Настя

ГЛАВА 27

Впервые в жизни мне приходилось выбирать из двух зол: предать мою дружбу с Сашей (с которой, кстати, даже подружиться толком не успела) или оставить в полном неведении наших ребят. Я не была оригинальна и выбрала меньшее.

– Ребята! – Тихо сказала я. – Сейчас я вам кое-что скажу, только не спрашивайте, откуда я это знаю, хорошо? Полина, дай мне, пожалуйста, сто очков, а то у меня минус двести!

– Триста – Бахмуровой! – Сказала Полина. Наши карточки булькнули.

– Теперь рассказывай! – Потребовала она.

Я пересказала мой разговор с Сашей, почти дословно. Я ожидала, что с моей карточки начнут слетать очки, особенно когда перешла к способу, каким образом можно обмануть программу, называя вместо имени того персонажа, который всем набил оскомину (это я так сказала), что-нибудь ещё, например, любое число. Как ни странно, моя карточка оставалась безмолвной.

Реакция ребят на мой рассказ оказалась… как бы сказать поточнее… в общем – предсказуемой. Полина вытаращилась на меня так, словно видела впервые в жизни, Никита мрачно поглаживал подбородок, глядя на меня так, как смотрели, наверное, палачи, размышляя, как бы половчее отхватить своей жертве голову, остальные просто кривились, будто выпили что-то не то.

– Бахмурова! – Не выдержала, наконец, Полина. – Ты откуда всё это знаешь?

– Я же просила не спрашивать.

– А я буду! – Взвизгнула девочка. – Я должна знать, что происходит вокруг! – И тут же снизила тон голоса. – Или это в твоёмвиртуале было?

– Я не уверена, что это был мой виртуал. Точнее, я кое-кому помогла в реале, и за это он мне рассказал всё это.

(Я намеренно применила мужской род местоимения, чтобы ввести в заблуждение тех, кто решит выяснить, кто есть кто, в первую очередь – Красную Шапочку)

– И ты ему пообещала, что не скажешь, кто он такой? – Догадался Никита.

– Я пообещала, что вообще ничего никому не скажу. Даже то, что я только что сказала.

– Ладно, – потухла Полина. – Считай, что ты оправдана: своими тремя сотнями очков ты распорядилась с толком.

Следующие несколько минут мы сидели, молча глядя друг на друга. Разговор не получался. Как могло быть иначе, если каждое слово, сказанное здесь, могло стать известным Красной Шапочке? Если за любую удачную идею, высказанную вслух, могли слететь очки?

– Нам нужно собраться где-нибудь за пределами "Штуки", – сказал Ромка. – Нейтрализовать карточки гораздо проще, чем бороться с датчиками объёмного сканирования.

Никита кивнул.

– Я уже пытался разобраться с какими-то безделушками на сайте. Вся техника там – биотическая.

– Биотическая?! – Хором воскликнули остальные ребята.

– Биотическая, – спокойно подтвердил мальчик. – Как у ранов. Поэтому разобрать какой-нибудь механизм и посмотреть, что там внутри не стоит и пытаться – всё равно не получится. Максимум, что мы можем сделать – это обернуть карточки в какой-нибудь сильно экранирующий материал.

– В эти выходные можем встретиться у кого-нибудь дома, – предложил то ли Денис, то ли Андрей, я ещё не научилась их различать.

– Карточки я беру на себя, – вызвался второй из них. – На каких бы волнах они не передавали сигнал, его всегда можно экранировать. Я поэкспериментирую…

– Соберётесь у меня дома, – сказала Полина. – Места там достаточно.

– У тебя? Там одной охраны, наверное, – дивизия, – сказал Никита. – И тут – мы. Сомневаюсь, что нас подпустят хотя бы на пару километров к твоему дому, пока не проверят каждую митохондрию в наших клетках и лояльность к власти всех родственников до пятого колена. Не нужно мне такой радости.

Рома активно закивал: ему тоже это было не нужно.

Полина помрачнела, потом её лицо вновь озарилось радостью:

– У нас есть участок в Греции. Есть такой островок – Лемнос – это недалеко от Болгарии, у нас там дача. С охраной там никаких проблем не возникнет, мне нужно только предупредить их, что вы приедете. Я вам потом скажу, как туда можно добраться.

– Много там людей? – Деловито осведомился Никита.

– В охране? Человек десять, наверное, – растерялась Полина.

– Я имею в виду – вообще. Обслуживающего персонала.

– Не знаю, никогда этим не интересовалась. – Уловив несколько недоумённых взглядов, Полина сочла нужным пояснить. – Они приучены на глаза не показываться. Если я никого не вижу, откуда мне знать, сколько их там – двое, двадцать, двести…

– Ну, по поводу двухсот – это ты положим, загнула, – отозвался Ромка. – Не может там быть двух сотен человек.

– Ты просто не видел этой дачи. Там и две тысячи человек может уместиться, а мы о них никогда не узнаем.

– Полина! – Сказала я со своего места. – У меня такое предложение. Если уж мы решили собраться на твоей даче, этого не стоит делать из-за пятерых человек. Можно пригласить весь наш класс.

– Согласна! – Тут же ответила моя подруга. – Я бы и сама это предложила, только не успела. И ещё, Никит, ты натолкнул меня на одну очаровательную идею. В папиной резиденции есть один хитрый кабинет, где он ведёт все переговоры, его стены обшиты каким-то материалом, который не пропускает ни один вид излучения. Не помню, как он называется, но в его описании есть фраза про "абсолютную экранизацию". Я дам команду, чтобы к следующим выходным таким материалом обшили то помещение, где мы соберёмся. Тогда можно будет говорить всё что угодно без всякого опасения. Как вам такая идея?

– Ты представляешь, сколько это будет стоить? – С тихим ужасом в голосе спросил Денис.

– Папа будет только рад, если я позволю израсходовать на меня хоть какую-нибудь сумму, – отмахнулась Полина. – Тем более, я это не так-то уж и часто ему позволяю. Больше возражений не будет?

Никита выразительно посмотрел на Андрея, тот сразу заговорил, словно получил разрешение.

– Идея очень даже очень. Но почему бы не пойти дальше? Можно обернуть этим материалом наши карточки…

– Ты думай, чего говоришь! – Бросил Никита со своего места. – Я вот, например, сейчас подумал и сообразил, что ничего у нас не получится. Весь наш разговор до этого – полная туфта! Карточка должна постоянно подавать сигнал на браслет. А если ты обернёшь карточку – никакого сигнала не будет. И если мы соберёмся в экранируемом помещении – мы тоже исчезнем со всех датчиков. Это будет всё равно, что мы оставим карточку дома, а сами пойдём куда-нибудь прогуляться…

Ребята разошлись. У меня, наконец, пропало ощущение, что события последних трёх дней непонятны только мне, а все остальные, включая мою многоуважаемую соседку, ведут себя так (или, по крайней мере, хорошо притворяются), что всё в порядке, а если и происходит что-то не то, то это в пределах нормы.

Полина хотела снова приняться за чертёж, но отложила бумаги в сторону, с огорчением посмотрела на уже начерченные схемы, в позе лотоса уселась на своё любимое кресло, задумалась, подперев голову руками

– Не представляю, что теперь со всем этим делать, – сказала она. – Мы с тобой вообще ни о чём таком не договаривались?

– Нет.

– Жуть!

– Это точно. А на какой вопрос ты отвечаешь?

– На пятнадцатый.

– С какой стати?

– Мы договорились, что каждый возьмёт себе по одному… – она хлопнула себя рукой по лбу. – Ведь и этого тоже не было!

– Не было, – подтвердила я. – И по математике я лектора, получается, не смогла отыскать.

– Что ещё за лектор? – Заинтересовалась девочка.

Я рассказала всю историю с самого начала.

– Так не пойдёт! – вскочила Полина. – Именно в этом эпизоде я намерена разобраться до конца! Нужно хотя бы примерно прикинуть, насколько программе хорошо известен характер каждого из нас. Если я правильно понимаю, в этом эпизоде каждый из ребят вёл себя типически: Лена – стеснялась; ты – пыталась ей помочь с помощью Игоря, то бишь Марека; сам же Марек, то есть, Игорь, то есть, нет, правильно – Марек – помогал ей, причём в своей обычной манере.

– И что ты предлагаешь?

– Когда будешь опрашивать ребят, то обязательно поговори с каждым из них, что именно происходило тогда.

– Хорошо.

Хоть я и сказала "хорошо", но на самом деле мне было так плохо, что хуже не придумаешь. Если у каждого в нашей школе свой реал, то как быть с тем, что говорила мне Саша? И была ли она на самом деле или это – персонаж Программы, следящей за порядком? С другой стороны, Саша ведь, когда назначала мне встречу в читальном зале – она ведь в реале находилась?

– Так ведь жить нельзя! – Плаксивым голосом прервала мои размышления Полина. – Я уже начинаю забывать, что было в реале, а что – в виртуале. Минуту назад меня Никитка эгоисткой обозвал, ещё через минуту даст мне в лоб, а потом я забуду, где это было – в компьютере или на самом деле! И как мне себя с ним тогда вести в следующий раз?

– Такое, думаю, ты не забудешь, – улыбнулась я.

– Хорошее забывается быстрее, чем плохое, – философски заметила моя соседка.

– Ты по-прежнему считаешь, что все эти трудности – для того, чтобы крепче сплотить нас?

– А как иначе?

– По-моему, нас наоборот хотят как можно дальше развести друг от друга.

– Мне тоже иногда начинает так казаться, – подумав, ответила Полина, – и я бы с тобой охотно согласилась, если бы не одно громадное "но": я не вижу в этом ровно никакого смысла.

– Я тоже.

А про себя я подумала, что, может быть, когда мы увидим во всём происходящем смысл, лучше нам от этого не станет.

– А по поводу твоего эгоизма… – решила я обнародовать давно не дававшую мне покоя мысль. – Всё равно ты бесчеловечная в самом нехорошем смысле этого слова. Вчера, когда Машку стошнило, что ты сказала в первую очередь? (Это, кстати, было в реале, я это точно помню) Не посочувствовала ей, не бросилась вслед успокаивать, а сразу про костюм принялась волноваться, что он внутри загрязнился.

– Я так и думала, что ты начнёшь обвинять меня во всех смертных грехах. Только вот согласись, Настюха, в мировой истории ещё не было примеров, чтобы кого-то в десятилетнем возрасте сверстники кого-то называли на "Вы", так ведь?

Я бы с удовольствием промолчала, но Полина смотрела на меня так выжидательно, что мне пришлось кивнуть.

– Вот, а меня вчера назвали на "Вы", если ты не заметила. Если бы я вела себя неправильно, ничего этого не случилось бы.

Я снова была вынуждена согласиться.

– Кстати, в первую очередь я подумала не про костюм, а про то, что моя мысль разделить мальчишек и девчонок по двум классам оказалась очень удачной. Если бы Машку стошнило при мальчишках, она бы этого не вынесла, как бы её нашКошмарик не уговаривал.

– Как ты нашего Марека назвала? – Фыркнула я, не сдержавшись. – Кошмарик? Это точно!

Полина сосредоточенно склонилась над своим персональником, через несколько минут подняла глаза:

– Кстати, Бахмурова, не забудь это записать где-нибудь.

– Что?

– Ну, то, что я тебе говорила, как меня на "Вы" назвали.

– Это ещё зачем?

– Когда через много-много лет в какой-нибудь энциклопедии знаменитостей будут писать мою биографию, было бы неплохо, чтобы упомянули об этом факте, который достаточно выразителен, чтобы…, – она не договорив, расхохоталась, опустив голову в ладони.

Я тоже несмело хихикнула.

Шуточки у неё, однако! А я уже было почти поверила в её претенциозность. Но в краешке сознания у меня осталось подозрение, что, может быть, она и не шутила.

– Ты чего на меня так смотришь? – Встрепенулась Полина.

– Просто так. А что – нельзя?

– Можно, смотри, что с тобой поделать. – Она встала с кресла, по-кошачьи грациозно потянулась, подошла ко мне, заглянула мне через плечо. – А что ты там пишешь?

– Составляю список вопросов к моему опросу. Даты рождения ребят нужно писать?

– Всё пиши. И даты рождения, и даты смерти, и имена всех родственников, и их даты рождения, адреса, имена собачек и кошек, сыновей и дочерей… Я потом сама разберусь, что мне нужно, что нет.

– Это ещё зачем?!

– Мне с ребятами пять лет учиться. Откуда я знаю, что мне завтра или послезавтра понадобится? Тем более, информация – это очень дорогое изделие, она никогда лишней не бывает.

– Считай, что ты меня убедила… Кстати, ты собаками никогда не занималась?

– Как ты узнала?! – Изумилась Полина. – Я тебе об этом никогда не говорила!

– Догадалась, – улыбнулась я одними губами.

Не рассказывать же мне, в конце концов, что анализировать порядок слов в предложениях меня научил Марек. Только заядлая собачница может в списке сначала поставить кошек и собачек, а потом сыновей и дочерей.

Все наши комнаты были пронумерованы. Я начала свой обход с той, на двери которой висела цифра "один" и вышла из неё через полтора часа. Тёзка Полины с фамилией Феоктистова и Илона Кравцова – обе дочерна загорелые, черноволосые, подвижные и очень-очень похожие друг на друга, словно две родные сестры, встретили меня так бурно, словно я была их самым близким родственником, который вчерашним вечером умер, а сегодняшним утром воскрес и теперь пришёл, чтобы сообщить про себя эту новость. Они напоили меня чаем с каким-то очень замысловатым домашним печеньем (мои домашние "пирожки" закончились ещё вчера), а потом так же осторожно, как Коля Белохвостиков, принялись меня расспрашивать, как давно мы – Никита, Полина и я – знаем друг друга

– Да что вы, сговорились, что ли! – Не выдержала я. – Мы все познакомились три дня назад!

Девочки переглянулись с таким видом, что сразу стало ясно: мои слова они не ставят ни в грош.

– Вообще-то я пришла задать вам пару вопросов, – сообщила я, решив, что пора, наконец, взять быка за рога. – Точнее, пятнадцать. Иванова досье на каждого составляет.

– Это ещё зачем? – Насторожилась Илона. Я отличала её от Полины Феоктистовой только по одежде.

Мне стало понятно, что им не понравилось слово "досье", которое я упомянула не совсем удачно. Немудрено, я бы от такого тоже вздрогнула.

– Было бы странно, если бы она, будучи главной нашего курса не знала, кем руководит.

– Руководит? Ну-ну, – бросила Полинина тёзка и отошла в сторону, давая понять, что тему развивать не намерена.

Это её последнее "ну-ну" мне очень не понравилось. Зачатки будущего бунта? При случае я решила намекнуть моей ненаглядной соседке, что не всё гладко и спокойно в датском королевстве. Или не стоит пока её волновать? Ладно, пройду всех ребят, а там видно будет.

Илона сначала принялась отвечать на вопросы, однако постепенно разговорилась, я едва успевала записывать, сколько у неё тётей и дядей, кто где живёт и кто чем занимается.

– Дядя Фред – это брат моей мамы, живёт на Цитрее, Жардэрроз 81-B, – рассказывала мне Илона. – Он художник. Я даже два раза к нему в гости ездила.

– Это не нужно… Говоришь, 81-B? – Я лихорадочно записывала.

– Ага. Когда мы у него были последний раз, он собирался жениться. Как тётеньку звали – из головы вылетело, только помню у неё комплекция, за три дня на граве не облетишь, а бегает как девочка. У неё ещё три сына, совсем взрослых…

– Про сыновей не нужно, – перебила я её. – У меня тетрадка скоро закончится.

Полина оказалась менее разговорчивой, ответила на пятнадцать вопросов, которые я ей предложила; но сверх этого не сказала ни слова.

Уже собираясь уходить, я вспомнила о просьбе Ивановой.

– Девчата! У меня для вас новости. Совсем недавно мы вычислили, что виртуал в "Штуке" у каждого – свой.

– Это как? – Нахмурилась Илона.

Полина тоже поглядывала на меня с недоверием.

Я, как могла, объяснила положение вещей. Девочки ошарашено переглядывались, но мне ничего не говорили. Устав ждать, я поднялась.

– Ладно, пойду я. У меня только один, самый последний вопрос: мы сегодня в читальном зале вместе были или нет?

– Иванова сама нас распустила, – ответила Илона. – И все тут же разбежались.

До этих слов я была полностью уверена, что из читального зала ушла я одна.

Забегая вперёд, могу сказать, что именно в читальном зале виртуалы ребят разделились окончательно. Если до читального зала кое-что совпадало, то слова Полины о том, что можно расходиться слышали абсолютно все и все тут же разбежались! Полина, считая, что держит все нити руководства в своих руках, оказалась в глупом одиночестве!