Настоящая королева

ГЛАВА 1 ЯВЛЕНИЕ ВРАГА

Леоф закрыл глаза и позволил своему сознанию сформировать оркестр. Началась первая, басовая партия, мужской голос, поднимающийся и опускающийся: корни в земле, долгие, медленные сны деревьев. А потом вступила вторая партия, тоже низкая, но создающая сложную высотную гармонию с первой; листья, гниющие в земле, кости, рассыпающиеся в прах, а в нижних регистрах неспешное течение рек и выветривание гор.

Затем пришла очередь средних голосов: рождение и рост, радость и трагедия, страдание и узнавание встречались с забытьем, потерей всех чувств, отказом от тела, распадом...

Только после того, как садовник Джовен начал кричать, Леоф понял, что кто-то стучит во входную дверь — наверное, уже довольно долго. Сначала Леоф почувствовал раздражение, но потом вспомнил, что Джовен редко выходил из себя и никогда не кричал.

Леоф вздохнул и отложил перо. В любом случае, он прошел первый этап. Он нашел главные темы, остались проработка и инструментовка.

Когда Леоф открыл дверь, оказалось, что Джовен не просто взволнован — он был в панике.

— В чем дело, Джовен, — спросил Леоф, — Заходи, выпей не много вина.

— Враг, каваор, — сказал Джовен. — Он здесь.

— Враг?

— Ханза. Они осадили Хаундварпен, и около сотни солдат только что вошли в поместье. У герцога не хватает людей для обороны; я думаю, они сдадутся.

— Я не понимаю, ведь Ханза разбита под Поэлсилдом.

— Да, но говорят, что королева Энни мертва, а без ее святой силы никто не помешал им захватить Поэлсилд и перебраться через канал. Сейчас в их власти все Новые Земли.

— Королева мертва? Королева Энни?

— Говорят, ее убили.

— Какая ужасная новость, — сказал Леоф.

Леоф плохо знал королеву Энни, но был многим обязан ее матери, Мюриель. Она уже потеряла всех своих детей, кроме Энни. Леоф даже представить себе не мог, как она должна себя чувствовать теперь.

Впрочем, он и не хотел этого знать, как не хотел увидеть убийство собственными глазами.

— А где Ареана и Мери? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие.

— Лиз пошла их искать. Она думает, что они в саду.

Леоф кивнул и взял свою трость.

— Отведи их в дом и оставайся с ними, пожалуйста.

— Да, каваор, — ответил старик и зашагал прочь быстро, насколько ему позволяли больные ноги.

Леоф вышел на крыльцо. Слишком громко лаяли собаки, но в остальном день казался вполне обычным.

Ему не пришлось долго ждать. Не прошло и колокола, как в ворота въехал рыцарь с красным плюмажем на шлеме, а за ним десять всадников и десятка два пехотинцев.

Рыцарь огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что здесь его не ждет вражеская ловушка, и снял шлем, открыв овальное лицо с рыжими усами, обрамленное золотистыми волосами. Выглядел он лет на двадцать с небольшим.

— Я сэр Илзерейк из Алдамарки, — сказал он на хорошем королевском языке с легким акцентом. — Именем Маркомира, короля Ханзы, я объявляю этот дом и его окрестности нашей добычей.

— Я Леовигилд Акензал, — ответил Леоф. — Я здесь гость по приглашению герцога Артвейра Отважного.

— Ты живешь один, фралет Акензал?

— Нет.

— Тогда приведи остальных.

— Я не могу этого сделать, пока вы не обещаете, что с ними будут достойно обращаться.

— Что дает тебе смелость препираться со мной? — спросил Илзерейк. — Кого ты защищаешь? Жену и дочерей, возможно? Я могу легко их найти и сделать с ними все, что пожелаю. Но я рыцарь Ханзы, а не раб вашей мертвой королевы-колдуньи. Тебе не нужно просить меня, чтобы мои люди вели себя достойно перед глазами святых.

— А я и не прошу, — сказал Леоф.

Когда-то он боялся таких людей. Но не теперь, во всяком случае не за себя.

— Твой дом принадлежит мне, — заявил рыцарь. — Мои люди будут спать во дворе. Ты и все, кто находится в доме, позаботитесь о наших нуждах. Если вы будете вести себя разумно, вам не сделают ничего плохого. Тебе понятно?

— Да, я понимаю, — ответил Леоф. — Если вы даете слово рыцаря Ханзы.

— Я даю слово, — сказал рыцарь. — А теперь мой человек, которого зовут Айзмеки, пойдет вместе с тобой, чтобы найти остальных.

Айзмеки был небольшого роста, но Леофу показалось, что все его тело состоит из мышц и шрамов. Он молча последовал за Леофом через сад к маленькому домику.

Ареана выбежала наружу и обняла Леофа. Мери лишь посмотрела на солдата Ханзы, словно он был диковинным насекомым, и сжала ладонь Леофа своей маленькой холодной рукой.

Рыцарь не нарушил своего слова — во всяком случае, в тот день. И, хотя некоторые солдаты бросали на Ареану похотливые взгляды, а кое-кто из них поглядывал на даже Мери, что было уж совсем отвратительно, никто из них не отважился на нечто большее, чем несколько сальных замечаний на ханзейском, так что они смогли спокойно вернуться в особняк.

Он обнаружил в гостиной Илзерейка, который изучал напитанную им музыку.

— Кто это написал? — спросил рыцарь.

— Я, — ответил Леоф.

— Ты? — рыцарь посмотрел на Леофа более внимательно. — Ты композитор?

— Да.

— Акензал, — задумчиво проговорил рыцарь. — Я не припоминаю такого имени.

— Вы занимались музыкой?

— Да, немного. Мой отец считал, что это полезно, а потому у нас в доме жил учитель, и каждую осень отец отсылал меня в Лиуттилдросн.

— А, к местро Эвенсану.

На лице рыцаря появилась улыбка.

— Ты знаешь местро?

— Да, мы знакомы. Он читал лекции в колледже, когда я был учеником местро ДаПейка.

Улыбка стала еще шире.

— У меня есть книга коротких пьес ДаПейка для лютни.

Леоф кивнул.

— Ну, а теперь, сыграй мне что-нибудь свое, — сказал рыцарь, показывая в сторону стоящего в углу клавесина.

— Боюсь, я не могу, — ответил Леоф.

— Тебе не следует бояться моей критики, — сказал ханзеец. — Я вовсе не сноб. Я люблю не только великих композиторов, но и самых обычных.

— Дело не в этом, — сказал Леоф, показывая свои руки.

— Шитхандес, — выругался рыцарь. — Что произошло?

— Его пытали, — вмешалась Ареана. — Он очень много страдал.

— Приношу свои соболезнования, — сказал рыцарь. — Я вас понимаю, фрайя Акензал. Ваш муж не пострадает от моих рук если вы будете себя хорошо вести.

— Я могу сыграть, — тихо предложила Мери. — Ареана для воспоет.

— В самом деле? — Илзерейк довольно улыбнулся. — Я бы с радостью тебя послушал, барнила.

Леоф сжал руку Мери.

— Сыграй Сонату Поэлена, — предложил Леоф. — Мне кажется, она ему понравится. И сыграй ее так, как она написана, Мери. Ты меня понимаешь?

Она кивнула и подошла к инструменту. Ареана, после некоторых колебаний, присоединилась к ней.

Мери положила пальцы на клавиши и заиграла. Аккорд прозвучал немного не так, и Леоф прикусил губу и вознес молитву всем святым, чтобы девочка сумела сдержать идущий из нее мрак.

Но второй аккорд уже получился чистым, и дальше все пошло легко. Голос Ареаны, как и всегда, звучал великолепно. А когда они закончили, рыцарь зааплодировал.

— Никак не ожидал, что найду такой удачный постой, — сказал он. — Сэр, давайте выпьем немного вина. И мы с вами поговорим, фралет. Я уже довольно давно работаю над сочинением музыкальной эпической поэмы Шиуканислиут, о племени, от которого произошла моя семья. Быть может, если я сыграю для вас несколько отрывков, вы дадите мне полезные советы.

В результате первая ночь вражеской оккупации прошла спокойно. Когда они улеглись спать на полу в кухне, Леоф вознес молитвы святым, чтобы ханзеец мог контролировать своих людей.

Через три дня Леоф начал понемногу успокаиваться. Часть солдат, особенно толстяк по имени Хаукан, продолжали бросать похотливые взгляды на Ареану, но создавалось впечатление, что все они побаиваются Илзерейка.

На третий день Леоф делал вид, что работает над «эпической поэмой» рыцаря, а сам занялся третьей частью своего произведения, которое мысленно называл реквиемом. И тут он услышал, как кто-то вломился в дом, и закричала Ареана. Он вскочил на ноги, но опрокинул стул и упал. Леоф схватил трость и попытался встать, но, подняв взгляд, обнаружил рядом со своей грудью острие меча, который держал мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами. У него отсутствовало одно ухо, и Леоф не знал его имени, но это был один из людей Илзерейка.

— Спокойно, — сказал мужчина. — Кимет джас хайри. — кивнул головой в сторону гостиной.

Леоф поднялся на ноги и перешел в соседнюю комнату, чувствуя, как в его спину упирается острие клинка. Перед глазами медленно клубились черные тучи.

Хаукан и трое других солдат находились в гостиной вместе с Ареаной и Мери.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Хаукан. — Теперь все собрались.

— В чем дело? — спросил Леоф, чувствуя тяжесть в животе. — Сэр Илзерейк…

— Его нет, — нагло ухмыльнувшись, сказал Хаукан. — Идет осада, и он уехал. Вернется не скоро. Теперь здесь я командир.

— Он едва ли будет доволен, если вы причините нам вред.

— А меня это не интересует, — продолжал солдат. — Скупой командир, который не знает, что нужно делать, чтобы его солдаты были довольны. Сидит здесь с хорошенькими девушками и играет с ними красивую музыку. — Он подтолкнул Мери к инструменту. — Ну, играй, чего ждешь? А эта нам споет. Может быть, мы и не причиним вам особого вреда. Может быть, женщинам даже понравится.

Ареана отвесила ему пощечину.

— Если ты тронешь Мери… — Однако Хаукан тут же ответил ей ударом в челюсть. Ареана отлетела к стене и медленно сползла на пол, беззвучно плача.

Леоф взмахнул тростью, чтобы остановить Хаукана, но что-то сильно ударило ею по затылку, и некоторое время он плохо пони мал, что происходит вокруг.

Когда он немного пришел в себя, Мери уже начала играть. Леоф почувствовал тошноту и поднял взгляд. Хаукан заставил Ареану встать и прижал ее к стене, задрав подол ее платья.

— Пой, — сказал солдат и начал снимать штаны.

Ареана прикрыла глаза, в которых сквозила такая ненависть, которой Леоф прежде не видал. Потом она запела, и Леоф понял, что именно играет Мери.

— Помните, — хрипло сказал он. — Помните, ради всех святых.

А потом они уже не могли остановиться, и песня довела их до конца.

Когда все было кончено, Ареана, сжавшись, сидела в углу, а Леоф никак не мог подняться, к горлу вновь подкатила тошнота. Теперь все получилось гораздо страшнее, и петь по контрапункту, что спасло их в замке лорда Респелла, было очень трудно.

Однако Мери выглядела ничуть не хуже, чем обычно. Она соскочила со своего стула, присела рядом с Леофом и принялась гладить его шею.

Всем остальным, естественно, повезло гораздо меньше. Лишь Хаукан был еще жив — вероятно, он стоял ближе других к Ареане и слышал ее пение по контрапункту. Однако ему было очень плохо, он лежал на полу, а его конечности судорожно подергивались, как у старой больной собаки.

Леоф все еще безуспешно пытался подняться, когда Ареана с трудом встала и вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с кухонным ножом в руке.

— Отвернись, Мери, — сказала она.

— Сходи в мой кабинет, — попросил девочку Леоф. — Собери все, над чем мы работаем. Ты меня поняла? А потом прихвати свой аккордеон.

И не выходи из дома.

Когда к Леофу вернулась способность двигаться, он выглянул из дверей дома — снаружи никого не было. Тогда он решил посмотреть на тела. Ареана стерла кровь с Хаукана, а остальные перешли в мир иной без единой царапины.

— Что теперь? — спросила Ареана.

Он шагнул, чтобы ее обнять, но она отшатнулась, и Леоф замер на месте, чувствуя, как к горлу подкатил комок. Какой же он мужчина?

— Думаю, нам нужно уходить отсюда, — сказал он. — Если здесь появятся другие солдаты, произойдет то же самое. А когда вернется Илзерейк, нас сожгут за колдовство.

— Вовсе нет, если мы сумеем избавиться от тел, — сказала Ареана. — И тогда он решит, что они дезертировали. А вот если он увидит трупы, то не поверит ни одному нашему слову. — Она ткнула в одно из тел ногой.

— Верно, — кивнул Леоф. — Но, как я уже сказал, сюда может прийти другой рыцарь, не такой, как Илзерейк, а больше похожим на Хаукана.

— И куда мы пойдем? — спросила Ареана. — Все Новые Земли захвачены солдатами Ханзы. Возможно, Эслен уже пал.

Леоф пытался найти ответ, когда со двора донеслось ржание лошадей. Он поспешил к двери и увидел, что вернулся Илзерейк вместе с остальными солдатами.

— Ну, вздохнул он, — теперь это уже не имеет значения.

— Попробуй, — сказал рыцарь, протягиваем Мэри ложку ячменной каши.

Она заморгала и проглотила немного каши.

— Я же говорил, мы их не травили, — сказал Леоф.

— Я начинаю вам верить, — сказал рыцарь. — Похоже, вы настоящая нация колдунов. Я подружился с тобой, композитор, хорошо с тобой обращался.

— Да, но вы оставили своих людей, чтобы они изнасиловали мою жену в ваше отсутствие, — сказал он. — Мы лишь защищали себя.

— Да, но как? Каким способом?

Леоф стиснул зубы и ничего не ответил.

Рыцарь откинулся на спинку стула.

— Ты все расскажешь, — сказал он. — Я уже послал за нашим сакритором. Он прибудет сюда, не пройдет и колокола, и выяснить, что здесь произошло. Он знает, что нужно делать.

— Может быть, я пока для вас поиграю, — предложила Мери.

— Нет, — проворчал рыцарь, — больше никакой музыки не будет. Если я услышу хоть что-нибудь, то убью того, кто начнет играть. Вы меня поняли?

— Сиди спокойно, Мери, — сказал Леоф.

Илзерейк подошел к трупам.

— Хаукан получил удар ножом, — задумчиво проговорил он. — То, что вы делали, его не затронуло. Загадка.

Он подошел к сложенной Мери стопке написанных Леофом нот и начал их разглядывать.

Кто-то окликнул рыцаря со двора.

— А это, наверное, Сакритор, — сказал он. — Вы уверены, что не хотите все рассказать мне? Конечно, вас принесут в жертву, но не будут допрашивать.

— Церковь меня уже “допрашивала”, — сказал Леоф, показывая ему руки.

— Я вижу. Значит, у вас долгая история. Как жаль, а я получал удовольствие от вашего общества. Поверять не могу, что я так ошибся.

Он встал и подошел к двери, а Леоф закрыл глаза, пытаясь хоть что-нибудь придумать.

Ничего не получалось.

ГЛАВА 2 ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

Услышав вздох Стивена, Фратекс Пелл быстро повернулся.

— Ты! — выдохнул он.

Из-под густых седых бровей блестели удивленные глаза.

Стивен погрозил ему пальцем.

— Ты всегда был плохим мальчиком, — сказал он. — Ты и твои приятели ревестури.

Пелл расправил плечи.

— Брат Стивен, есть многое, чего ты не знаешь, но в любом случае тебе не следует так со мной разговаривать, — Он склонил голову набок. — Как ты здесь оказался? Высота этой башни двадцать королевских ярдов.

— Я знаю, — ответил Стивен. — Это замечательно. Как колдовской шпиль из волшебных сказок. И так надежно все спрятано! Твои ревестури такие умные. Действительно умные. Когда я в прошлой раз тебя видел, Фратекс Пелл, ты не мог ходить.

— Я исцелился.

— О, исцелился. Это впечатляет. Но не так сильно, как спасение после взрыва в д’Эфе. У меня до сих пор звенит в ушах.

— Мы пытались остановить вурма.

— Однако не сумели. Он преследовал меня до самых гор, как и предполагалось. И умер, как предполагалось. И я… я нашел все, что должен был найти. И пришел сюда, чтобы рассказать высшему начальству о вашей трагической, но героической кончине — и вот, что я обнаружил.

— У меня нет начальства, — заявил Пелл. — Я Фратекс Призмо Ревестури.

Стивен скрестил руки на груди и оперся плечом о стену.

— Да, теперь я вижу, — заметил он. — И ощущаю твою силу. Десмонду очень повезло, что ему удалось подобраться к тебе сзади.

— Теперь я стал сильнее.

— Верно, — кивнул Стивен. — Сила седоса увеличивается. Приятное ощущение, не так ли?

— Брат Стивен, у нас мало времени. Ты нашел ответы? Ты обнаружил, как Виргенья Отважная исцелила мир?

Стивен рассмеялся.

Пелл невозмутимо смотрел на него. Это показалось Стивену еще более смешным, и он расхохотался громче. До слез, до колотья в легких.

— Ну, хватит, перестань.

Но слова Пелла вызвали у Стивена новый взрыв веселья.

Только через какое-то время Стивен успокоился настолько, что смог говорить, и вытер глаза.

— Она не исцелила мир, старый идиот, — сказал Стивен, стараясь подавить икоту. — Она отравила его, обратившись к могуществу седоса. Когда Виргенья поняла, что происходит, она сошла с высокого трона и спрятала его, а сама постаралась исправить то, что еще можно было исправить.

— Ты хочешь сказать, что ничего нельзя сделать? Неужели Каурону ничего не удалось узнать?

— Конечно, что-то можно сделать, — ответил Стивен. — И Чорон обнаружил лучшее, что есть — себя.

— Боюсь, я не совсем понимаю.

— Как замечательно! — вскричал Стивен. — Дело в том, что я люблю все объяснять. В этом и состоит моя сильная сторона, как ты наверняка заметил во время нашей первой встречи. Ты сыграл со мной такую остроумную шутку, сделав вид, что ты всего лишь простой фратир, собирающий хворост. Тогда я не до конца ее оценил. Заверяю тебя, теперь я понял ее в полной мере.

Взгляд Пелла стал еще более настороженным.

— Что ты можешь мне доложить, брат Стивен?

— Ну, прежде всего ты был совершенно прав относительного полного отсутствия святых, прав и в том, что единственная реальность — это сила. Так оно и есть. Именно сила седоса не даёт миру распасться. Она укрощает и приводит в порядок остальные энергии. И не позволяет миру превратиться в неуправляемый хаос. Всякий, кто проходит священный путь, получает в дар способность использовать часть этой силы, становясь проводником своеобразной энергии. Однако каждый конкретный священный путь обеспечивает лишь ограниченный доступ к возможностям седоса — даже величайшие из них, такие, как тот, что прошёл я, или тот, что Фратекс Призмо приходит проходит в з’Ирбине. И ещё тот, который прошёл ты в горах и Иутина. Священный путь Диуво.

— Откуда ты знаешь?..

— О, теперь я могу видеть их все, как созвездия на небесах. Это один из даров на тайном священном пути Виргеньи Отважной.

— Значит, ты можешь пройти, по каждому из них?

— Я попытался пройти по одному из расположенных возле Ведьминого Рога, — сказал Стивен. — Этого недостаточно. Возьмем аналогию между священными путями и созвездиями. А теперь представь себе, что небо это черная доска с тысячами маленьких дырочек, просверленных в ней, через них проникает свет — там находится истинный источник силы седоса. Ты не хочешь контролировать все маленькие дырочки; тебе нужен источник света, находящийся за доской. То, что мы называем Алвалдер, наверное. Именно это я и ищу.

— Но зачем?

— Чтобы спасти мир. Чтобы вернуть порядок и равновесие исходных принципов.

— А мне показалось, что ты сказал, будто бы сила седоса стала источником всех наших проблем.

— Источником — но и решением. Виргенья Отважная так этого и не поняла. Она считала, что проблема отпадет сама собой, но было уже поздно. И все же она успела догадаться. Она оставила указание для своих потомков.

— Что?

— Не будем об этом. Как видишь, отсутствие контроля и неточные видения привели нас к нынешнему положению. Если кто-то, один человек — не два, не три, не пятьдесят, а один — сможет контролировать источник силы седоса, всё можно будет исправить. Я уверен.

— И кто же это будет делать? Ты?

— Именно, — сказал Стивен. — И я не стану повторять прежних ошибок. В прошлый раз я был разочарован. Кое-кого потревожил.

— О чём ты говоришь? — спросил Фратекс Пелл. — О каком прошлом разе?

— Я все уже тебе сказал. Чорон нашел себя. Я нашел себя. Меня.

— Ты Чорон? — пораженно спросим Пелл.

— Да. Или, да и нет. Как и все остальное, это не просто. Понимаешь, время в НеМире — забавная вещь. Человек, которого ты называешь Чороном, и человек, которого зовешь Стивеном, являются эхом и источником другого, и оба делали все, чтобы исполнить обещание того, кто восстанет, когда мы найдем трон. В качестве Чорона мне не удалось добиться желаемого результата. Но как Стивен я это сделаю.

— Ты утверждаешь, что ты есть возрожденный Чорон?

— Нет. Представь, что я тронул струну лютни. Она дрожит, колеблется, она уже занимает больше пространства, чем струна. К тому же она производит звук. Можно сказать, что Стивен есть дальняя граница колебаний слева, а Чорон — справа. Но речь идет об одной и той же струне и об одном и том же звуке. Мы едины, и всегда были такими, даже до того, как к струне прикоснулись пальцы.

— Ты хочешь, чтобы я слишком многое принял на веру.

— Мне все равно, поверишь ты мне, или нет. В конце концов, ты ревестури и все подвергаешь сомнению. И это замечательно. Я не стану утверждать, что не словчил для достижения необходимого результата. Как Чорон, я нарушил закон смерти и сделал себя бессмертным, потому что нужно много времени, чтобы отыскать трон. Конечно, мои враги нашли способ уничтожить мое тело, но я уже знал, как найти свои отражения в прошлом и в будущем, и в какой-то момент они поняли обо мне все, после чего мы вместе сумели добиться… этого. Получилось очень интересно.

— Значит, ты больше не Стивен.

— А ты меня совсем не слушаешь, не так ли?

Фратекс нахмурился.

— Когда ты говорил о том, что Чорон нарушил закон смерти, чтобы стать бессмертным… быть побежденным…

— Да! — вскричал Стивен. — Мне было интересно, сколько времени тебе потребуется, чтобы это понять. Получилось очень весело, как я и рассчитывал.

— Ты Черный Джестер.

— Ты же знаешь, я никогда так себя не называл. Мне кажется, это оскорбление.

— Святые, — пробормотал Фратекс.

— Фууду-оглис! — передразнил Стивен. — Я это только что придумал, — признался он. — Это тоже ничего не значит.

— Ты не можешь быть Черным Джестером, оставаясь одновременно Стивеном Дариджем, — заявил Пелл. — Фратир Стивен хороший человек, неспособный совершать злые поступки Черного Джестера. Если ты тот, кем себя называешь, значит, ты вселился в брата Дариджа. Или ты просто спятивший брат Стивен.

— Какое разочарование, — сказал Стивен. — Ты так красиво говорил об интеллектуальной чистоте Ревестури, о том, как твой метод рассуждений отделяет тебя от твоих противников, но ты все еще твердишь о добре и зле. Честно говоря, это печально. Был ли Чорон хорошим человеком? Просто поверь: я поднимался в горы, как Чорон, а несколькими годами позднее был Черным Джестером. Различие состоит в силе; тот, кого ты называешь Стивеном, есть Черный Джестер, лишенный силы. Но в своем центре мы единое целое. Добро и зло есть лишь суждения, а в данном случае они произнесены без понимания.

— Черный Джестер привязывал бритвы к пяткам и локтям детей и заставлял их драться, как петухов, — сказал Фратекс Пелл.

— Я уже говорил тебе, что я был разочарован, — заявил Стивен. Возможно настолько, что немного сошел с ума.

— Немного?

— Это не имеет значения. Все изменилось, и теперь я вижу путь.

— И что же ты видишь?

— Трон седоса появится вновь, чего никогда не было во времена Чорона. На самом деле, он уже появился; в некотором смысле, его могущество достигло вершины. Однако пока один человек еще не может востребовать всю его силу. Я контролирую существенную часть. Другой Фратекс Призмо, кем бы он ни был, также имеет серьезные притязания на него. Но самая сильная — Энни Отважная, поскольку Виргенья оставила ей кратчайший путь, как своей наследнице — и основала тайную организацию, которая должна позаботиться о том, чтобы ее наследник получил этот дар, если такое время когда-нибудь наступит.

— Почему?

— Я не знаю. Возможно, она считала, что ее потомок пойдет по ее стопам, откажется от силы и спрячет трон еще на две тысячи лет.

— Может быть, она так и сделает.

— Во-первых, сейчас этого будет недостаточно. Нарушен закон смерти. Терновый король мертв, и леса во всем мире умирают, а когда они умрут, за ними обязательно последуем и мы. Но неужели ты ничего не видел? У тебя бывают видения?

— Конечно, иногда бывают.

— Ты видел, каким станет мир, если Энни сядет на трон седоса?

— Нет. И я не искал такого видения, а потому оно меня не посетило.

— Трехтысячелетнее правление ужаса, которое делает мою маленькую эпоху детской забавой. А в конце ее правления мир исчезает.

На лице Пелла появилось беспокойство, но он пожал плечами.

— Но об этом говоришь лишь ты, — сказал он. — Кроме того, далеко не все видения оказываются истинными.

— Это так. Вот почему я здесь.

— И зачем же?

— По двум причинам. Как и другие, прошедшие по великим священным путям, я могу видеть тебя лишь в виде туманного облака.

— Ты только что сказал, что видел Энни.

— Это не совсем так. Я видел мир, каким она его сделает. Ты не всегда был таким тупым,

— Я…

— Риторический вопрос, — отмахнулся от него Стивен, — А теперь поговорим о тебе. Я не знал, кто ты, не знал, что тебе известно, не знал, на чьей ты стороне. И пришел, чтобы узнать ответы на эти интереснейшие вопросы.

— А какова вторая причина?

— Я намерен заключить с тобой договор. Ты не владеешь достаточным количеством могущества седоса, чтобы бросить вызов Энни. Как и я. Но если я получу твои дары, то у меня появится неплохой шанс.

— Тогда тебе следует пройти священным путем Диуво,

— Так просто не получится, и я думаю, что тебе это известно. С менее значительными священными путями, вроде Мамреса и Декмануса, десятки и даже сотни могут получить дары святых — и они не станут менее ценными. Но те, по которым прошли мы, отличаются от них. Чтобы я увеличил свою силу, тебе необходимо отказаться от собственной в мою пользу это простой процесс, который не причинит тебе никакого вреда или я могу отобрать ее у тебя, что, к сожалению, приведет к твоей смерти.

— Иными словами, я могу отдать тебе, утверждающему, что ты стал Черным Джестером, власть, которая тебе необходима, чтобы стать самым могущественным человеком в мире, или умереть? И у меня нет другого выбора?

— Боюсь, что все обстоит именно так, — извиняющимся тоном сказал Стивен.

— Понятно, — ответил Пелл, нахмурив брови.

Схватка получилось недолгой, и когда она закончилась, Стивен ощутил, как новые дары проникли внутрь его существа. Затем он призвал плененного демона и заставил его слетать от вершины башни на несколько лиг на юг. Как он и предполагал, Пелл высвободил в нем такую же взрывную силу, какой обладал вурм, и, хотя он мог защитить себя, Стивен не хотел рисковать Землэ и своими верными аттиварами.

Когда он опустился на землю, Землэ бросилась к нему.

— Я слышала грохот, — сказала она. — Небо окрасилось странными цветами. Я боялась худшего.

Он поцеловал ее и улыбнулся.

— Приятно, что ты тревожишься из-за меня, — сказал он. — Но здесь в этом нет нужды. Настоящее испытание ждет меня в другом месте.

— Но ты и там одержишь победу, — сказала она.

Ночью того же дня, в их палатке, она уже не казалась такой уверенной.

— А ты точно знаешь, что тебе следует бросить вызов королеве Кротении? — спросила Землэ.

Он перевернулся на живот и приподнялся на локтях,

— Чего-то я не понимаю, — сказал Стивен. — Мы уже это обсуждали, когда находились внутри горы. Ты и аттивары были совершенно убеждены, что я являюсь наследником Каурона, а я сам считал это безумием. Вы оказались правы. Почему же теперь у тебя появились сомнения? Ты все еще не знаешь, кому ты верна? Ты по-прежнему думаешь, что Энни наша спасительница?

Землэ осторожно улыбнулась.

— Нет, наверное, я никогда в это не верила. Однако я верю в застенчивого умного человека, которого встретила в Демстеде. Я думала, что он найдет способ помочь.

— Я так сильно изменился?

— Нет. Но ты стал сильным и дерзким. Теперь я понимаю, что эти качества в тебе присутствовали и раньше. Просто все произошло слишком быстро.

— Ну, и ты все еще в меня веришь?

— Да, — сказала Землэ.

— Вот и хорошо. Ты по-прежнему готова мне помогать?

— Я не понимаю, в чем может состоять моя помощь? — сказала она.

Он улыбнулся.

— Ты сама только что ответила на этот вопрос. Ты в меня верила. И продолжаешь верить. И эту силу я всегда могу использовать.

— И я тебя люблю, — сказала Землэ.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Стивен.

Он решил, что из нее получится прелестная королева. Или любовница, если обстоятельства сложатся иначе.

ГЛАВА 3 ЗАДАНИЕ СЭРА ХЭРРИОТА

— Вы отдаете нам слишком много, — сказал Эспер, прикрепляя мешок к седлу одной из сменных лошадей.

— Нет, — ответил Саймен. — Ведь я сам ухожу с вами. Не вижу никакого смысла оставаться в Гор Скате.

— Вы не знаете, каковы намерения армии Церкви, — сказал Эспер.

— Тут ты прав, — ответил Саймен. Но даже если они оставят нас в покое, что мы будем есть через год? Или два? Да и кто будет здесь охотиться? Нет, я отдам все, что у меня есть. Все вокруг теряет смысл, и ты, лесничий, единственный человек, которому я до сих пор верю. Так что укладывай припасы побыстрее, и мы уйдем.

Эспер кивнул, продолжая возиться с припасами.

Через мгновение он услышал за спиной тихие шаги. Это был Эмфрит.

«Проклятье, — подумал Эспер. — Опять».

— Я не понимаю, почему мы уходим, — сказал Эмфрит. — Это превосходное место, здесь Винна будет в безопасности.

— Да, чудовища не смогут проникнуть в замок, но эти стены не остановят отряд из пятисот человек.

— Это армия Церкви, — заметил Эмфрит.

— Той самой Церкви, что повесила всех жителей отсюда до Брогсвелла, вы не забыли?

— Однако они никого не тронули в Хаймете, — заметил Эмфрит. — Там мы чтим святых.

— Вам легче. По мы знаем, что нам лучше не встречаться с тем, что носит доспехи святой Церкви. Спросите у Винны. Мы не можем рисковать. Сейчас у нас есть шанс спастись — вы меня понимаете?

— Ладно, — неохотно согласился Эмфрит и со вздохом продолжил: — Послушайте, почему бы мне не попытаться с ними поговорить? Узнать, чего они хотят? Если вы правы, и у них дурные намерения, мы успеем сбежать. Но если вы ошибаетесь, мы сможем остаться в замке, где чудовища до нас не доберутся. А Винна спокойно родит здесь ребенка.

— Здесь не хватит припасов на пять месяцев.

— Я и мои люди добудем все необходимое.

— Где? Болезнь леса продвигается все дальше.

— Верно, но мы направляемся в самый ее центр.

— Мне показалось, вы обещали больше не ставить под сомнения мои действия.

— Я так говорил, когда считал, что вы вели нас сюда.

— Есть более безопасное место, — сказал Эспер.

— В самом деле?

— Да.

— Ладно, — сказал Эмфрит после короткого раздумья, повернулся и ушел.

«А ты действительно ее любишь, — подумал Эспер. — Проклятье, ну почему я не могу быть с ним откровенным».

Нога заболела еще сильнее, когда Эспер уселся в седло кобылы, которую он назвал Суровая, рассчитывая, что такое имя сделает животное сильнее.

Они поскакали на юго-запад, в сторону от Королевской дороги, и еще до истечения первого дня перешли по мелководью речку Маленькая Луна, после чего начали подниматься в горы Вэлхемс. В прошлый раз он и Винна выбрали другой путь, поскольку следовали вдоль русла реки Слагиш, по следу первого греффина. След привел их в реун Алут, где обитала странная, теперь, вероятно, умершая сефри, называвшая себя Матушка Гастия. Она послала их в Заячьи горы, чтобы отыскать скрытую от посторонних глаз долину, которой, как Эспер был уверен, там быть не могло.

Но, как и во многих случаях, он ошибался. Долина была там, а также Терновый король и Фенд, а для него с Винной все едва не закончилось в этой долине. Однако они спаслись — благодаря Стивену.

Эспер старался не думать о Стивене, и ему не нравилось говорить о нем с Винной, поскольку он почти не сомневался, что юноша погиб. Даже если его не прикончили слиндеры, не задрал вурм, не изничтожил взрыв в монастыре д’Эф — есть тысячи других вещей. Стивен был умным человеком и хорошим другом, но выживание даже в те времена, когда мир еще не сошел с ума — не было его сильной стороной.

Эспер убеждал себя, что сделал все, чтобы ему помочь. Шел по следу слиндеров и вурма, но так и не сумел отыскать самого Стивена.

Он перевел взгляд на Винну и Эхока. Что ж, хотя бы Эхоку удалось уцелеть. Приятно знать, что ватау не превратился в одинокий призрак, скитающийся в Бейргсе.

Они поднимались все выше в горы, обходя бесконечные ущелья и гребни. В Вэлхемсе они не встречали особых трудностей, но здесь, без явных ориентиров, двигаться в нужном направлении оказалось намного сложнее. Эспер видел, что в последние несколько месяцев здесь прошло много дождей, были даже наводнения. У появившейся недавно растительности не было таких глубоких корней, как у местной, часть тропинок исчезла из-за многочисленных оползней. На многих склонах обнажились скалы, а долины заполнила грязь.

Именно в таких низинах заросли были особенно густыми, но еще не непроходимыми, как в Лин Гейбле. И все же иногда им приходилось прорубать себе дорогу.

Они продвигались вперед очень медленно. По прикидкам Эспера они прошли в нужную сторону не более пяти лиг по прямой.

В тот вечер Хенне, следопыт сэра Саймена, принес дурную весть.

— Церковники нас постепенно окружают, — сказал он. — Уж не знаю, как им это удается. Такое впечатление, что они знают, куда мы направляемся.

— А где именно они сейчас? — спросил Эспер.

Хенне набросал на земле карту. Когда следопыт закончил, Эспер выругался и заскрипел зубами.

«Похоже, Фенд говорил правду».

Без его помощи им не обойтись.

Рыцарь проснулся, когда кинжал Эспера коснулся его шеи. Надо отдать ему должное — он не закричал и не обмочился; более того, он даже не вздрогнул. В его глазах сначала промелькнул испуг, потом досада, а когда рыцарь понял, что он все еще жив, любопытство.

— Ну, вот и молодец, — прошептал Эспер.

— Должно быть, ты лесничий Эспер Белый.

— О, я знаменит, — ответил Эспер. — Однако с тобой я не знаком.

— Меня зовут Роджер Хэрриот. Сэр Роджер Хэрриот.

— Виргенианин?

— Да, я из Сент Клемент Дейне.

— Однако ты направляешься не домой.

— Нет, к сожалению. Мне нужно выполнить несколько поручений, среди них не числится возвращение домой.

— И каковы же твои задания?

— Ну, одно из них состоит в том, чтобы наставить на путь истинный одного лесничего-вероотступника, если он мне попадется.

— А кто отдал такой приказ?

— Фратекс Призмо, святая Церковь.

— И по какой причине?

Сэр Роджер задумался, не зная, как ответить на такой вопрос.

— Я могу дать несколько разных объяснений, — наконец, заговорил он. — Но я много о тебе слышал, а потому скажу правду. Найти тебя для меня не главное. Прежде всего, мне необходимо обнаружить долину, где ты встретился с Терновым королем. Я должен ее занять и удерживать против любых захватчиков до тех пор, пока не получу новых указаний от Ниро Марко.

— Зачем?

— Я и сам точно не знаю. Мне все равно. Но раз ты направляешься именно туда, я решил, что должен остановить тебя здесь, в горах.

— А откуда ты знаешь, куда следует идти?

— Ты послал донесение прайфеку Кротении, и он, отправив разведчиков, чтобы они нашли это место. Теперь оно есть на наших картах.

«Хесперо», — мрачно подумал Эспер.

— Что ж, пожалуй, тебе следует повернуть обратно.

— Почему? Только из-за того, что ты держишь у моего горла нож? Все, что мне о тебе известно, говорит мне, что ты меня не убьешь.

— Однако ты не можешь знать обо мне все, верно? — осведомился Эспер.

— Ну, у каждого из нас есть свои тайны.

Его взгляд чуть сместился, и Эспер вдруг почувствовал, что его поднимают в воздух, а потом прижимают к земле два невероятно сильных монаха.

«Глупо, — подумал он. — Неужели миссия Сарнвудской Колдуньи сделала из меня идиота, или я просто старею?»

Теперь это уже не имело значения. Удалось ли им схватить еще и Лешью?

— Ты один, лесничий? — спросил рыцарь, ответив на вопрос Эспера.

— Да.

— Ну, я постараюсь, чтобы тебе кто-нибудь составил компанию, пока мы не поймаем твоих друзей. Как ты думаешь, они будут с нами сражаться? Это было бы глупо.

— Может быть, и нет, — ответил Эспер. — Отведи меня к ним. Я их отговорю.

Хэрриот пожал плечами.

— Ну, мне это не так уж и важно. В любом случае, мои люди уже окружили их. Думаю, еще до рассвета все будет кончено.

Эспер расслабил мышцы и вздохнул, а потом попытался вы рваться из рук монахов.

С тем же успехом он мог бы пытаться порвать железные кандалы.

— У тебя нет шансов, лесничий, — сказал Хэрриот.

— Ты должен меня отпустить, — сказал Эспер. — Ты не понимаешь, во что ввязался. Ты ведь сам это мне сказал. Если я не доберусь до долины, все умрут.

— Звучит драматично, — ответил сэр Роджер. — На самом деле, Фратекс Призмо произнес примерно такие же слова, только он говорил, что это произойдет, если ты туда доберешься. Подумай, кому из вас я верю. А сейчас я должен с тобой расстаться, чтобы проследить за своими людьми. Могу тебе обещать, что я постараюсь никого не убивать понапрасну.

— Если ты причинишь кому-нибудь из них вред, я отправлю тебя к Гриму, — обещал Эспер.

— К Гриму? Как оригинально. Горный еретик.

— Я говорю серьезно, — сказал Эспер. — Я тебя убью.

— Ну, такое может случиться, — ответил рыцарь. — Доверяю тебе самому придумать способ.

Они связали Эспера и оставили под охраной, предоставив размышлять над допущенной ошибкой. Эспер знал, что существуют монахи, способные услышать шелест крыльев летящей бабочки. Стивен был одним из них. Однако после того, как Эспер сумел незаметно проникнуть в лагерь, он решил, что в этом отряде таких нет.

Возможно, он был прав. Похоже, Лешья сумела выскользнуть из лагеря.

Быть может, в глубине души Эспер хотел, чтобы его поймали? Теперь Сарнвудская Колдунья не получит того, чего хотела.

А что, если Фенд прав?

Эсперу даже думать об этом не хотелось. Впрочем, теперь уже не имело ни малейшего значения, что он будет думать.

Примерно за колокол до рассвета монахи собрали палатки и привязали Эспера к спине лошади. Потом весь отряд двинулся вперед рысью. До него доносились крики и шум схватки, из чего Эспер сделал вывод, что Эмфрит сумел оказать серьезное сопротивление церковникам. Жаль, что его привязали задом наперед и он не мог наблюдать за ходом сражения.

Они собрались возле вершины, и всадники начали строиться в ряды.

Эспер уловил аромат осенних листьев.

Вдруг раздался пронзительный крик. Эспер попытался повыше поднять голову. Затем лошадь под ним рухнула. Горячая кровь хлынула на него, как из ведра, и ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы она не мешала ему видеть происходящее.

Задыхаясь, он поднял вверх ноги и, ругаясь от боли, сумел перенести связанные за спиной руки вперед. Он отчаянно озирался по сторонам, пытаясь понять, кто прикончил его лошадь. Однако Эспер видел лишь копыта других лошадей и слышал крики боли, ужаса и ярости.

Он зубами принялся развязывать узлы на веревках.

Пока он возился со своими путами, сражение переместилось в сторону от него. К тому моменту, когда Эспер сумел подняться на ноги, бой уже шел много ниже на склоне холма, а вокруг него лежали окровавленные тела. Он насчитал два десятка лошадей и почти столько же людей. Эспер позаимствовал кинжал у одного из трупов и разрезал остатки веревки. У одного из обезглавленных монахов он нашел метательный топорик и засунул себе за пояс.

С вершины Эспер мог наблюдать сразу два сражения. Одно шло на склоне холма, довольно близко от него, другое — значительно дальше. Он видел лишь его часть, но не вызывало сомнений, что остатки арьергарда отряда Хэрриота атаковали греффины и уттины.

Большая часть армия Церкви была уничтожена в долине, рядом с ними лежали дюжины мертвых или умирающих седмари. Оставалось в живых лишь несколько дюжин людей, среди них Эспер узнал всадников Эмфрита.

Значит, это и его сражение. Он поспешил вниз по склону, насколько позволяла его больная нога.

Ему пришлось перебираться через мертвые тела, и к тому моменту, когда он оказался на месте схватки, на ногах оставалось полдюжины людей Эмфрита, противостоявших десятку монахов, трое из которых были верхом на лошадях. Винну он не видел.

Один из рыцарей заметил Эспера и направил к нему свою лошадь, но ему не удалось пустить ее галопом, поскольку землю устилали тела. Эспер вытащил топор и метнул его с расстояния в десять королевских ярдов. Лезвие топорика ударило в забрало шлема, голова рыцаря дернулась. Эспер бросился вперед, схватил рыцаря за руку и стащил со спины лошади. Когда рыцарь оказался на земле, Эспер вонзил кинжал ему в шею.

Затем он поспешил к новому врагу, а потом к следующему… Когда все было кончено, в живых оставались только Эспер, Эмфрит и два его воина.

Однако Эмфрит умирал. Он получил удар мечом, который повредил легкое, и кровь струйкой бежала у него изо рта.

— Лесничий, — с трудом выдохнул Эмфрит. — У тебя есть для меня волшебная ягода? — Он старался держаться храбро, но Эспер видел в его глазах ужас.

Он покачал головой.

— Боюсь, что нет, дружище, — сказал он. — Ты знаешь, что случилось с Винной?

— Лешья увезла ее перед тем, как началось сражение. Сказала, что ее послал ты.

— Я послал за Винной?

Эмфрит кивнул.

— Часть рыцарей откололась от основного отряда и отправилась на север. Возможно, они преследует Винну и Лешью.

— Может быть. Я их найду.

— Жаль, что я не смогу тебе помочь.

— Ты нам и так много помогал, — сказал Эспер.

— Обращайся с ней хорошо, — сказал Эмфрит. — Ты ее не стоишь. Ты замечательный человек, но все равно ты ее не стоишь.

— Я знаю, — ответил Эспер.

— Это хорошая смерть, правда?

— Да, достойная смерть, — согласился Эспер. — Я тобой горжусь. И твой отец будет гордиться.

— Только ты не рассказывай ему об этом. Он тебя повесит.

Эспер кивнул.

— Я должен ехать, — сказал он. — Ты понимаешь?

— Да.

Эспер встал и взял топор. Потом он нашел лук, несколько стрел и выбрал лошадь. Интересно, куда делся Эхок. Эспер надеялся, что ватау уехал вместе с Лешьей и Винной, сейчас у него не было времени искать его среди мертвецов.

Между тем, сражение на склоне также подошло к концу. Во всяком случае, теперь там лежали лишь мертвые тела.

Эспер поехал на юг, вдоль долины.

Фенд его уже ждал.

ГЛАВА 4 ЧЕРЕЗ ОБРЫВ И ВНИЗ ПО ТОПЯМ

Лошадь Нейла споткнулась, попыталась восстановить шаг, остановилась, закинула голову и заржала. На морде выступила пена, холка дрожала. Нейл наклонился, погладил шею кобылы и заговорил с ней на своем родном языке.

— Все будет хорошо, девочка, — сказал он. — Принц обещает дать тебе отдых после того, как мы проскачем еще лигу. Но сейчас нужно двигаться дальше, хорошо? Давай сделаем это.

Он слегка тряхнул поводьями, кобыла отважно устремилась вперед, и вскоре они уже догнали остальных.

— Красивый вечер, — сказал Нейл кобыле. — Посмотри на солнце, на воду.

Три дня тяжелой скачки привели их на старую дорогу, вьющуюся вдоль обрыва и спускающуюся к топям. Солнце уже садилось, пролив Салтмарк стал медно-красным.

Душа Нейла стремилась к воде, к островам, ему хотелось плыть по ужасным и так хорошо знакомым водам. Он слишком долго оставался на суше.

Но ему нужно было кое-что сделать, ведь так? И желания его сердца не имели ни малейшего значения.

Эти мысли заставили его оглянуться, и он увидел сидевшую за спиной у брата Бринну. Девушка заметно побледнела и выглядела не лучшим образом. Она никогда прежде не ездила на лошади, не говоря уже о многодневных путешествиях. Даже Нейл чувствовал усталость, и ему было трудно себе представить, каково приходилось принцессе. Ее пришлось привязать к брату ремнем — в противном случае она бы давно свалилась на землю. Нейл опасался, что Бринна не перенесет долгой скачки.

Когда солнце коснулось воды, они подъехали к старому замку, стоявшему на невысоком утесе прямо над морем. Поросшие ракушками стены говорили о том, что во время прилива замок оказывается полностью отрезанным от земли. Прилив уже начался, но вода еще не скоро достигнет высшей точки, поэтому они заехали в замок, чтобы переменить лошадей — в третий раз с тех пор, как начали долгий путь в Кротению. Беримунд старался сохранять осторожность. Первый из друзей, которого он посетил, сообщил, что король назначил награду за его голову и за головы всех, кто будет ему помогать.

Поэтому им приходилось постоянно съезжать с большой Вителлианской дороги.

Они не стали долго задерживаться в замке. Нейл поцеловал кобылу во влажный лоб, когда ее уводили в конюшню замка, и познакомился со своим новым скакуном, Фрифасом, чалым мерином. Пока он гладил Фрифаса, Бринна сказала брату что-то неразборчивое.

— Это неприлично, — ответил ей Беримунд.

— Тем не менее, таково мое желание, — упрямо сказала Бринна.

Беримунд подошел к Нейлу.

— Вы несколько раз оставались наедине с моей сестрой, — сказал принц.

— Это правда, — согласился Нейл.

— Вы вели себя с ней достойно?

Нейл расправил плечи.

— Я понимаю, что у вас могли возникнуть сомнения во мне, но как вы можете плохо думать о своей сестре, сэр?

— Моя сестра мудра, но удивительно наивна. Она знакома с очень немногими мужчинами, сэр Нейл. Я хочу знать правду.

— Между нами не произошло ничего предосудительного, — сказал Нейл. Во всяком случае, когда мы были на едине. Но когда она высаживала меня со своего корабля в Палдхе, я ее поцеловал. У меня и в мыслях не было уронить ее честь.

— Она говорила мне об этом. И Бринна сказала, что она сама вас попросила.

Нейл кивнул.

— Однако вы посчитали, что об этом не стоит упоминать, хотя и понимали, что мое отношение к вам может измениться в худшую сторону?

— Это было решение Бринны, — ответил Нейл, — и я считаю недостойным придумывать для себя оправдания.

— Вы готовы признать, что вам следовало ей отказать?

— Да, пожалуй. Однако не стану утверждать, что я об этом сожалею.

— Понятно.

Беримунд посмотрел на наполовину скрывшееся солнце.

— Она хочет некоторое время скакать вместе с вами, — сказал принц. — Я не считаю, что это правильно, но она моя сестра, и я ее люблю. Не пользуйтесь случаем, сэр.

Он вернулся к Бринне и помог ей пересесть на лошадь Нейла за его спиной. Нейл сидел прямо и совершенно неподвижно, пока Беримунд связывал их вместе. Бринна неловко обняла его за талию, словно пыталась держаться за него, не прикасаясь к его телу.

Они продолжили путь вдоль берега реки. На фоне потускневшего неба виднелись силуэты птиц, с воды дул прохладный ветер. Нейл сумел разглядеть фонарь, горевший на носу одинокого корабля. Со стороны суши доносился крик козодоя.

— Я сожалею о гибели вашей королевы, — сказала Бринна — Я бы очень хотела с ней познакомиться.

— Да, я бы тоже этого хотел, — ответил Нейл. — Мне жаль, что я не сумел ее спасти.

— Вы думаете, что если бы не сидели в нашей тюрьме, то королева была бы жива?

— Может быть.

— Не знаю. Однако я не могла начать действовать до возвращения Беримунда, и не имела возможности определить, где она находится, без помощи брата. Как и вы.

Он молча кивнул.

— Беримунд считал, что ей ничто не угрожает. Он спрятал ее в надежном месте.

— Я знаю, и вас не виню, — ответил Нейл.

— Вы вините себя.

— Я не должен был позволять ей сюда ехать.

— Разве вы могли ее остановить?

У Нейла не нашлось ответа, и некоторое время они ехали молча.

— Считается, что ехать на лошади совсем просто, — заметила Бринна.

— К этому нужно привыкнуть. Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Часть моего тела горит огнем, а другую часть я вовсе не чувствую.

— Давайте остановимся и отдохнем хотя бы один день, — предложил Нейл.

— Мы не можем, — пробормотала Бринна. — Мы должны добраться до нее раньше Роберта.

— До Энни?

— Нет, до маленькой девочки. Она в Хаундварпене вместе с мужчиной и женщиной. Вокруг них музыка, иногда ужасная, иногда великолепная, а порой сразу и то, и другое.

— Звучит знакомо, — заметил Нейл.

— Мужчина и женщина недавно поженились. И они не родители ребенка.

— Я знал композитора, которого звали Акензал, — сказал Нейл. — Любимец… королевы. Она посетила его свадьбу, и я ее сопровождал. Королева попросила молодоженов позаботиться о Мери, дочери леди Грэмми.

— Да. Она сводная сестра Энни?

— Так говорят.

— Вы знаете, как их найти?

— Но какое это имеет отношение к восстановлению закона смерти? — спросил Нейл.

— Самое прямое, — ответила Бринна. — Если Роберту это известно, им грозит ужасная опасность.

— Но откуда это может знать Роберт?

— Я не знаю. Но я видела его там, — Бринна немного помолчала. — Я знаю, что убило королеву Мюриель и братьев волков Беримунда.

— И едва не убило вас.

— Да. Это музыка, смертоносная и каким-то непостижимым образом привлекательная. Как только начинаешь ее слушать, остановиться почти невозможно. Если бы вы меня не позвали, если бы не назвали другим именем, я бы уже была мертва.

— Именем, которое вы носили на корабле.

— Да, — прошептала Бринна, и Нейл пожалел, что не видит ее лица. — На корабле, где я была с собой, да и вы были другим.

— Но теперь мы то, что мы есть.

— Да, вы правы, — прошептала она.

Нейлу показалось, что Бринна хочет сказать что-то еще, но она неожиданно сменила тему.

— Я говорила вам, что у вас есть высшая цель, — сказала она.

— Да говорили.

И вновь Бринна колебалась, словно не знала, стоит ли ей продолжать.

— Когда-то у меня было три сестры, — сказала она. — Нас называли разными именами, но в Кротении и Лире чаще всего мы были известны, как Веры.

— Как в легендах? Четыре королевы Тир-на-Сейда?

— И да, и нет. Существует множество легенд. А я говорю о том, что реально.

— Я не понимаю.

— И до меня существовали Веры, которые носили наши маски. Многие из них жили в трудные времена, начавшиеся после исчезновения Виргеньи Отважной. Тогда нас знали под именем Ватин. Время изменяет языки и имена. Мы жили по-разному — одни среди людей, другие находили убежища в удаленных местах. Мы не настоящие сестры, нас объединяет врожденный дар. Когда мы стареем, когда наши силы оставляют нас и даже наркотики не помогают усилить зрение, мы находим себе замену.

— Но что вы делаете?

— Это трудно объяснить. Мы существа, обладающие двойственной натурой. Здесь мы обычные люди, которые едят и пьют, живут и умирают. Но в Амбитусе, НеМире, мы есть совокупность всех, кто жил до нас — нечто большее и нечто меньшее, чем люди. И мы видим нужды мира. До недавнего времени наше умение видеть было почти случайным; мы реагировали, как растения, которые поворачиваются вслед солнцу. Но с того момента, как был нарушен закон смерти, наши видения стали все больше напоминать пророчества. Мои сестры и я долгие годы делали все, что в наших силах чтобы Энни заняла трон, но однажды наступил ужасный момент прозрения, когда я поняла, какую страшную ошибку мы совершаем.

Мои сестры не поверили мне, и в результате они умерли вместе с орденом, который мы основали, во всяком случае, погибло большинство. Ваша Элис принадлежала к этому ордену.

— Она знала, кто вы.

— Только после того, как увидела меня, но не раньше.

— Как умерли ваши сестры?

— Это также довольно сложно. В некотором смысле их убила Энни — Энни, которая была и будет, а не та Энни, которую вы знаете. Та, которой она становится.

— А как удалось спастись вам?

— Я ушла из Амбитуса и спряталась. Я перестала исполнять роль Веры и направила все свои силы на исправление нашей ошибки.

— И теперь?

— Как я уже сказала. Энни находится вне пределов моей досягаемости. Но у меня есть шанс исправить закон смерти. Девочка Мери… мы наблюдали за ней. Она обладает странной и удивительной силой, в некоторых отношениях она напоминает мою, но в ней есть и нечто уникальное. Перед смертью одна из моих сестер заронила зерно в душе композитора, оно поможет ему и Мери исправить нарушенный закон. И теперь я должна позаботиться о том, чтобы это зерно взошло.

— И если закон смерти будет исправлен…

— Да. Роберта не станет.

— Тогда давайте это сделаем, — пробормотал Нейл.

Взошла луна, на небе загорелись самоцветы звезд. Они переходи ли с рыси на галоп и обратно, чтобы не утомлять своих скакунов.

Бринна дрожала от усталости. Нейл почувствовал, как она повисла на нем, а потом снова выпрямилась.

— Держитесь, или вы упадете, — сказал он.

— Я бы хотела… — Она вздохнула.

— Чего? — хрипло спросил Нейл, хотя понимал, что ему не следует задавать вопросов.

Она не ответила, и Нейл почувствовал, как сильно напряглось ее тело.

— Я говорила, что существует три причины, по которым я рискнула вывести вас из темницы, — прошептала Бринна.

— Да. И вы сказали, что третья значения не имеет.

— Я сказала, что третья не имела значения тогда, — продолжала Бринна. — Но я вовсе не имела в виду, что она совсем не имеет значения. Вы помните первые две причины?

— Вы сказали, что не верите в то, что я могу быть убийцей, и еще, что мы можем друг другу помочь.

— Вы должны понять мой мир. То, как я жила. Мне известно о четырех покушениях на мою жизнь; один раз меня пытался убить кузен, который боялся, что я увижу, как он обманывает моего отца. Когда мне было десять лет, ко мне прислали из Кротении убийцу, которая прошла подготовку в монастыре. Я не знаю, кто за ней стоял. Убийца Черный Коготь из темных лесов Вестраны был очень близок к успеху. Он держал кинжал возле моего горла. Я хочу, чтобы вы понимали все это несмотря на то, что я не желаю допускать даже мысли о том, что вы можете меня убить, какая-то часть моего сознания сомневается.

— Так в чем же состояла третья причина?

— Третья причина состояла в том, что я готова рискнуть жизнью, чтобы еще раз прикоснуться к вам.

Лошади скакали дальше в тишине, а огромная кровавая луна клонилась к темному морю.

— Я люблю вас, — сказал Нейл.

Он почувствовал, как ее тело расслабилось, а потом прижалось к его спине, а ее руки вдруг удобно и легко обхватили его талию. Он не мог, не смел повернуться назад и поцеловать Бринну, но это не имело значения. Это было лучшее, что произошло в его жизни, в течение следующих нескольких колоколов ни его поражение, ни горе, ни даже жажда мести не могли отвлечь Нейла от обнимавшей его женщины, полной удивительных тайн.

ГЛАВА 5 АКМЕМЕНО

Казио погладил лицо Остры, а потом осторожно раздвинул ее губы и влил ей в рот немного разбавленного водой вина. Через мгновение он увидел, как она сглотнула, и жидкость проникла нес горло.

Он смотрел на ее безжизненное лицо, борясь с охватывающей его паникой.

«Она все еще жива, значит, надежда остается», — подумал он.

— У Энни есть целители, они тебя вылечат — утешал Казио спящую девушку. Ведь в легендах все заканчивается хорошо, не так ли? Правда, в них нужен поцелуй прекрасного принца. Неужели я не похож на принца?

Некоторое время карета катилась в тишине.

— Возможно, нам нет необходимости возвращаться в Эслен, — сказал Казио Остре. — Днем мы прибудем в Гленчест. Наверное, герцогиня сможет нам помочь.

Остра, естественно, ничего не ответила.

Не доезжая пол-лиги до Гленчеста, они встретили сэра Вильяма, который состоял на службе у герцогини, с его вассалами. Он проводил их к красивому, но не приспособленному к обороне особняку. Герцогиня не вышла их встретить, что было довольно странно, но после того, как солдат разместили в деревне, Казио получил приглашение на обед. Он повез з’Акатто и Остру в карете.

Элионор Отважная была изящной женщиной, чье притворно скромное выражение лица сразу же подсказывало, что она склонна к утехам плоти. Обычно ее характер проявлялся во время беседы, но в тот день герцогиня вела себя совсем не так, как во время их прошлой встречи. Она была в черном платье, ее волосы покрывала черная вуаль, а придворные, обычно склонные модно и красиво одеваться, выглядели непривычно в скромных одеждах темных тонов.

Как только они вошли, герцогини встала и протянула руку. Когда все ее поцеловали, она склонилась к Казио и поцеловала его в щеку.

— Рада видеть тебя, ми делло, — сказала герцогиня. — Вокруг собирается тьма, но ты все еще остаешься светом в моих глазах.

— Герцогиня Элионор, я имею честь представить вам моего наставника, мастера фехтовальщика… — Он вдруг понял, что не знает настоящего имени своего старого друга. «З’Акатто» было семейным прозвищем и означало «проклятый».

— Акмемено д’Эриестиа дачи Вессериатии, — сказал з’Акатто. К вашим услугам, герцогиня.

Казио заморгал, стараясь скрыть свое удивление, Доучи Вессериатии — одна из самых богатых и могущественных семей Вителлио.

Элионор поцеловала в щеку и з’Акатто.

— С нами Остра, — сказал Казио. — Но она очень больна. Я надеюсь, ваши целители смогут ей помочь.

— Остра? Больна? Конечно, мы сделаем все, что в наших силах, — Она нахмурилась. — Но как случилось, что вас не было рядом с Энни, когда… — Она не закончила, и в ее глазах появились слезы.

— Она отослала нас в Данмрог, — ответил Казио, и вдруг обратил внимание на тон Элионор.

— Когда что? — хрипло спросил он.

Казио сидел на той самой скамейке, где он впервые поцеловал Остру. Он сделал большой глоток из бутылки с терпким красным вином, потом посмотрел на з’Акатто и передал ему вино.

Как ни странно, тот выпил только после некоторых колебаний.

— Что еще ты должен мне рассказать? — спросил Казио, пытаясь вызвать гнев, но у него ничего не получилось. — Ты действительно дуоко? Или меддиссо из з’Ирбины?

— Мой брат дуоко, — ответил з’Акатто. Во всяком случае, так было раньше. Я уже много лет ничего о нем не слышал.

— Почему? Почему ты жил в моем доме, словно слуга моего отца? Словно какой-то бродяга солдат, которого он притащил с собой с войны?

З’Акатто приложился к графину, помолчал, а потом сделал еще глоток.

— Я говорил тебе, что не видел лица человека, убившего твоего отца, — сказал он.

— Да.

— Я лгал.

Казио смотрел на старика, и ему показалось, что его жизнь простирается за ним, точно канат, на котором он безуспешно пытается балансировать. Неужели все, что он знал о своей прежней жизни, было ложью?

— Кто его убил? — резко спросил он.

З’Акатто прищурился и посмотрел на него.

— Мы стояли в маленьком городке под названием Фиерра, в горах Увадро. Там делают крепленое вино, которое называют уча-пира. Мы с твоим отцом много выпили. Там был мужчина; я даже не помню его имени. Оказалось, что предыдущей ночью я переспал с его подругой, и он вызвал меня на поединок. Однако я был слишком пьян. Я собрался драться, но мои колени подогнулись, и я упал. Когда я пришел в себя, твой отец уже был на улице вместе с ним. Я был без сознания очень недолго, поэтому все еще был пьян и зол. На самом деле, я всего лишь хотел драться на своей собственной дуэли, но, когда я с криком выбежал из таверны, Мамерико отвлекся, и тот тип проткнул ему селезенку, — Он посмотрел на Казио. — Я убил твоего отца, Казио. Моя пьяная глупость. Ты понимаешь?

Казио вскочил.

— И все это время…

— Я делал, что мог, — сказал з’Акатто. — Я занял его место и вырастил тебя.

— А тот человек, с которым он дрался?

— Я его убил, естественно.

— Ты мог бы мне рассказать. Ты мог бы мне многое рассказать.

— Да, мог бы. Я оказался трусом.

Сердце Казио сжалось, когда он посмотрел на человека, которого так плохо знал.

— А теперь стало еще хуже, — сказал Казио. — Теперь, когда все вокруг рушится.

— Что ты собираешься делать?

— Теперь, когда Энни мертва? Убить Хесперо. Найти способ вылечить Остру. Вернуться домой. Почему ты не рассказал? — закричал Казио.

— Я мог только попросить прощения, — проворчал з’Акатто.

— Но ты даже не пытался, — сказал Казио.

— Казио…

— Уходи, — сказал он, вдруг почувствовав, как на него наваливается усталость. — Оставь меня одного, кем бы ты ни был.

З’Акатто медленно поднялся на ноги и остался стоять, опустив руки вдоль тела. Потом он повернулся и вышел.

Казио продолжал пить.

Он проснулся на следующее утро на той же скамье, когда один из пажей Элионор тихонько похлопал по его плечу. Казио с трудом сел.

— Что? — пробормотал он.

— Миледи просила вас пройти в ее покои после третьего колокола.

— А сейчас какой?

— Второй, сэр.

— Ладно, я у нее буду, — ответил Казио.

Только после того, как он вернулся в свою комнату и как следует вымылся, Казио вспомнил о назначенной аудиенции.

Когда он вошел в покои герцогини и увидел, что она в постели, а Остра лежит рядом на соседней кровати, его тревога усилилась.

— Не нужно так смотреть, — сказала Элионор, и в ее глазах промелькнули знакомые искры. — Любой мужчина мечтает провести время с двумя женщинами.

— Герцогиня…

— Молчи и садись в ногах постели, — сказала она, приподнялась и села, опираясь на огромные подушки, Она была в халате из черно-золотой парчи.

Когда Казио осторожно присел на постель, вошли две служанки, которые принесли подносы с закусками. Один они поставили перед герцогиней, а другой рядом с Казио. Третья служанка, хрупкая девушка с большими глазами, принялась кормить Остру чем-то, напоминающим кашу.

— Грейна хорошо знает свое дело, — сказала герцогиня, кивая в сторону хрупкой девушки. Ее брат получил ранение в голову на рыцарском поединке, он не мог есть сам. Он прожил два года, и Грейна многому научилась. И у нее добрая душа.

— Спасибо за вашу доброту, герцогиня.

Элионор посмотрела на Остру.

— Эта девушка дорога мне не меньше, чем Энни, — сказала она. — Она была мне такой же племянницей, как Фастия и Элсени. — Герцогиня покачала головой. — Мне едва исполнилось тридцать лет, Казио. Надеюсь, когда тебе будет столько же, ты не потеряешь так много близких людей.

— Остра жива, — сказал он.

— Верно, — ответила герцогиня. — Поешь немного.

Он посмотрел на поднос и подумал, что не голоден, однако сливочные пончики, сосиски и свежая ежевика выглядели очень заманчиво.

— В отличие от брата Грейны, у Остры нет никаких ранении головы. Порезы на ногах не могли причинить ей серьезного вреда. Ты сказал, что это сделал церковник. Тебе известно, чего он добивался?

— Нет. Кажется, он говорил: «кровь скажет», но о том, что это означает, не упоминал.

— Любопытно, — сказала Элионор. — В любом случае, в том, что произошло с милой девочкой, можно заподозрить нечто сверхъестественное, к сожалению, я плохо в этом разбираюсь.

— А вам известны люди, которые знают больше?

— Ты имеешь в виду тех, кто не имеет отношения к Церкви?

— Именно.

— Боюсь, что нет. Но ты определенно знаешь таких людей.

Казио кивнул.

— Да, в Эслене есть старая сефри, к которой обращалась Энни.

— Попасть в Эслен будет совсем непросто, — сказала Элионор. — Город осажден, армия Хесперо разбила лагерь на юге, а войско Ханзы на севере. Вражеский флот по всему побережью, но больше я ничего не знаю.

— А кто правит?

— Артвейр объявил себя регентом, — ответила Элионор. — Естественным претендентом на престол является Чарльз, но никто не хочет повторения прежнего. Ну, а дальше все очень сложно; есть внебрачная дочь от леди Грэмми, Роберт и множество кузенов.

— Вы, — заметил Казио.

— О, да, — сказала Элионор. — Но об этом не может быть и речи. Я просто не стану. Однако все это не имеет особого значения, поскольку Эслен скоро падет, и тогда Маркомир и Хесперо будут решать вопрос о правителе Кротении.

Казио пожал плечами.

— Мне все равно, кто будет править. По мне, так пусть сажают на трон хоть свинью. Однако я должен вернуть к жизни Остру и убить Хесперо.

— Убить Фратекса Призмо? Будет интересно посмотреть, как ты это сделаешь.

— Я уже встречался с существами, которые казались бессмертными и непобедимыми, — заметил Казио. — Большинство из них уже мертвы, или будут в самом недалеком будущем.

— Значит, ты отправляешься в Эслен?

Он кивнул.

— Если вы дадите мне несколько лошадей.

— Конечно, — ответила Элионор. — А у тебя есть план? Ты уже придумал, как войти в город?

— Нет. План появится, когда я окажусь возле Эслена.

На следующий день он выехал в Эслен с Острой в карете и с тремя сменными лошадьми. Казио не стал искать з’Акатто, чтобы попрощаться с ним.

Дорога вела его на запад по жухлой траве долины Мей Горн. Облака проплывали по небу, как быстрые корабли, а после заката плотная пелена закрывала звезды. Воздух стал влажным холодным, пахло дождем. Казио остановился, забрался в карету, покормил Остру кашей и напоил разбавленным вином. Ему показалось, что она похудела.

— Сефри расскажет, что нужно делать, — утешал Остру Казио. — Матушка Уун тебя вылечит.

Пошел мелкий дождик, и он долго лежал, слушая, как капли стучат по крыше кареты, пока сон не накрыл его своим мягким одеялом.

Утром Казио разбудило пение птиц, и он понял, что солнце уже давно взошло и потеряно много времени. Он ощутил укол совести — так он не спасет Остру, ведь каждый колокол на счету. Он покормил Остру и сам поел вяленого мяса. Лошади успели пощипать траву, и он быстро запряг их в карету. Казио взмахнул вожжами, и карета покатила вперед.

Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз был совсем один, тогда, в винном подвале Данмрога, сообразил Казио. Конечно, теперь рядом была Остра, но он мог рассчитывать только на себя. Когда-то он много времени проводил в одиночестве, и теперь вдруг понял, как ему этого не хватает.

«Что я за человек?» — подумал Казио. Энни мертва. Остра может в любой момент к ней присоединиться. И все же он чувствовал подъем из-за того, что остался наедине со своими мыслями, когда никто не станет задавать вопросы, а ему остается лишь следить за дорогой.

— Энни мертва, — пробормотал он вслух.

Он вспомнил, как в первый раз увидел ее, когда она купалась в пруду неподалеку от монастыря Святой Цер. Она стала такой существенной частью его жизни, что мысль о том, что он больше никогда ее не увидит, показалась ему не только ужасной, но и невозможной. Они сумели пережить опасные приключения — и ради чего? Как она могла умереть сейчас? Как такое случилось?

Впрочем, какие бы опасности человеку не удалось преодолеть, смерть обязательно приходит. В этой игре нельзя одержать победу.

К полудню дорога пошла под гору, и теперь, он уже видел далекие паруса. Он остановился, чтобы покормить и вымыть Остру, а также напоить лошадей. Он собрался снова пуститься в путь, когда впереди на дороге появились всадники.

Он огляделся, но вокруг расстилались открытые поля. Если это враги, то он ничего не сможет сделать.

Как это ни глупо, ему показалось, что на лошадях восседают гигантские грибы, но когда они подъехали ближе, Казио разглядел, что это сефри в их традиционных широкополых шляпах, которые защищали от солнца их нежную кожу.

Когда всадники приблизились, Казио узнал их цвета — это были телохранители Энни.

Он молча наблюдал за их приближением, не понимая, что им здесь нужно. Они не сумели защитить свою госпожу и теперь собираются утопиться в восточном море?

Он насчитал сотню всадников и удивился — зачем он их считал? Разве они не союзники? И если это так, то почему у него появилось неприятное ощущение?

И почему они его окружают?

Он остановил лошадей. Один из всадников подъехал ближе и сдвинул в сторону шарф, почти полностью закрывавший лицо. Казио узнал Каута Версиала, командира гвардии Энни.

— Казио, — сказал Каут. — Какая неожиданная встреча.

— Да, совершенно неожиданная, — ответил Казио.

— Ты слышал новость?

Казио кивнул, отметив, что сефри продолжают его окружать.

— Это стало для меня ужасным ударом.

— Представляю себе, — сказал Казио. — Допустить, чтобы человека, которого ты охраняешь, убили у тебя на глазах! Как такое могло произойти?

— Я уверен, что, если бы ты был рядом, все закончилось бы иначе, — сказал Каут.

— Не сомневаюсь, — сказал Казио.

— Насколько я понимаю, в карете Остра.

— А почему тебе пришла в голову такая мысль?

Каут вздохнул.

— Время дорого, — сказал он. — Я не стану тратить его на обмен колкостями. Я видел, как ты дерешься. Вероятно, ты убьешь нескольких наших воинов, если захочешь, но я не вижу для этого причины.

— А почему ты вообще об этом заговорил?

— Не имеет значения. Мы должны стать вашим эскортом и проводить вас до Эслена.

— Как мило. Я и сам туда собирался. Но зачем мне эскорт.

— Город осажден. Тебе потребуется помощь, чтобы проникнуть внутрь.

— Но почему вы хотите мне помочь? Вот в чем мой главный вопрос.

— А мы и не собираемся тебе помогать. Нас интересует Остра, — заявил Каут. — А что будешь делать ты, нас не волнует.

— А что вы хотите от Остры?

— А это тебя не касается.

— О, тут ты очень сильно заблуждаешься.

Каут собрался что-то сказать, но увидел что-то за спиной Казио, и на его лице появилась досада.

— Значит, ты путешествуешь не один, — сказал он.

Казио повернулся и увидел склон горы, ощетинившийся копьями. Солдаты уже начали строиться для атаки.

— З’Акатто, — пробормотал Казио.

— Пойдем, — сказал Каут, обнажая меч.

Казио вытащил Акредо, отметив, что шестеро лучников тут же прицелились в него.

— Мы поднимемся на холм и поговорим с твоими друзьями, — сказал Каут. — Мы объясним, что нам нет никакой нужды сражаться, хорошо?

— Если ты настаиваешь.

— Не забывай, что Остра остается с моими людьми.

— Не забуду.

Казио с Каутом убрали клинки в ножны и стали подниматься на холм. Сидевший на сером жеребце з’Акатто их молча поджидал.

— Я не просил о помощи, — закричал издалека Казио.

— Верно, не просил, — ответил з’Акатто. — А я и не собирался ее оказывать. Ты ведь помнишь, я обещал этим людям довести их до Эслена.

— Тогда все хорошо.

— А что это за люди?

— Прежняя гвардия Энни, — ответил Казио. — Они были настолько добры, что предложили сопровождать нас до замка.

— Вот и прекрасно, — сказал з’Акатто. — В таком случае, мы не станем друг другу мешать.

Казио кивнул.

— А как вино? Ты его уже выпил?

— Пока еще нет, — ответил з’Акатто. — Время не пришло.

— Не уверен, что для этого будет более подходящий момент.

— Тебе бы стоило его попробовать.

— Не стану спорить, у меня есть такое желание, — ответил Казио.

Потом он резко развернулся и ударил Каута в челюсть, вытащил Акредо и быстро упал на землю — стрелы просвистели над ним.

«Они хотят взять Остру живьем», — подумал Казио, вознося молитву святым. Он не сомневался, что принял правильное решение.

Копейщики с ревом устремились вниз.

ГЛАВА 6 ПАПОРОТНИК НАДЕЖДЫ

Армия Фенда также была почти полностью уничтожена. У него за спиной стоял один из вейксов, раненый в ногу. Из чудовищ Эспер увидел лишь греффина, ваирвульфа и двух уттинов.

Он понимал, что ему едва ли удастся справиться со всеми, но был готов попробовать.

— Я же говорил, что тебе потребуется моя помощь, — сказал сефри.

— Да, спасибо, — сказал Эспер, накладывая стрелу на тетиву чужого лука.

Однако ваирвульф и уттины моментально оказались перед Фендом, загородив его своими телами.

— Эспер, — сказал Фенд, — если ты сумеешь прикончить меня, или, что более вероятно, я убью тебя, что станется с Винной, с вашим ребенком и с твоим драгоценным лесом? Я тебе скажу. Рыцарь из Гравио и его оставшиеся двадцать воинов ее найдут. Вероятно, они убьют Винну. Тот, кто их послал — а я могу поставить свой последний глаз, что это Хесперо — не хочет, чтобы в нашем мире появился новый Терновый король. Во всяком случае, до того, как он завладеет троном седоса, и все окажется в его власти. Наши интересы совпадают, Эспер.

— Я в этом сомневаюсь.

— Сомневайся, сколько хочешь; я все еще предлагаю тебе помощь. Я могу найти Венкерд; ты знаешь, что для этого ты мне не нужен. Да, я с радостью прикончил бы тебя прямо сейчас, но тогда у меня будет на одного человека меньше (или на чудовище, ведь ты гораздо больше похож на чудовище), чтобы сражаться с рыцарями. Мы нужны друг другу. А наши разногласия мы сможем оставить на потом, как ты полагаешь?

Эспер посмотрел в единственный глаз Фенда, вспомнил мертвое тело Керлы, вспомнил, как они в последний раз побывали в долине Тернового короля.

Никогда его ненависть к этому сефри не была сильнее, но миссия, порученная ему Сарнвудской Колдуньей, не давала ему выстрелить.

— Тогда кончай дурацкие разговоры, — прорычал он, опуская лук. — Пойдем.

Стивен и Землэ парили в цепких объятиях Велни, ставших мягкими, почти бархатными. Стивен решил, что конечности демона больше похожи на щупальца, чем на руки. Демон все еще не пришел в себя после атаки сознания Стивена; но даже могущество Стивена не позволяло ему увидеть истинный облик Велни. Он понимал, что для этого потребуется очень тонкое воздействие.

Стивен порадовался, что облако, окружающее Велни, не действовало на его собственное зрение, когда они пролетели сквозь тучи и под ними появилась земля.

Прямо у него под ногами виднелись башни замка Эслен, вытянувшие к нему свои шпили, словно копья. Дальше располагались ярусы городских здании и длинный зеленым остров Инис, зажатый между двумя могучими реками и тысячами аккуратных каналов, уходящих до самого горизонта.

А вдоль берегов рек, возле каналов, горели костры, стояли палатки — здесь собрались десятки тысяч солдат.

К западу, за огромным заливом и мощной зубчатой стеной начиналось Тирское море, усыпанное множеством самоцветов-кораблей.

— Эслен, — прошептала Землэ.

— Ты здесь бывала прежде? — спросил Стивен.

— Никогда.

— Я тоже.

Это было не совсем правдой. Он никогда не бывал в этом Эслене, но помнил его прежним, когда он был значительно меньше, всего лишь крепостью на холме, небольшим поселением, пытавшимся выжить, когда рядом сражались великаны, и ее жалкие хозяева старались предугадывать его желания.

Теперь город поражал великолепием. Стивен едва сдерживал нетерпение — так ему хотелось поскорее увидеть королевский скрипториум. Кто знает, какие драгоценные тексты хранятся здесь долгие тысячелетия?

Но сначала он должен сделать то, зачем прилетел сюда.

Стивен приказал Велни опустить их на симпатичный зеленый холмик на острове, откуда открывался хороший вид во все стороны, а затем велел демону их охранять. Они поели солонины и груш, запивая их сладким красным вином. Сначала Землэ немного нервничала, но, когда она увидела, что никто их не беспокоит, успокоилась и даже ненадолго задремала.

Стивен заметил, что Велни приблизился к ним.

— Я чую трон, — сообщил демон.

— Да, и я тоже, — ответил Стивен. — Его еще нет, но вскоре он появится внизу в Тенистом городе. Должно быть, именно там Виргенья оставила тайный ход.

— Ты говоришь глупости, червячок.

Стивен покачал головой.

— Нет. Она оставила силу; но ключ к ней заключен в крови ее потомков, кроме того, существует место, куда следует вставить ключ. Она создала священный путь, совсем небольшой, содержащий только два храма, но они разделены сотнями лиг. Как только кто-то из ее потомков войдет в один из храмов, ему неизбежно придется посетить и второй, где он и унаследует большую часть ее силы. Именно так случилось с Энни. Но Энни не Виргенья. Она не откажется от власти после того, как ее получит.

— Так вот почему ты ищешь трон? Чтобы спасти мир? — с сомнением спросил Велни.

— Чтобы сделать его таким, каким он должен быть.

— Почему бы тогда не направиться в Тенистый город и не подождать там?

Стивен сорвал травнику и засунул ее в рот.

— Потому что я больше не ощущаю даже слабой тени Энни. После того, как я прошел священный путь, я всегда знал, где она находилась. Однако я не могу утверждать, что она исчезла окончательно. Я по-прежнему вижу Хесперо, вероятно, я должен сначала сразиться с ним, чтобы, получив его силу, отправиться на встречу с Энни.

— Трус.

— О, ты хочешь, чтобы я бросился в бой, очертя голову, и потерпел поражение. Ты мечтаешь снова оказаться на свободе. Тебе больше не знать свободы, я обещаю.

— Человек-червяк, ты знаешь так мало, — Стивен ощутил, как тысячи призрачных иголок пронзают его тело, закатил глаза и небрежным движением руки отбил атаку.

— Помолчи. Я хочу еще раз попытаться ее найти. Может быть, теперь, когда я нахожусь ближе, у меня получится.

Велни промолчал и с мрачным видом уселся неподалеку.

Стивен отправил свои чувства во все стороны — и они разбежались, точно рябь по пруду. Он ощутил пульсирующую болезненную темноту — поднимающийся трон; затем нащупал могущественное присутствие человека, которого раньше знал, как прайфека Хесперо. С ним будет нелегко справиться. Быть может, следует заключить с ним союз против Энни? Пожалуй, это будет самым безопасным путем; а после победы он нанесет удар по Фратексу Призмо.

Впрочем, Хесперо наверняка лелеет такой же план.

Стивен уже собрался оставить свои попытки, когда что-то привлекло его внимание, какая-то вспышка, которую он уловил краем глаза. Это место находилось в нескольких лигах от города, и, как и от Тенистого Эслена, от него несло Цер.

Сначала он не понял, но через мгновение радостно улыбнулся и хлопнул в ладоши.

— Мне бы следовало догадаться, — сказал он. — Это просто замечательно. И никто даже не подозревает, что произошло.

— Что ты болтаешь? — поинтересовался Велни.

— Мы отправимся туда и посмотрим, — сказал Стивен, потирая руки. — В худшем случае, просто потеряем время. Но я не думаю, что ошибся. Однако прежде нужно найти безопасное место для Землэ.

Когда Эспер в последний раз видел Са-Сет аг Са’Нем. “Плечи Небес” он находится в самом разгаре цветения ранней и нежданной любви. Горы — и все остальное, на что он смотрел — казалось невероятно красивым.

Вероятно, так было и сейчас, гигантские пики и теперь терялись в небе как луна в полдень. Однако Эспер не думал о любви, его переполняли совсем другие чувства. Нет, сейчас он думал об убийстве.

Обещание, данное Колдунье, ему не позволит это сделать, во всяком случае, до тех пор, пока он не отведет Винну в Венкерд, или пока она не окажется там вместе с Лешьей. А до тех пор он не сможет рассечь Фенда от паха до самой грудины, поскольку чудовища сефри убьют его самого, и он не выполнит свою миссию.

Вот как все обстояло. Но когда они доберутся до долины, все изменится.

Эспер уже не верил, что там удастся сделать что-нибудь полезное. Он не сомневался, что Фенд постарается рассечь живот Винны и принести в жертву то, что созревает в нем, повинуясь желаниям спятившей Сарнвудской Колдуньи. Исцелить лес, сделать его таким, каким он был? Это казалось невозможным. И еще Эспер не особенно рассчитывал, что они с Винной сумеют выбраться из долины живыми. Скорее всего, единственное, что он сумеет сделать — дать Винне умереть легкой смертью, а потом прикончить Фенда и столько чудовищ, сколько получится. А затем они убьют его самого. Эспера не особенно тревожила мысль о смерти; без леса и без Винны его мало что интересовало в мире живых.

Еще несколько колоколов его настроение оставалось все таким же мрачным, а потом случилось нечто неожиданное, и все сразу изменилось.

Они поднялись на вершину длинного горного кряжа, когда дорогу им пересек ручей. И здесь, как раз в том месте, где вода сбегала вниз, рос невысокий зеленый папоротник. Не черное паучье дерево, или драконий язык, а настоящий старый добрый папоротник.

Дальше по тропе заросли папоротника стали еще гуще, а к гонцу дня они уже шагали почти по настоящему лесу. Впервые с того момента, как они вошли в Королевский тес. Эспер почувствовал себя лучше, отвратительная вонь почти исчезла.

«Значит, сердце леса еще живо», — подумал Эспер. Лешья хотя бы здесь была права. Может быть, она не ошиблась и в другом.

Лешья увела с собой Винну, из чего следовало, что сефри также полагает, что ее ребенок может стать решением всех проблем. Она так считала с самого начата, или пришла к этому выводу после того, как подслушала его разговор с Фендом?

Однако Лешья с Винной шли не одни. Эспер нашел третью цепочку следов — Эхок. Лешья вела их в долину тем же путем, каким туда пришел в прошлый раз Эспер. Это был обходной путь, и им придется преодолеть глубокое ущелье, заросшее терновником.

Они прошли здесь вчера; Фенд выбрал более прямой путь, позволяющий ехать на лошадях. Тем же путем воспользуется и рыцарь-церковник. Если им повезет, они опередят Лешью, Винну и Эхока. Как только Винна окажется в долине, Эспер сможет делать все, что пожелает.

Но к ночи, когда со всех сторон доносилось жалобное пение козодоев, он и сам не знал, чего захочет.

Теперь к нему вернулась надежда, такая же хрупкая и упрямая, как папоротник.

ГЛАВА 7 ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ВЫДЕРЖКИ

Казио сражался, мир вокруг него превратился в кровавое мелькание теней. Он окончательно потерял чувство времени, рука так устала, что ему пришлось перебросить клинок в левую, а когда начала отказывать и левая, он вновь взял Акредо в правую руку, но отдых получился недостаточным. Легкие горели, подгибались колени. Когда Казио с трудом вытащил Акредо из тела очередного поверженного врага, он увидел, что к нему приближается следующий. Он развернулся к новому противнику и опрокинулся на залитую кровью землю. Сефри нанес удар своим кривым клинком, но Казио откатился, а затем резко изменил направление и послал Акредо вперед. Сефри, уставший не меньше Казио, с ходу налетел на клинок. Лезвие прошло сквозь его тело, и сефри, шепча невнятные проклятия, упал прямо на Казио и застыл.

Казио с кряхтением попытался оттолкнуть мертвеца в сторону, но собственное тело отказывалось ему повиноваться. Он призвал образ беспомощной Остры, которая осталась в карете, сумел спихнуть с себя мертвеца и, пошатываясь, подняться на ноги, опираясь на Акредо. И увидел еще пятерых сефри, окруживших его со всех сторон.

Потом он услышал за спиной голос.

— Это я, — Голос принадлежал з’Акатто.

На губах Казио появилась усталая усмешка, когда спина старика прижалась к его спине.

— Мы будем прикрывать друг друга, — сказал местро.

И от этого прикосновения в тело Казио влились такие силы, о существовании которых он и не подозревал. Акредо взлетел вверх, быстрый и легкий, и, казалось, зажил собственной жизнью.

За спиной зазвенела сталь, Казио хрипло закричал, парировал вражескую атаку и пронзил желтоглазого врага.

— Рад, что я пришел? — проворчал з’Акатто.

— Я бы и сам справился, — ответил Казио. — Но вдвоем веселее.

— У меня сложилось другое впечатление.

Казио парировал следующий удар, направленный ему в руку, и контратаковал, заставив врага отскочить.

— Иногда я говорю, не подумав, — признал Казио.

Двое сефри атаковали его одновременно. Он отбил удар первого, увернулся от второго и вонзил в него свой клинок, после чего отпустил эфес Акредо и ударил первого сефри в лицо. Пока сефри приходил в себя, Казио успел вытащить Акредо из тела второго врага и принять защитную стойку.

Он услышал короткий стон з’Акатто, и что-то слегка укололо спину Казио. Он быстро прикончил первого сефри, развернулся и успел парировать удар, направленный в бок з’Акатто. Старый фехтовальщик сделал выпад, и его клинок вошел в живот врага. Неожиданно сражение закончилось, и Казио с з’Акатто остались вдвоем. Люди з’Акатто добивали небольшую группу сефри.

З’Акатто прижал ладонь к левому боку и тяжело сел на землю. Казио видел, как сквозь его пальцы течет темная, почти черная кровь.

— Я полагаю, — сказал з’Акатто, — сейчас самое время выпить твое вино.

— Давай я сначала тебя перевяжу, — сказал Казио.

— Нет нужды.

Однако Казио вытащил нож, отрезал широкую полосу от рубашки сефри и начал быстро перевязывать рану з’Акатто, она оказалась очень глубокой.

— Принеси проклятое вино, — прошипел местро.

— Где оно? — спросил Казио, чувствуя, как в горле застрял комок.

— В моей седельной сумке, — простонал з’Акатто.

Прошло некоторое время, прежде чем Казио нашел лошадей которых предусмотрительно отвели в сторонку.

Он вытащил одну из бутылок «Зо Бузо Брато» и побежал к мастеру фехтовальщику. З’Акатто склонил голову на грудь, и на мгновение Казио показалось, что он опоздал, но тут старик поднял руку и протянул ему штопор.

— Возможно, это уже уксус, — предупредил Казио, усаживаясь рядом со своим наставником.

— Может быть, — согласился з’Акатто. — Я хотел сохранить его до возвращения в Вителлио, в твой дом.

— Мы можем подождать.

— У нас есть еще одна бутылка.

— Верно, — не стал спорить Казио.

Ему удалось вытащить пробку, не раскрошив, что уже само по себе было удивительно, если учесть возраст вина. Казио протянул бутылку з’Акатто. Старик неловко взял ее и понюхал.

— Нужно, чтобы оно немного подышало, — заметил он. — Ну, да ладно. — Он закинул голову, сделал большой глоток и улыбнулся.

— Совсем неплохо, — пробормотал он — Попробуй.

Казио взял бутылку и сделал осторожный глоток.

И в тот же миг поле боя исчезло, и он ощутил на своей коже теплое солнце Вителлио, почувствовал запах сена и розмарина, дикого укропа и черной вишни — и чего-то еще таинственного, неописуемого, как идеальный закат. На глаза навернулись непрошеные слезы.

— Оно безупречно, — сказал Казио. — Безупречно. Теперь я понимаю, почему ты так долго пытался его отыскать.

З’Акатто ничего не ответил, но на его лице застыла слабая улыбка.

— Я скажу, что это сделала я, — предложила Мери. — Скажу, что вас здесь не было.

Леоф покачал головой и сжал ее плечо.

— Нет, Мери, — возразил он. — Не делай этого. Все равно тебе никто не поверит.

— Я не хочу, чтобы они снова тебя мучили, — объяснила Мери.

— Они не будут его мучить, — глухо обещала Ареана.

«Нет, будут, — подумал Леоф. — И тебя тоже будут мучить. Но если мы сумеем отвлечь их внимание от Мери, если они не заметят, что она не похожа на обычного ребенка, у нее может появиться шанс.»

— Знаете что… — начал он, но тут дверь распахнулась.

Однако на пороге появился вовсе не Сакритор, и даже не сэр Илзерейк.

Это был Нейл МекВрен, телохранитель королевы Мюриель.

Это было так, как будто он проснулся вовсе не там, где заснул. Леоф мог лишь молча смотреть на рыцаря, растирая правой рукой пальцы левой.

— Вы в порядке? — спросил Нейл.

— Сэр Нейл, — заговорил Леоф вновь обретенным голосом. — Вокруг рыцари Ханзы. Они со всех сторон.

— Я знаю, — Молодой рыцарь подошел к Ареане и разрезал веревки, которыми она была связана, потом освободил Леофа и помог ему встать.

Он молча взглянул на тела мертвецов и на разбитое лицо Ареаны.

— Жив ли кто-то из тех, кто это сделал, леди? — тихо спросил он.

— Нет, — ответила Ареана.

— А из тех, кто разбил вам голову, каваор? — спросил он у Леофа.

Леоф указал на мертвецов.

— Это был один из них, — ответил он.

Рыцарь удовлетворенно кивнул.

— Что вы здесь делаете? — спросила Ареана.

Но на ее вопрос ответило видение, которое возникло возле двери. Ее волосы были белыми, точно молоко, а сама она показалась Леофу такой бледной и прекрасной, что он принял ее за святую Виндосейб, спустившуюся с луны по паутинке.

— Мы пришли, чтобы увидеть Мери, — сказала Белая Леди.

Нейл наблюдал за появлением звезд и слушал тихие ночные звуки. Он сидел в беседке, расположенной на расстоянии в половину стрелы от домика композитора.

Здесь же находилась Мюриель, все еще завернутая в просты ни, которые они взяли в убежище Беримунда. Тело королевы пришлось привязать к спине лошади, но когда они добрались до Новых Земель, им удалось найти для нее маленькую повозку.

Ее было необходимо похоронить в самое ближайшее время. У них не нашлось соли, и запах разложения становился все сильнее.

Нейл заметил приближение стройной тени.

— Можно? — послышался из темноты голос Элис.

Он жестом указал на соседнюю скамью.

— Я плохо понимаю, о чем они говорят, — сказала она. Но вот что мне удалось добыть. — Она протянула ему бутылку с чем-то. — Может быть, нам следует ее помянуть?

Он хотел что-нибудь ответить, но понимал, что у него вряд ли выговорится что-то внятное. Он увидел, как Элис поднесла бутылку к губам и сделала несколько глотков, а затем протянула бутылку Нейлу. Он взял ее, затаил дыхание, а потом сделал большой глоток. Сначала ему показалось, что это яд, но после того, как жидкость проникла в горло, по телу распространилось приятное тепло.

Он сделал еще один глоток — теперь он пил почти без усилий — и вернул бутылку Элис.

— Как вы думаете, это правда? — спросил он. — Насчет Энни?

— Что именно? То, что она сумела убить сорок тысяч солдат при помощи колдовства, или то, что она мертва?

— Что она мертва.

— Насколько мне известно, — ответила Элис, — новость при шла из Эслена, а не из Ханзы. Я не понимаю, что можно выиграть, распуская такой слух.

— Ну, тогда все кончено, — сказал он, вновь забирая бутылку, чтобы глотнуть еще немного жуткого зелья.

— Не нужно снова начинать, — укоризненно сказала Элис.

— Я был телохранителем у обеих.

— И все делали превосходно. Без вас они были бы мертвы несколько месяцев назад.

— Да, несколько месяцев назад. Какая разница?

— Я не знаю. Есть ли разница, проживешь ты один год или восемьдесят? Большинство людей считают, что разница есть, — Она взяла бутылку и надолго к ней припала. — В любом случае, если кого-то и следует винить в смерти Мюриель, так это меня. Вам ведь известно, что вы были не единственным ее телохранителем.

Он кивнул, чувствуя, что хмель ударяет в голову.

— Теперь возникает вопрос: что нам делать? Не думаю, что мы сможем оказать существенную помощь принцессе, композитору и Мери, чтобы завершить задуманное ими.

— Я считаю, что нам нужно найти Роберта, — сказал Нейл.

— Превосходная мысль, — согласилась Элис. — Но как мы это сделаем?

— Возможно, Бринна сумеет нам помочь.

— О, Бринна, — В голосе Элис появилась страсть. — Вы затронули интересную тему. У вас оказались знакомые в самых неожиданных местах. Как вам удалось так быстро друг друга полюбить?

— Полюбить?

— О, перестаньте. Вы не похожи на покорителя женщин, но сначала Фастия, потом принцесса Ханзы, которая так же — вы на это даже не обратили внимания — одна из Вер. Неплохой список.

— Я встретил ее… мы встречались прежде, — попытался объяснить Нейл.

— Но вы говорили, что никогда не бывали в Кейтбаурга.

— Я действительно не бывал в этом городе. Мы встретились на корабле, в Вителлио. Она не в первый раз сбежала из Ханзы.

— Я не стану ее винить, — сказала Элис. — А почему она вернулась?

— Она сказала, что у нее было видение, в котором Энни несла разрушение всему миру.

— Тут она ошиблась.

— Похоже на то.

— Ну, если Энни мертва… — Элис вздохнула и протянула ему бутылку. — Она должна была спасти нас, во всяком случае, так я думала прежде, когда мне еще было не все равно. Веры так нам сказали.

— Вашему ордену?

— Да. Ордену святой Виргеньи Отважной. Теперь уже нет никакого смысла держать это в тайне.

— Бринна сказала, что она и другие Веры ошибались. Это все, что мне известно.

Он сделал пару глотков.

— Вы хорошо знали Энни? — спросила Элис.

Он еще раз глотнул.

— Да, я ее знал. Не могу сказать, что мы были друзьями.

— А я ее почти не знала. Да и с Мюриель я близко познакомилась только в последний год.

— Ну, любовницы и жены не должны встречаться.

— Верно. Но… — Она закрыла глаза. — Крепкая штука.

— Да.

— Она помогла мне, сэр Нейл. Она взяла меня к себе, несмотря на то, кем я была. Я старалась не любить, поскольку любовь приносит только горе. Однако я полюбила. Да.

Голос Элис дрогнул, лунный свет блеснул на ее влажных щеках.

— Я знаю, — сказал Нейл.

Она немного посидела, глядя в бутылку. Потом подняла ее.

— За Роберта, — сказала она. — Он убил моего короля и любовника, он убил мою королеву и друга. Я пью за него и за его ноги, отсеченные от бедер, и его руки, отсеченные от плеч, похороненные в разных местах… — она смолкла, и из ее груди вырвалось рыдание.

Он взял бутылку.

— За Роберта, — повторил сэр Нейл, делая очередной глоток.

Белая Леди — ее звали Бринна — оторвалась от листков с музыкой Леофа.

— Это будет работать? — спросила она.

Леоф некоторое время смотрел на странную женщину. Он устал, болела голова, больше всего на свете ему хотелось оказаться в постели.

— Я не знаю — наконец, ответил он.

— Нет, он знает, — сказала Мери.

Он бросил на девочку предупреждающий взгляд, но она лишь улыбнулась.

— Вы мне не доверяете? — спросила Бринна.

— Миледи, я вас не знаю. Меня обманывали прежде — и довольно часто. Сегодня был очень долгий день, и я не совсем понимаю, почему вы здесь. А некоторое время назад к нам приезжала другая посетительница, которая назвалась родственницей Мери, и вы мне ее напоминаете.

— Это была одна из моих сестер, — сказала Бринна. — Она могла скрывать свое истинное имя, но все остальное, что она вам сказала, правда. Она, как и я, прорицательница. Как и я, она знала: если кто-то и способен исправить закон смерти, то это вы двое. Я пришла, чтобы вам помочь.

— Как вы можете помочь?

— Не знаю, но меня сюда влекло.

— Пока я не вижу в этом особого смысла, — заметил Леоф.

Бринна наклонилась к нему.

— Я нарушила закон смерти, — тихо сказала она. — Я несу ответственность. Вы понимаете?

Леоф вздохнул, провел рукой по волосам и поморщился, коснувшись больного места.

— Нет, — ответил он. — Я ничего не понимаю.

— Все получится, — продолжала настаивать Мери.

Леоф кивнул.

— Я сочиняю больше сердцем, чем головой, и мое сердце подсказывает, что у нас получится, если эту музыку удастся исполнить, но это невозможно. В этом и состоит проблема.

— Я не понимаю, — призналась Бринна.

— Вы умеете читать музыку по нотам?

— Да, — кивнула она. — И еще я могу играть на арфе и на лютне. И я могу петь.

— Значит, вы заметили, что здесь три голоса? Низкий, средний и высокий.

— В этом нет ничего необычного, — сказала Бринна.

— Верно, так принято. Но если вы присмотритесь внимательнее, то заметите, что каждый голос ведет две линии.

— Да, я вижу. Однако я уже встречала такой подход в “Армайо” Роджера Хлайвесена, к примеру.

— Очень хорошо, — сказал Леоф. — Но тут есть различие. Вторые линии — те, где повторы — должны петь… э, ну… мертвецы.

Когда Бринна и глазом не моргнула, Леоф продолжал:

— Остальные строки должны петь живые люди, но для того, чтобы исполнение получилось правильным, необходимо, чтобы все участники слышали друг друга. Я не могу себе представить, как такое возможно.

Но Мери и Бринна смотрели друг на друга со странными улыбками на губах.

— Это не проблема верно. Мери? — сказала Бринна.

— Да — спокойно ответила девочка.

— И как скоро мы сможем это исполнить? — спросила Бринна.

— Подождите, — сказал Леоф. — О чем вы обе говорите.

— Мертвые слышат нас через Мери, — объяснила Бринна. — вы сможете слышать мертвых через меня. Понимаете? Я последний кусочек вашей головоломки. Теперь я знаю, зачем я здесь.

— Мери? — Леоф вопросительно посмотрел на девочку, и та молча кивнула. — Отлично, — сказал он, стараясь подавить появившуюся надежду. — Если вы так уверены…

— Как скоро?

— Я моту петь среднюю часть, — сказал он. — Ареана споет партию высокого голоса. Нам нужен певец для партии низкого голоса.

— Эдвин Милтон, — сказала Ареана.

— Конечно, — осторожно сказал Леоф. — Он с этим справится. Если он все еще в Хаундварпене, и, если мы сумеем до него добраться.

— Хаундварпен осажден, — объяснила Ареана.

— Нет, — возразила Бринна, — Хаундварпен уже взят. Но это хорошо для нас.

— Почему?

— Мой брат принц Ханзы. Они не помешают ему войти в город или покинуть его. И не станут задавать вопросов. Во всяком случае сейчас.

— Принц… — Он замолчал. — Значит, вы принцесса Ханзы?

Она кивнула.

— Тогда я ничего не понимаю, — сказал Леоф.

— Мой брат и я приехали сюда, подвергаясь серьезной опасности, — сказала Бринна. — Поймите, сейчас не имеет значения, кто одержит победу в войне. Если барьер между жизнью и смертью ослабеет еще больше, обе империи обратятся в пыль.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что подвергаетесь серьезной опасности? — спросила Ареана.

— Мои брат пытался помочь вашей королеве, а я сбежала, — ответила Бринна. — Если меня и брата поймают, нас обоих могут казнить. Вот почему нам необходимо спешить. Сейчас наша армия признает в моем брате принца. Но очень скоро сюда придет письмо нашего отца, и все станет известно, так что нам необходимо торопиться.

«Мы сыграем эту музыку, — подумал Леоф. — Мы исцелим Мери.»

Он цеплялся за эту мысль, стараясь оттолкнуть от себя другую: Бринна готова к смерти, быть может, она знает, быть может, она видела. Так что и остальным это не предвещает ничего хорошего.

— Ну, — сказал Леоф, — тогда нам необходимо поскорее отыскать Милтона, а потом исполнить мое произведение.

ГЛАВА 8 ВОССОЕДИНЕНИЯ СТРАННЫЕ И ЕСТЕСТВЕННЫЕ

— Что теперь, сэр? — спросил Ян у Казио.

Казио посмотрел на свежий могильный холмик и несколько раз глубоко вздохнул. Несмотря на закончившееся сражение и множество трупов, воздух оставался свежим.

— Я не знаю, — ответил Казио.

Если гвардия сефри оказалась предателями, вполне возможно, что Матушка Уун с ними заодно. Если он отвезет Остру к ней, то они могут угодить в западню.

Но к кому еще он мог обратиться за помощью? Только в Эслене у него есть шанс найти тех, кто исцелит Остру.

— Я все равно намерен вернуться в Эслен, — сказал Казио. — Тут ничего не изменилось,

— В таком случае, мы пойдем с вами, — сказал солдат. — Империя задолжала нам жалование за целый месяц. И мы честно сражались все это время.

Казио покачал головой.

— Из того, что я слышал, можно заключить, что в Эслене вам будет грозить опасность. Возвращайтесь к герцогине и постарайтесь ее защитить. Я знаю, что она вам заплатит.

— Мы не можем допустить, чтобы вы пошли в Эслен в одиночестве, — сказал солдат.

— Я иду не сражаться, — ответил Казио. — Мне потребуется не храбрость, а ум.

— Какая досада, — сказал Ян. — В таком случае у тебя нет шансов.

— Спасибо за то, что ты в меня веришь, — проворчал Казио. — Я думаю, что так будет только к лучшему. Вы непременно встрянете в схватку, в которой невозможно победить. А вдвоем с Острой я смогу незаметно проскользнуть в город.

Ян некоторое время смотрел ему в глаза, а потом кивнул и про тянул руку. Казио ее пожал.

— Кассро был хорошим человеком, — сказал солдат.

— Да, — ответил Казио.

— И он воспитал хорошего человека.

Через колокол они свернули лагерь. Солдаты двинулись в Гленчест, а Казио и Остра вновь остались одни.

К полудню они все еще ехали в одиночестве. Казио вдруг ощутил едкий запах, знакомый ему по глубоким туннелям Эслена. Он обнажил Акредо и стал озираться по сторонам. Однако вокруг ничего не было видно; с двух сторон обочина дороги почти на протяжении целой лиги заросла густым кустарником. До этого момента Казио даже нравилось, что живая изгородь закрывает обзор, он мог представить себе, что вернулся в Вителлио, и едет по одной из дорог вместе с з’Акатто, чтобы нагулять аппетит перед тем, как отведать голубей с белой фасолью, чесноком и легким вино верио.

А теперь на него накатил приступ клаустрофобии. В прошлый раз он испытывал похожие чувства, когда был с армией и им не приходилось опасаться разбойников; теперь Казио сообразил, что здесь весьма подходящее место для засады. Быть может, он слишком рано отпустил Яна и остальных солдат.

Конечно, все это не имело ничего общего с теми запахами, которые он уловил. К тому же, Казио решил, что это иллюзия, случайные воспоминания об одном из самых жутких эпизодов, случившихся с ним за последние два года.

Однако он не стал убирать Акредо, пока карета поворачивала.

За поворотом кто-то стоял. И он не был разбойником.

— Фратир Стивен? — Казио натянул поводья и остановил карету.

— Каснар! — ответил Стивен. — Ты стал кучером.

Казио на мгновение лишился дара речи. Он не так уж хорошо знал Стивена хотя они и были знакомы, но их случайная встреча показалось ему совершенно невероятной. И еще Казио тревожило нечто другое…

— Все думают, что ты мертв, — сказал он.

— Я другого и не ожидал, — ответил Стивен. — Слиндеры до меня добрались. Однако вот он я — живой и здоровый.

Стивен и в самом деле хорошо выглядел и совсем не походил на мертвеца. Вот только разговаривал он и держатся совсем не так как раньше.

— Ну я рад, что с тобой все в порядке, — сказал за неимением лучшего Казио. — Эспер и Винна тебя нашли?

— А они пытались?

— Да они отправились вслед за тобой. Во всяком случае, с тех пор я ничего о них не слышал.

Стивен кивнул и слетка сдвинул брови.

— Хорошо иметь друзей, — сказал он. — А куда направляешься ты, Казио?

— В Эслен, — ответил Казио, чувствуя, как его охватывает беспокойство.

Встреча со Стивеном казалась ему все более странной.

— Ты ищешь способ помочь Остре.

Казио поудобнее перехватил Акредо.

— Кто ты? — резко спросил он.

— О чем ты говоришь? Ты меня знаешь.

— Я знал фратира Стивена. А тебя я не знаю.

— О, это я, в большей или меньшей степени, — ответит Стивен. — Но, как и ты, я немало пережил. Прошел по нескольким священным путям, овладел разными дарами. Да, для меня открылось многое из того, что навсегда останется тайной для других. Я могу видеть то, что находится далеко от меня. Но я не эспетурено, или эстрего, если ты боишься именно этого.

— Но ты оказался здесь совсем не случайно.

— Тут ты прав.

— И чего же ты хочешь?

— Помочь. Сначала помочь Остре, а потом Энни.

— Энни? — сказал Казио. — Но как ты мог узнать, где меня найти, и одновременно остаться в неведении?

— О чем?

— Что Энни мертва.

Глаза Стивена широко раскрылись от искреннего удивления, и впервые Казио увидел, что его самоуверенность исчезла.

— Невозможно, — заговорил Стивен так тихо, что Казио едва его слышал. — Получается, я что-то пропустил. Если Энни мертва. — Потом он заговорил громче. — Мы разберемся с этим позднее. Казио, я могу помочь Остре. Но ты должен пойти со мной.

— Пойти с тобой?

— Возьми ее, — сказал Стивен. — И его тоже.

Казио повернул голову, чтобы посмотреть, с кем говорит фратир, но увидел лишь диковинное мерцание — так движется воздух над раскаленными камнями. Потом что-то крепко обхватило его за пояс и подняло в воздух. Казио закричал от неожиданности и вонзил свой клинок в невидимое существо, но тут оно схватило Акредо и вырвало оружие из его руки.

А потом они помчались по воздуху, все втроем, их нес Узник, и Казио ничего не оставалось, как ругаться и представлять, что он сделает со Стивеном, когда сумеет до него добраться.

Через некоторое время Казио заметил, что получает удовольствие от полета. Он часто пытался представить себе, какие ощущения испытывает летящий человек, и после того, как прошел первый страх, ему стало интересно. Они неслись над каналами и поэленом, за колокол преодолели расстояние, которое в карете он бы проехал за несколько дней. Наконец, появился Эслен, игрушечный замок внизу под ними.

— Высокомерие — моя единственная слабость, — сказал Стивен. — Но я не могу смотреть во все стороны одновременно, ведь так? В особенности, когда все время вмешиваются другие.

— О чем ты говоришь?

Они стали спускаться, но не к Эслену, а к темному некрополю, расположенному на юге.

— Он ничего не знает про Остру, — продолжал Стивен. — Это его и погубит. Он убил Энни ради ее силы, но ничего не сумел получить, так как сила перешла к Остре. Она прошла по тому же священному пути, что и Энни — после нее. Мне бы следовало сообразить раньше — так бы и произошло, если бы я задумался хотя бы на шесть вздохов.

Казио пытался понять, о чем говорит Стивен, Остра действительно обладала частью способностей Энни, и церковник… быть может, он что-то знал? Быть может, раны, которые он нанес Остре, имели к этому какое-то отношение? Возможно, случившееся как-то связано с нынешним состоянием Остры?

Да, иначе и быть не может.

— Смотри, — прошептал Стивен. — Хесперо перемещается.

Внимание Казио привлекли несколько сотен солдат, ведущих бой возле ворот Тенистого Эслена. Однако он не успел разглядеть подробностей, поскольку они промчались над воротами и влетели в мавзолей, размером с огромный особняк. Узник опустил их на землю перед входом. Двое стражей двинулись к ним, но затем их глаза остекленели, и они уселись на землю.

Казио понял, что свободен, и шагнул к Стивену.

— Не нужно, — сказал Стивен, — Если ты хочешь, чтобы Остра была жива и здорова, остановись.

И с этими словами он распахнул двери.

Внутри, на большом столе, лежала Энни. Она была одета в черное атласное платье, украшенное жемчугом, руки сложены на груди. Две женщины — одна совсем юная, другая сефри — и мужчина, которого Казио не знал, сидели рядом с телом. Мужчина встал и обнажил меч.

— Мне нужен мой клинок, — сказал Казио Стивену.

— Ну, так возьми его, — ответил Стивен.

Казио обернулся и увидел, что Акредо лежит на земле. Узник продолжал держать на руках Остру.

— Клянусь святыми, что это такое? — закричал мужчина. — Демоны!

Стивен поднял руку.

— Подождите, не нужно, — сказал он.

Он не ожидал такого поворота событий. Он чувствовал, что трон находится здесь, но не предвидел, что Энни окажется в мавзолее. Впрочем, теперь это показалось ему естественным.

Он ощущал, как пульсирует сила седоса в том месте, где лежала Энни.

— Как она умерла? — спросил Стивен, поскольку у него возникло подозрение.

— Ее ударили кинжалом, — ответила девушка глаза которой покраснели от слез. — Ее убил Фратекс Призмо. Было так много крови…

— Куда вошел нож?

— Под ребра и в сердце, — сказала сефри. — А потом он перерезал ей горло.

Стивен шагнул вперед.

— Нет, клянусь святыми! — закричал мужчина. — Кто вы такой?

Стивен заставил его замолчать тем же способом, каким разобрался со стражниками. Он не причинил ему существенного вреда, но тот долго не сможет говорить и шевелиться.

Стивен увидел длинную бледную полоску на горле Энни и ощутил в ушах холодный звон.

Это был шрам от кинжала.

— О, проклятые, вопящие святые, — пробормотал Стивен.

За его спиной застонала Остра, он ощутил мощный всплеск, и возник трон.

И на трон поднималась Энни Отважная, сияющая ослепительным светом, а ее лицо стало таким прекрасным и ужасным, что Стивен не мог на нее смотреть.

Это было лицо из его кошмаров.

— Хесперо, — прошептала она, а потом пронзительно прокричала это имя.

Она даже не посмотрела на Стивена, Казио и на собравшихся вокруг людей.

— Квексканех, — сказала она, и Стивен вдруг ощутил, как его контроль над Велни исчезает, и услышал смех демона.

Волосы на его теле встали дыбом, а потом Энни оказалась в объятиях демона и вылетела из гробницы в темнеющее небо.

Эспер все еще ощущал в себе голос своей миссии, когда они вошли в высокую долину, где он впервые увидел Тернового короля. Значит, Винны здесь еще нет, решил он.

Может быть, Лешья и не собиралась ее сюда вести.

Однако сэр Роджер и его люди были здесь, они разбили лагерь вокруг того, что казалось бревенчатой хижиной, хотя Эспер знал, что его образуют живые деревья. Он уже бывал внутри; именно там он нашел спящего Тернового короля.

— Я насчитал семнадцать человек, — сказал Фенд. — Четверо из них — рыцари Мамреса.

Эспер кивнул.

— Да, я вижу.

— Однако твоих трех друзей здесь нет.

— Ты прав.

— Ты всегда любил поболтать, — сказал Фенд. — Ну, что ж, займемся делом.

— Нам нет нужды торопиться, — сказал Эспер. — Ты сам отметил, что Винны еще нет. Зачем атаковать укрепленный лагерь?

— У тебя есть план?

— Что произошло с твоими василисками?

— На самом деле, если удается избежать их взгляда, справиться с ними совсем не трудно. Вот почему я старался использовать их с большого расстояния. Солдаты Хэрриота сообразили, что происходит, и расстреляли василисков из луков.

Эспер кивнул.

— Ты хотел использовать василисков? — спросил Фенд.

— Да, если бы они у нас были.

— А что ты хочешь делать сейчас?

Вместо ответа Эспер посмотрел на лагерь. Легкий ветерок, едва шевелил траву. Потом он вытащил стрелу из колчана и выстрелил.

Один из рыцарей-церковников захрипел, цепляясь пальцами за торчавшую из горла стрелу.

— О, подлые святые! — выругался Фенд. — Ты все еще не разучился стрелять, Эспер.

— Теперь их шестнадцать, — сказал Эспер, глядя, как остальные солдаты прятались за своими поспешно возведенными укреплениями.

— Когда им это надоест, — продолжал Эспер, — они попытаются нас атаковать, и тогда мы будем драться с ними на наших условиях. Ну, а если Винна появится раньше, чем мы с ними покончим, всегда можно пойти в твою безумную атаку.

— Мы не можем долго ждать. Звери проголодаются.

— Ну, так пошли одного или двух на охоту, когда стемнеет.

— Мне нравится, как ты мыслишь, — сказал Фенд.

«Очень скоро твое мнение изменится,» — подумал Эспер.

Ночью Фенд отправил на охоту уттина. Зверь не вернулся, но на следующее утро Эспер насчитал у врага на двух солдат меньше. Монахи Мамреса не пострадали, так что размен нельзя было назвать таким уж удачным. Весь день Эспер искал возможность для удачного выстрела, но рыцари вели себя очень осторожно.

Ближе к закату Эспер почувствовал, как на него наваливается усталость, глаза стали сами закрываться.

Он прикрыл глаза всего на несколько мгновений — во всяком случае, так ему показалось — и тут его словно что-то толкнуло. Когда он поднял голову, оказалось, что два монаха Мамреса и трое всадников бегут через поле к противоположному входу в долину.

— Они здесь! — закричал Эспер.

Он вскочил на ноги, прицелился и выстрелил. Один из всадников упал.

Что-то пронеслось мимо него. Это был Фенд на ваирвульфе. За ним бежал уцелевший уттин.

Эспер выстрелил еще раз, но не попал в монаха Мамреса. Однако его третья стрела угодила ему в ногу, и он покатился по земле. Эспер видел, что успевает сделать один выстрел, потом они окажутся слишком далеко. Ему удалось попасть во всадника.

«Проклятье, пусть у Фенда хватит сил,» — подумал он. Впрочем, рядом с Винной были Лешья и Эхок.

Оставшиеся девять человек бежали к ним по склону холма. Семь рыцарей и два монаха Мамреса против него, вейкса и греффина.

Эспер стиснул зубы и приготовился стрелять, жалея, что у него, осталось лишь пять стрел.

Первая отскочила от доспехов рыцаря, но вторая вошла ему в грудь — у них осталось восемь врагов.

Краем глаза Эспер увидел, что греффин помчался вниз. Три рыцаря направили на нею свои копья. Монахи Мамреса бежали вперед, сумели увернуться от следующих двух стрел, но потом их встретил сефри со своим блистающим волшебным мечом. Они начали обмениваться быстрыми ударами, но Эсперу уже было не до них, поскольку на него скакали трое рыцарей.

Эспер сделал свой последний выстрел с четырех королевских ярдов, и стрела прошла сквозь доспехи, словно они были из батиста. Рыцарь уронил копье и упал вперед, а Эспер бросил теперь уже бесполезный лук и побежал со всех ног, стараясь, чтобы лишившаяся хозяина лошадь оказалась между ним и двумя другими всадниками. Эспер успел схватить копье, в то время как один из его преследователей обнажил меч и развернул лошадь, чтобы встретить лесничего.

Однако Эспер опередил рыцаря на несколько мгновений — тот не успел закончить разворот, и его копье вошло ему под мышку. Рыцарь закричат и упал с лошади. Последний всадник проскочил вперед и разворачивал лошадь для новой атаки. Эспер узнал Хэрриота.

Эспер попытался схватить поводья лошади, но она с громким ржанием ускакала прочь, и он остался без скакуна и прикрытия.

Рыцарь, получивший удар копьем, пытался встать, но Эспер видел, что едва ли он будет в ближайшее время боеспособен.

Эспер напомнил себе, что большинство пеших солдат, убитых рыцарями, умирают от ударов в спину или в затылок — и очень вовремя, поскольку ноги советовали Эсперу бежать прочь, когда конь Хэрриота скакал на него. Эспер направил копье в грудь лошади и приготовился к удару.

Хэрриот перехватил свое копье поудобнее и метнул его, одновременно повернув своего скакуна в сторону. Копье рыцаря вонзилось в землю на расстоянии двух ладоней от Эспера. Он повернулся, вновь наставив колье свое копье на врага.

Однако рыцарь вытащил меч, спешился и поудобнее перехватил щит.

«Он действует разумно, — подумал Эспер. — Теперь ему достаточно избежать удара копья, а я никогда не был хорошим копейщиком».

Краем глаза он заметил движение сбоку — это был один из монахов Мамреса.

«Ну, что ж, я все делал правильно», — успел подумать Эспер.

Неожиданно перед монахом возник греффин, оттесняя его вправо. Они тут же начали драться.

Хэрриот воспользовался тем, что Эспер отвлекся, и бросился вперед.

Копье Эспера ударило в щит с такой силой, что застряло в нем, рыцаря развернуло, Эспер выпустил древко копья и вытащил топор и кинжал. Хэрриот потерял равновесие, ему мешал щит с застрявшим в нем копьем, и ему пришлось поднять меч, чтобы защититься от возможной атаки противника.

Однако он опоздал, Эспер ударил в его щит на уровне пояса, и Хэрриот с глухим лязгом упал на спину.

Эспер ударил его по шлему обухом топора, и он зазвенел, словно колокол. Эспер нанес еще один удар, а потом прикончил рыцаря ударом кинжала.

Задыхающийся лесничий огляделся.

Вейкс поднимался на ноги чуть дальше по склону холма.

Греффин погрузил окровавленный клюв в живот рыцаря Мамреса.

Далеко внизу он увидел, как Фенд и ваирвульф приближаются к Винне, Лешье и Эхоку.

— Пожалуйста, пусть я буду прав, — сказал Эспер, но у него не осталось времени для сомнений, поскольку вейкс двинулся к нему.

Эспер сделал то, что планировал, единственное, что он мог сделать.

Он изо всех сил побежал к своей лошади. Оглянувшись, Эспер увидел, что сефри постепенно догоняет его, несмотря на раненую ногу и льющуюся кровь.

Эспер добежал до лошади, вскочил седло и тряхнул поводьями. Сефри хрипло закричал и прыгнул вперед, приземлился на раненую ногу, и она подогнулась. Тогда сефри швырнул в Эспера свой волшебный меч. Клинок пролетел у него над головой и вонзился в молоденькую сосну.

А потом расстояние между ними стало увеличиваться, и вскоре вейкс остался далеко позади.

Эспер не останавливался и не сбавлял скорости даже после заката — он понимал, что отстает по меньшей мере на полторы лиги.

ГЛАВА 9 ТАЙНИК

Когда боль от удара ножом утихла и она перестала ощущать свое тело, Энни некоторое время ничего не понимала, поток подхватил ее и понес, и она даже не помышляла о сопротивлении. Она позволила потоку ее нести, понимая, что это такое — Энни не раз видела, как жизнь людей утекают в его темные воды.

На миг ей показалось, что она готова, но потом из самой сердцевины ее существа начала подниматься восхитительная темная ярость. И тут до нее дошло, что оставшаяся часть ее существа не способна нанести удар своему убийце сквозь зазубренную стену смерти, ибо познала очевидную истину: без тела в землях судьбы невозможно осуществить свои желания.

Это была смерть. Вот почему ее обещание привело к союзу с теми, кто ушел уже давно — чтобы ярость и цель вновь обрели тело.

А теперь все потеряно, все стало невозможным, и другого шанса больше не будет.

Она чувствовала, как уменьшается и растворяется, и понимала, что со временем само место, откуда она наблюдала за собой, исчезнет. Это было нечестно; это ее владения, ее королевство. Она уже почти взяла его под контроль, и теперь оно ее пожирает. И то, что оно выплюнет, будет атаковать сны других, и будет ими использовано — скорее всего, этим человеком станет Хесперо.

Она уловила обрывки песни, а когда попыталась сосредоточить на ней свое внимание, музыка стала громче, и ей захотелось открыть рот и присоединиться к странному пению.

Почему-то это вызвало и ней невероятный страх.

Она вдруг увидела свет в воде и услышала знакомый голос так, словно он раздавался в соседней комнате. Потом что-то ее поймало и потянуло к себе, и в ее мысли ворвались голоса, как во время кошмаров. Сначала она подумала, что это конец, что она сливается с рекой, но потом поняла, что мыслит только двумя голосами.

Затем сформировалось место и лицо.

Ей потребовалось всего несколько мгновений.

— Остра?

— Это я, Энни, — сказала ее подруга. — Ты уже некоторое время здесь, но почему-то не слышишь меня.

— Где мы?

Свет немного усилился, сплетая паутинный узор из крошечных волокнистых корней, болтающихся вокруг темной дыры. Теперь она немного лучше видела Остру и поняла, что они в каменном склепе.

— Это склеп, — пробормотала она. — Тот, что мы нашли, когда были еще совсем детьми. Склеп Виргеньи.

— В самом деле? — спросила Остра, казалось, ее что-то смущает. — А мне это место напоминает чрево Мефитис, где мы прятались от мужчин, которые напали на монастырь. Смотри, свет проникает сквозь туннель.

Энни ощутила покалывание и потянулась через склеп.

— Возьми меня за руку, Остра.

Она протянула руку, но вместо знакомых пальцев подруги Энни ощутила лишь пустоту.

Остра кивнула.

— Я уже пыталась тебе разбудить.

— Остра, что ты делала перед тем, как пришла в себя здесь?

— Я была с Казио, — ответила Остра. — Меня ранили, началось сражение. Я пыталась заснуть, а потом мне вдруг показалось, что мое тело словно вспороло изнутри. — Она огляделась. — Мы мертвы, да?

— Я должна была умереть, — сказала Энни. — Хесперо… он ударил меня ножом в сердце, так мне кажется. — Она попыталась прикоснуться к тому месту, куда вошел нож, но обнаружила, что оно столь же бесплотно, как рука Остры. — Но ты лишь спала. Почему же ты оказалась здесь?

— А это то же самое место, куда мы попали, когда были в хорде? В другой мир Вер?

— Я так не думаю, во всяком случае, это не совсем так. Иначе Хесперо, мне кажется — или кто-то другой — сумел бы меня найти. Я полагаю, мы оказались в какой-то ловушке, или… — Она замолчала, поскольку ее посетило откровение.

— Остра, — продолжала Энни, — ты прошла по тому же священному пути, что и я.

— Я думала об этом, — сказала Остра. — Был еще священник, который делал со мной страшные вещи, и я…

— Я помню, — сказала Энни. — Я там была. Я тебя искала.

— Святые, — выдохнула Остра. — Ты там была. Я совсем забыла. И что это значит?

— Не знаю, — ответила Энни. — Может быть, я мертва, но какая-то моя часть некоторое время будет жить в тебе. Может быть, вся моя сила перешла к тебе, и ты не выдержала. Прости, Остра.

— Почему ты меня отослала? — спросила Остра.

— Я видела, что ты и Казио умрете, если останетесь со мной, — Перед ее мысленным взором промелькнуло видение, и она его узнала. — Святые, вы оба должны были погибнуть в Красном зале, защищая меня от Хесперо. И вы бы…

— А я думала, ты не хочешь, чтобы мы оставались рядом с тобой из-за того, что мы напоминали тебе о том, какой ты была прежде.

— Ну, это тоже имело место, — сказала Энни. — Я обнаружила в себе новые качества, Остра, ярость и ненависть. Сейчас их нет, потому что я с тобой. Мне нужно место, чтобы они выросли, чтобы стать сильной. Но сейчас это уже не имеет значения, верно?

— Я не хочу умирать, — сказала Остра, а потом добавила едва слышно: — Казио просил меня стать его женой.

— Правда? — Ревность кольнула ядовитым шипом.

— Я знаю, что и ты его любишь.

Энни ответила не сразу.

— Ты права, — сказала она. — Во всяком случае, мысль о такой любви меня привлекала. Ведь мне казалось, что я могу получить, все, что пожелаю. — Она подумала, не рассказать ли Остре о Тэме — называла ли она его когда-нибудь так? — но отказалась от этой мысли. — В любом случае, мои поздравления.

— Я люблю тебя, Энни, — сказала Остра. — Больше всех на свете.

— И я тебя люблю, — сказала Энни и, не раздумывая, вновь потянулась к подруге.

На сей раз их пальцы соприкоснулись. Глаза Остры широко раскрылись, и комната наполнилась жарким белым пламенем.

— Хесперо, — прорычала Энни, и превратилась.

Вся ее ярость ждала своего часа, приветствуя возвращение Энни обратно в израненное и почти исцелившееся тело.

Она потянулась, направляя свои чувства во все стороны, разыскивая прайфека, отбросив знакомое присутствие, которое сразу же сжалось.

А потом она увидела Узника, парящего над ней и ждущего ее приказа.

К вашим услугам, великая королева, — сказал демон. — Я здесь ради вас.

— Ты обещал исправить закон смерти и умереть.

И я исполню свое обещание с вашей помощью, — ответил Квексканех. — Но сначала вы должны кое-что сделать.

— Да, — прорычала Энни, — Да, я должна.

И Узник обвил ее своими кольцами, и они полетели к армии Хесперо.

Эдвин Милтон был седым неуклюжим человеком с длинными руками и ногами, с глазами впечатлительного ребенка, фантазии которого не одобряют родители.

— Ну, в какие неприятности ты намерен втянуть меня на этот раз, Леоф? — спросил он.

— Боюсь, ты не поверишь, — ответил Леоф. — К тому же, это действительно очень опасно. Однако я должен обратиться к тебе, поскольку других кандидатур у нас нет.

Эдвин потер свой кривой нос и посмотрел на Леофа.

— Тогда мне следует сразу согласиться, пока ты не рассказал мне подробности, — Он кивнул Ареане. — Фрайя Леовигилд, рад снова видеть вас.

— Я бы хотела, чтобы повод для нашей встречи был таким же радостным, как в прошлый раз, — ответила она.

— Ну, да. Главное, компания мне нравится, — сказал он. — По большей части. — И Эдвин со значением кивнул в сторону двери.

— Беримунд и его люди наши друзья, — сказал Леоф. — Во всяком случае, у нас общие цели. Мне кажется, мы можем им доверять.

— Я доверяю твоему здравому смыслу, Леоф, но они были грубоваты, когда вели меня к тебе.

— Извини, старый друг; они так делали специально, чтобы не вызвать лишнего любопытства у других ханзейцев.

— Да, так они и сказали, но я поверил им только сейчас. И что же нам предстоит делать?

— Мы будем петь вместе с мертвыми, — ответил Леоф.

Несмотря на все свои тревоги, он получил удовольствие, глядя на выражение лица Эдвина.

Бринна вручила Нейлу небольшой флакон, содержащий зеленоватый эликсир.

— Это должно помочь, — сказала она. — Я довольно давно сделала вытяжку из одного редкого растения, по просьбе моего брата. Он любит выпить.

Нейл понюхал и заколебался.

— Что? Вы боитесь, что я вас отравлю? Или опасаетесь приворотного зелья?

Эликсир был вяжущим и крепким, как вино, которое он пил в беседке с Элис, но Нейл сразу почувствовал себя лучше. Он вел себя глупо; возможно, ему предстоит сегодня сражаться. Необходимо быть в хорошей форме, даже если он до сих пор не оправился от ран.

— А у вас получится? — спросил он. — То, что вы собираетесь сделать?

Она развела руками.

— Я не могу увидеть последствия, если вы спрашиваете меня об этом. Но надежда есть. Однако вы и мой брат должны обеспечить нам защиту до тех пор, пока мы не закончим. А потом, чтобы ни случилось, мы должны найти друг друга. Я не хочу умирать без вас.

— А я не хочу, чтобы вы умирали, — сказал Нейл.

Она взяла его за руки.

— Если мы выживем, сэр Нейл, вы увезете меня отсюда?

— Куда захотите.

— В такое место, где у нас обоих не будет никаких обязательств, сказала она. Вот чего бы мне хотелось.

Он сжал ее пальцы. Затем Нейл наклонился к ней так, что они оказались совсем близко друг к другу.

Она подняла голову, их губы соприкоснулись, и единственное, чего хотелось Нейлу, это увезти ее прямо сейчас, забыть о войне, о законе смерти, обо всем. Разве они не заслужили…

Она коснулась его щеки, и он увидел, что Бринна поняла, о чем он подумал, и слегка покачала головой. Потом она мягко высвободила свои пальцы.

— Помните о своем обещании, — сказала Бринна. — Отыщите меня, если я не сумею вас найти.

— А как мы узнаем, что вы закончили?

— Вы узнаете — так или иначе, — ответила она.

Марше Хесперо воспользовался священным путем Диуво и сделал себя невидимым для чудовищ и людей.

В полночь по его приказу сражение прекратилось. Хотя его тело было защищено от стали, существовали вещи, которые могли причинить ему вред; удар копья или булавы не рассек бы его кожу, но мог сломать кости и повредить внутренние органы. А расщепленное копье, или сломанная стрела он и сам не знал, чего от них ждать. Во время общего сражения он мог пострадать только случайно, ведь его никто не мог видеть.

Он скользил между рядами своих воинов и мимо костров, слушая их ворчание. Враг отступил в Тенистый Эслен и спрятался за низкой стеной, которая не предназначалась для обороны. Тем не менее, его воины не могли сломить сопротивление. И хотя Кротения потеряла свою королеву-колдунью, способную убивать мановением руки тысячи солдат, армия стала более дисциплинированной.

Хесперо проник сквозь стену и ряды стоящих на страже воинов и теперь находился среди спящих, в домах мертвых.

Он знал, что его рыцари сомневаются в правомерности атаки на мавзолей, что они считают это святотатством, но их мнение не имело никакого значения. Подходы к замку со стороны города теней были крутыми, к тому же атакующая сторона не имела никакой защиты от любых предметов, которые защитники могли сбрасывать на них с высоты сотен королевских ярдов.

Конечно, Хесперо добивался контроля над троном, который появился через несколько дней после того, как он убил Энни.

Он не собирался устраивать весь этот хаос; Хесперо рассчитывал, что сумеет завладеть силой Энни, как это ему удалось сделать, когда он убил прежнего Фратекса Призмо. Ее сила, объединенная с его могуществом, дала бы ему возможность легко покончить со всеми противниками в Эслене, после чего его армия просто вступила бы в город.

Однако ему пришлось обходиться теми способностями, которыми он располагал — во всяком случае, до тех пор, пока он не возьмет под контроль трон седоса. Это не будет особенно трудно, ведь трон Вен опустел, и он сделал все, что необходимо, чтобы его никто не занял. Когда он завладеет двумя тронами, то отыщет хранителя Ксеса и покончит с ним.

Хесперо рассчитывал усмирить Тенистый Эслен, в таком случае ему было бы легче овладеть троном седоса, но он чувствовал, как растет сила, приближается предсказанный момент, и ощущал присутствие другого врага, который так давно являлся к нему в видениях. Он не мог знать, кто окажется сильнее, но Хесперо уже не раз рисковал, а сейчас разыгрывался главный приз — оно того стоило.

Он уже приближался к самой гробнице, когда раздался бесшумный взрыв, и дверной проем озарило красно золотое сияние.

Хесперо прижался к холодной мраморной стене, изо всех сил стараясь спрятаться и одновременно готовясь к схватке.

Что-то вылетело из проема, темное облако и сияющая женщина…

Он заморгал. Это была Энни. И это был трон.

Она была троном. Она им овладела. Но как…

Энни стала пылающим сердцем грозового фронта, она летела над своими солдатами, дуги бело-голубых молний устремлялись от нее к земле, тишина сменилась оглушительными раскатами грома. Хесперо застыл на месте, его рыцари, солдаты и монахи Мамреса умирали один за другим, а Энни Отважная — Настоящая Королева — сияла все ярче и ярче.

Именно так начиналось его видение. Быть может, он потерпел поражение? Есть ли хоть какой-то шанс ее остановить?

Черный Джестер. Если удастся взять его силу, добавить ее к своей…

— Хесперо! — раздался голос, перекрывающий грохот.

Он резко обернулся, и с удивлением обнаружил Стивена Дариджа.

— Брат?

— Ловкий фокус, — сказал Стивен. — Очень удобно подглядывать. Как жаль, что ты отвлекся.

И между ними началась битва.

ГЛАВА 10 ОСНОВЫ

Все свечи затрепетали, когда Бринна коснулась пальцами клавиш, и маленькая комната наполнилась музыкой. Леоф ждал, он едва не забыл, что нужно дышать.

И вот началось, Мери тихо пропела ноту, а потом внезапно, повторился тот же звук, который плыл со стороны таинственной женщины, сидевшей за клавишами. По спине Леофа пробежала дрожь, когда он понял, что она улавливает сам звук, и не в этом мире, а в другом. Всем своим существом он желал слышать то, что делают Бринна и Мери. Конечно, умом он все понимал, но его уши хотели слышать.

Затем вступила Ареана, начав с низких нот, но, постепенно поднимаясь все выше, уходя от первой темы, не касаясь ее, словно играли два глухих музыканта, не догадываясь о том, что рядом ведет свою мелодию другой. Некоторое время разные темы блуждали, постепенно сближаясь, но все еще существуя отдельно, пока не наступил потрясший его момент — и это несмотря на то, что Леоф этого ждал — все ноты слились воедино. Им овладел чистый ужас, и он вдруг понял, что категорически не хочет в этом участвовать.

Однако наступил его черед петь. Он коротко помолился, надеясь, что справится со своей партией.

В доме прозвучал единый аккорд, а потом раздался голос, взявший высокую чистую ноту. Нейл вздрогнул; голос напомнил ему испуганную стайку перепелов на обочине дороги. И что было более удивительным — неожиданность, или сам испуг?

Потому что голос принадлежал Бринне, а глубина единственной прекрасной ноты открывала дверь ко всему, чего он еще не знал о ней, и что хотел узнать. Нейлу было известно, что Бринна превосходно играет на арфе и других музыкальных инструментах, и ему нравится ее голос, но не подозревал, что он может быть таким сильным.

Нота стала слабеть и задрожала, и тогда к голосу Бринны присоединился второй голос, принадлежавший жене композитора. Песня вдруг перестала быть красивой, и Нейл вспомнил, как совсем недавно тонул в море, как доспехи тянули его ко дну, и он услышал одинокую зовущую песнь Дрэга, приветствующую его в холодных землях Брю-на-Тойне, страны без любви, света и памяти.

В этой музыке — в голосе Бринны — он вновь услышал песнь Дрэга.

Он немного отошел от дома, не столько из-за того, что музыка отталкивала его, а потому, что она влекла его к себе, как тяжелые доспехи тащили на морское дно, и он пытался сопротивляться влечению.

А потом возникло другое воспоминание.

Ему было семь лет, дело происходило в горах, он пас овец. Пасти овец было не таким уж трудном делом, и он немало времени проводил, лежа на спине, наблюдая за тучами, представляя, что это острова, где находятся диковинные королевства и народы, и маленький Нейл спрашивал себя: сумеет ли он найти дорогу к ним?

А потом он услышал звон колоколов и понял, что в гавань вошли корабли. Нейл вскочил на ноги, бросил коз и побежал вниз по склону, пока не увидел корабль своего отца и его широкий голубой парус и нос, на котором был вырезан Энверреу, скакун святого Мененна.

К тому моменту, когда он добрался до гавани, корабли уже пришвартовались. Его отец успел сойти на берег и раскрыл объятия, чтобы подхватить Нейла своими сильными грубыми руками.

— Па! — закричал Нейл.

В тот день солнце сияло таким золотом, какого Нейл не видел с тех пор никогда, хотя постоянно его искал, и ему довелось узреть нечто подобное во время сражения за ваэрд. А потом, стоя на деревянных досках причала, на глазах всех своих соратников, отец вытащил из своих вещей нечто длинное, обернутое в помасленную ткань поверх тюленьей шкуры.

Нейл быстро снял ткань, стащил шкуру и увидел свое первое копье с красивым блестящим наконечником и простым толстым древком.

— Его сделал сам святой Джевено, — сказал отец, но, увидев удивленное лицо Нейла, уточнил: — Точнее, это мой старый друг с острова Гуэл. Не святой, но достойный человек и хороший кузнец, и он сработал копье специально для тебя.

Никогда Нейл не гордился чем бы то ни было больше, чем этим сияющим на солнце наконечником копья и рукой отца, лежащей на его плече.

Но когда они пришли домой, началась совсем другая история. Его мать обняла отца и начала готовить ужин, но вдруг посмотрела на Нейла.

— А как же козы, Нейл? Неужели ты оставил их на горе, ведь я просила привести их домой.

— Извини, ма, — вспомнив, сказал он. — Я услышал колокола… — И захотел поскорее увидеть отца, конечно, но…

— Но ты не должен был забывать о своем долге, сын. А теперь пойди и приведи их домой.

Он отыскал коз, но в результате пропустил ужин. На небе уже появились звезды, когда Нейл вернулся домой, однако, отец его ждал.

— Извини, па, — сказал Нейл.

— А теперь послушай, — сказал отец. — Ты вырастешь, мы все очень на это рассчитываем, поэтому позволь мне кое-что тебе рассказать. Ты слышал, как я говорил о чести. Ты знаешь, что это такое?

— То, что получает воин, когда одерживает победу в сражении.

— Нет, иной мужчина никогда не участвует в битвах, но он наделен честью. А можно одержать победу в тысячах сражений, но не иметь чести. Ты еще услышишь множество историй о чести; мне рассказывали, что в некоторых, написанных при дворе на материке, речь идет о поступках, которые мужчина должен совершить, чтобы обладать честью. Но на самом деле, это очень просто. Честь состоит в том, чтобы делать вещи, которые, как ты знаешь, необходимо делать. Не те, которые вызовут одобрение остальных, не самые опасные вещи, не те, что принесут тебе самую большую славу. А то, что делать необходимо. Что сегодня было важнее того, о чем тебя просила мать?

— Я хотел тебя увидеть.

— И я хотел тебя увидеть, мой мальчик. Но, поступив так, ты потерял честь. Ты понимаешь?

— Да, па. Это трудно, не так ли? Откуда мне знать, что я должен делать?

— Ты должен понимать сам, — сказал отец. — Нужно слушать свой истинный голос. А теперь принеси свое копье. И я покажу тебе, как с ним обращаться.

Это было много лет назад, и вскоре он в первый раз воспользовался копьем. Нейл сломал его через две зимы. И еще через несколько лет умер его отец, и он стал жить у сэра Файла, научился обращаться с мечом, щитом и большим копьем, начал носить рыцарские доспехи, удостоился рыцарского звания и познакомился с рыцарским кодексом.

Элис о чем-то беседовала с Беримундом, чьи люди стояли, выстроившись в шеренгу у ворот. Нейл присоединился к ним.

— Прошу меня простить, принц, — сказал Нейл. — Не найдется ли у вас для меня пары копий?

— Вы можете взять мое копье, — ответил принц. — И запасное, если захотите.

— Благодарю вас, — сказал Нейл.

Беримунд принес ему два удобных, хорошо сбалансированных орудия убийства.

— Сэр Нейл, — сказал Беримунд, пока Нейл изучал копья. — Мне сообщили, что на дороге собирается отряд, который примерно вдвое превосходит нас числом.

— И вам известно, каковы их намерения?

— Нет, но я полагаю, что посланец из Ханзы наконец привез сообщение о том, что мой отец назначил награду за мою голову.

— Нам необходимо удерживать их всего в течение одного колокола, — сказала Элис.

Беримунд прикрыл глаза, возможно, прислушивался к музыке, или размышлял о чем-то другом.

— Нет, — возразил он. — Нам вообще не нужно их удерживать.

— Что вы имеете в виду? — спросил Нейл.

— Я не хочу, чтобы они атаковали меня так, как им нравится, — заявил принц. — Мои братья волки и я нападем на них там, где они собираются. Даже если мы потерпим поражение, у них не будет никаких оснований появляться здесь.

— Они могут искать Бринну.

— Мои люди распустили слух, что мы посадили ее на корабль, уплывающий в Сутстат. Даже если у кого-то и возникнет сомнение, им потребуется время, чтобы нас всех прикончить; они не оставят нас у себя за спиной, — Он усмехнулся. — Или предпочтут принца своему королю. До настоящего момента ко мне очень неплохо относились.

— Я не могу пойти с вами, — сказал Нейл.

— Конечно. Я оставлю двоих воинов перед воротами, но вы должны быть здесь. Что это за нож, который вы носите на поясе — такой маленький, клинок последней надежды?

— Эчейн дойф.

— Да. Вы будете эчейн дойф, сэр Нейл.

Нейл молча смотрел, как они садятся на лошадей и выезжают из ворот. Потом он снял кольчугу, положил ее на землю и повел плечами, которые теперь прикрывала только кожаная поддевка. Затем он расстегнул пояс с мечом и аккуратно пристроил оружие рядом с кольчугой.

Темнело, музыка, доносящаяся из дома, становилась то мрачной, то веселой, словно солнце, скрывающееся за тучами и показывающееся вновь.

— Там, — сказала Элис.

Нейл кивнул, поскольку он тоже видел тени в воротах. Стражи Роберта двигались бесшумно.

— Вы помните наш тост, — сказала Элис.

— Я помню, — ответил Нейл.

Стивену вдруг захотелось закрыть глаза и заснуть, и он едва не рассмеялся. Хесперо не знал с кем имеет дело.

— И вновь отмечу, у тебя неплохо получается, — сказал Стивен.

— Мы можем быть союзниками, — сказал Хесперо. — Вместе мы сумеем ее остановить.

— Согласен, — ответит Стивен, отражая новый удар воли Хесперо. — По отдельности у нас нет никаких шансов в борьбе с ней, и мы оба понимаем, что это значит. Отдай мне свою силу, и я сумею ее остановить.

— Мы могли бы действовать вместе.

— Ты даже сейчас пытаешься меня прикончить, — рассмеялся Стивен — Это невозможно. Один из нас получит все, а другие погибнут.

— Брат Стивен, я твой Фратекс Призмо. Ты должен мне подчиняться.

— Ну, это просто чушь, — сказал Стивен. — Ты добился своего нынешнего положения при помощи лжи, убийств и предательства, а теперь рассчитываешь на мою верность долгу? Быть может, ты хочешь, чтобы я лег на землю и позволил тебе помочиться на меня?

— Ты не Стивен Даридж, — сказал Фратекс.

Стивен рассмеялся, а потом нанес удар, вложив в него всю свою силу.

— Ты еще пожалеешь, что ошибся в этом, — сказал он.

Хесперо отступил, и земли судьбы отдалились, а Стивен теперь вмещал Хесперо, ваурма, Винну, Землэ, себя…

Снова началась та самая битва, которую он вел, чтобы сохранить собственную целостность, как тогда, на священном пути, вот только раньше ему помогал Каурон. А теперь он сам был Кауроном, Джестером, Черным Сердцем Ужаса.

Из чего следовало, что он остался один.

Тем не менее ему казалось, что сила Хесперо сломлена. До тех пор, пока молния не отбросила Стивена, а его мышцы не съежились, словно улитки, пытающиеся спрятаться в свой панцирь; боль не давала Стивену сосредоточиться. Хесперо победил.

Но нет, сообразил Стивен, когда открыл глаза и увидел стоящую рядом Энни, мерцающую жаром так, словно на ее месте м находился пылающий очаг.

— И что у нас тут? — спросила она.

Это было нелегко, но Стивен старался не обращать на нее внимания, поскольку для того, чтобы у него оставался хоть какой-то шанс, ему необходимо было получить дары Хесперо немедленно. И он жадно припал к колодцу, которым быт Хесперо.

— Я знаю тебя, — сказала Энни и погрозила ему пальцем. — Ты угрожал мне в мире Вер. Не в таком обличье, но то был ты.

И тут между ним и церковником возник барьер.

— Прекрати, — сказала Энни — Слушай, когда я с тобой говорю.

Стивен отступил, пытаясь восстановить контакт с Хесперо и закончить дело, но Фратекс Призмо мог с тем же успехом находиться в тысячах лиг от него.

Он посмотрел на Энни и рассмеялся.

— Ты думаешь, это смешно? — спросила она почти шепотом — такой сильной была охватившая Энни ярость.

— Да, то был я, — ответил Стивен. — Однако я этого не знал. То были сны, понимаешь? Все происходило в моих снах. Вот только в моих снах ты пугала меня, ведь тогда я думал, что являюсь всего лишь Стивеном Дариджем. А в твоих снах тебя пугал я, когда ты верила, что остаешься всего лишь Энни.

Он поднялся с колен.

— А теперь мы оба почти стали теми, кем были в наших снах. И я скажу сейчас те же слова, которые произнес тогда мы должны объединиться, ты и я, сияющий король и темная королева. Как ты не понимаешь? Мы мужская и женская часть одного и того же, ничто не сможет нам противостоять,

Энни долго смотрела на него, ее ужасные паза превратились в щелки, но за ними пульсировал ее непостижимый разум.

— Ты прав, — сказала она. — Теперь я вижу. Я понимаю. Но знаешь, что? Ты мне не нужен. Ничто и так не может мне противостоять.

Когда Эспер убедился, что его никто не преследует, он перевязал свои раны и несколько колоколов проспал, устроившись на развилке дерева. Затем он повернул обратно в долину.

Он добрался до нее как раз перед рассветом и решил подождать, пока станет совсем светло, чтобы выяснить, остался ли кто-нибудь здесь.

Вскоре он разглядел в траве неподвижную фигуру, примерно в пятидесяти ярдах перед ним.

Он приблизился и узнал Лешью, сидевшую, опираясь спиной о камень. Она заметила Эспера и повернула к нему голову.

— Еще один колокол, — прохрипела она, — и ты бы меня не застал в живых.

Она опустила взгляд, и Эспер увидел, что Лешья придерживает руками живот.

— Теперь мне уже не больно, — сказала она.

Он спешился и вытащил нож. Потом сбросил куртку и рубашку и принялся резать рубашку на широкие полосы.

— Бесполезно, — сказала Лешья.

— Вовсе нет, — возразил Эспер. — Мне известно то, чего не знаете ни Фенд, ни ты. Только я и Терновый король.

Рана на ее животе была очень аккуратной. Работа Фенда, вне всяких сомнений.

— Он хотел, чтобы я передала, что он тебя найдет, — едва слышно проговорила Лешья. — Сказал, что никогда не думал, что ты такой трус.

— Проклятье, — ответил Эспер. — Он отправился в Венкерд, но так и не вернулся обратно, верно?

— Да.

— Он оставил кого-нибудь на страже?

— Одного человека, который прячется у самого входа. Я его несколько раз видела. Он не слишком осторожен.

Он протянул ей воды.

— Выпей все, — сказал Эспер. — Я вернусь.

— Эспер…

— Молчи. И не умирай.

И он бесшумно зашагал по траве, обходя небольшую рощицу.

Вскоре он уже смог разглядеть оставленного на страже воина, Эспер облегченно вздохнул — это был не вейкс.

Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, возвращаясь назад сквозь туман лихорадки и времени, пытаясь узнать наверняка,

Потом Эспер шагнул вперед. Мужчина поднял голову.

Вход в Венкерд не был закрыт дверью, или чем-то подобным.

Между деревьями вилась узкая тропинка.

Мужчина закричал во всю силу своих легких, схватился за рукоять меча и попытался встать.

Топор Эспера ударил его между глаз. Мужчина сел.

Эспер вернулся к Лешье. Она все еще дышала, а когда Эспер коснулся ее плеча, открыла глаза.

— Сделано?

— Только малая часть, — ответил он. — А теперь я тебя отнесу.

Он засунул ее стрелы в свой пустой колчан и отнес Лешью к входу в Венкерд.

— А теперь послушай меня, — сказал он. — Мне нужно, чтобы ты проползла немного вперед, ты меня слышишь?

— Я не понимаю.

— Когда я входил сюда в прошлый раз, то пробыл внутри совсем немного. А для Винны, которая оставалась снаружи, прошло три дня. Теперь тебе понятно?

— Я потеряла очень много крови, — сказала Лешья. — Мне трудно думать.

— Да. Ты сможешь ползти?

— Это глупо, но я смогу.

— Просто сделай, что я говорю, — сказал он. — Тебе будет больно; я сожалею. Но я должен кое-что увидеть. И это мне поможет, ясно?

Эспер постарался не думать о том, что испытывает Лешья, когда она перевернулась на живот, и, опираясь на локти, медленно поползла вперед. Он последовал за ней, отставая на шаг. Ему хотелось помочь, но он знал, что должен поступить именно так.

Слабый свет, освещавший Лешью, потускнел, а потом она исчезла.

Эспер шагнул за ней и накинул капюшон, чтобы ему не мешал свет, и почти сразу снова увидел ее, просто багровую тень.

Теперь он мог различать и другие неясные фигуры, все они были похожи на темно красных призраков, все казались неподвижными. Он внимательно их оглядел, понимая, что должен сделать правильный выбор. Эспер порадовался, что у него есть не много времени.

Вейкса он выделил сразу, поскольку тот держал волшебный меч, который светился, точно кровь, пролитая в воду. Эспер тщательно прицелился и выстрелил ему в шею. Стрела ушла в то же пространство, что и Лешья, потускнела и замедлила скорость полета. Она петела со скоростью улитки.

Он еще трижды выстрелил в сефри, затем нашел следующую цель, теперь, когда его глаза начали привыкать к призрачному свету, он увидел уттина. Его голова была повернута к нему боком, Эспер прицелился ему в ухо, а потом выстрелил, следующую стрелу он выпустил в бедро уттина. Остальные стрелы он также отправил в уттина, поскольку больше никого разглядеть не смог.

Потом он сел и наточил кинжал и топор. Немного поел и посидел, собираясь с силами. Затем вернулся на поле боя, нашел пику, сломал древко, чтобы сделать из нее короткий дротик.

Вооружившись таким образом, Эспер вошел в Венкерд.

Как и в тот раз, его сердце сбилось с ритма, а время неуловимо изменилось.

ГЛАВА 11 ПРОБУЖДЕНИЕ

Нейл насчитал всего четверых воинов Роберта, все они были одеты в черную кожу. Они двигались так, что Нейл сразу понял: они умеют сражаться.

— Ты остался совсем один? — спросил Роберт.

Нейл не ответил, однако обратил внимание, что Элис исчезла.

Он молча смотрел, как враги приближаются.

— Ты меня простишь, если я не стану вести светскую беседу, — сказал принц. — Если вспомнить, чем закончился наш последний разговор, я полагаю, тебя это не огорчит.

Роберт обнажил свой волшебный меч, который сиял ярче, чем в прошлый раз. Казалось, он выкован из молнии.

— Музыка вызывает у меня раздражение, — признался принц. — Один мой старый друг полагал, что она может мне понравиться, но он явно не знал моих вкусов. — Принц остановился и посмотрел на меч и кольчугу Нейла, лежавшие на земле.

Роберт приподнял брови, и в свете факелов его глаза заблестели.

Первого врага Нейл убил копьем, когда ему было одиннадцать зим. Он убивал только копьем, пока ему не исполнилось пятнадцать, потому что у него не хватало сил, чтобы сражаться мечом. После этого он убивал только мечом.

Нейл метнул первое копье, чувствуя, что навык возвращается так же естественно, как умение ходить. Рука не протестовала, и бросок оказался удачным. Копье глубоко вошло в плечо Роберта и застряло в нем. Он уронил волшебный меч и пронзительно закричал, на миг заглушив плывущую из дома необычную музыку.

Нейл выдернул из земли второе копье. Эвервульф оказался прав — ноги у него были в полном порядке. Прижимая копье к бедру, чтобы оно оставалось незаметным, Нейл устремился к стражам Роберта, которые попытались его окружить.

Он атаковал первого стража, вынудив его нанести поспешный удар — Нейл легко отскочил в сторону и сделал быстрый выпад копьем в живот. Острие пробило кольчугу и кожу и обагрилось кровью. Страж споткнулся, застонал и едва не упал, а Нейл двинулся дальше, пока его противник не понял, что его рана не слишком серьезна.

Один из стражей оказался у него за спиной, Нейл ударил его тупым концом копья и нырнул в сторону, чувствуя, как клинок пронесся рядом с его головой. Удар копья пришелся врагу в колено, Нейл резко развернулся и двумя руками вонзил копье ему в пах.

Копье застряло, Нейл выпустил древко и откатился в сторону, успев заметить, что еще один страж Роберта только что лишился головы.

Между тем, последний противник подходил к нему слева, и, хотя Нейл успел вскочить на ноги, он не успевал увернуться от удара.

Он приподнял левую руку так, чтобы удар пришелся под утлом, услышал треск ломающихся костей, и его окружило белое сияние.

Между двумя шагами Эспера стрелы вдруг вновь обрели скорость, и Эспер последовал за ними, перепрыгнув через Лешью и занеся топор для удара. Голова вейкса дернулась, когда стрелы вонзились в его тело. Сефри пошатнулся, и Эспер, продолжая движение, ударил его по затылку топором, а левой рукой вогнал кинжал в глаз уттина. Клинок вошел глубоко, но уттин отбросил Эспера к дереву, а потом вонзил свои когти ему в плечо. Эспер ударил по рукояти кинжала ладонью, загоняя его до конца в глазницу чудовища. Зверь взвыл, упал и забился в судорогах, и в течение нескольких мгновений Эспер не мог перескочить через него. Наконец, уттин затих, Эспер вытащил кинжал и двинулся дальше.

Он увидел, что его поджидают еще двое врагов, а впереди заметил широкий проход внутрь живого домика, откуда на него удивленно смотрели Фенд, Винна и Эхок.

Воины Фенда с ужасом уставились на Эспера.

— Вы можете уйти отсюда, — прорычал Эспер, — или я вас убью.

На лице одного из них появилась решимость, и он замахнулся мечом. Эспер легко увернулся. Клинок угодил в дерево и застрял, а Эспер копьем распорол врагу живот. Второй воин отчаянно закричал и ударил мечом плашмя по голове Эспера. Лесничий шагнул назад, в голове у него зазвенело, а мужчина что-то закричал на незнакомом Эсперу языке.

Эспер метнул топор, и его лезвие глубоко вошло в грудь второго воина. Эспер подошел к нему, вытащил топор и ударом ноги отбросил поверженного врага в сторону.

— Фенд!

Фенд достал пару ножей.

— Как тебе это удалось? — спросил сефри.

Эспер ничего не ответил. Он сделал еще шаг и оказался внутри зеленого дома, чувствуя, как его окутывает покой.

— Эспер! — закричала Винна.

Она держалась за живот, ее лицо стало мертвенно-бледным. Ему показалось, что он видит кровь на ее губах, хотя в тусклом свете не мог быть ни в чем уверен.

— Слишком поздно, — сказал Фенд. — Уже началось.

— Но еще не поздно тебя убить, — сказал Эспер.

— И это все, о чем ты способен думать? Я тебе помогал.

— Ты хотел доставить сюда Винну. А потом собирался меня убить.

— Ну, тут ты прав. На самом деле, мне следовало сделать это раньше, но у меня было предчувствие, что ты мне понадобишься, и я оказался прав. Однако я собирался так поступить только из-за того, что знал — ты постараешься со мной покончить.

— Так я и сделаю.

— Ты помнишь, как мы сражались с тобой в последний раз? Теперь ты стал старше и медлительнее, а я в расцвете своих сил. Я Рыцарь Крови, ты же знаешь.

— Сейчас это не имеет значения — сказал Эспер.

— Мы все еще можем это сделать вместе, — сказал Фенд. — Это наш единственный шанс.

— Даже если так и есть, ты же сам сказал, что схватки уже начались. Так зачем ты мне нужен?

— Пожалуй, ты прав.

— Эспер! — закричала Винна.

Фенд прыгнул к нему быстрее, чем монах Мамреса, его правая рука с кинжалом метнулась к лицу Эспера. Однако лесничий увернулся, шагнул вперед, принял удар второго кинжала Фенда в живот, а затем вонзил свой кинжал под подбородок Фенда с такой силой, что поднял сефри в воздух. Эспер ощутил, как ломается позвоночник его врага.

— Я же сказал, это не имеет значения, — проговорил Эспер.

Потом он отшвырнул на землю захлебывающегося собственной кровью Фенда и опустился на одно колено, глядя на торчащий из живота кинжал.

Эспер бросил еще один взгляд на Фенда, но остекленевшие глаза сефри уже смотрели в иной мир.

— Самое время, — пробормотал Эспер, опускаясь на четвереньки, чтобы подползти к Эхоку и разрезать связывающие его веревки.

— Ты позволил ему ударить себя ножом, — сказал юноша.

— В долгом бою он бы одержал победу, — ответил Эспер. — Я бы умер, а он остался бы жив. — Он протянул нож Эхоку. — Разрежь веревки Винны.

Потом Эспер встал и подошел к Винне. Она тяжело дышала, он видел, как шевелится ее живот. Не открывая глаз, она схватила Эспера за руку:

— Проклятье, — сказал Эспер. — Мне очень жаль, любимая.

— Это ее убьет, — сказал Эхок.

— Да, — ответил Эспер.

— Что мне делать?

— Я не знаю, — сказал Эспер. — Принеси сюда Лешью; может быть, она знает. Она рядом с входом.

Эхок кивнул и ушел.

Эспер обнаружил, что ему трудно сделать глубокий вдох. Казалось, на него что-то давит.

— Винна, — я не знаю, можешь ли ты меня слышать, — заговорил он. — Я сожалею о том, как я себя вел — особенно в последнее время. Я должен был многое тебе рассказать, но не мог. Я был связан договором с Сарнвудской Колдуньей.

Винна попыталась ответить, но смогла лишь застонать. Ее глаза открылись, и он увидел, что они затуманены болью.

— Все равно я тебя люблю, — прошептала она.

— Да. И я тебя люблю. Этого ничто не изменит.

— Наш ребенок… — Она вновь закрыла глаза. — Я ее вижу, Эспер. Я вижу ее в лесу вместе с тобой, с ее отцом. У нее мои волосы, но в ней есть что-то дикое, унаследованное от тебя, и у нее твои глаза.

Эспер протянул руку, чтобы погладить ее волосы, но увидел, что ладонь залита кровью, и вытер ее о землю.

Когда его рука коснулась земли, все замерло, и он почувствовал, как его пальцы все быстрее и быстрее зарываются в землю, кожа растягивается, на всю долину, потом на холмы, и на всю умирающую землю, а потом он вновь оказался на севере и глядел в глаза умирающего Тернового короля.

Лесничий.

Он поднял руку и вернулся на свое прежнее место, рядом с Винной.

Фенд смотрел на него сверху.

— О, проклятье, — пробормотал Эспер.

— Время пришло, — сказал Фенд.

Вот только это был вовсе не Фенд, а Колдунья.

Ошеломленный Казио немного постоял в неподвижности, пытаясь понять, что происходит. Затем он сообразил, что Остра пришла в себя и смотрит на него.

— Любимая, — сказал он. — Ты в порядке?

Пока Остра вставала, остальные выбежали из склепа, наверное, хотели увидеть, на что теперь способна Энни, умеющая летать.

— Со мной все хорошо, — ответила Остра. — Я спала.

— В течение нескольких дней, — сказал Казио. — Ты знаешь, что случилось?

— Я была с Энни, или она находилась со мной, — ответила девушка. — Все перепуталось, но мне кажется, что душа Энни перешла ко мне, пока исцелялось ее тело.

— Ты знаешь, как отсюда выбраться?

Остра огляделась.

— Мы в Тенистом Эслене?

— Да.

— Тут есть тропа, ведущая в замок. Но прежде мы должны найти Энни.

— Ну, она только что улетела вместе с Узником, — сообщил Казио. — Ты можешь ходить?

— Я чувствую себя прекрасно.

Он помог ей встать и поцеловал.

— Пойдем, посмотрим, что происходит, — предложил Казио.

— Один момент, — послышался знакомый голос.

Марше Хесперо стоял у входа в склеп. Он выглядел каким-то взъерошенным, а в его голосе слышалось напряжение.

Казио обнажил Акредо.

— Мне нужна только она — сказал Хесперо, указывая на Остру — Она — это связь; она — путь к Энни. Я еще могу всех спасти.

— Ты? — Казио едва не рассмеялся. — Ты полагаешь, я поверю, что ты пытаешься кого-то спасти?

— Послушай, — продолжал Хесперо. — Человек, который привел тебя сюда, все еще сражается с Энни, пока мы беседуем. Энни, скорее всего, победит, а потом придет сюда, чтобы покончить со мной. Если это произойдет, мы все будем мечтать и молить о тех днях, когда люди были рабами скаслоев.

Казио встал перед Острой.

— Об этом мне ничего не известно. Возможно, ты лжешь, возможно, говоришь правду. Если бы мне пришлось гадать, я выбрал бы первое. Но это не имеет значения.

— Он не лжет, — пробормотала Остра.

— О чем ты говоришь?

— Энни пыталась сказать мне нечто похожее, хотя мне кажется, она сама не знала, что имеет в виду. И я действительно связана с ней; мы прошли один и тот же священный путь.

— Послушай Остру, — сказал Хесперо, — Времени осталось мало.

Казио посмотрел на Остру.

— Ты ему веришь?

— Нет, — ответила она. — Но разве у нас есть выбор?

— Ну, я не отдам ему тебя, — сказал Казио. — Он может убить вас обеих.

Она закрыла глаза и взяла его за руки.

— Казио, если потребуется…

— Нет.

— Не понимаю, зачем я потратил столько времени на разговоры с вами, — сказал Хесперо, выхватывая рапиру. — Надеюсь ты помнишь, что твое оружие не может мне навредить, — добавить Хесперо.

— О, мы с Акредо что-нибудь придумаем, — ответил Казио, вставая в позицию.

Энни призвала на него молнию, и на мгновение ей показалось, что все будет очень просто. Но Джестер ухмыльнулся и тут же вскочил на ноги, а когда она метнула в него новую молнию, каким-то образом прокрутил ее вокруг себя, а потом швырнул обратно в Энни.

И расхохотался — так, как делал это в другом мире, где она впервые его встретила.

Больше всего Энни раздражаю, что он находился прямо у нее под носом — во всяком случае, та его часть, которая была Стивеном. Она могла его убить в любой момент, если бы знала, что это он, и всего этого попросту не произошло бы. Хуже того, именно ее видение помогло ему стать — этим.

Сколько же из ее видений были ложными?

Ну, у нее еще есть время исправить ошибку. Она хлопнула в ладоши и вырвала его из реального мира — они оказались в царстве седоса.

— О, смена декораций? — сказал он. — Прекрасно, моя королева.

Небо бушевало от ярости по ее воле, земля превратилась в топи, покрытые черным вереском.

— Это все принадлежит мне, — сказала она ему. — Все.

— А ты жадная, — ответил он.

Ее ярость закипела еще сильнее.

— Я ничего не хочу. Я не хочу, но вы все меня к этому подталкиваете. Веры, ты, моя мать, Фастия, Артвейр, Хесперо — ваши угрозы и обещания. Вы постоянно чего-то от меня хотите все время пытаетесь заставить — вероломством и обманом. Больше этого не будет. Хватит.

Она ударила, наполнив пространство между ними смертью, шестнадцати видов, и с ликованием смотрела, как он дрогнул. И все же, он продолжал улыбаться, словно знал нечто, неизвестное Энни.

Хватит. Она увидела на нем шов и открыла его, точно книгу, так что все его страницы оказались перед ее глазами.

— И ты осмеливаешься назвать меня жадной? — сказала она. — Посмотри на себя. Посмотри на то, кем ты стал. Посмотри, что ты сделал.

— О, да, я был плохим мальчиком, признаю, — сказал он. — Но мир все еще находился здесь, когда я отправился спать. А ты станешь для него концом.

— Ну, тебе-то определенно наступит конец, — сказала она. — Тебе и всякому другому, кто не захочет…

— Делать то, что ты скажешь? Оставить тебя в покое? Носить правильную шляпу?

— Это мое! — закричала на него Энни. — Я создала этот мир. Я позволила вам, червям, жить в нем в течение двух тысяч лет. Если я дам вам еще один колокол, вам всем следует молить меня на коленях, целовать мои ноги и петь мне гимны. Кто ты такой, чтобы говорить, что следует делать с моим миром, маленький человечек?

— Ну, вот, — сказал он. — Именно этого мы все и ждали.

И она почувствовала, как он направил на нее свою волю, и та оказалась сильной, гораздо сильнее, чем она предполагала. Ее легкие вдруг свела судорога, словно они наполнились песком, и чем сильнее она сопротивлялась, тем сильнее на нее давил его вес.

И он продолжал улыбаться.

— О, маленькая королева, — прошептал он — А теперь я тебя съем.

ГЛАВА 12 РЕКВИЕМ

Нейл упал и перекатился, изо всех сил стараясь не потерять сознание. Он еще пытался вытащить нож из голенища, но страж Роберта ударил его ногой, опрокинув на спину.

— Подними его, — раздался голос Роберта.

Грубые руки поставили его у стены дома.

— Ну, что ж, недурно, — сказал Роберт. — Я слышал, что ты не в форме. — Он рассмеялся. — Теперь я вижу, что так оно и есть.

Нейл попытался сосредоточиться на лице Роберта. Страж повернул голову в сторону — казалось, он пытался что-то разглядеть.

Нейл плюнул в него. Страж повернулся и ударил Нейла по лицу.

Нейл почти ничего не почувствовал.

Роберт потрепал его по щеке.

— Когда мы беседовали в прошлый раз, — сказал Роберт, — ты сравнил меня с бешеным волком, которого необходимо остановить. Ты уже дважды не справился с этой задачей. Третьего шанса у тебя не будет, мой друг.

— Ты ошибаешься, — возразил Нейл. — Я сделал все, что нужно.

— В самом деле? И что же ты сделал?

— Отвлек тебя, — сказал Нейл.

Глаза Роберта округлились. Вспыхнул ослепительный голубой свет, а в следующее мгновение Нейл уже смотрел на два обезглавленных тела. А за ними, словно из темного тумана, показалась Элис с волшебным мечом в руках.

Нейл упал на землю рядом с мертвецом, который его держал. Тело Роберта продолжало стоять.

Нейл стер кровь, заливающую глаза, и посмотрел на Элис, поднявшую голову Роберта. Губы принца шевелились, глаза закатились, но Нейл не услышал ни звука.

Элис поцеловала голову в лоб.

— Это за Мюриель, — сказала она и отбросила голову в сторону.

Мертвые глаза Фенда блестели, как масло на воде. Сарнвудская колдунья склонилась над Винной.

— Нет, — сказал Эспер. — Фенд тебя обманул.

Она склонила голову набок.

— Это не произойдет так, как хочешь ты, — продолжал Эспер. — Этого не может быть.

— Все будет именно так, — возразила она. — Я знаю.

— Ты не получишь моего ребенка, — сказал Эспер. — Ее ребенка.

— Моего ребенка, — ответила колдунья.

— Ненадолго твоего, — сказал Эспер и вытащил нож из своего живота.

Кровь хлынула наружу.

— Он не причинит мне вреда, — сказала колдунья.

— Я не раз задавал себе вопрос, — хрипло сказал Эспер. — Почему мой ребенок?

Он отбросил нож и положил руку на живот Винны, а другой коснулся лужи крови, которая вытекла из Фенда. Он ощутил яд вурма и то, как он изменился в венах скаслоя Фенда, а потом его пальцы вновь начали погружаться в землю. И теперь они уже не останавливались.

Эспер закрыл глаза и вновь увидел глаза Тернового короля. Он смотрел в один из них, а глаз открывался все шире и шире, пока не поглотил его.

Он спал, но что-то его разбудило; он ощутил ветер, ласкающий его лицо, и ветви, раскачивающиеся над ним. Он открыл глаза.

Он находился в дереве, стоящем на краю луга, вокруг шумел его лес.

Человеческая женщина в коричневом шерстяном платье лежала на спине возле дерева, высоко подняв колени и раздвинув ноги в стороны. Она задыхалась, изредка из ее рта вырывался крик. Он ощутил, как ее кровь увлажняет землю. Все вокруг сохраняло неподвижность.

В глазах женщины он видел боль, но еще в них застыла решимость. Она напряглась и снова закричала, а через некоторое время вытащила из себя нечто бледно-голубое и окровавленное. Оно кричало. И женщина поцеловала его, а потом несколько мгновений покачивала на руках.

— Эспер, — прошептала она. — Мой любимый сын. Мой хороший сын. Посмотри вокруг. Все это твое.

Потом она умерла. Возможно, ребенок тоже умер, но он потянулся к нему из своего дерева, взял его к себе и охранял до тех пор, пока почти через день не пришел мужчина, который нашел мертвую женщину и мальчика. Потом он вновь погрузился в долгий медленный сон земли, прошло еще некоторое время, прежде чем он услышал зов трубы, и теперь он знал, что пора проснуться окончательно и сражаться.

— Я сожалею, — сказал Эспер колдунье. — Сожалею, что твой лес погиб, как и твой мир. Но его нельзя вернуть. Такая попытка уничтожит то, что осталось от моего леса. Именно этого хотел Фенд. Хотя я не знаю, почему.

— Постой, — прошипела колдунья. — Остановись, не делай этого…

— Я не могу, даже если бы хотел, — ответил Эспер.

Это были последние слова, которые он сумел произнести; сильная боль заставила его выгнуться, его внутренности начали давить на кожу. Потом кожа лопнула, и его меркнущие глаза еще увидели, как зеленые побеги вырываются из его тела. Они быстро вытягивались, словно змеи. И тянулись к солнцу.

Боль затихала, и его чувства устремились от дерева к травам и лозам. Он был оленем, пантерой, дубом, осой, дождевой водой, ветром, темной прелой землей.

Он был всем, что имело хоть какое-то значение.

Он брал жизнь от земли и рос, проталкивая вперед корни и выпуская шипы.

Мелодия взмыла ввысь, диссонанс усилился, и в воздухе возник тихий перезвон тысяч хрустальных колокольчиков с жемчужными язычками. Казалось, музыка закружила его, воздух потемнел, и пламя свечей превратилось в тусклые искорки.

Но музыка вырвалась из дома в огромные пустые пространства мира. Она звенела в камне гор и пела в глубинах моря. Ее слышали холодные звезды и обжигающее солнце, плывущее над миром, и кости внутри его плоти. Она продолжала звучать, наполняя собой все.

Он почти потерял собственный голос. Голос Милтона дрогнул, но потом обрел прежнюю силу и повел самые низкие аккорды вверх, к все еще невидимой вершине.

И музыка устремилась ввысь, иногда чуть затихая, но неуклонно вздымаясь все выше, почти достигая вершины. Казалось, это будет длиться бесконечно.

Теперь он уже не мог перестать петь, даже если бы захотел; заминка Милтона была последней возможностью. Он слышал многие тысячи голосов, поющих в беззвездном проливе. Потом миллионы голосов, и он запаниковал, поскольку забыл, как нужно заканчивать, что должно произойти в конце. Музыка на бумаге больше не имела значения. Теперь реквием захватил всех, музыка управляла исполнителями.

Он чувствовал, как его тело трепещет, подобно крылышку стрекозы, а потом и вовсе исчезает. От него остался лишь голос.

И конец наступил, он был ужасающим, великолепным, а потом — в единое невозможное мгновение — идеальным. Все ноты зазвучали гармонично. Все голоса поддерживали друг друга. Все обрело свое место.

Голоса мертвых слились с его голосом.

Мери без сил соскользнула по стене.

А во дворе голова Роберта Отважного прекратила попытки что-нибудь сказать.

Хесперо атаковал Казио, подобно молнии, сделав выпад в пах. Он быстро парировал утейвом, но клинка там не оказалось, Фратекс отступил. Лишь благодаря случайной удаче Казио сумел во второй раз перехватить его оружие, защитив свое горло.

Казио отступил.

— Ты неплохо владеешь клинком.

— Наверное, я забыл упомянуть, что занимался с местро Эспедио, — с усмешкой сказал Хесперо.

Казио прищурился.

— Недавно я встречался с одним из его учеников. Акредо. Это его клинок.

— Я знал его, — ответил Хесперо. — Ты его убил, насколько я понял.

— Нет. Его застрелили из лука.

Хесперо пожал плечами и вновь пошел вперед, используя атаку “кукушка возвращается домой”. Казио парировал все удары. Когда-то его едва не прикончили таким образом, поскольку Казио не знал последнего движения, но теперь ему было известно, что в конце острие вражеского клинка окажется возле его горла. И потому он защитился высоким контросессо.

И вновь он не обнаружил вражеского клинка, а выпад Хесперо достал его правый бок. Казио отступил, с удивлением глядя на свою кровь. Хесперо продолжал атаковать.

«С тобой все будет в порядке, — сказал себе Казио. — Ему просто повезло.»

Он с трудом отбил следующую атаку, а потом отчаянно контратаковал. Его клинок задел левую руку Хесперо, выступила кровь.

Это оказалось приятным сюрпризом.

— Ты фехтуешь лучше, чем я предполагал, — сказал Казио. — Но ты потерял свою неуязвимость.

— Если ты займешься своей раной прямо сейчас, то сможешь выжить, — парировал Хесперо.

— О, тебе не отвертеться так легко, — возразил Казио.

— У меня нет времени на разговоры, — сказал Фратекс.

Казио возобновил атаку, сделал обманное движение, показывая, что постарается достать руку противника, одновременно не давая начать пертоту утейв.

Хесперо ударил его в челюсть левой рукой. Казио отбросило назад, но он отчаянно пытался удержать правильную стойку.

Остра прыгнула на Фратекса сзади и схватила его двумя руками за шею. Хесперо поднял левую руку и попытался оторвать Остру, вцепившись ей в волосы. Однако она его не отпускала до тех пор, пока он не ударил ее спиной о стену.

Но к этому моменту Казио успел восстановить равновесие, хотя ноги его уже плохо держали. Он пошел в атаку.

— Святые, ты действительно не знаешь, когда нужно отступить, — проворчал Хесперо.

Казио не стал тратить дыхание на ответ; он шагнул вперед и начал атаку перто. Хесперо немного нетерпеливо ответил сесто и метнулся вперед; Казио увернулся и ответил коротким выпадом в ноги.

Хесперо вновь начал «кукушка возвращается домой», и Казио едва успевал защищаться. В конце Хесперо имитировал выпад в горло, и он отчаянно парировал, и вновь вражеского клинка там не оказалось.

Как и самого Казио. Когда Хесперо собрался нанести завершающий удар ему в бок, он сдвинулся в сторону и контратаковал, уже не стараясь отразить вражеский выпад. Акредо аккуратно вошел в солнечное сплетение церковника.

— Никогда не пытайся повторить со мной один и тот же прием дважды, — посоветовал Казио, вытаскивая свой клинок.

Хесперо опустился на одно колено, но затем неожиданно прыгнул вперед, Казио перехватил его клинок в самый последний момент, острие рапиры Хесперо чиркнуло по его лбу. Однако теперь Хесперо оставил незащищенной свою спину, и Казио вонзил Акредо ему между лопаток.

Затем Казио поскользнулся в луже собственной крови и упал. Когда Остра бросилась к нему, он приложил руку к своей ране и закрыл глаза.

Стивен потрепал Энни по щеке и улыбнулся еще шире.

— Ты готова, маленькая королева?

Энни казалось, что у нее в голове полно ос, но она ничего не могла сделать, и лишь с ненавистью смотрела на Стивена.

Но тут она ощутила новую силу, какой не обладала прежде. Она закипела в ней — Энни знала, что ее источником был не седос, эта сила пришла из самых глубин хаоса, из которого был сотворен мир.

Мой дар, о королева, — сказал Квексканех.

И ее легкие очистились. Тяжесть исчезла.

Закон смерти исправлен, — сказал скаслой.

Стивен пошатнулся и отступил.

— Нет, — пробормотал он.

— О, да, — сказала Энни, — Конечно, да.

Ее правая рука стала серпом темной луны, а левая — молотом древней ночи, и она нанесла ими удары, так что Стивен рассыпался на кусочки, и она швырнула эти кусочки в пропасть, а сама распрямилась и начала расти, пока весь мир не оказался у ее ног.

А теперь, — прошептал Узник. — Теперь, моя милая, тебе остается лишь убить меня, и все будет кончено.

Энни улыбнулась.

— И как мне это сделать, Квексканех?

Ты Океан. Ты Ночь Перед Миром. Возьми меня в себя и уничтожь. Дай мне наконец покой. Ты получила мою силу. А теперь забери мою душу.

— Хорошо, — ответила Энни. — Я так и сделаю.

Казио почувствовал, как Остра споткнулась. Он попытался устоять на ногах, но они его уже не держали.

— Прекрати, я могу тебя поддерживать, — сказала Остра.

— Нет, ты не сможешь подниматься вверх по склону, — возразил Казио.

— Я должна отвести тебя к целителю, — ответила она.

— Будет лучше, если ты оставишь меня и пойдешь поищешь целителя, — не сдавался Казио.

— Я не хочу тебя оставлять.

— Тогда просто посиди со мной, — предложил он.

— Это глупо, ты истекаешь кровью.

— Все не так уж страшно, — солгал Казио.

— Я не дура, Казио, — пробормотала Остра. — Почему меня все принимают за дуру?

Когда они перешагнули через порог склепа, Остра сжалась и ахнула. Казио поднял взгляд, чтобы выяснить, что происходит. Стивен Даридж лежал лицом вниз в нескольких футах от них, но Остра смотрела вовсе не на него.

— О, нет, — сказала Остра.

От нее вдруг начало исходить тепло, нет, жар, такой жар, что он больше не мог держать руку у нее на плечах. Он шагнул в сторону, пошатнулся и был вынужден опереться на стену мавзолея, чтобы устоять на ногах.

— Нет, — повторила Остра.

Затем ее глаза начали испускать желтый свет.

— Остра! — закричал Казио.

Она посмотрела на него, но это уже была не Остра, а женщина с красивым темным лицом под изящными дугами бровей, которая превратилась в сефри с белыми волосами. Она была Энни с пылающими локонами. Она была всеми женщинами, с которыми Казио когда-либо занимался любовью, а потом всеми женщинами, встреченными им в жизни. Ее одежда начала обугливаться.

— Что происходит? — закричал Казио.

— Она это делает! — ответила Остра, но ее голос менялся так же, как лицо. А потом она добавила еще более возбужденно: — Мы это делаем!

Земля вдруг озарилась странным светом, Казио посмотрел вверх и увидел, как солнце снижается прямо к ним, шар пылающего пламени и тени, который поверг в трепет самую древнюю, животную часть его «я», и ему захотелось бежать, бежать, не останавливаясь, чтобы найти место, где такое невозможно.

Но вместо этого он вцепился в камень, задыхаясь и отчаянно борясь со страхом, всеми силами, оставшимися в нем.

— Остра, — послышатся чей-то спокойный голос.

Стивен стоял в нескольких королевских ярдах от нее. Он выглядел не самым лучшим образом. Казио увидел, что он лишился одного глаза.

— Остра, — повторил он. — Теперь только ты можешь ее остановить. Ты понимаешь? Он ее обманул. Да, он умрет, но вместе с собой он заберет весь мир. Энни сойдет с ума; это могущество слишком велико. Ты ведь его чувствуешь, не так ли?

— Да, я его чувствую, — сказала Остра.

У нее был голос женщины, охваченной страстью.

— Сражайся с ней, — сказал Стивен. — Ты также имеешь право на эти дары.

— Зачем мне с ней сражаться? — спросила Остра. — Это замечательно. Скоро весь мир будет во мне.

— Да, — сказал Стивен. — Я знаю. — Он подошел ближе. — Я не знал, кем он был, Остра. Именно этого мне не хватало. Он ждал в своей темнице две тысячи лет. Он взрастил зерно в каждом из нас. Он не хочет править, не хочет возвращения к славе своей расы, у него осталось одно желание. Забрать весь мир с собой. Неужели ты не видишь?

— Почему я должна тебе верить?

— А ты не верь, — сказал Стивен, — Посмотри сама.

Пламя заплясало на одежде Остры. Она посмотрела на Казио, и на мгновение проглянуло лицо той Остры, которую он любил.

— Казио? — спросила она.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Сделай правильный выбор.

Его ноги подкосились, и он оказался на земле.

Если бы Эспер мог, он бы рассмеялся, но радость перешла в листья и цветы, которые мог видеть каждый. Он исцелял сломанное, давал покой тем, у кого уже не осталось надежды, вбирал в себя яд, превращая его в нечто новое, Он нашел сердце Сарнвудской Колдуньи и вобрал ею в себя вместе со всеми ее детьми, и теперь она поняла, перестала сопротивляться и отдала ему свою силу,

Быть может, она видела то же, что видел он — смертельное пламя, загоревшееся на западе. То, что способно прекратить возрождение жизни и уничтожить весь мир.

Настоящею врага.

Теперь ему не требовался зов, и он двинул всю свою мощь на запад, опасаясь, что может опоздать.

Энни ощущала, как холодная кровь Узника вливается в ее вены, и закричала от восторга, понимая, что с начала времен никто не владел таким могуществом: ни скаслои, ни Виргенья Отважная. Она была святым, демоном, драконом, бурей, огнем в глубинах земли. Не существовало имени тому, чем она становилась. Узник обвился вокруг нее кольцами, и по мере того, как жизнь его покидала, каждое его прикосновение вызывало в ней судороги таких наслаждения и боли, что она не могла бы их разделить, даже если бы захотела. Его глазами она видела сотни тысяч лет таких ощущений, и больше того, предчувствие собственного сладчайшего блаженства.

Еще! — закричала Энни.

Будет еще, — ответил умирающий демон. — Будет много больше.

Стивен старался не терять сосредоточенности, пытался остаться в мире, но это было очень трудно, ведь он лишился существенной части себя. Только древнее упрямство Каурона позволяло ему сохранить хоть что-то, но теперь все начинало тускнеть, и скоро Энни заметит свою ошибку и исправит ее.

Все зависело от этой девушки. Ему ужасно хотелось заключить ее в объятия и выпить из нее жизнь и силу; она была веной, соединенной с тем существом, в которое превращалась Энни, и он — если бы обладал даром — мог бы через эту связь обескровить Энни.

Но он больше не владел даром. Он остался лишь жалким подобием себя прежнего.

Он смотрел, как она склоняется над Казио и что-то шепча, и в этот момент ее одежда вдруг вспыхнула голубым пламенем, и ей пришлось отступить на шаг от своего любовника, чтобы его не опалить.

— Ты не сможешь его исцелить, если ты пытаешься это сделать, — сказал Стивен. Ты ничего не в силах исцелить. Как и она. Всегда буря — никогда ласковый дождь. Ты понимаешь? Но ты — ее слабое место.

Некоторое время Остра смотрела на него своими пылающими глазами, а потом пламя начало слабеть, подернулось дымом, пока она не оказалась окруженной темными испарениями, и ее глаза засияли, как два зеленых светильника. А потом она поднялась к накрывающему их ужасу.

Энни почувствовала, как ее сила начала уходить от нее, и попыталась понять причину. Может быть, она о ком-то забыла? Возможно, Хесперо еще жив?

Но нет, это была всего лишь Остра, несущая частичку ее могущества.

Если ты умрешь, — сказал Узник, — она унаследует все.

У нее нет силы, чтобы меня убить, — возразила Энни. — И даже если бы она могла, то не стала бы меня убивать.

Она может тебя предать, больше, чем кто-либо другой. Ты сама это знаешь.

— Не слушай его, Энни, — сказала Остра.

— Конечно, я не стану его слушать, — ответила Энни. — Мы будем править вместе, правда?

— Энни, Казио умирает, — сказала Остра. — Ты можешь его исцелить?

— Нет, — ответила она и только теперь поняла, что это правда.

Захвати трон Вен, — вмешался Квексканех. — И тогда ты сможешь исцелить любого из этих червяков.

— Он лжет, Энни.

— Но зачем ему лгать? Он принес себя в жертву мне.

— Он использует тебя, чтобы уничтожить мир.

— Так он думает, — сказала Энни, — Однако теперь лишь я обладаю властью. К тому же, что хорошего в этом мире? Теперь ты стала частью меня; ты можешь видеть, какие люди жалкие паразиты. Я создам другой мир. Я уже вижу, как это сделать. Он будет таким, каким мы хотим его видеть, каким он должен быть.

— Это безумие, Энни. Это значит, что придется убить всех, кого ты когда-либо знала, всех, кто был тебе дорог.

— Кого ты имеешь в виду? — закричала Энни. — Моего отца? Фастию? Элсени? Моя мать мертва; ты это знала? Все, кто был мне близок, уже мертвы, за исключением тебя и Казио, но и ты испытываешь мое терпение. А теперь, если ты хочешь, чтобы Казио остался жив, либо присоединяйся ко мне, либо отдай мне свою силу, потому что нам осталось провести последнее сражение и мне потребуются все источники силы. И тогда мы завладеем всем, Остра, мир будет в нашей полной власти.

Остра открыла рот, но тут она заглянула за спину Энни…

— Я спасу тебя, Энни, — сказала Остра.

Энни обернулась.

Она стояла в поле черных роз, жемчужины на ее платье слабо отблескивали в лунном свете, как кость. Воздух был так сильно напоен ароматами цветения, что ей показалось — еще немного, и она задохнется.

Полю не было конца; оно тянулось до самого горизонта, тихий ветерок сгибал тонкие стебли. Энни медленно повернулась, чтобы выяснить, что находится в других направлениях.

У нее за спиной поле заканчивалось стеной деревьев, черные чудовищные стволы были покрыты жуткими шипами величиной с ее руку, они поднимались так высоко, что Энни не могла разглядеть их вершин в тусклом свете. Покрытые шипами лианы, мощные, в руку толщиной, извивались по стволам и земле. Сквозь деревья и лианы Энни видела лишь мрак. Жадный мрак, почувствовала Энни, мрак, следящий за ней, ненавидящий ее, мечтающий ею завладеть.

— Я уже была здесь, — сказала Энни лесу. — И больше не боюсь.

Что-то продиралось сквозь шипы, двигаясь к ней. Лунный свет отразился от руки в черной кольчуге, и она увидела разжавшиеся пальцы.

Потом появился шлем, высокий конический шлем с черными рогами, поднимающимися над плечами гиганта.

Но на этот раз Энни не отступила и разглядела, что это не кольчуга, а кора, шлем был мхом, костью и камнем. На лице она видела лишь глаза, колодцы жизни и смерти, рождения и разложения — и в них сияла жажда мести.

У тебя есть могущество, — сказал ей слабеющий голос Узника. — Убей его и сделай себя совершенной.

Энни собралась с силами, но боковым зрением увидела движение — через поле бежала Остра, бежала прямо к Терновому королю.

Если она достанется ему, ты проиграешь, — сказал Узник. — Ты должна немедленно ее убить.

Энни стояла и смотрела.

Убей ее, — нетерпеливо повторил Квексканех. — Неужели ты не понимаешь? Через нее он сможет нас победить.

Энни ударила по Остре, и девушка споткнулась. Энни попыталась вернуть свою силу через связь между ними, но тут только поняла, что имел в виду Узник, и осознала, какой глубокой была эта связь на самом деле. Только убив Остру. Энни могла стать цельной, могла обрести полную власть над миром.

Энни потянулась вперед, ощутила биение жизни в Остре, уловила знакомый запах, увидела непокорный локон, который никогда не ложился на нужное место с тех самых пор, как они были маленькими девочками. Терновый король уже протягивал к ней руки, и Энни, глаза которой обожгли слезы, начала сжимать сердце Остры.

Остра упала на колени, посмотрела в сторону Энни, ее глаза стали обычными глазами смертного человека, огромными, как блюдца, еще один человеческий зверек, который не понимает, почему должен умереть.

Да, — вздохнул Узник. — Наконец.

Каким-то образом Остра сумела подняться на ноги, хотя силы быстро ее покидали. Небо потемнело, Остра уменьшилась и исчезла.

— Наш тайник, — услышала Энни шепот Остры в темноте.

Но темнота не была полной и Энни увидела, что они вновь оказались в комнатке под хорцем. Однако сейчас саркофаг был открыт, и в нем сидела Остра, опираясь спиной о каменную стену. Так она выглядела, когда ей было девять лет, бледное бездомное дитя.

— Я знала, — сказала маленькая девочка. — Знала, что мне нельзя ни на что надеяться.

— Прекрати ныть, — сказана Энни. — Ты жила лучше, чем могла рассчитывать, с учетом того, кем были твои родители.

— Ты права, — сказала Остра. — И я бы ни с кем не стала меняться местами. Ты должна была стать моим концом. Энни. Я это знала. Ты похоронишь меня здесь, и круг замкнется.

— Ты не знала, — обвиняюще сказала Энни.

— Конечно, знала. Я лишь не могла знать, как это случится. Это могло произойти дюжины раз, когда мы были маленькими.

— Чепуха. Я тебя любила.

— Весь вопрос в том, как ты любишь, — ответила Остра. — В том, что ты понимаешь под словом “любить”.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Нет, наверное, — ответила Остра, закрывая глаза. — В любом случае, я тебя люблю.

— Он убьет нас обоих, если получит тебя.

Она устало кивнула.

— Я знаю, что ты не станешь, но прошу — пожалуйста, отпусти Казио. Ты можешь это сделать для меня?

Энни собралась согласиться, но потом подумала: зачем ей так поступать? Она не должна делать то, о чем просит Остра, более того, не должна даже ее слушать. Только Остра способна заставить ее испытывать такие, такие…

Какие такие? — вдруг спросила себя Энни.

Но она уже знала ответ. Когда ее мать — или Фастия, или кто-то еще — не одобряли то, что она делала, Энни знала, что у нее могут быть неприятности, но в глубине души не особенно тревожилась.

Когда ее не одобряла Остра, она знала, что поступила неправильно.

Ей это не нужно, ведь так?

Она ощутила, как разрастается сила Тернового короля, тянущегося к тому, что еще оставалось от Остры, пытающегося прорваться к иллюзорному склепу.

Время вышло. У нее осталось всего мгновение, но этого было достаточно.

Нет.

И с тихим разочарованным смехом Энни отпустила Остру. Терновый король подхватил Остру и взмыл к небесам. Узник пронзительно закричал, когда его оторвали от Энни и швырнули в небытие, о котором он так долго мечтал, а потом Энни показалось, что все ее вены вскрыты, и аромат черных роз наполнил ее легкие, а потом все исчезло.