Наместник

ГЛАВА 19

Слова Гавра и его странное поведение долго не выходили у меня из головы. Почти целый день я не могла больше ни о чем думать. Конечно, я не в коей мере не рассчитывала на бескорыстную помощь с его стороны. Да и как он мог мне помочь? Даже если бы он захотел, то все равно не смог бы защитить меня от гнева Лютого Князя. Каков бы ни был приказ Хозяина, наместник должен будет выполнить его. Я должна буду понести наказание. Так о чем же он тогда толковал мне там, у Полкана? Какую помощь он мог мне предложить?

Мне очень не хватало Ю-Ю, и я злилась на него за то, что он даже не попрощался со мной, когда сбежал обратно в мир людей. Возможно он мог бы мне что-нибудь посоветовать, ведь Матушке я не очень доверяла. В последнее время Заварзуза реже появлялась у меня, стала угрюмей и молчаливей. Я спрашивала ее о сыне, но она пожимала плечами, говоря, что ничего не знает о его местонахождении и что он ни разу не связывался с ней. Видимо она и сама переживала из-за этого, ведь говорили, что он ушел с Василисой, а от нее, как утверждала ведьма, можно было ждать любых неприятных сюрпризов. Впрочем, что мне мог посоветовать Ю-Ю, попавший практически в ту же историю, что и я? Может быть и он в свое время так же безрезультатно пытался избавиться от своего наваждения.

Даже в своем мире я не могла успокоиться. Возвращаясь поздно вечером из Дремучего Леса, я прислушивалась к стрекоту кузнечиков и жужжанию мухи на стекле и вопреки своему рассудку пыталась угадать, что сейчас делает мой враг и о чем думает. И когда я, опомнившись, пыталась прогнать свои печальные раздумья, то убеждала себя в том, что именно в данный момент Гавр изобретает для меня наихудшую смерть. Ему было невдомек, что хуже, чем есть, уже не придумать для меня наказания…

Однажды, когда я снова собиралась покинуть лес, чтоб провести очередную ночь в Тварном мире, прибежала Мша.

— Хозяйка, прилетел голубь-посланник.

— Кто прилетел?

— Почта.

— И он что-нибудь принес?

— Не знаю, госпожа. Мы не можем его поймать. Он не дается в руки.

Я вышла на крыльцо. На периллах сидел белоснежный голубь. С птичьим любопытством уставившись на вновь вошедшую меня, он тут же вспорхнул от рук Изустемьяна. Его окружила моя свита и пыталась поймать, а он ловко увертывался от них и перелетал с перилл на столбики, оттуда на ветки рядом стоящих деревьев. Наконец, после нескольких бесплодных попыток пленить хитроумную птицу, голубь порхнул прямо ко мне и уселся на голову. Я тут же подставила ему руку. Он перебрался ко мне на ладонь и успокоился. Стало ясно: то, что он принес, предназначалось только мне.

Свита зашушукалась. Особенно пронзительно шипела виллиса Алика, разделившись на дюжину совершенно прозрачных, писклявых особей. Все удивлялись, что голубь спокойно сидел у меня на голове. Изустемьян даже забулькал от изумления, а целая орава мелких лесовиков затрещала, как саранча.

— Тише вы! — прикрикнула я на них. — Спугнете! А где же письмо?

Я понесла голубя в терем, осторожно раздувая перышки на шее и грудке, ища послание или какой-нибудь знак. И вдруг к удивлению своему я заметила на его лапке то, что почему-то не сразу попалось мне на глаза: кольцо. Оно было золотое, массивное, с рядом маленьких рубинов по всей окружности. Размер был как раз мой и потому ошибку я сразу исключила. Было ясно, что оно прислано именно мне. Странно. Кто мог прислать кольцо? И зачем? Как только я сняла его с лапки, голубь взмыл под потолок и, громко хлопая крыльями, стал искать выход. Я даже вздрогнула от неожиданности, а он, наконец, найдя открытое окно нырнул в него и быстро исчез из виду.

Тут же забыв о птице, я стала внимательно рассматривать неожиданный подарок. Я искала какую-нибудь надпись или символ, что-то, что могло бы объяснить эту загадку. Ничего подобного. Мне даже пришла в голову мысль о том, что кольцо может быть отравлено. Но тут я заметила, что от одного из камушков тянется тоненькая красная жилка, будто сочиться кровь. Кровь?

"Кровь ангела", — пронеслось у меня в голове, и я вспомнила свой визит в подземный замок. Нет. Не может быть! Гавр? Но что за странная выходка? Конечно же, это не он. Ну, да. Разумеется. Как я могла забыть! Верно, это Яр прислал мне подарок на память о себе. Но кольцо? Наверное, он просто забыл, что такие вещи дарят не внучке, а невесте. Шутка ли, столько лет жить на свете! Странно, однако. Впрочем, это вовсе не в его стиле, дедушка не мог выкинуть ничего подобного. Как же это понимать?

Я негромко рассмеялась, вспомнив, что нечто подобное уже со мной происходило. Когда-то давно в той другой, простой и понятной жизни я получила столь же неожиданное послание. И что же? Действительность оказалась такой, какую я меньше всего ожидала. На свидание пришел Муромский. Кирилл. Кирюша… Я прислушалась к своему сердцу, оно продолжало биться так же ровно. Ни его имя, ни он сам больше не вызывали во мне прежних чувств. Теперь я думала о другом.

Гавр, конечно, не шел ни в какое сравнение с Муромским. Что скрывать: меня привлекали его чудовищное обаяние, необыкновенная мужественность и дерзкая прямота, но его холодность, непроницаемость и свирепый нрав отталкивали и пугали. Я не могла догадаться о его истинных чувствах ко мне. Он должен был ненавидеть и призирать меня, но в последнее время я не замечала ничего подобного. И что же означает это кольцо? Затеял ли он какую-то игру? Решил ли запутать меня, ввести в заблуждение? Надо разобраться. Не исключено, что здесь скрывается какой-то подвох.

— Где? Какой подвох? В чем? — спросила, входя в двери Троя.

Я не заметила, как начала думать вслух.

— Представляешь, — сказала я ей, — прислали это. Не знаю, что и думать.

Она обнюхала колечко и вынесла свой вердикт:

— Не надевай его. Я чувствую враждебный дух.

— Надевать его я, конечно, не собираюсь. Но что мне об этом думать?

— Это он, — сказала моя собака. — И он что-то задумал.

В это время на пороге возникла Заварзуза. Вид у нее был такой, словно она очень спешила. Тяжело дыша, Матушка поклонилась и, отряхивая репейники с длинного подола, поздоровалась:

— Здравствуй долгие лета, госпожа Первая наместница. Я слышала, к тебе прилетел голубь-посланник.

— Как? Уж и ты слышала? Ну, значит весь Дремучий Лес уже в курсе. Вот, посмотри. Что скажешь?

Бабка ахнула и всплеснула руками, уставившись на подарок.

— А ведь это ясно, госпожа. Ясно, как день!

— Что тебе ясно? Я, например, ничего не понимаю.

— По нашим законам, кольцо, присланное с голубем, означает лишь одно, — выговорила Матушка и опять захлебнулась от волнения.

— Не пугай меня! Что означает? Объявление войны? Вызов на бой? Что?

— Тот, кто прислал тебе это кольцо, хочет, чтоб ты стала его женщиной, — вымолвила бабка, наконец. — Только не знаю, что за олух решился прислать кольцо Первой наместнице. Разве что сам…

От неожиданной догадки у бабки перехватило дыханье. Она закрыла рот костлявой рукой и прогудела что-то в нос.

— Так! Стоп! Тихо! — приказала я ей. — Свои догадки оставь при себе! Лучше скажи, как узнать, кто этот самый олух?

— Наверное, он должен сам объявиться, — испуганно произнесла Матушка.

— Он должен прийти сам? И когда?

— Скоро.

— И что мне делать? Как реагировать на эту неслыханную дерзость?

— Тебе решать: либо ты примешь предложение и наденешь кольцо, либо отошлешь обратно.

— То есть это вполне обыкновенно, чтоб действующей Первой наместнице кто-то делает предложение?

— Наместница женщина, а наместник — мужчина. Что тут удивительного?

— Что ты говоришь? О ком ты?!!

— Сама знаешь, госпожа…

Я не смогла возразить ей. В моем сердце поднимался шторм, как когда-то давно, будто в прошлой жизни, когда я получила приглашение на свидание. Только теперь это было нечто совсем иное, что пугало и радовало одновременно, приводило в восторг и ввергало в ужас, подобный тому, что таился в бездонных черных глазах Гавра. Теперь все было серьезно, как только что-то может быть серьезным в мире, не терпящем никакой лжи и неискренности, и страшно, безумно страшно, как только может быть страшно девушке, которая впервые будет принадлежать мужчине.

— Ну, если это чья-то глупая шутка, то я сотру шутника в порошок! Это я вам обещаю! — намеренно и, может быть, излишне грозно сказала я.

— Что ты, госпожа, никому из дремучих и в голову не придет так шутить! — заверила меня Матушка.

— Возможно, это Лелио, противный мальчишка, — обрадовалась я возможности предложить иную версию. — Я слышала он любит устраивать розыгрыши.

— Сын Ладо, озорник, конечно, но он горазд лишь на мелкую пакость, в виде очарованного сердца. Супружеством же ведает его тетка Дидилия. Эх и задала бы она ему трепку, узнав, что он шалит таким образом, да еще с Первой наместницей. Нет. Лелио не мог такого придумать.

И тут я перестала играть роль сильной и властной наместницы. Моя выдержка иссякла. Опустившись в кресло и подперев руками тяжелый от мечущихся мыслей лоб, я попросила Матушку:

— Посоветуй мне что-нибудь. Как мне поступить?

Заварзуза поняла, что я больше не стану упрямиться и отрицать очевидное, и сказала:

— Послушай свое сердце, госпожа. Ты ведь поняла, что это кольцо Гавра?

Я поняла это сразу, только не осмеливалась поверить. Мне были непонятны мотивы такого его поступка, ведь мысль о том, что он мог влюбиться в меня, казалась мне, хоть и желанной, но невозможной. Стать его женщиной? Но как решиться на такое? И куда деть свою гордость? Ну, неужели он мог просто напросто влюбиться в меня? Разве я достойна этого? Я вдруг забыла обо всем: о встрече с Лютым Князем, о жертвоприношении и своем отпущенном сроке. Все вылетело из головы. Все, кроме белоснежного голубя с кольцом на лапке, кроме глупых надежд на жизнь и любовь…

Я ушла в свой мир, чтоб на немного отвлечься от всей этой потусторонней чертовщины и взглянуть на ситуацию с точки зрения человека, а не наместницы. Там уже приближалась ночь, тогда как в Дремучем Лесу был в разгаре день. Время было почему-то смещено. Хотя понятие времени не существовало по Ту Сторону, так говорила Матушка Заварзуза. Потому там никто и не считал лет, не умирал от старости, не думал о возрасте. Гавру было уже несколько тысяч лет. Сколько он повидал за это время? Как хорошо изучил род людской? А мне еще нет и семнадцати. Лет. Не веков. Кто я? Что я? Зачем я? И почему вдруг это кольцо? Я не смела поверить в то, что титан, бившийся с ангелами, бросивший вызов высшей силе, знавший миллионы женщин разных эпох, вдруг захотел меня. Нет. Этого не может быть и не могло и не будет! Значит это некая политика? Дипломатия? Сделка? Что угодно, но только не чувства. Слишком холодное и расчетливое сердце у него.

Я не могла заснуть всю ночь. Разнообразные догадки, сменяя одна другую, то мучили, то радовали меня. Так и не уснув, я услышала как баба Саша проснулась около пяти, чтоб отправить пастись корову и поставить опарное тесто. Я вышла из терраски и направилась к ней. Мне до смерти надоело прятать в себе свои сокровенные мысли. Невмоготу стало переживать в одиночестве.

— Что это с тобой? — спросила бабуля после того, как высказала свое крайнее удивление моим ранним подъемом. — Опять что ли былая тоска вернулась?

— Нет, ба, на этот раз все еще хуже, — невесело отозвалась я.

— Что такое? — Бабушка замерла над квашней и в предчувствии худшего с беспокойством воззрилась на меня.

— Ничего особенного: я влюбилась.

Баба Саша с облегченьем вздохнула и усмехнулась, качнув седой головой в косынке. Над кастрюлей снова взметнулась мучная пыль.

— И только-то? Я уж думала, что случилось.

— А разве не случилось? Это же ужасно, ба! Мне так плохо…

Бабуля улыбалась, думая, наверное, о том, как я еще молода, наивна, и сколько у меня еще впереди таких влюбленностей. Она едва ли воспринимала мои чувства всерьез.

— А кто он? — поинтересовалась она лукаво, после того как закончила сосредоточенно замешивать тесто.

— Ты его не знаешь.

— Не здешний что ли?

— Совсем нездешний.

— А чего страдаешь-то?

— Мы не можем быть вместе, — вздохнула я.

— Женат? — вдруг с серьезным подозрением спросила бабуля. Ее веселость как рукой сняло.

— Да нет… Он, понимаешь… на много меня старше.

— На много ли? — На лице бабушки отразился подлинный испуг. Она поняла, наконец, что дело принимает серьезный оборот. Одно дело юнец желторотый, а другое — взрослый мужчина.

— На много. Даже сказать страшно.

Бабуля сжала губы и ничего не ответила. Зайдя за печку, она долго копошилась там, гремела чем-то и шуршала. Может быть она задумалась о том, как помочь мне? Я ждала, что она посоветует мне что-нибудь дельное. И что же я услышала в ответ? Нечто совсем неожиданное и в то же время полезное. Она вышла из-за печки, села рядом со мной за стол и тихо, словно боясь, что нас кто-то может услышать, сказала:

— Вот что, Ириша. Раз он старик, то тебе действительно не пара. Ты у нас красавица такая, умница. Чего тебе сохнуть по какому-то старцу? Давай-ка сходим опять к Фионе-то Игнатьевне, пусть она тебя от него отворожит.

Я разочарованно вздохнула и со знанием дела заверила бабулю:

— Она не сможет этого сделать.

— Сможет, сможет! Она и не на такое горазда. Я слышала, что ведьмы будто бы приносят жертву Диду, чтоб он влюбленных друг от друга отваживал.

— Кому?

— Дид, не слышала о нем что ли?

Слышать-то я о нем, конечно, слышала, но ни разу не встречала. Он жил отдельно от всех в Дремучем Лесу, почти никогда не вылезал из своей норы, был угрюм и капризен. А знаменит Дид был тем, что частенько расстраивал планы Ладо и Лелио. О нем говорили, что однажды он не поленился и, собрав в Дремучем Лесу всех до единого комаров, клещей и мух, выпустил их в Тварном мире. А сделал он это единственно для того, чтоб они мешали влюбленным проводить вместе лунные ночи. Повлияло ли это на число любителей ночных свиданий, сказать было сложно, но с тех пор по Ту Сторону никакой мошкары нет и в помине, зато в мире людей ее предостаточно.

— А что за жертву ему приносят? — спросила я бабушку, дивясь ее осведомленности.

— Да жертва пустяки! Дид — сластена. Дай ему сахару, да скажи, кого отвадить. Всего и делов.

Я посмотрела на бабу Сашу с интересом.

— А ты что веришь в это, бабушка? — справилась я у нее.

— Как же не верить, когда так оно и есть, — совершенно серьезно ответила она. — Вот за печкой у нас живет домовой, а в бане — банник.

— Ты их видела?!! — совершенно изумилась я.

— Видела, — шепотом ответила мне старушка и тут же поведала о внешнем облике Макара и Чушки, причем довольно таки точно.

Я совсем было растерялась, не зная, что и думать. Мне даже показалось, что бабушка знает гораздо больше, чем я думала. Но потом я все-таки уверенно покачала головой.

— Бабуля! Двадцать первый век на дворе! О чем ты?!!

— Ну и что, что двадцать первый век! — возразила она. — Машин разных напридумывали, телевизоров, лекарств. А от любви так средства и не нашли. Вот и ходят люди к бабкам-знахаркам да ворожеям.

В этом она была права.

Однако снова идти к Матушке Заварзузе, которую бабушка считала Фионой Игнатьевной, я наотрез отказалась, сославшись на свое полное неверие в разного рода привороты и отвороты. Обещав бабуле забыть свою тоску самостоятельно, без помощи колдуньи, я решила посетить Дида лично. Для этой цели в сельской лавке был прикуплен килограмм шоколадных конфет в яркой обертке. Шансы мои, я чувствовала, были не слишком велики, поскольку Дид не на многое был способен, но возможно ему понравятся мои конфеты. И я должна была хотя бы попытаться… разлюбить Гавра. Мне будет нужна ясная голова в тот день, когда будет решаться моя судьба. Как бы хорошо было завтра взглянуть на него совсем другими, трезвыми глазами, не понимая, что могло меня в нем раньше привлекать. Однако на самом деле мне не хотелось этого. Совсем не хотелось. Влюбленные, не смотря ни на что, всегда надеются на счастье…

— Куда ты опять? — запричитала бабушка, увидев, что я одеваюсь. — Покоя тебе нет. И дома ты перестала бывать.

— Гуляю, пока каникулы, — торопливо объясняла я, собираясь.

— Смотри, живот не нагуляй! — строго наказала она мне.

Я позвала домового и велела ему отвлечь бабушку, чтоб она не заметила, как я исчезаю в терраске. И через несколько секунд на кухне что-то загрохотало, разбилось со звоном, громко заверещал наш кот Охламон и стремглав промчался мимо меня на улицу. За ним с боевым кличем "вот я тебе сейчас задам" и веником в руке пронеслась и скрылась во дворе баба Саша. Воспользовавшись этой кутерьмой, я проскользнула в терраску…

Землянку Дида Троя обнаружила не без труда. Он прятался в густом ельнике в стороне от всех просек. Тут же мы увидели и его самого. Сидя на крыше своего блиндажа, Дид яростно грыз белоснежные куски сахара. Видимо до меня у него уже кто-то побывал. Увидев нас, он остановил черную сморщенную ручонку на полпути ко рту, испугавшись, но нисколько, однако, не удивившись. Неужели он ждал меня? Я показала ему кулек с конфетами и кратко объяснила свою просьбу.

Дид выслушал меня участливо и, с вожделением обозрев нарядный кулек, задумался на несколько минут. У меня в это время появилась возможность подробней рассмотреть его самого. Не даром он скрывался от всех: внешность его была действительно неблагодарной. Он был резкой противоположностью симпатяги Лелио. Черные всклокоченные волосы торчали дыбом, а лицо было перемазано то ли сажей, то ли смолой, отчего походило на стариковское. Одеяние его было каким-то образом сооружено из еловых шишек и прикрывало целиком его маленькую тучную фигурку до самых босых ступней.

Поразмышляв, как я поняла, лишь для вида, Дид решительно отказался помочь мне:

— Почему? — поинтересовалась я.

— Ты конечно можешь пригрозить мне, — сказал он пристально глядя на кулек, который я положила у его землянки, — только я все равно не смогу ничего сделать для тебя. Одно дело люди или дремучие, а с Гавром я тягаться не в силах.

— Причем тут он? Я же о себе говорю.

— Так и я о тебе, — подтвердил Дид. — Не могу я и все.

— Разве ты не хочешь досадить Лелио? Я уверена, что это его рук дело, — попыталась я убедить упрямца, напомнив о его же интересах.

— Не могу я, — со страданием глядя на конфеты, повторил Дид.

— Да почему? Можешь ты внятно объяснить?

— Отвечай! Не видишь что ли с кем разговариваешь?!! — рыкнула Троя.

— Подожди, — сказала я ей тихо, — а то вообще убежит. А мне еще кое-что выяснить у него надо.

Я уже не надеялась уломать Дида, но теперь мне нужно было понять, отчего он не сделает даже попытки помочь мне. И чего или кого он боится?

— Кто был здесь до меня? — задала я вопрос твердым тоном.

— Да, мелочь одна, — ответил Дид, честно глядя мне в глаза и пряча остатки сахара под свой балахон.

— Мелочь? Ты уверен? Это не тот, о ком я сейчас подумала? — наседала я.

— Почем мне знать, о чем ты думаешь, — парировал лукавый карлик.

Я поняла, что ничего больше не добьюсь от него, а применять силу мне не хотелось. Все-таки я слыла доброй наместницей. Дремучие уважали меня за это. Так я по крайней мере думала. Мне ничего не оставалось, как уйти ни с чем.

— Постой, госпожа, — услышала я мученический голос Дида, когда собралась уже отправляться домой, — ты кое-что забыла.

Я поняла, что он о конфетах, и махнула рукой:

— Оставь себе.

— Но я не могу принять дар за то, что не сделал!

— Вполне можешь, — успокоила его я. — Я не собираюсь с горя объедаться шоколадом.