Накануне

Глава 25 Мосты

Четыре моста скрепляют левый берег Невы с правым и островами: четыре перехода чугунными дугами далеких пролетов, пересекающих могучий простор Невы На левом — дворцы и особняки, соборы и министерства, казармы царских гвардейцев, памятники царей, богатые рестораны, великолепные магазины. На правом — за серостью обывательских, мелкочинных и вовсе «бесчинных» домов — рабочие кварталы, трубы заводов и фабрик, голь пригородных, нищетой залитых рабочих поселков. Когда смотришь, — как смотрит сейчас Марина, с подступов на мостовой въезд на Неву, — высокая гранитная набережная "господского берега" кажется крепостною стеной — бастионами выступов грозно вдвинутой в реку на защиту от «правобережных»: фабричных и поселковых. И Петропавловская цитадель — с ее казематами, с пушками на приземистых, столетним липким мхом зазеленелых стенах — царский форпост, заброшенный, опорой порядка, на вражью — правобережную сторону.

Странно. Каждый день видела Мариша и набережную эту, и город, и мосты, и крепость; но только сегодня, в воскресенье 26-го, в первый раз увидела и почувствовала ярко и бурно: граница, черта, боевой рубеж.

Наверное потому, что сегодня на Троицком мосту, к которому подошла она с рабочей колонной, поперек мостового настила, от перил до перил перетянута пехотная, штыковая цепь, нацелены узкими короткими дулами из-за желто-зеленых защитных щитков пулеметы. И на верках Петропавловской суетятся около пушек крепостные артиллеристы, тревожно следя, как заливают площадь новые и новые рабочие, краснознаменные толпы.

Передние ряды надвинулись к самому мосту. Из-за цепи офицер поднял руку в белой перчатке.

— Стой! Будем стрелять! Расходись!

Заколыхались, стали.

Мариша издалека увидала заячью шапку с наушниками. Подошла. Ивана сегодня совсем не узнать. Всегда был веселый, а нынче: зубы стиснуты, глаза — потемнелые — неотрывно смотрят на мост, на цепь. Не улыбнулся, не поздоровался.

— Э-х… оружия нет!

— Не стрельбой, братанием надо брать, — тихо сказала Марина. — Свои же. Только в шинелях.

— Братание братанием, — хмуро ответил, по-прежнему супя брови, Иван. — Братание, конечно, великое дело. А винтовка все же винтовкой. Будь оружие у нас — небось скорее бы побратались.

— Дружинники ж есть, — нерешительно проговорила Марина. И у нее, как у Ивана, как у всех здесь, на берегу, глаза прикованы к мосту, к солдатским штыкам. — Никита мне говорил…

— Дружинников — горсть! — досадливо ответил Иван. — Против пулеметов не бросишь. А Никита, между прочим, и вовсе пропал… Ребята сказывали пристава какого-то он в районе шашкой зашиб… оружие отнимал… Взяли.

— И старших никого не видать, — повела кругом глазами Марина. — Вы Василия не встречали сегодня, Иван? Или из комитетских кого-нибудь?

Иван отрицательно покачал головой. И еще туже сдвинул брови.

Толпа колыхнулась сильней — должно быть, сзади сильней напирают, на мосту шевельнулись штыки, вдоль цепи пробежал, мотая шашкой, фельдфебель.

— Иван! — испуганно окликнула Марина. — Что ж это… Нельзя же так… Нельзя же стоять…

Иван взглянул на Марину. Брови разгладились. Резким движением он надвинул шапку на лоб.

— Правильно. Стоя дела не сделаешь. Но и на пулеметы народ бросать голою грудью негоже…

Он обернулся к толпе и крикнул:

— А ну, товарищи! Кто за мной? По набережной, гайда! На лед! На ту сторону. Обходом!

Офицеры у чугунных узорчатых мостовых перил растерянно следили, как понеслась потоком, прочь от моста, растекаясь по набережной, по спускам, многотысячная толпа. Пяти минут не прошло — снежный простор Невы зачернел людьми, в одиночку и кучками бегущими к тому берегу на штурм гранитной, левобережной стены, раскидываясь по снегу и льду все шире, шире…

— Обстрелять?

На поручичий жадный вопрос капитан пожал плечами:

— Повода нет, собственно. В конце концов, все-таки — только демонстрация. Приказ нам дан — закрыть движение по мосту. Мост держим, а… особо усердствовать — смысла не вижу. Ввяжешься еще на свою голову. Смотри, что у моста творится. Тысячи ушли, а сколько осталось. Ежели бросятся…

— Расчешем, — беззаботно сказал поручик. — Они ж безоружные. И баб много. Влево, видите, сплошь платки… Стадо!

Капитан сморщил лоб.

— Стадо? Я в Туркестане служил, молодым офицером. У тамошних туземцев хорошая есть пословица: в большом стаде опасен даже ишак. Самое добродушное в свете животное. А здесь посерьезнее дело… На том берегу подымаются уже… дошли… Чего наши на набережной зевают? Там казаки должны быть.

С того края моста подбежал солдат. Стал навытяжку, отрапортовал:

— Взводный приказал доложить. С обеих сторон подходят по набережной. И на Марсовом поле — скопление…

— На Литейном мосту народ!.. — крикнул, вскинув голову, поручик. Смотри… валом валят. С знаменами…

Капитан обернулся рывком. В самом деле, по соседнему, выше по Неве, мосту черной сплошною лавиной…

— А охранение где же?..

— Арсенальцы на Литейном вышли, не иначе… — пробормотал, испуганно бегая глазами, солдат. — У самого моста Арсенал… Разве удержишь, ежели они с тылу… Как бы и нас, ваше высокоблагородие, в зажим не взяли.

Толпа, у горловины моста, взбурлила опять. И оттуда видно, наверно, что на Литейном мосту прорвались. Кто-то кричит. Женский голос.

Капитан усмехнулся едко — нынче и бабы в ораторах! — и дал поручику, переминавшемуся у перил, знак.

— Поручик Григоров… В передовую цепь. Отходить по отделениям. Спокойно, с выдержкой. Сейчас не дай бог побежать… Не стрелять до последней крайности.

При первом движении шеренги — на поворот полувзвода кругом — толпа загудела сильней, стронулась, угрозой колыша знамена. Поручик отчаянно замахал обеими руками.

— Стой!.. Под огонь попадете!

— Сомнут, — проворчал под нос фельдфебель. — Под прикрытием огня надежнее б, вашбродь… Две-три очереди дал — и бегом. А так — пропадем.

Толпа молча всходила на мост, по пятам отходивших цепей. Но шла она медленно, не сводя глаз с злобно топорщившихся на откате пулеметов. От первых шеренг вглубь, далеко на площадь, на Каменноостровский, на всю ширь налегавших друг другу на плечи заводских, фабричных колонн, неумолчно передавалась команда:

— Не нажимай! Легче! Отходят.

Берег. На сходе с моста рота остановилась: от Марсова поля, от набережной — сплошная, живая стена: рабочие.

Капитан, нервно дергая шеей, стал перед фронтом в походный порядок перестроившихся шеренг.

— На плечо! Шагом — марш!

И, наклонив голову, как пловец, бросающийся вплавь в бурную реку, шагнул в расступившуюся перед стронувшимся солдатским строем толпу. Он шел, не оглядываясь. Сзади, по мосту, по-прежнему молча и грозно, накатывались новые, новые, новые людские волны.