Наемники

Глава 24

Офис Тессельмана располагался в апартаментах на четырнадцатом этаже, о чем возвещала надпись на матовом стекле двери, сделанная золотыми буквами: “Эрнст Тессель-ман, адвокат”. Суть же в том, что Эрнст Тессельман вот уже на протяжении многих лет не был практикующим адвокатом в общепринятом смысле этого слова.

В офисе он пребывал в одиночестве, то есть я хочу сказать, что секретарша отсутствовала. Ее заменял дворецкий-вышибала, одетый в обычный костюм и теперь игравший роль телохранителя, но он не в счет.

Встреча оказалась куда более прохладной по сравнению с предыдущей. Телохранитель, которого я про себя по привычке все еще называл Смокингом, хотя он и вырядился вполне цивильно, дожидался в приемной и настоял на том, чтобы обыскать меня, прежде чем допустить к шефу. Обыск отличался особой тщательностью, но никакого оружия, естественно, при мне не было, а поэтому ему не оставалось ничего другого, как распахнуть передо мной дверь, и я прошел в святая святых Эрнста Тессельмана.

Одежда Тессельмана подчеркивала строго деловой стиль: несколько старомодный синевато-серый костюм, дополненный жилеткой и цепочкой от часов. Письменный стол, за которым он сидел, был таким же огромным и пустым, как и тот, что находился в его домашнем кабинете. Он жестом указал мне на кожаное кресло напротив, а бдительный Смокинг занял место в углу за спиной у хозяина.

— Начну с того, — сказал я, — что посвящу вас в события, произошедшие с момента нашего последнего разговора.

Он молча кивнул, ожидая, когда я перейду к сути дела. Взгляд его был холоден и насторожен. Он мне не доверял.

— Бетти Бенсон была убита вскоре после нашей встречи, — продолжал я.

— Я знаю, — кивнул он. — Газеты сообщали подробности. Полиция решила, что это ваших рук дело.

— Я успел побывать там чуть раньше маньяка. В любом случае Билли-Билли Кэнтел, единственный подозреваемый в убийстве мисс Сент-Пол, тоже мертв и его тело у полицейских. Так что дело считается закрытым.

— Считается?

— Эд Ганолезе рвет и мечет. У нас слишком много неприятностей и еще больше убытков. Эд хочет расквитаться с обидчиком.

— Значит, поиски продолжаются.

— Да.

— А зачем вы пришли ко мне? В прошлый раз я рассказал вам все, что мне было известно.

— Боюсь, что тогда вы сказали мне не правду, мистер Тес-сельман.

Он глянул на Смокинга, застывшего рядом с его креслом, а затем снова перевел взгляд на меня:

— Не слишком-то вежливо с вашей стороны, вы не находите? И крайне неосмотрительно.

— Как я уже сказал, мне удалось побеседовать с Бетти Бенсон незадолго до ее смерти. И кое в чем вы с ней расходитесь.

— В чем, например?

— Вы говорили Мейвис, а затем и мне, что собираетесь способствовать ее дебюту в музыкальной комедии.

— Да, это так.

— А мисс Бенсон утверждала — и я ей верю, — что Мейвис не могла напеть даже простенькой мелодии, бедняжка начисто лишена вокальных данных.

— У нее попросту не было достаточной подготовки. Я оплачивал ее занятия по вокалу.

— От нее же я узнал, что вы обещали Мейвис на ней жениться.

— Да, верно, я сделал ей предложение.

— И тем не менее попытались соблазнить мисс Бенсон.

— Это она вам сама сказала? Вот ведь маленькая лживая дрянь.

— Но зачем? Зачем бы ей понадобилось врать?

— Мы были почти незнакомы, и мне трудно строить предположения о ее мотивах.

— Вы недвусмысленно давали мне понять, что очень любили Мейвис Сент-Пол и были глубоко потрясены ее смертью.

— И что из этого?

— Боюсь, что недолгое время, — опять-таки в чем я убедился собственными глазами: вы переживали из-за своей беременной рыбки куда больше, нежели из-за Мейвис.

— Ваша грубость не знает границ, насколько я понимаю, — вспыхнул Тессельман. — Равно как и ваша бесцеремонность. Но мне небезынтересно узнать, чего вы добиваетесь своими абсурдными заявлениями и предположениями, не имеющими, кстати, ничего общего с реальной действительностью. Зачем вы пришли сюда?

— А вам никогда не приходило в голову, насколько логична ваша кандидатура на роль подозреваемого?

— Подозреваемого? Вы думаете, что Мейвис убил я?

— Нет, сэр. Но я также и не отрицаю это. Я лишь допускаю такую возможность. В вашем отношении к ней заметны кое-какие противоречия. И я пришел сюда, чтобы выяснить все до конца.

— В предыдущий ваш визит, — холодно заговорил он, — я старался быть благоразумным. Но сейчас, похоже, мне это уже ни к чему. Вы приходите сюда и заявляете, что я убил бедную девочку, что мое отношение к ней было лицемерным, обвиняете меня во лжи. Так что не вижу смысла в благоразумии.

— Как вам угодно.

Закусив нижнюю губу, он гневно разглядывал меня.

— Я мог бы стереть вас в порошок, — сказал он наконец. — И Эда Ганолезе тоже.

— Об этом мне ничего не известно, — ответил я.

— Вы же знаете, что я могу до некоторой степени влиять на полицию. Достаточно одного моего слова, чтобы они основательно подпортили жизнь и вам, и вашему работодателю. Что, впрочем, уже произошло однажды. Так почему бы не повторить снова?

— Не стоит. Мейвис Сент-Пол была вам небезразлична, — сказал я, — и вы, естественно, хотите, чтобы мы нашли того человека, кто убил ее.

— Естественно. А если я откажусь сотрудничать, следовательно, я ханжа и лицемер. Только вы ведь все равно поступите по-своему, не так ли?

— Нет, сэр. Я могу только просить вас об одолжении. Мы поступим так, как вы сочтете нужным.

— Ишь, как заговорил.

Нахмурившись, Тессельман откинулся на спинку кресла, задумчиво обозревая пустые просторы стола. Бесстрастный Смокинг стоял в углу, уставившись в одну точку, находившуюся где-то в пространстве, разделявшем меня и его шефа. Я замер в кресле и ждал. Очень хотелось закурить, но я понимал, что разумнее подождать до тех пор, пока Тессельман все не обдумает и не примет решения.

Он заговорил неожиданно спокойно, не изменив своего положения в кресле и не отрывая взгляда от полированной поверхности стола.

— Мне нравилась Мейвис, — сказал Тессельман, и голос его потеплел. — Ей хотелось выйти за меня замуж. Я же никогда не строил иллюзий на тот счет, почему она меня любит или делает вид, что любит. Я уже стар, она же молоденькая и честолюбивая. Она хотела замуж за меня, потому что я, скажем так, был ей не противен. Мы бы вполне ужились, и к тому же перед ней открылись бы заманчивые перспективы всего через каких-нибудь несколько лет стать богатой вдовой. Я это понимал. Как отдавал себе отчет и в том, что она относилась бы ко мне куда лучше, нежели я мог ожидать от любой другой женщины ее возраста. Мейвис была неравнодушна к моим деньгам, это верно, но правда и в том, что я тоже был ей не совсем безразличен. Это правда. Она не стала бы жить с человеком только потому, что он богат. Помимо богатства для нее была также важна и личная привязанность.

Он взглянул на меня, и глаза его смотрели сурово из-под сдвинутых бровей.

— Мне очень тяжело говорить об этом, — продолжал старик. — Смерть Мейвис потрясла меня до глубины души. Я считал ее, если хотите знать, одним из своих ценнейших приобретений. Я не любил ее в расхожем понимании этого слова, но она мне нравилась, и к тому же я был уверен, что, возможно, это последняя женщина в моей жизни, обратившая на меня внимание. Я был готов на все, лишь бы не дать угаснуть ее интересу. Разумеется, вокальных данных у девочки не было, что поделаешь, но, к счастью, сама она так не считала. Я пообещал, что помогу ей получить роль в музыкальной комедии, которая сделает ее знаменитой. Обещал ей все, что угодно, лишь бы только она не разочаровалась во мне. Когда Мейвис завела речь о свадьбе, я согласился. Даже зная о том, что для нее этот брак станет долгим и мучительным ожиданием моей кончины, я все равно пообещал жениться на ней. Она была моим последним шансом, последней доброй надеждой.

Внезапно он порывисто встал из-за стола и, повернувшись ко мне спиной, замер у окна, глядя сверху вниз на Пятую авеню.

— Я человек гордый, — продолжал глухо Тессельман, не поворачиваясь ко мне. — Не хочу признавать несостоятельность моих отношений с Мейвис. Я был потрясен, когда узнал, что она мертва, что ее убили. Я был просто вне себя от охватившего меня гнева. Еще бы! Мою собственность, дорогую мне вещь кто-то безжалостно уничтожил. Я тут же связался с одним своим знакомым из управления полиции и сказал ему, что убийцу должны немедленно арестовать и осудить — на полную катушку. Тогда мне хотелось мстить всем подряд, что, впрочем, неудивительно. А когда волна снова схлынула, произошедшее предстало передо мной в совершенно ином свете. Я, пожилой человек, оказался таким дураком, что связался на старости лет с молоденькой девчонкой. Когда вы пришли прошлый раз, мне не хотелось, чтобы вы догадались об этом. Я не хотел, чтобы хоть одна живая душа проведала о том, каким идиотом и размазней я себя выставил. А ведь я всегда гордился своим характером, считал себя сильным человеком.

Он замолчал, продолжая смотреть в окно, и в кабинете повисла гнетущая тишина. Затем он обернулся и строго глянул на меня:

— Вы это хотели услышать, так ведь? А теперь уходите. Ищите убийцу Мейвис, если не пропала охота. Мне теперь все равно. Утрату любого имущества можно пережить, каким бы ценным оно в свое время ни казалось.

— Мистер Тессельман...

— Кажется, вам меня жалко, — перебил он поспешно меня. — Меньше всего на свете я сейчас нуждаюсь в вашей дешевой жалости. Никогда в жизни я не искал сочувствия. И сейчас это тоже совершенно излишне.

— Мистер Тессельман, — повторил я, но он опять отвернулся к окну.

Смокинг сделал шаг в мою сторону.

— Тебе пора, приятель, — напомнил он. И я ушел.