Наследники Авиценны

Мемориал

Когда я работал в поликлинике, я вел своего рода дембельский календарь.

Вообще, я существо домашнее и очень расположен вести на чужбине подобные записи. Такой календарик был у меня и в колхозе, и на практике, и на сборах.

Но в поликлинике он получился особенный.

Я ведь ужасно не хотел идти работать в поликлинику. Она находилась в Петергофе, а это далеко. Я таскался в горздрав и ныл там, твердя одно и то же. На что лощеный чин отвечал мне, что сам он, дескать, отдал Родине пятнадцать лет - и я отдам, три. Тогда еще существовало такое дело, как распределение. И чин самоотождествлялся с Родиной, которой я должен был какие-то годы, неизвестно за что.

Я даже пошел в военкомат и попросил призвать меня на сборы, чем крайне там всех удивил. Расчет был наивен: я где-нибудь отсижусь, а работать в Петергофе будет некому, и туда сошлют кого-нибудь другого. Не тут-то было. Военкомат, когда не надо, ведет себя возмутительно-бесхребетно. И петергофский райздравотдел меня отвоевал.

Дошло до того, что в мой почтовый ящик стали бросать бумажки с угрозами обратиться в прокуратуру, если я немедленно не выйду на работу. Не то, чтобы я испугался этих писем - просто понял, что альтернативы не будет. И, вздохнув тяжело, поехал в Петергоф.

Там я располагал тремя печатями: личной, для рецептов; штемпелем "невропатолог" и еще одной канцелярской хреновиной, со сменными резиновыми датами. В первые же дни, скучая, я пропечатал этим штемпелем дату в специальной тетради, куда записывал глупости, которые говорили больные люди. Так и повелось: прихожу на работу - ставлю штамп. Для себя. Проживаю подневольные годы, количеством три.

Впоследствии это вошло в навязчивую привычку. И календарь усложнился: я начал ставить звездочки против дней, когда приходил с тяжелого бодуна.

Звездочки появлялись все чаще. В 91 году их было уже намного больше, чем в 88.

А потом я поступил в ординатуру и перестал считать бодуны.

Зато за дело взялась моя покойная бабушка. Она зачем-то нарисовала от руки собственный календарь, в котором перечеркивала крестиками дни, когда я особенно отличался.

Помню, приехал однажды в гости мой дядя. Мы отметили встречу, а потом пошли к бабушкиному календарю и понаставили там крестов видимо-невидимо, все дни перечеркнули в прошлом и будущем, да еще нарисовали восклицательные знаки.