Наш Современник, 2008 № 08

ЮРИЙ ПЕРМИНОВ ЖИВУ! - ЗДЕСЬ РОССИЯ…

ПОСЕЛКОЫЙ БЛАЖЕННЫЙ

Вот и рассвет нашёптывает,

стряхни печаль, о суетном

дескать,

молчок.

“Христос воскресе!” - солнечно, по-детски

приветствует посёлок дурачок;

в глазах восторг, щебечет сердце птичкой

непуганой…

Воистину воскрес!

Блаженный Ваня - крашеным яичком любуется, как чудом из чудес.

Никто не знает - кто он и откуда, но прижилась у нас

не с кондачка примета незатейливая: худа не будет,

если встретить дурачка, - ни днём, ни ночью горя не случится…

Нет у него ни страха, ни “идей”…

Кого он ищет,

всматриваясь в лица любимых им, затюканных людей? И ничего ему не надо, кроме Любви!..

Раскрыл, блаженствуя, суму, и, преломив горбушку хлеба, кормит небесных птиц,

слетающих к нему.

КЛАДБИЩЕНСКИЙ БОМЖ

Он знает здесь каждую тропку, он знает о том, что всегда найдёт поминальную стопку и хлебца. И даже орда ворон помешать бедолаге не сможет…

Сквозит веково вчерашнее время в овраге души горемычной

его. И знает, болезный, что тут он обрящет и смерть, потому что кладбище стало приютом последним - при жизни! - ему.

Живёт он - печальник, - не зная, найдётся ли место в раю за то, что он жил, поминая чужую родню, как свою.

* * *

Ночую - всё на сердце ладно! - у мамы,

тихо и отрадно закончив день - тяжёлый, как с плеча чужого лапсердак, душевным - с мамой - разговором.

Мой сон - как вечность - невесом… Сплю на диване,

на котором заснул отец мой - вечным сном…

А день, как всё родное в мире, так светел,

если я с утра вот здесь - в родительской квартире - встаю с отцовского одра.

* * *

Нынче в нашем дворе прикормил я бездомного пса - он решил, что нашёл

и жильё, и хозяина-друга… Из слепого окна голосила дурниной попса - вяли уши мои, непритворная глохла округа. Хохотала шалава - настойчиво, грубо и зло; гоношили рубли джентльмены похмельной удачи, кайфовала шпана - забивала “косяк”…

Тяжело возвращаться домой, разрушая надежды собачьи… Просочились ко мне - в мой квартирный мирок -

голоса убиенных вчера, убиваемых ныне

и падших: мир, сходящий с ума, пожалей, как бездомного пса, - собери этот мир,

разделённый на “ваших” и “наших” по крупицам любви, высыхающим каплям тепла, по оставшимся крохам родства, сострадания, братства!

А собака моя… А собака - давно померла. Лучшим другом была.

Знаю, как тяжело расставаться…

КОМАНДИРООЧНОЕ

Прозябаю, как бомж, в городишке чужом. В городишке чужом третьи сутки - не спится. Пребывание здесь - как по сердцу ножом из кафешки под острым названием “Пицца”, где питаюсь, где, стало быть, корм не в коня. Ничего не поделаешь: командировка - не понятно, зачем и куда.

У меня кочевая отсутствует - напрочь - сноровка!

…На четвёртые сутки подумал: вполне я освоился здесь,

гостевая одышка исчезает. Живу! Здесь - Россия,

а не городишко чужой.

Здесь родной городишко.