Наши химические сердца

4

ПРЕПОРУЧИВ РАЙАНА СЭЙДИ, я спустился в подвал. Лет десять назад Сэйди превратила его в свою берлогу и творила там всякие бесчинства, а после ее отъезда в колледж помещение перешло ко мне. Обстановка в нем была, прямо скажем, не роскошная. Больше всего он напоминал бункер, где люди из постапокалиптического общества скрываются от радиоактивных осадков. Вся мебель была из разных гарнитуров, бетонный пол покрыт лоскутами поддельных персидских ковров, в углу стоял холодильник старше моих предков, а на стене висела настоящая лосиная голова, неумело набитая таксидермистом-недоучкой. Никто не знал, откуда она взялась, но я подозревал, что Сэйди где-то ее сперла, а предкам было слишком стыдно в этом признаваться и возвращать ее законным владельцам. Или они были настолько впечатлены ее поступком, что ничего не сделали. А может, и то, и другое.

Двое моих лучших друзей уже были там, впрочем, как и всегда. Они сидели на диване и играли в Grant Theft Auto V на моей плейстейшн. Представлю их в порядке появления (то есть по близости рассадки к входу):

• Мюррей Финч, или просто Маз, 17 лет, австралиец. Высокий, загорелый, мускулистый, вьющиеся светлые волосы до плеч, редкие мальчишеские усики. Предки Маза эмигрировали в Штаты шесть лет назад, но он до сих пор (нарочно) говорил как Стив Ирвин[3] и называл уродливых теток собаками, а футбол – пинг-понгом[4]. Свято верит, что «Крокодил Данди[5]» – лучшее, что случилось с австралийцами за всю историю. Девчонки его обожают.

• Лола Лианг, или просто Ла, 17 лет. Кожа смуглая, глаза темные, волосы темные, стрижка короткая. Живет по соседству, сколько себя помню. Характеризует себя как «тройной вызов политкорректности»: наполовину китаянка по отцовской линии, наполовину гаитянка – по материнской и стопроцентная лесбиянка. Всю жизнь ее «случайно» выбирали моделью для любых печатных и информационных материалов школы: ее лицо красуется на обложке нашего ежегодника, на рекламном щите у входа, на сайте школы и даже на закладках, которые бесплатно раздают в библиотеке. А еще она стала первой девчонкой, которую я поцеловал. Это случилось три года назад. Через две недели Ла призналась в своей гомосексуальности и вступила в длительные отношения на расстоянии с Джорджией из соседнего городка. А у нас в городе до сих пор считают, что она стала лесбиянкой из-за того, что я настолько ужасно целуюсь. Я стараюсь не обижаться. Девчонки ее обожают.

Я смотрел на них, стоя на нижней ступеньке и облокотившись о перила.

– Круто, что, хотя меня не было в автобусе, и это, вероятно, могло означать, что я мертв или умираю, вы двое все равно явились ко мне домой, едите мою еду и играете в мою приставку без меня. Отец хоть заметил, что вы пришли одни?

– Давай начистоту. – Ла развернулась и взглянула на меня с улыбкой: – Мы нравимся Джастину больше, чем ты.

– Что за девчонка, чувак? – спросил Мюррей, не отрываясь от экрана, где он давил танком несколько полицейских машин. – Ты на нее слюни пускал, как бешеная собака динго.

– Полегче, кенгурятник. – Я подошел к старому аймаку Сэйди, который, несмотря на преклонный двадцатилетний возраст, все еще с хрипом работал. – Не вижу здесь наивных американских цыпочек, которые тают от твоего акцента.

Вообще-то Мюррей умел разговаривать как нормальный человек, но в ходе своего пребывания в Штатах понял, что говор бушмена из австралийской прерии нравится девчонкам, и иногда забывал переключиться.

На рабочем столе аймака была одна-единственная папка, озаглавленная «Их разыскивает полиция / посмертные фото». В ней мы собрали лучшие фото всех присутствующих в комнате (и Сэйди), которые следовало использовать в случае, если кто-то из нас пропадет без вести / умрет/ станет известным преступником. Нашим предкам были выданы строгие инструкции предоставить СМИ именно эти фото, а не другие, и сделать это до того, как журналисты полезут на «Фейсбук» и выберут случайное уродское фото, на котором нас отметили вопреки нашему желанию.

– Но Маз прав, – возразила Ла. – Что за странная девчонка, за которой ты бросился вдогонку? Неужели подумал «уж ей-то не удастся сбежать», а ей удалось?

– Ха-ха. Значит, вы оба все видели? – Я достал из холодильника банку колы и сел за компьютер, где медленно и мучительно, пиксель за пикселем, грузился «Фейсбук». – Ее зовут Грейс Таун. Она новенькая. Хинк предложил ей стать редактором газеты, но она отказалась. Я разозлился и побежал за ней.

– Грейс Таун? То есть серьезно – Грейстаун[6]? – воскликнул Мюррей, открыл банку колы и сделал глоток. – О боже, бедняжка.

Лола вскочила.

– Хинк предложил ей стать редактором, а не тебе? Козел! Чтоб я теперь пошла дизайнером в эту тупую газету? Никогда, пока тебя не назначат главным.

– Нет, успокойся. Он предложил место редактора нам обоим, а она отказалась, потому что – цитирую – «больше не пишет». Правда, в ее устах это прозвучало более зловеще.

– Ах так, – выдохнула Лола.

Мюррей дернул ее за руку и усадил на диван.

– Может, когда она пишет, случается что-то плохое? Точно! Что если все, о чем она пишет, сбывается? Или на ней лежит проклятие, и стоит ей написать хоть слово, у нее в ноге ломается кость? Поэтому ей и нужна трость.

– Давайте спросим «Фейсбук», – предложил Мюррей. – Ничто так не проясняет ситуацию, как старый добрый киберсталкинг.

– Уже, – ответил я.

Когда я ввел в поиск имя Грейс и нажал «искать», мне вывалился список всех знакомых Грейс. Первой шла Сэйди Грейс Элизабет Смит, затем Саманта Грейс Лоуренс (вместе учились в младшей школе), Грейс Парк (дальняя родственница) и Грейс Пейн (понятия не имею, кто такая). Под ним шел ряд точных совпадений. В нем значилось около пяти Грейс Таун, ни с одной мы не были взаимными друзьями, и лишь одна жила поблизости.

Я наклонился к экрану:

– Ее здесь нет.

– Подожди, а эта? – Лола указала на экран.

Я нажал на фото профиля Грейс Таун, которая жила в нашем районе: девчонка в красном платье, с накрашенными красной помадой губами и развевающимися медово-золотистыми локонами. Она лучисто улыбалась, нет, смеялась с закрытыми глазами и откинув голову так, что выступали ключицы. Мы узнали ее секунд через десять. Потому что это правда была она. Та же Грейс Таун, с которой мы ехали домой на ее машине. Губы, форма лица – все совпадало.

– Черт, – ахнул Мюррей, – небось парни на нее слетаются как мухи на мед.

– Перевожу: это привлекательная девушка, которая, вероятно, пользуется успехом у противоположного пола, – сказала Лола. – И не только у противоположного, – добавила она минуту спустя, приглядевшись к фото повнимательнее. – Черт, чем-то смахивает на Эди Седжвик[7]. Офигенная.

И это была правда. Грейс Таун с «Фейсбука» была высокой, стройной, загорелой, а ее руки и шею хотелось назвать лебедиными, изящными. И, черт, наверное, это старая фотка, подумал я, но нет. Судя по дате, Грейс загрузила ее всего три месяца назад. Я просмотрел пять других снимков профиля, и на всех она была такой же. Все были сделаны несколько месяцев назад, но эта Грейс существенно отличалась от той, с которой я только что познакомился. Волосы были длиннее, до талии, и падали мягкими аккуратными локонами. На фото она была на пляже, накрашенная и улыбалась так офигенно и сияюще, как улыбаются модели с рекламы, всем видом показывающие, как их прет есть зеленый салат. Не было никакой трости и черных кругов под глазами, и одета она была не в мужские шмотки в несколько слоев.

Что же случилось с ней за эти три месяца, что так изменило и сломало ее?

Сэйди позвала нас из гостиной и попросила помочь папе приготовить ужин до маминого возвращения из галереи (она работала музейным куратором в городе).

– Наконец-то, – выпалил Мюррей, – а то я уже готов вырвать кусок из низко летящей вороны.

Мы быстро позабыли о загадочной Грейс Таун и не вспоминали о ней несколько часов, пока ужинали, мыли посуду и смотрели Netflix, как обычно в четверг. Лишь попрощавшись с друзьями, спустившись в подвал и увидев, что экран бедного аймака все еще мерцает в темноте, я снова подумал о ней. И стоило это сделать, как я пропал.

В тот вечер я не почистил зубы, не принял душ, не сменил школьную одежду и не попрощался с Сэйди и Райаном, когда около двенадцати те наконец ушли. Я завис в подвале и всю ночь слушал Strokes – все песни, что удалось найти на Spotify.

«Говоришь, что хочешь быть со мной, – пел Джулиан Касабланкас, – детка, у тебя не все в порядке с головой».

Будь я старше и умнее, я бы внимательнее слушал рассказы ровесников о душевных муках, которые вызывает первая любовь, и смог точно определить симптомы этой серьезной и тягостной болезни. Но я не слушал и потому ошибочно решил, что ощущение жжения и сдавливания в груди спровоцировано четырьмя пережаренными куриными чимичангами[8], съеденными за ужином.

В ту ночь мне впервые приснилась Грейс Таун.