Напоминание

Часть первая

… Я что-то не понимаю, — думал Сергей. — Это что, какая-то аномалия или… Или я схожу с ума, — сделал он для себя неутешительный вывод. — А может это болезнь?

Хм, надо сходить к доктору, а может и не надо. — С этой мыслью он вошел в вестибюль лучшего пятизвездочного отеля Евроазиатского Союза планеты Земля.

Нет, а все-таки, я ведь даже поговорить об этом ни с кем не смогу — в психушку посадят. Да точно надо сходить к врачу, — подумал он и тут же мелькнуло трусливое. — А может не на…

— Стой! Куда пресш-ш-ш? — раздалось над ухом скрипуче. Сергей поднял голову и узрел робота. Робот был из категории новой безотказной техники, но почему-то шепелявил и нервно помигивал лампочкой.

— Я, видите ли, заказал номер. Моя фамилия…

— Куда? Псш-ш-шел вон!

— Извините, но… — Сергей опешил.

— Я сш-ш-шказал: псш-ш-ш-ш вон!

— Позовите хозяина! — потребовал Сергей, он уже понял, что говорит всего лишь с грудой железа, которой можно даже нахамить и не понести за это никакой уголовной ответственности.

— Я здесь живу, так что псш…, тьфу пшел ты сам в…

— Извините, — раздалось сзади, из-за спины робота. Сергей повернулся и увидел маленького пухлого лысеющего человечка, одетого в какую-то невообразимую старомодную хламиду. Тот поклонился — Прошу прощения, но сами знаете требуют не загружать людей, а ставить этих… — и он зло сверкнул глазами в сторону робота, — Простите, сбой в программе, человечек совсем засмущался.

Сергею стало жалко маленького мужичка, видимо хозяина отеля, и он сказал:

— Да ладно, я все понимаю. Ничего страшного.

Хозяин робко поднял глаза, опустил, и, чтобы скрыть смущение, зашептал на робота:

— Брысь чудовище, быстро на профилактику и чтоб больше я тебя здесь не видел! Встанешь у склада, а сюда пусть пришлют другого.

Робот повернулся, злорадно заскрипел (видимо скрип у робота означал смех), и, распевая какую-то похабную песню, поперся в глубь отеля. Сергей усмехнулся и повернулся к застенчивому человечку (странное качество для человека его профессии, а в том, что перед ним хозяин отеля Сергей уже не сомневался).

— Добро пожаловать, я хозяин этой гостиницы, — улыбнулся мужичок. — а Вы наверное друг Волков Сергей…

— Александрович, — продолжил Сергей.

— Точно! — искренне обрадовался хозяин.

— Идем, Ваш номер 3795, я прошу Вас…

В номере было по-домашнему уютно: мягкие стены со свето, звуко и прочей изоляцией; встроенные лампы с переменной мощностью; большая кровать; стол с компьютером; пара кресел; кроме того бар; ванная комната с бассейном и сауной, шикарный балкон.

— Спасибо, это то, что нужно, — улыбнулся Сергей.

— Если я Вам понадоблюсь — звоните, — хозяин показал на динамик и несколько кнопок, вмонтированные в мякоть стены, поклонился и вышел.

Сергей плюхнулся в кресло.

— Хочу выпить.

— Чего изволите? — прозвучал механический голос.

— Пива, пожалуй.

— Вам в банку? В бутылку? В стакан?

— В кружку.

— Сколько?

— Пол литра.

— Какого?

— Ну как какого? Лучшего конечно!

— У нас все лучшее, — самодовольно проскрипело со стороны бара.

— Ну не знаю… давайте светлого.

— Фирма и год выпуска.

— Уй надоел зануда, — возопил Сергей, которому уже не очень хотелось пива.

— Такого пива у нас нет, — озадаченно проскрипел голос.

— О, Боже. Ну тогда дай чего-нибудь на свой вкус.

В баре что-то зажурчало и перед Сергеем появился граненый стакан с прозрачной жидкостью.

— Что это? — спросил Сергей.

— Водка фирмы «Русская» в граненом стакане, количество 100 грамм, дата вып…

— Стоп! Я просил пива! ПИВА!

— Вы просили на мой вкус, — поправил голос.

— Я просил пива на твой вкус!

— А я не люблю пиво.

— А мне наплевать, что ты любишь. Дай мне пива.

— Какого?

— Любого.

— Конкретнее.

— Лучшего.

— А у нас все лучшее.

— А-а-а, черт с тобой! — Сергей схватил стакан с водкой, опрокинул, поморщился, поставил стакан на стойку.

— Закуси — посоветовал голос, и перед Сергеем появилась тарелка с соленными огурцами.

— Что это? — спросил Сергей.

— Огу-урчики, — довольно протянул голос.

Сергей взял огурец, похрумкал им, стянул с себя портки, рубашку и завалился на кровать.

— Потухни.

Свет погас. «И все-таки, я хотел пива», — подумал Сергей.

— Вечно вы люди не знаете, что хотите, — проскрипело из темноты, но Сергей уже не слышал. Он уже провалился в глубокий сон…

…Сергей открыл глаза.

Солнце ударило в лицо и он сощурился. Огляделся. Комната была не та.

Тесная, не уютная. Грубые кирпичные стены, с которых осыпается краска и штукатурка, одна стена, судя по всему, фанерная. С потолка свешивается провод, на нем лампочка (даже без абажура!). В углу старый обшарпанный стол, табурет. Под столом стопками навалены книги, бумаги. Сам он, как выяснилось, лежал на раскладушке.

— Сплю. Я сплю. — сказал он себе и, встав с кровати, начал одеваться. Одежда, кстати, тоже была не та.

За стенкой раздавались голоса, звенела посуда, тихо дребезжал радиоприемник. Что-то прострекотал женский, звенящий, молодой голосок «соседка» — подумал Сергей, что-то ответил густой, спокойный голос «мама» — понял Сергей. Он застегнул штаны и вдруг насторожился: голоса за стенкой умолкли, теперь скрежетало только радио, скрежетало что-то не громко, монотонно и Сергей не мог разобрать слов. Наконец голос приемника смолк, наступило мгновение тишины, но только мгновение. Раздался звон разбиваемого стекла и голоса те же, прежние, но что-то в них уже изменилось.

Сергей выскочил из комнаты, пулей пролетел в кухню, столкнулся в дверях с соседкой, которая молча упорхнула к себе. В кухне мама убирала осколки тарелок: похоже на пол грохнулась целая стопка. Она посмотрела на сына. Сергей тоже не сводил с матери глаз, и оба молчали. Мама собрала осколки, ссыпала их в ведро. Движения ее были спокойными твердыми, ничто в ее внешнем виде не выдавало нервного потрясения, которое она только что перенесла. Закончив уборку она подняла голову и посмотрела на Сергея.

Лицо ее было чуть бледнее, чем обычно, но как всегда спокойное, и голос тоже прозвучал спокойно и ровно:

— Доброе утро, Сережа. Завтракать будешь?

Сергей посмотрел на мать и, почему-то, ком застрял у него в горле. Он подавил собирающуюся уже начаться истерику и спросил, тоже стараясь сохранить голос спокойным:

— Мама, что-то случилось?

— Нет… то есть да… то есть…

— Мама.

— А что? Я ведь говорила, что война будет… — интонация была такая, что не понятно было спрашивает она или утверждает.

— Да, и папа так всегда говорил, — какое-то волнение дернулось у него внутри.

— Ну она и началась, — деланное спокойствие с трудом давалось немолодой женщине, — и… и чайник на плите…

С этими словами мать покинула кухню.

Хлопнула дверь и из дальней комнаты послышались приглушенные всхлипы.

— О, Господи, — выдохнул Сергей. Кухня поплыла у него перед глазами и он с трудом опустился на табурет…

… - О, Господи, — Сергей подскочил на кровати. Было часов пять утра, и в комнате еще было темно. Он повернулся на другой бок, — Приснится же такое, — пробормотал он.

Он ворочался еще с пол часа, но сон не шел. Попробовал старый способ: считать баранов — ничего не вышло, на ум лезли только дикие мысли о том, что только что увидел в ночном кошмаре. И, откинув все остальные мысли, он стал думать только об этом…

…Он думал только о том, что случилось. Он сидел в кухне и пил холодный чай, вошла мама.

— Что именно сказали по радио? — спросил он отрешенно.

— Ничего. Только, что сегодня двадцать второго июня 1941 года фашистская Германия вероломно… В общем сегодня началась война. Если тебе этого мало, то…

— Успокойся, — перебил Сергей, встал не допив чай и ушел к себе не сказав больше ни слова.

Как-то вдруг сразу постаревшая женщина рухнула на освободившуюся табуретку и тихо заплакала…

…Он проснулся. Над ухом разрывался будильник, сообщая, что сегодня: «22 июня 2941 года, восемь часов тридцать минут…» Сергей отрубил его. Он еще не проснулся до конца и все его мысли были там, во сне. Услышав сообщение будильника он дернулся, что-то смутно промелькнуло в голове, нехорошо кольнуло в груди, но он не ухватил мысль.

Он встал, оделся, умылся и пошел в гостиничный ресторан. На душе скребли кошки. Дело в том, что подобные сны преследовали его уже в течении пяти лет. Он жил двумя жизнями: во сне и на яву. Глобальные события в его жизни происходили и там, и тут, в остальном же эти жизни протекали по своему. Сны были яркие, цветные и такие… такие материальные, что настоящая жизнь порой казалась ему сном.

Сначала эти сны заинтересовали его и даже где-то как-то понравились, а самое главное, что они не стерались из его памяти, как обычные сновидения, а оставались в ней. Так продолжалось четыре года, даже чуть больше, а потом… Потом умер папа! Умер тихо, во сне и это сразу откликнулось в снах Сергея. И Сергей, который любил отца, и который перестал видеть его даже во сне, возненавидел эти сны. А они все повторялись и повторялись, и каждый был продолжением предыдущего, и, на смену ненависти пришел испуг часто переходящий в отчаяние. Он испугался, что сходит с ума, потом подумалось, что это болезнь, потом… Потом он понемногу привык к ним, хотя мысли о психическом расстройстве временами проскакивали у него.

Но сегодняшний сон поразил его, поразил и напугал. ВОЙНА! Это же надо! Последняя была… А-а, черт, кто ее помнит когда? В школе проходили, что где-то тысячу лет назад войны закончились, и человечество, погрязшее в варварстве, ступило на путь культуры и просвещения. Там еще кажется была угроза ядерной войны, но предки-варвары одумались и предотвратили ее. А потом началось великое познание мира… А больше ничего о войнах не проходили ни в школе, ни после нее, да и зачем?

В учебниках истории до истории просвещения отводился один параграф, а потому у него было очень смутное представление о войне. Он вообще плохо себе представлял, что такое война, видимо это толпы необразованных, еще диких людей, которые бегают друг за другом с примитивными приспособлениями для лишения жизни в руках, и мыслью посмотреть, что внутри у соседа.

Сон задел за живое. С одной стороны он прельщал и манил чем-то новым неведомым, таким чего не могло быть на самом деле. С другой стороны он отпугивал своей неизвестностью и этим страшным словом «война». И Сергей думал, думал только об этом. И ему хотелось, нет ему просто необходимо было с кем-то посоветоваться, но он не мог.

На этом месте Сергей снова вернулся к мысли, что он больной, либо сумасшедший и ему надо сходить к врачу.

Он вошел в зал ресторана, прошел к свободному столу в углу, сел на самый дальний стул и подозвал официанта.

— Что изволите?

— Стандартный легкий завтрак.

— Заказ принят. Прошу подождать несколько минут.

Официант отбежал, а Сергей уткнулся в брошюру валявшуюся на столе. Он пролистал брошюрку до середины — скукота! Захлопнул ее бросил на стол, подхватил снова и уставился на обложку. Ничего особенного: пестрая картинка, название журнала, дата издания 22.06.2941, кажется сегодняшнее число. Какая-то мысль проскочила в голове, но не задержалась, и вот он сидит вперив взгляд в журнал и пытается ухватиться за то, что показалось очень важным. Но тщетно.

— Кхе-кхе, — раздалось над ухом. Сергей не отреагировал.

— Простите, — послышалось громче. — ноль эмоций.

— Простите, здесь не занято? — голос раздался снова с нарастающей интонацией.

Сергей дернулся оторвавшись от своих мыслей, и, как со сна непонимающим взглядом, уткнулся в человека, который высился над ним. Тот был среднего роста, темноволосым, смуглым, с резкими, но приятными чертами лица и непонятного цвета глазами. На лице его сияла улыбка, дурацкая, как показалось в первый момент Сергею. Одет он был в легкий новомодный костюмчик, и выглядел, надо заметить, весьма элегантно.

— Простите, я отвлек вас от каких-то размышлений, — сверкнул всеми зубами незнакомец. — но я только хотел присоединиться к кому-нибудь, не хотелось завтракать в одиночестве.

Можно присесть?

— Да, садитесь, — Сергей был все еще в несколько ошалелом состоянии.

Незнакомец присел на краешек стула, как раз в тот момент, когда появился официант с подносом. Незнакомец быстренько оглядел поднос и кинул официанту:

— Мне тоже самое, только вместо… Что в стакане?

— Чай с сахаром и лимоном.

— Так вот, вместо чая с лимоном и сахаром, крепкий кофе без лимона, без сахара, и, на всякий случай, без коньяка, молока, сливок и без всяких других примочек.

Официант спокойно выслушав и записав заказ, не торопясь двинулся от стола в глубины зала — ресторана.

— Быстро, я есть хочу, — крикнул незнакомец.

Официант исчез, а тот рассмеялся и протянул Сергею руку:

— Меня зовут Виктор.

— Сергей, — отозвался Сергей протягивая руку для рукопожатия. Он не заметил когда и как его перестала раздражать улыбка Виктора, совсем не дурацкая, как показалось в первый момент, а очень даже милая. И вообще ему нравился этот человек, нравился своей жизнерадостностью, и Сергей не заметил, как сам начал улыбаться в ответ.

Снова подбежал официант. Виктор принял поднос, достал из кармана купюру и попытался всучить ее официанту «на чай».

Увидев, как несчастный робот выпучил фотоэлементы, Сергей поперхнулся чаем, а Виктор ругнулся, сунул купюру обратно в карман и отослал официанта.

— Никак не привыкну, сообщил он уминая завтрак. — что везде эти дикие конструкции. Даже здесь, где до них всегда были толпы попрошаек.

Сергей молча кивнул, трудясь над завтраком. Какое-то время ели молча, потом Виктор возобновил беседу.

— Вы здесь по работе, или отдыхаете?

— Я здесь в отпуске, хотя не очень-то хотелось отдыхать от любимой работы.

— А кто вы по профессии?

— Я ученый. Работаю в одной из самых распространенных отраслей науки, но мне нравится, а вы?

— А я здесь… хм… Можно сказать, что я здесь по работе, а вообще я сотрудник Галактической Полиции. ГП, как сейчас модно говорить.

Сергей заинтересовался еще больше, ведь познакомился с интересным человеком, а кроме того с человеком интересной и редкой профессии, и разговор потек в привычном русле. За разговором закончился завтрак, за разговором они прошли в холл, поднялись на верх, и оказалось, что живут они на одном этаже. Уже около номера Сергея Виктор вдруг оборвал разговор.

— К сожалению должен вас покинуть, но надеюсь вечером продолжить наше знакомство. Я всегда рад гостям.

Он протянул Сергею визитку, пожал ему руку и потопал по коридору в свой номер. Сергей улыбнулся какой-то мысли и вошел к себе. Он любил живое общение с людьми, но друзей здесь, далеко от дома у него не было и он был рад этому знакомству.

Вечером он сидел у Виктора и наслаждался беседой и каким-то коктейлем, который намешал сам Виктор: он не доверял барам и вообще не очень любил роботов.

К радости Сергея помимо Виктора он обнаружил тут и хозяина. Маленький человечек, видимо, сидел здесь давно и довольно много выпил. Теперь же он расслабленно развалился в кресле, раскраснелся и был похож на свежеиспеченную пышку.

Застенчивость его пропала, наверно под влиянием выпитого и их беседа плавно переросла в монолог. Хозяин самозабвенно вещал, рассказывал, доказывал и философствовал, но это звучало не занудно, как у лектора из университета, а увлекательно и интересно. И Сергей весь превратился в слух. Слушая он задумчиво перевел взгляд на Виктора.

Тот тоже слушал с интересом: иногда хмурился, иногда ехидно ухмылялся, явно не соглашаясь, но не высказывал своего несогласия вслух: зачем портить настроение такому милому человеку и сажать черные пятна на светлую душу и чистое мировоззрение.

А хозяин говорил теперь об одном из основных вопросов современности: можно ли убить человека? Он говорил, а взгляд его стал вдруг отсутствующим, как будто он погрузился в свои мысли. Потом он резко оборвал сам себя на полуслове и спросил:

— А вас никогда не мучили ночные кошмары?

Сергей промолчал. Что-то дернулось у него внутри, но он помолчал.

— Ваше счастье… Извините, но я кажется выпил чуть больше нормы, хозяин поднялся с кресла и покачиваясь пошел к двери. — Извините, если что надо, звоните…

Дверь за ним захлопнулась, потом по коридору прошаркали шаги все удаляясь и удаляясь, пока совсем не стихли. Сергей оторвал взгляд от двери и посмотрел на Виктора. Виктор смотрел на него и довольно улыбался.

— Ну что? Ты понял о чем он говорил? — спросил Виктор и как-то странно ухмыльнулся.

— Нет! — Сергей дернулся, как будто его шарахнуло током.

— Ну-ну, — снова ухмыльнулся Виктор. А Сергей вдруг подумал: а он, он сможет убить человека? То, что он для себя домыслил ему не понравилось, и он стал заливать свои мысли выпивкой.

В свой номер он явился уже посреди ночи и в стельку пьяный. Скинул ботинки и, не раздеваясь, грохнулся на кровать отдаваясь неизбежному продолжению своих снов.

23 июня 2941 года, — разрывался будильник. Сергей поднял тяжелую голову и приоткрыл красные, как у кролика, заплывшие глаза. Тупо посмотрел на будильник, выключил его и попробовал приподняться. Попытка подняться провалилась: его зашатало, к горлу подкатила тошнота и он упал обратно на кровать. Полежав немного, он понял, что так лучше. Вдруг что-то колыхнулось в гудящей голове. Стараясь не упустить мысль он сунул руку в карман… Зачем? Ну вот, забыл. Еще минут двадцать валялся на кровати пока не вспомнил, а вспомнив, снова полез в карман, достал от туда упаковку таблеток, вытряхнул одну таблетку, сунул в рот. Пососал маленькую пилюлю, подумал, и вытряхнув еще одну, сунул ее в рот. Во рту появился мятный привкус и к горлу снова подкатил ком — так всегда бывает. Он полежал еще с полчаса, потом встал.

Ну вот, теперь он в норме.

Ни о чем не думая он спустился в ресторан. Странно, но здесь было пусто. Он сделал заказ, спокойно поел. После завтрака Сергей окончательно пришел в себя. Поднялся к себе, но уже перед дверью в номер передумал. Задумчиво постоял, резко развернулся и прошел по коридору к номеру Виктора. Дверь его комнаты была заперта. Сергей постоял, помялся, позвонил. Никто не открыл.

Сергей постучал: мало ли, вдруг звонок не работает. Ноль эмоций.

Сергей забарабанил в дверь. Ничего. Вздохнул и пошел к себе, но снова не вошел, а постоял, подумал и спокойно двинулся вниз, но не в ресторан.

Он спустился на первый этаж и прошел к комнатам хозяина. На миг остановился у двери, хотел было постучать, но дверь оказалась открытой. Сергей улыбнулся, толкнул дверь и…

Сергей остановился, нервно передернулся и развернулся собираясь бежать, но ноги отказали, подломились и он побледнев опустился на пол.

Дело в том, и это не удивительно, что Сергей никогда не видел трупа, а тут… Тут труп предстал во всей красе: маленькое пухлое тело хозяина отеля лежало на кровати раскидав руки, в глазах некогда веселых, а теперь остекленелых застыло странное сочетание страха и облегчения, грудь маленького человека была разорвана, а вместо ног теперь было страшное кровавое месиво.

Сергей отвернулся от дикого, невероятного зрелища, завалился на бок. Его рвало. Потом в глазах потемнело и он провалился в мягкую темноту. Это был первый раз за последние несколько лет, когда его не беспокоили ни жизнь, ни сон, которые перепутались теперь странным образом. Не было ничего только чернота, пустота, тьма.

Маленький человек засыпал как всегда тяжело. Его тоже мучили сны, но в отличие от Сергея, война не была для него некоей абстракцией. Война зацепила его, уже зацепила. Он воевал. Он боялся. Он не понимал и боялся этих снов. Но все же он засыпал, особенно под воздействием алкоголя. Мысли, остатки мыслей вылетели из головы, веки сомкнулись и…

…Проснулся он в обнимку с автоматом, привалившись к кирпичной стене, поколотой пулями.

Рассветало, только рассветало и он бы, как всегда с удовольствием полюбовался рассветом, насладился бы тихим неторопливым спокойным оживлением природы, но…

Но люди уже проснулись, проснулись и разбудили все и всех вокруг. Где-то в стороне раздались выстрелы, крики. Маленький человечек подхватился и, с автоматом наперевес, побежал вперед.

Какой-то странный поворот. Он любил природу, любил венец ее творения человека. Он любил людей, всех без исключения, хотя нет, теперь исключение было: он не любил (не ненавидел, на это он был не способен, а не любил) тех, кто устроил этот кошмар.

Но он любил людей и боялся, что ненароком убьет кого-нибудь, а люди не любили его, а люди остервенели и пытались убить его.

Он бежал и стрелял, хотя не умел стрелять и боялся стрелять. Он бежал и падал, падал и полз, полз и снова вскакивал, и снова бежал, и стрелял, хотя стрелять не умел и ему с огромным трудом удавалось удержать автомат в руках. Он бежал и боялся попасть в кого-нибудь, лишить кого-нибудь жизни. Он любил жизнь и не только свою, но ценил и чужую. Он цеплялся за жизнь и боялся лишить жизни другого. А вокруг стреляли, взрывались снаряды и люди расставались с жизнями, но умирая цеплялись за остатки своей жизни и старались вырвать хоть кусок чужой. Он пробежал еще несколько метров и упал. Вовремя. Рядом вздыбилась земля, раздался страшный грохот. Маленький человек оглох. Сначала жутко испугался, потом мелькнула мысль, что надо добраться до воронки, ведь в одно место снаряд два раза не попадет. Он перекатился и сполз в воронку. Через некоторое время высунулся через край, огляделся. В двух десятках шагов мелькнула тень. «Надо напугать», подумал он и вскинул автомат. «Только не попасть», — мелькнуло в голове и он нажал на спуск. Раздался треск, автомат как всегда дернуло, увело в сторону.

Не попал. Ну и слава богу.

Он вновь скатился вниз, надеясь, что сюда никто не сунется. «И снаряд два раза в одно и тоже место не падает», — подумалось вдруг.

Он медленно скатываясь в воронку посмотрел вверх. Там мелькнуло бледное лицо, рука и, как в замедленном кино, он увидел летящую в воронку гранату. Он судорожно заметался, дернулся вверх, срывая ногти.

Граната ударилась в землю и карабкающемуся человеку оторвало ноги, железом прорвало грудь, подкинуло, оглушило и уже не человека, а истерзанный кусок мяса бросило обратно вниз. Он упал на спину и последнее, что увидел было небо, край воронки и бледное лицо над этим краем, то самое лицо. «Не попал», — подумал он с облегчением и провалился во тьму…

Это был второй день войны, второй день Брестской крепости.

Это был последний день маленького пухлого застенчивого человечка…

… А еще он увидел потолок своей комнаты и окровавленные простыни, и кусок железа торчащий в груди, но медленно таящий вместе с остатками сна. Он хотел позвать, но в глазах потемнело, и он снова провалился в небытие, теперь уже навсегда.

Сергей дернулся: его тронули за плечо. Он повернул голову, над ним склонился Виктор. Лицо Виктора было бледным.

— Встань!

Сергей поднялся и попытался повернуться к страшному зрелищу.

— Не сметь! Смотреть на меня!

Крик подействовал на Сергея, как команда «Марш!» на спринтера. Он подскочил и вылетел за дверь. Виктор вышел следом и закрыл собой вид на труп, встав в дверном проеме.

— Что, жмуриков не видел? — злорадно поинтересовался он.

— А ты, что с ними каждый день завтракаешь? — вопросом на вопрос ответил Сергей. Он уже начал приходить в себя.

Виктор не ответил, а только усмехнулся и вытолкал его от дверей. Закрыл дверь, схватил Сергея за шкирман и поволок наверх. Сергей туго соображал куда его волокут. Очухался он только у себя на кровати. Виктор стоял напротив и курил, не заботясь о том, что он в чужом номере и это может не понравиться хозяину.

Глянул на Сергея и про себя усмехнулся: «как же, заботит его курю я или не курю. Да если я сейчас тут все разнесу, а его отметелю до полусмерти он ничего не заметит».

А Сергей смотрел на Виктора. Что-то в нем изменилось. Что? Сергей чувствовал, что изменение произошло в поведении друга, но что именно изменилось он понять не мог. Сергей встал, подошел к бару, попросил:

— Дай это… Ну на твой вкус. Две порции.

На этот раз робот не стал спорить, а материализовал два стакана с прозрачной жидкостью и тарелку с огурцами. Сергей взял стакан, второй протянул Виктору. Виктор поморщился, но стакан взял.

— Я пью за…

Сергей не стал слушать за что пьет Виктор, а опрокинул стакан и, схватив огурец, захрумкал.

— Фи, как грубо, — улыбнулся Виктор и опрокинул стакан вслед за другом.

— Ты знаешь, что теперь делать? — спросил Сергей глядя в никуда и чавкая огурцом.

— Ты о чем?

— О чем? Ты еще спрашиваешь? О нашем вчерашнем собутыльнике, который теперь отдыхает в своей комнате в луже крови и без ног, — хоть Сергей и пытался говорить с безразличием и даже с сарказмом, было видно и трясущиеся губы, и мокрые глаза, и то чувство потери, которое в этих глазах отражалось, как в зеркале.

— Вы, дрожайший, поступите, как добропорядочный гражданин — позовете полицию.

— Ха-ха, — истерично сообщил Сергей. — Ну тогда, «дрожайший», я вас вызываю.

— Нет, не меня, ПОЛИЦИЮ! Но сначала послушай меня. Я не мог говорить об этом никому раньше, не могу и теперь… никому… Но теперь вынужден и единственный, кому могу сказать, это ты… Если ты меня пошлешь, я пойму, но для меня это будет конец. Пойми меня. Пойми — это важно, — он поперхнулся наткнувшись на взгляд Сергея. Сергей молчал. Его насторожил этот разговор, но он молчал и слушал.

— Я не работаю в полиции, — выдавил Виктор.

Сергей почувствовал облегчение.

— Ну и что? Я-то думал… а ты…

Я-то… А где ты работаешь?

— Нигде. Я — вор.

Такое откровение было немыслимо. Просто невозможно. Сергей открыл рот, закрыл, судорожно сглотнул и замолк.

Виктор усмехнулся, уж больно нелепый вид: челюсть до пола, глаза на лбу, пытается что-то сказать, но не выходит ни одно слово, все застряли где-то в глубине.

— Надеюсь, что ты меня не выдашь.

Сергей не мог ничего сказать, а потому только мотнул головой не то отрицательно, не то утвердительно.

— Я надеюсь, но это еще не все. Я должен быть последователен и рассказать все. Я грабанул одну лавочку, не буду уточнять, но после этого мне сели на хвост. Я дал деру, оторвался и схоронился в этой гостинице, представившись и зарегистрировавшись, как офицер ГП. Хапнул я много и решил завязать, но, — он сделал паузу, — но в связи с этой смертью мои планы рушатся.

Сергей подал признаки жизни — закрыл рот. Кряхтя поднялся с кресла, подошел к бару:

— Повтори.

Бар не сопротивлялся. Сергей взял стакан, заглотнул его содержимое.

— Закуси, напомнил робот.

— Пошел ты, — Сергей достал из кармана пачку таблеток и швырнул на тумбочку у кровати. — Если бы ни это дивное средство, — он кивнул на таблетки. — то с такими новостями я бы пожалуй спился. Виктор промолчал, а только взял второй стакан, опорожнил.

— Так, — сообщил Сергей. — и что ты от меня хочешь?

— Ничего, только молчи и кивай головой, когда нужно.

— Ты сбежишь?

— Нет. Если я пропаду, то это вызовет подозрение. Представь себе: убивают хозяина гостиницы, а полицейский, который давно сидит в этой гостинице и не собирается ее покидать, вдруг исчезает. Они могут и не подозревать меня, но человек такой профессии привлечет внимание, и меня начнут искать, а в том, что найдут, не сомневайся.

— А может так лучше, они тебя найдут, займутся твоим перевоспитанием, а потом ты станешь полноправным членом общества, а…

— Нет, — перебил Виктор. — это только по стереовизору можно увидеть, как раз в сто лет отловят сошедшего с пути истинного и перевоспитают. Наше правительство на каждом углу трезвонит, что преступности нет, или почти нет. На самом деле, таких как я море, и, кстати это происходит по вине правительства, но об этом не сейчас. Полиция тоже не просто так получает зарплату, как думают некоторые, они не перевоспитывают, не судят, не сажают в тюрьму, как пятьсот лет назад, нет. Они ловят нас, ловят много, а потом сажают в миникапсулы и вышвыривают в безвоздушное пространство, — он подавился этими словами, было видно, что ему трудно говорить об этом. — А там наплевать если кто увидит, ведь всем известно, что в поясе астероидов кладбище, и никого не удивит, что на этом кладбище одной могилой больше. А то, что в этой могиле заживо похороненный никто не узнает.

Вся эта речь потрясла Сергея.

— Слушай, а может…

— Слушай, — перебил Виктор. — а может ты заткнешься и выслушаешь не перебивая, а потом я отвечу на все твои вопросы, если они будут.

Сергей опять кивнул как-то неопределенно, но все же замолчал.

— Так вот, я украл, сбежал, завязал, а теперь попал. Уйти отсюда я не могу, но есть один вариант, — он замолчал, закуривая очередную сигарету. Меня здесь никто не знает, кроме тебя и него, — он ткнул пальцем вниз и Сергей понял, что речь идет о хозяине. — Он уже ничего не скажет, остаешься ты. Ну, что скажешь?

Сергей помялся. Как добропорядочный гражданин он должен помочь правосудию, а следовательно выдать преступника. Но Виктора он считал своим другом, а выдать друга легавым… А вообще, подумать только, от него зависит жизнь человека.

Хозяин замолчал, а он, что он сделает? Стоп, хозяин замолчал, но каким образом? И кто ему помог? Он испуганно посмотрел на Виктора.

Виктор наблюдал за ним со снисходительной улыбкой. Увидев дикий взгляд полный испуга, сообщил, как будто то, о чем думал Сергей было отпечатано у него на лбу крупными буквами:

— Я его не убивал. Я никого не убивал.

Да и зачем? Если бы его не убили у меня не было бы проблем.

Сергей понял, что Виктор прав и на радостях выпалил:

— Хорошо! Я молчу. Я никому ничего не скажу, но есть одно но. Ты забыл третьего и самого главного свидетеля, того, кто тебя знает — компьютер. А гостиничный компьютер ты не уговоришь молчать! А твои «коллеги», то есть я хотел сказать…

Ну ты понял о ком я, так вот они в первую очередь сунутся в компьютер и… — постепенно голос его сошел на нет, когда он посмотрел на Виктора. Виктор, который сидел и ехидно ухмылялся, теперь сиял, как начищенный самовар, на его роже растянулась такая обезоруживающая улыбка, что Сергей заткнулся на полуслове и застыл. В глазах читался вопрос. Виктор расхохотался.

— А гостиничный компьютер я обезвредил в первую очередь.

— Когда? — вырвалось у Сергея.

На лице Виктора появилось брезгливое выражение:

— Тогда, когда некто, не будем называть имен, валялся без сознания в луже блевотины.

Сергей покраснел и разозлился: какого черта. Он спасает его шкуру, а Виктор все ржет и издевается. Он уже хотел вспылить, но Виктор сказал серьезно:

— Кстати, учти, что я теперь твой близкий родственник.

— Че-ево? — не понял Сергей.

— Я внес в гостиничный компьютер новые данные о себе и должен заметить, что по ним я твой кузен. Кстати у нашего хозяина был классный принтер, так что теперь у меня в кармане новое ксиво…

— Че? — перебил Сергей.

— Паспорт, — улыбнулся Виктор. — Я теперь Виктор Львович Волков.

— А-а-а… — глупо протянул Сергей и замолчал. В голове все плыло и прыгало. Какой-то кавардак, а тут еще водка подействовала. Виктор улыбнулся. Встал, подошел к окну, опустил сверху закрывающий его экран, нажал пару кнопок на пульте. На экране появился приятный весенний пейзажик, послышалось чириканье, даже показалось, что с экрана повеяло теплым свежим ветерком. Виктор прошел к тумбочке у изголовья кровати, взял таблетки, вернулся к Сергею. Протянул ему таблетку и обратился к бару:

— Дай водички. — появился знакомый граненый стакан. Виктор взял стакан, понюхал. — Мать твою, мозги электронные! Я сказал «воды», а не «водки».

Снова зажурчало, замигало. Граненый стакан исчез, появился другой, более изящный. Виктор взял, попробовал, протянул Сергею. Тот жадно заглотнул таблетку, запил, судорожно допил воду и затих. Через пять минут разум его очистился и вся информация, которую он воспринял полностью только теперь, опрокинулась на него, как ведро ледяной воды.

Виктор смотрел на него жалостливо:

— А теперь позвони пожалуйста в полицию.

Сергей тяжело поднялся, подошел к компьютеру, быстро набрал номер на клавиатуре. На экране высветился гордый лик служителя закона.

— Управление Галактической Полиции.

— Пришлите кого-нибудь в отель «Россия».

— Что случилось?

— Убили хозяина отеля.

— Уже выслали. А вы проверяли, медслужбы не нужны?

На хмуром лице Сергея появилась дикая, страшная, нечеловеческая улыбка:

— А вы его видели? Он… То, что им было по всей комнате разбросано.

Через полчаса полиция начала допрос. Уже комната хозяина была обработана. Уже тело осмотрели и убрали. Уже порылись в компьютерной сети гостиницы и в компьютере хозяина.

Теперь Сергей стоял рядом с Виктором, а напротив них возвышался человек в штатском и еще один в форме ГП.

— Меня, друзья Волковы, можете называть просто — «следователь». Так? Мое имя вас никак не заденет, но если вам интересно, меня зовут Гордон Диксон Д'Марсо Чухридзе.

Виктор попытался скрыть улыбку, но это у него получилось плохо.

— Хорошо, друг Чух… — Он поперхнулся, издал какой-то непонятный звук, пытаясь задавить смех. — друг Дик, мы готовы отвечать на все ваши вопросы.

Следователь зло сверкнул глазами на смешливого… Как его там? Ага, Виктора. Стиснул челюсти, поиграл желваками, но сдержал себя.

— Так, скажите мне, Сергей Александрович, это вы вызвали полицию?

— Да, я.

— Та-а-ак. А почему вы это сделали?

— Что, «почему»? Почему я вызвал полицию? А вы что не видели причины? Она ведь лежала в этой комнате, хм… если так можно выразиться.

— Так, ладно, скажите, как вы обнаружили тело? Зачем вы сюда пришли?

— Как и зачем? Да просто зашел… Мы с ним приятели…. Да еще пили… вчера вечером, — Сергей понимал, что во многом прийдется соврать и взвешивал каждое слово, а потому говорил отрывисто и делал паузы чаще чем надо. — А потом он ушел…

Да, это… мы сидели у Виктора… Он очень много говорил, он вообще не очень много… не очень разговорчивый был, а тут разговорился. Ну вот, говорил он говорил, мы слушали, а потом он ушел.

— Так. О чем он говорил? Так?

— Так… — повторил Сергей. — Тьфу! То есть не о чем, ничего особенного… Говорил, рассказывал.

— А о чем он говорил, так, перед уходом? Так? О чем рассказывал?

— Да не помню я!

— О том, можно ли убить человека, — перебил Виктор. — а потом сказал, что напился, извинился и ушел.

— Та-а-ак, — протянул следователь. — А куда он ушел?

— К себе наверно, — сказал Сергей. — говорил вроде, что спать ушел… пошел.

— Так, так, так. И больше вы его живым не видели, — не то спросил, не то сообщил следователь.

— Не видели, — ответил на всякий случай Сергей.

— Так, а сегодня, что было?

— А сегодня я пошел к брату… Я хотел позвать его на завтрак, а его не было. Я пошел к хозяину, а его… ну вы понимаете.

— Так, вы нашли труп хозяина. Так? Так.

А, вы, — он повернулся к Виктору. — Вы где были?

— Завтракал, — не моргнув соврал Виктор.

— Ладно. Так. Дальше, что было потом?

— Дальше? — переспросил Сергей. Он вспомнил, что было дальше и запнулся краснея.

Виктор, и так светящийся, как прожектор, заулыбался еще сильнее. Вот гад, подумал Сергей, уже не боится, осмелел. А вот как этот такающий дурень узнает, кто он на самом деле, тут такое начнется.

— А дальше, — весело объявил Виктор. — я зашел сюда и обнаружил двух очень похожих друг на друга, хм… Точнее мой брат цветом лица и застывшими глазами очень походил на труп хозяина, а тот был похож на простыню, на которой лежал. Ну это вы и сами видели. Что не видели? Ах уже посинел…

Боже, подумал Сергей, есть для него хоть что-то святое? Почему надо всем надо потешаться? Может он быть серьезным хоть раз в жизни, черт его задери!

— Так, а теперь… — начал было следователь, но Виктор снова перебил его:

— А теперь, я прошу, давайте поговорим без моего брата, он перенервничал и, я бы сказал, стесняется подобных разговоров…

Виктор еще говорил, а следователь подумал, что так даже лучше: поговорит с одним, потом с другим, сверит показания. А почему это он вдруг стесняется? Хотя…

На лице следователя появилась злорадная ухмылка, которая больше походила на звериный оскал.

— Сергей Александрович, прошу вас выйти и подождать за дверью.

Сергей поднялся и вышел, красный, как маков цвет.

В коридоре было прохладно, не смотря на массу народа, и уши Сергея, горячие и пунцовые от насмешек дурака следователя и «брата», стали понемногу остывать. Он огляделся. Похоже всех на уши поставили. Всю гостиницу. Люди стояли, сидели и непрерывно говорили, так что в коридоре стоял мерный гул.

Двери бывших личных комнат хозяина и административных помещений хлопали не переставая. Полиция допрашивала всех без исключения, и заняла для этого весь первый этаж, кроме коридоров, огромного холла и ресторана.

Сергей минуту стоял размышляя, затем приоткрыл дверь, из которой только что вышел и заглянул внутрь. Из комнаты послышалось раздраженное:

— …я так понимаю. Так? Так.

— Извините, — сказал Сергей. — если я вам понадоблюсь, я в ресторане.

Он закрыл дверь и побрел в ресторан. Там народу было меньше. Сергей не был расположен к беседам, а потому шмыгнул к своему любимому столику в дальнем мрачном углу. Сел, подозвал официанта, заказал что-то, не задумываясь что и погрузился в себя.

Странно… Странно! Странно то, что с ним происходило. Ведь, по идеи, с ним ничего не должно было происходить.

Его судьба, как и судьбы миллионов других, была спланирована еще до его рождения. Родился, учился, женился, умер. Ну немного сложнее.

Его отец был ученым, из чего следовало, что и он станет ученым. Так и получилось. Сначала получил среднее образование, потом высшее, потом пошел работать и работал в одной из отраслей науки. И даже если бы он открыл что-то новое, то это бы не стало сенсацией. Открытия теперь тоже планировались, разве что афиш не порасклеили, да анонсов не поназапускали по стереовизору. Но его это не трогало. Он жил как жил, несясь по течению и наслаждаясь, а теперь…

Теперь все ломалось, неслось невообразимым галопом и прыгало с пятого на десятое. И он не мог понять, не мог угнаться, не успевал за событиями, а потому сидел раззявив варежку и глупо моргая глазами, пытаясь понять, осмыслить, уловить суть или хотя бы какой — то смысл.

Навалилась куча событий и проблем.

Сначала умер хозяин, потом лучший друг оказался бандитом с большой дороги, ВОРОМ! А тут еще полиция, которой он врет. И еще эти идиотские сны, которые с каждым разом становятся все реальнее и ощутимее, и пугают все сильнее. И он не понимал.

И он боялся.

И он уже физически ощущал, что еще чуть-чуть и он действительно сойдет с ума.

— Присаживайтесь девушки.

Сергей посмотрел перед собой с неохотой отрываясь от пасмурных размышлений. Чертов Виктор стоял перед ним со своей хреновской улыбкой, правая рука его нашла пристанище на талии ослепительной блондинки. Сергей перекинул взгляд на девушку. Да, действительно шикарная девица. Ослепительная улыбка, правильные черты лица, потрясающая фигура, но что-то было не так. Что-то было в ней картинное, холодное, не такое, хотя какое «такое», Сергей объяснить не мог.

Виктор тем временем выдвинул стул, усадил свою блондинку, выдвинул второй, усадил другую девушку, сел сам.

Сергей прекратил изучение блондинки и перекинулся на ее подружку. В первый момент он онемел, потом в груди приятно заныло и он почувствовал… Дьявол, он не знал, как назвать весь поток чувств и эмоций, который на него обрушился, но ему захотелось писать стихи, а если не писать, то хотя бы читать их, петь, плясать, ну хоть что-то сделать, сделать для нее, открыть новую планету и назвать ее именем, залезть высоко в горы и сорвать для нее эдельвейс, спасти ее от смерти, а самому погибнуть, но умереть положив голову ей на колени и увидеть благодарность в ее глазах. Он мечтал сделать хоть что-то, но сделать для нее.

Нет она не была жаркой знойной девкой, не было в ней и картинной надменности, но если бы она обладала той холодной красотой, это бы ее только портило. Она была, что называют симпатичной, но излучала море обаяния и теплоты, и какого-то домашнего уюта. Он смотрел на ее темные волосы, заглядывал в ее серые глаза и тонул.

Что-то говорил Виктор, потом представилась блондинка, он не услышал, потом был теплый нежный приятный голос и он скорее почувствовал, чем понял:

— Марина…

Потом была фамилия, но ее он не услышал, хотя осталось впечатление, что фамилия ее тоже звучала как-то тепло и нежно.

— Сергей. — выдохнул он. Его голос вырвался тихо, с хрипом.

Виктор откровенно ухмыляясь глянул на него, на нее, снова на него, проследил за его взглядом и улыбка у него стала еще шире.

А он смотрел только на нее, на ее нежные черты, робко заглядывал в ее ласковые глаза и сразу отводил взгляд, боясь, что его перехватят.

— …а потом заходит другой и говорит: «друг следователь, вот заключение врачей», — и кладет на стол листок.

Ну я, ясное дело, в него и заглянул, — гудел Виктор. — а там, мама дорогая! То, что хозяина убили, это ежу понятно, но… — он сделал эффектную паузу, посмотрел на девушек, которые слушали раскрыв рты, на Сергея, который не слушал, а сидел уперев взгляд в Марину, улыбнулся и продолжил. — оказывается здесь есть маленькая несостыковочка. Во-первых нет никаких следов убийцы. А во-вторых, что самое интересное, по заключению врачей хозяин погиб от взрыва какого-то примитивного механизма, но осколков, или каких-то физических или химических следов взрыва ни в комнате, ни в теле не нашли. Кроме того, не смотря на звукоизоляцию должен был быть какой-то толчок, но никто ничего подобного не почувствовал и не услышал во всей гостинице. Доктор пытался придумать другой способ так изувечить человеческое тело, но тщетно…

Виктор трепался и трепался, а Сергей не слышал ни слова, вернее сказать он слышал гул голоса, но не улавливал смысл слов. Ему все сейчас было до лампочки. Он сидел и молча любовался первозданной теплотой и лаской. И пусть рухнет мир и все вокруг распадется на атомы, пусть он умрет, но он успел увидеть, успел хоть чуточку насладится. И он сидел и молчал.

Сколько время прошло он не знал, он потерял чувство времени. Виктор встал, подмигнул Сергею и начал что-то нашептывать блондинке. Она улыбнулась, встала и попрощалась. А Виктор еще раз подмигнул Сергею, и отвесив театральный поклон, взял блондинку под руку. Они вышли. Сергей проводил их глазами и повернулся к Марине. Он наткнулся на чистый взгляд серых глаз, попробовал отвернуться, но не смог. Она смотрела на него тепло и ласково и сердце его переполнялось нежностью.

Он молчал.

Она молчала.

— Ну вот и все… здравствуй Сережа. — Сказала она наконец с горькой улыбкой, и в глазах ее отразилась непонятная смесь нежной ласки и безысходной тоски. Он не стал вдумываться в эти непонятные слова, он просто прочувствовал эту боль, эту грусть. И ему захотелось обнять ее и прижать к груди, и утешить, но он почему-то сидел и молчал, а только смотрел на нее с любовью и жалостью.

Прошла неделя. Прошла бурно. Были какие-то пьянки, беседы, треп, а днем допросы, допросы, допросы.

Доктора, следователи, эксперты недоумевали. Недоумевали они всю неделю, а потом пришли к выводу, что следствие зашло в тупик. Тридцатого утром старший следователь собрал всех находившихся в отеле в ночь убийства, которые, кстати, находились здесь до сих пор, и сообщил, что ничего конкретного он сообщить не может из-за того, что возникли некоторые затруднения, но тем не менее дело не закрыто и:

— …Прошу никого города не покидать, место жительства не менять, и вообще, лучше всего сидеть в гостинице.

То, что полиция покидает отель, еще не значит, что все кончилось, так. И если кто-то из вас так слиняет, уверяю — верну обратно и гарантирую неприятности. Если кто-то должен отлучиться, то обратитесь ко мне, рассмотрим, так, может разрешим. И еще: на входах и выходах будут стоять мои люди и отмечать всех, кто вошел и вышел. Так. У меня все. — он встал и молча вышел.

И потекли дни и ночи похожие на дни, и дни похожие на ночи. Пьянки, тоска. Тошно, ой как было тошно Сергею. И единственное, что не дало ему спиться это Марина, да еще Виктор, которого иногда хотелось убить за его дурацкую издевательскую улыбку, за смешки и издевки, за…

Впрочем он по прежнему считал Виктора своим другом и доверял ему на все сто… Нет не на сто, но на девяносто процентов, потому что были вещи, которые он не доверял никому и держал в себе.

Так вот именно Виктор после очередной попойки пришел к нему с утра, когда он еще спал, разбудил и поинтересовался как самочувствие. Самочувствие было видимо не очень, потому что в ответ он услышал дикое неразборчивое мычание.

— Ха! — сказал Виктор и лупанув по потянувшейся сергеевой руке отобрал таблетки, за которыми эта рука тянулась. После этого почти до вечера Виктор слышал от Сергея только трехэтажный мат. Потом, уже вечером, Сергей отошел и поблагодарил друга, на что Виктор ответил, что сам весь день промучился с похмелья, и что теперь надеется на то, что урок пойдет впрок им обоим.

Урок действительно пошел впрок. Вечером собралась компания. Когда появились знакомые стаканы Виктор, сдержанный Виктор позеленел и замахал руками, показывая свой протест, а Сергей подскочил и сметая все, что попалось на пути помчался в туалет.

С тех пор Сергей практически не пил.

Шли дни и ночи похожие на дни, и дни похожие на ночи. Тошно…

«А нет, жить можно», — записал Сергей в свой дневник, когда постучали в дверь и вошла Марина. записал и отбросил тетрадь, и в горле стало сухо, и уже не знаешь о чем говорить, и хочется утонуть в глазах… в ее глазах. И она…

Марина. Несомненно это была любовь с первого взгляда. Да, он влюблен. Он всегда влюблялся с первого взгляда и по настоящему, а потом…

Первый раз это произошло, когда ему было пять лет, а может и пяти не было? Во всяком случае он любил ее, хоть это и смешно звучит, а потом ее отец уехал в командировку и забрал семью с собой. Вернулись они лет через десять, вернулась и она, но она Была уже не та девочка, в которую он влюбился. Это была уже девушка и они уже были друзья.

Светка. Он улыбнулся.

А потом ему уже было девять или десять?

Он с отцом и матерью поехал на юг, куда-то ближе к экватору…

Ее звали Катя и она была дочкой отеля, где они снимали номер. И он влюбился с первого взгляда, как всегда.

Но через два месяца они вернулись домой и больше он ее никогда не видел.

Грустно. Грустно сейчас, когда вспомнил, а тогда он тихонько плакал в подушку от самой горькой, от детской обиды.

А потом в четырнадцать лет… и еще в шестнадцать… и… А, что вспоминать! Главное заключалось в том, что он всегда влюблялся по-настоящему. Это было, как удар, а потом: он любил ее, а она пропадала куда-то, он любил ее, а она любила другого, он любил ее, но сам должен был куда-то уехать, или они разъезжались в разные стороны, или… Да мало ли этих «или»? И каждый раз для него это была трагедия, но это была жизнь.

А теперь была Марина. Его в который раз как громом поразило. И он ходил, как пришибленный. Он молчал, хотя обычно был довольно разговорчив, жил как оторванный от мира и тихонько улыбался своим мыслям. Он молчал по большей части и тогда, когда был с ней и боялся только, что она обидится его молчанию и уйдет.

А она, казалось, видела его насквозь, казалось знала то, чего не знал никто. Только казалось? А может так и было на самом деле?

А он смотрел на нее и боялся, что она тоже пропадет и он ее больше не увидит. Ему стало страшно. Он подскочил в кресле, метнулся в одну сторону, в другую, выхватил откуда-то фотографию, свою фотографию и протянул ей:

— Мариночка, а ты…

Она рассмеялась и протянула ему свою фотокарточку. Он удивленно смотрел на смеющуюся Марину, потом перевел взгляд на такую же смеющуюся Марину на фото:

— А как ты догадалась? — Он снова посмотрел на Марину. Она уже не улыбалась, лицо ее было спокойным, но в глазах стояла боль:

— Я… так должно было быть… я знала… знаю… — из глаз ее потекли слезы. Сергей не стал вдаваться в сумбурные речи, а кинулся утешать ее.

— Я просто хотела, — всхлипнула она. — чтобы у тебя была моя фотография.

Сергей услышав это обхватил ее за плечи, зачем-то потряс, выпалил:

— Мариночка, я люблю тебя! — выпалил и испугался своей откровенности. На миг в комнате все утихло, и этот миг показался Сергею часом, и в голове его уже начали метаться какие-то мысли, отговорки, оправдания.

— А я тебя, — вдруг услышал он.

Это было такое облегчение. Он почувствовал, что теперь все встало на свои места, что все теперь проще, что все теперь легче, что появились темы для разговора, есть что сказать и его прорвало.

В этот вечер он засыпал со счастливой улыбкой, а перед глазами его улыбалась фотография Марины, и улыбка эта, как и фотография, была самой лучшей, самой нежной, самой любимой, самой-самой во всем мире…

…Этот другой мир встретил его неприветливо. Он сидел в вагоне поезда и смотрел в окно на пролетающие мимо деревья, перелески, поля, лужайки, домики.

Он никогда не ездил в поездах и поначалу пришел в восторг. А потом как-то постепенно надоело и стало раздражать, черт его дери, что он тащится? В голову полезли неприятные мысли и воспоминания.

…Вот мама собирает осколки разбитой посуды:

— Сережа, сегодня началась война…

Сегодня началась война… началась война… началась война!.. ВОЙНА! Сегодня — война… — стучало в голове.

Тук-тук, тук-тук, ту-тук ту-тук, ту-тук ту-тук, тук-тук-тук-тук стучали колеса поезда.

…А вот уже на вокзале. Мама плачет.

Светка подруга детства, соседка:

— Сережа, ты мне только пиши… не забывай.

— Хорошо.

Мама плачет. Светка смотрит на него, на нее, снова на него, отходит в сторону:

— Сережа…

— Да, — он подходит к ней. Она встает на цыпочки, тянется к его уху и начинает тихо быстро говорить, а он наклоняется к ней и слышит:

— Бог с ней, со мной… Ты только ей пиши… Маме своей пиши…

— Конечно, — голос его срывается на хрип, а лицо, словно скомкали, исказила страдальческая гримаса. — Посмотри на нее, в каком она состоянии… Само собой, это без вопросов…

И снова: маме пиши… Бог со мной, ты только маме пиши… пиши… пиши-пиши… пиши-пиши, пиши-пиши…

Тук-тук, тук-тук… тутук-тутук, тук-тук, тук-тук…

— Вот тебе и тук-тук! — сказал он сам себе, или не сказал, а только подумал?

Он оторвался от своих мыслей и вернулся к тому, что его окружало. Вокруг весело трепались, где-то пели.

Странные люди эти люди. Война, смерть, трагедия, а они веселятся.

Чему? Как это все нелепо. Но человек так устроен, что не может долго грустить, чтобы не случилось — жизнь продолжается.

Он опять повернулся к окну. Опять поля, опять деревья, опять тук-тук.

— Браток, брато-ок, вклинилось в мерное постукивание и веселый гул. меня Витьком кличут. У тебя закурить есть?

Сергей повернулся на голос:

— Я не ку… — челюсть его поползла к полу, а глаза, казалось, вывалятся из орбит.

— Оп-па, а ты что здесь делаешь?

Сергей не знал, что ответить, а только промямлил что-то неразборчивое. Виктор, а это был именно он, ошибки быть не могло, тоже замолк. Через какое-то время он подал голос:

— А-а-а… э-э-э… То есть я хотел сказать, я… мы кажется знакомы…

Сергей первый раз в жизни увидел на вечно смеющемся лице друга замешательство и ему стало смешно.

— Ха-ха-ха, — услышал в ответ Виктор и потом еще долго слышал жизнерадостное риготание. А потом, когда безудержное веселье сменилось такой же безудержной тоской, стояли у окна. Виктор молча курил. Сергей смотрел в окно: лес, поляна, снова лес, перелесок, лес, лес, лес… Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук…

— … Ты только пиши… Бог со мной, ты ей, ей, маме своей пиши…

Сергей молча опустился, сел на что-то, не разбирая на что, и задремал…

…Он проснулся, привычно хлопнул рукой по подавшему было голос будильнику, поднялся, оделся и сел в раздумии.

Первая мысль была стандартной — пойти к доктору. Потом появилась вторая, дающая возможность не ходить к врачу — а что я ему скажу? И потекло в голове море мыслей, в результате чего он решил не ходить к врачу. Он сидел на кровати и спорил сам с собой, вопрос на повестке дня стоял один и был он стар, как мир: что делать? Он поднялся и вышел из номера.

В коридоре было свежо и прохладно. Эта свежесть привела его мозги в норму. Виктор!!! Виктор был там, с ним во сне! Интересно, а может сказать ему об этом? Да, нет! Нет, посмеется, скажет, что он повернутый, а то и к доктору посоветует сходить. Или все-таки сходить? Да, нет, Виктор не такой хохмач, каким хочет казаться. Он сидит, ржет не переставая, все время улыбится как… хм… Но глаза у него не улыбаются, а если в них и мелькнет искорка смеха, то очень редко, а так в глазах тоска, боль, грусть.

Надо, надо сходить к Виктору. Виктор поймет, Виктор подскажет.

С этой мыслью он пошел по коридору к номеру Виктора, постоял под дверью, помялся в нерешительности.

А может не надо, мелькнуло трусливое, но он надавил на себя, подавил зайца в душе и толкнул дверь. Дверь не открылась. Ну и хорошо, пищал заяц, пойдем отсюда. Но он снова не поддался порыву и постучал в дверь, никто не открыл. Он прислушался — тишина. Виктора нет — факт. Вот и хорошо, вот и здорово, торжествовал заяц. Сергей резко развернулся, злясь на себя, пошел обратно.

Спустился в ресторан, в надежде застать там Виктора, но его там не оказалось. Разочарованный вернулся к себе в номер и первое, на что наткнулся — была жизнерадостная улыбка, которую искал, но которую не ожидал увидеть здесь, у себя в номере.

Сергей дернулся от неожиданности, чертыхнулся, хотел уже было наорать, но вдруг замолк.

Виктор сидел в кресле, перед ним красовались граненые стаканы. Сергей тяжело вздохнул:

— Витенька, до того, как я с тобой познакомился, я водки не пил.

— Я тоже водки не пил, до тех пор пока не познакомился с твоим дурацким роботом.

Сергей зло сверкнул глазами на бар, опять посмотрел на Виктора.

— А с чего вдруг водка, да еще с утра пораньше? — спросил Сергей и вдруг запнулся.

Виктор рассеяно улыбнулся. Голос его прозвучал надтреснуто, хрипло:

— Браток, закурить есть?

А потом была тишина. Долгая, мягкая, оглушительная.

— Не-е-е… Слушай, ты мне вот что скажи, эт-то у тебя давно? вопрошал Сергей. Они сидели уже довольно долго и, постепенно окосев, он не заметил, как язык его стал заплетаться, голос стал вялым не очень внятным, а речь начала перемежаться поикиванием и каким-то неразборчивым мычанием.

Виктор сидел рядом такой же пьяный, с дурацкой улыбкой. На вопросы, которые ему задавал Сергей, он отвечал уже с трудом и через раз.

— А?

— Я г-ыворю, это у тебя давно?

— С тех пор, как познакомился с твоим дурацким роботом.

— А причем здесь робот?

— А при том, что водку я пю… пю…

Водку пить научил меня он.

— Да я тебя не о водке… Причем здесь водка?.. Я тебя спрашиваю: давно это у тебя?

— Что «это»?

— Как что? Ну сны эти идиотские, давно они у тебя начались?

— Ну-у-у не зна… надо подумать.

Снова наступила тишина. Только временами прирывалась она иками Сергея, да еще журчал бар, во круг него кипела работа: пустые стаканы исчезали, взамен них появлялись полные, сопровождаемые тарелками с огурцами.

Сергей, пьяный до нельзя, сидел с недовольным видом, наблюдая за роботом. Интересно, сколько можно пить? И наши предки: пили они столько? А может больше? Или меньше? И главное: кому это нужно?

— Слушай, — он повернулся к Виктору. — ты надумал?

Ответом ему был всхрап.

— Все, хватит! Нужна трезвость мысли, — продолжая бубнить себе под нос он полез в карман, но там было пусто.

— Черт побери, с этим пора завязывать.

Он полез в тумбочку, достал таблетки.

Тяжело вздохнул, последняя пачка. Да, пить надо бросать. Вытряхнул две таблетки, пошел к бару.

— Слышь ты, дай воды.

— На здоровье.

— Какое тут здоровье? И зачем я только просил номер с баром?

Он кинул таблетки на язык, запил водой и тяжело опустился в кресло. Через полчаса таблетки подействовали и он стал расталкивать Виктора. Это оказалось не так-то просто. Сначала Виктор бубнил себе под нос что-то несуразное, потом, еще не проснувшись, засветил Сергею в ухо. Этого Сергей уже не выдержал и плеснул в него водой. Подействовало. Виктор чертыхаясь поднялся и тут же получил несколько таблеток на язык. Еще минут через двадцать с ним стало можно разговаривать.

— Ты трезв?

— Вполне.

— Тогда ответь мне наконец.

— Что?

— Давно это у тебя началось?

— Что «это»?

— Ну сны, сны.

— Секунду, надо подумать.

Сергей стиснул челюсти, поиграл желваками, но смолчал. Через минуту:

— Слушай, а что конкретно тебя интересует, потому что вообще эти серийные сны начались лет пять тому назад… или около, а война началась двадцать второго июня этого года и… — он уперся в побледневшее лицо Сергея. — Сережа, что-то не так… Что случилось?

— Какого года? — промямлил Сергей. Он только теперь ухватил ту мысль, которую давно пытался поймать.

Ухватил и ужаснулся.

— Этого года, две тысячи девятьсот сорок пер… О, Боже!

Сергей подскочил и побежал к компьютеру.

— Показать календарь на этот год.

На экране замелькали колонки чисел.

— Сегодняшнее число.

Появилась дата, красным цветом намалеванная поверх календаря.

— Боже мой, та же самая дата, что и в сегодняшнем сне, только с разницей в тысячу лет.

— Война началась во сне в 1941 году, 22 июня, а сны про войну начались 22 июня 2941 года.

— Точно.

— А скажи мне вот что, была какая-то война в 1941 году?

— А я откуда знаю? В школе об этом ни слова не говорили, в институте тоже и вообще о войнах у нас не распространяются, да и зачем?

— Не знаю зачем, но зачем утаивать?

— А с чего ты взял, что утаивают? Не трепаться на каждом углу это не значит утаивать.

Сергей снова подошел к компьютеру.

— Мне нужна информация о войнах.

Экран компьютера потемнел на время, потом поперек него появилась надпись:

Виктор хохотнул, а Сергей снова повторил запрос, снова потемнел экран, потом:

Виктор уже откровенно ржал:

— Ну да, — выдавил он сквозь смех. — не утаивают, а просто не трепятся на каждом углу.

— Пойдем, — Сергей почему-то страшно разозлился на Виктора и на компьютер, а так же на правительство и на весь свет. — у меня есть идея.

Внизу, у двери их встретил детина в форме. Он загородил собой проход и взирал на них сверху вниз.

— Позвольте пройти, — улыбнулся Сергей.

— А у вас есть разрешение покинуть отель.

— Нет, но…

— Тогда разговор окончен.

— Но мне по служебной надобности.

— Вам.

— Нам.

— Давайте разрешение и проходите, а если его нет, то лучше проходите в другую сторону.

— Но…

Виктор дернул его за рукав:

— Не лезь на рожон, Сережа, пойдем.

Они поднялись наверх, в номер. Виктор плотно закрыл дверь и спросил:

— Зачем тебе наружу?

— Очень надо.

— Зачем?

— Потом расскажу, когда вернусь.

— Когда вернешься, хм… Ну ладно, не хочешь говорить зачем — не надо, но как ты отсюда выйдешь?

Сергей не ответил, а только умоляюще посмотрел на Виктора. Виктор подавил улыбку, стараясь быть грубоватым.

— Ну!

— Ну-у я думал… э-э… — Пробормотал Сергей. Виктор наконец не выдержал и улыбнулся. Сергей видя это продолжил смелее. — Ну я думал, может ты согласишься, состряпать мне пропуск. Пропуск ведь не такой сложный документ, как паспорт, а паспорта ты делать умеешь.

— Подделывать, а не делать. Подделать твою справочку на выход — это мне раз плюнуть, но делать этого я не буду.

— Почему?

— Потому! Потому что такие справки выписывает только этот задрипанный следователь. И мою подделку могут проверить, и вся эта липа раскроется, а потом сразу же выплывет и все остальное?

— Что остальное?

— Уже забыл? Мое темное прошлое. И будь уверен, меня укокошат. Тебя-то это может и не очень трогает, а я расстроюсь.

— Но как мне тогда выйти отсюда.

— Самое простое попросить справку у следователя.

— Ну да, попросить! А он мне ее не даст, а если и даст, то это протянется хрен знает сколько. А мне нужно срочно.

— Зачем? И почему такая срочность?

— Потом скажу, когда вернусь.

— Когда вернусь, — передразнил Виктор. — когда вернусь… Ты между прочим еще никуда не ушел.

— Витя, ну должен же быть другой способ.

— Сережа, что ты задумал?

— Потом скажу…

— Когда вернусь. Ну да.

Виктор смерил шагами комнату в том и в другом направлении.

— Ну ладно, хорошо. Есть способ, и не один. Попробуем самый простой, пошли.

— У тебя есть знакомые, живущие на первом или втором этаже? — спросил Виктор, когда они вышли в коридор и направились к лифту.

— Ну на первом был, так его пришили, а теперь вообще весь первый этаж полиция оккупировала.

— Опечатала, — поправил Виктор. — оккупировала она его раньше, а теперь полиция только на дверях, а весь первый этаж, кроме ресторана и вестибюля опечатан. Ладно, а на втором этаже?

— Нет, а что?

— Прийдется познакомиться.

— Зачем? Что ты придумал?

— Ничего особенного.

— А все-таки?

— Если ты не можешь выйти в дверь, как все нормальные люди, то самый простой способ покинуть помещение — выйти в окно, а выходить через окно на тридцать седьмом этаже, то есть через окно твоего или моего номера, не очень удобно.

— А-а-а…

— А теперь мы найдем выход, то есть человека, который живет на втором этаже.

— А почему не выйти через первый?

— А потому, что там все опечатано и ходит полиция. Слушай, Волков, ты что уже не хочешь выйти отсюда?

— Хочу.

— Тогда заткнись и пошли знакомиться.

Познакомиться оказалось не так-то просто. Виктор клеил девиц направо и налево, но все, оказывалось, жили слишком высоко, а на каждую уходила масса времени.

К тому же временами Виктор увлекался забывая о деле и треп с очередной девицей затягивался на долго. Сергей злился, попытался познакомиться с девушкой, что сидела за соседним столиком. При ближайшем рассмотрении девушка оказалась патлатым мужиком, и Сергей получил по морде. Это разозлило его еще больше, он подошел к Виктору, который облюбовывал очередную девку, дернул его за локоть, поднял и оттащил в сторону.

— Слушай, сколько можно? Мы сидим в ресторане уже три часа.

— Ну если можешь, найди нужного человека быстрее.

— А что, обязательно этим человеком должна быть она?

— Расслабься, — Виктор окинул его взглядом, улыбнулся. — Надо совмещать полезное с приятным, а кроме того с девушкой удобнее находить тему для разговора, да и вообще эта тема не нужна, подходи и знакомься, девушку удобнее перетянуть на свою сторону и, кроме того…

— И кроме того, — перебил Сергей. — ты бабник. Ты кобель каких свет не видел.

В ответ Виктор счастливо заулыбался.

— В общем так, — подытожил Сергей. — если через…

— В общем так, — перебил его Виктор. — ты можешь идти спать, а к утру я найду тебе того, кто живет на втором этаже. А кроме того, я найду тебе того, кто согласится позавтракать со мной в то время, как ты в ее номере вылезешь в окно, и поужинать, в то время как ты в него влезешь. Надеюсь этого времени тебе хватит на то, что ты задумал.

— Надеюсь.

— Вот и чудно. Иди отсыпайся, аферист.

И он оставив опешившего Сергея посреди зала-ресторана пошел обратно за столик, и подмигнув девушке стал ей что-то нашептывать.

Сергей пришел в себя, закрыл глупо разинутый рот и поплелся к себе в номер. Прийдя в номер он не лег спать, как советовал Виктор, какой уж тут сон! Он выпил стакан воды и задумался. Потом встал с кресла, в котором сидел и стал судорожно мерять шагами комнату.

Значит это не сумасшествие, ведь не сходят же с ума одновременно, за компанию с другом, совершенно одинаково, да еще не известно на почве чего. Нет, исключено. Болезнь?

Что за болезнь такая? И болен ли кто-то еще? А может, и скорее всего, это аномальное явление? И все равно не понятно. Кошмар. Тихий ужас.

Он прошелся по комнате, сел. И вот еще вопрос, зачем засекречивать информацию о войнах? Он поднялся. А может все-таки не засекречено? Он подошел к компьютеру.

— Мне нужна информация о войнах.

— Найти слово «война».

— Не надо. Запрос отменен.

Соедини с основным компьютером гостиницы.

— Мне нужна информация о войне. Найти слово «война».

— Запрос отменен. Соединить с базой данных города.

— Волков Сергей Александрович. Личный код 95454.

— Мне нужна информация о войнах.

Компьютер зажужжал, замигал, моргнул экраном, потом:

— Найти слово «война».

Снова жужжание, Сергей замер.

— Вывести на экран слово, его значение и употребление в контексте.

— Необходимые условия для получения информации?

Сергей постучал по клавиатуре и ввел десять цифр, которые первыми попались под руку.

— Готово.

Компьютер издал мерзкий пищащий звук, указывающий на то, что хозяин ошибся или умышленно пытался обмануть. Когда пищание прекратилось на экране появилось:

— Пропустить, — не долго думая приказал Сергей. Машина возмущенно зажужжала и после минутной паузы выдала:

Сергей сложился пополам в приступе дикого смеха.

— Дура! Ха-ха-ха, вот дура! Я ж тебя.

Как я тебя, а? Ха-ха! То-то, знай наших. Вывести информацию на экран.

Машина зажурчала, на экране появилось:

И дальше шло такое неимоверное количество точек, что желание смеяться над «дурой» у Сергея резко отпало. Он дико заорал и со всей дури влепил кулаком по клавиатуре. В разные стороны брызнули отвалившиеся клавиши, а на экране появился набор букв.

— Да заткнись ты!

— Выключись!

Компьютер моргнул на прощание лампочкой, отключил экран и перестал подавать признаки жизни.

Сергей плюхнулся в кресло и сидел, долго приходя в себя и успокаиваясь. Придется все-таки делать то, что решил. Он вспомнил, как пять минут назад потешался над компьютером и его снова затрясло от злости на компьютер, на себя, на свою самоуверенность. Он чертыхнулся, саданул кулаком по поручню кресла.

Надо успокоиться. Он встал и поплелся к двери. Единственным человеком, с которым он мог сейчас говорить была Марина.

Утром, вернувшись в свой номер, он застал там Виктора. Тот сидел в кресле и потягивал дымящийся кофе. На его физиономии расплылась блаженная улыбка.

— Котяра, — подумал Сергей, а вслух сказал. — Здравствуй, Витенька. Ну, что у нас плохого.

— Здравствуй, здравствуй, хрен мордастый.

— Что?

— Да нет, ничего… «Здорово» говорю. А ты где пропадал?

— Да так… — Сергей замялся. Виктор понимающе ухмыльнулся:

— Ну-ну. Сережа, а у меня для тебя недурные новости.

— Что, нашел?

— Нашел. Знойная женщина, мечта поэта.

— Брось, свои шуточки, я не об этом.

— А в этом плане тоже не плохо. Ее номер 358.

— Постой, триста… Так ведь это же на третьем этаже!

— Ну и что, третий конечно хуже чем второй, зато лучше чем четвертый.

— Ты что, сдурел? Каждый этаж в высоту примерно по четыре с лишним метра. Умножать умеешь? Умножь на три. Ну нет, второй еще куда ни шло, а третий… Охота была ноги ломать.

— Слушай, Волков, я из-за тебя всю ночь не спал, я…

— По девкам гулял!

— Слушай, Сережа, я, как ты выразился «гулял по девкам» не ради своего удовольствия, я перезнакомился с половиной женского населения этой гостиницы не для того чтобы…

— Ну с половиной перезнакомиться, извини, кишка тонка.

— Послушай, Волков, хватит занудствовать. Или ты лезешь, с благодарностью лезешь через окно третьего этажа, или я умываю руки.

— Ну, Витя, ну подумай ты головой! Я ж себе ноги попереломаю.

— Значит так. Сейчас восемь тридцать.

Собирай монатки, если конечно тебе что-то нужно, что тебе там с собой понадобиться я не знаю. К девяти мы с тобой идем на третий этаж. Я захожу к ней, а ты ждешь неподалеку. Потом мы с ней выходим и идем в ресторан завтракать. Дверь будет открыта. Ты войдешь внутрь, запрешь за собой дверь, подойдешь к окну и увидишь там веревку, спустишь ее вниз. Не волнуйся, с этой стороны она уже будет закреплена. По канату лазил? Ну вот, спустишься по веревке вниз, дальше топай куда тебе надо, только на полицию не нарвись.

— А если веревку заметят?

— Не заметят. Как только ты спустишься, я под предлогом, что что-то забыл вернусь и подниму веревку. Так что учти, проделать ты все это должен будешь за три минуты начиная с того момента, как мы выйдем. Дальше у тебя будет время до семи вечера, а ровно в семь ты должен будешь вернуться. Я в это время спущу тебе веревку и уйду с ней в ресторан на ужин. Как только увидишь веревку, сразу же лезь наверх. Потом смотаешь веревку, отвяжешь ее с этой стороны и заберешь с собой. Да, не забудь закрыть окно и дверь.

— А как я дверь закрою, пальцем?

— Ключ я оставлю в замке, хотя нет не стоит, это привлечет внимание.

— А если оставить дверь открытой?

— Чтобы сюда, не дай бог, кто-нибудь влез? Нет уж, спасибо. Сделаем так я оставлю ключ у окна, а когда буду уходить поковыряю в замке своим, так для видимости. Ты влезешь смотаешь веревку, отвяжешь ее, закроешь окно, возьмешь ключ и веревку, выйдешь, закроешь дверь, отнесешь веревку к себе в номер, а потом спустишься к нам в ресторан. Ключ передашь мне за ужином, только незаметно. Все. Или ты согласен, тогда поторопись, или я умываю руки.

— Ладно, хорошо.

— Тогда переоденься, возьми, что тебе надо и пошли. Время не ждет.

Через пятнадцать минут они стояли у двери в триста пятьдесят восьмой номер. Виктор еще раз посмотрел на друга, усмехнулся:

— Ты все запомнил, олух царя небесного?

— Все. — Сергей заметно нервничал.

— Тогда прогульнись туда-обратно по коридору и не пропусти, когда мы выйдем.

— Хорошо.

— Да, вот еще что, посмотри на часы.

Сколько на твоих?

— Восемь пятьдесят девять и тридцать секунд.

— Точно. Все следи за временем, — Виктор подмигнул и толкнул дверь со словами:

— Милая, а вот и я.

Сергей смерил коридор уже по четыре раза в каждом направлении. Господи, уснул он там что ли?

Сергей посмотрел на часы. Казалось, что с тех пор, как Виктор скрылся за дверью прошла целая вечность, но паршивые часы показывали всего девять тринадцать. Сергей проверил — идут. Странно, подумал он, не мог же я за тринадцать минут сгрызть все ногти. Через еще две бесконечные минуты дверь наконец открылась, и оттуда появилась приятного вида брюнетка, а за ней вышел Виктор. Она закрыла дверь, он взял ее под руку и они пошли. Сергей глянул на часы. Девять часов пятнадцать минут и какие-то секунды. Двинулся к двери, но на полпути остановился как вкопанный. Дьявол, дверь-то закрыта. Словно отвечая на его вопрос, к двери подбежал Виктор, с воплем «я забыл часы» вломился в номер и через секунду вылетел с часами в руке и ключами в другой. Щелкнул замок, повернулся ключ, а потом совершенно незаметно повернулся в обратном направлении, открывая дверь для Сергея.

Виктор двинулся по коридору одевая часы на руку и поглядывая на них. Сергей посмотрел на свои: девять шестнадцать. Виктор со своей дамой скрылся за поворотом, а Сергей метнулся к двери. Он посмотрел по сторонам — никого — и тихо, как ему показалось, шмыгнул в номер.

Услышав жуткий дверной хлопок, Виктор улыбнулся и посмотрел на часы.

Сергей прижавшись к двери перевел дыхание. Сердце стучало как сумасшедшее, внутри все съежилось, а во рту вдруг стало сухо. Он судорожно сглотнул и двинулся к окну.

Веревка нашлась сразу. Он открыл окно, выглянул, посмотрел вниз. Никого. Осторожно, трясущимися руками он стал разматывать веревку и спускать ее вниз. Когда веревка оказалась по ту сторону окна, он посмотрел на часы: девять семнадцать и уже двадцать секунд. Не долго думая он перелез через подоконник, ухватился за веревку и, стараясь не смотреть вниз, стал спускаться.

Добравшись до окна второго этажа он услышал сверху:

— Дорогая, я забыл сигареты.

Потом хлопнула дверь. Сергей не помня себя, с дикой скоростью перебирая руками спустился до окна первого этажа, отпустил веревку и прыгнул. Веревка, освободившись от приличного веса, дернулась вверх, и в течении нескольких секунд исчезла в окне третьего этажа. Окно закрылось и уже ничто не могло выдать того, что несколько секунд назад из этого окна выпрыгнул человек.

— Получилось, — прошептал Сергей, оторвался от окна, отряхнулся и насвистывая пошел по улице, прочь от отеля.

— Получилось, — прошептал Виктор, провожая фигуру друга взглядом. Он швырнул веревку под тумбочку, взял с тумбочки сигареты и вышел из номера. Когда он закрывал дверь она подошла к нему:

— Ты всегда такой рассеянный?

— Нет, только сегодня.

— Странно…

— Ничего странного. С такой потрясающей женщиной как ты любой станет рассеянным, и не только… А я лишь потерял голову, дорогая.

Обаятельнейшая улыбка была ему ответом.

Сергей сразу направился туда, куда и собирался, в библиотеку. И не просто в библиотеку, а в крупнейшую библиотеку Евроазиатского Союза.

Собственно говоря старое название «библиотека» уже давно не подходило к современным хранилищам информации, где находились не только книги, но и видео и аудиокассеты, компактдиски, пластинки, дискеты и многое другое, вплоть до современных носителей информации.

Сергей, проехав на такси приличное расстояние, выехал из города и приехал к «Ц.Б.Е.А.С.п. З.», как гласила рекламная табличка на дверях, а попросту к центральной Библиотеке Евроазиатского Союза планеты Земля. Фотоэлементы сработали безукоризненно, двери открылись и он оказался в вестибюле.

— Здравствуйте, уважаемый друг.

Сергей повернулся и уткнулся в харю робота.

— Только у нас вы сможете найти… — и робот понес стандартную рекламную чушь, которую раньше несли люди, а теперь несут роботы, заменяющие людей почти во всем. Лекция о преимуществах центральной библиотеки Е.А.С. планеты Земля, которая нужна была Сергею, как рыбке зонтик, дала ему возможность подумать, как избавиться от робота, и закончилась совершенно стандартно:

— …Чем я могу Вам помочь?

— Не могли бы вы мне подыскать собрание сочинений доктора Мюрберга издания 2115 года?

— Рад служить Вам, уважаемый друг. К сожалению поиски могут затянуться и занять несколько часов, на это время вам предлагается… — и робот снова выдал заученную рекламную тираду.

— Спасибо.

— Всегда к Вашим услугам, уважаемый друг. — робот откланялся и отправился на поиски.

— Ищи, ищи, голубок, — злорадно прошептал Сергей, который взял, как имя доктора, так и дату издания с потолка и вообще сомневался бал ли такой доктор на самом деле. Как только робот скрылся из вида Сергей кинулся к компьютеру. Компьютер был включен, это облегчало задачу, ведь при запуске машина могла потребовать пароль, которого Сергей не знал.

— Мне нужна информация.

— Волков Сергей Александрович, личный код 95454. — Он подождал пока компьютер воспринял информацию и произвел регистрацию. — мне нужна информация.

— Мне нужна информация о войне.

— Черт! Надо проверить, это очень давняя информация.

— Снова здорово, хорошо, тогда найди слово война.

— Открыл Америку. Ладно, найди все источники, где появляется это слово.

— Дьявол! — Сергей пришел в отчаяние. Он долго думал, пока в голову пришла идея. История Великого Познания Мира началась где-то около 2050 года, значит…

— Мне нужна энциклопедическая информация издания в период от 1950 до 2050 года.

— Спасибо. Удалить информацию с экрана и снять Сергея Александровича Волкова, личный код 95454 с регистрации.

Экран очистился, появилась приятная картинка. Сергей помахал экрану рукой и пошел к эскалатору.

Прошло несколько часов.

Сергей перерыл несколько стеллажей со старинными фолиантами и все без толку. Во многих книгах страницы с буквой «В» были выдраны, в других их казалось вообще не существовало, в третьих они были, но до тех пор, где должно было появиться упоминание о войне. Сергей посмотрел на часы, тяжело вздохнул, кое-как поставил книги на полки и перешел к следующему стеллажу.

Часы показывали шестнадцать ноль три. Сергей прикинул и решил, что ему осталось до отъезда два часа, а непросмотренных книг было еще три стеллажа.

Он наткнулся на эту книгу случайно, когда уже почти отчаялся. Это был здоровый том, на темно-бордовой обложке которого красовалась надпись: «Советский Энциклопедический Словарь». Он открыл его без особого интереса, но к его удивлению буква «В» в нем была. Он замер и начал осторожно перелистывать тонкие страницы.

Так он листал страницу за страницей, боясь пропустить заветное слово, но до «ВОЙНА» он так и не дошел.

Перевернув очередной лист Сергей увидел сложенную пополам бумажку. Он поднял ее и автоматически, не читая, сунул в карман и забыл о ее существовании, увидев статью, которую она собой закрывала. На странице, заложенной бумажкой, было написано:

Сергей вздрогнул и впился глазами в листок.

Сергей снова передернулся.

Он долго сидел глядя в книгу, а потом выдрал лист со статьей и начал листать дальше:

Черт! А почему собственно «черт»? Их и не должно было быть. И так ему жутко повезло, что нашел такую кучу информации.

Со смешанными чувствами он спустился вниз и направился было к выходу, но неожиданно наткнулся на робота, того самого, которого услал на поиски несуществующей книги несуществующего доктора.

— Уважаемый друг, — если у робота вообще может быть усталый и измотанный вид, то у этого был именно такой. — к сожалению нужной Вам книги у нас не оказалось, но, — робот подмигнул лампочкой. — зато посмотрите, что я нашел. Это лучшая подборка комиксов про Микки Мауса за 2005 год.

Сергей подавил улыбку и пробурчал себе под нос:

— Господи, неужели все роботы такие идиоты? Нет, — сказал он громче. спасибо это мне не нужно, я лучше пойду.

— Уважаемый друг, заходите к нам еще, ведь только у нас полный спектр…

— Пошел к черту! — буркнул Сергей и вышел из здания Ц.Б. Е.А.С. планеты Земля, унося с собой то, что не должно было попасть к нему в руки.

Такси остановилось за два дома от отеля. Сергей вылез, потянулся и посмотрел на часы.

Восемнадцать пятьдесят две. Успел. И он неторопясь направился к тому месту, где через восемь минут должна была появиться веревка.

Дойдя до угла отеля он остановился и стал гипнотизировать окно третьего этажа. Минуты тянулись как часы, и он еще раз убедился в том, что ненавидит ждать.

Наконец окно открылось и показался конец веревки. Сергей посмотрел на часы: девятнадцать ноль ноль и одна секунда. Точен, черт его дери. И он потихоньку пошел к нужному месту.

Веревка и Сергей оказались в нужной точке примерно одновременно. Он взялся за веревку, подергал — закреплено. Снова схватил веревку, собираясь лезть наверх, но вдруг в мозгу что-то метнулось, сформировалось в идею. Он схватил конец веревки и сунул его за пояс.

Так он поднимется наверх и поднимет одновременно веревку, экономия времени. Убедившись, что веревка из-за пояса не вывалится, он стал медленно, но верно подниматься вверх.

Он был уже на уровне второго этажа, когда внизу открылась дверь и из отеля вышел молодой парень в форме галактической полиции. Сергей дернулся было вверх, мысли заскакали в голове, как перепуганные белки, в результате он остался, где висел, замер. Еще никогда в жизни ему не было так страшно. Руки его вцепились в веревку, зубы сжались так крепко, что чуть не крошили друг друга, сердце то казалось выпрыгнет из груди, то зависало где-то и Сергей пугался, что оно остановится.

Полицейский прошел от входа в его сторону, остановился под ним и полез в карман. Сергей жутко напрягся и весь вспотел. Он почувствовал, как капля пота, крупная как навозная муха, побежала по виску и пропала где-то у воротника.

Полицейский неторопясь достал из кармана сигареты, закурил.

«Хорошо, что я сунул веревку за пояс», — поймал Сергей мысль судорожно метнувшуюся в голове.

Полицейский раскурил сигарету и наконец пошел дальше. Сергей собирался уже было вздохнуть с облегчением, когда тот снова остановился. Сергей напрягся до предела. Полицейский наклонился, завязал распутавшийся шнурок на ботинке и промаршировал до угла.

Когда он скрылся, Сергей испустил такой вздох облегчения, что мог разбудить весь квартал. С трудом он оторвал руку от веревки и уставился на нее. Белый, в первый момент, след от веревки пролегший через всю ладонь быстро налился багровым.

— Черт! — прошипел Сергей, и с трудом передвигаясь полез вверх. Добравшись до своего окна он перевел дыхание и тяжело перевалился через подоконник. Сначала он услышал грохот, потом пришла мысль, что этот грохот от его падения, потом все мысли и чувства пропали. Он провалялся минут пятнадцать тупо уставившись в потолок, потом, словно что-то вспомнив поднялся и уселся прислонившись к стене. Еще через несколько минут он окончательно пришел в себя и вернулся в тот мир, который его окружал.

Он поднялся и прислушался к ощущениям.

Болели руки, которыми вцепился в веревку, болело плечо, на которое упал, болела голова, которая… которая болела.

— Если голова болит — это хорошо, значит есть чему болеть, — сказал он сам себе и подошел к окну. Он смотал и отцепил веревку, закрыл окно, сунул веревку за пазуху, взял ключи и вышел из номера.

— Где тебя черти носили, — спросил его Виктор, опуская в карман ключи от триста пятьдесят восьмого номера.

— Потом расскажу, — также тихо ответил Сергей.

Он улыбнулся милой брюнетке, которую представил Виктор и плюхнулся рядом за стол.

— Официант! Мне тоже, что и им. Быстро.

Потом посмотрел на Виктора:

— Я голодный как собака, — и вдруг смутившись добавил тихо, — ну вы не обращайте на меня внимания. Я поем и уйду.

Спустя еще полтора часа он сидел у себя в номере и пересказывал Виктору все, что с ним произошло, а потом порылся в кармане и достал оттуда сложенные в восемь раз листы, которые упер из библиотеки.

— Только один из словаря, — вспомнил Сергей, а что во втором, не знаю. Он был закладкой.

Виктор развернул, протянутые ему листы и начал читать:

Виктор отложил листок, посмотрел на Сергея. Тот сидел тихо и неподвижно, как загипнотизированный. Да, Виктор умел читать стихи, а кто-то умел их писать.

— Это и есть твоя закладка? — спросил Виктор.

— Чьи это стихи? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

— А я откуда знаю? Стихи были, видимо, написаны до истории просвещения. — Виктор помолчал, потом добавил. — Вот так имя автора не дошло, ну не дали ему дойти до нас, а стихи помнят, хранят, видишь, — Виктор показал другу листок. — даже переписывают. А почему? Потому, что хорошие стихи. Плохие бы не дожили до наших дней.

— Хорошие, — согласился Сергей. — только странные какие-то.

— Ничего, — утешил Виктор со странной улыбкой на лице. — Я думаю ты их поймешь, и очень скоро.

Сергей смолчал, он думал сейчас о другом:

— Черт, уроды, — в сердцах вскричал Сергей. — такой пласт культуры похерили! Но почему, почему так?

— Потому, что не хотели напоминать людям о войнах. Не хотели, чтобы то черное и мерзкое всплыло снова. Ведь люди агрессивны. Поэтому и засекречена информация о войнах, поэтому и не учат нас истории до истории просвещения, я еще удивляюсь, как вообще о ней упомянули в учебниках, поэтому и не говорят о том, что в мире полно преступности, а где-то в других галактиках и сейчас идут войны. Они умалчивают, утаивают, что бы только в человеке не проснулась та искусственно задушенная агрессия и…

Виктор вдруг замолчал, Сергей боялся произнести хоть слово. И в комнате повисла оглушающая тишина. Может прошла минута, может час, а может вечность, когда Виктор также молча развернул второй листок и стал читать статью из книги со странным названием: «Советский Энциклопедический Словарь».

Сергей смотрел на друга, он никогда еще не видел его таким серьезным. Виктор дочитал, сложил лист, уперся взглядом в никуда и снова надолго замолчал. Сергей тоже молчал. через некоторое время он рискнул нарушить тишину:

— Ну? Что скажешь?

— Да, — задумчиво протянул Виктор, снова развернул тонкий лист и перечитал еще раз.

— Ну, — проговорил Сергей опять уткнувшись в непроницаемый взгляд Друга.

Виктор дернулся как от удара, резко поднялся, сложил лист и протянул его Сергею:

— Спасибо.

— За что?

— Мне надо подумать, — ответил Виктор невпопад, как будто не слышал о чем его спросили.

Сергей проводил его до двери:

— До завтра, Витя.

— До завтра, — автоматически ответил Виктор, потом встрепенулся. — Ох, прости. До свидания, Сережа.

Дверь за ним закрылась, а Сергей еще долго стоял и смотрел на закрытую дверь.

После двух суток бодрствования, да еще такого активного Сергей заснул сразу же, как только опустился на кровать. Глаза пропали под отяжелевшими веками и…

…Он проснулся. Виктор тряс его за плечо.

— Серега! Серега, вставай. Серега.

Он открыл глаза, поднял голову и только теперь заметил, что поезд стоит.

— Что случи… Да кончай меня трясти!

Что случилось?

Виктор перестал теребить его плечо, но вытянулся и вдруг заорал:

— Подъем!

Сергей подскочил.

— Теперь, пойдем, — сказал Виктор уже спокойным тоном. — по дороге объясню.

Они подхватили вещи и побежали к выходу из вагона.

— Витя, — на бегу обратился к другу Сергей. — а что это бухает?

— Волков, у тебя нервы крепкие?

— Да, вроде.

Они вылезали уже из вагона.

— Наш поезд разбомбили, — прокомментировал ситуацию Виктор, когда Сергей вылез из вагона и остановился, как вкопанный.

— Ложись!!! — вдруг крикнул Виктор и дернул его, уже падая, за шинель.

Сергей грохнулся лицом в землю, оцепенение с него, как рукой сняло…

…Он подскочил на кровати и долго смотрел в темноту пытаясь понять показалось ему, или он действительно почувствовал привкус земли во рту. Потом он лег и заснул…

…Они пережили эту бомбежку. Пережили оба. Когда последние взрывы грохнули, подымая на дыбы землю, когда затих в дали, сходя на нет, гул летящих самолетов, они лежали зарывшись лицами в мягкую землю оглушенные и не верили, что все кончилось. Прошло неимоверное количество времени, прежде чем один из них поднялся, провел рукавом по грязному лицу, стряхивая землю. Потом он встал на ноги и помог подняться второму, такому же грязному. Тот второй даже не стал отряхиваться и они пошли шатаясь и поддерживая друг друга.

Сергей шел спотыкаясь.

Кругом были трупы и это было страшно. Впереди раздались шаги. Сергей поднял голову. На него смотрело знакомое и не знакомое лицо Виктора.

— Ну что?

— Там все умерли.

— И там одни трупы.

— Что же, никто не выжил?

— Почему? Просто разбежались, не сидеть же на рельсах.

— А мы?

— А мы сами валялись, как два трупа.

Он замолчал. Сергей тоже не знал о чем говорить. На душе было мерзко. Затем Виктор молча пошел в сторону леса. Сергей догнал:

— Куда теперь?

— К своим. Мы же туда и ехали.

— Мы ехали воевать, — невпопад ответил Сергей.

— Ишь ты? Ну вот немного и не доехали.

Молча дошли до леса.

— А ты знаешь где свои? А? У нас ведь и компаса нет… А деревья на мху, они ведь со всех сторон растут, я проверял. Это только маленьких детей учат…

— Мох на деревьях.

— Что?

— Я говорю, мох на деревьях растет, а не деревья на мху.

— Какая разница.

— Одна дает другая дразниться, вот тебе и разница.

— Что? — голос Сергея сорвался на писк.

— Слушай, Волков, кончай паниковать, — голос Виктора звучал спокойно, размерено и ровно, в нем чувствовалась усталость. — идем прямо, прийдем к своим, там и повоюешь. Пошли.

И он уверенно двинулся через лес. Сергей вздохнул и побежал догонять, а догнав засеменил рядом…

…Когда он проснулся, в пору было уже обедать. Будильник, неоднократно прооравший дату и время, уже смолк.

Он оделся, привел себя в порядок и спустился в ресторан, позавтракал (или пообедал?), поднялся к себе и весь день просидел в прострации.

Поздно вечером он пошел ужинать надеясь встретить в ресторане Виктора или Марину, больше ему видеть никого не хотелось. Но ни Виктора, ни Марины он там не застал. Пришлось пожрать в одиночестве.

Поднявшись на этаж он решил зайти к Виктору. Подошел к двери, постучал, не открыли. Тогда он выдрал листок из блокнота, написал на нем несколько слов и пихнул под дверь.

Потом встал и пошел к себе в номер.

Листок выскользнул из-под двери и замер.

С него в потолок смотрели буквы, корявые, написанные дрожащей рукой:

Он вернулся в номер, уселся на кровать и сидел там в прострации временами проваливаясь в сон. Во сне он бежал по лесу, впереди него бежал Виктор, потом они переходили на шаг, потом снова бежали, потом он просыпался и смотрел в темноту, стараясь ни о чем не думать и снова засыпал.

Ближе к утру он поднялся с кровати и уселся писать письмо. Сергей долго мялся над листом бумаги, потом уверенно взял ручку и одним четким движением вывел на листе одно слово: «Мама». И снова замер в раздумье. Взгляд его пронзил пространство и время и остановился, казалось он видит то, что никому не дано увидеть.

Он сидел упершись глазами в стол, но стола не видел, а рука дернулась и сама собой написала: «Мамочка», и потом: «Мама Мама Мама». И снова, и снова.

Очнулся он тогда, когда лист кончился, а рука начала царапать стол, пытаясь вывести заветное слово.

Сергей поднялся и подошел к бару:

— Дай стакан воды, — голос прозвучал хрипло, как-то не по человечески, как будто он не говорил несколько лет. Вода в один глоток перекочевала из стакана в Сергея. Он поставил стакан и тот исчез. Сергей улегся на кровать:

— Потухни.

Свет погас. Сергей повернулся, потом опять. Долго ворочался, пытаясь найти удобную позу и заснуть. Сон не шел. в голову лезли дурацкие мысли.

А стоит ли вообще засыпать? Ведь вся мерзость ворвавшаяся в его жизнь от снов. От этих снов. Хотя нет, не вся. Ведь хозяина убили не во сне, а в жизни. И его друг, Виктор, не во сне был вором, а на яву. И сам он Сергей пошел против полиции не во сне.

Постепенно мысли его пришли в порядок, выстроились в логическую цепочку и потекли размерено и ровно, но лучше и спокойнее от этого не стало. Внутри сидело что-то, что-то нехорошее и грызло его душу. Так паршиво он себя еще никогда не чувствовал.

А под конец, помимо этих чувств и непонятной тревоги, помимо чувства необратимости пришла жалость к самому себе, а после…

А после он уснул…

… Снова был лес, снова впереди мелькала спина Виктора, снова они бежали.

— Ви-тя, остановись. Я б-ольше не могу.

Виктор притормозил и обернулся к запыхавшемуся Сергею:

— Ты чего?

— Ничего, просто еще сто метров в таком темпе и я сдохну.

Виктор посмотрел на друга, хмыкнул:

— Ладно, перекур — десять минут.

Сергей плюхнулся на землю, где стоял.

Виктор закурил.

— Витя, а где здесь?.. — спросил Сергей немного отдышавшись.

— А где хочешь, деревьев в лесу много.

— Но нельзя же загрязнять…

— Можно, — перебил Виктор. — Знаешь сколько здесь зверья? Ого-го. Одним Волковым больше, одним меньше…

— Спасибо, уговорил, — бросил Сергей и побежал в ближайшие кусты с резвостью, которой сам от себя не ожидал.

Отбежав подальше он спустил штаны и почувствовал облегчение. «Теперь я знаю», — подумал он. — «где находится душа. Вот облегчился и так на душе полегчало». Сергей привел себя в относительный порядок и собрался уже было идти обратно, как вдруг услышал впереди треск ломаемых веток. Виктор? Нет, не Виктор. Он пришел с другой стороны, а значит Виктор остался сзади.

Кто тогда?

Он не успел испугаться, как в голову пришла спасительная мысль. СВОИ! От этой мысли на душе полегчало, солнце засветило ярче и даже пропала злость на Виктора, который его загонял.

Сергей рванулся вперед.

Может позвать Виктора? Да нет, успеется.

А еще лучше привести к нему своих. Вот у него рожа вытянется. Сергей представил себе вытянутую в изумлении рожу Виктора и от этого ему стало совсем весело.

Впереди появился просвет, видимо там была поляна. Сергей переполненный чувствами радости и гордости за себя сделал последний рывок к кустам.

Сквозь кусты он увидел фигуру. Метнулся к ней.

Он вывалился на поляну с диким треском и дурацкой улыбкой на роже. Фигура повернулась и только теперь он разглядел ее. Это был враг. Сергей дернулся было обратно, но было поздно: в грудь ему смотрел пугающий своей бездонной чернотой, ствол автомата.

Улыбка постепенно сползла с лица. Сергей задрал руки вверх.

Сзади послышался шорох. Виктор! — мелькнуло судорожно в голове, и тут же последовало подтверждение.

Это было не так, как показывали в кино, где было много крови, шума и спецэффектов, где полчаса стреляли в итак истерзанную тушу, а она дергалась, поливая все вокруг красненьким и никак не умирала.

Это было тихо быстро и страшно! За спиной раздался хлопок, сразу же отразившийся эхом, и еще до того как эхо затихло человек, только что живой человек рухнул, как подпиленное дерево. Отголоскам эха подпел новый звук звук рухнувшего тела.

Потом все затихло.

Сзади зашуршали сапоги по траве. Подошел Виктор. В руке его был зажат пистолет:

— Что, сдрейфил?

Сергей промолчал. Он смотрел на то, что только что было человеком, жизнью, личностью. «Господи, как мало надо», — подумалось. Он смотрел на труп. Теперь это не было врагом.

Это был просто мальчишка с испуганным побледневшим лицом, с остекленевшими голубыми глазами упертыми в небо, а между этими голубыми глазами зияла дыра. Страшная, пугающая, она была здесь не к чему, но она была и…

— Витя, ты убил человека!

Виктор проследил за его взглядом, усмехнулся. Подошел к телу, обыскал, вытащил перочинный ножик, снял автомат. Потом поднял труп и потащил в кусты.

Сергей тупо смотрел на то место, где только что лежал труп, а до того стоял человек. Теперь там растекалась лужица крови быстро впитывающаяся в сухую землю. От нее шла дорожка из красных капелек. Сергей проследил за ее направлением — она вела в кусты, где что-то трещало и шуршало. Виктор появился как всегда внезапно:

— Пошли, а то тут наверняка и друзья его есть. Не один же он такой, хм… Я его ветками завалил в одной канаве — найдут не сразу, но все равно надо драпать.

— Витя, ты убил человека, — тупо повторил Сергей.

Виктор посмотрел на него с жалостливой улыбкой, в глазах его было что-то доброе, теплое, но сказал как-то резко и холодно:

— Не ты его, так он тебя — закон таков.

Дурень сопливый, неужели ты еще не понял, что это война и ты не властен что-либо изменить. Ты, Волков, не волк в этой игре, благородный и жестокий, даже не дикий огрызающийся волчонок. Ты — волчок. тебя раскрутили и смотрят, как ты вертишься и смеются, а может думают о чем. а ты должен стать волчонком, ты должен огрызаться, а то остановится твое кручение-верчение и заглохнешь ты навсегда с поломанными пружинами…

Сергей слушал и смотрел на засыхающую и впитывающуюся в землю кровь, и думал.

Думал, что это могла быть его кровь и его глаза стеклянно смотрели бы в небо, и это пугало, но легче не становилось.

Они бежали по солнечному осеннему лесу.

Мелькали разноцветные деревья. В редких лужах плавали желтые лодочки листьев, появлялось какое-то движение воздуха, природа начала оживать. Уже доносились голоса птиц и трещали сухие ветки под тяжелыми сапогами. А над всем этим высилось чистое, холодное голубое небо. Но Сергей ничего не видел и не слышал. Он ничего не видел, кроме этого чистого, ледяного неба нежно-василькового цвета отраженного в таких же чистых, таких же голубых, но уже остеклянелых глазах…

…Он проснулся. Перед глазами стоял жуткий образ. Он отдернулся от него, приходя в себя.

Поднялся, и только теперь услышал шум в коридоре. Он быстро оделся и вылетел за дверь.

В конце коридора шумела толпа. Он подошел и без расспросов протолкнулся внутрь. Толпа, как оказалось, стояла у двери в номер, и протиснувшись сквозь нее он увидел кровать, на которой лежал человек. На его еще детском лице бледном, под цвет простыни, отразилось какое-то удивление, а между голубых остекленевших глаз зияла страшная дыра. Это было то самое лицо и те самые глаза, только теперь они смотрели не в голубое чистое небо, а в белый потолок гостиничного номера.

Это было как откровение, как выстрел, как ведро ледяной воды опрокинутое на голову. Он вдруг все понял, понял, осознал, испугался, возненавидел. Он вдруг понял, что перешагнул через себя, что теперь он волчонок, теперь он сможет нажать курок, сможет вцепиться в глотку, сможет растерзать и лишить жизни себе подобного, сможет убить человека. А еще он вспомнил хозяина. Маленького, пухлого человечка, который никогда не смог бы причинить другому боль. Теперь он понял и его смерть. Он понял кто его убил, а точнее что его убило. И он понял что такое настоящая жалость и что такое настоящая ненависть. Потом в памяти всплыл Виктор со своей вечной ухмылкой.

Он рванулся к двери:

— Полицию вызвали? — спросил он на ходу.

— Да, — сдавленно ответил кто-то.

— Давно?

— Нет, только-только.

Сергей наконец вылез в коридор и помчался в другой его конец. Там он остановился и забарабанил в дверь:

— Витя! Витя, открой! Виктор! Черт!

Он схватился за отбитый кулак. В следующий момент распахнулась дверь и Сергей молча, потирая отбитую руку ввалился внутрь.

Виктор закрыл за ним дверь:

— Витя, ты убил человека.

— Я это уже слышал.

— Да нет же, черт! Ты его действительно убил. Я не знаю как это может быть, но этот мальчик лежит с дырой во лбу в номере, в том конце коридора.

— Сережа, брось свои шутки, я с утра плохо воспринимаю юмор.

— Какие шутки, иди проверь. Сейчас здесь будут ребята из ГП и наверняка припрется твой любимый следователь.

— Погоди, — Виктор встал и выбежал из комнаты. Вернулся он через минуту. Лицо его побледнело, руки тряслись. — Плохо, плохо, плохо. Плохо!

— Витя, а…

— Сережа, — перебил Виктор. — а ты знаешь что это значит?

— Я…

— Это значит, что если бы не я, то ты сейчас лежал бы вот так, в своем номере. Только вместо одной дыры во лбу, у тебя было бы много дырок по всему телу. У него был автомат!

— Витя, а как это? То есть я хотел…

Как это может быть?

— Не знаю «как», но знаю только, что во-первых мы не сумасшедшие, во-вторых это происходит не только с нами, в третьих ни пули, ни пистолета, они не найдут, а в-четвертых это дурдом и выхода я не вижу.

— А что мы скажем полиции?

— А ничего. Мы ничего не знаем, спали каждый у себя и все. Ничего не знаем, ничего не слышали.

Он прошелся взад-вперед по комнате повернулся к Сергею:

— Пошли! Мне надо срочно пообщаться с твоим баром.

Сергей поднялся. Уже у двери Виктор повернулся, резко остановил его и сказал:

— А толстячок-то наш на мине подорвался, или гранату получил…