Наследник Черной Воды

Глава 8

Сначала нижнее белье. Длинные штаны из шерсти наших коз пополам с единорожьей и c рунной вышивкой, направленной на укрепление здоровья. Точно такая же рубаха. Верхняя одежда – штаны из кожи мантикоры, сорочка из волшебного льна, жилетка из кожи дракона. На ноги портянки, тоже льняные, никаких носков! Крепкие сапоги почти до колена снова из драконьей кожи, укрепленные костяными вставками по боку. Наборный пояс, широкий и фонящий магией так, что первое время зубы сводило. Сверху накинуть плащ, короткий, до середины бедра, тяжелее и крепче того, что я ношу в обычное время. Сверху надеть шапку, больше напоминающую вычурный подшлемник.

Зелья. Бинты. Запас еды. Амулеты. Нож на пояс. Копье с древком высотой до виска, с широким, тускло блестящим кровавыми отблесками наконечником. Перчатки.

Я иду на Изнанку.

На Лотаря надеяться бессмысленно, а учиться ходить по Изнанке надо. Там источники силы и могущества, знания и материальные ценности, обиталища мистических существ и врата, ведущие в мир Старейших. Для членов Священных Домов Изнанка смертельно опасна, для людей… У сильнейших из магов есть некоторый шанс выжить.

До тех пор, пока не придет буря, география земель вокруг поместья стабильна. Я примерно знаю, где пасутся единороги, и хочу побродить неподалеку от них. Отношения у нас нормальные, надеюсь, в случае чего от помощи они не откажут.

По мере углубления в лес шаг непроизвольно становился короче и тише. Само собой получается – практически все обитатели поместья, и живые и не очень, постарались, рассказывая страшные байки о участи тех, кто был неосторожен. Я уже оставил позади территорию гекконов, обменявшись вежливыми кивками с их стражником, и вступил в незнакомые места. На этом участке леса мне бывать ещё не доводилось.

Очень медленно. Очень осторожно.

Деревья здесь псевдоразумны, во всяком случае, причиненную им боль запоминают и могут отомстить спустя года. Облик у них разный, хотя внешнее сходство с дубами или там березами сохраняется. Только внешнее – у простых деревьев ветки сами по себе не шевелятся и на обидчиков не нападают. С кустарниками ещё веселее, потому что многие из них не брезгуют мясом и периодически выкапываются из земли, чтобы перебраться на новое место. К счастью, они боятся огня.

Нежелание суетиться принесло первые плоды. Осмотревшись в последний раз, я присел возле невзрачного кустика, при моём приближении стыдливо закрывшегося листьями. Не обижайся, малыш, но парочку листьев я заберу. Оп! Струйка кислоты вылетела из внезапно распахнувшегося бутона, чтобы бессильно расплескаться по предусмотрительно подставленному рукаву. Пока серебряник тусклый собирался с силами, я выхватил пустой флакон и нацепил его на бутон, так, что следующая струйка почти целиком оказалась пойманной. Удачно вышло. Содержимое подобного флакончика на Перекрестке можно продать фунтов за двадцать, но я, пожалуй, сам попробую сварить что-нибудь. Давно пора заняться более сложными зельями.

Я ещё дважды убирал в сумку полезные находки, когда на очередном шаге инстинкт словно толкнул ладонью в грудь, заставляя остановиться. Странное чувство – стоп, дальше нельзя. Причем сколько бы я ни вслушивался, напрягая все доступные органы чувств, никакой опасности не заметил. По субъективным ощущениям простоял неподвижно минут десять. Потом вспомнил, как ещё в прошлой жизни прочитал в детективчике методику обыска (странные мысли, вылезающие в странные моменты, иногда полезны), разбил пространство перед собой на секторы и принялся тщательно изучать один за другим.

Взгляд споткнулся на тоненькой паутинке на уровне колен. Всмотревшись внимательнее, я с трудом подавил желание попятиться – не факт, что штаны меня бы уберегли. Паутина серповика разрезает брусок стали, словно масло. В двенадцатом веке Гвилим Блэкуотер погиб на глазах братьев, не заметив тончайшую нить и напоровшись на неё шеей. Счастье великое, что серповики живут поодиночке и много паутины не производят. Способ охоты у них такой: прикрепить нитку на дороге, дождаться, пока в ловушку не попадется относительно крупное животное, и пировать неделями.

Всегда буду доверять своим инстинктам. Всегда.

Я порылся в сумке и достал оттуда флакон с широким горлом. Посмотрел по бокам тропы, проверил места крепления паутины к деревьям. Как и ожидалось, паук сидел возле одного из них, положив лапки на нить. Отслеживал вибрации. Не помню, есть у него яд или нет, поэтому на перчатки не надеялся и смахнул серповика во флакон с помощью ножа, быстро запечатав пробку. Затем, немного подумав, собрал паутину, намотав её на кусочек серебра. Пригодится.

Остаток времени по лесу ходил схожим образом. Короткими шагами. Пристально вглядываясь в округу. Возможно, поэтому больше никаких неприятностей не встретил, зато добыл несколько полезных находок, в числе которых оказался небольшой череп неведомого животного. Не знаю, кому он раньше принадлежал, но раз черепушка целая, есть шанс пробудить его дух и поставить себе на службу. Может, сам займусь, или продам кому-нибудь.

Даже странно как-то. Готовился, волновался, потом в самом лесу – дичайшее напряжение, от пота одежда промокла. А ведь недалеко от поместья отходил, если вдуматься. И не так уж и надолго.

Вот в таком, философски-просветленном состоянии, я напоролся на Ксантиппу.

– Где ты был? – требовательным тоном сходу спросила бабка.

Похоже, снова ухудшение. К счастью, я уже научился с ней разговаривать в подобные моменты.

– В лесу. Учился охотиться.

– Охотился? – она несколько раз кивнула. – Хорошо. Хорошо. Твои дед и прадед были великими охотниками. Учись, и станешь как они.

Да не дай Старейшие! Срочно переводить тему, или она на час на уши присядет.

– Как там Мерри?

– Она ещё маленькая, – поджала губы бабка. – Ест, спит, пробует держать голову. Не переживай о ней.

Сестру из моей комнаты забрали и перенесли на женскую половину вскоре после похорон. Особой разницы нет, потому что в основном ребенком занимаются лары, ну и Ксантиппа положенные ритуалы проводит. В то же время, мне было бы спокойнее, находись Мерри рядом, под моим личным присмотром.

Ей всего два месяца, вроде, рано головку держать? Хотя такие как мы физически развиваются быстрее.

– Где твой отец?

– На Перекрестке, пьянствует, – с охотой сдал я Лотаря.

– Говори почтительнее, мальчишка! Он – глава рода!

– Просто ответил на вопрос. Могу идти? У меня занятия с владыкой.

– Не заставляй его ждать!

Вот и пообщались. Каждый раз – как по минному полю…

Прежде, чем пройти в ритуальный зал, следовало привести себя в порядок. Баня в поместье замечательная, построенная по римским образцам и позднее с фантазией улучшенная. Раз в месяц я позволяю себе расслабиться и посидеть подольше, сбросить нервное напряжение. Сейчас меня ждал урок у старого вздорного призрака, поэтому я быстро разделся в аподитериуме, минут пять посидел в тепидариуме, через каллидариум проскочил в лакониум, где просидел минут десять в сухом пару, и напоследок окунулся в бассейн с теплой водой. Отвечающий за бани лар, чувствуя, что сегодня посетитель не настроен на массаж и прочие процедуры, удалился, фоня расстройством. Смысл своей жизни лары видят в заботе о членах рода и жутко обижаются, когда понимают, что их помощь не нужна. Слава Старейшим, обида быстро проходит.

Хремет уже находился в библиотеке. Он не может отходить далеко от гранитной плиты, служащей носителем матрицы его сознания, зато саму плиту перемещает, как хочет. Зачарована она на совесть, так что случайно повредить её невозможно. Вот и летает дух по всему поместью, иногда вмешиваясь не в свои дела, портя окружающим настроение и ворча о ничтожных потомках, похеривших величие Дома.

Не сказать, что он не прав.

– Что ты приволок?

– Сходил в лес, владыка. Хотел показать пару находок.

Чем приятно общение с Хреметом, так это возможностью говорить вслух. Изнанка, конечно, всё равно реагирует, но старикан даже в виде огрызка настолько могущественен, что гасит колебания.

– Мусор, – выдал оценку призрак. – Хотя кое-что можно использовать. Ты помнишь, что тебе скоро проводить первый обряд?

– Мне всего семь, до одиннадцати ещё четыре года? – удивился я.

– Ты хочешь сказать, что теперь служение покровительнице начинается с одиннадцати? – медленно спросил Хремет. – Собачья моча!

Пока старик ругался, я думал, сколько ещё открытий чудных ждет его в нашем времени. Он уже два года как пробудился, а до сих пор приходит в шок и ярость от современных обычаев.

Наконец Хремет успокоился. Жаль – матерился он виртуозно.

– Мне плевать, что там думают в других Домах, я буду воспитывать тебя так, как воспитывал своих сыновей! Ты станешь сильным или с честью умрешь, пытаясь!

Очень оптимистично это прозвучало.

– Вы поэтому даёте много упражнений на концентрацию?

– Да. Сила в обрядах не важна, значение имеет только способность удержать имя демона.

– Так, может, больше заниматься менталистикой?

– Нельзя, – с явным сожалением мотнул головой призрак. – Есть риск потерять эмоции, превратиться в ничего не желающего равнодушного болванчика. Загляни в склеп, там четверо таких сидят.

– Поверю вам на слово, владыка.

За язвительность немедленно прилетел подзатыльник.

– Молчать! Почему не на площадке?

Тонкие воздействия на материальный мир тренируются с помощью песка. Поднять одну песчинку, удержать её в воздухе, следом вторую, третью, десятую. Построить фигуру. Занятие муторное, требующее концентрации и умения сосредотачиваться на простых вещах, быстро надоедает и быстро выматывает. Оно не сложное, нет – именно выматывающее. И требующее немалого терпения.

Поэтому в тот день о намерениях старика провести меня через первую инициацию я не размышлял. Не до того было.

Глен не подвел, и уже спустя двое суток представил на рассмотрение три кандидатуры потенциальных целителей. Вернее, формально целителями считались двое, ещё один в Гильдии не состоял и официально не практиковал, хотя образование имел профильное.

– Он малефик, – рассказывал о кандидате бармен, сидя рядом за столом и периодически поглядывая на бумажку с пометками. – В черноте хорошо разбирается. Ну и медик хороший, для его профессии положено.

– Опытный?

– На Перекрестке лет сто практикует, до того жил в Италии.

– Он связан со Священными Домами?

– Вроде бы имел дела с Белым Хладом, но это не точно. О таких вещах молчат, юный лорд.

В ответ на его сентенцию ничего, кроме как кивнуть, не оставалось. Действительно, Дома не любят публичности. О внутренних делах стараются не распространяться, особенно если речь идет о проклятьях на ком-то из представителей, то есть вопрос касается безопасности.

То, что кандидат – малефик или, по современной терминологии, проклятолог, скорее плохо, чем хорошо. Мерри требуется лечить не только от проклятий, зуб даю, от всякого рода мутаций и врожденных болезней она тоже страдает. Специалист широкого профиля в данном случае предпочтительнее. Также большим недостатком является связь с Домом Белого Хлада, с которым у нас традиционно отношения колеблются на грани вражды. В смысле, раньше колебались, пока Блэкуотеры не закуклились в поместье. Но никаких гарантий, что старые обиды не всплывут в самый неприятный момент, никто не даст.

Да и просто не стоит допускать к ребенку человека, возможно, связанного с другим Домом.

– Что по двум другим?

– Первый, Бернар Вулф, состоит в Гильдии и давно у нас практикует. Очень опытный. У него клиника в Белых Стенах. Работает хорошо, берет дорого. Много учеников, кое-кто уже сам мастер, ну и в целом слава идет добрая. – Огладил бороду Глен. Рассказывал он медленно, обстоятельно, размеренным тоном. – Второй, Питер Синклер, у нас недавно. Раньше работал в Палатах Мидаха, но ушел оттуда после какого-то скандала. Независимый больно, вот и выперли. Он спрашивал про Блэкуотеров, когда здесь только появился, похоже, ему что-то от вас надо.

– Что именно? Никаких предположений?

– Я слышал, юный лорд, у Синклера сын болен. Только не знаю, чем.

С Вульфом всё просто и понятно – мастер-целитель, живущий на Перекрестке и обладающий всеми требуемыми качествами. Я тоже про него слышал. Опытный, молчаливый, достаточно сильный, чтобы оставаться нейтральным. Наверняка единственным его недостатком является цена услуг. Значит, с великим сожалением отметаем, потому что лично у меня денег нет, бабка не даст, а в долги влезать нельзя.

Синклер, Синклер…

– Он из бирмингемских Синклеров или однофамилец?

– Да, юный лорд, из тех самых.

То есть выходец из очень старого рода, в последнее время растерявшего деньги, владения, влияние, но не знания. Многие Синклеры становились врачами, да и Глен за него ручается, то есть квалификацию можно считать подходящей. И не сумел вылечить собственного ребенка? Бывает. Сходу готов назвать пару ситуаций, когда обычная магия бессильна и требуется помощь жреца. Причем не абы какого, а принадлежащего к определенному Священному Дому, потому что каждый Дом владеет собственным инструментарием и не всегда специализации перекрываются.

Вполне возможно, что парень подхватил нечто, справиться с чем может только Черная Вода.

– Думаю, что готов с ним встретиться. Как это лучше организовать?

– Если вам будет угодно, юный лорд, я готов предоставить отдельный кабинет. Просто назначьте время, и я отправлю вестника.

– В самом деле, – усмехнулся я. Нормальный лорд даже не задумался бы о том, что может доставить неудобство кому-то, стоящему ниже на социальной лестнице. – В таком случае, завтра, здесь, в два пополудни.

В современной Британии у высших кругов принято поздно просыпаться и поздно ложиться спать. Мы, Блэкуотеры, с подозрением относимся к новомодным веяниям, которым жалкой сотни лет не исполнилось, и живем по старому обычаю. То есть время до полудня посвящено делам, вторая половина дня предназначена для второстепенных занятий. Для меня делами считаются занятия у Финехаса или Хремета, также обязательно посещение вечерней тренировки и ужина. Получается, что примерно с двенадцати до семи я свободен.

Более чем достаточно времени, чтобы оценить человека.

Глен ушел, я допивал чай и думал, что возвращаться домой не хочется. Может, сходить к Кристи, слегка подпортить им настроение?

О взаимоотношениях потомков Старейших, обычных магов и представителей высшего класса говорить можно долго. Ситуация очень сложна и изобилует сотнями нюансов. Среди аристократов и верхней страты среднего класса много травников, полноценно колдовать не способных, зато способных использовать артефакты и обладающих минимальными силами. Главам многих магических родов принадлежат титулы – правда, их права ограничены и заседающий в Совете Мудрых глава ковена не имеет права заседать в Палате Лордов. За века все перероднились со всеми, связаны друг с другом сложными обязательствами, деловыми или вассальными, также на отношения влияют принадлежность к политическим группировкам, их вес, хотелки короны, мнение церкви, междоусобная вражда и другие факторы.

И, конечно же, есть Незримая Власть, не позволяющая Священным Домам править народами. Воля наших прародителей действует неясным образом, криво, косо, но действует неизбежно.

Так вот, семья Кристи, наши соседи. Бывшие джентри, ставшие баронетами и чрезвычайно этим гордящиеся. Вероятно, на почве возросшего ЧСВ дед или прадед нынешнего хозяина поместья, Томаса Кристи, пришел к моему деду и хамским тоном начал чего-то требовать. То ли кусок земли продать, то ли наколдовать чего, не важно. Идиотизм феноменальный. Для начала Корнелий отходил его тростью, но убивать не стал – показалось мало. За оскорбление он наложил на весь род хитровывернутое проклятье, в последний момент мешающее достижению цели. Например, хочет кто-то из Кристи принять участие в торговле колониальными товарами. Нашел подходящий проект, договорился с нужными людьми, оформил все лицензии… И у берегов Британии корабль, везущий груз, внезапно тонет, а страховка закончилась за день до катастрофы. Или цены на товар упали, и компания прогорает. Или нечистый на руку партнер отжимает фирму себе.

В личных делах то же самое. Если парень из Кристи хочет жениться на девушке – перед самой свадьбой помолвку разорвут. Или невеста погибнет. Проклятье действует, исходя из желания. Возможно, поэтому наши соседи ещё не разорились, что жажды богатства у них нет и к деньгам они относятся ровно. Других достоинств у них не вижу, потому и не жалею. Очень высокомерная семейка.

Да ну их нахрен – настроение себе портить видом кислых рож. Лучше в кабинете посижу.