Наследница по найму

Глава 5

Чейз нашел новоиспеченного герцога в гардеробной, где тот готовился к обеду.

– Собираешься вот так пойти? – Николас приподнял подбородок, давая камердинеру возможность повязать отутюженный шейный платок. – Джонсон, подай моему кузену свежий платок.

Лакей, невысокий светловолосый мужчина средних лет, покончил с его платком и, достав еще один из аккуратной стопки, подошел к Чейзу.

Тот не стал сопротивляться. Джонсон был бы в ужасе, если бы ему не дали выполнить приказ хозяина.

– И сапоги ему почисти, – бросил Николас.

Если Джонсону и было неприятно исполнять такого рода обязанности, если они не касались его хозяина, он ничем этого не выказал.

Наконец, полностью готовый, по мнению Николаса, а значит, и любого другого, Чейз сел в одно из кресел, обитых голубым дамасским шелком и выстроенных в круг. Кузен уютно устроился в другом.

– Кто еще остался из старых слуг? – спросил Чейз.

– Только дворецкий и экономка, но сомневаюсь, что они останутся хотя бы на месяц. Ко времени своего ухода они надеются найти замену нашей постоянной прислуге и себе самим.

– Больше никто не остался?

– Мне кажется, кухарка прежняя и некоторые из посудомоек тоже. Еще я знаю двух конюхов, которые служили здесь, когда я приезжал к дяде Фредерику. – Он пожал плечами. – А это важно?

– Мне кажется, многовато кругом незнакомых людей.

Если Минерва Хепплуайт сумела найти здесь работу, чтобы подглядывать за всеми, это могло получиться и у других. Чейз пожалел, что не пристроил сюда своих шпионов.

Перед глазами снова возник образ Минервы, разводившей огонь в каминах и наблюдавшей за обитателями дома, ловившей каждое слово.

– Не лучше ли было отказаться от семейного собрания в этом доме, если ради него потребовалось нанять столько прислуги?

– Теперь уж поздно об этом думать. – По пренебрежительному тону Николаса было ясно, что он не хочет об этом говорить. – Ко мне приходил Кевин. Он обижен.

– Да они все обижены. У него просто поводов для этого больше, чем у остальных.

– Чертовски обидно посвятить чему-то всю жизнь только для того, чтобы твой благодетель лишил тебя финансовой поддержки после своей смерти. Конечно, дядя вправе распоряжаться своими деньгами как вздумается, но он со многими обошелся крайне несправедливо.

Чейз гадал, относил ли Николас себя к числу обделенных. Когда наследуешь титул, то ожидаешь получить к нему состояние, достаточное для того, чтобы поддерживать новый статус. Скорее всего, Николасу удастся свести концы с концами, но еще годы и годы придется во многом себе отказывать.

– Взять, к примеру, тебя, – сказал Николас. – Он был к тебе больше расположен, чем к большинству из нас. Ты без труда сносил его прихоти и странности. Ты постоянно проводил с ним время, пока он увлеченно занимался своими хобби или ездил с тобой на конные прогулки. И после этого оставить тебя без гроша… Он защищал тебя, когда ты продал патент на офицерский чин, а остальные… – Николас умолк, словно сболтнул лишнего.

– Он говорил, что мне ничего не достанется.

– Да-да, ты уже упоминал об этом. И все же…

И все же. Думал ли он, что в конечном счете дядя Фредерик впишет лишнюю строку в завещание и приятно удивит любимого племянника? Надеялся ли он на это? Любой бы надеялся на его месте. Но он сознавал в глубине души, что этого не произойдет. У герцога было немало странных идей, но среди них попадались и хорошие. И те и другие сыграли свою роль при составлении завещания.

«Теперь тебе придется самому о себе заботиться, – сказал он, когда Чейз вернулся в Англию и оставил армию. – Это не так уж и плохо. Люди начинают лениться, если жизнь слишком легка. Хорошие умы слабеют, а крепкие тела жиреют. Девять из десяти человек в свете не добились ничего, только ублажали свое стремление к удовольствиям. Мир с этим уже недолго будет мириться. Франция это доказала».

Чейз сомневался, что сможет втолковать Николасу или Кевину, что, с точки зрения дяди Фредерика, осложнить племянникам жизнь было ценным даром.

Николас достал карманные часы и поднялся.

– Думаю, все уже собрались в гостиной. Я рассчитываю на тебя.

– Как только к вам присоединюсь, непременно тебя прикрою. Но сперва мне надо переговорить кое с кем. – Чейз направился к двери. – И в дальнейшем следи за языком при слугах.

За ней явно следили. Минерва заметила молодого джентльмена, который ходил по дому за ней по пятам. Огонь в каминах она уже везде развела, но все еще не расставалась с корзиной, очень долгим путем возвращаясь на кухню.

Его присутствие мешало ей изучить план всего дома и выяснить, какая комната кому принадлежит. Она даже зашла в те, что пустовали, и развела огонь там в надежде, что он пойдет своей дорогой, но всякий раз, когда она перемещалась с места на место, ее преследователь не отставал.

Она спустилась в библиотеку и поняла, почему ей никто не говорил разжечь огонь там. Огонь вовсю потрескивал в большом камине, и в комнате уже было слишком жарко. Минерва поставила корзину на пол и приоткрыла два окна. В комнате стало прохладнее. Она решила непременно выяснить, кто так неосмотрительно натопил комнату.

Она вернулась к камину, подняла корзину и собралась было уходить, но перед ней внезапно вырос ее преследователь, перекрывая путь к двери, и окинул ее цепким взглядом.

Он едва ли был старше Джереми, но она надеялась, что Джереми никогда не рассматривал женщин с таким хищным блеском в глазах. Он медленно расплылся в улыбке, и у Минервы кровь застучала в висках. Он, по всей видимости, был членом семьи. Она видела его сходство с Чейзом Реднором, почти незаметное за юношеской мягкостью его лица.

– Что-то ты заплутала. – В его тоне не было обвинения, только интерес наблюдателя.

– Я здесь новенькая. Мне дали распоряжения, но не дали карты дома.

Он слегка опешил.

– Изъясняешься ты не как служанка.

– Так я и не служанка, а вдова. Мне очень нужны деньги, вот я и согласилась на эту работу. – Она взглянула на свою корзину. – Немного поработать не оскорбит мою гордость.

Мужчина просиял. На смену недоумению пришло новое выражение лица, слишком хорошо знакомое Минерве. Сейчас ей совсем не хотелось его видеть. Он еще раз оглядел ее с ног до головы.

– Есть и другие способы заработать, и для них не требуется слишком поступаться гордостью.

– Разумеется, способов немало, но мне подходит этот. Я не чураюсь черной работы. – Она сдвинулась вправо, чтобы на всякий случай каминные инструменты оказались поближе. – Мне пора возвращаться: надо помочь на кухне.

Он шагнул в сторону вслед за ней, опять преградив путь.

– Ни к чему спускаться на кухню. Слуг тут так много, что вряд ли кухарка знает, кому где полагается работать. – Он склонил голову набок, чтобы лучше осмотреть ее лицо. – Ты красивая, и руки у тебя изящные. Жаль, что тебе приходится пачкать их такой работой.

– Я же сказала, что меня все устраивает.

По спине у нее пробежала дрожь. По тому, как он надвигался на нее, было ясно, чего он хочет.

– О, но меня это не устраивает. Жалко портить такие нежные руки на такой работе. Есть гораздо лучшее для них применение.

У Минервы кровь застыла в жилах. Все тело будто окаменело. Все, что ей оставалось, это вспомнить свой опыт поведения в безвыходной ситуации.

Она взглянула на него холодно и бесстрастно.

– Придется вам меня выпустить.

– Придется? – фыркнул мужчина, но взгляд его стал жестче. Он понимал, что она смотрит на него с презрением. – Я здесь никому не подчиняюсь, даже герцогу. И уж конечно, не стану подчиняться тебе.

«Могу делать что хочу, а если попытаешься жаловаться, тебе никто не поверит», – говорили его глаза.

Она напряглась всем телом, как натянутая тетива, прикрылась спереди корзиной, а свободной рукой пошарила за спиной.

Мужчина вырвал корзину у нее из рук и шагнул еще ближе. Его рука крепко схватила ее запястье, в то время как пальцы ее свободной руки сжали железную кочергу у камина.

Одной рукой он стискивал ее руку, а второй шарил по телу. Это напомнило ей, как то же самое делал Чейз, но на этот раз прикосновения не одурманивали, а вызывали отвращение. Он сжимал ее запястье так сильно, что ей стало больно. Когда-то так к ней прикасался Элджернон.

Он поднял взгляд на ее лицо.

– Бьюсь об заклад, губы у тебя такие же мягкие, как руки, да и все тело.

Она попыталась сдержать отвращение, чтобы не провоцировать его. Если он отважится на большее… Она крепко ухватила кочергу, готовая защищаться.

– Филипп.

Мужской голос застал ее врасплох, как и молодого человека, державшего ее за руку. Он отпустил ее и отступил.

Минерва обернулась и увидела Чейза Реднора в дверном проеме. Он пристально смотрел на спину Филиппа.

– Семья уже почти вся в сборе. – Его светский тон контрастировал с гневным взглядом, который поймала Минерва. – Тебе стоит присоединиться к остальным.

Филипп повернулся лицом к Чейзу.

– Я как раз гадал, куда все подевались. Думал, мы соберемся здесь.

– Нет. В гостиной.

– Отправлюсь туда немедля. – Он вышел и зашагал по коридору походкой человека, у которого еще полно дел.

Чейз дождался, пока дверь за ним закроется, затем подошел к Минерве и потянулся рукой ей за спину.

– Я прошу прощения за поведение моего юного легкомысленного кузена. – Он аккуратно забрал у нее кочергу. – Он и не догадывался, к кому пристает. Удара этой штуковины он мог и не пережить.

Силы постепенно оставляли ее: сперва руки, а потом ноги отказались слушаться, пока она не содрогнулась всем телом. Ее затопило волной омерзения.

Она попыталась поднять корзину с пола, но колени у нее дрогнули. Сильные руки за плечи удержали ее от падения. Глубокие синие глаза осмотрели ее лицо. Она старалась выглядеть спокойной и уравновешенной, но тело все еще сотрясал озноб.

Их взгляды встретились. Он смотрел на нее одновременно с любопытством и беспокойством.

– Присядьте. – Он развернул ее, продолжая удерживать за плечи, и подвел к дивану.

– Мне надо вернуться…

– Посидите. – Чейз давил ей на плечи, пока она не послушалась.

Он опустился перед ней на одно колено, внимательно ее разглядывая.

– Что-то произошло, пока меня не было?

Она помотала головой.

– Я вам, наверное, кажусь совсем неженкой, раз испугалась какого-то юнца. – Она бросила взгляд на руку, за которую ее хватал Филипп, и приятные ощущения о мягких прикосновениях Чейза вмиг исчезли.

– Думаю, вам, к счастью, почудилась большая опасность, чем грозила в действительности. Уверен, он бы не стал… И все же вы здесь слишком беззащитны. Не приходите завтра. – Он произнес это словно приказ. Она уже достаточно успокоилась, чтобы это было ей неприятно, но не настолько, чтобы спорить.

– Если этого не случится со мной, то случится с кем-нибудь из других. Такой уж он человек, – пробормотала Минерва. – Можете мне поверить.

– Значит, пусть случится с кем-то другим, – отрезал Чейз, глубоко вздохнув. – Я скажу экономке, чтобы предупредила всех служанок и горничных. Однако вы…

– Я теперь никому не позволю застать себя врасплох: сразу возьмусь за кочергу или еще что-нибудь – что поблизости окажется.

– Вот так ответ. Лучше оставайтесь дома: здесь вам ничего не удастся узнать.

Его тон разозлил ее и придал сил.

– Уверяю вас, я уже многое узнала. Я благодарна вам за то, что остановили своего кузена, но не вздумайте командовать мной.

Он в ярости запустил руку себе в волосы и поднялся.

– Мне пора присоединиться к родственникам. Там камин уже разожжен, так что вам делать нечего. – Он протянул руку, чтобы помочь ей встать.

Минерва приняла его помощь, но подала ту руку, за которую ее хватал Филипп. Прикосновение теплой ладони Чейза успокоило ее, обида забылась.

– Теперь идите на кухню. – Он за руку подвел ее к двери, и только у лестницы, что вела в подвал, они расстались.

Минерва не стала спускаться, а, наоборот, поднялась на этаж выше по лестнице для слуг, в служебный коридор, который проходил вдоль просторной гостиной, отыскала дверь и чуть приоткрыла, чтобы видеть, что происходит на семейном собрании.

– Выбор у нас небогат, – громко сказал Николас, перекрывая хор возмущенных голосов.

Заметив, что он раздражен, собравшиеся понемногу утихли, и Чейз, наслаждаясь благословенной тишиной и надеясь, что Николас не станет спешить с продолжением, внимательно оглядел просторную комнату и притихших родственников. Деревянная панель одной из стен, за которой скрывался коридор для слуг, была чуть приоткрыта. Он подошел и закрыл ее.

– Вариант первый. Если кто-то оспорит завещание, даже кто-то один, никому не выдадут его долю до официального решения Канцлерского суда. Это значит, что до тех пор денег никто не получит, кроме меня, потому что дядя оставил отдельное завещательное распоряжение, так же как с пенсиями, положенными слугам, которые лежат на счетах, пополняемых из доходов с владений герцога.

– По крайней мере, в конце концов мы получим достойную сумму, – заметила Долорес.

– Вариант второй. Мы выслушаем, что завтра скажет поверенный по поводу распределения средств на данный момент. Возможно, хоть что-то нам скоро выплатят, хотя окончательный объем выплат еще не установлен. Я попросил его по возможности поделить половину предположительно оставшейся суммы между всеми нами.

– Это будет половина и без того мизерной суммы, – пробормотал Филипп. – Лучше запросить больше.

– Легко тебе говорить, – сказала Агнес. – Ты еще щенок и, возможно, доживешь до окончания судебных разбирательств, только я сомневаюсь, что твои кредиторы согласятся ждать так долго.

Филипп покраснел до самых ушей. В свои двадцать два он был на пять лет младше братьев, и ему не нравилось, когда его называли щенком. Ему также неприятно было слышать, как тетка упоминает о сомнительном характере его долгов. Он безжалостно тиранил лондонских торговцев, постоянно закупая вещи в кредит, который ему нечем было оплачивать. Стоит кредиторам прознать о распределении денег по завещанию, судебные приставы наверняка откроют на него охоту.

Чейз очень надеялся, что Филипп угодит в долговую тюрьму: младший кузен, обладавший отвратительным характером, был ему неприятен. А за сегодняшнее поведение по отношению к Минерве ему и вовсе нет оправдания.

– Но, если мы удовлетворимся хоть половиной суммы, это будет значить, что у нас нет претензий к завещанию, – предположил Кевин. – Любой, кто возьмет себе деньги, уже не сможет предпочесть первый вариант. Как это предусмотрительно со стороны дяди было подкупить всех своим завещанием. Для большинства из вас такой вариант весьма привлекателен, так как дядя Фредерик вам ничего не был должен.

– Как и тебе, – мягко заметил Николас.

По хмурому лицу Кевина было ясно, как он отнесся к этому замечанию.

– Я за то, чтобы получить все, что нам причитается, пока мы еще достаточно молоды, чтобы успеть насладиться нашими деньгами, – сказала с нажимом жена кузена Дугласа Клодин. – У нас у всех свои расходы, и мне кажется, что наследство не будет таким уж мизерным, да и то, что причитается нам сейчас, далеко не мелочь. Людей послушать, так дядюшка обладал несметными богатствами. Давайте выслушаем поверенного: пусть расскажет, сколько средств нам осталось, – и, все выяснив, убедим его выдать нам как можно больше.

Дуглас покорно кивнул, как всегда молча. Даже ребенком он был скорее созерцателем, чем активным участником окружавшей его жизни, а уж когда женился на даме, рот которой не закрывался, нечего было и ожидать, что он поддержит разговор. Чейз подозревал, что Дуглас просто сидит под каблуком у Клодин, но тот, кажется, ничего не имел против.

В углу старший брат Дугласа Уолтер коротал время, попивая бренди из графина на столике возле еще одной оказавшейся приоткрытой стенной панели. Чейз заметил, как предсказуемы были все присутствующие в этой поистине непредсказуемой ситуации. Уолтер всегда полагал себя главным лишь потому, что старше Николаса, хотя тот и был сыном старшего после Фредерика дяди, в силу чего наследовал титул. Даже когда они были детьми, Уолтер всегда пытался командовать и все решать за других, хотя его никто не слушал.

Теперь он стоял с бокалом в руке возле своей красавицы жены, белокурой Фелисити. Она смотрела на него с обожанием, словно нимфа на молодого бога. Они были красивой парой – неземной красоты Фелисити и Уолтер с мрачновато-привлекательным лицом. Уолтер молчал, давая остальным высказаться.

– Завтра поверенный разъяснит, что сумеет, – сказал Николас. – Пока что я просто перечисляю наши возможности, чтобы вы все понимали, что если хоть один из вас оспорит завещание, это повлияет на всех нас.

Уолтер выступил вперед:

– Да, давайте подождем и выслушаем поверенного, прежде чем принимать решение.

Кевин усмехнулся:

– Николас только что именно это и сказал.

– А теперь я это говорю, – упрямо заявил Уолтер.

– Повторить полезно, – сардонически буркнула Агнес.

– Спасибо, что соглашаешься со мной, – сказал Николас.

– Я пришел к выводу, что так и надо поступить, – ответил Уолтер.

– Мне нужны эти треклятые деньги, – вставил Филипп.

– С чего бы? Их не хватит на то, чтобы оплатить даже половину твоих долгов, – сказала Долорес. – Ты их растранжиришь раньше, чем хоть один шляпочник получит то, что ему причитается.

– По крайней мере, я умею это делать со вкусом, в отличие от всех вас.

– Весь в отца, – буркнула Агнес. – Много бахвальства, мало содержания. Твой отец наверняка сейчас прохлаждается в Неаполе и тратит деньги, которые ему не принадлежат. Вряд ли он вообще знает, что его брат умер.

– Он знает об этом, – успокоил тетушку Николас. – Даже до Неаполя дошли вести о том, что английского герцога не стало.

– Значит, ему следует быть здесь и исполнять долг перед семьей. Всем моим братьям следовало бы.

– Они знали, что их не упомянут в завещании, – объяснил Николас. – Может, им и обидно за сыновей, но не за себя. Это не их война.

– Хочешь сказать, им стоило явиться сюда и проклинать дядю вместе с остальными? – спросил Кевин у Агнес.

– Едва ли ты признаешь завещание в нынешнем виде, – встрял Филипп.

– У меня есть повод гневаться. Мои ожидания имели под собой реальное основание, это не пустые мечты и алчность.

– Прошу вас, давайте отложим эту тему до завтрашнего дня, – предложил Николас, перекрикивая родственников. – Мы все спустимся пообедать и больше не будем упоминать завещание. Говорите о театре, о моде или посплетничайте о соседях, но о завещании ни слова.

– От этих споров у нас у всех начнется несварение, – сказал Уолтер так, словно не слышал Николаса. – Закроем эту тему на время. Слышите, Филипп? Кевин?

Вся компания выстроилась вереницей, скрупулезно по старшинству. Чейз дождался, пока все встанут на свои места, подошел к Филиппу и, до боли схватив его за руку, наклонился к самому уху.

– Если узнаю, что ты докучаешь хоть одной женщине в этом доме, я тебе морду набью.

Филипп покраснел, но быстро пришел в себя и вызывающе ухмыльнулся. Чейз вернулся на свое место перед Дугласом. Когда они двинулись к лестнице, тетя Агнес что-то нашептывала Николасу.

– Так кто это сделал? – спросил Уолтер, стоявший перед Чейзом.

– Я пока не уверен, что это вообще сделали намеренно, а не было несчастным случаем.

– Я думал, ты в этом мастак. Если берешься за дело, надо стремиться стать в нем лучшим.

– Я не веду официального расследования, Уолтер. Ты бы хотел, чтобы я это сделал? Можем после обеда обсудить, во сколько это тебе обойдется.

– Что ж, кто-то должен провести расследование. Если виновен один из них, – жестом указал Уолтер на тех, кто стоял перед ним и после, – тем меньше конкуренция, верно?

Жена взглянула на него с таким восторгом, словно он изрек какую-то непререкаемую истину.

Чейз сжал зубы.

– Уолтер, Филипп ведет себя как ребенок, а Дуглас потрясающе пассивен, но тебя невозможно выносить. Ты рассчитываешь заполучить больше денег, если кого-то из твоей родни повесят за убийство. И, кажется, мысль об этом тебя ничуть не смущает. – Он наклонился к самому уху Уолтера. – Если твоя алчность настолько велика, мне стоит посоветовать сассекскому судье проверить твои сделки с дядей Фредериком.

Уолтер остановился как вкопанный и резко обернулся к Чейзу, а у его жены вытянулось лицо.

– Топай вперед, – сказал Чейз. – Не поспеешь за остальными.