Наследник Мироздания (СИ)

— Даже если и есть, он не скажет её. Вряд ли я когда-нибудь это узнаю, — не стану я признаваться в том, что знаю причину.

Я уже уходил, как вспомнил кое-что. На самом деле, я такой эгоист и лицемер. Но что я могу поделать, я ведь для Инка стараюсь.

— Обещай, что глаз с него не спустишь. Я не хотел впутывать тебя в это, но мне некого просить. Ведь… Кто знает, может я больше не увижусь с ним.

— Обещаю.

Спасибо, Эррор. Я не хотел тебя вмешивать, но так вышло.

— «Прости…» — я сказал это тихо, чтобы он не услышал.

Я ушёл. Теперь же моя душа спокойна, можно идти домой. Инки в надёжных руках.

End POV Reaper

***

Эррор остался вместе с художником. Он пошёл на кухню и принялся готовить тому завтрак.

В прошлый раз его вырвало, когда он ел макароны. Если долгое время не есть, то от еды будет тошнить. Так что теперь Глючный приготовит ему что-то более легкое. Например, омлет. Это и сытно, но в то же время не тяжело.

Вот, всё готово. Осталось сделать его фирменное какао, которым он, не сильно хотел делиться. Но что поделать, творцу оно нужнее. Тем более, у нашего Эррора есть деньги, которые ему дали на работе.

А теперь точно всё готово. Душистое какао так и ждёт, чтобы его выпили. А мягкий и лёгкий омлет так и просит, чтобы его съели. Но Глюк этого делать не станет.

Вместо этого он сидит на своей кровати и кушает зефир, что купил сегодня. А так же ждёт пробуждения Инка.

По правде говоря, он переживает. Не так чтобы сильно, но волнуется. Именно поэтому он так ждёт его пробуждения.

***

POV Ink

— Мама? Папа? Прошу, ответьте. Не оставляйте меня. Не умирайте.

Я сидел над их телами. Почему? Почему их забрали у меня? Что они им сделали?

Это твоя вина.

Ты их убил.

Всё из-за тебя.

— Нет! Это не моя вина!

Убийца.

Ты убил.

На твоих руках.

— Хватит! Заткнитесь! Я просто ребенок! Я не мог… Не моя вина…

Твоя вина.

Вина.

Вина.

— Нет! Хватит! Не надо. Заткнитесь. Замолчите.

Виновен.

Страдай.

Ты заслужил.

Только твоя вина.

Умри.

Сдохни.

Если бы не ты, они остались в живых.

Я сжался в клубок и заплакал. Только не снова, я в том же кошмаре. Когда это кончится?

— Инк. Проснись. Это сон.

Этот голос. Почему он так знаком? Но это правильно. Нужно проснуться. Я смогу. Я хочу уйти отсюда.

End POV Ink

***

Он проснулся. В страхе, со слезами, но проснулся. Сколько уже? Который раз он просыпается от этих кошмаров? Они буквально составляют половину его жизни.

Хоть они и привычны для него, это всё ещё страшно. Эти голоса, чувство вины, смерть родителей. Ему тяжело жить с этим.

Что это за чувства? Одиночество заняло всю жизнь. Вина пожирает день ото дня. Ненависть к себе обращается на всех, кто рядом.

Но он сам это выбрал. Выбрал одиночество. Выбрал такое отношение к другим. Почему?

Всё просто. Он не хочет, чтобы из-за него ещё кто-то умер. Чернильный винит себя в смерти родителей, поэтому он не впускает никого в свою жизнь. По этой причине он так относится к окружающим. Ему это не нравится, это причиняет боль. Но всё равно он продолжает. Он пытается обезопасить других от себя, считая, что рядом с ним все умирают.

Рипер единственный, кого бы Инк не хотел потерять. Он решил, пусть лучше Рипер будет ненавидеть его, чем пострадает от того, что будет рядом. Но тот наоборот, стремится помочь, из-за чего пробуждает ненависть Инка к себе.

— Инк? Как ты?

Его размышления прервал голос. Тот самый, что вытащил его из сна. Эррор?

Всё верно. Чернокостный сидел на кровати Инка и внимательно рассматривал его. Он волновался. Боялся, что тот не проснется.

— Э-эррор?

Его голос дрожал. Слёзы вновь пошли быстрым потоком из его глазниц. Этот сон… Он до сих пор пугал.

— Всё в порядке. Это был лишь сон. Иди сюда.

Он протянул руки к художнику и обнял его. Обнял нежно, но крепко, словно говоря, что он тут, рядом. Его объятья были теплыми, и заставили Инка вспомнить детство. Из-за этого он снова заплакал и позволил себе обнять Эррора.

— Прости. Прости. Прости.

Он начал извиняться, сам не зная за что. Чернильный лишь хотел, чтобы его простили. Не хотел быть в одиночестве.

— Тебе не за что извиняться.

Глюк отпустил Инка. Но тот всё ещё обнимал его. Поэтому он хотел вновь его обнять, но Инк понял, что делал и сам отпустил своего спасителя.

Они немного посидели в тишине, прежде чем один из них что-то сказал.

— Так… Как ты?

Это был Эррор. Его волновало состояние художника.

— А что ты имеешь ввиду?

Инк совершенно не понимал, о чём говорил Эррор.

— Ну, тебя сутки не было. Всё что я знаю, что позавчера ты убежал, после того случая с машиной. И спустя сутки я нашёл тебя в парке и принёс сюда. Не знаю, где ты был целые сутки. Вспомнишь?

Целые сутки? Инк был в ступоре. Конечно, он провёл бессонную ночь на кладбище, только и делал, что плакал. Но а дальше всё, как в тумане. Он не помнил, как оказался здесь. Видимо, его память играет с ним в игры.

— Который час? — спросил Инк.

— Час ночи. Сегодня пятница.

— А как же работа? — Инка не устраивала перспектива быть уволенным.

— Вчера главный нас собрал, и раздал зарплату. Твоя здесь, — он указал на тумбочку, рядом с кроватью художника, — Потом сказал, что ему нужно уехать на несколько дней. Так что до понедельника у нас отдых.

Теперь Инк немного успокоился. Хоть не уволят.

— Голоден? Хотя и так понятно, что да.

— Голоден, — сказал художник.

— Тогда пошли на кухню. Я приготовил тебе поесть.

Эррор встал с кровати и протянул руку для Инка. Но тот не принял. Сам справится.

Сейчас Чернильный сидит на кровати. Ноги уже на полу, осталось лишь подняться. Но руки дрожат, руки не могут поднять тело.

— Помочь?

— Пожалуйста… — лишь тихо произнёс художник, понимая всю суть своей беспомощности.

Глючный подошёл к Инку, перекинул его руку на свою шею, а сам придерживал его талию.

Так они смогли дойти до кухни. Инк не падал, хотя мог. Эррор бы не позволил ему упасть.

Теперь же Инк сидит за столом, наслаждаясь омлетом и какао. Холодным. Глюк хотел немного подогреть, но Чернильный был слишком упрям.

Ему правда понравилась стряпня Глюка. Он впервые за долгое время ест то, что приготовлено другими. И опять же это навевает воспоминания из детства.

— Это вкусно.

— Ну а то. Ты думал, я готовлю хуже тебя? — Глючный явно был недоволен таким словам.

— А откуда знаешь, что я хорошо готовлю?

Инк заинтригован.

— Когда ты обнимался с белым троном, я решил попробовать твою еду. Было бы глупо, если бы ты сам себя отравил.

— И ты, не зная того, из-за чего я блевал, всё равно съел?

— Ага.

Подобное Инка озадачило. Он не понимал, почему Эррор так старается для него. Они ведь чужие друг другу. Так почему?

— Почему ты делаешь это? Я ведь плохо отношусь к тебе.

Художник хотел получить ответы. Жаждал их.

— Всё просто. Актёр из тебя никудышный. Я сразу понял, что твоя злоба — лишь маска. Не знаю, почему ты так относишься к окружающим, но зная теперь, что ты не такой плохой, каким показываешь себя, я хочу помочь.

Чернильный был в недоумении. Он 10 лет скрывал себя настоящего, а Эррор просто взял и раскрыл все карты. Что ему теперь делать?

— Хочу узнать твои причины. Почему ты так ненавидишь себя, что направляешь эту ненависть на других?

Но он не хотел отвечать. Он не хотел раскрывать себя окончательно. Что делать?

— Нет. Не скажу.

— Ладно. Поговорим утром. Пошли спать. Тебе это нужнее, чем мне.

Они убрались на кухне и пошли по своим кроватям. Оба не могли заснуть.

Чернильного что-то терзало. Что-то обгладывало кости. Но что за чувство? Он не знал.

На протяжении всех суток, что он провёл в слезах на кладбище, его глаза выражали лишь одно: голубая капля и синие волны. Грусть и страх. А в его случае боль и отчаяние.

Но сейчас они менялись и никак не могли определиться. Все цвета, все формы, что есть. Но ничего подходящего.

— Прости…

Художник сказал это шёпотом надеясь, что его не услышат. Лишь после этого он смог заснуть.

Но Глюк услышал. Запомнил, но не придал значения.

Комментарий к 1.6. Могильная ночь

Какие интересные отношения между Рипером и Инком.

Что же за второе место было? И что за странное обещание?

Кошмары у Инка жуткие, они не редКОСТЬ для него. А теперь мы знаем почему же он себя так ведёт. Бедный ребёнок остался в одиночестве для спасения тех, кто ему дорог. Не он должен был решать свою судьбу.

Наконец он смог хоть к кому-то прикоснуться и даже обнять, спустя столько времени. Он столько пережил в одиночестве.

А провести ночь на кладбище без сна…

========== 1.7. Сожжение ==========

POV Error

Проснулся я в приподнятом настроении. Святые шоколадки, выспался. Когда я вообще так сладко спал? Наверное, мои молитвы на шоколад были услышаны. Чёрт, как же хорошо!

Вчерашние приключения пошли мне на пользу. Намучившись из-за этого мудака, я смог выспаться. Но повторять этого я не буду. Мне и одного раза достаточно.

Хм? Сидя на кровати, я заметил одну странность. Касательно Инка.

Он спит в своей постели. Не за столом, не где либо ещё. В кровати. Я хлопнул себя по щекам — больно, а значит, не сон.

Знаете, это прозвучит глупо, но… Я рад. По-настоящему. Наверное, глупо радоваться тому, что этот мудак спит? Но это не отменяло моей радости.

Подойдя к кровати белого скелета, я взял края одеяла и накрыл его до шеи. Сейчас не холодно, но так будет лучше.

Он выглядит так мило. Спокойно спит. Даже не скажешь, что ему снятся кошмары.

Вспоминая вчерашний случай, я до сих пор ловлю мурашки по коже. Такой напуганный, плакал, буквально вжался в меня от страха. Как долго у него эти сны? Видимо, из-за этого он не спит по нескольку дней? Не представляю, как он с этим справлялся.

Инк. Ты не можешь понять, почему мы все волновались. Но я уверен, что ты знаешь, какого нам.

Улыбнувшись своей надежде, я пошёл пробуждаться. В ванной умылся прохладной водой, немного похлопал по щекам. Всё ещё болят. После этого направился готовить завтрак. Или обед?

По пути на кухню, глянул время. 13:51. Ничего себе, ранняя пташка. Здорово поспал. Минус половина выходного, эх.

Уже находясь на кухне, я начал готовить себе еду. Для начала поставил молоко, чтобы оно закипело. А также воду для обеда. Пока молоко нагревалось, я приступил к еде.

На обед решил взять картофель и сосиски, дабы не заморачиваться. Пока я чистил, мыл, нарезал картофель и псевдо-мясо, молоко уже закипело. Поэтому, закинув картошку и сосиски вариться в кастрюлю, я занялся молоком.

В молоко я добавил какао и постоянно тщательно помешивал. После чего снял с плиты и перелил в кружку. Добавил корицу, орех и имбирь.

Через какое-то время еда тоже была готова. Теперь же можно поесть.

Я присел за стол, выпил немного какао и начал есть. Это было потрясающе. Нежный и мягкий картофель, сочные сосиски, а также горячее какао. Мне даже на завтра останется.

Услышал шаги, что означало одно: художник проснулся. Весьма вовремя. Я давно запланировал наш разговор.

Вчерашний Инк был самым настоящим. Это было слишком очевидно. Меня волнует лишь один вопрос, даже нет, два.

1. Почему он ненавидит себя и перебрасывает это на других?

2. Почему он носит эти маски? Почему не может быть, как вчера?

Всё остальное я понял. И это не требовало деталей.

Что-то случилось у Инка в прошлом, из-за чего он начал себя ненавидеть. Эту ненависть он направил на окружающих и тех, кто о нём беспокоится. Оградил себя от всех. Или всех от себя? Начал прятать себя за этими масками. Но каковы причины его ненависти и смысл ношения подделок? Мне нужно узнать.

А вот и он.

— Доброе утро, — произнёс я, встречая художника приветливой улыбкой, — Как спал?

Он прошёл к холодильнику, взял продукты, и начал готовить. Это что, игнор?

— Инк. Я с тобой говорю.

Неужели он забыл вчерашний день? Вот этого не надо. Не смешная шутка.

— Ты забыл, что было вчера?

— Нет. Не забыл, — довольно тихо сказал. Я бы добавил, что с неохотой.

— Так что?

— А ничего. Забудь об этом. Это была минутная слабость, — в грубой форме, ответил художник.

— Минутная слабость? Ты издеваешься? Теперь это так называется?

— Да. И заткнись, я не хочу разговаривать с таким, как ты.

— С каких пор настоящая суть тебя называется «минутная слабость?» С каких пор ты прячешься за этими подделками? Как давно ты погряз во лжи? — я не выдерживал. Меня выбешивала его тупость.

— КАКАЯ ТЕБЕ РАЗНИЦА? — тут он не выдержал, — ТЫ ВООБЩЕ НЕ ДОЛЖЕН ПЕРЕЖИВАТЬ ОБО МНЕ!

— НО Я ЖЕ ПЕРЕЖИВАЮ, — тоже пришлось покричать.

Повисло молчание. Свою еду я быстро съел, так что сейчас передо мной стояла пустая тарелка.

Инк же так и не начал готовить. Если бы ему было плевать на моё мнение, он бы даже не обратил внимания и продолжил готовку.

Сейчас же он просто стоит и молчит. Сказать нечего? Я думал, что он меня покроет всеми оскорблениями, что знает. А он ничего не говорит.

— Инк. Сядь, пожалуйста. Я просто хочу поговорить. Как друг, — попросил я умоляющим голосом.

Он беспрекословно меня послушал. Сел на стул, все так же не смотря на меня. Скрывает взгляд… Стыдно? Или просто не хочет говорить? А, я понял.

Его глаза. Они же отражают его эмоции. Интересно, какие они? Что чувствует настоящий художник?

— Не пытайся, я не хочу, чтобы ты смотрел, — он закрыл руками глаза.

— Не закрывай глаза, тебе это не поможет.

Тяжёлый вздох.

— Чего ты хочешь? — он взглянул на меня. Теперь я могу увидеть его эмоции.

Хм. Фиолетовое солнце и синий квадрат. Что это? Я лишь один раз видел эти цвета.

Но судя по его поведению, это стыд и… Страх? Я не уверен, но надеюсь, что прав.

Но чего он боится? Меня? Я ведь ничего не сделал. Или за себя? Что его раскрыли?

— Я лишь хочу правды. Хотя бы один раз.

— Ладно, — он согласился? — Но только одна. Что ты хочешь узнать?

Это и правда настоящий Инк? Он так зажат и напуган. Что же его сломило?

— Одна? Тогда скажи причину твоего отношения к окружающим.

Это идеальный вопрос. Чтобы на него ответить, ему придётся сказать: почему он себя ненавидит и смысл на ношения масок. Посмотрим, как он выкрутится.

— Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за того, что будет рядом со мной. Не хочу проходить через это снова. Рядом со мной все страдают. Я не смогу пережить ещё одну смерть.

Он издевается? Просто ответил на вопрос? Да так кратко, что я ни черта не понял? Рядом с ним все умирают. Он пытается обезопасить других от себя. Что? Кто умер? Что случилось то? Он специально ответил так, чтобы у меня больше вопросов осталось?

— Эй! Это не ответ. Я ничего не понял. Мне нужно больше информации.

— Ты просил правду — ты получил. На большее не рассчитывай. Я и так рассказал тебе больше, чем нужно.

— Больше, чем нужно? Да я вообще о тебе ничего не знаю! — я поражён его поведению.

— Будет лучше, если так и останется. Меньше знаешь — больше в безопасности будешь.

— В какой безопасности? Моей жизни ничего не угрожает.

— Ты не можешь знать наверняка, — произнёс Инк.

— Знаешь, с меня достаточно. Я по горло сыт твоим идиотизмом. Меня бесит вся твоя сущность, как бы фальшива она не была. Так что всё. Мне похуй на тебя. Абсолютно. Делай, что хочешь.

— Эррор…

— Нет. Сейчас ты выслушаешь. Я не стану с тобой говорить, пока у тебя мозг не очнется. Тебе плевать на всех, кто о тебе печется. Поэтому, я не стану на тебя обращать внимание. Либо ты поумнеешь и закончишь этот спектакль, либо я иду к Риперу и всё выясняю у него, раз ты никак не скажешь.

— Нет! Я не стану что-либо тебе говорить!

Он выбежал из кухни. Очнулся я лишь тогда, когда понял, что он ушёл. Опять. Что он на этот раз замышляет?

Я вздохнул и начал убираться на кухне. Помыл за собой посуду, протёр стол, убрал в холодильник продукты. Эх, этот дурак даже не поел. Я правда его когда-нибудь побью.

Ну почему он такой? Я же переживаю, беспокоюсь. Ведёт себя, как мешок идиота. Вот что мне с ним делать? Как помочь, если он даже не даёт узнать себя?

Какой же он сложный.

Прибравшись на кухне, я пошёл одеваться. Перебросил через шею синий и теплый шарф. Надел длинную, чёрную куртку. Обул кроссовки и направился искать художника.

Какая ностальгия. Снова искать его. Но я догадываюсь, где он может быть, так что будет проще.

***

Было ровно три часа, когда я нашёл это место. Никогда бы не догадался искать его здесь. Но я понимаю, почему он убежал сюда. Я бы также сделал.

Я прошёл через ворота. Озираясь по сторонам, начал выискивать силуэт, хотя бы отдалённо похожий на Инка. Но никого. Лишь тишина и могилы.

Мне всегда было жутко здесь находиться. Эта атмосфера пустоты буквально ломала кости, и заставляла трепетать душу. Страх. Вот что я испытывал, находясь здесь.

Нашёл. Двигался в сторону художника, что стоял у могил. А я ведь так и не узнал, как умерли его родители. Но сейчас не стоит говорить об этом. Нужно увести его отсюда.

Если его состояние связано с долгим пребыванием в этом жутком месте, то лучше держать его подальше. Возможно, траур этого места на нём сильно сказывается.

Я подошёл к нему и встал рядом. Боже, он в ужасном состоянии.

Слёзы до сих пор стекают по его скулам. А глаза… В них лишь пустота. Маленькие и белые точки, что не меняют цвета и формы. Он выглядит таким потерянным. Как маленький котенок, которого бросили в дождь.

Перевёл взгляд на могилы, и принялся их изучать.

Обычные серые надгробия. На которых написаны: имена, даты рождения и смерти. Одинаково. Умерли в одном году. Даже никаких слов об усопших? Совсем ничего не написали? Это прискорбно.

На земле лежали цветы. Достаточно много цветов на обеих могилах. Это Инк приносил? Или Рипер? В любом случае, про его родителей не забыли, да и вряд ли забудут.

Я взял Чернильного за руку и повернул к себе.

— Посмотри на меня, — произнёс я так мягко, как было возможно. В этом месте не стоит вести себя грубо.

На удивление, он был спокоен. Не дёргался и молчал. Как мне плохо при одном взгляде на него. Вот честно.

Его внешний вид и поведение заставляют меня кричать. Кричать о том, какой он лжец, что прячет своё настоящее состояние. С этим нужно что-то делать. Он не выглядит здоровым.

Я даже скучаю по его маскам. Они более живые были. Больше эмоций в них было заложено.

Я должен ему помочь. Мне нужно увидеть его улыбку. Даже если мне будет угрожать какая-то опасность, всё равно. Я буду рядом. Буду из кожи вон лезть, но не позволю ему вредить себе и дальше.

Аккуратно вытер его слёзы. Он всё также молчал, словно заснул.

Что мне делать? Как помочь ему?

Идея. Не сказал бы, что это самая светлая мысль, которая приходила в мой череп. Но нужно же с чего-то начинать. Кусочек правды от него, кусочек от меня. Нужно показать, что я доверяю ему, и он тоже может доверять мне.

Я сжал руку покрепче.

— Инк. Я хочу тебе кое-что показать. Ты доверяешь мне?

Теперь же на лице художника появились эмоции. Он показал все цвета и формы своих зрачков. Но так не нашёл подходящих эмоций. Ничего не могло описать его состояние.

— Ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда?

Помогло. Он определил свои эмоции.

Рыжий восклицательный знак и такого же цвета ромб. Удивление. Для начала — очень хорошо.

Улыбнувшись, я повёл его за собой. Что же я хочу показать? Частичку себя, которую никому ещё не открывал.

Мы проходили разные могилы, прежде чем остановились у подходящей.

Чернильный с непониманием смотрел на меня. Я лишь указал ему взглядом на надгробия.

Всё ещё недоумевая, он перевёл взгляд на могилы и принялся их изучать. Буквально через несколько секунд, он испытывал смешанные чувства. Разные эмоции играли в его глазах, а он не мог зацепить ни одну из них. Вновь посмотрел на меня.

— Всё верно. Я потерял родителей два месяца назад, не так давно. Их убили и забрали всё ценное. А в полиции никто не может их найти, так как нет следов и улик. Они были хорошими родителями, лучшими. Не могу поверить, что кому-то они помешали.

Я вздохнул. Ситуация ужасная, но плакать до сих пор не хочется. Что со мной не так?

Внезапно, я почувствовал, как кто-то тянет меня за куртку. Повернулся в сторону Инка.

Он стоял с разведенными в стороны руками. Смотрел так, словно говоря, что мне это нужно.

Я тихо усмехнулся, и обнял его. Он был ниже, так что это даже удобно.

Мне полегчало. Не так, чтобы совсем, но стало легче. Он такой хрупкий и тёплый. И так крепко обнимает. Какая лапочка.

— Моих родителей убили 10 лет назад, — тихим голос сказал радужный, — Они были хорошими скелетами, а также известными художниками. Их картины были популярны.

— И что произошло?

Он вздрогнул, сглотнул и продолжил на выдохе.

— Родился я. Начал рано рисовать, так и проявился мой талант. Позже выяснилось, что я лучший из всех своих предков. Мои картины начали продавать, и эта слава обошлась мне очень дорого.

— Всё в порядке. Тебе не нужно говорить, если ты не хочешь, — я уже понимаю, что он хочет сказать.

— Я смотрел, как убивают маму и папу! Просто смотрел, боясь пошевелиться. Я ничего не смог сделать. Их убили из-за меня! Из-за моих картин! Я ненавижу их!

— Тише. Всё хорошо. Ты не один. У тебя есть те, кому ты не безразличен.

— Нет! Ты не понимаешь! — он оттолкнул меня, — Это всё из-за моих рисунков! Всё из-за этого! — он побежал прочь с кладбища.

— Инк! Прошу, не беги.

Я побежал за ним. В этот раз я его не упущу.

***

Святой шоколад, как же я устал. Сколько я уже бегу за художником? Час? Если не больше.

Не знаю, по какой причине, но я всё ещё могу продолжать погоню. Мои ноги… Я практически их не чувствую. Не уверен, что меня надолго хватит. Выносливость на нуле. Я почти выдохся.

Хах. А с виду кажется, что этот радужный хрупкий и слабый. Но нет, он ёбаный спортсмен.

В отличие от меня, он ни разу не остановился. Такое чувство, будто он может бежать до бесконечности. Сколько в нём ещё сил?

Боже, я на грани. У меня почти нет сил бежать дальше. Удача. Прошу, мне нужна удача.

Сегодня мне явно везёт.

Художник бежал к общежитию. Это хорошая новость для меня. Потому, как на первом этаже есть тот, кто поможет мне его поймать. Во всяком случае, я надеюсь на это.

Смог нагнать его, когда мы забегали в общежитие. Между нами лишь несколько сантиметров. Ну же, Эррор. Ты сможешь.

Попытавшись схватить его за руку, боль в ногах заставила меня осесть на пол. Чёрт, я был так близок. Ноги… Почему сейчас? У меня было время. Я мог его остановить.

Я сидел и жадно глотал воздух. Сколько же я потратил энергии на беготню? У меня даже встать сил не будет.

Гено… Вся надежда на тебя.

Подняв голову, я видел, что художник уже скрывается за дверью, ведущей на лестницу. Не так много времени.

Как он может всё ещё бегать? Разве он не должен был устать? Я не прекращу удивляться его состоянию.

Гено побежал ко мне, по пути засыпая вопросами.

— Эррор! Что случилось? Ты в порядке? Нигде не болит? — волнительным голосом произносил он.

— Я в порядке… Инк… Иди за ним… Он что-то глупое сделает… Я уверен… — прерывисто, задыхаясь ответил я.

Гено продолжал смотреть на меня. Что ему непонятно в слове ИДИ? Но… Его взгляд. Он переживает. Сейчас он смотрит на меня с явным желанием помочь. Вот только не знает как.

— Ты точно в порядке? — с тревогой в голосе произнёс Гено.

— Да… Иди…

После моих слов, он ушёл. Буду надеяться, что он успеет. Зная Инка, можно ожидать чего угодно.

Блять. Ноги. От чего такая боль? Я что-то сломал?

Осмотрев кости, я выдохнул. Целые. Стало быть, не от этого боль.

Как же хочется пить. Я умираю от жажды.

Недалеко стоял кулер с водой. Полный, то что нужно.

Наплевав на боль, я пополз к своей жажде. Шоколадный ковёр смягчал мои труды. Поэтому я смог доползти до воды.

Взяв пластиковый стаканчик, я дотянулся до краника и налил себе до краёв. Пока подносил ко рту, половину разлил. Ну ничего, у меня целая бутылка в запасе.

Выпив содержимое стакана, я налил ещё. И ещё. И так до тех пор, пока не закончилась вода в кулере. Упс, кажись, я всё выпил.

От такого количества воды меня подташнивало. Но это заглушало боль в ногах.

Моё сидение смягчал мягкий ковёр, в который я почти проваливался. Так что я позволил себе прилечь.

Где же Гено? Прошло немного времени, примерно 2–3 минуты. Я надеюсь, что у них всё в порядке.

Ноги всё также сильно болят. Но я почти не думаю о боли, так что она меня не беспокоит.

Я хорошо напился воды, поэтому моё дыхание стало ровным, а речь более цельной. Хотя вряд ли я смогу ходить ближайшее время.

Заставила меня вскочить и сесть на ковёр сирена, что раздавалась буквально за дверьми. Что случилось?

Моё внимание привлёк Гено, который нёс что-то, нет, кого-то на руках. Присмотревшись внимательно, я поспешил к ним. Ну, как поспешил? Пополз из последних сил.

Гено меня не сразу нашёл, но когда заметил, подошёл ближе. Он понял, что я не смогу доползти.

— Что с Инком? — спросил я.

— Сейчас не это важно. Вам обоим нужно в больницу, — он спокойно произнёс это.

— Нет! Я никуда не поеду, пока не узнаю, что с ним.

К нам прибежал Рипер, которому, вероятно, позвонил Гено.

— Гено, как он? — обеспокоенно спросил он.

— В порядке. Помоги людям положить Инка на носилки, — сказал он, передавая Инка на руки Рипера.

— Хорошо.

Рипер ушёл на улицу, неся на руках Инка. Что же произошло?

— Идти сможешь? — спросил меня Гено.

— Я сказал, что никуда не пойду, пока не узнаю об Инке.

— Тебе всё расскажет Рипер. А теперь дай мне руку. Я помогу тебе дойти до скорой.

Он протянул мне руку, и уже собирался помочь мне встать, но я ударил его по руке.

— Не трогай меня.

— Я хочу помочь.

— Мне не нужна помощь. Я сам могу, — с этими словами, я попытался встать, держась за стол.

Но мне этого не удалось. Я рухнул почти сразу, как попытался встать. Благо меня поймал Гено.

— И где ты сам можешь? — произнёс он с усмешкой.

— Заткнись. И отцепись от меня, — я попробовал его оттолкнуть. Но не вышло.

На все мои попытки он лишь хихикал, после чего поднял меня на руки, прямо как Инка.

— Эй, пусти!

— Ты же знаешь, если будешь брыкаться, можешь упасть.

Я затих. Он прав. Сейчас я не в состоянии передвигаться, только с чужой помощью.

Гено понёс меня на выход, куда недавно ушёл Рипер с Инком на руках.

— И как давно ты не любишь прикосновения? — внезапно спросил он.

— У меня нет такого понятия, что люблю или не люблю. Мне просто не нравится. А так, с детства, как помню.

— В этом мы с тобой похожи.

Я посмотрел на него с удивлением.

— В детстве я тоже не любил прикосновения. Даже больше, чем ты. Родителям было тяжело со мной, так как я даже обнять их не мог.

— Не сказал бы, что тяжело.

Он посмотрел на меня с непониманием.

— Я имею ввиду, что они любили тебя, да? Несмотря на этот нюанс.

— Любили. Очень сильно. Они были лучшими.

Мы не заметили, как дошли до машины.

Гено посадил меня на койку, где был Инк. После чего попрощался, и мы поехали в больницу.

Я даже не помню, как отрубился. Скорее всего из-за боли. Других причин не было.

***

Очнулся я на больничной койке. Приподнявшись на кровати, я огляделся.

Белые и голые стены. Тёмно-серый, чуть ли не чёрный пол. Белая, деревянная тумбочка рядом с моей кроватью.

Отодвинув синюю занавеску, я увидел другую постель. В ней лежал Инк. На его лице была кислородная маска.

Рипер же сидел на стуле, положив голову на кровать Инка. Вероятно он спал. Я не хотел его будить.

Я поднялся с кровати и опустил ноги на пол. Холодно, а значит чувствую. Меня это немного порадовало. Хоть что-то хорошее.

Но я не сразу заметил бинты, что были обмотаны вокруг обеих костей. Неужели травма? Ничего не было сломано. Может я пропустил? Какую-нибудь трещину.

Попробовал пошевелить ногами. Не больно, а главное, они двигаются. Немного сполз с кровати и поставил их на пол. Холодный пол, это я хорошо чувствую. Что ж, попробуем.

Я перенёс немного веса на ноги. Зря. Меня моментально ударила новая волна боли. Вновь залез на кровать, решил остаться на ней.

Послышалась возня, обернувшись, я увидел, что разбудил Рипера. Но я же был тихим.

— Эррор? Как ты? — спросил он зевая.

— В порядке. Что с Инком?

Он посмотрел мне прямо в глаза и произнёс:

— Сначала ты.

— Ладно. Мы поссорились, и он убежал. Нашёл я его на кладбище. Оттуда он снова убежал и прибежал домой. Там его поймал Гено, вернее, принёс. Теперь ты.

— Мне позвонил Гено. После чего я и приехал.

— Так что с ним? Что он на этот раз сделал? — меня терзало любопытство.

— Он сжёг. Сжёг все картины, что были. Все до последней. И надышался дыма, из-за чего попал сюда, — вздохнул Рипер.

Рисунки? Он сжёг все? Но почему, зачем?

— Почему он это сделал?

— Если бы я знал, Эррор. Если бы я знал, — проговорил Рипер, вновь положив голову на постель художника.

— Он не мог просто взять и сжечь их. Это неправильно.

— Это считается осквернением. В нашей семье.

— О чём ты? — я его не понимал.

— Его родители были художниками. Так что для них сожжение картин, это осквернение. Или неуважение. За это наказывали. Инк первый, кто нарушил правило. Надеюсь, у него были причины.

После этих слов, он закрыл глаза и погрузился в сон.

Я последовал его примеру.

End POV Error

Комментарий к 1.7. Сожжение

Возможно теперь есть надежда на то, что Инк будет жить нормально.

Кусочек правды от Эррора, кусочек от Инка. И опять обнимашки, к которым они начали привыкать.

Оказывается, Гено и Эррор очень похожи были в детстве.

А вот и больница. Инк сжег свои картины, а Эррор перенапряг свои ноги.

========== 1.8. Старые кошмары и горькая правда ==========

10 лет назад.

POV Ink

Я сидел в гостиной, и рисовал картину. В этот раз это был ночной город.

Мне очень нравится описывать живописные места. Леса, поля, города или же ночное небо. У меня это получается лучше всего, хоть родители и говорят, что я во всём идеален. Сколько себя помню, я всегда любил искусство. Чтение книг, прослушивание классической музыки. Нравилось абсолютно всё. Но больше всего — рисование.

Рисование — маленький мирок, в котором я люблю подолгу задерживаться. Меня всегда удивлял процесс написания картин. Ты придумываешь образ, а потом переносишь его на бумагу. Тем самым заполняя белый лист пустоты. Но что самое важное, то, как ты это делаешь.

Ты буквально берёшь картины из воздуха, которым дышишь. Черпаешь идеи из окружения. Пишешь, ссылаясь на настроение. И это здорово! Порой удивляюсь тому, как картины на бумаге, отличаются от тех, что были придуманы изначально. Словно два разных художника.

Помню, как впервые открыл в себе этот талант. Мне было 4 года. Взял в руку карандаш и нарисовал свою первую работу. Это была новогодняя ёлка, вокруг которой лежали подарки. После этого я побежал к маме хвастаться своим рисунком.

Она была очень рада. Даже показала отцу мою работу. Они меня похвалили и на день рождение подарили набор для рисования. Как я прыгал от радости! Моему счастью не было предела.

С этого всё и началось.

К родителям приходили друзья, которые смотрели мои работы. Позже их стало больше. Моя популярность росла. Всем было интересно посмотреть на 5-летнего художника.

После этого мои картины начали продаваться. Скупали их очень быстро и за большие деньги. Часть от этих денег родители клали на мой счёт. А большую часть мы отдавали в различные приюты и всем, кто в них нуждался. Поэтому мы стали ещё богаче, чем были.

Я был не против того, что мои картины продавались. Мне хотелось, чтобы все увидели мои работы. Хотел видеть радость на их лицах. Это помогало писать ещё лучше.

Ну вот. Я закончил. Вышло красиво, как и всегда.

Ночной город. Тёмные дома и улица, что были освещены фонарями. Прохожие, которые спешили попасть домой. Деревья, стоявшие без листвы. И прекрасное ночное небо, усеянное сотнями звёзд. А также луна, что ярко светила в сумраке осени.

Красивая картина. Мне даже захотелось увидеть в реальности это место. Но сомневаюсь, что такое существует.

Усмехнувшись своим фантазиям, я встал с мягкого кресла и пошёл к маме.

Она сидела в кресле рядом с камином. Как обычно читая книгу по кулинарии.

Я подошёл к ней и показал рисунок.

— О, Инк, ты молодец. Прекрасный рисунок.

— Мы же покажем его папе?

— Ох. Конечно, солнышко, только дождёмся его, — сказала мама, глядя на дверь.

— А он скоро придёт? Уже довольно поздно, — произнёс я, проверяя время.

— Не знаю. Во всяком случае, тебе нужно спать. Так что быстро в постель.

— Ну мам. Я хочу показать папе рисунок.

— Покажешь завтра. Рисунок же никуда не денется.

Тяжело вздохнув, я направился к лестнице. Вот всегда так.

Последнее время, отец стал чаще задерживаться до поздней ночи. Не знаю, с чем это связано. Но я очень хочу, чтобы он проводил с нами больше времени. Мы же семья.

Мои мысли прервала дверь, которую открыл и быстро закрыл отец.

— Папа! Наконец-то ты пришёл! Я хотел…

— Лил, быстро бери Инка и поднимайтесь наверх. Заприте дверь и не выходите, — перебил меня отец.

— Что-то случилось? — спросила мама, подходя к отцу.

— Нет времени объяснять. Просто спрячьтесь.

Под мои многочисленные вопросы о том, что происходит, мама повела меня наверх. Отец же остался в гостиной.

Поднявшись наверх, мы прошли пару комнат, прежде чем мама открыла какую-то дверь. Это была кладовка.

— Инк. Слушай меня внимательно. Сиди здесь и не выходи, что бы не произошло.

— Но мама!

— Никаких но! Не выходи из этой комнаты до моего прихода. Ты меня понял?

— Понял… — я не хотел оставаться один.

— Я люблю тебя, солнышко.

— И я тебя, мама, — произнёс я, после чего мама закрыла дверь и ушла.

Я сидел в тёмной кладовке и ждал. Очень долго, как мне показалось. Но никто не приходил. Приоткрыв дверь, услышал чей-то разговор. Я просто посмотрю и сразу назад! Никто меня даже не увидит.

Выйдя из кладовки, я пошёл в сторону лестницы. Уже находясь на лестнице, тихо сел и стал смотреть, что происходило внизу.

Мама и папа. А рядом с ними два незнакомца. Кто они? Один в капюшоне, так что я не мог увидеть лица. Второй же был повёрнут спиной в мою сторону.

Что им нужно от моих родителей?

Внезапно, что-то оказалось в руке одного из гостей. Пистолет? Что он хочет сделать?

Он направил дуло на родителей и выстрелил. Нет! Нет! Нет!

Пока отец и мама пытались договориться с ними, один из них вызвал их души. Этого родители не заметили.

Я не мог пошевелиться от страха. Нет!!! Нет!!!

Я дрожал, смотря на то, как эти убийцы забирают всё ценное, что видели. Они забрали всё, особенно мои картины. Все мои картины! Ради этого они сюда пришли?

Дождавшись того, как хлопнула дверь, я побежал вниз.

Я должен успеть. Я успею. Я знаю.

Добежав до родителей, упал на пол.

Нет, нет, нет…

— НЕЕЕЕЕТ!!!!! — прокричал я, тряся тела, что уже рассыпались в прах.

— НЕТ! НЕ УМИРАЙТЕ! ПРОШУ! ОЧНИТЕСЬ! МАМА! ПАПА! — всё ещё срывая голос, кричал я.

— Пожалуйста, вернитесь ко мне. Прошу. Я не хочу быть один.

— …

— Я люблю вас…

***

Со слезами на глазах, я проснулся.

Оглядевшись по сторонам понял, что нахожусь в больнице.

И сколько раз уже? Сколько мне снится сон о том, что произошло 10 лет назад? Как же больно. Больно от того, что это всё моя вина. Если бы не мои картины, родители были бы живы. Всё из-за меня. Из-за меня их убили. Из-за меня.

На меня нахлынул новый поток слёз. Как же я жалок. Я убил своих родителей, а теперь просто плачу? Какой же я никчёмный. Мне должно быть стыдно за то, что они умерли. Что умерли мои родители. Что умер старший брат Рипера. Что умерли замечательные скелеты и художники. И никто не знает, что это моя вина.

Как же я себя ненавижу. Рядом со мной все умирают, все страдают. Я просто не мог допустить того, чтобы умер кто-то ещё. Я должен был как-то огородить их от себя.

Всё, что я смог сделать, лишь оскорблять других и делать им больно. И ради чего? Ради того, чтобы защитить их. Почему они не понимают? Почему они продолжают лезть ко мне? Разве они не хотят быть в безопасности? Почему не понимают, что я опасен?

Как бы я не отталкивал Рипера, он всё равно рядом. Всё равно пытается мне хоть чем-то помочь. Заботится обо мне, переживает, а я лишь причиняю ему боль своим поведением. Но как он не понимает, что это ради его безопасности?

Мне не нравится причинять ему боль. Я ненавижу себя за каждое плохое слово в его адрес. Но что я могу сделать? Только так я смогу сохранить ему жизнь. Хоть так он будет в безопасности.

Я вытер слёзы, так как заметил шевеление на соседней кровати. После чего лёг и отвернулся в другую сторону.

End POV Ink

***

— Снова кошмары? — волнительным голосом произнёс Глюк, садясь на кровать.

В ответ лишь тишина. Чернильный был повернут спиной к Глючному, так что тот не видел его состояния. А оно было ужасным.

Художник лежал на кровати, прикрывая рот руками, дабы Глюк не услышал его всхлипов. Он не хотел предстать жалким и слабым. Всё, что он мог, лишь плакать. Плакать со страхом, что его сосед по палате заметит его состояние.

Память творца его подвела. Он не помнил, что только вчера плакал в объятиях Глюка. В этих теплых и крепких объятиях. Они его так успокаивали, чувствовалось облегчение и спокойствие.

А плакал он сейчас по простой причине. Страх. Одиночество. Боль. Чувство вины. Кошмары.

Страх. Больше всего на свете он боится того, что кто-то вновь умрёт по его вине. Но до смерти родителей был другой страх: одиночество.

Он до дрожи в костях боится остаться один. Боится быть брошенным. Быть одним, в пустом месте, которое станет его тюрьмой.

Но из-за чувства вины он сам заточил себя в это одиночество. Сам выбрал страдать от самого большого страха, сводящего с ума. Потому что иначе никак. Иначе он не защитит тех, кто ему дорог. А он хотел. Поэтому он начал жить в одиночестве, обрекая себя на страдания. Это была лучшая альтернатива, чем видеть смерти других.

Кошмары мучали его уже долгое время. Он и сам позабыл, когда это началось. Из-за них, он временами не спит по нескольку дней. Ему страшно. Страшно возвращаться в этот ад, который произошел по его вине.

— З-заткнись, — дрожащим голосом сказал художник.

Ему не нравилось быть таким. Он ненавидел себя за все слова, что наговорил Риперу, Гено, Эррору. Но как иначе? Как он может защитить их, если они будут рядом?

С тяжёлым вздохом, Глюк встал со своей кушетки и направился к художнику.

Он не отступит. Не из тех, наш Глюк, что бросают всё на полпути. Пойдёт до конца. Защитит тех, кто ему дорог. Даже если для него он никто, то творец для него тот, кого он хочет спасти. Спасти своего друга. Единственного друга.

Вот он уже сидит на постели художника. Поднимает его за руки, что заставляет творца невольно подняться и повернуться к Глюку.

Заключив в объятия художника, Глючный погладил его по спине, даря мурашки, что прошлись по всем костям.

Инк вспомнил. Вспомнил эти объятия. Нежные, тёплые, крепкие и требовательные, но очень аккуратные, словно Глюк боится сломать его хрупкие кости. Творец невольно обнял этого скелета, вспоминая, как эти объятия помогли ему.

— Прости… — лишь это он смог сказать.

— Дурашка ты, Инк. Я не перестаю тебе удивляться.

Так они просидели пару минут, прежде чем Эррор разорвал их объятья.

Инк вытер свои слёзы и сидел, опустив голову на постель. Ему было стыдно смотреть в лицо Эррора.

Глюк же смотрел на Инка. Ему хотелось сделать хоть что-то, дабы на этой мордашке появилась улыбка. Всё же настоящий творец более пуст, чем его маски. Вероятно, он вложил в них настоящие эмоции, что позволило другим не увидеть в нём лжеца.

Но Эррор хорошо знает настоящие эмоции. Он их ни с чем не спутает.

— Ты же знаешь, как я отношусь ко лжи, Инк?

Он промолчал. Знает. Прекрасно знает.

— Я не куплюсь на твои маски. Лишь правда. Я докопаюсь до неё, как бы ты не играл своими масками.

И он это знает. Знает, что Эррор хорошо разбирается в эмоциях. Ему не удастся дурить его вечно. И что делать? Быть настоящим с ним, вероятно. Но тогда он подвергнет его опасности, а это нельзя допустить.

— Не выйдет. Я не буду открываться тебе, — спустя долгое время молчания, произнёс художник.

— По какой причине мне нравятся твои глаза? — задал вопрос Глюк.

— Не знаю. По какой?

— Знаешь выражение: «Глаза — зеркало души?» В твоём случае, глаза — твоя душа, твоя сущность, отражение тебя настоящего. Они не соврут, в отличие от тебя. Что бы ты не сказал, глаза это опровергнут. Поэтому они мне и нравятся. Они честные.

Творец поднял взгляд на соседа по кровати. Он был напуган, удивлён. А глаза менялись каждую миллисекунду.

Вопросительный и восклицательный знак рыжего и красного цвета. Зелёная спираль и синие волны. Голубая капля и синий квадрат. Фиолетовое солнце и синяя звезда. Очень много эмоций.

Он не знал, что должен чувствовать, поэтому сидел и моргал, прокручивая эмоции и находя подходящую.

В итоге нашёл. Синяя капля и голубое солнце. Новое сочетание этих цветов, которое Глюк ещё не видел. Но знал, что значат эти цвета. Грусть и страх. Если говорить про Инка, то отчаяние.

— Инк. Дай мне руку.

Инк немного поколебался, так как не понимал причины этой просьбы. Но всё же протянул.

Глюк взял его за руку, сцепляя их пальцы в крепкий замок. После чего изрёк:

— Я сделал тебе больно?

Качание головой. Отрицание.

— А ты, сделал мне больно?

Секунда молчания и вновь отрицание.

— Тогда почему ты говоришь, что рядом с тобой все страдают? Я же живой. Ты видишь на мне травмы?

Отрицание.

— Инк. Мне нужна правда, прошу. Ты же видишь, что я беспокоюсь. Ты же знаешь, что Рипер волнуется. Так помоги нам. Расскажи, что тебя гнетёт, мы поможем.

Молчание. Творец задумался.

Много раз хотел он рассказать, попросить помощь, выговориться, выплакаться. Но он загнал себя в угол одиночества. Которое он заслужил. Так он думал.

Но может стоит рискнуть? Поделиться болью с теми, кому не всё равно. Хотелось бы, но страшно. До чёртиков боязно. Он не хочет, чтобы из-за его эгоизма кто-то умер.

Но что делать? Надолго его не хватит. Психологическое состояние каждый день ломает его личность. Всё же заставлять себя жить в одиночестве, которого он боится до жути, очень больно бьёт его.

— Я правда хочу рассказать. Честно. Но…

— Какие тут могут быть “но”? — спросил Глюк.

— Я боюсь того, что из-за моего эгоизма вы пострадаете. А я не выдержу ещё смертей.

— Инк… Прошу, не отталкивай нас. Попытайся нам открыться, хотя бы понемногу. Постепенно.

— Я подумаю, — ответил творец.

Их разговору помешал Рипер, что принёс Инку вкусняшек.

— Я не во время? — произнес Рипер.

— Вовремя. Инк уже давно проснулся. Что говорят врачи?

— Тебя выписывают. Твои кости просто болели от того, что ты много и долго бегал, — сказал он Глючному, после чего обратился к художнику, — Солнышко, как ты?

— Не называй меня так, — хмыкнул художник.

— А насчёт Инка?

— Его подержат пару дней. Если ему станет лучше, то уже завтра выпишут.

После этих слов, Рипер положил на тумбочку Инка пакет с мандаринами. Яркими и сочными рыжими фруктами. Где он только их нашёл? Сейчас конец лета, а вкусных и сладких мандаринов не сыщешь.

— Это тебе. Ты же их очень любил в детстве! — воскликнул Рип.

— Убери. Терпеть не могу всё, что связано с зимой, — с отвращением произнёс творец, — Уходи из моей палаты.

— Ладно. Я буду рядом, в случае чего.

Рипер ушёл, оставив двух скелетов в тишине.

***

Их молчание длилось недолго, покуда один не заговорил.

— Мне нужно поговорить с Рипером, — произнёс Глюк.

Инк же спросил:

— И о чём же?

Глючный ответил:

— Хотел бы кое-что узнать. Ты же вряд ли мне откроешься, верно?

— Но Эррор, я обещаю, через какое-то время я всё тебе расскажу. Правда, лишь дай мне время.

— Нет, Инк. Ты постоянно мне говоришь об этом. ПОСТОЯННО. Но вместо этого, ты продолжаешь пользоваться масками, зная, как я ненавижу ложь. Хватит увиливать от разговоров, я всё равно узнаю правду.

— Эррор, я знаю, что ты беспокоишься, но у меня есть причины молчать.

— И КАКИЕ ЖЕ? — прокричал Глюк, — Пытаться защитить меня от какой-то опасности? Ты же сам не знаешь, от чего хочешь меня спасти.

— Но… я… — на глазах художника выступили новые слёзы.

— Я спрошу это у Рипера, с твоего позволения.

С этими словами, Глючный вышел из палаты.

Оказавшись в просторном коридоре, он стал выискивать глазами скелета, чьи ответы ему были нужны. К счастью, тот был рядом.

Рипер сидел на стуле, попивая крепкий и ароматный кофе. По-видимому капучино. Глюк это понял по слабому запаху молока, чьи нотки играли немаловажную роль в пенном напитке.

Вероятно, Рипер был в столовой, что расположена на первом этаже. Там продают множество прекрасных напитков на любой вкус! А также различные вкусности, по типу булочек и полноценного обеда или же завтрака.

Рипер, завидев чёрного скелета, поставил стакан с кофе на маленький столик, что стоял совсем рядом.

— Как Инк? — задал он вопрос.

— Относительно обычного состояния? Такой же. Грубый и резкий.

— Ну, живой, это главное, — усмехнулся Рип, вновь беря в руку ароматный напиток и делая пару глотков.

— Но зачем он это сделал? Он же понимал, что может сжечь наш дом?

— Сомневаюсь, что это была его истинная цель, — сделав пару глотков, произнёс Рип, — Как я уже говорил ранее: сжигание картин считалось осквернением и неуважением. За это наказывали уголовно. А если это делал сам художник… Тут всё намного жёстче. Про него сразу поплывёт дурная слава, — вновь отпив кофе и выбросив пустой стаканчик в мусорку, продолжил Рипер, — Я надеюсь, что ты не станешь распространяться об этом? Не ради Инка, так хоть ради себя.

— И не собирался. Но раз он сжёг их, то должна была быть очень веская причина. Он, зная что это считается нарушением правил, оступился. А раз сделал это, то должна быть очень серьёзная причина. Такая причина, что он не побоялся нарушить правило.

— Не знаю, Эррор. На самом деле, я совершенно его не знаю. Наверняка за эту неделю ты смог его узнать. На работе и дома. Понять и увидеть, чем он занимается и что делает. Что вредит ему, а что он любит.

— Но ты же не чужой ему? — поинтересовался Глюк, — Ты должен его знать.

— Я не помню, когда последний раз видел его. Всё наше общение проходило через дверь, эти два года. В основном говорил я, сидя на полу перед дверью. А 10 лет назад, я видел его очень редко.

— Это… Жестоко. Почему он так с тобой, Рип?

— Если бы я знал, Эр. Он относится ко мне так ужасно, с такой ненавистью. Но я думаю, что знаю причину.

— И какова причина? — Глюк был заинтригован.

— В его родителях. Наверняка он винит меня в их смерти. За это и ненависть. Я пытался с ним говорить, был рядом, помогал, поддерживал. Но он не слушал, только отталкивал, не давая и шанса. Но я не знаю, как получить его прощение.

— Мне кажется, что он винит не тебя, а себя. Поэтому ведёт себя так.

— Что? — Рипер явно не думал о таком.

— Не важно. Я не имею права лезть в ваши отношения. Во всяком случае: верь. Рано или поздно, он расскажет тебе. Просто жди и надейся. Не отпускай его. Для него это не так просто.

— Спасибо тебе, Эр. За всё. В благодарность я лишь могу тебе рассказать о том, что случилось с ним.

— Но я уже знаю.

— Ты знаешь лишь о смерти родителей. А также его версии происходящего. О многом он умолчал, в этом я уверен.

— Было что-то помимо смерти родителей? — удивился Глюк.

— Да, рассказать?

Глючный задумался. Он хотел всё узнать лично от художника. Но вряд ли тот бы рассказал это, в ближайшее время. Любопытство берёт верх.

— Ага.

После недолгой паузы, он начал свой длинный рассказ.

— Я думаю ты знаешь о том, что его родители были известными художниками. Ты видел их картины, я уверен. Вернёмся к Инку. Ему было 7 лет, когда его родители умерли. Он нашёл их тела. Бедный, я даже не знаю, как страшно ему было. У него с детства ещё был сильный страх одиночества, из-за чего его нельзя было оставлять одного на долгое время. Начиналась истерика, паника. Его сложно было успокоить.

Глюк знает. После кошмаров художник всегда плакал озираясь по сторонам, словно искал родителей.

— За два дня до этого, я говорил с братом. Тот был напуган и чем-то обеспокоен. Но я смог получить информацию. За ним долгое время следила какая-то мафия. Угрожала ему и что-то требовала, он не рассказал что. Поэтому он решил уехать с женой и сыном подальше от этого места, надеясь, что это им поможет. Я лишь сказал, что это не лучшая идея. Каким-то образом я уговорил его остаться, под предлогом того, что лишь здесь смогу их защитить. Как видишь — не смог.

Глюк понимал, что Рипер чувствует вину за это. Он ведь не смог защитить тех, кто был дорог ему.

— Нам повезло, что соседи были очень бдительны. Они сразу позвонили мне, услышав выстрелы. Сами же поспешили к месту происшествия. Обнаружил я Инка сидящего на полу, рядом с телами, что только начали обращаться в прах. Здесь мне повезло, так как было больше улик для нахождения этих подонков. Но Инк… Я пытался оттащить его от тела, но он сопротивлялся. Кричал, что это не правда. Что они не могли его бросить. Это очень сильно ударило по его и так слабой психике.

Это правда. Художник был слаб в психическом плане.

— Тогда Инк отталкивал меня не так грубо, как сейчас. Лишь вежливо просил уйти. Но ему нужно было где-то жить. А так, как я был единственным родственником, то должен был оформить опеку над ним. Не вышло. Он не хотел жить со мной. Не хотел и с соседкой, что вежливо предложила этот вариант. Тогда я сказал, что отдам его в приют, на что получил ответ: «Я с радостью, лишь бы подальше отсюда и от всех вас.»

И художник поехал в приют. Он был согласен на это, лишь бы не быть с теми, кем дорожил. Своего рода попытка обезопасить других от себя с самого детства.

— Когда он жил в приюте, при виде меня, бежал ко мне в слезах, постоянно прося прощения за что-то. Потом просто улыбался моему приходу. Позже и вовсе не замечал меня. А потом начал выгонять под разные слова. Я не знаю, что происходило с ним в приюте, но очевидно, что с каждым годом его ненависть ко мне и окружающим крепла. А когда ему исполнилось 16, я поселил его в общежитие. Тогда он и начал ходить в колледж и ещё больше отдаляться.

Этого Глюк не знал. Творец не рассказывал ему про эту часть жизни. Но почему тот решил жить в приюте? Неужели лишь потому, что это безопаснее для других? Как глупо. Жертвовать собой и жить в своих кошмарах, ради того, чтобы защитить других от непонятных ему опасений. Его можно понять, но это так глупо.

— И вот, ему исполнилось 17. За этот год он нашёл работу. Ну и выгонял всех, кого к нему подселяли, если те сами не бежали. 54 соседа у него было за один только год. А теперь ты, тот, кто продержался целую неделю и смог узнать про него почти всё.

Это правда. Глючный моментально раскусил его ложь. Он научился отличать различные эмоции, что обычно выдавали других. Но с художником проще, его глаза сами выдают его душу и сознание.

— И… Я бы хотел извиниться, Эррор.

— За что? — недоумевал Глючный.

— Я врал тебе и играл с тобой. С самого начала я подселил тебя к Инку лишь для того, чтобы узнать его состояние. Прости за эти манипуляции. Я лишь хотел знать, что с ним всё в порядке.

— Ничего. Я понимаю, что ты волнуешься за него. Но теперь ты не один. Вместе мы поможем ему.

— Спасибо, Эррор, — с улыбкой произнёс Рип. На самом деле, улыбка ему шла. Но он редко её выражал, — Скоро придёт Гено. Посиди со мной. Поговорим о чём-нибудь неважном.

— Окей, — вымолвил Глючный, усаживая свой таз на соседний стул.

Комментарий к 1.8. Старые кошмары и горькая правда

Новые тайны от Инка.

Бедный ребёнок, что рос в детском доме, выбрав это лучшей альтернативой, чем позволять другим умирать.

Не он должен был решать.

Не получилось красиво передать смерть родителей, я пыталась, но увы

========== 1.9. Проблемы со сном ==========

POV Error

С Рипером мы говорили о многом. О музыке, книгах, картинах и их художниках. А также о всякой всячине.

Мне всегда нравились такие простые разговоры. Они такие непринуждённые. Спокойно рассказываешь о чём-то, а собеседник подхватывает эту идею на лету и дополняет её. Совсем как совместная работа на чем-либо. Сейчас же это помогало скоротать время, что тянулось слишком медленно.

Спустя какое-то время к нам пришла медсестра. Она всё проверила и сказала то же самое, что и Рипер. Меня уже выписали, поэтому я могу смело идти домой, благо мои травмы были лишь на несколько часов. Но состояние Инка было не идеальным, но всё же хорошим. Его выпишут в воскресенье, если ему станет лучше. Бедный, все выходные пропустил. Печально, но сам виноват.

Долго мы не говорили, так как уже пришёл Гено. Он поздоровался с нами, после чего поинтересовался моим состоянием. Я сказал, что меня выписали. Рипер же рассказал про состояние Инка. Гено сказал, что привёл в порядок наш дом, и я могу возвращаться.

Я оставил их болтать, а сам направлялся домой. Как же я соскучился по своему милому дому.

***

Я вернулся домой. А тут ничего не изменилось. Ну, в плане того, что ничего не сгорело и это радует. Правда запах дыма всё ещё довольно сильно ощущается. Видимо уборкой придётся заняться сейчас. Плюс ко всему постельное бельё тоже впитало эту вонь, поэтому нужно будет прибраться и с ними. К счастью, лишние шторы есть, так что с ними проблем не возникнет.

Разувшись и раздевшись, я прошёл в ванную комнату, дабы умыть свои руки, а также лицо, что пылало то ли от злости на художника, то ли из-за волнения о нём. На самом деле, он придурок. Кто станет сжигать что-либо в доме, рискуя тем самым спалить всё вокруг? Как же меня бесит его беспечность.

После прохладной воды, что освежило и успокоило моё лицо, я вернулся на кухню. Сейчас не помешало бы подкрепиться. Ещё нужно было бы приготовить обед на завтра, дабы уже отдохнуть от домашних хлопот.

Плотно поев, я доел то, что было приготовлено вчера и принялся готовить ещё. В этот раз я решил пожарить макароны, взяв при этом яйца и сыр у Инка. Не обидится, если я воспользуюсь его продуктами. Всё равно его не будет пару дней. А даже если и останется, поделюсь, я же не жадный.

Через какое-то время, как еда была готова, я решил прибраться в доме. Меня жутко тошнило от этого дымного запаха, что буквально въелся во все щели.

Решил я начать со смены постельного белья, так как именно от них и шёл этот запах. Сначала взялся за постель художника, всё равно его нет. Сняв покрывало, наволочку, и простыню, я зашёл в ванную и закинул это в стиральную машинку, после чего насыпал порошка и включил. На одну постель стирать меньше.

После чего вернулся в комнату, достал из шкафа сменное бельё и принялся застилать его кровать. Матрас лежал очень странно, будто под ним что-то было. Поэтому мне пришлось слегка приподнять его, и вытащить то, что мешало. Я ожидал там найти всё, что угодно, но никак не таблетки.

Вернув матрас на прежнее место и заправив постель художника, я присел на край его кровати и принялся изучать эту баночку. Обычная маленькая баночка с плотной крышкой, что нужно откручивать. Белого и чистого цвета. Никаких этикеток или надписей, что помогли бы понять, что именно там находится. Сомневаюсь, что там аскорбинки.

Не найдя ничего полезного снаружи, я заглянул внутрь, предварительно потряс баночку. Шум был не сильный, а значит что-то там да есть.

Открутив крышку, я высыпал содержимое себе в руку. Раз. Два. Три. Четыре. Четыре круглые и белые таблетки лежали в моей руке. С виду совершенно обычные, так и не определить для чего они. Но раз их так мало, значит он часто ими пользуется.

Что это может быть? На наркотики вряд ли потянет. Да и на конфеты тоже. Снотворное? Он спит довольно плохо и редко, особенно учитывая тот факт, что иногда не спит по нескольку дней. Они бы ему помогли. Но почему их так мало? Я уверен, что они выписываются минимум на месяц. Такое чувство, будто он за раз принимает по 2–3 или больше. Но я не видел, чтобы он пил их. Тем более я видел его спящим только 2 раза за всю неделю. Как он их принимает?

Другой вариант обезболивающее. Действует как наркотик, если долго принимать. Вызывает привыкание и ломку, если не принимать какое-то время. Вряд ли он принимает их каждый день, я бы заметил. С другой стороны, он может их принимать тогда, когда я сплю. Или же пить от случая к случаю. Но что именно у него болит? Обычно они принимаются от физической боли, а не от душевной. Поэтому этот вариант не очень подходит.

Я без понятия, что это может быть. Нужно будет выяснить это всё у Инка. То, что с ним происходит, уже более серьёзно, чем было раньше. Кто знает, может у него ещё есть секреты от нас? Таблетки, сжигание своих картин, ношение масок, ненависть к себе. Что ещё у него есть, что мы не знаем? Я не думаю, что есть что-то более худшее. Во всяком случае надеюсь, что это последний секрет.

Но если он не расскажет, придётся манипулировать им. Сказать, что я всё расскажу Риперу, тем самым заставляя его рассказать ещё секрет. Правда после этого его доверие ко мне пошатнётся. А я многое вложил в то, чтобы он открылся и доверился мне. Если я всё разрушу, то выйдет так, что всё было зря. Такое нельзя допустить.

Вздохнув и поставив баночку на стол рядом с кроватью, я принялся убираться дальше. Я не сделаю — никто не сделает.

Сначала я снял и перевесил шторы, благо запасные были. Правда они были не такими чистыми и сверкающими. Их цвета были довольно мрачными и отталкивающими. Но что-то в них притягивало. Наверное, золотое солнце и луна, что ярко отливались на фиолетовой ткани. Симпатичные цвета, только для меня слишком мрачные. Нужно будет купить ещё шторы, более светлые.

Сложив ткань, которую только что снял с окна, я отнёс её в корзину для белья. Можно попробовать её тоже постирать, если выйдет.

После этого, я принялся делать генеральную уборку помещения. Помыл до блеска полы, предварительно убрав ковры. Протёр пыль, а также прибрался в своих вещах. Позже постирал и бельё со своей кровати.

Через какое-то время, квартира была чистой и блестящей. Я принял душ и уже расположился на своей кровати, попивая горячее какао с зефиром.

Времени было уже много, что говорило о том, что день уже заканчивался. Меня это удивило, так как казалось, что я только недавно проснулся. Как быстро летит время.

Мне звонил Гено, спрашивая о том, как я себя чувствую, а также рассказывая о том, что с Инком. Тот всё ещё никого не впускал в свою палату. На что Рипер был обижен, но всячески старался скрыть это от Гено. Я не стал рассказывать им о своей находке, лишь попрощался и пожелал спокойной ночи.

Часы показывали 21:40. Я решил, что стоит лечь спать, так как завтра последний выходной день. Единственный день, когда я смогу отдохнуть за всю неделю.

С такими мыслями о предстоящем дне, я лёг спать. Заснуть так и не смог, потому что через какое-то время дверь стала тихо открываться. Тем самым заставляя меня узреть лицо взломщика.

***

— Что ты делаешь? — спросил я у художника, который был напуган тем, что его заметили.

— Эм. В дом захожу. А на что похоже?

— Ты в курсе, который час? А также тем, что тебя выпишут лишь завтра? — задал вопрос я.

— Ну, сейчас почти ночь? — он потёр затылок, — Я знаю, когда меня выпишут.

— Тогда вопрос: что ты здесь делаешь, если тебя выпишут лишь завтра? Ты сбежал из больницы?

— Не сбежал, просто ушёл. Мне уже лучше, я не хотел, чтобы на меня тратились.

— Ты сбежал от Рипера?

Кивок.

— Ты же в курсе, что он хватится тебя и придёт сюда?

— Я надеюсь, что до этого не дойдёт, — с надеждой произнёс он.

— Инк, боже, как я хочу тебя стукнуть. Ты столько боли нам причиняешь. Так сильно заставляешь нас беспокоиться о тебе.

— А почему постель и шторы другие? — спросил он, усаживаясь на свою кровать и полностью игнорируя мои слова.

— Потому что один скелет, чуть не сжёг наш дом, поэтому мне пришлось здесь прибраться.

Инк начал судорожно расправлять постель и искать свой тайник. Он был очень напуган тем, что лишился этих таблеток.

— Не это ли ты ищешь? — спросил я, вертя баночкой таблеток.

— Отдай! Это не твоё! — он вскочил и кинулся ко мне, пытаясь отнять свою вещь.

— Не отдам, пока ты не расскажешь что это, и для чего тебе нужно, — потребовал я.

— Не расскажу!

— Тогда не получишь.

Он остановился. Его буквально начало трясти, зрачки забегали пытаясь отыскать нужные эмоции, а на глаза навернулись слёзы.

Он держал себя за плечи и плакал, говоря сквозь слёзы:

— П-пожалуйста, отдай.

Я испугался. Конечно, не первый раз вижу его в таком состоянии, но это первый раз, когда он буквально умоляет меня со слезами на глазах, и голосом полным страха.

Инстинктивно я встал, поставив баночку на стол, поспешил к нему. Уже по привычке обнимая и прижимая к себе. Он лишь уткнулся мне в плечо и продолжил плакать. Чувствую себя такой сволочью.

После нескольких минут, я поднял его за подбородок, вытирая пальцем слёзы, которые подступали новым потоком. После чего сказал:

— Я переживаю о тебе, Инк. Пожалуйста, помоги мне понять тебя. Я хочу знать. Хочу помочь. Прошу.

Он шмыгнул и попытался улыбнуться, хотя это всё ещё выглядело фальшиво.

— Х-хорошо. Я расскажу. Но не говори никому об этом, ладно? Особенно Риперу.

Итак, пошли новые секреты, что я должен был таить в себе. Мне не нравились эти тайны, но если ему так будет легче, я буду молчать. Не хотелось бы терять его доверие, что с трудом удалось получить.

Мы присели на мою кровать. Инк залез с ногами, обнимая себя за коленки и пряча глаза. Я же сидел на кровати свесив ноги, поглядывая на художника. Он долго молчал, так и не решившись заговорить. Но всё же смог, после короткого выдоха, который прошёлся дрожью в воздухе.

— Те таблетки, что ты нашёл, это снотворное. Не знаю, когда начались кошмары, но действовать я начал лишь год назад. Ходил к психологу, он мне и выписал эти таблетки. Сначала я пил по одной каждый день, чтобы быстро засыпать и не видеть эти сны. Но они слишком быстро тратились и у меня оставалось несколько дней сна без них. Поэтому я решил сделать по-другому.

Я лишь молча слушал его рассказ, не смея перебивать. Когда же ещё смогу узнать о его проблемах и тайнах?

— Я решил не спать по нескольку дней, дабы экономить таблетки. Тем самым ночью я занимался всем, лишь бы не заснуть. Что интересно, у меня хорошо получалось, так что я мог не спать почти неделю, тем самым экономя ещё больше. Но потом пошли последствия. Я мог заснуть где угодно, и когда угодно: на работе, на учёбе, дома, на улице, в транспорте. Это очень сильно пугало и мешало нормальной жизни. Поэтому я решил: если и не спать, то не больше недели. 2–4 дня, не больше. Так я смог экономить таблетки, и не рисковать заснуть в неположенном для этого месте.

Я молчал. Даже не знаю, что сказать на это. А он лишь продолжал:

— Но с недавнего времени, кошмары стали чаще. Поэтому вместо одной таблетки, я могу принять 2–3 и изредка 4. Это помогает лучше спать и не видеть снов. Правда таблетки заканчиваются ещё быстрее. Поэтому приходится меньше спать. Из-за чего мне становиться хуже в моральном плане.

— Поэтому ты и не высыпаешься, — проговорил я, — Почему ты просто не расскажешь о своих снах Риперу? Я уверен, что после разговора с ним, они могут прекратиться. Это ведь из-за того, что ты винишь себя в смерти родителей, я прав?

Настала его очередь молчать. Мне казалось, что это хорошая идея: рассказать. Это правда могло помочь. Но как я понял, так он не сделал и вряд ли сделает. Ему же нужно и дальше страдать, не позволяя себе привязываться к кому-либо. И не позволяя другим привязываться к нему.

Но он ответил:

— Ты знаешь почему. Я не хочу вредить другим.

Ну всё, меня это заебало.

Я встал с кровати, взял баночку и направился на кухню. Там я открыл воду и высыпал таблетки в раковину. Пока наблюдал за тем, как они растворяются, художник уже прибежал.

Он стал пытаться найти хоть одну целую, но не вышло. Таблетки были растворены водой. Больше их не было. Я лишь выкинул упаковку в мусорку, и пошёл обратно в комнату. Но меня развернули, не давая уйти.

Удар. Я схватился за череп в том месте, где была щека. Болит сильно, но терпимо.

Держась за место, что разрасталось болью, я перевёл взгляд на его инициатора.

Инк был зол. Очень зол. Это говорил красный прицел и восклицательный, а также вопросительный красный знак его зрачков. На глазах уже выступали слёзы, но он не обращал на них внимания. Лишь произнёс:

— Ненавижу тебя. НЕНАВИЖУ!

После чего дал свободу новому потоку слёз.

— З-зачем? Зачем т-ты это сделал? — проговаривал он дрожащим голосом, — З-зачем забрал у меня т-таблетки? Зачем в-выбросил их? За…

Я не дал ему договорить, вновь затягивая в тёплые объятия. Сначала он упёрся руками в мою грудную клетку и пытался оттолкнуть меня. Но через какое-то время сдался, позволяя чувствам взять верх.

Ему нужна была поддержка. Нужны были разговоры на больные и проблемные темы. Нужны же были и тёплые объятья, что помогали бы ему почувствовать себя в безопасности от всей боли, что преследовала его.

Мне было жаль, что такого хорошего скелета преследует отчаяние. Боль и кошмары сопровождают его всю жизнь. А одиночество сКРАШивает существование. И как бы он не пытался спасти всех, он лишь обрекает себя на страдания. Такие холодные и болезненные страдания.

Он вновь обнимает меня, хватаясь за эту возможность, словно боясь того, что это сон. Что я не реален, и скоро исчезну. Я же прижимал его крепче, всё ещё боясь сломать его кости, что казались такими хрупкими. Легонько поглаживал по черепу правой рукой, показывая, что он не один. Обнимая левой за спину, удерживая его в объятиях.

Он же уткнулся мне в плечо, обхватив руками за тело, боясь моего исчезновения. Мне даже показалось, будто он меня задушит такой хваткой. Обнимал он очень крепко, боясь отпустить.

Когда же поток слёз иссяк, а новый не решал наступать, мы отстранились друг от друга. Он всё ещё держал меня за талию, а я же взял его за плечи. Посмотрев ему в глаза, заметил, что зрачки были довольно знакомыми. Фиолетовый квадрат и голубые волны. Нечего тут стыдиться, Инк.

— Я вижу в твоих глазах море~ — решил разбавить атмосферу шуткой. Что мне и удалось.

Художник сначала не понял, а когда дошло, он залился смехом. Самым прекрасным смехом и самым настоящим. Живым смехом. Впервые слышу его настоящий смех. А также его улыбку. Чего только стоили эти сладостные секунды радости. Это моя награда за недельные труды. Если так будет всегда, я готов делать всё что угодно, лишь бы видеть его улыбку и слышать звонкий смех. Я не потеряю его эмоции жизни.

— Что смешного? Это ведь правда, — с улыбкой спросил я.

— Прости. Просто это было забавно. Давно я так не смеялся, — хихикнул он.

— Когда ты последний раз вообще смеялся или улыбался? По-настоящему.

— Не помню. Наверное, когда родители были живы. Сейчас же я не вижу в этом смысла.

— Значит, будешь улыбаться для меня, — произнёс я, — А позже и для Рипера. Я думаю, он будет рад твоей улыбке.

— Я могу подумать? Или ты уже всё решил за меня?

— Конечно, думай. Я буду рад, если ты сделаешь это. Ты осчастливишь сразу двоих скелетов.

— Тогда я подумаю, — сказал художник.

— Хорошо. А теперь, пошли спать. Я запланировал на завтра отдых. А раз ты тут, то пойдёшь веселиться со мной. Отказ не принимается.

— Хорошо.

После этого мы вернулись в комнату.

***

Инк лёг на кровать, по привычке пытаясь найти таблетки. Но вспомнив, что я лишил его их, с грустью вздохнул.

Посмотрев на меня, он произнёс:

— И как я теперь должен спать?

Я, недолго думая, взял стул и поставил его рядом с кроватью Инка. После чего сел.

— Укладывайся поудобнее, я расскажу тебе историю.

Инк молча кивнул. Лёг на подушку, повернувшись лицом ко мне и укрывшись одеялом.

И я начал рассказ:

— Когда мне было 9, я решил заглянуть в чулан, что был закрыт на ключ. Дождавшись, когда отец уснул в кабинете, я осторожно забрал ключ. После чего радостно побежал открывать потайную дверь. Я повернул ключ и увидел лестницу, ведущую вниз. Оказалось, что это никакой не чулан. Спустившись вниз по лестнице, я пытался в темноте найти выключатель. А когда нашёл и нажал, сразу зажмурился, постепенно открывая глаза, дабы привыкнуть к яркому свету. Открыв оба глаза, я увидел, что там находилось. Это было…

Я остановился. Видимо художник устал за весь день, что заснул очень быстро. Поправив ему одеяло и вернув стул на место, я пошёл в свою кровать. Засыпая с мыслью о том, что будет завтра.

End POV Error

Комментарий к 1.9. Проблемы со сном

А вот и таблеточки. Да ещё и психолог, и серьезные проблемы со сном.

Инк сбежал из больницы!

Ля, момент с их обнимашками на кухне. Я прям кайфовала, когда писала.

Еее, шутка про море в глазах и отсылка на КРАШа. А, ещё шторы это отсылка на близнецов. Типо у них же золотой и фиолетовый главные цвета, да.

Интересно, что было в подвале?) Вряд ли мы это узнаем.

5 страниц. Аааааа. Почему так малооооо(

========== 1.10. Обещание ==========

Было раннее утро.

Прохладный ветер заставлял поёжиться от холода. Ярко палящее солнце уже не так сильно согревало своими лучами. Птицы пели утренние песни, рассказывая о том, как они чувствуют себя. Цветы благоухали, даря невероятные запахи уходящего лета. Мелкие насекомые, такие как бабочки и пчёлы собирали сладостный нектар, что был в самых красивых цветах. Муравьи строили свои дома, принося туда различные палки и веточки, а также листья. Коты грелись на ещё тёплом солнышке, временами поглядывая на аппетитных птиц.

Это был последний летний день. С завтрашнего дня, погода начнёт меняться.

Деревья будут терять разноцветную листву, оголяя свои ветки. По улицам будут разбросаны их одеяния. И лишь ели и пихты будут стоять в своих хвойных иголках, греясь ими в холода. Птицы полетят в тёплые края, и лишь некоторые останутся здесь. Пчёлы запрутся в своих домах, не желая вылезать наружу. Также и поступят многие другие. Но бездомные кошки и собаки будут страдать от холодов, что не заставят себя ждать.

А как же наши скелеты, что решили выйти сегодня на прогулку?

Инк уже встал, готовя на кухне вкусный завтрак. Эррор же ещё спал, не желая вылезать из теплой постели. Но почуяв сладостный аромат завтрака, поспешил проснуться.

Уже вставая с кровати и заправляя её, он размышлял о том, спал ли его друг или же нет. Закончив с одеялом, он направился к постели художника, пристально изучая её.

Кровать была небрежно заправлена. Но было заметно, что на ней всё же спали. Поэтому Глюк засунул руку под одеяло, ощущая лёгкое тепло, что не до конца исчезло. А значит, творец спал. Во всяком случае было похоже.

С этими теплыми мыслями, наш Глючный направился в ванную. Умылся теплой водой, дабы согреться. После чего пошёл по ниточке аромата, что вёл на кухню.

Там он обнаружил художника, который сидел за столом и ждал пробуждения друга.

На столе стояла тарелка панкейков и кленовый сироп, что давал почувствовать себя в кленовом лесу. Ещё были тарелки: для художника и самого чернокостного. На них уже лежали вкусно пахнущие сладости, которые ждали того, чтобы их съели.

Но Инк не ел. Это озадачило Эррора поэтому он спросил:

— А почему ты не ешь?

— Э… Ну. Я ждал тебя. Хотел… Попросить, — с явным стыдом и смущением проговаривал творец. По крайней мере, так говорили его глаза.

— И о чём же?

— Ну… Я хотел приготовить какао, к панкейкам. А у тебя оно очень… Вкусное. И я думал попросить тебя приготовить его, когда ты проснёшься, — сказал он, скрывая свои яркие фиолетовые глаза, что означали стыд.

— Инк. Здесь нет ничего постыдного. Если ты хотел попросить, мог просто разбудить, — сказал Эррор, читая его эмоции с глаз.

— Ты просто так хорошо спал. Не хотел мешать.

— А если бы я проснулся под вечер? Тоже бы ждал?

Его вопросы были проигнорированы. Вздохнув, он достал молоко, какао и специи. Подозвав Чернильного к себе, стал учить его правильной варке какао.

Инк же был полон энтузиазма и быстро включился в работу. Помогая Глюку варить какао, после чего добавляя в него разные пряности. Создатель этого рецепта рассказывал ему все тонкости правильного приготовления. Как лучше варить какао, какое молоко брать и т. д.

После недолгой работы у них уже было готово две порции, которые они разлили по своим стаканам. Сев за стол, они начали завтракать, попивая свежее какао.

Эта идиллия была очень вдохновляющей. Учитывая, что на кухне висели картины художника с различными натюрмортами.

Глючный поел, убрал за собой и помыл посуду, идя одеваться для прогулки. Сейчас он, находясь в комнате, начал переодеваться.

Снял красную майку, поменяв её на красную футболку. Черные шорты с белой полоской, заменил на чёрные, что были синими внизу, постепенно растушевываясь у колен. Также одна штанина была до колен, вторая же была чуть ниже, создавая образ того, что она не подвернута.

Одевшись, он встал около двери, дожидаясь прихода соседа. Тот же не заставил его долго ждать. Вернувшись в комнату, художник начал надевать на себя тряпки, как называл это Глюк.

Белую майку он поменял на бежевую футболку, на рукавах которой были голубые треугольники. Бежевые шорты он сменил на более кофейные, прикрепляя к ним чёрные подтяжки и перекидывая их через плечи. Надел чёрные с голубыми узорами гольфы? и такой же расцветки длинные перчатки? После чего натянул на руки ещё бежевые перчатки.

Слишком много действий и слишком долго для Глючного.

Пока художник одевался Глюку позвонили.

— Привет. Всё в порядке. Инк здесь. Живой и невредимый, — на одном дыхании проговорил чёрный скелет, — Ага. Если что, я позвоню. Мы идём гулять. Да, пока.

Эррор положил трубку и начал одеваться.

Обул свои тёмные кроссовки. Надел чёрную куртку, чьи рукава были в синем оттенке, расплываясь от контуров. И свой синий шарф, коим дорожил и любил до беспамятства.

Инк же начал обувать свои бежевые кеды, повязал на таз голубую куртку с белыми мехом, и надел кофейный шарф, что был растрёпан. После чего спросил:

— Кто звонил?

— Рипер. Ты же не оставил ему записку.

Инк почувствовал себя виноватым, из-за чего опустил голову, не желая показывать глаза. На это Глюк лишь открыл дверь, выходя с художником из их гнёздышка.

***

Шли они по широким улицам парка. Дорога была пуста, но всё же люди и различные монстры проходили мимо.

Деревья шелестели на ветру. Трава колыхалась, изгибаясь в дивном танце. Птицы пели свои прекрасные песни, смысл которых был понятен лишь им. Цветы пьянили дивным и сладостным ароматом, что кружил голову. К слову, атмосфера парка была просто запоминающейся.

Сейчас же наши скелеты направлялись далеко вглубь. Как оказалось по картам, эти деревья, дороги и скамейки не весь парк. В глубине этой природы таилось нечто большее, чем просто красивые деревья. Там находились их развлечения, к коим они сейчас стремились во всю прыть.

Выходя из роскошных древесных растений, что были по бокам дороги, они оказались в пункте назначения. Их взору предстал большой парк аттракционов, который не имел границ. Было похоже, что он бесконечен.

Достаточно налюбовавшись этим зрелищем, они пошли туда, куда смотрели их глаза.

— Здесь красиво. Неужели ты здесь не был? — по пути к развлечениям спросил Глючный.

— Ни разу. Даже не знал, что тут есть подобное.

— Ты вообще никуда не выходил из общежития?

— Нет, — ответил художник, заставляя Глючного поражаться ещё больше.

— Значит теперь будем гулять по выходным. Развеешься, а заодно местность узнаешь.

С этими словами, пошли навстречу приключениям.

Первый их аттракцион оказался довольно напрягающим. Конечно, если ты умеешь водить и хорошо «бодаешь» машины, то у тебя всё будет спокойно.

Инк выбрал небесно-белую машину, куда сразу же сел, путаясь в том, что ему делать. Так что монстр, что следил за этим аттракционом, поспешил на помощь. И пока он объяснял художнику, что нужно делать и как водить, — Глюк уже сидел в своей машине.

Он выбрал грязно-черный цвет, с расчетом на то, чем грязнее, тем лучше машина. Очевидно же, что её часто использовали, а это означало лишь одно — победу.

Дождавшись художника, они начали веселиться.

Они ехали и врезались в друг друга и тех, кто катался с ними. Их машины кружились в бешеном танце, постоянно врезаясь во всё, что только можно.

Через 10 минут их «боданий» машинами, время закончилось, а они поспешили на другие развлечения.

Воодушевившись катанием на машинах, Инк повёл своего друга на другие машины. Здесь уже была гонка на выживание. Суть заключалась в том, что участники на машинах должны доехать до финиша, минуя ловушки на дорогах. Ими были: неровности в дороге, бугорки, скаты и возвышенности, а также шина, что лежала на дороге.

Сев за свои машины, ребята начали гонку.

По началу они шли вровень. Лишь после кочки на дороге Чернильный обогнал Глючного. Уже радуюсь победе, художник не заметил приближения чернокостного. Тот же обогнал его, чему Чернильный явно был не доволен. После небольшого количества времени, Инк смог нагнать Глюка. Последний умудрился застрять на шине, давая своему сопернику преимущество. Творец воспользовался случаем и мчался на финиш.

Он уже спускался с горки и видел, что до победы осталось совсем немного. Видел уже красную полоску на земле. Но его бдительность ослабла, поэтому он не заметил, как соперник промчался мимо, минуя финиш. В этой схватке — победа Глюка.

Настала очередь Глючного выбирать развлечения. Он выбрал то, где решил немного расслабиться. Это был аттракцион, где ты садишься в бочонки с мёдом и они постепенно раскручиваются в разные стороны. Развивает вестибулярный аппарат.

Они выбрали себе по бочонку и вместе с другими получали удовольствие. Их никак не тошнило, хотя им обоим это быстро наскучило, так что Чернильный выбрал кое-что получше.

После бочонков с мёдом, они пошли на карусель. Она крутилась достаточно быстро, так, что голова шла кругом.

Пристегнув ремни, они ждали полной раскрутки. Она же не заставила их долго ждать.

Уже через пару минут карусель вертелась и крутилась, как бешеная. Заставляя скелетов сдерживать позывы рвоты.

Оказавшись на земле, что не крутилась и была ровной, они упали от усталости. Чернильный побежал блевать в кусты неподалеку, вернее, пополз. Глючный же лёжа на траве глотал с жадностью воздух. Всё же ему было не так плохо, как художнику.

Вернувшись и вытирая остатки чернил, что стекали с его рта, Чернильный объявил, что никаких больше аттракционов, вызывающих тошноту. Глюк согласился.

Они пошли дальше, ища приключений на свои тазы. И они нашли что-то безобидное.

Эррор решил испытать удачу в вытаскивании яблок из воды. Как оказалось, — это не так просто. Из 5 он смог вытащить лишь 2 и то, за 5 минут. На что он получил утешительный приз, в качестве брелка с чёрным котом.

Инк же решил похвастаться в своей меткости, выбрав метание стрел в доску с шариками. И у него получилось удивить друга и даже превзойти. У него было 10 стрел и, соответственно, нужно было лопнуть все 10 шариков. Но удача была на его стороне. Пару раз он смог выбить одной стрелой сразу 2 шарика. Вышло 12 из 10. Так он и получил большую игрушку в виде жирафа, которую подарил Эррору.

Глючный его поблагодарил, но всё же был не рад, что его победили. Хоть он и был рад тому, что Чернильный сейчас счастлив.

Поэтому он решил похвастаться тем, что умел явно лучше.

Они пришли в тир. Он отдал Инку игрушку, а сам достал очки. После чего уловил на себе взгляд.

— Чего?

— Ты носишь очки? — удивился художник.

— Да. А что такого странного то?

— Ничего. Просто… Они тебе так идут! — прокричал Инк с радостью, — Ты в них милый.

— З-заткнись, — на лице Глючного появился жёлтый румянец, который он поспешил скрыть стрельбой.

Инку очень понравились очки, а также новый Эррор. Так что он решил нарисовать его в них. Но как это сделать, пока он стреляет? Он не должен был узнать, чем занимается художник.

Ответ прост. Пока Глючный стрелял, Инк по всякому фоткал его, аккуратно и пытаясь не попасться. Ему удалось. Теперь же у него куча фоток Эррора, что помогут ему нарисовать портрет. Он очень надеется, что по фотографиям сможет нарисовать что-то красивое.

Глюк, к этому времени, уже выиграл большую игрушку панду, что была отдана художнику, в обмен на жирафа.

Так и проходил их день.

Они ели сладкую вату. Пробовали различный попкорн и мороженое. Глючный пробовал какао, что тоже продавалось в киосках.

Они кормили уточек в пруду, а также голубей и других птиц, что присоединились к уткам.

Посетили комнату страха, откуда они ушли из-за Инка. Он слишком испугался.

Посмеялись со своих отражений в комнате кривых зеркал.

Покатались на детских каруселях, где Эррор чувствовал себя максимально неловко. Но смотря на радостное лицо Чернильного, он и сам невольно улыбался. Всё же это приключение было создано для художника, дабы поднять ему настроение и порадовать. С этим Глюк справился.

***

Наступил вечер. Довольно тёмный и мрачный. Почти ночь. Лишь свет фонарей и ламп от каруселей давал яркий свет. Таким образом, тёмный и мрачный парк стал светлее и приятнее в темени приближающейся ночи.

Последним развлечением осталось высокое колесо, что было прозвано чёртовым. Эррор оставил это на самый вечер, так как это было более атмосферно, нежели утром.

Это колесо сияло различными цветами, освещая вечер яркими лампами. А также приманивая к себе ярых романтиков, коим Эррор не являлся.

Они залезли в ярко-жёлтую кабину, после чего их закрыли, и они поехали навстречу высоте. Панда и жираф сидели рядом с ними, смотря друг на друга пустыми глазами, что были пуговицами. Эррор же смотрел в окно с явным наслаждением. Ему всегда нравилась высота. Чернильный, увидев, как высоко они поднялись, задрожал, привлекая этим внимание чернокостного.

— Инк? Что случилось? — отвлёкся от прекрасного вида Глючный.

Тот лишь молча дрожал, не желая выдавать ещё один страх. Всеми силами держал глаза сухими от подступающих слёз.

— Не говори, что ты боишься высоты…

— Да! — не сдерживая себя, воскликнул художник. После чего дал волю волне слёз.

— Инк… Я же просил, чтобы ты говорил мне, если чего-то боишься, — произнёс Глюк, вставая со своего места и подходя к Инку, после чего сел с ним рядом, отодвигая игрушку.

— Я… Н-не зна-ал, что б-боюсь высоты-ы… — сквозь слёзы проговорил художник.

— Эх ты, горе луковое. Всё в порядке, просто не смотри вниз, — сказал Глюк обнимая и поглаживая по спине Чернильного.

— Х-хорошо.

Казалось бы, что всё хорошо. Инк успокоился, ну, почти. Но есть одно но: они остановились прямо на самом верху. Никто из них не следил за тем, где сейчас они находятся. Эррор совершенно забыл об этом, а художника охватил больший страх.

— Мы остановились! Эррор, мы застряли! Что нам делать? — кричал от страха художник.

— Инк успокойся. Мы скоро поедем.

— Но мы застряли наверху!

— Так всегда бывает. Жди, и мы скоро поедем вниз.

И правда. После его слов они поехали вниз. Творец ничему так не радовался, как сейчас. Он даже посмотрел вниз, после чего решил так не делать. Эррор же любовался поведением друга, сам того не замечая.

У художника зажглись жёлтые звезды в глазах, которые говорили о том, что он очень рад. Вот только чему?

Так они и доехали до самого низа. Инк уже спокойно смотрел в окно, чуть ли не вылезая из него, на что получил лёгкий подзатыльник от Глючного. Последний же думал о том, насколько хорошей была эта идея, но всё же решил, что не самая лучшая. Хотя по художнику видно, что ему действительно понравилось, может, они ещё повторят. Но не сейчас.

Сейчас они направлялись в последнее место, где Глюк хотел кое-что сделать.

***

— Эррор, зачем мы здесь? — спросил художник, подходя к тому прекрасному дереву, чьё название никто не знал.

Это было то самое дерево, что любил Эррор. Эти длинные лианы, словно плакучая Ива прячет своё личико. Большой и сильный ствол, будто настоящий Дуб. А также прекрасные розовые цветки, усеянные на лианах.

Они присели прямо под его лианы, наблюдая из их небольшого пространства небо.

— Ты поймёшь, — произнёс Глюк.

Этот чудесный небосвод освещался луной, что отражала солнечный свет серебристым, как бы намекая на то, что она и есть солнце. Сотни или тысячи звёзд сияли в этом свете, показывая всю яркость своих концов. Лишь этот свет был настоящим. Никакие фонарные столбы, что были поодаль от них, не заменят этого чистого света.

Но не только звёзды и луна отдавали свой свет.

Глючный сливался с тьмой вокруг, из-за своих костей. Но его глаза были яркими, что выдавало его присутствие. Этот белый, а также жёлто-синий зрачок сверкали достаточно ярко.

Но ничто не могло сравниться с глазами художника. Это были жёлтые зрачки-звёзды, что сияли ярче настоящих. И сами белые кости отдавали слабым свечением, говоря о том, что Чернильный здесь.

Эррор уже долго любовался этим зрелищем. Его друг осматривал красивые лианы, постепенно переводя взгляд на яркий небосвод. В его глазах была лишь радость от такого. Вдохновение творить его наполнило до краёв.

Глючный взял Чернильного за руку, поворачивая к себе. Тем самым отвлекая художника от красот ночного парка.

— Что? — лишь спросил творец.

Глючный отпустил его руку и протянул мизинец.

— Сделай как я, — попросил он.

— Океей…

Художнику было интересно, что задумал его друг. Поэтому он исполнил забавную просьбу, протягивая свой мизинец и скрепляя его с мизинцем Глюка.

— Это клятва на мизинчиках? — хихикнул он.

— Что-то в этом роде. Обещание, — серьёзно сказал Глючный.

— И что мы должны пообещать?

— Всё просто. Повторяй за мной.

— Хорошо, — ответил художник и стал слушать.

— Пообещай мне, чтобы не случилось, ты всегда будешь со своим лучшим другом. *

— Обещаю, чтобы не случилось, я всегда буду со своим лучшим другом, — повторил художник.

— Всё, теперь мы не должны нарушать обещание, Инки~

— Это и тебя касается, Оши~

Они посмеялись со своих новых имён и продолжили смотреть на яркое небо, что было лучиком света в непроглядной тьме. Таким далеким, но в тоже время близким.

Но… Они не знали, что обещание будет нарушено. Что они больше не будут лучшими друзьями. Один из них будет страдать. Другой же даже не догадается.

Комментарий к 1.10. Обещание

Довольно красивые описания, мне нравится! Два раза можно было прощупать слова Санса на пути геноцида. Ну вы поняли)

А вот и парк аттракционов. Весело, что сказать. Момент с колесом обозрения просто шик.

Вновь это дерево и прекрасное описание неба и самих скелетов.

* Отсылка на вселенную, где Оши медуза, а Инк ворон. Но здесь Оши даёт обещание. Надеюсь, кто-нибудь видел на ютубе видео?

Что же означает последний абзац? Хммм

И Эррор вновь ломает мне всё. Он со мной с самого первого фанфика. Только уже не шрифты, не кража страниц. Уже промышляет воровством звёзд по центру, думаю, вы заметили одну звезду, а если нет, то отлично.

И кстати, это конец первого цикла, сезона? называйте, как хотите. По идее я планировали их 4, но что-то пошло не так и у меня их теперь 6–7 точно. Хехе

И так как РИПер сломал и похитил мою память, я совсем забыла об пейринге ГЕНОРИПЕР, что является моим любимым. Не знаю, что я бы делала, если бы люди не стали спрашивать. К сожалению, добавить его к уже существующим черновикам (9-10) я не могу, так как целостность и сюжет нарушаться, а это мне придется всё переписывать. Не хочется тратить на это время, поэтому этот прекрасный шип (хнык😭) появится в последних главах 2 сезона, цикла, эпизода. (Пж, дайте этому нормальное название) Поэтому ждите(

========== 2.1. Начало осени ==========

Вот и наступил первый осенний день. Тепло вчерашнего лета ещё осталось, так что погода не сильно изменилась. Но в скором времени, деревья будут терять свои богатые одеяния, оголяя ветви. Лишь пихты и ели будут вечно одеты. Птицы улетят в тёплые края… Но мы с вами прекрасно знаем, как это происходит. Зачем нам повторять одно и тоже по-нескольку раз? Нет ли в этом смысла? В повторении?

В такой прекрасный день наши скелеты шли в колледж. Чернильный переходил на второй курс, а Глючный только поступал в учебное заведение. Давайте посмотрим, как у них идут дела.

POV Error

Сейчас мы с художником идём на учёбу. Подумать только, вчера ещё было лето, а теперь вновь нас запрягут по полной. Только это не школа, где ты можешь делать всё, что хочешь. Это колледж. Здесь ты сам в ответе за каждый прогул и пропуск. Ты должен следить за своей успеваемостью и оценками, учителя не будут за тобой бегать.

Интересно, Инк же на втором курсе? Насколько там всё строго? Я же лишь поступаю, даже не зная, куда попаду. Для любого существа коллектив — неотъемлемая часть становления личностью. Ведь коллектив окружает нас всюду: в садике, в школе, на работе, дома. И во многом коллектив влияет на поведение будущего индивида. Буду верить в лучшее. Не хочу, чтобы мне досталась группа дегенератов.

Но кто сказал, что будет исполнять мои мечты? Эх. Главное, чтобы меня не исключили, всё остальное не должно волновать мою черепушку.

Вот мы и здесь. Это здание выглядело очень красиво, учитывая тот факт, что мы с художником больше не богатые мальчики. Хотя не думаю, что он был зазнайкой. Как и я, собственно.

Сейчас же это лучшее место для нас. Большое четырёхэтажное здание было выполнено в рыжевато-кирпичных тонах, с проблесками белых полос. Большие окна были до блеска чисты, будто отражение воды.

Внутри тоже было красиво. Разноцветные плиты ковров украшали просторное помещение. Окна были низкими и широкими. Стены были в холодных, но приятных серых тонах.

Мы прошли до чёрной двери, где была табличка: «Директор». Художник попрощался, отправляясь на учёбу и оставляя меня наедине с тем, кто сейчас за дверью. Набрав воздуха в несуществующие лёгкие, я постучал, открыл дверь и произнёс:

— Здравствуйте!

***

Стоя перед дверью кабинета, ведущего в класс, я невольно думал о том, как бы по-тихому съебаться. Но всё же выбросил эту идею из головы. По воле судьбы, меня закинули сразу на второй курс. Кто знал, что мой ранний приход в первый класс, а также оценки, не ниже «5» на протяжении девяти лет, по способствуют моему прыжку сразу на второй курс. Этому я был и рад, и не рад одновременно.

С одной стороны это здорово. Меньше учиться, меньше страдать. Раньше выпущусь, пропустив год. Да и интересно всё-таки. Вы когда-либо видели человека, монстра или скелета, что попал бы сразу на второй или третий курс? Теперь и я знаю. Могли бы и на третий меня послать, или вообще сказать, что учёба тебе не нужна, ты слишком умный, иди на работу.

С другой — это сложно. Сразу второй курс. Более строгий режим и правила. Программа сложнее. Сложно вот так влиться и приспособиться. Но это мой выбор, никто меня не гнал сюда. Так что, сам за себя в ответе. У меня нет родственников, как у художника, мне не на кого положиться, да и мне не помогут.

Вздохнув, я постучался. Слишком сильно волновался, что стук был слишком тихим. Интересно, его было слышно? Может ещё раз постучать?

Но постучать мне помешала преподавательница, чьи кроличьи уши были длиной в мою кисть руки. Длинные и так забавно двигаются, как пропеллер или что-то такое.

— Здравствуй, Эррор. Я уже хотела идти за тобой. Неужели потерялся? — усмехнулась она.

— Нет. Я быстро нашёлся.

— Хорошо. Заходи, познакомишься со всеми.

После пригласительного жеста, она вернулась к своему столу, встав рядом с ним. Я зашёл, закрыл дверь и встал рядом с ней.

Она кивнула мне, и я начал:

— Всем привет. Я Эррор, — попытался максимально громко произнести я.

Всё же ненавижу говорить на публике. Всегда жутко трясёт. Особенно голос начинает лагать, так что меня никто не понимает, не могут разобрать слова.

Сейчас же дрожь есть, но я смог её усмирить. Поэтому никто и не заметил. Во всяком случае, хочу в это верить. Не хотелось бы возвращаться в те времена, когда это появилось. Было очень сложно приспособиться.

Всякий раз выходя к доске, я ловил на себе сотни взглядов. Хоть спиной, хоть боком, можно вообще глаза закрыть или в угол зажаться — не помогало. Постоянно выжигали сотни глаз, даже если никто не смотрел на меня. Это было жутко. Временами и сейчас такое бывает, но я это списываю на паранойю.

— Привет, Эррор! — хором прокричали студенты, с явным желанием закричать громче другого. Не люблю такие приветствия, но раз они так говорят, значит так надо. Пора привыкать.

— Можешь сесть на любое свободное место, — сказала преподавательница.

Я молча кивнул и пошёл искать место. Было два свободных: одно на третьей парте 3 ряда, а второе на последней парте 2 ряда. Я выбрал лучший вариант.

Стараясь никому не мешать, я прошёл за последнюю парту, после чего сел и достал тетрадь и ручку. Решил позже поздороваться с соседом, что увлечённо рисовал в своём скетчбуке. Интересно, какая у него будет реакция?

— Дрим. Здесь? — спросила преподавательница, проверяя отсутствующих.

— Его нет, — раздался голос с первых парт.

— Причина?

— Не знаю.

— Ладно, — она вздохнула и продолжила, — Как появится, пусть подойдёт. А мы начнём пару.

Она начала что-то писать на доске и все записывали.

***

Пара закончилась быстро, не успев даже начаться. За работой время всегда летит быстро.

Студенты разбежались и занялись своими делами. Кто-то пошёл гулять по зданию, другие в столовую, третьи на улицу. Я же остался в кабинете, вместе с художником, что сейчас таращился на меня так, будто призрака увидел.

— Как ты сюда попал? — спросил творец, после долгого глазения на меня.

— Ногами дошёл. Я же здоровался со всеми, неужели не слышал?

— Эм… Нет? — с непониманием произнёс он.

— Почему я не удивлён? — улыбнулся я, — Сколько у нас сегодня?

— 3 пары.

— Отлично. У тебя будет куча времени показать мне колледж.

— Окей. Так… Как ты сюда попал? — всё ещё недоумевал он.

— Я попросил, чтобы меня подселили к тебе. А если серьёзно, то из-за того, что хорошо учился.

— Если бы я знал, учился бы лучше, — вздохнул художник.

— Неужели, всё так плохо? — удивился я, — Ты не кажешься таким глупым.

— У меня со всем, что касается счёта — проблемы.

— Инк! И ты не сказал?

— Ну. Я не посчитал это важным, — сказал он, пряча свои фиолетовые глаза.

— Инк. Тебе повезло, что твой сосед, одногруппник, а также лучший друг — круглый отличник. Круглее круга.*

— Ха. Буду знать. Но вряд ли я восполь…

— Никаких но, — перебил его я, — Сказал, что помогу, значит помогу. Отказы не принимаются.

— Ладно. На тебя же не действуют мои маски, ложь и отказы, верно? Я знаю. Поэтому и не пытаюсь больше скрыться за ними.

— И я рад этому.

Нас прервал звонок, что говорил о том, что началась пара. Мы вернулись к занятиям.

***

Вот и закончилась третья пара, после которой мы освободились. У нас было ещё много времени до работы. Поэтому Инк решил показать мне колледж. Чтобы я не терялся, как некоторые.

Начали мы с первого этажа. Стены были серыми, но не мрачными, скорее, спокойными и холодными. Кафельный пол покрывали разноцветные квадраты ковров, коих было немалое количество. Низкие и большие окна, сверкающие своей чистотой. Здесь находился вахтёр, который следил за ключами и не пускал посторонних. Ещё здесь были: кабинет директора, учительская, уборные для учителей, библиотека и медицинский кабинет, куда же без него.

Вдоволь осмотрев этаж, мы поднялись по одной из лестниц, что была приятного травяного оттенка. По краям которой, были чёрные контуры. Лестницы были везде одинаковы, и не менялись от этажей.

Поднявшись на второй, я заметил существенную разницу. Полы здесь были мягко-жёлтого оттенка, в виде квадратов разной длины и ширины. Стены покрывали нежно-голубые обои, поверх которых были коричневые дорожки, словно путь. Также на стенах висели разные картины, начиная от пейзажей и заканчивая портретами. Рядом с окнами стояла пара зелёных диванчиков, на которых сейчас никто не сидел. Довольно красивое место, лучше, чем внизу.

Опять поднялись по лестнице. В этот раз — на свой этаж.

Здесь я уже был знаком с окружением. Пятнами покрашены стены фиолетовых пигментов. Холодный серый пол. Ковёр, от которого веяло холодом. Пустые стены, покрытые незаметными трещинками, или заметными, раз я увидел. Никаких диванчиков, лишь лавочка, и то без спинки. Некомфортное место. Я бы сказал, отталкивающее. Не особо повезло учиться на этом этаже. Но глядишь, возможно следующий этаж будет лучше.

Не угадал. Находясь на четвёртом этаже, я видел всё то, что обычно бывает, когда правительство не даёт денег на ремонт. Облезлые стены, чей цвет нельзя было узнать. Полы, что были покрыты множеством дыр. А ещё и такая дыра в полу, в которую я чуть не упал. Разбитые стёкла, что заметил лишь сейчас. Двери, что судя по всему, были взяты с мусорки. Множество мусора, валявшегося под ногами.

Инк лишь молча шёл, явно привыкший к этому бардаку. Неужели так сложно выбросить мусор в урну? Не понимаю тех, кто ведёт себя хуже свиньи. Каким отсталым нужно быть, чтобы просто бросить мусор на пол, если рядом урна? Почему подростки такие глупые пошли?

Тихо матерясь на них, мы поднялись на крышу. Что за вид здесь был! На такой высоте, всё было, как на ладони. Всё выглядело таким маленьким, по сравнению с нами.

Я видел горизонт, где небо отделяло землю. Различных птиц, что летали вдалеке либо совсем близко. Множество деревьев, что поражали своей красотой и важностью. Здания, коих было очень много. Это место поистине удивительное.

— Как тебе? — спросил художник, подходя к решётке, у которой был я.

— Это чудесное место! Лучше я и не видел! — восклицал я с радостью.

— Здорово, что тебе понравилось. Сюда редко кто приходит.

— И почему же?

— В прошлом году… Здесь пытался умереть человек. Поэтому и поставили решётки. Хотя я не думаю, что это кого-то остановит.

Человек, значит? А Инк так и не изменился. Я понадеялся, что это обещание сплотит нас, а он продолжает меня отталкивать. И врать. Хотя чего я ожидал? Прошёл лишь день, смог бы он так быстро измениться? Я слишком многого от него требую. И жду быстрых результатов. Он же живой, у него есть свои страхи и причины. Нужно дать ему время. Я и дам ему время, просто слышать ложь, мне очень неприятно.

— Ладно. Расскажешь потом. Сейчас нужно идти в кафе.

— Хорошо.

Мы ушли с крыши, спустились на улицу. После чего отправились на работу.

***

— Доброе утро всем! — поздоровался я.

— Доброе! — сказали в один голос Див и Рен.

Чернильный вновь надел свою маску и улыбнулся им. Я его понимаю в этом вопросе. Так что пусть будет так. Всё же они лишь наши коллеги по работе, хоть и младше. Инк не обязан быть с ними настоящим. По крайней мере, пока не пообещает им или сам не захочет. Я не буду настаивать.

— Как ваш первый день на учёбе? — подошёл к нам Див.

— Да! Скажите, как там. Вы же в колледже учитесь! — явно с хорошим настроением прыгала Рен.

— Совершенно обычный и скучный день. Был. Пока Эррор ко мне в группу не попал. То-то я обрадовался! Или удивился… — произнёс художник, после чего глаза пытались найти нужную эмоцию. В основном был жёлтый и рыжий цвет. Ну, хоть не белые. Любая эмоция лучше, чем эта пустота.

— Эррор? — спросил с удивлением Див, — Ты же на первом курсе, разве нет?

— Должен был быть на первом. Благодаря идеальным оценкам, меня кинули сразу на второй курс. Да ещё повезло, что оказался вместе с этим, — сказал я, перекинув руку через его плечи.

От такого художник дёрнулся и выбрал себе рыжий и красный взгляд. Я же отпустил его и извинился.

— Из-за оценок могут перебросить через целый курс? Впервые такое слышу, — задумался Див.

— Эх, а у меня полно троек, — с грустью произнесла Рен.

— Нужно было учиться лучше. Чем ты занималась?

— Ну… Гуляла?

— Рен!

— Ну я же не знала… — после этих слов она вздохнула.

Попрощавшись с нами, они пошли на учёбу, а мы приступили к работе.

Прошли до раздевалок и начали переодеваться в свою униформу.

Я оделся довольно быстро. А художник всё также возился. Говорил же ему, чтобы он одевался попроще. Но нет, нужно носить эти тряпки, что лишь мешают переодеваться.

Подойдя к зеркалу, я вновь осматривал себя. Чёрные брюки, что сливались с костями. Белая рубашка, что была небрежно заправлена с одной стороны, а также расстегнута сверху на пару пуговиц. Чёрный фартук, что выглядел подходящим по цветам, да ещё и полоса мятного оттенка его дополняла. Чёрные перчатки, на которых были мятные круги. Словом, красиво. Да и на мне это смотрелось необычно, как раз из-за костей. Всё же на чёрных это намного лучше.

Пока я любовался своим отражением, художник наконец закончил с одеждой.

— Ну наконец. Почему так долго?

— Прости, слишком много одежды. И я не умею быстро это делать.

— Я заметил.

Мы вернулись в зал. Незаметно для себя, я любовался своим лучшим другом. А ему униформа очень даже к лицу. Сочетание белого и чёрного всегда будет идеальным.

Сейчас же он вновь в этой маске. Хотя… Мне кажется или что-то поменялось? Нет такого чувства, будто Инк прячется за этой маской. Наоборот, такое впечатление, будто он показывает настоящие эмоции. Но осторожно, выглядывая из-под маски.

Я рад, что он немного старается. Это показывает, что он не сдался и всё ещё пытается. Наверное трудно держать всё в себе и молчать? Я никогда таким не был. Всегда говорил правду, но не был прямолинеен.

Какого это вообще? Терпеть боль, страх. Лишать себя возможности на нормальную жизнь? Молчать о боли, чтобы не тревожить других? Вряд ли я когда-либо пойму его.

Выбросив эти липкие мысли, я вернулся к работе.

***

Возвращаясь с первого дня учёбы и подработки, я погрузился в окружающее пространство.

Сейчас мы шли через парк, что был не темнее вчерашнего. Окружающие нас деревья были темными и жуткими. Прохожих не было, только пару раз мимо проходили. Птицы спали и не пели песни. Небо не освещало путь, как вчера. Вместо этого оно было покрыто тучами, из которых пыталась вылезти луна. Лишь яркие фонари освещали нам путь.

Я наслаждался этой атмосферой. Всё же темнота — моя стихия. Посмотрев на художника, я заметил, что он немного дрожит. Правильно, без куртки же идёт. Осень только сегодня пришла, а уже чувствуется холод, особенно в такой час.

— Если тебе холодно, почему не наденешь куртку? Она же у тебя не для красоты.

— Я её не надеваю. Никогда.

— И почему же? — поинтересовался я.

— Мне её подарили родители, когда были живы. Это единственная память о них.

— И ты не наденешь её, даже если замерзнешь?

Он покачал головой.

— Эх, какой же ты вредный, — вздохнул я.

Сняв с себя куртку, я подошёл к художнику.

— Надевай, — сказал я, протягивая ему куртку, — Или я сам на тебя её надену.

У него не было выбора, поэтому он посмотрел на меня глазами, которые просили прощение за это, и надел куртку. Мне сразу тепло стало на душе. Куртка была ему длинновата, поэтому он укутался в неё. Смотришь на него, и даже куртка не нужна, уже тепло.

Мы шли дальше, прежде чем я спросил:

— Что ты планируешь делать дальше?

— О чём ты? — спросил художник.

— Я о том, что ты будешь делать теперь. В твоих планах явно не было меня. Вряд ли ты хотел кому-то открываться. Вот я и спрашиваю: что теперь? Я знаю правду. Ты смог это рассказать. А что дальше? Снимешь эти маски? Или будешь и дальше продолжать ими пользоваться, словно ничего не произошло?

Он задумался. Правда не думал об этом? Для чего он тогда вообще мне всё рассказал? Лишь потому, что я раскрыл его ложь? Должна же быть причина.

— Я не думал об этом. Ты прав, у меня не было планов делиться с этим. На самом деле, я не знаю, почему рассказал тебе. Честно. Наверное я был в таком отчаянии, когда увидел свет, которым оказался ты. Инстинктивно я потянулся за ним, так и открылся тебе. Разум продолжал говорить, что нельзя этого делать, нельзя впускать кого-то в свою жизнь. Но я поступил эгоистично, рассказав тебе обо всём. Мне очень жаль.

— Давай присядем, — попросил я, указывая на лавочку, что была в пару шагов от нас. Творец кивнул.

Мы прошли до деревянной лавочки, что была заметна под светом фонарей. После чего сели.

— Инк. Тебе не нужно просить прощения. Ты поступил правильно, рассказав. Но всё же стоило сказать это Риперу, а не мне. Понимаешь? Это бы всё упростило.

— Знаю. Просто… Он единственный родственник, что у меня остался. Я не хочу его потерять, — произнёс он с грустью.

— Ты должен рассказать ему. Думаю, ты и без меня это знаешь. Не сразу, начни постепенно. Позволь ему общаться с тобой. Не будь грубым. Начни с чистого листа.

— Я знаю. Просто пытаюсь набраться сил. Потом же буду ненавидеть себя за то, что сделал это. И я даже знаю, когда начать. Хочу ему рассказать, готов рассказать, но боюсь. Боюсь, что потеряю его.

— Инк. Ты не потеряешь, обещаю. Рипер не скажет, но он очень похож на тебя. Он также в первую очередь винит себя во всём. И вряд ли скажет, что кто-то другой виноват. И он такой же одинокий, как и ты. Поэтому я хочу, чтобы вы помогли друг другу справиться с этим. Когда было больно, вы отдалились. Сейчас же вам нужно вновь сойтись. Это поможет вам обоим.

— Понимаю. Я хочу так сделать. Но не уверен, что не струшу.

— Ты попробуй, а потом говори: получилось или нет. Это надо не мне, это нужно вам.

— Я попробую.

— А такой настрой мне нравится! Горжусь тобой.

— Спасибо… — произнёс он смущенно, — И возвращаясь к теме масок. Будет глупо продолжать их носить при тебе. Так что с тобой, я буду настоящим. Постараюсь не врать. Но не могу обещать. А что до других… Буду в маске, но более добрым? Без агрессии. Не буду таким, как с тобой, но и плохо вести себя не буду.

— Хоть так. Для тебя это большой шаг. Я рад, что ты стараешься. Ты прямо ожил на моих глазах. И где я был раньше?

Усмехнувшись себе, я обнял художника, заключая в короткие объятия. Он обнял меня и через пару минут, мы продолжили разговаривать. Эти пару минут не были нужны, они лишь немного успокоили нас. Чернильного, чтобы он почувствовал себя не одиноким. Знал, что о нём заботятся и поддерживают. А также хвалят, за такие шаги к нормальной жизни. Меня же… Это не важно.

— Хорошо. Осталось ещё кое-что.

— И что же? — заинтересовался художник.

— Тебе нужно найти друзей. Не только же со мной общаться.

— Хорошо.

— Что? — я аж вскочил от такого, — А где отказ?

— Его нет. Я уже понял, что это бесполезно. Ты же всё равно скажешь, что отказы не принимаются, — улыбнулся он.

— Хорошо. Удивил ты меня. Ладно. И что насчёт друзей? Когда планируешь начать?

— Не знаю. В ближайшее время? Вряд ли я буду с ними таким открытым. Так что придётся надеть маску.

— Неа. Мы познакомимся с одним из наших одногруппников. Так ты будешь под моим крылом и сможешь быть открытым. А если он обидит, лично въебу.

— А может не стоит? В одном кабинете учимся…

— Тебя это пугает? Я вообще твой сосед. А тут какой-то одногруппник?

— Не знаю. Немного страшно.

— Ничего. Нам с тобой нужны друзья. Тебе, по крайней мере. Поэтому мы найдём того, с кем оба подружимся. Ты со мной? — спросил я, протягивая руку художнику.

— С тобой, — взяв меня за руку, он встал со скамейки.

Мы направились домой, говоря о всяком разном. Пытаясь отвлечься от проблем и страхов Инка.

End POV Error

Комментарий к 2.1. Начало осени

Опа, сразу на второй курс. Неплохо.

Надеюсь, Оши не единственный, кто так не любит публичные выступления?

Внезапный Дрим и Инк, который не заметил своего лд.

* Вставила бы шутку о том, что он ещё и круглый сирота, что сделало бы его еще более круглым. Но не буду.

Странные этажи колледжа. И оказывается, какой-то “человек” пытался покончить с собой.

Теперь мы знам, почему Инк не носит куртку. Эгорыч джантольман.

Теперь у Инка есть цель. Интересно, кто будет их первым другом?

========== 2.2. «Солнечный» скелет ==========

Через неделю.

Так и прошла их первая учебная неделя.

Они ходили на учёбу, после чего шли в кафе. Будние были однообразные, так что нет смысла о них говорить.

На выходных, как и обещал Глюк, они с художником развлекались по полной. В субботу они пошли на выставку картин. Там они любовались красивыми работами известных художников. В том числе, были и картины родителей Чернильного. Он никак не мог отойти от них. Наверное, только ради них он и пришёл. Довольно грустно осознавать, что это всё, что от них осталось. Искусство, в которое они вложили душу, теперь видят все. Это хорошо, ведь может помочь тебе с вдохновением и просто поднять настроение. Но это и плохо, так как эти работы просто могут выкрасть те, что ничего не боятся. Если бы только художник знал правду о том, что случилось. Интересно, помогло бы ему это?

В воскресенье они решили зайти и в театр, дабы посмотреть одно выступление. Кажется, это был спектакль «Анна Каренина». Если честно, было довольно сложно понимать происходящее. Но скелеты пытались.

Действие спектакля происходит в России, во второй половине XIX века. Блестящий аристократ, граф Алексей Вронский знакомится с молодой обаятельной женщиной, Анной Карениной, женой важного столичного сановника. Мимолётное знакомство и обоюдная симпатия стремительно перерастают в глубокую взаимную страсть. Для двоих это первая настоящая любовь, настолько сильная, что Анна решается на скандальный, по меркам дворянского общества, шаг: оставить мужа с сыном, покинув вместе с Вронским Петербург. Однако любовная идиллия коротка, и вскоре судьба подвергнет их чувства решительному испытанию.