Наследник имения Редклиф. Том второй

ГЛАВА V

Прогостивъ цѣлую недѣлю въ Торндаль-Паркѣ, Филиппъ Морвиль собрался хоть съ прощальнымъ визитомъ въ Гольуэль, потому что вслѣдъ за симъ полкъ его долженъ былъ выступить въ Коркъ для того, чтобы отправиться въ походъ въ Средиземное море. Филиппъ дорого цѣнилъ это послѣднее свиданіе. Сама Лора не была въ состояніи понять того глубокаго чувства любви, вслѣдствіе котораго онъ принуждалъ ее хранить въ тайнѣ начавшіяся ихъ отношенія. Ему хотѣлось, чтобы достоинства молодой дѣвушки въ его глазахъ еще болѣе возвысились; чтобы она, такъ сказать, сдѣлалась еще чище и цѣломудревнѣе; и вотъ онъ старался всѣми силами выработать силу ея воли надъ собой и пріучить ее къ терпѣнію. Увѣренность, что умная, честная, благородная Лора горячо любитъ его — эта увѣренность облегчала для Филиппа всѣ домашнія его скорби и испытанія. Сознаніе, что — вслѣдствіе его наставленій, она выучилась владѣть собой не хуже его, давало Филиппу право надѣяться, что такая жена будетъ настоящимъ другомъ для него въ будущемъ и онъ ѣхалъ теперь въ Гольуэль съ намѣреніемъ быть съ нею какъ можно нѣжнѣе и ласковѣе, — вещь, которую онъ не смѣлъ бы себѣ никогда позволить, когда она конфузилась каждаго его взгляда и слова. На станціи желѣзной дороги его уже ожидалъ дядя съ экипажемъ.

— Ты, братецъ, ничего къ намъ не писалъ, — заговорилъ мистеръ Эдмонстонъ, поздоровавшись съ нимъ. — Вѣрно неудача вышла?

— Да, дядя я ничего новаго не открылъ, — отвѣчалъ Филиппъ.

— И съ Гэемъ ничего не уладилъ?

— Ровно ничего. Онъ не хотѣлъ со мной объясниться и попрежнему гордо отвергъ всѣ наши обвиненія. Надо отдать ему честь, въ Оксфордѣ онъ пользуется отличной репутаціей, и если у него и есть какіе-нибудь долги, то купцы все-таки мнѣ ихъ не открыли.

— Хорошо, хорошо! оставимъ этотъ вопросъ. Гэй неблагодарный щенокъ, и мнѣ надоѣло объ немъ толковать. Поскорѣе бы мнѣ съ нимъ раздѣлаться. Дуракъ я былъ, воображая, что его можно передѣлать. У меня дома все пошло вверхъ дномъ, по его милости. Бѣдная Эмми плачетъ, не осушая глазъ, а что хуже всего Чарльзъ слегъ въ постель. Просто горе! жаловался добродушный старикъ.

— Чарльзъ болѣнъ? воскликнулъ Филипмъ.

— Да, у него образовался мовый нарывъ въ вертлугѣ. Мы было уже думали, что онъ началъ поправлятьбя въ здоровьѣ, а тутъ вдругъ ему хуже сдѣлалось. Ботъ ужъ недѣля какъ онъ повернуться не можетъ; Богъ знаетъ, встанетъ ли еще.

— Неужели! Вотъ горе-то! Что-жъ онъ больше страдаетъ, чѣмъ даже прежде?

— Конечно. Онъ глазъ не сомкнулъ четыре ночи сряду. Майэрнъ ужъ ему опіуму далъ. Но Чарльзъ ждетъ все тебя, чтобы разузнать подробности объ нашей несчастной исторіи. Вотъ для чего я желалъ бы, чтобы Гэй вернулся къ намъ, Чарльзъ страшно объ немъ тоскуетъ, а это ему очень вредно.

— Пока Эмми дома, Гэй не долженъ быть у васъ принятъ, дядя.

— Кто объ этомъ говоритъ? прервалъ его дядя съ живостью. Я ему объ Эмми и заикнуться не позволю, пока онъ во всемъ не признается, я такъ и мама сказалъ. Кстати, Филиппъ, Эмми что-то разсказывала, будто ты поскользнулся, неся Чарльза по лѣстницѣ, на рукахъ.

— Да, онъ тогда едва не упалъ, — отвѣчалъ Филиппъ:- но мнѣ казалось, что онъ вовсе не ушибся. Неужели онъ отъ этого болѣнъ?

— Чарльзъ, по крайней мѣрѣ, увѣряетъ, что если бы не ты, то онъ разшибся бы до полусмерти. Онъ тебя вовсе не винитъ.

— Однако, его болѣзыь все-таки приписываютъ этому паденію? спросилъ Филиппъ.

— Не думаю. Хотя докторъ Томисонъ и подозрѣваетъ, что, вслѣдствіе паденія, въ ногѣ произошелъ вывихъ. Но ты, пожалуйста, не тревожься. Чему быть, тому видно не миновать.

Филиппу стало очень неловко. Ему не нравился снисходительный тонъ дяди, а главное, непріятно было то, что его имя вмѣшали во всю эту исторію, такъ что Чарльзъ какъ будто дѣлалъ актъ великодушія, принимая всю вину на себя.

Мистеръ Эдмонстонъ пріѣхалъ съ племянникомъ домой, когда уже были сумерки, но въ гостиной, какъ бывало прежде, они не нашли никого изъ семьи. Даже огонь въ каминѣ потухъ и уголья едва тлѣли. Дядя побѣжалъ къ больному сыну, а къ Филиппу черезъ минуту явилась Лора. Она бросилась прямо къ нему и схватила его за руку.

— Ты не привезъ доброй вѣсточки, Филиппъ, я вижу по твоему лицу, — сказала она. — Какъ жаль! Это бы такъ всѣхъ насъ успокоило. Ты вѣрно слышалъ о бѣдномъ братѣ?

— Да, слышалъ и отъ души пожалѣлъ, — отвѣчалъ Филиппъ. — Но неужели, Лора, его болѣзнь произошла отъ того, что онъ споткнулся на лѣстницѣ!

— Докторъ Майэрнъ думаетъ, что этого быть не можетъ, но Томпсонъ, послѣ разсказа Эмми, сваливаетъ все на этотъ случай. Я не вѣрю, да и Чарльзъ убѣжденъ, что ты не только не виноватъ въ томъ, что онъ упалъ, но что ты положительно спасъ его. Разскажи, какъ это произошло?

Фйлипмъ въ точности передалъ Лорѣ, какъ Чарльзъ споткнулся на лѣстницѣ, и какъ онъ одной ногой удержалъ его отъ паденія. Въ эту минуту мистеръ Эдмонстонъ, разстроенный, съ мрачнымъ выраженіемъ на лицѣ, явился сверху и объявилъ, что Чарльзъ требуетъ непремѣнно Филиппа къ себѣ и прислалъ отца за нимъ.

Въ уборной топился каминъ; дверь въ спальню больнаго была отворена: тамъ на столѣ горѣла ламна, при свѣтѣ которой Эмми прилежно работала. Поздоровавшись молча съ гостемъ, она вышла, оставивъ Чарльза и Филиппа вдвоемъ. На низенькой кровати, придвинутой къ стѣнѣ, лежалъ больной. Лицо его выражало сильное страданіе, глаза распухли и покраснѣли отъ безсонницы; взглядъ былъ быстрый, лихорадочный; Чарльзъ лежалъ на спинѣ, разметавъ обѣ руки по одѣялу.

— Какъ мнѣ жаль тебя, Чарли, — сказалъ Филиппъ, подходя къ кровати и взявъ руку больнаго. Она была горяча и покрыта испариной. — Ты, какъ видно, сильно страдаешь?

— Это не новость! отвѣчалъ Чарльзъ хринлымъ голосомъ. Онъ говорилъ, по обыкновенію, рѣзко и скоро. — Скажи-ка скорѣе, чѣмъ кончилась твоя поѣздка въ Оксфордъ и С.-Мильдредъ?

— Очень сожалѣю, что не могу тебя ничѣмъ обрадовать, — отвѣчалъ Филиппъ.

— Я и не ждалъ отъ тебя радостныхъ вѣстей, съ нетернѣніемъ возразилъ больной. — Ты мнѣ скажи, что ты тамъ сдѣлалъ?

— Чарльзъ, тебѣ вредно говорить о непріятныхъ вещахъ.

— Я хочу все знать, понимаешь? крикнулъ бодьной. — Самъ ты, конечно, не постараешься оправдать Гэя, говори, по крайней мѣрѣ, что ты объ немъ слышалъ: мое ужъ дѣло рѣшить вопросъ.

— За что-жъ ты сердишься? Развѣ я чѣмъ нибудь повредидъ Гэю?

— Болтунъ! крикнулъ снова больной, пользуясь тѣмъ, что на немъ теперь не взыщутъ за дерзость: — мнѣ нужны факты. Начинай сначала. Садись, — вотъ тебѣ стулъ. Разсказывай, гдѣ и какъ ты его нашелъ!

Филиппъ не смѣлъ противорѣчить больному въ такомъ раздраженномъ состояніи, и подчинился очень покорно строгому его допросу. Онъ въ точности передалъ свое свиданіе съ Гэемъ, ихъ разговоры и свои розыски по городу.

— Что-жъ тебѣ сказалъ Гэй, когда услыхалъ о тщетномъ твоемъ слѣдствіи? — спросилъ Чарльзъ, когда онъ кончилъ.

— Я его послѣ этого не видалъ.

— Какъ не видалъ? Зачѣмъ же ты не успокоилъ его, что онъ, повидимому, оправданъ?

— Мнѣ некогда было къ нему заѣзжать. Притомъ дѣло еще не открыто: я держусь перваго своего мнѣнія и другое свиданіе съ Гэемъ повело бы насъ къ новымъ столкновеніямъ, — возразилъ Филиппъ.

— Молчи! закричалъ Чарльзъ. — Я больше ничего не хочу слушать! Я сначала полагался на тебя, думая, что ты дѣйствуешь съ основаніемъ; теперь я вижу, что все это одно коварство.

Услыхавъ крикъ брата, Лора, блѣдная, вышла изъ уборной и глззами умоляла Филиппа замолчать. Докторъ Майэрнъ вошелъ вслидъ за мею въ комнату больнаго.

— Докторъ! опіуму! опіуму побольше! дайте мнѣ забыться, пока вся эта исторія не кончится! говорилъ Чарльзъ, заметавшись на постели.

Филиппъ молча пожалъ руку Майэрну и, обратившись къ больному, тихо сказалъ:

— Прощай, Чарли!

Но тотъ покрылъ голову одѣяломъ и сдѣлалъ видъ, какъ будто не слышитъ его.

— Бѣдный малый, — сказалъ Филиппъ, выходя изъ спальни, вмѣстѣ съ Лорой. — Вотъ вѣрный-то другъ! Жаль только, что, вслѣдствіе слабости нервъ, онъ доходитъ до крайности.

— Я была увѣрена, что ты на него не разсердишься, — замѣтила Лора.

— Меня въ настоящее время трудно было бы разсердить каждому, не только больному твоему брату, — сказалъ онъ грустно.

У Лоры сжалось сердце при этомъ намекѣ на скорую разлуку.

— Ахъ, Эмми! сказалъ Чарльзъ сестрѣ, когда та пришла къ нему послѣ обѣда. — Я теперь, болѣе чѣмъ когда увѣренъ, что дѣло Гэя выяснится скоро. Всѣ они были предубѣждены противъ него: вотъ и вся причина обвиненія.

— А развѣ тебѣ Филиппъ разсказалъ что-нибудь? спросила сестра.

— Я вытянулъ отъ него, что могъ, и убѣжденъ, что Гэй правъ. Жаль, что онъ хорошенько не отдулъ Филиппа. Я бы на его мѣстѣ спуску бы не далъ!

— Нѣтъ, нѣтъ, Гэй этого не сдѣлаетъ. Онъ вѣрно былъ сдержанъ во время свиданія, — сказала Эмми съ живостью.

— Еще бы! Иначе мы бы давно узнали о скандалѣ, - замѣтилъ Чарльзъ.

И слово въ слово пересказалъ сестрѣ все, что онъ успѣлъ узнать отъ Филиппа.

Оба двоюродные брата видѣлись очень рѣдко. Каждое утро Филиппъ приходилъ освѣдомляться о здоровьѣ больнаго, но тотъ даже и не приглашалъ его сѣсть. Нарывы, образовавшіеся у Чарльза въ ногѣ, очень долго созрѣвали и онъ мучился день и ночь, такъ что цѣлую недѣлю, пока Филиппъ гостилъ въ Гольуэлѣ, больной или страдалъ, или находился въ забытьѣ, вслѣдствіе большихъ пріемовъ опіума, которые ему давали для облегченія страданій. Мать совершенно отдалась страдальцу-сыну; она проводила все время у его постели, и какъ неутомимая сидѣлка забывала даже о себѣ. Неудачное слѣдствіе Филиппа огорчило ее гораздо болѣе потому, что Чарльза это разстроило, а o Гэѣ и Эмми она на время забыла. Эмми, съ своей стороны, кротко переносила свое горе. Она дѣлила съ матерью хлопоты о братѣ, постоянно ухаживала за нимъ, сидѣла цѣлые дни у него въ комнатѣ, а отъ Филиппа невольно отдалялась.

Лора была также очень нѣжна и внимательна къ больному брату, но онъ обходился безъ нея легче, чѣмъ безъ матери и Эмми, и потому она большей частью сидѣла внизу, занимала гостей. Докторъ Майэрнъ въ послѣднее время жилъ почти безвыходно въ Гольуэлѣ и обѣдалъ тутъ чуть ли не ежедневно. Филиппу часто приходилось сидѣть съ нимъ по цѣлымъ часамъ вдвоемъ. Разъ какъ-то, пользуясь отсутствіемъ Эмми, Филилпъ разговорился съ нимъ и съ дядей о Рэдклифскомъ имѣніи:- это былъ его любимый предметъ разговора.

— Что это за выгодная мѣстность, — говорилъ онъ:- какое богатое, живописное имѣніе и выходитъ-то оно на мурортскую большую дорогу. Его можно великолѣпно отдѣлать; стоитъ только осушить и разработать огромныя болота и подчистить строевые лѣса. Сколько тамъ арендаторовъ, какіе огромныя права у владѣльца! Онъ можетъ имѣть большое вліяніе на городскую общину и вобще на весь околодокъ. Современемъ Рэдклифскій помѣщикъ сдѣлается опаснымъ соперникомъ для дома Торндаль. Сэръ Гэй Морвиль займетъ высокую степень общественнаго значенія въ Англіи, если онъ подготовить себя къ ней.

Мистеръ Эдмонстонъ радовался и потиралъ руки, слушая слова Филиппа; онъ мысленно удивлялся своему великодушію, какъ это у него хватило духу отказать такому жениху, какъ Гэй. А Лора, сидѣвшая тутъ же, невольно мечтала, какъ шелъ бы къ Филиппу титулъ владѣтеля Рэдклифа, и какъ онъ былъ бы на своемъ мѣстѣ, во главѣ такого богатаго имѣнія. Впрочемъ, — утѣшала она себя, глядя на него съ нѣжностью, — онъ мнѣ въ тысячу разъ дороже и безъ этой богатой обстановки, съ одними личными своими достоинствами.

— А тебѣ, мой красавецъ, видно не легко забыть, что ты первый наслѣдникъ послѣ Гэя! проворчалъ довольно громко докторъ Майэрнъ, когда Филиппъ съ дядей вышли послѣ одного такого оживленнаго разговора, изъ гостиной.

— Докторъ, что вы! замѣтила вся вспыхнувъ Лора.

— Ахъ, миссъ Эдмонстонъ, извините, я васъ не замѣтилъ, — произнесъ докторъ съ улыбкой.

— А что? спросила дерзко Шарлотта (она была его любимицей). — Вы вѣрно вздумали сами съ собой разговаривать, воображая, что дома сидите. Совѣтую вамъ не сердить Лору. Она не любитъ, чтобы о Филиппѣ отзывались съ неуваженіемъ.

— Тсъ! сестра! замѣтила Лора съ досадой.

— Видите, Шарлотта, — шепнулъ докторъ своей баловницѣ, но такъ, чтобы Лора его слышала:- сестрица, то хочетъ сердце на васъ сорвать, потому что знаетъ, что съ меня взятки гладки.

— Шарлотта страшно избаловалась безъ надзора маменьки, — замѣтила Лора, стараясь засмѣяться.

Но докторъ видѣлъ, что все это ей очень непріятно.

— Бога ради, извините меня за то, что я такъ некстати проговорился, — повторилъ онъ опять. — У меня право не было злаго умысла. Я убѣжденъ, что капитанъ не желаетъ сэръ Гэю ничего дурнаго. Но мудрено ли не позавидовать иногда владѣтелю такого имѣнія, какъ Рэдклифъ, когда знаешь. что имѣешь также на него нѣкоторыя права.

— Да, но вы забываете докторъ, что Филиппъ не простой смертный! вмѣшалась Шарлотта, котораявъ 14 лѣтъ пріобрѣла уже способность острить à la Чарльзъ, особенно когда въ комнатѣ не было матери.

Лора поняла, что не слѣдутъ обращать вниманія на выходку сестры, и съ улыбкой сказала доктору.

— Видно сейчасъ, что у васъ совѣсть не чиста, если вы извиняетесь передо мной. Вѣдь вы сами сейчасъ сказали, что у васъ не было злаго умысла, въ чемъ же мнѣ васъ извинять?

— Я правду сказалъ, — продолжалъ шутливо старикъ. — Мистеръ Филиппъ и безъ состоянія составилъ себѣ положеніе въ обществѣ. Конечно, будь онъ владѣтель Рэдклифа, онъ бы сталъ еще выше. Но вѣдь и теперь имѣніе въ хорошихъ рукахъ. Положимъ, если сэръ Гэй и промахнулся немного, это не есть еще причина думать, чтобы онъ былъ человѣкъ нехорошій.

— Не правда, — сказала рѣшительнымъ тономъ. Шарлотта:- Чарльзъ и я увѣрены, что онъ даже и теперь никакого промаха не сдѣлалъ.

Въ эту минуту вошелъ Филиппъ, и преніе кончилось. Предоставленные почти полной свободѣ, Лора и Филиппъ сходились теперь гораздо чаще и разговаривали наединѣ самымъ откровеннымъ образомъ. Конечно, это было все не то, что прежде, когда они проводили вдвоемъ чуть ли не цѣлые дни, не возбуждая ни въ комъ подозрѣнія, но Лора дорожила теперь краткими минутами нѣжности Филиппа; она съ лихорадочной дрожью ожидала каждый разъ его прихода, и послѣ всякаго свиданія съ нимъ все крѣпче и крѣпче привязывалась къ нему.

— Что ты намѣрена сегодня дѣлать? спросилъ онъ ее, наканунѣ своего отъѣзда изъ Гольуэля. — Мнѣ нужно бы переговорить съ тобою, наединѣ.

Лора опустила глаза и покраснѣла; ей показалось страннымъ, что Филиппъ какъ будто назначаетъ ей тайное свиданіе, но тотъ спокойно смотритъ на нее, далеко не конфузясь своихъ словъ.

— Я передъ обѣдомъ пойду въ ист-гильскую школу, — отвѣчала наконецъ Лора. — Въ половинѣ четвертаго я оттуда выйду.

Мэри Россъ не было дома, всѣ шестеро дѣтей ея брата, пользуясь пріѣздомъ милой тетки, вздумали заболѣть корью и тѣмъ удержали ее на долгій срокъ у себя. Мистеръ Россъ не зналъ бы, что дѣлать съ женской школой въ своемъ приходѣ, въ отсутствіе дочери, если бы Лора не вызвалась замѣнить Мэри. Она неутомимо работала съ дѣтьми. Въ день назначеннаго свиданія съ Филиппомъ, Шарлотта какъ нарочно приставала къ сестрѣ, чтобы та взяла ее съ собой въ школу. Лора придумывала всевозможные предлоги, думая отвлечь ее отъ этого желанія. Она грозила ей дождемъ, увѣряла, что дороги грязны, словомъ, нашла столько препятствій, что мистриссъ Эдмонстонъ, которой не было времени не только что выйдти самой на воздухъ, но даже и въ окно заглянуть, чтобы провѣрить, какова погода, скоро приказала Шарлоттѣ оставаться дома; но шалунья еще, конечно, больше настаивала, чтобы ее отпустили, говоря, что именно по грязи-то и весело гулять. Лору выручилъ докторъ Майэрнъ, онъ искренно посмѣялся, услыхавъ, что она пророчитъ сестрѣ дождикъ, и предложилъ Шарлоттѣ идти вмѣстъ съ нимъ, совершенно въ противоположную сторону, чтобы навѣстить одного бѣднаго больнаго старика: Шарлотта съ радостью предпочла своего друга молчаливой сестрѣ.

Филиппъ, между тѣмъ, пѣшкомъ дошелъ вплоть до Броадстона; онъ разсчиталъ такъ, чтобы вернуться, оттуда ровно къ тому времени, когда Лора выйдетъ изъ школы. Онъ всячески хотѣлъ убѣдить себя, что встрѣтился съ ней случайно, чтобы не имѣть на совѣсти тайнаго свиданія. Это было въ ноябрѣ мѣсяцѣ; день былъ сѣрый, туманный, и желтые сѣрые листья вязовъ, тихо падая съ деревьевъ, покрывали собою всю дорогу.

— Не сыро ли тебѣ, Филиппъ? спросила Лора, когда они встрѣтились.

— Нѣтъ, вѣдь дождя не было, — отвѣчалъ онъ, и пошелъ рядомъ съ ней молча. — Лора! сказалъ онъ спустя нѣсколько времени: — пора бы намъ объясниться!

Лора робко взглянула на говорившаго.

— Да, — продолжалъ онъ:- мы любили другъ друга такъ сильно, такъ были преданы другъ другу.

— Почему же были? спросила тревожно Лора. — Развѣ наши чувства должны измѣниться теперь?

— Они не измѣнятся, если только ты, съ своей стороны, этого не пожелаешь.

— Напротивъ, они составляютъ все мое счастіе! съ жаромъ возразила Лора.

— Такъ будемъ говорить прямо: мое положеніе невыносимо, но я рѣшился высказать тебѣ сегодня все, что я чувствую. Своему врагу не пожелалъ бы я быть на моемъ мѣстѣ! Я люблю тебя, и не смѣю этого выказать; я просилъ твоей руки, а между тѣмъ тѣмъ офиціально не имѣю права объявить этого; я ничего не обѣщалъ тебѣ, ни чѣмъ не связалъ тебя, а между тѣмъ я вѣрю, что мы любимъ другъ друга, вѣрю такъ, какъ вѣрю въ то, что я стою на этомъ мѣстѣ.

— И вѣрь, мой другъ! нѣжно отвѣчала Лора:- я полюбила тебя давно, а послѣ нашего разговора въ полѣ — ты мнѣ сталъ еще дороже. Мнѣ иногда страшно дѣлается, когда я чувствую, что ты замѣнилъ для меня все на землѣ, родныхъ, семью — все! все! Мнѣ стыдно, что я горюю больше о твоемъ отъѣздѣ, чѣмъ о болѣзни Чарльза.

— Да, — отвѣчалъ Филиппъ: — Это правда. Не смотря на мою наружную холодность, ты угадала, что у меня есть сердце. Ты ни разу не усомнилась во мнѣ, ты оцѣнила мою любовь. Милая моя, ты ввѣрила мнѣ свое счастіе: будь же покойна, я его сберегу. Твое счастіе — счастіе Филиппа! заключилъ онъ взволнованнымъ голосомъ.

— Меня одно тревожитъ, — замѣтила Лора: — не лучше ли намъ, хоть одной мамѣ сказать о нашей любви.

— Зачѣмъ это? Не забудь, что ты ничѣмъ со мной не связана. Я развѣ взялъ съ тебя слово быть мнѣ вѣрной? Ты можешь выйдти замужъ, хоть завтра, я никогда не осмѣлюсь роптать на твою измѣну. Помни, что я тебѣ не преграда.

Лора слабо вскрикнула, какъ будто бы ее кто ударилъ.

— Я вѣрю, — продолжалъ онъ:- что ты этого никогда не сдѣлаешь, и потому совершенно спокоенъ на твой счетъ. Но зачѣмъ же тревожить твоихъ родителей понапрасну? Они непремѣнно откажутъ мнѣ, опираясь на мою бѣдность, и мы съ тобой черезъ это ничего не выиграемъ. Жениться на тебѣ противъ ихъ воли я не рѣшусь, тѣмъ болѣе, что тебѣ пришлось бы тогда жить со мною въ казармахъ, какъ живутъ жены бѣдныхъ офицеровъ. Ну, скажи, легче ли намъ сдѣлается, если мы объявимъ себя гласно — женихомъ и невѣстой? Давай ужъ лучше ждать моего производства въ слѣдующій чинъ. Къ этому времени — заключилъ онъ съ грустной улыбкой — наша взаимная любовь пріобрѣтетъ цѣну десятилѣтней давности и будетъ намъ еще дороже. Ждать можно, вѣдь тебѣ еще 20 лѣтъ, Лора.

— Я это время очень состарилась, — отвѣчала она:- вся моя безпечная веселость исчезла. Горе не молодитъ; Филиппъ, возьми въ примѣръ хоть Эмми.

— Да, я думаю, что въ эти два года ты мало счастія видѣла, — сказалъ Филиппъ, взявъ ее ласкево за руку.

— У меня бывали блаженныя минуты радости, — возразила Лора: — но большею частью были все черные дни.

— Видитъ Богъ, что мнѣ тяжело было огорчать тебя, но я думалъ объ одномъ, какъ бы уберечь мою Лору отъ того страшнаго положенія, въ которое попала Эмми, по милости необдуманнаго сватовства Гэя. Я нарочно держалъ себя вдали отъ тебя; но сознаніе, что ты также меня любишь, увѣренность, что, давши слово быть моей женой, ты мнѣ никогда не измѣнишь, все это придавало и придаетъ моей жизни много отрады. Я горжусь тобой, моя Лора, горжусь тѣмъ, что ты твердо переносишь всѣ наши испытанія и выдерживаешь смѣло то, чего никакая бы женщина не выдержала.

— Я и теперь готова перенести все на свѣтѣ, кромѣ разлуки съ тобой, Филиппъ! сказала Лора со слезами на глазахъ.

— И ее перенесемъ, ради нашей любви. Мы разстанемся не на вѣки.

— А надолго ли?

— Навѣрно, не съумѣю сказать. Много лѣтъ пройдетъ, пока меня произведутъ въ слѣдующій чинъ. Твои свѣжія щеки очень поблекнутъ, когда это сбудется, но, надѣюсь, что любовь и вѣрность Лоры не измѣнятся.

— Да, я къ этому времени посѣдѣю, наживу морщины, а ты сдѣлаешься загорѣлымъ, старымъ солдатомъ, — сказала Лора, улыбаясь и грустно взглянувъ на своего красиваго жениха. — Но вѣдь сердце не лицо, мѣняться не можетъ.

Подходя къ дому, они свернули на лугъ и долго ходили по окраинѣ его. Филиппу все хотѣлось убѣдить себя, что у нихъ не тайное свиданіе. Уже стемнѣло; локоны Лоры сильно распустились отъ росы и пальто Филиппа все отсырѣло. Влюбленные продолжали ходить, не будучи въ силахъ разстаться послѣ такой отрадной задумчивой бесѣды. Горько было Лорѣ сознавать, что это свиданіе послѣднее, что затѣмъ слѣдуетъ долгая, долгая разлука; но ее поддерживала сильная вѣра въ Филиппа.

— Онъ любитъ меня и никогда мнѣ не измѣнитъ, — твердило ея сердце.

Эмми очень удивилась, встрѣтивъ Лору въ спальнѣ совершенно почти мокрую отъ вечерней сырости. Лицо сестры показалось ей страшно грустно, но она не разспрашивала ее ни о чемъ.

Эмми возбуждала своей кротостью и терпѣніемъ большое сочувствіе въ Филиппѣ; но чѣмъ сильнѣе онъ привязывался къ ней, тѣмъ менѣе считалъ онъ Гэя достойнымъ имѣть такую жену.

— Это все равно, что соединить тигра съ голубкой, говорилъ онъ самъ себѣ: — и я сильно боюсь, что, спустивъ меня съ рукъ, безхарактерный мистеръ Эдмонстонъ не пощадитъ бѣдной дочери и отдасть ее Гэю!

Уѣзжая, онъ связалъ дядю словомъ, что Гэй до тѣхъ поръ не переступитъ порога гольуэльскаго дома, пока вопросъ о томъ — играетъ ли онъ или нѣтъ, не сдѣлается совершенно яснымъ.

Настало послѣднее утро, и Филиппъ отправился прощаться съ Чарльзомъ. Тотъ, къ этому времени, сильно ослабѣлъ и долго не рѣшался принять его; наконецъ, Филиппа впустили, онъ пожалъ руку больному, простился съ нимъ и пожелалъ ему скораго облегченія.

— Прощай, Филиппъ, проговорилъ черезъ силу Чарльзъ. — Желаю тебѣ также скораго исправленія. Что до меня касается, то я готовъ скорѣе остаться весь вѣкъ хромымъ, чѣмъ имѣть твой характеръ.

Отвѣчать на эту колкость не было возможности. Филиппъ снова простился, почти увѣренный, что они съ Чарльзомъ на этомъ свѣтѣ не увидятся болѣе.

Вся семья собралась въ передней. Мистриссъ Эдмонстонъ горько плакала; для нея Филиппъ былъ особенно дорогъ. Она его нѣжно любила, какъ единственнаго сына своего брата, какъ сироту, котораго они давно уже причислили къ своей семьѣ, и котораго берегла и лелѣела, какъ своего собственнаго ребенка. Онъ въ ея глазахъ выросъ и своей жизнью оправдалъ всѣ ея надежды. Въ минуту прощанія она забыла нѣкоторыя выходки его самолюбія, которыя подъ часъ были ей непріятны, и рыдая цѣловала его, говоря:

— Благослови тебя Богъ, мой Филиппъ, на всѣхъ путяхъ твоей жизни. Грустно намъ будетъ безъ тебя!…

Эмми пожала ему руку и невольно заплакала, хотя внутренно она не чувствовала большой скорби отъ того, что ея мудрый, всѣми уважаемый кузенъ уѣзжаетъ такъ надолго.

— Прощайте, Филиппъ! сказала равнодушно Шарлотта. — Я ужъ буду совсѣмъ большая, когда вы вернетесь.

— Ну, ты, кошка! не пророчь ему такихъ вещей! замѣтилъ шутливо отецъ.

Филиппъ ничего не видалъ и не слыхалъ, онъ крѣпко жалъ руку Лорѣ и съ трудомъ могъ оторвать отъ нея глаза.