Начало истории (СИ)

Иисус Навин повелевает евреям запастись пищей и водой для перехода через реку Иордан, дабы, в конце концов, достичь Земли Обетованной. Переход удаётся, народы аморрейские и ханаанские в смятении от многочисленности и решительности еврейского воинства. Пал укреплённый город-крепость Иерихон. Стены города разрушены до основания, сам Иерихон разграблен и сожжён. Серебро, золото, сосуды медные и железные (особая ценность того времени) сноровисто экспроприированы в пользу новой власти. Банальный разбой прикрывается необходимостью «поступления даров земных для пополнения святыни и сокровищницы истинногоГоспода».

Окрылённые успехом, израильтяне мобилизуют всех, кто способен держать оружие и завоёвывают Гай, царя Гайского и народ его. Все жители Гая – мужчины, женщины, старики, дети, в общей сложности двенадцать тысяч человек, исколоты копьями и вырезаны беспощадно. Словно бурая короста, поле боя у Гая дышит кровью. Стиснутый вселенским плачем, погружённый в чужое горе, слёзы и кровь, богоизбранный народ лихо расширяет обетованные угодья.

Вседозволенность обостряет еврейский аппетит и доводит его до ненасытности. Вслед за Гаем покорён более многочисленный и богатый город Гаваон. Разгромлены пять аморрейских царей: Иерусалимский, Хевронский, Иармуфский, Лахисский, Еглонский. Вместе со своим ополчением они безжалостно вырезаны свирепой толпой «свободных богоизбранных сынов». Та же участь постигает города Макед, Ливна, Лахис. Поиски обетованного края оборачиваются для евреев невиданными победами и несметными богатствами. Под контроль Иисуса Навина попадает вся Южная и Северная Палестина. Оккупация проводится под громким девизом «грабить, убивать, покорять, быть твёрдыми и мужественными во всяческом истреблении врагов во славу истинного Господа». Совсем недавно, уже в новейшей истории, подобная жуть повторялась, не так ли? Исключительность одной земной нации над другими народами, стойкий нордический характер, голубые глаза, правильной формы череп, уничтожение видимых и невидимых врагов Империи, господство истинных людей над полулюдьми и людьми-животными… Печально знакомые тезисы.

Успех захвата – ошеломляющий, масштаб вторжения – огромен, богатства – неисчислимы. Далее, как водится, происходит делёж награбленного, передел сфер влияния и расчленение захваченных земель.

Раздели землю сию в удел девяти коленам и половине колена Манассиина. (Нав. 13: 7)

Впереди много кровавой работы – предстоит завоевать земли филистимские, гессурские, обширную равнину Гевлу. А за ними – и до Ливана рукою подать.

Проходят годы, проходят десятилетия. Иисус Навин отживает свой век и, предчувствуя близкую кончину, заключает с народом новый завет в Сихеме. Наставление гласит отвергнуть всех богов, которым служили предкив Египте и призывает поклониться истинному Господу. Народ принимает завет и обещает служитьГосподу Истинному (запомним и этот превратный оборот). Впрочем, в последующих веках евреи неоднократно будут нарушать данное обещание, потом горько каяться, снова обещать и снова нарушать обет.

Сто десять лет исполнилось Иисусу Навину, когда он покинул мир земной. После него в Библии идут ничем не примечательные Иуда с сыновьями, Гофониил, Аод, сын Геры. Их пропустим.

Следуем далее. Человек из племени Данова, Маной, вместе со своей женой, до поры страдающей бесплодием, рожают богатыря Самсона – человека, известного за силу чудовищную и необузданную.

Пришёл однажды Самсон в Газу и, увидев там блудницу, вошёл к ней. Жителям Газы сказали: Самсон пришёл сюда. И ходили они кругом, и подстерегали его всю ночь в воротах города, и таились всю ночь, говоря: до света утреннего подождём, и убьём его. А Самсон спал до полуночи; в полночь же, встав, схватил двери городских ворот с обоими косяками (!), поднял их вместе с запором, положил на плечи свои и отнёс их на вершину горы, которая на пути к Хеврону. (Суд. 16: 1–3)

По возмужанию, Самсон становится назореем Божиим, то есть человеком, давшим особый обет Богу и по статусу равным первосвященнику или кохену (священнослужителю-жрецу из сословия Аарона).

Самсон встречает красавицу Далиду, живущую в долине Сорек, и без памяти влюбляется в неё. Как показывают события, любовь его безответна и даже трагична.

После того полюбил он одну женщину, жившую на долине Сорек; имя ей Далида. К ней пришли владельцы Филистимские и говорят ей: уговори его, и выведай, в чём великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра. (Суд. 16: 4–5)

Следует отметить, филистимляне не поскупились. По современным меркам тысяча сто серебряных сиклей приравнивается приблизительно к двенадцати килограммам драгоценного металла. Какой влюблённый мужик способен противостоять чарам избранницы, коварно использующей его в корыстных целях? Против злодея, с которым делишь ложе, защиты не было, нет и не будет. Далида предаёт нелюбимого, Самсона ловят, выкалывают глаза и отправляют в рабство. Проданный за серебро, покинутый предательницей Далидой, Самсон взывает к Богу о мести (!) и просит Его помочьотомстить (!) за свое зрение обидчикам. От безысходности Самсон решается на крайние меры.

И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, О Боже! чтобы мне в один раз отомстить Филистимлянам за два глаза мои. И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утверждён был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И упёрся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нём. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей (несколько тысяч человек, прим. автора). (Суд. 16: 28–30)

Погибший Самсон похоронен своими братьями «во гробе Маноя, отца его».

***

По пути от Адама до Иисуса Христа движемся далее – к царю Саулу, его сыну Ионафану и, конечно же, великому правителю Давиду – отцу мудрейшего царя Соломона.

Человек из Рамафаим-Цофима по имени Елкана познаёт любимую жену свою Анну. Анна рожает сына, которого называют Самуилом. Пребывая в делах молитвенных денно и нощно, очень долго просила Анна у Бога этого ребёночка («от Бога я испросила его») и длительное время «роптала, что Господь заключил чрево её». В благодарность за чудо, Анна и Елкана решают, что Самуил должен посвятить себя служению Богу и людям.

Когда же вскормила его, пошла с ним в Силом, взяв три тельца и одну ефу муки (около 40 кг, прим. автора) и мех вина, и пришла в дом Господа в Силом; отрок же был ещё дитя. И закололи тельца; и привела отрока к Илию, и сказала: о, господин мой! да живёт душа твоя, господин мой! я – та самая женщина, которая здесь при тебе стояла и молилась Господу; о сём дитяти молилась я, и исполнил мне Господь прошение моё, чего я просила у Него; и я отдаю его Господу на все дни жизни его, служить Господу. И поклонилась там Господу. (1 Цар. 1: 24–28)

Отрок Самуил прислуживает в храме, Анна и Елкана ежегодно приходят в Силом, проведывают сына. Приносят гостинцы, одежду, радуются нечастым встречам. Самуил подрастает и с каждым днём «получает всё большее благоволение Бога». Во всенощных молитвах и постах он достигает глубокой мудрости и просветлённости. В одну из ночей Самуилу является Божие видение, потом следующее, потом ещё несколько. Самуил преображается в пророка.

И возрос Самуил, и Господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся. И узнал весь Израиль от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком Господним. (1 Цар. 3: 19–20)

Самуил становится судьёю Израиля, судит справедливо. Возводит жертвенники и Дома Бога. Разрешает людские споры, мудростью мирит даже самых заклятых врагов. Подарки не принимает («принявши подарки, становишься виноватым…»), смиряет в евреях гордыню и корыстолюбие.

По старости Самуила, в истории еврейского народа случается значимое событие (и тут не обошлось без закулисы). К Самуилу в Раму приходят старейшины Израиля, кланяются и просят поставить над израильским народом царя.

И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак, поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. (1 Цар. 8: 4–6)

Великий мудрец и мыслитель Самуил прекрасно осознаёт суть возникшей проблемы. Поставить царя – это не просто назначить вместо себя начальника. Для будущих поколений «дать царя» означает усиление Системы с жёсткой вертикалью власти, втискивание народа в рамки, ограничивающие не только физическую, но и духовную свободу – свободу сознания, мыслей, устремлений, выбора. Зачем тогда было совершать исход из Египта, если потомки из одного рабства попадали в другое, более завуалированное? И, что не менее важно, каковы гарантии преданности будущего царя людям? Кто поручится, что царь будет действовать во благо народа и не поставит личные интересы выше интересов общественных?

И сказал (Самуил, прим. автора): вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмёт, и приставит к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; И поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; И дочерей ваших возьмёт, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы; И поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмёт, и отдаст слугам своим; И от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмёт десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим; И рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмёт и употребит на свои дела. (1 Цар. 8: 11–16)

Народ не внимает отчаянному гласу Самуила и требует царя, который бы правил над евреями. Ну, чтобы как у всех.

У некоего Киса, сына Авиила, сына Церона, сына Бехорафа, сына Афия, сына некоего Вениамитянина, человека знатного, был сын Саул. Высокий рослый красавец, крепкий и видный парень. Послушный сын уважаемого отца. Именно Саул возникает в видениях Самуила-пророка в образе помазанника на царствование.

После обряда помазания Саул получает абсолютную власть над Израилем.

И сказал Самуил всему народу: видите ли, кого избрал Господь? подобного ему нет во всём народе. Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живёт царь! И изложил Самуил народу права царства, и написал в книгу, и положил пред Господом. И отпустил весь народ, каждого в дом свой. Так же и Саул пошёл в дом свой, в Гиву, и пошли с ним храбрые, которых сердца коснулся Бог. А негодные люди говорили: ему ли спасать нас? И презрели его и не поднесли ему даров; но он как бы не замечал того. (1 Цар. 10: 24–27)

Как и всегда, находятся и недовольные царём. А у недовольных, знамо, свой взгляд на власть. Им подавай другого, более лояльного и мудрого правителя! Не важно какого, но другого! Лишь бы не этого! Очередной вывод: проявляются задатки веяний, в современной трактовке более известные как политическая оппозиция. Они пока ещё слабы, не классифицированы и не организованны, но прецедент уже есть. Разрушительный инструмент «оппозиция» никогда ещё не приносил народу больше серебряных сиклей, жирнее елея или тучнее овечьих отар. Но история цивилизации только-только развивается, и ветхозаветные люди об этом пока ещё не знают. И ропщут.

Как и Иисус Навин, Саул продолжает завоевательные войны. Побеждены аммонитяне, завязана новая война с филистимлянами. Очередная битва с филистимлянами символична. Чтобы продемонстрировать силу и несокрушимость своей армии, филистимлянские военачальники направляют в бой гиганта Голиафа из Гефа. Огромный единоборец, двух с половиною метров роста, закованный в тяжеловесную медную броню, повергает израильтян в панику. Против Голиафа выступает доброволец – молодой пастырь, один из восьми сыновей ефрафянина Иессея из Вифлеема, Давид. В истории это сражение прославится как «Битва Давида и Голиафа».

Саул не верит в силу Давида. Уж больно молод и нежен пастырь. Но страх есть страх, куда денешь его? Тем более, других желающих защитить славу воинства Божьего в бою против Голиафа нет.

И сказал Давид Саулу: пусть никто не падает духом из-за него; раб твой пойдёт и сразится с этим Филистимлянином. И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого Филистимлянина, чтобы сразиться с ним, ибо ты ещё юноша, а он воин от юности своей. И сказал Давид Саулу: раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его. (1 Цар. 17: 32–35)

Саул соглашается, и Давид выступает на решающее сражение. Гигант выражает презрение своему противнику. Уж больно хрупок и невоинственен юноша. Какой будет лёгкой победа! Соперники приближаются друг к другу. Соотношение сил – практически такое же, как между современным танком, оснащённым лазерным дальномером, тепловизором, бортовой информационной системой и опасливым степным тушканчиком. И вот Голиафом уже занесёно копьё и вынут острый меч из ножен. Его звериный оскал страшен, рука тверда и беспощадна. Бронированная громада воина наваливается на юного парня. Неужто конец? И тут, словно гром средь ясного неба! Давид выхватывает из пастушьей сумы пращу и проворно заряжает её острым речным камнем. Выстрел! Камень вонзается в лоб гиганту и тот замертво падает оземь. Смекалка и хитрость стройного юноши побеждают силу и необузданную мощь опытного воина. Мужи израильские ликуют, филистимляне пребывают в полном смятении.

Поверженный Голиаф – в первую очередь, психологическая победа. Боевой дух врага сломлен, уже не помощники ему ни копья, ни мечи, ни пращи. Израильтяне грабят стан филистимлян, в пух и прах разносят неприятельские войска. Саул, поражённый храбростью и находчивостью юноши, назначает его своим военачальником.

Добрая молва идёт в народе о Давиде. Его прославляют, им гордятся. Про молодого воина слагают легенды и небылицы, ещё более преумножающие славу и популярность смельчака-пастыря. О нём мечтают красивые девушки. Теперь Давид вхож в царские ложи, к нему прислушиваются, с ним считаются. Давид быстро становится живым символом израильского могущества, образом храброго защитника и заботливого радетеля простых израильтян. Вполне закономерно, Давид стягивает к себе власть и ослабляет влияние легитимного правителя Саула.

Власть – это любовь и доверие народа сильному и храброму лидеру. Благодаря победе над Голиафом, Давид сполна обретает и любовь, и поддержку, и доверие народа. И, конечно же, власть…

***

Исторически, незримая квинтэссенция власти насыщалась и подпитывалась двумя факторами: либо доверием, либо страхом. Одним из мастеров созидания, развития и укрепления культа Страха, как вы уже знаете, друзья, был Иосиф Виссарионович Сталин. Бывший семинарист Сосо Джугашвили на пять с плюсом усвоил чудовищные уроки ленинских университетов, оказавшись самым прилежным учеником Вождя мирового пролетариата В.И. Ленина. Кровавый террор, устроенный подконтрольным Кобе ГПУ (реформированной в 1922 году Чрезвычайной Комиссией), прочно сковал сознание диссидентов и подчинил себе каждого советского человека – начиная от военных Красной Армии, гражданских чиновников, партийных функционеров и заканчивая рядовыми домохозяйками. С полуночи и до четырёх утра по безмолвным улицам сновали зловещие чёрные «воронки́», жадно выискивая в онемевших парадных очередных жертв Лубянки. Стиснутые паническим ночным ужасом, люди буквально сходили с ума, и огромная великая страна, томясь в жутком ожидании посланцев Политуправления, каждую ночь бессонно бодрствовала. Чудовищное постановление ЦИКи СНКСССРот 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних граждан» довело страх народа до животного. Горячие обезбашенные головы орали «довольно миндальничать!» и сатанински радовались новому постановлению, поскольку оно легализировало казни маленьких детишек – потомков «врагов» народа и Партии. Пункт №1постановлениягласил: «К числу мер уголовного наказания, предусмотренных статьёй №1указанногопостановления, относится также и высшаямерауголовногонаказания – расстрел». Теперь страна стыла в ужасе не только за себя, но и за своих малышей.

Страхом поддерживал свой авторитет и Адольф Гитлер. В 1933 году по назначению рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга Гитлер становится рейхсканцлером Германии. Но что такое рейхсканцлер? Всего лишь глава кабинета министров, рабочая лошадка Империи. Амбиции диктатора никак не вмещались в тесную должность премьер-министра. Устранив путающихся под ногами опекунов из консервативных немецких партий, Гитлер вскоре вырезал и оппозицию – военизированную гвардию НСДАП (штурмовые подразделения СА). Для этого соратники Гитлера устроили страшную «ночь длинных ножей» – кровавую расправу над лидером гвардии Эрнстом Рёмом, поддерживающими его функционерами и рядовыми штурмовиками. В пирамиде Страха, возведённой Гитлером, не хватало закладки последнего кирпичика – тотального запугивания сподвижников. Для решения этой задачи фюрер выбрал весьма простой и радикальный способ: лично возглавил физическое истребление однопартийцев, чьими руками был вознесён на политический Олимп.

Страхом добивался покорности граждан и властвующей знати кровавый император Нерон – убийца родни и безжалостный гонитель христиан. В восемнадцать лет он отравил своего сводного брата Британика (Британника) – сына императора Клавдия и дочери римского консула Валерии Мессалины. В двадцать два года Нерон замарал руки уже кровью своей матери Агриппины. Позже, вознамерившись жениться на красивой, умной, но чрезвычайно корыстной и властолюбивой представительнице римского нобилитета Поппее Сабине, он казнил свою бывшую жену Клавдию Октавию.

Усмотрев в лице растущей христианской общины угрозу для римского принципата, Нерон объявил христианство вне закона. А затем и свалил на христиан вину за пожар в Риме. Десятки тысяч преданных последователей учения Христова – молодых мужчин, женщин, стариков, маленьких детишек были казнены самыми изощрёнными и чудовищными способами. Их распинали на крестах, бросали в клетки с дикими голодными животными, сжигали на кострах и резали пехотинскими мечами-гладиусами. Вместе с ними были приговорены к крестной казни и первоверховные апостолы Пётр и Павел.

На доверии простых людей держался авторитет (и, разумеется, власть) светлейшего князя Григория Потёмкина-Таврического. Мог Григорий Александрович толстую палку о пузатого генерала-скрягу с размаху обломать, но простого русского солдата никогда и пальцем не трогал. При общении с вельможами светлейший был высокомерен, чёрств и надменен, но всегда снимал шапку при разговоре с простолюдином. За свои деньги (хотя сам Гришка частенько бывал в долгах) поил солдат водкой, чтобы зимой в окопных шанцах не коченели. Осенью 1791 года при переезде из Ясс в Николаев князь Потёмкин преставился. Упав с коня, он умер прямо на степном шляху под ясным небом. И тогда в бесконечных степях за Балтой образовалась обветшалая лачужка с тремя одинокими жителями-солдатами.

В одну из вьюжных ночей на лачугу случайно наткнулись сани сбившегося с пути казанского чиновника Текутьева. Дверь отворил бородатый отшельник. Поздоровались, познакомились. Когда чиновник обогрелся и поинтересовался, как долго обитает в этой забытой Богом лачуге отшельник, то с изумлением услышал, что старый вояка живёт в ней последние 38 лет. Но когда Текутьев узнал мотив отшельничества, испытал форменный шок. Оказалось, старый солдат все эти годы жил в глухой степи только потому, что охранял… место, на котором упал с коня и умер светлейший князь. «Из Петербурга обещались прислать умельцев, чтобы прощупать почву, выполнить замеры, рисунки, а вскорости по ним поставить и памятник светлейшему. Да всё, видать, некогда матушке-императрице Катерине, – жаловался Текутьеву старик. – Уж поди 40 вёсен пролетело, а столичных посланцев всё нету и нету». Двоих товарищей похоронил верный страж, а сам продолжал стеречь место. Он 40 лет охранял место, чтобы сохранить память о славном Потёмкине. Место охранял, понимаете? Вот он, настоящий показатель доверия и легитимности.

Нынешние канцлеры, премьер-министры, генеральные секретари, президенты, императоры, короли и султаны сколь угодно могут наращивать военную мощь своих танковых, ракетных и мотострелковых бригад, тренировать спецназ и усиливать службы внутренней безопасности. Все эти шаги ни на йоту не укрепят власть правителей. Ни на грамм не прибавят им легитимности. Потому как оружие в руках держит простой солдат их народа. А народ поступит так, как подсказывает ему сознание, воля и собственная оценка политической ситуации. Много ли власти было у слабоумного и невежественного Петра III Фёдоровича? И вовсе не было. Император, верховный главнокомандующий русских войск – самой сильной армии XVIII века, законный престолонаследник – коту под хвост. А вот у самозванки Екатерины II и Григория Потёмкина, искренне любивших Россию и простой русский народ, душою болеющих за святые русские земли, власть была…

***

…Давид одерживает феерическую победу, обретает всенародную любовь и стягивает власть в свои руки.

Когда они шли, при возвращении Давида с победы над Филистимлянином (Голиафом, прим. автора), то женщины из всех городов Израильских выходили навстречу Саулу царю с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами (бубны и медные музыкальные тарелки, прим. автора). И восклицали игравшие женщины, говоря: Саул победил тысячи, а Давид – десятки тысяч! И Саул сильно огорчился, и неприятно было ему это слово, и он сказал: Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи; ему недостаёт только царства. И с того дня и потом подозрительно смотрел Саул на Давида. (1 Цар. 18: 6–9)

Давид берёт в жёны Мелхолу, младшую дочь Саула, но это не спасает его от Сауловых нападок. Царь ищет любой благовидный предлог, чтобы устранить конкурента на престол. Начинаются вначале тайные, а затем и неприкрытые гонения на популярного военачальника. Спешно покинув владения Саула, долгое время Давид вынужден скрываться в Раме, Номве, землях Гефских.

Умирает Самуил, помазавший Саула на власть. В ожесточённой битве против филистимлян на горе Гелвуе, израненные зазубренными стрелами, погибают Саул и его сыновья: Аминадав, Малхисуа и лучший друг Давида – Ионафан.

Давид закономерно становится царём Израиля. Отметим, на верховную власть также претендовал Иевосфей, младший сын Саулов. Казалось бы, логичное и обоснованное первенство. После славной гибели царя власть должна перейти к одному из его сыновей. Но не тут-то было. Происходит то, о чём мы и говорим. Есть доверие, есть любовь народа, есть авторитет – получи престол. Нет доверия и уважения – нет и власти. Покинутый главным военачальником Авениром (принявшим сторону харизматичного победителя Давида), Иевосфей лишается политической поддержки.

И сказал Авенир Давиду: я встану и пойду и соберу к господину моему царю весь народ Израильский, и они вступят в завет с тобою, и будешь царствовать над всеми, как желает душа твоя. И отпустил Давид Авенира, и он ушёл с миром. (2 Цар. 3: 21)

Вскоре, поражённый кинжальными ударами предводителей своего войска Рихава и Баана, Иевосфей погибает.

Давид уверенно берётся за бразды правления. Он реформирует религиозный устав – отменяет человеческие жертвоприношения, подвергает гонению идолопоклонничество, ослабляет древние языческие традиции, подчиняет священников и первосвященников светской власти, санкционирует перепись населения, по примеру египетского административного механизма выстраивает работу общевойсковой, податной и надзорной систем. Давиду принадлежит разработка проекта великого Иерусалимского Храма, который будет реализован его сыном – царём Соломоном. Царствуя над Израилем, Давид поддерживает свой авторитет доблестными победами над филистимлянами, моавитянами, сирийцами (арамеями) и аммонитянами. Не прикармливанием придворной камарильи и не раздачей преференций укрепляет Давид свою власть. Победами укрепляет. Доблестью укрепляет! И при этом заключает кабальные для врагов мирные договорённости, чем многократно преумножает военную мощь и достаток израильтян.

При Давиде израильское государство ощутимо расширилось и окрепло. Теперь смело можно было говорить о том, что евреи таки обрели свою Землю Обетованную, на которой достигли военного и экономического могущества.

Вирсавия, жена Давида, рожает ему сына.

И утешил Давид Вирсавию, жену свою, и вошёл к ней и спал с нею; и она родила сына, и нарекла ему имя: Соломон. И Господь возлюбил его. И послал пророка Нафана, и он нарёк ему имя: Иедидиа (возлюбленный Богом, прим. автора) по слову Господа. (2 Цар. 12: 24–25)

Ответственно и твёрдо правил Давид Израилем сорок долгих лет. Однако, приблизилось и ему время покинуть мир.

И почил Давид с отцами своими и погребён был в городе Давидовом. Времени царствования Давида над Израилем было сорок лет: в Хевроне царствовал он семь лет и тридцать три года царствовал в Иерусалиме. И сел Соломон на престоле Давида, отца своего, и царствование его было очень твердо. (3 Цар. 2: 10–12)

Царь Соломон (это имя составляют корни слов «шломо», «шалом», «шалем» – в переводе с иврита «мир», «совершенный», «цельный») – третий еврейский царь единого Израильского царства, мудрейший правитель и провидец. О мудрости и проницательности Соломона до сих пор ходят легенды. До наших дней дошёл древний фразеологизм «соломоново решение», говорящий о мудрости и взвешенности поступков и устремлений.

И дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря. И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян. Он был мудрее всех людей, мудрее и Ефана Езрахитянина, и Емана, и Халкола, и Дарды, сыновей Махола, и имя его было в славе у всех окрестных народов. И изрёк он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять; И говорил он о деревах, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах. И приходили от всех народов послушать мудрости Соломона, от всех царей земных, которые слышали о мудрости его. (3 Цар. 4: 29–34)

Хорошо жилось израильскому народу при Соломоне. Даже лучше, чем при Давиде. Покорённые народы исправно передавали израильтянам дары – золото, серебро, медную посуду, инвентарь, оливковое масло, фрукты, вино. Заложенные Давидом государственные основы давали свои медовые политические и экономические плоды. При Соломоне даже у самой простенькой еврейской семьи всегда были на столе хлебные лепёшки, ароматное вино, пахучий елей, виноград и оливки. На обширных сказочных пастбищах тучнели отары овец, резвились табуны отборных скакунов, выпасались стада могучих волов. Правление Соломона отличалось верховенством справедливых законов и крепких государственных устоев, что обеспечивало достаток и государству, и народу, и самому царю.

Князь Скорбной Памяти спросил Ю Жо:

– Как быть? Нынешний год неурожайный, и на покрытие расходов не хватает средств.

Ю Жо ответил:

– А почему бы не взимать налог в размере лишь одной десятой части.

– Я сейчас взимаю две десятых, и мне их не хватает. Как же я обойдусь одной десятой? – возразил князь.

– Как может Вам недоставать, когда будет хватать народу? Как может Вам хватать, когда народу не хватает? (конфуцианская притча, сборник Четверокнижия «Лунь Юй»)

Соломон одновременно затевает два грандиозных проекта – возведение Царского дворца и великого Дома Господнего (Иерусалимского Храма по плану царя Давида). Средства для этого есть – за годы правления их накопил дальновидный и хозяйственный царь Давид. В качестве основного стройматериала используется целебный кедр, доставленный из Ливана. Рубят ливанский кедр специально обученные люди. Царь прекрасно знал о лечебных свойствах кедра, поэтому даже доски для дворцового пола приказывал вырезать из этого чудо-дерева. С чернорабочими, плотниками и зодчими Соломону помогает Хирам – дружественный израильтянам царь Тирский.

Для возведения храма и дворца привлекаются десятки тысяч рабочих. Тридцать тысяч человек работают с кедром, семьдесят тысяч носильщиков транспортируют и укладывают тяжёлые элементы конструкций, восемьдесят тысяч каменотёсов обрабатывают блоки из кварцита, бетона, базальта и гранита. Работу армии мастеровых координируют более трёх тысяч распорядителей.

Масштабы сооружения Храмового комплекса невероятны. На период строительства распорядители разработали особый режим рабочего дня и отдыха, организовали и обустроили производственные, жилые и спальные зоны, предусмотрели специальную схему доставки продуктов и приготовления еды, отвели отдельное место для одновременного кормления десятков тысяч инженеров и рабочих.

Строительство комплекса продолжалось 16 лет. На художественное оформление сооружений понадобилось ещё четыре года. Помимо кедра, гранита и базальта, на отделку дворца и храма ушло огромное количество меди, серебра и золота. Вес использованных драгоценных металлов «по причине чрезвычайного их множества» до сих пор не определён. На окончательное возведение храмового комплекса Соломону понадобилось около 20 лет.

Слава о мудрости и несметных богатствах израильского царя разлетелась далеко за пределы иудейских владений.

Царица Савская, услышав о славе Соломона во имя Господа, пришла испытать его загадками. И пришла она в Иерусалим с весьма большим богатством: верблюды навьючены были благовониями и великим множеством золота и драгоценными камнями; и пришла к Соломону и беседовала с ним обо всём, что было у неё на сердце. И объяснил ей Соломон все слова её, и не было ничего незнакомого царю, чего бы он не изъяснил ей. И увидела царица Савская всю мудрость Соломона и дом, который он построил, и пищу за столом его, и жилище рабов его, и стройность слуг его, и одежду их, и виночерпиев его, и всесожжения его, которые он приносил в храме Господнем. И не могла она более удержаться. И сказала царю: верно то, что я слышала в земле своей о делах твоих и о мудрости твоей; но я не верила словам, доколе не пришла, и не увидели глаза мои: и вот, мне и вполовину не сказано; мудрости и богатства у тебя больше, нежели как я слышала. (3 Цар. 10: 1–7)

Сорок лет властвовал царь Соломон над Израилем. Во многом преуспел. Прославился, ещё при жизни стал легендой. За век свой два века прожил. Тем не менее, последние годы жизни Соломона сложились не слишком ярко. К старости в моральных редутах царя произошёл разлом. На смену соломоновой мудрости и прозорливости пришли старческий разврат и похоть. Мало было мудрецу своих израильтянок, полюбил Соломон чужестранных женщин. Одна из них стала любимой женой и склонила царя к обрядовым языческим традициям своего народа. Так и перевернули чужестранки сердце Соломоново к иным богам, иным устремлениям, иным ценностям. А тривиальный царский блуд обернулся для израильтян распадом единого государства Израильского на Иудейское и Северное Израильское царства.

И было у него семьсот жён и триста наложниц; и развратили жёны его сердце его. (3 Цар. 11: 3)

Человечество не дурное, но механизм тёмных сил, затмевающий духовность, вызывающий низменную плотскую похоть, – это очень сильный механизм. Он приносит много бед и страданий людям. (В.Н. Мегре, «Анастасия»)

После сорока лет правления сынами Израилевыми «почил Соломон с отцами своими, и погребён был в городе Давида»…

Что было, то и теперь есть

На этом, друзья, приостановим нашу краткую, но весьма любопытную экскурсию. В следующих моих книгах продолжим её в рамках Нового Завета. Конечно, известны и другие пророки, провидцы, великие мудрецы и славные цари, коих мы не коснулись своим поверхностным вниманием. Это и Иеремия, и Осия, блистательный прозорливец Захария, Иезекииль, Исайя, Амос. Много интересного рассказывает о них Ветхий Завет. Много познавательного вещают они. Но дело в том, что если мы будем разбирать Библию по строчкам, понадобится отдельная толстая книга. Возможно даже и не одна. Сегодня же цель у нас несколько иная.

Добавим только, что от Авраама – сына Фарры – потомка Сима – сына Ноева до царя Давида происходит четырнадцать родов. От царя Давида – отца Соломона, до насильственного переселения израильтян в Вавилон – тоже четырнадцать родов. И от вавилонского переселения израильтян до рождения во плоти Иисуса Христа снова четырнадцать. А там, как известно всем, всего лишь небольшой отрезок в две с малюсеньким хвостиком тысячи лет – вот они и мы с вами.

Такую вот неоднозначную Систему увидели мы в нашем небольшом историческом исследовании. Какие моменты отметили для себя? Не напоминают ли события шести-, пяти-, четырёхтысячелетней давности наши дни? Не узнаём ли мы в образах ветхозаветных людей кого-нибудь из наших современников? Или себя в ком-то рассмотрели? Напоминает, согласен. Увидели. Рассмотрели. Узнали. Очень много знакомых сюжетов и личностей. Здесь и войны, и захваты заложников, и коррупция, и блуд, и мужеложство, и инцест, коварные интриги власть имущих и мечтающая о властных табуретках оппозиция. Государственные перевороты. Довлеющая налоговая политика и стратегические стройки. Пьянство и чревоугодничество. Сребролюбие и предательство.

Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, – и Бог воззовёт прошедшее. (Еккл. 3: 15)

Что было раньше, сегодня не только повторяется, но ещё и усугубляется. Очередная кровавая война сменяет войну предыдущую. Революции озаряют различные уголки планеты и порождают иные, более жестокие государственные перевороты и бунты. Политические режимы предков – как предтеча более лицемерным, жестоким и умным диктаторам.

Галльская война – 50-е годы до н. э., война Римской республики против галльских племён. Гай Юлий Цезарь покоряет аквитанские, галльские, некоторые германские племена и расширяет владения Римской Республики. Война Алой и Белой розы – династические баталии конца XV века между знатью двух ответвлений династии Плантагенетов – Ланкастеров и Йорков. Война завершается победой Ланкастеров, правивших Англией последующие 117 лет. Семилетняя война XVIII века (третья Силезская война) – противостояние между Пруссией и Австрией из-за Силезских земель, столкновение колониальных интересов Испании, Великобритании и Франции. Сколько было этих войн в истории человеческой? Десятки? Сотни? Тысячи? Апогей кровавых военных конфликтов, он же великий символ веры, воли и стойкости советского народа – Великая Отечественная война – важнейшая составляющая Второй мировой резни. Самая кровавая война в истории человеческой цивилизации. В развязке этой чудовищной драмы человечество познало разрушительную мощь ядерного оружия. Вторая мировая война – противостояние двух крупнейших мировых коалиций, в которые вошли 62 государства. Шестьдесят пять миллионов погибших. Двадцать семь миллионов – граждане СССР.

А революций сколько? Буржуазная Нидерландская революция XVI века – борьба за независимость от Испанской Империи. Английская революция XVII века – крушение феодализма, ограничение власти короля свободными парламентариями и утверждение капиталистического строя. Великая французская революция – взятие Бастилии и уничтожение Старого порядка во Франции. Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года – большевистский переворот, свержение Временного правительства, казнь царской семьи Романовых. Кубинское восстание, свержение военно-диктаторского проамериканского режима Фульхенсио Батисты и приход к власти Фиделя Кастро. Это только несколько революций из десятка самых крупных. А всего их сколько было? Не счесть.

Перечислять же диктаторов и грозных правителей мировой Системы – вообще со счёта сбиться можно. Спустя полтора тысячелетия, «подвиги» жестокого и коварного императора Нерона затмевает правитель румынского княжества Валахия – Влад Цепеш (Влад III Басараб, прообраз графа Дракулы). Лучше всего о нём расскажет его хобби. Этот садист любил составлять геометрические фигуры из длинных колов, на которые нанизывались полуживые стонущие жертвы. При этом Влад III ставил среди умирающих людей стол, стул и распоряжался подавать богатый завтрак. Затем Цепеш усаживался за столом, спокойно вязал к шее салфетку и с аппетитом вкушал изысканные блюда.

На смену Сталину идёт молодое поколение «красных кхмеров» в лице Салота Сара (Пола Пота). Салот Сар – камбоджийский коммунистический лидер, премьер-министр Камбоджи (коммунистической Кампучии). В результате устроенного этим «милым» человеком кровавого геноцида, с 1975 года по 1979 год погибло около трёх миллионов камбоджийцев. И хотя по сравнению со Сталиным Пол Пот выглядит просто душкой (количество жертв сталинских репрессий – около пятидесяти миллионов человек), жертвы Камбоджи составили 25% от всего народонаселения загнанной в ярмо страны.

Пол Пот определил простых камбоджийцев в коммуны, в которых нельзя было иметь даже собственной расчёски. Вилки, ложки, чашки, штаны, рубахи – всё имущество считалось общим. Используя тотальную слежку, Пол Пот запрещал своим гражданам (в прямом смысле) смеяться, плакать, грустить, веселиться, унывать, радоваться, мечтать. У кого из жителей находили очки – убивали сразу же. Если прячет очки – значит плохое зрение, значит много читает. Значит, может начитаться невесть чего, заразиться чужыми идеями и распространить запрещённую литературу. По словам Салота Сара, для построения светлого камбоджийского будущего требовалось около одного миллиона «преданных и страстных коммунистов». Логичным будет предположить, что не преданные и не страстные должны были исчезнуть.

Работали люди без выходных. Лучшим отдыхом Пол Пот считал каторжную работу мотыгой в поле, истинным счастьем – рабскую трудовую повинность триста шестьдесят пять дней в году. Больных, слабых, немощных, и оттого плохо работающих, уничтожали на месте. Любимым девизом Пола Пота был девиз: «Милосердие – это преступление».

***

Всё это уже было, и всё, к сожалению, продолжается. Один лишь стоит зафиксировать момент: по сравнению с ветхозаветным периодом современная мировая Система мутировала до неузнаваемости. Очерствела. Обезумела. Озверела. Сегодня нет званых и избранных, плохих и хороших, раскаявшихся и горделивых, добрых и злых. Есть только угодные и не угодные Системе. Угодные продают и покупают, забирают, но взамен ничего не отдают, потребляют, но не производят, принимают на веру законы Матрицы и не думают о грядущем веке. Мыслящим и недостаточно влюблённым в Золотого тельца предначертано исчезнуть, как исчезали недостаточно преданные и страстные кампучийцы Салота Сара.

Система, тысячи лет развращающая и упрощающая человечество, лишающая его права на самоопределение и личное мнение, вынырнула на поверхности сегодняшнего дня, как выныривает из глубин морских ветхозаветное чудовище Левиафан. Она мощна, беспощадна и практически неуязвима. Она идеальна в своём тёмном величии. Древние предки мирового сообщества, прикрываясь Божьим промыслом и святым именем Отца, порабощали и убивали, блудили и лукавили, устраивали революции и государственные перевороты. Подкреплённый бурным техническим прогрессом, весь этот срамный перечень сегодня дополнен героином и ЛСД, метамфетамином и диметилтриптамином, ураном-238 и введением в привычный обиход таких понятий, как «разобрать человека на органы». (А самого несчастного – живого, свободного человека, чьего-то отца, мужа, брата, сына буднично прозовут «конструктором»). Новорожденных малышей выбрасывают на мусорные свалки, словно старую ненужную мебель. Так называемая мать через интернет продаёт состоятельным педофилам свою родную девятилетнюю дочь. Беспринципная директриса детского дома (причём, сама мать двоих детей), по подложным документам на усыновление (удочерение) сдаёт шестилетних детдомовских детишек в страшные порнопритоны Таиланда и Алжира. Скотоложество. Работорговля. Операции по перемене пола. Это всё для нас давно уж детский лепет! Привыкли мы такое слышать и видеть. Средства массовой информации с завидной исправностью жужжат о подобной гнуси. Пройдёт немного времени, и к другому, ещё более страшному заинтересованные силы человечество приучат.

И коль уж был так скор несчастный человек в хмельном разврате, так быстр, жесток и глуп в падении своём, так значит нужно всё сноровисто исправить. Исправить и убрать! Убрать подальше с глаз людских долой, как не было того и вовсе. Но не посметь забыть картин ужасных тех, чтобы потомкам рассказать свой опыт. И не посметь забыть о множестве грехов своих, чтобы, обжегшись в страшные эпохи многократно, предостеречь, спасти детишек наших, коль сами не успели в рай попасть. Краснея и жалея искренне о серости прожитых бренных дней, судьбы жестокие уроки нам забывать негоже. А гоже сделать выводы, детишек воспитать. Их научить, как Человеком быть, но не живущим в смраде организмом.

Никто не говорит, легко что будет. Но стоит постараться. Собрав последние все силы, стиснув зубы, Системы атакующий порыв, зловещий, тёмный, нам надобно отбить. И выстоять. И мир весь разбудить, чтобы конец счастливый, светлый, сей драме несусветной положить. Иль может это будет не конец, но лишь начало только? Начало нового, земного Бытия, наполненного радостью людской и пасторальной музыкой Любви? Всем нам решать, читатель дорогой. Всем вместе…

***

Век за веком стремится человек к чему-то непонятному, странному, зачастую, кем-то навязанному. Век за веком спасается он от нищеты, от людского злого слова, от болезней и голода. Убегает от жестокости правителей, от воли властных лиц, от глупости и самолюбия ограниченных царственных особ. Авраам ищет кусок хлеба в далёких землях, и в итоге вынужден спасаться от фараонов. Давид скрываться обречён, гонимый волей злой Саула. Волхвы прячут маленького Иисуса от «избиения младенцев», санкционированного жестоким и подозрительным Иродом Первым Великим. Иосиф с любимой Марией и сыном Иисусом, представляющие для властного и злого Ирода абсолютную политическую опасность, бегут в земли Египетские. И обречены до самой смерти царя пребывать на чужбине.

Век за веком довлеет что-то над сыновьями и дочерьми Божьими. Иудейский режим, камбоджийский, немецко-фашистский, пакистанский, китайский или древнеримский – это как смена вывесок на одном и том же фасаде здания. Суть же мировой Системы остаётся неизменной. Если последние пять-семь тысяч лет рабство и угнетение представляли собой лишение физиологической свободы человека, то сегодня эти определения заключают в себе более сложный и страшный смысл. Человека не просто превратили в раба Системы. Случилось то, чего более всего опасался пророк Моисей. Человек стал рабом в своём сознании. Рабом привычек пагубных, разврата, зависти, потребительства, жадности, глупости, лицемерия. А когда сознание в изоляции, так и бежать, по сути, некуда. Куда убежишь с подводной лодки? Куда спасаться, когда сознание в стальном изоляторе грязных догм? От кого или от чего сегодня, спасаясь, убежать стремишься ты, дорогой читатель?

***

Система всегда была с нами. Да и сейчас мы внутри её. Несколько тысячелетий назад этот механизм сеял раздор, болезни, войны и смятения в границах одного лишь Ближнего Востока. Сегодня Система крутит свои шестерёнки в глобальном масштабе. Планета сгорает в региональных конфликтах, в межрасовой, межнациональной и религиозной вражде, в лицемерии, сребролюбии, потребительстве и похоти. Выдержит ли она ещё несколько поколений такого кроваво-сумасшедшего цивилизационного темпа, неизвестно. Поэтому именно нам, современному поколению отцов и матерей, выпала великая честь осмыслить суть своего существования и положить конец разнузданному духовному бардаку, настоящему вертепу, вызывающе именуемому «современное мироустройство». Именно нам предстоит преобразиться в славных потомков, вернувших себя и своих детишек к истокам счастливого бытия. Кроме нас за этот плуг взяться некому.

Немало времени понадобится для выполнения такой задачи. Жизни точно не хватит. Но хотя бы создать импульс, всколыхнуть, взволновать Пространство, вспомнить про добро, любовь, сострадание и неравнодушие дней наших хватит с избытком. Должно хватить. Должны успеть. Должны действовать! Слишком всё запущено в тусклом и бездуховном технократическом мире, чтобы позволять себе преступное бездействие. Будущие поколения не простят. Наблюдать мракобесие и ничего не предпринимать – удобная позиция равнодушного обывателя. Таковыми быть мы не желаем. Не для этого родились. Не для этого любящим Отцом сотворены.

***

Ветхозаветные филистимляне, аммонитяне, моавитяне и ханаане сражались друг с другом за территории, ресурсы и богатые дары материального мира. Древние поля сражений хоронили тысячи убитых врагов и соплеменников. И эти тысячи считались на тот момент невероятным кровопролитием! В эпоху правления Римской империи многочисленные вооружённые противостояния сдвинули математическую разрядность потерь к десяткам тысяч убитых и раненых. В Бородинском сражении, определённом историками как самом кровопролитном сражении XIX века, армии М.И. Кутузова и Наполеона I Бонапарта понесли потери от 30 до 50 тысяч человек с каждой стороны. Во Второй мировой полегло 65 миллионов.

Современная Негласная война Системы против человечества – тотальное оглупление, развращение и упрощение человека, страшнее и кровопролитнее всех предыдущих войн, революций и обезумевших диктаторов вместе взятых. Телекоммуникационный монстр Системы вышел на проектную мощность и вовсю перепрограммирует сознание цивилизации. Такие понятия, как добро, честь, совесть, стыд замещаются новыми «ценностями» – жестокостью, беспринципностью, наглостью, жадностью, лицемерием и распущенностью. Модули подвижной и фиксированной орбитальной связи, комплексы выведенных на космическую орбиту спутниковых ретрансляторов, телерадиостанции, студии, вышки, коммуникационные трассы – всё это технократическое барахло, унижая Вселенную и Мироздание, круглосуточно обеспечивает наземную работу растлевающего души телевидения, развращённого радио, глобальной сети интернет. Словно познавшие грех ветхозаветные сыны Израилевы, современные люди легко отрекаются от любви, стыда и сострадания. От души отрекаются. Одурманенные информационными атаками Системы, люди инертны и безразличны, скупы на эмоции и фактически мертвы.

Времени раскачиваться у нас нет.

Лимит прочности планеты исчерпан.

Счёт жертв пошёл на миллиарды…

Деревенское счастье

Великая Отечественная война близилась к завершению. За плечами советского народа остались разгром фашистов под Сталинградом и на Курской дуге, освобождение Ярославля, Смоленска, Харькова и Ленинграда. Свободно вздохнули Белоруссия и Украина, Прибалтика и Кавказ. Пышными букетами цветов встретили советских воинов Молдавия, Румыния, Венгрия, Польша. У Вислы и Одера, Кёнигсберга и Дрездена немецко-фашистские полчища сопротивлялись смело, отчаянно, бешено, безнадёжно. Они прекрасно понимали, что это последний рубеж не только войны, но и их судьбы. Неудержимая Красная Армия сломила и это сопротивление. 1 мая 1945 года величавое алое знамя воспарило над руинами Рейхстага. Самая страшная война истории человеческой была окончена.

С 1946 года началась интенсивная демилитаризация экономики СССР, что не могло не отразиться на уровне жизни простых советских рабочих и колхозников. По сравнению с довоенной промышленностью, к 1950 году промышленное производство в СССР увеличилось на 60%. Хотя сельское хозяйство развивалось медленнее промышленного сектора, было заметно, что деревня тоже укрепляется и потихонечку становится зажиточной. К 1948 году удалось стабилизировать ситуацию с продовольствием, в связи с чем были отменены продуктовые карточки. Своевременное проведение в 1947 году второй денежной реформы упрочнило финансовые позиции послевоенной экономики. К 1960 году страна окончательно воспрянула от послевоенного ужаса и разрухи.

Миллионы судеб сожрала Великая Отечественная. Миллионы жизней сгубила. Залила чернилами горя и тоски миллионы душ. Не по сроку состарила миллионы матерей. Пресытившись огнём и кровью, с тем и успокоилась, уступая место новому времени. С фронтов и дальних эвакуаций торопились домой эшелоны фронтовиков, беженцев, работников тыла. Славные советские воины возвращались в отчие дома, обнимали выживших в аду войны родных и близких, оплакивали погибших друзей и родственников, открывали в своей судьбе чистые новые страницы. Вытерев рукавом слёзы горя и радости, они начинали жизнь заново. На ровном месте. Среди выжженного фугасами поля…

***

У крепких хозяев дворы воскресали в считанные месяцы. На месте обугленных скелетов деревенских и хуторских улочек поднимались добротные избы и светлые уютные хаты, ладились кряжистые просторные дома с расписными ставнями, блестели жирным чернозёмом распаханные наделы. На подворьях, в дальнем углу плана возводились сухие коренастые гу́мна – вместительные сараи с высокими потолками для сушки и хранения сена. За ними вырастали клуни – небольшие сенники для обмолота пшеницы. У хат обустраивались тёплые кладовые под запасы пшеницы, ячменя, овса, гороха. Тут же и подвал. Чуть прогуляйся по выложенной из камушков, поросшей сочной травкой дорожке, и упираешься в красивый дубовый колодезный сруб. А под ним – семиметровой глубины колодец с прозрачной и вкусной ключевой водицей. На первых порах водичку из колодца доставали железными вёдрами и деревянными ушатами. К ведру крепилась металлическая цепь или верёвка, которые вручную накручивались на дубовый барабан. Чуть позже, когда разжились и задобрели, многие хозяева пристраивали у колодезного сруба размашистые и пёстрые колодезные журавли. В тёплых выбеленных хлевах дружно жили коровки и телятки, в свинарнике – поросята, отдельно от них, в птичниках – уточки, гусаки, куры. В статных сараях, справленных под хозяйственный инвентарь, устало дремали острые сохи, трудолюбивые бороны, широкие грабли и работящие лопаты.

В крепком хозяйстве любой уважающий себя хозяин содержал коровушку, которая жила на подворье полноправным членом семьи – в тепле, сытости и особом почёте. Любушка-коровка, она ведь не только подружка, но и добытчица. Если в хозяйстве главной работницей числилась выносливая тяговитая лошадка, то коровка считалась главной кормилицей. Была корова – значит было и молоко. Было молоко, значит были и масло, и сметана, и творог, и сыр с простоквашей.

***

…Помнится, годков семь мне исполнилось. Студёный январь. Раннее-раннее утро. За окошком хаты потрескивает жгучий морозец, пушистыми хлопьями вьюжится зимушка-зимка. На небе блаженно досыпают звёздочки. Ласково помигивая волшебными огоньками, зирочки досматривают цветные сны. Четыре утра, не больше. Лежу себе на топчане, по самый нос завёрнутый в толстенное одеяло. Сверху одеяло, а снизу – тёплый уютный матрас, набитый мелкой соломой, греет. Сплю. Где-то далеко, в полудрёме, слышится, как по-боевому голосисто пропели в сарае третьи петухи. Слышу, проснулась бабулечка. Закряхтев, скрипнул досками топчана и дедуля. Взрослым пора вставать. Рано-ранёшенько просыпается работящая крестьянская деревня. Да оно и правильно. На то и придуманы Боженькой свет и тьма, чтобы ночью спать, а с рассветом радоваться новому дню и вершить свои великие дела.

Накинув лохматую шерстяную телогрейку, дедушка направлялся в сени за водой, а бабуля бралась за кочергу, чистить зольник. И уже через каких-то десять минут украинская мазанная печурка, проглотив небольшую вязанку дровишек и тихо загудев пламенем, заботливо принималась овевать хатку теплом, смешанным с изумительным ароматом древесины и тёплой глины. Сколько лет прошло, но эти блаженные деревенские рассветы я помню до сих пор. Завернувшись в старенькое одеяльце, так сладостно было согреваться в душистой соломе матраса, вдыхать запахи горячих смолистых поленьев и полудрёмно прислушиваться к душевному потрескиванию головешек в печи! Продерёшь правый глазик, полюбуешься в предрассветной мгле на гаснущие звёзды за окошком, повернёшься на другой бочок, зевнёшь, и вновь тихо засопишь в своей берложке. А глухо гудящая печурка – щёлк!, щёлк!, щёлк! – и далее будет убаюкивать своим уютным потрескиванием.

Растопив печку, бабуля направлялась в хлев на утренний удой. Подоит коровку – и обратно в хату. А в руке у неё – эмалированная циберка (ведро) парного пенного молочка. Коровка за ночь нам, внучатам, постаралась, собрала. Свежее, густое, сливочное, пенное, оно благоухало. Парные ароматы дополняли пленительную гамму запахов и звуков нового селянского ранка.

Чего только на деревне не готовили из домашнего молока! Молочные продукты выходили, пальчики оближешь. Смакота! Это не наши городские химические реактивы, которые Система называет элитными кефирами, сметаной, маслом, творогом и с рекламным боем втыкает нам в рот. Это что-то божественно вкусное, сытное. Совершенно иное.

Часть молока сливалась в большие пузатые банки. Чтобы продукт быстрее сквашивался, банки с молоком помещались в широкий жестяной таз, наполненный горячей водой. Под действием тепла молоко быстро превращалось в простоквашу. На деревенском суржике свежую простоквашу называли «ловкый смачный кысляк». Чтобы получить творог и сыворотку, бабушка добавляла в «ловкый кысляк» закваску из пшеничной муки или просто окунала в банку небольшую корочку домашнего хлеба. Сыворотку сливали, творог отдельно отбрасывали на влажное полотенце. Тоже, такая вкуснятина получалась!

Для приготовления домашней сметаны брали парное молочко вечернего удоя. В циберку с молоком добавляли хлебные сухари, прикрывали сверху крышкой и оставляли на ночь у печи. Проснувшись утром, в циберке можно было обнаружить толстый, плотный, иногда до десяти сантиметров (!) слой жирной молодой сметанки. Её аккуратно сгребали деревянной ложкой, перекладывали в объёмную деревянную миску, формировали и отправляли в прохладный погреб. И несколько дней подряд, а иногда и целую неделю на столе у семьи белела и пахла в плошках отличная деревенская сметана. Для более аппетитного поедания сметаны семейка вооружалась хрустящими краюхами ароматных украинских паляниц.

Чтобы получить маслице, нужно было потрудиться целый час, а то и полтора. Но оно того стоило. Делали вот как. Жирное молоко переливали в специальную прочную банку или небольшой бидон с резьбовой крышкой. Туда же помещалась коротенькая деревянная колотушка. Банка герметично закрывалась. Затем красна девица присаживалась на лавку, поближе к окошку, стелила на колени вышитый рукобитный рушник – расписное цветастое полотенце. Выкатывая банку на коленях и напевая милую сердцу песню, молодая хозяйка добивалась образования на колотушке прекрасного ароматного масла, которое к тому же насыщалось доброй энергией напева. Выкатывать бидончик нужно было не менее часа. Затем банка раскручивалась и маслице сгребалось с колотушки на деревянную тарелку – пахучее, ярко-жёлтое, сливочное. Хозяйка формировала из масла круглые жирные лепёшки и отправляла их на хранение в погреб.

Погребов в деревне обычно обустраивалось два. Один погреб по осени загружался гладкобокой картопелькой, золотистым шуршащим луком, отборными яблоками, крепкими грушами, медовыми сливами и важным буряком. Второй погреб по сравнению с первым был настоящим аристократом! В него помещались двухсотлитровые (!) бочки с кругленькими тугонькими помидорчиками и хрустящими в пупырышках огурчиками. Помидоры и огурцы в бочках приправлялись ароматным укропом, чесночком, хмелем, смородиной, прочими травками и пряностями. Рядом на деревянных полках возвышались запечатанные липовые бочонки с медами, вареньем, маринованными грибочками, мочёными яблоками и арбузами. Поодаль от них выставляли кувшины с целебным вином-морсом, хлебным и свекольным квасом. Домашние яйца в плетёных ивовых коробах, кадушки со сметаной, сливочное и подсолнечное маслице, грушёвое, сливовое и яблочное повидло – вся эта вкуснятина помещалась именно во «второй».

Погреба прикрывались обычными деревянными крышками, безо всяких замков. Вообще, в то время на деревне замки были не в ходу. Искренность и простота деревенских отношений напрочь исключали воровство. О том, что кто-то чужой мог бы прокрасться на подворье, открыть крышку погреба и присвоить себе богатую снедь, никто даже и не задумывался. И представить себе подобной подлости не могли селяне. Честность, искренность, доверие издавна царили в поселениях славянских.

Честность же и товарищество среди них таковы,что они (славяне XI–XII в.в., прим. автора),совершенно не зная ни кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замков,ни ключей, а сами жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок. Платья свои,деньги и разные драгоценности они содержат в покрытых чанах ибочках, не боясь никакого обмана, потому что никогда его не испытывали. (Апостол Померании, христианский миссионер, епископ Оттон Бамбергский)

Несколько слов скажу и о деревенском хлебушке. Выпеканию хлебов наша бабулечка посвящала целый день. Чаще всего это был четверг или суббота. Муку для хлеба перемалывали из отменной золотистой пшеницы на млинах (мельницах). Дрожжи для теста хозяйки готовили на основе хмеля и овса. Очень ароматной получалась такая закваска. Мировой Рынок к тому времени ещё не успел изгадить продукты питания и принципы приготовления пищи. Поэтому о всевозможных разрыхлителях муки, смягчителях и стабилизаторах теста и речи не шло. Даже понятий таких не существовало! Разговор о подобной гадости вызвал бы в то время немалое удивление. Наверное, деревенский житель просто бы открыл от изумления рот и так ничего бы и не понял. Зачем разрыхлять муку, если она по природе своей рыхлая, ароматная и готовая к употреблению? Зачем улучшать и стабилизировать тесто, если оно замешено из крепкой, тучной, Божьего промысла, пшенички? К чему совать прелюбопытный нос в то, что изначально Божественной природы?

В тёплое тесто добавляли хмелевые дрожжи, перемешивали массу и формировали солидные ковриги диаметром эдак в полметра и высотой в две взрослые ладошки. Выпекались ковриги в печи отдельно по одной штуке. Пропечённые до оранжево-золотистого цвета, пышные, душистые караваи пахли на всю округу. Бывало, бежишь, сверкая грязными пяточками, по делам своим неотложным, детским, и уже дворов за пять чувствуется аромат испечённого бабулей свежего хрустящего хлебушка.

Огромных ковриг, по обыкновению, выпекали шесть-семь штук. На неделю вперёд. С таким расчётом, чтобы большой дружной семье по одному караваю в день на благо укрепления организма прибирать. Эти хрустящие «солнца», раскалённые, парующие, источающие живительный мучной аромат, из печи помещались на широкий стол. Там они, важно подбоченившись, и остывали. После этого хозяйка аккуратно, одна за другой, брала остывшие буханки со стола и перекладывала их в хлебную скрыню – пузатенький деревянный сундук с крышкой. Целую неделю могли храниться ковриги в скрыне, и ни капельки не зачерстветь. Хочешь, на второе воскресенье полезь в сундук за ароматной краюхой хлеба, и она будет преданно ждать тебя там, пахнущая Божьей пшеничкой, такая же мягонькая, хрустящая и упоительно вкусная…

***

Бедные наши детишки! В питании и досуге Системой для них уготован горький удел – химические йогурты, пенопластовый гипермаркетовский хлеб, приторная цветная крем-паста с гидрогенизированными жирами, экраны телевизоров и мониторы компьютеров с туповатыми мультяшными трансформерами и рестлингистами. Подобные «продукты», потребляемые вперемешку с жестокими телевизионными «развлечениями», сызмальства калечат и душу, и мысли, и здоровье ребёночка, во много крат усложняя ему задачу вырасти крепким, счастливым и адекватным молодым человеком.

А всего лишь тридцать ‒ сорок лет назад, мы – беззаботная загоревшая детвора тех счастливых «застойных» лет, гоняли себе по деревенским садам и лугам, голопузые и сияющие! Кто на велике мчит, кто с ружбайкой от индейцев отбивается, кто суперсекретную халабуду или землянку в посадке роет. Кто-то обустраивает у колхозных конюшен удобный окоп и запасает «гранаты» – кукурузные початки. А вдруг фашисты снова попрут? Кому, как не нам, родненькое село оборонять?!

Частенько любили мы бегать и на колхозный пруд. Купались, ныряли, загорали, прыгали с канатной тарзанки на спор, кто дальше улетит. Залезешь, бывало, в воду, и полдня из пруда не вылазишь. Губы синие, волосы в тине, под носом – усы из грязной муляки. Радостные! Помню, накачаем насосом огромную резиновую шину от «Кировца», бросим в воду, облепим её человек по шесть, и давай с неё сигать прямо на глубину! Визжим, хохочем. Счастливая ребятня.

Если не на пруд, то можно было податься в лесопосадку, в Робин Гуда играть. Солнышко светит, бабочки летают, воробушки чвиркают, листва в деревьях шелестит, щебечет. Радуга в небе раскинулась, и мы под нею – орава довольных чумазых Робин Гудов. И у каждого в руке – по хлебной краюхе из скрыни, размером эдак с крестьянский лапоть. Жизнь удалась! Кто краюху маслом подсолнечным намастит, кто – вареньем из медовых слив или абрикос. Помнится, я предпочитал хлебную краюху со свежедавленным подсолнечным маслицем. А если ещё и вприкуску с помидоркой, тогда вообще слов нет. Прямо слюнки текут. Завернёшь с краюхой на грядку, присмотришь себе помидорчик послаще, сорвёшь его, понюхаешь, а он душистый такой, терпкий, пахнет солнышком, росой и зелёным помидорным кустом. Благодать! Кому-то из ребятни удавалось исхитриться и по-шпионски в домашний погреб пронырнуть, краюху сметаной или мёдом намазать. Да пощедрее. Так, чтобы пальца на два толщиной. Пока бабуля не заругала. И не было для нас ничего вкуснее на свете! И животики детские никогда не болели…

***

Крепко работали семьи в деревне. Но и жили дружно, весело жили. Рожали детишек, чтили устои рода. Смеялись счастливо. Радовались солнышку и дождику. По утрам собирали с травки у крыльца свежую прозрачную росу, полные ладошки росы! Ею же и умывались. Вдыхали ароматы раскидистой благоухающей сирени, цветущей под окнами хаты. Никуда не спешили, не пробегали мимо самого главного. В радостных минутах святых церковных праздников, венчаний, народных гуляний – все вместе, всем селом. Как и в горе – словно один твёрдый кулак. Когда в деревне намечалась свадебка и молодым требовалось справить жилище, община всем гуртом спешила на помощь. Сообща заготавливали лес, пилили доски, замешивали саман для глиняных блоков или ставили сруб, забивали под новый забор столбы. Высаживали молоденькие саженцы яблонь, груш, слив, поодаль от них сажали смородиновые кусты, крыжовник, малину, голубику. Выкапывали два погреба, рыли колодец. Мазали глину, выкладывали печь, размешивали известь. И уже через несколько дней новое жильё для молодой семьи было готово.

Если кто-то из односельчан хворал или не справлялся с полевыми работами, соседи тут же подставляли плечо – помогали распахивать землю, сеяли или жали хлеба, собирали урожай фруктов в саду. И тогда, в конце рабочего дня, добрый хозяин от чистого сердца накрывал щедрый стол и потчевал милых соседей чем Боженька послал. Тяжёлым, но благословенным трудом, жил деревенский человек. Каждый в народе знал прописную, впитанную с молоком матери истину: «Труд благословен Богом».

Это не то что сейчас в городе… Сгорит жильё, обкрадут домушники,иль иная беда вдруг случится… Сосед по многоэтажкескорчитгорестнуюлицемернуюминуипожалеет, как будтоискренне: «бедный ты, соседушка, бедный!» А следомотвернётся ирадостноручки потрёт.Как же! А у меня всё хорошо! Теперь я круче соседа! У меняиквартиркацелая, и холодильничеквсякойвсячинойвкусненькой набит, и свёрточек валютный в туалетном бачке припасён.Ах, как же иногда хороши пожары и домушники! А если у какого-нибудь предпринимателя налоговая инспекция бизнесразорит, такэтодляокружающихвообщебудетпервый в годупраздник.Ухмыляясь, чужомунесчастью радуются, словно щедрому подарку, невесть откуда свалившемуся…

Очерствели людив Системе. Так, не люди, а одно слово – наждачная бумага. Никтонынче не пожалеет и рукупомощи в беденепротянет. Каждый сам за себя. Извини, брат! Ничего личного.Рассчитывай на свои силы! Не смог деньжат на чёрный день поднакопить, значит, ты лох. Что с тебя взять?Уйди в небытие. Системойденежныйноминалнедаром возводится вранг императорский. Вотименяетчеловек свои дни, усилия и устремления на звонкую жлобскую монету. Вначале под размен бросают дни и непринципиальные убеждения, а в итоге размениваются жизнь,любовь,дружба,честь, совесть, стыд, преданность,главные жизненные принципы. А про взаимопомощь или дружбу и заикаться не моги. Что вообще сегодня такое – взаимопомощь да дружба эта? Кто помнит? В реалиях Матрицы люди интересны друг другу ровно настолько, насколько могут быть друг другу полезны. И ничего личного! Такова она, нынешняя городская жизнь. Не продашь себя Системе – Система продаст тебя…

Крепко работали семьи в деревне. Но и жили дружно, весело жили. Уважали традиции предков. Неукоснительно соблюдали посты и святые заповеди. Молились искренне, с любовью молились. Больше отдавали, чем получали. Любили Боженьку и ближнего не на словах, а на светлых делах. Жили с пользой, мудро воспитывали молодое поколение. Своё будущее воспитывали. И питались при этом с умом. В отличие от современного человека, что ни попадя в рот не совали.

Уважали храм своего тела…

***

Советский Союз. 1965–1970 годы. Коммунистическая индустриализация VIII советской пятилетки гремела и разрасталась. В почёт решительным шагом входили инженеры комбинатов, заводские наладчики, слесари, штамповщики, токари, фрезеровщики, электрики, фабричные конструкторы и технологи. Простые же колхозники – скромные трудяги садов, полей, ферм, тракторных и рыболовецких бригад оказались вдруг не в цене. Не покладая рук, они продолжали кормить прожорливый и ненасытный город. Но бронированная махина индустриализации теперь равнодушно взирала на усилия деревни и с каждым днём всё сильнее задвигала её на обочину цивилизации. Но покушать при этом требовала каждый день. Через тридцать лет после окончания Великой Отечественной войны начался обратный процесс – упразднение сельских идеалов и восхваление лицемерных городских пейзажей.

В крепких хозяйствах, где не про самогон, а про детей своих думали, жизненные планы выстраивались с оглядкой на величие индустриальных пятилеток. Наклон шёл в сторону интеллигенции, к весьма отдалённым от огорода мудрым прищепкам очков, справкам, накладным, журналам и прочей бумажной работе. «Ну яка така, кажы, романтика и почёт у агронома? – сетовали отец и мать, думу думая о судьбе внезапно повзрослевших детей. – Поблыжче бы к интульгенции, к бумагам бы поблыжче! От, якбы ж на ликаря вывчытыся! Або на вчытельку».

Честно говоря, что касается «ликаря» или «вчытельки», доля истины в таких размышлениях имелась. Это сегодня новое поколение медработников – хоть расстреляй их на месте – ни в зуб ногой в своём необычайно нужном ремесле. Приловчились банки кофе да коньяк с населения собирать, а толку никакого. Сидят мёртвым грузом на муниципальном бюджете, да пакеты с шампанским, шоколадом и фруктами трамбуют. И нынешние учителя со своими высшими ценностями Системе и на фиг не нужны. Одна нынче ценность – бледно-зелёные бумажки с портретами хмурых мужиков. Раньше по-другому всё было. Преподавателя или фельдшера исключительно по имени-отчеству величали, ценили, благодарили, за помощь и образование детей челом отбивали. Перед ними даже сам голова общины шапку торопливо ломал.

С моими родителями так и получилось. Неоспоримые доводы бабушек и дедушек о том, что «гарнише статы якымось милицьёнером-гаишныком, ликарем або вчителькою у миський школи, ниж збыраты усе жыття бурякы у совхози та дряпаты колгоспных коров за цыцькы на обсчий ферми», оказались в судьбе и отца, и мамы решающими. Подстёгиваемые отчими наставлениями о престижной городской жизни, папа и мама собрали вещи в нехитрый дорожный узелок, влюблённо взялись за руки, шагнули за порог и отправились покорять неизведанные урбанистические вершины. С жалкими крохами денег в кармане и аттестатами о неполном среднем образовании, они отважно бросили вызов городской системе.

Закончив с отличием вечернюю школу и высшие учебные заведения (отец – политехнический институт по специальности инженер-механик, мама – университет по курсу филологии), родители поселились в арендованном однокомнатном флигельке и устроились на работу. Отец – в токарный цех, мама – в местную школу, той самой «вчытелькой», поближе к бумагам и тетрадкам.

Так началась их взрослая городская жизнь. А там, с разрывом в четыре годика, запланированные и долгожданные, подоспели и мы со Славуней. На дворе звенела душистая, пахнущая акацией и свежим ветерком весна 1976 года…

ЧАСТЬ 2

Новая жизнь

Обязанности в нашей дружной семейке были негласно регламентированы. По предпочтениям. И по талантам. Две трети семейных забот, как водится, взваливал на плечи отец. Прогулки во дворе, домашки по алгебре и физике, спортивные тренировки, художественные кружки, поездки на приусадебный участок ‒ культурно-хозяйственное «министерство» полностью возглавлял папа. Потчевание семейки душистыми борщиками и пышными пирогами, стирка белья в чреве ревущего на всю прихожую чудища – советской стиральной машине «Волга-8» (пятница – замачивание белья, суббота – вываривание его в огромных жестяных корытах и воскресенье – собственно, сама стирка), заманивание запуганных прививками дитятей в безжалостную поликлинику, профсоюзные путёвки в оздоровительные санатории – этот участок работы возлагался на маму. Нам со Славуней предписывалось каждую пятницу убирать квартиру (мне – родительскую спальную и зал, Славуне – кухню, детскую, прихожую) и тягать из школы богатые уловы пятёрок.

В отличие от уборки, со школой было не всё так просто. Коварные домашние задания были настолько неинтересны и скучны, что привлекательность школьных занятий не в силах были повысить даже знаменитые кнут и пряник – лишение просмотра телевизора, покупка новой настольной игры и билеты в цирк. Отдалённая перспектива «получить ремня», и та еле-еле справлялась с нашей искренней неприязнью к транспортиру, таблице Менделеева и закону Бойля-Мариотта. В общем, отрезок фронта под названием «школа» с завидным постоянством оставался наиболее напряжённым и непредсказуемым. Наверное поэтому, потерпев в общеобразовательных баталиях ряд сокрушительных поражений, мы с сестричкой и стремились проявить себя на стезях музыкальной, спортивной и садово-огородной.

На музыкальной ниве почему-то сразу не заладилось. Освоив три блатных аккорда, целых полгода Славуня храбро бренчала на семнадцатирублёвой шестиструнке «Цыганочку» и «…я всё чаще замечаю, что меня как будто кто-то подменил». Те же полгода, устроившись в соседней комнате за нотным листом и отчаянно надув щёки, я старательно выдувал из бешено дорогого кларнета занудного, неизвестно где лазившего, паразита, «Чижика-пыжика». В стремлении порадовать родителей, мы бы, наверное, и далее терзали ми-бемоль мажоры, малые нонаккорды и минорные септаккорды, если бы однажды между мной и Славуней не возгорелся ожесточённый спор: способна ли моя рогатка пробить фанерную броню пузатой гитары? Авторитетно доказывая, что для моей артиллерии преград никаких нет и быть не может, я мигом нарыл в кармане свою грозную гаубицу и кинулся примеряться к цели. А Славуня как назло – не пробьёт, и всё тут!

Что ж, попробовали. Рогатка угрожающе оскалилась на гитару, щёлкнула резинка. Металлический шарик, тонко просвистев через весь зал, гулко пронзил гитарный бочок. Да так пронзил, что выломал в месте попадания добрый кусок фанеры. Спор, конечно, я выиграл, по поводу чего и отпустил Славуне призовой щелбан. Однако родители, несмотря на удачно проведённые стрельбы, почему-то за наши испытания не порадовались. Поверженную гитару засунули подальше на антресоли, а мой кларнет вообще отобрали от греха подальше и определили на ответственное хранение в шкаф, поскольку стоил он раз в двадцать дороже простенькой гитарки. На том наша детская музыкальная школа и закончилась.

В этот раз наша провинность была отмечена долгой лекцией о несносных детях («…да когда же это прекратится, в конце-то концов!», «…для кларнетистов сам Моцарт составлял партитуры!» и «…вначале заработайте, потом ломайте!»), двумя звонкими подзатыльниками, получасовой ссылкой в угол и перебиранием двух кило гречневой крупы. Очистка от мусора магазинной гречки или риса было одним из самых неприятных родительских наказаний. Помнится, рассыпаешь по всему кухонному столу крупу и вечер кряду вылавливаешь из неё мелкие камушки, кусочки проволоки, сухие стебельки, а то и магазинный мышиный помёт. Указательным пальцем – тык-мык, тык-мык, тык-мык. Тык – вверх пальцем поволок камушек, мык – вниз стебелёк потащил. Право, такая тоска! В машинки бы поиграть, в лото или в домино, так не же, сидишь и ковыряешься в этой бесконечной гречке! Какая неведомая сила насыпала в неё столько камней и хвостиков?!

Ввиду тяжести домашнего преступления, на следующий день родители закрепили наказание секретно-трудовым заданием. На маминой работе прошмыгнул слушок, что на бахче, в десяти километрах от города, объявились правильные сторожа. Ну, в смысле, склонные к потере бдительности от созерцания тормозка с водкой и закуской. Поллитрушка водки и две банки томатной кильки выключали чуткость сторожей где-то на тридцать-сорок минут. Два пузыря и хорошая закуска оглушали бахчевников уже на три-четыре часа. Фиолетовый двадцатипятирублёвый четвертак вообще творил чудеса. В советское время это были огромные деньги. На них можно было купить два мешка первосортной муки, сто литров молока, два килограмма чёрной икры, десять килограмм варёной колбасы, десять-пятнадцать килограмм свиной вырезки, два железнодорожных билета на поезд «Ленинград – Москва» или оплатить обеды в заводской столовке на месяц вперёд. Такая банкнота притупляла зоркость и слух неусыпных полевых стражей до самого утра.

Извечный советский «дифцит» промедлений не терпел и не прощал. Отец живенько договорился со своим кумом дядей Толей, прихватил в дорогу меня со Славуней, и на стареньком УАЗике дяди Толи, ближе к вечерней темноте, наша компания прибыла на место наживы. Подмаслив сторожей двумя бутылками казёнки, банкой кабачковой икры, буханкой хлеба и завёрнутой в грубую бумагу полупалкой «Докторской», мы принялись тягать с бахчи блестящие тёплые арбузики и грузить их в салон микроавтобуса. Загрузились, отвезли домой, скинули. Вернулись. Загрузились, отвезли, скинули. До ночи три ходки успели сгонять. Ох, ну и разжились мы тогда витаминами! Ну и наработались горе-музыканты!

Помню, эти халявные арбузы заполонили нашу квартиру по колено. Арбузные сухие хвостики и зелёные макушки виднелись буквально повсюду – под кроватями, в коридоре, на балконе, под кухонной раковиной и даже в платяном шкафу. В квартире воцарился восхитительный аромат астраханской бахчи, а сочная ягода прочно вошла в наш дневной рацион. Салаты из арбузной мякоти, мяты и сыра, арбузно-молочные коктейли, замороженное арбузное эскимо, фруктовое желе, варенье из арбузных корок, и даже арбузный компот на целый месяц вытеснили из нашего холодильника традиционную и привычную еду и напитки. Тем не менее, как мы ни налегали на арбузное меню, за месяц поедания сладких бахчевых культур стало понятно, что минимум половина урожая всё равно прикажет долго жить. Недолго думая, родители обзвонили ближайших знакомых, рассовали кавуны по авоськам и мешкам и отправили меня со Славуней в добрый путь – разносить сочный товар по многочисленным квартирам и подъездам. Бросовые десять копеек за кило против розничных пятнадцати сделали своё дело – арбузики брали с удовольствием.

Неожиданно, торг пошёл. В результате наших многочасовых усилий, из арбузного плена удалось вызволить коридор и платяной шкаф. Оккупированные балкон и пространство под кроватями тоже вскоре освободили – заквасили вознамерившихся гнить оккупантов в тридцатилитровые кадушки, которые стояли у нас в гараже. Наторговали мы с сестричкой целых семнадцать рублей – деньги, по тем временам, немалые! Родители обменяли мелочь на бумажные купюры, пятёрочку забрали себе, уже и не помню на что, а двенадцать рубликов торжественно презентовали нам со Славуней. За труды наши тяжкие. Мол, честно заработали. И долго ещё дворовая ребятня завистливо вздыхала оттого, что у нас с сестричкой имелось по два зелёных хрустящих троячка. Впрочем, продержались они недолго…

***

Это оказался наш первый предпринимательский опыт. И он удался! Можно было бы, конечно, поразмышлять о таланте, предрасположенности к коммерции, торгашеской искорке и детском задоре. Но они тут точно ни при чём. Новичкам повезло по дешёвке скинуть излишки ягод, вот и всё. Не считая бабушки Марии, когда-то работавшей продавцом в небольшой деревенской лавчонке, в нашем роду торгашей, как ни копайся, не сыщешь. Казаки – эти да, были. Унтер-офицеры Русской императорской армии были. Колхозники были. Работники железнодорожного хозяйства тоже имелись. А вот негоциантов и лавочников, виртуозов гирь, весов и деревянных счётных костяшек не наблюдалось. То, что через десять – пятнадцать лет мы станем прожжёнными торгашами, заработаем свои первые миллионы и столкнёмся с тем, чего и в кошмарном сне не привидится, иначе как причудливым капризом тёмных сил не назовёшь.

Да и вообще, каких-то полвека назад иные дали манили человека. Не к прибыли стремились люди, не к деньгам. Кто там зацикливался на этих грязных вонючих бумажках! Своя крыша над головой, вкусный ужин, финская обувь, раз в год – Сочи, Туапсе или Ялта. Ну, может быть, ещё мотоцикл и японский магнитофон. На этом мечтания скромного советского человека заканчивались. Это сегодня, увы, за сотню долларов друг друга сдадут за милую душу. А за айфон – так и родную мать туда же. Нынче модно и даже статусно торговать земельными наделами, депутатскими мандатами, оружием, психостимуляторами, секретной информацией, совестью, честью, принципами, своим телом, человеческими органами, маленькими детишками. Торгуй чем хошь, никто и слова не скажет. Все уже привыкли. Точнее, Система уже всех приучила. В советское же время идеалы и устремления вообще были иными, куда более возвышенными и бескорыстными. Люди стремились не бизнес организовать, а создать крепкую дружную семью. Девчонкам мечталось не собачку завести или шиншиллу, а родить пару-тройку малышей. Парни хватались с утра за гантели, а не за стакан с пивом. Молодёжь читала Булгакова, Гюго, Достоевского, Пикуля, Драйзера, Лондона, а не дебильные сквернословные посты с порнокартинками в убогих социальных пабликах…

***

Что касается работы, среди основных сфер самореализации в Советском Союзе доминировали промышленность и производство. «Держись, сынку, за заводскую трубу! – говаривали отцы и деды юному поколению. – Людям полезным будешь. Родине подсобишь. Хлеба кусок заработаешь. В почёт выйдёшь. Старость обеспечишь. Детей на ноги поставишь». Несколько коротких предложений – и все в цель. Советская промышленность гарантировала перспективное будущее всем старательным парням и девчонкам. Учись, не ленись, вникай, и всё у тебя будет – и признание, и работа, и зарплата, и бесплатное жильё, и профсоюзные путёвки в санатории, и стаж, и пенсия. Потому молодёжь и валила миллионными толпами в растущие до небес города.

Не менее авторитетной считалась работа в партийно-номенклатурной среде, куда не так-то легко было и попасть. Всевидящее и недремлющее око ленинского партаппарата зорко высматривало себе лояльных и преданных исполнителей. Алые глянцевые «корочки» с преждевременно полысевшим царственным Ильичом на обложке требовали от кандидатов полного соответствия законам марксизма-ленинизма, искреннего поклонения коммунистической доктрине и библейской преданности идее мировой революции. Двумя словами, чтобы попасть в номенклатурную касту, на основной службе нужно было проявлять инициативу, трудолюбие, скромность и ответственность. В те годы получить партбилет было не только престижно, но и крайне выгодно, поскольку обладатель заветной книжечки мог открывать двери, которые для обычных людей были закрыты тремя амбарными замками. А уж если говорить о попранных правах человека, правде и справедливости, от одного вида алой корочки они восстанавливались прямо-таки мгновенно.

Короче говоря, североамериканским и европейским буржуинам от меня горячий привет. В СССР жилось не так плохо, как врут сегодня прикормленные прозападные скептики. В интернете встречается огромное количество комментариев, в которых старшее поколение пишет: «а я бы пожил в так называемом гнилом застое ещё годков пятьдесят!»

В Советском Союзе было хорошо и спокойно…

***

Наряду с воспоминаниями из своего счастливого детства, порой я задумываюсь и о непредсказуемости рока. Вертолётики, занятия в музыкальной школе, арбузная бахча. Советская индустриализация, марксизм-ленинизм, партбилеты. Стремительно растущий мегаполис. А где-то там, за горизонтом, и моя тихая добрая деревенька с родной хаткой у края густой лесопосадки. Красивая нарядная икона Богородицы Девы Марии, пристроенная дедулей в углу комнаты, повыше, над кроватью. Стеклянная лампадка с таинственно горящим по ночам маслицем и тихий-тихий шёпот (чтобы не разбудить засыпающих внучков) любимой бабулечки, читающей на ночь молитву «О всемилостивая Дево Богородице, Мати щедрот и человеколюбия, прелюбезная надеждо иупование…» Это всё было так понятно, так крепко, надёжно и привычно, что казалось, так будет всегда. Мы подрастали, учились в школе, распевали пионерские задорные песни, играли за домом в футбол. Летом пасли теляток на деревенском отводе, ловили рыбу в колхозном пруду, копали у бабушки на огороде картошку. Зимой заливали из водопроводного шланга школьную площадку и гоняли в хоккей. Родители старались на службе, зарабатывали трудовой стаж, нас воспитывали. Бесплатное образование, бесплатные квартиры, бесплатная медицина, копеечные цены на продукты. Пенсионеры не думали, где назавтра достать денег на оплату коммунальных услуг. Платили шесть-семь рублей из ежемесячной сторублёвой пенсии и спали спокойно.

И вдруг то, что казалось незыблемым, добротным и вечным, неожиданно дрогнуло, покачнулось, а затем, стремительно разваливаясь, рухнуло и обратилось в прах. Это было невероятно. Не то что рядовые обыватели, но даже многие политические и экономические эксперты до сих пор не могут объяснить, как это произошло и кто виноват. Но это случилось. Такой удобный, тёплый, понятный и безопасный советский мирок был разрушен в одночасье и на его место пришли совершенно иные будни – капиталистические, прагматичные, расчётливые и бездушные. Конечно же, это были они – лихие 90-е…

***

Год 1990-й. Крушение одной из самых мощных империй, которые знало человечество после Римской республики. Некогда единое советское государство на глазах превращалось в экономические развалины, кое-как подпираемые ослабленными союзными республиками. Банкротство ведущих промышленных предприятий, массовые сокращения, нищенские зарплаты и пенсии, разгул преступности – это было уже не остановить. Следом за экономическими руинами появились и руины вполне себе реальные – разрушенные артобстрелами жилые дома в Степанакерте, Гушчуларе, Карадаглы и Малибейли. Межобщинный конфликт между азербайджанцами и армянами в Нагорном Карабахе, кровавые события в Степанакерте, армянский погром в Баку, Сумгаите и азербайджанский – в Ереване стали символом распада Советского Союза. Навязывание Западом ложного мнения о неотвратимости в СССР глобального структурного кризиса и необходимости радикального реформирования социалистической системы служило базовой составляющей невооружённого развала ненавистной «империи зла». Стареющие партийные бонзы более думали о своём будущем, нежели о судьбе родного народа и поэтому легко поддались внешнему давлению. Молодая номенклатура рвалась проявить себя, побольше урвать и поменьше заплатить. М.С. Горбачёв объявил Перестройку, Гласность и Ускорение. По словам первого и единственного президента СССР, они должны были вывести советскую экономику из глубокого пике.

На деле получилось с точностью до наоборот. Вместо укрепления и обновления советской системы, широко разрекламированные реформы лишь приблизили так называемый Парад суверенитетов – массовое оспаривание приоритета общесоюзных законов над законами отдельных советских государств. Как горох из рваного мешка посыпались Декларации о независимости бывших союзных республик. Механизм развала был запущен и результаты грандиозной аферы Запада не заставили себя долго ждать. По мнению многих российских политологов, распад Советского Союза оказался генеральной репетицией США и Запада будущей «Арабской весны» – серии государственных переворотов и цветных революций в Египте, Йемене, Тунисе, Ираке, Сирии, Ливии, а также военного «евромайданного» путча в Украине.

***

На первых порах советский народ с отменным аппетитом слопал и перестройку, и гласность, и ускорение. Эти слова звучали! От них веяло граничащим со вседозволенностью заманчивым ветром свободы и сказочного достатка, до которых так и не добрались за семь десятков послереволюционных лет. Мало кто в конце прошлого века понимал глубинные деструктивные процессы, инициированные заинтересованными силами капиталистического лагеря. Это потом уже спохватились и осознали, что перестройка – это необдуманный слом плановой экономики, целенаправленное и необратимое уничтожение народного хозяйства СССР. (Тем более, взамен старой, как её нарекали – загнивающей экономики, новой так и не подготовили). Это обвал работы Центрального Банка СССР, острый массовый дефицит, инфляция, банкротство, голод. Ещё меньше людей понимало, что гласность – это вовсе не умножение прав и свобод простого человека, а всего лишь зарождение поганой демократии, уничтожение препятствующих всемирной капиталистической экспансии советской морали и нравственности, глумление над традиционными человеческими ценностями. Оболванив народ по самую макушку «перестройками», «гласностями» и «ускорениями», прозападные силы закрепили успех – принялись вводить в русский лексикон специально подготовленные абсурдные понятия, определения, поговорки и девизы. «Перестроился сам – помоги товарищу!», «Прожектор перестройки во тьме застоя», «На переправе гласности уступим коней перестройки молодому поколению!» и т. д. Сейчас это звучит смешно и дико, но тогда подобные призывы представлялись верхом прогрессивности и дальновидности.

Параллельно, подобно тёмным оккупационным легионам, развивалась пропагандистская наступательная операция. Информационный удар был мощен, прекрасно рассчитан и филигранно выверен. Били по ключевым узлам советской государственной конструкции – семье и сознанию человека. Информационная атака Запада, возглавляемая страной «великих возможностей» (до донышка пропитанной гнилостным духом либеральной свободы), ставила целью насильственное изменение мировоззрения советских людей. Спланированная перманентная пропаганда подталкивала советского человека к переосмыслению «неправильного», «неудобного» и «неэффективного» советского бытия.

Либеральные прозападные силы в методах не стеснялись и упирали на самое низменное – чревоугодие, жадность, похоть, гордыню, жестокость. В нужный момент в Союз хлынул реквизит мировоззренческой атаки. Заморский баббл гам атаковал вкусную апельсиновую пятнадцатикопеечную жвачку. Чтобы единение с буржуазными ценностями происходило живее, на этом направлении его культивировали всем известным образом-фразеологизмом «Мир, дружба, жвачка!» Горячая псина хот-дог снисходительно посмеивалась над аппетитным бутербродиком из «Любительской» колбаски и сыра. Едкий химикат «Кока-кола», прекрасно очищающий от ржавчины механические узлы и детали, потеснил изумительно вкусный и душистый «Русский квас», а денежные знаки дядюшки Вашингтона – казначейские билеты Сбербанка СССР. Разнузданный стиль одежды теперь диктовали американские рваные джинсы и фирменные кроссовки с огромными, выпяченными наружу язычками. Голливудская киноиндустрия вопила о непобедимой армии Большого брата и самых стройных в мире женских американских ножках. Для этого пошлый американский кинематограф использовал заваленные стреляными гильзами и презервативами кинобоевики и порнофильмы. Советские бухгалтерии, отделы и бюро быстренько переродились в офисы, а должность генерального секретаря ЦК КПСС видоизменилась до Президента.

Вслед за экономикой и локальными межэтническими конфликтами задымились руины нравственные и идеологические. В тренд входили наглое свинское поведение, красные пиджаки, знаменитая новорусская распальцовка и опасное «нынче можно всё, только башляй». Как-то изменить ситуацию, возможно, могла бы политическая элита, но на неё надежды оказалось мало. Вместо сопротивления и принятия первоочередных мер по защите государственных интересов, придворная орава ринулась в торговлю. Продавали не консервы и колбасу, а предприятия военно-промышленного комплекса, металлургии, добывающей, телекоммуникационной и обрабатывающей отраслей. Те представители элит, которые наивно полагали, что превратят свою жизнь в рай путём продажи больших и малых кусочков Родины, глубоко заблуждались. Поскольку они сами оказались не продавцами, а товаром. Продавали не они, продавали их. Оптом! Ситуация усугублялась кризисом власти.

Шло повальное разворовывание народного хозяйства. Сотнями останавливались фабрики, заводы, угольные шахты, комбинаты. Миллионы безработных и нищих граждан уже непонятно какой страны обречённо толкались по улицам в поисках заработка. Курильщики рыскали по базарам и покупали сигаретные окурки («бычки») на развес (!) Дабы при курении не подцепить чью-то воздушно-капельную заразу, приобретённые «бычки» дезинфицировали – обсмаливали пожёванные чужими зубами фильтры над горящей спичкой или свечой. На лицах отчаявшихся патриотов, неспособных накормить своих детей, читались растерянность, агрессивность и озлоблённость. Магазины зияли пустыми прилавками, а тотальный дефицит объявлял перестройке неутешительный вердикт.

Приусадебные участки и крохотные огородики, после просмотра «Рабыни Изауры» ласково прозванные фазендами, спасали от голодной участи, словно тройная пайка хлеба в блокадном Ленинграде. В буквальном смысле. Счастливцы, обладающие небольшим кусочком земли, могли обеспечить себя и свою семью основными группами овощей и фруктов. Многие из дачников, помимо картофеля, лука, свеклы, моркови и капусты, выращивали подсолнечник, били семечку и сдавали её в обмен на растительное масло. Вкушая отварную картопельку с лучком, квашеную капусту, солёные помидорчики и огурчики, щёлкая вкусные жареные семечки, они относительно спокойно взирали на всесокрушающую волну экономического кризиса.

А пугаться было от чего. На пустых магазинных полках если что и можно было найти, так только жестяные банки с консервированной, жутко невкусной, тягуче-сопливой морской капустой. А полукопчёная колбаса сомнительного качества стоимостью тридцать тысяч рублей за один килограмм при средней зарплате в сто двадцать тысяч могла напугать самого невозмутимого и самоуверенного флегматика. Через полвека после Великой Отечественной в нашу многострадальную страну вернулась схема нормированного обеспечения – талоны на сахар, соль, крупы, спички, мыло, стиральный порошок, прочие ходовые пром– и продтовары. Эти талоны люди вырезали из разноцветных талонных листов и при наличных расчётах прилагали к обесценившимся деньгам.

И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достаётся успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них. (Еккл. 9: 11–12)

В обществе правили хаос, неопределённость и нужда. На этом печальном фоне проводился явный, неприкрытый грабёж народа – «прозрачная» приватизация государственных объектов, которую народ по-русски метко назовёт впоследствии «прихватизацией». Кучка наглых жуликов и пройдох бесстыдно разворовывала природные ресурсы, дерибанила промышленные предприятия и фонды. Целые заводы и фабрики пускались под газовый резак. Ценное промышленное оборудование вывозили на металлоприёмки и сдавали по цене лома чёрного металла. Новыми хозяевами страны оказалась горстка невесть откуда взявшихся двадцати тысяч миллионеров. Они вкушали лангустов в соусе тартар, пили французское «Дом Периньон» по 1400 долларов за бутылку, смаковали тосты с паюсной икоркой и страстно желали превратиться из миллионеров в миллиардеров. Их окружали триста миллионов сирых и убогих сограждан…

***

Как и множество избитых злой неокапиталистической реакцией советских семей, в этом бардаке очутилась вдруг и наша полуозябшая семейка. Теперь чтобы отработать свою мизерную, пятикилограммово-колбасную денежную ставку, отец и мать вынуждены были пропадать на службе от зари и до зари. Дипломы, квалификация, опыт работы родителей в новой системе обесценились многократно, и родительской зарплаты не хватало даже на еду. Очень выручали продуктовые посылки из деревни, которые пересылала нам бабуля три-четыре раза в год. Считая каждую медную копеечку, помню, родители завели небольшой красный блокнотик, расчертили листы на графы «приход»-«расход» и скрупулёзно записывали туда свои ежедневные траты. В «приход» вносились тощенькие зарплаты, премии и прочие мелкие заработки. В «расход» помещались длиннющие столбики гадкой, обирающей семейный бюджет, расходной части. Зубастый «расход», загоняя в Систему и пожирая робкие циферки беззащитной зарплаты, однако, не в силах был одолеть душу, справиться с привычной отзывчивостью и скромностью моих любимых старичков – и в этом заключалась суть деревенских морально-нравственных устоев, напрочь отвергающих расчёт, лицемерие и тягу к наживе. Так мы и выживали – потихонечку, по-экономному, от копеечки к копеечке, от семидневной рабочей недели к очередному неиспользованному отпуску, от преодолённых препятствий к очередным вызовам времени и судьбы…

***

Пережив грандиозный крах своей великой страны, постсоветское народонаселение ринулось на переквалификацию в челноков, кооператоров, фирмачей и прочих мелких торгашей. Дело в том, что других вариантов спасения просто не было. Промышленность простаивала. Армия доедала последние заначки и отправляла офицеров в далёкий запас. Бюджетники продавали на рынках советские вымпелы, марки, значки и похвальные грамоты. Перспективные спортсмены гоняли из Германии бэушные автомобили и перепродавали их на авторынках Питера и Москвы. Словом, держались на плаву кто как мог.

Овеянная духом нового бытия, подхваченная, словно утлое судёнышко бурными советско-капиталистическими реалиями (вот уж ирония!), наша семейка приняла удар Системы, дрогнула, покачнулась, но выстояла. Отвечая на вызов смутного времени, мы устремились к скорейшему развитию и стабильности…

Начало истории

Украина. Ноябрь 1995 года. Родители учреждают малое частное предприятие с минимальным уставным капиталом, эквивалентным 100 долларам США. Хождение по мукам, в смысле, по исполкомовским, налоговым, милицейским, казначейским, банковским, коммунальным и нотариальным кабинетам заняло где-то около месяца. Благо, отец нашёл какого-то знакомого юрисконсульта, который по-приятельски подсказал план действий и последовательно направлял родителей в нужные службы. Без него, думаю, мы бы ещё год открывали наше дело. После месяца болтаний по лестницам многочисленных учреждений, организаций и отделов, документы были зарегистрированы, копии заверены, разрешения получены, банковский счёт открыт, договор на обслуживание расчётного счёта тоже подписан.

На момент основания фирмы в нашем распоряжении не было ни офиса, ни рабочего коллектива, ни производственных мощностей, ни сколь-нибудь серьёзного стартового капитала. Ничего не было. Более того, учредив и запустив бизнес «на бумаге», мы ещё и сами не знали толком, чем будем заниматься. Вместе с тем, позволить себе затягивать с решением мы тоже не могли – с первого дня регистрации нам начислялись налоги. Посовещавшись на вечернем семейном совете, остановились на том, что откроем магазин канцелярских товаров, чебуречную, пельменный цех или коммерческий ларёк – пивную разливайку. Разумеется, из направлений бизнеса мы выбирали те, которые требуют наименьших вложений.

Чтобы не прогадать с оформлением основного профиля деятельности, мы попросили государственного регистратора внести в перечень устава все возможные направления работы. (Из семейного бюджета – дзинь!, минус две бутылки дорогого коньяка). Регистратор коньячок жаловал, поэтому постарался на совесть, и по сути в учредительные документы нашей конторки попали все предполагаемые виды коммерческой деятельности, которые существовали на то время (кроме торговли природными ресурсами и продукцией ВПК). Спустя несколько лет, подвернулся мне как-то под руку наш устав, и я его пролистал более внимательно. Смеялся от души!

Вы бы только видели тот перечень, который составил в уставных документах регистратор! Точно, после двух пузырей документы оформлял. Оказывается, наше предприятие предположительно могло заниматься оптовой и розничной торговлей, общепитом, реализацией металлопрокатной продукции и горюче-смазочных материалов, охранной, адвокатской, производственной, инвестиционно-банковской и консалтинговой деятельностью, страхованием частных и государственных объектов собственности. Но это ещё ничего. Мы официально могли разводить птицу, болотных бобров, кроликов, креветок, раков, выращивать крупный и мелкий рогатый скот, производить из навоза органические пеллеты-удобрения, проводить тиражи беспроигрышной лотереи, участвовать в подготовке международных соревнований по футболу, хоккею, баскетболу, волейболу, дартсу, боулингу, и даже кёрлингу, организовывать театральные и цирковые представления. Точно что, цирк, да и только!

Однажды во втором классе на уроке изобразительного искусства мы рисовали лошадь. Я тоже нарисовал лошадку, старался как мог. Рисунок сдал учителю на проверку. Конечно, четвёрку мне поставили. С большим минусом. Наверное, учитель просто не захотел двойкой травмировать хрупкую детскую психику. Когда я принёс этот рисунок домой, моим родителям, чтобы успокоиться, понадобилось полфлакона валерьяновой настойки. Это был не смех, а получасовая истерика. С альбомного листа на мир смотрела длинная тощая кляча на тоненьких ножках, с огромными гирями-копытами, лупатыми глазами, круглыми ушами, пастью в пятьдесят зубов и волосатым хвостом-кисточкой. Успокоившись, мама аккуратно положила рисунок в картонную папку на сохранение. Сказала, что эта лошадка будет помогать ей переживать самые сложные жизненные моменты. Нет настроения, дух уныния атакует, ссора с коллегами, зарплату на работе задержали, проверка из главка – достал рисунок, взглянул на лошадку, и жизнь заиграла новыми красками!

Наш устав – из той же серии.

***

В первые дни существования коллектив нашей фирмочки насчитывал аж два человека – директора и главного бухгалтера. Разумеется, ими были папа и мама. Налоги на деятельность предприятия первое время выплачивались из родительских зарплат. (Чтобы погасить ежемесячные налоговые обязательства перед бюджетом, в аккурат хватало маминой зарплаты). В уставных документах, в графе «адрес офиса», мы записали адрес нашей трёхкомнатной хрущёвки. Да и по факту так называемый офис расположился прямо у нас в квартире – в детской комнате, на письменном столе. Школьные учебники и тетрадки потеснились, уступая место массивному советскому калькулятору на батарейках, пухлым папкам со служебной документацией, периодическим журналам по бухгалтерии и налоговому законодательству. Особое почётное место на столе занял угрюмый толстенный фолиант «Уголовный кодекс Украины». Глядя на него, почему-то становилось неуютно.

В это же время, по судьбоносному стечению обстоятельств, городская администрация затеяла крупную публичную распродажу убыточных объектов государственной собственности. Аукцион назревал давно, и в условиях повсеместной разрухи его проведение было вполне закономерно. По убитым дорогам нищих неубранных улиц, вдоль пустых магазинных витрин, загаженных автобусных остановок и разорившихся фабрик важно разъезжали дорогущие чёрные «Мерседесы» и джипы, которыми рулила блатная братва в малиновых пиджаках, с тяжёлыми «голдами» на шеях и тугими бумажниками, набитыми долларами. Городскому же бюджету кровь из носу нужны были деньги для поддержания муниципального хозяйства. Ремонта и реставрации требовали десятки километров автомобильных дорог и тротуаров, сотни остановок общественного транспорта, тысячи метров износившихся участков газо– и водомагистральных линий. Задолженность по бюджетным зарплатам и пенсиям давно уже перевалила за полтора года, нарушая все допустимые пределы и сроки. Бюджет горел синим пламенем! «Малиновым пиджакам» не менее срочно жаждалось инвестировать украденные и отжатые мешки с деньгами в рентабельные гособъекты. Словом, и городские власти, и предполагаемые инвесторы были заинтересованы обоюдно. С аукционом горисполком долго не затягивал.

Город выставил на торги самые разнообразные лоты – швейную фабрику, обувный цех, с десяток затасканных гастрономчиков, три центральных универмага, автостанцию ВАЗа, кузню, литейное производство, птицефабрику, животноводческий комплекс, парочку ателье по ремонту бытовой техники, областную часовую мастерскую. В перечне лотов имелся даже Дворец пионеров, выставленный на продажу вместе со статуей Ильича у центрального входа. Вождь возвышался в скверике и нелепо грозил вытянутым кулаком поглотившему Советы капитализму.

Подбирая для нашего бизнеса род деятельности, долго мы не думали – выбрали общепит. Решающим фактором выбора выступили финансовые возможности нашей семейки, которые, сами понимаете, и возможностями-то трудно было назвать. При жутком дефиците семейных средств общепит показался нам наиболее доходным и не сложным делом. Он не требовал каких-то особых товарных вложений, оплаты дорогостоящих лицензий, согласования хитрых государственных актов и протоколов. Оставалось лишь решить одну «небольшую» проблемку – для питания городской общественности требовалось подыскать какой-нибудь опрятный сарайчик, где бы мы могли развернуть приготовление фирменных борщей, котлет и компотов. Не кормить же прохожих у себя дома, на кухне? Для нашей транснациональной корпорации с месячным оборотом в двадцать долларов срочно требовалась закусочная или столовая.

Родители поспешили к организаторам аукциона.

Чтобы хотя бы теоретически потянуть стоимость покупки, отец с мамой подали заявку на самый дешёвый лот – убыточную столовую автотранспортного предприятия. Объект недвижимости, внушительный, как Мавзолей, и потрёпанный, как послевоенный Рейхстаг, вряд ли можно было назвать мечтой коммерсанта. Массивный, старый, какой-то серый, непривлекательный, с протекающей кровлей, отрезанной за неуплату газомагистралью, с голо оскаленными в оконных проёмах ржавыми синими решётками, этот муниципальный хлам так бы и отправился на снос, если бы не аукцион. Универмаги, гастрономы, птицефабрику, свиноферму и автостанцию обеспеченные люди расхватали сразу же, не торгуясь. Желающих же выкупить общепитовскую развалюху, кроме нас, было немного – целый один человек. Видимо, такой же, как и мы, скромный инженер, преподаватель или рядовой номенклатурщик. Несмотря на полуаварийное обветшалое состояние объекта, стоимость лота оказалась фантастической – почти двадцать тысяч американских долларов. Для нашего семейного кошелька ошеломляющая сумма.

Исторический факт, что в девяностых годах прошлого века в бывшем Союзе бушевала гиперинфляция. Вспоминаю, как в те времена прыгали цены – это была какая-то жесть! Сегодня если годовой уровень инфляции приближается к 7–8%, тут же слышится недовольное обывательское бурчание, подхлёстываемое подленьким шушуканьем либерально-демократической оппозиции. Представьте себе положение структурно разбалансированной экономики Украины, когда в 1992–1995 годах инфляция составила… более 11000% годовых! За период с 1990 по 1995 год цены на основные группы промышленных и продовольственных товаров выросли в 37 тысяч раз! Бывало, с утра люди шли на работу, и покупали буханку хлеба за четыреста купонов, а вечером эта же самая буханка стоила уже почти две тысячи. Стоимость крупных приобретений исчислялась в 90-х годах не миллионами, не пачками стотысячных купоно-карбованцев и даже не сумками и чемоданами с наличкой, а десятками… грубых холщовых мешков! Наша столовая, при валютном курсе 176 000 купоно-карбованцев за один американский доллар, затянула аж на три миллиарда пятьсот миллионов купонов. Или четыре мешка казначейских фантиков среднего номинала.

Невзирая на ежедневное обесценивание национальной валюты, сумма в три с половиной миллиарда навевала немалую тревогу и даже страх. Это при таком-то гулко тарахтящем семейном бюджете! А на улице что творится?! А что дальше в жизни будет? Поразмыслить было над чем. Но в такой трудноразрешимой ситуации имелся и положительный момент – наш искренний и жгучий предпринимательский порыв! Если мы рискнули замахнуться на три с половиной ярда, значит психологически уже готовы были перевоплотиться в храбрых и отчаянных бизнесменов!

Деньги на столовку родители собирали всем миром. Влезали в неподъёмные долги и занимали где только можно: у многочисленных друзей, проверенных знакомых, проверенных знакомых знакомых, проверенных знакомых знакомых знакомых, у состоятельных сослуживцев. Кто мог занять, у того и одалживали. К счастью, «не имей сто рублей, а имей сто друзей» никто ещё не отменял. Необходимую сумму таки наскребли! Деньги родители позаимствовали на беспроцентной основе, с учётом инфляционных показателей, при условии гарантированного возврата через оговорённое количество времени. Сделка состоялась!

***

Старое здание советской столовой. Тридцатилетняя история жующих, пьющих, рыгающих и матерящихся клиентов. Жирная эпопея казённых супов, борщей и общепитовских компотов из сухофруктов. Галдящая общепитовская новелла. Эта аура чувствовалась в каждом уголочке здания.

Если заглянуть внутрь помещения, можно было увидеть, как вдоль обеденного зала вытянулась длинная нержавеющая раздача – стационарный металлический прилавок, на который выставлялись готовые блюда. На верхней полке скользкой раздачи обычно красовались белые фарфоровые тарелки с винегретом и салатом «Здоровье» – свежей белокочанной капустой с морковкой и уксусом. На нижней платформе имелось отверстие диаметром сантиметров шестьдесят. Туда помещалась двадцатилитровая алюминиевая кастрюля с борщом, из-под крышки которой торчал символ советского общепита – длиннющий погнутый половник. Справа от кастрюли с борщом располагалась плита для подогрева вторых блюд – пюрешки, каши, биточков, котлет и рыбы. Рядом устраивались залипшие сковородки с печенью по-строгановски и говяжьим гуляшом в томате. Изжога от мясных блюд была довольно-таки качественной.