Нарушая приказы

III

Жизнь меняется с удивительной скоростью. Бывший бизнесмен ставший в одночасье золотарем(15), потом таможенник, учитель царевича, солдат, комендант и наконец человек попавший в опалу (если так можно было назвать ссылку в этот край) теперь вынужден был стать искателем приключений. Авантюристом по принуждению. Об всех нововведения придется временно отказаться. Хорошо хоть задумки не угаснут (в том, что усовершенствования не закончатся клятвенно пообещал кузнец Афанасий). Юстас дал слово, что лично все проконтролирует, а заодно позаботится об Марте и детях.

Когда разговор в монастыре закончился, Андрей уговорил генерала, прежде чем тот отправится на Дон, переночевать у графа в доме. Тем более, что Марта была бы рада увидеть старого знакомого. Юрий сначала хотел отказаться, не представляя, как посмотрит в глаза женщины, муж которой вынужден отправиться неизвестно куда, да к тому же на неопределенное время, но все же под уговорами сдался. Впрочем опасения его оказались напрасными. Графиня с решением монарха согласилась. Марта посчитала, что в случае отказа в неизвестно во что превратятся взаимоотношения с Петром, и не будет ли уже путешествие (только уже всей семьей) куда-нибудь на Восток, ну, хотя бы в Сибирь.

Граф же с князем весь вечер просидели за чаркой вина. Попробовали жареную дичь, кузнец ее к Золотареву сразу же с причала принес. Отдал кухарке, ну, а уж та так приготовила, что оба собутыльника остались довольны трапезой. Уже потом Андрей предложил подняться на шаре в ночное небо. Юрий икнул и согласился.

Утром у обоих болела голова, но хороший рассол первым привел в порядок Квятковского. После обеда тот поблагодарил графа с графиней за гостеприимство, заскочил попрощаться в монастырь и ускакал сначала в Ярославль, затем в Москву, а уж оттуда на Дон.

Проводив князя, Андрей закрылся в своей комнате и не выходил из нее целый день. Марта даже забеспокоилась. Появился тот только утром. Приказал, чтобы Лемме сбегал в деревеньку за кузнецом. Пока тот не пришел отобедал и стал собирать вещи, что пригодятся в предстоящем походе. Проверил оружие, вздохнул.

Пришел Лемме и сообщил, что прибыл кузнец Афанасий.

-Зови! – произнес Андрей.

Вдвоем они просидел с часок. Золотарев рассказал тому, что знал об охотничьем оружии. Даже нарисовал пулю, что использовалась. Упомянул об ружье, что заряжалось с казенной части. Кузнец слушал и кивал. То, что говорил граф его заинтересовало. У него и у самого возникало желание изменить конструкцию. Уж больно много времени уходило на перезарядку.

Когда кузнец уже собирался уходить, он вдруг остановился в дверях вытащил из сумы, на которую Андрей внимание сперва не обратил странной конструкции пистоль.

-«Рука смерти"(16), – проговорил Афанасий, протягивая его графу, – авось пригодится.

Андрей взял пистоль и минуты две разглядывал. Действительно рука, правда беспалая. Стволов не пять, а четыре, но и те в какой-то степени расположены веером. Ударно-кремневый замок у него один.

-Стреляешь одновременно из четырех стволов, – пояснил кузнец. – Пули летят веером и поражают несколько противников.

Андрей в этом нисколечко не сомневался. Единственным условием было то, что и нападали бы атакующие веерным способом, причем находились они друг от друга на одинаковом расстоянии. Вещичка, как заметил он для себя, стоящая, но иногда бесполезная. А когда тет-а-тет так и не экономная. Но все равно за столь ценный подарок Афанасия поблагодарил.

Кузнец ушел, а граф продолжил собираться. Затем прежде, чем покинуть ставшую уже родной деревеньку, заглянул попрощаться к настоятелю. Батюшка его благословил, так как посчитал, что дело порученное Петром (в подробности вводить Андрей не стал) не может быть противно богу.

-Государь наш ставленник господа на земле, – произнес он, – и все, что совершает тот с разрешения и с воли его.

Золотарев надеялся, что монах ему даст что-нибудь в дорогу, ну, скажем вещичку полезную или грамотку, позволявшую бы путешественнику без проблем переночевать в попадающихся на пути монастырях, но тот этого делать не стал. Лишь позволил руку свою поцеловать эстонцу на прощание.

Заглянул Андрей, покинув монастырь, к старосте. Сделал на удивление вовремя. У того за столом сидел старичок и о чем-то беседовал.

-Вот граф знакомься, – проговорил староста, – местный мастер. Я тебе о нем говорил. Это он мастерит гусли и возит их на продажу. Ты вовремя зашел, а то мы уже к тебе решили пойти.

-Боюсь изготовление балалайки придется отложить, – вздохнул Золотарев.

-А, что так? – поинтересовался старичок.

-Так уезжаю я из этих мест. Причем на долго по делам государевым.

Староста понимающе закивал. Выдвинул из-под стола табуретку и произнес:

-Присаживайся. В ногах правды нет. А поговорить все равно стоит. Ты уже воду так замутил, что от объяснений тебе не уйти.

Пришлось Андрею сесть. Староста тут же кружку подвинул. Граф думал пиво, но когда сделал глоток понял – квас.

-Вот что я скажу, граф, – продолжал между тем староста. – Ты вот картинку нарисуй, по которой мастер инструмент сможет сделать. А далее мы уж как-нибудь сами разберемся что к чему.

То, что разберутся Золотарев не сомневался. Попытался отыскать в карманах хоть какой-нибудь листок бумаги. Не нашел. Махнул в отчаяний рукой. Подошел к печи.

Среди золы сыскал уголек и начал рисовать на побеленной стенке.

-Э ты что… – начал было рассерженный староста, но старик остановил его.

-Пусть рисует, – прошептал он.

Нарисовал в общих чертах. Зачем объяснил что к чему. Признался, что не знает из каких сортов древесины лучше всего делать, но старик сказал:

-Это уже моя забота.

Объяснил про три струны.

-Ладно попробую. Когда вернешься из странствий поглядишь, что получится.

Еще немного выпили и закусили. Мастер поинтересовался, как играть на диковине. Когда узнал поразился простате. Затем Андрей вернулся в свой дом. Вечером, обняв супругу и поцеловав детишек выехал из деревни.

Как давно, я здесь не был? – прошептал Золотарев разглядывая древние стены старого города.

До Таллинна или как его сейчас именовали Ревеля рукой подать. Пока это еще шведские земли, но им такими быть оставалось уже не долго. Скоро сюда придут русские. Андрей присел на поваленное ветром дерево и задумался. Что он помнил об истории своего родного города? Если задуматься не так уж и много. Когда был банкиром не очень то и задумывался об этом, может даже и зря? Стал перебирать в памяти, стараясь не упустить что-нибудь важное.

Считалось что на заре первого века в этих местах хозяйничали финно-угорские племена(17). Археологи обнаружили места стоянок их уже в черте современного города. Золотарев оглянулся и посмотрел туда, где в будущем (его будущем) будут высится высотные дома. Сейчас там был лес, густой темный и непроходимый. Потом, уже в одиннадцатом веке здесь на холме Тоомпеа возникли первые оборонительные постройки. Основали его, тут эстонец задумался, вроде русские. Вот и название не привычное для уха прибалта – Колывань. Долго те в этих краях не продержались уступили землю датчанам.

Датский город частенько переживал набеги эстов да немецкого «Ордена Меченосцев"(18), кои владели землями чуть южнее. Перешел после долгих атак к рыцарям, да не надолго. Датчане вернули себе, пока не продали его вместе Эстландскими землями магистру Тевтонского ордена(19), который уже в свою очередь уступил град ландмайстеру в Ливонии.

Затем была эпоха Ганзейского союза(20). Золотой век древнего Ревеля. Эпоха экономического подъема. Но все это рухнуло во времена Ливонской войны(21)

-Эх, – вздохнул Андрес, – лучше бы злодейка судьба меня в ту эпоху закинула.

Ну, а дальше, вплоть до сего момента город был в составе Швеции. Он конечно пережил новый подъем. Сейчас, как припомнил граф, здесь уже существовали первые мануфактуры. Появились учебные заведения, и жители в большинстве своем владели грамотой. О том, что существовала типография, Золотарев знал, его офис в будущем находился в нескольких метрах от нее.

Скоро правлению Швеции придет конец. Горд с окрестностями перейдет к русским. Но прежде, чем это случится…

Андрей побледнел, вспомнилась статья из местной газеты. В ней упоминалось, что в середине августа тысяча семьсот десятого года в городе вспыхнула чума. Через несколько дней к Ревелю подойдут русские и город падет.

-Сколько же тогда народу погибло? – пробормотал Андрей попытался вспомнить. Не получилось. – Неважно. В той истории город приходил в себя слишком долго. Если судьбе будет угодно, – прошептал Золотарев, – я не допущу этого.

В последних словах граф не был уверен. Что-то у него не получалось внедрить в этом мире те вещи о которых, он хоть что-то знал.

-Учиться лучше нужно было, – пошутил Андрей, поднимаясь с бревна.

Учись не учись, а всего все равно знать не будешь. Это воздушный шар легко изобрести, зная более-менее принцип его работы. Изменить оружие, припоминая устройство все того же охотничьего ружья, балалайку, как никак это струнный инструмент, а струнные в этот период известны. Но что-то посложнее – увы нет. Либо упираешься в принцип работы механизма, либо в несовершенство инструмента. Можно было бы к примеру усовершенствовать токарный станок, да вот только зачем? В России сейчас появится тот, кто и без него сделает, пусть и небольшой но рывок вперед. Под все же остальное нужна мощная техническая база. Эвон даже электричество только в самом начале пути. Сейчас, когда он ехал следом за царевичем существовала вероятность, что удастся встретиться в Англии с тем же Исааком Ньютоном. Или с тем же Лейбницем человеком загадочным для своего времени. Как упоминала история именно тот подсказал Дени Папену конструкцию паровой машины, а среди его изобретений были чертежи подводной лодки. Петр, перед самым отъездом упомянул, что графу Золотареву удастся встретиться с Ньютоном и Папеном (ходил слух, что последний в конце тысяче семьсот шестого года подумывал перебраться из Франции в Лондон).

Андрей поднялся с бревна. Вытащил из сумки плащ и накинул поверх кафтана. Сейчас в середине сентября жара отступила и холодный ветер с Балтики принес в эти края прохладу. Вот-вот, как знал эстонец, здесь должны начаться затяжные дожди.

Вместо того, чтобы ехать по прямой в Ригу, Андрей вначале решил все-таки посетить родной город. Он уже раз шел против воли государя, так почему бы не пойти наперекор. Кто знает удастся ли ему увидеть Таллинн еще раз? Жизнь в этой эпохе ни капельки не похожа на ту, что была у него в его прошлом. Андрей даже в душе отругал Петра Алексеевича, за то, что в качестве порта тот выбрал не этот город, что лежал на берегу финского залива, а другой. Но как бы то не было Золотарев сперва направился сюда.

Он подошел к коню, отвязал его от дерева и впрыгнул в седло. Минут через десять он уже въезжал в городские ворота Ревеля.

Знакомый дом, в котором то ли будет, то ли был, его офис. Пошарпанная старая дверь, он ее хотел заменить, когда брал помещение в аренду, но владелец не позволил. Знакомая медная ручка. Чуть правее от входа покачивается вывеска. В будущем ее не было. Андрею стало вдруг любопытно, что на ней. Он сделал несколько шагов в сторону и обомлел.

-Табачный магазин, – прошептал граф.

Будь тут что-то другое и у него вряд ли был шанс попасть внутрь. А сейчас Андрей решил воспользоваться выпавшей ему возможностью. Тем более, что кисет вот-вот должен был опустеть. И он сделал шаг в сторону двери.

Коснулся ручки двери. Знакомое чувство. Потянул на себя и открыл. Прозвенел колокольчик. Вошел внутрь. Огляделся.

Обычная лавка, в чем-то в английском стиле. Длинный прилавок в виде буквы П, шкафы которые упираются в потолок. Небольшая витрина с десятками всевозможных курительных трубок. А главное летавший в воздухе запах табака. За прилавком эстонец лет пятидесяти. Он лыс и толст. Словно рекламируя свою продукцию – курит.

-Чем могу служить господин? – поинтересовался торговец.

-Я бы хотел приобрести табак.

-Могу предложить отменный турецкий. Только вчера доставили из Греции(22).

-Доверюсь вашему вкусу, – молвил Андрей.

Продавец прогулялся до шкафа, что был в самой темной части помещения. Вернулся он с фарфоровой банкой. Пока толстяк отсыпал содержимое в кисет, Андрей еще раз огляделся. Он вдруг представил это помещение таким, каким помнил когда-то в прошлой жизни. Здесь намного темнее, чем будет при нем в будущем. На секунду прикрыл глаза. Если бы не запах табака, то почувствовал бы себя в своей эпохе, а так.

– Господин! – Раздался голос торговца.

-А? Что? – воскликнул граф открывая глаза.

-С вас…

Торговец назвал сумму. Андрей расплатился. Нужно было уходить, но не хотелось. Остановился у витрины с трубками.

-Может вам трубка нужна? – поинтересовался табачник, – Могу посоветовать вот эту из вишни.

Он протянул ее покупателю, но тот покачал головой.

-Не надо. Я предпочитаю свою старую.

Проговорил Андрей и направился к дверям.

-Как знает, как знаете, – донесся до него голос продавца.

У самой двери Золотарев закрыл глаза. На секунду ощутил себя Андресом Ларсоном, дотронулся до ручки и открыл дверь.

-Сейчас открою глаза и пойму, что все что было со мной в восемнадцатом веке – всего лишь сон.

Вышел на улицу и замер. Стоял минуты две вслушиваясь в звуки. Затем резко открыл глаза. Увы, он по прежнему был в восемнадцатом веке. Вздохнул тяжело.

«Вот здесь я всегда ставил свою машину, – подумал Ларсон, – а вон туда поспешили две девицы, в тот злополучный день. Запутался, как муха в сетях паука. Не грусти, Андрес, – подбодрил себя эстонец, – прорвемся».

Только сейчас понял, что с утра ничего не ел. Еще утром, когда подъезжал к городу, прежде чем сидеть на бревне, перекусил, и с того времени ни обедал. Неожиданно вспомнилось, что если пойти по этой улице, в сторону порта, то можно наткнуться на небольшой ресторанчик. Хозяин, как его звали Золотарев уже и не помнил, говорил, что в этом месте аж с двенадцатого века был трактир. Оставалось только надеяться, что тот не врал.

В том, что хозяин ресторана не солгал, Андрей убедился лично.

-Тот же дом, – пробормотал граф, привязывая коня к привязи.

Обед был на славу. Чем-то напоминал тот из его прежней жизни. Вполне возможно, что рецепты передавались из поколения в поколение. Отведал жареной курочки, испил холодного пивка, закусил отменным сыром. Нужно было уходить, но вот как поступить дальше Андрей попросту не знал. То, что он обязан ехать в Ригу это конечно само собой, но какой выбрать маршрут? Посуху или по морю? Оба варианта имели свои плюсы и минусы. Куда уж без них. Посуху маршрут длиннее, по морю короче, но нужно было куда-то коня деть, да кораблик найти, что в Ригу идет. И тут Андрею пришла мысль.

-Эй, хозяин? – крикнул он.

Старик хозяин дремавший за стойкой пришел в себя. Открыл глаза и посмотрел на единственного посетителя.

-Дружище! – позвал его Андрей, – Дело у меня к тебе есть.

-Некогда мне с вами лясы точить, – проворчал старик, – видишь, занят я.

-Так я заплачу.

-Заплатишь?

Отвечать граф не стал. Запустил руку за пазуху и достал кошель. Вытряхнул из него на стол несколько шведских монет. Глаза у трактирщика блеснули, и он через мгновение уже сидел рядом с посетителем. Разговаривали долго и почти ни о чем. К нужной теме подойти желательно было так, чтобы не вызвать подозрений. Пришлось Андрею раскошелиться – кроме тех денег, что он дал хозяину, таки купить у него винца, чтобы беседа гладенько протекала. А за этим делом старик стал любезен. Посоветовал одного рыбака, что в Рижский залив хаживал.

Разговор прервался, когда в трактир ввалились несколько шведов. Они заняли столик у окна и затребовали пива и шпрот. Стараясь избежать неприятностей граф поспешил уйти.

Рыбака отыскал почти сразу. Слава богу, Vanalinn(23) за триста лет ничуть не изменился. Уговорил того отвезти его в Ригу, в качестве вознаграждения пообещал оставить коня.

-Все равно с собой его не возьмешь, – проговорил Андрей, гладя коня.

-Ладно, так и быть, – молвил рыбак, – все равно в те края на два дня за рыбой собирался. Но, выйдем на рассвете.

-Вот только самолетов в небе еще нет, – вздохнул он, а «Андлар» в рифму не подходил.

Да и девушку его мечты – звали Марта, а не Симона. Она Андрея конечно любит, да вот только ждет не в Риге и уж тем более на взморье, а в лесах под Устюжной. Вдруг на графа накатила грусть, он закрыл глаза и представил любимую.

Та стояла перед его только что построенным домом. Рядом с ней – сын и дочь.

Отогнал от себя наваждение. Перестал курить. Запустил руку в сумму и достал кусок хлеба. Надломил его и жадно впился зубами. До города еще идти и идти, а есть очень хотелось.

«Первым делом, когда окажусь в Риге, – подумал граф Золотарев, – отыщу таверну. Наемся вдоволь, благо средства позволяют, а затем отправлюсь на поиски царевича. Буду надеяться, что тот не отплыл в Англию раньше моего приезда».

Перекусив Андрей поднялся с валуна. Стряхнул крошки с плаща. Поправил треуголку.

-Кайф, – пробормотал эстонец, –Кайф.

Вернулся взял вещи, плащ одевать не стал. Аккуратно сложил его и запихнул в сумму. Река это или озеро, решил для себя Андрей, он точно будет двигаться вдоль берега на юг, глядишь и выйдет к какому-нибудь населенному пункту, а уж оттуда (если это не будет Рига) доберется до города.

Вскоре граф разглядел впереди земляной вал. За ним виднелись защитные стены и башни, с ярко-красными покатистыми крышами. То что это не все укрепления Андрей убедился, когда приблизился искусственному рву.

-Вот это мощь, – прошептал он, – в двадцатом веке, от сей красоты почти ничего и не осталось.

А восхититься действительно было чему. Весь берег рва был изрезан бастионами. С них было удобно вести перекрестный огонь по неприятелю.

Как помнил Андрей (не раз слышал, как местный гид рассказывал, когда Ларсон бродил по городу) все рижские башни и ворота имели свои названия. Тогда во время экскурсий эстонца поразило, что часть сооружений в мирное время использовалось под склады.

-Сколько же башен в городе? – вдруг проговорил граф. Попытался вспомнить. – Если память не изменяет, то гид упоминал, что в середине семнадцатого века их было двадцать пять. Любопытно строились ли они в последнее время?

Скорее всего да. Шла война, и крепость то и дело подвергалась осадам. Андрей достал подзорную трубу и оглядел стену. Там неся караул на одинаковом расстоянии находились шведские солдаты. Их темно-синие мундиры с желтыми воротниками отчетливо были видны между зубьев.

-Что сидим, чего ждем? – спросил сам себя граф. – Нужно в город идти, а не разглядывать. Если уж Риге и суждено пасть, так не сейчас, а через два-три года, ну, если конечно что-то сверхъестественного не произойдет.

Минут через двадцать, он уже был в толпе зевак спешивших в город. Пока до караула добрался познакомился с местными купцами, разговорились. От них Андрей узнал, что недалеко от Пороховой башни, есть отменный трактир.

-Кормят там отменно, – пояснил старший из торговцев, – но при этом недорого.

Последнее очень устраивало графа. А то, что кормят отменно он уже убедился через полчаса, когда вся процессия завалилась в просторное помещение трактира. Старший показал на один из свободных столиков, а сам направился к стойке, где ковыряя в зубах тонкой палочкой, стоял сам хозяин заведения.

Пока рассаживались да ждали обед, Андрей оглядел помещение. Скромно, уютно со вкусом. На стенах охотничьи трофеи – не иначе трактирщик в свободное время баловался. Народу в помещении немного, в основном приезжие. В зале стоит гул, посетители разговаривают, что-то бурно обсуждают, некоторые даже спорят.

Молодая девушка притащила в руках аж шесть наполненных пивом кружек. Мальчишка, вполне возможно ее брат, поставил на стол поросенка. Тут же рядом оказались лук, огурчики и тарелка с копченой рыбой.

И тут дверь в трактир отворилась. На пороге стоял Христофор Шредер. Сейчас на нем был серый костюм, короткие мышиного оттенка штаны, длинный темноволосый парик и треуголка. В руках трость.

-Значит царевич в городе, – прошептал граф.

Он на секунду испугался, что товарищи его услышали, но те были поглощены обедом. Старший отломил ножку у порося и протянул эстонцу. Андрей взял, но есть уже не хотелось. Сейчас он опасался, что потеряет офицера из виду.

Между тем майор проследовал к стойке и поинтересовался готов ли его заказ. Хозяин кивнул, позвал мальчишку, того самого, что притащил поросенка, сказал несколько слов и тот тут же умчался на кухню. Вернулся с корзиной.

Христофор полез в кошель и высыпал на стол несколько монет, взял корзину и вышел из трактира.

-Прошу прощения паны, – проговорил граф, вставая из-за стола, – но я вынужден вас покинуть.

Выскочив на улицу, увидел, как в толпе горожан неспешно шел майор.

Вот уже вторая неделя пошла, как царевич Алексей находился в Риге. Ждали когда хоть какой-то, пусть даже захудалый, корабль в Английские земли пойдет. На деньги выделенные государем, сняли две комнаты на постоялом дворе, что недалеко от порта находился. Единственной проблемой была скудная еда, которой их баловал хозяин. Приходилось майору Шредеру в дальний трактир за продуктами ходить. Заодно и насчет корабля интересоваться.

Между тем царевич не собирался сидеть в четырех стенах. Интересно ему было город посмотреть, любопытно послушать о чем говорят господа негоцианты. Хоть и рожден он был в свое время, не от большой любви, но Петровская кровь, разбуженная Золотаревым, взяла верх.

Вечерами, убегая из-под зоркого ока майора Шредера, они пробирались в ближайший трактир и слушали слухи, которые гуляли по Риге. Забившись в дальний угол, неприметные для посетителей, за кружечкой местного пива, что хорошо шло под копченную рыбу, смотрели царевич и Онегин, как гуляют после трудного дня рижане. Как пьют вино, поют песни, да рассказывают то, о чем в трезвом состоянии, скорее всего, предпочли бы умолчать.

Мимо снуют две девицы (по всей видимости дочери владельца трактира) с подносами и корзинами с едой. Изредка, то одна, то другая подмигивают молодым дворянам. Пару раз перепало и паренькам. Онегин даже покраснел.

-Экий ты стеснительный, – прошептал Алексей, – девчонка подмигнула и покраснел.

Он замолчал, когда за соседний столик сели двое здоровых парней. Заказали вина, поросеночка. Разговаривали о каком-то дворянине, что сейчас томился в крепости Кенигштейн(24). Сначала полушепотом, но потом когда вино начало брать свое, и хмель ударил в голову, Алексей услышал имя арестованного – Иоганн Паткуль.

Об этом человеке царевич слышал. Когда-то шведский подданный, лифляндский дворянин, служил при дворе короля Карла XI. Был даже членом лифляндской депутации, что просила у сего короля восстановления прав и привилегий местного дворянства. Настойчивость Иоганна привела к тому, что вызвал ненависть у Карла XI, и был приговорен тем к отсечению правой руки. Выполнить задуманное шведскому королю не удалось – Паткуль бежал.

Будучи на службе польского монарха Августа Сильного, не добившись прощения уже у Карла XII, лифляндский дворянин был отослан в Москву, где способствовал заключению «Преображенского союзного договора"(25).

В тысяча семьсот втором году Паткуль перешел на службу к Петру. Говаривали, что он полностью был поглощен мыслью о мести шведскому монарху, и о пользе России не помышлял, а иногда даже шел вразрез с московским царем. Испортил своим характером Иоганн и отношения с Меншиковым. Причиной сему было высокое мнение о себе и низкое о других, а Алексашку, помня, какого он роду-племени был, это сильно коробило. Провал карьеры лифляндского дворянина начался у Познани, где тот бесплодно простоял целый год под стенами шведского города. Обвиняя при этом в своих неудачах ни кого-нибудь, а самого русского царя. И если нелестные слова в адрес короля польского Петр еще мог слушать, то в отношении себя… Поэтому и приказал русские войска через Польшу из Саксонии вывести в Россию, или… Был еще один вариант. Если это окажется невозможным, передать их временно на службу австрийскому императору и затем вернуться через Венгрию. Паткуль решился на последнее.

Саксонский тайный совет, управлявший государством, потребовал, чтобы Паткуль оставил войска в Саксонии. Когда он отказался выполнить требование, ссылаясь на то, что должен, согласно указу Петра, передать полки австрийскому императору. Министры постановили арестовать зарвавшегося дворянина, в качестве довода приводя то, что тот действует самовольно. По альтранштедтскому миру между Швецией и Саксонией Паткуль был выдан Карлу XII.

Сейчас двое латышей надумывали предпринять попытку высвободить узника из темниц Кенигштейна.

В этом не было ничего удивительного. Латыши, как и впрочем все Прибалты, были свободолюбивым народом. За человека способного вернуть прежние вольности, они готовы были жизнь положить.

Когда вернулись к себе об услышанном Алексей решил умолчать. Да и зачем об этом делиться. Если бы с ними был его учитель, а так ни Шредер, ни Шипицын супротив приказу Петра не пойдут. Бежать же вдвоем и ввязываться в авантюру глупо. Если все получится государь может и поймет, что сын его уже стал взрослым и способен сам принимать решения. Но графа Золотарева рядом не было.

Христофор накрыл, несмотря на поздний час стол и поинтересовался, где они были.

-Ходили по городу, – молвил царевич, – дивный город. Когда стану государем Московским, попытаюсь отбить его у шведов, – на минуту задумался, и поправился, – если батюшка этого сам не сделает. А затем перенесу столицу из холодного Санкт-Петербурга сюда.

-Я бы не делал этого, ваше высочество, – проговорил капитан садясь напротив мальчишки.

-Это еще почему? – поинтересовался тот, не донеся ложки до рта.

-Ну, хотя бы потому, что Рига вольный город. Здесь каждый себе на уме. Быть под властью кого-то, даже столицей они вряд ли захотят. Ну, по крайней мере я так думаю.

Майор подошел к окну. Приоткрыл его и закурил трубку. Долго куда-то вглядывался. Потом посмотрел на царевича и проговорил:

-Мне тут, ваше высочество, по одному делу сходить нужно.

Зачем он это сказал, Алексей не понял. Официально старшим в путешествии был Христофор, и отчитываться в своих действиях перед поручиком, даже несмотря на то, что тот являлся сыном монарха, Шредер не обязан.

Майор покинул комнату. Как только дверь за ним закрылась, Онегин приник к ней ухом.

-По лестнице спускается, – проговорил он.

Алексей положил ложку в тарелку и подошел к окну.

-Куда-то спешит. Знать что-то случилось. – молвил царевич.

-А не предаст нас шведам? – поинтересовался денщик.

-Вряд ли. Предан он государю.

Майор Шредер сразу же признал эстонца. Да и как было не заметить того, если он шел следом, причем делал это не таясь. Сначала Христофор предположил, что бывший комендант перешел на сторону шведского короля, но потом тут же отогнал эту мысль. В таких действиях просто не было смысла. Не иначе государь прислал, чтобы тот тайно держал их под контролем. Неужели майору и капитану не доверял? А может, опасался, что царевич что-нибудь учудит?

Шредер выпустил кольцо дыма в открытое окно, взглянул на ужинавшего Алексея. М-да, этот может. Вряд ли по Риге просто так бродили. Может что и задумали?

Поставил царевича в известность об уходи и взял с кровати плащ. Затем выскочил в коридор. Почти бегом спустился по лестнице. Парой слов перекинулся с хозяином, соврал, что желает прогуляться по ночной Риге. Тот напомнил, что в это время это делать небезопасно. Уточнил, что комендантский час. Шредер поблагодарил за совет и вышел на улицу.

А утро казалось таким спокойным. Сходил на берег, узнал о том, что корабля направляющегося ни в Англию, ни даже в Голландию не было. Был в порту один аглицкий, но шкипер его ушел в глубокий запой, предавшись разврату. Вернулся на постоялый двор, царевича с денщиком не нашел. Поинтересовался у Шипицына, куда те делись. Тот доложил, что засели в ближайшем трактире. Сейчас, когда они утверждали, что бродили по Риге, уличать обоих во лжи не стал. Да и не дело это. Может кралю какую приглядел его высочество, а тут он со своими советами.

Затем направился в дальний трактир, где готовили хорошо да и плату брали не такую большую. Хоть государь деньги на дорогу и выделил, но строго наказал не шиковать.

Вот именно в этом трактире Христофор и приметил Золотарева. Сначала не признал, но потом когда тот последовал за ним понял, что это он и есть. Там в просторном зале бывший комендант обедал в окружении купцов. Те что-то говорили, а он, казалось, не слушал.

Шредер взял продукты: бутылку вина, хлеба, овощей, мяса, расплатился с трактирщиком и ушел. Пока шел, все время чувствовал, что за ним следовал эстонец. Пару раз оглядывался. Сначала думал увести его в противоположную сторону от постоялого двора, но после передумал.

Отчего и проследил до дома, где Золотарев по всей видимости остановился.

Сейчас оставив царевича на боцманмата он решил встретиться с графом.

Майор Шредер заметил его стоящего на улице. Андрей курил трубку и казалось о чем-то думал. Стараясь не привлечь к себе раньше времени внимания Христофор подошел к нему и проговорил:

-Здравия желаю ваша светлость.

Эстонец вздрогнул и взглянул на служивого.

-Значит я себя рассекретил. Ну, да и ладно. Пойдемте в мой номер там и поговорим.

Боясь, что упустит Андрей спешил за майором Шредером. Граф был уверен, что тот спешит на постоялый двор. Когда Христофор скрылся в дверях дома, Золотарев уже знал, что делать.

Он снял себе комнату недалеко и первым делом решил отоспаться. Вряд ли царевич с товарищами покинут Ригу сегодня. Скорее всего те «зависли» здесь как минимум еще на несколько дней.

Сон не шел. Провалялся с закрытыми глазами. Мысли одна за одной лезли в голову. Вспомнились опять жена и дети.

«Интересно, как там они без меня? – подумал Золотарев, ворочаясь. – Скорее всего у них все в порядке. Думаю, ни староста, ни кузнец, ни Лемме их в трудную минуту не бросят».

Дружба ведь она такая. Возникает из ничего. Достаточно бывает просто взглянуть на человека чтобы понять, с этим и в разведку пойти можно. Потом чуточку пообщаешься и поймешь – не ошибался. Да и с неприязнью такая же ситуация. Умный человек всегда определит фальшь. Андрею вдруг вспомнился один бизнесмен (из его прошлого). Хвастливый, хитрый, наглый. Вроде невесть что из себя изображает, но как только возникла экстремальная ситуация, сразу стало ясно, что тот пустышка. Эстонец попытался вспомнить как его звали. Вроде Серж? После того случая с этим товарищем Андрес прекратил общение. Тогда даже сравнил с компьютером. Дескать забит различными программами, а для работы на нем достаточно всего двух. Отчего такое сравнение? Да потому, что бизнесмен сей утверждал, что в свое время не одну историческую и техническую книгу прочитал. Умного из себя корчил, и обижался, когда кто-то оказывался умнее его.

«Любопытно, а как бы он повел себя на моем месте? – Подумал эстонец. – Попытался влезть в доверие к государю? Вполне возможно. Да вот только Петр не такой. Он бы его сразу, как орех раскусил. Можно ли найти похожего в окружении монарха? Наверное да».

На эту роль мог претендовать Меншиков, если бы не одно но! Алексашка всей душой был предан государю, и как бы ситуация ни сложилось никогда бы не предал Петра.

Не спалось. Не выдержал, встал и спустился в трактир.

-Готовить не умеют, – констатировал Золотарев, – жуя бобовую похлебку.

Выбирать не приходилось. Если бы он прихватил в той таверне продуктов, то как-то можно было бы скоротать время в комнате, но увы Андрей этого не сделал. Дожевал, кинул медную монету хозяину за кушанье и вышел на улицу. Достал трубку и закурил. Задумался. Думал о прошлом, будущем. Вновь о семье, о себе и царевиче. Не заметил, как перед ним, словно из-под земли, возник майор Шредер. Тот поздоровался и Андрей был вынужден позвать его в номер.

Указав на кресло Христофору, Золотарев закрыл дверь.

-Предложил бы вина, да вот не могу. – Проговорил эстонец, – Свои запасы кончились, – имелась ввиду бутылка, что лежала сейчас пустой в дорожной сумке, – а то пойло, что предлагает хозяин заведения, я бы, господин капитан, пить не советовал.

-Обойдемся и без него, – молвил Шредер, имея в виду горячительное, – я бы хотел знать, какими судьбами, вы, граф в Риге?

-Теми же, что и вы, майор.

Дальнейших пояснений Христофору уже не требовалось. Он предполагал, что государь выделит человека, который тайно будет контролировать их с царевичем действия.

-И давно вы следуете за нами?

-Сегодня приехал в Ригу. Случайно наткнулся на вас капитан и…

-Может перейдем на ты? – поинтересовался Шредер, понимая, что с «вы» разговор был каким-то официозным.

-Хорошо. – согласился Андрей, – Наткнулся на тебя капитан и тут же был тобой рассекречен. Узнай про мою оплошность Петр, точно ждала бы меня на родине плаха.

Золотарев, как-то машинально для себя вдруг назвал Московское государство – родиной. Или может быть родина это где твоя семья и дети?

-Лично от меня Петр об этом не узнает. Вот только какой смысл находиться в тени? По сути нам здесь осталось провести всего лишь несколько дней, а потом корабль и берега Английские. Так, что может к нам присоединишься? Хороший ужин, я по крайней мере гарантирую.

– Ну, вообще почему бы и не присоединиться.

-Вот и хорошо. Собирайте свои вещи граф.

-Да вещей-то…

Золотарев встал с кровати, подошел к столу.

-Пара пистолей, шпага, да сума.

Около постоялого двора, где остановился царевич, на них напали.

Царевич Алексей уже давно решил поступить по-своему. Не было у него желания ехать куда-то на край света лишь только для того, чтобы угодить батюшке. Море ему нравилось, но не так сильно, как полеты на воздушном шаре. И к тому же, как считал Алексей, вряд ли ему удастся отделаться непродолжительной прогулкой. Скорее всего год, а то и целых три придется провести в Англии. Хотелось вернуться в Россию, как можно раньше, и по возможности героем. Для этого нужно совершить поступок, который заставил бы государя относится к нему, как к взрослому. А тут такие сведения о Паткуле. Если его вытащить из застенков, то вполне возможно Петр и даст добро, чтобы сын его самолично выбирал себе супругу. Но пока рядом с ними (царевич считал, что они с Онегиным и вдвоем справятся) Шредер и Шипицын, думать об этом не стоило. Эти с них глаз не спускают.

Сейчас пока майор куда-то ушел, а Шипицын находился в соседней комнате, где приводил в порядок оружие, Алексей лежал на кровати и глядел в потолок. За столом, доедая оставшийся от поручика обед, сидел денщик.

– А, что если нам лифляндца освободить? – вдруг молвил царевич и перевернувшись на бок посмотрел на своего приятеля.

– Какого? – переспросил Онегин.

– Паткуля.

Царевич в нескольких словах изложил план.

– Есть небольшая проблема, – вздохнул денщик.

– Это еще какая?

– Мы с тобой не знаем, где содержится полководец.

– Почему это мы не знаем, – прошептал Алексей, – прекрасно знаем. В крепости Кенигштейн.

-Ну, допустим. А где хоть сам город находится? Мы ведь пока до него доберемся, времени очень много потеряем.

Действительно воспользоваться картами было нельзя. Все они находились у майора. Ну, не пойдешь же к нему и не попросишь. Христофор сразу поймет, что тут что-то не так. Шипицын в этой ситуации тоже не помощник.

– Верно, – проговорил Алексей, выходя из секундного оцепенения.

После слов Онегина, он сел на кровать и закрыл лицо руками.

– Вот дьявол, – пробормотал царевич. Отвел руки от лица и посмотрел на денщика. И тот разглядел в глазах Алексея вспыхнувший на мгновение огонек. – Нужно отыскать тех двоих из таверны.

– И как мы это сделаем? – поинтересовался Онегин. – Не проще ли наитии попутчиков едущих в Кенигштейн?

– Увы, не проще. Кроме этих двоих, мы с тобой больше незнаем здесь ни кого, кто едет туда. Поэтому завтра с утра нужно отправляться на их поиски.

– А если завтра какой-нибудь корабль отправится в Англию?

– Вряд ли, – отмахнулся Алексей, – Шредер нам бы с тобой это сообщил. Велел бы собираться. А вполне возможно, мы бы уже сегодня ночевали не здесь, а на какой-нибудь старой посудине.

– А если те двое сегодня покинут город? Или уже покинули?

Решено было действовать наобум. Нужно было бежать. Денщик начал собирать вещи. Царевич выглянул в коридор и подошел к дверям комнаты, где остановились капитан с майор, и прислушался. Шипицын насвистывал какой-то простенький мотивчик. Вряд ли он обратит внимание, если оба подростка уйдут. Когда же вернется Шредер они будут далеко.

-Пора Леш, – прошептал высунувшийся из комнаты денщик.

Царевич вернулся, и вскоре оба паренька покинули постоялый двор.

Некогда было разбираться кто были нападающие, что сейчас убитыми лежали у ног Золотарева и Шредера.

Применять пистолеты было нежелательно. Вряд ли выстрелы в ночном городе могли бы остаться незамеченными. Пришлось в ход пускать шпаги. Атака, оборона и вновь атака. Нападавшие, как отметил потом Шредер, неплохо владели холодным оружием. Двое из них достались Христофору, один Андрею.

Майора начали теснить к стене дома, нанося удар за ударом. Тот парировал, уклонялся и давал ответ.

Граф же попытался вспомнить все, что когда-то изучил в фехтовальном клубе. Благодаря тому, что его приемы были для противника незнакомы, ему как-то удалось перехватить инициативу. Укол, укол и вот враг пошатнулся. Выпад и шпага Андрея вошла в грудь. Он тут же ее вытащил. Нападающий сделал несколько шагов назад, коснулся рукой окровавленной рубашки и грохнулся на булыжную мостовую.

Эстонец огляделся и заметил, как нападавшие по прежнему теснили майора. Офицер, несмотря на весь свои боевой опыт, с трудом удерживал свои позиции. Кафтан его был порван в нескольких местах, а на рукаве проступила кровь. Христофор был ранен.

– Я иду к вам! – вскричал Андрей и кинулся на помощь.

Один из нападавших, что-то крикнул другому на латышском и бросился на эстонца. Андрей скинул кафтан и встал в позицию. Отбил яростную атаку и нанес несколько колющих ударов. Противник отбил.

-Дьявол, – проворчал Золотарев.

Соперник был опытнее предыдущего. Атаковал размеренно, не спеша. Иногда Андрею казалось, что он вот-вот потеряет инициативу. И тут он краем глаза заметил, что капитан отделался от противника. После того, как тот лишился напарника, действия Христофора стали раскрепощенными. Теперь Шредеру уже не нужно было отбивать две шпаги с разницей в долю секунды. Он пару раз увернулся и нанес точный укол прямо в горло противника. Тот пошатнулся и с грохотом упал на мостовую.

Шум привлек внимание противника Андрея и тот оглянулся. Это оказалась его единственная оплошность, которой граф воспользовался. Точный удар, и вот он уже валялся у ног.

Золотарев вытащил шпагу, обтер ее о курточку напавшего и посмотрев на Христофора спросил:

– Ты как, майор?

– Все нормально граф, все нормально. Кто это?

– Ты меня спрашиваешь? Нужно было поинтересоваться у них, – проговорил Андрей и пнул нагой тело противника. – Может ты капитан кому-нибудь дорогу перешел?

– Я?

-Ну, не я же…

-Бог с ними, граф, – молвил майор, – теперь мы уже не узнаем. Пошли домой, граф.

Под домом сейчас Шредер подразумевал постоялый двор, но фраза пойдемте на постоялый двор, что-то в данной ситуации не звучала. Андрей наклонился поднял свой кафтан, взглянул на товарища.

-Пошли.

Вот только неприятности после этого не закончились. Сюрприз, к тому же неприятный ждал их уже на постоялом дворе. Они поднялись на второй этаж. Майор остановился у дверей комнаты царевича и прислушался тишина.

– Спит малец, – проговорил он.

Прошли к комнате офицеров. Шредер открыл дверь и впустил графа внутрь.

– Царевич удрал, – ошарашил их с порога Шипицын.– Моя вина, не углядел.

– М-да. – Молвил майор опускаясь на кровать, – плахи нам не миновать.

-Не дрейфь, – проговорил Андрей, – выкрутимся. Хуже все равно уже не будет. По крайней мере для нас. Ты, лучше притащи что-нибудь пожевать, а то на голодный желудок, хорошо только шпагой махать. – Вздохнул, – а вот думается не очень.

– К дьяволу, – выругался майор, рукой скинул со стола все, что на нем лежало. – Думаю далеко они все равно не уйдут. Утром отправимся в погоню. Как там у вас Шипицын насчет утра говорится?

– Утро вечера мудренее.

– Вот-вот.

Шредер ушел в соседнюю комнату. Минут пять его не было. Затем вернулся с корзиной. Поставил на стол тарелку с копченой рыбой. Бутылку красного вина. Пару луковиц. Пока граф жадно поглощал кушанье, проговорил:

– Взяли только необходимое.

– Кто? – поинтересовался Андрей.

– Я говорю, царевич с денщиком ушли налегке. Взяли только необходимое

Майор посмотрел на капитана.

– Может ты, Всеволод, что-то слышал.

– Ничего не слышал, господин майор, – проговорил Шипицын.

– Не поверю. Не бывает такого, чтобы все происходило в тишине.

Капитан на секунду задумался, сначала взглянул на бывшего коменданта (не понимая какими судьбами тот оказался в Риге), затем на Шредера.

– Мне послышалось – Паткуль.

– Паткуль? – Переспросил Золотарев.

– Так точно.

С лифляндцем Андрей был знаком. Неожиданно он припомнил, что тот был несколько лет назад предан польским королем и выдан шведам. Вот что с ним стало эстонец не знал. То, что царевич связан с Паткулем, говорило о том, что тот скорее всего все еще жив.

– Как ты думаешь Христофор, – проговорил он, отложив в сторону лук, – Петр изменит свое отношение к сыну, если тот докажет ему, что уже стал взрослым?

– Ну, не знаю. Вполне возможно, что и да.

– Вот! – воскликнул граф. – Паткуль сейчас томится в какой-то шведской тюрьме…

– В крепости Кенигштейн, – подсказал капитан.

– А ты откуда знаешь?

– Я слышал, кроме фамилии Паткуль и название крепости. Да вот только не придал этому значения.

– И что бы ты сделал? – спросил майор, – Они ведь все равно убежали бы.

– Убежали, – согласился граф. – Кажется мне, что мы должны отыскать их. Ну, и возглавить спасение лифляндца.

– Возглавить? – хором спросили офицеры.

– Вот именно возглавить.

Золотарев рассказал свою задумку. Изменить планы царевича не удастся. Если даже они перехватят его, то нет гарантии, что Алексей не предпримет второй попытки убежать. Не будешь же его в цепи заковывать, чтобы в Англию доставить.

А тут попытаться вытащить Паткуля. Как бы ни сложилась операция, успешно или нет, отправиться в какой-нибудь порт одной из германских земель, а уж оттуда с чистой совестью заставить Алексея ехать в Англию.

– Но… – хотел было сказать что-то майор, но Золотарев не дал.

-Я уж сам попытаюсь убедить своего ученика, что поездка в Навигацкую школу необходима. А сейчас я, господа, хотел бы вздремнуть. Да и вам бы советовал это сделать.

Андрей не раздеваясь улегся на кровать и тут же захрапел. Майор удивленно на него взглянул.

– Помоги перебинтовать раны, – проговорил он, обращаясь к Шипицыну.

Тот удивленно взглянул на Шредера.

– У самого постоялого двора напали, – пояснил Христофор.

– Кто?

– Они теперь не скажут.

Ночью Андрей вспомнил свою последнюю встречу с бароном фон Паткулем. Случилось это в начале тысяча семьсот пятого года…

Зима застала Золотарева в трудах. Крепость восстановить удалось, но тут же возникла иная забота. Марта должна была вот-вот родить. Пришлось среди чухонских старух искать повитуху. Слава богу, задачу облегчил адъютант Лемме. С его появлением в «команде» Андрея (так называл эстонец свое окружение) проблем становилось все меньше и меньше. Даже времени стало больше для осмысления происходящего. Однажды, ближе к приближавшимся новогодним праздникам, тот вдруг задумался, а что стало с его «Мерседесом»? Ведь как-никак он на нем в прошлое провалился. Сгореть-то тот сгорел, но не весь же? Должно же что-то остаться. Комендант даже заикнулся об этом своему адъютанту. Правда, сообщил не все подробности. Умолчал откуда он, и для чего агрегат, который комендант разыскивал, предназначался. Ответ был однозначный – подождать до лета, можно и сейчас зимой поискать, но вот, сколько времени эти поиски займут одному богу известно. Решил прислушаться, но боязнь, что некоторые детали просто покроются ржавчиной, все же осталась.

В самом начале тысяча семьсот пятого года Марта родила. Девочку назвали – Элизабет. (Почему именно так Андрей объяснить себе не мог ни тогда, ни позже, когда старым стал). Устроили праздничный обед. Тут, должен вам сообщить, весь гарнизон гулял, а о том, что коменданта жители города завалили пусть и скромными подарками, стоило бы умолчать. В честь сего знатного события, был устроен фейерверк.

Петр Алексеевич на день рождения дочери графа Золотарева так и не приехал. Как предполагал Андрей, у того и без него забот было много. Вместо него в Нарву проездом прибыл Паткуль. Лемме доложил, что тот ждет аудиенции коменданта.

Подумав немного, Андрей решил пригласить того в столовую, где собирался только-только пообедать. Юстас кивнул и ушел. Эстонец же проследовал в соседнюю комнату. Там за столом его уже ждала Марта.

Дверь отворилась и в комнату, звеня шпорами, вошел Иоанн Рейнгольд Паткуль. Поклон коменданту, поцелуй ручки супруги графа.

– Присаживайтесь, барон, – проговорил Андрей, предлагая тому присоединиться к трапезе.

– Благодарю вас, граф, – молвил тот и опустился на стул.

Тут же подошел слуга с подносом. Поставил перед гостем: серебряный кубок, тарелку с похлебкой, тарелку с жаренной курочкой. Другой слуга тут же наполнил бокал барона красным вином. Паткуль поднял кубок и молвил:

– За новорожденную!

– Спасибо барон, – засмущалась Марта. Хлопнула в ладоши, и служанка (женщина в возрасте) внесла младенца.

Иоганн встал, подошел к ребенку. Посмотрел и проговорил:

– Вся в мать. Такая же красивая.

Вернулся за стол. Подозвал слугу, того самого, что вино наливал, и что-то прошептал. Тот кивнул и удалился. Вернулся он, через минуту неся большую корзину.

– Это от меня, граф,. – молвил между тем Паткуль. Затем запихнул руку за пазуху, долго рылся и извлек небольшой мешочек, и со словами, – а это от его Величества Петра Алексеевича, – протянул коменданту.

В мешочке оказалась монета, посвященная взятию Нарвы.

«Если сделать планку, и соединить с монетой, – подумал Андрей, – получится неплохая медаль».

Взял из рук барона награду. А тот между тем продолжал:

– Сей монетой, государь наградил всех участников осады города.

– Благодарю вас, барон. – Проговорил Андрей.

– Не за что, граф, государь попросил привезти ее вам. Я выполнил миссию. А теперь разрешите мне пообедать, я только что с дороги и со вчерашнего вечера во рту не было и маковой росинки.

– Кушайте, сударь, кушайте, – проговорила, улыбаясь, Марта.

Вот только в тишине все равно поесть не удалось. Все испортил сам же барон. Иоганн просто не удержался, поведал обо всем, что творилось сейчас.

– Август, – начал тот, отламывая кусок горбушку, – окончательно показал себя неспособным на серьезное сопротивление Карлосу. Того и гляди полетит с трона. Лифляндское дворянство уже перестало верить в несокрушимость и непобедимость шведских властителей. А он, – тут Паткуль выругался, хотел, было по столу со злости ударить, но сдержался, – тянет. Ливонцы видят уже, что здесь, под Нарвой, где утвердились русские, живется, не смотря на войну куда спокойнее, чем все в той же Лифляндии, куда постоянно вторгается русская конница, а за ней, само собой, – Иоганн отпил из кубка, – пехота. Вряд ли Карлос способен справиться с Петром. Сейчас еще Рига, курляндская крепость Митава и Бауск держатся. Но дай срок, и они падут. О Лещинском я промолчу…

Кто такой Станислав Лещинский, Андрей был уже наслышан. Ставленник шведского короля, за которым по слухам шла вся шляхта. Вот только, в чем Золотарев ни капельки не сомневался, шляхта – это не весь польский народ. И если те тяготели больше к Лещинскому, то «холопы», простолюдины лучше уживались с русскими.

Слушали барона долго. Когда же, он изъявил желание покинуть сей миролюбивый город, Марта настаивала, чтобы тот остался у них переночевать.

– С радостью, госпожа, – проговорил Иоганн, – но дела государевы не ждут. И я должен оказаться в свите Августа.

Вечером, взяв свежих лошадей, барон покинул Нарву.

Утром Шредер растолкал графа.

– Вставайте граф, – проговорил майор, – нас ждут великие дела.

Золотарев потянулся и спросил:

– А? Что?

– Нужно позавтракать… и отправляться в дорогу.

– Капитан думаете, что царевич уже покинул город?

– Не совсем, но не исключаю такой возможности.

Пока Андрей умывался, капитан накрыл стол.

– Я вот все думаю, – проговорил Шипицын. – Царевич вряд ли знает дорогу в крепость Кенигштейн, поэтому считаю, что он будет искать попутчиков, кои двигаются в том направлении.

Майор взглянул на него.

– Дело говоришь, – молвил он. – Но не думаю, что они будут расспрашивать первых встречных, куда те направляются.

– То есть? – поинтересовался Андрей.

– Я думаю, что идея отправиться в Кенигштейн не могла бы сама собой прийти в головы мальчишек. Иначе, те бы уже давно удрали. Скорее всего, план побега созрел спонтанно, но чтобы что-то произошло – должен был быть толчок. – Майор сел на стул, – допустим, – продолжил он, – что гуляя по Риге, царевич встретил неких людей задумавших осуществить побег Иоганну Паткулю. Ведь должны же быть у лифляндца друзья мечтающие освободить его.

– Не думаю, – высказал предположение Золотарев, – встретить на улице людей, мечтающих освободить кого-нибудь из темницы, так же невозможно, как и…

Подходящего сравнения, как ни пытался, найти бывший комендант не смог.

– Заговорщиков проще встретить в какой-нибудь забегаловке, – проговорил эстонец, но увидев недоумение у офицеров, пояснил, – трактире или в таверне. За бутылочкой хорошего вина не такие мысли могут прийти в голову.

Майор вынужден был признать, что в своей миссии, которую ему поручил царь Петр, он совершил просчет.

– Хорошо, – согласился он, – предположим, что в трактире царевич встречает тех, кто готов освободить Паткуля. Договариваются и при первой возможности уходят…

– Нет, нет, – проговорил Андрей и замотал головой. – Если бы все было так, они не стали бы возвращаться на постоялый двор. План созрел уже здесь, когда ты, майор, искал в городе меня.

– Значит, они отправились искать тех, кто сможет привести в крепость?

– Нашли они их или нет, но нам нужно срочно выезжать в дорогу. Кстати, а где находится эта крепость?

Офицеры переглянулись. Майор кивнул и направился к небольшому сундуку. Пока он в нем рылся, Шипицын убрал со стола кушанье. И тут же на освободившуюся поверхность легла карта Европы. Христофор минут пять разглядывал ее, пытаясь отыскать нужное место на ней. Когда это ему удалось, ткнул пальцем.

– Вот здесь!