Наместник

ГЛАВА 22

Прошло дня три после того памятного утра и с тех пор, как я не появлялась в Дремучем Мире. Я опять заперлась в терраске, снова давая бабушке повод для беспокойства. Как можно было теперь вернуться к прежней жизни в Тварном мире? Как можно было теперь разговаривать с обычными людьми, своими друзьями, родственниками, ходить в магазины, кинотеатры, учиться, взрослеть, влюбляться? Жизнь стала совсем другой. Я стала совсем другой…

Предаваясь черной меланхолии, я снова и снова вспоминала события той ночи и пыталась детально разобраться во всем. Что-то все-таки не давало мне покоя. Неясности все еще оставались. Я ушла тогда от Гавра в состоянии близком к обморочному. Не оглядываясь и приказывая себе не думать о произошедшем, я побрела наугад не по дороге, а через чащобу, напролом, сосредоточивая все мысли лишь на поиске свободного места для прохода и не позволяя себе вспоминать все заново. Я не могла сосредоточиться на своих чувствах, да и не хотела. Были и стыд, и обида, и жестокое разочарование, какое бывает обычно после протрезвления от вина или любви.

Внезапно я вышла на поляну, где рос папоротник, и уже не смогла удержаться от воспоминаний. Я снова увидела перед глазами искрящиеся костры, бегающих и прыгающих уродцев, нашла тот муравейник, за которым скрывалась тогда. Здесь я впервые увидела его…

Лишь к восходу солнца я с трудом добралась тогда до своего дворца. Троя вышла мне навстречу и нашла меня неподалеку в леске, где я уже собиралась плутать в трех соснах. Похоже, у меня совершенно пропала пространственная ориентация.

— Хозяйка, я сбилась с ног искать тебя! Где ты была?!! Я разыскивала тебя по всему острову, потом переплыла и нашла твои следы на том берегу!

Я присела к ней, обхватила руками лохматую умную морду и прервала ее восклицания:

— Ты ведь меня никогда не предашь? Верно?

— Почему ты спрашиваешь, хозяйка?

— Просто ответь, успокой меня.

— Никогда.

— Спасибо…

— Что случилось, хозяйка?

— Скоро мы расстанемся. Мне придется покинуть Дремучий Мир.

— Ты думаешь, Лютый Князь не позволит тебе остаться?

— Это решать не ему. Но остаться я, действительно, не смогу.

— Тогда и я с тобой! Здесь мне уже нечего будет делать!

— Но ты лишишься бессмертия и многих своих способностей.

— Зачем мне они, если я не смогу тебя защитить?

Я встала, голова слегка закружилась. Я была утомлена, но не усталость владела мной, а подавленность. Бессмысленным стало казаться все: этот дворец, трон, скипетр, все было лишь фикцией. Как я могла надеяться на то, что сумею справиться с древней силой, что смогу стать ее частью? Жалкая попытка…

Я стала входить по ступенькам, обреченно волоча за собой подол своего платья. В это время из дверей поспешно вышла Мша и, увидев меня, вдруг попятилась и попыталась незаметно скрыться. Я тут же позвала ее:

— Постой-ка. Иди сюда.

Всегда веселая и общительная кикимора вдруг опасливо застыла и сжалась в комок, будто ожидая внезапного удара.

— Ты что, Мша? Что с тобой?

— Ничего, госпожа. Можно мне уйти?

— Нет, нельзя.

Я подошла к ней вплотную и заглянула в ее болотные глаза. Она тут же отвернулась и опустила голову.

— Говори, что случилось?

Мша начала мяться и отнекиваться, мотая кудлатой головой. Я сжала зубы, раскусив, в чем дело. Я разозлилась, потому что догадалась, что возможно теперь, после известных событий, ко мне будут по-иному относится. И тогда я позволила себе быть агрессивной. Схватив Мшу за плечи, я довольно сильно тряхнула ее и прикрикнула:

— Рассказывай сейчас же все!

Мша устремила на меня испуганный взгляд и отчаянно завертела головой.

— Все знают в лесу, госпожа, что ты скоро не будешь больше Первой наместницей.

— Что еще знают в лесу? — насторожилась я и, кажется, заскрежетала зубами, вспомнив сегодняшнее утро.

— Что Лютый Князь скоро лишит тебя силы и может быть даже…

— Что?

— Казнит!

— Так! И что же? Все твои соотечественники вдруг резко поменяли ко мне отношение?!

Мша закрыла руками голову и заскулила:

— Но тебя не будет, а мы останемся здесь.

— И что же?!!

— Она меня убьет.

— Кто? — спросила я, но внезапная догадка тут же возникла в голове:-Василиса! Она тебе угрожала? Она вам всем угрожала?!!

— Вчера, после того как ты ушла с острова, она явилась на наш праздник. Она всем приказала молчать об этом под страхом смерти. Сказала, что скоро она снова станет Первой, и тогда нам всем, кто служил тебе, не сдобровать. И это уж точно! Нам не раз приходилось испытывать на себе ее гнев, особенно тем, кто служил Гавру. А тебя она ненавидит еще сильней.

— И сын ведьмы с ней за одно?

— Этого я не знаю.

— Ну, ладно. Иди, — сказала я ей, наконец, видя, что Мша совсем уже скрючилась от страха. — Я никому не скажу о нашем разговоре. И вот еще что: объяви всей моей свите, что я отпускаю всех по домам. Не хочу навлекать на вас гнев Василисы.

Мша вылетела из дворца, как молния, и ничего не понимающая Троя даже залаяла ей вслед.

— Да, — сказала я ей. — Меня обманули, как последнюю дуру. Но впредь мне наука: не доверяй врагам, даже если они кажутся искренне раскаявшимися. Гавр, Василиса и даже Ю-Ю! Все против меня объединились. А я-то, идиотка, считала себя почти своей в этом мире. Но Ю-Ю! Как он мог так поступить со мной? Предатель…

Бабушка прервала мои воспоминания стуком в дверь. Она почему-то боялась теперь входить просто так запросто в терраску.

— Ириша.

— Да, бабуля. Ты что стучишь, я не сплю.

— Я спросить хотела. Ты опять ничего не ешь, опять сидишь сиднем, света божьего не видя. Сглазили тебя снова что ли? Или случилось чего? Я уже не знаю что думать, чем помочь.

— Нет, ба. Никто меня не сглазил.

— И не обидел никто?

— Нет.

— А может к Фионе Игнатьевне сходим еще раз?

— Да, сколько можно? Ничем она не поможет. Бабушка, пойми, все ведьмы теперь против меня. Все против.

Бабуля уставилась на меня как на сумасшедшую. Я и сама не была уверена в присутствии на месте моего здравого рассудка.

— Не обращай на меня внимания, ба. Я лягу поспать, — сказала я и снова зарылась в шелковое одеяло.

Все были против меня, и я больше не хотела возвращаться в Дремучий Мир. Там снова была Василиса, а тот, кому я доверилась и кого, да что скрывать, все еще любила, был с ней заодно. А вот по поводу Ю-Ю у меня все время возникали какие-то сомнения. Неужели он мог? Он черт, хоть и наполовину. Разве может быть он верным? Хотя на что не пойдешь ради любви? На что бы я могла решиться на его месте? На что угодно. Но только не на предательство. Только не на это! А вдруг… Меня потрясла простая до поразительности мысль: а если его заставили? Я даже подскочила на кровати. Об этом я и не подумала! Если хоть одно существо в этом мире еще остается верно мне, я не должна сдаваться.

Через полчаса я была уже у старухиной избушки. Она-то должна была знать хоть что-нибудь об этом. Недаром мне все время казалось, что она что-то скрывает от меня. Заварзузы не было дома, хотя дверь была раскрыта. В дремучем мире воров не водилось, и не от кого было запирать дома. Рядом в речке резвились русалки, которые, завидев мчащегося к ним пса-духа, взметнув хвостами и наполнив окрестности оглушительным визжанием, скрылись в радуге брызг.

У крыльца грелся на солнце Баюн. Заметив нас слишком поздно, он поспешил было скрыться. Но я успела схватить его за хвост и выволокла из-под ступенек его жирную тушу.

— Где Матушка? — был мой первый вопрос.

Хитрый котяра строил мученические гримасы и отвечать не хотел.

— Ладно. Не хочешь говорить, давай я угадаю. Ты только мяукни по-своему, когда надо. Никто и не подумает, что ты там что-то разболтал.

Кот все еще пытался вырваться, но хвост, за который я его держала, был ему, видимо, дорог и вскоре он успокоился, застыв, как пришибленный.

— И так, — начала я допрос. — Бабушка отправилась в гости к водяному?

Кот не издал ни звука, только завращал желтыми глазищами.

— Нет? Я так и думала. Так она у кикимор?

Снова молчок.

— Третья попытка: Матушка отправилась к Василисе. Так?

Баюн запыхтел и еле слышно мяукнул.

— Прекрасно. Это мы выяснили. Следующий вопрос, — нудно протянула я и покрепче ухватила кота за хвост, давая понять, что разговор еще не закончен. — Зачем она туда пошла?

Бедняга нервно заерзал, изо всех сил дернулся и завопил от боли. Он попробовал отбрыкаться задними лапами и пустить в ход когти и зубы, но Троя щелкнула зубами, и кот опять притих.

— Так зачем же? — все так же с расстановкой повторила я свой вопрос.

— Не зна-а-а-ю! — верещал кот и брыкался в напрасных попытках освободиться.

Я потеряла терпение и достала свой меч, который после того, как лишилась силы, решила всегда носить с собой.

— Ну, что ж, — жестко заявила я, — тогда простись со своим хвостом.

Мне необходимо было стать жестокой, как жесток был ко мне этот чужой мир. Я замахнулась. Острое лезвие со всей данной мне природой силой опустилось на кончик пушистого хвоста. Я рассчитывала отрубить для устрашения лишь клок шерсти, но вдруг увидела в нем кусок окровавленного мяса. Баюн истошно заорал, а я перекрывая эти вопли, крикнула ему в ухо:

— Это еще только бутончики, а впереди еще цветочки и ягодки! Говори, сволочь, зачем ведьма пошла к Василисе?!

— Скажу, только не калечь меня, — застонал кот. — У Василисы ее сын. Она теперь сделает все, что прикажет ей наместница.

— Что это значит? — не поняла я.

— Она держит его у себя взаперти, в Северном замке. А все думают, будто они вместе сбежали к людям.

— Кто еще знает об этом?

— Только Матушка, а я случайно подслушал.

— А Гавр?

— Об этом мне ничего не известно.

— Так Заварзуза отправилась на северную границу?

— Нет. Сама Василиса здесь, в своем столичном дворце. Туда же направилась и Матушка.

— Так. Слушай внимательно. Если о нашем разговоре хоть кто-нибудь узнает, ты лишишься своей головы! — грозно сказала я и для наглядности рубанула мечом по репейнику. К счастью для меня, он рухнул, иначе вышла бы неловкость, ведь оружием я владела не лучше, чем китайской грамотой.

Я отпустила кошачий хвост, но его хозяин, не веря избавленью, еще несколько секунд оставался на месте с прижатыми ушами и закрытыми глазами. Но когда, наконец, уверовал в свободу, припустил так, что даже рассмешил меня. Впервые за долгое время я позволила себе улыбнуться. Мне стало немного легче на душе, после того как я узнала, что Ю-Ю не предавала меня.

Через минуту мы уже определяли направление ветра, чтоб незаметно подобраться к дворцу Василисы. Сама наместница едва ли обладала великолепным обонянием, но резиденцию ее охраняла Горгона. Она сразу почует нас. Особенно Трою.

Я вдруг вспомнила, впервые, наверное, что моя собака — родная дочь преданного Василисе пса-духа. С недоверием взглянув на ее, сосредоточенно обнюхивающую дорогу, я решила не рассказывать ей пока о сокровенном. Я становилась подозрительной. Станешь тут!

Когда мы подошли к владениям блондинки, уже темнело. Это облегчило нам задачу пробраться незамеченными. Перелезть через высокий забор стоило мне нескольких царапин и выдернутых волос. Троя же преодолела эту преграду одним прыжком. Дул сильный ветер, стряхивающий с веток тяжелые плоды, которые с глухим стуком падали рядом с нами. Но несмотря на испортившуюся погоду, Василиса была в саду. Мы проникли в ее владения с подветренной стороны, иначе бы чуткая Горгона, лежащая у ног своей хозяйки, обязательно заметила бы нас. И все же она повела носом, но потом опустила морду на лапы, а через некоторое время, снова вскочила, тревожно принюхиваясь.

— Что там? — не услышала, а скорее угадала я вопрос Василисы, так как мы были еще далеко от нее.

— Троя, — прошептала я, — уведи ее подальше отсюда. Мне нужно кое-что выяснить.

— Будь осторожна, хозяйка, — сверкнув клыками ответила она и поползла в обход.

Еще некоторое время я оставалась на месте, пока не убедилась в том, что Горгона почуяла мою собаку и, крадучись, пошла в противоположную от меня сторону. Я поползла на животе, изредка приподнимая голову, чтоб убедиться в правильности направления. Преодолев таким образом метров пятнадцать, я стала различать голоса. Один из них принадлежал Василисе, а другой, старческий, видимо, Заварзузе. Она все еще была здесь. Издали я приняла ее сгорбленную маленькую фигуру за трухлявый пенек.

К сожалению, я успела только на конец разговора:

— Так ты все поняла? — спросила Василиса, снова надев свою надменную маску.

— Как скажешь, госпожа наместница.

— Скоро ты снова станешь называть меня, госпожа Первая наместница, — заверила ее блондинка. — Совсем скоро все будет по-старому. Даже жаль, что все удалось так легко. Но когда я верну себе власть, я припомню тебе то, что ты приняла сторону этой замарашки.

— Делай, что хочешь, только отпусти моего сына. Не убивай его, — просила Матушка и кланялась без конца.

— Ну, хватит, — брезгливо фыркнула Василиса. — Я же тебе обещала. Ты что мне не веришь?

— Верю, госпожа! Верю тебе, как себе!

— И не смей сомневаться. Сделаешь так, как я велела, и твой драгоценный сынок будет жив. И иди уже, уходи. Ты меня утомила.

Бабка поспешно откланялась и, пятясь, ушла прочь. Василиса облегченно вздохнула, уселась в плетеное кресло, расправив платье, и устало прикрыла глаза. Меня всегда удивляло: как она ходит по лесу в такой одежде? Сама я предпочитала что-нибудь более удобное: джинсы, брюки. А если и носила юбку, то в жару и надевала при этом высокие сапоги со шнуровкой, чтоб избежать укусов змей. Вот и сейчас на мне была короткая юбка в складочку и сапоги. Носи я такие же наряды, как Василиса, неужели смогла бы тогда преодолевать овраги, ямы и двухметровые заборы? Но сейчас я пожалела, что мои исцарапанные ноги хоть чем-нибудь не прикрыты.

Я уже собралась, пятясь, отползать обратно, но тут пришла Горгона, и Василиса спросила ее:

— Что это было?

— Ничего особенного, шавка новой наместницы вертелась здесь. Я ее прогнала.

— Она меня не заметила? Что ей здесь понадобилось?

— Наверное, просто гуляет. Дикая кровь.

— Но и твоя тоже, Горгона, — усмехнулась Василиса.

— Не говори так, хозяйка! Как только Беатриче исчезнет отсюда, я закончу когда-то начатое дело.

— Да. Дала ты маху с этим приплодом, — захохотала блондинка.

Горгона лишь обиженно заурчала в ответ и перевела разговор на другую тему:

— А ты, действительно, отпустишь полукровку, хозяйка?

— Смеешься? Чтоб о моей авантюре стало известно всем, а тем более Лютому Князю?

— Что же ты намерена делать?

— Как только Заварзуза сделает свое дело, ты отправишься на север и убьешь его.

— Но если Хозяин узнает? — ужаснулась Горгона.

— Он не узнает. Все будут считать, что он снова переселился в иной мир, — сказала наместница и засмеялась, пребывая в восторге от своего остроумия.

Обдумывать услышанное у меня не было времени. Нужно было быстро убираться отсюда, пока меня не почуял пес-дух. Да и ветер мог перемениться в любой момент. Не жалея своих и без того ободранных коленок, я поползла обратно к стене. Перебраться через нее было теперь сложнее, так как с этой стороны на ней не было никаких зацепок. Мне пришлось подтягиваться на руках и, скользя ногами по гладкой поверхности, забираться на широкий верхний край. Здесь я легла плашмя, чтоб перевести дыханье. И застыла, услышав какой-то шорох внизу. С ужасом я заметила мощный силуэт Горгоны справа от меня в метрах десяти.

Тут же пришла мысль о проворном прыжке и быстром бегстве, но поняв, что пес-дух не видит меня, а лишь оглядывается, почуяв неладное, я замерла в ожидании. Мне повезло: в тот момент ветер дул с такой силой, что я едва удерживалась на стене. Так что, если Горгона и чуяла что-то, то не могла понять, откуда. Маскируясь под скрежет яблоневых веток и шум листвы, я стала осторожно спускать ноги со стены и вдруг внезапно свалилась вниз, в лопухи, стащив за собой несколько громыхающих камней.

Черт! Этого Горгона, конечно же, не могла не услышать!

Я вскочила на ноги и что было прыти кинулась к лесу. Ветер, как и раньше подгонял меня в спину. Уже почти домчавшись до ближайшего кустарника и молнией впрыгнув в небольшую канаву перед ним, я просто почувствовала затылком, как Горгона перелетает через высокий забор, представила, как напряжены в прыжке ее мышцы и с клыков капает слюна.

Я помчалась, наверное, быстрее ветра. Благо, что он был на моей стороне. Не было времени оглянуться, чтоб оценить ситуацию и свои шансы. Но вдруг где-то рядом я услышала знакомый звук и, не успев понять, что он такое, интуитивно ринулась туда. Это подавала голос Троя. Я тут же нырнула в усыпанную хвоей канаву, а она, выскочив, помчалась наперерез Горгоне. Маневр удался. Бестия свернула с пути и погналась за своей дочерью.

Сразу я не успела сообразить, какая опасность угрожает моей собаке, но когда до меня дошло, я снова побежала уже за ними обеими, чтоб оказать, если понадобится, помощь Трое. Но мне было гораздо труднее. В отличие от Трои и Горгоны, я не умела видеть в темноте и то и дело натыкалась на ветки, проваливалась в ямки и запиналась за коряги и кочки. И вот через час бесплодных блужданий по лесу, где в темноте уже невозможно было ничего различить, перепутавшись в паутине и промокнув в ночной росе, я внезапно наткнулась на свою собаку.

Она едва дышала, а на боку темнело пятно. Даже в кромешной ночи было понятно, что это кровавая рана. Троя приподняла голову и печально посмотрела на меня. В этот момент из-за тучи вылез месяц, и я увидела, что у нее были самые обыкновенные собачьи глаза, в которых теперь светилась боль.

Я бросилась к ней и осмотрела рану. Она была глубокой и рваной, а почва рядом с ней была пропитана кровью. Троя тихонько поскуливала. А единственный доктор, который мог бы ей помочь, сейчас сам нуждался в помощи. У меня на руках умирала моя собака, которая только что спасла мне жизнь ценой своей. Где-то далеко на севере был заточен, обреченный на смерть, Ю-Ю. А я — лишенная силы, не владеющая никаким оружием, слабая и трусливая девчонка. Но кто им поможет, кроме меня?

Не было времени на депрессию и сопли. Нужно было действовать и очень быстро. Я стащила с себя косынку и свитер. Перевязала Трое бок, хотя понимала, что делаю это совершенно напрасно: платок тут же потемнел от крови. Осторожно погрузив уже не подававшую признаков жизни собаку на свитер, я волоком потянула ее по лесу.

Здесь неподалеку была землянка клана Сыча. Как бы они не относились теперь ко мне, ей должны были помочь, если было уже не поздно. С трудом волоча свою тяжелую ношу, которая то и дело соскальзывала, оставляя мокрый кровавый след, я медленно продвигалась по кабаньей тропе, боясь, что собьюсь с дороги и потеряю время. В небесах зрела гроза. Сизый, холодный огонь проблескивал в тучах и готовился пролиться жгучим ливнем на мою голову. Вскоре послышались и первые раскаты, зашуршали по деревьям ледяные капли. К счастью, я угадала верно и вскоре уже стояла у круглой двери в нору и барабанила по ней.

Мне открыли. Я переполошило все семейство Сыча. В доме стоял гвалт, раздавались недовольные вопли разбуженных чудиков. Трою взяли у меня, перенесли к огню, и мастер Сыч стал ее осматривать. Через пару минут он подошел ко мне и сказал:

— Она еще дышит, но жизнь ее оставляет.

— Ничего нельзя сделать?

— Ты могла бы ей помочь. У тебя же есть сила.

Они еще ничего не знали. И как было признаться им?

— Сыч. У меня больше нет силы. Так получилось…

Я подошла к своей бездыханной собаке и опустилась на колени, положив руки на ее перебинтованный бок. Склонившись над ее головой, я прошептала ей на ухо:

— Ты увела от меня смерть, а сама ее не избежала. Спасибо тебе. И прости, что усомнилась в тебе, хоть и на мгновенье. И пожалуйста, выживи. Я тебя очень прошу. Помни, что ты могучий пес-дух. Не давай смерти одолеть себя. Борись!

Троя все так же неподвижно лежала у моих ног. Жизнь оставляла ее, и я ничем не могла ей помочь. Подозвав Сыча, я попросила похоронить ее, когда это случиться. Я же не могла оставаться с ней дольше.

— Кто это ее так? — тихо спросил опечаленный Сыч.

— Горгона. Довершила начатое когда-то дело.

Выбираясь на поверхность из подземелья, я не могла сдержать слез.

Ночь перевалила за середину. Порывы уже почти осеннего ветра ссыпали с веток капли. Было чертовски сыро и холодно, но я почти не ощущала ни того, ни другого.

— Василиса! Проклятая! Ты мне ответишь! — скрежетала я зубами в бессильной злобе.