Наш Современник, 2002 № 06

Михаил Шаров • Государства должно быть столько, сколько необходимо (Наш современник N6 2002)

Михаил Шаров

Государства

должно быть столько,

сколько необходимо

Среди нынешних российских губернаторов я усматриваю два типа руково­дителей. Одни даже самое будничное дело непременно выставляют на всеобщее обозрение, рассчитывая на показной сиюминутный эффект, другие, совершая действительно значимое и перспективное, стараются делать это в обычном порядке и незаметно. Одни создают всевозможные партии и движения, выступают с громкими заявлениями, из кожи вон лезут, дабы приобрести известность и постоянно быть в центре общественного внимания, другие, наоборот, сторонятся всевозможных политических тусовок и назойливых телекамер, стараясь всегда оставаться как бы за “кадром”.

Весьма разительно региональные лидеры отличаются и по манере paботы. Одни в руководстве областями и республиками практически полностью копируют стиль прежних первых секретарей обкомов, делая ставку на авторитарные ресурсы, голое администрирование и постоянную смену кадров. Другие первооснову своей деятельности видят, прежде всего, в обучении подчиненных современным методам работы, в формировании таких организационно-экономических механизмов и рычагов, которые априорно создают благоприятную почву для оздоровления экономики, становления как крупного, так и малого бизнеса, что, в конечном счете, позитивно влияет на общие показатели региона.

Среди первых нередко можно увидеть чистейшей воды фантазеров-прожектеров, пытающихся решить все проблемы одним махом за счет какой-либо шумной или популистской идеи — вспомним, как в некоторых отдельно взятых регионах пытались построить капиталистический “рай” за счет распродажи сельхозугодий или сооружения шахматных Нью-Васюков. Среди вторых мы зачастую наблюдаем практиков-прагматиков, которые, предлагая какой-либо неординарный “прорывной” проект, не семь, а семьдесят раз замерят, прежде чем приступят к его реализации.

Белгородский губернатор Евгений Степанович Савченко принадлежит ко вторым.

Любопытная деталь: несколько раз “Независимая газета” предлагала его кандидатуру для рейтингового определения сотни наиболее влиятельных политиков, и ни разу Савченко в эту престижную “сотку” не попал. Хотя все шансы и основания для этого у кого, у кого, а у него-то уж точно есть. В течение трех последних лет он признавался Русским биографическим институтом “Человеком года”, а по итогам 2000 года этим же институтом признан одним из лучших губернаторов России. В Совете Федерации он возглавлял Комитет по аграрной политике и везде, где только было возможно, — и в прессе, и с высоких официальных трибун — он всегда выступал против рыночного оборота сельско­хозяйственных земель.

Если же оглянуться назад хотя бы на четыре-пять лет, то можно припомнить, что именно Савченко первым из российских губернаторов не просто инициировал процесс объединения славянских народов, но и предпринял реальные шаги в этом направлении, почему и был избран председателем совета руководителей приграничных областей Беларуси, России и Украины. Этот совет был создан не для проформы и не ради популистской идеи, а для практической работы по укреплению экономических и культурных связей славянских государств, и потому он действует и поныне. И что символично, работает он под девизом “От Беловежья к Белогорью”, политический подтекст которого, думаю, нет смысла коммен­тировать.

Подвижническая деятельность белгородского губернатора на ниве объеди­нения славянских народов не осталась незамеченной. Русский биографический институт недавно наградил его за это национальной премией “За прославление России”, а украинский президент вручил ему орден “За заслуги”. В этой связи уместно вспомнить и то, что на празднование “незалэжности” Украины В. Путин пригласил с собой в официальную российскую делегацию не кого-либо, а именно Савченко. Как припомнить и то, что это по инициативе Е. Савченко именно на белгородской земле — на легендарном Прохоровском поле — встретились президенты России, Беларуси и Украины.

К этой теме я еще вернусь, здесь же хочу подчеркнуть, что на Белгородчине побывали не только президенты славянских государств, но и почти все российские премьеры, а вице-премьеры находят полезным и нужным проводить в Белгородской области выездные совещания федерального масштаба, поскольку находят здесь много ценного и поучительного. К мнению Савченко прислуши­ваются в Кремле, а сенаторы и депутаты Госдумы при разработке профильных законов непременно принимают во внимание его позицию. Да и рыночные реформы он, в отличие от других, проводит по своему, выверенному и до деталей продуманному варианту, и вверенная ему область сегодня считается наиболее “продвинутой” и в плане инвестиционной привлекательности, и в части оживления промышленного и сельскохозяйственного потенциала.

И, как в былые времена, сюда едут изучать опыт по реформированию сельского хозяйства, по решению социальных проблем, по формированию межбюджетных отношений и самоуправления, реализации уникальной для сегодняшней России системы жилищного строительства. (Полагаю, что далеко не все знают, что в условиях повсеместного финансового “голода” белгородцы по вводу жилья на душу населения, в том числе и по строительству школ, больниц, клубных учреждений, уже несколько лет опережают благополучную в этих вопросах Москву. Как далеко не все знают и то, что первой в России в 1998 году область осуществила полную газификацию, а сейчас успешно выполняет “семилетку” по комплексному обустройству сельских населенных пунктов.)

Да и сам Савченко — фигура весьма своеобычная. Прошедший в свое время большую школу хозяйственной, партийной и советской работы, он не закостенел в прежних догмах, a успешно использовал накопленный опыт для рыночного самообразования и самоутверждения. Назначенный в свое время Ельциным на пост главы Белгородской областной администрации, он никогда не рукоплескал прежнему режиму, а наоборот, был одним из наиболее жестких его оппонентов. Чего стоит хотя бы такой факт: Савченко один из немногих сенаторов, кто почти всегда голосовал против годовых бюджетов. Я не помню ни одной его статьи или интервью, где бы он не подвергал резкой критике то или иное правительственное решение или обходил стороной какую-либо животрепещущую тему. Называю по памяти заголовки этих публикаций: “Россию взяли без единого выстрела” (о засилье зарубежного импорта), “Братьям не стоит играть по чужим правилам” (о проблемах объединения славянских народов), “Земля в “Бермудском треуголь­нике” (автор выступает против купли-продажи земли, ратуя за ее долгосрочную аренду). Правда, та критика вовсе не походила на “кухонные” стенания и митинговщину, — обличая ельцинский режим, он предлагал аргументированные конструктивные решения.

Своеобычность этого неординарного человека проявляется и во многих других ипостасях. С одной стороны, он открыт для общения с журналистами и сам часто выступает в печати, но в то же время для многих он предстает все же человеком-загадкой. Скажем, как объяснить тот факт, что Белгородчина входит в “красный пояс”, но при избрании главы области голосует не за коммунистов, а за реформатора Савченко. На последних губернаторских выборах компартия выставила в пику Савченко своего кандидата, но известные деятели НПСР Н. Рыжков, В. Стародубцев и лидер местных коммунистов А. Пономарев агитировали не за откровенно “красного” Бесхмельницына, а за Савченко.

Или такой факт: Савченко неистово выступает против купли-продажи земли, и в то же время почти все колхозы и совхозы области обрели конкретных хозяев в лице промышленных и перерабатывающих предприятий, земельные отношения с которыми строятся исключительно на правах аренды. Этим подходом он напрочь опроверг расхожий тезис либералов о том, что без рыночного земельного оборота инвестиции в село не пойдут. Еще как идут! Скажем, в 2000 году белгородское село получило более двух миллиардов рублей частных инвестиций, а в 2001-м эта цифра возросла до пяти.

Много это или мало?

Конечно, мало, если учитывать нынешнюю инвестиционную потребность сельского хозяйства. Но и очень много, если знать, что в 2000 году по всей России общий объем частных инвестиций в аграрную отрасль составил всего около 11 миллиардов рублей. Надо ли после этого удивляться, что сельхозпроиз­водство области резко пошло в гору и в своем развитии значительно опережает соседей по черноземной зоне, не говоря уже об остальных регионах, где ситуация несравненно хуже?

Тут, наверное, без цифр не обойтись. И, прежде всего, придется особо подчеркнуть, что по душевому объему производства основных продуктов питания область занимает лидирующее положение как в России, так и в Центрально-Черноземном районе.

Опережение среднероссийского уровня по производству мяса на душу населения составляет 95,2% (2-е место), среднерайонного — на 28,8% (1-е место). По валовому надою молока — соответственно на 88,2% и 24,1% (4-е и 1-е места), по производству яиц — на 58,3% и 27,2% (5-е и 1-е места).

По намолоту зерна на душу населения область опережает российский показатель на 87,3% (11-е место). По производству сахарной свеклы в натураль­ном выражении область занимает 4-е место, превосходя среднероссийский показатель в 3,3 раза.

ИСТИНУ РОЖДАЕТ ЭКСПЕРИМЕНТ

Тут, наверное, самое время вернуться к истории вопроса. Савченко во многом отличается от своих коллег еще и тем, что по жизни и по характеру он экспе­риментатор, или новатор, как сказали бы в недавние времена. Иногда он любит повторять слова книжного героя покойного Виля Липатова: “Спор — это бесцельное убийство времени: истину рождает эксперимент”. И для него это не просто удачная цитата, а, скорее, кредо его жизни, которое он успешно реали­зует в своей практической работе на посту руководителя области.

Общаясь с деловыми людьми, он предстает перед ними не только как руководитель и управленец, но и как опытнейший менеджер, поскольку прекрасно знает ситуацию на каждом заводе и фабрике, в большом городском или малом сельском предприятии и готов предложить различные рецепты их финансового оздоровления.

— С Савченко непросто договариваться, — признавался мне один из руководителей крупной московской компании “Продимекс”, владеющей на Белгородчине рядом перерабатывающих предприятий. — Он ни на йоту не поступится интересами области, в любой ситуации умеет отстоять свою точку зрения, доказать свою правоту, предложить наиболее оптимальный вариант делового сотрудничества.

Я разделяю мнение бизнесмена, поскольку из многолетнего общения с Евгением Степановичем знаю, что он никогда не довольствуется и приобретенным собственным деловым и теоретическим багажом, и заимствованным опытом, а непременно идет дальше, учась не столько на собственных, сколько на чужих ошибках. Сторонник жесткой властной оси не только на федеральном, но и на местном уровне, он года четыре назад активно ратовал за создание хозрасчетных агрокомбинатов. Такие комбинаты в ряде районов были созданы, и их возглавили, как правило, руководители местных администраций. Эти формирования просу­щест­вовали несколько месяцев и сразу же показали свою нежизнеспособность, поскольку опирались не столько на имущественные отношения и личный интерес собственников, сколько на административный ресурс, который, может быть, вполне был бы уместен в плановой экономике, но в рыночной сразу же проявил свою “профнепригодность”.

Что делать? Какой путь избрать в качестве стратегического, чтобы спасти умирающие сельские хозяйства? К этому времени перед глазами был уже опыт Стойленского горно-обогатительного комбината, который по инициативе (и, что скрывать, не без нажима, конечно!) губернатора взял четыре года назад разваленный донельзя совхоз и за короткий срок превратил его в настоящий островок развитого капитализма, где экономические показатели и зарплата теперь одни из самых высоких не только в области, но и в стране. К тому же известные в области предприниматели Ф. И. Клюка, А. И. Филатова, В. Н. Кустов, А. В. Орлов, да и ряд руководителей крупных московских компаний, владеющих местными перерабатывающими предприятиями, уже заинтересованно посматривали в сторону села, поскольку успех их бизнеса напрямую зависит от ситуации в аграрном производстве.

Не принять во внимание этот интерес — значит упустить реальный шанс привлечения инвестиций в сельхозпредприятия, которые просто задыхались от недостатка оборотных средств, а две трети из них уже можно было объявлять банкротами. Так появилось постановление главы областной администрации “О мерах по экономическому оздоровлению неплатежеспособных сельскохозяйст­венных предприятий области”, над которым Савченко лично работал не один месяц. В Белогорье его вскоре окрестили “декретом о земле”, поскольку он в корне менял формы хозяйствования на селе, в основу которых была положена идея создания вертикально интегрированных производственных систем на базе объединения земли и капитала.

Этот интеграционный процесс неожиданно для многих, в том числе и для самого Савченко, пошел настолько быстро, что при выборе инвесторов впору было устраивать конкурс, поскольку породниться с сельхозпроизводством пожелали местные газовики и мясопереработчики, производители комбикормов и растительных масел, металлурги и сахаровары... Дело дошло до того, что даже священники некоторых сельских приходов пожелали образовать на месте порушенных колхозных бригад фермерские хозяйства. Как бы то ни было, но факт остается фактом: буквально за год-полтора около 80 процентов хозяйств, прежде всего самых слабых, обрели стратегических инвесторов и теперь быстро восстанавливают утраченный за годы реформ потенциал. И когда Президент России однажды сказал, что пищевая и перерабатывающая промышленность должна стать локомотивом по подъему сельского хозяйства, — он знал, что говорил: перед глазами был опыт Белгородчины, с которым он незадолго до этого знакомился лично.

Глубоко ошибаются те, кто считает, что на этот решительный шаг Савченко подвигла чисто прагматическая цель — переложил хозяйства на плечи инвесторов, и гора, как говорится, с плеч... Думать так — значит не знать прежде всего самого Савченко, а с другой стороны, и оскорбить его подобными умозаклю­чениями.

Как человек, родившийся и выросший в селе, как сын колхозного предсе­дателя-“двадцатипятитысячника”, как бывший агроном и директор совхоза, он прекрасно понимал, что этот очередной передел болью отзовется в душе крестьянина, что не обойдется и без определенной ломки его устоявшейся психо­логии, что найдутся и противники, которые попытаются обвинить губернатора в распродаже общественных хозяйств. В то же время на этот шаг он пошел осознанно, поскольку лучше, чем кто-либо, понимал, что в своем обвальном падении сельское хозяйство подошло к той опасной черте, за которой завтра началась бы его окончательная деградация и тысячи (а по России миллионы) людей остались бы без работы и без каких-либо средств к существованию. Иначе говоря, промедление было смерти подобно. И опытнейший аграрий, крестьянская косточка, Савченко этот момент не только вовремя уловил, но и своевременно предложил конкретные меры по спасению села.

Вспоминается в этой связи весенняя встреча с руководителем сельско­хозяйст­венного департамента, заместителем председателя областного прави­тельства Алексеем Ивановичем Анисимовым. Мы приехали поздравить его с 50-летием, а он не мог отрешиться от текущих дел и забот:

— Знаете, — эмоционально говорил он нам, — впервые за многие годы у меня сегодня, в разгар посевной, не болит голова, где взять горючее для тракторов, семена, удобрения, посевную технику — инвесторы эти проблемы решили загодя, и сев идет с опережением всех графиков.

— И о чем же сегодня болит голова у главного сельхозника области? — спросили мы несколько иронично юбиляра.

— Голова сегодня у меня болит, как это ни покажется старомодным, о кадрах. Отрасль испытывает острую нужду не просто в опытных управленцах, а в современных менеджерах, способных работать в рыночных условиях, успешно решать проблемы не только производства, но и сбыта продукции, отслеживать и вовремя реагировать на конъюнктуру предложения и спроса. Поэтому совместно с нашей сельхозакадемией в рамках областной программы “Кадровый потенциал” приступаем к реализации специального плана по подготовке специалистов новой формации, то есть специалистов-рыночников.

Савченко — конечно же, тоже рыночник. Но он считает глубоко ошибочным отпускать по воле волн сельское хозяйство, поскольку знает, что весь цивилизо­ванный мир регулирует межотраслевые отношения и поддерживает своего товаропроизводителя даже в несравненно лучших природно-климатических условиях. Он и докторскую диссертацию блестяще защитил именно по теме госрегулирования сельскохозяйственного производства — и теоретически, и на конкретных примерах из собственной практики доказал высокому научному суду, что аграрный сектор может быть жизнеспособным и жизнестойким лишь при эффективной поддержке государства.

Тут, наверное, уместно сказать вот о чем. Доморощенные либерал-реформа­торы очень любят ссылаться на опыт фермерства в США, денно и нощно убеждая российское общество в том, что только такой тип организации земледелия лучше всего подходит для России. Обозвав однажды отечественное сельское хозяйство “черной дырой”, они и по сей день его таковым считают, чмокая перед мало просвещенной и легковерной публикой о том, что “колхознички” жируют на государевых хлебах и пора укоротить их аппетиты.

И в качестве аргумента опять же ссылка на заморский “опыт”. При этом, как говорится, за деревьями не видят (а точнее — сознательно и злонамеренно не хотят видеть!) леса. А американская “правда”, между прочим, совершенно иная, чем нам пытаются представить и внушить всевозможные черниченки, грефы и им подобные. Правительство США, понимая сложности аграрного сектора, ежегодно выделяет на поддержку фермеров баснословные суммы. Скажем, в 2000 году выделено 55,2 миллиарда долларов, что составляет почти два российских бюджета двухлетней давности.

Касаясь этой проблемы, не могу не сказать и еще об одном важном моменте. Наверное, многие помнят, как на заре реформ небезызвестный “крупный” знаток мирового рыночного хозяйства Е. Гайдар однажды многозначительно изрек “истину” о том, что рынок сам отрегулирует все неурядицы переходного периода, в том числе и в сельском хозяйстве. При этом опять же сослался “на мировой опыт”. И никто ему тогда компетентно не возразил, никто этого “знатока” сущест­венно не поправил.

Между тем истина лежала на поверхности — достаточно было лишь обра­титься к тому же широко рекламируемому “американскому опыту”. Кстати, этот “опыт” и по сей день не востребован нашими либералами, управляющими правительством, которые обманывают общество очередным мифом о том, что эффективность сельского хозяйства США объясняется наличием свободного рынка. А ведь это очередная и великая ложь, поскольку на протяжении последних 60 лет эта отрасль развивалась там в условиях жесткого государственного регулирования, которое было введено Рузвельтом еще в 1933 году через конгресс США. Тем законом был установлен паритет экономических отношений между сельским хозяйством и промышленностью, и если бы наши реформаторы изначально пошли по пути США, то сельское хозяйство России не испытывало бы тех дискриминационных “ножниц цен”, которые, собственно говоря, и поставили за считанные годы деревню на колени.

Словом, благодаря мудрости великого американского президента сельское хозяйство страны в период депрессии было спасено, прежде всего потому, что оказалось выведено из рыночных отношений. И только в 1996 году конгресс принял закон, которым в течение семи лет предусмотрен переходный период плавного вхождения отрасли в свободный рынок. А для того, чтобы восполнить фермерам возможные потери, образован многомиллиардный фонд помощи сельскому хозяйству.

По всему выходит, что Савченко не изобретает велосипеда, доказывая, что государство ни в коем случае не должно оставлять деревню наедине с объективными трудностями переходного периода, — просто он лучше многих других знает тот самый “мировой опыт”. Правда, он пошел немного дальше своих “учителей” — и как практик, и как ученый-экономист сегодня он пытается убедить высшее руководство страны в том, что только при условии возрождения сельского хозяйства может излечиться от шокотерапии вся страна. И что в интересах будущего России не следует гнать за границу нефть и газ — они еще ох как пригодятся нашим детям и внукам!

Заглавной статьей экспортной выручки, убежденно считает он, должна стать продажа за рубеж продукции сельского хозяйства. Наше трудолюбивое крестьянство вполне способно превратить сельское хозяйство в процветающую отрасль — надо только в этот ответственный час понять его нужды и соответст­вующим образом поддержать!

ПРОСТЫЕ ЛЮДИ ГРАНИЦ НЕ ПРИЗНАЮТ

Несколько лет назад, давая интервью одному столичному журналу, Е. Савченко говорил: “Скажу прямо: разум воспринимает “развод” братских союзных республик, а сердце протестует. Эту проблему я переживаю очень лично. Хотя родился и вырос в России, но корни у меня украинские. Как и у многих других, кто живет в Белгородской области, имеющей единую границу с Украиной. Считают, что на Белгородчине около 40 процентов людей разговаривают на украинских диалектах, около 70 процентов наших специалистов учились в ближайшем к нам Харькове. Туда белгородцы на работу на электричках ездили. Выходит, граница не по территории пролегла, а через сердца людей, с драматическими для них последствиями.

Кто выиграл от этого развода? Украинцы, белорусы? А может, грузины или армяне? Тогда почему в Грузии стоят миротворцы, а больше миллиона армян высказались за присоединение Армении к союзу Белоруссии и России? Каждая из бывших союзных республик стала третьеразрядной страной и международной побирушкой.

Сближение народов, может быть, наиглавнейшая задача предстоящего времени. Россия всегда была полиэтническим государством, и судьба не раз убеждала: союз надо поддерживать, показывала, что бывает, когда он нарушается. Поэтому я не раз и не два ставил вопрос о том, чтобы президенты России, Украины и Белоруссии встретились не где-либо, а на героическом Прохоровском поле, где в борьбе с общим врагом сложили головы тысячи украинцев, белорусов, русских, воевавших вместе с представителями других народов за святое дело — независимость своей родины...”.

О встрече президентов трех славянских республик стоит сказать особо. Эту идею белгородский губернатор вынашивал с 1994 года и несколько раз публично озвучивал ее. И опять-таки не ради того, чтоб предстать в глазах патриотической общественности неким мессией, а прежде всего потому, что ему, украинцу по родительским корням, было больно видеть, как год от года отдаляются друг от друга братья-славяне, как надуманно, а иногда и сознательно ставились между ними всевозможные барьеры.

Была у той идеи и чисто практическая сторона — ведь Белгородчина сегодня — это не только граница России с Украиной, но и ее болезненный нравственный и финансовый нерв, остро почувствовать боль которого может только тот, кто живет в приграничной полосе. Когда Савченко принял область, а было это в октябре 1993 года, через нее шли мощные грузопотоки по автотрассе Москва — Симферополь, по железным дорогам, ведущим на юг. Причем многие товары пересекали границу не через таможенные пункты, а по так называемым “народным тропам”. И уже тогда перед Савченко встал вопрос: если соседи своевременно не согласуют совместные действия, последствия будут непредска­зуемыми. И именно он предложил своим коллегам — руководителям соседних областей собраться в Белгороде.

Встреча состоялась в январе 1994 года, в ней участвовали десять предста­вителей приграничных регионов России и Украины. Решали, как жить дальше, как выйти из “торговой” войны. В протоколе первого собрания записали: “Цель — развитие взаимодействия и сотрудничества, взаимовыгодного экономического и культурного партнерства”.

Эта акция имела в республиках большой общественный резонанс, и на вторую встречу в Белгород приехали не только из приграничных областей, но и из других регионов России, Украины и Белоруссии. Итогом этого сбора стало принятие обращения к президентам и парламентам трех стран. В частности, предлагались конкретные меры по обеспечению свободного движения продовольствия и сельскохозяйственного сырья, выработке единой политики ценообразования, защите товаропроизводителей на мировом рынке.

Понятное дело, такие важнейшие вопросы вряд ли возможно решить на региональном уровне — тут требуется, прежде всего, воля Москвы, Киева и Минска. Но если белорусский Совмин оперативно поддержал эту инициативу, то Москва и Киев до сих пор этого не сделали.

И вообще, с сожалением замечает Евгений Степанович, в отношениях с Украиной больше проблем, чем решенных вопросов, что напрямую и негативным образом затрагивает в приграничной среде не только экономические, но и человеческие отношения. Обычно сдержанный, Савченко иногда срывается, когда из-за каких-то надуманных формальностей ставятся под сомнение уже принятые высокими сторонами договоренности по пограничному, таможенному или иному вопросу.

Скажем, как не возмутиться, когда узнаешь, что известного на весь бывший Союз Василия Яковлевича Горина опять “мариновали” на границе, когда он вознамерился навестить внуков и детей, которые проживают в Харькове. Как всерьез не задуматься, когда тебе, как и прежде, докладывают, что по ночам тайными тропами везут на Украину бензин и солярку, а в Россию — какой-либо иной контрабандный товар. Это сколько же материального урона несет как та, так и другая сторона, не говоря уже об уроне нравственном. И как поставить этой контрабанде заслон, если поля того же Горина тянутся вдоль границы на несколько километров, а там ни одного стража ни с той, ни с другой стороны? Да и нужны ли эти заслоны вообще, если веками жили вместе, деля пополам и горе, и радости, если на Белгородчине почти каждый третий — уж так распорядилась жизнь! — считается, как и сам Савченко, украинцем, а в соседней Харьковской области больше половины жителей — русские?

Вот написал об украинских корнях Евгения Степановича и задумался. А чувствует ли он сам себя украинцем, если родился и вырос в русском селе, где никто и никогда не интересовался, откуда ты родом? Если учился в двух вузах Москвы и Ростова, где опять-таки никто и думать не мог, что можно строить дружеские отношения исходя из записи национальности в паспорте? И стоит ли вообще брать в расчет пятую графу, если Евгений Степанович по паспорту “числится” украинцем, а его старший брат Александр — русским? А ведь это так и есть — именно так в свое время решили их родители Степан Семенович и Ульяна Филипповна, всю жизнь проработавшие на земле и полагавшие, что никакого значения в судьбе детей это иметь не будет. Кто же знал, кто мог представить, что в 1991-м все затрещит по швам и бывшие “братские народы” начнут делить Крым, Карабах, Ингушетию и Северную Осетию, а в Чечне вообще полыхнет многолетней войной!?

Как же можно взирать на все это равнодушно, делая вид, что ничего серьезного не происходит, что так вроде бы предписано самой логикой исторического развития, что на то воля Божья и самих народов, решивших в одночасье разойтись по национальным квартирам? Только вот кто о народе подумал, когда затевался в Беловежье весь этот сыр-бор? Не о народе думала известная “троица”, а о своих амбициях, о том, чтобы себе, любимым, было хорошо и денежно в креслах президентов отдельно взятых республик искромсанного и обескровленного государства. Причем искромсали так, что таким подвижникам объединения славян, как Савченко и Лукашенко, потре­буются годы и годы, чтобы все вернуть на круги своя. И уже то, что троих новых президентов, пришедших на смену разрушителям державы, Савченко собрал на Прохоровском поле, вселяет не только надежду, но и уверенность в торжестве разума и исторической справедливости.

Не могу в этой связи не привести фрагмент из выступления Евгения Степановича на недавнем ежегодном фестивале славянских народов “Хотмыжская осень”, который при нем обретает черты всенародного праздника:

— Десять лет славянские народы разделяют государственные границы и таможенные посты. Но никакие границы не могут разъединить наши души. У нас общее историческое наследие, этнические корни, единые нравственные ценности, единая православная вера. Мы тесно связаны друг с другом и территориально. Одни и те же реки несут свои воды из одной республики в другую, одни и те же дожди поливают наши поля. И порой трудно отличить, где кончается русская и начинается украинская или белорусская пашня. Все это утверждает нас в мысли, что мы принадлежим к единой славянской семье!

ГЛАВНЫЙ ПРОРАБ

Работая над очерком о Савченко, я вдруг поймал себя на мысли: а не выступаю ли я в качестве иконописца? Не пытаюсь ли вылепить из своего героя этакий монументальный образ, идеальный и безгрешный во всех отношениях, которому уже при жизни пора ставить памятник и называть его именем улицы и проспекты? Ведь, право же, авторская влюбленность в своего героя не просто вредна для создания объективного портрета — по нынешним продажным временам она еще и наводит на мысль о заказном характере материала — так уж повелось в последние годы в наших “независимых” СМИ.

Савченко, конечно же, не икона. Он — дитя своего времени, правда, сохранивший в себе лучшие черты недавнего прошлого, но и впитавший в себя не пороки, а достоинства времени нынешнего. И по духу, по образу мыслей он, конечно, не “заединщик”, а скорее (при всей условности этих определений) социал-демократ, поскольку всегда на первое место ставит не столько эконо­мику, сколько ее социальный аспект, или, иначе говоря, бытие человека. Он так и говорит: инвестиции не в экономику, а в человека.

— Наш губернатор, — говорил один его подчиненный, работающий все эти годы рядом с ним, — интересен прежде всего тем, что он одновременно и проектант, и заказчик, и исполнитель. Ведь в жизни есть такие проблемы, которые не поручишь никому, поскольку их может решить или сдвинуть с места только сам губернатор.

Разговор этот проходил, между прочим, в месте весьма примечательном — Государственном военно-историческом музее-заповеднике “Прохоровское поле”, построенном и открытом к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. Это придавало особый смысл словам моего собеседника, поскольку в Бел­город­ской области все знают, кто был главным прорабом на этом священном объекте.

Решение о сооружении на Прохоровском поле, где в июле 1943 года развернулось самое крупное танковое сражение, повлиявшее на исход войны, памятника-музея было принято еще союзным правительством в феврале 1991 года. Но известные события того же года, повлекшие развал СССР и всех союзных структур, не могли не отразиться и на финансировании строительства музейных объектов. Уже к осени 1993 года стало ясно, что никаких торжеств на Прохо­ровском поле 9 мая 1995 года не будет.

Вспоминает начальник управления культуры администрации области А. В. Ку­ла­бухов:

— Осенью 1993 года в области произошла смена руководства. На должность главы администрации 11 октября Президент назначил Евгения Степановича Савченко. В начале третьей декады октября заместитель главы администрации области Н. В. Смоленский и я зашли к Евгению Степановичу с проектом письма в адрес Правительства Российской Федерации с просьбой продлить срок действия постановления с тем, чтобы памятник Победы, музей и другие объекты построить к 50-летию Победы, то есть к 9 мая 1995 года.

Евгений Степанович выслушал нас и с этого момента всем сердцем проникся необходимостью строительства памятника и других объектов на многострадальной Прохоровской земле. Он собрал лучших специалистов и до конца строительства ежедневно бывал в Прохоровке, оперативно решая возникающие проблемы, которых хватало с избытком...

Говоря о подвижнической роли Е. С. Савченко, конечно, нельзя не сказать и об огромном вкладе в организацию всех работ, в сбор средств и пожертвований на возведение мемориального комплекса еще одного истинного патриота страны — Николая Ивановича Рыжкова, который, как и губернатор, дневал и ночевал на стройке. С той поры благодарные белгородцы каждый раз избирают его своим депутатом в Государственную Думу, и альтернативы тут ему, как говорится, не предвидится. А недавно бывший председатель Совета Министров СССР подарил культурному центру комплекса 10 тысяч книг из собственной библиотеки. И теперь местная библиотека — редчайший для нашего времени случай! — официально именуется «Библиотека Н. И. Рыжкова”.

К весне 1995 года все работы в основном были завершены. И уже 26 апреля Указом Президента России был создан Государственный военно-исторический музей-заповедник «Прохоровское поле”... Теперь здесь каждый год 9 мая с участием ветеранов, многочисленных гостей из других регионов, соседних стран воскрешается память о тех великих огненных годах и склоняются головы перед светлой памятью погибших воинов России и Советского Союза.

Вообще надо сказать, что при Савченко за 8 минувших лет Белгородчина заметно повысила свой социальный статус и политический вес — о ней и о губернаторе часто говорят, много пишут в центральных СМИ, область приводят в качестве примера как полигон наиболее продуманных и выверенных реформ, которые уже сегодня дают позитивные результаты во всех сферах жизни. И все чаще именно на Белгородчине “прописываются” такие социально значимые меро­приятия, которые из масштаба “местных” быстро вырастают до статуса все­россий­ских и даже международных. Приведу по этому поводу только один факт.

До 1997 года жило-было на самой границе с Украиной ничем не примеча­тельное село Хотмыжск, пока здесь не собрались однажды представители трех славянских государств, чтобы принять участие в освящении Патриархом Московским и всея Руси Алексием II восстановленной Воскресенской церкви и колокола, получившего название Колокола Единения. Казалось бы, обычное событие для нынешнего времени, но Савченко увидел в нем нечто большее, и через несколько месяцев на этой земле состоялся первый фестиваль славянской культуры “Хотмыжская осень”.

Теперь такой фестиваль проходит ежегодно, и он стал не просто между­народным, а прежде всего настоящим праздником дружбы и единения славян. Раньше в нем участвовали только представители России, Украины и Беларуси, а в 2001 году к ним присоединилась и делегация многострадальной Сербии.

Все бы хорошо, но вот незадача: многие российские СМИ в упор не замечают этого массового фестиваля, в котором участвует не столичная богема, не политическая элита, а простой народ — тот самый, который, как утверждает Савченко, “границ не признает”. И невольно задаешься вопросом: почему? Уж не потому ли, что фестиваль славянской культуры? Уж не потому ли, что здесь набатно звучит призыв к единению славянских республик?

СОЦИАЛЬНОЕ САМОЧУВСТВИЕ?

УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЕ!

В октябре 2000 года “Известия” опубликовали любопытные исследования Центра политических технологий, которые, на мой взгляд, наиболее объективно отражают общественный и иной вес региональных руководителей и не имеют ничего общего с конъюнктурными рейтингами “Независимой газеты”. По сумме четырех номинаций белгородский губернатор в сводной таблице итогового рейтинга влияния занимает одиннадцатую строку, оставив позади многих известных “политических тяжеловесов”.

Но самое ценное и наиболее показательное в этом исследовании — рейтинг социального самочувствия регионов, которые они возглавляют. Иначе говоря, показатель уровня жизни и настроения населения. В этой важнейшей номинации Белгородская область занимает почетное третье место, уступая только благо­получной по известным обстоятельствам Москве и нефтяной Тюмени.

Объективности ради надо сказать, что Белгородская область по своему культурно-хозяйственному развитию была далеко не последней и в советские времена — так что Е. Савченко досталось отнюдь не запущенное хозяйство. Впрочем, мы знаем немало примеров того, как благополучные прежде регионы из-за некомпетентного руководства и откровенного разграбления ныне влачат полунищенское существование. Савченко же распыла области не допустил, исповедуя на начальном этапе реформ, когда народное хозяйство страны уничто­жалось целенаправленно, стратегию выживания. А позже, когда этап хищни­ческого передела собственности в основном закончился, стратегию выживания заменил на стратегию развития.

Любопытный факт: в отличие от многих других регионов, в Белгородской области не увлекались созданием всевозможных структур по поддержке приватизации, чековых и ваучерных инвестиционных фондов, ставших основным каналом обмана населения и отъема общенародной собственности небольшой кучкой людей. Вместо них спустя два месяца после своего назначения, а если уж совсем точно — 29 декабря 1993 года, Савченко создал государственное унитарное предприятие “Областной фонд поддержки индивидуального жилищного строительства” по реализации областной целевой программы “Свой дом”. Тот самый фонд, благодаря которому теперь на Белгородчине ежегодно возводится более 4 тысяч домов усадебного типа, причем, что очень важно, в основном в сельской местности.

К слову сказать, белгородский опыт пытались перенять многие другие регионы, но выйти на такие масштабы ни у кого так и не получилось. И не потому, что не было желания, а прежде всего из-за того, что не хватило воли, смелости и мужества. А ведь именно благодаря этим качествам Савченко и родился этот фонд, поскольку при его создании губернатору пришлось, мягко говоря, пойти на непопулярные меры.

Имеется в виду, что для начала практической работы фонда нужно было найти прежде всего первоначальный капитал. Проблем с этим, конечно же, не было бы, будь наполненным областной бюджет. Но вспомним, что это было за время: из-за отсутствия денег не получали зарплату учителя, врачи, месяцами не видели своих пенсионных пособий ветераны.

Так вот, непопулярные меры состояли в том, что волевым распоряжением губернатора с каждого потребителя электроэнергии, а в области достаточно много энергоемких предприятий, забирались на нужды фонда 3 дополнительных рубля за один киловатт-час, с тех, кто покупал бензин, — 20 рублей с литра (в ценах 1993 года). На эти же цели направлялось 3 процента стоимости винно-водочных изделий.

Конечно, со временем местные “прокуроры” признали незаконным постанов­ление областной администрации. Но пока судили-рядили, первоначальный капитал был сформирован, и фонд выдал застройщикам индивидуальных домов первые кредиты.

Сегодня фонд развернулся настолько, что ставится задача довести ввод жилых домов усадебного типа до 5 тысяч ежегодно. И тот, кто бывал в последние годы на Белгородчине, видел, что это за дома — в два-три этажа, с полным набором бытовых и коммунальных удобств, с прекрасными дорогами и тротуа­рами, с уютными палисадниками и садами. Пройдет еще пять-шесть лет, и в селах области будет сформирована совершенно иная архитектурная, культурная, социальная и демографическая среда. Такая, какой в России к этому времени точно не будет нигде!

Зная это, начинаешь понимать, почему Белгородская область занимает одно из первых мест в стране по притоку сюда беженцев и вынужденных переселенцев. Миграционная нагрузка в регионе примерно вчетверо выше, чем в среднем по стране, но местная администрация переезд соотечественников только приветст­вует, помогая им обустроиться и создавая необходимые условия для жизни и работы. Сам губернатор считает, что для полноценного и всестороннего развития области необходимо прирастить население с нынешних полутора до пяти миллионов человек.

При нынешней массовой безработице закономерно может возникнуть вопрос: не усугубляет ли приток мигрантов ситуацию в Белгородской области? Нет, не усугубляет. За 2000 год напряженность на рынке труда здесь сократилась почти вдвое, а официальный уровень безработицы снизился и составляет сейчас 0,7 процента, что в два раза ниже, чем по России. Показатель весьма важный — он как нельзя лучше характеризует динамику развития области и увеличение числа рабочих мест: за 2000 год наличие вакансий на рынке труда выросло в 1,6 раза. В нынешнем году положение тоже не ухудшилось, поскольку решение этой очень чувствительной социальной проблемы находится под неусыпным контролем областной администрации, глав местного самоуправления. И, конечно, самого губернатора, который не устает повторять, что инвестиции в экономику должны всегда предполагать прежде всего инвестиции в человека.

Из отчета Е. С. Савченко перед областной Думой особо врезались в память слова, которые вроде бы даже неуместны в наше прагматичное и коммерциализо­ванное время, но, с другой стороны, наиболее ярко характеризуют его собственное понимание и прочтение этого самого времени: “Нам говорят, что главная цель рыночной экономики — это получение прибыли. На мой взгляд, это примитивное, безграмотное суждение. Главной целью любой экономической системы, в том числе и рыночной, является повышение качества жизни человека, а прибыль — лишь средство достижения этой цели. Любая экономика рано или поздно обречена, если она не воспроизводит основной свой капитал — человека труда”.

В этих словах — и кредо жизни, и главный смысл работы, и сама сердцевинная сущность натуры Савченко. Где только возможно, он не устает повторять, что инвестиции в человека должны быть безусловным приоритетом всякой деятель­ности и любой политики, — это он говорил Президенту, в этом каждо­дневно убеждает и хозяйственных руководителей, и предпринимателей, и своих подчиненных.

Причем это не просто слова — за ними стоят конкретные и впечатляющие дела. Назову только несколько цифр и фактов. Из года в год более 60 процентов доходов областного бюджета направляется на решение социальных задач. За последние семь лет 80 тысяч семей улучшили свои жилищные условия. В полном объеме финансируются областные целевые программы по охране здоровья населения — на их реализацию ежегодно направляется свыше 200 миллионов рублей. 50 миллионов выделяется на областные программы “Дети-сироты” и “Дети Чернобыля”. Около 30 миллионов потрачено на приобретение 200 компью­терных классов. В ноябре 2001 года гостеприимно распахнул двери новый комплекс Белгородского государственного университета, который задуман не только как учебный, но и как крупнейший в Центрально-Черноземном районе научно-производственный центр. О масштабах университета красноречиво говорит то, что общая площадь зданий составляет почти 70 тысяч квадратных метров.

Когда шло строительство, от гостей города не раз приходилось слышать удивленные вопросы — как в наше безденежное время здесь — не в столице! — осуществляется столь грандиозный проект?

Ответ на этот вопрос знал каждый житель Белгородчины, поскольку строительство стало поистине народной стройкой, главным прорабом которой был опять же губернатор области. Это по его инициативе для реализации задуманного были сформированы Попечительский совет, который он и возглавил сам, и Фонд содействия развитию БелГУ. За неполных три года от жителей области, предпринимателей, трудовых коллективов на счет фонда поступило более 300 миллионов рублей, что, собственно, и позволило в сжатые сроки возвести и оснастить целый комплекс зданий и научных лабораторий.

Одета рядом в гранит и древняя река Везелка, в неспешные воды которой глядится и только что отстроенный Храм Архангела Гавриила, освящение которого состоялось в день открытия нового университетского комплекса. И есть в этом соседстве большой нравственный и духовный смысл: Храм Божий и Храм Науки, пропо­ведующие и хранящие вековые традиции, как бы открывают новые горизонты перед молодым поколением России.

Завершу очерк еще одной цитатой, взятой из газетной статьи Е. С. Савченко, которая также весьма убедительно характеризует его отношение к курсу проводимых реформ, гражданскую позицию и общественный темперамент: “Рынка должно быть столько, сколько можно, а государства столько, сколько необходимо”. Это не просто удачная фраза — за ней убежденность в своей правоте, несогласие с идеологией реформ, исповедуемой нынешней властью, и противление ей.

А это означает, что Евгений Степанович, как и прежде, на стремнине времени, на острие дискуссий по самому злободневному вопросу — как дальше развиваться России, какой ей быть завтра и какой мы оставим ее нашим детям и внукам.