Настройщик власти

Глава 4

Борис Сосновский после органного концерта вышел в фойе в необычном возбуждении. К серьезной музыке он был равнодушен. Когда-то даже задремал на опере, хотя там помимо музыки можно было лицезреть вычурные костюмы артистов, вникать в их притворные страсти или пялиться на пышную грудь солистки. А здесь только музыка в полумраке притихшего зала. Вместо симфонического оркестра всего один музыкальный инструмент, но какой! Тысячи труб – от малых, укрытых от глаз в акустической камере, до огромных от пола до потолка. Звуковые волны то обрушиваются на тебя и придавливают, то обволакивают и проникают внутрь, трогают за сердце, волнуют разум, дарят ощущение легкости и даже полета.

Он не заметил, как пролетело время. Сколько сейчас? Час ночи. А спать не хочется. Такое ощущение, что наступает рассвет чего-то нового и важного в его жизни.

В мраморном фойе среди колонн на круглых барных столиках искрились бокалы с немецким игристым. Борис Абрамович сопроводил Майю Воланскую к одному из столиков.

– Концерт-вдохновение! – вещала балерина. – Вы что-нибудь почувствовали?

Сосновский еще не собрал гамму впечатлений в единое целое и промолчал. Серьезная музыка, как наука, требует серьезного отношения и только тогда дает серьезный эффект, понял доктор наук.

Прославленная балерина взяла бокал и подмигнула спутнику:

– До концерта ни-ни! Чары музыки не подействуют. А сейчас можно и нужно!

Она пригубила бокал, Борис Абрамович последовал ее примеру. Воланская кивала налево-направо знакомым, излучала уверенность и всех приглашала на балет.

– Через две недели я танцую «Даму с собачкой». Приходите.

– Спасибо, но не получится. Уезжаю в Дом творчества в Юрмалу. Погружаюсь в новую книгу. Сейчас или никогда, – отвечал известный писатель.

Чернявый шахматист с горящими глазами, казалось, разыгрывал в уме новую партию:

– У меня турнир в Амстердаме. Столько идей. Надо проверить…

Художник Уханов взирал на мир сквозь струйки пузырьков в бокале:

– Теперь точно закончу грандиозное полотно «Великая Россия». Там будут все! И балерина. Приходите позировать, Майя.

– Ну уж нет. Видела я вашу задумку. На картине только мертвые знаменитости, а я еще поживу.

Слушатели необычного концерта и не думали разъезжаться. Они оживленно переговаривались, делились планами, обсуждали новые идеи. Между столиками бойко сновал Андреас Хартман. Атташе по культуре угощал гостей импортными сигаретами, интересовался их планами, давал советы и вел себя как наставник. Ему почтительно кланялись, благодарили, заглядывали в глаза.

Хартман сделал комплимент балерине:

– Без вас, Майя, Большой театр был бы средним. – Получил ответную улыбку примы и обратился к Сосновскому на немецком: – Anfangen ist leicht, Beharren eine Kunst. Анфанген ист лайхт, Бехаррен айне Кунст.

Борис Абрамович смутился. Воланская поспешила помочь:

– Господин Хартман обожает немецкие пословицы. «Начинать легко, настойчивость – это искусство». Кажется так?

– Браво! Вы совершенны во всем. – Хартман улыбнулся балерине и перевел внимательный взгляд на Сосновского. – Немецкая музыка, немецкий исполнитель, немецкий порядок. Германия производит только лучшее. Вы согласны, господин Сосновский? Я не только про автомобили.

Борис Абрамович закивал:

– Западная Германия, Запад вообще, у вас столько всего… Не поспоришь!

Искренняя реакция немцу понравилась. Он чокнулся с новым гостем и протянул свою визитку.

– До новых встреч, господин Сосновский.

Польщенный Борис Абрамович закивал еще интенсивнее, но дипломат уже спешил к следующему гостю.

После затянувшегося ночного фуршета Сосновский отвез Воланскую домой. Когда свернули с улицы Горького в переулок, похожий на тот, где они столкнулись, балерина вспомнила о «вольво».

– Совсем забыла – моя машина! Надо что-то делать.

Борис Абрамович мгновенно сопоставил выгоду с затратами и решил не упускать редкую возможность. Знакомство с прославленной балериной – верный путь в круг московской элиты.

– Не беспокойтесь, Майя. Я починю «вольво» и верну вам в лучшем виде.

– И сколько будет стоить…

– Дружба бесценна, – галантно заявил кавалер. – Дайте ключи.

Воланская мило улыбнулась, роняя ключи на брелке в ладонь Сосновского.

– Ваше вдохновение мне выгодно.

Балерина зашла в подъезд. Логичный ум ученого зацепила строгая последовательность: вдохновение – выгода! Тайный концерт-вдохновение наполнил его эмоциональной энергией. На что ее употребить? Научные изыскания?

Борис Абрамович подбросил ключи от «вольво» и сжал их в ладони. К черту науку! Жизнь меняется, вокруг столько новых возможностей. Он видел на концерте успешных людей, у многих западные автомобили, а если отечественная «волга», то черная и с персональным водителем. Это творческая элита страны. У них положение, связи, возможности, а главное деньги!

– Я войду в их круг, – убедил себя Сосновский. И сразу поправил: – Я превзойду их!

Он проехал по улице Горького мимо гостиницы «Интурист». У порога отеля дежурила длинная иномарка, в уютных номерах спали обладатели заветной и недоступной валюты. Раньше доктор наук гордился своей должностью, квартирой, новой «волгой», а сейчас ему стало обидно. И должность невысокая, и квартира не в центре. Даже цвет у его машины ни черный, ни белый, а никакой – серый.