Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса

Глава XI Обучение в Тобольске

Гиббс сразу же приступил к своим прежним обязанностям. Будучи опытным учителем, он никогда не заботился, сколько уроков он давал, а в заключении, где каждый час надо было как-нибудь заполнить, они значили больше, чем когда-либо. Никогда прежде ему не доводилось жить в таком тесном соседстве со всей Царской Семьей. Гиббс записывал свои впечатления, которые пронес через всю жизнь. Здесь они приводятся в качестве свидетельских показаний, которые Гиббс дал следователю138 в Екатеринбурге более полутора лет спустя139:

«Я приехал в Тобольск сам. Я хотел быть при Семье, так как я Им предан. Я добился этого через инженера Макарова, который Их отвозил в Тобольск. В Тобольск я приехал в первых числах октября. От Тюмени мы туда ехали вместе с Клавдией Михайловной Битнер140. Два дня я прожил в Корниловском доме, а на третий день я был принят Государем. Это было в час дня. Я был принят Государем в Его кабинете, где была Императрица и Алексей Николаевич. Я очень рад был Их видеть. Они рады были меня видеть.

Императрица в это время уже понимала, что не все, которых Она считала преданными Им, были Им преданы. Им не оказался преданным полковник Ресин и начальник конвоя граф Граббе. Граббе убежал от Них на Кавказ во время революции.

Мы жили в Тобольске неплохо. Я не вижу ничего плохого в нашей жизни. Не было прошлого, и были разные мелочи, но это мелочи, с которыми можно было мириться. Мы усиленно занимались. Императрица преподавала Детям богословие. (Из Детей учились все, кроме Ольги Николаевны, которая кончила курс наук в 1914 году). Немножко Она занималась немецким языком с Татьяной Николаевной. Сам Государь преподавал историю Алексею Николаевичу. Клавдия Михайловна Битнер преподавала Им математику и занималась по русскому языку с Марией Николаевной, Анастасией Николаевной и Алексеем Николаевичем. Гендрикова занималась по истории с Татьяной Николаевной. Я преподавал им английский язык, Жильяр – французский.

Наши уроки начинались в 9 утра и продолжались до 11. От 11 до 12 был свободный час, и Дети гуляли. С 12 до часу опять были занятия. В час был завтрак. После завтрака был кофе. Алексей Николаевич по совету врача должен был немножко лежать на диване. Или я, или Жильяр что-нибудь читали Ему. Потом приходил Нагорный, одевал Его, и мы были во дворе до 4 или до 5. После гулянья Государь преподавал ему историю. После этого Алексей Николаевич очень, очень любил играть в «тише едешь, дальше будешь». Мы делились на две стороны: с одной стороны, Алексей Николаевич и кто-нибудь из нас двоих: или я, или Жильяр, а с другой стороны, Долгорукий и Шнейдер. Так всегда бывало, и Алексей Николаевич очень, очень любил эту игру. Шнейдер всегда играла «сердцем» в эту игру и ссорилась немножко с Долгоруким. Это было очень весело. Почти каждый день мы играли, и почти каждый день Шнейдер говорила, что она больше играть не будет. От 6 до 7 с Алексеем Николаевичем занимались или я, или Жильяр, или кто другой. От 7 до 8 готовились уроки. В 8 часов был обед. После обеда семья собиралась наверху. Иногда играли в карты: я с Шнейдер в двойной пасьянс, Татищев, Ольга Николаевна, Боткин, Шнейдер, Жильяр, Долгорукий – в бридж. Дети, Императрица иногда играли в безик. Иногда Государь читал вслух.

Иногда после обеда Ольга Николаевна, Мария Николаевна и Анастасия Николаевна шли в комнату Демидовой, где обедали Тутельберг141, Эрсберг и Теглева. Иногда туда приходили: я, Жильяр, Долгорукий, Алексей Николаевич. Сидели немножко, очень смеялись, шутили.

Государь вставал рано. В 9 Он всегда пил чай у себя в кабинете и читал до 11. Затем он шел гулять во двор, где всегда почти занимался физическим трудом. В Тобольске Он часто пилил дрова. Он при помощи других устроил на оранжерее площадку, куда вела сделанная общими усилиями лестница. На этой площадке Они любили посидеть на солнце. Я вижу фотографическую карточку, которую Вы мне показываете (предъявлена фотографическая карточка, имеющаяся в распоряжении судебного следователя). На этой площадке Они и любили сидеть. До 12 Государь гулял. Потом Он шел всегда в комнаты Дочерей, где в это время подавались бутерброды, и Он любил немножко покушать бутерброды. Потом Он шел к себе и занимался до завтрака. После завтрака Государь шел во двор и гулял или трудился физически до сумерек. После этого Семья в 5 часов пила чай. После чая Государь читал в кабинете до ужина.

Императрица вставала позже других, в разное время. Иногда Она вставала, как и Все, но долго не была готова для выхода к посторонним. Она иногда выходила только к завтраку. В это время у себя Она иногда занималась с Детьми, что-нибудь работала. В хорошую погоду Она выходила гулять во двор. Она занималась чаще всего ручной работой: вышивала или же рисовала. Когда никого не было в доме, и Она оставалась одна, Она играла на пианино.

Завтрак и обед был хороший. За завтраком было в первые дни суп, рыба, мясо и сладкое. После завтрака наверху был кофе. Обед был такой же, как и завтрак, но подавались еще фрукты.

За обедом, если обедала Императрица, сидели так. Посредине стола Государь, а против Государя Императрица. Справа от Государя Гендрикова, а рядом с ней – Мария Николаевна. Слева от Государя сидела Шнейдер, дальше Долгоруков. Справа от Императрицы – Алексей Николаевич, а рядом с ним – Ольга Николаевна. Слева от Императрицы – Татищев, а рядом с ним – Татьяна Николаевна. На углу стола сидел Жильяр, а против него – я и Анастасия Николаевна. Если Императрица обедала у Себя, то Ее место занимала Ольга Николаевна.

Обедал с Семьей всегда Боткин. Он завтракал у себя в семье, а обедал с Августейшей Семьей. Так он делил себя между своей семьей и Ими. Он сидел между Ольгой Николаевной и Алексеем Николаевичем. По праздникам иногда приглашался доктор Деревенко и его сын Коля.

Обед готовил повар Харитонов142. Стол был хороший, и всего было довольно.

Кроме обеда и завтрака, два раза был чай. Утренний чай Государь пил у себя в кабинете с Ольгой Николаевной. Вечерний чай всегда был в кабинете Государя, где пила чай только Семья.

Когда я приехал в Тобольск, там были комиссары: Панкратов и Никольский. Панкратов был не плохой, но он был слабый, и на него влиял Никольский.

Панкратов не делал нам никаких стеснений. Государь разговаривал с ним, и Панкратов рассказывал Ему много интересного про Сибирь, куда он был сослан. Государь относился к нему немножко с иронией и называл его «маленький» человек: он имел маленький рост. А Никольский был грубый, и Они его не любили. Я не помню, причинял ли Никольский Им стеснения, и не помню, плакал ли однажды и по какому поводу от него Алексей Николаевич. Никаких комиссаров к нам не пускалось при большевиках. Кажется, какие-то комиссары приезжали, но солдаты их не признавали. […] Лично про каждого в отдельности из Особ Августейшей Семьи я могу сказать следующее.

Ольга Николаевна имела, кажется, 23 года. Блондинка, самая светлая из всех.

После болезни Она сильно похудела. У Нее были чудные глаза: голубые, и Она вся была видна в Ее глазах. Она была справедливая, прямая, честная, простая, добрая, откровенная. Она была вспыльчива и имела несколько жесткие манеры. В Ней чувствовался честный человек. Она была отличный музыкант. В этом она имела способности. Она импровизировала. Я не думаю, чтобы Она писала стихи. Стихи, как мне кажется, писала Гендрикова, имевшая к этому способности. Ольга Николаевна была очень скромная. Она любила скромность и в костюмах и не занималась собой или мало занималась. Душой Она больше походила на Отца. Она была очень религиозна. Она, как мне кажется, больше любила Отца.

Татьяна была очень худенькая, как редко видишь, 21 года, высокая, темнее всех, элегантная. Глаза ее были темно-серые. Своими глазами Она отличалась от всех своих сестер. У тех вся душа была видна в глазах. У Нее – нет. Она была замкнутая, гордая, не откровенная. Но Она была самая обстоятельная. Она была также религиозна. Но у Ольги Николаевны религия была в душе, а у Татьяны Николаевны: так надо, от чувства долга. Она была всегда озабоченная и задумчивая. Но нельзя было понять, о чем Она думала. Она играла на пианино. И Она играла лучше всех, но лучше технически, а не душой. В ее игре был слышен техник, но не Ее душа. Она хорошо рисовала и вышивала. Она была самой доверенной дочерью у Матери, и Мать, вероятно, любила Ее больше других, как и Она больше всех любила Мать. Если нужно добиваться чего-либо, то тогда нужно было делать это через Татьяну Николаевну.

Марья Николаевна была сложена из широкой кости. Она была очень сильная и меня, например, Она поднимала с земли. Она была светлее Татьяны и темнее Ольги (у Ольги Николаевны волосы были коричневые с золотистым оттенком, а у Марии Николаевны – с светлым). У Нее были очень красивые светло-серые глаза. Она была очень красивая, но сильно похудела после болезни. Она имела большой талант к рисованию и всегда рисовала. Играла Она на пианино, но плохо. Она была менее способная, чем Ольга и Татьяна. Она была нетребовательная, простая. Это была бы хорошая жена и мать. Она очень любила детей. Она была несколько с ленцой. В Тобольске Ей нравилось, и Она мне говорила, что в Тобольске она с удовольствием бы осталась. Я затрудняюсь сказать, кого Она больше любила: Отца или Мать.

Анастасия Николаевна имела 16—17 лет, была низенькая, полная и, одна из всех, не грациозная. Она была немного светлее Марии Николаевны, но волосы Ее не были волнистыми и мягкими, а прямыми и спереди несколько как бы стояли. Ее глаза были серые, красивые, нос не имел никакой горбинки. Если бы Она выросла и похудела, Она была бы самая красивая. Она была очень тонкая, удивительно остроумная, весьма сдержанная. Она была настоящий комик. Всех Она смешила. Сама никогда не смеется. Только глаза блестят. Болезнь на Ней нехорошо отразилась. Она как бы остановилась в развитии, и Ее способности несколько потускнели. Она играла на пианино и рисовала. Но Она находилась в периоде обучения. Немножко Она была с ленцой.

Алексей Николаевич для своего возраста был высокий, очень худенький, болезненный, много страдавший Мальчик. Болезнь Его – известная болезнь Гессенская. В Тобольске Ему было хуже, потому что не было тех способов лечения, как в Царском. Он был веселого нрава, резвый Мальчик. Он очень любил животных и имел доброе сердце. На Него можно было действовать, действуя, главным образом, на Его сердце. Требования мало на Него действовали. Он подчинялся только Императору. Он был умный Мальчик, но не особенно любил книги. Мать любила Его безумно. Она старалась быть с Ним строгой, но не могла, и Он большую часть своих желаний проводил через Мать. Неприятные вещи Он переносил молча, без ропота. Он был добрый и в последнее время один из всех любил дарить что-либо. Имел некоторые фантазии: собирал в Тобольске старые гвозди: пригодится на что-нибудь.

Княжны знали хорошо английский язык и французский, плохо немецкий. Алексей Николаевич по-немецки совсем ничего не знал. Его не учили немецкому языку. Отец говорил с Ними по-русски. Мать – по-английски, по-французски.

Государыня была раньше очень красивая, грациозная. Но Она имела больные ноги. Я очень удивился, когда увидел Ее в Тобольске: Она сильно постарела, и у Нее было очень много внизу головы седых волос. У Нее были замечательно мягкие, серые глаза. Она была умная. Но Она издали казалась умнее, чем вблизи. Она была самоуверенная. Она не была гордая, в грубом значении этого слова, но Она постоянно сознавала и никогда не забывала своего положения. Поэтому Она всегда казалась Императрицей. С Ней я никогда не мог чувствовать себя просто, без стеснения. Но я очень любил быть с Ней и говорить. Она была добрая и любила добрые дела. Без цели Она никогда не работала. Она любила «домашние тайны»: что-нибудь приготовить в виде подарка, чтобы раньше этого не знали. Немку в Ней я чувствовал: Она была более бережлива, чем англичанка. Она любила Россию и считала себя русской. Больше всего Она боялась потерять Россию. Сколько раз за царствование Императора Она была в Германии? Про Императора Вильгельма я от Нее не слышал отзывов. Она была искренне религиозна по-православному и искренне веровала. Для Нее самое дорогое было – семья, а потом Православная Церковь. Религиозность Ее была вообще нормальна, а не питалась истеричностью Ее. Характер у Нее был более властный и твердый, чем у Императора, и Она Его подчиняла. Но Она так сильно и глубоко Его любила, что, если только Она заранее знала, что Его желание иное, Она всегда подчинялась. Я никогда не видел борьбы между Ними. Очевидно было, что Она была против отречения Его от Престола. Она никогда Его за это не упрекала. Она любила Его как мужа и отца и любила только одного Его. Это совершенно ясно было каждому, кто был близок к Ним. И в голову никому не могло прийти, чтобы Она способна была стать Ему неверной женой. Это была идеальная пара супругов. Они никогда не расставались, и редко встретишь, особенно в России, такую пару супругов, которые бы так скучали друг по другу, когда Им приходилось расставаться. Государь поэтому и брал с собой Алексея Николаевича в Ставку: это было заменой Жены и вообще Семьи.

Государь был очень хорошо воспитан. Он говорил правильно по-английски (и писал), по-французски и, не могу судить, как – хорошо или плохо – по-немецки. Он был очень аккуратен и терпеть не мог, чтобы у Него переставляли Его вещи.

У Него была великолепная память. Он не особенно любил легкие книги и много читал по общественным наукам, в особенности по истории. Он производил по своей сущности впечатление человека глубоко честного. Он был очень добрый, и сердце Его было жалостливо. Он любил животных, и они Его. Он был очень простой, но сдержанный. Фамильярности Он не любил. Характером Он был веселый и любил разные игры. Любил Он побеседовать и заходил для беседы с солдатами в дежурную комнату, где просто сидел с солдатами и разговаривал. Он глубоко любил Родину и страдал за нее в период революции. После большевистского переворота ясно чувствовалось, что Он страдает не за Себя лично, а за Россию. Он был охотник и любил охоту, но я не знаю, какие ее виды. Это была идеальная в отношении друг к другу семья, совершенно редкая» (Российский архив VIII. Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919—1922 гг. М., 1998. С. 104—108, 114—118)143.

Четверо детей снова стали ученикам Гиббса: три младшие Великие Княжны и Алексей Николаевич. В течение долгих лет он хранил две дешевые тетради из Тобольска, каждая подписана: «English». «М. Romanof» [Мария Николаевна] аккуратно написала свое имя на одной обложке. Другая тетрадь принадлежала Анастасии Николаевне. На обложке значилось: «А. Romanova (Shut-Up!) Tobolsk 1917—1918». (А. Романова (Молчать!) Тобольск 1917—1918 – англ.). Однажды, когда Гиббс вышел из себя, Великая Княжна Анастасия Николаевна, самая разговорчивая из сестер, воспользовалась ситуацией. Когда англичанин велел ей замолчать, она спросила, как это пишется, и взяла фразу себе за прозвище. Великие Княжны, в распоряжении которых были только брызгающие, царапающие бумагу перья, писали удивительно похоже. Это был крупный, тяжелый почерк с сильным наклоном вправо. Анастасия Николаевна начала вести тетради в октябре, вскоре после приезда Гиббса. В них она писала диктанты и «сочинения». Мария Николаевна, главным образом, занималась переложением стихов в прозу. Так, она писала, что атаман острова Ульва обещал лодочнику «кучу денег» за то, чтобы он перевез их через воду. Мод Мюллер в стихотворении Уиттера144 вышла замуж не за судью, а за «крестьянина» и «имела много детей, которыми сама занималась». Прекрасная невеста позаботилась, чтобы колокола не звонили в тот вечер. Мария Николаевна также пересказала стихотворение Роберта Браунинга145 об Эрве Риле, французском рыбаке, жившем в XVII веке. «Все французы забыли своих героев и больше не говорят о них», – говорилось в изложении Великой Княжны. В тетради Марии Николаевны можно было найти даже историю «тростникового стула» и «старого кресла» поэтессы Элизы Кук146.

Почерк Анастасии Николаевны разобрать несколько сложнее, чем почерк старших Великих Княжон. На страницах ее тетрадей встречаются имена следующих персонажей: «the young knight Lochinvar who was very brave» (молодой рыцарь Лончинвар, который был очень храбрым — англ.); король Сицилии Роберт: «He turned back and asked the priest who was sitting behind him what did those words mean. The clerk answered: «He has put down the mighty from their seat and has exalted them of low degree»» («Он повернулся и спросил священника, сидящего позади него, что означали эти слова. Клирик ответил: ««Он низложил могущественных мира сего и возвеличил их низким положеньем»'» – англ.). Далее по тексту следуют тропы и фигуры речи или непереводимая игра слов. И еще: «Three fishers were lost in the roaring «waives»» («Три рыбака потерялись в ревущих «волнах»» — англ.); мужчины должны работать, а женщины должны рыдать. Мэри звала скот домой. Эвелин Хоуп «lying in the cofen, very pretty» («лежала в гробу, очень хорошенькая» – англ.).

Неожиданно, после нескольких страниц диктантов и изложений, написанных с очаровательной наивностью, орфографическими ошибками и испещренных исправлениями Гиббса, появляется фрагмент собственного творчества Великой Княжны. Анастасия написала небольшое – примерно на страницу – сочинение в форме письма другу об их путешествии на поезде из Царского Села в Тюмень. Гиббс проверил работу и исправил ошибки. Ниже приведен текст сочинения, написанного Анастасией Николаевной морозным зимним утром в Сибири:

«My dear Friend. I will describe to you who [how]147 we travelled. We started in the morning and when we got into the train I went to sleap [sleep], so did all of us. We were very tierd [tired] because we did not sleap [had not slept] the whole night. The first day was hot and very dusty. At the stations we had to shut our window curtanse [curtains] that nobody should see us. Once in the evening I was loking [looking] out of the window we stoped [stopped] near a little house, but there was no staition [station] so we could look out. A little boy came to my window and asked: „Uncle, please give me, if you have got, a newspaper.“ I said: „I am not an uncle but an anty [aunty] and have no newspaper.“ At the first moment I could not understand why did he call me „Uncle“ but then I rememberd [remembered] that my hear [hair] is cut and I and the soldiers (which where standing next to me) laught [laughed] very much. On the way many funy [funny] things had hapend [happened], and if I shall have time I shall write to you our travell father on [further on]. Good by [bye]. Dont forget me. Many kisses from us all to you my darling. Your A».

«Мой дорогой друг, я расскажу тебе о нашем путешествии. Мы отправились с утра, и когда сели в поезд, я, как и все, пошла спать. Мы очень устали, потому что не спали всю ночь. В первый день было жарко и очень пыльно. На станциях мы вынуждены были закрывать занавески на окнах, чтобы нас никто не увидел. Однажды вечером я выглядывала из окна, мы остановились возле маленького домика, но там не было станции, так что мы могли выглядывать. Маленький мальчик подошел к моему окну и спросил: „Дядя, дайте мне, пожалуйста, если у вас есть, газету“. Я сказала: „Я не дядя, а тетя, и у меня нет газеты“. В первый момент я не могла понять, почему он назвал меня „дядя“, но потом я вспомнила, что мои волосы отрезаны, и я, и солдаты (которые стояли рядом со мной) очень смеялись. По дороге происходило много смешных вещей, и если у меня будет время, напишу тебе о нашем путешествии позже. До свидания. Не забывай меня. Все тебя целуем, моя дорогая. Ваша А.».