверяет ее чутью, а мы – непрофессионалы, так что будем коротать время поодаль. Таким образом, пропустив наших стражей вперед, Сергей, Максим и я встали у сильного сужения тоннеля и приготовились ждать. Говорить не хотелось, минуты тянулись очень медленно. Из тоннеля доносилось поскрипывание, но никаких эксцессов, похоже, не происходило. Через десять минут к нам вышла Марина.

– Все в порядке, зал пуст, попасть в него можно. Двери оттуда не заперты, за ними идет длинный коридор, так что спускаемся и смотрим, куда он выведет.

3

Спуск по тросу прошел без проблем. Изнутри помещение выглядело еще более грандиозно, чем из-под потолка. Ослепительно белое и величественное, оно освещалось узкими рядами ламп дневного света, которые, похоже, никогда не выключались. Жертвенник в центре пустого «бассейна» был пуст и чисто вымыт – после сектантских ритуалов тут не брезгуют уборкой. Мы вышли в коридор, тоже весь обложенный светлым кафелем, но освещенный уже не так ярко, и направились вперед. Через некоторое время стало ясно, что пора определяться – коридор разделился на три ответвления.

– Если представить, что коридоры сохранят направление, то нам сюда, – Борис сверился с компасом и указал в крайний левый тоннель. – Ну а если нет, вернемся, – он поставил крошечную точку маркером на стене. – Запомните, пятая плитка снизу!

В этих белых ответвлениях было особенно неприятно. Если в необработанном и темном тоннеле от «Полянки» мне стало уже как-то привычно, то тут снова начало сосать под ложечкой. Какая-то нездоровая атмосфера – все очень чистое, стерильное что ли… Ни запахов, ни звуков, никаких предметов – лишь ряды кафеля. Мы двинулись вперед. Тоннель постепенно становился все более узким, пришлось идти гуськом. Через какое-то время мы уперлись в глухую стену – это был тупик.

– Ориентировка правильная, – Борис снова проверил компас и склонился над картой. – А ну-ка, – и он постучал по глухой стене. Она была гулкая, словно с пустотой. – Так, ребята, похоже, нам повезло…

Плюнув на все приличия, мы начали работать кирками и быстро разобрали препятствие. За ним обнаружился дощатый настил и темный необработанный тоннель, как на «Полянке». Почти вбежав в него – все были явно на нервах, – мы кинулись вперед и вскоре вышли к запертой двери. Выбить ее с нашим арсеналом не составило проблемы. Так мы наконец попали на станцию «Метро-2».

Это помещение оказалось просторнее, чем платформы, которые я видел раньше. Оно тоже было неотделанным – просто серые стены из необработанного бетона и стяжка на полу, но каким-то более обжитым что ли. У торцевой стены стояли строительные леса и стремянка, поодаль валялись два пустых ведра. Кое-где на полу попадалось тряпье.

– Смотрите! – Сергей указал на тоннель. – Это наше направление?

К станции подошел состав – такой же контактно-аккумуляторный локомотив без машиниста и три вагона. «Интересно, где они заряжаются», – подумал я.

– Коллеги, нам определенно сопутствует удача, – Борис первым зашел внутрь и галантно придержал дверь. – Велкам.

– Если судить по характеристикам поезда, дорога у нас займет часа два, не меньше! – Максим рассматривал интернетовские распечатки о «Метро-2». – Максимальная скорость движения – пятнадцать километров в час, а подзарядка, кстати, тоже автоматическая, осуществляется в доке, куда состав загоняется раз в день. Крутая система, автоматизировано все – поездил, помылся, зарядился – и снова.

Мы расположились в вагоне и под стук колес замерли. Состав шел неторопливо и осторожно, словно давал нам прочувствовать каждое мгновение этого странного маршрута. Тоннели здорово давили на психику. На протяжении всего пути с двумя остановками, во время которых Борис, сверяясь с компасом и картой, тихо бормотал «пока все нормально», никто так и не сдвинулся с места и не решился заговорить.

4

– Судя по всему, прибыли! – Борис снова придержал двери, и мы вышли на станцию.

– Странно, однако, – Сергей выглядел озабоченным. – Кто-нибудь вообще прикинет шансы, как это мы смогли сюда так легко добраться? На секретный, пусть и заброшенный объект, по закрытой линии метро – ей и президент-то, наверное, не моментально сумеет воспользоваться, а?

– Дуракам везет, – Максим засмеялся. – Ну, сам подумай. Все эти места почти заброшены с восьмидесятых, а то, что дорогу нашли, не заплутали, так и подготовка была ого-го. Я сайтов триста перерыл, на форумах и в Скайпе, наверное, с пятьюдесятью юзерами пообщался. Да не с обычными людьми, а со спецами-диггерами. Расслабься, не одни мы такие умные.

Я посмотрел на Марину – девушка молчала. Борис тоже безмолвствовал.

Станция, на которой мы сейчас находились, оказалась куда просторнее прошлых. И ремонтировали ее явно давным-давно. Зеленая краска на стенах облупилась, но под потолком висели люстры, дающие слабый свет. Пол был выложен бетонной плиткой – грубой, однако это уже что-то по сравнению с предыдущими «строительными сооружениями». Странно, но как и на других станциях, тут не попадалось пыли – судя по всему, хотя бы раз в полгода кто-то проводил на объектах уборку.

– Гхм, заброшенные станции, говорите?.. – но я сразу отвлекся и замолчал.

Один торец вестибюля закрывали огромные железные ворота. Второй имел куда более интересный вид – размещенная там клепаная стальная махина напоминала шестеренку с семью зубцами, вставленную в паз. На ней была выштампована и покрыта желтой краской надпись: «Центр. Сов. секретно. Посторонним вход воспрещен». Диаметр шестеренки составлял метров шесть, не меньше, а заглянув в щели между ней и удерживающей ее конструкцией, мы поняли, что толщина этого блока может быть и в метр. Страшно подумать, сколько весила такая хреновина – тонн сто? Двести?

– Приплыли. Думаю, газовый резак можно выбрасывать, им мы эту дверку только поцарапаем.

– Стоп-стоп-стоп. Смотрите сюда, – Борис подошел к механизму и показал пальцем на небольшой железный щиток на стене рядом с ним. Дверца ящичка оказалась не запертой, а за ней обнаружилась мини-панель управления со старомодными черными рубильниками. – Ну, раз свет есть, надеюсь, энергии хватит и для открытия блока… – и он громко щелкнул переключателем.

Шестеренка задрожала, из пазов вырвался воздух и какая-то взвесь вроде талька, затем она выехала вперед. Мы лишь немного ошиблись в оценках толщины металла – там было сантиметров восемьдесят. И с ужасающим скрипом конструкция откатилась чуть в сторону, открыв двухметровую щель для прохода вперед в следующее помещение, где моментально загорелся свет. Сзади шестерню держал длинный блестящий стержень, он был оснащен массивной муфтой и после нее уходил наверх – буквой Г. Под потолком висел внушительных размеров двигатель, судя по всему, и приводивший систему в действие. Борис заблокировал рубильник рукоятью кирки и мы прошли внутрь. Скорее всего, это был шлюзовой или фильтрационный отсек. Мягкий свет, такие же, как и бронеплита, железные стены. В глубине виднелась клепаная дверь и больше ничего. Я дернул ручку: заперто. И никаких щитков управления.

– Похоже, первое препятствие мы миновали, осталось второе, – Борис начал изучать преграду.

Раздался знакомый душераздирающий скрип. Увидев, как стальной шкив начал крутиться и двигаться, я резко развернулся, но было уже поздно. Шестеренка возвращалась на место! Сергей кинулся к ней, однако обратный маршрут бронеплита проделала куда быстрее, чем она перемещалась раньше, да и что мы могли сделать со стотонной махиной…

– Вот теперь – все, – Марина выглядела не просто плохо, а очень плохо. Покачиваясь, девушка добрела до угла зала и наклонилась, ее вырвало.

Тут же послышались шипение и треск. Это отворилась дверь шлюза, о которой мы успели позабыть, а через мгновение коридор за ней залило ярким светом. Никаких систем очистки (или они не работают?), элементарная логика – вход открывается снаружи на тридцать секунд, потом закрывается, и с объекта уже не выбраться. Хватит паниковать, что-нибудь придумаем. Или… Не факт, что с 1971 года тут ничего не изменилось.

– Вперед! Не раскисать! – я шагнул в неестественно белый коридор.

5

«Скоростные лифты отключены» – эта запись из дневника крутилась у меня в голове не переставая. Дело в том, что пока никаких лифтов мы не нашли, следовательно, надежда на удачу оставалась. Сама станция действительно производила богатое впечатление. Именно богатое, а не какое-нибудь иное. Бывая в старых советских зданиях – домах культуры, концертных залах, можно обратить внимание на их величественность, солидность, в конце концов, красоту, но никак не на роскошь, а Центр был роскошен – стены из белого мрамора, выложенные гранитом полы, широкие, просторные коридоры… Даже щитки управления на стенах выглядели изысканно. На освещении тут тоже никто не экономил. Судя по всему, как только мы зашли, во всем сооружении включилось мощнейшее электрическое освещение. Порой даже глаза резало, такое яркое. И – пыль. Тут везде лежала пыль, очевидно, на станции никто не бывал долгие годы. Даже потолок, казалось, был припорошен ею. Хорошо, хоть дышать было можно, но каждый шаг по каменному полу поднимал мутные облачка. Непривычно – после аккуратного «Метро-2».

Вскоре по обе стороны коридора начали попадаться пронумерованные двери. Я толкнул наугад одну из них – под номером «3». Мебели в открывшейся комнате оказалось немного – лишь основательная кровать да стол с креслом. Я выдвинул ящик стола и увидел там огрызки карандашей, листы бумаги с какими-то формулами, но больше ничего интересного.

– Давайте пока не будем бежать вперед, а рассредоточимся и осмотрим комнаты, – предложил я.

– Согласен, – одобрил Борис. – Далеко не уходим, если что – сразу кричим, в авантюры не лезем.

И мы разошлись по этим в прошлом жилым залам, а через четверть часа снова встретились в холле. Удивительно, но мы ничего не нашли.

– Очень странно, что нет никаких следов человека, хотя бы одежды, наконец! – Марина вроде пришла в себя и начала анализировать ситуацию.

– Может быть, после коллапса кто-то провел тут генеральную уборку, – Сергей высказал трезвую мысль. – Тогда, боюсь, мы проделали весь путь зря…

– Давайте пойдем дальше, хотя бы на пресловутую метрику посмотрим, – и я двинулся вперед.

Вскоре коридор начал плутать, а потом и вовсе разделился, но на стене мы увидели схему объекта. Вопреки ожиданиям, нам не предстояло блуждать в лабиринтах – тут все было организовано просто и изящно. Холл, который мы прошли, назывался «Жилой блок» – в нем располагалось тридцать одноместных жилых помещений и несколько ванных комнат. По правую сторону от него шел другой коридор – с еще тридцатью двухместными отсеками, как я понимаю, для персонала низкого уровня. Слева располагался «Пищевой блок» – с большой столовой, несколькими подсобками и складом. К нему примыкали два крупных по размерам блока – «Оранжерея» и «Ферма». Далее начиналась «Промышленная зона» – двенадцать огромных лабораторий, связанных двумя длинными холлами и выходивших в «Зону испытаний», площадь которой, судя по карте, равнялась тридцати тысячам квадратных метров. За ней располагался только узкий «Реакторный коридор», отдельно от него – две трансформаторные комнаты «Энергоблока» и, собственно, сам полукруг ускорителя частиц «Ленин-8». Основная его часть простиралась далеко в горную породу.

На полу мы нашли несколько странных сине-черных люков, но сдвинуть их не смогли, они были словно приварены к полу.

– Быстрее! – меня явно тянуло в «Зону испытаний».

6

Запыхавшись, мы, наконец, добрались до метрики. И тут уже рвать начало не одну Марину, я сам с трудом удержался от того, чтобы не испачкать пол. Все люди, работавшие на станции, находились именно здесь – вернее то, что от них осталось.

Нашему взору предстал нереально огромный восьмиугольный зал с высотой свода метров сто пятьдесят, не меньше. Снизу по его бокам, как плинтус, был расположен смотровой коридор – из которого мы и выбежали – и находились пульты управления. Стекол на узкой галерее почти не осталось. Посреди самой рабочей зоны стояли два черных зеркала – каждое длиной метров в сто, толщиной в метр и высотой метров в двадцать. К ним были подсоединены четыре провода, толщиной с ногу взрослого человека. Оплетенные красной паутиной защитного экрана, они уходили прямо в бетонный пол. Зеркала размещались не параллельно друг другу, а нахлестом – в виде буквы «Х», как и отмечалось в записной книжке. Справа и слева, у концов этой буквы, были построены два ажурных постамента, на одном из них, правом, стояла блестящая серебристая сфера диаметром около двух метров. В углу зала находились настоящий подъемный кран, несколько погрузчиков, экскаватор и еще какая-то странная машина.

И – трупы. Высохшие, скорчившиеся, разделенные на части – они валялись повсюду. Такое чувство, что после описанных в «Молескине» событий весь персонал станции вдруг собрался около метрики, что-то там сделал, был поднят в воздух, скручен, разорван и разбросан по полу. И не только по полу: на самих зеркалах на двадцатиметровой высоте тоже болтались тела. Они оказались закинуты и на крышу смотрового «плинтуса» и даже на подъемный кран. Хорошо, что прошло столько лет, иначе мы бы точно задохнулись. Сейчас же в зале ощущалась только пыль…

Не обращая внимания на возгласы спутников, я подошел к метрике и по крутой лестнице поднялся к сфере.

– Так вот ты какая… – я нажал клавишу на ее блестящем боку, и кусок шара тут же отъехал в сторону. Внутри имелось лишь неудобное пустое кресло с парой ремней безопасности – и все, никаких систем управления. Я спустился вниз и осмотрелся. В голову, кроме глобального коллапса, ничего не приходило. Вероятно, персонал решил-таки действовать, как-то они собрались тут все, даже психи депрессивные, врубили ускоритель и метрику. Допустим, хотели, например, перегрузить энергетическую систему Центра и открыть дверь, получился электромагнитный выброс и их размазало. Логично? Нелогично: зачем тогда всей толпой сходиться? Управляться с этой штукой, судя по «Молескину», вполне мог и один человек.

– Как вы думаете, что тут произошло? – Максим уже оправился от увиденного.

– Собрались-включили-погибли…

– Хорошая идея, но если вспомнить «Молескин», получится что они как-то организоваться сумели и всех психов сюда притащили, непонятно зачем… – Марина слово в слово озвучила мои мысли.

– Давайте осмотрим лаборатории, может, найдем чего, – и мы двинулись за Борисом.

– А где же скоростные лифты, о которых упоминал автор дневника? – Сергей по пути оживился. – На карте ничего такого не было. Странно…

Тут мы дошли до лабораторий и прервали обсуждение. Было решено опять разделиться и звать друг друга сразу, как только увидим что-то интересное. Я вошел в первый зал. На белых лабораторных столах громоздились большие осциллографы и прочие допотопные приборы с круглыми мутными дисплеями. Ничего интересного. А вот длинные ряды шкафов слева… Я приблизился. За стеклами обнаружились лишь пухлые папки, попадались отдельные листки с формулами – для того чтобы разобрать весь архив, потребовался бы день, не меньше. Никакой понятной информации обложки дел не содержали, наоборот, они маркировались как ГР11, АВ74, НК22 без какой бы то ни было видимой логики. Страницы отчетов испещряли рядки вычислений. Тут я обратил внимание на отгороженный закрашенными стек лами бокс. Его дверь оказалась заперта, но я пару раз ударил киркой по замку, и она открылась. В комнате не было ничего, кроме средних размеров стеклянного шкафа, в котором стройным рядами стояло странное блестящее оружие. Подойдя ближе, я увидел табличку – «Опасно! Использовать только в случае внешнего вторжения. Необходима санкция начальника станции». Дверцы заперты, я взял кирку и стукнул ей по стеклу. На нем появилась небольшая трещина – похоже, шкаф не так прост, как кажется. Тем не менее, с нескольких ударов я разбил стекло и вытащил на свет обойму, сам пистолет и тонкую инструкцию, которая, как выяснилось, размещалась за каждым стволом. На книжке значилось: «Министерство обороны СССР. Разработка профессора генерал-майора В. С. Сулаквелидзе при участии А. В. Симонова и В. В. Горева. Экспериментальный лазерный орбитальный пистолет ЛП-88Ф. Инструкция по эксплуатации». Само оружие было полностью сделано из полированного серо-желтого металла и весило примерно килограмм. На увесистую плоскую рукоятку с длинным спусковым крючком без защитной скобы была установлена круглая трубка с основным механизмом. Ее набалдашник уходил далеко за конец рукояти, заканчивался рифленой крышкой и придавал системе неплохую сбалансированность. Ствол сделали чрезвычайно коротким – почти сразу за курком он превращался в конус, тоже с рифленой вставкой сочленения, и заканчивался срезом с малюсеньким круглым отверстием. Обойма напоминала обычную пистолетную, с той лишь разницей, что в ней в один ряд было заложено семь обычных пиротехнических лампочек-вспышек – колбочек по сантиметру диаметром, обмотанных белой нитью.

Я вставил обойму, сдвинул предохранитель – крошечный рычажок рядом с курком – и, не удержавшись, направил оружие на стену, после чего нажал на спуск. Раздался характерный звук сгоревшей электрической лампочки – хрустящий хлопок, затвор дернулся и выбросил почерневшую колбу. Одновременно с этим в зале ровно на одно мгновение сверкнула тонкая голубоватая проволочка луча – от дула пистолета до стены. И тут же исчезла. Я подошел к месту поражения и осмотрел его. На стене красовалось очень маленькое черное пятно – дырка с оплавленными краями, дна ее не было видно, так что, судя по всему, глубина отверстия составляла сантиметра три-четыре, не меньше. Неплохо, неплохо… Я взял еще пару обойм, закинул их вместе с оружием в рюкзак и вышел. О находке решил никому не говорить – поведение Бориса и Марины меня все еще настораживало.

7

Мы вновь собрались в коридоре со схемой. Никто так и не обнаружил ничего примечательного.

– Что делаем дальше? – Сергей явно нервничал. – Осматриваем столовую, потом энергоблок? Думаю, там тоже ничего интересного не будет…

– Идем в энергоблок, – Максим сосредоточился и стал похож на главного героя сериала «Декстер». – Так или иначе, это сердце станции, может, действительно, попробуем перегрузку спровоцировать, а потом что-то с дверью-шестеренкой придумаем.

– Что ты с ней придумаешь, будь нас тут человек двадцать, и то бы ее не сдвинули! – Борис перестал хохотать, но его активность не убавилась.

Запустение на станции стало, наконец, действовать и на меня. Я почувствовал явные признаки депрессии, хотелось сесть в эту пыль, все бросить и ждать… Чего ждать? Я попытался взять себя в руки.

– Согласен с Максимом, пойдемте… Сначала в энергоблок, потом в столовую, а дальше уже станем думать, где скоростные лифты могут быть и как дверь открыть.

– Подождите! – Марина обратилась ко всем. – Сейчас уже час ночи по московскому времени. Мы проделали серьезный путь, все жутко измотаны и устали. Если продолжим беготню по Центру, это приведет к истощению.

– Да, – Борис стал серьезнее. – Надо выспаться, часов пять хотя бы. Иначе все равно можем чего-то не заметить, а утром на свежую голову и пойдем разведывать дальше. Еда и вода у нас пока есть, следовательно, в наших же интересах позаботиться о своем здоровье. Да и после сна может свежие мысли в голову придут…

– Только где спать? Я не хотел бы, чтобы двери жилых комнат вдруг закрылись, как описано в дневнике, а судя по поведению шестеренки, тут все может случиться! – Сергей был прав.

– Сделаем проще, – Максим оживился. – Возьмем матрасы и подушки из комнат и сложим их на полу в любой лаборатории. Мы все будем рядом, да и двери в промышленных помещениях стеклянные, выбьем, если что. Только к даме, чур, не приставать! А утром пойдем на разведку, все вместе.

Мы быстро организовали спальные места. Странно, но на станции было довольно тепло, градусов двадцать пять, так что замерзнуть никто не боялся. Вот только выключателя света нигде не нашлось, нам оставалось лишь попытаться заснуть, укрыв голову одеялом. Если честно, у меня начался какой-то мандраж: казалось, уснуть будет сложно. Но стоило принять горизонтальное положение, как мир закрутился, и я провалился в небытие.

Проснулся резко и неожиданно, от неприятного ощущения, что на меня кто-то смотрит. Сразу сел, огляделся. Максим и Сергей мирно спали, а вот матрасы Марины и Бориса оказались пустыми. Тут у меня начало сильно сосать под ложечкой, я взглянул на часы – восемь утра – и принялся будить друзей.

8

– Куда они могли деться? – спросонья никто толком ничего не соображал.

– Может, пошли к энергоблоку? – я все пытался сделать хорошую мину при плохой игре, хотя теперь мои опасения приняли самую что ни на есть физическую форму.

– Мы договорились утром идти на разведку всей толпой, – Максим был прав.

– Тем не менее, я пойду покричу, может, в туалет вышли, – Сергей направился в холл.

– Стойте! Они что-то оставили.

Действительно, стоящий рядом стол был заботливо освобожден от инструментов и на нем лежал лист бумаги, заполненный от руки. Записка гласила:

Первый этап.

Проверьте работоспособность ускорителя и метрики. Пройдите в смотровой коридор «Зоны испытаний». Найдите панель управления с пометкой Л8. Активируйте главный рубильник посреди панели. Подождите 30 минут. После зажигания зеленой лампы сверху панели пройдите к другому щиту управления с маркировкой М12. Активируйте четыре рубильника на нем. Подождите минуту, пока не загорятся четыре желтые лампы. Установите напряжение на 50 %, поворачивая правый нижний регулятор. Нажмите красную кнопку. Подождите обратного отсчета от 188 до 1. После перемещения сферы переходите ко второму этапу.

Второй этап.

Сфера открывается клавишей слева. Поместите первого астронавта внутрь сферы. Пристегните ремни безопасности. Включите снова четыре рубильника на панели М12 (после проверки они вернулись в обычное положение «выключено»). Подождите минуту – до зажигания желтых ламп. Установите напряжение на 100 %. Нажмите красную кнопку. Переходите к третьему этапу.

Третий этап.

Поместите второго астронавта внутрь сферы. Пристегните ремни безопасности. Включите снова четыре рубильника на панели М12 (после проверки они вернулись в обычное положение «выключено»). Подождите минуту – до зажигания желтых ламп. Установите напряжение на 100 %. Нажмите красную кнопку. Переходите к четвертому этапу.

Четвертый этап.

Включите снова четыре рубильника на панели М12 (после проверки они вернулись в обычное положение «выключено»). Подождите минуту – до зажигания желтых ламп. Установите напряжение на 100 %. Нажмите красную кнопку. Бегите к сфере и заходите внутрь. Пристегните ремни безопасности. Дождитесь старта. Переходите к пятому этапу.

Пятый этап.

Здесь инструкция обрывалась. Следующий час мы провели в изнурительной беготне по станции, громкие крики эффекта не дали.

– Это черт знает что! – Максим был вне себя от ярости. Я, признаться, тоже чувствовал себя не очень хорошо. В конце концов, именно я виноват в том, что затащил сюда ребят, и в том, что сразу не раскусил намерений «Марса-8». Кстати, о намерениях.

– Постойте. Давайте попробуем понять логику Бориса и Марины. Они оставляют нас внутри, а сами или покидают станцию, или прячутся где-то здесь. В первом случае все отлично, выход существует, и мы его найдем. Во втором дела тоже не так плохи: оставаясь на объекте, они явно хотят за нами проследить, но выбираться наружу-то им все равно придется. Значит, выход тоже есть. Теперь главное…

– Есть еще вариант – они следят за нами с поверхности, судя по твоему «Молескину», с его автором дела обстояли именно так, – перебил меня Сергей.

– Возможно, но сути дела это не меняет. Надо понять цели и намерения Марины и Бориса. Зачем они закрутили такую интригу?

– Они же тебе на бумажке все написали, – Максим скривился, словно хватанул здоровый кусок лимона. – Чтобы мы в сферу по очереди сели да скакнули со сверхсветовой скоростью.

– Куда скакнули? По записной книжке выходит, что оттуда никто не возвращается.

– Ну, может, еще раз проверить хотят. На добровольцах, – Сергей, похоже, был прав.

– Но почему мы?! Приведи сюда бомжей, они за бутылку не только в сферу сядут, но и пыль тут приберут, – я пытался шутить, насколько позволяла ситуация. – Не кажется ли вам, что это очень странный ход. Содержание «Молескина» им известно. Нас, грубо говоря, можно было или физически устранить, или вообще забыть о нашем существовании, все равно никто бы не поверил в происходящее. Нет, начинается эта бодяга с путешествием…

– Которое предложил ты, – заметил Максим.

– Которое предложил я.

– Ну, вот тебе и ответ: может устранить и хотели, а тут решили, что все само по себе сложится: и мы исчезнем, и метрику они проверят…

9

Вероятно, Максим был прав. После этого разговора мы замолчали и сели есть, каждый в своем углу лаборатории. На меня все больше давили груз ответственности и чувство безысходности, ведь, приведя сюда своих лучших друзей, я, по сути, обрек их на гибель. Прочь. Тоску прочь, начинаем действовать.

– Выход, выход, должен быть выход! – я вскочил. – Куда мы собирались, в энергоблок? Вот и пошли, может, оттуда удастся шестерню разблокировать.

Но вход в трансформаторную оказался закрыт – перед нами предстали толстенные кованые ворота с красной надписью «Опасно!» и черепом со скрещенными костями. Они, вероятно, открывались с помощью находившегося рядом кодового замка. Но, помаявшись с устройством и ничего не добившись, мы отправились в реакторный коридор. И тоже безрезультатно – наткнулись на толстенную решетку.

– На ней бы наш газовый резак опробовать, вот только Борис его забрал, – задумчиво произнес Сергей.

Визиты в столовую, оранжерею и на ферму ничего не дали. Помещения были завалены разломанной мебелью, почти все клетки смяты и разломаны, короче, везде царило страшное запустение. Тогда я предложил вернуться к шестерне, но Сергей с Максимом сказали, что очень устали и пойдут вздремнуть. Я добрел до заблокированного выхода и долго смотрел на полутораметровый блестящий стержень, держащий эту махину. Потом достал из рюкзака лазерный пистолет и решил проверить свою догадку на практике.

Израсходовав две обоймы, я понял, что ни к чему хорошему такая затея не приведет. Пистолет, судя по всему, был достаточно мощен, чтобы прожечь дырку в бетоне, но справиться с закаленной сталью или титановым сплавом, из которого был сделан держатель, ему явно не под силу. Максимум, чего я добился, – небольших оплавленных миллиметровых вмятин на стержне. Таким макаром мы втроем будем прожигать его не меньше года. Пришлось вернуться к ребятам.

Всю следующую неделю провели в поисках чего бы то ни было интересного. Мы обшарили все закоулки станции, заглянули под каждый стол. Даже перебрали рассыпанную землю в оранжерее и, привыкнув, поработали с искореженными трупами в «Зоне испытаний». Ничего, вообще ничего стоящего. Не нашли мы и код к двери трансформаторной – до нас явно поработали профессионалы, как пошутил Максим. Еду и воду мы кое-как на этот срок растянули, но к концу седьмого дня стало совсем туго. Ситуация осложнялась тем, что на станции не было воды – ни в кранах, ни в ванных, ни в туалетах. Электричество работало, а воды и продуктов – нет.

Каждую ночь я спал все хуже и хуже, думая даже больше не о себе, а о ребятах, и вообще пытаясь разобраться в произошедшем. Как я мог так по-идиотски вляпаться? Почему надо было строить из себя супермена и пытаться в одиночку раскусить игру настоящих матерых бандитов – в том, что Марина и Борис – бандиты, я теперь нисколько не сомневался. И после того, как на девятый день, встав утром и поняв, что скоро по Центру придется передвигаться ползком – сил совсем не осталось – я принял решение.

10

– Максим, Сергей, как там в записке сказано? Чтобы мы все отправились в сфере в полет? Вариантов, похоже, у нас никаких больше нет – вода давно кончилась. Так что давайте так. Сейчас проверим метрику, если все о’кей, я стартую первым. Я вас сюда притащил, мне и отвечать. Спасти не спасу, но, по крайней мере, вы сумеете проверить, не размазало ли меня по креслу. Тогда, может, и лететь не так грустно будет. Что скажете?

– Хреновая идея, – Сергей выглядел мрачно.

– A что еще остается? – Максим вдруг встал со своего матраца. – Ты первый или я, уже без разницы. Они своего добились: или мы тут сдохнем, или полетим. Я за то, чтобы все поскорее кончилось. Кто нас сюда привел, Майкл, не так важно. Взрослые люди, сами с усами, могли бы и головой сначала подумать, а не жопой. Пошли, проверим эту машину.

Панель управления с пометкой Л8 находилась слева от входа в смотровой коридор «Зоны испытаний». Я повернул здоровенный черный рубильник. Ничего не случилось. Мы подождали минут пять, потом направились к зеркалам. И тут стало ясно, что происходит: вмонтированные в них огромные кабели тихо гудели, воздух сделался более разреженным, запало озоном. Мы вернулись в смотровую. Ровно через полчаса после включения на панели Л8 загорелась крупная зеленая лампа. Мы прошли в панели М12, которая находилась недалеко от блока активации ускорителя частиц. Я быстро повернул четыре выключателя – постепенно над ними начали загораться небольшие желтые лампочки. Этот блок выглядел куда более сложно, чем аскетичный Л8, здесь имелась масса стрелочных индикаторов, еще какие-то рычажки и кнопки. Вольтаж, судя по всему, регулировался колесиком внизу панели, я выставил его на 50 и нажал красный переключатель рядом. Мы все вздрогнули.

Монотонный женский голос начал отсчет: «Сто восемьдесят восемь… Сто восемьдесят семь… Сто восемьдесят шесть…».

– Интересно, зачем им понадобилось озвучивать всю зону испытаний таким мерзким голосом? – Максим хотел пошутить, но не вышло. Мы все были дико напряжены. Дама считала ровно по секундам, по ней можно даже часы сверять. Наконец отсчет стал подходить к концу. От греха подальше мы присели за приборные доски – стекла-то в смотровой разбиты. И оттуда уже начали наблюдать за происходящим, а посмотреть было на что.

«Пять… Четыре… Три… Два… Один… Зажигание». Черные зеркала вдруг налились ослепительным бело-серебристым светом. Между ними возникло какое-то подобие золотой патоки – словно натянулась толстая и подвижная паутина. Эта субстанция начала переливаться, все ускоряясь и ускоряясь. Затем раздался громкий хлопок, и сфера с правого края метрики исчезла. Тут же на станции отключился свет, и все погрузилось в кромешную тьму. А еще через мгновение электропитание восстановилось, сначала свет был менее ярким и моргал, потом загорелся на полную мощность.

Я выбежал в зал. Сфера красовалась на другом конце метрики, целая и невредимая. Все выдохнули, а я сжался как пружина. Откладывать неизбежное не имело смысла, но и отправляться навстречу неизвестности особо не хотелось.

– Ну что, коллеги, до свидания… – я снова прошел к панели М12, вернул рубильники на место, затем нажал красную кнопку, и холодный голос снова начал отсчет: «Сто восемьдесят восемь… Сто восемьдесят семь…».

– Не поминайте лихом, – мы обнялись. Никто больше не произнес ни слова. И я вышел из смотровой.

11

А дальше началось самое сложное. Каждый шаг делался с диким трудом и отдавался в мозгу какими-то яркими воспоминаниями прошлого.

«Сто восемьдесят пять» – и я вспомнил свой первый секс, тепло и запах женского тела, которое в твоей власти.

«Сто восемьдесят четыре» – в руках оказались первые заработанные деньги – от практики на стройке; ощущение уверенности и силы.

«Сто восемьдесят три» – невероятный кайф от того, что вода больше не прогибается под тобой, а держит на поверхности – я наконец научился плавать.

«Сто восемьдесят два» – корочка МГУ почти в руках – я защитил диплом и выхожу из зала с невероятным чувством волнения и облегчения.

«Сто восемьдесят один» – я подписываю документы на отцовский перевод миллионов…

«Сто восемьдесят» – велосипед наконец покоряется мне, и колеса шуршат по асфальту.

«Сто семьдесят девять» – я срываю овации зала на конференции – более тысячи человек встают и аплодируют докладу.

«Сто семьдесят восемь» – первые сто отжиманий без перерыва – руки дрожат, но я счастлив.

«Сто семьдесят семь» – я впервые на море и смотрю на воду до самого горизонта, вдыхая соленый воздух.

«Сто семьдесят шесть» – первый рассвет на сеновале на даче – солнце встает и освещает мир оранжевым светом, словно включая его, перезагружая…

«Сто семьдесят пять» – помогаю упавшей на льду женщине встать…

«Сто семьдесят четыре» – я задуваю свечи на свой двенадцатый день рождения, вокруг много гостей и подарков, я чувствую, что мир крутится вокруг меня.

«Сто семьдесят три» – …а вот тут я понял – хватит.

И опрометью бросился обратно.

– Рубильники! Выключите рубильники! Должен быть другой план!

– Конечно, сейчас, – Максим взял меня сзади за плечи. Вдруг я ощутил несильный укол в шею. – Ну вот и все, не волнуйся.

На пол упал миниатюрный металлический шприц.

– Как… – по телу разлилась приятная прохлада, я понял, что сопротивляться совсем нет желания. Только сейчас я увидел, что Сергей лежал мешком под панелями управления.

– Понимаешь, ты теперь у нас звезда с огромным состоянием. А я кто? Нищий, который будет до пенсии пахать на дядю и бояться его косого взгляда, – Максим действительно походил сейчас на демонического Декстера из одноименного сериала, с той лишь разницей, что Декстер нормальных парней обычно не убивал. Ну если только по ошибке. – Предложили мне полмиллиона, не смог устоять, и что…

– Когда они с тобой договорились? – я все еще пытался продолжить диалог, хотя язык начал заплетаться.

– За день до нашего путешествия.

– За день? А кто меня в «Марс-8» привел? Блин, как я мог таким тупым оказаться – подозревал Марину с Борисом, а про тебя совсем забыл.

– Ну добро, пораньше, конечно…

– Погоди, но в чем смысл? Хорошо, по обычному метро тащить человека, конечно, несподручно. Но когда мы прибыли на станцию-то, почему вам втроем просто не взять меня и не засунуть в сферу? Зачем этот балаган с голодовкой?

– Я не знаю. Сначала, вроде как, они без тебя этот Центр не могли найти. Только с твоим присутствием в группе… А внутри тоже какие-то сложности – короче, велено было сделать все, чтобы ты сюда сам залез. И, только если не получится, затащить силой.

– Макс, я тебя триста лет знаю, я тебя с девушками знакомил, я тебя пьяного домой таскал!

– Ты прав. Это непросто, но… Если дать человеку пистолет и попросить его убить за такие деньги – кто устоит? Здесь дело не в тебе… – Максим отвел глаза.

– Ай, брось. Не строй из себя красну девицу. Сука ты, Максим.

– Хорошо, – согласился он. – Сейчас я тебя дотащу до сферы, не сопротивляйся, пожалуйста.

«Восемьдесят восемь… Восемьдесят семь… Восемьдесят шесть…» – размеренно повторил голос.

– Погоди. У меня в рюкзаке пакетик сока остался – на самый черный день приберег. Дай хоть горло промочу напоследок – не волнуйся, не волнуйся, тебе тоже оставлю, – я потянулся к сумке.

Максим был на диких нервах, но подвоха в этом движении не заметил – хотя, объяснение было шито белыми нитками. Будь в рюкзаке сок, уж точно я бы его выпил до пути к сфере. Но, видно, предатель полностью уверился в моей невменяемости и расслабленности. Я очень медленно перекатился на бок, открыл рюкзак, нащупал оружие. Только бы получилось, только бы получилось… Руки слушались плохо, возникло ощущение, что они налиты свинцом. Я вынул пистолет и несколько раз, почти не целясь, нажал на курок. Одна из отработанных лампочек упала мне за шиворот и здорово обожгла шею.

Максим остановился и потрогал рубашку с появившимися аккуратными черными дырочками на плечах. По его телу прошла дрожь, потом он на мгновение замер.

– Откуда?!

– Ты что-нибудь хочешь еще сказать? – понимая, что скоро потеряю сознание, выдавил я.

– Нет. На самом деле, по-любому я правильно поступил. Не тешь себя иллюзиями, окажись ты на моем месте… – и он двинулся на меня.

Я снова нажал на спуск, потом еще и еще.

12

Очнулся я от хлопка запущенной сферы. Тело почти не слушалось и все ломило от жуткой, изнуряющей жажды. Организм буквально разрывало на части – я был готов вцепиться себе в руку и напиться кровью. Мы еще до всех этих страшных событий оказались в крайней стадии обезвоживания, а наркотик, который мне вкололи, явно усугубил ситуацию.

Кстати… Это натолкнуло меня на мысль. В детстве я читал много восточных сказок. Так вот, в одном сборнике казахских преданий рассказывалась история про потерявшегося в степях пастуха на осле. Через три дня пути он понял, что не дотянет, зарезал бедное животное, напился кровью – и дошел до деревни. Я понял, что варианта осталось два – либо умереть на этом бетонном полу и приговорить еще и Сергея, либо превратиться в каннибала. Я подумал. Умирать не хотелось, и было упорное ощущение, что выход есть. Я подумал еще раз. И еще. Потом ценой невероятных усилий дополз до трупа Максима, еще совсем теплого, достал перочинный нож и, долго не размышляя, полоснул лезвием по горлу. На пол хлынул поток черной крови. Я прильнул к разрезу губами и долго пил эту отвратительную соленую жидкость. Судя по всему, выхлебал литра полтора, не меньше, потом отполз назад и провалился в мутную полудрему.

Пришел в себя я через час. Меня тошнило, но сил ощущалось явно больше, чем раньше. Сергей же лежал как бревно – странно, может Максим с дозой не рассчитал, а может эта дрянь на меня слабо действует. Я проверил у друга пульс – есть, но разбудить его мне не удалось даже парой оплеух. Затем решился обшарить окровавленный труп. В карманах ничего интересного, кроме мобильника, не нашлось. Я начал изучать трубку, перерыл там календарь и записную книжку и, с досады хотел уже вышвырнуть ее прочь, но потом вспомнил про пункт меню «Заметки». Точно… Есть!

«к. к энерг. 863126588 – далее лфт.»

Энергоблоку? Я сунул пистолет за пояс и кинулся к кодовому замку, который мы «не смогли» открыть – откуда только силы взялись. Через минуту уже вводил цифры на панели. Щелкнула магнитная система, и ворота медленно разъехались. Энергоблок представлял собой довольно тесное помещение с рядами высоченных стальных шкафов и панелей управления. Я прошел его и увидел небольшую дверь с надписью «Эвакуация». Она была не заперта, далее открывался длинный полутемный коридор. На меня снова стала наваливаться усталость, я шел, чертя руками по стенам, как канатоходец. Наконец помещение кончилось, и показался аккуратный освещенный квадрат с несколькими раздвижными дверьми. На них читалась надпись «Поверните рубильник. Ждите пять минут». Я обернулся. На стене красовался большой черный переключатель с подписью «Выз.» Я щелкнул им. Тут же механизм за дверьми пришел в движение, раздался грохот натягиваемых канатов. Неужели… Сейчас мне было, наверное, еще труднее, чем по пути к сфере.

Наконец что-то сильно щелкнуло, и двери одного из лифтов открылись. Я заглянул в ржавую, контрастирующую с внешним лоском станции железную кабину. На ее полу растеклась лужица мутной воды, некоторые заклепки на стенах были сорваны. Никаких приборов управления в кабине не имелось, оставалось лишь ждать, когда двери закроются, и я отправлюсь в путешествие автоматически. Ну да ладно, работает – и хорошо. Что же теперь делать? Попытаться притащить сюда Сергея, хотя сил едва ли хватит – или выбираться и искать помощь? Но выбора мне не дали. Раздался еще один громкий щелчок, и на станции вырубилось электричество.

Тогда я понял, что наступает конец. Убраться с объекта стало невозможно. Людям, которые все это организовали, оставалось лишь ждать, пока силы оставят меня, а затем, когда я, может быть, очнусь, снова включить свет и направить в сферу, поставив перед очевидным выбором. Или умереть в ней, но с шансом на неизвестность, или корчиться в страшных муках от обезвоживания. При этом можно сколько угодно издеваться, наблюдая – а в том, что Центр под наблюдением, я уже не сомневался – как я подбегаю к лифту, и сразу же выключать свет. Хотя… Шестеренка легко открывалась и тяжело закрывалась, система штифтов словно втягивает ее внутрь под напряжением. А что, если отключение энергии открыло и шлюз, выход со станции? Шансов один на миллион. Я обреченно засмеялся, но все же направился к выходу. Даже если дверь открыта, что с того? Те, кто управлял всем этим, дергал за ниточки, могли отключить и поезда «второго метро». А тогда вариантов спастись не просматривалось вообще – шестьдесят километров под землей мне в таком состоянии не пройти. Ладно, еще посмотрим, вдруг да…

Постоянно оступаясь в свете фонарика, я добрался до выхода и не поверил своим глазам. Шестерня была открыта, а перрон станции освещен. Значит… Значит… Только бы пришел поезд. И он пришел.

13

Контактно-аккумуляторный поезд прикатил с той самой стороны, откуда наша компания приехала на станцию. Я за это время успел и обрадоваться почти до истерики тому, что движение не прекращено, и жутко огорчиться – тому, что придется ждать другого поезда, ведь куда я могу уехать на этом, одному Богу известно. Но тут состав замедлил ход и остановился. Он казался пустым, однако, когда двери открылись, я заметил людей во втором вагоне. На перрон вышли Борис и Марина. Я судорожно нащупал пистолет за поясом и попытался его достать.

– Стоп, – Борис выхватил «Макаров» и встал в стойку стрелка, взяв оружие двумя руками. Он походил на отлитую из стали фигуру – ствол оружия застыл просто каменно и не двигался даже на миллиметр. – Без шансов, парень. Помнишь, как Клинт Иствуд всех уложил в конце «Непрощенного»? Вот здесь я – Непрощенный. Иди-ка ты по-хорошему в сферу, а энергию мы сейчас включим, так всем будет лучше.

– Сам иди. В жопу, – медленно произнес я.

Борис выстрелил, что-то обожгло мне бедро, и я упал на одно колено.

– Пока – царапина, – Борис хохотнул. – Но бегать уже не сможешь. Следующий выстрел будет в коленную чашечку – подумай, нужен ли тебе болевой шок. Просто потеряешь сознание, а мы все равно дотащим тебя до метрики.

– Как говорится, «умрешь сразу или помучаешься – лучше помучиться». Мне что тут сдохнуть, что в сфере, но там – гарантированно. Давай, давай, – невероятно устав от всего происшедшего, я уже не думал о том, что говорил. Хотелось только одного – вцепиться этому гаду зубами в кадык и вырвать его.

– Дело твое, – тут Борис повернулся. – Это еще что такое?

Послышался стук колес другого поезда, который приближался к станции с противоположной стороны. Марина вдруг тоже обзавелась пистолетом, достав его откуда-то из-под куртки, и встала в такую же стойку, как Борис. Оба «Макарова» мои бывшие телохранители направили в сторону нового состава. Он медленно подошел к платформе, двери открылись. Два последних вагона оказались пусты, из первого на перрон спокойно вышел человек. Незнакомец был одет во все черное – короткий френч с воротником-стоечкой, узкие брюки и ботинки. В таком наряде он напоминал Люка Скайуокера из шестой части «Звездных войн» – натренированного, уверенного, крутого и готового к битве с Дартом Вейдером. С одним лишь отличием: лицо вышедшего к нам человека закрывала безжизненная зеркальная маска.

– Мордой в пол! Еще шаг, и я стреляю, – прорычал Борис.

Маска вдруг сделал неуловимое движение левой рукой, он стоял так, что я не мог увидеть, что у него за оружие – на мгновение станцию беззвучно осветило множество голубоватых лучей, тут же запахло палено-жареным, незнакомец сел в поезд, двери закрылись, он уехал – все это произошло быстро, нереально быстро, на полу осталась лишь куча мяса, ею были мои бывшие противники.

14

Странно, эти ли события или кровь поверженного врага придали мне силы? Я твердо решил, что один со станции не уйду. Электричество пока включено не было. Не особо опасаясь, что ловушка захлопнется, я вошел в Центр и, хромая, добрался до смотровой, а затем, не долго думая, отвесил сильнейшего пинка расслабленному Сергею. Это подействовало. Мой друг сел, недоуменно посмотрел вокруг, затем автоматически протянул руку к рюкзаку и включил фонарик.

– Что?! – лицо Шаповалова выражало дикий страх. Я же весь перепачкался кровью и выглядел, наверное, ужасно.

– Стоп! Все нормально! Выход со станции открыт, быстро, быстро, уходим!

– Что-о-о случилось… – Сергей медленно встал на ноги, его сильно шатало.

– Извини, брат, надо обняться, как будто мы – влюбленная парочка, я тоже еле хожу. Двигайся, по дороге расскажу, что к чему!

– Где Максим?

– Сказал же – по дороге!

Мы двинулись. Но через пару шагов я понял – это была ошибка. Сергей находился на той же стадии обезвоживания, что и я час назад. Я глазом моргнуть не успел, как он прошептал «пить» и рухнул, словно подкошенный.

– Врешь, не возьмешь, – я схватил друга за шиворот и поволок по полу. Рана на ноге стала сильно болеть. С каждым шагом голова наливалась ртутной тяжестью, однако эти шаги давались мне куда легче, чем путь к сфере. Но я улыбался. Я знал, что дойду. Станция не заставила меня ждать – только выйдя на платформу, я сразу заметил подходящий поезд обратного направления.

Упав в кресло, я даже не смог уложить рядом Шаповалова. Просто оставил его на полу, затем прикинул время прибытия в Москву, поставил будильник на наручных часах и провалился в небытие. Даже не стал ничего делать с раной на ноге. Но действие наркотика оказалось сильнее, чем я предположил, – очнуться мне удалось лишь спустя более часа от установленного времени. Колеса состава равномерно стучали, я встал, дошел до дверей и начал высматривать в темноте, скоро ли мы прибудем хоть куда-нибудь. Через некоторое время поезд замедлил ход, и моему взору открылась такая же серо-бетонная станция, что и раньше. Я вытащил, нет, выкинул Сергея на платформу. Хреновые дела, если так пойдет дальше, он явно провалится в кому…

Эскалаторов тут не было, зато на месте «стакана» дежурного располагались двери лифтов. Ничему уже особо не удивляясь, я повернул рубильник вызова, и через минуту мы «входили» в стальную коробку. Тросы зажурчали, кабина плавно, неторопливо – как и сами контактно-аккумуляторные составы – пошла вверх. Через минуту мне стало не по себе. Через три я начал всматриваться в щель между дверьми – мы определенно двигались в нужном направлении. Через пять минут я попробовал еще раз найти в лифте средства управления, но тщетно. Еще через десять минут, когда я весь покрылся холодной испариной, кабина дернулась и замерла.

Больше всего я боялся опять увидеть коридоры, по которым придется тащить Сергея. Но коридоров впереди не было. Двойные двери лифта, которые распахнулись передо мной, открыли взору небольшое огороженное сеткой поле. В его углу стояло маленькое трехэтажное административное здание и ряды больших навесов без стен – под ними громоздилась военная техника. Я вышел из серо-зеленого флигеля – судя по всему, с этой армейской базы открывался прямой доступ в «Метро-2». Было 18:00 по Москве, начинал накрапывать дождик. Я положил Сергея недалеко от лифта, лицом вверх, а сам двинулся к ангарам. Подойдя ближе, я понял, что чудеса на этом свете есть – передо мной шла тонкая труба летнего водопровода с небольшим краном для подключения поливного шланга. Я упал на колени и отвернул вентиль – содрогаясь от мысли, что водопровод может оказаться недействующим. Но вода пошла, причем прохладная и вполне приличная на вкус. Позабыв обо всем, я, наверное, выпил целое море. Потом я кинулся к Сергею, дотащил его до крана и буквально сунул лицом в струю. Мой друг долго приходил в себя, отфыркивался, потом начал пить. Когда мне показалось, что Шаповалов может лопнуть, я оторвал его от трубы, положил рядом с водопроводом и пошел осматривать ангар. Нога кровоточила, но почти не болела – я перетянул ее разорванной футболкой.

15

Свет в окнах в административного здания не горел, небольшая смотровая вышка, которую я сразу не приметил, была пуста. Судя по всему, мы вышли на давно заброшенный военный объект. Под навесом громоздилась какая-то очень странная техника, судя по косвенным признакам, разработанная в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого века. Похоже, это был даже не ангар, а мини-музей закрытого от посторонних визитеров типа. Сначала мне на глаза попался непонятный бронетранспортер с черной дыркой на башне вместо пушки, и вообще такого вида, словно его делали в горячечном бреду. За ним стояло нечто вроде теле-танка, миниатюрной безэкипажной радиоуправляемой машинки. Затем взгляд упал на двухколесную платформу-прицеп, на которой находился золотой стержень с рядами фарфоровых колец, словно это был гигантский изолятор линии электропередач. Но сильнее всего меня заинтересовал наиболее крупный экспонат коллекции.

Сероватый танк выглядел футуристично – плавные обводы, полностью открытая четырехгусеничная база. Каплеобразный корпус имел всего два небольших люка – на башне и на боку. Сама башня была сильно сдвинута назад, имела сплюснутую шарообразную форму и завершалась странным орудием – блестящими штырями длиной метра два, соединенными ажурной арматурой. Ну да ладно, техника сейчас вряд ли поможет. Сначала я дошел до ворот в трехметровом сетчатом заборе. Они оказались заперты, и перелезть через такое ограждение не представлялось возможным. Тогда я направился к административному зданию, решив посмотреть, что у него внутри.

Входная дверь была открыта, мало того, ее доски почти сгнили, что дало мне надежду на отсутствие сюрпризов внутри. А зря. Как только я вошел внутрь и щелкнул фонариком, на меня уставилась огромная бродячая псина. Трудно сказать, как она сюда попала, – может, жила во дворе, а после ухода людей облюбовала себе «большую конуру», может, сделала подкоп под сеткой и обосновалась в новом жилище. Но это и не важно, главное тут другое. С шариками и бобиками у меня складывались очень трудные отношения. Нет-нет, в детстве как раз все было нормально – мы играли с дворовыми собаками, мяли их, и вообще, не боялись. А вот когда мне исполнилось лет тринадцать, пришлось первый раз столкнуться с настоящим нападением. Проходя мимо стройки, я налетел на выскочившую прямо на меня овчарку. Зверюга кинулась вперед с явным намерением вцепиться в горло, я успел отступить и закрыться створкой ворот. Собаку быстро увели рабочие, но тогда я четко понял, что побывал на волосок от гибели. Второй случай произошел через год. Полноватая хозяйка прогуливала боксера, он рванулся в мою сторону, и слава Богу, что у меня в руках был зонтик. Я нанес агрессору сильный удар, затем опрометью кинулся прочь и успел забежать в подъезд ближайшего дома. Все происходило под традиционные женские крики: «Он не кусается! Бимик, Бимик, ко мне!». Затем эти случаи стали повторяться с завидной регулярностью. Собакам не удавалось меня покусать, но всякий раз они подбирались все ближе и ближе – дело доходило до разорванных штанин. Затем грянули девяностые, я приобрел перцовый баллончик и почувствовал себя в городе гораздо комфортнее. Едкая струя заставляла любое животное обращаться в бегство, и постепенно я забыл о страхе перед улицей. Но сейчас дела обстояли похуже, убегать в случае нападения мне некуда. Похуже? Тут я усмехнулся – у меня же есть пистолет. Я достал оружие, но вставать в стойку не стал, решил посмотреть за реакцией собаки. Псина словно поняла, что может произойти. Если раньше она смотрела на меня, как швейцар дорогой гостиницы на случайно зашедшего на вверенную ему территорию бомжа, то сейчас вид стал заискивающе-просящим. Дворняга встала с прохода и спокойно отошла в сторону, словно пропускала меня. Не теряя потенциального противника из вида, я прошел мимо и расслабился – опасность, похоже, миновала.

16

Передо мной простирался темный коридор со стандартным местом вахтера справа. Там стояли сгнивший стол с ржавой настольной лампой и потрепанный стул. Я подошел ближе – везде плесень и запустение. Ящики стола пострадали настолько, что дернув за ручку одного из них, я выломал всю переднюю панель. Внутри оказалась лишь липкая масса, бумаги уже совершенно потеряли форму. Тогда, скрипя подошвами по растрескавшемуся кафельному полу, я отправился дальше. Помещение закончилось узкой лестницей наверх и неким подобием столовой, в которую я заглядывать не стал. Как и на второй этаж – почему-то меня потянуло сразу на самый верх. Интерьер здесь был побогаче, если, конечно, не обращать внимание на пятна плесени и клочки паутины. Сыростью веяло меньше. Я прошел в просторный зал с покосившимся столом и диваном – нечто вроде приемной. Путь в следующее помещение преграждали солидные двустворчатые двери – я толкнул их, и они без труда открылись. Моему взору предстал типичный кабинет советского начальника образца середины семидесятых годов ХХ века: массивный шкаф, монолитный стол, мощное кресло и вмонтированный в стену сейф. Я начал открывать ящики стола, сохранившегося заметно лучше, чем тот, двумя этажами ниже. Но помимо бумажной трухи там не нашлось ничего. Затем я перешел к осмотру шкафа, а вот ключа от сейфа нигде видно не было. Однако долго мучиться над этой загадкой мне не пришлось. Случайно задев локтем настольную лампу, я опрокинул ее и увидел, что к днищу старым пластырем прилеплен ключ. Через пару секунд я уже открывал массивную дверцу – даже голод ушел на задний план на фоне любопытства.

В сейфе имелись две полки, нижнюю часть занимали стандартные папки с бумагами. Из-за герметичности они пострадали гораздо меньше, чем документы в ящиках столов. Судя по всему, под замком лежали описания техники из музея в ангаре. Точно, вот и так заинтересовавший меня экземпляр, я сразу узнал чертеж.

Экспериментальный атомный танк ТВ1. Экипаж – три человека. Снаряженная масса – 92,2 тонны, толщина лобовой брони – 415 мм. Силовая установка – ядерный реактор с открытым контуром теплоносителя, работающий на газовую турбину. Мощность – 3 950 лошадиных сил, запас хода на одной заправке – 500 часов. Вооружение – рельсовая электромагнитная пушка, кал. 28 мм. (залповая энергия – 10 МДж, скорость снаряда – 9 000 км/ч), пулемет кал. 7,62 мм. Внимание! Из-за вероятного облучения никогда не нарушайте нормы СНиП по смене экипажа каждые 24 часа!

О как! Я слышал, что в СССР и США велись разработки боевых машин с ядерным реактором, но чтобы увидеть готовый образец… Хорошенькая боевая техника гниет на улице!

В нескольких папках находились какие-то длинные выкладки, а также описания других танков, БМП и прочих футуристических устройств из этой странной коллекции. Тогда я перешел к тому, что приберег «на сладкое» – на верхней полке сейфа стояла полированная деревянная коробка с цифрой «8» на крышке. В этой вещи чувствовалось что-то смутно знакомое – когда я открывал ее, по телу прошла легкая дрожь. Внутри на синем бархате лежала тоненькая обветшалая книжка, попавшая туда словно из букинистического магазина. Твердая обложка брошюры была оторвана, осталась лишь стопка листов на двух ржавых скрепках. Я перелистнул первую, пустую, страничку и увидел заголовок:

Доктрина. Москва, 19… год

(Часть цифр была стерта.)

Тут я понял, где мог слышать о книге раньше. Если это не совпадение, о Доктрине упоминалось в том самом дневнике, что достался мне от отца. Профессор Кантимиров, согласно записям, перед полетом в сфере написал: «В Доктрине! Все дело в Доктрине!». И это не являлось совпадением, теперь я знал точно. Но читать Доктрину сейчас не хотелось, не хотелось даже перелистывать страницу. Я положил обветшалую брошюру в карман и в задумчивости двинулся на выход. Мозги постепенно прочищались, я даже начал представлять, что делать дальше – сначала озаботиться переводом оставшихся денег на счет в каком-нибудь оффшорном банке, потом – уматывать из страны в Южную Америку, на полгода-год, как минимум, а там посмотрим. Но разработать план в деталях я не успел – впереди возник коридор, в котором раньше сидела собака. Ее теперь там не оказалось, зато на меня с любопытством смотрело совсем другое, очень странное животное. Чуть больше метра длиной, по комплекции оно напоминало чрезвычайно крупную и массивную таксу. Шкуру существа покрывала короткая серая шерсть, кривые ноги заканчивались маленькими копытцами, хвост отсутствовал или был отрезан. Но самым интересным образом выглядела голова – больше всего она напоминала голову молодого поросенка: игривые глаза-бусинки, большие висячие уши и розовый пятачок. Я вдруг понял, что прежний мир окончательно и бесповоротно развалился на части, и собрать его воедино уже не получится. Максимум, на что хватит моих возможностей, – сложить головоломку во что-то новое. Ведь передо мной стояла та самая «таксоподобная свинья» из сна про театр и актеров. Я прижался к стене, пистолет доставать не стал, а просто спросил у животного:

– Что тебе нужно?

Такса повернула голову немного вбок. Я обернулся и опешил. В нише коридора, рядом с кладовкой, сложив ноги в позе лотоса, сидел тот самый синий гигант, которого я видел в метро. Я успел взглянуть на него лишь мельком, и сразу получил ответ на свой вопрос – слова словно сами всплыли из памяти. Я вынул «Молескин» и осторожно положил на пол.

Шаг. Два. Три. Я не стал оборачиваться. Только обратил внимание на нацарапанную у двери на стене фразу: «Стирание личной истории – 40 %». Девять шагов, и я выбрался на улицу. Постепенно ускоряясь, дошел до водопровода, где недавно оставил Сергея. Мой друг уже сидел, видимо, ему стало лучше. Я схватил его за плечи и потащил – вот только куда? Ворота закрыты, и идти нам просто некуда. И тут наступил ад. Сначала со стороны холмов, что маячили неподалеку, раздался сильнейший грохот, а потом я увидел стену воды и грязи высотой метров пять, не меньше. Эта лавина приближалась к нам с ужасающей скоростью. Где-то я читал, что спасаться от селевого потока лучше на открытой местности, в дома лезть точно не следует. И мы побежали. А потом вода настигла нас, накрыла с головой, потащила. Все произошло настолько быстро, что кроме мутной жидкости вокруг запомнить ничего не удалось.

17

Я бы не удивился, если бы пришел в себя опять где-то в городе в окружении друзей, которые рассказывали бы мне, что большая часть пережитых приключений – это наваждение, дурной сон. Вернее, я бы сильно обрадовался. Но увы. Я открыл глаза от ужасающего дера во всей носоглотке, а потом меня долго рвало мерзкой жижей, травой и разным мелким мусором. Наконец отдышавшись и привстав, я осмотрелся. Сергей мешком валялся неподалеку, нас отнесло на какой-то плешивый холм или сопку, равнину внизу покрывала вода. Примерно километрах в трех маячил объект, на который мы вышли из «Метро-2», вернее то, что от него осталось – разбитый каркас трехэтажного здания и обрывки сетки. Ангары были разрушены, а большая часть военной техники разметана по равнине и даже перевернута.

Ну да ладно, а что там с Сергеем? Я дополз до него, пихнул. Шаповалов заворочался и начал взахлеб кашлять. Я обнял его сзади, после чего сильно дернул – так, как учили на курсах выживания.

– Ох и в историю мы с тобой попали, Майкл… – друг посмотрел на меня мутными глазами. – Так ты все же расскажешь, что случилось?

– Сейчас… Стоп! Что с Доктриной? – я осторожно расстегнул куртку. Слава Богу, непромокаемый карман для документов не подвел, хотя немного жидкости туда все же натекло. Сама книжка сильно помялась и отсырела, но читать ее еще было можно. Я положил брошюру сохнуть. – Расскажу, времени у нас навалом. Слушай.

И я рассказал ему все – и про предательство Максима, и про кровь, и про фигуру в зеркальной маске, и про Доктрину…

– А ты уверен, что ряд вещей из этого тебе, ну…

– Не привиделся? Не уверен. Я сейчас уже ни в чем не уверен. Слишком долго мы там, на станции, просидели, на краю гибели побывали. Хотя одно доказательство моей правоты существует – вот. И я хлопнул по книжке.

– Жрать нам все равно нечего, воды вроде напились до судорог, идти тоже некуда – все залито, – Сергей вдруг улыбнулся. – Почитаем сказки вслух?

– Слушай, прости меня, зря я тебя в свои авантюры втянул.

– Пустое, – Сергей махнул рукой. – Ты мне жизнь спас по пути со станции миллион раз. Зачем извиняешься? Открывай уже свою драгоценность…

Я начал читать.

Спецификации переданы Троцким. Монтаж необходимо завершить в 1935 году. Основой излучающей конструкции станет пентаграмма с расстоянием между концом лучей 3,5–4,5 метра. Несущую конструкцию надо выполнить в виде легкого каркаса из нержавеющей стали. На нем следует установить обрамляющие украшения из позолоченных (20 микрон) листов красной меди.

На каждой пентаграмме с двух сторон укрепить бронзовые эмблемы серпа и молота размером в 2 метра и весом в 240 килограммов. Их необходимо украсить драгоценными и полудрагоценными уральскими камнями – горным хрусталем, аметистами, александритами, топазами и аквамаринами. Каждый камень должен покоиться в оправе из позолоченного серебра.

Учитывайте нагрузку ураганного ветра, в основание каждой пентаграммы необходимо установить подшипник.

– Похоже на кремлевские звезды? – Сергей удивленно посмотрел на меня, а затем встал. – Что это?

Вдалеке послышался какой-то треск, затем я заметил в небе приближавшийся к нам вертолет. Это была тяжелая военная машина – старомодная, пузатая, с рядами иллюминаторов по бокам – транспортник. Мы замахали руками, аппарат начал снижение и постепенно завис в метре над нашей сопкой.

– Быстро, быстро! – из вертолета махал руками человек в форме, но долго уговаривать нас не пришлось. Мы изо всех сил кинулись к машине и буквально залетели на борт.

18

Военные выдали нам по фляжке воды и сухой паек. Такого удовольствия от еды я не получал еще никогда. Осторожно размачивая галеты во рту, я глядел на проплывающую под нами местность и понимал, что мы находимся явно не в Подмосковье. Сначала мы пролетели над проломленной водяной дамбой. Глядя на нее, посадивший нас в вертолет майор сокрушенно сказал:

– Говорили же, ремонтные работы надо раньше начинать… И вот итог. Половина секретной зоны залита, пятеро без вести пропавших!

Затем пошли ряды сохранившегося ограждения – более серьезного, чем защищавшая от непрошеных гостей наш «музей» сетка. Далее настал черед показаться огромному открытому прииску с двумя роторными экскаваторами и одной шагающей машиной титанических габаритов. Домики, в которых жили рабочие, казались в сравнении с ней просто лилипутскими. Наконец мы приблизились к небольшому населенному пункту, состоявшему в основном из убогих пятиэтажек, и вертолет начал снижение.

Очутившись на улице, я понял, что, скорее всего, мы находимся в степи – воздух был суховатым и колким. Странно, что я не заметил этого раньше, когда вышел из «Метро-2». Вокруг стояли допотопные автомобили и другая явно устаревшая техника. В одном грузовике на полную катушку орало радио. Звучала песня «Широка страна моя родная».

– Послушайте, что это за место? – обратился я к майору. – Где мы?

– Казахстан, – он отвел глаза. – Да ты погоди, парень, не суетись, сейчас главный придет, побазарите.

Тут из казармы вышел человек с погонами полковника – среднего роста, худощавый, с пепельно-серыми висками. На вид военному было лет сорок, но сразу чувствовалось, что жизнь его как следует потрепала. Тяжелые морщины на щеках говорили о многом и не компенсировались ни офицерской выправкой, ни острым пронзительным взглядом.

– Так-так, вот они, гости, – «главный» осмотрел нас с Сергеем и, пожевав губами, выдал реплику. – Что вы тут все как дети, где наручники?

– Мы, это… – засуетился майор. – Они вон еле на ногах стоят, зачем так сразу…

– Несанкционированное проникновение на военный объект, – полковник сжал зубы и процедил. – Увести. Немедленно. На допрос я вызову позже.

– Товарищ, простите, – почему-то я решил, что обращаться к начальнику нужно именно так. – Мы из Москвы, что здесь происходит?

– Это я у вас спрошу, что происходит. Увести! Солдаты повели нас к казарме. По пути Сергей заглянул мне в глаза:

– Слушай, ты точно уверен, что не лазил в эту дурацкую сферу? Как мы могли на столько километров от Москвы забраться?

– Да говорю же, не лазил! Сам не понимаю, что происходит.

Нас заперли в небольшой комнатенке. Правда, надо отдать должное конвоирам, мы получили еще воды и еды. Быстро перекусив, мы просто легли на пол и заснули – усталость навалилась сумасшедшая, о происходящем думать совсем не хотелось. Теплилась идиотская надежда, что, проснувшись, мы снова окажемся в Москве. Но проснулся я от громко орущего радио.

«Сегодня, двадцать пятого августа тысяча девятьсот семьдесят первого года, в Москве началась подготовка к подписанию представителями девяти социалистических стран Соглашения о создании международной системы космической связи «Интерспутник»».

Тысяча девятьсот семьдесят первый год? Я вскочил и забарабанил в дверь.

– Вытащите меня отсюда! Скорее!