Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Френсис Уэлч (ч. notes)

Примечания

1

Тревин, Джон Кортни (1908—1990) – британский журналист и театральный критик, автор более пятидесяти книг о театре. Родился в Плимуте, графство Девоншир. В 1926 г. его приняли начинающим репортером в газету «Вестерн Индепендент». В 1932 г. Тревин переехал в Лондон и получил работу в газете «Морнинг пост», а затем перешел в газету «Обсервер». В этом издании он проработал литературным редактором до 1953 г., а затем стал писать театральные обзоры для многих других изданий. Автор многочисленных статей о новых спектаклях, проходивших на лондонской сцене. Будучи театральным историком, являлся членом Королевского литературного общества, читал лекции, посвященные творчеству У. Шекспира, а одно время даже был президентом Шекспировского клуба в Сратфорде-на-Эйвоне. В 1981 г. стал офицером Ордена Британской империи. Был женат (с 1938 г.) на Венди Монк (1915—2000). У супругов родилось двое сыновей: Марк Энтони и Ион.

2

После 1918 г. – Таллин. Даты даны по западному календарю. В России в то время использовался Юлианский календарь, или так называемый старый стиль, который отставал от нового стиля на тринадцать дней. – Прим. авт.

3

Долгоруков Николай Васильевич (1849—1918), генерал-лейтенант. Закончил Московское инженерное училище в 1872 г., Морскую академию – в 1873 г. С 1897 г. – старший судостроитель Петербургского порта, с 1901 г. – старший помощник главного инспектора кораблестроения. Вышел в отставку в 1910 г. в чине генерал-лейтенанта корпуса корабельных инженеров.

4

Чинс – глянцевая хлопковая ткань. – Прим. ред.

5

Деревенько Андрей Еремеевич (1878—1921), из крестьянской семьи Волынской губернии, с. Горонай. В 1899 г. был призван на военную службу на флот. С 5 января 1900 г. определен в Гвардейский Экипаж. В ноябре 1905 г. произведен в квартирмейстеры, а в декабре зачислен на сверхсрочную службу. 12 ноября 1906 г. Императрица Александра Федоровна назначила его, состоявшего до этого (с 13 мая 1906 г.) при комнатах Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, «дядькой» при Его Императорском Высочестве. Таким образом должность «дядьки» приобрела официальный характер. В 1909 г. награжден серебряной Великобританской и золотой Французской медалями, в 1910 г. – серебряной медалью и Гессенским серебряным крестом ордена Филиппа Великодушного. В апреле 1911 г. произведен в боцманы (яхта «Штандарт»). В 1912 г. получил золотую медаль для ношения на Владимирской ленте. В 1914 г. получил звание личного почетного гражданина. В мае 1916 г. назначен кондуктором флота. Его комната располагалась рядом со спальней Цесаревича во всех императорских резиденциях (он учил ходить маленького наследника). Цесаревич называл его Диной. Имел троих сыновей: Алексея (1906—?), Сергея (1907—1990), Александра (1912—?), которые были крестниками Императрицы и Цесаревича. «…На велосипеде матрос возил Алексея по парку в Царском Селе. Часто приходили играть с Наследником и дети Деревенько, и вся одежда Наследника переходила к ним. Когда Наследник бывал болен и плакал по ночам, Деревенько сидел у его кроватки. У бедного ребенка никогда не было аппетита, но Деревенько умел уговорить его. Когда Наследнику исполнилось шесть или семь лет, его воспитание поручили учителю, а Деревенько остался при нем как слуга» (Танеева (Вырубова) А. А. Страницы моей жизни. Берлин, 1923. С. 39). 1 июля 1917 г. «с соизволения бывшего Императора» был назначен камердинером «при бывшем Наследнике Алексее Николаевиче». Однако в августе он не был включен в список лиц, сопровождающих Царскую Семью в Тобольск, и отправился с семьей в отпуск в Олонецкую губернию. При этом продолжал поддерживать регулярную связь как с чинами бывшей Канцелярии Императрицы Александры Федоровны, так и с Тобольском. Был заменен К. Г. Нагорным. Умер от тифа в Петрограде.

6

Жильяр, Пьер – «Петр Андреевич», «Жилик» (домашнее прозвище) – (1879—1962), швейцарский подданный, родился в Женеве. До 1904 г. учился в университете в Лозанне на отделении классической словесности. Затем, прервав обучение, в 1905 г. принцем Георгием Максимилиановичем Лейхтенбергским, князем Романовским (1852—1912) был приглашен в Петербург преподавать французский язык его детям: Сергею (1890—1974) и Елене (1892—1971). Через год его супруга Великая Княгиня Анастасия Николаевна (Стана) рекомендовала Жильяра Государыне Императрице Александре Федоровне. Он начал обучать французскому языку Великих Княжон Ольгу Николаевну и Татьяну Николаевну, а затем и младших Марию и Анастасию. С 1913 г. становится преподавателем и воспитателем девятилетнего Цесаревича Алексея Николаевича. После февральской революции с марта 1917 г. добровольно остался с Царской Семьей под арестом в Александровском дворце и отправился с ней в тобольскую ссылку. При переводе царских детей из Тобольска в Екатеринбург в мае 1918 г. был отделен от Романовых и отправлен в Тюмень. Привлекался в качестве свидетеля белогвардейским следователем Н. А. Соколовым по делу об убийстве Царской Семьи. После разгрома Белой армии вернулся через Дальний Восток в Швейцарию. 1 октября 1922 г. в Грандсоне, в нескольких километрах от фамильного поместья в Фиезе, женился на бывшей няне царских детей А. А. Теглевой, а 3 октября этого же года они обвенчались в храме Преображения (18, Rue de Beaumont) в Женеве. Затем переехали в Лозанну, где жили в последующее время. Жильяр вернулся в университет, чтобы в возрасте сорока лет завершить учебу, прерванную им в 1904 г. 27 июля 1925 г. Жильяр со своей супругой прибыли в Берлин для встречи с якобы спасшейся Великой Княжной Анастасией. В 1929 г. в Париже вышла его книга, написанная совместно с Константином Савичем: «La Fause Anastasie». Впоследствии Жильяр выступал на судах как свидетель по делу лже-Анастасии, которое, в общей сложности, продолжалось около 60 лет. (Более подробно см.: Курт П. Загадка Великой Княжны. М., 2005.) После смены различных мест работы в Италии и в Школе экономики стал преподавать с 1926 г. на курсах современного французского языка при филологическом факультете в университете Лозанны. Там же в 1937 г. стал профессором, а потом директором, оставаясь на этой должности до 1949 г. В 1958 г., вскоре после возвращения из Гамбурга, где он выступал на суде как свидетель, в Лозанне Жильяр попал в автомобильную катастрофу и получил значительные травмы, после которых он до конца не смог оправиться. Скончался в Лозанне 30 мая 1962 г. Автор ряда воспоминаний и книг: Император Николай II и его семья. Петергоф, сентябрь 1915 – Екатеринбург, май 1918 г. Вена, 1921; Трагическая судьба русской императорской фамилии. Ревель, 1921; Тринадцать лет при Русском Дворе. Париж, 1978; Воспоминания о Царской Семье. Лозанна, 1949.

7

Во время учебы в Кембридже он сам решил изменить написание своей фамилии с «Gibbs» на «Gibbes», так как считал, что оно больше соответствовало старинной семейной традиции. Однако в период его близости к Царской Семье официально использовался вариант «Gibbs», соответствовавший написанию в свидетельстве о рождении. Мы здесь сохраняем вариант, который он предпочитал. — Прим. авт.

8

Ротерхэм – город в графстве Йоркшир, практически в центре Англии, расположенный на берегах реки Дон, в 10 км от Шеффилда.

9

Гиббс, Джон (1841—1917), управляющий Ротерхэмским отделением Шеффилдского и Ротерхэмского банка. Родился в Таучестере, графство Нортгемптоншир, Англия. Сын стекольщика и глазуровщика Джона Гиббса (1818—1881) и Элизабет Уилдон (1821—?). Начал работу клерком в филиале банка Шеффилд и Ротэрхэм 24 марта 1856 г. Назначен на должность менеджера с правом проживания в доме банка 15 декабря 1869 г. Казначей банка Ротерхэм Юнион и Сберегательного банка, а также приходского совета в Уистоне. Первым браком (7.10.1865 г. в Ротерхэме) был женат на Мери Энн Элизабет Фишер (1841—1906). От этого брака имел одиннадцать детей: Джон Фишер (1867—?), Элизабет и Джесси (сестры-близнецы скончались в младенчестве в 1868 г.), Уильям Артур (1869—1948), Герберт Вальтер (1870—1892), Перси (1871-?), Эдит (р. и ум. в 1872 г.), Эрнест (р. и ум. в 1874 г.), Чарльз Сидней (1876—1963), Джесси (р. и ум. в 1876 г.), Уинифред Аделин (1880-?). Вторым браком (26.09.1916 г. в Ноттингхэме) на Харриет Каролин Инскип Фишер (1857-?). Будучи родной сестрой его первой супруги, долгое время ухаживала за Джоном Гиббсом после ее смерти. Скончался в их семейном доме в Нормантоне в апреле 1917 г.

10

Фишер, Мэри Энн Элизабет (1841—1906), родилась в Валворте, графство Суррей. Дочь печатника Уолтера Фишера и Мери Инглиш. Вышла замуж за Джона Гиббса (1841—1917). Венчание состоялось в приходской церкви в Ротерхэме 7 октября 1865 г. От этого брака имела одиннадцать детей, из которых выжили шесть, остальные скончались в младенчестве. Проживала с мужем на Хай-стрит в доме, где располагался банк и где работал ее супруг. Заболела пневмонией и скончалась 22 февраля 1906 г. в возрасте 64 лет.

11

Нормантон-на-Тренте – городок в графстве Ноттингемшир (Англия), в 9 милях к юго-востоку от города Ретфорда.

12

Гиббс, Джон Фишер Гиббс (1867—?), родился в Ротерхэме, графство Йоркшир, Англия. Начал работать в банке с отцом 28 ноября 1883 г. В 1888 г. покинул банк, чтобы поступить на службу к Мэссер Мартин и Ко. (банкиры в Лондоне) в их филиал в Ситинбурге. Жил в Бразилии (1895), в Буэнос-Айресе, Аргентина (1896—1897). Был женат на Элизе Матильде Уильямс (1861—?). От этого брака имелось четверо детей: Уильям Эверсли Фишер (1895—?), Дуглас Эрнст Фишер (1898—1990), братья-близнецы Реджинальд Фишер (1899—?) и Сидней Фишер (1899—1994). Покинул жену, оставив сыновей ей на воспитание. Вернувшись в Англию, работал служащим на Судостроительной верфи в Милфорд Хэвенс, графство Пемброкшир, Уэльс.

13

Гиббс, Уильям Артур (1869—1948), управляющий банком в Бомбее, Британская Индия. Родился в Ротерхэме. В октябре 1896 г. женился на Эсми Эделтам Флорак Фишер (1882—1969), дочери Уильяма Фишера и Эмми Флорак. Венчание происходило в соборе св. Фомы в Бомбее. От этого брака имелось пятеро детей: Гвендолин Мэри (1908—2002), Рэйчел Элинорд (р. 1910), которая с 1991 г. проживает в инвалидном доме; близнецы Маргарет (р. 1912) и Филипп (1912—1988). Маргарет была замужем за Джеймсом Уэлдингом Уолкером, осталась вдовой в 1991 г. Детей у них не было. Филипп проживал в Канаде; женат не был. Выйдя в отставку, Уильям вернулся в Англию. Проживал с семьей в Корнуолле. Супруга Уильяма Эсми училась в консерватории в Бонне и осталась жить в Дрездене. Она была талантливой пианисткой, как и Уильям Артур. Все дети хорошо играли на пианино. Но Гвендолин была единственной бросившей музыку ради искусства. Уильям Гиббс скончался в больнице св. Антония, в Корнуолле. Похоронен там же.

14

Гиббс, Перси (1871—?), служащий банка главного офиса в Ротерхэме. Начал работать в банке с 1888 г. Вначале был принят на временную работу. В июле 1890 г. его отец просил дирекцию банка назначить Перси обычную зарплату, на что получил согласие банка. В 1897 г. переехал в город Глостер, где получил работу управляющего банком. Кавалер ордена Креста. В июне 1899 г. женился на Жанет Неил («Нетти») (1873—?).

15

Бродстерc – прибрежный город на острове Танет в Восточном Кенте (Англия), в 122 км к востоку от Лондона.

16

Хорнси – маленький приморский курортный городок в восточном округе графства Йоркшир в Англии.

17

Бирбом, Генри Максимилиан (1872—1956), английский писатель, художник-карикатурист, книжный иллюстратор.

18

Николсон, Артур (1849—1928), 1-й барон Карнока, 11-й баронет. В 1890—1916 гг. – британский политический деятель и дипломат. Посол в Испании в 1904—1905 гг., посол в России в 1905—1910 гг., заместитель министра иностранных дел в 1910—1916 гг.

19

Николсон, Гарольд Джордж (1886—1968), британский дипломат, политический деятель, писатель. Младший сын дипломата Артура Николсона (1849—1928). В 1909 г. поступил на королевскую дипломатическую службу. Служил атташе в Мадриде (февраль—сентябрь 1911 г.), затем третьим секретарем в Константинополе (январь 1912 г. – октябрь 1914 г.). Во время Первой мировой войны работал в Министерстве иностранных дел в Лондоне. В 1920 г. был назначен личным секретарем к сэру Эрику Драммонду, генеральному секретарю Лиги Наций. Ушел с дипломатической службы в сентябре 1929 г. Стал парламентским секретарем в Министерстве информации во Временном национальном правительстве Черчилля (1941). Автор трехтомной книги «Дневники и письма». В 1953 г. стал Рыцарем-Командором Королевского Викторианского ордена (KCVO) в качестве награды за написание официальной биографии короля Георга V, изданной в 1952 г. Был женат с 1913 г. на писательнице Вите Сэквилл-Уэст (1892—1962). Их неординарные семейные отношения были описаны в книге их сына Найджела Николсона «Портрет брака» («Portrait of a Marriage», 1973).

20

Риддл, Джон Уоллес (1864—1941), американский дипломат. Первое назначение получил в качестве генерального консула в Египет (1904—1905). Недолгое время работал посланником в Румынии и Сербии в 1905 г. в качестве чрезвычайного посланника и полномочного представителя (с пребыванием в Бухаресте). Затем президент Теодор Рузвельт назначил его послом в России (1907—1909). В 1921—1925 гг. при президентах Уоррене Гардинге и Кэлвине Кулидже состоял послом в Аргентине. Был женат с 1916 г. на известном американском архитекторе Теодэйте Поуп Риддл (1867—1946), первой женщине, получившей лицензию архитектора на деятельность в Нью-Йорке и Коннектикуте.

21

Английская миля равна 1609 метрам. – Прим. пер.

22

Сиреневый будуар получил свое название из-за шелковой ткани опалового цвета, которой были оклеены стены. Они были изготовлены Домом Шарля Берже в Париже (Maison Charles Berger). Это предприятие все еще существует в столице Франции. Ткань называлась «Lampas Violet Reseda» и была очень дорогой. Александра Федоровна очень любила сиреневый цвет и сама выбирала оттенок. В салон нельзя было попасть из коридора, а только из Палисандрового салона или из спальни через занавешенные тяжелыми шторами и украшенные скульптурным орнаментом двойные двери.

23

Петров Петр Васильевич (1858—1918), тайный советник, подполковник, чиновник особых поручений IV класса Главного управления военно-учебными заведениями. С 1903 г. обучал Великих Княжон Ольгу Николаевну, Татьяну Николаевну, Марию Николаевну и Анастасию Николаевну, а потом состоял при Цесаревиче Алексее Николаевиче в качестве преподавателя отечественного языка и литературы. В 1909 г. награжден орденом св. Станислава 2-й степени. Числился старшим учителем, а официально воспитателя назначено не было (П. Жильяр по документам считался лишь состоящим при воспитателе), можно понять, как высоко ставилось его мнение в этих вопросах. Сам Петр Васильевич, помимо множества статей, публиковал и книги по разным темам, в том числе по педагогике. В фонде П. В. Петрова в ГА РФ сохранились методические разработки новых курсов по родиноведению. Однако важнее всего для него были непосредственные занятия с Цесаревичем. Расписание уроков Наследника в 1916/17 учебном году было таким: с 9 утра начинаются занятия, после первого урока следует прогулка, затем еще два урока. С 13 до 16 часов – ланч и отдых. Потом снова два урока. У Цесаревича было по пять уроков в день, причем он учился и в субботу. Основными уроками были Закон Божий, история, география, арифметика и языки – русский, английский, французский. Кроме этого, Наследник занимался балетом и музыкой. Во время перемен учителя проводили подвижные игры. Между Цесаревичем и его учителем сложились искренние дружеские отношения, которые сохранились у них на всю жизнь. Об этом говорит их переписка. В письме из Ливадии 19 августа 1913 г. Алексей Николаевич пишет: «Дорогой Петр Васильевич! Мне очень жалко, что Вас нету, приезжайте поскорее». Или в письме из Могилева три года спустя, 7 сентября 1916 г.: «Дорогой мой П. В. П.! Скучно без Вас». В дневнике Наследника, например, за июль 1916 г. о Петрове упоминается 14 раз – больше, чем о ком-либо другом. Петр Васильевич тяжело заболел. Из его письма Цесаревичу: «Милый дорогой мой Алексей. Я лежу пластом. Худ и слаб я, как тросточка! Желаю Вам не болеть!», «…приболел и я. Лицо мое выпрямилось, но губы по-прежнему остались перекошенными. Ходить пешком… я много не могу, да и запрещено». К слову сказать, состояние учителя так и не улучшилось. Тем не менее он продолжает общение с теперь уже бывшим Цесаревичем. «Как мне ни тяжело еще писать, дорогой мой ненаглядный Алексей Николаевич, но желание сказать Вам слово привета превозмогает мою слабость! Почерк мой не изменился, но пишу я втрое медленней» (письмо от 21 июня 1917 г.). Несмотря на болезнь, как только Петр Васильевич получил разрешение посылать письма в Александровский дворец, он немедленно передает своему ученику задания по русскому языку. «Вы пишете и излагаете почти без ошибок, и это не может не радовать мое учительское сердце». В другом письме: «Жду, когда кончится дело о моей отставке, к которой побудила меня и болезнь, и упразднение моей должности, которую я занимал». Из-за болезни не смог поехать в Тобольск в ссылку вместе с Царской Семьей. До конца своих дней проживал в Петрограде и Царском Селе. Умер от рака почек.

24

Тютчева Софья Ивановна (1870—1957), родилась в Смоленске, внучка известного поэта Ф. И. Тютчева, фрейлина Высочайшего Двора, во время Русско-японской войны работала на складе Великой Княгини Елизаветы Федоровны. По ее рекомендации появилась при Дворе. В дневниках Николая II от 12 августа 1905 г. есть такая запись: «…новая дежурная фрейлина Тютчева…» (Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 274). В 1907—1911 гг. состояла при Августейших дочерях Их Императорских Величеств. Проявила чрезмерный подход к детям, настаивая, чтобы воспитание детей приняло более серьезный характер, чем на это смотрели сами Августейшие родители, вторглась в ту сферу влияния матери на детей, в которой Ее Величество хотела быть вполне самостоятельной. Интриговала против Г. Е. Распутина, разносила беспочвенные сплетни и слухи. В 1912 г. получила отпуск, а затем и вовсе была уволена от Двора. Позднее – член Елизаветинского Благотворительного общества и Московского Комитета Общества Красного Креста. Автор воспоминаний. Двоюродная сестра епископа Владимира (Путятина) – после революции известного раскольника, изверженного из сана и расстриженного. Скончалась в Муранове, родовом имении Тютчевых. Погребена в с. Рахманово (Московская область).

25

Имеется в виду учитель английского языка М. Конрад (1891—1961), родом из Шотландии. – Прим. ред.

26

См. об этом главу XX.

27

Пьер Жильяр вспоминал: «В начале сентября 1912 года Царское семейство отправилось в Беловежскую Пущу, где провело 15 дней, после чего отправилось в Спалу (в Польше) на более продолжительный промежуток времени. Там в конце сентября я и г. Петров присоединились к Царскому семейству. Вскоре после моего приезда Императрица сообщила мне, что она желала бы, чтобы я начал заниматься с Алексеем Николаевичем. Я дал ему первый урок 2 октября в присутствии его матери. Ребенок, который в то время был восьми с половиною лет, не знал ни одного слова по-французски, и я встретил при первоначальных моих с ним занятиях значительные затруднения. Мое преподавание вскоре было прервано, потому что Алексей Николаевич, который с самого начала показался мне больным, действительно должен был вскоре лечь в постель» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. – Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 9—10).

28

Баринг, Морис (1874—1945), английский писатель-драматург, поэт, романист, переводчик, эссеист, автор книг о путешествиях и военный корреспондент. После неудачного начала дипломатической карьеры много путешествовал, в том числе по России. Автор перевода на английский язык воспоминаний графа Бенкендорфа, вышедших в Лондоне в 1927 г.

29

Автор книги Джон Тревин ошибается. Видимо, он взял эту информацию из статьи «К смерти Григория Распутина», которая была опубликована в газете «Новое время» от 21 декабря 1916 г. В этой газете без зазрения совести сообщалось, что убитый «очевидно особой чистотой не отличался, так как с детства получил прозвище Распутина. Прозвище это по сибирскому обычаю попало в паспорт» (Фомин С. В. Григорий Распутин. Расследование. «А кругом широкая Россия…». М., 2008. С. 21). «Оставшийся верным Царской Семье и в лихие годы корнет С. В. Марков, по его словам, воспитывавшийся в семье, «определенно враждебно настроенной» к Г. Е. Распутину, писал в книге, увидевшей свет в Вене в 1928 г.: «Я должен удостоверить, что общесложившееся убеждение, что фамилия Распутин является прозвищем его со стороны его односельчан за его якобы распутную жизнь, не имеет под собою никакой почвы, так как я сам на месте его родины мог убедиться, что и предки Распутина, сибирские переселенцы чуть ли не со времен Екатерины, носили эту фамилию, так как обосновались на перекрестке, то есть на распутье двух больших трактов. В равной мере и приписываемое Распутину конокрадство является вымыслом. Семья Распутиных была всегда и давно зажиточной». И действительно, в описи вотчин Тобольского архиерея 1765 г. предки Г. Е. Распутина были перечислены среди «лутчих людей» слободы Покровской… Точное и не подлежащее никаким сомнениям объяснение причин, заставивших просить о прибавке к фамилии, содержится в «Прошении крестьянина Тобольской губернии Тюменского уезда села Покровского Григория Ефимовича Распутина» на Высочайшее Имя от 15 декабря 1906 г… «Ваше Императорское Величество. Проживая в селе Покровском, я ношу фамилию Распутина, в то время, как и многие односельчане носят ту же фамилию, отчего могут возникнуть всевозможные недоразумения. Припадаю к стопам Вашего Императорского Величества и прошу, дабы повелено было мне и моему потомству именоваться по фамилии «Распутин Новый». Вашего Императорского Величества верноподданный. Григорий». Препровождая прошение министру внутренних дел П. А. Столыпину, обер-гофмаршал гр. П. К. Бенкендорф уведомлял: «Передавая мне это письменное прошение Распутина, Его Величество изволил выразить особенное желание эту просьбу уважить». Решение последовало 22 декабря 1906 г.» (Там же. С. 19—21, 23).

30

Катков Георгий Михайлович (1903—1985), историк, философ. В 1921 г. эмигрировал из Киева в Прагу, где учился одновременно в Русском и Немецком университетах, изучал санскрит, занимался индологией и философией. В 1939 г. переехал в Оксфорд, преподавал. Профессор.

31

В дневнике Государя от 1 ноября 1905 г. сохранилась запись: «В 4 часа поехали в Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.» (Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 287).

32

6 октября. Этот самый тревожный период в ходе развития болезни описан только в письме Николая II к Императрице-матери: «Дни с 6 по 10 октября были самые тяжелые. Несчастный Маленький страдал ужасно, боли схватывали Его спазмами и повторялись почти каждые четверть часа. От высокой температуры он бредил и днем и ночью, садился в постели, а от движения тотчас же начиналась боль. Спать он почти не мог, плакать тоже, только стонал и говорил „Господи помилуй“. Эти боли были связаны с тем, что кровь заполнила все внутренние полости в суставных сумках и непрерывно давила на нервные окончания» (Онищенко Г. Г. Медицина и Императорская власть в России. М., 2008. С. 262).

33

Текст этой спасительной телеграммы приводится в различных источниках и интерпретируется самыми разными авторами. По версии Илиодора: «Надеюсь, здоровье улучшится. Благодать Божия выше болезни. Будь богобоязненна во всем». Р. Масси приводит без ссылки на источник другой текст: «Бог узрел Твои молитвы. Не горюй. Маленький не умрет. Не разрешай докторам слишком Его беспокоить» (Онищенко Г. Г. Медицина и Императорская власть в России. М., 2008. С. 264). Ян Воррес писал, основываясь на рассказах Великой Княгини Ольги Александровны: «Великая Княгиня находилась в это время в Дании вместе с Императрицей Марией Федоровной. От профессора Федорова она узнала, что это была самая тяжелая травма в жизни мальчика. Тогда его мать послала телеграмму в Покровское, моля о помощи. Распутин ответил: «Бог воззрил на Твои слезы. Не печалься. Твой Сын будет жить». – Час спустя Ребенок был вне опасности, рассказывала Великая Княгиня» (Мемуары Великой Княгини Ольги Александровны / Запись Я. Ворреса. М., 2003. С. 153—154). Наиболее ценными являются свидетельства А. А. Вырубовой, которая в тот момент находилась в Спале вместе с Царской Семьей: «Как-то вечером после обеда, когда мы поднялись наверх в гостиную Государыни, неожиданно в дверях появилась принцесса Ирина Прусская, приехавшая помочь и утешить сестру. Бледная и взволнованная, она просила нас разойтись, так как состояние Алексея Николаевича было безнадежно. Я вернулась обратно во Дворец в 11 часов вечера; вошли Их Величества в полном отчаянии. Государыня повторяла, что ей не верится, чтобы Господь их оставил. Они приказали мне послать телеграмму Распутину. Он ответил: «Болезнь не опасна, как это кажется. Пусть доктора Его не мучают» (Танеева А. А. (Вырубова). Страницы моей жизни. М., 2000. С. 78—79).

34

П. Жильяр писал, что болезнь «вызвала временное омертвение нервов левой ноги, которая отчасти утратила свою чувствительность и оставалась согнутой – ребенок не мог ее вытянуть». […] По сведениям Е. С. Боткина, с ноября 1912 г. по март 1913 г. к Цесаревичу в качестве консультантов приглашались: профессор С. П. Федоров – 27 раз; профессор P. P. Вреден – 15 раз; доктор С. Ф. Дмитриев – 124 раза. […] В марте 1913 г. Император Вильгельм радовался тому, что Цесаревич смог присутствовать на февральских торжествах. Эти торжества были связаны с празднованием 300-летия династии Романовых. Из политических соображений народу надо было обязательно показать Наследника, продолжателя многовековой династии. И его показали народу. Но при этом почти девятилетнего мальчика постоянно носил на руках огромный казак. Бледный и болезненный вид Цесаревича произвел на всех, видевших Его, угнетающее впечатление. […] Борьба с последствиями болезни заняла почти год. Еще в сентябре 1913 г. «Его заставляли принимать очень горячие грязевые ванны, сильно его ослаблявшие и предписанные докторами, дабы уничтожить последние остатки Его заболевания». Именно тогда лечащий врач Наследника, хирург В. Н. Деревенко сообщил воспитателю Цесаревича Жильяру точный диагноз его заболевания и объяснил ему клинические особенности болезни» (Онищенко Г. Г. Медицина и Императорская власть в России. М., 2008. С. 266).

35

Имеется в виду Светличный – подхорунжий, урядник Собственного Его Императорского Величества Конвоя, кавалер четырех Георгиевских крестов. Казак высокого роста. Носил Цесаревича на руках, когда он не мог ходить после перенесенной болезни в 1913 г.

36

«Цирк Голливога» – книга британской писательницы Флоренс Кейт Аптон (1873—1922). Первое издание этой книги вышло в 1903 г.

37

Эппс, Джон Билли Мерикен (1848—1935), родился в Оспринге, графство Кент в Англии. Сын химика Джона Билли Мерикена Эппса (1828—?) и Сары Натт (1820—1906). Приехал в Россию в 1880 г. Преподавал английский язык царским детям в 1905—1908 гг. Затем вернулся в Англию и перед Первой мировой войной уехал в Австралию. Умер в Сиднее. После себя оставил документы: письма, рисунки и фотографии Царской Семьи, которые хранились в Лондоне более 70 лет. Впервые были представлены в 2004 г. на международной книжной выставке в Сиднее. Среди них была новогодняя открытка-письмо, написанная в 1910 г. Великой Княжной Ольгой Николаевной г-ну Эппсу с ее стихами: «God speed you as the seasons wax and wane; God keep you till a New Year dawns again». Сейчас эта коллекция документов возвращена родственникам семьи Эппса. У царских детей был еще один учитель-шотландец – М. Конрад (1891—1961).

38

«Призванный обратно» – мистический любовный роман, написанный англичанином Фредериком Джоном Фаргусом (1847—1885) под псевдонимом Хьюг Конвэй. Книга стала широко известна сразу после написания в 1883 г.

39

Эта английская сказка, пересказанная Рахини Чотхэри, очень сильно напоминает «Золушку». Она была включена Джозефом Якобсоном в его сборник английских сказок, опубликованной в 1890 г. Хотя в этой истории нет происходит никакого волшебства, в ней случаются странные и необычные вещи. Шекспир использовал подобный сюжет в трагедии «Король Лир». Дочь Лира Корделия сравнивается с девочкой Кэп оф Рушес в этой сказке. – Прим. ред.

40

Пуанкаре, Раймон (1860—1934), президент Франции (Третья республика, 1913—1920). Два раза посещал Россию с официальным визитом в 1912 и 1914 гг., для заключения русско-французского союза.

41

Интересно отметить, что существует телеграмма, которую Император Николай II получил от немецкого Императора в 2 часа ночи 2 августа, ровно через семь часов после того, как объявление войны Германией было вручено графом Пурталесом министру иностранных дел С. Д. Сазонову. Казалось, она игнорировала тот факт, что Германия объявила войну, и была составлена так, как будто переговоры все еще возможны. Текст этой телеграммы приводится в книге Каутского «Die Deutschen Dokumente etc», 1919, под №600. Телеграмма эта говорит о том, что Император Вильгельм II не хотел войны с Россией. «Германский Император Вильгельм в последней своей телеграмме на имя Императора Николая II предлагал остановить в России мобилизацию, и тогда он не обнажит своего меча против России. По получению этой телеграммы Государь, решительно не желая войны, единолично пошел на уступки, приказав военному министру Сухомлинову немедленно остановить мобилизацию. Какие-то маги оказались и в России, убедившие Сухомлинова, этого рокового человека, не исполнить воли Государя, и не было дано знать германскому послу о воле Государя. Если бы воля Государя была исполнена, то войны Германии с Россией, несомненно, не было бы. Если бы война и была впоследствии, то только между Германией, Францией и Англией, а не с Россией. Из этого, кажется, более чем ясно, что войны Император Николай II не только не желал, но и давал решительный приказ, который предотвратил бы войну, но его приказ был не исполнен. Вся ответственность за войну лежит на том, кто воли Государя не исполнил, и тех, кто заставил этого безвольного человека не исполнить воли Государя (об этом во всей полноте было выяснено при суде над Сухомлиновым в революционном трибунале)» (Игумен Серафим (Кузнецов). Православный Царь-Мученик. М., 2000. С. 124).

42

Из воспоминаний баронессы С. К. Буксгевден: «На следующий день, 2 августа, Император и Императрица с дочерьми – маленький Цесаревич был болен – отправились в Санкт-Петербург на торжественную литургию в Зимнем дворце. Это был старый обычай, который был соблюден и в начале русско-японской войны. Толпы народа заполнили Зимний дворец, все были полны патриотизма. Дамы бросались к Императору, целуя его руки. Нельзя вспомнить подобного подъема, который напоминал 1812 год. В первые дни японской войны состоялось несколько уличных демонстраций студентов, но теперь поднялась вся страна. Кульминацией стал момент, когда Император, обращаясь к присутствующим офицерам, повторил обещание Александра I, данное в 1812 году: не заключать мира, пока хоть один враг будет оставаться на Русской земле. Сэр Джордж Бьюкенен в своей книге „Моя миссия в Россию“ привел эти слова: „Я торжественно клянусь не заключать мира, пока будет хоть один враг на Русской земле“. Толпы людей на улицах приветствовали это громкими возгласами, а когда Император и Императрица появились в окнах дворца, вся толпа, заполнявшая огромную площадь, вдруг опустилась на колени и запела Национальный Гимн. Дума на памятном заседании выразила свои ве рноподданнические чувства в словах, исполненных пламенного патриотизма, так что Император почувствовал, что его поддерживает вся страна» (Баронесса Софья Буксгевден. Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. М., 2012. С. 199).

43

Брасов Георгий Михайлович (1910—1931), граф, сын Великого Князя Михаила Александровича. Император Николай II даровал сыну своего младшего брата дворянское достоинство и фамилию Брасов (по названию имения) своим указом от 13 ноября 1910 г. Существовало наиболее распространенное мнение, что он получил титул графа в 1915 г., но этого указа никто не видел. После революции вместе с матерью графиней Натальей Сергеевной проживал в Великобритании и Франции. Погиб в возрасте 20 лет в автомобильной аварии в Лондоне 22 июля 1931 г. Его автомобиль врезался в дерево. Похоронен в Париже на кладбище Пасси.

44

Автор книги Д. Тревин ошибается. Об этой новости Император узнал из письма Великого Князя, посланного Его Величеству 1/14 ноября 1912 г. из отеля Du Pare в Каннах: «Мне тем более тяжело огорчить тебя теперь, когда ты и без того так озабочен болезнью Алексея, но именно это последнее обстоятельство и мысль, что меня могут разлучить с Наталией Сергеевной Брасовой, заставили меня обвенчаться с ней. Прошло уже пять лет, что я ее люблю, и теперь уже не могут сказать, что с моей стороны это было простое увлечение. Наоборот, с каждым годом я привязываюсь к ней все сильнее, и мысль, что я могу лишиться ее и нашего ребенка, мне слишком невыносима» (Хрусталев В. М. Великий Князь Михаил Александрович. М., 2008. С. 194). Великий Князь опасался того, что болезнь Алексея Николаевича заставит Императора для обеспечения престолонаследия усилить натиск на брата относительно его «незаконной связи».

45

В рукописи фамилия написана неразборчиво.

46

«The Story of the Three Bears», или «Goldilocks and the Three Bears» – популярная английская народная детская сказка. На русском языке широкое распространение получила в пересказе Л. Толстого. В английском варианте девочку, попавшую в жилище медведей, зовут Золотые кудри (Goldilocks). Сказка впервые опубликована Робертом Саути в 1837 г., однако в его варианте героиней является не девочка, а маленькая старушка. Однако в 1894 г. Джозеф Джекобс выяснил, что существует другой вариант этой сказки, в котором в жилище медведей попадает лиса по имени Scrapefoot. Через двенадцать лет после Саути измененный вариант его сказки в своем сборнике «Treasury of Pleasure Books for Young Children» публикует Джозеф Кандалл, в котором старушка заменена маленькой девочкой. – Прим. ред.

47

Царскосельский Комитет Красного Креста был основан в 1899 г. под председательством княгини С. С. Путятиной. Тогда сестры милосердия арендовали помещение на Гоголевской улице в Софии. В 1905 г. Государыня Императрица Александра Федоровна взяла под свой особый контроль деятельность и обустройство местной общины Красного Креста. Была образована специальная комиссия по постройке зданий, связанных с медициной. В строительный комитет входили секретарь Ее Величества граф Я. Н. Ростовцев, генерал-майор, начальник Царскосельского Дворцового Управления Ф. Н. Пешков, дворцовый комендант князь П. Н. Енгалычев и архитектор С. А. Данини. В 1907 г. был построен деревянный дом в два этажа, в котором помещалась местная община Красного Креста, состоящая под покровительством Государыни Императрицы Александры Федоровны. Здание имело каменный фундамент, а также фахтвертовские стены, прорезанные прямоугольными окнами. Крыша была многоскатная с угловой шатровой башенкой и шпилем. Жилые помещения были расположены по внешнему периметру главного фасада, что обеспечивало максимальный доступ воздуха и света. Планировочная структура, несмотря на многие изменения, и сегодня сохраняет свой первоначальный вид, хотя интерьеры здания в основном не сохранились. При общине имелась бесплатная амбулатория на восемь коек и приемный покой с операционной, расположенной на втором этаже, а отдельные палатные комнаты для выздоравливающих – на первом. В 1910 г., в честь 200-летия основания Царского Села, община Красного Креста предполагала расширить свое помещение и построить новые здания. Работы были поручены архитектору С. А. Данини, который возвел каменное здание, предназначенное для больницы и богадельни. Туда была встроена и церковь, которую освятили в 1914 г. в присутствии Царской Семьи. Домовая церковь во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» при Царскосельском отделении Красного Креста, состоявшего под покровительством Государыни Императрицы Александры Федоровны, созидалась ее усердием и на ее средства. Она была построена в стиле средневекового новгородского зодчества XIV—XV вв. Внутренняя роспись в древнем стиле XVI в. создана художником Г. П. Пашковым по эскизам В. М. Васнецова. По воле Ее Величества освящение было совершено иерейским служением, и чин освящения совершал настоятель общины отец Николай Андреев с митрофорным протоиереем Афанасием Беляевым и священником царскосельского госпиталя о. Иаковом Червяковским. В храме находилась икона Божией Матери XVI в. «Нерушимая стена». (Сейчас в притворе храма и алтаре располагается торговый зал. Росписи закрашены масляной краской. Сохранилась только чугунная винтовая лестница, ведущая на хоры с правой стороны.) С 18 августа 1914 г. по 1917 г. в здании был расположен лазарет, при котором действовали курсы сестер милосердия, которые лично прошла Государыня с двумя старшими Великими Княжнами. Из отчета РОКК за 1914 г.: «…15 августа открыты курсы для подготовки сестер военного времени. Августейшая покровительница общины Императрица Александра Федоровна изволила изъявить желание подвергнуться испытанию на получение звания сестры милосердия военного времени и по выдержании сего испытания милостиво удостоила общину высокой чести вступить в состав сестер общины. 1-й выпуск состоялся 6 ноября. В этот день в церкви общины было отслужено о. Николаем Андреевым благодарственное молебствие – на коем изволила присутствовать Августейшая Сестра Милосердия общины и все выпускные ее сестры. По окончании молебствия Попечительница общины имела счастье поднести Ея Императорскому Величеству и Их Императорским Высочествам дипломы о получении звания сестер милосердия военного времени, и окончившие курсы сестры удостоились получения дипломов из Собственных рук Августейшей покровительницы общины… Число сестер 1-го выпуска – 42» (Августейшие сестры милосердия / Сост. Н. К. Зверева. М., 2006. С. 426—427).

48

Вот что об этом пишет близкая подруга Государыни Анна Александровна Вырубова: «Чтобы лучше руководить деятельностью лазаретов, Императрица решила лично пройти курс сестер милосердия военного времени с двумя старшими Великими Княжнами и мной. Преподавательницей Государыня выбрала княжну Гедройц, женщину-хирурга, заведовавшую Дворцовым госпиталем. Два часа в день занимались с Ней. Для практики они поступили рядовыми хирургическими сестрами в первый оборудованный лазарет при Дворцовом госпитале, дабы не думали, что занятие это было игрой, и тотчас приступили к работе – перевязкам часто тяжелораненых; Государыня и Великие Княжны присутствовали при всех операциях. Стоя за хирургом, Государыня, как каждая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны. Объясняю себе тем, что Она была врожденной сестрой милосердия. Великих Княжон оберегали от самых тяжелых перевязок, хотя Татьяна Николаевна отличалась удивительной ловкостью и умением. […] Выдержав экзамен, Императрица и дети, наряду с другими сестрами, окончившими курс, получили Красные Кресты (4 июня 1915 г. они все трое были награждены грамотами и значками отличия Красного Креста II степени) и аттестаты на звание сестер милосердия военного времени» (Танеева (Вырубова) А. А. Страницы моей жизни. М., 2000. С. 88—89; 175). Из воспоминаний графа В. Э. Шуленбурга: «…Ее Величество и две старшие Великие Княжны проходили ускоренный курс сестер милосердия и, когда почувствовали себя вполне готовыми, просили сделать им экзамен. Первой экзаменовалась Ее Величество (курсы проходились под руководством врача – княжны Гедройц). Когда Ее Величество сдала экзамен, она просила разрешить ей задавать вопросы экзаменующимся Великим Княжнам. „Меня, к сожалению, может быть, не экзаменовали так, как я того хотела бы, но зато дочерям я задавала самые трудные вопросы. Я-то ведь знала, в чем они были слабее“, – рассказывала мне потом Ее Величество. […] Аттестаты им были выданы Начальницей Царскосельской общины княгиней Путятиной. Ее Величество была очень взволнована, когда княгиня Путятина (от нее я это и знаю) накалывала Ей нагрудный знак Красного Креста. Так строго относилась Ее Величество к званию сестры милосердия» (Шуленбург В. Э. Воспоминания об Императрице Александре Федоровне. Париж, 1928. С. 34). Это единственный пример в нашей истории.

49

«Во время великой войны при Феодоровском Государеве соборе был создан лазарет №17 имени Великих Княжон Марии Николаевны и Анастасии Николаевны. Ктитор собора, полковник Д. Н. Ломан (1868—1918), был начальником лазарета. Он устраивал концерты для больных и раненых в Царскосельских лазаретах. В числе санитаров лазарета №17 был Сергей Есенин, призванный на воинскую службу 25 марта 1915 года. В день Тезоименитства Императрицы-Матери Марии Федоровны и ее внучки Великой Княжны Марии Николаевны, 21 июля 1916 года, в лазарете №17 состоялся концерт. Есенин, уже известный к тому времени поэт, прочитал приветствие Великим Княжнам, а вслед за тем – стихотворение, озаглавленное „Царевнам“. Его оригинал был обнаружен в архиве Александровского дворца бывшим сотрудником детскосельских дворцов-музеев Иконниковым» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С. 205). «Есенин был награжден золотыми часами с гербом и золотой цепочкой […] В октябре или ноябре в лазарете состоялся еще один концерт. На этот раз в нем участвовали: балерина Агриппина Яковлевна Ваганова, исполнительница русских народных песен Наталья Васильевна Плевицкая и исполнительница цыганских романсов Наталья Ивановна Тамара. Как всегда, Есенин напевно читал „Русь“, а гусляры под управлением Г. Н. Голосова исполняли плясовые наигрыши» (Ломан Ю. Д. Воспоминания крестника Императрицы. СПб., 1994. С. 64, 66).

50

«Император, по свидетельству А. А. Вырубовой, становился все более и более недовольным действиями на фронте Великого Князя Николая Николаевича. Государь сетовал, что армию гонят вперед, не закрепляя позиций и не имея достаточного количества боеприпасов. Результатом безответственной политики Великого Князя явилось отступление русских войск. К концу июня 1915 года ими была оставлена почти вся Галиция. На севере немцы углубились в Курляндию. 22 июля была оставлена Варшава. Ковно был взят немцами штурмом. Чересчур поспешно, не эвакуировав крупных интендантских запасов, были взорваны форты Бреста» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С.174).

51

Анна Александровна Вырубова писала: «Все, кто носил в это время немецкие фамилии, подозревались в шпионаже (эту тактику у него заимствуют революционеры в феврале 1917 года). Так, граф Фредерикс (министр Императорского Двора) и Б. В. Штюрмер (премьер), не говорившие по-немецки, выставлялись первыми шпионами; но больше всего страдали балтийские бароны; многих из них без причин отправляли в Сибирь по приказанию Великого Князя Николая Николаевича, в то время как сыновья их и братья сражались в русской армии. В тяжелую минуту Государь мог бы скорее опереться на них, чем на русское дворянство, которое почти все оказалось не на высоте своего долга. Может быть, шпионами были скорее те, кто больше всего кричал об измене и чернил имя русской Государыни!» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С.176).

52

Как пишет Арон Симанович, секретарь Г. Е. Распутина, «действительным „кровавым Николаем“ был верховный главнокомандующий, Великий Князь Николай Николаевич. За сотни тысяч казненных и убитых в Галиции евреев он один перед Богом несет полную ответственность» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С.176).

53

Этот областной город стал последней столицей Российской империи – именно здесь с 1915 г. находилась Ставка Верховного главнокомандующего войсками России Николая II. До 1917 г. в Могилеве решались важнейшие вопросы управления войсками и государством. Могилевские улицы и парки помнят Царскую Семью. Именно в это время небольшие улочки заполонили автомобили, а в гостиницах города «Бристоль» и «Метрополь» не было свободных номеров. Во время приезда в Ставку Царская Семья отдыхала, катаясь по Днепру на катере. Император совершал автомобильные прогулки за город, старожилы утверждают, что ему понравились места неподалеку от Шклова. Великие Княжны предпочитали делать покупки в галантерейном магазине Бернштейна на углу Большой Садовой и Дворянской. Сейчас это магазин «Перекресток» на углу улиц Ленинской и Комсомольской. В отреставрированном в 1950 г. здании бывшей Ставки на улице Советская (ранее – Губернаторская) сейчас располагается краеведческий музей.

54

Вырубова (Танеева) Анна Александровна (1884—1964), фрейлина Императрицы Александры Федоровны (в 1903—1907 гг.). Из старинного дворянского рода Танеевых. Старшая дочь главноуправляющего Собственной Е. И. В. канцелярией обер-гофмейстера А. С. Танеева (1850—1918). Родилась в С.-Петербурге. Получила хорошее домашнее воспитание, знала английский и французский языки, играла на фортепьяно. В январе 1903 г. пожалована во фрейлины. Вскоре началось ее сближение с Царской Семьей. В 1905 и 1906 гг. она в числе немногих сопровождала семью Императора в летних поездках на яхте «Штандарт» по финляндским шхерам. В январе 1907 г. при деятельном участии Императрицы Александры Федоровны Анна Танеева была помолвлена с лейтенантом флота А. В. Вырубовым (1880—1919). Прожила с мужем год, после чего весной 1908 г. произошло расторжение брака. Поселившись в небольшом одноэтажном доме в Царском Селе рядом с Александровским дворцом, стала одним из самых близких друзей Августейшей Семьи. Хотя после своего замужества не занимала более никакого официального положения при Дворе, она всюду сопровождала Царскую Семью. Императрица Александра Федоровна и Анна Александровна были единомышленниками, в том числе их сближало одинаковое отношение к Григорию Распутину, которого они обе глубоко почитали, видя в нем божьего человека, способного наставить на праведный путь. Именно в доме Вырубовой в Царском Селе происходили встречи Императорской Семьи с Распутиным. Удивительное расположение Царской Семьи к простой столичной барышне не могло не вызвать интерес в свете, неизбежно породило различные слухи и сплетни. Вокруг ее имени возникло множество вымыслов и фантастических историй, позже переродившихся в откровенную ненависть и угрозы. Родилась целая мифология, полностью искажающая ее образ. 2 января 1915 г. пострадала в железнодорожной катастрофе, после чего навсегда осталась инвалидом. В дни февральской революции тяжело болела корью, как и царские дети; находилась в Александровском дворце. 21 марта 1917 г. по доносу была арестована Временным правительством и заключена в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Ее обвиняли во всех смертных грехах, вплоть до шпионажа в пользу Германии. Демократические власти России причисляли ее к «темным силам» старого режима, в связи с чем она претерпела много несправедливых оскорблений, издевательств и унижений. В печати была развернута целая пропагандистская кампания, порочащая династию Романовых и их ближайшее окружение. Многие из этих пасквилей издавались по заказу в Женеве и Берлине. В конце июля 1917 г. была освобождена постановлением ЧСК за отсутствием состава преступления. Однако 24 августа по приказу Керенского как контрреволюционерка подлежала высылке из России, но на границе была арестована Гельсингфорским Советом и попала в Свеаборгскую крепость. Только через месяц по ходатайству родственников перед Л. Д. Троцким была освобождена из заключения и доставлена в Петроград в Смольный. Вместе со своим слугой Н. Берчиком скрывалась в мансарде на Петроградской стороне. Тайком пробиралась на Кронверский проспект к М. Горькому, который несколько раз беседовал с ней, советуя написать воспоминания, попытаться восстановить мир между Царем и народом. Находясь на свободе, сумела установить нелегальную связь с Царской Семьей и оказывала ей посильную помощь в тобольской ссылке. В октябре 1918 г. по доносу была арестована ЧК, однако вскоре бежала из-под стражи при переезде из одной тюрьмы в другую, скрывалась в Петрограде. В конце сентября 1919 г. снова была арестована ЧК и помещена в тюрьму на Гороховой. 7 октября ее повели на расстрел. Чудесным образом избавилась от смерти молитвенным заступничеством о. Иоанна Кронштадтского. Жила на нелегальном положении, без денег, без документов, без обуви; скрываясь, вынуждена была сменить множество адресов. В декабре 1920 г. получила письмо от своей сестры Александры, которая уже находилась в Финляндии. В 1920 г. мать с Анной нелегально перебрались в Финляндию и поселились в Выборге. Написала книгу воспоминаний «Страницы моей жизни», первое издание которой вышло в Париже в 1922 г. Затем книга была переведена на английский, финский и шведский языки и опубликована в 1923 г. На доходы от продажи книги Анна и ее мать могли жить сравнительно обеспеченной жизнью, снимая квартиру в доме М. П. Акутиной-Шуваловой. Здесь познакомилась с епископом Выборгским Александром, иеросхимонахом Ефремом, о. Георгием (Григорий Иванович Хробостов; 1871—1947) и игуменом Ново-Валаамского монастыря Иоанном. Еще в Петрограде она дала обещание, что если она с матерью доберется до Финляндии, то станет монахиней. Так как у Анны были проблемы со здоровьем и она не могла заниматься физическим трудом, то принять ее в Линтульский женский монастырь в Кивенеббе не оказалось возможным. Каждое лето она посещала Валаамский монастырь и навещала о. Ефрема в Смоленском скиту. Здесь в 1923 г. она была тайно пострижена в монашество с именем Мария игуменом Валаамского монастыря Павлином. Это стало причиной ее замкнутой жизни с 1930-х гг. После смерти матери 13 марта 1937 г. осталась жить с близкой подругой Верой Запеваловой. В 1930-е гг. начала писать свои новые воспоминания. Она заключила договор с финским издательством и получила вознаграждение за переданные фотографии и текст. Осенью 1939 г., когда началась финская война, Анна и Вера переехали в Швецию и жили в маленьком пансионате под Стокгольмом. Шведский королевский двор отвечал за их содержание. Анна была другом королевы Луизы (1889—1965) – дочери принца Луиса и Виктории Баттенберг, которая была замужем (с 1923 г.) за Густавом Адольфом Шведским. Королева Луиза, узнав о бедственном положении Анны, выплачивала ей небольшую пенсию и после войны. Осенью 1940 г. Анна и Вера вернулись в Финляндию, жили некоторое время в Хаминанлаксе недалеко от Куорио. Оттуда они прибыли в Хельсинки, где им удалось найти двухкомнатную квартиру на улице Топелиус, которая стала Анне домом на все оставшиеся годы, а Вера прожила там до 1980 г. После смерти иеросхимонаха Ефрема духовным отцом Анны стал настоятель православного собора в Хельсинки о. Михаил Касанко. Новый Валаам находился далеко от Хельсинки, и у Анны уже не было сил на такие долгие и утомительные поездки. Когда в 1947 г. умер иеросхимонах Ефрем, она стала переписываться со схиигуменом Иоанном. Жила скромно, зарабатывала, давая уроки английского и французского языка. Летом 1964 г., находясь на даче в Трэсщенде, где у них был маленький домик и где они с Верой проводили лето, Анна Александровна заболела и попала в больницу в Хельсинки. Там она исповедалась и попрощалась со своими ближайшими друзьями. Умерла 20 июля 1964 г., через четыре дня после своего 80-летия. Погребена на православном кладбище г. Хельсинки.

55

Этот случай описан в воспоминаниях графа В. Э. фон Шуленбурга: «Дядька Наследника Нагорный, – пишет гр. В. Э. фон Шуленбург, – положив под голову Наследника вытянутую руку, держит всю ночь голову больного на известной высоте. Рядом с ним Жильяр, чтобы помочь, если понадобится. Телеграммы Ее Величеству следуют по-прежнему каждые два часа: «положение без перемен». Наконец, за несколько станций до Царского Села кровь останавливается. Жильяр смотрит на часы: было 6 часов 20 минут утра. Дать знать Ее Величеству уже было невозможно, так как поезд не имел более остановок. В восьмом часу утра поезд тихо подошел к платформе Императорского Павильона и Жильяр издали увидел Ее Величество. Чем ближе подходил поезд, тем яснее было заметно страдальческое выражение лица Государыни, на нем отражались то ужас, то надежда… Наконец, поезд остановился. Государь Император выходит из вагона, Ее Величество делает несколько шагов (каждая секунда кажется вечностью) и не решается задать вопроса… но Государь говорит, что, слава Богу, кровь остановилась… Ее Величество спрашивает Жильяра, не заметил ли он, в котором часу остановилась кровь. «В шесть часов двадцать минут», – доложил Жильяр. «Je le savais» («Я это знала» – фр.), – сказала Государыня и показала телеграмму Распутина: «Бог поможет, будет здоров». Телеграмма отправлена в 6 часов 20 минут! Случайность? Да, конечно! Совпадение? Да! Но таких случаев было немало». Кровотечение у Наследника началось 3 декабря 1915 г. и прекратилось, согласно дневнику Государя, «к утру следующего дня» (т. е. ровно за год до убийства Г. Е. Распутина). Воспоминания П. Жильяра впервые появились во французском журнале «L» Illustration» (Париж. Декабрь 1920 – январь 1921) и почти сразу же были переведены на русский язык. Полный перевод этого издания, с разрешения автора, был помещен в альманахе «Русская летопись» (Вып. I. Париж. 1921). Однако переданный гр. В. Э. фон Шуленбургом эпизод в нем отсутствует. Появился он лишь в отдельном венском русском издании воспоминаний П. Жильяра, но без указания на время остановки кровотечения у Наследника и многих других подробностей. Из чего можно заключить, что публикуемый нами рассказ гр. В. Э. фон Шуленбурга передан им со слов самого П. Жильяра, с которым мемуарист, как известно, встречался. Окончательная поправка произошла 6 декабря, в день Ангела Государя. «После обеда, – читаем в Царском дневнике, – приехал Григорий; посидели вместе у кровати Алексея». «Мальчик потерял много крови, – вспоминала А. А. Вырубова, – и к концу пути был желто-бледным. Его внесли во Дворец на носилках, и профессор Федоров не знал уже, что делать, если кровотечение не прекратится. Тогда-то пришел Распутин и остановил кровь крестным знамением». «Царица, – вспоминал ген. А. И. Спиридович, – приказала вызвать Григория Ефимовича. Он приехал. Его привели к Больному. Распутин подошел к кровати. Пристально уставился на Больного и медленно перекрестил Его. Затем сказал Родителям, что серьезного ничего нет. Им нечего беспокоиться. И, как будто усталый, он вышел из комнаты. Кровотечение прекратилось. Больной мало-помалу поправился». Таким образом, Г. Е. Распутин приехал в Царское Село на следующий день после прибытия туда поезда с больным Наследником. Это обстоятельство породило нелепые измышления. […] «…Факт остается фактом, – констатировал Вел. Кн. Кирилл Владимирович, – что, когда Распутина привозили к постели моего больного Племянника, он сумел остановить внутреннее кровотечение и избавил Ребенка от ужасных болей». «В Крыму, оказывается, после нашего отъезда, – записала Вел. Кн. Ксения Александровна в дневник 10 марта 1912 г., – у Алексея было кровотечение в почках (ужас!) и послали за Григорием. Все прекратилось с его приездом!» «Свидетели удостоверили, – писал следователь ЧСК А. Ф. Романов, – что Распутин весьма благотворно влиял на здоровье Наследника». То же подтверждал и другой служащий ЧСК, полковник P. P. фон Раупах: «…Был вызван Распутин, славившийся своей способностью особенно горячо и сильно молиться. Многочисленными и вполне достоверными показаниями установлено, что Распутин умел влиять на Наследника так, что не только нестерпимые боли Его прекращались, но и останавливалось кровотечение» (Фомин С. В. Григорий Распутин: Расследование. «Боже! Храни своих!». М., 2009. С. 297—299, 307).

56

Речь идет об Английской школе новых языков – Школе Притчарда, которая находилась на Невском проспекте, д. 96. Она имела еще одно отделение, размещенное в доме №22 на Большом проспекте Васильевского острова.

57

Джон Тревин ошибается. Записи Гиббса начинаются с 8 октября.

58

Деревенко Владимир Николаевич (прозвище – Синий; 1879—1936), доктор медицины, с 1913 г. – почетный лейб-хирург Императорского Двора, врач Цесаревича Алексея Николаевича в 1912—1918 гг. Родился в дворянской семье Белецкого уезда Бессарабской губ. Окончил 1-ю Кишиневскую гимназию в 1899 г., а затем Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге в 1904 г. с отличием и степенью лекаря. Был удостоен премии имени академика И. Ф. Буша и занесен на мраморную доску академии. В мае того же года был призван на действительную военную службу и назначен младшим врачом при Керченской крепостной артиллерии. Затем его причислили младшим врачом к 55-му Подольскому полку, в составе которого В. Н. Деревенко был отправлен на Дальний Восток и принял участие в Русско-японской войне, работая на передовом перевязочном пункте, когда шли бои под Сандяну и Мукденом. С мая 1905 г. состоял ординатором при хирургической госпитальной клинике Военно-медицинской академии. Работая ассистентом в клинике с профессором С. П. Федоровым, в течение трех лет готовился к получению профессорского звания, которое успешно защитил в 1908 г. Получил звание приват-доцента по кафедре клинической хирургии в 1911 г. В октябре 1912 г. был командирован в Спалу для лечения больного гемофилией наследника Цесаревича. Оставался при Алексее Николаевиче безотлучно до конца его жизни. Во время Первой мировой войны так же, как и его брат врач-терапевт Леонид Николаевич Деревенко, работал в лазаретах Царского Села. В царскосельском заточении Владимир Николаевич разделил с Августейшими узниками все тяготы быта, работал и в парке. Летом 1917 г. доктор Деревенко, сделав запрос о вакансии в недавно открывшееся Пермское отделение Петербургского университета, получил благожелательный отклик. С июля 1917 г. по 1920 г. – профессор Пермского университета. Добровольно отправился в Тобольск и лечил Наследника. 7/20 мая 1918 г. вместе с Царской Семьей выехал на пароходе «Русь» в Тюмень и уже оттуда в Екатеринбург. Как личный врач очень часто под конвоем посещал больного Цесаревича. Доктор В. Н. Деревенко был единственным человеком, которому разрешалось посещать Царскую Семью в доме Ипатьева. Через него проходила ее связь с внешним миром. Вместе с доктором Е. С. Боткиным он поставил вопрос о питании перед комендантом Дома особого назначения Юровским. В начале августа 1918 г., после взятия Екатеринбурга белочехами, доктор В. Н. Деревенко ездил, также вместе с группой офицеров-слушателей Военной академии, в Коптяки, на осмотр места, где были обнаружены останки большевистских жертв. Он помогал следователю по важнейшим делам А. П. Наметкину, предшественнику Н. А. Соколова, в опознании, он же узнал многие из вещей, которые были найдены в кострищах возле шахт. В июле 1919 г. он оказался в Перми, откуда вместе с частью преподавателей, сотрудников и студентов Пермского университета был эвакуирован в Томск. С января по август 1920 г. работал в качестве приват-доцента по кафедре факультетской хирургической клиники. Читал студентам медицинского факультета курс лекций по урологии. Допрашивался следователем Н. А. Соколовым в Томске в сентябре 1919 г. В августе 1920 г. снова переведен в Пермь. Руководил медицинской клиникой при Пермском университете. С 1923 г. работал в Днепропетровском мединституте, где до 1930 г. заведовал кафедрой хирургических болезней. Неоднократно арестовывался. Был приговорен к пяти годам лишения свободы. Затем работал в медицинско-санитарном управлении Днепростроя (1933) – последнее известное место работы. В начале 1930-х гг. допрашивался в связи с ведением следствия ГПУ НКВД по поводу исчезнувших драгоценностей Императорской Семьи.

59

Воейков Владимир Николаевич (прозвище – Голый; 1868—1947), из древнего дворянского рода. Младший сын генерала от кавалерии, генерал-адъютанта, обер-камергера Николая Васильевича Воейкова (1832—1898) от брака с Варварой Владимировной, ур. княжной Долгоруковой (1840—1909). Родился в Царском Селе. Окончил Пажеский Е. В. корпус. С 1887 г. – корнет Кавалергардского Е. В. полка. Заведовал полковой школой солдатских детей, в 1896 г. назначен ктитором полковой церкви, в 1900—1905 гг. командовал Лейб-эскадроном. В 1905 г. произведен в полковники. В сентябре 1906 г. в чине полковника пожалован во флигель-адъютанты к Е. И. В. С августа 1907 г. по декабрь 1913 г. командовал лейб-гвардии Гусарским Е. В. полком. В 1911 г. произведен в генерал-майоры с зачислением в Свиту Е. И. В. Занимался вопросами физического воспитания войск, в 1910 г. составил «Наставление для обучения войск гимнастике», которое было введено в русской армии. В 1912 г. возглавил русский Олимпийский комитет и руководил делегацией России на международных Олимпийских играх 1912 г. в Стокгольме. 24 декабря 1913 г. был назначен дворцовым комендантом и занимал эту должность до февральского переворота 1917 г. Имел небольшую служебную квартиру в Петрограде на Мойке и дачу в Царском Селе. Основал акционерное общество «Кувака» (общество занималось производством и распространением минеральной воды, источники которой находились в его имении в Пензенской губернии) и являлся председателем его правления. Присутствовал при отречении Императора Николая II в Ставке 2 марта 1917 г. Был арестован по решению Временного правительства в Вязьме и доставлен в Петроград в Министерский павильон Таврического дворца, а позже переведен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Допрашивался чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства. Комиссия постановила разрешить перевести Воейкова из Трубецкого бастиона в больницу. 17.09.1917 г. по хлопотам жены переведен в частную лечебницу для душевно- и нервнобольных доктора А. Г. Коносевича. Днем находился дома, на даче на Каменном острове. В дни октябрьского переворота 1917 г. скрывался от революционных властей. Так продолжалось до лета 1918 г. Именно в этот период он с женой получал письма от Царской Семьи, находившейся под арестом в Тобольске. «Мы с женой получили возможность сноситься с Царской Семьей и, к нашему громадному счастью, даже посылать в Тобольск посылки, содержание которых обыкновенно долго обсуждалось на нашем семейном совете: с одной стороны, хотелось послать то, что могло бы доставить удовольствие, а с другой, объем посылок должен был быть очень невелик. Раз я послал Государю Его любимые турецкие папиросы, конечно, не такого качества, как получавшиеся Им в подарок от турецкого султана; а иногда удавалось посылать вещи. Писем писать я не решался, не имея твердой уверенности в том, что они не будут перехвачены. Жена была смелее и изредка писала Императрице. В уцелевших у нас бумагах сохранилось письмо Императрицы [Приложение IV] к моей жене от 2 марта 1918 г.…» (Воейков В. Н. С Царем и без Царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя Императора Николая II. М., 1994. С. 207—208). В начале августа 1918 г. покинул дачу и, скрываясь от властей, отправился в Унечи на границе с Украиной. Перешел границу и дальше через Клинцы приехал в Гомель и затем в Киев, где жил до декабря 1918 г., далее отправился через Харьков в Севастополь. Не получив визы в Париж от командующего французскими силами в Севастополе, предпринял попытку получить разрешение на въезд в Румынию. Получив визу от румынского консула, прибыл в Галац, а затем в Бухарест. В конечном итоге получил паспорт на свободное проживание по всей Румынии в течение пяти лет. В Бухаресте снова пытался получить французскую визу, однако ему отказали. Тогда, поставив визу для проезда в Сербию, с помощью знакомого курьера Американской миссии в Бухаресте добился места на санитарном немецком поезде, шедшем в Данциг через Белград и Вену. Прибыл во Франкфурт-на-Одере, затем в Берлин. Спустя некоторое время ему удалось получить датскую визу через секретаря датской миссии в Берлине. По прибытии в Копенгаген в начале октября 1919 г. просил соизволения представиться Императрице Марии Федоровне, так как 20 лет прослужил в рядах полка, шефом которого она являлась, но получил категорический отказ в связи с распространившимися тогда в эмиграции слухами, будто бы он добровольно покинул Государя тотчас после его отречения. Воейкову удалось получить визу в Финляндию только в конце февраля 1920 г. 7 марта прибыл в Гельсингфорс, где установил контакт со своей семьей. Узнал, что его жена арестована и отправлена в один из московских концентрационных лагерей. Предпринимал усилия по ее освобождению через члена Комиссии датского Красного Креста д-ра Мартини, но безуспешно. Переехал в Брюссель, но постоянно посещал Финляндию для поддержания связи с семьей жены. В Париже и его окрестностях в конце 1925 г. был образован полковой союз взаимопомощи офицерам Лейб-Гвардии Гусарского Его Величества полка. И бывший Верховный главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич, утвердив устав, потребовал, чтобы Воейкову не было предложено вступать в него. В начале 1933 г. был в Ницце, где получил от лейб-гусар адрес, поднесенный по случаю исполнившегося 25-летия со дня назначения его командиром Лейб-гусарского полка. Был женат с 1895 г. на дочери графа В. Б. Фредерикса графине Евгении Владимировне Фредерикс («Нини»; 1867—1950). В мае 1939 г. супруги находились в Териоках, затем перебрались в Швецию. Скончался в Дандериде (Швеция).

60

Ц. ставка. 4 ноября 1916 г. фрагмент приведен по книге: Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М., 1996. С. 608.

61

Евгений Макаров – воспитанник Орловского-Бахтина кадетского корпуса, часто играл с Цесаревичем Алексеем в 1916 г. в Ставке, в Могилеве. В переписке и дневнике Цесаревича упоминается как «кулик». Его брат Леля также играл с Цесаревичем.

62

Компания «Пате» подарила Алексею Николаевичу проектор и бобины с фильмом «Таинственная рука». Это тридцатиминутный вестерн режиссера Франциса Форда был впервые показан в Нью-Йорке 14 октября 1914 г. – Прим. автора.

63

Федоров Сергей Петрович (1869—1936), тайный советник, профессор. В 1891 г. окончил медицинский факультет Московского университета, затем работал в клинике А. А. Боброва. В 1895 г. защитил докторскую диссертацию. Был назначен ассистентом при факультетской хирургической клинике в Москве. В 1903—1936 гг. возглавлял кафедру госпитальной хирургической клиники Военно-медицинской академии. В начале своей научной деятельности занимался вопросами бактериологии и иммунологии. В 1892 г. впервые в России приготовил и применил для лечения больных холерный антитоксин. C 1913 г. получил звание почетного лейб-хирурга. Во время Первой мировой войны сопровождал Императора Николая II и Цесаревича Алексея в их поездках. С осени 1915 г. состоял при Ставке. Высказанное им 1 марта 1917 г. Императору мнение о неизлечимости болезни наследника стало решающей причиной отречения Государя Николая II за себя и за сына и передачи престола Великому Князю Михаилу Александровичу. В 1929—1936 гг. – директор Института хирургической невропатологии (ныне – Нейрохирургический институт). Похоронен в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге.

64

Деревенко Николай Владимирович (1906—2004), сын лейб-хирурга Двора Владимира Николаевича Деревенко, воспитанник Царскосельской Николаевской гимназии, один из немногих друзей Цесаревича. «В Царском Селе его постоянно приглашали во Дворец играть с Наследником, который также и сам бывал у своего друга» (Алферьев Е. Е. Император Николай II как человек сильной воли. Джорданвилль, 2004. С. 140). Вот что об этом вспоминал Пьер Жильяр: «Дети познакомились и вскоре подружились; не проходило воскресенья, праздника или дня отпуска, чтобы они не соединялись. Наконец, они стали видаться ежедневно, и Цесаревич получил даже разрешение посещать доктора Деревенко, жившего на маленькой даче недалеко от дворца. Он часто проводил там всю вторую половину дня в играх со своим другом и его товарищами в скромной обстановке этой семьи среднего достатка. Это нововведение подвергалось большой критике, но Их Величества не обращали внимания; они сами были так просты в своей частной жизни, что могли только поощрять такие же вкусы своих детей» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи. М., 1992. С. 70). Добровольно последовал вместе с отцом из Царского Села в Тобольск и Екатеринбург. «В Тобольске, в течение всего периода пребывания там Царственных мучеников в 1917—1918 гг., он был единственным посетителем со стороны, который допускался по воскресеньям и праздникам в губернаторский дом, где неразлучно оставался на целый день с Цесаревичем Алексеем Николаевичем» (Алферьев Е. Е. Император Николай II как человек сильной воли. Джорданвилль, 2004. С. 140). Покинул уже советскую Россию в 1928 г. Работал инженером в Праге. После Второй мировой войны некоторое время находился в Австрии, затем в Южной Америке. По сведениям историка и писателя Е. Е. Алферьева, Н. В. Деревенко являлся единственным остававшимся до недавнего времени в живых свидетелем жизни Царской Семьи в заточении: «…проживал он в отдаленной стране, в глубоком уединении, решительно отказываясь от каких-либо выступлений, касающихся Царской Семьи. Время от времени он навещал своего школьного товарища по Царскосельской Императорской Николаевской гимназии, который каждый раз, в ходе их дружественных бесед, настойчиво старался убедить его написать свои воспоминания о Наследнике, которые представляли бы исключительную ценность для истории и для составления правдивого жития святого мученика убиенного Цесаревича Алексея» (Там же. С. 140).

65

Имеется в виду маркиз Пьер де Лагиш (1859—1940) – генерал, военный атташе при французском посольстве в Санкт-Петербурге. Во время войны состоял при Ставке Верховного главнокомандующего до мая 1916 г., когда был заменен генералом Жаненом.

66

Дубенский Дмитрий Николаевич (1858—1923), генерал-лейтенант, воспитанник Александровского военного и Михайловского артиллерийского училища. Был произведен в офицеры в 1880 г. в 3-ю гренадерскую артиллерийскую бригаду. В 1884 г. поступил в Академию генерального штаба, курса не окончил и в 1885 г. перешел в главный штаб, где прослужил до 1904 г., когда был назначен штаб-офицером для поручений при начальнике главного штаба. В главном штабе занимался военно-конной повинностью и производством военно-конных переписей (с 1888 по 1904 г.). Ему было поручено обследование коневодства Кавказа, киргизских и калмыцких степей, Сибири, Юга и Центра России и губерний Царства Польского. В 1909 г. вышел в отставку с произведением в генерал-майоры. С 1900 г. издавал народную газету «Русское Чтение», которая была широко распространена среди крестьян и войск. Во время Русско-японской войны издавал еженедельный роскошно иллюстрированный журнал «Летопись войны с Японией». Им было издано также много популярных военно-народных книг и картин. Из них особенно известны «История России в картинах», «История русского солдата», «Царствование Дома Романовых» и др. С 1 января 1912 г. вновь определен на службу генералом для особых поручений при главном управлении государственного коннозаводства. С 15 июня 1915 г. – член совета Главного управления государственных коннозаводов. Во время Первой мировой войны – издатель-редактор иллюстрированного журнала «Летопись войны 1914—1917 гг.». В 1915 г. получил задание описать деяния Императора Николая II во время Великой войны. Состоя в Свите в качестве историографа, сопровождал Государя. Оставил 4 тома описаний царских путешествий «Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович в действующей армии за 1914 – февраль 1916 г.». Во время Гражданской войны служил в Харьковском коннозаводстве Вооруженных сил Юга России (1919). Скончался в Висбадене (Германия). Автор воспоминаний: Как произведен переворот в России // Русская летопись. Кн. 3. Париж, 1922.

67

Игорь Константинович (1894—1918), князь императорской крови, сын Великого Князя Константина Константиновича (1858—1915) и Великой Княгини Елизаветы Маврикиевны (1865—1927), правнук Императора Николая I. Окончил Пажеский корпус, служил штабс-ротмистром Лейб-Гвардии Гусарского полка. В начале Первой мировой войны вместе с братьями ушел на фронт, откуда в октябре 1915 г. был отправлен для лечения воспаления легких в Петроград. В связи с невозможностью по болезни продолжать службу на фронте отчислен в свиту Императора в чине флигель-адъютанта. После революции по декрету большевиков был арестован и выслан из Петрограда сначала в Вятку, а потом на Урал. В Екатеринбурге один из доброжелателей предложил князю свой паспорт, чтобы тот смог скрыться. «Игорь Константинович говорил, что он не сделал ничего худого перед Родиной и не считает возможным поэтому прибегать к подобным мерам» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 328). Содержался в Алапаевске. В ночь на 18 июля 1918 г. был зверски убит вместе с рядом других представителей рода Романовых, включая своих братьев Иоанна и Константина, и сброшен в шахту. В 1919 г. останки князя были захоронены в Алапаевском соборе, а позже перевезены в Пекин в склеп при храме Преподобного Серафима Саровского. Канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей в сонме Новомучеников Российских 1 ноября 1981 г.

68

Убийство Распутина было подготовлено и осуществлено группой лиц по заранее спланированному плану. В группу входили: князь Юсупов Феликс Феликсович, депутат Государственной думы монархист Владимир Митрофанович Пуришкевич, Великий князь Дмитрий Павлович, старший врач Красного креста С. С. Лазаверт и поручик Преображенского полка С. М. Сухотин. Личность еще одного участника убийства была установлена совсем недавно после выхода в Лондоне книги Джеймса Кука «Как убить Распутина» в 2006 г. Это был офицер британской разведки Освальд Рейнер, который сделал контрольный выстрел в голову раненого Распутина, тем самым, поставив точку в этом зверском убийстве.

69

«Все совпадения в изложениях Юсупова (Юсупов Ф. Ф. Конец Распутина. Париж, 1927), Пуришкевича (Пуришкевич В. М. Дневник Владимира Пуришкевича. Смерть Распутина. Киев, 1918) и Лазаверта („The Assossiation on Rasputin“, Source Records of the Great War, Stanislaus Lazovert, Vol. V, ed. Charles F. Horne (National Alumni, 1923) напоминают классический прием участников преступления. После того, как дело сделано, надо позаботиться об общей версии событий. Вроде бы основные моменты выглядят одинаково, но когда речь заходит о мелких деталях, во всей картине появляются маленькие трещинки, потому что обо всем просто невозможно договориться заранее, а согласованная общая версия сразу начинает расползаться по швам. Все три рассмотренных свидетельства одинаково лживы, одинаково служат личным интересам и амбициям авторов и одинаково расходятся с показаниями свидетелей и материалами вскрытия. […] Нет оснований сомневаться в том, что после полуночи Юсупов заехал за Распутиным домой и кто-то, может быть, и Лазаверт, отвез их обоих в Юсуповский дворец. Машина с брезентовым верхом, которую называли то серой, то цвета хаки, скорее всего, принадлежала Пуришкевичу. Что касается дальнейших событий, то о них притянутые за уши свидетельства Юсупова и его служителей говорят столь же мало правды, сколь и воспоминания Пуришкевича. Можно поверить, что Распутину предложили отравленные пирожные и вино, однако профессор Косоротов, производивший вскрытие, не обнаружил „никаких следов отравления“. […] Неправдоподобно, что два смертельных выстрела сразили Распутина среди ночи. Согласно протоколу вскрытия, „жертва должна была быстро ослабеть от большой потери крови при ранении в печень (выстрел №1) и ранении в почку (выстрел №2). Смерть неминуемо должна была наступить в течение десяти—двадцати минут“. Новые выстрелы раздались несколько часов спустя, и их слышал весь полицейский участок, примерно через час после смены в шесть часов утра. […] Как бы то ни было, но протокол вскрытия отмечает жестокие раны от массированного физического воздействия: „На левом боку зияющая резаная рана, нанесенная острым предметом или шпорой. Правый глаз выпал из орбиты и вытек на лицо. В углу правого глаза порвана кожа. Правое ухо частично оторвано. На лице и на теле жертвы имеются признаки побоев некоторым гибким, но твердым предметом. Гениталии расплющены тем же предметом“. В 1993 году медицинская бригада под руководством ведущего российского судебно-медицинского эксперта, доктора наук Владимира Жарова проводила анализ материалов вскрытия. В своем заключении (которое никогда не было предано гласности, но оказалось в распоряжении автора этих строк) эксперты пришли к общему заключению: „Механические повреждения (кроме пулевых ранений) в области головы нанесены тяжелыми тупыми предметами. Такие травмы не могут явиться следствием удара тела об опору моста, когда оно было сброшено в воду“. Более того, комиссия Жарова выявила ранения, не упоминавшиеся в протоколе вскрытия. Такие, как расплющенный и деформированный нос и различные „резаные раны неправильной формы“. Одна из таких резаных ран в форме русской буквы „Г“, четвертой буквы кириллицы, нанесенная предположительно саблей или ножом, осталась на правой челюсти жертвы. Объяснить это можно, скорее всего, тем, что до того, как Распутин был застрелен, он подвергся зверскому избиению группой лиц, одно из которых было вооружено резиновой гантелей. Жаров и его коллеги определили, что „проникающее ранение“ в левом боку могло быть нанесено тесаком или кинжалом. […] Согласно протоколу вскрытия, два выстрела были сделаны с расстояния двадцать сантиметров, а третий – из пистолета, приставленного прямо ко лбу жертвы. […] Протокол вскрытия определяет, что утренние выстрелы с „короткими интервалами“ сделаны из различного оружия. Это заключение подтверждается выводами доктора Захарова от 1993 года. В своем интервью обзорной программе „Би-Би-Си“ в 2004 году Захаров рассказал, что исследование входных пулевых отверстий под микроскопом выявило различия в диаметрах. По протоколу выходит, что выстрел в грудь произведен, скорее всего, из 6,35-мм „Браунинга“, которым пользовались Юсупов и Дмитрий Павлович. Рана в правом боку несколько больше. Возможно, это работа 7,65-мм „Соважа“ Пуришкевича. Как следует из протокола, эти две раны нанесены с расстояния 20 см, когда жертва стояла на ногах. Одна пуля „вошла в левую часть груди, прошла сквозь желудок и поразила печень“, а вторая „вошла в правый бок и пронзила почки“. Если бы эти выстрелы были сделаны почти одновременно, то стрелявшие могли через тело Распутина задеть друг друга. […] Протокол вскрытия утверждает, что третий выстрел, вызвавший немедленную смерть, был произведен в упор по лежавшей жертве. Наиболее вероятным мне кажется сценарий, согласно которому заговорщики, дважды поразив Распутина, завернули его в кусок материи и понесли к ожидавшей машине. Это предположение подтверждается полицейскими фотографиями, запечатлевшими кровавую дорожку от подъезда через двор. Если бы Распутин, как утверждали Юсупов и Пуришкевич, сам бежал вдоль забора, сплошной кровавой линии не получилось бы. Когда убийцы приблизились к калитке, судорожное движение или стон агонизировавшей жертвы заставил их остановиться. Они опустили свою ношу, и кто-то, достав пистолет иного калибра, чем оба предыдущих, поставил последнюю точку в повести жизни Распутина. Именно третий выстрел наиболее важен в идентификации убийцы. Профессор Деррик Паундер, комментируя баллистическую экспертизу, отметил: „Входное пулевое отверстие по центру лба представляет собой рваную рану с расходящимися трещинами в местах разрывов. Наличие рваных краев позволяет предположить, что пуля в момент входа увеличилась в диаметре. […] Собственно входное отверстие равно шести миллиметрам в диаметре, а рваная рана вокруг – от двенадцати до пятнадцати. Такую рану может оставить только большая безоболочная пуля“. В начале Первой мировой войны во всех воюющих армиях, в том числе и в русской, использовались только пули с твердой оболочкой, которая предохраняла свинец от расплющивания при попадании. Использование безоболочных пуль строго ограничивалось Гаагской конференцией 1899 года и строжайше запрещалось конвенцией 1907 года. Тем не менее, исключительно в британской армии на вооружении офицерского корпуса состояли 0,455-дюймовые (11,56 мм) револьверы системы „Вэблей“ под патрон с безоболочной пулей на том основании, что поражающий эффект данного оружия конвенции не противоречит. Анализируя, какое оружие могло использовался для убийства Распутина, и основываясь на баллистической экспертизе, профессор Паундер заключил: „Наиболее вероятно использование револьвера „Вэблей“… стрелявшего безоболочными пулями, тогда как другое оружие заговорщиков (Дмитрия Павловича, Пуришкевича и Юсупова) было рассчитано на пули с оболочкой. Только „Вэблей“ с его безоболочными пулями мог оставить рваную рану вокруг входного отверстия“. В 1993 году доктор Жаров поддержал мнение профессора Косоротова, что третья пуля прошила голову насквозь и вышла сзади… […] Команда доктора Жарова также согласилась с мнением Косоротова, что Распутин умер еще во дворе, а не захлебнулся водой, брошенный в реку. „Утопление не являлось причиной смерти… вздутия легких не наблюдалось, и не было воды в дыхательных органах“. Несмотря на то, что в легких было обнаружено некоторое количество воды, профессор Деррик Паундер также признал: „Диагноз утопления исключается всеми имеющимися свидетельствами. Очевидно, что он не утонул, а умер от ранее нанесенных ран. Жидкость, обнаруженная в легких, в данном случае не является свидетельством утопления“. […] Независимо от того, где стреляли в Распутина, в помещении или во дворе, и в какое время, материалами вскрытия безусловно доказано: первый и второй выстрелы были сделаны с небольшим промежутком, с близкой дистанции и из пистолетов разных калибров. Третий выстрел в голову, в упор, стал причиной смерти Распутина. […] Освальд Райнер [британский офицер], безусловно, присутствовал в Юсуповском дворце в ту ночь. Он входил в ближайший доверенный круг князя. Скрытный по натуре, он все-таки признался своей племяннице Розе Джоунс, что был у Феликса в ночь убийства. Как и Джон Скейл, он был посвящен во все детали заговора. […] Скейл отправился на румынский фронт 11 ноября (24 ноября по новому стилю) и не мог присутствовать на двух последних встречах у Феликса и в ночь умерщвления Распутина. […] Капитан Стивен Элли был также вовлечен в заговор. Мы уже рассказывали о давних связях его семьи с Юсуповыми. Как и Райнер, Элли свободно и без акцента говорил по-русски. […] Свободное владение русским языком и полевая русская форма делали их неотличимыми от российских военнослужащих для кого угодно, включая и самого Пуришкевича. […] Свидетельство соучастия Элли и Райнера мы находим в письме Стивена Скейлу, отправленном через восемь дней после убийства» (Кук Э. Убить Распутина. Жизнь и смерть Григория Распутина. М., 2007. С. 329, 333, 337—341, 344—348, 350—352). Более подробно обо всех обстоятельствах убийства Г. Е. Распутина см. книгу английского историка Эндрю Кука.

70

Речь идет о месте захоронения Г. Е. Распутина – «часовне», о которой пишут многие очевидцы. В действительности речь идет о храме преподобного Серафима Саровского при Свято-Серафимовском лазарете-убежище для инвалидов войны №79. Строился он в Царскосельском парке на земле, приобретенной А. А. Вырубовой на ее собственные средства. Убежище и храм находились на небольшой поляне в окружении высоких деревьев, на правом берегу 2-го Ламского пруда, как раз напротив Ламских конюшен. К ним вела красивая липовая аллея от Фермерского парка. Деревянный храм строился А. А. Вырубовой в 1916—1917 гг. по проекту архитекторов С. А. Данини (1867—1942) и С. Ю. Сидорчука (1862—1925) в память избавления ее от смерти при крушении поезда 2 января 1915 года. Строительные работы вел полковник Мальцев. «Закладка Аниной церкви, – сообщала Императрица Государю в письме 5 ноября 1916 г., – прошла хорошо, наш Друг был там, а также славный епископ Исидор, епископ Мельхиседек и наш Батюшка». «Через месяц с небольшим епископ Исидор (Колоколов, 1866—1918) отпоет Г. Е. Распутина в Чесменской богадельне. А „наш Батюшка“ – духовник Царской Семьи, протоиерей Александр Васильев (1867—1918) отслужит литию перед погребением старца на том же самом месте, где еще недавно он сослужил во время закладки храма. В честь этой самой закладки, после нее, в лазарете А. А. Вырубовой был прием. На нем сделали фотографию – последний прижизненный снимок Г. Е. Распутина. Это групповое фото за столом, попав в руки одного из убийц старца В. М. Пуришкевича, было размножено им в количестве 9 тысяч экземпляров и распространялось в остававшиеся до преступления дни с соответствующими, извращающими смысл запечатленного на снимке, комментариями» (Фомин С. В. Как они его жгли // Русский вестник. 30.05.2002).

71

Боткин Евгений Сергеевич (1865—1918), лейб-медик Высочайшего Двора. Действительный статский советник. После окончания гимназии поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, а затем перешел на подготовительный курс Военно-медицинской академии, которую закончил в 1889 г., получив звание лекаря с отличием. Начал работать в Мариинской больнице для бедных. В 1893 г. защитил докторскую диссертацию. В мае 1897 г. стал приват-доцентом Военно-медицинской академии. С началом Русско-японской войны отправился на фронт, на Дальний Восток. Назначен заведующим медицинской частью Красного Креста в маньчжурской армии. Был награжден офицерским боевым орденом Св. Владимира 4-й и 3-й степени с мечами. Осенью 1905 г. возвратился в Петербург. Продолжил преподавание в Военно-медицинской академии. С 6 мая 1905 г. – лейб-медик Высочайшего Двора, фактически домашний врач Царской Семьи. С апреля 1908 г. получает официальное назначение. С этого времени становится близким другом Августейшей Семьи и сопровождает ее в различных поездках и мероприятиях. С 1890 г. был женат на Ольге Владимировне. Их дети: первенец Сергей (умер полугодовалым; 1892), Дмитрий (1894—1914), Георгий (1896— 1941), Татьяна (1899—1986), Глеб (1900—1969). Супруги развелись в 1911 г. Трое детей остались с отцом: Глеб, Татьяна и Дмитрий. Георгий женился и жил самостоятельно. После февральской революции добровольно разделил участь Царской Семьи, вначале под арестом в Александровском дворце, а потом в ссылке и заключении. Сопровождал Царскую Семью в Тобольск и Екатеринбург. Расстрелян вместе с Царственными мучениками в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля (н. ст.) 1918 г. В комнате Боткина нашли последнее неоконченное его письмо брату от 26 июня / 9 июля 1918 г.: «…мое добровольное заточение здесь настолько же временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я умер, – умер для своих детей, для друзей, для дела… Я умер, но еще не похоронен, или заживо погребен. […] Я духом бодр, несмотря на испытанные страдания. […] Меня поддерживает убеждение, что „претерпевший до конца, тот и спасется“. […] Я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести Ему в жертву своего сына. И я твердо верю, что, так же, как Бог спас тогда Исаака, Он спасет теперь и моих детей и Сам будет им Отцом. […] Иов больше терпел. […] Видимо, я все могу выдержать, что Господу Богу угодно будет мне ниспослать» (Мельник-Боткина Т. Воспоминания о Царской Семье. М., 2004. С. 148—155). В 1981 году решением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей канонизирован вместе с Царской Семьей. 3 февраля 2016 года Архиерейским собором Русской Православной Церкви было принято решение об общецерковном прославлении страстотерпца праведного Евгения врача.

72

Острогорский Сергей Алексеевич (1867—1934), доктор медицины, профессор, с 1907 г. – почетный лейб-медик, был приглашен наблюдать за здоровьем Августейших детей. Член Военно-медицинского ученого комитета. Руководил детской клиникой Рождественских курсов. Товарищ председателя Общества детских врачей в Санкт-Петербурге. В 1916—1919 гг. – директор Петербургских курсов им. П. Ф. Лесгафта. С 1919 г. – директор института физического образования. Позже в эмиграции в Праге. С 1923 г. возглавлял Русский педагогический институт им. Я. А. Коменского. Был первым председателем (1923—1927) Общества русских врачей в Праге. Скончался в Праге.

73

Деревенько Сергей Андреевич (1907—1990), сын боцмана А. Е. Деревенько. Один из немногих друзей Цесаревича по играм. По словам П. Жильяра, был значительно моложе Алексея Николаевича и не был достаточно образован и развит. Проживал до самой своей кончины в Ленинграде.

74

Теглева Александра Александровна – «Шура» – (1884—1955), потомственная дворянка, состояла няней при всех Августейших детях с 1902 г. Добровольно поехала за Царской Семьей в ссылку в Тобольск. Затем с детьми переехала в Екатеринбург, но в Ипатьевский дом не была допущена: восемнадцати слугам было объявлено, что «в них не нуждаются». Всем велено было уезжать обратно в Тобольск. На их счастье, когда они добрались до Тюмени, город взяли чехи. Таким образом, бывшие узники оказались у адмирала Колчака. 17 июля 1919 г. давала показания в качестве свидетеля следователю Н. А. Соколову по делу об убийстве Царской Семьи. Проживала вместе с Жильяром в Тюмени, сначала в вагоне заброшенного поезда, а потом, заболев, у одного торговца, приютившего их. Затем они перебрались в Омск и находились там до тех пор, пока Александра не переехала в Верхнеудинск, контролируемый японскими войсками. Там она находилась вместе с женой генерала Дитерихса. Обе они руководили сиротским приютом. В Верхнеудинске Жильяр встретился с Теглевой, и в конце января 1920 г. на личном поезде генерала Жанена они отправились во Владивосток, куда добрались в апреле 1920 г. Эмигрировала в Европу. Жила вместе с семьей Н. А. Соколова и капитаном П. Булыгиным в гостинице в Париже в 1920 г. 3 октября 1922 г. в Женеве обвенчалась с преподавателем царских детей Пьером Жильяром. Проживала вместе с мужем в Швейцарии, где скончалась 25 марта 1955 г. в возрасте 71 года.

75

Книга «Дети Хелен» принадлежит американскому писателю Джону Хаббертону (1842—1921), который двадцать лет работал в качестве литературного критика в «Нью-Йорк Геральд». Она была издана в 1876 г. в Бостоне, а затем в Лондоне. Юмористическая книга появилась в серии «Ruby Books» для девочек и мальчиков и была написана для взрослой аудитории. Однако веселая новелла почти сразу же стала популярна среди юношества и заняла достойное место рядом с «Томом Сойером», «Ветром в ивах», «Винни-Пухом» и др. – Прим. ред.

76

Имеется в виду Николай Павлович Саблин, флигель адъютант Свиты Императора Николая II, личный друг Царской Семьи. Генерал А. И. Спиридович писал в своих воспоминаниях: «19 февраля […] Вечером Императрица, узнав, что у Вырубовой собрались несколько офицеров прибывшего для охраны Гвардейского Экипажа, пригласила Анну Александровну со всеми гостями в свои апартаменты. Собралась вся Царская Семья, кроме больных. В числе приглашенных были госпожа Ден, Саблин, командир прибывшего батальона Мясоедов-Иванов и офицеры Родионов и Кублицкий» (Спиридович А. И. Великая война и февральская революция. 1914—1917. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 487).

77

«Совет рабочих депутатов» возник самочинно 27 февраля. Инициаторами его явились освобожденные толпой из предварительного заключения лидеры «рабочей группы». Этот самочинный Совет, совместно с некоторыми представителями крайних левых партий той же Государственной Думы, образовал «Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов». Впоследствии в название «Совета Рабочих Депутатов» было вставлено «и Солдатских» (Галушкин Н. В. Собственный Его Императорского Величества конвой. М., 2004. С. 241).

78

«Как бы там ни было, но ни Государь, ни Государыня не могли с самого начала оценить ни характер, ни серьезность начавшихся в Петрограде выступлений. 24 февраля Императрица высылает Государю письмо в Ставку: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова, и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально». То же самое она писала в письме 25 февраля: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать». Из писем видно, что Государыня также не была проинформирована о подлинных событиях. Иначе почему она, Императрица Всероссийская, узнает о них «неофициально»? Николай II также не придавал большого значения петроградским событиям, полагая их незначительными и неорганизованными. […] Как верно пишет О. А. Платонов «В это последнее пребывание Государя в Ставке было много странного: в Петрограде творились страшные дела, а здесь царила какая-то безмятежная тишина, спокойствие более обычного. Информация, которая поступала Государю, шла через руки Алексеева. Сейчас невозможно сказать, в какой степени Алексеев задерживал информацию, а в какой степени эта информация поступала искаженной из Петрограда. Факт тот, что фактически до 27 числа Государь имел искаженное представление о происходившем в Петрограде» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… М.; Е., 2008. С. 44—45).

79

Ден Юлия Александровна, фон – «Лили» – (1885—1963), ур. Селим-Бек Смо (у) льская, одна из самых близких подруг Государыни Императрицы Александры Федоровны. Дочь потомственного дворянина Гродненской губернии, военного инженера Александра-Фридриха Адамовича Смульского (1858—?) и Екатерины Леонидовны Белецкой (ур. Хорват). Род Смульских был утвержден в потомственном дворянском достоинстве по личным заслугам владельца имения Головик Бельского уезда, отставного полковника Адама Силезиевича Смульского по Гродненской губернии в 1892 г. По материнской линии принадлежала к известному дворянскому роду Хорватов. Правнучкой Кутузова была ее бабушка Мария Карловна, ур. баронесса Пилар фон Пильхау (дочь Кутузова Екатерина Михайловна (1787—1826) в первом браке была замужем за князем Н. Д. Кудашевым (? —1813), на их дочери Екатерине Николаевне Кудашевой был женат барон Карл Магнус Пилар фон Пильхау, и от этого брака родилась Мария Карловна (1839—1922?). Мать Юлии Александровны была родной сестрой управляющего Китайско-Восточной железной дорогой генерал-лейтенанта Д. Л. Хорвата. Ее первый брак оказался неудачным, и после развода в 1904 г. с отцом Лили, военным инженером Смульским, она вышла замуж за ротмистра Белецкого, который погиб на фронте в 1915 г. В 1907 г. Юлия Александровна вышла замуж за Карла Иоакимовича (Карла Александровича) фон Дена (1877—1932), в ту пору старшего лейтенанта Гвардейского Экипажа. 27 июля 1908 г. у них родился сын Александр (1908—1974), крестник Государыни Императрицы Александры Федоровны. Отличалась глубокой преданностью Императорской Семье. Государь писал Императрице из Ставки 26.2.1917 г.: «Видайся чаще с Лили Ден – это хороший, рассудительный друг». Находилась рядом с Государыней в тяжелые для Царской Семьи дни в конце февраля – начале марта 1917 г. Оставив восьмилетнего сына на попечение отца и прислуги, она помогала Императрице переносить обрушившиеся на Августейшую Семью нравственные и физические испытания. 21 марта по приказу Керенского была арестована вместе с А. А. Вырубовой. Почти двое суток провела в заключении в одной из комнат Министерства юстиции, а затем была отпущена домой под подписку о невыезде. Летом 1917 г. установила контакт с монархической организацией Н. Е. Маркова, которая занималась подготовкой освобождения Императорской Семьи. Однако их деятельность не принесла результата. После высылки Царской Семьи в Тобольск уехала в свое имение Белецковку под Кременчугом, где жили ее бабушка и мать. Предполагала оставить сына на их попечение и следовать в Тобольск, однако после большевистского переворота юг России оказался отрезан от центра, и вместо Сибири была вынуждена бежать в Одессу. Оттуда благодаря покровительственному отношению к России французских властей перебралась в Константинополь. Из Константинополя попала в Грецию и Гибралтар, а оттуда в Англию, куда прибыла вместе с сыном 19 июня 1919 г. и после трех лет разлуки встретилась с мужем. В 1922 г. написала и издала свои воспоминания: Madame Lili Dehn. The Real Tsaritsa. London, 1922. Через некоторое время семья перебралась в восточную Польшу и жила в маленьком имении Holowiesk, которое принадлежало брату Карла Александровича. В годы Второй мировой войны находилась с сыном в Европе, а сразу по окончании войны они переехали в Южную Америку, в Венесуэлу. Жила в Каракасе вместе с сыном. Скончалась в Риме. Похоронена на кладбище Тестаччо.

80

Речь идет о двух Высочайших телеграммах, написанных собственноручно Государем Императором Николаем II для председателя Городской думы Родзянко: «1. „Председателю Государственной Думы. Петроград. Нет той жертвы, которую Я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына, с тем, чтобы Он оставался при Мне до совершеннолетия, при регентстве Брата Моего Великого Князя Михаила Александровича. НИКОЛАЙ“; 2. „Наштаверх. Ставка. Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу всех служить Ему верно и нелицемерно. НИКОЛАЙ“. Эти телеграммы не успели послать, как было получено извещение о выезде „для переговоров“ с Государем Императором делегатов от „Временного Комитета Государственной Думы“ Гучкова и Шульгина. „Не зная, какие условия будут поставлены Думским Комитетом, Государь потребовал составленные Им телеграммы обратно. Генерал Рузский отказался их вернуть, и лишь задержал их отправление“. Позже Государь Император изменил свое решение передать Престол своему сыну» (Галушкин Н. В. Собственный Его Императорского Величества конвой. М., 2004. С. 243).

81

Имеются в виду два депутата Государственной думы А. И. Гучков (1862—1936) и В. В. Шульгин (1878—1976).

82

«Около часа акт отречения в двух экземплярах и указы были напечатаны, и Государь подписал их. В слезах, едва смог от волнения скрепить их своей подписью граф Фредерикс. Акты с указами отнесли в вагон генерала Рузского и сдали под расписку депутатам. Вскоре поезд с депутатами отбыл в Петроград, а по телеграфу пошли донесения в ставку и в Петроград и даже был передан по проводу сам акт» (Спиридович А. И. Великая война и февральская революция 1914—1917. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 690—691). «Совершенно понятно, что ни с юридической, ни с моральной, ни с религиозной токи зрения никакого отречения от престола со стороны Царя не было. События в феврале-марте 1917 года были ничем иным, как свержением Императора Николая II с прародительского престола; незаконное, совершенное преступным путем, против воли и желания Самодержца лишение его власти. «Мир не слыхал ничего подобного этому правонарушению. Ничего иного после этого, кроме большевизма, не могло и не должно было быть» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… М.-Е., 2008. С. 61).

83

«В два часа ночи „Поезд ЛИТЕРА А“ отбыл из Пскова в Могилев. Перед отъездом Государь передал Воейкову следующую телеграмму: „Его Императорскому Величеству МИХАИЛУ. Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. НИКИ“. Телеграмма была передана из Сиротина» (Спиридович А. И. Великая война и февральская революция 1914—1917. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 692).

84

«Трудно встретить более благородное, более сердечное и великое в своей простоте прощальное слово Царя, который говорит только о счастье оставленного им народа и благополучии Родины. В этом прощальном слове сказалась вся душа Государя и весь его чистый образ», – писал генерал Дубенский. […] «Демократическое» Временное правительство побоялось довести последний приказ Царя до армии. Специальной телеграммой Гучкова на имя Алексеева категорически запрещалось передавать приказ в войска. Алексеев, столь недавно рыдавший при прощании с Государем, немедленно исполнил этот приказ, хотя он не был даже в подчинении военного министра. «До Государя, – пишет Дубенский, – на другой день дошло известие о запрещении распубликовывать его прощальное слово войскам, и Его Величество был глубоко опечален и оскорблен этим непозволительным распоряжением» (Галушкин Н. В. Собственный Его Императорского Величества конвой. М., 2004. С. 69—70).

85

Вдовствующая Императрица Мария Федоровна прибыла в Киев на свидание со своим Сыном 4 марта 1917 г. В своем дневнике Она записала: «В 12 часов прибыли в Ставку в страшную стужу и ураган. Дорогой Ники встретил меня на станции. Горестное свидание! Он открыл мне свое кровоточащее сердце, оба плакали. Бедный Ники рассказал обо всех трагических событиях, случившихся за два дня». Четверо суток Императрица находилась рядом с сыном. Последняя их встреча состоялась 8 марта, затем Вдовствующая Императрица вернулась в Киев, а Николай II должен был следовать в Царское Село. В своих мемуарах Великий Князь Александр Михайлович вспоминал: «Мы завтракали вместе. Ники старается подбодрить свою мать. Он надеется „скоро“ увидеться с нею. […] Без четверти четыре. Его поезд стоит на путях против нашего. Мы встаем из-за стола. Он осыпает поцелуями лицо матери. Потом поворачивается ко мне, и мы обнимаемся. Он выходит, пересекает платформу и входит в свой салон-вагон […] Поезд Ники свистит и медленно трогается. Он стоит в широком зеркальном окне своего вагона. Он улыбается и машет рукой. Его лицо бесконечно грустно. Он одет в простую блузу защитного цвета с орденом Святого Георгия на груди. Вдовствующая Императрица, когда поезд Царя скрывается из вида, уже не сдерживает больше рыданий». […] Вечером того дня Императрица записала в дневнике: «Ужасное прощание! Да поможет ему Бог! Смертельно устала от всего… Все очень грустно!» (Боханов А. Н. Судьба Императрицы. М., 2004. С. 306).

86

«По отпускным дням осенью и зимой 1916 г., когда Наследник бывал в Царском Селе, к Нему приезжали его могилевские приятели кадеты, братья Макаровы [Женя и Леля], состоявшие уже в 1-м кадетском корпусе. На вокзале их встречал боцман Деревенько и привозил к Наследнику; начинались прогулки и игры. Заметив во время первых свиданий некоторое смущение своих друзей, Наследник сказал, как вспоминает один из этих счастливцев-кадетов, «…если мы одни, называть Его «Алешей», если же есть поблизости кто-нибудь из генералов, то «Алексей Николаевич», а в присутствии Папы – «Ваше Высочество». Затем смотрели картины кинематографа, а после обеда Наследник показывал в детской Свои игрушки, играл на балалайке. Тот же кадет вспоминает трогательные подробности об отношении к нему Наследника: «На следующий день, проснувшись, я лежал и думал о прошедшем дне, как вдруг прибегает ко мне Наследник в одной рубашечке, прямо с кровати, и радостно объявляет, чтобы я скорее одевался, потому что едем в церковь…» В начале февраля 1917 года у Наследника опять были в отпуску кадеты. По воспоминаниям дочери лейб-медика Боткина, «в корпусе уже была эпидемия кори, и мальчика, жаловавшегося на недомогание, отпустили в Царское Село; через 10 дней корь появилась среди Царских Детей: 17 февраля, за несколько дней до последнего отъезда Императора, заболели Великая Княжна Ольга Николаевна и Наследник» (Савченко П. Светлый Отрок. Нью-Йорк, 1999. С. 17—18). Еще один друг Алексея Николаевича был кадет из Симбирского кадетского училища Василий Агеев. Впервые о нем упоминается в дневнике Цесаревича 22 июля 1916 г. Также одним из любимых товарищей Наследника был Коля – сын лейб-хирурга доктора В. Н. Деревенко.

87

Михаил Владимирович Родзянко (1859—1924).

88

Бенкендорф Павел Константинович (Леопольд Иоганн Стефан; 1853—1921), граф, из рода графов Бенкендорфов. Сын генерал-адъютанта графа Константина Константиновича Бенкендорфа (1817—1858) и Луизы Филипповны (ур. княжны де Круи). Приходился племянником шефу жандармов графу А. Х. Бенкендорфу. Принадлежал к ближайшему окружению Царской Семьи. Получив блестящее домашнее образование, в 1871 г. был определен на службу в Лейб-Гвардии Конный полк, в 1872 г. получил чин корнета. В качестве ординарца главнокомандующего действующей армии Великого Князя Николая Николаевича (старшего) участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. В 1878 г. пожалован во флигель-адъютанты к Е. И. В. В июне 1893 г. произведен в полковники и назначен исполняющим должность гофмаршала Высочайшего Двора, а в октябре того же года утвержден в должности. С 1896 г. – Свиты Е. И. В. генерал-майор. В 1905 г. назначен генерал-адъютантом. В 1907 г. произведен в генерал-лейтенанты. В 1912 г. получил чин генерала от кавалерии и назначен обер-гофмаршалом Высочайшего Двора. Заведовал гофмаршальской частью Министерства Императорского Двора и Уделов. В 1916 г. назначен неприсутствующим членом Государственного совета. Будучи католиком, состоял ктитором римско-католической Мальтийской церкви в здании Пажеского корпуса в Санкт-Петербурге. Кавалер ряда высших российских орденов. Состоял в браке с кавалерственной дамой, бывшей фрейлиной княгиней Марией Сергеевной Долгоруковой (1846—1936). Его брат – Александр Константинович Бенкендорф (1849—1916), гофмейстер, посланник в Копенгагене (1897—1902), чрезвычайный и полномочный посол в Англии (1903—1916). По свидетельству генерал-лейтенанта А. А. Мосолова, «Государь и Императрица относились к нему с большим доверием и дружбой. Все бывшие в России высочайшие особы и главы государств хорошо знали и ценили нашего гофмаршала. Бенкендорф не последовал с Государем в изгнание, как этого хотел, лишь по совершенно расстроенному здоровью. Большевики его долго не выпускали из России» (Мосолов А. А. При Дворе последнего Российского Императора. М., 1993. C. 109). Выехал в Эстонию, скончался в январе 1921 г. в г. Нарве в маленьком госпитале на эстонской границе, подхватив простуду во время бегства из России. Граф не владел английским языком, но в совершенстве знал французский. Оставил воспоминания, которые сначала печатались на французском языке в парижском журнале «Revue de Deux Mondes» (1927—1928), а затем вышли отдельным изданием: Benckendorff P. Last Days at Tsarskoe Selo. London, 1927.

89

Буксгевден Софья Карловна (1883—1956), родилась в Санкт-Петербурге, дочь российского посланника в Дании барона Карла Карловича Буксгевдена (1856—1935) и дворянки Людмилы Петровны Осокиной (1858—1917). Вдовствующая Императрица Мария Федоровна назначила ее фрейлиной летом 1902 г. В ноябре 1902 г. Людмила Петровна и ее дочь были представлены Марии Федоровне в Аничковом дворце, а затем Государыне Александре Федоровне и Императору Николаю II в Царском Селе. В ноябре 1904 г. была впервые приглашена на дежурство в Александровский дворец. Первый период службы продолжался шесть недель. После этого она уехала в Данию к своему отцу помогать на различных служебных мероприятиях и не состояла на службе вплоть до лета 1911 г., когда ее пригласили поучаствовать в круизе на императорской яхте «Штандарт» в финских водах. В марте 1912 г. Государыня попросила баронессу приехать во вновь отстроенный Ливадийский дворец на два месяца с пребыванием на ее половине. В ноябре 1913 г. в знак доверия и особого почета она была официально принята в штат личных фрейлин Императрицы вместо уходившей с этого поста Лили Оболенской. Получила шифр фрейлины (бриллиантовую брошь «А») лично от Императрицы Александры Федоровны. Тогда же она вошла в группу личных фрейлин вместе с Анастасией Гендриковой, Соней Орбелиани и Ольгой Бюцовой. После февральского переворота находилась под арестом вместе с Царской Семьей в Александровском дворце. Добровольно последовала за августейшими узниками в ссылку в Тобольск. «Фрейлина баронесса С. К. Буксгевден приехала в Тобольск незадолго до Рождества со старушкой англичанкой (Miss Mather), другом детства ее матери. Она задержалась в Петрограде из-за операции аппендицита и, как только поправилась, добилась от Керенского разрешения присоединиться к Царской Семье. Однако Солдатский комитет Отряда особого назначения, от которого фактически зависела вся жизнь Царственных узников, не допустил ее к Царской Семье и даже потребовал ее удаления из Корниловского дома, где была размещена свита» (Алферьев Е. Е. Письма Святых Царственных Мучеников из заточения. СПб., 1998. С. 179). Сопровождала царских детей в Екатеринбург, где была с ними разлучена и отправлена в Тюмень. Позже баронесса Буксгевден и пожилая англичанка были вынуждены снять квартиру в городе и жили там на средства от преподавания английского языка частным лицам. После убийства Царской Семьи решила присоединиться к Вдовствующей Императрице Марии Федоровне. На поезде Британской военной миссии добралась до Владивостока и в феврале 1919 г. покинула Россию. Через Японию и Соединенные Штаты добралась до Лондона. Встретившись в Дании со своим отцом и Императрицей Марией Федоровной, переехала снова в Англию, где была назначена неофициальной фрейлиной при маркизе Милфод Хэвен (принцессе Виктории Баттенбергской), старшей сестре Императрицы Александры Федоровны. После ее смерти в 1950 г. стала близким другом и доверенным лицом ее сына Людвига (1900—1979), лорда Маунтбеттена. Проживала в Лондоне в доме, где жили разные члены английской королевской семьи, расположенном через дорогу от парка Кенсингтон, в пяти минутах ходьбы от Кенсингтонского дворца. Скончалась в Лондоне в госпитале принцессы Беатрис 26 ноября 1956 г. Похоронена на кладбище Олд Бромптон. Написала три книги воспоминаний: Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. Лондон, 1928; Минувшее. Четырнадцать месяцев в Сибири во время революции: декабрь 1917 – февраль 1919. Лондон, 1929; Перед бурей. Лондон, 1938. Полностью изданы в России в 2012 г.

90

Из воспоминаний графа П. К. Бенкендорфа: «Вот наш состав: Мадам Нарышкина, моя жена, баронесса Буксгевден (Иза), графиня Гендрикова (Настенька), мадмуазель Шнейдер, доктора Боткин и Деревенко, месье Жильяр, граф Апраксин, покинувший нас через неделю и я. На следующий день вместе с Императором прибыл мой пасынок, князь В. А. Долгоруков (Валя). Мы ожидали также Кирилла Анатольевича Нарышкина – начальника канцелярии главной квартиры Его Величества, графа Александра Граббе – командира конвоя Собственного Его Императорского Величества и полковника Мордвинова – флигель-адъютанта Его Императорского Величества. Они не появились. Жили еще во дворце г-жа Вырубова, которая была больна, и г-жа Ден, в апартаментах, но отдельно от нас» (Benckendorff P. Last Days at Tsarskoe Selo. London, 1927. P. 36). Интересно отметить, что в дневнике протоиерея А. И. Беляева, настоятеля Федоровского собора в Царском Селе, приехавшего в Александровский дворец 27 марта 1917 г. для совершения богослужений в дворцовой церкви на Страстной неделе и в первые два дня Пасхи, есть упоминание, что среди присутствующих на службе находилась гр. Долгорукова (ур. Шувалова) Ольга Петровна (1848—1927) – статс-дама с портретом Ее Величества, кавалерственная дама ордена св. Екатерины, старшая дочь гр. Петра Павловича Шувалова (1819—1900) и Софьи Львовны (ур. Нарышкиной) (1829—1894). Была замужем за князем Александром Сергеевичем Долгоруковым (1841—1912). Его отец – родной брат Марии Сергеевны (ур. Долгоруковой) фон Бенкендорф (1847—1936), которая состояла во втором браке с гр. П. К. Бенкендорфом (1853—1921).

91

Имеется в виду королева Великобритании Виктория Мария Текская (1867—1953), супруга короля Георга V.

92

Бенкендорф Мария Сергеевна (1847—1936), графиня, ур. княгиня Долгорукова. Дочь главноуправляющего Собственной Е. В. канцелярией, члена Государственного Совета, действительного тайного советника князя Сергея Алексеевича Долгорукова (1809—1891) и Марии Александровны (ур. графини Апраксиной; 1816—1892). Сестра князя Александра Сергеевича Долгорукова. Первым браком замужем за князем Александром Васильевичем Долгоруковым (1839—1876), флигель-адъютантом, гвардии полковником, который был убит на дуэли. Их дети: Александра (1866—1919) – была расстреляна в Москве в сентябре 1919 г., замужем не была; Василий – генерал-майор Свиты Е. И. В., состоявший в должности гофмаршала. После отречения Императора сопровождал в ссылку Царскую Семью и был расстрелян в Екатеринбурге 27.6 / 10.7.1918 г. Вторым браком (29.09.1897 г., Петербург) – за графом Павлом Константиновичем фон Бенкендорфом (1853—1921). После революции – в эмиграции. Скончалась в Ницце. Похоронена на русском кладбище Кокад (деп. Приморские Альпы, Франция).

93

Долгоруков Василий Александрович – «Валя» – (1868—1918), из древнего княжеского рода. Сын полковника, флигель-адъютанта, князя Александра Васильевича Долгорукова (1839—1876) от брака с княжной Марией Сергеевной Долгоруковой (1846—1936). Закончил Пажеский корпус. С 1890 г. служил в лейб-гвардии Конно-гренадерском, затем в Кавалергардском полку. В марте 1896 г. пожалован во флигель-адъютанты к Е. И. В. С 1912 г. – командир Лейб-Гвардии Конно-гренадерского полка. В том же году произведен в генерал-майоры и зачислен в Свиту Е. И. В. С июля 1914 г. состоял в должности гофмаршала Высочайшего Двора. Приемный сын обер-гофмаршала графа П. К. Бенкендорфа. По свидетельству современников, он «был бесконечно предан Государю. Его честность и порядочность во всех отношениях были вне всяких сомнений» (Буксгевден С. К. Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. Т. II. М., 2012. С. 302). Добровольно сопровождал Государя в Тобольск. В ссылке был одним из доверенных людей Императора, хранил общие деньги. Сопровождал Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну в Екатеринбург, где в день прибытия туда царских узников, 30 апреля 1918 г. (н. ст.), у входа в Ипатьевский дом был без всяких объяснений посажен в тюрьму и 27 июня / 10 июля 1918 г. расстрелян. Тело его впоследствии было найдено за Ивановским кладбищем, располагавшимся рядом с екатеринбургским тюремным замком. Канонизирован в 1981 г. Русской Православной Церковью Заграницей как святой мученик Василий.

94

Гендрикова Анастасия Васильевна (1888—1918), графиня, личная фрейлина Государыни Императрицы Александры Федоровны. Дочь графа Василия Александровича Гендрикова (1857—1912), церемониймейстера Двора (1889), гофмейстера (1896), состоявшего при Императрице Александре Федоровне, обер-церемониймейстера (1900), и графини Софьи Петровны (ур. княжны Гагариной; 1859—1916). В 1910 г. назначена фрейлиной Императрицы Александры Федоровны. Была одной из самых близких к Государыне особ. Добровольно осталась под арестом в Александровском дворце. Отбыла с Царской Семьей в Тобольск, где преподавала царским детям историю. Сопровождала царских детей при переезде из Тобольска в Екатеринбург, где сразу же по прибытии, 23 мая 1918 г., на вокзале была разлучена с царственными узниками и заключена в тюрьму, в больничную камеру. 20 июля (н. ст.) переведена в Пермь, где тайно в ночь на 23 августа / 5 сентября 1918 г. вместе с гоф-лектрисой Е. А. Шнейдер и группой заложников из 10 человек была зверски убита на ассенизационном поле за городом. Тело ее, совершенно не разложившееся, было найдено белогвардейцами 2 мая 1919 г. (н. ст.) и погребено 16 мая по православному обряду в деревянном склепе на Ново-Смоленском кладбище в Перми. Канонизирована в 1981 г. Русской Православной Церковью Заграницей как святая мученица Анастасия.

95

Шнейдер Екатерина Адольфовна – «Трина» – (1856—1918), родом из Прибалтики. После помолвки обучала принцессу Аликс русскому языку. В 1905 г. получила титул гоф-лектрисы (чтицы двора – читала Императрице). В последние годы выступала в роли гувернантки у двух младших Великих Княжон, преподавала Цесаревичу и младшим Великим Княжнам русскую грамматику и математику. Из воспоминаний генерала А. А. Мосолова: «Постепенно главный надзор за детьми перешел к Е. А. Шнейдер. Последняя приходилась племянницей лейб-хирургу Г. И. Гиршу (1828—1907). Она состояла учительницей Великой Княгини Елизаветы Федоровны с прибытия Ее Высочества в Россию. Долгое время Шнейдер жила при Дворе без всякого официального положения. Затем граф Фредерикс создал для нее должность гоф-лектрисы, считая неудобным сопровождение ею всюду Великих Княжон без какого-либо придворного звания. Екатерина Адольфовна была удивительно предана как Государыне, так и Детям. […] Она была очень культурна, исключительно скромна и очень работоспособна. Императрице она служила и секретарем, и гардеробмейстершей. Все покупалось и заказывалось через ее посредство. […] Если кого из княжон надо было куда-нибудь сопровождать, делала это всегда Екатерина Адольфовна. При этом фрейлен Шнейдер отличалась очень ровным характером и удивительной добротой» (Мосолов А. А. При Дворе последнего Российского Императора. М., 1993. С. 58). Добровольно последовала с Их Величествами в ссылку в Тобольск и Екатеринбург. Там она была разлучена с Императорской Семьей и посажена в тюрьму. Потом 20 июля 1918 г. ее перевели в пермскую тюрьму вместе с фрейлиной Императрицы графиней А. В. Гендриковой. В ночь на 23 августа / 5 сентября 1918 г. обе были убиты большевиками в составе 10 заложников «Красного террора» на ассенизационном поле. Их тела были найдены белогвардейцами 2 мая 1919 г. и погребены 16 мая по православному обряду в деревянном склепе на Ново-Смоленском кладбище в Перми. По вероисповеданию была лютеранкой. Канонизирована 1 ноября 1981 г. Русской Православной Церковью Заграницей как святая мученица Екатерина.

96

Имеется в виду князь Георгий Евгеньевич Львов (1861—1925), занимавший пост премьер-министра председателя Временного правительства со 2 марта по 7 июля 1917 г.

97

«Во время болезни его учеников Гиббс ночевал в Александровском дворце, чтобы в любое время оказаться под рукой в случае необходимости. […] Императрица настояла, чтобы на следующий день Гиббс взял себе выходной, поэтому в четверг вечером он отправился в Екатерининский дворец и снова спал в собственных апартаментах. Поездов в тот день не было, но рано утром на следующий день он отправился на вокзал и увидел, что формируется состав. Он сел в вагон, все время думая о том, как и когда сумеет вернуться назад. Приехав в Петроград, он увидел улицы, усыпанные мусором, и сгоревшие дома. Попав в свою квартиру, он убедился, что все на месте, и захватил с собой несколько книг. Затем отправился в свое новое детище – школу Притчарда, где провел несколько часов, расспрашивая, что там достигнуто и каковы перспективы» (Бенаг К. Англичанин при Царском Дворе. СПб., 2006. С. 126—127). Гиббс осуществлял связь между Петроградом, Императрицей и близкими ей людьми, находившимися тогда в Александровском дворце. Он «…видел обеих дочерей и тяжело больную жену графа Фредерикса, министра Императорского Двора и уделов, в тесной комнате офицерского госпиталя, поскольку их квартира совершенно уничтожена огнем. Никто из членов Императорской Фамилии не осмеливался выйти на улицу, поскольку улицы, а также и трамваи, были в руках революционеров, но Сиг* мог передвигаться по городу; он доставлял вести и выполнял различные поручения. Одно из них заключалось в том, что он отправился домой к Лили Ден, чтобы навестить ее семилетнего сына Тити, который был болен, и привезти даме свежую одежду» (Там же. С. 130). Наставник Цесаревича совершил еще одну поездку в столицу. Это произошло 8 марта 1917 г. Вернувшись в тот день из Петрограда, он не был уже допущен во дворец в связи с арестом Государыни. Но он не был намерен отказываться от выполнения своего долга. «Прежде всего он решил искать помощи у британского посла сэра Джорджа Бьюкенена, который сочувственно выслушал его и тотчас отправил письмо главе Временного правительства с просьбой разрешить Гиббсу вернуться к его обязанностям. Прошло несколько недель, прежде чем был получен отрицательный ответ за подписью „пяти государственных комиссаров“. Было послано второе письмо; Бьюкенен советовал набраться терпения, обещая использовать свои полномочия, чтобы предпринять все, что в его силах. Со своей стороны, Гиббс стал обращаться во все революционные органы, какие только можно, но безуспешно. * Сокращенное имя Сиднея Гиббса. Он также сразу же написал экс-Императрице о том, что предпринимает попытки вернуться к своим обязанностям. Переписка была разрешена, хотя вся корреспонденция, как отправляемая из дворца, так и приходящая, просматривалась дворцовым комендантом, который довольно скоро стал жаловаться на чересчур большое количество писем. Гиббс поддерживал связь со своими учениками и теми служащими, которые остались с Царской Семьей. Его коллега, Пьер Жильяр, которому не позволили покидать дворец, часто обращался к Гиббсу с просьбой выполнить те или иные поручения в городе – что-то купить, посетить банк или выступить в качестве делового представителя. Цензура запретила наставникам обмениваться важной информацией, хотя вполне возможно, что они выработали какой-то код» (Там же. С. 133—134).

98

Кобылинский Евгений Степанович (1875—1927), полковник Лейб-Гвардии Петроградского полка. Родился в Киеве в дворянской семье. Окончил кадетский корпус и военное училище. Участник Первой мировой войны. На фронте в 1915 г. был ранен под Лодзью, после лечения в Царскосельском лазарете вернулся на фронт. Контужен в сражении под Старой Гутой. Из госпиталя вновь возвратился на позиции. После осложнений по здоровью остался в тылу. До сентября 1916 г. находился в Царскосельском лазарете. Переведен в запасной батальон Сводного полка. С конца 1916 г. состоял при генерале Корнилове, пользовался его личным доверием. В марте 1917 г. – начальник царскосельского караула, в мае 1917 г. был назначен комендантом царскосельских дворцов для обеспечения безопасности Романовых. С 1 августа – командир Отряда особого назначения по охране Царской Семьи в Тобольске и одновременно – до 2 мая 1918 г. – комендант губернаторского дома, где содержалась под стражей Царская Семья. Последний друг Государя. «Евгений Степанович Кобылинский – гвардейский офицер. Принимая участие в войне с немцами, в одном из боев был жестоко ранен и лишь благодаря умелому лечению остался жив. Ни к каким политическим партиям он никогда не принадлежал и не стремился примыкать, он просто был человек в лучшем смысле этого слова. Благородный и честный по природе, воспитанный и развитой, он всюду проявлял такт и достоинство с людьми; трудолюбивый и бескорыстный, он завоевывал к себе доверие и уважение» (Панкратов В. С. С Царем в Тобольске. М., 1990. С. 17—18). Штабс-капитан П. П. Булыгин так пишет о нем в своих воспоминаниях: «Преемником Коровиченко в Александровском дворце был мой сослуживец по Лейб-Гвардии Петроградскому полку полковник Е. С. Кобылинский – офицер старой школы, человек искренне преданный своему Монарху. Принял он на себя это тяжкое и неблагодарное назначение только потому, что не мог найти лучшего способа быть полезным своему Государю в то смутное время. Но многие неправильно истолковали его позицию. Мы с ним крепко подружились во время беспорядков в нашем полку. Вновь, после долгой разлуки, мы встретились в Омске в 1919 г. Евгений Степанович рассказал мне с большой горечью о травле, которой он подвергался, особенно со стороны друзей и сторонников не поладившего с ним генерала Дитерихса. „Они называют меня царским тюремщиком, – говорил Евгений Степанович. – А я пожертвовал Государю самое дорогое, что имел, – свою честь… Что я мог сделать один? Где были Вы?“ Он был прав: где были Мы? В 1917 г. в Крыму Вдовствующая Императрица Мария Федоровна показала мне письмо от Царя из Тобольска: „Е. С. – мой последний друг…“ – писал Государь. Позже следователь Соколов передал старшему офицеру нашего полка за рубежом официальный документ, реабилитирующий полковника Кобылинского от всех клеветнических нападок на него со стороны людей, предпочитающих критику действиям» (Булыгин П. Убийство Романовых. М., 2000. С. 48). В декабре 1918 г. ушел в Белую армию. Женился на Клавдии Михайловне Битнер (1878—1937), которая преподавала в Тобольске русский язык, литературу и математику для царских детей. Служил в штабе адмирала Колчака по интендантской части. В апреле 1919 г. давал показания в качестве свидетеля следователю Н. А. Соколову по делу об убийстве Царской Семьи. С Белой армией идет до конца: его служба у белогвардейцев завершается в декабре 1919 г. на станции Минино возле Красноярска. В том же декабре попадает в Чрезвычайную комиссию. Его регистрируют и отпускают. Однако вскоре его задерживают как белого офицера. С декабря 1919 г. по сентябрь 1920 г. сидит в концлагерях, потом попадает на службу в Красную армию. Служит сначала делопроизводителем, потом старшим делопроизводителем, наконец, казначеем в 5-й Армии. В июле 1921 г. демобилизован и с группой 200 бывших офицеров направлен на жительство на Волгу, в город Рыбинск. Там же как бывший офицер взят на учет в ГПУ. Проживал в Рыбинске с женой К. М. Битнер и сыном Иннокентием. Работает статистиком в рыбинском губернском статистическом бюро. В 1926 г. снят с учета в ГПУ. Получает возможность ездить по стране. В конце декабря 1926 г. посещает Ленинград. В середине 1920-х гг. власти начинают разыскивать царские ценности. Бывшая личная служанка гр. Гендриковой Паулина Межанц на допросе в Тобольске показывает, что драгоценности бывшего Государя могут быть у Кобылинского. Из Тобольска в Рыбинское ГПУ приходит запрос, к которому приложены выписки из книги учителя Царской Семьи Пьера Жильяра, где он пишет, что Кобылинский был «лучшим другом» Императора. ГПУ предполагает, что он может знать место сокрытия царских драгоценностей. Рыбинское ГПУ инспирирует «монархический заговор» и «обнаруживает» связь Кобылинского с югославскими белогвардейцами. Следствие длится с 11 июня по 11 сентября 1927 г. Вместе с восемью «белогвардейцами» Кобылинский приговорен к расстрелу. В спешке следователи Рыбинского ГПУ даже не удосужились расследовать главный вопрос, интересовавший их уральских и сибирских коллег, – вопрос о царских ценностях. В уголовное дело Кобылинского подшита его предсмертная открытка жене и сыну, датированная 1 декабря 1927 г. Написана она в московской Бутырской тюрьме, где он и был расстрелян. По другой версии: «После убийства Царской Семьи Кобылинский оказался отвергнут белогвардейским офицерством. Примечательно, что так называемое „белое воинство“, состоявшее в основном из антимонархически настроенных людей и возглавляемое февральскими клятвопреступниками (такими как Алексеев, Корнилов, Колчак, Деникин) не могло „простить“ Кобылинскому „предательство“ Царя! После своего разгрома белые не дали Кобылинскому возможности уехать за границу, и он остался в Советской России. Тем не менее, в 1920 году ему удалось уехать в Китай. В 1927 году его обманом выманили в СССР, где он был схвачен ГПУ и после истязаний расстрелян» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 141). По третьей: взят в плен красными партизанами под Красноярском. Некоторое время отбывал тюремный срок. Поселился в Рыбинске с семьей. Расстрелян НКВД в 1927 г. по обвинению в участии в антисоветском заговоре.

99

Полковник Кобылинский, который не имел склонности проводить эти изыскания и не проводил их, позже говорил: «Не было найдено ничего, что могло бы скомпрометировать как Императора, так и Императрицу. Наконец, они обнаружили телеграмму, которую он ей посылал. После тяжелой работы по ее расшифровке они увидели простое предложение: «Чувствую себя хорошо, целую». – Прим. автора.

100

Фишер, Хэрриет Каролин Инскип («тетя Хэтти») (1857—?), младшая дочь печатника Уолтера Фишера и Мэри Инглиш. Родилась в Валворте, графство Суррей. Ее старшая сестра Мэри Энн Элизабет (1841—1906) была замужем за Джоном Гиббсом (1841—1917). После смерти сестры, которая заболела пневмонией и скончалась по прошествии 12 дней после начала болезни, она долго ухаживала за ее мужем. Первый раз была замужем за Георгием Готцем, имела от него сына. Изменила свою фамилию обратно на Фишер, после того как разразилась Первая мировая война. Оставшись вдовой, в возрасте 59 лет вышла второй раз замуж 26 сентября 1916 г. за Джона Гиббса – мужа ее сестры. После смерти второго супруга проживала некоторое время в их семейном доме в Нормантоне.

101

Уилдан Ноувел, Кэтрин («тетя Кейт») (1849—?), дочь Нотэджа Ноувела (1824—?) и Элизабет Уилдан (1821—?) – бабушки Чарльза Сиднея Гиббса (1875—1963). Элизабет Уилдан вышла первый раз замуж за Джона Гиббса (1818—1881) 19 ноября 1840 г. в Таучэстере. От этого брака родился Джон Гиббс (1841—1917) – отец Чарльза Сиднея Гиббса. Второй раз вышла замуж за Нотэджа Ноувела. От этого брака родились дети: Гарри Ноувел (1844—?) и Кэтрин Уилдан Ноувел (1849—?).

102

Неилл, Жанет («Нетти») (1873—?), родилась в Ротерхэме, графство Йоркшир. В 1899 г. вышла замуж за Перси (1871—?) – родного брата Чарльза Сиднея Гиббса.

103

Ллойд Джордж, Дэвид (1863—1945), из валлийской семьи. Изучал право и работал адвокатом в Лондоне. Вступив в Либеральную партию, был избран депутатом парламента в 1890 г. С 1905 г. – член правительства, в 1916—1922 гг. – премьер-министр Великобритании от Либеральной партии. «Это недовольство разделялось многими английскими либералами. Получив новости о Февральской революции, C. P. Scott* и сотрудники „Manchester Guardian“ отправили „приветственные“ телеграммы председателю Государственной Думы». – Прим. автора. * Чарльз Присвич Скотт (1846—1932) – британский журналист, издатель, политик с весьма либеральными взглядами. Родился в г. Басе, графство Сомерсет. С 1872 по 1929 г. – редактор «Манчестер Гардиан», а с 1907 г. являлся и владельцем, и редактором издания. «Манчестер Гардиан» – это ежедневная газета в Великобритании, основана в Манчестере в 1821 г. В 1959 г. сменила название на «Гардиан», а в 1964 г. редакция переехала в Лондон.

104

«…Английский премьер Ллойд Джордж убеждает короля не давать убежища Царской Семье. Некоторые подробности принятия этого решения сообщает дочь посла Бьюкенена [Мериел Бьюкенен] в своей книге „Развал империи“. 10 апреля ее отец вернулся домой сильно опечаленный. „У меня дурные вести из Англии, – сказал он. – Теперь там отказываются принять Императора. Мне пишут, что там находят предпочтительным отговорить Императорскую Семью приехать в Англию. Правительство опасается, как бы это не вызвало внутренних волнений. Идут какие-то революционные разговоры в Гайд-Парке, рабочая партия заявляет, что она заставит рабочих бросить работу, если Императору будет разрешен въезд. Мне предписано отменить соглашение с Временным правительством. Они перепуганы, вот в чем дело“. В этот день имя Ллойд Джорджа не было названо, но впоследствии отец рассказал мне, что весь план был разрушен, потому что Ллойд Джордж сообщил королю, будто в стране крайне враждебно настроены по отношению к русской Императорской Семье. Он в то же время убедил короля, будто опасность для Императорской Семьи крайне преувеличивается и будто британское посольство в Петербурге излишне склонно прислушиваться к болтовне старых придворных» (Платонов О. А. История цареубийства. М., 2001. С. 219). Вследствие чего от Короля Георга V было направлено письмо министру иностранных дел М. И. Терещенко через его секретаря, в котором «Его Величество со своей стороны выражал сомнение, благоразумно ли было бы в настоящее время направлять в Англию Царскую Семью, учитывая не только рискованность в военное время путешествия, которое Ей предстоит совершить, но и в не меньшей степени – из более широких соображений национальной безопасности» (Жук Ю. А. Гибель Романовых. М., 2009. С. 237). «Д. Ллойд Джордж, МИД Англии, да и лично сам Д. Бьюкенен, спустя совсем короткое время, минувшее после произошедшей трагедии, в своих мемуарах всячески отрицали тот факт, что британское правительство и Король Георг V изменили своему первоначальному обещанию. Но в 1932 году дочь Д. Бьюкенена рассказала, что ее отец сфальсифицировал свои воспоминания для того, чтобы сохранить тайну того, что произошло в реальной действительности. А причина была проста: МИД Англии угрожало лишить его пансиона в том случае, если он расскажет правду о том, каким образом британское правительство предало Русского Царя и Его Семью. Вслед за ней в 1935 году проговорился и личный секретарь Короля Георга V Гарольд Николсон, который рассказал, что в связи с этим делом король получал так много угроз, что, в конце концов, потерял мужество и предал своего кузена. А главное, что все это с недавнего времени подтверждается рассекреченными архивами МИД Великобритании» (Жук Ю. А. Гибель Романовых. М., 2009. С. 236).

105

7 (20) июля 1917 г. министр-председатель Г. Е. Львов подал в отставку, и его место занял А. Ф. Керенский, сохранив пост военного и морского министра и взяв в управление еще Министерство Торговли и Промышленности.

106

Царская Семья обращалась к Временному правительству с просьбой перевести их на жительство в Крым, в Ливадию. Вот как об этом эпизоде вспоминает граф Бенкендорф: «25 апреля (или 12 апреля по старому стилю. – Сост.) новый визит Керенского. Государь был на прогулке. Министр дал знать Императрице, что ему необходимо с ней переговорить наедине и что он Ее просит прийти в кабинет Императора. Государыня приказала ему ответить, что Она занята своим туалетом и примет его несколько позже в своем салоне. В то же время Она вызвала госпожу Нарышкину, чтобы она присутствовала при разговоре. В ожидании выхода Государыни доктор Боткин имел довольно продолжительный разговор с Керенским. Как домашний врач Царской Семьи, он считал своею обязанностью заявить министру, что здоровье Их Величеств и Детей требует продолжительного пребывания в лучшем климате, в спокойном месте. […] Министр согласился вполне с этими соображениями и дал понять, что пребывание в Крыму могло бы быть вскоре устроено» (Последние дневники Императрицы Александры Федоровны Романовой. Февраль 1917 г. – 16 июля 1918 г. Н., 1999. С. 50). «7 июля 1917 года английский посол Бьюкенен направил телеграмму [министру иностранных дел Англии] лорду Бальфуру, в которой сообщал о своей встрече с министром иностранных дел Временного правительства П. Н. Милюковым. Суть этой встречи была следующей: «Министр иноcтранных дел сообщил мне сегодня конфиденциально, что Императора хотят отправить в Сибирь, по всей вероятности в Тобольск или в …ск, где Они будут жить и будут пользоваться большей личной свободой. Причиной, побудившей правительство сделать этот шаг, было опасение, что в случае немецкого наступления или какой-нибудь контрреволюционной попытки Их жизнь может подвергнуться опасности. […] Но уже в своих воспоминаниях, написанных после большевистского переворота, Бьюкенен пишет совсем другое: «Перевод Его Величества в Тобольск был, главным образом, вызван желанием защиты Их от опасности, которой Они могли подвергнуться в случае успешности большевистского восстания, и, конечно, нет никакого сомнения, что если бы Они остались в Царском, Они не намного пережили бы Октябрьскую революцию» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… М.; Е., 2008. С. 122). Много позже в одной из своих книг А. Ф. Керенский писал: «Наконец, когда приблизительная дата отъезда была назначена, я поговорил с Императором в ходе одного из своих регулярных визитов в Царское Село, описал нелегкую ситуацию в Санкт-Петербурге, предложил готовиться к отъезду. Конечно, сообщил об отказе британского правительства, только не уточнил, куда Их повезут, посоветовав лишь сполна запастись теплой одеждой» (Керенский А. Ф. Трагедия династии Романовых. М., 1993. С. 130). Только 28 июля Царской Семье было сообщено о дате отъезда. С горечью записал в дневнике Николай II: «После завтрака узнали от графа Бенкендорфа, что Нас отправят не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трех или четырех днях пути на восток! Но куда именно, не говорят, – даже комендант не знает. А Мы-то все так рассчитывали на долгое пребывание в Ливадии!!» А. Ф. Керенский позднее объяснял эту ситуацию так: «Первоначально я предполагал увезти Их куда-нибудь в Центр России; останавливался на имениях Михаила Александровича и Николая Михайловича. Выяснилась абсолютная невозможность сделать это… Немыслимо было увезти Их на юг. Там уже проживали некоторые из Великих Князей и Мария Федоровна, и по этому поводу там уже шли недоразумения. В конце концов, я остановился на Тобольске…» Вопрос об отправке Царской Семьи в Тобольск был решен окончательно на совещании четырех министров: князя Г. Е. Львова, М. И. Терещенко, Н. В. Некрасова и А. Ф. Керенского. Остальные члены Временного правительства, по утверждению Керенского, не знали «ни о сроке, ни о направлении» (Последние дневники Императрицы Александры Федоровны Романовой. Февраль 1917 г. – 16 июля 1918 г. Н., 1999. С. 63). В своем сборнике статей, изданном в Париже в 1922 году… Керенский яростно доказывает, что он сделал все от него зависящее, чтобы отправить Царскую Семью за границу, но этого ему не дали сделать англичане. Он на 6 страницах защищается от нападок «реакционеров» и обвинителей его в гибели Царской Семьи. И вдруг на самой последней странице он пишет загадочную фразу, которая выделена у него иным, чем весь остальной текст, шрифтом: «Летом 1917 года б. Император и Его Семья остались в пределах России по обстоятельствам от воли Вр. Пр. не зависевшим». Что это были за причины, которые не зависели от Временного правительства? В чем была причина той конспиративности, с какой было принято решение об отправке Царской Семьи в Тобольск? Кн. Щербатов приводит следующие слова Керенского, объясняющие эту причину: «Керенский сказал, что Тобольск тоже был выбран Ложей». Итак, причина снова была в масонском факторе. Именно этот фактор делает понятными и несуразные объяснения Керенского по поводу «недоразумений» в Крыму и по поводу бурлящей «рабоче-крестьянской» России, и ту конспиративность, с какой принималось решение о высылке в Тобольск, и то, что, согласившись с просьбой Государя отправить их в Крым, Керенский внезапно изменил свое решение в пользу Тобольска. Вспомним также, что практически все руководители декабризма были масонами, точно так же, как и члены Временного правительства. Масонско-старообрядческая месть Русскому Царю – вот главная причина ссылки Царской Семьи в далекий сибирский город» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… М.; Е., 2008. С. 126—127).

107

Татищев Илья Леонидович (1859—1918), граф из древнего дворянского рода, второй сын генерал-лейтенанта Леонида Александровича Татищева (1827—1881) от брака с Екатериной Ильиничной Бибиковой (1836—1917). Образование получил в Пажеском корпусе, по окончании которого в августе 1879 г. зачислен корнетом в Лейб-Гвардии Гусарский Его Величества полк. С 1885 г. – адъютант командира Гвардейского корпуса, с апреля 1890 г. по октябрь 1905 г. – адъютант главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа Великого Князя Владимира Александровича. В декабре 1895 г. произведен в полковники, в ноябре 1905 г. – в генерал-майоры с зачислением в Свиту Е. И. В. С декабря 1905 г. по июль 1914 г. состоял в качестве личного представителя Императора Николая II при германском Императоре Вильгельме II. Перед войной был назначен военным атташе при посольстве России в Берлине. В 1915 г. произведен в генерал-лейтенанты с зачислением по гвардейской кавалерии и пожалован в генерал-адъютанты. Охотно согласился сопровождать Царскую Семью вместо престарелого графа Бенкендорфа, жена которого тяжело заболела. Из воспоминаний Е. С. Кобылинского: «Татищев заявил мне, что ему предложено Государем через Керенского и Макарова разделить судьбу Семьи. Он сказал тогда же: «Меня это удивило: ведь я не придворный. Но раз Государь желает этого, я ни на минуту не сомневаюсь, что мой долг исполнить волю моего Государя» (Историк и современник. №5. Берлин, 1924. С. 180). Отбыл с Царской Семьей в Тобольск. Там он сказал однажды П. Жильяру: «Я знаю, что я не выйду из этого живым. Я молю только об одном – чтобы меня не разлучали с Государем и дали умереть вместе с Ним». После увоза Их Величеств остался с Августейшими детьми в Тобольске, а затем сопровождал их в Екатеринбург, город, основанный в 1721 г. его предком Василием Никитичем Татищевым (1686—1750) и называвшийся тогда Екатерининск. Сразу же по прибытии туда, 23 мая 1918 г. (н. ст.), взят чекистами в тюрьму. Его поместили в отдельной камере вместе с камердинером Императрицы А. А. Волковым и камердинером Императора Т. И. Чемодуровым. Расстрелян 27 июня / 10 июля 1918 г. Незарытые тела И. Л. Татищева и В. А. Долгорукова были найдены за Ивановским кладбищем. Канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей в ноябре 1981 г. как святой мученик воин Илия.

108

Граф П. К. Бенкендорф в своих воспоминаниях рассказал об этой встрече: «Примерно в 11.30 Керенский приехал во Дворец. Он сказал мне, что сейчас приедет Великий Князь Михаил Александрович. Министр устроил это свидание, чтобы братья могли проститься. Я информировал об Императора, который был тронут и удивлен. В коридоре я встретил Великого Князя. Он обнял меня по-братски. Керенский первый вошел в кабинет Его Величества, за ним проследовал Великий Князь и дежурный офицер. Министр сел за стол и рассматривал альбомы. Офицер оставался у двери. Свидание длилось 10 минут. Братья были так взволнованы и смущены тем, что приходится говорить при свидетелях, что почти не находили слов. Великий Князь, весь в слезах, сказал мне, что он не рассмотрел даже как следует лица Царя. Керенский оставался в приемной и разговаривал о разных вещах. Так как он сказал мне несколько раз, что отсутствие Их Величеств продлится не больше нескольких месяцев, то я спросил его при свидетелях, когда можно рассчитывать на возвращение Семьи в Царское Село. Он проинформировал меня, что в ноябре месяце после Учредительного собрания ничто не помешает Их Величествам вернуться в Царское Село или уехать, куда они пожелают. Я знал достаточно хорошо, что он не сказал все, что думал, и я понял после, что он был далек от того, чтобы думать об этом, но я достаточно хорошо понял из сказанного, что следовало бы закрыть Царские апартаменты, чтобы предотвратить разграбление» (Benckendorff P. Last Days at Tsarskoe Selo. London, 1927. P. 106—108).

109

Лукомский Георгий Крескентьевич (1884—1952), график, акварелист, историк архитектуры, занимался изучением памятников исторического прошлого. Родился в Калуге в семье инженера-путейца. С 1903 г. учился в частных художественных школах Казани, а в 1903—1915 гг. (с перерывами) на архитектурном отделении Академии художеств. В 1907—1913 гг. занимался в московской студии К. Ф. Юона. Много путешествовал по Западной Европе, России и Украине, изучая старинную архитектуру. Был близок к «Миру искусства». Его романтичная графика сопровождала первую публикацию стихов об Италии А. А. Блока (Аполлон. 1910. №4). После февральской революции стал сотрудником Особого совещания по делам искусств при комиссаре над бывшим Министерством двора и уделов Ф. А. Головине и возглавил работы по описи и реставрации памятников Царского Села, был избран председателем Художественно-исторической комиссии (ХИК). Эта комиссия работала при Управлении царскосельскими дворцами на правах автономии и подчинялась комиссариату имуществ Республики, заменившему Министерство двора. В январе 1918 г. была создана Коллегия по делам музеев и по охране памятников искусства и старины при Народном комиссариате имуществ, в ведении которой находилось имущество и ценности царскосельских дворцов. Главной задачей ХИК на всех этапах работы являлось составление новых описей, которые в отличие от дореволюционных выполняли задачу музейных инвентарных книг и каталогов. До конца 1930-х гг. они являлись официальными документами. За полтора года комиссия завершила описание имущества царскосельских дворцов, организовала их охрану, начала реставрацию парковых павильонов, интерьеров дворца. Составил два каталога под общим названием «Дворцы-музеи Царского Села». В конце 1918 г. изменилась система управления. Художественные комиссии были преобразованы в Художественные отделы при Управлениях дворцов-музеев. Передал дела и уехал в отпуск в Киев, где в 1918 г. стал председателем архитектурного отдела при Всеукраинском комитете охраны памятников истории и старины. Позже через Крым выехал в Константинополь. В 1921—1924 гг. жил в Берлине, с 1925 г. – в Париже. Работал как художник, архитектуровед и критик. Помещал статьи в эмигрантских изданиях («Жар-птица», «Накануне», «Последние новости»), западных журналах по искусству («Apollo», «The Studio», «Emporium» и др.). Автор книги о художественных древностях европейских синагог (1947). С 1940 г. жил в Лондоне. Последние годы его жизни неизвестны, как неизвестна судьба огромного архива Лукомского, оставшегося за границей, в том числе цветных автохромов и черно-белых фотографий, вывезенных из Царского Села. Скончался в Ницце.

110

Граф Бенкендорф вспоминал: «Барон Штейнгель – уполномоченный комиссара Временного правительства по Царскому Селу – проинформировал меня, что в 6 часов [3 июля 1917 г.] г-н. Ф. А. Головин – комиссар над бывшим Министерством двора и уделов – прибудет в Александровский дворец, чтобы принять имущество. Несколькими днями ранее я написал ему, прося его предпринять необходимые шаги для безопасности дворца и многочисленных предметов, которые представляют собой ценность и которые Их Величества оставили там. В ночь, сразу после отъезда Их Величеств из дворца, некий г-н Лукомский, служащий Царских конюшен, Измайлов и некоторые другие не известные мне люди вошли во дворец и немедленно потребовали, что они должны посмотреть все личные апартаменты. А утром я узнал, что они также настаивали на том, что все имущество Их Величеств, которое было закрыто в шкафах и ящиках, должно быть показано им. Но слуги решительно отказались показывать им что-либо; все было заперто или запечатано лично Их Величествами. Я пожаловался г-ну Головину на недостойное поведение этих джентельменов и сказал ему, что премьер-министр Керенский уверял меня несколько раз и даже прошлой ночью перед свидетелями, что в ноябре, как только Учредительное собрание будет распущено, Император сможет вернуться в Царское Село и забрать все имущество из своих комнат. Я сообщил ему также, что эти комнаты вверены попечительству старых слуг, и они присматривают за ними до настоящего времени. Все, что я просил, – это чтобы дворец охранялся corps de garde (караулом – фр.) для того, чтобы защитить от неожиданных действий воров, которыми кишит Царское Село и С.-Петербург. Головин полностью одобрил все, что я сказал. Его жена, которая сопровождала его, отказалась даже войти в личные комнаты Их Величеств. Головин сказал мне, что Лукомский и его комиссия, которая была назначена им, служит для того, чтобы сделать список произведений искусства, которые находились во дворце в Царском и далее присматривать за ними. А вот тем джентельменам нечего делать в личных апартаментах. Позже эти джентельмены преуспели в охране дворца от его полного разграбления. Надо отдать им должное. Мы согласились, что предметы, имеющие ценность, которые лично принадлежали Императору и Императрице, должны быть собраны на несколько дней в комнате на втором этаже, а чуть позже они должны быть переведены в распоряжение Императорской канцелярии Аничкова дворца. Впоследствии их следовало бы отправить в Москву, если сохранится угроза оккупации С.-Петербурга германской армией, вместе с произведениями искусства из Эрмитажа, Коронационной Чаши и другими ценностями из дворца. Две недели спустя восемь чемоданов, наполненные ценными предметами, были в моем присутствии перевезены из Царского Села в С.-Петербург, и я лично подписал документ в императорской канцелярии. Г-н Головин произвел на меня очень приятное впечатление, которое впоследствии только усилилось, когда мне пришлось иметь с ним дело позже» (Benckendorff P. Last Days at Tsarskoe Selo. London, 1927. Р. 117—119).

111

«Некоторые личные вещи: ковры, любимые картины и т. д. были посланы из Царского по распоряжению [инженера] Макарова» (Баронесса Софья Буксгевден. Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. М., 2012. С. 309).

112

Вершинин Василий Михайлович (1874—1944), родился в Вятской губернии в крестьянской семье. Его отец, Михаил Васильевич Вершинин, в 1880 г. переехал в г. Барнаул, где занялся торговлей и стал купцом 2-й гильдии. После окончания городского четырехклассного училища в г. Барнауле начал участвовать в торговых делах отца. С 1910 г. издавал в Барнауле газету «Жизнь Алтая», в 1911 г. открыл собственную типографию «Алтайское печатное дело». С 20 октября 1912 г. был избран депутатом IV Государственной думы от Томской губернии. Входил в состав трудовой фракции. С 1915 г. – член Барнаульского и Западно-Сибирского Комитетов Всероссийского Союза городов. Эсер, масон, ближайший соратник А. Ф. Керенского. После февральской революции 1917 г. входил в Исполнительный Комитет Государственной думы по созданию Временного правительства. Принимал участие в аресте Николая II. По поручению Керенского в августе 1917 г. конвоировал Царскую Семью до Тобольска и вернулся обратно с комиссаром Макаровым в Петроград с докладом Временному правительству. Позже был направлен Временным правительством в Крым для опеки бывших Великих Князей и прочих особ императорской фамилии. В начале 1920-х гг. эмигрировал во Францию, где сотрудничал с газетой А. Ф. Керенского «Дни». С января 1926 г. по декабрь 1934 г. был членом масонской ложи «Северная звезда» в Париже. Умер в Праге.

113

Макаров Павел Михайлович (1883—1922), происходил из дворян. Инженер, архитектор, знаток истории искусств. Масон (с 1906 г.). Был близок к эсерам. За свидание с Б. В. Савинковым в Париже в 1911 г. по возвращении в Россию был заключен в Петропавловскую крепость, а затем выслан в Ригу. Гласный Санкт-Петербургской городской думы (1912). Редактор «Известий» и «Архитектурного ежегодника» ОГИ. Член правления ОГИ. Директор правления Петроградского строительного товарищества на паях (1916). С марта 1917 г. – помощник комиссара Временного правительства Ф. А. Головина по бывшему Министерству Императорского Двора и Главному управлению уделов при приеме художественных хранилищ Министерства Двора. По приказу Керенского отправлен в Тобольск при Царской Семье в качестве комиссара по гражданской части. В сентябре 1917 г. отозван и назначен помощником дворцового комиссара в Царском Селе. Из письма Императрицы от 9 декабря 1917 г. А. А. Вырубовой: «…подумай, добрый Макаров (комиссар) послал мне два месяца тому назад Святого Симеона Верхотурского, Благовещение из «mauve» комнаты и из спальни над умывальником Мадонну; 4 маленькие гравюры над «mauve» кушеткой, 5 пастелей Каульбаха из большой гостиной, сам все собрал и взял – мою голову (Каульбаха). Твой увеличенный снимок из Ливадии, Татьяна и я, Алексей около будки с часовым, акварели А. III и Ник. I…». Валентина Ивановна Чеботарева – старшая сестра Дворцового лазарета в Царском Селе – получила поручение из Тобольска от доктора Боткина переговорить с Макаровым о посылке некоторых личных вещей Царской Семьи. Она вспоминала: «Вышел очень симпатичный, худой, нервный господин в темных очках, прочел письмо: «Что я могу сделать? Я вышел в отставку, я не у дел, не желаю даже соприкасаться с этими хамами и негодяями, но, пользуясь старыми связями, может, кое-что смогу устроить, завтра же переговорю. Я милым барышням рад служить. Милые они, положения только своего не понимают, а он, Николай Александрович, еще меньше» (Чеботарева В. В Дворцовом лазарете в Царском Селе. Дневник: 14 июля 1915 – 5 января 1918. Новый журнал. №180. 1990. С 261). Позже был заключен большевиками в Петропавловскую крепость, затем в ноябре 1917 г. освобожден, вышел в отставку. Сражался в рядах Добровольческой армии во время Гражданской войны. Эмигрировал в Константинополь, затем переехал в Чехословакию. Преподавал немецкий язык в русской школе в г. Моравска Тршебова. Скоропостижно скончался в Берлине.

114

Нагорный Климент Григорьевич (1887—1918), из крестьянской семьи с. Пустоваровка Антоновской волости Свирского уезда Киевской губ. Бывший помощник боцмана Деревенько, матрос Гвардейского экипажа, плававший на императорской яхте «Штандарт», второй дядька при наследнике Цесаревиче Алексее. «…Был высокого роста, худощавый, лет 35, светло-русый, коротко стриженный, бороду брил, усы подстригал. Нос средней величины, прямой… лицо у него было чистое, как у женщины… носил черную тужурку, брюки и ботинки» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 274). Заменил Деревенько после ареста Царской Семьи. Добровольно отбыл в Тобольск, сопровождал Августейших детей в Екатеринбург, где 27 мая был взят вместе с И. Д. Седневым из Ипатьевского дома, отправлен в тюрьму и 1 июня 1918 г. расстрелян чекистами в окрестностях Екатеринбурга. Причислен к лику святых Русской Православной Церковью Заграницей в 1981 г. как святой мученик Климент. «…Этот простой матрос, – писала М. Старк, – был до последней минуты своей жизни верный в своей любви к Царской Семье. Ничто его не поколебало: и в Екатеринбурге он был все таким же, все так же презрительно, резко отвечал красноармейцам и советским комиссарам, и не раз его простые слова заставляли замолкать советчиков. Они чувствовали, что этот матрос как-то выше, чем-то сильнее их, и они боялись и ненавидели его. Не случайно он был расстрелян одним из первых» (Фомин С. В. Скорбный ангел. М., 2005. С. 790).

115

Демидова Анна Степановна – «Нюта» – (1878—1918), комнатная девушка Императрицы Александры Федоровны. Родилась в г. Череповце. Отец – череповецкий мещанин Степан Александрович, состоял гласным Череповецкой городской думы и уездного земского собрания членов городской управы. Мать рано умерла. Училась в Леушинской школе. По семейному преданию, Императрица Александра Федоровна заинтересовалась ее рукоделием на выставке рукодельных работ Леушинского монастыря в Ярославле, и таким образом Анна попала на службу по Придворному ведомству в 1901 г. Элегантная, образованная Демидова поселилась в Царском Селе. Знала несколько иностранных языков, играла на фортепиано. Служили комнатными девушками только девицы – выходившие замуж получали расчет. В Царском Селе жила несколько лет со своей младшей сестрой Елизаветой, которой «Нюта» заменяла мать. Была чрезвычайно предана Императорскому дому. Одной из ее обязанностей являлось обучение шитью, вышиванию, вязанию и прочему рукодельному мастерству Великих Княжон. За службу ей и ее родственникам было пожаловано потомственное дворянство. Отказалась от личной жизни. Не имея собственных детей, питала материнские чувства к Великой Княжне Анастасии, которую воспитывала с малых лет. После февральской революции отказалась оставить Царскую Семью. Императрица была тронута верностью Демидовой. Отбыла с Царской Семьей в Тобольск в качестве личной горничной Александры Федоровны, сопровождала Их Величеств в Екатеринбург. Расстреляна вместе с Царственными Мучениками в подвале Ипатьевского дома, получив более 30 огнестрельных и штыковых ран. В 1981 г. причислена к лику святых Русской Православной Церковью Заграницей. 17 июля 1998 г. ее внучатая племянница Наталия Демидова присутствовала на церемонии захоронения предполагаемых царских останков в Санкт-Петербурге.

116

Эрсберг Елизавета Николаевна – «Лиза» – (1879—1942), с 1902 г. состояла на службе при Августейшей семье в качестве помощницы няни А. А. Теглевой. Добровольно последовала за Царской Семьей в сибирскую ссылку. В Тобольске служила горничной у Великих Княжон. Сопровождала Царских детей при переезде их из Тобольска в Екатеринбург, где 23 мая 1918 г. была отделена от них и позже отправлена в Тюмень. Привлекалась в качестве свидетеля Н. А. Соколовым по делу об убийстве Царской Семьи. После убийства Царской Семьи покинула Россию и жила в эмиграции в Европе. По некоторым данным, вернулась через Швейцарию и Чехословакию в СССР в 1928 г., дав подписку о неразглашении информации о жизни Царской Семьи. Умерла от голода в блокадном Ленинграде в марте 1942 г.

117

Чемодуров Терентий Иванович (1849—1919), камердинер Императора Николая II (с 1 декабря 1908 г.). Состоял при Государе после смерти Великого Князя Алексея Александровича (1850—1908), был его многолетним камердинером. Служил матросом в Гвардейском экипаже. Добровольно поехал с Царской Семьей в Тобольск. Из Тобольска в конце апреля 1918 г. с Императором, Императрицей и Великой Княжной Марией Николаевной приехал в Екатеринбург. Помогал членам семьи, повару в приготовлении пищи. 24 мая 1918 г. из дома Ипатьева отправлен в Екатерининскую тюрьму №2. В связи с болезнью вскоре был помещен в тюремную больницу, где его при эвакуации забыли. Таким образом, с вступлением 25 июля 1918 г. в город белых оказался на свободе. Был очень тяжело болен. Давал показания по делу об убийстве Царской Семьи следователям И. А. Сергееву и А. Ф. Кирсте. Уехал в Тюмень, затем в Тобольск. Жил с верой, что Царская Семья осталась в живых. Скончался в Тобольске, в доме буфетчика Григория Солодухина.

118

Волков Алексей Андреевич (1859—1929), родился в с. Старое Юрьево Козловского уезда Тамбовской губернии в крестьянской семье. После призыва в армию попал в лейб-гвардии Павловский полк, затем в Сводный батальон. На службу принят Великим Князем Павлом Александровичем. 1 января 1915 г. был назначен третьим камер-лакеем Императрицы Александры Федоровны. Последовал за Императорской Семьей в Тобольск и Екатеринбург. По прибытии в последний (10 / 23.05.1918) был арестован. Вместе с другими заключенными переведен (7 / 20.07.1918) из Екатеринбурга в Пермь, в тюрьму, из которой в составе 11 заложников «красного террора» выведен на расстрел (22.08 / 04.09.1918). Бежал. Чудом удалось спастись. С невероятными трудностями добрался до Тюмени, нашел баронессу С. К. Буксгевден, которая помогла ему добраться до Тобольска, где в то время оставалась его жена. Позже помогал следствию по расследованию убийства Царской Семьи. Выехал в Маньчжурию (1919). Заведовал приемкой лесных материалов на станции Китайско-Восточной железной дороги Имяньпо (200 км от г. Харбина). Супруга скончалась в июне 1922 г. Выехал в Эстонию к зятю. Получал пенсию от датского короля. Вторая супруга – Евгения Рейнгольдовна Волкова, ур. фон дер Ховен (1880—1932). Супруги похоронены в Юрьеве (Тарту) на Успенском кладбище.

119

Межанц Паулина Касперовна – личная служанка гр. А. В. Гендриковой, добровольно отбыла с Царской Семьей в Тобольск. Давала показания следователям ОГПУ в середине 20-х гг., проживая в Тобольске, и допрашивалась по делу о «Романовских ценностях» в октябре 1933 г.

120

Мундель Николай Александрович (1869—?), потомственный дворянин Петроградской губ. Лютеранин. Статский советник, до 1914 г. состоял начальником Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей в Министерстве финансов в Петрограде. Участник Первой мировой войны. В 1917 г. был старшим адъютантом 4-й Гвардейской стрелковой резервной бригады, полки которой несли охрану в Александровском дворце во время революции. В чине подпоручика состоял в Отряде особого назначения под командой полковника Кобылинского и конвоировал Царскую Семью в Тобольск. Позже находился в составе Военно-Административного управления района Сибирской армии.

121

Зúма Иван Трофимович – прапорщик, командир роты 1-го полка. Родился на Украине в с. Проскурове. По образованию учитель. Состоял в Отряде особого назначения под командой полковника Кобылинского и конвоировал Царскую Семью в Тобольск.

122

Меснянкин (Месянянкин) Александр Владимирович – прапорщик, студент Петроградского университета, родом из Ставрополя на Кавказе. Состоял в Отряде особого назначения под командой полковника Кобылинского и конвоировал Царскую Семью в Тобольск. В отряде находилось еще несколько офицеров, входивших в его состав, и размещавшихся во втором поезде: капитан Федор Алексеевич Аксюта, родом из Ставрополя, где жили его теща и дочь; поручик Александр (Николай) Флегонтович Каршин, студент Петроградского университета, родом из Иркутска; прапорщик Семенов, бывший фельдфебель, кавалер четырех Георгиевских крестов, родом из Самары и прапорщик Пыжов, портной по профессии.

123

Штейнгель Борис Леонгардович (р. после 1874—?), барон, сын статского советника Л. В. Штейнгеля. Бывший присяжный поверенный, соратник А. Ф. Керенского по ложе Великий Восток Франции [см. ЦХИДК. Ф. 729. Оп. 1. Д. 2. Л. 127—127 об.]. Его дед барон В. И. Штейнгель был членом масонского ордена Москвы и одним из авторов «Манифеста к русскому народу» и «приказа войскам» в день восстания декабристов 14 декабря 1825 г. С марта 1917 г. – Уполномоченный комиссар Временного правительства над бывшим Министерством Двора и Уделов по делам города Царского Села. Сменил на этом посту арестованного последнего начальника Царскосельского дворцового управления ген.-майора князя М. С. Путятина. Бароны Штейнгели – эстляндские бароны, выходцы из Саксонии, православного вероисповедания.

124

Имеется в виду близкая подруга Императрицы Александры Федоровны А. А. Вырубова.

125

Танеев Сергей Александрович (1887—1975), родной брат Анны Александровны Танеевой. Состоял в должности церемониймейстера Высочайшего Двора, был причислен к Министерству внутренних дел. Был женат с 1916 г. на княжне Татьяне Ильиничне Джорджадзе – «Тита-Тина» (? —1990). После революции, в начале 1918 г., находился с женой сначала в Кишиневе, затем в Одессе. Позже – в эмиграции в США. Их дочь Нина умерла в возрасте 4-х лет (1918 г.) в Нью-Йорке. В начале 1920-х гг., находясь в Соединенных Штатах, Сергей помог с публикацией воспоминаний своей старшей сестры – Анны Александровны Вырубовой, которые вышли отдельной книгой: Anna Vyrubova. Memories of the Russian Court. N.Y. Macmillan. 1923.

126

Трезини, Доменико Андреа (1670—1734), архитектор и инженер, швейцарец по происхождению. С 1703 г. работал в России, стал первым архитектором Санкт-Петербурга. Трезини заложил основы европейской школы в русской архитектуре. По его проектам заложены Кронштадт (1704) и Александро-Невская лавра (1717), в 1706 г. начата перестройка Петропавловской крепости в камне, выполнена часть регулярной планировки Васильевского острова (1715) и Петропавловский собор (1712—1733) в Петропавловской крепости, здание Двенадцати коллегий (1722—1736) – теперь главное здание Петербургского университета.

127

Подпоручик Н. А. Мундель, состоявший в Отряде особого назначения и сопровождавший Царскую Семью в Тобольск, вспоминал: «Дорогой было такое приключение. Мы сначала меняли паровозы на больших станциях. Но на станции Званка вышел такой случай. Толпа железнодорожных рабочих, узнав, кто следует в поезде, обступила паровоз. Раздавались крики: „Николашка, кровопийца, не пустим“ и т. д. Кое-как проехали, но на больших станциях уже после этого не останавливались» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 434).

128

Полковник Кобылинский описывает этот эпизод следующим образом: «Перед самой станцией в Перми наш поезд остановился. В вагон, в котором находился я, вошел какой-то человек, видимо, из каких-нибудь маленьких железнодорожных служащих, с большой седой бородой, и, назвавшись председателем железнодорожных рабочих, заявил, что „товарищи“ рабочие-железнодорожные желают знать, что это за поезд следует, и, пока не узнают, они не могут пропустить его дальше. Вершинин с Макаровым показали ему бумагу за подписью Керенского. Поезд пошел дальше» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 293).

129

Царскую Семью привезли в Тюмень на железнодорожную станцию «Тура», где также находилась и пристань. Это место отнюдь не в «степи»: недалеко от сохранившегося здания станции (от пристани не сохранилось ничего) можно и сейчас увидеть живописный дом XIX века – к примеру, на ул. Пристанской. – Прим. ред.

130

Дом принадлежал Николаю Александровичу Ардовскому-Танаевскому (1863—1950) – действительному статскому советнику, управлявшему пермской казенной палатой (1906—1915). С ноября 1915 г. – тобольский губернатор. Назначен на это место по настоянию Г. Е. Распутина, поклонником которого он был и часто его навещал. Временным правительством был уволен в отставку сразу после февральской революции 1917 г. Почитал память святителя Иоанна Тобольского, способствовал его прославлению. Как монархист он отрицательно относился к большевикам, февралистам и различным белым правительствам. Был арестован ЧК в 1918 г. по так называемому офицерскому списку, сидел в Петропавловской крепости в Петрограде. Газета «Известия» опубликовала его фамилию в списке расстрелянных в ответ на убийство М. С. Урицкого. «По ошибке» остался жив – его «переселили» на барже в Кронштадт. В конце 1918 г. ему удалось бежать от большевиков в Сербию. Вследствие неприятия им Великого Князя Кирилла Владимировича, объявившего себя императором Кириллом I, был вынужден перебраться в Италию. Здесь он принял священнический сан и служил в православной церкви г. Палермо. Принял монашеский постриг, а затем великую схиму. Скончался в Германии в 1950 г. как схиархимандрит Никодим. Автор воспоминаний, которые были написаны им в 1948—1950 гг. Губернаторский дом был очень старый. «Построен в 1778 году, после большого пожара, когда выгорел почти весь город, и тогда же купец откупщик Куклин возвел для себя большой каменный дом. В 1817 году купец разорился, дом за долги взяли в казну. С этого времени там проживали сначала генерал-губернаторы Западной Сибири, а после того как центр перевели в Омск, – тобольские губернаторы». «Сибирский листок», 1917 г., №93 (8 авг.): «В воскресенье, 6 августа, около четырех часов дня к Тобольску прибыли пароходы – казенный „Тюмень“, Запад.-Сибир. т-ва „Русь“, и томский „Кормилец“ с одной баржей. У пристани толпилась масса народа, так как в Тобольске давно все знали, что здесь назначено место жительства Семьи бывшего Императора. Приезда их ждали еще ночью, 5 августа, но пароход запоздал. На пароходе „Русь“ находилась вся Семья бывшего Императора. Под квартиру бывшего Императора отведен губернаторский дом, переименованный было в „дом Свободы“ – теперь вывеска эта с него снята и возле дома поставлен военный караул. Видевшие всю Семью бывшего Императора поражаются благодушным и веселым видом самого б. Императора; Александра Федоровна имеет крайне болезненный и удрученный вид, ее вывозили из каюты на свежий воздух в кресле; сын Алексей – болезненный на вид Мальчик в солдатской шинели с ефрейторскими погонами; дочери острижены низко под гребенку после недавней болезни, одеты они очень просто. Во время остановок парохода у пристаней для погрузки дров все дети выбегали на поле и рвали цветы. Бывший Император, очевидно, помнил Тобольск, потому что, подъезжая к Тобольску, Он был наверху и показывал детям видневшиеся здания, но едва пароход поравнялся с лесопилкой Печокаса, вся Семья удалилась в каюты и не показывалась во время причаливания парохода. Близко видеть приезжих никому не удалось, так как все Они оставались еще 7-го августа на пароходе ввиду того, что отведенная им квартира была заново окрашена, и не успел еще выдохнуться запах краски. Под помещение приехавших заняты следующие дома – губернаторский дом, дом Корнилова, где был окружной суд, дом, где была лавка Усачева, дом Сыромятникова, где была гостиница „Лоскутная“, и дом Нижегородцевой. Конвоя прибыло 300 человек». Из воспоминаний полковника Кобылинского: «В это время, когда Семья еще жила на пароходе, инженер Макаров приводил в порядок дом. Там же находились Татищев, Гендрикова, Шнейдер, Тутельберг, Эрсберг, Теглева, Демидова, устраивавшие обстановку в доме. Когда дом был готов, Семья перешла в него. Для Государыни был подан приличный экипаж на резиновом ходу. Она переехала в дом с Татьяной Николаевной. Все остальные лица перешли пешком. Для жизни Царской Семьи, лиц Cвиты и прислуги было отведено два дома: дом, в котором жил губернатор, и дом Корнилова, находящийся вблизи губернаторского. Из обстановки из Царского не было взято ничего. Дом обслуживался губернаторской обстановкой, но часть разных вещей пришлось приобрести и заказывать уже в Тобольске. Взяты были из Царского для Царской Семьи лишь их походные кровати. […] Размещение в губернаторском доме произошло таким образом. Когда входишь в нижний этаж дома, попадаешь в переднюю, из которой идет через весь этаж коридор, делящий его на две половины. При входе в переднюю первая комната, угловая, на правой стороне, занималась дежурным офицером. Рядом с ней была комната, где жила Демидова и обедали с ней Теглева, Тутельберг, Эрсберг. Рядом с этой комнатой – комната, где жил и давал уроки Алексею Николаевичу, Марии Николаевне и Анастасии Николаевне Жильяр. Рядом с этой комнатой помещалась царская столовая. На левой стороне против дежурной угловой комнаты была комната Чемодурова, рядом с ней – буфетная, рядом с буфетной – комната Теглевой и Эрсберг, рядом с этой – комната Тутельберг. Над комнатой Чемодурова шла лестница в верхний этаж. Она прямо приводила в угловую комнату, где был кабинет Государя. Рядом с его кабинетом был зал, в зал также можно было попасть и из передней, куда вела парадная лестница (в зал можно было попасть и из кабинета, соединявшегося с залом дверью). Из зала дверь также выходила в коридор, деливший дом на две половины. Первая комната направо по этому коридору была гостиная, рядом с ней – спальня Государя и Государыни. Рядом с их спальней – комната княжон. На противоположной стороне, рядом с передней, шкафная комната. Рядом с ней, против гостиной и спальни Государя и Государыни – комната Алексея Николаевича, рядом с ней – уборная, а рядом с уборной – ванная. Все остальные лица свиты помещались в Корниловском доме» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 293—294).

131

Купец Василий Михайлович Корнилов занимался в г. Тобольске рыбопромышленностью и торговлей, последней – в период 1924—1925 гг. По поручению благочинной Ивановского монастыря принял на хранение царские ценности, в числе которых были два брильянта из двух диадем (корон), ряд других крупных бриллиантов и золотых крестов. Хранил в Тобольске в собственном доме по ул. Декабристов под домом в земле, в сокрытии принимала участие и его семья. В связи с тем, что в 1928—1929 гг. был как рыбопромышленник-торговец раскулачен, из Тобольска вместе с семьей выехал сперва в Свердловск, а затем в Казань. Сын находился в г. Свердловске. «Корниловский дом [розового цвета, с завитками и украшениями из белого камня] был довольно большой, в два этажа, нелепо построенный, с мраморной лестницей и украшениями на деревянных крашеных потолках, изображающих лепнину. Внизу была офицерская столовая и буфет, комната, в которой происходили заседания отрядного комитета, и комнаты, где жили: мой отец доктор Е. С. Боткин, комиссар Панкратов, его помощник Никольский и прапорщик Зима. В подвальном этаже помещалась прислуга и восемь человек стрелковой команды» (Мельник-Боткина Т. Воспоминания о Царской Семье. М., 2004. С. 81).

132

Никольский Александр Владимирович – прапорщик, эсер, бывший политический ссыльный, личный друг и помощник комиссара Временного правительства по охране Царской Семьи в Тобольске В. С. Панкратова, которого знал по ссылке в Якутской области, куда Никольский был сослан за принадлежность к партии эсеров. C 31.07 по 20.08.1917 г. служил в 662-й Дружине в Москве и охранял Второвский завод. 20 августа был вызван Керенским по рекомендации Панкратова в Петроград, куда прибыл на следующий день. Панкратов вручил ему удостоверение за подписью Керенского о назначении его помощником по охране Государя. Определенных обязанностей по охране семьи не имел, а в свободное время преподавал бухгалтерию солдатам охраны и писал в газету отряда «Земля и воля». Выступал в городе с речами, направленными против большевиков. Как представитель старой власти по просьбе солдат с 23 октября стал председателем Тобольского Совдепа. Но 26 января (8 февраля) 1918 г. отстранен от должности солдатским комитетом Отряда особого назначения. Позднее, по свидетельству Роберта Вильтона, поступил на службу к генералу Гайде и работал в осведомительном отделении. Через некоторое время перешел на сторону красных, но вскоре подвергся аресту и был расстрелян.

133

Панкратов Василий Семенович (1864—1925), родился в с. Алексеевское Корчевского уезда Тверской губернии. Окончил сельскую школу помещика Лосева и получил первоначальное образование. Еще в детстве прошел практику у московского оптика Левенсона, был мастером на все руки. Уехал в Санкт-Петербург, где на заводе Семянникова освоил профессию токаря. В 1881 г. вступил в организацию «Народная воля» и оставался ей верен вплоть до своей смерти. Активно вел пропаганду среди рабочих в Петербурге, Москве, Ростове и других городах. Совершил убийство жандарма в Киеве, спасая свою сообщницу, в марте 1884 г. По «процессу двенадцати» в ноябре того же года осужден на 20 лет каторги и заключен в Шлиссельбургскую крепость. Провел 14 лет в одиночной камере. По амнистии 1896 г. его 20-летний срок был сокращен на одну треть, и вместо 1904 г. освобожден в 1898 г. После этого 5 лет провел в ссылке в Якутской области. В 1905 г. бежал из ссылки, вступил в партию эсеров, участвовал в декабрьском вооруженном восстании в Москве. С 1907 г. вновь в Якутской ссылке. В течение пяти лет участвовал в научной экспедиции. Исследовал Алдано-нельканский тракт, Вилюйскую низменность и одноименное плато. С 1912 по 1917 г. жил в Петербурге под полицейским надзором, а в марте 1917 г. вернулся к политической деятельности в рядах партии эсеров. Соратник А. Ф. Керенского по масонским ложам. 21 августа 1917 г. Временным правительством был назначен комиссаром по охране бывшего Императора Николая II и его семьи и направлен 24 августа в Тобольск, куда он прибыл вместе со своим помощником Никольским и одним солдатом сопровождения только 1 сентября. Ему были подчинены полковник Е. С. Кобылинский и Отряд особого назначения, охранявший Царскую Семью. К Царской Семье, несмотря на свое революционное прошлое, относился вполне корректно. Вместе со своим помощником прапорщиком Никольским активно вел пропаганду революционных идей среди солдат Тобольска. Вот как об этом вспоминал Е. С. Кобылинский: «Хотя, как я вам сказал, Панкратов сам лично не был способен совершенно причинить сознательно зло кому-либо из Царской Семьи, но, тем не менее, выходило, что эти люди его ей причиняли. Это они делали как партийные люди. Совершенно не зная жизни, они, самые подлинные эсеры, хотели, чтобы все были эсерами, и начали приводить в свою веру солдат. Они завели школу, где учили солдат грамоте, преподавая им разные хорошие предметы, но после каждого урока грамотности они освещали солдатам политические вопросы. Это была проповедь эсеровской программы. Эта проповедь эсеровской программы делала солдат, благодаря их темноте, большевиками. Хотели они издать эсеровскую газету, конечно, «Земля и воля» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 296). Панкратов и Никольский не избежали конфликта с некоторыми фракциями местного совета и солдатским комитетом отряда. В конце концов они, как представители Временного правительства, 26 января (8 февраля) 1918 г. были сняты с должностей. Оставались в Тобольске до 26 февраля, затем уехали в Читу. В 1919 г. Панкратов находился в Омске, состоял членом Государственного Экономического Совещания. Позже он вернулся в Ленинград, где и умер. Похоронен на Волковском кладбище. Автор воспоминаний: Панкратов В. С. С Царем в Тобольске. Из воспоминаний. Л., 1925.

134

В своем дневнике Государыня оставила такую запись: «6 Октября пятница. Тобольск. […] Мистер Гиббс приехал нынче ночью, еще не видела его» (Последние дневники Императрицы Александры Федоровны Романовой. Февраль 1917 г. — 16 июля 1918 г. Н., 1999. С. 94).

135

Хотя с этим Гиббс всегда не соглашался. – Прим. автора.

136

Ресин Александр Алексеевич (1857—1933), генерал-лейтенант (с 1910 г.). Из дворян Тверской губернии. Образование получил в 1-м Павловском училище (1876) и Николаевской академии Генштаба (1884). Выпущен в лейб-гвардии Финляндский полк. С 1898 г. – начальник штаба 1-й пехотной дивизии. С 1901 г. – командир 2-го стрелкового полка, с 06.07.1904 г. – 1-й бригады 16-й пехотной дивизии, с 24.02.1905 г. – лейб-гвардии Кексгольмского полка, с 1909 г. – 2-й бригады 3-й гвардейской пехотной дивизии. С 1910 г. – начальник гвардейской стрелковой бригады. С 1913 г. назначен начальником 2-й гвардейской пехотной дивизии. Отличился в первых боях на Тарнавке. Однако его дивизия понесла в первые месяцы войны тяжелые потери. 04.02.1914 г. зачислен в резерв чинов при штабе Киевского ВО. С 12.02.1915 г. нной, пусть остается. Но решайте это сейчас же. Потом во дворец уже не впущу». Караул тогда нес сводный Его Величества полк, командиром коего состоял генерал-майор Ресин. В эту же минуту он заявил Корнилову, что он уходит» (Историк и современность. №5. Берлин, 1924. С. 171). 1 августа 1917 г. уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией. В эмиграции в Югославии. Скончался в Панчево.

137

Граббе-Никитин Александр Николаевич (1864—1947), граф. Из дворян Войска Донского. Сын генерала от инфантерии гр. Николая Павловича Граббе (1832—1896) и гр. Александры Федоровны Орловой-Денисовой (1837—1892). В 1901 г. ему было разрешено присоединить к своей фамилии фамилию прадеда по матери генерала от кавалерии гр. А. П. Никитина, и он стал именоваться графом Граббе-Никитиным. Родился на Кавказе. Поступил на службу в 1885 г., закончил Пажеский корпус в чине хорунжего в 1887 г. Числился в лейб-гвардии Казачьем Е. И. В. полку. Участвовал в кругосветном путешествии 1889—1891 гг. по Индийскому океану с заходом на Цейлон, в Индию и другие страны в качестве адъютанта Великих Князей Александра и Сергея Михайловичей во время их морского путешествия. Сотник (с 1891 г.), подъесаул (с 1897 г.). С июня 1897 г. по декабрь 1909 г. – адъютант генерал-фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича, есаул (с 1902 г.), полковник (с 1904 г.). В 1910 г. пожалован во флигель-адъютанты к Е. И. В. В январе 1914 г. произведен в генерал-майоры с зачислением в Свиту Е. И. В. С января 1914 г. по март 1917 г. – командир Собственного Е. И. В. Конвоя. После отречения от престола Императора он сразу же оставил Государя и, по словам Великого Князя Николая Михайловича, «имел наглость испрашивать у Государя разрешения остаться со своими казаками в Ставке для встречи нового Верховного главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича». В марте 1917 г. в дни февральской смуты самовольно покинул службу и уехал на Кавказ, уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией (22.03.1917). В эмиграции: Константинополь, Германия, Монте-Карло, с 1940 г. – в США. Скончался в Нью-Йорке. Был женат на Марии Николаевне Безак (1869—1951), дочери члена Государственного совета генерал-лейтенанта Н. А. Безака (1836—1897). Имел троих детей. Увлекался любительской фотографией. Оставил многочисленные снимки Царской Семьи, которые хранятся у потомков семьи гр. Граббе. Автор комментариев в собственном дневнике и журнале.

138

Соколов Николай Алексеевич (1882—1924), родился в г. Мокшан Пензенской губернии, окончил Пензенскую мужскую гимназию и юридический факультет Харьковского университета. До революции служил в должности судебного следователя по важнейшим делам при Пензенском губернском суде. Не принял советскую власть. Бежал от большевиков из Пемзы, переодевшись бедным крестьянином. Перешел фронт и достиг Сибири. «С детства природный охотник. […] Он развил в себе до максимального предела наблюдательность, угадывание примет и бесконечное терпение в достижении цели. […] …Соколов воспитывался, вырос и созрел в твердом, непоколебимом сознании, что Россия и русский народ „без Бога на Небе и Царя на Земле“ не проживут. Образование и университет не только не поколебали в нем этой веры, но укрепили еще более, а страстность натуры и любовь к законности делали его исключительно преданным монархистом по убеждению» (Дитерихс М. К., генерал. Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале. М., 2006. С. 181—182). 7 февраля 1919 г. ему было официально поручено следствие по выяснению обстоятельств убийства Царской Семьи и Великих Князей на Урале, которое начал 30 июля 1918 г. следователь А. П. Наметкин, а 12 августа продолжил член Екатеринбургского суда И. А. Сергеев. При наступлении красных летом 11 июля 1919 г. получил приказ генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса выехать из Екатеринбурга и вывезти все акты подлинных следственных производств вместе с вещественными доказательствами. Семь томов подлинных документов и восьмой в копиях с частью вещественных доказательств были переданы Дитерихсом французскому генералу Жанену и вывезены в Европу. У Соколова остались копии семи томов и подлинник восьмого тома, с которым 20 марта 1920 г. он выехал в Европу и 16 июня прибыл в Париж, в предместье которого поселился. Находясь во Франции, продолжал следствие и собрал обширный дополнительный материал, среди которого парижский период составили три тома – №9, 10, 11. Весь комплект документов был использован Соколовым при написании книги «Убийство Царской Семьи», которая вышла в свет на французском языке в 1924 г. (на русском издана в Берлине в 1925 г., уже после неожиданной и во многом таинственной смерти автора, с различиями в тексте). Был похоронен на кладбище в Сальбри (недалеко от Парижа), где его друзья поставили на могиле крест с надписью «Правда Твоя – Правда вовеки». Соколов вывез из России шесть копий следственного дела, которое было разделено на семь томов. Судьба архива Соколова оказалась сложной. Основной архив был передан его вдовой князю Николаю Владимировичу Орлову (1895—1960), который оказывал материальную помощь следствию. Позднее часть этих уникальных документов, в том числе подлинные и в единственном экземпляре, были проданы на аукционе Сотби – их приобрел князь Лихтенштейнский Ханс Адам II и передал (в обмен на семейный архив Лихтенштейнских) в Россию. Другие копии комплекта архива оказались в различных архивах и библиотеках нескольких стран мира. С подлинника было снято еще две копии – для генерала Дитерихса и английского журналиста Роберта Вилтона. Копия Дитерихса хранится в архиве Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (США), а копия Роберта Вилтона – в библиотеке Гарвардского университета. Еще две копии были сделаны для автомобильного магната Генри Форда и его адвоката. Они хранятся в музее Форда в Дирборне (США). Часть копии и личный том генерала М. К. Дитерихса находятся в России. Местонахождение подлинника следственного дела Соколова неизвестно.

139

Чарльз Сидней Гиббс, уже занимавший должность секретаря английской дипломатической миссии, дважды был допрошен следователем Н. А. Соколовым: 27 июня и 1 июля 1919 г., что официально зафиксировано протоколами в следственном деле. Он и его коллега Пьер Жильяр не только давали показания, но участвовали и помогали в расследовании дела об убийстве Царской Семьи.

140

Битнер Клавдия Михайловна (1878—1937), потомственная дворянка Петроградской губ. Служила классной дамой в Царскосельской Мариинской женской гимназии в течение 18 лет. Была известна Августейшей Семье еще до революции. Во время Первой мировой войны поступила в общину Красного Креста на курсы сестер милосердия и работала медсестрой в частном лазарете г-жи Лианозовой полтора года. Здесь была впервые представлена Государыне и Великим Княжнам. Здесь же она познакомилась с полковником Е. С. Кобылинским, за которого позже вышла замуж. Далее К. М. Битнер вспоминала: «После отъезда Августейшей Семьи в Тобольск я, в конце августа месяца старого стиля, была в Перми, где навещала свою мать. Отсюда я проехала в Тобольск, навестить Евгения Степановича… приехала 1 сентября… Я помню, что, когда я проходила городом и шла мимо дома, где жила Августейшая Семья, меня увидели с балкона Дети и раскланялись со мной. Я тогда же подала в Тобольскую гимназию прошение на свободную вакансию преподавательницы французского языка. Когда Дети узнали об этом со слов Боткина, они изъявили желание, чтобы я занималась с ними… 10 октября я была принята Августейшей Семьей… И стала я преподавать Детям разные предметы. Я занималась с Алексеем Николаевичем по русскому языку, математике, географии. С Марией Николаевной и Анастасией Николаевной я занималась по истории и по русской литературе. Ходила я к ним на уроки каждый день и почти каждый день два раза в день. Приходила я утром» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 420). Некоторое время в Гражданскую войну и после ее окончания проживала в Сибири в г. Ишиме в Тобольской губ. Позднее перебралась в г. Рыбинск, где ее муж был арестован и расстрелян в 1927 г. Родила сына Иннокентия. Проживала вместе с сыном в небольшом городке Орехово-Зуево и работала на заводе «Карболит». В конце 1920-х – начале 1930-х гг. подвергалась допросам органами НКВД по поводу сокрытия от советских властей царских драгоценностей.

141

Тутельберг Мария Густавовна – «Тутельс» – (1863—?), мещанка из г. Ревеля (Таллин), лютеранского вероисповедания, состояла в должности камер-юнгферы при Ее Величестве Государыне Императрице Александре Федоровне. На эту должность была назначена в год свадьбы Ее Величества и Государя Императора Николая Александровича в 1894 г. по рекомендации камер-фрау при Государыне Императрице Марии Федоровне фон Флотовой Марии Петровны. Из женского персонала – самая старая слуга при Ее Величестве. Добровольно последовала в сибирскую ссылку за Царской Семьей. При переводе августейших узников в Екатеринбург была отделена от них, но оставалась некоторое время в Екатеринбурге в вагоне поезда, ходила в город и смотрела на дом Ипатьева, где находилась Царская Семья. Спустя некоторое время уехала в г. Камышлов, затем временно проживала в г. Ишиме, где белогвардейским следователем по делу об убийстве Царской Семьи Н. А. Соколовым привлекалась в качестве свидетеля по делу убийства Романовых и давала показания (23—27.07.1919).

142

Харитонов Иван Михайлович (1870—1918), повар Царской Семьи. Старший сын в семье чиновника Министерства Императорского Двора Михаила Харитоновича Харитонова (1837—1913), получившего за заслуги орден св. Владимира и личное дворянство. Двенадцати лет определен отцом на кухню в качестве поваренка-ученика. В дальнейшем обучался в Петербурге и Париже (во время обучения в Париже выучил французский язык, на котором затем свободно говорил). Работал в одном из лучших ресторанов С.-Петербурга, участвовал в приготовлении и поставке обедов к Царскому Двору. Его узкой специализацией были первые блюда, поэтому он назывался «повар-суповик». Был включен в число поваров императорской кухни. В 1911 г. назначен старшим поваром при Императорском Дворе. Женился по любви в 25 лет на бесприданнице Евгении Андреевне. Сопровождал Государя во всех его поездках за границу. Добровольно уехал с Царской Семьей в Тобольск, а оттуда в конце мая 1918 г. сопровождал Августейших детей в Екатеринбург. Жена и пятеро детей следовали за ним. Находился в Ипатьевском доме. Был расстрелян вместе с царственными узниками и их слугами в ночь на 17 июля 1918 г. 1 ноября 1981 г. Русской Православной Церковью Заграницей канонизирован как святой мученик Иоанн. В 1928 г. его младшая дочь Екатерина вышла замуж за кадрового военного Михаила Харитоновича Мультатули. Их сын Валентин родился в 1929 г. Стал филологом и театроведом. По его воспоминаниям, не было дня, чтобы его бабушка Екатерина не брала в руки Евангелие, на внутренней стороне которого была надпись: «Харитоновой с семьей. Александра». Это был подарок на Рождество 1918 г. Это Евангелие, а также дневники Екатерины остались в Ленинграде в разбомбленном во время блокады доме на Таврической улице. Правнук Ивана Харитонова – Петр Валентинович Мультатули (р. 1969) – историк, автор книг: Господь да благословит решение мое… СПб., 1998; Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов. СПб., 2000; Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006 и многие др.

143

Гиббс беседовал со следователем А. Н. Соколовым на русском языке. Тот факт, что Гиббс давал показания на неродном языке, объясняет некоторую неточность в соблюдении правил русской грамматики и стилистики.

144

Уиттер, Джон Гринлиф (1807—1892), поэт эпохи американского романтизма.

145

Браунинг, Роберт (1812—1889), английский поэт и драматург.

146

Кук, Элиза (1818—1889), английская поэтесса.

147

Любопытно отметить, что в письме допущено много грамматических ошибок, которые были исправлены ее учителем Ч. С. Гиббсом. В квадратные скобки мы поместили английские слова в правильном написании. – Прим. ред.

148

См. письмо Великой Княжны Анастасии в конце предыдущей главы. – Прим. ред.

149

Для охраны Царской Семьи был назначен Отряд особого назначения: «…этот Отряд под начальством полковника Кобылинского был составлен из отборных солдат трех гвардейских стрелковых полков: 1, 2 и 4-го в числе 337 человек с 7 офицерами» (Панкратов В. С. С Царем в Тобольске. М., 1990. С. 16). Кобылинский отмечал, «…что условия, в которые были поставлены солдаты 1-го и 4-го полков, были иные, чем условия, поставленные для солдат 2-го полка. Первые были одеты с иголочки, и обмундирование у них было в большом количестве. Солдаты 2-го полка, вообще-то худшие по своим моральным свойствам […] были в грязной одежде, и обмундирования у них было меньше. Эта разница, как я скажу потом, имела впоследствии большое значение» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 292). Из воспоминаний Жильяра: «Солдаты 2-го полка с первых своих шагов проявили свои революционные амбиции; уже в Царском Селе они причиняли заключенным много неприятностей. Большевистский государственный переворот только усилил их власть и наглость. Они добились учреждения „солдатского комитета“, который старался внести в наш режим новые ограничения и заменить постепенно своею властью власть полковника Кобылинского» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. – Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 142).

150

Из воспоминаний комиссара В. С. Панкратова: «За несколько дней до беседы с доктором Боткиным произошла довольно скверная история, которая чуть-чуть не разыгралась в драму. Из дворцового ведомства по просьбе бывшей Царской Семьи были посланы вещи, мебель и ковры, принадлежавшие бывшей Царской Семье. Сопровождать их командировали какого-то военного, который, по-видимому, даже плохо был осведомлен о том, что находится в ящиках, а дворцовое ведомство, не снесясь с Тобольском, где недель пять-шесть назад был винный погром, отправило несколько ящиков вина. Пока кладь шла в вагоне, все обходилось благополучно, но вот при перегрузке с железной дороги на пароход в городе Тюмени один ящик разбился, и из него запахло вином. Один из пассажиров, солдат-тыловик, сразу „унюхал“, как он потом рассказывал, сообщил своим товарищам, тоже тыловикам. По прибытии в Тобольск они пустили утку, что вино везется для офицеров Отряда особого назначения, охранявшего семью бывшего Царя. Ко мне явилось несколько солдат-тыловиков, в том числе и „унюхавший“, в сопровождении нескольких из нашего отряда. Выслушав, в чем дело, я распорядился послать офицера со взводом солдат охранять кладь на берегу, где она была сложена. „Унюхавшему“ тыловику очень это не понравилось. Он начал агитировать тут же против нашего отряда – особенно против офицеров» (Панкратов В. С. С Царем в Тобольске. М., 1990. С. 40—41). Вследствие чего образовалась толпа недовольных солдат. Чтобы их успокоить, комиссар Панкратов вызвал председателя Тобольского исполкома врача Варнакова и предложил ему отдать вино для больных и раненых, но он отказался. «В таком случае я сейчас же прикажу уничтожить вино. Единственная возможность сберечь его для больных в больницах исчезает… […] Был составлен протокол, который я подписал. И все вино в присутствии начальника милиции, городского головы и под наблюдением моего помощника [Никольского] и одного офицера было выброшено в Иртыш» (Там же. С. 42).

151

Автор ошибается. Первым из домашних спектаклей, поставленных членами Царской Семьи в Тобольске, была французская одноактная пьеса «Двое робких». Представление состоялось 14 января 1918 г. (по старому стилю). Спектакль «Медведь» по пьесе А. Чехова был действительно единственной постановкой на русском языке. Представление состоялось 18 февраля 1918 г. и было последним новым представлением. В последний раз – 25 февраля (4 марта уже было Прощеное воскресенье) – повторяли английскую одноактную комедию «Упаковка вещей». Всего было поставлено восемь коротких пьес, две из которых были показаны дважды. Сохранившиеся программки (их можно увидеть в книге Письма царственных мучеников из заточения, СПб.,1996) были самодельными, в одну восьмую листа писчей бумаги, написанными от руки. Указанные сведения нетрудно установить по изданию Дневники Николая II и императрицы Александры Федоровны: в 2 томах / отв. ред. и сост. В. М. Хрусталев. М., 2008.

152

Оригинальная фарсовая комедия в одном акте Леопольда Монтегю (1861—1940) выходила несколько раз в конце XIX – начале XX века (например, в издательстве Самуила Френча в Лондоне выходила в 1890, 1893 и 1900 гг.).

153

Первой собакой, о которой сохранились сведения, был Шот. Не ясно, какой она была породы. Ольга Николаевна пишет 18 октября 1914 г.: «Алексея Шот умер. Похоронили сегодня на островке, и у него теперь его брат, тоже Шот» (Августейшие сестры милосердия. / Сост. Н. К. Зверева. М., 2006. С. 34). Что стало с новым питомцем, долго ли прожил он у Алексея, – неизвестно. Из опубликованных писем и дневников царских детей, начиная с 1914 г. далее упоминается только одна собака Царевича – спаниель (по некоторым источникам спрингер-спаниель) Джой. Уезжая из Царского Села в ссылку в Тобольск, дети берут с собой трех собак. В путешествие отправились Джой, Ортипо и Джемми. Они всегда были с семьей и в дальнейшем стали почти единственной отрадой семейства. В письме от 17 ноября 1917 г. П. В. Петрову Великая Княжна Ольга Николаевна пишет: «Джой, Ортипо и Джем процветают. Двух первых приходится прогонять со двора, где они наслаждаются в помойной яме и едят всякую пакость» (Письма святых Царственных мучеников из заточения. СПб., 1998. С. 124).

154

Хау, Уильям Уолшингэм (1823—1897), епископ англиканской церкви, сын адвоката из Шрусбери (Англия). Окончил школу в Шрусбери, Уэдхем Колледж в Оксфорде и Университетский Колледж в Дареме. В 1846 г. был посвящен в духовный сан и более 30 лет занимался активной приходской деятельностью в Уиттингтоне в Шропшире и в Освестри (был благочинным, 1860). Несколько раз отказывался от повышения, но его энергия и успех сделали его известным, и в 1879 г. он стал викарным епископом в Лондоне с титулом епископа Бедфордского. Он оживил церковную работу – основал Церковный фонд Восточного Лондона и заручился поддержкой большого числа энтузиастов (его популярность была огромной среди всех классов общества). Особенно он любил детей, и его даже называли «детский епископ». В 1888 г. стал епископом Вейкфилда. В 1863—1868 гг. опубликовал комментарии к четырем Евангелиям и книгу для подготовки к Таинству Причащения. Во многом ему помогала жена – Франсис Дуглас (скончавшаяся в 1887 г.).

155

Эсмонд, Генри Вернон (1869—1922), английский актер и драматург. Начал свою актерскую карьеру в Лондоне, в 1889 г., где имел успех в нескольких комедиях. Писал пьесы, в которых играл вместе со своей женой Евой Мур. Его пьесы пользовались популярностью в Соединенных Штатах Америки, и девять из них были поставлены на Бродвее в 1899—1907 гг. Внезапно скончался в Париже от пневмонии.

156

Грэттон, Гарри (1867—1951), британский сценический актер, певец, танцор, писатель, известный своей игрой в музыкальных комедиях. Написал сценарий и тексты песен для мюзикла «Хитчи-Ку» (1917), имевшего успех на Бродвее.

157

Одноактный диалог, составленный У. А. Мэккерси. Впервые был опубликован в издательстве Самуила Френча в Лондоне в 1880 г. – Прим. ред.

158

Грин, Джон Ричард (1837—1883), британский историк. Родился в Оксфорде. Стал священнослужителем (служил в Лондоне), свободное время посвящал историческим изысканиям. По состоянию здоровья в 1869 г. был вынужден оставить церковную службу и устроиться библиотекарем в лондонском районе Ламбет. Автор популярной «Краткой истории английского народа» (издана в 1874 г.), которая сразу вывела его в один ряд с самыми значительными историографами эпохи. В 1877 г. женился на Элис Стопфорд. Она помогала ему в написании новых книг. В этот период расширил свое первое исследование и составил четырехтомную «Историю английского народа» (увидела свет в 1880 г.). Скончался в Ментоне.

159

Здесь автор неверно указывает кличку собаки, которую обнаружили в Екатеринбурге после расстрела Царской Семьи. Там был обнаружен спаниель Джой. Более подробно – в сноске в главе XII. – Прим. ред.

160

Полный список книг, найденных при осмотре дома Ипатьева, приведен в томе следственного дела об убийстве Царской Семьи, который принадлежал лично генерал-лейтенанту М. К. Дитерихсу (см. в конце издания).

161

Стихотворение «Молитва» посвящалось Их Императорским Высочествам Великим Княжнам Ольге Николаевне и Татьяне Николаевне и принадлежало перу известного поэта Сергея Сергеевича Бехтеева (1879—1954). В 1903 г., закончив Александровский лицей, он издал сборник стихов, посвященный Государыне Императрице Александре Федоровне. Он был братом Зинаиды Сергеевны Толстой (1862—1961), которая поддерживала переписку с Царской Семьей. В октябре 1917 г. это стихотворение-молитва было послано через графиню А. В. Гендрикову Их Императорским Высочествам в Тобольск. Поэт Бехтеев и его близкие проживали тогда в г. Ельце. Из воспоминаний родной сестры поэта Екатерины Сергеевны: «От нашей сестры З. С. Т [олстой] мы получили адрес, как писать в Тобольск нашей дорогой Царской Семье. Несмотря на большевиков, на расстрелы, грабежи и безобразия, мы посылали наши открытки через комиссара Панкратова и Гендрикову дорогим Великим Княжнам. Две мои сестры сами относили открытки на почту, и мы имели счастье получать от Дорогих тоже открытки. Открытки доходили в полном порядке: чистенькие, несмятые. Наконец, ко дню тезоименитства Государя, 6 декабря, мы послали поздравительную телеграмму дорогому Имениннику. А 9 декабря мы имели величайшее счастье получить следующую телеграмму: „Сердечно тронут. Благодарят вас за поздравление. Гендрикова“. […] Вспоминая нашу жизнь в Ельце, должна сказать, что большевики нас не трогали, несмотря на то, что все знали, что мы монархисты, даже когда наш брат Сергей прожил с нами целый месяц перед отъездом на Кавказ и мы распространяли его некоторые стихотворения» (Невярович В. К. Певец Святой Руси. СПб., 2008. С. 174—175).

162

«Когда Царская Семья находилась уже в Екатеринбурге, туда так же, как и ранее в Тобольск, посылались для ее освобождения отдельные люди и группы. Среди известных наиболее значительной была группа Малиновского—Ярцова. В это время заканчивался перевод туда из Петрограда Академии Генштаба. В числе слушателей ее находились офицеры: капитан Г. В. Ярцов и капитан Малиновский. Капитан Дмитрий Аполлонович Малиновский был послан монархистами из Петрограда для организации побега Царской Семьи. Удалось сначала собрать группу из пяти человек, а затем привлечь еще семь офицеров: капитана Ахвердова, капитана Мягкова, капитана Делинсгаузена, ротмистра Бартенева, капитана Дубинина, капитана Дурасова, капитана Семчевского, капитана Баумгардена, капитана Гершельмана. По-видимому, еще одним участником группы был офицер Соболев К. Л., судя по его показаниям следствию. Они установили связь с лицами, посещавшими дом Ипатьева, у них уже был план этого дома и схема размещения в нем членов Царской Семьи. Сведения им поставляли через мать капитана Ахвердова Марию Дмитриевну, его денщика по фамилии, видимо, Котов, доктора Деревенко и монахинь местного монастыря. Им удалось передать Царской Семье на пасху кулич, сделанный из найденной хорошей муки. А из продуктов их очень скромных тогда рационов они выделяли и передавали свой сахар. Однако освободить Царскую Семью им не удалось. В основном это было вызвано: отсутствием финансовой поддержки, тщательной организацией большевистской охраны Царской Семьи, а также гораздо большим количеством охраны по сравнению с малочисленностью группы. Следует учесть и наличие большого числа вооруженных большевиков в городе и его окрестностях. Большое значение имел и недостаток времени для детальной разработки плана побега. За два дня до взятия Екатеринбурга чехами 37 слушателей Академии ушли к чехам, в том числе и участники группы. Некоторые из них затем помогали следствию по делу об убийстве Царской Семьи: Малиновский, Ярцов, Бартенев, Соболев. Другая группа офицеров-монархистов в количестве около 20 человек была послана подпольной монархической организацией Маркова 2-го. С ней отправился и ранее посылавшийся в Тобольск офицер Седов. Во главе ее находился генерал Дмитрий Иванович Аничков, ранее занимавший должность начальника школы прапорщиков в Петрограде. Уехали они в Екатеринбург в конце июня 1918 г. Добирались по несколько человек. Прибыл туда лишь известный русский патриот П. Н. Шабельский-Борк. Остальные же почти все были арестованы в Перми. По документам он значился тогда комиссаром флотилии Шабельским, в следственном деле обозначен как Попов-Шабельский. В Екатеринбург он приехал лишь 16 июля (по новому стилю). А вскоре было объявлено об убийстве Государя…» (Корнеев А. Русский вестник. 28.05.2005). «В марте из Москвы в Тобольск прибыл В. Н. Штейн. Он привез Царской Семье 250 тыс. руб. от московской монархической организации. Часть этих денег, вероятно, дал бывший царский министр земледелия А. Кривошеин. В воспоминаниях А. Столыпина есть эпизод, как в дом его родственника Штейна, собиравшегося в Сибирь, ночью пришел Кривошеин, передал ему деньги со словами: «Бога ради, спасите Их!» (Платонов А. О. История цареубийства. М., 2001. С. 228). «По показаниям В. И. Гурко, А. В. Кривошеина, А. А. Трепова, Н. Д. Тальберга, Д. Б. Нейдгардта и князя А. А. Ширинского-Шихматова, данным ими Н. Соколову, московские организации имели связь с Тобольском, и им удалось в период между январем и апрелем передать Их Величествам деньги через посредство генерала Татищева. Организации на месте, которая могла бы иметь решающее значение в деле спасения Царской Семьи, создать им не удалось» (Марков С. В. Покинутая Царская Семья. М., 2002. С. 474). Член тайной монархической организации впоследствии писал: «Выбор людей для связи у нас был ограничен: помимо особых качеств и личной преданности, надо было выбирать из числа людей, лично известных и пользующихся доверием Царственных узников. Среди лиц, окружающих Их, было очень мало тех, кто бывал при Дворе или во Дворце, другие же изменили или отвернулись от Царской Семьи. В течение зимы подготовлялся план освобождения. Нашелся и верный шкипер дальнего плавания, который брался войти со своей шхуной в начале лета в устье Оби и в условленном месте ожидать прибытия беглецов. Разработан был план прекращения во время бегства телеграфной связи вдоль Оби и морского побережья. Постепенно к местам действия стягивались группы офицеров из Сибири и с Урала. В Петрограде была образована офицерская группа генерала З., которая должна была явиться на месте ядром спасательного отряда. […] Неудачи в деле налаживания связи, а главное, недостаточность необходимых денежных средств привели к тому, что несколько месяцев были потрачены бесполезно, и к весне 1918 года подготовка операции была далеко не закончена. В это время пришла условная телеграмма из Тобольска о внезапном вывозе Государя, Государыни и одной из Великих Княжон и о предстоящем увозе остальных членов Семьи. Пришлось действовать ускоренно. Группа ген. З., составом в восемнадцать человек, была отправлена одиночным порядком по разным маршрутам к Екатеринбургу. Все офицеры выехали с чужими паспортами под вымышленными именами. Но и эти срочные отправки задержались из-за недостатка в деньгах» (Платонов А. О. История цареубийства. М., 2001. С. 228). «Поздней осенью 1917-го года мой однополчанин штабс-ротмистр Николай Яковлевич Седов был послан Марковым 2-м в Тобольск, дабы информировать его о создавшемся на месте положении» (Марков С. В. Покинутая Царская Семья. М., 2002. С. 475). «Седов не подавал вестей всю зиму, так что его сочли погибшим. Позднее выяснилось, что виновником его пропажи был Соловьев. Он сумел убедить Седова, что дело спасения Царской Семьи налажено, что все с согласия Государя подготовлено и что всякое постороннее вмешательство только повредит успеху» (Платонов А. О. История цареубийства. М., 2001. С. 228). «Н. Н. Родзевич, глава южнорусских монархических организаций, отправил в июле 1918-го года на средства Толстого-Маразли из Одессы в Екатеринбург своего доверенного человека для информации. Последний прибыл в Екатеринбург после 17-го июля, и никакого положительного результата его поездка не дала» (Марков С. В. Покинутая Царская Семья. М., 2002. С. 475).

163

Соловьев Борис Николаевич (1893—1926), родился в Симбирске, сын казначея Святейшего Синода, действительного статского советника Николая Васильевича Соловьева (друга и почитателя Распутина). Поручик, участник Первой мировой войны. В дни февральского переворота использовался Императрицей как доверенное лицо для передачи ее писем Императору. В марте 1917 г. назначен обер-офицером для поручений и адъютантом председателя Военной Комиссии Временного комитета Государственной думы А. И. Гучкова. 5 октября 1917 г. женился на дочери Г. Е. Распутина Матрене (Марии). Их дети: Татьяна (1919—?) и Мария (1920—?). По поручению А. А. Вырубовой и монархистов осуществлял нелегальную связь с Царской Семьей в Тобольске. Состоял секретарем при банкире К. Ярошинском. В январе 1918 г. привез Царской Семье в Тобольск письма, посылки и деньги. Затем обосновался в Тюмени с целью подготовки освобождения Романовых. Осуществлял контроль и допуск своих сторонников в Тобольск, но в ряде случаев его роль оказалась роковой. По утверждению исследователя О. А. Платонова, его миссия в Тобольске имела под собой цель не допустить спасения Царской Семьи. Подвергался арестам как советскими, так и белогвардейскими властями. Давал свидетельские показания следователю Н. А. Соколову (29.12 и 31.12.1919 г.). С 1920 г. – в эмиграции вместе с женой. Вращался в правых монархических кругах в Германии. Скоропостижно скончался в Париже летом 1926 г. Оставил заметки и воспоминания.

164

Джексон, Маргарет Хардкасл – «Мэджи» – (1837—1918), англичанка, родилась в Лондоне. Служила при леди Мод Герберт, но оставила свой пост из-за неожиданного перехода хозяйки в католичество. Была сначала гувернанткой при принцессе Луизе Маргарите Прусской, затем поступила на службу при Гессенском дворе в качестве наставницы и гувернантки принцессы Аликс (будущей Императрицы Александры Федоровны) и ее сестер. Дети ее обожали. При этом она пользовалась доверием у старшего брата Аликс – Эрнста Людвига. Маргарет была убеждена в необходимости женского образования, что видно из того, как она обучала юных принцесс. После смерти матери принцессы Алисы королева Виктория обязала мисс Джексон посылать ей регулярные отчеты о своей работе. Она оказала большую помощь Аликс и ее сестрам в Новом дворце после смерти принцессы Алисы. Мисс Джексон была образованной женщиной либеральных взглядов, часто обсуждала вопросы политики даже с детьми, и через нее они познакомились со многими прогрессивными новыми идеями. «Она увлекалась лордом Биконсфилдом*», – писал в своих воспоминаниях родной брат Императрицы Эрнст Людвиг (Ernst Ludwig. Grogerzog von Hessen und bei Rein. Erinnertes. Eduard Roether Verlag. Darmstadt, 1983. P. 60). Ненавидела слухи и прививала детям такие черты характера, как, например, повышенное чувство ответственности, что оказало влияние на их дальнейшую жизнь. Сохранилось несколько ее фотографий, в том числе во время визита в Комптон, в Истборне, где она видна из-за кареты среди остальной свиты. Оставалась при детях до того времени, когда они выросли, и ушла на пенсию, когда принцессе Аликс было только пятнадцать лет и ее образование еще не было закончено. Казалось, что у нее к тому времени появилось то, что королева Виктория называла «плохим характером». Она стала сестрой церкви Св. Катерины с мая 1889 г. и проживала по адресу: округ Св. Катерины, 8, в доме для гувернанток на Риджентс Парк в Лондоне. Округ Св. Катерины состоял из трех маленьких домиков, одним из которых владела «Мэджи». По выходе на пенсию получила благодарность и льготы от королевы Виктории. В 1901 г. в Лондоне помогала принцессе Алисе Баттенберг готовиться к конфирмации. В книге баронессы Буксгевден приводятся письма принцессы Аликс до и после ее свадьбы, адресованные «Мэджи». Они обменивались корреспонденцией многие годы, из чего видно, что принцесса Аликс очень любила свою старую гувернантку. Мисс Джексон скончалась 28 января 1918 г. Это значит, что она, вероятно, не смогла бы вовремя получить письмо от Гиббса. Предположительно, похоронена на кладбище Кенсэл Грин в Лондоне. *Дизраэли, Бенджамин (1804—1881), лорд Биконсфилд, британский государственный и политический деятель, один из основателей консервативной партии.

165

Дэвид, принц Уэльский (1894—1974), старший правнук королевы Виктории по прямой мужской линии. После смерти деда, Эдуарда VII, 6 мая 1910 г. 15-летний принц автоматически стал наследником британского престола, а 2 июня 1910 г. его отец, Георг V, дал ему титул принца. После смерти отца 42-летний принц Уэльский был провозглашен королем Эдуардом VIII Великобританским и Ирландским и оставался таковым на протяжении 10 месяцев: с 20 января по 11 декабря 1936 г.

166

Георг V – «Джорджи» – (1865—1936), король Великобритании и Ирландии, второй сын принца и принцессы Уэльских (позже Эдуарда VII и королевы Александры). Его мать приходилась родной сестрой Императрице Марии Федоровне. Георг V был очень внешне схож со своим двоюродным братом Николаем II.

167

Мария – «Мэри» – (1867—1953), королева Англии, супруга английского короля Георга V.

168

Васильев Алексей Павлович (? —1930), священник, настоятель Благовещенской церкви в г. Тобольске. Назначен Тобольским епископом Гермогеном духовником Царской Семьи в период тобольской ссылки (осень 1917 – май 1918 гг.). Жена – Лидия Ивановна. Дети: Дмитрий, Александр, Георгий. Младший Георгий учился в Духовной академии в Петрограде и в то же время служил в Министерстве путей сообщения. Участвовал в установлении нелегальных связей монархистов между Петроградом и Тобольском. Приходил в губернаторский дом совершать богослужения. Царская Семья ему доверяла, и ее сношения с внешним миром в значительной степени осуществлялись через него. Перед отправкой Царской Семьи из Тобольска о. Алексею было поручено вынести чемоданчик с ценностями, принадлежавшими Августейшей Семье. При содействии начальника охраны полковника Кобылинского и служителя Александра Петровича Кирпичникова ценности были вынесены из охраняемого дома и скрыты от большевиков о. Алексеем вместе с женой и сыном Александром. Позднее вынесена также из охраняемого помещения Кирпичниковым шпага Цесаревича в золотой оправе, с рукоятью червленого золота. И ее было поручено хранить о. Алексею, который прятал ее в дымоходе, а во время обысков перепрятал под крыльцо Благовещенской церкви. После окончания гражданской войны о. Алексей подвергался гонениям от советских властей. В 1929—1930 гг. вместе с женой выехали из Тобольска в Омск к сыну Александру, покинувшему Тобольск еще в 1922 г. и находившемуся в Омске. О. Алексей умер в дороге, после продолжительной болезни, на станции Тара Тобольской губ. Оставшиеся ценности хранила его жена и сын Александр. В 1934 г. они были арестованы и находились под следствием, которое проводило Уральское ОГПУ в 1922—1941 гг. Репрессированы.

169

Гермоген (Долганёв (Долганов) Георгий Ефремович; 1858—1918), епископ Тобольский, священномученик. Выходец из богатой купеческой семьи. В 1892 г. принял монашеский постриг, в 1901 г. хиротонисан во епископа, в 1903 г. назначен епископом Саратовским и Царицынским. В 1911 г., будучи введен в заблуждение, позволил себе дерзкие выпады против Их Величеств по поводу их отношений с Распутиным. Отказался подчиниться воле Императора, за что был удален с кафедры и сослан в Жировицкий монастырь. После революции раскаялся и называл Царскую Семью «многострадальным святым Семейством». Есть свидетельства, что после убийства Распутина владыка, под воздействием бывшего ему видения, раскаялся в обличении Распутина. В 1917 г. назначен на Тобольскую кафедру. Во время заключения Царской Семьи в тобольском губернаторском доме тайно посылал царственным узникам просфоры, молитвы и благословения, поддерживал с ними переписку. В 1918 г., несмотря на запрет властей, провел крестный ход, во время которого безбоязненно открыто благословил царственных узников. За три дня до Пасхи был схвачен большевиками и доставлен в екатеринбургскую тюрьму. После полуторамесячного заточения в июне 1918 г. в числе других пленников вместе с Отрядом карательной экспедиции тобольского направления, возглавляемым П. Д. Хохряковым, был отправлен на пароходе обратно в Тобольск для предания «публичному суду». На пути в Тобольск Хохряков узнал, что город захвачен белыми, и начал лично убивать пленников. В числе первых был епископ Гермоген. Как показали потом на следствии матросы парохода, пьяные большевики пытали его, а затем 16/29 июня 1918 г. живого, с привязанным к скрученным рукам двухпудовым камнем, утопили в р. Тура как раз напротив с. Покровского, родины Григория Распутина (ГФ ГАТО. Ф. 772. Оп. 2. Д. 5. Л. 108). Тело мученика прибило к берегу, и после ухода красных епископ был временно похоронен в ограде сельской церкви, а позднее его тело было торжественно перенесено в Тобольск и при огромном стечении народа погребено в пещере, где ранее почивали мощи святителя Иоанна (Максимовича), митрополита Тобольского и всея Сибири. «В дни заточения Царскую Семью поддерживал епископ Тобольский Гермоген, осознавший прошлую свою вину перед Государем. Примечательно, что, будучи утоплен большевиками, отпет он был на родине Распутина в Покровском, в храме, построенном иждивением Григория Ефимовича, с которым, как мы помним, в самый день его убиения чудесным образом примирился. Впоследствии тело умершего Владыки перевезли в Тобольск в Софийский Успенский собор, где оно простояло пять суток, не проявляя признаков тления. Священномученик был погребен в склепе, устроенном в Иоанно-Златоустовском приделе, на месте, где ранее почивали мощи святителя Иоанна Тобольского» (Фомин С. В. Последний Царский святой. СПб., 2003. С. 526). Определением Святейшего Синода Русской Православной Церкви от 31 марта 1999 г. Преосвященный Гермоген был канонизирован в лике новомучеников и исповедников Российских. Память – 16/29 июня и в день Собора новомучеников и исповедников Российских (в первое воскресенье после 25.01 / 7.02).

170

Имеется в виду Свято-Знаменский Абалакский мужской монастырь.

171

Хлынов Владимир Александрович (ок. 1876—не ранее 1932), протоиерей, кандидат богословия, клирик Тобольской епархии. Родился в Екатеринбурге. В 1897 г. окончил Тобольскую духовную семинарию по I разряду, в 1901 г. – Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия и правом преподавания в семинарии. В 1901 г. назначен учителем греческого языка в Тобольское духовное училище. В 1902—1903 гг. преподавал арифметику в 3-м классе Тобольского епархиального женского училища. 14 сентября 1905 г. рукоположен во диакона, 18 сентября того же года – во священника, с назначением законоучителем Тюменского реального училища и настоятелем Александро-Невской домовой церкви училища. 23 февраля 1912 г. утвержден членом благочиннического совета градо-Тюменского благочиния на трехлетие 1912—1914 гг. В 1915 г. упоминается председателем Тюменского уездного отделения епархиального училищного совета. С 5 июля 1917 г. – настоятель Тобольского кафедрального собора. 16 июля того же года возведен в сан протоиерея. В июле 1917 г. вошел в состав Временного Совета Православно-церковного общества единения клира и мирян. Первый выборщик избирательного собрания, избравшего членов от Тобольской епархии на Всероссийский церковный Собор 1917—1918 гг. Епархиальным Съездом депутатов духовенства и мирян Тобольской епархии 1917 г. избран председателем епархиального Комитета Съездов духовенства и мирян. Был назначен на место уволенного священника о. Алексея (Васильева), который по требованию тобольского Совета рабочих депутатов был отстранен от церковной службы в губернаторском доме. Первый раз служил в соборном храме 1/14 января 1918 г. Из воспоминаний П. Жильяра: «Сегодня утром мы пошли в церковь, где служил в первый раз новый священник. Что же касается отца Василия (виновника происшествия, упомянутого в предыдущей главе), то он был сослан в Абалакский монастырь по распоряжению архиепископа Гермогена. […] Пятница, 18 января. В 3 часа дня пришли священник и певчие. Четыре монахини, приходившие петь ранее, были заменены певчими из хора одной из тобольских церквей. Сегодня водосвятие, и новый священник в первый раз совершает богослужение у нас на дому. Когда Алексей Николаевич в свою очередь подошел приложиться к кресту, который держал священник, последний склонился над ним и поцеловал его в лоб» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. — Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 144). О. Владимир остался служить в губернаторском доме до увоза Царской Семьи в Екатеринбург. Через о. Владимира Государь просил передать владыке Гермогену (Долганову) земной поклон и просьбу простить его за отстранение от кафедры. В ответ владыка передал земной поклон и в свою очередь просил прощения. В 1918 г. упоминается председателем Совета Тобольского Иоанно-Димитриевского епархиального братства, председателем Правления пенсионной кассы, членом Попечительства о бедных духовного звания. В мае 1919 г. вновь избран председателем Совета епархиального братства. Находился на Соловках в 1920-х гг. После освобождения вернулся в Тюмень, где служил в церкви пророка Божия Илии. Арестован в 1930 г. В 1932 г. проходил по групповому делу архиепископа Синеокова-Андреевского (Тюменская обл., 1932 г.). В протоколе дела назван сподвижником епископа священномученика Гермогена (Долганова). Осужден в 1932 г. как член контрреволюционной организации «Союз Спасения России» и приговорен к двум годам ссылки в Северный край. Дальнейшая судьба неизвестна. Реабилитирован прокуратурой Тюменской области 12 января 1990 г.

172

Аничков Дмитрий Иванович (1866—?), генерал-лейтенант, заведующий хозяйством гофмаршальской части Министерства Императорского двора и уделов. Окончил Николаевский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище и Академию Генштаба. Служил на командных и штабных должностях. Участник Русско-японской войны. Офицер лейб-гвардии Уланского Его Величества полка. С 1908 г. – в отставке. Позже по армейской кавалерии состоял в распоряжении Е. В. князя Сергея Георгиевича Романовского, герцога Лейхтенбергского. Генерал-майор, начальник школы прапорщиков в Петрограде. В 1917—1918 гг. – член организации В. М. Пуришкевича «Русский народный союз им. Михаила Архангела». В июне 1918 г. был послан во главе группы офицеров в Екатеринбург для спасения Царской Семьи. Был арестован. Позже в Добровольческой армии и ВСЮР. В эмиграции – в военном лагере на Галлиполийском полуострове (Турция). Интересно, что один из офицеров группы П. Н. Попов-Шабельский, встретившись в Мюнхене в июне 1921 г. со следователем Соколовым, рассказал: «В конце июня 1918 года в составе группы офицеров под начальством генерала Дмитрия Ивановича Аничкова я отправился в г. Екатеринбург для спасения Государя Императора и Его Семьи. Ехали мы пачками, и в Екатеринбург прибыл я один, а остальная группа почти вся была арестована в Перми» (Российский архив. VIII. Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919—1920 гг. М., 1998. С. 304). «Марков 2-й удостоверяет, что им была организована группа из 18 офицеров под начальством генерала X., которая с конца июня 1918-го года стала концентрироваться в районе Екатеринбурга, но «из-за недостатка денег, препон со стороны большевицких застав группа генерала X. только в июле месяце стала стягиваться к Уралу. Некоторые офицеры достигли Екатеринбурга 7 (20) июля. Но было уже поздно» (Высший монархический совет. №121 от 28 апреля 1924 г. С. 5).

173

Обыск на квартире баронессы С. К. Буксгевден был произведен отрядом латышей, которым командовал комиссар Родионов. Этот отряд прибыл в Тобольск задолго до отъезда Царской Семьи и чинил там свои безобразия. Баронесса С. К. Буксгевден писала: «Сразу после прибытия в Тобольск Яковлева тобольский городской совет обратил внимание на меня. Это вылилось в форму посещения на дому, впервые, как я поселилась в городе. В 3 часа утра меня разбудили громким стуком. Я вскочила с постели и, открыв дверь, оказалась перед лицами банды вооруженных солдат. Я читала плакаты, развешанные на улицах, в которых население предупреждалось спрашивать постановление на обыск, так как было много красногвардейцев, ходивших по поводу реквизиции вещей для собственной нужды без санкции совета. Я спросила человека, который казался начальником, не произошла ли ошибка и действительно ли у него был ордер на обыск моей комнаты. С иронической усмешкой он представил документ, в котором я прочитала, что посещение дома и обыск было предписано произвести в комнатах гражданки Буксгевден. […] Я впустила их в мою комнату, попросив разрешения накинуть халат, поскольку я была в ночной рубашке. „Незачем“, – сказали они и приказали мне стоять в стороне и дать им мои ключи. Поеживаясь, я села на стол в центре комнаты, и через несколько минут один из солдат пожалел меня и протянул мне халат и тапки, после того, как он их потряс, чтобы убедиться, что там не было ничего спрятанного. По этой же причине они заставили меня причесаться. […] Операция проходила в полном молчании. Солдаты, бывшие литовцами, работали весьма систематично и, как обычно в таких случаях, открывали каждую коробку и даже маленькие тюбики с лекарствами и просматривали каждый лист бумаги. То там, то здесь, когда они читали некоторые мои письма, тот или иной задавали мне вопросы, помечая мои ответы в записную книжку. Они работали в течение двух часов, только шепотом изредка общаясь между собой. Они были очень тщательными, исследуя каждый уголок, заглядывая в печь и вентилятор, просовывая свои перочинные ножи между досками, прощупывая каждую подушку и кресло. […] Время, казалось, текло бесконечно долго, пока главный солдат после короткой консультации со своими помощниками не повернулся ко мне и объявил, что так как никаких компрометирующих документов им обнаружено не было, то я свободна! Они ушли, и можно вообразить облегчение после их ухода, особенно когда я заметила, провожая их до двери, что не только коридор был полон вооруженных людей, но все выходы были заперты, а весь дом был окружен стражей. После того, как мы с мисс „Матер“ обсудили наших посетителей, я подумала, что было бы приятно освежиться. Хотя было еще 6 часов утра. […] Мисс „Матер“ принесла мне несколько кусков сахару и печенья, которые она тайно хранила, когда неожиданно мы услышали совершенно ужасный стук. Мы взглянули друг на друга – неужели наши посетители вернулись? Я открыла дверь, и в комнату вторглась новая банда красногвардейцев. Эта группа была более развязной, чем первая, и на каждом человеке было огромное количество всякого рода убийственного оружия. […] Хотя у этих официальных лиц не было никакого письменного подтверждения, мисс „Матер“ вступила в разговор, сказав, что, так как ей нечего было скрывать, они вполне могли удостовериться в правоте ее слов и проверить ее вещи. Несколько человек приступили к выполнению этого, а остальные уселись к столу, выпили наш бесценный кофе и в считаные минуты съели все, что у нас было на столе! Эта группа была не менее усердной, чем первая, но трудилась она с большим трудом, будучи неграмотной. Конечно, они не понимали ни слова по-английски. Они удовлетворились тем, что приказали мне перевести из первой „подозрительной иностранной книги“, на которую они напали. Этой книгой оказался „Сборник общих молитв“, и я с большим удовольствием сделала перевод о крещении младенцев, о чем шла речь на открытой ими странице. Они сказали, что этого достаточно» (Буксгевден С. К. Минувшее. М., 2012. Т. I. С. 423—426).

174

Примечание от руки в экземпляре генерала Дитерихса: «30 марта» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 601).

175

Вариант написания фамилии Шнейдер.

176

При гоф-лектрисе Шнейдер находились горничные Екатерина Живая и Мария (фамилия неизвестна).

177

Имеется в виду старушка Викторина Владимировна Николаева, состоявшая воспитательницей при графине Анастасии Васильевне Гендриковой. Она приехала вместе с дочерью доктора Боткина Татьяной в Тобольск 14 сентября [27 н. с.] 1917 г.

178

Пьер Жильяр оставил такую запись в своем дневнике: «Вторник, 19 марта. [1918] После завтрака говорили относительно Брест-Литовского договора, который был только что подписан. Император высказывался по этому вопросу с большой грустью: «Это такой позор для России, и это равносильно самоубийству. Я никогда не думал, что император Вильгельм и германское правительство могут опуститься до такой степени, чтобы пожимать руку этим негодяям, которые предали свою страну. Однако я уверен, что это не принесет им благополучия, это не спасет их от гибели». Немного спустя князь Долгоруков сказал, что в газетах приводится условие, согласно которому немцы требуют передать им царское семейство живым и невредимым. Император на это воскликнул: «Если это не проделка, чтобы меня дискредитировать, то это оскорбление для меня!» Императрица вполголоса сказала: «После того, что немцы причинили Императору, я предпочитаю скорее умереть в России, чем быть спасенною ими» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. — Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 148).

179

Дуцман Владимир Алексеевич (1895—1971), латыш, член РСДРП с 1913 г., комиссар, член Тобольского совета народных депутатов. «В фондах Тобольского музея хранится его автобиография, где он пишет: „Я был назначен от Запсибсовета комиссаром по охране б. Царя и прибыл в Тобольск 26 февраля [1918], а вскоре вслед за мной туда прибыл из Омска отряд красногвардейцев под командой Демьянова“. Вместе с ним начинается большевистская страница тобольского заточения Царской Семьи, главным содержанием которой стала подготовка к ее убийству» (Платонов О. А. История цареубийства. М., 2001. С. 230).

180

Заславский Семен Савельевич (1890—1953), в 1904 г. вступил в РСДРП. Большевик, участвовал в революционно-подрывной работе партии. Трижды подвергался тюремному заключению и ссылке в Сибирь и отбывал срок в царских тюрьмах. После февральской революции – на Урале. Участник II съезда Советов и штурма Зимнего дворца. По поручению Уральского областного исполкома в начале апреля 1918 г. с группой товарищей был направлен в Тобольск для установления там советской власти и взятия под контроль охраны Царской Семьи. Вскоре избран членом исполкома местного совдепа. Когда отряд красногвардейцев численностью в 150 человек под командой Хохрякова и Заславского прибыл в Тобольск, который в тот момент находился во власти комиссара из Омска Демьянова, между последним и Заславским произошли крупные недоразумения. Начались переговоры по прямому проводу Демьянова с Омском и Заславского с Екатеринбургом по вопросу о судьбе царственных узников. Причина этого заключалась в том, что одной из целей прибытия отряда была организация убийства Царской Семьи. Заславский требовал перевести узников в тюрьму, и только нежелание солдат охраны нести службу в условиях тюрьмы позволило отклонить это предложение. «Подготовка убийства Царя уральскими боевиками, руководимыми из Москвы, осуществляется в несколько этапов. Ключевую роль в ней играли боевики 1905—1907 годов. Боевики были «вооружены» предписанием Уральского облисполкома: не допустить побега или освобождения Николая II и, если понадобится, – расстрелять его на месте. Это положение легло в основу их дальнейших действий. В связи с этим особо ценно признание председателя Уральского облисполкома А. Белобородова: «…мы считали, что, пожалуй, нет даже надобности доставлять Николая в Екатеринбург, что, если предоставятся благоприятные условия… он должен быть расстрелян…» (Платонов О. А. История цареубийства. М., 2001. С. 230—231). Только охрана под командой полковника Кобылинского, состоящая в основном из георгиевских кавалеров, и максимально предупредительные меры чрезвычайного комиссара ВЦИК и Совнаркома В. В. Яковлева (Мячина) позволили сорвать зловещий план. Позже участвовал в боях с чехословаками и на Дальнем Востоке в рядах народно-революционной армии. По состоянию здоровья в 1924 г. был вынужден оставить военную службу и перешел на хозяйственную работу. Уволен на пенсию в 1948 г. Умер в Москве.

181

Яковлев Василий Васильевич («Антон», Стоянович; настоящие фамилия, имя, отчество – Мячин Константин Алексеевич; 1886—1938), профессиональный революционер, уральский боевик-террорист. В 1908 г. ездил в Швейцарию. В 1909 г., после очередного грабежа, скрывается на Капри (Италия) у Горького. С февральской революцией вернулся в Россию. Участвовал в октябрьском перевороте. Один из организаторов Всероссийского ЧК. В начале 1918 г. – один из руководителей акции по разгону Учредительного собрания. По личному поручению Я. М. Свердлова прибыл в Тобольск 22 апреля 1918 г. в качестве чрезвычайного комиссара с отрядом охраны. При себе имел мандат за подписями председателя Совнаркома Ленина и Свердлова с предписанием вывезти Царскую Семью из этого города на Урал (а также личное письмо Свердлова для Уральского облисполкома о его миссии). 26 апреля увез Их Величества и Великую Княжну Марию Николаевну по направлению к Тюмени. Встретив противодействие некоторых красногвардейских отрядов, предпринял попытку в обход Уралсовета доставить узников в европейскую часть России, но был задержан в Омске. Ввиду его обвинения Уральским облисполкомом в контрреволюционной попытке увезти Николая II без санкции Екатеринбурга комиссар отказался от дальнейшей эвакуации царских детей из Тобольска на Урал и уехал в Уфу, а затем для доклада Я. М. Свердлову в Москву. Завершение перевозки семьи Романовых в Екатеринбург было поручено матросу П. Д. Хохрякову. По указанию Я. М. Свердлова поезд с Царской Семьей был возвращен в Екатеринбург, где 30 апреля царственные узники были сданы в руки местного совдепа. В Москве назначается командиром Урало-Оренбургского фронта, а затем командируется в Уфу на формирование 2-й армии. Здесь переходит на сторону Комитета Учредительного собрания (КомУча). С приходом к власти адмирала А. В. Колчака подвергается аресту. Направлен в Омск, передан чешской контрразведке. Однако благополучно скрывается в Харбине под новой фамилией Стоянович. Там вновь принимает участие в революционных выступлениях. В марте 1928 г. обращается с «покаянным письмом» к Сталину. Ему позволяют вернуться на Родину. По возвращении в Москву его арестовывают, производится следствие и выносится приговор – расстрел, который был заменен десятилетним заключением. За примерный труд (с 1929 г.) на Соловках и Беломоро-Балтийском канале в августе 1933 г. досрочно освобождается со снятием судимости и восстановлением в гражданских правах. Зачислен снова в органы НКВД, где занимает руководящие должности по линии тюрем и лагерей. Сначала он становится начальником Осиновской группы 2-го отделения Сиблага ОГПУ, с 1936 г. получает назначение в Томск на должность начальника Томского распредпункта НКВД, а затем начальника Анжерской КМР. В 1938 г. расстрелян. Автор воспоминаний: Яковлев В. (Мячин К.). Последний рейс Романовых // Урал. 1988. №8.

182

Авдеев Александр Дмитриевич (1887—1947), по профессии слесарь, работал на екатеринбургской фабрике братьев Злоказовых. В 1912 г. примкнул к большевикам и стал участником их подрывной деятельности. Несколько раз арестовывался и сидел в Крестах. После октябрьского переворота лично отвез хозяина фабрики в тюрьму и занял его место. Возможность безнаказанного присвоения чужого имущества и доступ к неограниченной власти были главными причинами, приведшими его к большевикам. С 1917 г. – член Уральского областного совета. Участвовал в перевозе первой группы Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург, первый комендант Ипатьевского дома. Отличался грубостью и невежеством. Следователь Соколов писал о нем: «Авдеев – самый яркий представитель отбросов рабочей среды: типичный митинговый крикун, крайне бестолковый, глубоко невежественный, пьяница и вор» (Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М., 1998. С. 158). Камердинер Николая II Т. И. Чемодуров вспоминал: «Александр Дмитриевич Авдеев, человек лет 35—40, блондин с маленькими усами и бритой бородой; одет был в рубаху защитного цвета, шаровары, высокие сапоги и носил при себе казацкую шашку; почти постоянно он был пьян или навеселе; не могу сказать, чтобы он лично оскорблял или стеснял Государя и членов его Семьи, но в то же время и не шел навстречу, в смысле удовлетворения тех или иных нужд домашнего обихода» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 62). Подобранная им охрана из рабочих Злоказовской фабрики начала разворовывать имущество Августейших узников. Руководство области признало его непригодным в исполнении своих обязанностей, особенно в связи с намечавшимся тайным уничтожением Царской Семьи, после чего 4 июля 1918 г. он был смещен с должности и отправлен на фронт. Участник Гражданской войны. Позже комиссар 10-й стрелковой дивизии, действовавшей на Урале, в Поволжье и на Северо-Западе. В 1920 г. был вызван в Москву и направлен в Киргизскую АССР военным комиссаром. Позже нарком труда, председатель республиканской контрольной комиссии РКП (б), член президиума ЦИК Казахстана. В связи с туберкулезом отошел от дел, получил персональную пенсию. Автор воспоминаний: Николай Романов в Тобольске и Екатеринбурге. Из воспоминаний коменданта. Красная новь. 1928. №5; С секретным поручением в Тобольск. Пролетарская революция. 1930. №9.

183

Галкин Сергей Терентьевич (1890 – после 1961), родился в д. Галкино Вятской губернии. Вступил в партию большевиков в марте 1917 г. С 1918 г. – комиссар почт и телеграфов Уфимской губернии. Был назначен телеграфистом и секретарем комиссара Яковлева, и вся связь с Москвой и Екатеринбургом осуществлялась через него. В апреле 1918 г. был включен в отряд Яковлева, обеспечивавший перевозку Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург. Позже политкомиссар 2-й армии, председатель Уфимской губчека, председатель губпрофсовета. После ухода с работы получил персональную пенсию. Автор воспоминаний: Как перевозили Николая II из Тобольска в Екатеринбург. Март 1957. С. 1—10. Рукопись остается не опубликованной до сих пор и находится в личном архиве М. К. Касвинова – автора книги «Двадцать три ступени вниз».

184

Матвеев Петр Матвеевич, во время февральской революции – подпрапорщик 2-го гвардейского стрелкового полка. Выбран членом гарнизонного комитета в Царском Селе. В числе других был включен фельдфебелем роты в Отряд особого назначения полковника Е. С. Кобылинского по охране Царской Семьи и перевозу ее в Тобольск. Поддерживал большевиков. Заместитель председателя, затем председатель отрядного комитета. Советской властью произведен в прапорщики. В начале 1918 г. ездил в Петроград и Москву для решения вопросов о Романовых. Участвовал в сопровождении Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург с комиссаром Яковлевым. Служил затем в Красной армии. Автор воспоминаний: Царское Село – Тобольск – Екатеринбург. Записки и воспоминания о Тобольском заключении Царской Семьи // Уральский рабочий. 16 сентября, 1990 (ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 149).

185

Свердлов Яков Михайлович (настоящие фамилия, имя, отчество – Розенфельд Янкель Мовшевич; 1885—1919), член РСДРП с 1901 г. Один из главных организаторов убийства Царской Семьи в Екатеринбурге и уничтожения Великих Князей в Алапаевске. Согласуя действия с Лениным, руководил «делом Романовых», их перевозкой из Тобольска в Екатеринбург и последующим физическим уничтожением семьи.

186

Аванесов Варлаам Александрович (1884—1930), член РСДРП с 1903 г., меньшевик. В 1917—1919 гг. – член Президиума и секретарь ВЦИК. С 1918 г. являлся комиссаром по делам Армении при Наркомнаце. С марта 1919 г. – член Президиума ВЦИК при ВЧК, а с августа 1919 г. по 1924 г. работал в Особом отделе ВЧК. В 1924—1925 гг. – заместитель наркома внешней торговли. С 1925 г. – член Президиума ВСНХ.

187

Из письма Анастасии Николаевны от 4/17 апреля 1918 г.: «У брата есть маленькая лодочка, в которой мы, так сказать, катаемся (это большое воображение!), воды все-таки недостаточно и мы отталкиваемся от дорожек палками, […] ну маленькое развлечение!» (Алферьев Е. Е. Письма Святых Царственных Мучеников из заточения. СПб., 1998. С. 302; Из письма Государыни от 6/19 апреля 1918 г.: «Sunbeam» уже неделю болен в постели. Когда тебе писала, был здоров. От кашля, если что-нибудь тяжелое поднял, внутри кровоизлияние, страшно страдал» (там же: С. 305—306).

188

«Кризис был вызван падением Алексея Николаевича в Беловеже: желая сойти с маленькой лодки, он толкнул корму с левой стороны против обшивки, и напряжение послужило причиною внутреннего кровоизлияния, довольно обильного. Ребенок был на пути к выздоровлению, но из-за недостаточного благоразумия в Спале неожиданно ухудшилось состояние его здоровья. Кровеносная опухоль образовалась в складке в паху и должна была повлечь за собою тяжелое заражение. […] Результатом болезни в Спале была временная атрофия нервов левой ноги, которая отчасти потеряла свою чувствительность и оставалась согнутой, так что ребенок не мог ее вытянуть» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. — Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 12—13). «Пятница, 12 апреля Алексей Николаевич слег в постель, так как со вчерашнего дня чувствует сильную боль в паху, появившуюся в результате сделанного им усилия» (там же, с. 149). В этот день Цесаревич серьезно заболел. У него случился сильный приступ гемофилии. Он сильно страдал и, несмотря на некоторое временное улучшение, ему не удалось выздороветь полностью до самой мученической кончины.

189

В воспоминаниях и дневниках Гиббса этой фразы обнаружить не удалось; источник неизвестен.

190

Седнев Иван Дмитриевич (1886—1918), родом из г. Углича. Крестьянин Ярославской губернии, бывший матрос императорской яхты «Штандарт», лакей при Великих Княжнах. Помогал Деревенько в присмотре за наследником. Добровольно уехал с Царской Семьей в Тобольск, находился при них в Тобольске и Екатеринбурге. «Высокого роста, лет 30, волосы на голове были черные, косым рядом, усы и борода бритые… ходил в пиджаке, в крахмальном белье с галстуком, брюках и ботинках» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 274). В Тобольске вместе с дядькой Цесаревича К. Г. Нагорным протестовал против расхищения охраной ценностей Августейших узников. По прибытии в Екатеринбург 14/27 (по другим данным, 15/28) мая 1918 г. был арестован и переведен в тюрьму. Вместе с Нагорным написал заявление с просьбой об освобождении. В ответ оба сразу были выведены за город и расстреляны за «предательство дела мировой революции». Позже камердинер государя Т. И. Чемодуров опознал найденные возле железнодорожной насыпи тела. У него остались жена, трое детей, престарелая мать и сестра. 1 ноября 1981 г. канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей как святой мученик Иоанн.

191

Более подробно об этом см.: Яковлев В. (Мячин К.) Последний рейс Романовых. Урал. 1988, №8.

192

Здесь, видимо, автор воспоминаний невольно ошибся. Николай Александрович, Александра Федоровна, Мария и сопровождающие их лица были привезены в Екатеринбург 17 апреля (30 апреля по н. с.). — Прим. ред.

193

Голощекин Филипп Исаевич (настоящие имя и отчество – Шая Исаакович; 1876—1941), революционер. Родился в г. Невель Витебской губернии в семье подрядчика. Окончил четыре класса, затем зубоврачебную школу, получил профессию зубного техника. В 1903 г. вступил в партию большевиков. Участвовал в террористических акциях. В 1909 г. эмигрировал в Париж, познакомился с В. И. Лениным. По возвращении в Россию в декабре 1909 г. арестован и сослан в Нарымский край, откуда в следующем году совершает побег. Вел подрывную работу на Урале – в Екатеринбурге и Перми. В 1912 г. был избран членом ЦК РСДРП. После очередного ареста сослан в Тобольскую губернию, откуда совершил побег. На Урале в марте 1913 г. был снова арестован и выслан в Туруханский край, где вместе с Я. М. Свердловым и другими большевиками пробыл до февральской революции. Чрезвычайно сблизился со Свердловым и был с ним на «ты». Приезжая в Москву, жил на кремлевской квартире Свердлова. После победы февральской революции из Нарыма приезжает в Петроград и до мая 1917 г. работает в ЦК. В конце мая выезжает на Урал как представитель ЦК партии. Избирается членом и секретарем Пермского комитета РСДРП (б), затем членпом и секретарем областного комитета. Участвует в работе VI съезда РСДРП (б). Был членом Пермского, затем Екатеринбургского Советов, членом исполкома Уральского областного Совета. Участвовал в организации Красной гвардии, на протяжении ряда месяцев стоял во главе ее областного руководства. По приезде в ноябре 1917 г. в Екатеринбург вместе с другими добивается ликвидации созданного здесь из представителей ряда социалистических партий и беспартийных Объединенного революционного комитета народной власти. В марте 1918 г. встречался с Лениным. Речь в основном шла о Царской Семье, находившейся в тобольской ссылке. Уральские большевики хотели завладеть Романовыми, убить их или перевезти в Екатеринбург. Дело осложнялось тем, что Тобольск и его власть были в административном ведении Омска, западносибирского руководства. После встречи с Лениным и Свердловым и возвращения в Екатеринбург ему как члену президиума облисполкома было поручено руководство всей партийной работой на Урале. Он, комиссар юстиции, непосредственно контролирует сформированный им облчека. С февраля 1918 г. – военный комиссар Уральского облвоенкомата, с мая – военный комиссар Уральского военного округа. Наряду с П. Л. Войковым и Б. В. Дидковским член «тройки» по делам Царской Семьи. К ним активно подключается А. Г. Белобородов. Они добиваются перевода Царской Семьи на Урал и заключения их под стражу в доме Ипатьева. В мае 1918 г. выезжал в Москву по вопросу о Царской Семье. В июле 1918 г. через Голощекина, вновь побывавшего в Москве, реализуется приказ Ленина и Свердлова о расстреле Романовых. До конца 1918 г. являлся главным политическим комиссаром 3-й армии Восточного фронта. Весной и летом 1919 г. – член РВС Туркестанской армии. С октября 1919 г. по май 1920 г. – член Комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана. С августа 1920 г. – уполномоченный ВЦИК и СНК по продовольствию в Костромской губернии. На протяжении нескольких месяцев 1921—1922 гг. – секретарь Уральского бюро ЦК РКП (б), затем председатель Самарского губисполкома и Самарского губкома РКП (б). С октября 1924 г. по лето 1933 г. – секретарь ЦК партии Казахстана. Многие годы был членом коллегии ЧК, ГПУ, НКВД. Летом 1933 г. из Казахстана отозван, некоторое время работал в Наркомате Рабоче-Крестьянской инспекции, а осенью был назначен главным арбитром при СНК СССР. В середине октября 1939 г. по указанию Л. П. Берии арестован, осенью 1941 г. вместе с группой особо важных заключенных, числящихся за внутренней тюрьмой НКВД, вывезен в Куйбышевскую область, где 28 октября 1941 г. расстрелян близ п. Барбыш.

194

Белобородов Александр Георгиевич (1891—1938), родился в п. Александровский завод Пермской губернии. Сын рабочего. Окончил церковно-приходскую школу. Рабочий Надеждинского завода. Член РСДРП (б) с 1907 г. С шестнадцати лет участвовал в революционной работе и после ареста в 1908 г. четыре года провел в Пермской губернской тюрьме. Освободившись, продолжил революционно-боевую деятельность. Снова был арестован и отбывал ссылку в Белебее и Тюмени в 1914—1916 гг. С апреля 1917 г. – член Уральского областного Комитета. По рекомендации Свердлова был направлен в Екатеринбург, где в марте 1918 г. был выбран председателем исполкома Уральского облсовета. Включился в подготовку перевозки и уничтожения Царской Семьи. Участвовал в переговорах по этому поводу с центром. После сдачи Екатеринбурга в июле 1918 г. эвакуировался в Пермь, а затем в Вятку, где возглавил военно-революционный комитет. В 1919 г. – председатель Вятского ревкома, уполномоченный Совета рабочей и крестьянской обороны в подавлении Вёшинского восстания донских казаков. В 1920—1921 гг. – член ЦК РКП (б), на военно-политической работе в Реввоенсовете республики и на юге страны. В 1921—1927 гг. – заместитель наркома, с 1923 г. – нарком НКВД. С этой должности был снят и исключен из партии вместе с Сафаровым и Сосновским в связи с принадлежностью к троцкистской оппозиции. В 1929 г. написал «покаянное письмо», в котором признал свои ошибки. В 1930 г. восстановлен в партии и направлен в Ростов-на-Дону в качестве уполномоченного Комитета заготовок при СНК РСФСР по Азово-Черноморскому краю. Но в августе 1936 г. вновь арестован за связь с троцкистами. В мае 1937 г. направил заявление на имя И. В. Сталина, в котором сдал всех хорошо знакомых ему лиц, разделявших взгляды троцкистов. Содержался в Лубянской тюрьме. 10 февраля 1938 г. расстрелян на полигоне «Коммунарка» по приговору выездной сессии ВКВС. В 1958 г. реабилитирован, в 1962 г. восстановлен в партии.

195

Дом, в котором находились Августейшие узники в Екатеринбурге, принадлежал Николаю Николаевичу Ипатьеву. «Дом Ипатьева имел неполных два этажа; его левый фас, выходящий в Вознесенский переулок, задний фас, обращенный к садику, и часть правого фаса, выходившего на передний двор, были расположены по нисходившему склону возвышенности, почему нижний этаж дома начинался от левого угла домика низким полукруглым оконцем и, постепенно увеличиваясь по высоте, огибал левый фас дома, задний и часть правого фаса. Поэтому передний фас имел один этаж с большими окнами, высоко отстоящими от земли. Под ним отдушины-окна подвала. Парадное крыльцо дома, выходившее на Вознесенскую площадь, имело лишь три-пять наружных ступенек и ступенек восемь уже за входной дверью внутри вестибюля и приводило прямо во второй этаж дома, где была помещена Царская Семья. Парадное крыльцо нижнего этажа выходило в Вознесенский переулок из сеней, в которые открывалась справа дверь комнаты, где произошел расстрел. В правом фасе дома на передний двор выходили две рядом расположенные двери черных ходов из верхнего и нижнего этажей. […] К заднему фасу дома для верхнего этажа примыкала небольшая терраса-балкон на деревянных столбах; с нее лесенка спускалась в садик – место прогулок заключенных. За передним двором располагался задний двор с каретником, сараями и службами, а с левой стороны забором он отделялся от садика. От стены дома, отгораживая садик, по Вознесенскому переулку и позади садика шел высокий, 2-саженный дощатый забор. В общем, все владение Ипатьева представляло собой маленькую усадьбу, очень маленькую, в центре густонаселенного окраинного квартала города Екатеринбурга» (Марков С. В. Покинутая Царская Семья. М., 2001. С. 616—617). «Сам дом, по свидетельствам последнего его владельца, был построен в 1870-х гг. До Н. Н. Ипатьева у него было еще два владельца. Первый из них – статский советник Иван Иванович Редикорцев. В справочнике, изданном в Екатеринбурге в 1889 г., он значится владельцем усадьбы („каменный двухэтажный дом, службы и баня“) по адресу: „Вознесенский проспект, 49—9“. Следующим владельцем был купец И. Г. Шаравьев. […] Сам дом был необычен даже для состоятельного Екатеринбурга. По свидетельству очевидцев, он „был в полном порядке, с ванной, горячей водой и электрическим освещением“. Николай Николаевич, по словам Р. Вильтона, был крупным коммерсантом; за дом он выложил 6000 рублей. …На месте Ипатьевского дома стояла когда-то „деревянная Вознесенская церковь, которую разобрали, когда на вершине горки поставили каменный собор. Но на месте алтаря старой церкви, чтобы не попиралась святыня, по существовавшему благочестивому обычаю была возведена деревянная часовня“. Действительно, вплоть до 1919 г. на многих снимках Ипатьевского дома, сделанных со стороны Вознесенского проспекта, перед ним хорошо видна небольшая часовня („часовня Спасителя“). Следует подчеркнуть, что комната, в которой совершилось убиение Святых Царственных Мучеников и верных Их слуг, находилась как раз напротив „часовни Спасителя“, устроенной на месте алтаря храма Божия» (Там же. С. 619—620). «…По всей видимости, в 1908 или 1909 году дом у Шаравьева снимала или купила родственница Ипатьева или его жены, Евгения Федоровна Поппель, а Ипатьев до 1918 года мог в нем только иногда проживать… в сознании горожан особняк на Вознесенском проспекте не был Ипатьевским домом: его называли домом Поппель, или, реже, домом Шаравьева. Между тем, когда Царская Семья была доставлена в Екатеринбург, ей с самого начала объявили, что ее привезли в дом Ипатьева!.. Таким образом, можно с полной уверенностью говорить о том, что особняк на Вознесенском проспекте стал домом Ипатьева исключительно перед самым приездом Царской Семьи в Екатеринбург, что дом этот никогда не был в полном смысле домом Ипатьева, что он использовался им в основном с коммерческой целью… Особняк на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка был выбран революционерами для заключения и убийства Царской Семьи неслучайно… Дому сознательно было присвоено название Ипатьевского, и он сразу был объявлен Домом Особого Назначения (ДОН). Само название – дом Ипатьева – было искусственно создано и внедрено в сознание целых поколений. Тем самым изначально извещалось о предстоящем убийстве Царской Семьи и о том, что это убийство будет носить характер мести Царскому Дому Романовых» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 612, 614, 616). «Дом был куплен Ипатьевым лишь в начале 1918 г. у М. Г. Шаравьева. Сам он поселился на верхнем этаже, а в нижнем располагалась контора местного агентства по черным металлам. […] 27 апреля 1918 г. к Ипатьеву пришел комиссар Желинский и предложил ему очистить дом к 29 апреля. 24 июля, незадолго до эвакуации города красными, было решено вернуть дом хозяину, но Ипатьева в городе не оказалось, и ключи были переданы его родственнице. Дом оставался пустым до прихода белых. Предоставленный было в распоряжение следствия владельцем, занявшим его лишь частично, дом Ипатьева был занят в начале октября ген. Гайдой под свой штаб и личную квартиру. Хотя позже сам Гайда из дома выселился, различные военные учреждения в нем остались и еще в начале 1919 г. над ним развевался бело-зеленый сибирский флаг. Обитатели дома относились беспечно к занимаемым помещениям, громили комнаты, обрывали обои и пр. Лишь в марте дом был окончательно очищен от штабов и арендован Омским правительством у Ипатьева. Намечалось его приобрести в казну» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 567). Летом 1919 г. городом снова овладела Красная армия, которая расположила в нем свой штаб. Затем в 1922 г. дом занимал Ермаков Андрей Георгиевич, командир 6-го полка дорожно-транспортного отдела ГПУ Пермской железной дороги. В 1927 г. в здании был открыт Уральский музей Революции. В экскурсию по музею входило посещение подвала, где было совершено убийство Царской Семьи. Музей расформировали в 1932 г. В последующие годы в этом доме находились Антирелигиозный музей, Совет безбожников, ректорат Урало-Сибирского коммунистического университета, общежитие для эвакуированных, отделение Института культуры, областной партархив. Во время Второй мировой войны в доме хранились экспонаты коллекции Эрмитажа, которые были эвакуированы из Ленинграда. С 1946 по 1971 г. здание занимали различные советские конторы: областной партийный архив, учебный центр, областное управление культуры, управление «Союзпечать». В 1974 г. дому был присвоен статус историко-революционного памятника всероссийского значения. «В 1960-х гг. в Свердловск началось своеобразное паломничество из близких и дальних мест, посмотреть на „царские места“. В немалом количестве стали приезжать и столичные молодые интеллигенты в поисках исторических корней России. Осенью 1977 г., в ночное время, дом был снесен по приказанию властей» (Там же. С. 567).

196

На допросе у следователя Соколова шофер первого автомобиля, на котором перевозили Царскую Семью со станции в дом Ипатьева, сообщил следующее: «Когда мы прибыли на станцию Екатеринбург I, здесь от народа я услышал, что в Екатеринбург привезли Царя. Голощекин сбегал на станцию и велел нам ехать на Екатеринбург II. Все мы опять поехали в автомобилях на Екатеринбург II. Там мы подъехали на машинах к одному месту, где стоял вагон 1 класса, окруженный солдатами. Оттуда вышел Государь Император, Государыня Императрица и одна из дочерей их. Я хорошо помню, что Государь был одет в шинель солдатского сукна, то есть цвета солдатского сукна, как носили в войну офицеры. Я хорошо помню, что погон на ней не было. Помнится также мне, что пуговицы на его шинели были защитные. Фуражка его была офицерского фасона из защитного сукна, с козырьком также защитного цвета и таким же ремешком, но сукном ни козырек, ни ремешок обшиты не были. Государыня была в черном пальто, пуговиц на нем я не заметил. Княжна также была в каком-то темном пальто. Их посадили в мой автомобиль. Еще в мой автомобиль сел какой-то, должно быть, прибывший с ними комиссар. […] Опять мы поехали к тому самому дому, обнесенному забором, про который я уже говорил. Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому, Голощекин сказал Государю: „Гражданин Романов, можете войти“. Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом Государыню и княжну и сколько-то человек прислуги, среди которых, как мне помнится, была одна женщина. В числе прибывших был один генерал [ген.-майор, князь Василий Александрович Долгоруков]. Голощекин спросил его имя, и, когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 493—494).

197

Из дневника Николая II: «17 апреля. Вторник. […] Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару» (Дневники Императора Николая II. М., 1990. С. 675). А вот как об этом рассказывает камердинер Государя Т. И. Чемодуров: «Как только Государь, Государыня и Мария Николаевна прибыли в дом, их тотчас же подвергли тщательному грубому обыску, обыск производил некий Б. В. Дидковский и Авдеев – комендант дома, послужившего местом заключения. Один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал замечание Государя: «До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми». На это замечание Дидковский ответил: «Прошу не забывать, что Вы находитесь под следствием и арестом» (Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М., 1998. С. 161—162).

198

Пьер Жильяр в своей книге «Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. – Екатеринбург, май 1918 г.» дает такой комментарий: «Совастика – индийский религиозный символ, состоящий из равностороннего креста, линии которого загнуты влево; если они загнуты вправо, по направлению движения солнца, знак называется: свастика». В своих показаниях следователю Соколову Жильяр упоминает следующее: «Я был с [следователем] Сергеевым и мистером Гиббсом в доме Ипатьева. Я видел комнату, где были следы пуль в стене и на полу. Стена и пол были уже выбелены. В доме я нашел «два египетских знака», которые Ее Величество имела обыкновение ставить часто на Своих вещах, как знак благополучия: порт-бонер. Она их делала вот так… Один из таких знаков я нашел в спальне Ее Величества на обоях около кровати, другой был на косяке у окна какой-то комнаты, где был египетский знак и дата, написанные карандашом: «17/30 апреля», день приезда Их Величеств в Екатеринбург» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 235). А вот как он описывает этот эпизод в своих воспоминаниях: «Через день после моего прибытия в Екатеринбург я первый раз попал в дом Ипатьева. Я обошел все комнаты верхнего этажа, бывшие местом заключения Царской Семьи. […] Затем я заметил на стене у окна в комнате, где помещались Их Величества, любимый знак Императрицы – sauvastika, который она повсюду ставила для счастья. Она нарисовала этот знак карандашом и пометила внизу: 17/30 апреля – день их заключения в дом Ипатьева. Тот же самый знак, но без даты, был нарисован также на обоях на стене, на высоте кровати, на которой спал Алексей Николаевич» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. – Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 158—159). «Следует подчеркнуть, что именно Н. А. Соколов первым из следователей обратил внимание на «знак». Во французском издании своей книги он, в частности, пишет: «В протоколе Наметкина речь не идет о знаке, нарисованном на оконном проеме, обращенном в сторону Вознесенского проспекта, на восток. Было трудно его обнаружить, учитывая то, что рисунок был сделан тонкими линиями (lа finesse du dessin). Первым его заметил Жильяр во время посещения дома со следователем Сергеевым. Он сохранился вплоть до того времени, когда я занялся этим делом. Я запечатлел его на фотографии №21. (Для консервации этого знака я его покрыл стеклом и запечатал своей печатью. Именно таким этот знак представлен на фотографии в книге Жильяра.)» (Фомин С. В. Скорбный Ангел. М., 2005. С. 728—729). «Один из первых таких «знаков» был поставлен Императрицей вслед за подписью «А» на маркированной Ей Рождественской открытке, отправленной 5 декабря 1917 г. из Тобольска подруге Ю. А. Ден» (Там же. С. 716). «Что же касается пристрастия Ее Величества к свастике, – писала ближайшая подруга Государыни Ю. А. Ден, – то в глазах Ее Величества она представляла собой не амулет, а некий символ. По Ее словам, древние считали свастику источником движения, эмблемой божественного начала» (Ден Ю. Подлинная Царица. Воспоминания близкой подруги Императрицы Александры Федоровны. СПб., 1999. С. 56).

199

Акт передачи Царской Семьи комиссаром Яковлевым в руки уральских большевиков был закреплен документом, содержание которого позже было многократно опубликовано.

200

Дидковский Борис Владимирович (1883—1937), революционер, геолог, педагог, ректор Уральского государственного университета. Родился в Житомире в семье офицера. Учился в Киевском кадетском корпусе, в 1900—1904 г. был студентом Электротехнического института и вольнослушателем физико-математического факультета Петербургского университета. В 1913 г. закончил Женевский университет в качестве бакалавра математических и геологических наук. В 1913—1917 гг., вернувшись в Россию, занимался геологическими исследованиями Северного Урала, получив место главного геолога Николае-Павдинского горного округа. Провел топографическую и геологическую съемку округа, поиск и разведку месторождений платины, золота, угля, железа и т. д. До 1907 г. был вместе с социал-демократами, но в 1907 г. ушел к анархистам. В марте 1917 г. вступил в РСДРП (б), был председателем продовольственной управы в Верхотурье, руководил вооруженными отрядами, участвовал в Петроградском съезде депутатов, где готовил правительственное постановление о национализации уральской промышленности. Вернувшись, с октября 1918 г. руководил обороной Кытлымо-Павдинского района. В 1920—1923 гг. служил управляющим районного рудного управления Екатеринбурга, с августа 1920 г. – председатель Горного совета ВСНХ на Урале, был в составе организационного комитета Уральского государственного университета, преподаватель высшей математики и проректор по административно-хозяйственной части Уральского университета, в 1921—1924 гг. – ректор Уральского государственного университета. В 1930—1936 гг. – управляющий Уральского геологического треста, директор Уральского геолого-разведочного НИИ. 30 января 1937 г. арестован. Расстрелян 13 августа 1937 г. как «активный участник антисоветской террористической организации правых на Урале». В 1956 г. реабилитирован.

201

Демьянов Авраамий Федорович (1893—1952), в партии большевиков с 1917 г. Участник революционного движения в городах Западной Сибири. Начальник отряда Красной гвардии Омска. В связи со слухами о подготовке побега Царской Семьи был направлен в Тобольск для взятия ее под охрану в свои руки. Это была попытка западносибирских большевиков завладеть Царской Семьей. 26 марта 1918 г. с отрядом красногвардейцев в 100 человек прибыл в Тобольск. Как комиссар Западносибирского совета он имел обширные полномочия в Тобольском уезде, однако миссию выполнить не смог, так как с помощью центра положением в городе овладели уральские большевики.

202

Нигде не сообщается подлинная фамилия командира этого отряда – Шидтеня. (В материалах Н. А. Соколова он фигурирует как Шиндер.) «На самом же деле подобный отряд действительно существовал, но посылался из Екатеринбурга в Тобольск значительно ранее – 10 апреля 1918 года, и даже не под командой Родионова (который прибыл в Тобольск немногим позднее), а под командой упоминаемого выше Шидтеня. Подтверждением же сему является документ, находящийся в личном деле одного из фигурантов Предварительного Следствия С. С. Заславского: «Областной Исполнительный комитет Совета рабочих, крестьянских, солдатских депутатов Урала / 10 апреля 1918 года / УДОСТОВЕРЕНИЕ / тт. Хохрякову, Заславскому, Авдееву. Тобольск. В Ваше распоряжение поступает наш отряд около 80 человек, под командой тов. Шидтень. / №1899/1 / Замест. Пред. Обл. Совета / Дидковский» (Жук Ю. А. Гибель Романовых. М., 2009. С. 198—199).

203

Хохряков Павел Данилович (1893—1918), родился в д. Хохряки (Хохряково) Вятской губернии в крестьянской семье. Окончил три класса церковно-приходской школы. В период Первой мировой войны (с 1915 г.) – матрос Балтийского флота. Оказался на броненосце «Император Александр II», который после февральского мятежа был переименован в «Зарю Свободы». Корабль, на котором нес службу Хохряков, был старым и всю войну простоял в Кронштадте – тыловой базе Балтийского флота. Cлужил на броненосце кочегаром. В 1916 г. тайно вступил в РСДРП. Вел революционную работу. После февральской революции – председатель партийного комитета «Заря Свободы». Создает отряды Красной гвардии. «Хохряков принял активное и непосредственное участие в массовых убийствах офицеров броненосца, в частности командира корабля капитана 1-го ранга Н. И. Повалишина. Постоянно выступая на митингах, ораторствуя на собраниях, расправляясь с офицерами, Хохряков вскоре обратил на себя внимание большевистских вождей и, прежде всего, Свердлова. По личному распоряжению и рекомендации Свердлова он (в августе 1917 г.) во главе отряда матросов направляется в Екатеринбург. Хохряков встретил Октябрьский переворот, будучи председателем Петроградского ВРК и начальника Центрального штаба Красной гвардии г. Екатеринбурга. Будучи членом Облчека, он возглавлял отдел по борьбе с контрреволюцией. В Екатеринбурге Хохряков тесно сошелся с другим свердловским ставленником – Я. М. Юровским, вместе с которым совершал грабежи и насилия над мирным населением Екатеринбурга» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 244). Ш. И. Голощекиным направлен в Тобольск (весной 1918 г.) для контроля над положением в городе, губернии и для овладения Царской Семьей. Избран председателем местного совета, но заменить охрану Царской Семьи своей не смог. В апреле участвовал в подготовке перевозки первой группы Августейших узников в Екатеринбург, а в мае 1918 г. организовал перевоз остальных ее членов. С лета 1918 г. командовал Тюменской военной флотилией, после ее поражения – красногвардейскими отрядами на востоке Среднего Урала. Организатор убийства епископа Гермогена (Г. Е. Долганова) и других священнослужителей на р. Туре. 17 августа 1918 г. погиб в бою близ ст. Крутиха. Похоронен в Перми.

204

Перминов Дмитрий Васильевич (1881—1919), секретарь Алапаевского исполкома. Был расстрелян белыми войсками.

205

По наиболее распространенной версии, настоящее имя Родионова – Я. М. Свикке. Есть сведения о том, что чекист Свикке никогда не был Родионовым, а присвоил себе эту фамилию и никогда не командовал упомянутым отрядом. Эксперт-криминалист Ю. А. Жук в своем исследовании пишет: «…в первичном варианте расшифровки упомянутой выше стенограммы «Совещания старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале» имеется стенограмма Уральского Облсовета и Комиссара жилищ Уральской области А. Н. Жилинского, который дополнил рассказ Я. М. Юровского личными воспоминаниями: «Начался момент их (Царской Семьи. – Ю. Ж.) привоза. Приехали и осмотрели дом: Филипп, Белобородов, Дидковский, Чуцкаев. Все нашли подходящим, сдали под охрану Родионову, который убит при Невьянском восстании (начавшемся 12 июня 1918 г.). […] Когда подошла машина, Родионов принимает ее на парадном крыльце, просит пройти. Начинают обыскивать ее (Государыню Императрицу. – Ю. Ж.), она начинает протестовать и говорит, что у нее здесь медикаменты, которые знает доктор Боткин и которые не подлежат осмотру со стороны мужчины. Родионов заявляет: «Я начальник караула и должен знать все, что есть у вверенных мне под охрану людей» (Жук Ю. А. Гибель Романовых. М., 2009. С. 197—198). Гиббс рассказывал, что «его Татищев знал, но он не мог припомнить хорошо, кто он такой и где он его видел. Его также знала и Буксгевден. Татищев думал, что он видел Родионова в Берлине, а Буксгевден – в Вержболове. Татищев состоял при императоре Вильгельме и думал, что он видел Родионова в русском посольстве в Берлине. Татищев его спрашивал, чем он занимался раньше. Но Родионов не желал говорить и отвечал: «Я забыл». Нам было это очень интересно. Татищев так и шутил и называл Родионова «мой знакомый». А я помню случай такой. В 1916 году я был в Петрограде у своего знакомого Дитвейлера, кажется, еврея, русского подданного, который служил в кабельном заводе. Я имел с ним разговор и спросил его, где он был. Он мне сказал, что он был у такого-то, которому фамилию я теперь забыл. Я Дитвейлера спросил, кто он такой. Он мне сказал: «Должно быть, германский шпион». При этом он мне сказал, что там же был офицер Родионов» (Российский архив. VIII. Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919—1920 гг. М., 1998. С. 110).

206

«В марте Уральский комитет большевиков создает специальную тайную (чрезвычайную) тройку по подготовке и осуществлению перевода Царской Семьи из Тобольска. В нее входят заместитель председателя Уралоблсовета Дидковский, комиссар по снабжению Войков и комиссар по юстиции Голощекин, поддерживающий постоянный контакт со Свердловым. Конкретное выполнение операции возлагается на группу чекистов во главе с 24-летним Павлом Хохряковым» (Платонов О. А. История цареубийства. М., 2001. С. 231).

207

Татищев, служивший в российском посольстве в Берлине, припоминал, что ему доводилось видеть там Родионова. Он ничего больше не добавил, но позже подтвердил, что Родионов выведывал планы русских революционеров. – Прим. автора.

208

Августейших детей разместили в вагоне второго класса. С ними ехали: генерал-адъютант Татищев, гоф-лектриса Императрицы Шнейдер, доктор Деревенко, баронесса Буксгевден, графиня Гендрикова, дядька Наследника матрос Нагорный, помощница няни Августейших детей Эрсберг. Все остальные ехали в теплушке. – Прим. ред.

209

Легкий одноместный или двухместный открытый экипаж на рессорах. – Прим. ред.

210

«На первом ехал цесаревич Алексей, Нагорный и, вероятнее всего, Хохряков – он город знал. На втором и третьем извозчиках ехали Ольга Николаевна и Анастасия Николаевна, хотя сейчас нельзя установить порядок очередности их экипажей. С одной из них сидел комиссар Родионов. На четвертом – Татьяна Николаевна с собачкой и Заславский. На пятом извозчике ехал Белобородов и конвой» (Зайцев Г. Романовы в Екатеринбурге. Екатеринбург, 1998. С. 61).

211

Имеется в виду комиссар Уральского исполкома Семен Савельевич Заславский (1890—1953). – Прим. ред.

212

Собака по кличке «Ортипо», маленький французский бульдог, был подарен Великой Княжне Татьяне Николаевне штабс-ротмистром Лейб-Гвардии Уланского Ее Величества полка Дмитрием Яковлевичем Маламой в октябре 1914 г.

213

Представитель Екатеринбургского исполкома, а позже комендант Дома особого назначения Авдеев вспоминал: «Вместе с указанными членами Семьи в дом были допущены повар Харитонов, его помощник мальчик-поваренок, слуги Седнев и Трупп и на несколько дней матрос Нагорный» (Авдеев А. Д. Николай Романов в Тобольске и Екатеринбурге. Из воспоминаний коменданта // Красная новь. №5,1928). В августе 1919 г. на допросе у следователя Н. А. Соколова камердинер Государыни А. А. Волков сообщил: «Спустя некоторое время явился к нашим вагонам Родионов и выделил из одного вагона Гендрикову, Шнайдер и Татищева, а из другого – меня, Харитонова и Седнева Леонида. Нас повели к вокзалу, где были извозчики. У извозчиков был тот самый комиссар или еще кто, который вместе с Родионовым перевозил и детей. У меня с собой был саквояж, а в нем было: 4 000 денег, белье, сапоги, одна моя фотографическая портретная карточка и две карточки-открытки, бритвы, туфли, записная книжечка, продовольственная книжка. В отдельных местах были у меня сухари и банка с вареньем. Этот комиссар с Родионовым не позволили мне брать с собой сухарей и варенья, и эти вещи были оставлены ими у себя. Татищев сел один на извозчика. Я также сел один. Гендрикова села со Шнайдер. Родионов с неизвестным комиссаром сели также на одного извозчика и поехали сзади нас. Харитонов с Седневым также сели вместе. Подъехали мы к дому Ипатьева, где была Семья. Я видел, что дом был обнесен забором, но не могу сказать, закрывал он ворота или же нет. Тут у дома Ипатьева ссадили Харитонова и Седнева. Нас же остальных повезли дальше. Я спросил извозчика: „Далеко ли до дома?“. Я думал, что нас везут куда-либо еще. Молчит. Я опять его спросил: „Ты куда нас везешь?“. Опять молчит. И привезли нас в тюрьму» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф./ М., 1987. С. 451).

214

Ипатьев Николай Николаевич (1869—1938), родился в Москве в семье известного архитектора Н. А. Ипатьева. Брат Владимира Николаевича Ипатьева (1867—1952), известного химика, создателя химической оборонной промышленности Российской империи (Император Николай II отметил деятельность В. Н. Ипатьева, произвел его в генерал-лейтенанты. В 1916 г. ученый был избран в действительные члены Императорской академии наук). Н. Н. Ипатьев закончил 3-й Московский кадетский корпус и поступил в Николаевское инженерное училище в Петербурге, которое успешно закончил в 1888 г. и был направлен поручиком в инженерные войска, а затем поступил в Николаевскую инженерную академию, которую закончил в 1894 г. по первому разряду. Был направлен в звании инженера-поручика на строительство железнодорожных магистралей. Преимущественно работал на Урале и в Сибири. В 1904 г. женился на М. Ф. Гельцер, московской актрисе из семьи еврейских театралов. В 1906 г. вышел в отставку штабс-капитаном. Переезжает в Екатеринбург. Начал заниматься железнодорожными подрядами. Участвует в строительстве железной дороги Екатеринбург – Кунгур – Пермь. Дела его шли прекрасно, и он пользовался в железнодорожном строительном мире наилучшей репутацией. В Екатеринбурге жил в доме своей (или жены) родственницы г-жи Е. Ф. Поппель по адресу: Вознесенский проспект, 49—9 (более известен как дом Ипатьева), где проживал в квартире на втором этаже. С 1914 г. – член Уральского общества любителей естествознания. В 1914—1918 гг. – гласный Городской думы, занимал пост инженера железнодорожных войск. «…Незадолго перед революцией судебные власти начинают подозревать Ипатьева в мошенничестве, и, возможно, лишь революция спасла его от судебного разбирательства» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 608). В начале 1918 г. приобретает дом за огромную по тем временам сумму – 6000 рублей. «…Но даже после приобретения дома Ипатьев опять-таки в нем не жил, он, по его словам, лишь „расставил в нем мебель“ на верхнем этаже, а нижний сдал „для помещения конторы, агентства по черным металлам“. Позже было установлено и название этой фирмы – „Макшеев и Голландский“. Здесь необходимо отметить, что Ф. Ф. Макшеев был инженером путей сообщения и состоял в масонских ложах „Космос“, „Астрея“ и „Гермес“. Хорошо знал таких эсеров и кадетов, как Н. Д. Авксеньтьев, Н. В. Чайковский, которые, к слову сказать, в 1918 году были во власти Сибирского правительства и Комуча, Л. Д. Кандаурова, а также Б. В. Савинкова. Точных сведений о Голландском на сегодняшний день не имеется, но, по всей вероятности, по национальности он был русским евреем» (Там же. С. 612—613). В конце апреля 1918 г. по распоряжению Исполнительного комитета Екатеринбургского Совета срочно был выселен из дома, в который заключили Царскую Семью. «Когда в Екатеринбурге образовался Комитет общественной безопасности, то Н. Н. Ипатьев вошел в его исполнительную секцию. Кроме Ипатьева, в исполнительной секции разные должности занимали: эсер А. Кощеев, анархист П. Жебелев, кадет А. Ардашев (двоюродный брат Ленина), большевики А. Парамонов, С. Мрачковский, П. Быков и Я. Юровский. Знал хорошо Ипатьев и П. Войкова» (Там же. С. 609—610). После ухода большевиков был избран в восстановленную Городскую думу, стал одним из ее руководителей, назначен государственным контролером Временного областного правительства Урала, избран членом Совета Уральского торгово-промышленного союза. Преподавал в горном институте. Под угрозой прихода красных перебрался во Владивосток. Затем эмигрировал в Чехословакию, где жил долгое время и занимался преподавательской деятельностью. Скончался в Праге. Похоронен в крипте Успенского храма на Ольшанском кладбище.

215

Государь отметил в своем дневнике: «25 апреля / 8 мая. Сегодня заступил караул, оригинальный и по свойству, и по одежде. В составе его было несколько бывших офицеров, и большинство солдат были латыши, одетые в разные куртки, со всевозможными головными уборами. Офицеры стояли на часах с шашками при себе и с винтовками. Когда мы вышли гулять, все свободные солдаты тоже пришли в садик смотреть на нас; они разговаривали по-своему, ходили и возились между собой. До обеда я долго разговаривал с бывшим офицером, уроженцем Забайкалья; он рассказывал о многом интересном, так же как и маленький караульный начальник, стоявший тут же; этот был родом из Риги». Примечательно, что этот караул нес службу в доме Ипатьева до 2/15 мая, состоял из бывших фронтовиков и был неизменно, со слов Царя, предупредителен. 2/15 мая этот отряд был полностью заменен, и Николай II пишет в своем дневнике: «Ни одного лишнего солдата в саду не было. Караульный начальник с нами не разговаривал, т. к. все время кто-нибудь из комиссаров находился в саду и следил за нами, за ним и часовыми!» День 2/15 мая стал днем резкого ухудшения режима содержания Царской Семьи: окна в доме были замазаны белой краской, их было запрещено открывать для проветривания, а прогулки были сокращены на час. Новый состав охраны набирался Мрачковским и Авдеевым. Охрана была набрана Мрачковским из рабочих Сысертского завода (30 человек) и Авдеевым – из рабочих Злоказовской фабрики (16 человек). Охрана делилась на внешнюю и внутреннюю. Внешнюю охрану ДОНа несли сысертские рабочие, внутреннюю – злоказовские. Соколов писал о характере этих рабочих: «Фабрика братьев Злоказовых работала во время войны на оборону: изготовляла снаряды. Работа на фабрике избавляла от фронта. Сюда шел самый опасный элемент, преступный по типу: дезертир. Он сразу всплыл на поверхность в дни смуты, а после большевистского переворота создал его живую силу» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 475—476). Из показаний бывшего охранника Ипатьевского дома Ф. П. Проскурякова: «Главным начальником над домом и над нашим караулом был рабочий со Злоказовской фабрики Александр Мошкин. В нашей же команде был главным начальником Медведев. Он именно был начальником. Никто его на это не выбирал, а так, просто, с самого начала он принимал охрану. Он нам раздавал жалованье, он ставил на посты и вообще был у нас как начальник. Мы все получали 400 рублей жалованья, а Медведев получал 600 рублей. Авдеев был весь день в доме, помещаясь в комендантской комнате. Он приходил с утра часов в 9 и уходил домой часов в 9 вечера. Мошкин все время находился в комендантской комнате, жил там. Медведев при них также находился все время в этой же комнате и ночевал даже там. Караульные посты были следующие: 1) пост наружный у будки около ворот, 2) пост наружный у будки вблизи часовенки, 3) между заборами у окон дома, 4) в переднем дворе у дверей в дом, 5) в заднем дворе, 6) в саду; внутри дома было два поста: 7) у парадной двери в верхнем этаже около комендантской комнаты, 8) около уборной, где находился клозет и ванная комната; кроме того, было еще три пулеметных поста: 9) на чердаке дома у окна, 10) на террасе, выходившей в сад, и 11) в нижнем этаже дома в средней комнате. Приблизительно с неделю понесли мы охрану, и Авдеев привел еще 15 человек, приблизительно, рабочих со Злоказовской фабрики. […] Злоказовские рабочие стали жить вместе с нами же внизу дома Ипатьева. […] До появления их [латышей] мне приходилось, как и другим, несколько раз стоять на постах внутри дома и у комендантской, и у уборной, так всего, примерно, раз шесть на обоих постах. Стоял я на этих постах и утром, и днем, и вечером, и ночью. Я видел за это время всю Царскую Семью: самого Государя, Государыню, Наследника и дочерей: Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию. Мне приходилось хорошо их видеть, когда они шли на прогулку, в уборную или проходили из одной комнаты в другую. Гуляли они все, кроме Государыни. Я никогда не видел, чтобы она ходила гулять в сад. Наследника я, правда, видел только один раз, когда его несла на руках на прогулку старшая дочь Государя Ольга. Наследник все время был болен» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 272—273).

216

«Первоначально, в первые дни пребывания Царя, Царицы и Великой Княжны Марии Николаевны, охрана находилась вместе с ними на втором этаже. Потом ее перевели вниз, на первый этаж, а затем для нее был выделен находившийся напротив дом Попова. На нижнем этаже осталась только комендантская, а затем Юровский поместил туда же уже набранную им внутреннюю охрану. Отношение внутренней и внешней охраны к арестованной Царской Семье было разным. Если внешняя охрана, в целом, не выходила за рамки приличия, а со стороны некоторых охранников даже очевидно было сочувствие к Царской Семье, то внутренняя являла себя во всей „революционной красе“. Стены дома были испещрены нецензурными надписями, караульные часто злоупотребляли спиртным и горланили революционные песни. Один из внутренних постов был установлен рядом с уборной, поэтому Узники, направляясь в уборную, были вынуждены видеть стоящего рядом часового. Особенно это было тяжело для Великих Княжон, в отношении которых охранники иногда отпускали скабрезные шутки» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 477). Вот что об этом рассказывал чудом уцелевший камердинер Государя Т. И. Чемодуров: «Государь помещался в верхнем этаже дома, и в распоряжение всех нас были предоставлены 6 комнат и еще одна комната, служившая гардеробной, и кухня. День и ночь в верхнем этаже стоял караул из трех красноармейцев: один стоял у наружной входной двери, другой в вестибюле и третий близ уборной. Поведение и вид караульных были совершенно непристойные: грубые, распоясанные, с папиросами в зубах, с наглыми ухватками и манерами, они возбуждали ужас и отвращение. В комнате направо от входа в переднюю помещался комендант – Александр Дмитриевич Авдеев. […] В полном подчинении Авдеева была вся караульная команда во главе с начальником караула; начальники караула менялись еженедельно; всех караульных было до 30 человек; помещались дежурные караульные в нижнем этаже дома. Все сношения с внешним миром и все распоряжения хозяйственные производились через коменданта; закупка провизии или нужных в хозяйстве вещей, отправка белья в чистку и т. п. Упомянутый в моем показании Дидковский не менее четырех раз в неделю производил контроль, обходя все комнаты, занятые государевой семьей; проходил он всегда в обществе одного-двух штатских лиц (каждый раз все новых) и как был, в шапке и калошах, входил в комнаты, не спрашивая разрешения. При этих посещениях Государь, Государыня и Вел. Княжна Мария Николаевна занимались своими делами, не отрывая головы от книги или работы, как бы не замечая вовсе появления посторонних лиц» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 62).

217

Автором песни «Отречемся от старого мира» (или «Марсельезы») был один из идеологов народничества П. Л. Лавров (1823—1900). Там есть такие слова: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног! Нам не нужно златого кумира, ненавистен нам царский чертог!» Из показаний охранника А. А. Якимова: «Пьяные, они шумели в комендантской комнате, орали, спали вповалку кто где хотел и разводили грязь. Пели они песни, которые, конечно, не могли быть приятны для Царя. Пели они все «Вы жертвою пали в борьбе роковой», «Отречемся от старого мира», «Смело, товарищи, в ногу». Вот показания другого охранника Ф. П. Проскурякова: «Оба они выпивали у себя в комендантской, и Юровский и Никулин. Бывало, напьются в комендантской, и начнется у них пение. Никулин мог на пианино играть – в комендантской оно стояло. Вот, бывало, Никулин играет, а Юровский свои «шары» [глаза] нальет, и начнут оба орать: «Отречемся от старого мира, отрясем его прах с наших ног! Нам не нужно златого кумира, ненавистен нам царский чертог» и т. д. Или, бывало, все поют: «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Мошкин тоже позволял себе иногда петь эти песни, но всегда в отсутствие Авдеева, и Авдеев этого не знал. А эти не стеснялись» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 274).

218

На допросе у следователя Соколова бывший охранник Ипатьевского дома А. А. Якимов показал: «Только одно я сам наблюдал из Жизни Царской Семьи: они иногда пели. Мне приходилось слышать духовные песнопения. Пели они Херувимскую песнь. Но пели они и какую-то светскую песню. Слов ее я не разбирал, а мотив ее был грустный. Это был мотив песни: „Умер бедняга в больнице военной“ (Слова этой песни, популярной в то время, были написаны К. Р.). Слышались мне одни женские голоса, мужских ни разу не слышал» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 338).

219

Речь идет о записке на отрывном листе 16x10,5 см. На обороте вчетверо сложенного листа в правом нижнем квадрате надпись: «Для передачи Николаю Владимировичу Деревенко» (Тобольск, 4/17? мая 1918). На обороте в левом верхнем квадрате надпись красными чернилами: «разрешено Хохряков». В связи с передачей этой записки Хохряков учинил Н. Деревенко формальный допрос. Т. Е. Боткина рассказывает об этом случае следующее: «В день смены отряда Особого Назначения на отряд Родионова (4/17 мая) произошел еще один маленький инцидент: Алексею Николаевичу и сыну д-ра Деревенко очень нравилось тайно переписываться, хотя никто не мешал им переписываться явно, через самого Деревенко. Им же доставляло особенное удовольствие пересылать письма каким-то таинственным способом, в просверленных просфорах, например. В этот раз Алексей Николаевич передал свое письмо Коле Деревенко через своего лакея Нагорного, который должен был принести ему ответ, но Нагорный запоздал, вернулся обратно, когда караул от отряда Особого Назначения уже сменился Родионовским. Нагорного обыскали, нашли письмо самого невинного содержания и подняли целую историю. На основании этой истории с письмом, д-р Деревенко не был пущен к Их Величествам, но и под арест не попал» (Письма Святых Царственных Мучеников из заточения. СПб., 1998. С. 340).

220

«Как относился комендант Авдеев к заключенной Царской Семье? Безусловно, сведения о том, что пьяный Авдеев во время обеда ударил Государя по лицу локтем, лез своей ложкой ему в тарелку, что он, пьяный, вваливался в комнаты Царя и Царицы, пытался сорвать крестик с шеи Наследника Цесаревича, следует считать большим преувеличением. Все эти свидетельства основываются на словах Чемодурова, который при этом, как мы видели выше, одновременно утверждал, что Авдеев лично не стеснял и не оскорблял Государя. Из дневниковых записей Николая II видно, что его отношения с Авдеевым были спокойно-нейтральными» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 473—474).

221

Камердинер Государя Т. И. Чемодуров рассказывал: «В Ипатьевском доме режим был установлен крайне тяжелый и отношение охраны прямо возмутительное, но Государь, Государыня и Великая Княжна Мария Николаевна относились ко всему происходившему по наружности спокойно и как бы не замечали окружающих лиц и их поступков. День проходил обычно так: утром вся Cемья пила чай; к чаю подавался черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в 2 обед, который присылали уже готовым из местного Совета Р. Д.; обед состоял из мясного супа и жаркого; на второе чаще всего подавались котлеты. Так как ни столового белья, ни столового сервиза с собой мы не взяли, а здесь нам ничего не выдали, то обедали на непокрытом скатертью столе; тарелки и вообще сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе, согласно приказанию Государя; случалось, что на семь человек обедающих подавалось только пять ложек. К ужину подавались те же блюда, что и к обеду. Прогулка по саду разрешалась только 1 раз в день, в течение 15—20 минут; во время прогулки весь сад оцеплялся караулом; иногда /я/ обращался к кому-либо из конвойных с малозначащим вопросом, не имеющим отношения к порядкам, но или не получал никакого ответа, или получал в ответ грубое замечание. Ни Государь, ни кто-либо из членов его семьи лично никаких разговоров с комендантом дома или иными „начальствующими“ лицами из представителей советской власти не вели, а всякие обращения и заявления делались через меня или через проф. Боткина» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 62).

222

Источник установить не удалось.

223

«Но чем больше людей из авдеевской охраны соприкасались с Царственными Узниками, тем более у многих из них просыпались совесть и сочувствие к Ним. Как показывал обвиняемый Якимов: «Я никогда, ни одного раза, не говорил ни с Царем, ни с кем-либо из Его Семьи. Я с Ними только встречался. Встречи были молчаливые. Однако эти молчаливые встречи с Ними не прошли для меня бесследно. У меня создалось в душе представление от Них ото всех. […] От моих прежних мыслей про Царя, с какими я шел в охрану, ничего не осталось. Как я Их своими глазами поглядел несколько раз, я стал душой к ним относиться совсем по-другому: мне стало Их жалко. Часовые к б. Государю относились хорошо, жалеючи, некоторые даже говорили, что напрасно человека томят». В. Криворотов приводит в своей книге («На страшном пути до Уральской Голгофы». Мадрид, 1975) следующий эпизод: «Государыня с сыном и Леней Седневым оставалась внизу во дворе почти час. Алексей чувствовал себя почти совсем хорошо. Один из солдат внешней охраны, стоявший постовым перед калиткой во дворе, оглянулся кругом, поставил свою винтовку и несколько раз помог Наследнику подняться из коляски на ноги и шагнуть несколько шагов. Когда на лестнице послышались шаги, он быстро подхватил Мальчика на руки, посадил его в коляску и, схватив винтовку, встал, как ни в чем не бывало, у калитки. «Спасибо, солдатик! Бог Вам этого не забудет!» – тихо проронила Царица». Безусловно, что подобное сочувствие и внутреннее ощущение своего участия в черном и постыдном деле посещали не только рабочих-охранников, но и их начальство в лице Авдеева и Мошкина. Однажды после обеда А. Е. Трупп протянул Государю пакетик с табаком со словами: «Ваше Величество, этот табак дал мне Мошкин для Вас. Он сказал мне, что это передача из монастыря, и что о ней для Вас просил Авдеев». Николай II на это сказал Труппу: «Передайте, Трупп, от меня обоим большое спасибо и мою радость, что они оба нашли, наконец, самих себя» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 478).

224

Бэринг, Морис (1874—1945), английский литератор, известен как драматург, поэт, прозаик, переводчик и публицист, а также как писатель-путешественник и военный корреспондент.

225

«Несмотря на свою революционную «сознательность», Авдеев и его внутренняя охрана с каждым днем становились все менее и менее надежными для Свердлова и Голощекина и все более непригодными для подготовляемого последними убийства Царской Семьи. Неслучайно, как утверждает И. Ф. Плотников, по свидетельствам близких Авдеева, тот, узнав об убийстве Царской Семьи, очень сокрушался. Юровский в 1934 году в беседе со старыми большевиками рассказывал: «Насколько разложение дошло далеко, показывает следующий случай: Авдеев, обращаясь к Николаю, называет его – Николай Александрович. Тот ему предлагает папиросу, Авдеев берет, оба закуривают – и это сразу показало мне «простоту нравов». Именно этой «простотой нравов», установившейся между Царем и Авдеевым, в первую очередь и объясняется замена Авдеева и его команды на Юровского и его людей. «Нет сомнений, – пишет Н. А. Соколов, – общение с Царем и Его Семьей что-то пробудило в пьяной душе Авдеева и его товарищей. Это было замечено. Их выгнали, а всех остальных отстранили от внутренней охраны» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 479). Из показаний Ф. П. Проскурякова: «Спустя, приблизительно, с неделю после назначения Юровского и Никулина, нас, рабочих Сысертского завода и Злоказовской фабрики, перевели в дом Попова или Обухова против дома Ипатьева, а вместо нас внизу дома Ипатьева поселились латыши. Их было, приблизительно, человек 10. До появления латышей охрану в доме несли мы, рабочие Сысертского завода. После появления латышей охрану в верхнем этаже дома, где жила Царская Семья, стали нести исключительно латыши. Нас, русских рабочих, туда уже не впускали. Таково было приказание Юровского. Пулеметчиками, которые стояли исключительно у пулеметов, были из наших сысертских рабочих следующие лица: Талапов, Александр Стрекотин, Семен Турыгин, Сафонов, Николай Садчиков, Добрынин, Летемин, Иван Котегов и Шевелев. Из злоказовских рабочих я могу назвать только одного Андрея Корзухина. Эти рабочие всегда стояли только у пулеметов. На остальных постах стояли при Авдееве все остальные рабочие. При Юровском же, со времени появления латышей, мы, рабочие, стали нести охрану исключительно наружную. Внутри дома находились исключительно латыши» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 273).

226

Юровский Яков Михайлович (настоящие имя и отчество – Янкель Хаимович; 1878—1938), родился в г. Томске в семье ремесленника, в прошлом – ссыльного уголовника. Внук раввина. Учился в Томске: закончил два класса в еврейской школе «Талматейро», обучался портняжному и часовому делу. По словам брата Лейбы, в юности искал богатства, по характеру был хитер и жесток. В 1898 г. по суду в Томске отбывал наказание за убийство. Вступил в РСДРП (б) в 1905 г. Участвовал в революционной работе: террористических актах и экспроприациях. После одного из арестов был выслан в административную ссылку в Екатеринбург, где познакомился с Я. М. Свердловым. В годы первой русской революции уехал в Берлин, там из иудейства перешел в лютеранство. Позднее возвратился в Томск, открыл часовой магазин, но в 1912 г. за революционную деятельность был выслан в Екатеринбург, где стал владельцем фотоателье. Во время Первой мировой войны окончил фельдшерскую школу. Служил в военном лазарете Екатеринбурга. После февральской революции включился в работу по большевизации и разложению воинского гарнизона, был делегирован в городской совет, входил в военную организацию горкома РСДРП (б). Во время приезда в Екатеринбург и подготовки Уральской (Свободной) партийной конференции в апреле 1917 г. у него останавливался Свердлов. Участвовал в октябрьском перевороте. В начале 1918 г. назначен председателем следственной комиссии при революционном трибунале Екатеринбургского горсовета. Член Уральского и Екатеринбургского областного советов, заведующий охраной Екатеринбурга. В июле 1918 г. назначен комендантом Дома особого назначения – дома Ипатьева, в котором содержалась Царская Семья. До этого времени уже участвовал в судьбе арестованных – контролировал охрану дома Ипатьева. В ночь на 17 июля 1918 г. руководил казнью Царской Семьи и лично ее расстреливал, затем участвовал в уничтожении трупов, доставке изъятых ценностей в Москву с документами на имя Орлова. В июле 1919—1920 г. – заведующий Екатеринбургской губчека. Работал в Московской ЧК, Рабоче-Крестьянской инспекции, с 1921 г. – в Гохране (Государственном хранилище республики при народном комиссариате финансов), заведовал золотым отделом. С 1924 г. – на многих советских и хозяйственных должностях. Неоднократно выступал на собраниях старых большевиков с докладами о расстреле Царской Семьи. Умер в 1938 г. в Кремлевской больнице после тяжелой и продолжительной болезни. Некролог о его кончине был опубликован в газете «Правда». Автор воспоминаний «Записка Юровского» (1920, 1922 и 1934). Из показаний бывшего охранника Ипатьевского дома Ф. П. Проскурякова: «Приблизительно в самых последних числах июня или в первых числах июля месяца Авдеев арестовал Мошкина за то, что он украл что-то из царских вещей, кажется, какой-то золотой крестик. Но тут же был уволен и сам Авдеев. Вместо него заступил в начальники Юровский. […] Помощником его был Никулин. […] Появились они в доме одновременно. Находились они все в той комендантской комнате. Юровский приходил с утра, часов в 8—9 и уходил вечером в 5—6. Никулин же жил в комендантской, ночевал тут» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 272—273).

227

Насильно загнанные в австро-венгерскую армию, чехи незадолго до революции стали в огромных количествах переходить к русским. Командование Царской армии составило из них чешский корпус, который бок о бок с русскими сражался против австрийцев и немцев. В мае 1918 г. отряды чехословаков, состоявшие исключительно из бывших военнопленных, которым Керенский предоставил свободу, составляли две полные дивизии, расположенные эшелонами вдоль Сибирской железной дороги – от Самары до Владивостока. Готовилась отправка их во Францию. После падения Керенского советское правительство разрешило отправить чешских солдат во Владивосток, где они должны были погрузиться на суда и, обогнув земной шар, влиться в войска союзников на Западном фронте. Более 50 тыс. их находилось в разных пунктах на всем протяжении железной дороги от Казани до Владивостока. Соглашение между союзниками и советским правительством предусматривало, что чехи во время следования по советской территории должны сдать оружие советским властям. Вслед за этим ультиматумом, который чехи по приказу генерала Гайды отвергли, Германский Генеральный Штаб, желая воспрепятствовать означенным войскам, дал приказание большевикам разоружить чехословаков. Вспыхнула вооруженная борьба между ними и отрядами большевиков, находившихся под командой немецких офицеров. Русские добровольческие отряды не замедлили присоединиться к чехословацким войскам. Таково было возникновение движения, которое началось в Омске и вскоре охватило всю Сибирь. Хорошо обученные и оснащенные чешские части захватили ряд городов по всей линии Сибирской дороги, свергли местные Советы, взяв их под свой контроль.

228

Сторожев Иоанн Владимирович (1878—1927), протоиерей церкви св. Екатерины г. Екатеринбурга (1917), при большевиках – настоятель Екатерининского кафедрального собора в г. Екатеринбурге (1918). Родился в Арзамасе в старинной купеческой семье. Лишившись отца, детство провел в Дивеевском монастыре с матерью и сестрой. Окончил Нижегородский дворянский институт и юридический факультет Университета Св. Владимира в Киеве (1903). Товарищ прокурора Екатеринбургского окружного суда (1909). Награжден орденом Св. Анны 3-й степени (1911). Присяжный поверенный адвокат (1911). Епископом Екатеринбургским и Ирбитским Митрофаном рукоположен в дьякона (1912), а позже во иерея. При Временном правительстве входил в состав Комитета общественной безопасности и был одним из основателей городской милиции. Служил обедницы в Ипатьевском доме 20.05/02.06 и 01/14.07.1918 г. (последнюю церковную службу, за которой молились Царственные мученики). В октябре 1918 г. – на службе в действующей армии в должности благочинного 7-й Уральской дивизии горных стрелков. Переезжает в Приморье (1919), затем в Маньчжурию, где был определен настоятелем Свято-Софийской церкви в Харбине (сентябрь 1920 г.), а потом Алексиевского храма (февраль 1923 г.). Преподавал Закон Божий в русских средних учебных заведениях КВЖД. Законоучитель гимназии Христианского союза молодых людей. В 1930-е гг. уже молитвенно почитал Царственных мучеников. О. Иоанн вспоминал: «Я дважды совершал богослужения в доме Ипатьева, в г. Екатеринбурге, когда там находилась под стражей большевистской власти Семья бывшего Царя Николая Александровича Романова. Кроме меня, там же совершал богослужения священник Екатерининского собора Анатолий Григорьевич Меледин. Как отцу Меледину, так и мне сослужил каждый раз диакон названного собора Василий Афанасьевич Буймиров. Чередовались наши службы так: первое богослужение – светлую Заутреню – совершил вечером 21 апреля старого стиля о. Меледин. Второй раз – 20 мая старого стиля, когда прибыла из Тобольска вся семья Романовых, служил я обедницу. Третью службу (обедницу) совершил о. Меледин, но которого числа и месяца, не помню, кажется, это был день рождения одного из членов семьи Романовых. Четвертую службу (литургию) совершил в Троицын день о. Меледин и, наконец, пятое богослужение (обедницу) 1/14 июля совершил я» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 95).