Наследие

Глава 5

Скотти обвел взглядом стол в конференц-зале. Маккой, Зулу, Ухура и Чехов смотрели на него. Доктор существенно успокоился после своей вспышки несколько ранее, когда ему рассказали о случившемся с Кирком. Зулу также более-менее согласился с невозможностью продолжения поисков, теперь, когда они имел представление о причинах, побудивших Скотти принять такое решение.

Но главный инженер хотел, чтобы такое представление было у всех его офицеров. И чтобы они приступили к выполнению важного задания, вооружившись всей возможной информацией.

Скотти прочистил горло.

– Я назначил собрание, – начал он, – чтобы рассказать вам, что Звездный Флот поведал мне. Но прежде чем я перейду к этому, я бы хотел услышать сообщение о состоянии мистера Спока.

Маккой кивнул.

– Что же, вот оно вкратце: яд, который это существо впрыснуло Споку, привел к состоянию, которое мы могли бы назвать гиперщитовидкой, если бы обнаружили его у человека. Вообще, гиперщитовидная – это было заболевание, при котором возникали нарушения в работе щитовидной железы, отвечающей за контроль над химическими реакциями в организме –она ускоряла в целом функционирование организма. Я говорю – было, потому что мы научились лечить его сто пятьдесят лет назад.

Вулканцы не учились его лечить, – продолжал доктор свои объяснения, – потому что у них никогда не было такой болезни. Но чем бы эта штука не отравила Спока, это вызвало симптомы гиперщитовидной. Его биологические функции значительно ускорились, дав сильнейшую нагрузку на сердце и другие внутренние органы. Конечно, мы ослабили эту нагрузку с помощью седативных, но это в лучшем случае временное решение, частично потому, что держит Спока в бессознательном состоянии.

– Я не доктор, – сказала Ухура, – но разве вы не можете просто вывести яд из его организма? Ну, как-нибудь отфильтровать его из его крови?

– Мы пытались, – буркнул Маккой – но наши фильтрационные системы не совершенны, и, похоже, достаточно мизерной доли этого вещества, чтобы запустить реакцию. – Он покачал головой. – Звучит не слишком вразумительно, с медицинской точки зрения, но это так. Сейчас мы пытаемся найти что-нибудь, что нейтрализует воздействие этого вещества, обратит его в неактивное состояние. Но когда мы имеем дело с чем-то настолько непохожим на все, с чем мы сталкивались раньше… – он пожал плечами. – На это требуется время.

Все посмотрели друг на друга. Наконец, Ухура задала вопрос, который они все на самом деле хотели задать:

– Каковы шансы Спока?

Маккой снова покачал головой.

– Сложно сказать, – ответил он. – Скорее даже невозможно. Но я могу сказать следующее: состояние Спока ухудшается. Вполне возможно, что мы вылечим его, но к этому времени эта штука покалечит его так или иначе.

Секунду или две в конференц-зале царило молчание. Затем Скотти нарушил его.

– Вы продолжите вашу работу, – серьезно сказал он Маккою, – а мы будем надеяться. – Он сменил тему так осторожно, как мог, но капитан проделал бы это гораздо мягче. – Тем временем, у нас есть еще одна забота кроме Спока. Адмирал Ковальски послал нас на Бета Кабрини, чтобы мы прекратили то, что, по-видимому, является налетом на колонию, добывающую полезные ископаемые.

Дотянувшись до пульта управления терминалом дисплея, установленного посреди стола, он вызвал диаграмму результатов производства колонии. Они были впечатляющими.

– Как вы мож’те видеть, – продолжал он, – на Бета Кабрини значительные запасы дилития, не говоря о дюрании, беринии и долаците. Более чем достаточно, чтобы стать желанной целью для клингонов или ромуланцев. Однако колония находится достаточно далеко от этих империй, и поэтому меры безопасности, принимавшиеся на ней, всегда были минимальны. Насколько я понимаю, у них там даже нет сенсоров.

– Если это не клингоны и не ромуланцы, – спросил Зулу, – тогда кто?

Скотт откинулся на спинку стула.

– Когда-нибудь слышали о мерканцах?

Рулевой покачал головой.

– Это раса налетчиков-пиратов, – такие слухи о них доходят до нас время от времени. Дело в том, что лицом к лицу мы с ними столкнулись только раз, мимолетно, лет десять тому назад. – Он оглядел остальных. – Ну-ка, угадайте название корабля, который осуществил этот исторический контакт?

– «Энтерпрайз», – сказал Чехов в ответ на в большой степени риторический вопрос Скотти.

– Угу, – подтвердил инженер. Снова наклонившись вперед, он перенастроил терминал дисплея. График производительности сменился изображением трех звездолетов неизвестной принадлежности. – Десять лет назад эти суда под предводительством мерканца по имени Хэймсаад Дрин атаковали грузовое судно Федерации, перевозившее редкие медикаменты на Гамма Каталинас. Их замыслом, по-видимому, было получить хорошую цену за медикаменты от обитателей планеты, которые отчаянно нуждались в них.

Кристофер Пайк, который тогда командовал «Энтерпрайзом», прибыл, когда Дрин начинал погрузку медикаментов на один из своих кораблей. Захватить груз силой он не мог, ведь у него был один корабль против трех, так что он прибег к хитрости. Не останавливаясь на подробностях, он обвел мерканцев вокруг пальца и они убрались ни с чем.

– И это был последний раз, когда они показывались? – спросил Маккой.

– Да, – подтвердил Скотти, – До сих пор. Сейчас они выскочили как черт из табакерки и захватили Бета Кабрини. Мы не знаем точно насчет жертв, но Дрин не останавливается перед убийством, чтобы заставить сотрудничать. Весьма вероятно, что кто-то уже погиб. И руководство Звездного Флота опасается, что, пока это все закончится, погибнут другие, не говоря уже о том, что он умыкнет то, что ему не принадлежит.

Ухура нахмурилась.

– Откуда мы знаем, что происходит на Бета Кабрини? Кому-то удалось послать сигнал бедствия?

Главный инженер кивнул.

– Именно это и случилось. К несчастью, с тех пор больше ничего не было. При том, что нам известно, тот, кто послал сигнал, скорее всего убит.

– И чего от нас ждет Звездный Флот? – пробормотал сквозь зубы Маккой. – Если Пайк не мог говорить с этим типом языком силы десять лет назад, что дает им повод думать, что мы сможем?

Скотти вздохнул.

– Прежде всего, доктор, они должны что-то делать. Они не могут просто сложить руки и наблюдать, как пираты терроризируют колонию. – Он проглотил свою гордость. – И не забывайте, что они вызывали капитана Кирка, а не персонально вас. Должно быть, они вообразили, что если Пайк мог перехитрить Дрина, то сможет и капитан.

Что они не вообразили, так это то, что Джим Кирк пропадет где-то на планете – и что они будут вынуждены положиться вместо его стратегического мышления на таковое главного инженера. Скотти припомнил лицо Ковальского – оно определенно не выражало доверие.

– В любом случае, – продолжал он, – такова наша миссия. Я подумал, все вы должны знать об этом, – потому что мне понадобиться ваша помощь.

– Мы сделаем все что сможем, – сказал ему Зулу, – Ты же знаешь.

– Угу, – ответил Скотти. – Но все равно рад это слышать.

– Каков ваш план, сэр? – спросил Чехов.

Мистер Скотт положил руки на стол.

– Вообще-то, – сказал он мичману, – вот это и есть та штука, в которой я и хотел бы, чтобы вы мне помогли.

Хэймсаад Дрин стоял у окна в администраторском офисе и смотрел на почти безлюдную главную площадь колонии. Так бесстрастно, как только мог, он пытался распознать подтекст произошедшего час назад события.

Человека схватили. Это было хорошо. Плохо то, что он был убит прежде, чем можно было выяснить его намерения.

Конечно, было возможно, что человек ничего и не замышлял. Возможно, он пытался избежать патрулей Балака из страха, может быть, не доверяя намерениям владетеля собрать колонистов на площади.

Но теперь они никогда этого не узнают. Никогда не узнают наверняка, потому что Балак не в состоянии держать свой нрав в узде. И это крайне раздражало Дрина.

Это был потерянный конец. Он терпеть не мог потерянных концов.

Дверь за его спиной с шорохом открылась. Он повернулся не сразу, зная, что у него хорошая охрана.

– Владетель?

Он узнал голос Балака. Расчетливо медленно, чтобы принизить его значимость, он взглянул на него через плечо.

– Да?

– Я составил новый распорядок, соответственно вашим приказаниям. – в голосе Балака послышались новые, приниженные ноты. Похоже, серьезность его промашки с патрулированием – а это определенно была его промашка, не чья-нибудь, – не прошла для него даром. Он прекрасно знал, на какой тонкой ниточке висела теперь его карьера. – К тому времени, как мы будем готовы отбыть, у нас будет девятнадцать тонн дюрания. И почти полтонны сырой дилитиевой руды.

Это было больше, чем Дрин считал возможным. Но он не подал виду, что доволен, он хотел, чтобы Балаку было не по себе.

– Принято, – ответил он. – Что степень кооперации?

– Она значительно возросла, владетель. Люди, похоже, осознали смысл приемлемого поведения.

– Хорошо, – буркнул Дрин, – А вы, Балак, осознаете смысл приемлемого поведения? Ввиду смещения с должности, например?

Брови мерканца сошлись вместе.

– Да.

В течение некоторого времени, которое должно было показаться Балаку долгим, Дрин ждал, когда тот прочувствует предупреждение. Затем он снова заговорил.

– Это все.

Его помощник наклонил голову, затем повернулся и вышел. До того как владетель снова обратил свое внимание к окну, он заметил взгляды, которыми обменялась охрана за дверями. Они улыбались вслед Балаку, явно насмехаясь над ним за его спиной.

Когда дверь закрылась, Дрин тоже улыбнулся. Теперь Балак поумерит амбиции. Теперь его, Дрина, единственная проблема – рассчитать, где разместить всю эту драгоценную руду.

Сестра Кристин Чэпэл вздохнула, нахмурилась и поправила серебристое термоодеяло Спока. Не то чтобы в этом была необходимость, просто ей хотелось сделать что-то, хотя бы это. То, что многие медсестры делали многие сотни лет, чтобы на миг забыть о своей беспомощности.

Если Чэпэл чувствовала себя сейчас беспомощной, она в этом была не одинока. М’Бенга работал час за часом над противоядием для инородного вещества, которое пыталось обратить метаболизм вулканца против него. И, не считая нескольких разговоров вполголоса со Скотти возле постели Спока, Маккой трудился бок о бок со своим коллегой – без малейшего проблеска успеха.

Пока, поправила она себя. Со временем, они найдут, как его вылечить. Они всегда находили.

После всех тех опасностей, которые Спок всегда так храбро встречал, всего, что он перенес, он не мог вот так погибнуть от рук какой-то… – как Маккой назвал ее? –личинки-переростка, предпочитающей на завтрак вулканцев.

Она могла бы усмехнуться этому докторскому описанию, если бы не видела Спока, лежащего здесь, с восковым, осунувшимся и потемневшим лицом. Она могла бы найти это забавным, если бы не чуть стянувшаяся вокруг его глаз кожа – признак нездоровья, который она видела у него раньше.

Много ли людей знало об этом признаке? Не М’Бенга, а он был их постоянным экспертом по вулканцам. И даже не Маккой.

Но ведь никто из них не провел столько времени со Споком, сколько она. Никто из них не сидел каждый раз, когда с ним что-то случалось, возле его кровати, проверяя каждые пять минут жизненные показания на мониторе над его головой, напряженно вглядываясь в его черты и обнаруживая, что его состояние ухудшилось.

Поэтому она и в этот раз настояла, чтобы дежурить подле Спока, в то время, когда его врачи были заняты другим делом. Потому что она знала его так хорошо.

И, конечно, ни М’Бенга, ни Маккой не возражали – по той же причине, – потому что она так хорошо знала пациента. Если они знали о ее чувствах к Споку, это не вошло в уравнение.

Ну, может быть, чуть-чуть. Люди – все люди – стараются лучше заботиться о тех, кого любят. Это просто в природе человека.

А если тот, кого вы любите, не человек? И не может испытывать ответные чувства? Это не означает, что вы будете любить его меньше, правда?

Кроме того, по крайней мере один очень видный вулканец взял в жены земную женщину. Значит, был по крайней мере один шанс, что преданность Чэпэл будет вознаграждена.

Но в любом случае, она будет возле Спока, пока нужна ему, – так, как она была возле него сейчас. Она будет рядом, пусть даже только для того, чтобы поправлять его термоодеяло.

Бешенство. Дисгармония. Беспорядок.

Спок инстинктивно отпрянул от хаоса, отступив так далеко, как только мог, пока не нашел такой уголок разума, где буря не была так сильна.

Он никогда раньше не испытывал такого замешательства, такого дикого смятения. Было ли это похоже на безумие?

Но он не сошел с ума – в этом он был уверен. Как он мог быть безумным и по-прежнему так же ясно оценивать ситуацию? Если безумие руководило им, как он мог рассматривать это как бы с расстояния?

Нет. Этот кошмар бессмыслицы был привнесен извне. Вторжение в тщательно упорядоченный интеллект, результат многих усилий.

Сконцентрировавшись, мучительно преодолевая это состояние, он попытался вспомнить; связать воедино события, которые загнали его в этот угол.

Перед ним замелькали картинки: провал, наполненный темнотой; внезапно развернувшееся оттуда призрачно-белое щупальце; чувство, что его поднимают в воздух, агония впивающихся во внутренние органы ребер, когда его тело было сильнейшим образом сжато – в то время как прочие… прочие? Да, – Кирк, Маккой и еще три члена экипажа, – метались внизу, разряжая свои фазеры в штуку, которая схватило его; возрастание боли до предела, когда он начал терять сознание, смутное сознание присутствия жизненной формы – чего-то огромного и белого, как рыба с живота, оно поднялось из джунглей внизу, – и сопутствующее осознание того, что щупальце было его частью; ощущение, что его волокут к этому существу… колющее прикосновение еще одного, меньшего, щупальца, и затем…

Бедлам. Анархия рассудка. И понимание того, что его тело, которое теперь казалось далеким и нереальным, тоже было захвачено анархией.

Но тело его больше не было жертвой смятения – да? Он дотянулся до физической реальности и обнаружил его расслабленным, отграниченным от ужаса, который терзал его разум.

Тут он понял, в чем дело. Ему ввели лекарство. Седативное.

И только теперь его действие начало ослабевать, по крайней мере, настолько, чтобы он смог вновь обрести свои способности, самосознание. И вместе с ним эту неистовую бурю иррациональности, которая захлестнула его.

Задача его была совершенно ясна: он должен установить контроль над этим хаосом, упорядочить его. Тогда и только тогда он решится снять воздействие седативных.

Совершенно необходимо, чтобы его самообладание было совершенным, непогрешимым. Потому что если в любое время смятение возьмет верх, он может стать угрозой для благополучия окружающих.

Зная это, будучи полностью осведомлен о трудностях на этом пути, Спок сделал по нему первый шаг.

И тут же обнаружил, что споткнулся, – споткнулся об одно-единственное слово – Дрин. Упомянутое Скоттом, Маккоем? Или обоими, когда они переговаривались громким шепотом, думая, что никого нет поблизости, чтобы их услышать?

Слово что-то включило в его мозгу…

Образ: улыбаясь в решительно заговорщицкой манере, владетель Хэймсаад Дрин кладет свою руку на руку Спока; вулканец терпит насилие над его физическим пространством. Глаза Дрина – жесткие, черные и блестят, как эбонит. «Там, – говорит он, – наш главный грузовой отсек». У него гортанный голос; каждое слово звучит как ругательство.

Они проходят через скудно освещенную металлическую галерею к широкой двери, которая открывается, когда владетель дотрагивается до панели рядом с ней. Внутри Спок может видеть многие ряды желтых контейнеров; отсек больше, чем он ожидал.

Дрин указывает на один из контейнеров. «Тэний», – поясняет он. Он указывет на другой: «Маланий», И третий: «Кендрицит». Он указывает на пустое пространство грузовой палубы в углу. «А здесь мы поместим дилитий с «Энтерпрайза», когда его доставят из транспортационного отсека.

В другой части склада контейнеры шире и приземистей. Владетель говорит ему, что они наполнены семенами, украденными с Гнессиса, населенного слабоцивилизованной расой, где-то на полпути между Клингонской Империей и Федерацией.

«Это семена священных деревьев Гнессиса. Но поменявшиеся климатические условия привели к тому, что большинство деревьев дают бесплодные семена. Только некоторые из них прорастают, и они стоят очень дорого. Мы похитили эти – почти весь их запас, потому что планетарное правительства заплатит любую цену, чтобы вернуть их.

«Впечатляюще», – комментирует Спок.

«Однако, – говорит Дрин, – ваш капитан сказал мне, что может обеспечить доступ к материальным благам, рядом с которыми эти померкнут, к богатству, о котором я и не мечтал». Пауза. «Я не ожидал найти такую жадность в иноземце. Это восхитительно. Все ли земляне обладают таким качеством?»

«Некоторые».

«Понимаю. И ваш капитан один из этих некоторых?»

«Капитан – необычный человек».

Дрин усмехается. «Скажите, как давно вы служите с Пайком?»

«Полтора года».

«И когда он впервые выразил свое неудовлетворение ролью капитана вашего звездолета?»

«Совсем недавно, – правдиво отвечает Спок. – Возможно, несколько недель назад».

Это объяснение, по-видимому, удовлетворяет владетеля. Пробормотавши что-то, он меняет тему. «Вы не человек. Вы вулканец, кажется, так вы сказали».

«Да».

Владетель, похоже, обдумывает факт. «Как получилось, что вы служите на корабле землян?»

«Федерация состоит из многих рас. Земляне только одна из них».

«Интересно. А жадность так же редка среди вулканцев, как среди землян?»

«Да, – говорит ему Спок, – практически не встречается».

«Значит, как и ваш капитан, вы являетесь исключением из правила?»

Внутренне Спок слегка вздрагивает. «Я во многом отличаюсь от других вулканцев, – отвечает он. – Сам факт, что я служу на борту звездолета, только подтверждает это».

«Понятно». В глазах Дрина что-то загорается; похоже, он собирается задать еще один вопрос, возможно, более проницательный.

Но он так и не задает его. Их прерывают – владетеля вызывает через интерком его помощник.

Похоже, что-то не в порядке в инженерном отсеке…

Спок вздрагивает. Эпизод, наконец, отпустил его.

Через силу, он снова находит дорогу. Цепляется за нее, собирается с мыслями.

И возобновляет свой долгий, трудный путь к сознанию.

На Талосе Четыре, Пайк медленно проснулся. Через некоторое время он почувствовал на веках солнце, светлый и расплавленный красный, и отвернулся от него.

Еще не проснувшийся, он потянулся к Вайнэ. И, как всегда, она была здесь. Открыв глаза, он увидел ее спящей крепким сном, длинные локоны слегка раздувались бризом. Ни заботы в мире, подумал он.

Потом он краем глаза увидел что-то движущееся за домом. Чайки? Не очень любопытствуя, он все же повернул голову – и припал на колено, инстинктивно прикрывая собой Вайнэ.

Кто- то приближался к ним –высокий и широкоплечий, с серой кожей и длинными, черными волосами. Некто, кого не должно быть на Талосе – и, уж конечно, в памяти Вайнэ.

– Крис? – она дернулась к нему, проснувшаяся, встревоженная. – Крис, что случилось?

– Это… – начал он. И замолчал.

Нет, это не был тот, о ком он было подумал. Черты лица новоприбывшего были правильные и спокойные. Его кожа, Пайк теперь видел, вовсе не была серой.

И эта вещь в его руке, – которую Пайк сперва принял за оружие – была всего лишь кувшином несколько экзотического вида.

Он глубоко вдохнул, затем выдохнул.

– Черт, – сказал он, чувствуя, как его сердце по-прежнему колотится. И снова:

– Черт.

Вайнэ теперь стояла перед ним.

– Крис, в чем дело?

Он указал на их посетителя движением головы.

– Он… Я принял его за другого, с кем наши пути пересеклись… несколько лет назад.

Вайнэ повернулась и посмотрела на новоприбывшего, который помахал ей свободной рукой. Она помахала ему в ответ. И снова повернулась к Пайку.

– Видишь? Это же только Дэррет. Он был слугой в доме моей тети.

Должна признать, я тоже не ожидала увидеть его здесь. Но он вполне безобиден.

Он пробормотал себе под нос. Довольно часто, что-то или кто-то неожиданный пробирался в фантазию, которую талосианцы создали для них. Это происходило, потому что детали для этой иллюзорности были взяты из бессознательных разумов, где их память зачастую была более полной.

По мере приближения, Дэррет все меньше и меньше походил на старого противника Пайка. Черт побери, он был просто ребенок.

– Беженец, которого моя тетя привела с улицы, – объяснила Вайнэ, понимая теперь, как рассуждал Пайк.

– Угу, – пробормотал он.

Она взглянула на него.

– Он милый мальчик. Мне он очень нравился, когда я была маленькой.

Он задумчиво взглянул на нее.

– Не беспокойся, – сказал он. – Я не потребую, чтобы он исчез. – Он

улыбнулся. – Кроме того, он не может здесь оставаться все время, правда? Иногда он должен возвращаться в дом.

Вайнэ взглянула на него с притворным упреком.

– Да, – ответила она, – полагаю, что должен. – И она оставила его, чтобы поприветствовать мальчика с кувшином.

Пайк увидел, как она взяла юношу за руку. И слегка вздрогнул.

Потому что, хотя он знал, что это был всего лишь слуга, его разум не

мог не видеть серую кожу, и черные волосы, и весь облик мерканца.