Наши секреты

Я думала, что Джош уйдет, но он остался. Только спрятался за толпой, чтобы не смотреть на меня.

Ким последовала за ним, снова попыталась что-то сказать, протянула ему салфетку. Джош принял ее

и стал мять в руках, пока она не превратилась в конфетти. Я боролась с желанием подойти и взять

его за руку, обнять и поблагодарить за то, что он оказался одним из тех немногих, кто был здесь ради

меня… ради Эллы.

– Мэдди, малышка, – сказал папа, кладя руку мне на плечо и привлекая к себе внимание. –

Почему бы Алексу или твоей бабушке не отвезти тебя домой? Знаю, доктор считает, что здесь ты…

– Нет, – оборвала я. Я намеревалась остаться, окруженная людьми, которым было плевать на

меня. Я и сама на себя наплевала, глядя на то, как мою жизнь увековечивают, чтобы в итоге

похоронить навсегда. – Я в порядке. Я хочу остаться.

Мама услышала резкость в моем голосе и перегнулась через папу посмотреть на меня. Она

не злилась и не смутилась из-за моей вспышки, она… обеспокоилась. Мэдди никогда не огрызалась.

Она плакала, просила, устраивала молчаливый бойкот до победного конца, но никогда не

огрызалась. Это я огрызалась. Я – Элла.

– Мэдди? – Мама обежала взглядом каждый дюйм моего тела, ища то, чего – и я это знала —

там уже нет.

Единственным способом различить нас в детстве была маленькая родинка над моим правым

глазом. В ту ночь в больнице, когда я проснулась, когда еще не имела представления о том, кто я, я

застала маму у своей кровати. Она аккуратно отодвигала мою повязку. Мама думала, что я спала, и я

не стала ее разубеждать. Сначала мне показалось, что она считает швы или проверяет, есть ли там

грязь. Но спустя несколько часов после того, как я себя вспомнила, я поняла, что она делала, почему

она тогда так осторожно пробежалась пальцами по швам. Мама искала тот самый знак, верный

признак того, кем я была, кем она хотела, чтобы я была. Лицо Мэдди было изрезано от удара о

лобовое стекло, а у меня… ну… теперь на месте родинки было семь швов. Она могла смотреть на

мое лицо вечно – родинки там нет.

– Извините, – сказала я. – Это… простите.

По кивку мамы священник продолжил, и все вернулись к изучению своей обуви. Больше я

не издала ни звука, даже не всхлипнула, когда мама произнесла прощальные слова, обращенные к

гробу, повернулась и отошла прочь.

Я не двигалась с места, не реагировала на жалостливые взгляды, обращенные ко мне, на

папин шепот, когда он сказал, что пора идти.

Я знала путь домой. В конце концов, я бы добралась туда и сама.

35

LOVEINBOOKS

12

Я не шелохнулась, пока на могилу не была высыпана последняя кучка земли. Чувствовала,

что Алекс наблюдает за мной издалека. По моей просьбе он оставил меня там, чтобы я могла

примириться с тем, что сделала, попрощаться с сестрой наедине и так, как хотела. С ней я

похоронила себя, каждое воспоминание о том, кем я была сейчас, похоронила вместе с сестрой под

слоем земли, на глубине в шесть футов.

Когда последние из могильщиков ушли, я выпрямилась, нащупывая на платье карман – там

были вещи, которые я забрала из больницы.

– Мне так жаль, – молвила я, ковыряя носком туфли свежевскопанную землю. Я перечитала

открытку Алекса тысячу раз с тех пор, как он вручил мне ее. Знаю, он любил ее и сделал бы все,

чтобы защитить, и я бы сделала тоже… для Мэдди.

– Я буду о нем заботиться, – сказала я, закапывая открытку и молясь, чтобы она услышала

меня, где бы она ни была. Чтобы смогла простить меня. – Он тебя любит. Мне кажется, я всегда

думала так, но наблюдая за ним все это время, я поняла… так и есть… он любит.

Слезы зажгли мне глаза. Раньше я постаралась бы их сдержать, потому как не думала, что

эмоции помогли бы мне справиться со своей ролью. Но сейчас, когда никто не смотрел, я, наконец,

могла выплакаться.

За последние несколько дней оказалось, что мне дороги все воспоминания о нашем детстве,

каждая незначительная деталь. Как будто я боялась, что если точно не знать, когда нам поставили

брекеты под цвет зубной щетки Мэдди, то ничего не останется. Как будто тогда частичка Мэдди

потеряется навсегда. Я не могла такого допустить.

– Вот, я принесла это для тебя. – Я держала в руке маленький фонарик.

Это был фонарик Алекса. Он пользовался им в больнице, чтобы учиться ночами, пока я

спала. Я забрала его перед выпиской, собираясь похоронить фонарик с Мэдди.

– Я думала положить его в гроб, но он был уже закрыт, – сказала я, кладя его поверх насыпи.

Я быстро смахнула слезы, катящиеся вниз по моим щекам, но это не помогло. – А помнишь, как мы

играли в прятки у бабушки?

Я подумала о подвале, заплетенном паутиной, и грязном чердаке, где постоянно прятались

наши кузены. Мы играли все вместе на каникулах, пока мама занималась готовкой, а папа общался с

братьями и сестрами, которых видел лишь дважды в год. Когда нам было по пять лет, я спряталась в

прачечной в шкафу, а Мэдди – в бабушкиной сушилке. Она оставила щель в двери, через которую

могла видеть, и я сомневалась, что она спряталась хорошо. Но никому и в голову не приходило

проверить сушилку.

Я услышала, как засмеялся мой кузен Джейк, тем самым раздражающим смехом, который

означал, что он собирался сделать что-то гадкое. Неудивительно, он всегда был гадким. Звук стал

громче, и я напряглась, думая, что он вот-вот найдет меня. Но он охотился не за мной, а за Мэдди.

Она закричала, и это заставило меня вылезти из шкафа с кулаками наизготовку. Я готова

была ударить Джейка. Да, он нашел ее, но вместо того, чтобы позвать всех остальных, толкнул дверь

сушилки, закрывая ее. Джейк надавил всем своим весом на дверь, не давая Мэдди выбраться. Но ее

пугало не маленькое тесное пространство. Ее пугала темнота. Мэдди до смерти боялась темноты. До

сих пор.

– Выпусти ее, – потребовала я.

Она барабанила в дверь, ее крики разрывали мое сердце.

– Заставь меня, – дразнил он, и все сильнее прижимался к двери, запирая сестру внутри.

К этому времени Мэдди перестала рыдать, ее плач растворился в глухом хныканье, она

умоляла Джейка открыть дверь. Я налетела на него, пытаясь оттолкнуть прочь и выпустить Мэдди,

но Джейк был старше и казался вдвое больше меня. Он сильно толкнул меня, и я упала навзничь на

кафельный пол.

Падая, я ударилась о ручку шкафа. Крови не было, но я помнила удар, а позже мама миллион

раз спросила меня, не устала ли я, не чувствую ли я себя плохо. Забавно, но я до сих пор почти

ощущала боль, как будто разум запустил память тела, чтобы воскресить воспоминание о каждой,

даже самой маленькой детали.

36

LOVEINBOOKS

– Я ненавижу тебя! – закричала я на Джейка, поднимаясь на ноги. Он запер там мою

сестру… часть меня.

– Ой-ой… Элла меня ненавидит. Я таааак сильно напуган, – передразнил он.

– Выпусти ее, или я позову маму.

– Собираешься сбежать и пожаловаться мамочке? В чем дело, Элла? Твоя сестра боится

темноты?

Он знал, что это так. Вот почему он всегда прятался на чердаке. Вот почему он всегда

выигрывал.

Может, мне и было всего пять, но на ногах у меня в тот день были жесткие лакированные

туфли. В этом и была их сила. Я собиралась дать ему в колено, но потеряла равновесие и

разозлилась, так разозлилась, что моя нога взлетела выше.

Джейк упал боком на пол и свернулся клубком, его лицо побледнело, а глаза заслезились.

Звук, который он издал, был ужасным – низким, гортанным, наполненным болью. Но теперь была

моя очередь мучать его, мой шанс напомнить ему о том, что нельзя подходить к Мэдди.

– Мэдди – моя сестра, – сказала я. – Ты оставишь ее в покое.

Мэдди вылетела из сушилки и подбежала ко мне. Ее лицо пошло красными пятнами, она

задыхалась от слез.

– Мама! – закричал Джейк, лежа на кафельном полу.

– Ну, и кто теперь малыш? – поддразнила я. – Посмотрите, кто теперь зовет мамочку на

помощь.

Моя тетя Хелен мигом поднялась наверх по лестнице, мама следовала за ней по пятам. Тетя

бросилась на колени перед сыном, ища рану, успокаивая своего драгоценного Джейка. Он не мог

говорить, не мог найти в себе силы, чтобы сказать через боль, что я причинила.

– Что случилось? – спросила мама.

– Элла… ударила меня… по… шарам, – прохрипел Джейк, а Мэдди хихикнула.

Ее хихиканье отразилось быстрой улыбкой на моем лице. Если она смеялась, значит все в

порядке.

– Изабелла Энн Лоутон… – начала мама, но я ее перебила.

Я не готова была принять вину. Джейк сам напросился.

– Он закрыл Мэдди в сушилке и не выпускал!

Джейка отправили домой без десерта, а мне нельзя было тем вечером смотреть телевизор.

Мэдди… ну, она и так была наказана за свое хихиканье над стонущим Джейком тем, что просидела

взаперти в сушилке. Само собой, Джейк после Дня благодарения больше не хотел играть с нами в

прятки. По правде говоря, с тех пор он вообще не хотел иметь с нами никаких дел. Меня все

устраивало. Прошло двенадцать лет, а я до их пор была не готова простить его.

– Думаешь, Джейк все еще переживает из-за случая с сушилкой? – пошутила я, играя с

ниточкой, выбившейся из подола платья.

Я отлично знала, что он в колледже, но мысль о нем пугала меня. Правда, меня немного

радовало то, что в этот ужасный день на мне все же были туфли с заостренными носками.

– Может, потому он и не пришел на похороны? Что ж, в любом случае, я принесла тебе

фонарик. Там ведь, наверное, темно…

Я попятилась, мотая головой. Как же безумно это прозвучало. Мэдди больше не волнует

темнота. Она мертва, и не узнает, темно в гробу или нет. А вот я это знала. Неважно, сколько белого

атласа в ее гробу. Когда крышку закрыли, там стало ужасающе темно. Когда гроб опустили на шесть

футов под землю, там стало еще и душно. И это с ней сделала я. Я отправила ее туда.

Я опустилась на колени и зарылась пальцами в землю. Я сделала это… разбила на осколки

жизнь человека, которого любила больше всего на свете.

– Все, что я сказала тебе в машине, – я не это имела в виду. Ты была права – это я эгоистка.

И я не устала от твоего дерьма. Никогда не уставала. Я просто хотела, чтобы ты говорила со мной,

чтобы все было, как в детстве, когда я била мальчиков по яйцам из-за того, что они дразнили тебя.

Я взяла в руки комок грязи и раскрошила его, наблюдая, как грязь ссыпается сквозь пальцы

на холодную, влажную землю. Всему причиной была только я.

– Господи, что же я наделала! – Рыдания сотрясали мое тело, но теперь я с ними не боролась.

Я позволила им взять над собой верх, потому что знала, что моя боль и моя вина – ничто по

37

LOVEINBOOKS

сравнению с болью, которую я причинила сестре. – Я не хотела, чтобы так случилось. Я бы легла в

могилу вместо тебя, поменялась с тобой местами, если бы это помогло вернуть тебя к жизни.

– Не говори так, – сказал Алекс, опускаясь на колени в грязь возле меня. Он услышал мои

рыдания и пришел, чтобы вырвать меня из реальности, которую я не могла изменить. – Никогда так

не говори.

– Но это правда. Ты не понимаешь, какая это правда.

– Нет, неправда. Сейчас тебе очень плохо, но будет лучше. Обещаю, я сделаю так, чтобы

стало лучше.

– Но как? Как кто-то может сделать это лучше?

Алекс поднялся на ноги, глядя куда-то в пространство. Как будто подбирая слова.

– Не знаю, Мэдди, но сделаю.

Он протянул мне руку. Взгляд Алекса переместился к дереву в нескольких ярдах от нас. Я

знала, что там – Джош, знала, что он наблюдал за мной с тех пор, как я вышла из машины, что он

видел, как я рассыпалась на куски возле могилы, оплакивая сестру. Сестру, которая была его лучшим

другом.

– Пойдем, – сказал Алекс и взял меня за руку. – Давай-ка отвезем тебя домой.

– А что насчет него? – спросила я, кивая в сторону Джоша.

– Я поговорил с ним. Он в порядке. Я думаю, он ждет, когда мы уйдем, чтобы попрощаться с

Эллой наедине.

Попрощаться с Эллой... попрощаться со мной. Я должна была подойти к Джошу, сказать

ему, что мне жаль, но я не смогла. Вместо этого я повернулась и направилась прямиком в свою

новую жизнь.

38

LOVEINBOOKS

13

Я проглядела почти все доступные для просмотра фильмы на «Netflix» и серьезно

раздумывала над записью повторов «Семейки Брейди»5, лишь бы не думать о завтрашнем дне. Я

собиралась сдержать обещание, данное сестре – ведь моя жизнь стала ее жизнью, я ей многое

должна. Играть Мэдди перед родителями и Алексом было легко. Они были так снисходительны.

Любую мою ошибку объясняли результатом стресса или действием обезболивающих. Но

притворяться сестрой перед шестью сотнями подростков… Нет, я о таком не думала.

Дверь моей спальни открылась. Я отбросила прочь пульт, одновременно пытаясь выбраться

из-под кучи одеял, которыми меня накрыла мама. Получилось с трудом, плечи сопротивлялись

каждому движению. Наконец я сдалась и снова опустилась на кровать.

Алекс только посмеялся над моими неуклюжими движениями. Он швырнул на комод диск с

новым фильмом, взятом в прокате, – уже двенадцатый за эту неделю. Мои кошмары становились все

хуже, каждый сон превращался в ад, который я никак не могла забыть. Алекс оставался столько,

сколько мог, смотрел со мной фильмы и делал уроки. Но, в конце концов, он все равно уходил, а я

ускользала в мир, где сны и реальность сливались в одну страшную правду.

– Переживаешь из-за завтрашнего дня? – спросил Алекс, снимая с моих ног три слоя одеял и

помогая мне усесться.

«Переживание» – слишком слабо сказано. Я пряталась дома, в этой комнате девять дней, а

теперь пришла пора показать Мэдди всему остальному миру.

– Нет, все хорошо.

– Я говорил с Дженной. Она сказала, что снова звонила тебе сегодня, но ты не ответила.

Вообще-то она звонила пять раз, и да – я не ответила. Я не видела ее с похорон, и даже там

держалась от нее на расстоянии. В больнице доктора и сестра не подпускали ко мне никого, а я

позаботилась о том, чтобы разрешение на посещение распространялось кроме членов моей семьи

только на Алекса.

– Я знаю, что вы с ней поссорились на моей вечеринке, – продолжил Алекс. – Но прошел

почти месяц. Не думаешь, что пора отпустить ситуацию? Дженна считает, что пора.

Дженна была единственным человеком из жизни моей сестры, с которым я не хотела

связываться. И если ссора на той вечеринке дала мне шанс прекратить эту дружбу, я им

воспользуюсь.

– Прошел двадцать один день и шестнадцать часов с момента аварии, если точно, и нет, я не

готова отпустить ситуацию.

Алекс вздохнул и покачал головой. Мы спорили по этому поводу каждый день с тех пор, как

я вернулась домой, но я пока не сдавалась.

– У нее сейчас сложные времена. Дома у нее все так же плохо.

Я наградила его косым взглядом. У меня тоже было далеко не все в порядке. Если честно, я

тонула в своем собственном аду. Но я ведь никому не жаловалась.

– Почему это должно быть моей проблемой?

– Понимаю, что ты расстроена, но ты знаешь, как Дженна…

Я подняла руку, прерывая поток его слов. Мне не хотелось говорить о Дженне или о том, как

я должна вести себя с ней. Я и так была напугана завтрашним походом в школу. И его напоминание

о том, что Дженна будет постоянно рядом, не помогало. Мне нужно сменить тему и побыстрее, пока

я не передумала делать то, что собиралась.

– Не хочу говорить о Дженне, – сказала я. – Я завтра увижу ее. Я всех завтра увижу.

– Хорошо, – сказал Алекс и, улегшись на кровати рядом со мной, потянулся за пультом. – Но

я не понимаю, почему ты избегаешь ее. Она – твой лучший друг, может, она могла бы помочь.

Она всегда была лучшим другом Мэдди, не моим. Своего лучшего друга я оставила у

могилы сестры, даже не извинившись.

– Мне не нужна ее помощь. У меня есть ты.

– Как скажешь.

5 Прим. пер.: «Семейка Брейди» – американский комедийный телесериал 1970-х годов.

39

LOVEINBOOKS

Медленно он придвинулся ко мне, наше дыхание смешалось. Я закрыла глаза. Я знала, к

чему все идет, знала, что, в конце концов, он сделает этот шаг, но я все еще не была готова. Я не

хотела спать с ним. Даже целовать его не хотела.

Едва его губы коснулись моих, я отстранилась, сердце мое заколотилось. Я открыла глаза и

уставилась на свою дрожащую руку, упершуюся ему в грудь.

Алекс тоже это заметил и положил свою руку поверх моей, успокаивая дрожь.

– Мэдди, расслабься.

Я кивнула, не зная, что еще я могла бы сделать. Я пообещала своей покойной сестре, что

дам ей жизнь, на которую у нее не было шанса, пожертвую собственными мечтами, чтобы жить

мечтами Мэдди. Я любила ее и сделала бы для нее все, но не это. Не с ним.

Алекс снова наклонился ко мне. Он был осторожным, а я буквально анализировала каждое

его движение.

– Расслабься, – снова прошептал он, а я уговаривала себя хотя бы дать ему шанс,

сосредоточившись на счете от одного до двадцати.

– Я люблю тебя, – пробормотал он, поглаживая мою спину.

Я попыталась расслабиться и последовать его движениям, но не смогла.

– Нет, – сказала я и снова оттолкнула его.

Алекс мог ничего не говорить. Разочарование на его лице в тот момент, когда он буквально

заставил себя успокоиться, сказало мне все, что нужно было знать.

Я знала, о чем он думал, и молилась, чтобы моих слов было достаточно.

– Все теперь по-другому. Я не могу... это не… просто нет, – пробормотала я, абсолютно не

способная придумать объяснение тому, что просто не хотела иметь с ним ничего общего.

Алекс вытянулся на кровати, держа мою руку в своей.

– Ты и я… то, что ты чувствуешь ко мне… это ты имеешь в виду?

– Нет, – я покачала головой, надеясь, что моя слабая улыбка ободрит его.

Потом я сказала слова, которые, как я знала, Мэдди говорила ему тысячу раз:

– Я люблю тебя, всегда любила.

– И всегда будешь? – спросил Алекс, и в его глазах появились искры жизни.

– Да.

В этом я была уверена на сто процентов. Мэдди любила Алекса. Всегда любила и всегда

будет любить.

– Тогда в чем дело?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Все теперь по-другому. Я теперь другая.

По-другому, потому что я – не Мэдди, и никогда не любила Алекса. Все теперь не то: эта

комната, эта кровать, эти фотографии на зеркале, парень, сидящий рядом со мной. Все это не мое.

Алекс наклонил голову, немой вопрос «как?» отражался в его глазах. Я сделала глубокий

вздох и задержала воздух в легких, пытаясь собраться с силами, чтобы высказать вслух свои самые

большие опасения.

– Я теперь другая. Я теперь не та девушка, какой была до аварии. Даже близко не та.

Алекс улыбнулся, не саркастично, как я ожидала, а улыбкой тихого понимания.

– Ты нервничаешь.

Это был не вопрос, но я все равно кивнула.

– Мэдди, мы делали это тысячи раз. Буквально тысячи.

– Я знаю.

Мэдди с Алексом провели большую часть нашего первого года в школе со склеенными

губами и как-то даже понесли справедливое наказание, пойманные за поцелуями в холле. И если

верить дневнику Мэдди, в который я заглядывала, то они провели чуть ли не все лето, кувыркаясь в

постели или на заднем сидении его джипа, или на пляже, или…

– Прости, но я не могу. Пока нет.

Он сверкнул улыбкой и уселся в кровати рядом со мной.

– Вот, что я тебе скажу. Мы не будем спешить. Сегодня воскресенье, так? – Я кивнула, и он

продолжил: – Сегодня мы можем держаться за руки. На следующей неделе мы дадим поцелуям еще

один шанс, а еще через неделю ты должна быть готова. Что скажешь? Звучит как план?

40

LOVEINBOOKS

Я кивнула. У меня было две недели, чтобы разобраться со всем этим. Всего две коротких

недели, но сегодня это спасло меня.

41

LOVEINBOOKS

14

Я копалась в шкафу Мэдди целый час после ухода Алекса и еще двадцать минут сегодня

утром. Что бы я ни надела, абсолютно все не подходило. Последние несколько недель моим нарядом

были тренировочные штаны и футболки, но я, определенно, не могла надеть это в школу. Не могла,

если собиралась быть Мэдди.

Вдохновилась я не собственной мудростью, а фотографией Мэдди, прикрепленной к углу ее

зеркала – она и Алекс на Осеннем балу за неделю до аварии. Она была прекрасна, выглядела просто

потрясающе, и я удивилась, что не замечала этого раньше.

Я взяла фото с собой к шкафу и решила одеться именно так – джинсы с низкой посадкой и

широким коричневым ремнем, который мне едва удалось продеть через шлёвки. Косясь на фото, я

попыталась понять, какое из трех почти одинаковых серых худи было на ней в тот день. Посмотрев

ближе на руки Мэдди на фото, я поняла, какое – то, что отверстиями для пальцев в рукавах. Я

добавила к наряду еще одну длинную рубашку, пару ботинок, уродливый шарф – и вот, я была

готова к выходу. Я умирала от жары, задыхаясь под слоями одежды, но, еще раз взглянув на фото, я

убедилась, что выгляжу точно, как она.

Прическа и макияж… что ж, с этим другая история. Я не имела ни малейшего

представления, с чего начать. К счастью, мое левое запястье все еще было загипсовано. Свой

несовершенный вид я могла бы списать на невозможность снять с карандаша для глаз слишком тугой

колпачок.

Я обернула шарф вокруг шеи еще раз, замерев на секунду, чтобы вдохнуть запах Мэдди.

Меня окутал аромат ее духов, смешанный с ноткой запаха Алекса, и на секунду мне показалось, что

она здесь, обнимает меня. Я скучала по всему, связанному с Мэдди – по тому, как она пахла, по

тому, как кричала на меня, когда я оставляла мокрое полотенце на полу в ванной или использовала

ее жутко дорогой шампунь. Я скучала по веселью в ее глазах в ответ на папины неуклюжие шутки за

ужином и по тому, как она безмолвно заглядывала ко мне в комнату каждый вечер перед тем, как

пойти спать. Окруженная запахом и одеждой сестры, окруженная ее жизнью, я почувствовала, что

боль от ее потери становится почти невыносимой.

Дверь приоткрылась, и Бейли потянул носом, вырывая меня из плена воспоминаний.

– Как я выгляжу? – поинтересовалась я.

Пес заскулил и лег у двери. Он делал так с тех пор, как я вернулась домой – ходил за мной

кругами, ласкаясь о мои руки и ноги, умоляя признать его. Когда никто не видел, я могла зарыться

лицом в шерсть на его шее и напомнить ему, что я – это все еще я.

– Иди сюда, Бейли. – Я присела и хлопнула в ладоши, надеясь, что он, наконец, войдет в

комнату Мэдди. Но он этого не сделал. Он обычно сидел в дверях и умолял меня выйти, иногда

гавкал, но никогда не заходил сам. Возможно, потому что Мэдди приучила его не переступать порог

своей комнаты, швыряясь обувью всякий раз, когда он приближался. Она терпеть не могла мою

собаку, говорила, что от Бейли несет псиной и он слюнявый. Так и было, но именно за это я его и

любила.

– Вкусняшек? – спросила я, и Бейли поднялся, навострив уши. Он секунду постоял на месте,

затем развернулся, зашел в мою старую комнату и забрался на мою кровать. Счастливчик.

– Так и не заходит? – спросила мама. Она проследила взглядом за тем, как Бейли кружит на

моей кровати в поисках удобного места, чтобы улечься.

– Нет. Не знаю, почему это меня волнует, – добавила я быстро.

Мама наблюдала за мной с тех самых пор, как я вернулась домой, и уже успела сделать

несколько любопытных предположений на тему преследований Бейли.

– Он был псом Эллы, не моим. Мне жаль его. Он скучает по ней.

– Вот почему ты волнуешься? Потому что это – пес Эллы?

Мама с папой целыми днями пытались втянуть меня в разговоры, считая, что мне нужно

выговориться, чтобы жить дальше. Она и задала вопрос только потому, что хотела вовлечь меня в

беседу. Но я не хотела разговаривать с ней.

Не дождавшись ответа, мама вздохнула и прошла в мою комнату.

– Ты уверена насчет школы? – спросила она, передавая мне яблоко – мой завтрак – и

предписание врача, освобождающее меня от физкультуры на ближайшее время. Еще у меня имелась

42

LOVEINBOOKS

справка, которую нужно было показать учителям или другим заинтересованным лицам, если меня

спросят о долгом отсутствии. Я сомневалась в том, что она понадобится. Все, включая директора,

знали, почему меня не было в школе.

– Да, уверена. Я хочу вернуться в школу. Мне нужно это сделать.

Я забрала у мамы яблоко и направилась в кухню. Она последовала за мной, тихие шаги

отдавались эхом на ступенях позади меня. Я бросила взгляд на холодильник, подумав о том, что,

может быть, стоит взять с собой ланч. Хм… не помню, чтобы Мэдди стояла в очереди за обедом, но

и уродливого коричневого бумажного пакета я при ней никогда не видела. Черт, только семь утра, а

у меня уже заминка.

– Ты голодна? – спросила мама. – Могу что-нибудь приготовить, если хочешь.

Она выглядела смущенной и смотрела на меня вопросительно, надеясь, что я скажу «да».

Я жутко хотела есть и больше всего мечтала о стопке блинов с сосисками, но у меня не было

времени. К тому же, я со времен средней школы не видела, чтобы Мэдди ела свинину.

– Нет, все в порядке.

Я взяла ключи со стола и пошла к выходу.

– Будь дома к шести, – бросила мама мне вслед. – Я записала нас к терапевту. Ты была

такой…

– Тихой? Закрытой? Другой? – предложила я, пока она подбирала подходящее слово. Я

всегда была такой. Проблема в том, что я больше не я. – Я в порядке, мам. Мы уже говорили об этом.

Я не хочу говорить с кем-то о том, что случилось. Я хочу забыть и двигаться дальше.

– Мэдди, мы это уже обсудили. Ты…

– Нет, не обсудили, – оборвала я. Последнее чего я хотела, так это позволить какому-то

мозгоправу копаться в своей лжи. Мне и так сложно справляться с этим. – Это ты сказала, что

хочешь показать меня врачу, я ни разу не сказала, что пойду.

– Мэдди, милая, мы с папой были у доктора. Он считает, что нам нужно прийти всем вместе,

попытаться найти выход, так что…

– Найти выход? – Я слышала, как мой тон становится все выше с каждым словом.

Мне не нужно говорить об этом. Я переживала случившееся каждую ночь. Мои руки,

сжимающие руль. Запах сосны и грязи, ветки, бьющие в лобовое стекло. Кровь, стекающая по лицу

Мэдди. Сестра, глядящая на меня с пассажирского сидения мертвым взглядом. Эти видения

преследовали меня по ночам.

– Хочешь знать, что мне нужно? – спросила я. – Мне нужно, чтобы все перестали говорить

об этом, перестали заставлять меня думать об этом. Я хочу пойти в школу, потом посмотреть

тренировку по хоккею на траве и вернуться домой. Я не могу исправить то, что случилось.

Исправила бы, если б могла. Я бы отдала свою жизнь взамен, с радостью легла бы в ту могилу, если

бы это вернуло ее к жизни, но я не могу. И не представляю, как психиатр может мне с этим помочь!

Не дожидаясь ответа, я захлопнула дверь машины. Я не хотела видеть тоску в маминых

глазах, слышать беспокойство в ее голосе. И я не хотела, чтобы она видела моих слез. Я не могла

справиться с этим, когда все нянчились со мной, беспокоились обо мне и напоминали, что это не моя

вина. Несмотря на то, что намерения у них были самые благие, помочь мне это никак не могло.

И все это было ложью.

Это была моя вина, только моя, и я была твердо намерена исправить содеянное. Я собираюсь

вернуть им Мэдди, стать Мэдди. Но взамен мне было нужно, чтобы они перестали заставлять меня

скучать по себе.

Я вставила ключ в замок зажигания. Все мое тело дрожало от злости, было трудно даже

пошевелить руками. После трех попыток собраться с силами и одной безмолвной мольбы я в

конечном итоге смогла повернуть ключ, достаточно, чтобы включить радио и печку. Я не собиралась

плакать. Я отказывалась плакать. Но руки затряслись, а по лицу потекли накопившиеся за несколько

дней слезы. Я проклинала их, пыталась загнать их внутрь, чтобы запереть их в своей голове.

Это был совершенно новый автомобиль. В нем пахло кожей и новой обивкой. Другая марка.

Другая модель. Разбила я светло-голубую «хонду». Это был «форд эксплорер». Он был другого цвета

– черного. На полу не валялись тюбики блеска для губ, а из-под задних сидений не торчали бутсы.

Не было фоток Алекса, прикрепленных к бардачку, и под ковриком не валялся лифчик. Так почему

же, куда бы я ни смотрела, везде я видела ее?

43

LOVEINBOOKS

Я не хотела делать этого. Не могла. Простая задача – сдать назад, надавить на газ и проехать

тем же маршрутом, которым я ездила в школу годами, – казалась невозможной. Руки тряслись,

костяшки пальцев побелели, когда я сжала руль. Мысленно я мчалась по улице, чувствовала каждый

поворот, каждый звук шины, цепляющейся за дорогу. Это было так реально, так по-настоящему, но

все же происходило только в моей голове.

Дерево, в которое я врезалась, спилили, бордюр заменили, или это только слова Алекса. Все,

что осталось от той ночи, – деревянный крест с именем Эллы… моим именем, выбитым на нем. А

чтобы попасть в школу или куда-то еще, мне нужно было проехать мимо него.

Я выругалась, опустив голову на руль. Мэдди не сидела бы здесь, застыв в панике. Она

сейчас же тронулась бы с места, проглотила бы свой страх и просто сделала это. Она была такой

прямой, такой решительной. И если я вправду надеялась стать ей, я должна была это сделать.

– Мэдди, – позвала мама, постучав в окно.

Я опустила его. Она наклонилась ко мне, и я вздрогнула. Я не хотела, чтоб меня

успокаивали. Я не заслуживала этого.

– Почему бы мне не отвезти тебя сегодня? Мы где-нибудь остановимся позавтракать по

пути, а потом я отвезу тебя. Никто не ждет, что ты…

Я покачала головой и прервала ее взмахом руки. Вот в чем ее ошибка.

– Меня все ждут, – парировала я, вспоминая последний разговор с Мэдди. От нее все чего-то

ждали, разве не так она сказала? По ее словам, проще быть мной, ведь никто ничего от меня не ждал.

– И я тоже этого жду.

Потребовалось больше усилий, чем я себе представляла, чтобы повернуть ключ до конца. Я

услышала звук зажигания, машина дрогнула в унисон со мной. Я подняла голову и утерла слезы.

– Мне надо ехать, – сказала я, включая передачу.

Не было смысла оглядываться назад, отъехав с дорожки. Я и так знала, что мама стоит там,

наблюдая, надеясь, что я позволю ей помочь мне.

44

LOVEINBOOKS

15

Я была старшеклассницей и в жизни не пропускала больше недели школьных занятий. Я

знала каждый коридор в школе, знала, как пройти от спортзала до парковки так, чтобы обойти офис

регистратора или кафетерий. Знала точное количество шагов от шкафчика Джоша до своего и могла

ввести его комбинацию цифр так же легко, как и свою. Знала, что пол в спортзале заменили в

прошлом году, и что над зеркалом в раздевалке для мальчиков было небольшое отверстие, которое

выходило прямиком в душевые девочек. В этой школе не было ничего, что могло бы меня удивить,

но все же сегодня, когда я стояла на парковке, уставившись на входные двери, она показалась мне

чужой.

Я потянулась к дверной ручке и опустила руку на полпути. Я чувствовала себя новичком, не

знающим, кого или что он встретит, когда войдет, новичком, который надеется, что его примут, и

боится отказа. Но в отличие от того нашего первого дня в этой школе, моей сестры-буфера не было

рядом, я была здесь сама по себе.

« Ты можешь сделать это», – сказала я себе, когда заставила руки подняться, а ноги –

сделать первые несколько шагов. Здесь у меня были друзья. У Мэдди здесь были друзья. У Мэдди

был Алекс. Я вовсе не была сама по себе. Просто я не была собой.

Я не знала, что меня ожидало внутри, но чего точно не ждала – так это тишины. Тихий

приглушенный шепот следовал за мной по коридору. Я наткнулась на жалостливые взгляды двух

девушек, стоявших перед дверью офиса регистратора. Я кивнула и легонько помахала им. Они сразу

же отвернулись, притворяясь, что заинтересовались информацией на стендах для учеников. По мне,

так пусть лучше шепот за спиной, чем эта жалость, которая буквально лилась из их глаз.

Я уставилась прямо перед собой и ускорила шаг, стараясь вести себя так, будто их не

существует. Но было бесполезно пытаться себя изолировать. Неважно, куда я смотрела, неважно, в

какой коридор сворачивала, они все равно были здесь – сотни глаз, наблюдающих за мной в

надежде, что я сломаюсь.

Опустив голову, я шла все быстрее, но тошнотворное ощущение меня не отпускало. Негде

было спрятаться. Я игнорировала одноклассников, но это не значило, что они не стояли там и не

шептались о том, как я себя чувствую.

Я позволила ногам вести меня вперед, ни разу не остановившись, чтобы подумать о том, а

куда именно они меня ведут. Я повернула за угол и преодолела два лестничных пролета. Ноги

помнили, куда идти. Я остановилась перед шкафчиком под номером 159 и потянулась к замку. Пока

я его не открыла, пока не увидела одну из последних фотографий Джоша, я не осознавала, где

находилась. Это был мой шкафчик. Шкафчик Эллы.

В холле воцарилась тишина, тихий шепот, преследовавший меня, стих. Я уронила сумку на

пол. Разум заметался в поисках выхода, какого-то предлога… какого-то оправдания тому, что я

оказалась здесь, тому, что стояла перед шкафчиком, который, как все знали, принадлежал моей

мертвой сестре.

Алекс нарушил тишину. Я не разобрала слов – его голос был тих, и сказанное не

предназначалось для моих ушей. Но я узнавала интонации – то, как он хрипел, стараясь скрыть

эмоции, то, как понижал голос, когда был зол. Инстинктивно я повернулась, чтобы отыскать его

взглядом. Он поможет мне… поможет Мэдди разобраться с этим.

Джош стоял через три шкафчика от меня, там же, где стоял каждое утро до аварии.

Отчаянный взгляд его темных глаз встретился с моим, он проникал в меня, пытаясь отыскать истину.

Я увидела вспышку узнавания, короткую и полную надежды, а потом она исчезла.

– Мэдди? – позвал Алекс.

Я оторвала взгляд от Джоша. Я могла справиться с гневом, который увидела в его взгляде на

похоронах, с неуместными взглядами моих патологически любопытных одноклассников, но агония,

излучаемая Джошем, разрывала меня на части. Я не могла унять его боль, не сказав, что я – Элла, не

уничтожив этим признанием своих родителей и Алекса, не нарушив данного Мэдди обещания…

обещания подарить ей свою жизнь. В любом случае, кто-то проигрывал.

– Мэдди? – повторил Алекс. – Что ты здесь делаешь? – спросил он, отодвигая меня от

шкафчика и закрывая его ногой. – Зачем ты роешься в шкафчике Эллы?

Я покачала головой, движение вернуло меня к реальности.

45

LOVEINBOOKS

– Ее вещи… – сказала я, не заботясь о том, чтобы сдерживать эмоции. – Почему они еще

там? Почему никто не убрал их?

Алекс посмотрел поверх меня на Джоша, как будто у того был ответ на мой вопрос. Я

видела, как между ними разыгрывается молчаливый диалог, который был ничем иным, как спором о

том, кто ответит первым. Я никогда не видела подобного раньше, не видела, чтобы Джош страшился

ответить мне, заговорить со мной. Но опять же, в его сознании, в его реальности я была кем-то

совершенно другим.

– Почему? – Мне нужно было прочистить горло, чтобы проглотить слезы и продолжить: –

Почему вещи Эллы все еще здесь? – спросила я снова.

– Я не смог, – сказал Джош и отвернулся, уткнувшись лицом в шкафчик, чтобы не смотреть

на меня.

– Не смог что? – спросила я.

Джош проигнорировал меня. Я уже сделала шаг в его направлении, чтобы потребовать

ответа и попытаться облегчить его горе, но Алекс остановил меня, обвил руками мою талию и мягко

прижал к груди.

– Твои родители собирались сделать это. Я предложил помочь. Подумал, так будет лучше

для всех, если я сам заберу все ее вещи и привезу домой в коробке. Я хотел, чтобы ты прошла через

это, когда будешь готова, – сказал мне Алекс.

– Но?.. – спросила я, когда он закончил.

– Джош хотел сделать это сам. Он обещал, что сделает это до того, как ты вернешься в

школу.

Я уловила в его голосе понимание, я знала, что он понимает, как тяжело это для Джоша. Я

догадывалась, почему Алекс в первую очередь предложил свою помощь – он хотел избавить моих

родителей и Джоша от связанной с этим боли.

Я посмотрела на мой шкафчик, потом снова на Джоша. Если бы это случилось с ним, и если

бы я должна была убраться в его шкафчике, я сделала бы то же самое. Я бы оставила вещи Джоша

там – и пусть это показалось бы безумием – на тот случай, если он вернется, как будто у меня его

забрал всего лишь ночной кошмар… кошмар, который скоро закончится.

– Я сделаю это.

Высвободившись их объятий Алекса, я опрокинула содержимое своей сумки на пол. Мне

пришлось бы дважды сходить к машине, чтобы загрузить в нее все вещи, но, если это убережет

Джоша от попытки проделать это самостоятельно, я с радостью опоздаю на первый урок.

Я с легкостью опустошила верхнюю полку, просто сложив учебники на пол перед собой. Я

вернула бы их в офис регистратора или учителям – любому, кто мог бы принять их у меня, – как

только собрала бы все остальное. Я подошла к двери и осторожно начала отклеивать фотографии,

когда Джош взорвался.

– Не смей! – закричал он.

Я никогда не слышала столько ярости в его голосе и не видела, чтобы его так трясло от

эмоций. Я остановилась и посмотрела на него, все еще сжимая пальцами уголок фотографии.

– Я. Сказал. Не. Смей, – повторил Джош.

Я кивнула и разжала пальцы. Сделала пару шагов назад, уступая ему место. Он выглядел

так, словно не ожидал, что я сдамся.

Мы собрали целую толпу зрителей. Все, кто был в школе – и учителя, и ученики – ждали

моих действий. Но мне было плевать на них. Они могли выстроиться у стены, если хотели наблюдать

за шоу – это их дело.

– Хватит, – прошептал Алекс мне на ухо. – Я поговорю с Джошем и попрошу твоих

родителей помочь убраться в Эллином шкафчике.

Я кивнула, хотя прекрасно знала, что родители Джошу не помогут. Они с трудом

набираются смелости, чтобы просто зайти в мою комнату, а что уж говорить о том, чтобы приехать

за моими вещами. И, кажется, Джош тоже не намеревался выбрасывать из шкафчика остатки моей

жизни. Он уже запихал учебники обратно на полку и разглаживал помятую фотографию на дверце.

– Я могу помочь тебе, – сказала я Джошу, надеясь, что он не примет мое предложение.

Я не хотела проводить с ним ни минуты. Не хотела этого постоянного напоминания о том,

кем я однажды была и по собственной воле больше никогда не стану. Все, чего я хотела от него, так

это чтобы он перестал смотреть на меня так: с болью, злостью и надеждой, сплетенными воедино.

46

LOVEINBOOKS

– Мне не нужна твоя помощь, – бросил Джош.

Гнев, уже виденный мной на похоронах, снова вернулся, а я вздохнула с облегчением. С его

злостью я могла сладить.

– Отлично, если ты так этого хочешь, – ответила я.

Я повернулась, намереваясь уйти. Пусть вещи из сумки так и валяются на полу в коридоре,

но я не останусь даже на секунду в ловушке глаз Джоша. Но следующие его слова остановили меня.

Правда, которую он высказал, эхом отозвалась в моей голове.

– Это не то, чего я хочу. Все, чего я хочу, – снова увидеть Эллу, но с этим ты помочь не

можешь, ведь так?

Я подавила желание ответить, здоровой рукой сжав руку Алекса так сильно, что онемели

пальцы. Я не могла сделать этого – только не здесь, не сейчас. Не при Джоше. Не в тот момент, когда

все – и Алекс тоже – смотрят на меня.

– Нет, не могу, – сказала я, не в силах посмотреть в глаза своему лучшему другу даже в ту

секунду, когда буду разбивать его надежды. – Она умерла, и мне этого не изменить.

47

LOVEINBOOKS

16

У нас с Алексом был общий первый урок. Я не знала, радоваться этому или огорчаться. Он

бы стал напоминать людям, что не стоит на меня пялиться, и проследил бы за тем, чтобы никто со

мной не разговаривал. Но еще это означало, что придется играть роль Мэдди и дальше, а мне так

хотелось побыть собой хотя бы пять минут, очистить мысли и взять себя в руки.

В надежде спрятаться от любопытных взглядов я прошла в аудиторию через задний ход. Не

сработало. Все, включая мистера Питерсона, повернули головы в моем направлении.

Мистер Питерсон улыбнулся. Первая искренняя улыбка с самого утра.

– Рад видеть тебя, Мэдисон.

Мне удалось выдавить слабое «спасибо» и даже отпустить руку Алекса, чтобы сесть за стол

в углу. Мистер Питерсон не преподавал у меня раньше. Он преподавал американскую литературу.

Не английскую литературу или литературу для продвинутого уровня, а обычную американскую.

Место рядом со мной было уже занято. Я отдала должное парню, занимавшему его, – он

даже не поднял головы, когда я села. Он изучал рисунки на парте и даже не обратил на меня

внимания. Я не знала его имени. Я видела, как он бродил по коридорам и по парковке, и все.

– В первом ряду есть место, – сказал Алекс, бросив сумку на пол и ожидая, что парень

встанет.

Тот посмотрел сначала на Алекса, а затем на меня, как будто ожидая одобрения.

– Как тебя зовут? – спросила я.

Алекс выглядел удивленным. С чего это вдруг я интересуюсь именем этого парня? Но это

был не интерес. Это была зависть. Его никто не знал, ему никто не надоедал. Он был как я до того,

как решила превратиться в Мэдди.

– Райан, – ответил он.

– Все хорошо, Алекс. Я в порядке. Райан может остаться, – сказала я.

Алекс что-то пробормотал себе под нос, но я не расслышала. Он отошел прочь и занял место

в первом ряду рядом с Дженной. Но, если честно, я не обратила на это особого внимания. Меня

больше интересовала возможность затеряться на заднем плане, став такой же, как и парень рядом со

мной.

Я порылась в сумке и вытащила блокнот с надписью «Лит-ра» на обложке. За исключением

нескольких версий имени Алекса, покрывавших первые страницы, он был абсолютно пустым. Ни

единой записи на страницах. Ворча себе под нос, я посмотрела на парту Райана. Ни ручки, ни

тетради перед ним не было.

– Это американская литература, правильно? – спросила я, просто, чтобы убедиться в том, что

я и так знала.

Райан поднял голову и уставился на меня. Ни жалости, ни любопытства не было в его глазах.

– Да, а что?

Я пожала плечами, не имея понятия, что сказать в ответ. Потому что мы учились уже три

месяца, и у меня была целая папка с записями по английской литературе. Потому что я прочитала за

это время четыре книги, разобрала каждую и написала по каждой семистраничное эссе. И потому что

я понятия не имела, что происходило на занятиях по американской литературе, и, судя по

отсутствию записей у Мэдди, она тоже не имела об этом понятия.

Кто-то пнул меня по ноге, я повернула голову. Я помнила эту девушку. Она была на

вечеринке, плакала на диване. Через мгновение я вспомнила, кто она такая. Вдали от шума

вечеринки и без растекшегося по лицу макияжа я ее узнала. Молли.

Она была одной из подруг Мэдди. С ней что-то случилось в прошлом году, что-то связанное

с игрой в хоккей и положительным результатом теста на наркотики. Я узнала некоторые детали от

Мэдди. Молли потеряла место в команде по хоккею на траве и стипендию, которую ей практически

гарантировал Северо-Западный университет. Кроме того, до инцидента она считалась в школе круче

Мэдди, а после него оказалась едва ли не на одном уровне со мной. Она все еще сидела вместе с

компанией Мэдди на обеде и получала приглашения на те же самые вечеринки, но сказать, что она

держалась на честном слове в их тусовке, значило преувеличить.

– Привет, Молли…, – начала я, но она отмахнулась от меня и мотнула головой в сторону

первых парт.

48

LOVEINBOOKS

Я запаниковала на секунду – мистер Питерсон мог разозлиться на меня из-за разговоров на

уроке. Но мистер Питерсон и не пытался привлечь мое внимание. Пытался Алекс. Он красноречиво

махнул рукой в сторону Райана, словно спрашивая, что, черт возьми, я делаю. Ему не нужны были

слова, чтобы передать смысл, я все поняла четко и ясно. В мире Мэдди Алекс занимал центральное

место. Мэдди делала все, что он хочет, давала ему все, чего он пожелает.

Если я хотела быть ею, мне нужно было перестать вести беседы с безымянными людьми на

галерке и сфокусироваться на нем.

Кивнув в знак извинения, я решила заняться тем же, что и Райан, и начала рассматривать

рисунки на парте. Я сосчитала, сколько раз там написано слово на букву «х», и стала гадать, чьи

инициалы были обведены сердечком, когда на мою парту лег лист бумаги.

– Постарайся изо всех сил, – прошептал мистер Питерсон. – Я не буду оценивать.

Я написала на листе свое имя и сегодняшнюю дату. Я пропустила почти месяц занятий, и

уже в свой первый день должна была сдать тест.

Название книги было написано жирным шрифтом вверху страницы, два вопроса курсивом

снизу. « К востоку от Рая»! 6. Я читала этот роман еще в первый год, он был в списке летнего чтения

для тех, кто попал на продвинутый курс. Если бы я знала, что сегодня тест, я бы откопала ее и

перечитала пару глав, чтобы иметь пару цитат для обоснования ответов.

Я прочитала первый вопрос и стала писать ответ, волнуясь по поводу того, что могу забыть о

чем-то важном. Но я вспомнила достаточно, чтобы сформулировать достойный ответ. Вряд ли

получу пятерку, но это точно будет не тройка.

Мистер Питерсон дал нам почти целых пятьдесят минут урока на тест, и, судя по часам на

стене, у меня осталось еще двенадцать. Я просмотрела свои ответы дважды, прежде чем отложить

ручку. Я наслаждалась. Отвечая на вопросы, я чувствовала себя так, будто маленькая часть меня,

часть Эллы вышла наружу. Та часть, которая все еще могла быть полезной.

Я мельком заглянула в тест Райана. Он написал три предложения в ответ на первый вопрос и

изо всех сил старался выжать из себя хотя бы абзац в ответ на второй. Быстрый взгляд в сторону

Молли показал, что и она справляется не лучше. Осталось меньше десяти минут, а она даже не

начала отвечать на второй вопрос. Прошел всего лишь один урок, я провела меньше часа в школе в

роли Мэдди и уже облажалась. Я прочитала книгу по американской литературе и фактически

ответила на вопросы.

Разочарованно я скомкала лист и отбросила в сторону. Звук мнущейся в моей руке бумаги

эхом разнесся по классу, все повернулись ко мне. Алекс, Дженна, Молли и даже Райан уставились на

меня.

– Я не могу, – сказала я и поднялась с места.

– Никто и не ждет от тебя прекрасной работы в день возвращения.

Мистер Питерсон приблизился, глядя на меня настороженным взглядом. Его голос звучал

уж слишком мягко, уж слишком успокаивающе. Он остановился в двух шагах от меня, глядя на

шарик мятой бумаги на моей парте. Но я не двинулась с места, чтобы подать его ему, и он сам его

поднял, расправил в руках и принялся за чтение.

Губы мистера Питерсона шевелились в такт словам. Он перевернул лист, следуя

нарисованным мною внизу стрелкам. Я знала, что он делал, знала, почему он перевернул листок

снова и перечитал написанное еще раз. Он пытался понять, как Мэдди справилась с этим. Как

девушка, только что выписавшаяся из больницы и еще не оправившаяся от горя, – та же девушка,

что с трудом зарабатывала тройку на его уроках – написала это.

Его глаза расширились. Неподдельное удивление отразилось на лице мистера Питерсона, и я

отшатнулась, опрокидывая стул. Алекс встал и знаком приказал Дженне оставаться на месте, когда

она хотела последовать за ним.

– Мэдди? – мистер Питерсон положил свою руку на мою, пытаясь привлечь мое внимание. –

Мэдди, это хорошая работа.

– Знаю, – прошептала я, направляясь к двери. – В этом-то и проблема. Она слишком хороша.

6 Прим. пер.: «К востоку от Рая» – роман американского писателя Джона Стейнбека.

49

LOVEINBOOKS

Я слышала, как Алекс позади меня говорил что-то о том, что разберется с ситуацией. Я не

ждала, пока он догонит меня. Я бежала по коридору так быстро, как могла. Бежала туда, куда Алекс

не пойдет за мной, в то единственное помещение во всем здании, где двери запираются на замок.

50

LOVEINBOOKS

17

В туалете было абсолютно пусто. Тишину нарушал только звук старого радиатора,

работающего в полную силу, чтобы накачать тепло. Я вошла в последнюю кабинку и закрылась на

замок. Алекс остался у наружной двери, стуча и выкрикивая мое имя. Я почти ожидала, что он

войдет. Какая-то часть меня даже хотела этого, ведь тогда я могла бы упасть в его объятья и

заставить себя эгоистично поверить словам о том, что все будет хорошо.

Я отогнала от себя мысли о Мэдди, об аварии, о Джоше. Выбросила из головы слезы моей

мамы, шепот, угрожающий задушить, и пронзающие насквозь взгляды учеников. Мне нужно

избавиться от этого.

Постепенно мои мысли прояснились. Грязные плитки на полу в туалете расплылись в

мутное серое пятно. Я с удовольствием сидела бы тут вечно, но раздался звонок, и шум стал

пронзительней, усиливаясь и затихая, когда дверь стала быстро открываться и закрываться, впуская

и выпуская девочек. Мне не хотелось, чтобы меня заметили, я подняла ноги на сидение и притихла.

До меня донеслись обрывки сплетен, которые я пропустила за последние пару недель.

Дженна претендует на звание королевы Снежного бала, но это меня не удивило. Возможно, она и

была подругой Мэдди, но в ее голубых глазах я отчетливо улавливала искру зависти.

– Должна сказать, если речь идет об агитации, то Дженне с этим повезло. Я имею в виду, с

чего бы парням за нее не проголосовать? Не знаю, кто еще из идиотских друзей Мэдди стал бы вести

себя так, но Мэдди была абсолютно права насчет Дженны. Она очень опасный соперник. Уверена,

Дженна не погнушается использовать в качестве козыря на голосовании свои формы.

– Она не победит. Алекс этого не допустит. Плюс, у Мэдди будут голоса из жалости. Это

что-то, да значит.

Я съежилась от этих слов, вспоминая разговор, который подслушала дома месяц назад.

Мэдди была в ванной с телефоном на громкой связи – это давало ей возможность разговаривать и

краситься одновременно. Они с Алексом разрабатывали стратегию, размышляя над тем, кто за кого

проголосует. В итоге Мэдди и Дженна оказались в одной связке. Я не расслышала, как Алекс

планировал с этим разобраться – его слова утонули в шуме бегущей воды. Но я слышала, как Мэдди

спорила с ним. Что-то в ее последнем плане пошло наперекосяк.

Я тогда не обратила на этот разговор внимания, не стала даже вникать, о чем идет речь.

Мэдди часто драматизировала и, бывало, слетала с катушек из-за какого-нибудь пустяка вроде

сломанного ногтя.

Я отмахнулась от воспоминаний и перестала прислушиваться к болтовне снаружи, больше

раздумывая о том, что стала бы делать, если бы Мэдди… если бы меня и вправду выбрали королевой

Снежного бала. Наверняка пришлось бы надеть платье и каблуки, сделать прическу и маникюр,

танцевать с Алексом, улыбаться и обмениваться фальшивыми поцелуйчиками с людьми, которые

мне не нравятся. У меня не было ни малейшего желания делать все это. Но Мэдди сделала бы это, не

задумываясь.

Кто-то дернул дверь кабинки, затем постучал и наклонился, чтобы заглянуть снизу. Я

отодвинулась назад на сидении, пытаясь стать невидимой, но девушка заметила бы меня в любом

случае – спрятаться в этой крошечной, три на три фута, кабинке было некуда. Я увидела лицо Молли

и лихорадочно замахала руками. Безмолвно я умоляла ее промолчать, не выдавать меня остальным

девочкам. Не хотела, чтобы они узнали, что это я заперлась и прячусь в последней кабинке.

Молли кивнула. Ее грустная улыбка напомнила мне, что она сама была тут не так давно.

– Ты в порядке? – спросила она одними губами.

– Да, – прошептала я в ответ.

– Снова дверь сломалась, – выпрямившись, сказала она девочкам. – Воспользуйтесь другой

кабинкой.

Туалет опустел, шум в коридорах стих. Начался следующий урок, целая школа продолжала

свой день без меня. Я спустила ноги на пол и открыла дверь кабинки. Я была наполовину уверена,

что кто-то будет меня ждать. Может быть, Молли. Может, Дженна. Но в комнате было пусто, даже

радиатор больше не шумел.

Длинное поцарапанное зеркало закрывало всю стену, и я не смогла не бросить на себя

взгляд. Я казалась опустошенной, жалкой. Мэдди бы так не выглядела. Мэдди не пряталась бы в

51

LOVEINBOOKS

кабинке, переживая из-за того, что о ней подумают или скажут. Она бы осталась, взглянула бы

обидчикам в лицо и повернула бы резкие слова в свою пользу. Я видела, как она проделывала это

много раз. И много раз сама была в числе проигравших ей битву.

Я поправила волосы, сделав так, как Мэдди на моей памяти делала тысячи раз – опустила

голову вниз и потрясла ей. Я не остановлюсь, пока не разрушится мой мир, который, кстати,

сотрясался уже трижды. Последний раз посмотрев в зеркало, я открыла дверь.

52

LOVEINBOOKS

18

Заметив меня, Алекс оттолкнулся от стены напротив туалета. Ему пришлось ждать меня, по

меньшей мере, десять минут. В одной руке он держал мой рюкзак, а в другой – свой телефон. Он

быстро взглянул на меня, но потом опять уткнулся в экран, заканчивая набирать сообщение.

– Эй, – молвила я, забирая из его протянутой руки рюкзак.

Не знаю, чего я ожидала. Возможно, что он поддержит меня и согласится пропустить свой

следующий урок, чтобы посидеть со мной. Может, попробует отвлечь меня от сумасшествия, на

краю которого я так отчаянно балансирую. Но нет. Он лишь странно на меня посмотрел и кивнул.

– Я видел, как Молли вышла из туалета незадолго до тебя, – сказал Алекс, убирая телефон в

карман, – Она выглядела… не знаю… лучше.

Я и не знала, что сначала она выглядела дерьмово.

– Лучше, чем что?

– Лучше, чем до того, как она вернулась. Ты ей что-то сказала?

Я поморщилась, не в силах скрыть удивления. Я сказала ей «привет» на уроке и беззвучно

попросила не говорить другим девочкам в туалете, что прячусь на унитазе, но это все. Ничего

поразительного, ничего даже относительно полезного или сочувствующего.

– Нет, я ничего ей не говорила, но какая разница, если бы и сказала?

– Мы говорили об этом на вечеринке, Мэдди. Безопаснее держать ее на расстоянии.

Алекс шагнул вперед, внезапно оказавшись в нескольких дюймах от меня. Я чувствовала

запах его одеколона, видела плавные линии его челюсти и крошечное темное пятнышко в том месте,

которое он пропустил, когда брился утром.

– Уж поверь мне. Держись от нее подальше, хотя бы пока все не уляжется, и ты не

почувствуешь себя собой.

Боль в его голосе, как нож, полоснула по моему сердцу, и я покачала головой. За его словами

скрывался страх, он боялся, что я передумаю и раскрою тайну, о которой даже не имею понятия. Что

я могла сказать? Я ничего бы не рассказала Молли, но не потому что пыталась защитить его или

сестру, а потому что понятия не имела, о чем он говорит.

– Я не собиралась ей ничего рассказывать, – сказала я.

Я почувствовала его облегчение и подала ему руку. Алекс взял ее и переплел свои пальцы с

моими.

– То, что случилось с Молли в прошлом, Мэдди, должно остаться там.

Мне страшно хотелось понять, о чем он говорит. Я искала в выражении его лица подсказку,

какое-то указание на то, что же произошло между Алексом и Мэдди, и какое отношение ко всему

этому имела Молли. Но ничего.

Я попыталась вспомнить, когда впервые заметила, что между ними что-то не так. Я помнила

приглушенный разговор в ванной за неделю до смерти Мэдди – тот самый, во время которого она

сказала, что ее план на грани срыва. Я помнила, что Мэдди плакала в ту ночь на вечеринке. Но

помимо этого все между ними казалось прекрасным. Совершенным, честно говоря.

Алекс принял мое молчание за нерешительность и потянулся, чтобы заправить выбившуюся

прядь волос мне за ухо.

– Я удостоверился, что все идет как надо. Сделал все, чтобы ты стала со-капитаном

хоккейной команды и королевой выпускного на балу в младшей школе, стала девушкой, которой все

хотят быть, ведь так?

Я кивнула, согласие казалось логичным.

– Еще семь месяцев, и мы уедем отсюда. Мы сможем начать все сначала и забыть о том, что

случилось. До этого момента я смогу держать все под контролем, но ты не должна пытаться

загладить вину перед Молли. Вспомни, кто ты, как ты сюда попала и что готова была сделать для

того, чтобы никто, включая Молли, не встал у тебя на пути.

Что бы это ни было, какую бы ложь ни скрывали Алекс и моя сестра, я не готова была на нее

согласиться. Я думала, что надену ее одежду, буду сидеть на ее уроках, говорить с ее друзьями и

радовать всех тем, что я выжила, и тогда никто не обратит внимания на оплошности, которые я

допускала тут и там. Но все оказалось по-другому. Сложно. Слишком сложно.

53

LOVEINBOOKS

Я уставилась на Алекса, не в состоянии что-либо сказать, не в состоянии стереть с лица

выражение полного замешательства. Я была бы просто счастлива передать корону популярности

Дженне и отступить на задний план. Но не имело значения, чего я хотела. Важнее было беречь жизнь

Мэдди, каждую ее частичку, включая эту.

Алекс заметил разочарование на моем лице, его тон стал мягче, когда он вытащил телефон,

чтобы набрать номер моего отца.

– Может, твои родители были правы. Может, еще слишком рано тебе возвращаться в школу.

Может быть, тебе с родителями стоит встретиться с врачом, чтобы дать тебе еще немного времени

до того, как…

– Мне не нужно с кем-либо разговаривать. – Я потянулась к телефону и сбросила вызов,

прежде чем оператор соединил нас с офисом папы. – Я в порядке, Алекс, честно. Люди вокруг ведут

себя странно, и из-за этого я… не знаю… напряжена, – сказала я, отчаянно пытаясь блефовать, чтобы

выпутаться из сетей, в которые завел меня этот разговор.

Пока я не поняла, во что ввязалась, нельзя раскрывать всех карт. Нужно больше наблюдать и

меньше говорить.

– Может, потому что ты ведешь себя странно с ними, – сказал он. Беспокойство и смятение,

преследовавшие его в последний месяц, вдруг развеялись, вернулся уверенный в себе Алекс,

которого я привыкла видеть с Мэдди. – К тому же, напряженность – это хорошо. Они привыкли к

этому. А вот срыв урока и прятки в туалете доведут тебя до беды.

– Знаю, – сказала я, пытаясь звучать убедительно.

– Молли оказалась в таком положении, потому что у нее нет твоей силы. И у нее нет меня.

Много людей мечтает занять твое место. Одно неверное движение, и ты окажешься там же, где и

она, – на дне, и тебе останется только вспоминать о том, где ты была раньше. Я смогу помочь тебе,

прикрыть тебя, беречь тебя, я сделаю все, чтобы этого не случилось, но ты должна позволить мне это

делать. Ты должна перестать закрываться от меня. Тебе нужно разговаривать со мной, пока все не

стало совсем плохо.

Я кивнула. Он не сказал мне ничего нового.

– Послушай, Мэдди. Ты можешь расклеиваться дома, со мной, если тебе это нужно, но,

когда мы здесь, ты должна держаться. Если не можешь, позволь мне отвезти тебя домой, потому что,

поверь мне, терять то, над чем мы так долго работали – не стоит.

– Я в порядке, – снова сказала я, подтягивая рюкзак выше на плечо.

По спине пробежал холодок. Альтернатива была проста: играть свою популярную сестру

или отправиться домой. И в ближайшие дни я должна держать рот на замке, не говорить ни с кем,

кроме Алекса, и, если у меня есть мозги, уделять больше внимания разговорам вокруг. Очевидно, я

что-то пропустила… много чего. Если я собиралась пережить этот кошмар, мне было нужно

поскорее разузнать о прошлом Мэдди.

Пока я не прозрела, я думала о мелочах. Я бы сдала тест по литературе не выше, чем на

тройку. Изобразила бы интерес в выборе цветовой гаммы платья для Снежного дала, сделала вид,

что мне не все равно, когда Дженна заговорила бы о своем платье. Я придумала бы что-нибудь

злобное о ее сестре, которая набрала десять фунтов. Я бы относилась ко всем так, как Мэдди

относилась ко мне, – наплевательски.

– Тебе нужно в читальный зал, – напомнил он.

– Хм-м. Угу…

Я знала расписание Мэдди, убедилась, что знаю его наизусть, прежде чем появиться в

школе.

– Попытайся сказать Дженне что-нибудь хорошее. Она до сих пор вне себя оттого, что ты ее

избегаешь. Но не упоминай, что ее родители потеряли дом, и что ее брат бросил колледж и начал

работать в гараже у дяди. Она не хочет, чтобы об этом знали. Особенно ты. Если она узнает, что я

рассказал тебе, она меня никогда не простит… или тебя.

Они могли бы найти другой дом, но брат Дженны – гордость и радость всей семьи. Он

выпустился, когда мы с Мэдди перешли в старшие классы. Получил стипендию в Нотр-Даме7, там

7 Прим. пер.: католический частный элитный университет, основан в 1842 году

54

LOVEINBOOKS

же, где учились его отец и дед. Я видела его как-то, он приезжал забрать Дженну от нас. Он казался

довольно милым… настолько милым, что мне стало не по себе.

– Спроси, что происходило между ней и Китом, пока тебя не было в школе, – добавил Алекс,

и я перестала думать о брате Дженны, ковыряющем автозапчасти, чтобы помочь со счетами, и

сосредоточилась на его словах. – Тогда она будет болтать некоторое время, и тебе не придется

говорить.

Алекс развернул меня и подтолкнул в противоположном от себя направлении. В его словах

было скрыто тихое послание – «не облажайся».

– Знаю, это отстой, Мэдди, но помни: чем скорее все вернется на круги своя, тем лучше для

нас.

55

LOVEINBOOKS

19

Я пошла туда, куда отправил меня Алекс. Я не горела желанием слушать рассказы Дженны о

себе любимой, но и стоять с широко раскрытыми глазами перед Алексом – не выход. Нормальность.

Вот, к чему я стремилась. Проблема в том, что я не знала, что было нормальным по версии Мэдди.

Если говорить обо мне, нормальность – это сидеть в своей комнате, рисовать или спорить с

Джошем о том, можно ли начинить пиццу бананами, перцем и курицей.

Моя нормальность была постоянной. Люди вокруг меня были предсказуемыми. Я точно

знала, что Джош каждое утро ел на завтрак маковый рогалик с вегетарианским сливочным сыром. Я

точно знала, что он никогда не наполнял свою бутылку с водой больше чем на четверть. Он всегда

ходил в «7-Элевен»8на Резервуар-авеню, потому что только там продавали арбузный «Слюрпи»9. На

каждый тест Джош приносил с собой два абсолютно новых механических карандаша одной

твердости и одной марки: один для себя, другой для меня.

Но друзья Мэдди… Алекс… они не были ни предсказуемыми, ни последовательными.

Я не имела ни малейшего понятия, что мне делать. Я в жизни не была в читальном зале. Я

всегда заполняла перерывы между занятиями открытыми исследованиями10 или продвинутым

классом. Плюс, мне было нечего учить. Вообще-то, если я хотела играть Мэдди, то мне стоит

успокоиться и выбросить из головы мысли о завтрашней домашней работе.

В основном, коридоры пустовали. Какие-то девочки направлялись в сторону туалета, еще

несколько рылись в своих шкафчиках в поисках забытых книг или домашних заданий. Остальные

ученики были на уроках. Никуда особо не спеша, я замедлила шаг. Было здорово побыть одной,

позволить себе секунду покоя и отвлечься.

У меня было сорок пять минут до начала следующего урока, и я подумала провести их,

разбирая содержимое шкафчика Мэдди. Я уже привела в порядок ее рабочий стол, тумбочку и шкаф.

Нигде не нашлось ничего из ряда вон выходящего, за исключением пачки презервативов, на которую

я наткнулась этим утром в носке одного из ее сапог.

Не знаю, откуда у меня взялось желание их пересчитать, но я это сделала. Коробка из

двенадцати, осталось семь. Это только подтвердило мои подозрения о том, что Алекс не шутил,

когда сказал, что скоро я буду готова. Да уж, как разобраться с этим, я тоже не знала.

Я замедлила шаги и почти остановилась, услышав голос Дженны. Она не могла увидеть

меня, ряд шкафчиков блокировал ей обзор, но не думаю, что, даже заметив меня, она бы прекратила

болтовню. Я осторожно шла вперед, пока не увидела ее. У меня было твердое намерение сделать так,

как сказал Алекс: притворяться заинтересованной, что бы она ни говорила. Интересно, насколько

сложным это могло оказаться? Наверняка, все, что я должна была бы делать, это улыбаться и кивать

время от времени.

Я пересчитала шкафчики трижды, чтобы убедиться, что не ошиблась, а затем посмотрела

еще и на номера: так и есть, Дженна действительно стояла у шкафчика Мэдди.

Я услышала, как она произнесла мое имя – «Элла» – и навострила уши. Спрятавшись за

шкафчиками и прислонившись к холодному металлу, я решила послушать, что она скажет:

– Алекс злится, что мы не сделали это с утра, к ее приходу, – проговорила Дженна.

В одной руке у нее был рулон гофрированной бумаги, а в другой — гигантский плакат. Она

оторвала бумажную ленточку и помахала девушке, стоящей рядом, чтобы та поторопилась и подала

ей скотч.

– Если ему хотелось, чтобы ее шкафчик был украшен плакатом «С возвращением», ему

стоило сделать это самому. Как будто одного в раздевалке недостаточно.

Девушка засмеялась и достала из рюкзака какой-то самодельный знак. Отсюда я не могла

прочесть имена, которые были на нем написаны, но написано было много. Девушка прикрепила его к

8 Прим. пер.: «7-Элевен» (англ. 7-Eleven) – сеть магазинов по всему миру, работающая с 7 утра до 11 вечера

(отсюда и название). Имеют несколько собственных торговых марок продуктов.

9 Прим. пер.: «Слюрпи» (англ. Slurpee) – одна из оригинальных торговых марок магазинов «7-Элевен», так

называемый «фруктовый снег», полузамороженные прохладительные напитки.

10 Прим. пер.: Открытые (учебные) исследования – научные проекты, которые готовятся школьниками

самостоятельно, в некоторых школах – часть учебного процесса.

56

LOVEINBOOKS

дверце моего шкафчика и предложила Дженне ручку. Дженна покачала головой и отвела руку с

ручкой в сторону.

– Не понимаю, чего он бесится. Будто кто-то знал, что она вернется сегодня, – сказала

девушка.

Дженна кивнула, как если бы это и в самом деле было так. Что ж, пусть играет дурочку. Она

знала, что я возвращаюсь сегодня. Мы с Алексом сидели у меня на кровати вчера вечером, когда он

позвонил ей и попросил сообщить нашим «друзьям», чтобы те не спрашивали у меня про аварию и

Эллу. Видимо, она так «вовремя» забыла передать послание.

– Ты видела ее утром у шкафчика Эллы?

Я все еще не могла понять, кто эта девушка, может, кто-то из младших классов или из

команды по хоккею на траве, одна из тех, кому Дженна обещала место в основном составе.

– Она сорвалась на того странного парня, с которым постоянно зависала ее сестра. С одной

стороны, мне жаль ее. Наверное, тяжело ей его видеть.

Джош не был странным; он был самым нормальным человеком из всех, что я знала. И я не

считала, что, пытаясь прибраться в собственном шкафчике, я срываюсь. Скорее, я назвала бы это

внимательностью к чувствам Джоша.

Дженна кивнула и отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Шкафчик Мэдди

был покрыт ленточками и написанными на стикерах пожеланиями.

– Ну а чего ты ожидала? Ты убила сестру в аварии, ты обязана быть слегка подавленной. –

Вот он, укус жестокой честности, которую я всегда ассоциировала с Дженной.

Я вспомнила, как расспрашивала сестру о ней, когда мы были новичками. Дело было уже к

концу года.

Дженна стала постоянным элементом в жизни Мэдди и отравой моего собственного

существования. Я не понимала, что такого сестра в ней увидела, и почему она решила окружить себя

такими гадкими людьми.

– Она не такая плохая, как ты думаешь. Ты ведь даже не знаешь ее, – сказала Мэдди,

переключая каналы телевизора.

Мама наказала нас за спор о том, кто будет разбирать посуду из посудомоечной машины.

Тогда мы спорили обо всем, начиная с того, кто не закрыл бутылку с молоком, и заканчивая тем, кто

умнее. Нашим наказанием стали выходные дома, и никого рядом, чтобы поболтать, кроме нас самих.

Я закатила глаза. Мне не нужно было знать Дженну. Я видела как-то, как она послала куда

подальше случайных девушек за то, что они просто посмотрели на парня, которого она отметила, как

своего. Я слышала, как за день до этого она устроила в столовой разнос новенькому ученику по

обмену просто за то, что он сел на ее место.

– Она гадкая, Мэдди. Независимо от того, как ты попытаешься это подать, она гадкая.

– Ты бы тоже такой стала, если бы у тебя была ее жизнь.

Я сильно сомневалась в этом, но все равно спросила:

– Почему? Чем ты попытаешься её оправдать?

– Она ходила вместе с Алексом в начальную и среднюю школу, – начала Мэдди. – Она была

его соседкой с первого класса, и их родители дружат.

Я нашла это интересным, ну, или это хотя бы объясняло то, почему Мэдди стала общаться с

ней – начнем с того, что общим звеном у них был Алекс.

– Ее мама безумно зациклена на внешности, а отца никогда нет рядом. Он работает

заграницей или вроде того, и почти им не звонит.

Я пожала плечами. Папа Джоша – пилот и не бывает дома по нескольку дней, но Джош же

не стал из-за этого придурком.

– И?

– В их мире все должно быть идеально. Ее комната, ее прическа, ее оценки – все. Я бываю

там почти каждый день и все, что я слышу, это слова ее родителей: «Почему ты не можешь быть

такой же умной, как твой брат?» или «Почему ты не такая красивая, как твоя сестра?». Я никогда не

слышала, чтобы они сказали: «Хорошая работа» или «Все в порядке, мы любим тебя такой, какая ты

есть». Ни разу. Но знаешь, что говорит Алекс?

Я покачала головой. Алекс редко мне что-либо говорил, разве что «привет», когда приезжал

за Мэдди. Так что нет, я не имела понятия, что он думает о Дженне. И если честно, мне это даже не

было интересно.

57

LOVEINBOOKS

– Алекс говорит, что это показуха. Они заняли у его родителей денег на прошлой неделе,

чтобы покрыть ипотеку.

– Она сказала тебе об этом? – спросила я, удивленная тем, что Дженна рассказывает моей

сестре о своих проблемах.

– Нет, Алекс сказал, но он заставил меня поклясться, что я никому не скажу, так что и ты не

говори.

Кому я могла сказать? Джошу? Сомнительно, что личная жизнь Дженны его волновала

больше чем меня, а меня она мало волновала.

– Значит, говоришь, можно быть гадким, если у тебя дерьмовые родители?

Мэдди вздохнула и швырнула в сторону пульт от телевизора. Она была так раздражена, как

будто делала какую-то тяжелую работу, объясняя мне, что не так с ее лучшей подругой.

– Нет, Элла, я говорю, что ее жизнь – отстой. Папу не заботит, попаду ли я в этом году в

основной состав, и станешь ли ты лучшей ученицей. И мама не глотает горстями таблетки, чтобы

каждое утро вставать с постели и наносить макияж. Дженна такая, потому что быть хуже кого-то для

нее не вариант. Только оставаясь лучшей, она может привлечь внимание родителей, только тогда ее

отец признает ее существование.

Я не купилась на эту сказочку три года назад, когда Мэдди впервые ее мне рассказала, и не

купилась бы и сейчас. Конечно, Дженна могла стать эгоцентричной, завистливой и гадкой, чтобы

удостоиться внимания отца, но в какой-то момент она перестала делать это для одобрения

родителей. Она стала такой сама по себе.

– Она – твоя лучшая подруга, – сказала девушка, разглаживая складки в центре плаката. – Не

думаешь, что стоит поговорить с ней? Может быть, ты сможешь помочь?

Я улыбнулась ее словам. Я могла не знать ее, но то, как спокойно она пыталась защитить

меня, помогло мне почувствовать себя лучше и свободнее хотя бы с кем-то из друзей Мэдди.

– Алекс позаботится о ней, – ответила Дженна, поправляя одну из ленточек, чтобы та не

закрывала плакат. – И, по его словам, она в шаге от полного срыва. Я должна дать ей побыть одной и

не беспокоить слишком часто.

Так и было. Вернувшись из больницы, я отказалась выходить из дома, отказалась видеть

кого-либо кроме родителей и Алекса. Он взял на себя роль моей подушки безопасности. Дженна

звонила мне в первые дни по сотне раз, но я переадресовывала ее звонки на голосовую почту или

передавала трубку Алексу. Чем дольше я отказывалась отвечать, тем меньше было звонков. По

крайней мере, мне так казалось сначала. Потом я поняла, что она все еще звонит, но теперь не на

телефон Мэдди, а Алексу.

– Подожди. Что? Ты разговаривала с Алексом? Мы спрашивали его, как у Мэдди дела, но он

ничего нам не рассказал. Говорит только, что она в порядке. Как ты заставила его тебе рассказать?

– Я – ее лучшая подруга, помнишь?

Сарказм в голосе Дженны вызвал у меня желание пробиться сквозь время и пространство,

схватить сестру за плечи и встряхнуть. У Мэдди все могло бы быть иначе, она заслуживала лучшего

друга, чем Дженна.

– К тому же, я знаю Алекса с первого класса. Возможно, я знаю его лучше, чем Мэдди.

Конечно, он говорит со мной. Обо всем, – добавила Дженна.

Я знала Алекса не так уж хорошо, но могла поклясться жизнью, что он не рассказывает ей

много, а особенно, когда это касается Мэдди. Он хранил секреты моей сестры и защищал ее с такой

яростью, что я почти завидовала.

Я увидела, что Дженна развернула огромный плакат, распечатанный, судя по всему, на

профессиональном принтере. У нее был подходящий скотч, такого же цвета, как и розовая надпись –

ее имя – на плакате.

– Ты уверена, что это подходящее место?

– Коридоры – это честно, – ответила Дженна и повесила свой плакат королевы Снежного

бала прямо над шкафчиком Мэдди. – Единственное, где нам запрещено собирать голоса, так это в

раздевалке и на поле, хотя…

– Я думаю, ты теряешь время. Мэдди соберет так много голосов из жалости, что ты будешь

не в состоянии конкурировать с ней. Она, может, и выглядит паршиво, но кто не проголосует за нее

после того, что случилось?

– Ты для начала, – произнесла Дженна.

58

LOVEINBOOKS

Я услышала спокойную угрозу в ее голосе. Каким-то образом она выяснила, кто проголосует

за нее, а кто нет. Для этой девушки отдать голос за Мэдди равнялось бы социальному самоубийству.

– К тому же, – продолжила Дженна, – Мэдди не сможет стать королевой Снежного бала,

если не собирается танцевать. А Алекс будет нянчиться с ней до тех пор, пока ему не надоест бегать

вокруг нее на цыпочках.

Фотография моей сестры, та самая, для которой она так тщательно подбирала образ, была

сорвана, а я все стояла там и пряталась. Я знала, что сделала бы Мэдди. Я знала наверняка, что она

прошла бы по коридору и окликнула бы Дженну. Они бы поругались, угрожая друг другу

бесполезными сплетнями, а затем, часа через четыре, все бы закончилось. Какие бы ужасные слова

ни прозвучали в их ссоре, все бы забылось, а в центре внимания оказалось бы чье-то чужое

несчастье.

Но я так сделать не могла. Я предпочла бы тихо уйти, чтобы никто не смог потом сказать

Дженне, что я слышала каждое ее гадкое слово. Я предпочла бы размышлять и строить планы мести,

снова и снова вспоминать и прокручивать в голове так и сяк то, что сказала обо мне Дженна

Фредрикс, а потом бы просто постаралась забыть. Я предпочла бы взять свой альбом и

сосредоточиться на рисунке засохшего дерева, пытаясь представить себе, что Дженны вообще не

существует.

59

LOVEINBOOKS

20

Я развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла прочь с опущенной головой и

мыслями, полностью сосредоточенными на текстуре и тени засохшего дерева, которое уже рисовала

у себя в голове. Никаких цветных карандашей для этой картины. Ничего кроме угольной черноты,

смешанной с серыми пятнами.

Я почувствовала, как кто-то попытался меня остановить, – моей руки коснулась и легко

сжала чья-то рука – и попыталась стряхнуть с себя эту руку. Не сработало. Я обернулась и увидела

рядом Молли. Мои книги от резкого движения разлетелись в стороны.

– Извини, – пробормотала я, быстро оглядываясь.

Молли пожала плечами и посмотрела мимо меня в направлении шкафчика Мэдди. Я тоже

повернула голову и проследила за ее взглядом, молясь Богу, чтобы Дженны там уже не было.

Последнее, что мне было нужно, – публика; та самая публика, с которой, по настоянию Алекса, я

должна была вести себя тише воды, ниже травы.

– Ты в порядке? – спросила Молли, все еще глядя на шкафчик Мэдди.

– Да, думаю да. – Не знаю, имела ли она в виду комментарии Дженны, эпизод в туалете или

аварию в целом. Возможно, все вместе. Я присела и, быстро собрав свои книги, запихала их в сумку.

– Ты… эм… слушала их?

Она кивнула и протянула руку, чтобы помочь мне встать на ноги. Я приняла ее, радуясь, что

хотя бы одна из подруг моей сестры – не эгоистка.

Молли стояла и смотрела на меня. Ее рот был приоткрыт, словно она хотела мне что-то

сказать, и раздумывала, а стоит ли.

– Что? – спросила я, надеясь, что она все-таки скажет.

Я устала от попыток собрать все по кусочкам, устала наугад искать свой путь по жизни в

качестве Мэдди. Хоть раз мне нужно, чтобы кто-то мне все объяснил.

– Ничего.

Я испустила разочарованный вздох и пошла прочь, злясь на себя за дурацкую надежду на то,

что кто-то из друзей Мэдди захочет быть честным.

– Я столкнулась с Дженной в прошлые выходные на игре. – Слова полились из Молли, будто

она хотела выговориться, пока не передумала. – Они стояли перед раздевалкой на поле. Она меня не

заметила.

Я обернулась, чтобы посмотреть на нее, борясь с желанием спросить, кто эти «они».

Сомневалась, что там был Алекс. Он приехал ко мне спустя двадцать минут после игры, все еще в

своих грязных футбольных бутсах и шортах, вымазанных травой. Пах он тоже потом и грязью.

– Она говорила с Эвой.

Должно быть, отсутствие эмоций на моем лице все ей сказало.

– Знаешь же ее? Она новичок. Паршивый полузащитник в команде по хоккею на траве.

Идиотка, считающая, что тусовка с Дженной каким-то образом поможет ей попасть в основной

состав. – Она склонила голову набок и посмотрела на меня, когда я не ответила. – Та, с кем

разговаривала Дженна у твоего шкафчика.

Я кивнула, радуясь возможности, наконец, узнать имя. Затем я соврала:

– Я знаю, кто она. Что насчет нее?

– Они с Дженной говорили об Алексе, и как считает Дженна, он теряет с тобой время.

Я пожала плечами.

– И?

– Знаешь, Алекс – не совсем то, чего она хочет. Дженна хочет корону Снежного бала. Ты

целый месяц не играла, и все это время она пыталась убедить тренера найти вместо тебя нового со-

капитана в команду по хоккею. Дженна почти наверняка обещала его Эве. Я подумала, что должна

сказать тебе, ведь…

– Моя жизнь уже и так отстой? – закончила я за нее.

– Ну, да. Мне не хотелось бы, чтобы стало еще хуже. В смысле, я уже прошла через это. Я

знаю, каково это.

Прошла? Если верить Алексу, ее жизнь все еще отстой.

60

LOVEINBOOKS

Я заметила, как потускнели глаза Молли. Я могла с уверенностью сказать, что она

вспоминает что-то, чего не смогут стереть ни время, ни расстояние. Знала, потому что со мной это

происходило каждый день. Каждый час. Каждую минуту.

– Той ночью на вечеринке ты плакала, – сказала я. – Почему?

На лице Молли при этих словах появилось замешательство, ее взгляд тут же смягчился. Я

поняла, из-за чего это. Ошибка. Мэдди бы знала, почему она плакала. Она бы сделала все, чтобы

узнать.

– Ты не помнишь? – спросила Молли.

Я переступила с ноги на ногу, беспомощно пытаясь что-то придумать: объяснение или

какую-то ложь, чтобы выкрутиться. Но ничего не вышло. Мне оставалось только стоять и тупо

смотреть на нее.

– Я поняла, – сказала Молли. – Мне было тяжело что-либо вспомнить, пока я принимала

наркотики. Правда, все говорили, что это потому что я не хотела вспоминать, мне так было проще.

По крайней мере, ты можешь винить аварию в том, что чего-то не помнишь.

Моя рука сама потянулась к голове, к шраму, где были швы. Я потерла его, думая насколько

проще было бы, если бы ее слова оказались правдой, если бы я ничего не помнила, как тогда, когда

только очнулась.

Я помнила, какие сплетни ходили о Молли по школе в прошлом году. Говорили, что она

целые месяцы сидела на таблетках и именно поэтому она была так хороша на поле, так энергична.

Когда Молли стала это отрицать, упирая на то, что в результатах анализов была ошибка или

подтасовка, начали поговаривать, якобы она сумасшедшая, у нее паранойя и она бредит. Наверное,

так и было. Она, бывало, сидела в столовой в полной прострации, ни с кем не разговаривая. Как-то я

видела, что Алекс заговорил с ней, а она соскочила со своего места и набросилась на него, таращась

на него, как будто он псих. Он всего лишь тихонько сжал ее руку, привлекая внимание, а она словно

спятила, крича, что он со всеми заодно.

Тоже самое случилось и в следующие выходные на чемпионате штата. Она пошла

посмотреть. Тренер позволил ей сидеть на скамейке, но ей не разрешили надеть форму или даже

тренировочную футболку. Она смотрела в пространство, пока вокруг нее разворачивалась игра,

глядя на товарищей по команде так, словно их не узнавала. Они проиграли, ведь лучший игрок

Крэнстон-Хай сидел на скамейке. У них не было шансов.

Следующую неделю Молли не появлялась в школе. Никто не знал где она, но у нас были

предположения. Она показалась спустя шесть недель, тихая и сразу же ставшая изгоем. Все ее

избегали. Моя сестра, Дженна и Алекс позволили ей сесть за свой стол в столовой, но не

разговаривали с ней и не спрашивали, о чем она думала. Мэдди заявила, что так хотелось самой

Молли, что, когда кто-то пытался заговорить с ней, она просила отстать и оставить ее одну. Я

отказывалась в это верить. Мне кажется, они не знали, что сказать, как все наладить. Для Мэдди и

остальных было легче просто отстраниться от нее.

– Я никому не скажу, что у тебя проблемы с воспоминаниями, если ты об этом

беспокоишься, – сказала Молли. – Я понимаю, как это – не знать, что точно случилось, пытаться

собрать пазл, когда не понимаешь, какими должны быть его кусочки.

Но меня это не волновало. За исключением Алекса все уже поняли, что я в шаге от провала.

– Спасибо, – сказала я и замолчала, надеясь, что она расскажет мне о вечеринке.

Расскажет о том, почему плакала. Почему Мэдди сидела одна на заднем дворе. Почему

Дженна была в отвратном настроении. Но она ничего не сказала, неловкое молчание между нами

вскоре стало почти удушающим.

Я пыталась найти слова, но ничего не нашла. Вариантов не было. Я повернулась, чтобы

уйти.

– Ты позвала меня на ту вечеринку. Ты сказала, что то, что со мной случилось – нечестно, и

что ты и мои друзья собирались все исправить.

Я остановилась как вкопанная и повернулась.

– Алекс тебе что-то прошептал, когда я вошла. Не знаю, что именно, но он казался

разозленным. Позже вечером вы поругались, но я не знаю, из-за чего. Может, из-за того, что я

пришла туда, – сказала она, шагнув в моем направлении.

Я не знала о причине ссоры, но вместо того, чтобы признать это, я снова спросила:

– Почему ты плакала? Что случилось?

61

LOVEINBOOKS

– Дженна. Она вела себя в своем репертуаре.

Молли не нужно было объяснять мне репертуар Дженны. Я получала от нее отвратные

комментарии годами. Я прекрасно знала, что, скорее всего, она видела слезы Молли и использовала

их, чтобы показать свое превосходство, напомнить ей, что она другая. Униженная. Бесполезная.

– Дженна – эгоистичный позер. Не понимаю, почему ты… – Я сделала паузу, чтобы

поправить себя. – Не понимаю, почему мы тусуемся с ней.

– Я уже нет. Ты тусуешься.

Я пожала плечами, не зная, что сказать. Думала, к концу дня смогу принять Дженну, как

лучшую подругу своей сестры. Я бы с радостью играла роль Мэдди следующие семь месяцев, семь

лет и всю свою жизнь, но я не могу мириться с Дженной.

– Ага… ну, чувствую, скоро это изменится.

Молли ухмыльнулась, без сомнений понимая, что именно я имела в виду.

– Я поняла это еще на вечеринке.

Я склонила голову, притворяясь, что ищу в сознании забытую информацию.

– Я… эмм…

Боль, с которой я была хорошо знакома, заменила радость в глазах Молли.

– Ты слышала, как она задевает меня, и сказала, что ты устала от того, что она мучает меня.

И ты не хочешь больше делать вид, что это не твоя вина.

Я не осмелилась спросить, к чему относилось «это». К тому же, взглянув в лицо Молли, я

поняла, что она не знала ответа, она так же растеряна. И ей тоже хотелось бы знать, из-за чего

расстроилась тогда Мэдди. К сожалению, у меня ответа не было.

– Мне жаль. Так много всего, что было в ту ночь, я все еще не помню.

– Алекс услышал, что ты кричишь на Дженну, и вошел в комнату, – сказала Молли. – Он

схватил тебя за руку и попросил замолчать, пока ты все не испортила. Ты кричала, чтобы он

отпустил тебя, оставил одну. Я хотела помочь, но он сказал мне держаться подальше, что ты пьяна, и

он позаботится об этом.

– Я не была пьяна.

Это единственное, в чем я была уверена. Я видела Мэдди пьяной много раз, она шаталась, ее

мутило, а и давала ей ибупрофен и гаторейд в два часа ночи, а затем врала родителям, что у нее

судороги, когда на следующий день она едва могла двигаться. В ту ночь Мэдди не пила. Она была

расстроена, может, немного напугана, но не пьяна.

К тому же у меня был анализ крови, чтобы доказать это.

– Я знаю, что ты не пила, но Алекс…

– Легче сказать, что Мэдди пьяна и несет пургу, нежели правду, – закончила я ее мысль.

Она согласно развела руками, и я напомнила себе, что она знала этих людей, этих так

называемых «друзей» лучше, чем я. Может, даже лучше, чем Мэдди.

– Думаешь, если я буду игнорировать их, если просто пущу все на самотек, все вернется к

норме? – спросила я.

– Эмм... нет.

Хорошо. Поговорив с Молли, я поняла, на что была способна моя сестра и ее друзья. И я

больше не была уверена, что нормальность по версии Мэдди, – это то, чего я хотела.

62

LOVEINBOOKS

21

Я открыла дверь, ведущую к задней школьной лестнице.

Ей почти никто не пользовался. С третьего этажа пробраться на лестничную площадку

можно было через дверь между кабинетом искусства и чуланом уборщика.

Ученики предпочитали пользоваться парадной лестницей, широкие ступени которой вели

прямо к столовой, главному офису и к выходу на ученическую парковку. Узкая задняя лестница вела

только в темные школьные закоулки.

Стояла тишина, компанию мне составляло эхо моих собственных мыслей. Это и было то,

чего я хотела – изолированное место, где можно подумать и взять себя в руки.

Между пролетами находилось большое окно с широким подоконником, и я на него уселась.

До конца занятия в читальном зале оставалось еще пятнадцать минут, и, если гулять в такое время,

можно было привлечь к себе внимание. Внимание, которого я не хотела, и которое мне не было

нужно. В любом случае – не сейчас.

Здесь мне нравилось: спина прижата к холодным шлакоблокам стены, ноги снизу согревает

батарея. На этом самом месте я проводила с альбомом по нескольку часов в неделю, наблюдая за

миром снаружи, стараясь запечатлеть на бумаге каждый момент времени, каждый упавший лист,

каждую припаркованную машину.

Я наклонилась и достала из сумки Мэдди блокнот. Он был разлинован, так что

единственным пригодным для рисования местом оказалась задняя сторона обложки. Я раскрыла его

на последней странице и снова покопалась в сумке уже в поисках карандаша. Нашлась самая

обычная двойка11, но и так сойдет.

Углубившись в рисование, я подпрыгнула, когда прозвенел звонок. Пара человек, которым

вдруг понадобилась именно эта лестница, прошла мимо меня. Я проигнорировала их, сосредоточив

свое внимание на блокноте на коленях и уборщике снаружи, опустошающем урну в мусорный

контейнер. Если бы он хоть на секундочку замер, я бы точно успела поймать выражение его лица. Но

он ходил туда-сюда, подбирая клочки бумаги, упавшие мимо контейнера.

В коридорах стихло. Начался мой следующий урок. Наверное, физика. Это была физика

базового уровня, не продвинутая. Я могла бы пропустить два месяца уроков и все равно заработала

бы четверку. Не умру, если пропущу один день. У меня впереди ланч, четыре урока, два часа

наблюдений за тренировкой по хоккею на траве – играть в него я не умею – и куча домашней работы,

которую нужно сделать, а я все никак не могла заставить себя сдвинуться с места.

Я постаралась отвлечься, целенаправленно думала о всяких глупых вещах: о трещине в

оконном стекле прямо у меня перед носом, о блеклых линиях разметки на парковке внизу. Не

помогало. Мое тело все еще дрожало от возбуждения.

Я закрыла глаза и представила себе лицо Мэдди, улыбающееся мне в темноте. Я постаралась

припомнить, когда видела ее счастливой в последний раз.

Кажется, это было утром перед аварией. Я ходила по своей комнате туда-сюда,

разговаривала сама с собой, размышляя вслух о том, примут ли меня в школу дизайна Род-Айленда.

«Если примут, – решила я, – то они совсем спятили».

Скомкав очередной рисунок – пятую попытку нарисовать эскиз, я швырнула его в

направлении двери, даже не подозревая, что там стоит Мэдди, наблюдает за мной и слушает. Она

поймала бумажный шарик, развернула его и внимательно рассмотрела, прежде чем запихнуть в свой

задний карман.

– Совершенство – не главное, – сказала она, разворачиваясь и уходя прочь. – Думаю, именно

недостатки делают рисунок таким, как надо.

Не открывая глаз, я начала ее рисовать. Глубоко посаженные глаза, ямочка на левой щеке –

такая же, как у меня, – непослушные волосы, которые никак не желали по утрам укладываться в

прическу. Образ Мэдди вытекал из-под пальцев на бумагу, будто, рисуя ее, я обретала с ней связь,

как будто частичка ее снова была со мной.

11 Прим. пер.: в США принято обозначать степень твердости карандашей цифрами. «1» – обозначает самую

высокую мягкость карандаша.

63

LOVEINBOOKS

Дверь наверху открылась, и я услышала шаги.

– Привет, – послышался знакомый голос.

Я подняла голову и наткнулась взглядом на Джоша. Он выглядел растерянным, но совсем не

злым. Джош похудел и казался более бледным, чем обычно, но это было неважно, потому что всего

лишь взгляд на него принес мне то самое чувство спокойствия, которое я пыталась обрести, сидя

здесь, на лестнице.

Боже, я по нему скучала.

Я оглядела его плечи и спустилась к рукам, а затем к пальцам, переплетенным с чьими-то

еще. Мне не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять кто это. Ким.

Во мне вспыхнула ревность, вязкая и горькая, как желчь, и я моргнула. Мне пришлось

проглотить ее и напомнить себе, кем я была на самом деле, насколько больше значила для Джоша,

чем она. Джош мне всегда нравился. В какой-то момент он стал мне больше, чем просто другом. Но

у меня не хватало смелости рассказать Джошу о своих чувствах, а он не проявлял инициативы, так

что я ждала, успокаивая себя тем, что, технически встречаясь с Ким, он проводил все свое время со

мной.

Я наблюдала за Ким последние два месяца перед аварией, смеясь от души над ее попытками

закадрить Джоша. Ей в каком-то роде повезло, она подобралась к Джошу настолько близко,

насколько могла. Она подходила к нам, когда мы выходили из пиццерии, и тащилась с нами ко мне

домой, посмотреть фильмы и потусоваться. Она даже ходила с нами на еженедельные встречи клуба

аниме. Единственное, что отличало ее от меня, так это то, что с ней в кино он делился попкорном и

содовой, тогда как у меня все было свое собственное.

Но я никогда раньше не чувствовала угрозы с ее стороны. Я наблюдала, как она льнет к нему

за обеденным столом, запускает пальцы в его волосы, сидя у меня на диване, смеется над его

откровенно глупыми шутками, и меня это никогда не напрягало.

До этого момента.

Теперь, когда я не претендовала на Джоша – ни как на друга, ни как на парня – теперь я

чувствовала угрозу.

– Привет, – ответила я, все еще глядя на их руки.

Еще чуть-чуть – и я бы наверняка сорвалась, разрушила бы ту стену контроля и

самообладания, за которой так отчаянно пряталась от всего мира.

Джош высвободил свою руку из хватки Ким и засунул ее в передний карман, затем качнулся

назад на каблуках, оказавшись чуть дальше от нее. Ким наклонилась к нему, сверля ее взглядом,

потом посмотрела на меня и снова на него, видимо, пытаясь понять, что происходит.

– Привет, Мэдди. – В ее голосе была вынужденная бодрость.

Таким же тоном она флиртовала с Джошем, с той же улыбкой она пыталась убедить его

пойти в кино без меня, только с ней вдвоем.

– Мне жаль твою сестру, – сказала она. – Я общалась с ней. Она была хорошей.

Ким вытянула руку, чтобы коснуться меня, – легкий мимолетный жест, выражающий

соболезнование, – но я отпрянула. Она не общалась со мной, она общалась с Джошем. Она не знала

меня, и я сомневалась, что и Джоша она знала. Может, и знала, но не так, как я. И мне не нужна была

ее симпатия. Я хотела, чтоб она ушла. Ушла от него. От нас.

– Ты не общалась с Эллой. Ты ничего о ней не знала.

От моих слов она побледнела.

– Что?

Я покачала головой, удивляясь сама себе. И почему я вообще ищу какие-то объяснения?

Теперь я была Мэдди, и я точно знала, что она не беспокоилась бы о Джоше и Ким, не представляла

бы себе, куда они ходили на свидание в минувшую пятницу, не думала бы о том, как далеко они

зашли в поцелуях и объятьях. Для Мэдди они были ничтожествами, не стоящими и секунды ее

времени.

– Ты и Джош…– Мой голос сорвался на его имени, и в нем проскользнули мои собственные

– Эллины – интонации.

Я захлопнула рот, не веря в то, что только что произошло. Я никогда не переходила на свой

голос, играя Мэдди. Никогда. Ни в детстве, когда мы забавы ради притворялись друг другом, ни

тогда, когда я сдавала за нее тесты, – а это было раз сто, не меньше. Ни разу с аварии. Почему

сейчас? Почему здесь, когда из-за своей ошибки я могла потерять так много?

64

LOVEINBOOKS

Ким посмотрела на Джоша, помахала рукой у него перед носом в попытке заставить его хоть

что-то сказать, хоть как-то отреагировать на грубость в ее адрес. Но нет. Джош стоял, сжав в

карманах кулаки, и внимательно смотрел на меня. Он слышал Эллу в моем голосе. Я знала, что

слышал.

– Ким, – сказал он, все еще глядя на меня, – можешь дать мне… э-э… можешь дать нам

минуту наедине?

Она вроде поколебалась, но затем открыла рот, чтобы совершенно точно сказать «нет».

Джош поднял руку, не дав ей вымолвить и слова:

– Пожалуйста, через пару минут мы увидимся в столовой.

Она что-то прошептала ему на ухо, а потом наклонилась поцеловать. Он отвернул голову, и

поцелуй угодил в щеку. Я засмеялась. Не смогла удержаться. Хоть раз за весь этот день кто-то

другой вытянул короткую спичку, и я была этому рада.

Джош раздраженно посмотрел на меня. Этот взгляд я видела уже тысячу раз. Он говорил

мне «завязывай». Я замолчала и уселась на подоконник, провожая Ким взглядом.

65

LOVEINBOOKS

22

Джош дождался, пока Ким уйдет, и помолчал еще немного, прежде чем заговорить:

– Ты в порядке?

– Да… прости за это, – сказала я, махнув рукой в сторону двери, за которой скрылась

обиженная Ким. – Мне не следовало грубить ей. Это было неправильно.

– Я не об этом. – Он шагнул ближе и медленно повторил свой вопрос: – Ты. В порядке?

– Да… нет… То есть… – я замялась, не зная, как ответить.

Мое плечо больше не болело, и почти все синяки пожелтели. Левое запястье было все еще

загипсовано, а над правым глазом – там, где был шов, – остался красный след. Но в остальном все

было хорошо.

Во всяком случае, физически.

– Я в порядке.

Джош кивнул, но не шевельнулся, лишь переместил вес рюкзака на другое плечо, все так же

глядя на меня.

– Чего тебе? – спросила я.

– Твоя сестра… Элла обычно сидела здесь, – сказал он, бросив рюкзак на пол, и чуть

пододвинул меня, чтобы взобраться на подоконник рядом.

Он взял в руки блокнот, в котором я рисовала, и машинально пролистал к задней обложке.

Посмотрел на рисунок, сравнивая его с живой, дышащей версией, сидящей рядом.

– Неплохо, – сказал он, затолкав его в свою сумку. – Небольшие проблемы с тенями, но,

думаю, у тебя давно не было практики.

Козел! С тенями все было почти идеально. Я хотела поспорить с ним, но быстро остановила

себя и подыграла.

– Ага, около четырех лет. Я не брала в руки карандаш со средней школы. У нас Элла

рисовала. Не я.

Он качнул головой, словно поощряя меня продолжать.

– Я знаю. Поверь мне, я знаю.

– Думаешь, ты все знаешь об Элле?

– Думаю, что да. Кстати, сюда она приходила, когда была расстроена или пыталась

спрятаться.

Я выругалась про себя. Я знала это. Возможно, именно поэтому я и сидела здесь. Здесь было

безопасно. Привычно.

– И что? – сказала я, пытаясь звучать равнодушно. – У нас с сестрой было много общего. Мы

были близняшками. Идентичными близняшками.

Джош хмыкнул. Раньше меня всегда смешил этот его хмык в стиле «кого-ты-пытаешься-

обдурить». Теперь же он меня просто взбесил.

– Насколько я вас знаю, это не так. Разные друзья. Разные уроки. Все разное. Наверняка,

ДНК у вас одинаковая, но на этом все.

Он отодвинул меня от стены, к которой я прислонилась, глядя на бежевый бетонный блок

позади меня. Я проследила за его взглядом, уже зная, что увижу.

– Знаешь, это она нарисовала, – сказал он, приблизившись ко мне, чтобы получше

рассмотреть рисунок, который я набросала на стене в наш первый учебный год. – В первый день

нашего знакомства, в тот день, когда ты нас познакомила. Я нашел ее здесь, она рисовала на стене

после уроков. Я решил, что она плакала, но она упиралась и говорила, что это не так. Говорила,

будто красные глаза у нее из-за аллергии.

Я услышала смех в его голосе, когда он вспоминал придуманную мною отмазку. Я плакала.

Мне было больно и одиноко. Я была растеряна.

– Я спросил ее, в чем дело, а она ничего не ответила. В конце концов, я заставил ее

рассказать мне.

– Что она сказала? – спросила я, уже зная ответ.

– Ты. Она не могла понять, почему ты так поступила, почему больше не хотела общаться с

ней, – сказал Джош.

66

LOVEINBOOKS

Я пожала плечами. Он был прав – тогда я не понимала. Все еще не понимаю, наверное. Я

просто научилась не переживать из-за этого так сильно.

– Я сказал ей, чтобы она не заморачивалась на этом, Алекс вел себя так же, но она никогда

не переставала заботиться о тебе и беспокоиться, что ты о ней подумаешь. Она всегда старалась

сделать твою жизнь проще. Даже в ночь аварии… Элла приехала за тобой, все бросила и приехала

забрать тебя, когда ты позвонила.

– Как бы там ни было, – сказала я, спрыгнув с подоконника.

Сидя и слушая, как он медленно вскрывает мои раны, я вспоминала о том, кем я была, но это

не могло мне помочь.

Я спустилась на пару ступенек, когда он остановил меня, ухватив за плечо. Я позволила его

руке задержаться там, позволила себе понежиться в его такой знакомой теплоте, прежде чем

стряхнуть его руку. Меня затрясло, мелкая дрожь страха наполнила тело. Я не обернулась, чтобы

посмотреть в его глаза. Не потому что боялась или чувствовала себя виноватой, а потому что знала,

что он видит меня насквозь.

– У меня урок.

Мне потребовалось столько сил, чтобы сказать эти три слова, и все равно мой голос звучал

слабо… надломлено.

– Она была моим лучшим другом, – сказал он мягко. – Возможно, я знал ее лучше нее самой.

– Что ты пытаешься сказать?

Он колебался, я слышала, как он вздыхает, будто осторожно взвешивая свои слова.

– Ничего, но если ты когда-нибудь захочешь поговорить о ней… вспомнить, кем она была, и

что я в ней любил, не ходи к Алексу. Поговори со мной.

Я знала, что будет трудно – притворяться кем-то другим. Мне пришлось бы быть настороже,

следить за тем, что говорю и как одеваюсь, и отвечать неправильно на вопросы, чтобы поддерживать

среднюю успеваемость Мэдди в школе. Но, в конце концов, – и я убедила себя в этом – дело того

стоило. Я могла избавить маму с папой и даже Алекса от боли из-за потери Мэдди. Но я не подумала

о Джоше.

Я знала Джоша три года, проводила с ним почти каждую свободную минуту. Он знал, как я

двигалась, как дергался мой правый глаз, когда я злилась, и знал даже о старом потрепанном

браслете, который я отказывалась снять, хоть давно было пора его выбросить.

Он потянулся к моей руке, поднял рукав блузки и пробежал пальцами по запястью. Я не

сопротивлялась, тихо стояла и ждала, ведь я знала, что он ищет – доказательство, которого там не

было. Врачи «скорой» разрезали жалкий старый браслет вместе с остальной моей одеждой в ту ночь.

Находясь дома, я попыталась сплести его заново. Но как бы я ни старалась, мне не удавалось

подобрать нужные цвета. Даже совершенно новые яркие цветные нити казались скучными,

блеклыми. Но я все-таки сделала для себя какую-никакую копию. Она была там, в заднем кармане

джинсов, как легкое напоминание о том, чего я по своей воле лишилась.

Джош стиснул мое запястье, и пальцы похолодели в его хватке. Он мог бы смотреть на мою

руку час или два, пытаясь силой мысли заставить этот крошечный кусочек меня прежней вернуться

на свое место, но этого никогда бы не случилось. Теперь я была Мэдди Лоутон. Популярной,

желанной и обожаемой Мэдди Лоутон.

Я никогда не врала Джошу, у меня никогда не было на это причин. И я не собиралась

начинать врать ему теперь.

– Я знаю все, что мне нужно знать об Элле, – сказала я, высвобождая свое запястье и уходя

прочь. – Все.

67

LOVEINBOOKS

23

Изо всех сил сдерживаемые мною эмоции вырвались наружу в тот момент, когда за мной

закрылась дверь. Я задрожала, разрываясь между желанием закричать от гнева и заплакать от

безысходности. Я не знала, что мне делать, кем я была, к чему шла. Я должна была справиться со

всем этим прямо на глазах школьных любителей сплетен.

– Мэдди?

Ее имя пронзило мой разум, сокрушающе знакомое и одновременно такое далекое.

– Мэдди? – снова позвала мама.

Она взяла меня за подбородок и приподняла лицо, чтобы я на нее посмотрела. Я

почувствовала, что слезы вот-вот вырвутся на свободу. Больше всего на свете мне захотелось

убежать и спрятаться.

– Что случилось? Почему ты вернулась из школы?

Мои слова были ложью:

– Меня затошнило, и заболела голова.

Я не знаю, что было в маминых глазах – облегчение или страх, — но она сразу же начала

действовать. Убрала со стола счета из больницы, с которыми возилась, и жестом попросила меня

присесть.

– Выпей, – велела она, вытряхнув мне на ладонь таблетку обезболивающего из флакончика.

– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

Я не была голодна, и даже целая куча таблеток не справилась бы с хаосом в голове. Чего я

хотела, так это ответов – подсказок – карту с маршрутом движения по жизни Мэдди.

– Пойду, прилягу, – сказала я, направляясь к лестнице.

– После того как поешь, – настояла мама. Она жестом подозвала меня обратно и открыла

банку супа. – Ты сама приехала домой? В школе знают, что ты ушла рано? Алекс знает, что ты ушла?

Я сказала «да», надеясь, что мой ответ на первый вопрос подойдет и к двум другим. Я

никому не сказала, что уезжаю. Я просто слезла с того подоконника и шла до тех пор, пока не

осознала, что сижу за рулем нового автомобиля Мэдди и еду по той же дороге, что и в ту ночь. Мой

разум потерялся в куче вопросов без ответа, и вот я здесь, по-прежнему притворяясь, только теперь

уже дома.

Инстинктивно я выдвинула стул, на котором всегда сидела, и села. Если мама и заметила, то

ничего не сказала, а вот Бейли – «сказал». Он подошел ко мне, положил голову мне на колени и

завилял хвостом. Коротко взвыл и начал обнюхивать мою руку, практически взобравшись мне на

колени, когда я погладила его по голове. Я отпихнула его, но он возвращался снова и снова,

отказываясь уходить.

Мама налила суп в чашку, добавила в нее на глаз воды и поставила суп в микроволновку. Я

считала секунды. Потом услышала, как она открыла и закрыла дверцу микроволновки, бросила

кубик льда в чашку и поставила ее передо мной.

Это я и должна была сделать. Для того чтобы выжить, нужно было сосредоточиться на

обычных для жизни Мэдди вещах. На цвете ее лака для ногтей. На расположении фотографий на

зеркале. На совпадении цвета обуви и цвета ремня. Если бы я сосредоточилась на этих маленьких

милых вещах, в конце концов, все бы наладилось, и быть Мэдди стало бы проще.

Я проглотила две ложки супа, но потом, несмотря на уговоры мамы съесть еще, встала и

пошла к лестнице. Выдуманная головная боль быстро появилась, пробралась в мою голову, забирая с

собой остатки контроля. Я взяла в рот крошечную белую таблетку, которую дала мама, и позволила

ей раствориться во рту, отвлекаясь на горький вкус, прежде чем проглотила. Через десять минут я

приняла еще и найквил и с трудом начала свой путь через живой кошмар.

Дверь в мою комнату была открыта, светильник отбрасывал на пол странный отблеск. Мой

айпод был включен, играл случайный микс песен, в каждой из которых – старые секреты. Я

распахнула дверь и вошла. Я не была тут этим утром, но мой айпод… айпод Эллы играл музыку.

Моя подушка исчезла, а содержимое коробки с личными вещами, которую полиция отдала

моим родителям, было разбросано по кровати. Тут же лежала куча набросков, некоторые еще из

начальной школы, когда мое творчество заключалось в рисовании палок с шаром вместо головы. Я

взяла наброски в руки, уронив несколько листов на пол. Бродя по комнате, я высматривала, куда их

68

LOVEINBOOKS

можно спрятать, чтобы не натыкаться взглядом. Последнее, чего мне хотелось, – смотреть на них,

задумываться над рисунками, в которые я вложила душу, переигрывать прошлое, которое больше не

было моим.

Дверь в конце коридора хлопнула, и я бросила рисунки на кровать. Только бы мама не

увидела. Я постучала в ее дверь и подождала полсекунды, дав ей возможность ответить, прежде чем

тихо повернуть ручку.

Мама не слышала, как я вошла. Она была занята тем, что собирала вещи с пола. Моя