Владимир Романовский
НАСЛЕДНИК ОЛИГАРХА
Глава 1.
Буланов ещё раз оглядел только что разобранную им установку: десятки блестящих колб, испарителей, смесителей и серебристых трубок - настоящий химический завод, снятый с высоты птичьего полета. Сырье кончилось, и работа теперь остановилась окончательно.
Он вышел на огромный, как футбольное поле, институтский двор и огляделся. На продуваемом осенним ветром пустынном пространстве его собственная заброшенность казалась особенно острой. Оставалось только задрать голову в тусклое небо и тоскливо, по-волчьи завыть. Агенты разведок тоже одиноки, подумал Буланов, но они ведут двойную жизнь, втираясь в доверие и демонстрируя чудеса коварства и лицемерия. И все это ради государства, на которое они работают. Отчего человек не может делать то же самое, но для себя? Почему он не может стать агентом собственного государства, своего внутреннего мира? И не ходить с протянутой рукой по кабинетам институтского начальства.
С меня довольно, решил он, деньги для своей работы я добуду сам, самым простым, быстрым и современным способом.
Пункт обмена валюты размещался в небольшой кирпичной пристройке к продовольственному магазину. Ярко-желтая вывеска "Exchange" была видна издали. Где только не присосались эти ребята, подумал Буланов, подходя к щербатому в три ступени крыльцу. На грубой металлической двери висел в деревянной рамке распорядок работы.
Буланов вошел внутрь, внимательно оглядел небольшой, без окон, тускло освещенный лампой дневного света коридор. Открылась стальная внутренняя дверь и появился охранник - молоденький, пухлый парнишка с черной кобурой на поясе, из которой торчала рукоятка пистолета.
Окинув Буланова снисходительным взглядом, он небрежно бросил:
- Если менять, проходи.
- Спасибо, - пробормотал Буланов.
В тесной комнатке находился ещё один охранник. В обшитой стальным листом загородке зияло широкое кассовое окно, из-за которого на него приветливо смотрела девушка. За её спиной темнел громоздкий, как шкаф, сейф с полуоткрытой массивной дверью. На узком столе за окошком лежали несколько пачек банкнот.
Запасливая, лень вставать каждый раз к сейфу, машинально отметил Буланов и протянул паспорт и деньги. Обменяв десять долларов, посмотрел на часы: до закрытия оставалось почти три часа. Аллы сейчас наверняка нет дома, пистолет она держала в одной из своих сумочек, на дне платяного шкафа. Пистолет газовый, но вид у него устрашающий, так и хочется вскинуть руки вверх. Она завела его месяц назад, после нападения на их офис. Директор фирмы быстро охлопотал желающим вооружиться сотрудникам разрешение, и даже оплатил покупку. Буланов не раз, когда её не было дома, открывал шкаф, где она его иногда оставляла и подолгу вертел его в руках.
Замысел уже не казался ему столь абсурдным, как в первый раз, когда пришел в голову. Теперь он выглядел как нормальный и единственно возможный выход. Буланов был зол на весь свет, собран и, как никогда, уверен в себе. Дома он прошел на половину Аллы и разыскал пистолет. До этого момента он ещё надеялся, что все сорвется, но теперь, почувствовав в руке тяжесть и холод металла, решил, что судьба непротив, чтобы он попытал счастья. В конце концов, деньги нужны не ему лично, а для дела. В гостиной он достал с книжной полки лист ватмана и, присев к столу, тщательно вывел на нем черным фломастером: "Пункт закрыт по техническим причинам". Выдвинув из-под стола ящик с инструментами и гвоздями, пошарил и нашел несколько кнопок. Одел старые джинсы и поверх своего темно-серого свитера натянул застиранную почти до бела джинсовую куртку. В спальне перед трюмо и выдвинул ящик с косметикой. Растерев на лице тени шоколадного цвета, подчернил тушью свои светлые, едва заметные брови, белый подбородок и всю нижнюю челюсть до самых ушей. Нацепил кепку, выпятил нижнюю челюсть, прищурил глаза и внимательно осмотрел себя в зеркало. Перед ним сидел незнакомый, смуглый, обросший черной щетиной, узкоглазый и чернобровый парень непонятной национальности. Авантюрист, мелькнуло вдруг у него в голове, иди, умойся, пока не поздно. Мимолетная эта мысль, мелькнула и исчезла. Допустим авантюрист, ну и что? А разве научный поиск - не один из видов авантюризма? А разве сама наша жизнь - не авантюра, не каприз природы? Он решительно поднялся и посмотрел на часы: осталось только испытать пистолет. Он дослал патрон в патронник и, слегка приоткрыв дверь на балкон, просунул в узкую щель руку с пистолетом. Повернул стволом вниз и нажал курок. Грохнул выстрел, и Буланов, выдернув руку обратно в комнату, поспешно закрыл дверь. Над балконом повисло светлое облачко, ветром его вынесло наружу и оно начало быстро таять. Пистолет работал нормально.
До обменного пункта ехал на автобусе. Встал в угол на задней площадке и повернул раскрашенное лицо к стеклу. Никто не обращал на него внимания. Было уже пять часов и на остановках скапливался после окончания работы трудовой люд. У магазина он сошел и не спеша двинулся к обменному пункту. На крыльце нащупал в кармане кнопки и достал из кейса объявление о закрытии пункта по техническим причинам. Быстро прикрепил его на рамку с распорядком работы. Одновременно почувствовал, как застучало сердце - громко и уверенно, как мотор. Он распахнул дверь и шагнул внутрь. В тесном коридорчике, на лавке под зарешеченным окном сидели две девушки. Буланов поздоровался и спросил, кто последний. "Мы", - хором ответили девушки и засмеялись. Дверь, ведущая в обменный пункт, открылась, пропустив худого суетливого мужчину в кожанке. Следом за ним медленно и важно в коридор шагнул охранник.
- Пускаем по одному, - изрек он.
Одна из девушек скрылась за дверью, вторая поднялась и в ожидании соседки стала расхаживать по коридору. Буланов устроился в самом углу и, положив на колени кейс, незаметно расстегнул замки и закрыл глаза, изобразив утомление. В тесной металлизированной комнате было душно, лицо его взмокло от пота.
Дверь заскрипела и начала открываться, он весь сжался, сунул в кейс руку и нашел рукоятку пистолета. С полуприкрытыми глазами, будто со стороны, он с удивлением отмечал, как тягуче тянутся секунды, как медленно двигается выходящая от кассиров девушка. Наконец она достигла середины коридора, протянула руку подружке, что-то медленно проговорила, они шагнули вперед, отворили наружную дверь и исчезли за порогом.
- Проходите, мужчина, - услышал Буланов голос охранника. Парень подошел к нему и толкнул его в плечо: - Эй... - и тут же осекся: перед лицом его возник ствол пистолета. Дремавший вроде бы посетитель внезапно очнулся. Охранник застыл на мгновенье и потянулся к кобуре.
- Руки! - грозно прошипел Буланов и, выпятив челюсть, вскочил на ноги.
Охранник с необыкновенной готовностью, словно только и мечтал об этом, вкинул руки вверх. Буланов вытянул из его кобуры пистолет, ("тяжелее, чем моя вонючка", - машинально отметил он) и, скомандовав: "Вперед", ткнул охранника в спину стволом. Рывком распахнув дверь, он с силой толкнул его вперед и следом за ним влетел в зарешеченную комнатку кассиров.
- Руки вверх! Перестреляю! - истошным голосом прокричал Буланов. Застыв на месте, все поспешно вскинули руки.
- Деньги, быстро! Быстро, суки! Контора блокирована. Деньги, ну! стол! - Буланов, перекосив лицо, повел пистолетами.
Девушка за стойкой распахнула сейф. Буланов вытянул из кармана пластиковый пакет и перекинул её через решетку выкрикнул: Кассу сюда! Быстро, падла! Изрешечу!
Кассирша с перекошенным от ужаса лицом, схватила пакет и, распахнув сейф, сгребла в него содержимое двух полок. Ни лица её, ни возраста Буланов не заметил, он пребывал в каком-то ненормальном измерении, в замедленном, графически четком черно-белом мире.
- Бросай сюда! - крикнул Буланов и направил пистолет ей в лицо. Девушка подняла над головой пакет, и, как баскетбольный мяч, перекинула его через решетку. Он сунул в карман отобранный пистолет, поднял пакет и, жестом приказал охранникам убраться за стойку к кассиршам. Выскользнув в коридор и, стараясь не дышать, он нажал спусковой крючок. Выстрел из газового пистолета в замкнутом помещении был подобен грому. Он вылетел наружу, на крыльце никого не было.
Сдернув с двери объявление, Буланов сунул его в карман и бегом бросился через пустырь к универсаму: там внизу был платный общественный туалет. Сунув бабуле монету, он спустился вниз и закрылся в кабине. Пахло импортным дезодорантом и отечественной мочой. Среди таких ароматов любая овчарка след потеряет, подумал Буланов. Он вывалил деньги в кейс, снял светлую куртку и кепку и, затолкав все в пластиковый пакет, засунул его за унитаз. Потом перед зеркалом смыл теплой водой с лица загар и черноту, пригладил волосы и превратился в обычного московского паренька, светловолосого и белолицего.
На улице Буланов обогнул магазин, у пункта обмены валюты уже стояли два милицейских микроавтобуса, на крыльце маячили обвешанные пуленепробиваемыми жилетами милиционеры с короткоствольными автоматами. Пусть суетятся, он сделал свое дело, и раз ему повезло, значит за него сама удача.
Словно испытывая судьбу, Буланов не спеша направился мимо них к метро. Никто не остановил его, и через сорок минут он был дома. Алла, слава Богу, ещё не пришла. Он очистил пистолет от нагара и положил его на место, решив, что пропажа патронов в ближайшие дни вряд ли будет обнаружена. Потом извлек из кейса захваченный в качестве трофея пистолет, осмотрел его. Вытянув обойму, пересчитал патроны. Пригодится. В конце - концов, его можно будет загнать, хотя это и небезопасно. Интересно, сколько он будет стоить? Буланов завернул пистолет в газету и задвинул сверток на верхнюю полку, за книги. Закрыл кейс, присел на диван и задумался. Засчитаем пункт обмена валюты за спонсора, решил он. Кредит один раз в жизни можно взять и вооруженным путем, если это необходимо науке. Тем более, что иным способом его не добудешь. Когда его эндолизин будет признан, когда о его открытии будут трубить все газеты, и у него появятся, наконец, деньги, он вернет все с процентами. На фоне прочих московских краж его налет - просто мелкая шалость, пустяк. Главное, обошлось без жертв, значит судьба за него, ей важнее его эндолизин, чем барыши пункта обмена валюты. Это не грабеж, а финансирование.
Вы уж меня извините, ребята, подумал он, вспомнив перепуганные физиономиии служащих обменного пункта, ваши хозяева ведь тоже кого-то обобрали. Вчера - они, сегодня - их. На войне как на войне. Что поделаешь, такое вот коловращение жизни получается, круговорот монет в природе.
Глава 2
Отец ушел от них, когда Буланову было шестнадцать лет. Он всегда гордился отцом, любил им, и вот его кумир оказался вероломным предателем. Он оставил не только мать, но бросил и его, своего сына. Перешагнул через него, как через неодушевленное препятствие.
С тех пор жизнь для Буланова раскололась на две части: до ухода отца и после его ухода. Столько лет прошло с тех пор, но не мог забыть Борис своей мальчишеской - наивной и беспощадной - клятвы: никогда ни при каких обстоятельствах не вступать даже в разговор с человеком, разбившим и их семью, и его когда-то безмятежную жизнь. После развода мать восстановила свою прежнюю фамилию, чтобы даже она не напоминала ей и сыну об этом человеке. Когда ему оформляли паспорт, он взял фамилию матери, потом они переехали в другой район, и он попытался навсегда вычеркнуть его из памяти. Старался, но не мог и каждый раз, сталкиваясь с подлостью и ложью, невольно вспоминал и отца. Он замкнулся в себе, предпочитая общению с людьми книги. Потом закончил медицинский институт и незаметно втянулся в исследовательскую работу. И однажды вдруг понял, что наука самодостаточна, что она одна может принести все, что требуется человеку, увлечь, наполнить жизнь поисками истины, принести удовлетворение, даже счастье.
Месяца два назад отец каким-то образом разыскал его. Борис тогда шел из института к метро, когда его обогнал и остановился у самого тротуара роскошный лимузин. Дверцы одновременно раскрылись, из машины несколько выскочили двое мужчин, и в одном из них он сразу узнал отца. Дорогой двубортный костюм на нем был небрежно расстегнут, пестрый галстук выбился наружу. За его спиной маячил высокий парень с бычьей шеей и настороженным взглядом. Отец стоял перед ним с протянутой рукой, Буланов с каменным выражением лица обогнул его и двинулся дальше.
- Борис, подожди, ты что, не узнал меня? - Таранов, казалось, был поражен непреклонным видом сына.
- Почему, узнал, - Буланов остановился и в упор посмотрел ему в глаза. - Вы - Таранов, известный банкир. Даже олигарх. А это, наверно, ваш телохранитель, - Борис кивнул на высокого парня. - Хранитель вашего тела... - он усмехнулся.
- Боря, подожди. Давай, поговорим, как взрослые люди, - он повернулся и, зыркнув глазами на высокого парня, коротко бросил: - Посиди в машине.
Буланов пожал плечами, вид его по-прежнему был отчужденным. Однако стоящий перед ним человек, которого он про себя именовал "бывшим отцом", настойчиво продолжал:
- Пойдем, поужинаем вместе, нам есть о чем поговорить...
- Я сыт. А поговорить... - Буланов огляделся и кивнул в сторону сквера. - Поговорить можно и здесь.
- Извини, если задержал тебя, - просительно пробормотал Таранов, когда они устроились на лавочке рядом со входом. - Ты не спешишь?
- Минут пятнадцать у вас есть, - сухо сказал Буланов, хотя никуда не торопился. - Только избавьте меня от ваших воспоминаний и прочей сентиментальности. Мы посторонние люди. Если у вас действительно есть ко мне дело, я готов выслушать.
- Я был у тебя дома. Говорил с твоей супругой, Аллой. Она рассказала, у тебя трудности с работой, в институте нет денег. Я мог бы помочь тебе, профинансировать твою работу... Даже целую научную программу.
- Какое великодушие! - Буланов повысил голос. - Как в кино. А вам не приходило в голову, что вы, такой великодушный человек, сделали кое-кого сиротой, жизнь поломали и ему, и его матери. Она умерла.
- Прости, Борис... Прости.
- Бог простит. Я не нуждаюсь в вашей помощи, - Борис нервно передернул плечами.
- Но почему? - воскликнул Таранов.
- С чего это вдруг такое бешеное благородство? Откупиться хотите? Только плевал я на ваши деньги. Не продаюсь! Вы поняли? И оставьте меня в покое, - Борис порывисто повернулся и стремительно зашагал по аллее сквера. Ошеломленный его внезапной вспышкой, Таранов молча смотрел ему вслед.
Домой Буланов пришел взбешенный. Алла сидела в прихожей перед зеркалом. Он была в комбинации, каштановые волосы водопадом спадали на голые плечи и спину. Повернувшись к нему в пол-оборота, она улыбнулась.
- Что ты наговорила этому аллигатору? Ты могла бы не болтать обо мне с первым встречным?! Сделай одолжение, дорогая, черт побери!
Улыбка мгновенно исчезла с её лица.
- Он твой отец и хотел помочь тебе. И он интеллигентный человек, ты явно не в него... Боже мой! Сын самого Таранова. Ты хоть понимаешь, какие бы перед тобой открылись возможности?
- Он жизнь поломал нам с мамой, пойми ты! Не могу я говорить с ним. И не буду. И точка!
- Вот и взял бы с него компенсацию. Мальчишество какое, господи.
- Не он ли со своими подельниками и устроил всю эту грабиловку. И теперь все хором удивляются, в том числе и ты, почему вокруг вдруг стало так плохо. Будто кругом одни идиоты. Да из-за них это все, из-за хапуг этих! И наш институт задыхается из-за них. И вся наука. Теперь, конечно, когда они набили карманы, можно изобразить из себя благодетеля. Отыскать нищего, вроде меня, подать на бедность.
- Допустим... Ты отказался. А что дальше-то? Все та же нищета? В "Корвет" ты тоже не пошел, а ведь они давали тебе целый регион для торговли инсулином. Целый регион!
- Я - исследователь, Алла, пойми. И ни к чему другому не приспособлен. Ну на кой черт мне их торговля? Я не умею, не люблю и не могу торговать, пусть даже инсулином. Я же не виноват, что наука теперь никому не нужна.
- Отца ты оттолкнул, приличную работу тоже... Как жить? Боренька, ведь нам по 30 лет, вся жизнь впереди. Я, между прочим, поездить хочу, мир посмотреть. Одеваться. Завести ребенка. Жить без нужды, по-человечески. А твоя наука твоя нас едва кормит. Тебя зовут в приличную фирму, на полноценный заработок. Ну чем тебе не угодил "Корвет"?
- Не угодил и все, - отрезал Буланов.
- До чего ты тяжелый человек. С тобой стало совершенно невозможно разговаривать.
- Ну, извини, Алик. Пойми, именно сейчас я и не могу уйти: мне нужно докончить работу. И тогда я уйду. Но не раньше.
- Ну, ладно, занимайся своей химией, но неужели так трудно восстановить отношения с отцом? Я не понимаю.
- Мы с мамой слишком много вынесли, чтобы вот так легко все забыть. И я прошу тебя не впускать его в дом без моего ведома!
- Не кричи на меня! - гневно сверкнув глазами и обдав его волной тонких духов, она удалилась в ванную.
Поле боя снова осталось за ней. Он ничего не мог с собой поделать, хотя прекрасно знал этот её неотразимый прием. Когда возразить по существу было нечего, она немедленно пускала его в ход. Буланов мгновенно остывал, раскаивался и сдавался: он любил её.
- Извини, - и в этот раз пробормотал он и укоризненно добавил: - Ты тоже не шипи.
Через час они помирились, да и куда было деться друг от друга в малогабаритной квартире. Она вышла из ванной, он - из кухни, и они столкнулись в узком коридорчике.
- Прости, - прошептал Буланов и, обняв её за плечи, привлек к себе. Алла послушно повернулась к нему, и он, уже не сдерживая себя, сорвал с её плеч тонкий халат и ощутил губами чистую и гладкую, как у ребенка, кожу.
А потом у них была длинная ночь с жаркими признаниями и клятвами. Он то исступленно ласкал её, то, не отпуская от себя, погружался в дремотное забытье. Потом снова приникал губами к её горячему влажному рту.
Оказалось, это было только перемирием.
Через несколько дней она ворвалась в их небольшую гостиную, где он работал с протоколами опытов, и швырнула на письменный стол газету.
- На, дорогой мой, почитай. Ну, как тебя назвать? - Алла покачала головой. - Отец миллионер, предлагал помощь, поддержку. Это в наше-то время. И сынок отказался... Гордость заела. Теперь можешь не дергаться. Проблем больше нет.
- Я и не дергаюсь, - пробормотал Буланов, стараясь не замечать её раздражения. Раскрыв газету, он быстро пробежал глазами небольшую заметку.
"По сообщению "ИТАР - ТАСС", крейсер ВМС США доставил в испанский порт Кадис оставшихся в живых пассажиров российского авиалайнера, потерпевшего катастрофу западнее Азорских островов. Среди спасенных - шесть россиян и один - гражданин США. Причиной катастрофы явился пожар на борту самолета, из-за чего пилоты были вынуждены совершить приводнение у одного из безлюдных островов Атлантики. При посадке самолет налетел на рифы и затонул. 39 пассажиров и 8 членов экипажа погибли. Среди погибших известный банкир В.Ф. Таранов. Оставшиеся в живых пассажиры три дня провели на пустынном острове. Операция по их эвакуации была произведена объединенными усилиями экипажей российских и американских ВМС".
- Жаль... - только и смог вымолвить Буланов.
Снова вспомнив слова отца, он не мог не признать, что поступил глупо. Острое раскаяние охватило его. Ему стало жаль отца, возможно, такого же одинокого, как и он сам. Значит, он неспроста приходил к нему, может быть, предчувствовал свою гибель. Он сам оттолкнул протянутую ему руку помощи. И не просто руку, отец предлагал ему финансовую поддержку. Он мог бы довести до конца свое исследование, а теперь из-за его упрямства, вся работа под угрозой.
- Прими мои соболезнования, - ледяным тоном сказала Алла и закрыла за собой дверь. Через несколько минут из кухни потянуло сигаретным дымом.
В глубине души он сознавал, что она была права. Но ведь и его можно было понять. И когда-то она его понимала, утешала и поддерживала. Тогда она ещё работала в их НИИ, в соседней лаборатории. Они и познакомились в институтской столовке. Потом Алла ушла из института в частную фирму, они тогда возникали, как грибы после дождя, а Буланов за чередой непрекращающихся исследований не замечал времени. Он очнулся от того, что работать стало невозможно - в институте исчезли деньги. А потом обнаружил, что все вокруг стало иным, словно кто-то сменил декорации и начался совершенно новый спектакль с непонятными персонажами и сюжетом.
...И вот теперь он перешел на самофинансирование и вынужден был взять кредит вооруженным путем. Докатился.
На кухне он не спеша пересчитал деньги. Их оказалось удручающе мало: две тысячи долларов, и сорок пять тысяч рублей. Хватит только на новый компьютер и небольшую партию сырья. Второй раз столь рискованные операции не удаются, и о полиграфе, а тем более о клинических испытаниях препарата придется пока забыть. Без действительно крупных сумм довести работу до конца становилось невозможно.
Тогда уж лучше на эту мелочь он что-нибудь купит Алле. С самой свадьбы он не дарил ей ничего стоящего. Наконец-то он выложит перед ней что-нибудь ювелирное, сверкающее, бриллиантовое и скажет: "Алик, смотри!"
Он вдруг вспомнил, что Алла сегодня придет поздно: фирма, где теперь она работала, отмечала пятилетний юбилей.
Однако Алла не пришла ни в десять, ни в одиннадцать, ни в двенадцать. Буланов в волнении закружил по комнатам. Позвонил на фирму, но никто не отвечал. Он набирал снова и снова, с недоумением вслушиваясь в длинные равнодушные гудки. И вдруг телефон зазвонил сам. Вздрогнув, Буланов схватил трубку и услышал чеканный голос её подруги Альбины:
- Борис, Алла слегка отравилась на этом банкете. Ей стало плохо, она останется у меня до утра. До свидания, - и она неожиданно положила трубку.
Голос её был монотонный и не предвещал столь неожиданного конца разговора. Буланов не успел сказать ни слова, в трубке уже звучали короткие сигналы. Где, у меня? Что значит, ей стало плохо? Откуда она звонила? Он снова набрал телефон фирмы, но никто не отвечал. Почему Алла не позвонила сама? Неужели ей было настолько плохо, что она не могла сказать ему и двух слов? Вызвала ли Альбина скорую помощь? Разыскав телефонную книгу, он стал листать её, надеясь найти на полях или на многочисленных вложенных в неё листках и визитках номер Альбины.
Он перенес аппарат в спальню, собрал деньги и рассовал по карманам: сюрприз на сегодня отменялся. Почему она бросила трубку, почему не дождалась его вопросов? Из-за Аллы, которой было плохо и которой надо было оказывать помощь или по глупости? Или от элементарной черствости? Или специально, чтобы он здесь дергался в неведении. Альбина его особой симпатией не отмечала, впрочем, и он её терпел только по необходимости. Зачем она звонила? А может быть Алла просто пьяна? Буланов вскочил с дивана и зашагал из угла в угол по комнате. Ревнивые мысли назойливо кружили в голове, порождая все новые вопросы и не давая сомкнуть глаз.
Он снова представил себе Аллу. Он всегда был неравнодушен к таким лицам - с большими бархатными глазами и пухлыми детскими губами. Наивные полудетские черты. В изолгавшемся мире именно с такими лицами легче всего водить за нос. Грех не пользоваться столь явным преимуществом.
Забылся Буланов только на рассвете.
Глава 3.
Утром его разбудил резкий звонок в прихожей. Он мгновенно вскочил и бросился к двери - на пороге, смущенно улыбаясь, стояла Алла. Он машинально посмотрел на часы, было пол-одиннадцатого, и молча посторонился: пропуская её в прихожую.
Устало и облегченно вздохнув, она сбросила ему на руки пальто, потянулась и поцеловала его в щеку.
- Не сердись, дорогой я сейчас все тебе расскажу.
На Буланова повеяло знакомыми духами и теплом. Она выглядела превосходно, только лицо было бледнее обычного. Бархатные, обрамленные легкими тенями глаза смотрели утомленно и виновато. Неужели ей ещё вчера вечером было так плохо, что она не могла подойти к телефону? Буланов почувствовал, что в жизнь его ворвалось и будет теперь постоянно присутствовать что-то невыразимо тяжелое, темное, отравляющее душу мерзостными мыслями и подозрениями.
- На тебя я не сержусь, - пробормотал он. - Но Альбине передай, чтобы мне под руку не попадалась... Неужели трудно было объяснить все толком? Сказала, что тебе плохо и бросила трубку. И это в первом часу ночи. Что мне было думать? Куда звонить? Я мог бы приехать за тобой на такси.
- На какие деньги, Боренька?
Буланов вытянул из кармана пачку сто долларовых купюр и протянул ей.
- Вот... Вчера у меня объявился спонсор, точнее заказчик. Это аванс. Возьми.
- О! Я в шоке. Поздравляю, - она положила деньги на тумбочку. - Мы должны отметить это.
- Отметим. Что же все-таки случилось?
- Ты же знаешь, был юбилей. Ну, как обычно - речи, поздравления, концерт, тосты. И я размагнитилась. То ли от шампанского, то ли от всего вместе... Часов в 11 начали расходиться, Альбина ждала меня у вешалки. И вдруг внутри у меня все сдавило, голова закружилась. Офис недалеко, она довела меня до него, дала воды. И меня начало рвать. Ужас. Потом, она дала мне капель, кажется валокардин...Я лежала пластом, так было плохо...Ехать почти через весь город в 12 часов я просто была не в состоянии... Она не могла меня бросить и тоже осталась. Вот тогда-то она и позвонила тебе успокоить.
- Ничего себе, успокоила. Я чего только не передумал. Не спал всю ночь. И почему телефон в офисе не отвечал?
- Не сердись, Борь. Она была под шафе. А телефон...Ты просто не по тому звонил...Мы были в её кабинете.
- Она - да... Но ты? Утром-то ты могла позвонить? Ведь сейчас уже чуть не полдень.
- Я подумала, разве по телефону все расскажешь. Приеду - объясню. Да и тошно мне было. И сейчас мутит, живот болит, голова... Поставь кофе. Я переоденусь. У нас сегодня выходной по случаю юбилея. Ты мог бы тоже не ходить, все равно вам не платят. Ее просительный, непривычно покорный тон только усилили его подозрительность.
- Не знаю, - подавленно пробормотал он.
Пока Алла переодевалась, он приготовил ей кофе, добавив в него столовую ложку "Амарето" и, поколебавшись мгновенье, столько же эндолизина. Это было все, что у него осталось от последней партии "сыворотки правды" так называли в институте разработанный им препарат. Когда Алла появилась, в небрежно запахнутом розовом халате, с распущенными по плечам волосами, он поспешно отвернулся к плите, на которой жарил яичницу, и глухо сказал:
- Там на столе кофе с ликером. Выпей, тошнота сразу пройдет.
- Спасибо. У нас оставалось ещё немного вина. Давай, выпьем вместе. Я так устала. Хочется взбодриться.
Буланов достал из холодильника бутылку "Арбатского" и разлил по фужерам. Алла включила музыку, они прильнули друг к другу в танце, незаметно переместились в спальню и оказались в постели. Она сбросила халат и притянула его к себе. Но прежней нежности он уже не чувствовал. Они сплелись молча, будто в беспамятстве и потом без единого слова долго лежали рядом друг с другом. Наконец он повернулся к ней и заглянул в глаза. Они теперь были почти черные от расширенных зрачков. Значит, эндолизина уже действовал.
- Алла, где вчера была Альбина, когда тебе было плохо?
- Кажется рядом.
- Откуда она звонила мне?
- Не помню.
Он шептал ей вопросы на ухо, сдерживая нетерпение, холодным и спокойным тоном. Ее голос, отрешенный и безучастный, пробудил в нем горечь и страх. Что я делаю, зачем это мне нужно, подумал он, но не уже мог остановиться, злое и болезненное внезапно овладело им.
- Почему ты не поехала домой? - продолжал он.
- Мне было плохо, я уже говорила тебе.
- Тебе хоть удалось поспать?
- Конечно. У нас есть диван.
- Ты была одна в офисе?
- Не одна, там был ещё кто-то. Альбина... Почему ты меня спрашиваешь? Милый, это форменный допрос, - Алла повысила голос, отпрянула от него и с улыбкой пригрозила ему пальцем. Он смотрел на неё взглядом, полным отчаяния. Она просто пьяна, мелькнуло у Буланова, не надо было давать ей вина, он исказит действие эндолизина
- Извини, Алик, больше не буду.
- Я хочу спать, - она потянула на себе одеяло.
- Как ты себя чувствуешь, - Буланов склонился над ней, глаза её были теперь полузакрыты.
- Лучше. Ты прекрасно полечил меня... - Алла повернулась на бок, и Буланов услышал её ровное глубокое дыхание.
Он поднялся и тихо вышел на кухню. Мысли его состояли теперь из мрачных сомнений и новых вопросов. Неужели Альбина прикрывала её со своего телефона? Все правильно: если бы они действительно были вместе, зачем было так резко обрывать разговор, какой смысл? А сама Алла не звонила потому, что он понял бы по её голосу, что ей не так уж плохо. Ведь он мог отправиться за ней на такси и нарушить всю эту идиллию. Эта мысль поразила его. С кем она оставалась в офисе? Если Алле действительно стало плохо, то тем более Альбина поступила подло: ведь кто-то мог воспользоваться её беспомощностью.
Происшедшее выбило его из привычного состояния, он не мог теперь ни о чем думать - ни о предстоящих опытах, ни о методике клинических испытаний. Даже ограбление пункта обмены валюты казалось теперь мелочью.
Алла проснулась через час, Буланов опустился рядом, взял её руку и заглянул в глаза.
- Что со мной было? - спросила она. - Какое - то жуткое забытье. Мы говорили о чем-то. А о чем не помню.
- В кофе был мой эндолизин, и ты мне рассказала, как Альбина водила меня за нос по твоей просьбе.
- Что я тебе могла такое рассказать? Шутишь?
- Ты не звонила мне, потому что не хотела говорить со мной, вот что! Потому что тебе бы пришлось приехать домой. Или я бы сам отправился за тобой. Вот чего ты не хотела.
- Ну, знаешь... И ты... ты посмел травить меня своим пойлом! Да как ты мог! - она бросилась лицом в подушки и разрыдалась...
Потрясенный этой вспышкой Буланов, покаянно склонив к ней голову, осторожно тронул её за плечо.
- Алик, я пошутил, я ничего тебе не давал... - робко проговорил он. Ничего, кроме вина. Извини. Ну, извини, Алик...
- Пошел ты! - она оторвала от подушки голову. - Видеть тебя не хочу!
Буланов выпрямился, потерянно пробормотал "ну ладно" и вышел в прихожую. Зачем, зачем он дал ей этот проклятый эндолизин. Теперь он и сам был не рад услышанному, и что теперь делать с этой полуправдой, он не знал. Момент истины все равно не наступил, ясности не было, и теперь предположения, одно чернее другого не давали душе покоя.
Буланов вздохнул и отправился в ванную. В зеркале отразилось бледное мальчишеское лицо с темными глазами и всклокоченной соломенного цвета шевелюрой. Он наскоро побрился и вышел в кухню..
Алла была уже одета в сером деловом костюме, причесанная, накрашенная и серьезная.
- Алик, извини, ну прости... - он потянулся было к ней с поцелуем, но она решительно остановила его рукой.
- Как ты мог? Может быть, я просто устала. Могу я размагнититься? И ты, ты ещё считаешься психологом! Напоил меня этой своей мерзостью. Да ты просто провокатор. Я еду к Альбине. Мне надо успокоиться и подумать
- Подожди, Алик. Давай разберемся. Ты сама себе противоречишь...
- Да, противоречу. Ну и что? Имею право, я женщина. И ты ещё считаешь себя умным человеком! Да ты мне в душу наплевал! И не звони мне пока.
- Не собираюсь! - он повернулся и, грохнув дверь, вылетел на лестничную клетку.
Глава 4
Слесарь-сантехник Степан Сергеевич Медведев, худой cтарик лет семидесяти, в старом неопределенного цвета пиджаке, с ободранным инструментальным чемоданчиком в руке ждал Буланова в коридоре.
- Пришел. А я уж собрался уходить, - обрадовано протянул он.
Буланов пожал протянутую твердую ладонь и повел носом. От Медведева исходил резкий спиртной дух.
- Здрасьте, Степан Сергеевич, - он отомкнул ключом дверь и пропустил Медведева вперед. - Давно ждете?
- Недавно. Я у соседей твоих был в БИАЛКе, угостили новым продуктом, он аппетитно щелкнул себя по горлу. - У них тоже слив забивает, видать в этом крыле какой-то дефект в системе, - присев к столу, он с многозначительным видом добавил: - И в системе, и в сети.
БИАЛК, или лаборатория по изучению биохимии алкоголизма, как её называли раньше, недавно была реорганизована в акционерное общество. Оно быстро наладило в исследовательском крыле корпуса производство коньячных напитков, получило лицензию и за несколько месяцев превратилось в процветающее предприятие. Вначале были освоены сорокоградусные "Ледовое побоище" и "Куликовская битва", а к лету готовилась к выпуску целая серия "Бородинское сражение", "Взятие Измаила", "Оборона Севастополя" и "Падение Берлина". Боевые названия новым изделиям придумывал коммерческий директор общества, отставной генерал. И хотя, вместо бочек из дуба в производстве применялись дубовые опилки, коньячный привкус и цвет продукта были почти безупречными. Научная работа тоже не прекращалась: быстро встав на ноги, предприятие перешло как бы на замкнутый цикл - сами производили сырье, потом продавали его своим будущим пациентам, на вырученные деньги лечили их от алкоголизма и заодно проводили научные исследования.
- Имейте в виду, Сергей Степанович, - предупредил Буланов, когда будете принимать эндолизин, даже пиво - ни, ни. Чистота опыта нужна.
- Само собой. Весь организм в твоем распоряжении.
- Вы газет не читали? Говорят, недалеко от нас пункт обмена валюты ограбили?
- Теперь все время грабят, не уследишь.
- А мне денег мне немного выделили для работы, - помедлив, сказал Буланов.
- Ну и слава Богу, - Медведев погасил сигарету, достал из чемодана разводной ключ и пересел в угол, к высокой раковине.
Пока Медведев возился со сливной системой, Буланов откупорил минералку и подогрел в термостате гамбургеры.
Сантехник для его опытов был поистине находкой. Старого закала старик, может балагурить часами, но о деле не скажет ни слова: приучен, говорят, когда-то на водоснабжении Кремля работал. На части режь, водкой опои, если пообещает молчать, не скажет ни слова, ни о эндолизине, ни об опытах. И с ним не станет душой кривить: науку уважает, в опытах и психологических тестах будет искренен.
- Обед накрыт, прошу, - объявил Буланов и показал на стол.
. - Ну, спасибо, - Медведев ополоснул руки, вытер висевшим рядом полотенцем и подсел к столу.
- Возьмите, - Буланов протянул ему пятьсот рублей, - Это аванс. Еще столько же получите после окончания опытов. При соблюдении условия.
- Спасибо, Боря. Насчет этого не сомневайся. Будет у тебя отличный подопытный, лучше мартышки. Может, вспрыснем мой аванс? - без всякой надежды на согласие предложил Медведев.
- Можно, - неожиданно даже для самого себя сказал Буланов. Ему вдруг захотелось поговорить, расслабиться, а лучшего собеседника, чем Медведев трудно было себе представить.
- Слетаю к себе, за "Куликовской битвой" - обрадовано засуетился Медведев.
- Не надо. У меня спирт есть.
- А твой этот эндолизин, он от старости не лечит?
- Не знаю, - удивился Буланов. - А что?
- Да вот что, говорят, в Америке какой-то препарат изобрели - от старости. Прошел курс - и живешь до ста лет, ещё курс - и до ста двадцати. Не слышал?
- Нет, - Буланов достал из шкафа мензурки.
- А я думаю, - продолжал задумчиво Медведев. - Вредное это дело. Лечение, небось, бешеных денег стоит. Значит, кому оно достанется? Олигархам, да большим начальникам. Жуликам и блатникам. А нормальному-то, честному человеку разве до такого лечения добраться? И станет он на земле окончательно вымирать. Я думаю, Бог не допустит этого. Все смертны, в этом и есть великая справедливость. Значит, земля от жуликов все же периодически очищается. Потому что любому подлецу когда-нибудь приходит конец. И это успокаивает. Мудро устроен мир, Боренька... Наливай что ли.
Буланов разбавил спирт витаминизированной водой, выложил из кейса горку бутербродов с колбасой.
- То-то у меня с утра нос чесался, - Медведев поскреб переносицу и подсел к столу.
- За успехи, - Буланов поднял мензурку, Медведев потянулся к ней своей. Раздался легкий звон.
Они выпили и потянулись к бутербродам.
- После первой не затягивать, - предупредил Медведев и кивнул на мензурки.
Выпили ещё раз.
- Степан Сергеевич, у меня есть один приятель... Выпросил у меня эндолизин и дал своей супруге. Приревновал он её малость, понимаете? И она ему столько наговорила, что теперь он не знает, что и делать. Ничего конкретного, и в то же время все подозрительно. Теперь просит моего совета. А я даже не знаю, что сказать.
- Пошли его на хрен, - хладнокровно заметил Медведев.
- Как пошлешь? Препарат-то ему дал я.
- Думаю, ему расходится надо, - сказал Медведев. - Этой твоей сыворотки на всю жизнь не напасешься. А жизнь-то она штука долгая, всякое бывает. Не веришь - не живи. А живешь - верь. Верь, надейся и люби. Понял? Так и скажи ему. А вообще, я вот что тебе скажу - грех это.
- Что грех? - удивился Буланов.
- Грех на душу химией действовать, Боря.
- Я хочу человека лучше сделать, правдивее...
- Кому она нужна химическая-то правда? Органам разве только, ментам да чекистам.
Поздно вечером он выпроводил изрядно захмелевшего Медведева и с удивлением обнаружил, что в колбе ни осталось ни грамма спирта. Вот это, я понимаю, посидели, подумал он.
Домой он добрался к полуночи. Аллы не было, в кухне на столе лежала записка: "Я у Альбины" и, вместо подписи, номер телефона.
Пошарив на полке за книгами, нащупал пакет с пистолетом, вытянул, задумчиво повертел в руках, чувствуя его грозную тяжесть, любуясь притягивающим взгляд вороненым блеском.
На следующий день проснулся поздно. С трудом повернув налитую тяжестью голову, огляделся. Будильник предательски молчал. Буланов неловко ткнул в корпус ладонью и со звоном опрокинул его на пол, и только тогда заметил рядом пистолет. В ногах лежал пластиковый пакет с деньгами. Хорош же я был вчера, подумал Буланов, если даже не разделся. Да ещё зачем-то глазел на свои трофеи. Он опустил ноги на пол, медленно поднялся и отправился в ванну. В зеркале отразилось бледное лицо с темными глазами и всклокоченной соломенного цвета шевелюрой.
Приведя себя в относительный порядок, рассовал деньги по карманам, и, завернув пистолет в пакет, снова затолкал все за книги.
На улице было ветрено. Прыгая через лужи, Буланов пересек широкий проспект и повернул к метро. Упругий ветер раскачивал едва голые ветви деревьев. Серое, как бетонный потолок, небо низко нависало над коробками зданий: лишенные индивидуальности человеческие гнезда, куда их обитатели слетаются лишь на ночь - передохнуть после дневной борьбы за существование. Микрорайон - одно название-то чего стоит, подумал Буланов, будто мы микробы.
Глава 5
В полдень у пункта обмены валюты, лихо развернувшись, остановился черный сверкающий джип. Водитель, неопределенного возраста мужчина - от тридцати до сорока - худощавый, подвижный в расстегнутом кашемировом пальто и непокрытой белесой головой, ловко выпрыгнул из машины и дождавшись пока из неё выберется спутник, направился к двери. Это был известный авторитет, Владислав Беспалый, братва которого обеспечивала "крышу" коммерсантам района. И хотя сумма, снятая неизвестными грабителями, была пустячной, Беспалый был взбешен - ему, можно сказать, наплевали в душу, и теперь найти и наказать фраеров, этих кусочников, было для него делом чести. Несколько лет назад, когда он по заданию своего наставника Бригадира, осваивал взрывное дело, адская машинка сработала у него прямо в руке, разворотив ладонь и оставив на память всего два пальца - большой и указательный. Так он и стал Беспалым.
Спутник его выглядел постарше и не так элегантно и подвижно - под короткой курткой топорщился круглый живот любителя пива, нечесаные седые волосы, как пакля, развевались на ветру. На добродушной кумачевого цвета физиономии бодро сияли голубые с прищуром глазки.
- Шевели мозгой, Капитоныч, - сказал Беспалый.
- Жернова моих мыслей перетрут любые факты, - Капитоныч постучал пальцем по виску.
Служащие пункта обмена внимательно следили за ними в окно.
- Гляди, Беспалый какого-то старпера приволок. Менты разобраться не могли, целая капелла. А этот мухомор разберется, - засмеялся один из наблюдателей. Кассирши дружно хихикнули и выпустили по клубу сигаретного дыма. Два парня, охранника тяжело вздохнули, опять их начнут терзать идиотскими вопросами, почему не сопротивлялись, почему не включили сигнализацию? Как её включишь с поднятыми руками...
Прибывшие вошли в ожидальню, поздоровались, и Беспалый раскинув, как крылья, полы своего необъятного пальто, развалился на жестком, обитом дермантином диване.
- Гарик, - обратился Беспалый к своему бритоголовому помощнику, очисть место для моего кореша, он побазарит с твоими ребятами. А мы пока подымим.
- Думаешь, он что-нибудь откопает? - спросил Гарик, когда они остались одни.
- Жернова его мыслей... - начал Беспалый, но запутался и перешел на более привычный лексикон: - Ему это - как два пальца обсосать. Бывший следак. Восьмерить не будет. Сгоняй за пивом для него. Три фурика.
Когда Гарик вернулся, Капитоныч, закончил расспросы и расставив всех по местам, заставил, шаг за шагом повторить сцену ограбления. Выяснив, где сидел грабитель, он извлек из кармана громаднную лупу и, встав на колени и наклонившись, тщательно осмотрел, обитую дермантином лавку. Лицо его от неудобного положения побраговело ещё больше. Заметив какое-то пятнышко на спинке, он соскоблил его ножом и, что-то бормоча про себя, стер соскоб в прозрачный пакетик. Закончив осмотр, он присел на лавку и откупорив бутылку пива, запрокинул голову и закатил голубые глаза.
- Ну что, Капитоныч? - спросил Беспалый, уважительно дождавшись конца пивной процедуры.
- Несвежее, - заключил Капитоныч. - От такого зубы окислются, - он показал на свои золотые коронки.
- Ты что, не мог свежака достать? - Беспалый зыркнул глазами на Гарика.
- Дак оно все теперь такое. Пьем, и ничего, - оправдывался Гарик.
- Ладно... - Капитоныч поставил на пол опорожненную бутылку. - Надо переходить на бочковое.
- Что скажешь? - снова спросил Беспалый.
- Пусть они выпишут все фамилии, кто приходил к ним в тот день и на два дня раньше.
- Так это сотни полторы будет, - ужаснулась одна из кассирш. - Мало ли кто у нас был.
- Заткни пасть! - Беспалый искалеченными двумя пальцами, как вилкой, ткнул в сторону кассы. - Вперед, и чтоб через час список был у меня в кармане! Рассчитаю к едреной матери!
Девушки сорвались с места и исчезли за дверью кассы.
- Что еще? - спокойно, словно он только что и не повышал голос, проговорил Беспалый.
- Пока все, - Капитоныч поднялся. - Пойдем в машину, потолкуем.
- Не расходиться! - предупредил Беспалый. - Я вернусь. - и он услужливо распахнул перед Капитонычем дверь.
Они забрались в джип и закурили.
- Парень этот, скорее всего, работал один. Индивидуал, новичок, хотя и хитрый, даже умный. И никакой он не бамбук, наш он, русский. Нацмены редко работают в одиночку. Не знал он ни про какие "крыши", ни про ваши соглашения... Потому и полез. Деньги ему позарез нужны были... Любые, потому и не стал выждать и вынюхивать, и напоролся на мизер. Профессионал бы подгадал сумму покрупнее...
Беспалый откупорил вторую бутылку и протянул Капитонычу.
- Почему маску не натягивал? - продолжал тот. - Не боялся, что его узнают. Все говорят, он смуглый был, с черными бровями, узкоглазый. Что это такое, по-твоему? - Капитоныч вытянул из кармана пакетик и потряс перед лицом Беспалого. - На, нюхни.
- А хрен его знает, - Беспалый брезгливо отстранился.
- Соскоб со спинки скамьи... Отдает косметикой. Макияж это. Бабский макияж.
- И что?
- Он сидел как раз на этом месте. Охранник говорит, рукой то щеку подопрет, то лоб. Морду свою, размалеванную под лицо восточной национальности, прикрывал, это ясно. И психовал, обливался потом. Вот грим и остался на руке. А лапа его выпачканная побывала и на спинке сиденья. Дальше. Перед выходом он сделал выстрел. Зачем ему этот шум, ведь с крыльца могли услышать? Кассу он уже снял, казалось бы, рви когти. Тем более кассиры наверняка включили сигнализацию на пункт охраны. А он бабахнул. Зачем?
- Ну? - удивился Беспалый.
- Пистолет газовый, и в тесной прихожей учинилась такая вонь, что из кассы туда не сунешься. Значит, не хотел, чтобы увидели, куда побежал. Если бы его ждала машина, он прыгнул бы в нее, и ищи - свищи. А здесь - до самого универсама открытая площадка, выскочи охранник на крыльцо и все, как на ладони... Если нет машины. В окно ничего не видно, оно выходит на проспект. Парень, конечно, с головой, шурупит. И побежал он в сторону универсама. Даже не побежал, а прошел скорым шагом и смешался с толпой.
- Не один ли нам хрен, на тачке он смылся, или пехом? - возразил Беспалый.
- Нет, Владислав, это важно. Значит, один он был и рассчитывал только на себя. Решительный парень. Дальше. Первый охранник и кассирша вспомнили, что их что-то неприятно поразило в этом пришельце, брезгливость какую-то они почувствовали. Оказалось, от него чем-то воняло. То ли химикалиями, то ли говном, то ли аптекой...
- С чего ты взял? А чего же они раньше молчали?
- Никто не задавал наводящих вопросов... Знаешь, в чем причина многих следственных ошибок?
- А хрен его знает, что я, мент? - Беспалый откупорил ещё бутылку.
- Просто следователь о чем-то забыл спросить. Забыл - и все. Нет вопросов - нет и ответов.
- Ну и?
- А я вытянул из них. Вот и вспомнили. И я вспомнил кое-что. В новостях передавали репортаж об этом ограблении. Короткий, всего полминуты: во второй половине дня был совершен вооруженный налет на пункт обмена валюты, расположенный на проспекте Семенова недалеко от НИИ биохимии...
- Так... - протянул Беспалый.
- Оттуда он. Конечно, это только версия, но она вполне правдоподобна.
- Что ж он совсем того?
- Как раз очень удобно. Обогнул универсам и через пятнадцать минут а институте. Морду промыл - ещё минута. Вот тебе и алиби. Раз он одиночка, значит, сам должен был идти и на разведку. Значит, наверняка он был здесь и раньше. Для оценки обстановки. Они мне приготовят список, я вычеркну из него баб и тех, кто получал крупные суммы. Даже, если они его и не записывали, никуда он не денется. Проеду в отдел кадров института и посмотрю списки сотрудников. Приметы: рост невысокий, худощав, неопределенные черты лица, иначе, зачем было гримироваться под тунгуса. Придется, конечно, взятку дать кадровикам.
- Держи, - Беспалый поспешно протянул ему сто долларовую купюры. Свою долю получишь, когда найдем. Двадцать пять процентов от снятой кассы...
- Договорились, - Капитоныч ловко отправил деньги в карман.
Глава 6
Белый "Вольво", вспоров на перекрестке огромную лужу и разметав, словно катер, фонтаны брызг, свернул с Садового кольца в узкую, уставленную затейливыми особняками улицу. После шумной магистрали она в этот поздний час выглядела тихой и безлюдной, как в провинции. Беззвучным казался даже ветер.
Машина притормозила у трехэтажного здания, вкатила под круглую арку и остановилась.
Водитель, Альберт Григорьевич Петровский, включил свет и, подхватив тяжелый кейс, выбрался на мокрый тротуар.
Служебная квартира, принадлежавшая "Южному коммерческому банку", размещалась в первом этаже старинного кирпичного дома. В свете уличных фонарей тускло поблескивали тонированные без переплетов окна.
Поднявшись по узким ступенькам к стальной двери, Петровский нажал кнопку звонка.
Дежурный, крупный парень, в камуфляжной куртке с закатанными до локтей рукавами, вздрогнул от пронзительного дребезга, включил наружное освещение и припал к дверному глазку. Вспыхнувшая под самым козырьком лампа осветила крыльцо, и, узнав заместителя председателя банка Петровского, дежурный поспешно распахнул дверь.
- Альберт Григорьевич? - почтительно протянул он.
- Я, я, Паша. Как дела?
Изобразив на лице озабоченность, дежурный посторонился, пропуская начальство. Cтараясь придать голосу официальность, и в то же время преданность, пробасил:
- Без происшествий. Полный порядок.
Какие могут быть происшествия в пустой служебной квартире, предназначенной для размещения иногородних клиентов и конфиденциальных переговоров, подумал Петровский.
Вытянув руки по швам, дежурный молчал в ожидании указаний. Небольшая голова на его тяжелой атлетической фигуре казалась ещё меньше из-за короткой стрижки. В глубоко посаженных под низким лбом глазах не просвечивало ни единой мысли. Надо посоветовать ему отпустить волосы, с длинной прической он будет выглядеть не так дебильно. Явно не из самых сообразительных в службе охраны, и тем не менее от него лучше отделаться, хотя бы на час, решил Петровский.
Лично он всегда был против содержания здесь дежурного. Мебель, телевизор, холодильник, микроволновка, посуда на 12 персон, - для этого ширпотреба хватило бы и обычной сигнализации. Но Таранов в свое время настоял на круглосуточном дежурстве. Наверняка ради того, чтобы иметь здесь соглядатая из службы охраны, рассудил тогда Петровский, опасался директор, как бы служебная квартира не превратилась в бордель. Теперь, после проверки наличности и по существу безрезультатного обыска в квартире и на даче Таранова, охрана пустого помещения в глухом переулке старой Москвы показалась Петровскому куда более подозрительней, чем раньше. Нет, не для простого надзора держал здесь дежурных Таранов, не мебель с посудой здесь он охранял, а кое-что серьезнее. Не мог же он захватить с собой в самолет всю неучтенную валюту.
Повесив на вешалку плащ. Петровский повернулся к дежурному:
- Ты с машиной?
- Само собой. Стоит во дворе, - с готовностью ответил тот.
- Я с часок поработаю здесь с документами, а ты... - Петровский достал бумажник, извлек из него несколько купюр. - Слетай-ка на Тверскую, в супермаркет. Возьмешь "Мартини", тоник, коробку конфет...
- Так это все и ближе есть, Альберт Григорьевич... - удивился дежурный.
- Я всегда беру только там. Проверено, понял? И тебе советую, заведи проверенную точку, иначе когда-нибудь тебя отравят, такое уж теперь время...
- Понял. Там, значит там, - послушно повторил дежурный и, взяв деньги, направился к двери.
Оставшись один, Петровский заглянул в подсобку дежурного и, убедившись, что она пуста, направился в гостиную. Просторная комната с двумя зашторенными окнами напоминала небольшое кафе или банкетный зал ресторана: три столика, обставленные мягкими стульями, настенные светильники, затейливый бар у дальней стены, отделанной панелями темного дерева, с крупным зеркалом в центре.
Петровский наклонился, раскрыл кейс и нащупал на дне тяжелый металлический предмет. Это был портативный металлоискатель, созданный по заказу московской братвы в одном томящемся от безработицы техническом НИИ. Сердцем прибора, ласково названного "бобиком", был небольшой по объему, мощный магнит, мгновенно реагирующий на скрытый в стене стальной сейф, или запрятанное под паркетом оружие. Длинную пластиковую рукоятку Петровский с собой не взял: не помещалась в кейсе. Шириной не больше ладони, прибор был тяжел, как гиря. Снизу к нему пристала, будто приклеилась, остроконечная блестящая отвертка. Петровский извлек прибор с отверткой из кейса и выложил на подоконник.
Взгляд его описал дугу, прикидывая, с чего начать. Конечно, с окон, решил он. Простучав пальцами деревянные подоконники, он медленно прошелся по ним прибором, приговаривая про себя - "бобик, ищи", потом проверил отверткой щели. То же самое проделал и с пространством между подоконниками и полом. Потом пришлось опуститься на колени и двигаться вдоль плинтуса от угла до угла.
Плотному, с тяжеловатым брюшком Петровскому занятие это показалось нестерпимо долгим и утомительным. Через несколько минут колени стало саднить, голова отяжелела, поясница затекла. Неудержимо хотелось повалиться на мягкий ковер и отлежаться. Однако он продолжал ползти, тщательно простукивая подозрительные места и проглаживая их прибором. Стена повсюду откликалась ровным глухим звуком, а прибор свободно скользил по поверхности. У бара он тяжело поднялся, разогнулся и, случайно взглянув в зеркало, едва узнал собственное отражение: лицо стало пунцовым, высокий с залысинами лоб блестел от пота, широко расставленные навыкате глаза сверкали от нетерпения, редкая шевелюра была всклокочена. Ничего, успокоил он себя, пригладив ладонью волосы, самая трудная, нижняя часть холла осмотрена, остался бар и стена около светильников. Там в свое время шли какие-то работы и вполне мог быть оборудован тайник. Он забрался на стойку бара и принялся, двигаясь сверху вниз, вымерять и обследовать верхние полки и встроенные шкафчики. Бар осмотрел особенно внимательно и даже отделил отверткой несколько квадратных панелей, которые показались ему подозрительными. Рядом с баром была дверь в коридор, который вел к кабинету и спальне. В конце коридора была кухня, два туалета и ванна. Помещения эти были меньше и проще, переделок в них не проводилось, и осмотр их не занял много времени и оказался не столь утомительным. Безрезультатность поисков повергла его в уныние. Уверенность в успехе, вначале такая яркая и пьянящая, растаяла.
Он снова вернулся в гостиную и ещё раз обвел её внимательным, но уже разочарованным взглядом.
Вчерашний обыск квартиры и дачи Таранова был удачнее. Семья Таранова жена и дочь - пребывали где-то в Европе, и особых осложнений не возникло. В квартире члены комиссии довольно быстро нашли на кухне вделанный в стену и замаскированной кафельной плиткой сейф. В нем оказались несколько кредитных договоров с какими-то неведомыми акционерными обществами, по существу расписок, на полмиллиона долларов и 12 тысяч наличными. Попробуй, разыщи теперь всех этих получателей без Таранова... Мнение было единым: полмиллиона скорее всего выпали в осадок.
C потерей смирились со скрежетом зубовным, зачислив в группу убытков от коммерческого риска. Петровский старался никого не разубеждать. Сам он в эти мифические кредиты не верил. Три месяца назад банк начал принимать валютные вклады. После безудержной телерекламы люди бросились сдавать сбережения с такой поспешностью, будто ожидали конца света. Поступления от вкладчиков были столь интенсивными, что Петровский тогда решил замотать себе тысяч пятьсот. Со временем можно было бы легко погасить недостачу за счет процентов по подпольным кредитам. Однако внезапно по приказу Таранова его самым оскорбительным образом изолировали, будто арестанта, на служебной даче, и несколько дней он провел там как заключенный. Возможно, Таранов заподозрил что-то сам, но, скорее всего, ему нашептал начальник службы безопасности Токарев. Гибель директора в авиационной катастрофе Петровский теперь воспринимал как возмездие за свое унижение. И только вчера он вдруг осознал, что вовсе не в унижении дело. Увидев изъятые из тайника свежие кредитные договора и расписки, Петровский понял, что шеф его опередил, иначе он не хранил бы их в секретном сейфе. Успел-таки снять сливки, на то он и шеф. Потому он его и изолировал, чтобы самому прокрутить эту операцию. В случае неудачи, вину он спокойно мог свалить на Петровского: все видели, что именно он возился с наличной валютой.
Служебная квартира вполне могла быть оборудована тайником, и если его здесь не оказалось, оставался ещё один и, скорее всего, последний вариант Буланов - сын Таранова. Последнее время папаша усиленно его обхаживал. Эта мысль снова вселила в Петровского надежду. Надо продолжать искать, не отчаиваться, а действовать. Он представил себе аккуратные пачки банкнот, они всегда вызывали в нем почти эстетическое чувство. Будь он художником, то создал бы огромное, во всю стену полотно с небоскребами из банкнот и дождя из золотых монет.
Он вернулся в кабинет и снял трубку. Жанна ответила сразу, будто ждала его звонка. А ведь они не встречались больше месяца. Узнав его, голос, она явно обрадовалась. Значит, сидит на мели, с удовлетворением подумал Петровский.
- Как поживаешь? - спросил он.
- Не жалуюсь, но скучновато. Ты меня тоже забыл, негодник.
- А если я сейчас приеду?
- Я собралась отдыхать, разлимонилась... - голос её звучал дружески, но сдержанно: она явно отказывала ему. - Давай встретимся завтра.
- Жанна, золотце, дело очень срочное. Речь идет о хороших монетах.
- Ты далеко?
- Не очень.
- К пол-десятому успеешь?
- Даже раньше.
- Раньше не надо, - мягко, но достаточно решительно возразила она.
Он представил себе ее: она всегда так мило морщила носик, когда лгала, что на неё невозможно было сердиться. Жанна в его мозговой картотеке стояла среди тех, кто способен был выполнять самые деликатные задания. Она обладала находчивым умом, молодым обаянием и внушающей доверие внешностью. Красивая женщина и расчетливый деловой партнер.
Когда возвратился дежурный, Петровский вновь был бодр и полон замыслов.
- Как там погодка? - спросил он, принимая из рук Павла, увесистый пластиковый пакет.
- Дождь перестал. Все - окей, - Павел протянул Петровскому остатки денег.
- Спасибо, я поеду. Спокойного тебе дежурства, - Петровский накинул плащ, он явно торопился.
Они распрощались, Павел открыл дверь и выпустил Петровского в темноту. Несмотря на простецкий вид, был он сообразительным малым, недоверчивым, как и все в их фирме, любопытным и памятливым. Бросив взгляд в холл, он заметил и сдвинутые с места кресла и стулья, и царапины, оставленные отверткой на панелях задней стенки бара. Усмехнулся, вспомнив слова Петровского "Поработаю с документами", и присев к столу дежурного, выдвинул нижний ящик с встроенным магнитофоном. Включив перемотку, внимательно прослушал запись. Разговор - короткий, меньше минуты, - показался ему многообещающим. В свое время по распоряжению Таранова дежурные записывали телефонные разговоры наиболее интересных постояльцев. И сейчас Павел не удержался: подозрительность, скука и привычка к слежке взяли свое.
Перед отъездом за покупками он включил аппаратуру и теперь радовался, как охотник, обнаруживший след зайца. Хлопнув от удовольствия ладонями, он стал ждать возвращения Петровского. В том, что тот вот-вот вернется, Павел не сомневался. Пять минут назад, выполнив его задание, он поставил машину на тротуаре перед аркой, в глубине которой белел "Вольво". Расчет был точный: на первый взгляд капот её лишь слегка выступал в просвет арки, но при выезде становилось ясным, что путь блокирован. Раздался долгожданный звонок, и Павел бросился к двери. Перед ним стоял возмущенный Петровский.
- Ты где поставил тачку? Ты что не видел?
- А чего? - удивленно протянул Павел.
- Чего, чего, - Петровский сбавил тон. - Дорогу загородил - вот чего.
- Извините, Альберт Григорьевич, - голос охранника стал заискивающим. - Сейчас уберу.
Он замкнул дверь, забрался в свою черную "девятку" и дал задний ход, освобождая дорогу. Белый лимузин медленно выехал на едва освещенную улицу, вспыхнули фары, Петровский сделал крутой поворот и медленно покатил к перекрестку. Постепенно раздражение, вызванное тупостью охранника, улеглось, он выехал на проспект и привычно включил музыку.
Остановившись у кирпичного восьмиэтажного дома прямо под окнами Жанны, чтобы машина была видна из квартиры, он выложил на капот кейс и пакет с покупками, замкнул машину и включил сигнализацию. Давненько, давненько я здесь не был, подумал он, направляясь к знакомому подъезду.
Через минуту к тому же подъезду не спеша подошел Павел, незаметно сопровождавший все это время машину Петровского. Он осторожно приоткрыл дверь. Ровно гудел лифт, на площадке никого не было. Он вошел внутрь и прислушался. Где-то наверху хлопнули створки лифта и наступила тишина. Павел нажал кнопку и кабина, издавая гул и скрежет, поползла вниз. Шестой или седьмой этаж, определил Павел, когда кабина наконец с грохотом остановилась на площадке. Так вот где она живет, эта Жанна... Ну, ну. Он вышел на улицу и побежал к своей машине.
Пока ехал обратно, размышлял о происшедшем. Петровский явно что-то искал в бывшей служебной квартире банкира, но, как приехал с небольшим плоским кейсом, так и уехал. Павла он отсылал за покупками, чтобы не мешал поискам, это тоже было очевидно. Потом болтал по телефону с этой Жанной о хороших деньгах. Пока Павел не знал, что предпринимать дальше. Оставалось приглядывать за Петровским, быть начеку и ждать. По инструкции о визите Петровского он должен был доложить завтра начальнику службы охраны. Только стоило ли делать это. Теперь, после гибели председателя банка, расстановка сил изменилась, и начальник службы охраны скорее всего уже подыскивает себе новое место. Докладывать ему о Петровском не имело никакого смысла. Надо было думать о себе.
Он поставил машину под аркой и посмотрел на часы: прошло каких-то сорок минут. В дежурке прослушал автоответчик, вздохнул облегченно: никто за это время не звонил. Еще раз прокрутил пленку с разговором Петровского, несколько раз прослушал начало записи - потрескивание наборного устройства, когда Петровский дозванивался до этой Жанны. По длительности потрескиваний Павел без труда определил номер.
Потер от удовольствия руки: конспираторы хреновы, я вам покажу, как надо работать. Погасив верхний свет, он включил телевизор, откупорил банку пива, и, закинув на стол ноги, блаженно развалился в кресле.
Глава 7
Жанна открыла дверь, едва Петровский прикоснулся к кнопке звонка. Значит увидела его из окна, ждала, решил Петровский. Он картинно отпрянул, демонстрируя восхищение, протянул руку, пожал и поцеловал прохладную, благоухающую кремами ладонь.
Когда-то он часто бывал здесь, нередко оставался и на ночь, но постепенно романтические отношения переросли в финансовые и деловые. Во взаимовыгодные, как любил говорить Петровский. Она исполняла его поручения, он платил. Все было ясно и просто, ни лирики, ни ревности, ни сцен, ни забот, ни хлопот.
Однако теплое чувство к ней жило в памяти, заставляя нарушать самые несокрушимые принципы. Нередко он ловил себя на том, что иногда доверял ей больше, чем это требовали интересы дела и правила жизни.
- Решил навестить, - он оторвался от руки и поцеловал её в щеку. - Я не нарушил твоих планов?
- Я всегда тебя рада видеть, ты же знаешь, - она приняла из его рук плащ и повернулась к вешалке.
- Поздний гость хуже таможенника, - пошутил Петровский. Он уверенно прошел в гостинную и выставил на низкий столик у дивана "Мартини", тоник и конфеты. Жанна, закутавшись в теплую кофту и поджав ноги устроилась в углу дивана, молча наблюдая, как он по-хозяйски достал высокие бокалы, ловко расставил их на столе и приготовил коктейль. Наконец, он протянул ей бокал.
- Я не нарушил твоих планов?
- В десять у меня деловое свидание...
- Могу подбросить?
- Спасибо. Свидание будет здесь.
- Так, так...
- Не смеши, Альберт. Ревность тебя не украшает...
- Это я так, машинально. Твое здоровье...
- Спасибо, - она пригубила бокал и осторожно поставила его на стол. Так что же у нас стряслось такое? Из ряда вон выходящее... У нас с тобой, она посмотрела на полку с часами: - полчаса, не больше.
- Да, с тобой не соскучишься... - Петровский положил ей на бедро свою ладонь.
- Альберт, лучше о деле.
- Есть одно деликатное поручение. Надо будет познакомиться с молодым парнем. Ему в районе тридцати. Работает в НИИ клинической биохимии. Научный сотрудник. Фамилия - Буланов. Имя Борис. У вас должны возникнуть доверительные отношения...
- Так, так, забавно, - она посмотрела на него с иронией. Подняла брови, слегка сморщила носик. - Научный сотрудник... - Жанна качнула головой. - С чего вдруг ему такое внимание? Я не люблю работать вслепую. Или ты говоришь, зачем это все нужно, или...
Петровский осушил бокал и наполнил его снова.
Глушит "Мартини" как пиво, усмехнулась про себя Жанна. Он всегда казался ей мужиковатым, не очень интеллигентным. На настоящего банкира он не тянул: простоват, к тому же имел до неприличия откормленный вид.
- Это должно остаться между нами, Жанна. Я действую по поручению своих компаньонов, людей, сама понимаешь, серьезных. Мы разыскиваем крупную сумму. Речь идет о больших деньгах, очень больших, - он сделал многозначительную паузу.
Петровский слегка лукавил, о компаньонах он ввернул, чтобы Жанна осознала ответственность поручения. Впрочем, она ему все равно не поверила, не могла она себе представить, чтобы Петровский так заботился о компаньонах.
- Деньги эти изъял Таранов, - продолжал Петровский, - Наш председатель... Ныне покойный. Может быть, слышала об авиакатастрофе в Атлантике? Там было много погибших. И среди них - Таранов. Но деньги остались где-то в Москве. Мы провели осмотр всех зданий и помещений, где он мог их хранить... Ничего не нашли.
- Может быть, плохо искали? - деловито заметила Жанна.
- Не думаю. Так вот... Этот парень, Буланов - его сын от первого брака. Как-то мы с Тарановым проезжали мимо этого НИИ, и он разоткровенничался. Оказывается, сын жил с матерью, и они не общались. Таранов был уязвлен: сын не желал с ним знаться. Бедствовал, но помощи от него не принимал. В упор папашу не замечал. Он мог изъять эти деньги для сына. Может быть, совесть разыгралась, бывает и такое. Мы обязаны проверить эту версию.
- Он женат?
- Не все ли тебе равно? Допустим, женат. Детей нет. Кажется, живут они не очень...
- Это, если смотреть со стороны, - Жанна саркастически усмехнулась. Внешне они могут жить, как кошка с собакой. Но попробуй вмешаться третий. Зачем мне лишние проблемы? Не хватало еще, чтобы его жена вцепилась мне в физиономию. Или плеснула в глаза кислотой.
- Так мне говорил Таранов.
- Их надо брать в оборот вместе - и его, и её. Так будет надежнее. С ней займется один... мой знакомый, и когда он покорит её, твой Буланов сам упадет к моим ногам. Ему просто не останется ничего другого. А тогда я его утешу.
- Я бы не хотел больше никого впутывать.
- А тебе лично никого впутывать не придется. Я все устрою сама. Он оказывает скучающим женщинам услуги на дому. По вызову. Профессиональный дамский угодник. Она не устоит. Специалист по экологическому сексу.
- Экологическому? - удивился Петровский. - А это ещё как?
- Секс в чистом виде. Натуральный. Без любви, без чувств, без лишних разговоров. Не разбивает сердца и не расшатывает нервы. Ты мне, я тебе вот и все. Непростая работа, между прочим.
- Да уж. Каких только спецов не развелось. Он что, робот?
- Почти.
- Он ничего не должен знать, только свою частную задачу.
- Естественно. Как с оплатой? - Жанна щелкнула пальцами и снова сморщила носик.
- Десять процентов.
- Двадцать, - твердо произнесла Жанна.
- Это огромные деньги, детка. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Но это не мои деньги. Я ничего не решаю. Замешаны крупные люди.
- Так поговори с ними. Я должна буду платить ассистенту. Дорогая птичка, между прочим.
- Кто он такой, кстати?
- Работает в оздоровительном комплексе "Гермес", там все зовут его Артуром.
- Еще раз подчеркиваю: дело очень серьезное. За обман пощады не будет - ни мне, ни тебе, ни ему. И всего-то надо - держать язык за зубами. Петровский предостерегающе повел указательным пальцем по губам и потянулся к бокалу. - Я поговорю с заказчиками. В чем-то ты права, Буланова надо брать в оборот с двух сторон, - он наполнил бокал наполовину и слегка коснулся краем её бокала. Раздался легкий звон. - За успех, - провозгласил Петровский.
- А аванс? - Жанна округлила глаза. - Я не знаю толком ни его имени, ни телефона... Мне придется проникать в этот НИИ, с кем-то говорить, разыскивать его. Обрабатывать. Его жена вообще неизвестно что делает и где работает.
Тяжело вздохнув, Петровский извлек бумажник и отсчитал на стол десять сто долларовых купюр.
Не женщина, а топка для сжигания денег, подумал он и снова положил ладонь на её теплое дразнящее колено.
- Ну, Альберт, я же говорила, - она была явно довольна, но мягко сняла его руку. - У меня другие планы.
Петровский с деланным разочарованием, но и с внутренним облегчением убрал руку. Не хватало бы еще. если бы она приняла его ухаживание за чистую монету, подумал он. Все это входило в программу разговора, была приятной игрой, свидетельством признания её неотразимости, нечто вроде дежурного комплимента.
- Позвони мне завтра в офис часов в шесть. Расскажешь, что удалось сделать.
Проводив Петровского, Жанна спрятала деньги, пересекла огромную гостиную и распахнула дверь в спальню.
- Артур, ты не уснул там?
Артур, высокий темноволосый парень атлетического телосложения, действительно слегка притомленный от вынужденного безделья, на ходу потягиваясь прошел в гостиную и повалился в кресло. Взгляд его задержался на столике с "Мартини".
- Что ему было надо?
- Есть клиент, сынок погибшего банкира. Папашка замотал для него хороший мешок капусты. Я должна заняться им. А ты - его женой.
- За сколько?
- Обещал десять процентов...
- Что? Вот козел! - Артур потянулся и хрустнул мощными плечами.
- Я просила двадцать, но. Пока не договорились...
Артур наклонился и, плеснув в бокал вина, залпом выпил: - Проще отшить этого козла. Клиент известен, какие дела? Все сделаем сами. Причем здесь этот лох?
- Он был замдиректором банка, за ним действительно могут стоять крутые парни, - рассудительно заметила Жанна.
- Не отдавать же ему бабки...
- Посмотрим... - уклончиво заметила Жанна и присев к нему на колени, обхватила его шею рукой, - Что мы все о делах, Арик. Обними-ка лучше меня покрепче.
Глава 8
Погостив несколько дней в деревне, Андрей Безуглов и Наталья вернулись в Москву.
В деревне, казалось, забылись, недавние потрясения: авария самолета, гибель Таранова и Бригадира. Вечерами они уходили в березовую рощу, а когда в небе загорались звезды, забирались на сеновал и предавались любви и разговорам.
Все было прекрасно, и только просьба Таранова, его последняя, предсмертная просьба, тяготила и тревожила душу. В стремительно теряющем высоту задымленном гарью самолете, почти в боевой обстановке, Андрей дал слово выполнить её, и теперь это обещание было для него как клятва.
В глубине души он не очень-то верил в существование тайника с валютой и, может быть, потому и отложил на время его поиски.
Полмиллиона долларов, упрятанные Тарановым, размышлял Андрей, - сумма достаточная, чтобы вокруг неё закрутилась мафиозная карусель, со стрельбой, кровопусканиями и прочими аттракционами. И ради чего стараться? Чтобы деньги, вытянутые из карманов одураченных людей, преподнести сынку Таранова. Ладно, наконец, решил он, вначале надо попытаться отыскать деньги, если, конечно, до них уже кто-нибудь не добрался.
...Андрей пересел к телефону и, пока Наталья возилась на кухне, позвонил Токареву, единственному человеку из службы охраны банка, которому он доверял.
- Привет, гражданин начальник. Извини что поздно. Не разбудил? Андрей наклонился к трубке, чтобы не слышала Наташа.
- А, Андрюха. Все нормально. Ты откуда? - голос Токарева звучал чисто и ясно, будто из соседней комнаты.
- Из отпуска. Что новенького? - спросил Андрей.
- Все новенькое, Андрей. Таранова нет, и всем прежним структурам каюк. Идет реорганизация. Служба охраны сокращена до предела. Ты тоже
. - Так... - Андрей помолчал мгновенье, наконец, решился. - У меня к тебе срочное дело. Давай завтра встретимся с тобой где-нибудь пораньше. Часов в восемь утра сможешь?
- Где?
- За квартал до вашей конторы. Я буду стоять у обочины. В сторону центра. До встречи.
Андрей выключил свет и, когда Наташа вошла в комнату, подхватил её на руки.
- Кто-то звонил?
- Потом, Натали, о делах потом...
Она охнула, обхватила его за шею и они забылись в горячечном торопливом шепоте...
Ночью Наташа внезапно, будто от толчка, открыла глаза. Спальня была залита лунным ветром. Выскользнув из-под одеяла, она накинула халат и неслышно ступая по ковру, пересекла комнату. Их окно казалось поднятым высоко в небо, плывущим где-то между землей и вселенной. В ночном небе над громадами сонных зданий царствовала луна, звезды едва проглядывали сквозь её бледный свет. Лунный диск завораживал, томил и тревожил.
- Так-так, - услышала она за спиной мягкий и снисходительный голос Андрея. - Натали, а не вылезти ли тебе на карниз?
- Подожди, здесь такая луна...
- Хочешь, я куплю тебе телескоп? Или познакомлю с астрономом?
- Вряд ли он объяснит, почему она так красива
- Мне надо поговорить с тобой, Натали.
- Интересно, - она рассмеялась. - Самое время.
- Это с Токаревым я говорил по телефону. Нас сократили. Я снова без работы. Но дело не в этом. Помнишь, я рассказывал тебе, как мы спаслись. Только одно не успел. Просто повода не было. Когда самолет терял высоту и салон затягивало дымом, все мы готовились к самому худшему. Таранов сидел рядом. Он будто чувствовал, что погибнет. Если останешься жив, сказал он мне, помоги сыну. Они не ладили, сын не признавал его, - пояснил Андрей и продолжал: - Короче, в Москве, в служебной квартире он оставил ему полмиллиона баксов. О них не знает никто. Он просил достать их и передать сыну. Просил передать, чтобы он простил его, если сможет. И я поклялся, Натали. И ещё он сказал, что если уцелеет он, а я погибну, то позаботится о моей семье - о тебе и матери. И тоже поклялся.
- О, Боже! - Наташа смотрела на Андрея расширенными от волнения глазами. Даже в призрачном лунном свете было видно, как он нахмурился, лицо его словно окаменело.
- А его сын, кто он?
- Научный сотрудник. Но сейчас не это главное. Надо срочно изъять деньги. Их могут случайно обнаружить. Токарев сказал, идет реорганизация, и прочая чехарда....
- А может, оставить все как есть, Андрюша? Большие деньги - это всегда опасно.
- И ещё он сказал, чтобы часть денег, двадцать процентов, я взял себе. А это сто тысяч Часть из них я отдам тому, кто будет помогать. Натали, давай рассуждать спокойно. Знаешь, почему мать осталась на даче? Она не хочет стеснять нас. Мы бы купили свою квартиру, где-нибудь рядом с ней. Даже, если я поделюсь с Токаревым, на квартиру у нас останется.
- Не знаю, Андрей. Значит, ты потому ему и позвонил?
- Да, без него не обойтись. Мне нужна подстраховка.
- Ох, Андрюша...
- Пойми, я дал слово. Самолет горел, и мне вдруг вспомнилась война. Я поклялся, Натали, почти в боевой обстановке! Ну, как мне тебе ещё объяснить! - Андрей вскочил и закружил по комнате.
- Я поняла. Только я всегда должна быть в курсе дела, обещаешь?
Токарев, в плаще, с дипломатом в руках стоял у самой обочины.
Андрей притормозил и открыл заднюю дверку.
- Привет ребята, - Токарев забрался на заднее сидень, и машина сразу осела. - Вы чего такие серьезные? - он устроился поудобнее.
- Сейчас узнаешь. Разговор есть, - Андрей тронул машину и, повернув за угол, выключил мотор.
- Дела, Гена, такие... - он повернулся к Токареву. - Наш бывший шеф перед смертью просил меня. И тебя тоже. В служебной квартире в тайнике он оставил наследство. Сыну. Мы должны изъять его и передать этому парню. Двадцать пять тысяч - твои. За помощь. Вопросы?
- Та-ак, - протянул Токарев и откинулся на спинку сиденья. - С тобой не соскучишься.
- Ты согласен или нет?
- Согласен, само собой, но ты думаешь, это так просто? - он стрельнул взглядом в сторону Наташи.
- Она в курсе, - пояснил Андрей. - Я не думаю, что просто, но не оставлять же их. Приказ начальника - закон для подчиненных. Даже для бывших. Ты сказал, идет реорганизация.
- Точно. Но до служебки ещё не добрались. Пока не добрались, поэтому все надо провернуть в темпе, - Токарева говорил теперь строгим и деловым тоном.
- Мне нужен план квартиры. Я там никогда не был. Днем проскочу туда. Гляну, потом решим, что делать. Узнай, кто сегодня дежурит. Может, она вообще замкнута и опечатана.
- Это был бы лучший вариант. Вскрыли бы её и все, - сказал Токарев.
- Я отвезу Наташу и позвоню тебе, - Андрей кивнул на хранившую молчание спутницу и открыл защелку двери. - До связи.
Токарев выбрался и не спеша зашагал по тротуару.
- Ну вот, Натали, видишь, как все просто, - Андрей включил зажигание и покатил к перекрестку.
Наташа тяжко вздохнула, но промолчала.
Через два часа Андрей припарковался на стоянке у служебной квартиры.
Поднявшись на крыльцо, он потянулся было к звонку, но в этот момент дверь звякнула и открылась. На пороге стоял улыбающийся Кочетков, в маленьких хитрых его глазках, несмотря на улыбку, застыла настороженность. За время работы у Таранова Андрей встречался с ним всего несколько раз, да и то мельком, теперь надо было налаживать дружеские отношения.
- Привет, Паш. Позвонить надо срочно. Мобильника у меня нет, на улице ни один автомат не работает. Как на необитаемом острове. Вот я и вспомнил о нашей конторе, ехал недалеко отсюда.
- А я слышу, тачка подъехала, смотрю в окно - ты, не ты... Звони, Кочетков кивнул на телефон, а сам повалился в кожаное кресло, демонстрируя полное безразличие к предстоящему телефонному разговору.
Андрей набрал номер своей квартиры и, услышав длинные гудки, положил трубку.
- Никого нет, - озадаченно проговорил он. - Подожду пару минут, ты не против?
- Валяй, - согласился Кочетков. - Ты бы рассказал, как вы с шефом летали...Во всех газетах было, кто говорит диверсия, кто что. Черный ящик нашли?
- Откуда? Со дна океана? - Андрей махнул рукой. - А мы так ничего и не поняли. Дым, снижение, треск, грохот. Очнулся...
- Гипс, - хохотнул Кочетков.
- Точно. Потом три дня торчали на острове. Скалы, сосны, камни. Тоска зеленая. Ни выпить, ни закусить.
- Ну да, тоска, - Кочетков погрозил пальцем. - Не прибедняйся, с вами три бабца жили, в газетах писали...
- Не до них было... Позвоню-ка еще, - Андрей склонился к телефону. Снова услышав длинные гудки, положил трубку.
- Значит опоздал. Ты, я гляжу, так здесь и прижился, - Андрей обвел взглядом дежурку. - А меня вот сократили.
- Я год уже на них ишачу, а ты недавно. Сокращают всегда последних, закон - тайга. Я завтра перехожу в охрану главного офиса. А служебку сдают кому-то в аренду.
Оказавшись снова в машине, Андрей задумался. Осмотр квартиры надо делать сегодня. Но как нейтрализовать Кочеткова? Эльза, белокурая веселая Эльза могла бы его отвлечь. А в это время можно проникнуть в гостиную и вскрыть тайник. Токарев останется снаружи, страховать вход. И делать это надо сегодня ночью, иначе будет поздно
Вернувшись домой, Андрей пообедал и позвонил в ресторан Мареничеву.
- Здорово, господин директор, это Андрей с необитаемого.
- Андрюха, пропащая душа, привет... - голос Мареничева потеплел.
- Где сейчас может быть Эльза, мне надо поговорить с ней?
- Так она теперь поет у меня. Весь вечер на арене. Имеет бешеный успех. Коррида. Сегодня будет.
- Серьезно? Вот так новость. Молоток. Но не хочу её отвлекать от столь ответственного мероприятия. Дай мне её координаты, надо.
- Записывай, - Мареничев продиктовал телефон и добавил: - Так я вас жду.
Эльза была дома. Услышав голос Андрея, обрадовалась и со своей неподражаемой разудалой интонацией выпалила:
- Слушай, ты как вовремя позвонил. У меня тачка забарахлила. Андрюшенька, помогай, помогай. Кто мне ещё поможет?
Разговор начинался удачно, Андрей знал её коммерческий подход к делам, и если откликнуться на её просьбу, можно было не сомневаться и в её помощи. Кроме того, разговор натолкнул его на неожиданную идею.
- Как тебя найти?
- Жду тебя на Вернадского, у "Звездного". В три сможешь?
- Смогу.
Он издали увидел её ярко розовый плащ и пышную белокурую прическу. Притормозив у обочины, посигналил и распахнул дверцу. Эльза впорхнула в машину, обдав его волной тонких нездешних духов.
- Привет! - она протянула ему яркую пачку сигарет.
- Спасибо, бросил. Но ради тебя закурю, - Андрей вытянул электрозажигалку, прикурил и передал Эльзе. Она поднесла её к сигарете, выпустила клуб дыма и вернула на место.
- Куда едем? - Андрей мягко тронул машину с места.
- Вперед и налево. Она стоит у моего подъезда.
- Зря ты отказалась от "Мерса", ездила бы спокойно, без ремонта, заметил Андрей.
- Привыкла к "семерке". Да и бабки нужны. Владислав обещал за неё двадцать штук. Он теперь главным, вместо дяди Вити.
- Не наколет? - усомнился Андрей.
- Да ты что, он же авторитет! Это тебе не министр какой-нибудь.
- Двадцать не так уж и много за классную тачку.
- Да? - Эльза тряхнула кудрями. - А ты можешь предложить больше?
- Вначале разберемся с твоей "семеркой".
Андрей отвернул свечи и, отыскав, в своем багажнике запасной комплект, сменил их.
Машина загудела с пол-оборота.
- Андрюшенька, какой ты молодец! - она бросилась ему на шею.
- Да ладно, чего там. Подумаешь, свечи отсырели... - пробормотал он, осторожно освобождаясь из её объятий.
- Ах, какие мы суровые... - она засмеялась. - Поднимемся ко мне, ты что-то хотел рассказать?
- Поговорим лучше в машине, у меня мало времени...
- Уж не боишься ли ты меня? - она засмеялась
- Андрей открыл дверцу: - Нет, просто в салоне ты ещё неотразимее. Кому угодно свернешь винт.
- На чужое добро не претендую... - Эльза демонстративно забралась на заднее сиденье.
Андрей захлопнул дверцу и повернулся к ней:
- У тебя сегодня вечером есть возможность заработать двадцать пять штук. Зеленых. Только... Если откажешься, никому ни слова...
- Я, откажусь от бабок? - она покрутила у виска пальцем. Рассказывай, не тяни.
- Это деньги Таранова, и припрятаны они в служебной квартире его бывшего банка. О них знаем только я, мой приятель и теперь вот ещё и ты. Их надо забрать, сегодня же. Потому что завтра её кому-то сдают в аренду. Начнутся переделки, и деньги найдут. И даже если не найдут, попасть туда будет сложнее. Я бы и сам достал их, но мне нужна помощница. Ночью там дежурит охранник. Надо нейтрализовать его. Завлечь в дежурку и продержать там хотя бы минут двадцать. Я должен попасть в гостиную и достать из тайника деньги. Мой приятель будет страховать нас снаружи. У входа.
- Значит вот зачем я тебе. А почему бы вам просто не войти к нему в потемках и не скомандовать "руки вверх"? А я в это время достану деньги, а?
- Он нас знает.
- Напяль маску.
- У него пистоль, но не в этом дело. Я бы с ним справился, просто не хочется шума.
- Откуда ты узнал про деньги?
- От Таранова. В самолете. Если я погибну, сказал он, возьми из тайника деньги, Передай их сыну. И себе возьми за работу.
- А сын знает об этом?
- Пока нет.
- Интересно. И ты их передашь ему на блюдечке. Ты всегда был оригиналом, это я поняла.
- Я поклялся ему...
- А сколько вы отломите себе, со своим приятелем?
- Он получит, как ты. А я - пятьдесят. Мне квартира нужна. Но не будем делить шкуру неубитого медведя, тебе не идет быть мелочной. Если тебя условия не устраивают...
- А вдруг их там нет?
- Все может быть.
- Ничего себе, я должна развлекать какого-то охранника, а в результате может оказаться - пшик? А если он меня изнасилует там, в этой своей дежурке? Я ж его совсем не знаю. Может, он извращенец. Но бабки мне конечно нужны. Это ты точно подметил, Андрюшенька... - Эльза задумалась. - Придется брать у девочек "капли носорога"...
- А это ещё что за дьявольщина? - удивился Андрей.
- Барбамил с коньяком. Нового шефа они носорогом прозвали. Он с перепоя ловил кого-нибудь из моделей в примерочной и... Это самое. А куда денешься: в момент вылетишь из коллектива. Особенно к Веруне лип. Она тоже не дура: доставала ампульный барбамил и заливала его в коньяк. И когда шеф заводился, она ему и подсовывала этот коктейль. Минут через десять он храпел, как носорог. А утром не помнил ни черта.
- Классная идея, - похвалил Андрей. - Что значит - посоветоваться с умной женщиной.
- Не подхалимничай.
- Значит так: барбамила за тобой, а коньяк я возьму у Мареничева. Во сколько ты обычно кончаешь петь?
- В десять.
- В перерывах приготовишь это пойло. Выезжаем минут пятнадцать одиннадцатого. Ехать недалеко. Все будет нормально.
- Да, это тебе нормально, а меня заранее трясет. Как я только буду петь сегодня...
Глава 9
Дядя Миша в синем пиджаке с блестящими пуговицами и белой фуражке с золотой надписью "Айленд" над черным козырьком, хмельной, как всегда, дремал на обычном своем месте. Услышав стук в дверь, он открыл глаза, поднял кумачовое лицо и, увидев через стекло Андрея и Наташу, поднялся и щелкнул запором. Дверь отворилась. Вытянув руки по швам и приложив к козырьку руку, дядя Миша отрапортовал:
- Здравия желаю. На палубе полный порядок.
- Вольно, товарищ адмирал, - Андрей пожал ему руку.
Пропустив их, дядя Миша ловко замкнул дверь и снова повалился на стул.
Из зала доносились отрывистые аккорды: оркестр настраивал инструменты. Сдав плащи и дождавшись, пока Наташа насмотрится в огромное настенное зеркало, Андрей взял её под руку.
- Вы прекрасны, моя госпожа. Вперед.
Зал был полон, в красноватом сумеречном полусвете настенных бра и подсветки для оркестра плавал сигаретный дым, гул голосов прерывался звоном бокалов и нестройными выкриками.
У бара их заметил Антон - как всегда в белоснежной сорочке с черной бабочкой и проводил к угловому столику у окна.
- Валерий Иванович будет позже. Пока я за него. Будут проблемы - ко мне.
- Спасибо, Антон, пришли кого-нибудь, мы сделаем заказ.
- Я приму.
- А где кресло для шефа?
- Поставлю, когда придет, - Антон удалился. - Прибор его на столе.
Андрей сел лицом к оркестру. Музыканты переговаривались и что-то осторожно, словно боясь потревожить зал, наигрывали. Эльзы среди них не было. Он посмотрел на часы: пол - восьмого.
Через несколько минут появился Антон, за ним следовал с подносом высокий худой официант с сонными глазами, тоже в белоснежной сорочке с бабочкой.
Накрыв стол, официант удалился, Антон наполнил бокалы.
- Где Эльза? - спросил Андрей.
- Опаздывает, - Антон пожал плечами. - Обычно в это время она уже здесь... - Он окинул глазами стол, удовлетворенно щелкнул пальцами и направился к бару.
Наташа внимательно посмотрела на озабоченное лицо Андрея.
- Я смотрю, вы с ней большие друзья, - иронически заметила она.
- Да нет, не очень... - пробормотал Андрей.
- Уж не из-за неё ли мы и пришли сегодня сюда?
- Натали, не смеши, - Андрей, удивившись про себя её проницательности, поднял бокал.
- За тебя!
- За нас! - Наташа, слегка пригубив из искрящегося бокала, глазами показала Андрею на служебную дверь. К ним двигался улыбающийся Мареничев, за ним с креслом в руках неторопливо ступал Антон.
- Привет ребята, - Мареничев окинул взглядом стол. - Где пропадали? Поужинаю с вами, не возражаете?
- Присаживайся, рады будем, - Андрей выхватил из рук Антона стул и смахнул с сиденья, сметая не видимые пылинки. Он действительно был рад его появлению, надеясь, что общий разговор отвлечет Наташу от нежелательной сейчас для него темы.
- А вот и наша прима, - он показал на сцену, у края её, в блестящем и серебристом, как чешуя, появилась Эльза. Отцепив микрофон от стойки, она повернулась к оркестру. Из-за столов раздались хлопки, зал притих.
Эльза пела точно и мелодично, голос её был неожиданно мягкий, грудной, в нем звучало искренние интонации, она непринужденно и легко, словно танцуя, двигалась по сцене. Андрей и Наташа удивленно переглянулись.
- У тебя кабинет открыт? - Андрей повернулся к Мареничеву. - Мне надо позвонить, чуть не забыл...
- Закрыт, конечно. На, откроешь, - Мареничев протянул через стол ключ.
- Натали, я на минуту, ничего? Это насчет работы.
- Конечно. Меня Валерий Иванович пока развлечет.
Андрей пересек зал, у бара оглянулся, увидев его, Эльза помахала ладошкой.
Снова раздались аплодисменты и певица, легко спрыгнув с эстрады, приблизилась к ним.
- Привет, ну как? - она присела на стул Андрея.
- Ты - просто блеск, - чистосердечно восхитилась Наташа.
- То ли ещё будет, - подмигнул Мареничев. - Присоединяюсь к поздравлениям, - он слегка привстал.
- Тогда плесни-ка мне из своего графинчика, для вдохновения.
- Хочешь шампанского? - предложила Наташа.
- Я от него дурею, - решительно отказалась Эльза.
- В виде поощрения, - Мареничев наполнил рюмку водкой и торжественно поднес ей.
Эльза лихо запрокинула голову, выпила и шумно выдохнула.
- Запей, голос сядет, - он заботливо протянул ей бокал с нарзаном.
- Спасибо, - она слегка пригубила из бокала и поднялась. За соседними столиками снова грянули аплодисменты.
- А куда это отправился твой муженек? - она повернулась к Наташе.
- Тебя это волнует? - в голосе Наташи прозвучала ирония.
- Не очень. Просто скажи ему, что все в порядке.
- Что, все? - Наташа не скрывала своего раздражения.
- Да ничего особенного, что ты нервничаешь? - она поднялась и направилась, покачивая бедрами, к эстраде.
- Не обращай внимания... - бросил Мареничев.
- Что за панибратство. Муженек... Что она себе позволяет? Представляю, как вы там жили, на необитаемом острове...
- Наташа, ты напрасно сердишься. Конечно, воспитанием Эльза не измучена. Но она неплохой человек, поверь мне. А на острове. Мы ведь спаслись чудом. И жили там, как братья. Поэтому и ресторан мой теперь так называется: "Айленд" - остров. Андрей надежный парень. Не стоит воспринимать его вежливость с дамами как личное оскорбление. Я не прав?
Наташа едва заметно кивнула.
Тем временем Андрей, убедившись по телефону, что Кочетков на месте, вернулся в зал. Эльза снова пела, в переливающимся длинном платье, с воздетыми вверх руками она смотрелась из темного зала как диковинное существо.
Собираются стаями птицы,
Ветер желтые листья метет,
Унеси ты меня из столицы,
Мой крылатый отважный пилот.
Заметив возвращающегося Андрея, Эльза с микрофоном сошла в зал. Следующий куплет она исполнила, подхватив его под руку и сделав с ним несколько шагов.
В край, где воздух пропитан озоном,
И соленой прохладой морей,
Будешь ты для меня Робинзоном,
Верной Пятницей стану твоей.
Она снова легко взлетела на сцену и, вытянув вверх руки, закончила:
Нам откроют прибрежные склоны
Золотистые пляжи свои,
И обнимут горячие волны
Океанские волны любви
Зал разразился аплодисментами. Андрей присел к столу, слегка смущенный выходкой Эльзы.
- У вас с ней неплохо получается, Робинзон, - заметила Наташа.
- Натали, не смеши, - смутился Андрей.
- С такой Пятницей у любого получится, - подлил масла в огонь Мареничев.
Андрей гневно зыркнул на него глазами.
- Ты дозвонился? - перевела разговор Наташа.
- Да, все нормально.
- Может, пойдем? Я слегка устала...
- Тогда поехали, - согласился Андрей. - Валерий Иванович, могу подбросить, - предложил он Мареничеву.
- Спасибо, я ещё посижу...
Андрей вывел машину на проспект и повернул к дому.
- Натали, без Эльзы у нас с Токаревым будут проблемы. Там дежурит её знакомый, - слукавил он.
Наташа молчала. Муж теперь показался ей большим ребенком, доверчивым и простодушным, готовым помогать кому угодно, даже едва знакомому и, возможно, не очень хорошему, человеку. Стоит ему услышать от кого-нибудь о трудностях и проблемах, как он уже чувствует себя обязанным выручать. Какой-то новый психический комплекс.
На пороге их встретила Лидия Васильевна, днем она вернулась с дачи и, теперь, увидев в дверях молодежь, обрадовалась: чай только что скипел и можно было не спеша посидеть втроем. Андрей виновато поскреб в затылке:
- Я ещё должен съездить в одно место. Чаевничайте без меня...
- Не поздно? - Лидия Васильевна перевела взгляд на Наташу.
- У него очень важное дело, - сухо пояснила Наташа.
Кочетков, потягивая пиво и водрузив ноги на стол, сидел в дежурной комнате перед телевизором. С улицы среди полной тишины раздался отчаянный вой противоугонного устройства. Кочетков удивленно поднялся, хлопнув по кобуре пистолета, погасил свет и выглянул в окно. Напротив крыльца моргала включенными аварийными огнями красная "семерка". У открытого капота, склонив голову, печально смотрела на заглохший мотор длинноволосая блондинка. Короткая кожаная куртка и обтягивающие кожаные брюки поблескивали в свете уличного фонаря. Настоящая куколка. Осатаневший от телевизора и скуки Кочетков посмотрел на часы. Откуда только возникло в такой поздний час, среди сплошной темени нежилой этой улицы подобное чудо. Он, здесь сидит в одиночестве и тоске, без женской ласки, в антисанитарных условиях, и вот кто-то, казалось, услышал его призывы.
Забыв о сигнальном пульте и обязанностях дежурного, Кочетков ринулся к двери.
Увидев его на крыльце, девушка обрадовано воскликнула:
- Наконец-то! Хоть одна живая душа.
- Чем могу помочь? - галантно предложил он.
- Заглохла, понимаете? Мне надо позвонить, предупредить... Надо же... - сокрушалась незнакомка.
Кочетков обошел её и встал рядом у капота. Девушка была хороша стройная, благоухающая духами, затянутая в тонкие кожаные одежды.
- В такую сырость надо проверить свечи. У вас есть запасные?
- Я никогда этим не занималась, кажется, есть в багажнике. Первый раз заглохла, представляете?
- Меня зовут Павел, - представился Кочетков. - Я работаю вон в той фирме, - он показал на крыльцо.
- А меня - Эльза. У вас там есть телефон? Я должна позвонить подруге. Я так волнуюсь, - она передернула плечами. - У вас есть закурить?
- Прошу, - он протянул пачку "Мальборо" и, как только сигарета оказалась у неё во рту, сверкнул зажигалкой.
- Я вообще-то не курю, но такой случай... - она выпустила клуб дыма и сделала вид, что закашлялась.
- Закройте пока машину. Пойдемте, позвоним, - предложил Кочетков, когда она перестала кашлять.
- Да, да, а то Веруня уйдет...
Он опустил капот, Эльза замкнула дверцу, перекинула через плечо довольно увесистую сумку, и они направились к офису. На крыльце он пропустил её вперед и ещё раз незаметно оглядел. Девушка была просто блеск, и судя по её уверенному виду, не робкого десятка. Они вошли в дежурку, Кочетков придвинул ей кресло и показал на телефонный аппарат.
- Я не помешаю? - спросил он.
- Да нет, пожалуйста, - она набрала номер, но телефон молчал, она набирала снова и снова и, наконец, положила трубку.
- Наверно, я опоздала. Ладно позвоню потом... - проговорила она и окинула взглядом помещение. - А у вас здесь довольно мило, только темновато.
Кочетков сорвался с места и включил верхний свет.
- Спасибо, вы очень внимательны... Что же мне делать с машиной?
- Я помогу. Перед вами старый автомобилист, - Кочетков грохнул кулаком по своей мощной груди.
- Вы так любезны, я даже не знаю чем вас благодарить... Я не взяла с собой денег...
- Если бы вы предложили мне деньги, клянусь, я бы возмутился.
- Но зато у меня есть вот это, - она расстегнула сумку и торжественно извлекла плоскую темную бутылку. - Настоящий коньяк!
- По рюмахе за знакомства - не откажусь.
- Тогда сумка останется пока здесь, - решила Эльза.
Они снова подошли к машине, орудуя в полутьме, Кочетков ловко заменил свечи, и мотор заурчал. Эльза захлопала в ладоши и повернулась к Кочеткову, глаза её сияли от восхищения.
- Вы действительно мастер.
- Вы собирались позвонить, - напомнил Кочетков.
- Да, да... - Эльза приняла деловой вид.
Пока она говорила с какой-то Веруней по телефону, Кочетков, грохоча каблуками по паркету, пронесся в гостиную и через минуту возвратился с двумя высокими бокалами, бутылкой минеральной воды и жестянкой пива.
- Больше ничего нет. Последнее дежурство. Завтра здесь будут уже другие.
- Э, я ни-ни. За рулем, ты должен понимать, но немного посижу, за компанию, все равно опоздала... Музыка есть? Надо снять стресс. Я девушка музыкальная.
Обрадованный, что незнакомка незаметно перешла на "ты", он рванулся к магнитофону, едва не повалив по дороге телевизор. Эльза рассмеялась легко и непринужденно. Судорожно хохотнув, он включил какую-то бешеную мелодию, повернулся к ней. Эльза благослонно улыбнулась, растегнув от кажущейся духоты кожанную курточку. Классная куколка, у нее, похоже и трусики из кожи, мелькнула у него в голове торопливая мысль.
Кочетков наполнил бокалы, свой - коньяком, её - минералкой, и, осторожно коснувшись хрустальным краем её бокала, пробормотал "за знакомство". Раздался легкий звон, и в сопровождении поощряющей улыбки незнакомки он лихо осушил бокал. Напиток ему не понравился: водка была привычнее, поборов легкое отвращение, он плеснул себе минералки и торопливо запил.
- Павел, а что у вас за фирма? , - она устроилась в кресле и, словно приглашая его к непринужденной беседе, снова попросила сигарету.
Закурив кивнула в сторону входа:
- Ни витрины, ни рекламы, ни названия. Даже подозрительно.
- Служебка. Филиал офиса, - пояснил Кочетков и опустился в кресле напротив. Он вдруг почувствовал, как постепенно наливается какой-то сонной тяжестью. - Для конфиден... конфиден... этих в общем встреч, - так и не сумел выговорить он.
- Вроде нашей? - улыбнулась Эльза.
- Вроде... - Кочетков расслабленно улыбнулся, изо всех сил стараясь, чтобы не закрылись глаза. Теплый туман окутывал сознание, ничего подобного он никогда не ощущал, все теперь казалось странным и подозрительным - и внезапное появление незнакомки, и их легкое знакомство, и её кажущаяся доступность. Тревожная мысль эта мелькнула и исчезла, и уже не было сил открыть глаза и подняться. Наверно смешал пиво с коньяком, решил он, сейчас вздремну минут пять и разберусь с этой куколкой. Он страстно зевнул и погрузился в блаженное и бессознательное состояние.
Эльза поднялась и с неожиданной для её тонкой фигурки силой несколько раз встряхнула Кочеткова за плечи.
- Эй, проснись, ничего себе кавалер... - пробормотала она и прошла к входной двери. Отодвинув стальную задвижку и вернулась в дежурку.
Через несколько минут появился Андрей. Бросив беглый взгляд на спящего Кочеткова, повернулся к Эльзе:
- Я быстро. Оставайся здесь. Если он проснется...
- Да ты что. Лошадиная доза.
- Не отходи от него, - прервал её Андрей и прошел в гостиную.
Опущенные жалюзи на окнах не пропускали света уличных фонарей. Достав из кейса карманный фонарик, он подхватив стул, он переставил его в угол у самого окна встал на сиденье и поднял руки, пальца коснулись шершавых плиток фальшпотолка. Угловая плитка со стороны окна отделялась от стены едва заметной щелью. Андрей вставил в неё нож и провел лезвие вдоль стены. Раздался щелчок, плитка отошла, как дверца, и повисла над головой. Андрей запустил руку в образовавшееся отверстие, у самого края нащупал гладкую прохладную поверхность пластикового пакета и извлек его. Сквозь прозрачную тугую оболочку в свете фонаря виднелись упакованные пачки банкнот. Пристроив пакет на стул, снова запустил руку за плитку фальшпотолка и одну за другой достал ещё четыре пачки и увесистую плоскую коробку конфет, заклеенную липкой лентой. Не удержался и вскрыл коробку, в свете настольной лампы тускло блеснул вороненый ствол пистолета. "Вальтер", старый знакомый, небольшой, безотказный, удобный и в руке, и за поясом. Вздохнув, закрыл коробку и пристроил её в кейс под газетами. Потом распорол один из пакетов и отделил пачку в десять тысяч долларов. С Эльзой лучше расплатиться сегодня же, так будет лучше.
Андрей снова забрался на стул и, вернув плитку фальшпотолка на прежнее место, спрыгнул, внимательно оглядел её снизу, протер стул, и, подхватив кейс, покинул кабинет.
Эльза попрежнему ждала его в дежурке. В кресле сладко спал Кочетков.
- Ну что? - она поднялась навстречу Андрею.
- Все нормально. Рассчитаемся в машине.
- Ах, какие мы официальные, - Эльза передернула плечами.
- Не забудь заменить ему бутылку с коньяком. Пусть завтра попробует нормальный напиток. Он заслужил.
Наталья встретила его холодно. Почему, отправляясь за деньгами Таранова, Андрей пригласил именно Эльзу, эту вульгарную, навязчивую девицу? Что было такого выдающегося на необитаемом острове между ним и этой кривлякой, если она столь откровенно льнет к Андрею, делая вид, будто не замечает, что рядом с ним стоит его жена. И почему он не взял её с собой? Не хотел подвергать жену опасности? Будто, запрятав дома полмиллиона долларов, он её опасности не подвергает. Муж и жена - одна сатана, и если уж за этими деньгами начнется охота, то под удар попадет и она, независимо от того, была она с ним или нет.
- Это был личный тайник Таранова, и его личные деньги. Никто не знает об этом. Никто не станет их разыскивать, - принялся успокаивать её Андрей.
- Его? Личные? Так я и поверила. Как это можно честно заработать такие деньги... И ты веришь в эти басни? Наверняка за ними стоит какая-нибудь темная история.
- Не фантазируй, Натали.
- Пусть даже их списали. А вдруг случайный обыск? Сейчас все возможно! - не выдержала Наташа.
Он слушал её, вставляя редкие реплики, а она все говорила и говорила, и тогда он погасил свет и стал осыпать её поцелуями. Она растерялась, замерла, а потом, удивлялась своей глупой отходчивости и вспыхнувшей нежности, обхватила его за шею руками и зашептала ему в ухо беспорядочные горячие слова.
Андрей быстро уснул, а она долго ещё лежала с открытыми глазами, смотрела на о тяжелые мускулистые руки и удивлялась, как может быть нежен этот верзила.
Кочетков очнулся под утро. В дежурке было уже светло. Сколько же он проспал и где эта кожаная куколка? Он поднялся и долго рассматривал в зеркале заплывшие от тяжелого сна глаза. Постепенно мысли прояснялись и вместе с ясностью в нем пробуждались подозрения. Нет, не спроста появилось здесь это белокурое создание, она специально остановилась у крыльца с квартирой, а потом пудрила ему мозги и опоила его какой-то дрянью. Только для чего?
Кочетков бросился к столику и, открутив пробку, осторожно принюхался к остаткам жидкости.
Заглянув в гостиную, он внимательно осмотрел бар, хрусталь был на месте. Наклонившись к полу, вгляделся в серое ворсистое покрытие. В самом углу оно было примято и на ворсе четко, как отпечатки, проступали контуры крупных следов. Кочетков примерил свой ботинок и удивился, след был гораздо больше...
Возможно, это старые следы, а если здесь кто-то был, пока его так подло не выключила эта кожаная девка? Что он искал здесь, и не посланец ли она Петровского. Похоже, у него целая бригада из отчаянных блондинок. Все разыграли, как по нотам. Он снова вгляделся в следы. Здоровенный ботинок, будто слон ходил по гостиной. Опять что-то искали, падлы.
Мысли путались в голове, и ни к каким выводам Кочетков не пришел. Сдав дежурство, он отправился домой, и, чтобы разогнать сонливость, принял душ и растерся жестким, как наждак, полотенцем. Теперь он снова был готов к действиям.
Он давно уже определил номер телефона Жанны, а однажды, дождавшись глубокой ночи, встал напротив её подъезда и позвонил ей прямо из машины со своего мобильника. Через несколько секунд одно из темных окон пятого этажа осветилось слабым светом ночника, и Кочетков услышал её сонный голос. Так он определил, куда выходят её окна. В свободное время он отправлялся к подъезду и терпеливо ждал её появления. Потом, пристроившись за её серебристым "Опель-Кадетом", сопровождал её по городу. Следить за ней было сплошным удовольствием, она ездила медленно и аккуратно, а её броская машина заметно выделялась в однообразном потоке иномарок.
Он набрал номер Жанны и, убедившись, что она на месте, снова отправился к её дому.
Глава 10
Директор НИИ клинической биохимии профессор Василий Георгиевич Огородов в добротном костюме, ослепительной белой сорочке с темным галстуком смотрелся за массивным столом уверенно и строго. Ему давно перевалило за 60 лет, он был крепок, а кумачевое лицо его наводило на мысль о зимней ветреной рыбалке. В институте его уважали: он был прямодушен, отходчив в гневе, прислушивался к мнению специалистов и не давал подчиненных в обиду.
На стене над головой Огородова с огромного портрета в золотой раме смотрел ироничным и мудрым взглядом великий Менделеев. В дальнем углу у самой стены, в нише темнел огромный японский телевизор. Справа от двери на стоячей вешалке покачивался, как привидение, белый медицинский халат.
В высокие окна отделанного каким-то благородным деревом кабинета светило неяркое осеннее солнце. Золотистые блики играли на светлой полировке стола, на стеклах книжного шкафа, но в душе Огородова с самого утра было пасмурно.
- Что делается, что делается, - в сердцах бормотал он, переключая телевизионные каналы дистанционным пультом. - Все вокруг словно сошли с ума, все скопом - и журналисты, и академики, и чиновники, и народные массы. Никто просто не замечает этого, привыкли. Наука бедствует, специалисты, зато появились целители. Чистят карму, защищают от порчи и сглазу. Заряжены психической энергией, как аккумуляторы. Вот уж никогда бы не подумал раньше, что так легко остановить прогресс. Прекратить финансирование и точка. Просто до гениальности. Жизнь превратилась в какой-то непрерывный злокачественный процесс. Великое экономическое оцепенение. Все вокруг день ото дня неудержимо становится хуже и хуже. Наконец-то мы опять загниваем. И довольно успешно. Как при социализме. В этом и состоит наш, отечественный прогресс. Хочется уже повернуть назад, найти тот злополучный перекресток и начать все сначала.
Наклонившись, он достал из тумбочки высокий хрустальный бокал, за ним - бутылку с яркой наклейкой - коньячный напиток "Куликовская битва". Несколько глотков жгучей, освежающей мозги жидкости - вот что ему сейчас было нужно. Теперь нормальному человеку, стоит ему только задуматься, неминуемо хочется выпить, мелькнуло у него в голове. Москва для проживания в трезвом виде стала совершенно непригодной. Он залпом выпил полбокала, шумно выдохнул, закусил долькой яблока и убрал все в стол.
Селектор чистым голосом Ольги Николаевны провозгласил:
- Прибыл Карновский.
- Пусть войдет.
В трубке щелкнуло, и на пороге появился Илья Ильич Карновский, коренастый высокий, начинающий лысеть мужчина с золотыми интеллигентными очками на квадратном лице. Он был заместителем директора по общим вопросам и занимался организационными и финансовыми делами. Акционерные общества, разбросанные по многочисленным помещениям института, были его детищем. Названия их были столь экзотическими, что понять, чем они на самом деле занимались было довольно трудно: "Протон", "Веритас", "Пентан". Тем не менее, деньги они зарабатывали, и Огородову теперь ежемесячно приносили из бывших лабораторий не бумажные отчеты, как в застойные времена, а небольшие, аппетитные конверты с денежными купюрами. Скрипя сердцем, он принимал подношения, кляня в душе рыночные механизмы и собственную мягкотелость.
- Уголовную хронику смотрел? - Карновский кивнул в сторону телевизора.
- Так у нас он вся уголовная...
- Я про то самое ограбление. Преподнесли, знаешь как? Совершено в пункте обмена валюты, расположенного недалеко от НИИ биохимии.
- Обязательно надо вставить... - проворчал Огородов. - А то, что рядом с милицией наверняка промолчали.
Он повел носом: от шефа снова веяло спиртным.
- Хочешь налью? - спросил Огородов, заметив что-то в лице своего заместителя.
- Спасибо. Перешел на диэту. Советую и тебе, - как можно более тактично и в то же время весомо произнес Карновский.
- А я, между прочим, дегустирую продукцию нашего ЗАО, согласно договора.
- Такими бокалами? Они даже для пива велики. Уж лучше смотреть телевизор.
- Ах, Илья, у меня хоть есть что-то впереди, какой-то просвет. Есть возможность бросить пить и начать новую жизнь - трезвую, осмысленную и прекрасную. Впереди у меня ещё есть перспектива. А у тебя? Ты все уже бросил и никакого просвета. Водорезова видел? Он обещал выделить немного для работы Буланова.
- У него тоже пока нет денег.
- Жмот он, твой Водорезов. Вроде и не дурак, но и конечно не умный. Ни то, ни се... Ни металл, ни металлоид.
- Эндолизин, конечно, интересный препарат, только кому он нужен? Представь себе, если все начнут говорить правду. Начнется кошмар. Государство без лжи и обмана существовать просто не может. Ну, кому она сейчас нужна, правда?
- Органам - вот кому! - взорвался Огородов. - Пойми ты, Буланов последний из магикан. Если он уйдет, хоть институт закрывай. Что будем тогда делать? Ладно, хватит об этом. Составь бумагу о его работе в Федеральную службу безопасности и в МВД. Раскрой перспективы. Может клюнут.
- Понял, попробую, - Карновский поднялся.
Огородов почувствовал, что раздражение его улеглось, и он уже стал томиться от разговора с Карновским.
Мгновенно почувствовав перемену в настроении начальника, Карновский тактично поднялся и направился к выходу.
- Водорезова держи на контроле, - вяло махнул рукой Огородов.
Огородов выбрался из-за стола и прошел к окну.
Во двор медленно вкатился серебристый блестящий автомобиль и остановился у главного входа. Из кабины выпорхнула стройная блондинка в голубом плаще; замкнув ключом дверцу и перекинув через плечо сумочку, она легкой походкой направилась к парадной двери.
- Черт побери, - пробормотал Огородов и озадаченно потер колючий подбородок.
Что привело сюда это ослепительное создание, подумал он, возвращаясь в кресло. Здесь не иностранная фирма, не банк, не телевизионная студия и не этот, как его, - подиум.
Щелкнул телефон внутренней связи и голос секретаря предупредил:
- Василий Георгиевич, к вам из журнала "Природа и химия", госпожа Курилова.
- Оля, пропусти.
Огородов устроился поудобнее и напустил на себя строгий вид. Пригладив кустистые седеющие брови, вытер носовым платком влажные губы: чем больше выпил, тем приличнее надо выглядеть.
Посетительница вошла легко и непринужденно, словно бывала здесь не один раз.
Огородов поднялся, обогнул стол и, выдвинув напротив стул для посетителей, широким жестом предложил ей сесть. Она благодарно кивнула, опустилась на стул и закинула ногу на ногу. Вернувшись на свое место, он раскрыл перед собой деловой блокнот и поднял на гостью глаза.
Небрежная и одновременно деловая поза с демонстрацией стройных ног из-под короткой юбки, приветливая полуулыбка на красивом и юном лице, замысловатая прическа.
- Я представляю издательский отдел промышленной компании. Мы будем издавать журнал, - Жана наклонилась вперед и с улыбкой протянула ему визитную карточку.
- Так. И чем могу служить столь э-э-э... солидной организации, - с налетом легкой иронии произнес Огородов и в свою очередь протянул ей свою визитку.
- Наш журнал - это нечто вроде научно-популярного альманаха "Природа и химия".
- Неужели в наше, будем говорить - время, ещё существуют природа и даже химия? - в голосе его прозвучала явная насмешка, глаза прищурились и заинтересованный огонек в них превратился в недоверчивый блеск. Гостья была хороша, но явно водила его за нос.
- Тем не менее это так, - уверенно произнесла Жанна. - Сейчас мы формируем коллектив консультантов для этого сборника. Нужен специалист и вашего профиля. Работа на мой взгляд символическая, а оплата вполне приличная. Если вы согласитесь, я готова заключить с вами договор и вручить аванс, - Жанна порылась в сумочке, достала сложенный вчетверо лист, расправила его и потянула Огородову.
Он нацепил очки и пробежал договор глазами. В нем предлагалось оказывать консультативную помощь в рассмотрении материалов сборника, оставалось только поставить свою фамилию, вписать номер паспорта и адрес и получить аванс. Три тысячи рублей. Не густо, но тоже деньги, на дороге не валяются, решил он, тем более, на тернистой тропе ученого. Весьма похоже на обычную взятку, но обставлено культурно, ни один прокурор не придерется. Интересно, что ей все-таки на самом деле нужно, рассуждал Огородов, заполняя договор.