Наваждение

Вот только никак не могла отвести глаза от вертящейся пачки.

- Никакой, - “рубанул” Дима, вновь повернувшись к окну. - Две недели. От силы, месяц, если повезет. Хотя, как я понял, везением это назвать сложно. Ему уже вводят наркотики.

Лиза вздохнула.

- Вы хоть поговорили?

- О чем? - хмыкнул Калиненко. - Мой отец “похоронил” меня, когда больше узнал о том, чем я занимаюсь. И для него ничего за эти годы не изменилось. А спиритизмом мой отец никогда не увлекался, - не удержался он от сарказма. - Не тот характер.

- Ну, хочу сказать, что тебе характер тоже не от матери достался, судя по всему, - заметила Лиза, пытаясь хоть немного разрядить атмосферу.

И, как ни странно, Дима коротко рассмеялся, с удивлением глянув на нее. Передернул плечами.

- Есть такое, - согласился он, вновь отвернувшись к окну.

Не придумав, что сказать, Лиза протянула руку, опустив ладонь на предплечье мужа. Наклонилась, уперев голову ему в плечо, стараясь как-то поддержать, чтобы там в его семье ни было. А Дима неожиданно повернулся и прижался к ее макушки лицом. Так они и ехали до дома.

Весь вечер Дима практически не говорил, задумчиво скитаясь по комнатам. Пару раз, и подолгу, выходил во двор, несмотря на холодную погоду. Курил, да. Но больше просто бродил по участку. Даже с Жучкой о чем-то “побеседовал”, в чем ранее не был замечен, пару раз бросил собаке мяч. Лиза не давила своим присутствием, наблюдала из окна, решив, что когда потребуется, Калиненко найдет ее и выговорится. Если захочет, конечно.

В нем не чувствовалась опустошенность или горе. Скорее, какая-то задумчивость, даже философский настрой. Словно бы он впервые задумался о бренности бытия, но как-то так, в общем, без персоналий, что ли. Потому она и не пыталась ему в душу лезть. Согласовала новый график встреч из-за сегодняшних обстоятельств, и легла спать.

- Знаешь, мы никогда с ним особо не были близки. Типа там футбол, или рыбалка.

Дима смотрел в окно, размешивая кофе перед завтраком. Лиза молча подняла голову, оторвавшись от чтения новостей. Внимательно посмотрела на мужа, но он не поворачивался, и она решила просто слушать.

- Отец верил в то, “что битиё определяет сознание”. И порол меня так, что я иногда это самое сознание терял. А он потом меня в холодную воду макал, чтоб я в себя пришел. По делу бил, куда без этого, - Дима хмыкнул, отпил кофе, но так и смотрел в окно. - И просто так, когда его что-то бесило. Мать не вмешивалась. Хотя и ей доставалось, не без того. Все должно было быть так, как он хотел, без вариантов. Я терпел, пока сильнее не стал. Потом уже своим умом жил. Но общался. Особенно с матерью. Помогал. А когда отец узнал, чем и как я на жизнь зарабатываю, обрубил все. И матери велел со мной не общаться. Она его всегда слушала.

Дима наклонился, рассматривая что-то у себя в чашке. Снова отпил. Лиза не удержалась, подошла к нему, встав впритык.

- Я с ними и не говорил ни разу лет пятнадцать. И в тюрьму ни разу ко мне никто из них не приходил.

- Я тоже тебя не навещала, - не то, чтобы ей хотелось оправдывать его родителей после этих подробностей. Но…

Дима хмыкнул. Отставил чашку на подоконник и повернулся к ней. Обхватил затылок ладонью, погрузив пальцы в волосы. Не совсем привычно, но ей понравилось.

- Ты меня ждала. У порога, считай, встречала. А знала не меньше, больше их.

- Я тебя не воспитывала, - вновь заметила она. - И надежд особых не питала. Чаяний родительских.

- И то, правда, - Дима хохотнул, продолжая перебирать ее волосы. - Горя нет, знаешь? Вроде бы, отец. А мне его просто жаль. Да и то, так. Мать жаль больше.

- Может, все же, еще раз поговорить попробуешь? Все-таки…

То, что времени для таких попыток осталось немного, повисло в воздухе.

Дима передернул плечом.

- Посмотрим. Сегодня, так или иначе, заедем. Хочу еще раз поговорить с врачом.

Лиза кивнула, показав, что учла такую вероятность в своих планах.

ГЛАВА 17

Врачи в прогнозах не ошиблись, хотя Лиза не могла однозначно сказать: хорошо это или плохо. Старший Калиненко умер через тринадцать дней. Не знала Лиза и того, сумел ли Дмитрий нормально поговорить с отцом за это время. Они приезжали в больницу каждый день, но больше общались с Верой Андреевной. Правда, Дима регулярно заходил и к отцу, которого теперь перевели в отдельную палату, несмотря на яростный протест самого старшего Калиненко. Лиза тоже заходила к свекру пару раз. Ненадолго. Но Дима на этом не настаивал, да и Калиненко-старший не выказывал никакого желания с ней знакомиться. Впрочем, сколько бы Лиза не заходила, ни разу не слышала, чтобы и с сыном он о чем-то говорил. Походило на то, что все свое время в палате умирающего отца, Дима проводил молча глядя в окно. И Лиза не думала, что тут действительно можно что-то исправить.

А еще вышло так, что из-за всех этих событий, Дима наконец-то познакомился с ее родителями. Не то, чтобы хоть кто-то к этому стремился, собственно. Но ее мать позвонила, в очередной раз сетуя на редкость приездов дочери в гости (хотя Лиза честно старалась навещать родных хотя бы раз в две недели), а Дима сидел рядом на заднем сидении автомобиля. И именно он велел Гене изменить маршрут, отмахнувшись от ее осторожного, что “он не должен”…

- Ты со мной в больницу каждый день ездишь, - просто напомнил Калиненко.- Да и потом, это может быть забавно.

Лиза, которая научилась видеть что-то забавное в своих родителях лишь после нескольких сеансов с психотерапевтом, не была так уж в этом уверена. Но ей все равно стало приятно, что Дима готов познакомиться с ее родными.

Встреча в целом прошла не очень и плохо: мама, растерявшись от присутствия Калиненко, которого все еще опасалась, почти не читала Лизе нотаций, то и дело в принципе забывая говорить. А отец просто пожал руку новоявленному зятю и со словами “очень приятно” вернулся к просмотру очередной программы про охоту на тематическом канале. Дима присоединился, и уже через несколько минут они с ее отцом увлеченно обсуждали методы и собственные интересные случаи на охоте. Калиненко умел к себе располагать, если хотел, Лиза это помнила. И ей это даже понравилось. А особенно то, что мать так и не собралась с мыслями для очередной нотации.

Отец Димы умер. И хоть для Лизы он так и не стал хоть относительно близким, было странно и тяжело наблюдать за этим непростым “отходом”. Однако она старалась сосредоточиться на том, чтобы поддерживать Диму (пусть по нему и сложно было утверждать о подобной необходимости), а так же Веру Андреевну, похоже, действительно не представляющую, как адаптироваться к новым реалиям.

Похороны не были многолюдными: в основном соседи из дома и старые друзья-сослуживцы старшего Калиненко. На Диму смотрели косо и в основном тайком. Видимо, конфликт отца и сына тайной не являлся. Лизу это все трогало мало и она просто старалась меньше оглядываться. Погребение кого бы то ни было и без подобных нюансов - малоприятное событие.

Поминальный обед, по настоянию Димы, заказали в столовой, расположенной в соседнем доме. Дима и Виталий вышли наружу чуть ли не после первой рюмки. Да и сама Лиза с трудом сидела в небольшом помещении, наполненном смесью столь характерных запахов “общепита”, алкоголя и гулом разговоров собравшихся. Ее мутило от этого всего, а особенно от заинтересованного разглядывания, которое уже и не скрывали. А потому “убежала” от любопытных взглядов присутствующих, отправившись на розыск Димы и Виталия.

Мужчины стояли на крыльце, вертели в руках пачки сигарет, но кажется, ни один не торопился прикуривать. При ее появлении оба обернулись.

- Зажигалки забыли? - поинтересовалась Лиза, махнув рукой на сигареты. И подошла ближе к Диме.

- Та ну нахр…! - ругнулся Казак, пряча пачку в карман. - Вообще не тянет, после того, как дядя Влад… - Он замолчал, но все поняли. - Сколько помню твоего отца, всегда смалил, как паровоз. Пока не хочется.

Дима кивнул, не споря. Видимо, так все и обстояло на самом деле. Да и сигареты ее муж тоже спрятал. Ничего не сказав по этому поводу, Лиза глубже укуталась в шубу и осмотрелась. Зимние сумерки сгустились рано, видимо, не без помощи тумана, накрывшего город вместе с некоторой оттепелью. Правда, теплее от этого не стало, скорее холоднее: пронизывающие ветра и высокая влажность, пришедшие на смену морозам, пробирали до костей. Но шуба грела хорошо, и Лиза подумала, что стоит поблагодарить Диму, когда приедут домой. За то, что все же настоял на необходимости этого “подарка”.

Запрокинув голову вверх, она глубоко вдохнула свежего воздуха и попыталась рассмотреть звезды. И почувствовала, как Дима обхватил ее руками со спины, наверное, заметив озноб Лизы. Притянул ближе к себе. Стало еще теплее. Уютно.

- Тихо, - этим вечером Казаку судилось, видимо, быть самым разговорчивым.

- Февраль, - хмыкнул в ответ Дима.

- Нам никакой сезон не мешал искать приключений на свою… голову, - скосив глаза на Лизу, с усмешкой заметил Казак.

- Не мешало, - Дима тоже улыбнулся как-то мягче.

За спиной “стоял” гул столовой, но им это не мешало наслаждаться тишиной вечера.

- Эх, сколько лет, а вроде ничего тут не изменилось, - Казак аж как-то “крякнул”.

Прошелся туда-сюда по крыльцу столовой. И шагнул со ступенек, будто засиделся и пытался размяться.

Лиза осмотрелась, пытаясь понять, что именно не поменялось. Двор, как двор: огороженный тремя старыми пятиэтажками, да такими же не молодыми гаражами. Потрепанная детская площадка в центре, с обязательной песочницей, качелями, знавшими лучшие времена, да лестницей в виде ракеты. Старые тополя и рябины, сейчас больше напоминающие остовы, стояли то тут, то там, без всякой, вроде бы, системы. Дима прервал ее исследования, потянув следом за Казаком, уже шагающим по площадке.

- А сколько мы тут вытворяли, как мутузили соседских пацанов за гаражами! - Виталий с усмешкой толкнул качели.

Те несильно заскрипели, удивив Лизу. Она даже успела сжаться, приготовившись услышать противный визг несмазанных петель. Но нет. И это почему-то подтолкнуло ее высвободиться из рук Димы и сесть на чуть влажное дерево сиденья (разумеется, расправив шубу так, чтоб не замерзнуть). А умостившись, она с какой-то бесшабашностью толкнулась, раскачиваясь. Непонятно откуда взялась легкость и почти детская радость: Лиза “сто лет” не каталась.

Ее действия вызвали улыбку у Димы, и ничуть не помешали Казаку предаваться воспоминаниям.

- Батя, а помнишь, как мы машины перегоняли после твоего дембеля?- запрыгнув на бортик песочницы, словно и его в детство потянуло, спросил Виталий, балансируя взмахами рук.

Это выглядело смешно.

- Помню, Казак, помню, - усмешка Димы стала шире.

- Ночь, трасса, гололед жуткий. А ты сто тридцать фигачишь. На “Таврии”! Я тогда тебя чуть не придушил, честное слово! - Виталий спрыгнул с бортика.

Дима все-таки рассмеялся.

- Не мы таки, жизнь тогда такая была, Виталя. Надо было торопиться, некогда было трястись, - сквозь смех отмахнулся ее муж. - Да и ты потом, помню, так самогоном “догнался”, что я тебя два дня в чувство приводил.

- Так мне ж надо было стресс снять, батя. Расслабиться! - еще шире ухмыльнувшись, Казак крутанулся в песке, раскинув руки, будто весь двор одним махом хотел обнять.

И у Лизы возникло ощущение, что старый друг Димы сейчас не просто так начал этот разговор, зная, на что надавить, чтобы отвлечь. Ей даже самой от этого теплей стало внутри.

Без всяких просьб с ее стороны, Дима протянул руку и подтолкнул качели, чтобы Лиза не останавливалась. И она не сдержалась, тоже рассмеялась с какой-то легкостью. Откинувшись чуть назад и крепче ухватившись, ощущая “щекотную” легкость в животе, Лиза неожиданно поняла, что ей невероятно хорошо, просто замечательно. Так, как давным-давно не было. Несмотря на причину, приведшую их в этот двор. Ей все равно хорошо. Именно здесь, и именно с этими мужчинами, которые сейчас делились своими воспоминаниями друг с другом, и с ней.

Две недели спустя

Гена болел уже третий день, подхватив где-то простуду. Но именно сегодня Лизе удалось одержать волевую победу в борьбе характеров с Калиненко и Казаком. И напомнить о том, что ей не только не отдали собственную машину, но и эту, якобы Лизе вверенную, не доверяли. А она любила водить автомобиль, между прочим. И ей не раз очень хотелось добраться до управления этой мощной машиной. Хоть и побаивалась Лиза габаритов, да. Но так она и не сможет к ним привыкнуть, если ее не будут за руль пускать! Вчера и позавчера, машину вели по очереди Дима и Виталий. Дел сейчас у всех оказалось не так и много, так что брать кого-то на замену Гены особой необходимости не было.

А сегодня ей таки удалось отвоевать право управлять машиной! Что очень Лизу воодушевляло. И не огорчало даже то, что “рулить” ей разрешили только из подземного гаража до крыльца офиса. Подумаешь! Тише едешь - дальше будешь. Так понемногу она и утвердится в своем праве.

Испытывая воодушевление, Лиза возможно излишне приветливо кивнула охранникам на входе в гараж. И, счастливо сжимая заветные ключи, чуть ли не вприпрыжку спустилась по ступенькам. В гараже было теплее, чем на улице. Пахло влажным бетоном. Калиненко рассмеялся над ней, когда Лиза впервые спросила об этом запахе, но это не избавило ее от именно такой ассоциации. Но Лиза уже привыкла и ей даже нравился этот запах. Как и гулкая обманчивая пустота сумрачного помещения, освещенного тускловатыми лампами. А первые пару раз ей казалось, что было бы довольно опасно спускаться сюда в одиночестве. Сейчас же она знала об охране на всех входах-выездах, и о патрулирующих охранниках на территории самого помещения. Потому спокойно шла к массивной машине, волнуясь лишь о том, чтобы все же не задеть где-то машину. Тогда мужчины точно ее больше к рулю не пустят. И даже не из-за беспокойства о сохранности “железа”, а потому что ее спишут, как “неспособную” к этому делу.

И из-за этого, наверное, слишком поздно услышала чужие шаги. Но и тогда, вообще-то решила, что это кто-то из охраны здания. А когда обернулась, все еще с улыбкой, удивившись приближающемуся звуку, стало уже поздно что-то делать.

- Думаю, я все же в гараж спущусь, - так и не прикурив, Дима оглянулся на выезд из гаража.

Автоматические ворота все еще не открывались.

- Не доверяешь Лизавете? - Казак с удивлением глянул в его сторону и стряхнул пепел.

От своего страха перед сигаретами он уже избавился, хотя, не отнять, курил меньше.

Дима криво улыбнулся, скорее уходя от ответа. Дело было не в доверии к умениям Лизы водить машину. Да и что, они не потянут пару царапин зашлифовать или крыло подрехтовать? Смешно. Но какого лешего она все еще не выезжает, спустя пятнадцать минут? Заблудилась и не может найти выезд?

- Ей пора бы уже давно появиться, как считаешь? - бросил он Казаку, уже направившись к входу в подземный гараж.

Что-то беспокоило его в долгом отсутствии Лизы. Настораживало нетипичностью ее поступков. Тем более что Дмитрий имел шанс убедиться: водит жена хорошо, так что сомнительно, чтобы сейчас именно это мешало ей появиться вовремя.

Парни охраны кивнули, когда он и Казак, не захотевший торчать на промозглом холоде, подошли к дверям. Но едва успели открыть, как к ним из холла бросился еще один охранник, сидевший перед мониторами камер наблюдений. Парень на ходу доставал пистолет из кобуры, привлекая их внимание и что-то кричал, но до них долетали лишь обрывки слов. Однако этого хватило, чтобы они вчетвером ломанулись вниз по ступеням, ясно поняв: в гараже что-то точно пошло не по плану.

ГЛАВА 18

- Поговорим?

Сначала Лиза решила, что ей послышался голос Димы. Что это - галлюцинация. Перед глазами темные пятна сменялись какими-то яркими, едва ли не солнечными бликами. Хотя откуда им взяться в подземном гараже? Воздуха не хватало. В бок болезненно упиралось нечто твердое и точно огнестрельное. А тот, кто крепко держал сейчас ее за горло и куда-то тащил, явно знал, что придавить (в буквальном смысле), чтобы максимально вывести человека из строя. Она чувствовала себя полностью оглушенной, звенело не то, что в ушах, в самой голове. И совершенно дезориентированной. Она действительно слабо понимала, что происходит. И тут голос Димы…

- Ты же точно не за ней пришел. Она здесь случаем оказалась. Значит нужен я. Или Казак, на крайняк.

Точно Дима. И, кажется, он не один, если это не шум в ее голове, а еще чьи-то шаги.

- Говорят, ты и женой дорожишь. Так что и она подходит.

Это заговорил тот, кто ее держал. Впервые за те минуты, что он ее схватил. По крайней мере, они остановились. И у Лизы появилась возможность хоть как-то прийти в себя. Она очень постаралась вдохнуть поглубже. Крепче сжала веки, даже попыталась встряхнуть головой, надеясь хоть как-то прояснить взгляд. Однако ее тут же дернули, вновь с силой прижимая горло. Лиза закашлялась, так и не сумев нормально вздохнуть.

- Я - вот он. Здесь. Так что она уже ни тебе, ни тому, кто тебя послал, не нужна, по факту.

Кажется, Дима подошел еще ближе. Полумрак гаража не облегчал изучение обстановки, еще и в ее состоянии. Слезящимися глазами, она с трудом попыталась сфокусироваться на неясных тенях, приближающиеся к ней и тому, кто ее держал. И ее действительно порадовало, что этих фигур больше. Это воодушевляло. Если не вспоминать про дуло у бока. И игнорировать дикий страх, буквально сотрясающий ее изнутри. Но Лиза все равно пыталась хоть как-то взять себя в руки. Зрение становилось все четче, пока ее похититель размышлял, не усиливая свою хватку. И Лиза затаилась, отчаянно желая скорее прийти в норму.

- Это как посмотреть. Ты - человек несговорчивый. А жена твоя - неплохой повод для твоего интереса. И уступчивости.

Ее похититель отступил назад вместе с Лизой.

- Мы вполне можем договориться и сейчас. Отпусти ее.

Голос Димы все равно зазвучал еще ближе. Видимо, он продолжал подходить. Лиза осторожно осмотрелась, стараясь понять, насколько он действительно близко.

- Договориться о чем? - уточнил над ее ухом мужчина.

- О том, как всем выйти из этой ситуации. Сейчас тебе стоило бы подумать о своих интересах, а не о том, кто тебя послал.

Тон Калиненко действительно к себе располагал.

И тут Лиза поняла, что они стоят у автомобиля. Какого-то микроавтобуса. У того, кто ее держал, определенно, возникли трудности с тем, как запихнуть ее в авто, сесть самому, и при этом продолжать удерживать ее в качестве заложника. Наверное именно потому Дима и подходил все ближе. И вот на что намекал. Вероятно, как и предположил Калиненко, ее похищение было экспромтом, и рассчитанным на то, что искать ее бросятся не так быстро.

- И какие предложения? - все еще не ослабив хватки, уточнил мужчина за ее спиной.

- Может я и не сговорчив, - Дима хмыкнул. И сделал еще шаг вперед. - Но могу быть очень щедрым. Особенно в обмен на информацию. Отпусти мою жену и мы поговорим.

Он стоял уже совсем рядом. И протягивал в их направлении открытые руки. Может быть, демонстрируя то, что он сам не вооружен (у Казака и других охранников за его спиной, Лиза точно видела оружие). И мужчина точно задумался, хватка его руки на ее горле ослабла. Более того, Лиза ощутила, как он отодвигает пистолет от ее бока. Но не успела порадоваться, увидев, что теперь он направил дуло в сторону Калиненко. И все же, казалось, что этот человек принял предложение Димы. Не веря себе, Лиза почувствовал, как ее совсем отпустили и даже подтолкнули в сторону мужа. Неуверенная, что не упадет, настолько сильно дрожали ноги, она тем не менее постаралась отступить. Могла бы, и побежала бы к Диме. А так, попыталась скорее подойти. Впрочем, честно говоря удивив ее этим, Дима сам быстро шагнул еще ближе, не обращая внимания на пистолет, так и наведенный на него, и крепко обхватил Лизу, словно поняв, что она вот-вот споткнется и упадет. Она же уткнулась ему в плечо, закусывая губу и стараясь банально не разреветься. При всем напряжении, Лиза меньше всего хотела бы бросить на Диму тень своей слабостью перед тем, кто точно представлял его врагов.

И вот тут, когда она почти расслабилась, поверив, что все решат и обо всем можно договориться, ситуация пошла наперекосяк. Лиза не увидела, что или кто сделал положение критическим. Не поняла, что произошло. Просто Дима вдруг заорал:

- Нет! Стоп!

И резко крутанулся вместе с Лизой, навалившись на нее всем телом. А потом одновременно прозвучало два хлопка. Лиза даже не сразу осознала, что это были выстрелы. Она упала. Они оба упали прямо на бетонный пол гаража. Лиза сильно ударилась головой, боль тут же запульсировала в черепе, отдаваясь в зубы. В ушах снова зазвенело. А сверху, вышибая дыхание, на нее навалился Дима, упершись руками по бокам от головы Лизы и не позволяя ей ни двинуться, не подняться. Как когда-то в машине.

Что-то еще стукнуло. Лиза услышала какой-то шум, но его заглушал звон в ушах. А сверху нависал Дима и что-то говорил. Однако и его слов она почти не слышала.

- Нормально? Ты цела?! - устав ждать ответа, Дима легко ее встряхнул.

Это вызвало новый взрыв боли в голове. Лиза застонала и попыталась освободить голову.

- Лиза?! - Калиненко, казалось, орал прямо ей в ухо, гневно требуя ответа.

- Нормально, - только, чтобы он отстал, выдавила из себя она. И снова попыталась сдвинуться.

Калиненко облегченно выдохнул и вдруг как-то обмяк прямо на ней, уронив голову Лизе на плечо. Настолько нетипично, что она потянулась к нему, забыв о пульсирующей головной боли. Попыталась повернуть голову Димы, посмотреть ему в лицо.

Но Калиненко сопротивлялся и только резко выдохнул сквозь сжатые зубы.

- Дима? - Лиза постаралась собраться, кажется, интуитивно поняв, что все совсем не хорошо, учитывая выстрелы.

- Батя? - Казак подскочил к ним. - Твою… Батя, ты как? Михалыч, вызывай скорую, наших, - тут же велел он одному из охранников.

Все вдруг как-то резко ускорилось, стало дерганым. Или этот у Лизы пульс застучал в голове от страха за Диму, перекрывая ее боль.

- Нормально. Нормально все, Казак. Царапина, - скупо “отрезал” Дима.

Но Лиза почему-то не очень поверила. Казак, кажется, тоже. Потому и выругался.

А Дима уперся руками в пол и как-то тяжко перекатился, наконец-то позволив Лизе двигаться. Позабыв о том, что у нее вообще что-то болело, Лиза тут же вскочила на колени и потянулась за мужем, который не пытался подняться. Ей не было видно, куда именно Диму ранили, но он держался за бок, и Лиза попыталась сдвинуть его одежду. Рядом присел Казак.

Где-то сбоку, краем глаза, она видела лежащего на полу несостоявшегося похитителя. Мужчина стонал и громко матерился. Из чего Лиза решила, что он пока будет жить. Рядом с ним стоял один из парней охраны. Другой куда-то звонил. Лиза надеялась, что врачам. Третий охранник подошел к ним.

- Мне надо, чтобы он выжил. И говорил. Зря стреляли, - Дима не позволил Лизе даже обнаружить рану.

Поймал и отвел ее руки.

- Андрей перебдел, - скривился Виталий, и надавил на плечи другу. После чего посмотрел на Лизу и кивнул головой вниз.

Она без слов поняла, проворно перебралась на другую сторону, и тут же начала убирать слои одежды, как только Казак приподнял и чуть повернул Диму. Ему пришел на помощь охранник.

- Казак! Твою налево! Отвали, я сказал. Все норм… - Калиненко скривился. Воздух толчками вырывался через его сжатые зубы.

- Батя, не геройствуй. Мы глянем только на твою царапину. А там и врачи доберутся.

Дима не был согласен, но явно не мог сейчас встать и уйти. А Лиза в это время все-таки добралась до раны.

Она ничего не знала о пулевых ранениях. Только то, что видела в кино и читала в книгах. Не медицинских. Но ей почему-то казалось, что “царапины” не выглядят как круглые дырки, уходящие в плоть. Так, как выглядела эта дыра на спине Димы. И из которой сочилась кровь.

Совершенно не уверенная в том, что знает, как поступить, она стащила с шеи шарф и крепко прижала к спине мужа. Подняла растерянный и испуганный взгляд на Казака - он тоже не выглядел уверенно.

- Нормально все, чего скисли, - все так же, сквозь зубы, выдыхая толчками, просипел Дима, заметив их реакцию. - Не помру.

- Надеюсь, - Лиза сделала вид, что не заметила, как он до боли сжал ее руку. Бог знает, где силы взяла. - Я уже привыкла к тебе и своему статусу твоей жены. Вдовой не тянет становиться.

В конце ее голос все-таки дрогнул. И Калиненко это заметил. Хмыкнул, хоть все еще и не разжал зубы толком, кажется, так справляясь с болью.

- Ничего, наследство скрасит горе, - вроде как подмигнул он ей. Но вышло не очень.

От одной мысли об этом, к звону в ее ушах добавился шум. И накатило волной тошнота от ужаса, сводя все внутри узлом.

- Плоско шутишь, Дима. Глупо, - она сильнее прижала шарф, чувствуя, как ткань уже промокает от крови. - Катись ты, со своим наследством…

- Ничего, шутит, значит точно не подохнет, - влез Казак, возможно, пытаясь всех подбодрить.

Как по Лизе, так в его лице не виделось особой уверенности. Да и не помнила она, чтобы и Виталий в медицине специалистом был. Вот и оставалось держать импровизированную повязку крепче и мысленно молиться, чтобы скорая ехала быстрее.

Ее молитвы были услышаны. А может помогло то, что скорую вызвали из частной клиники, которую курировал фонд имени Калиненко. Да и располагалась клиника недалеко.

Врачи приехали через десять минут, отогнали их от Димы, осмотрели, все же успокоив, что внутренние органы, вероятнее всего, целы. А пуля застряла в мышце. Все как-то снова засуетились: помогли Калиненко подняться, довели до каталки, осмотрели второго раненого, так же не особо пострадавшего. Лиза твердо заявила, что едет с мужем и никто с ней особо не спорил. Казак даже помог забраться в скорую. И именно потому успел подхватить ее, когда Лиза вдруг начала оседать, впервые за этот вечер потеряв сознание.

“От облегчения”, заявила она врачам и Диме, который сполз со своей каталки и сидел около нее на полу авто, когда Лиза пришла в себя. Но даже Казак на это заявление хмыкнул.

“От сотрясения”, резюмировали врачи, быстро осмотрев ее и обнаружив огромную гематому на затылке. Гневно наорали на Калиненко, велев вернуться в лежачее положение и не усложнять им работу. Помрачневший Дима выполнил указание после того, как Лизу усадили в скорой в более стабильное положение. Он явно помнил, что не смягчил ее удара при падении. Но Лиза помнила, от чего Дима ее прикрыл. А вот сам Калиненко ее не захотел услышать. Да и у Лизы вдруг пропали силы, не хватало их, даже чтобы говорить. И она попыталась просто держать его за руку. Но и это не давалось легко.

А когда они приехали и зашли в приемный покой, Лизе снова стало нехорошо. И пусть вездесущего Казака еще не было рядом, ее подхватил настороженный медбрат. И Лиза только услышала, что Диму повезут на операцию, когда реальность вновь от нее уплыла.

В себя Лиза пришла уже и сама лежа на каталке. Приехавший к этому времени Виталий, явно напряженный, мерил шагами коридор рядом с ней. Он и сообщил, что у Димы и правда ничего страшного, пулю извлекают, потому и повезли в операционную. Ничего опасного не задето. А вот ее собираются везти на томограф.

Но туда Лиза так и не попала. Так уж сложилось, что именно в тот момент томограф оказался занят. И нужно было подождать полчаса. Да и ей стало не до того: вот теперь она действительно испытала облегчение и безумную радость от того, что с Димой все хорошо. Ведь это врачи сказали, уже полностью его обследовав. Попыталась “держать лицо”, но неудачно, судя по Казаку, не знавшему, что сказать и как сделать вид, что он не видит ее слез. И раз врачи решили пока, перед томографом, исключить другие повреждения, отправив ее на УЗИ внутренних органов, не спорила. Ну, не совсем. Лиза пыталась сказать, что никто ее не бил, да и не стреляли в нее. Только упала. Да придушил немного тот, кто похитить пытался.

- Гуляй на все, Елизавета, у нас тут за полный пансион уплачено. Да и бате спокойней будет, - в итоге прервал ее сомнения Казак, увидев, что врачи явно теряют терпение из-за несерьезного отношения пациентки к своему здоровью. - Все равно здесь пока торчать нечего. Диму привезут часа через полтора, а в коридоре топтаться не особо интересно. А если ты еще раз упадешь, так точно будет что обследовать.

В конце этого совета Виталий вытащил сигарету, и был тут же выставлен на улицу медперсоналом. Хоть и вежливо. Куда Казак и пошел, пожав плечами и, типа, ободряюще улыбнувшись Лизе.

И она махнула рукой: ждать все равно надо было, так почему уже не разобраться и со своим здоровьем, чтобы потом спокойно помогать мужу. Вот и позволила отвезти себя на УЗИ. Где чуть не потеряла сознание уже в третий раз. Только теперь от шока, а не от последствий удара головой. Когда врач, проводивший обследование, нахмурился, что-то бормоча сквозь зубы и елозя датчиком у нее по животу. А потом немного сердито проворчал:

- Вам нельзя на КТ. Чем вы думаете? Это повредит ребенку. Лучше МРТ, если надо исключить кровоизлияние. Почему вы не предупредили?

Но Лиза не вникла в суть методов обследования и причины его раздражения.

- Кому повредит? - переспросила она врача с каким-то ощущением тумана в голове.

Видно послышалось. Бред и галлюцинации как последствия удара.

- Ребенку, - тут врач наконец-то оторвался от монитора и посмотрел ей в лицо. - Вы не знали? - заметил он очевидное. - Странно. Уже два месяца, судя по размерам. Даже немного больше. Не заметили задержку?

- У меня цикл нерегулярный. Все время.

Лиза все больше чувствовала себя глупой. Это точно что-то не то. Врач говорит не то, что она слышит. А Лиза еще и отвечает глупости.

- Подождите, - она зачем-то схватила врача за руку. Приподнялась, уставившись в монитор. - Я не то, что-то говорю. Извините. Я не могу иметь детей. Вторичное бесплодие. Лечилась долго. Мне сейчас такое послышалось. Это от удара, да? Я долго лечилась. Без результата. Как такое возможно?

Вот тут врач улыбнулся, полностью позабыв о своем раздражении. Похоже, поняв, что Лиза в полной прострации.

- Как - это вам с мужем виднее, - подмигнул он Лизе. - Я говорю то, что вижу. Вы беременны. И с ребенком все нормально, насколько могу судить, несмотря на все ваши приключения сегодня. Но, конечно, лучше, чтоб вас еще гинеколог-акушер осмотрел и повторил УЗИ. Похоже, ваше лечение дало результат. Поздравляю.

Лиза даже кивнуть не смогла. И не сказала, что последние пять лет уже и лечиться перестала. Она молча пялилась в монитор, ничего не понимая. И не испытывала сейчас ничего: ни счастья, ни радости, ни вообще каких-то различимых эмоций. Только боль в голове стала нестерпимой. И появилась мысль: как и что она Диме скажет?

- Вы не говорите, пока, никому, - все еще держа врача за руку, Лиза неожиданно с силой стиснула пальцы.

Вспомнила про Казака, топчущегося в коридоре. И о том, как уже раз говорила Калиненко эти два слова “я беременна”.

Ей необходимо время. Подумать. И чтоб в ушах звенеть перестало.

- Я сама… Хочу сама мужу сказать. Понимаете?

- Конечно, - врач так и улыбался, наверное, думая, что она в шоке от счастья. - Я сообщу только вашему лечащему доктору, чтоб он с тактикой определился. А вы сами разбирайтесь.

- Да. Спасибо.

На экране ни черта ей понятно не было. Но Лиза все равно еще туда смотрела. Вроде что-то похожее на позвоночник и череп. Но мало ли, может ей это уже кажется от ошеломления?

Потом были еще обследования, врачи, анализы. Решение пока наблюдать, после осмотра невропатолога, не торопиться с серьезными исследованиями. Казак, дежуривший в коридоре и палата, куда должны были скоро перевезти Диму. Лиза все делала, что ей говорили, кивала, протягивала руки, не реагировала на уколы и отвечала на вопросы. А сама себя словно в коконе ощущала. Глухой и слепой изнутри. Не способной расшифровать внешние сигналы. Понять, что значит новость, о которой узнала?

И только в палате, оставшись, наконец, одна, забилась в уголок дивана, куда ей разрешили пересесть с дурацкой каталки. И уставилась на свой живот. Потрогала, пощупала. Задрала край измятой и грязной блузы. На какой-то миг “зависла”, чуть потирая пальцами засохшие на ткани капли крови Димы. И перевела глаза на обнаженную кожу: ну ничего не изменилось! Все было так же! Тот же пупок, та же родинка справа!

Лиза не понимала.

Когда-то, очень давно, когда проходила все это лечение, десятки уколов, сотни таблеток - Лизе казалось, что она взорвется от счастья, если забеременеет. Сразу поймет, что это произошло.

А сейчас - вообще ничего не чувствовала. Пусто. Ноль.

Да она вообще не верила, что это правда, если честно. С чего они взяли? Ведь Лиза ничего не почувствовала. Не заметила ни одного изменения в своем состоянии! Может, это все ошибка? Но врачи, казалось, не сомневались. А у нее в голове это не укладывалось никак.

Лиза прошла столько этапов и отношений к самой возможности иметь ребенка. В восемнадцать лет вообще об этом не думала. Да и сколько девушек в этом возрасте хотят стать матерью? Именно матерью стать, а не “залететь” по неосторожности и оставить ребенка? Лиза не хотела. Или, скорее, даже не обдумывала. Она знала, что когда-нибудь у нее будут дети и она их обязательно полюбит. Но в перспективе. Не близкой. А тогда она сама себя в некоторых моментах еще ребенком чувствовала. И была одурманена, помешана на Калиненко. Даже не особо задумывалась о сравнении ценности выбора “ребенок-идол”. У нее этот выбор и не стоял. Да и реакция деспотичной матери на возможную беременность ужасала. Устранить тихонько все последствия - казалось идеальным выходом. И вернуться к Диме.

Потом все изменилось. Диму арестовали. Осудили. И Лиза…

Ты можешь не любить творог или булки. Но если тебе вдруг это запретят… Или кататься на велосипеде, на который ни разу до этого и не садилась. Начинаешь этим бредить. Мечтать. Сны об этом видеть. Прижиматься носом к окнам булочных или гладить сиденья велосипедов в витринах.

Вот и ей захотелось забеременеть до бреда, до зуда в голове. До новой одержимости. Даже не потому, что ребенка хотелось, а потому что себя вдруг ощутила ущербной. “Недоженщиной”. Инвалидом. А еще появилась обида и злость на Калиненко. Удобный объект для обвинения в том, что сделал ее такой. Способ убежать от мысли, что Лиза сама сделала выбор.

Потом и эти эмоции притупились. Когда стало очевидно, что лечение не помогает. Не ушли, затаились. И появилось настоящее сожаление. Горечь и боль от того, что она не сумеет узнать, как это: когда обнимаешь своего ребенка, держишь его ручку в своей руке? Утыкаешься носом в мягкие волосы, когда он спит на твоих руках, теплый и уютный. Родной. Твой и любимого мужчины. Современный мир дает так много картинок для болезненного и обездоленного воображения. А еще пришло сожаление о том, что она лишилась всего: и Димы, и ребенка от него. Частички того, кем была одержима, одурманена до наваждения.

После просто пришло смирение и, наконец-то, умение жить той жизнью, которая есть.

И вот в эту ее жизнь вернулся Калиненко. И Лиза поняла, что сумела простить и отпустить. Принять его таким, каков он. Признала и свою вину, свои ошибки. Получила то, что и не представляла уже, не мечтала, живя без планов, не заглядывая в будущее: уважение и признание, принятие тем, кого сама так безумно любила.

А сейчас… Ребенок. Ее. И Димы.

Предел мечтаний?

Тогда почему она ничего не ощущает, черт возьми?! И даже поверить этому не может? Не представляет как это Диме сказать? Да и что может в ответ услышать?

Или, как раз на последний вопрос она знает ответ?

ГЛАВА 19

Она так и не нашла возможности поговорить с Димой в этот вечер. Или не искала даже. А может, все еще сама не поверила в эту новость, вот и молчала. Да и некогда особо им было разговаривать. Сначала Дима отходил от наркоза и к ним постоянно заходили медсестры и врачи, контролируя то его, то ее состояние. Потом, не успело и двух часов после операции пройти, как в палату ворвался Калетник. О чем губернатор говорил с Калиненко, Лиза не знала: после вежливых расспросов о самочувствии и высказанных сожалений о произошедшем, ей выразительно дали понять, что в коридоре сейчас интересней.

А так как Лиза и так была слишком рассеянной, погруженной в во внутренние мысли, что заметил даже Дима, хоть едва пришел в себя, не спорила. Вышла из палаты, оставив их дела им самим. Ей сейчас своих сомнений с избытком хватало.

В коридоре находилась охрана и Виталий. Но Лиза их всех почти не заметила. Только поблагодарила Казака за ужин, который он принес ей из буфета. Стала у окна с тарелкой и пыталась в своем отражении найти хоть какое-то подтверждение тому, что узнала . Глупо, конечно. Но у нее так болела голова, даже после лекарств, которые врачи разрешили выпить, что ничего умнее в разум не приходило.

Задумалась о том, что сейчас обсуждали Калетник с Калиненко? Ведь и дураку ясно: то, что произошло, планировалось не доброжелателями Димы, а его врагами. И врагами губернатора, соответственно, потому как Калетник неоднократно заявлял о поддержке Дмитрия. Вспомнила о том, что и в стране в последнее время все не так и спокойно было, на что она не сильно обращала внимание из-за нехватки времени. И это, наверняка, имело отношение к переделу власти в глобальном смысле. От чего Лизе еще страшнее вдруг стало: она уже однажды видела, что в такие времена, что угодно может случиться. И безопасность никто и никому не гарантирует. А тут беременность. Время и события на изломе. И такая новость, которую Лиза вряд ли спокойно сообщила бы Диме и в более мирных обстоятельствах. Как же все… непросто, не ко времени. Но ей ли перебирать шансами?

Кусок не лез в горло. Чай, и тот, Лиза едва выпила. Даже подташнивать стало от страха. Или от сотрясения. Или от беременности? Хотя, до удара головой ее вроде не тошнило. В общем, ничего простого или легкого Лизе в обозримом будущем не виделось.

Губернатор ушел минут через сорок: врачи настоятельно «попросили» дать возможность пациенту прийти в себя. Лиза вернулась в палату, но Дима уже отключился, явно измотанный беседой. Она налила воды ему в стакан, поставила так близко, чтобы без всякого напряжения можно было достать, и сама устало устроилась на диване.

Но уже через пятнадцать минуту к ним влетел врач, и стал настаивать на том, чтобы и Лизу перевести в отдельную палату с полным наблюдение. Лиза с отчаянием смотрела на него, очень надеясь, что доктор по глазам поймет призыв и не раскроет ее тайны. Но, собственно, ему и не дали шанса. Дима, действительно, измотанный и операцией, и разговором с губернатором, с трудом открыл глаза и, не особо вслушиваясь в слова доктора, уточнил:

- Мою жену обследовали?

- Разумеется, - охотно кивнул врач. – И потому…

- Ей оказали всю необходимую помощь? – не слушая мыслей врача, прервал Калиненко, начиная раздражаться. Лиза, которой особо не давали и слова вставить, явно услышала эту эмоцию в вопросе мужа.

И доктор тоже.

- Конечно! – уже и сам раздраженно ответил врач. – И оказываем сейчас, учитывая ее состояние…

Лиза замерла. Но Дима действительно сильно устал.

- Ты идиот? Мы похожи на пострадавших в аварии или отравившихся на банкете? – снова не дослушав, прервал он врача. – Мою жену пытались выкрасть. У меня врагов хватает. И ты реально думаешь, что я ее выпущу из поля видимости или разбазарю силы охраны? Вы не можете ее здесь адекватно лечить?

- Можем, - кажется, врач все же увидел ее молящий взгляд. Хоть отвечал и без особой радости.

Да и тон Калиненко его точно задел. Как и пренебрежение.

- Свободен, - не обратив на это внимания, распорядился Калиненко. И устало закрыл глаза.

Черты его лица тут же осунулись, проступило утомление. И Лиза прикусила губу, разрываясь между желанием хоть как-то помочь ему, облегчить состояние и в тоже время, желая извиниться перед явно несправедливо задетым врачом. А так как понятия не имела, что сейчас может сделать для Димы, да и так, вроде бы, готовая на все ради мужа, Лиза подхватилась с дивана.

- Николай Сергеевич! – тихо окликнула она уже уходившего доктора. – Подождите.

Лиза подошла к двери, которую Николай Сергеевич уже открыл, намереваясь вместе с ним выйти и попробовать извиниться и как-то смягчить ситуацию, но и не желая беспокоить Диму.

- Вам нельзя сейчас так вскакивать, - так же тихо отозвался врач. Недовольно. Но все же остановился, ожидая ее.

- Лиза! Назад легла.

Дима не открыл глаза. И даже голос не особо повысил. Но его тон буквально заставил ее замереть.

- Доктор не обиделся, - ясно дав понять, что буквально читает все ее порывы, не открывая глаза, хмыкнул муж. – Он все понимает. И ему все компенсируют. А ты выйдешь из поля моего зрения только в сопровождении Казака или Гены. Обоих сейчас нет. Ляг и отдыхай. Доктор тебе тоже самое сказал.

- Извините, пожалуйста, - одними губами произнесла Лиза врачу.

Спорить с Димой она не собиралась. Ситуация оправдывала его, как ни крути. Врач только раздраженно отмахнулся и кивнул ей на диван, видимо, так же считая, что Лизе лучше лечь. И вышел.

- Ты не обязана быть со всеми любезной. На голову сядут, - заметил Дима, пытаясь устроиться удобней. Но это было не так и легко, учитывая его рану. Тяжело выдохнул.

- Тебе это точно не грозит, - огрызнулась Лиза, честно говоря, недовольная и смущенная всей ситуацией. И легла, отвернувшись к спинке дивана.

- Отдыхай, - гораздо веселее хмыкнул Дима, почувствовав ее настроение. Даже глаза приоткрыл, наблюдая за тем, как она вертится.

Однако, видимо, врач не все был готов спустить даже Калиненко. Или так и следовало контролировать состояние в их случае, но к ним чуть ли не каждые полчаса заходил кто-то из медперсонала, проверять самочувствие. В общем, сказать, что кто-то отдохнул, было бы сильным преувеличением. Потому ли у нее с утра стоял нервный комок в горле и дрожали руки? Или же от понимания, что сообщить Диме о беременности необходимо. И как можно скорее. Лиза не сомневалась, что если он узнает об этом от врачей, все еще больше осложниться.

Но понимание не облегчало саму ситуацию. И напряжение внутри Лизы нарастало, подпитываясь усталостью, усиливаясь головной болью. Так, что в конце концов, это заметил и Дима.

Утро выдалось туманным. Почти настолько же, как тогда, когда она встретила его под колонией. И это не казалось Лизе хорошей приметой, честное слово. Наверное потому, что она просто не знала, чего ждать. И сама атмосфера в палате была такой же тягучей и серой, как и утро за окном.

- Тебе плохо? Может эти врачи чего-то все же недосмотрели? – спросил вдруг Калиненко, заставив Лизу вздрогнуть всем телом.

Из чашки, которую она ему протягивала, пролилось несколько капель чая. Дима же проследил, как они упали на простынь, и вновь перевел на Лизу задумчивый, сосредоточенный и внимательный взгляд. Чуть махнул головой, отказываясь от чая. Но Лиза зачем-то вцепилась в эту чашку и никак не могла поставить, пока он изучал ее. Калиненко же казался обеспокоенным и недовольным ее состоянием.

- Сейчас вызову этого доктора, - заявил Дима, потянувшись к кнопке у кровати. – Они точно паршиво тебя лечат. Меня подстрелили, а я и чувствую себя, похоже, и выгляжу лучше чем…

- Я беременна, - перебив его, выдохнула Лиза, и сама не зная, как вдруг решилась.

Уставилась в чай, который так и держала. Схватилась за эту чашку двумя руками. И с трудом сглотнула нервный комок. На Диму не смотрела. Не хватило решимости. Он же, кажется, замер, так и не успев нажать на вызов врача.

- Еще раз.

Это было распоряжение, которому нельзя не подчиниться. И голос Димы зазвучал иначе: стал отстраненным, собранным. Без эмоций.

Лизе пришлось еще раз сглотнуть.

- Я беременна, - голос упал до шёпота.

Калиненко молчал несколько секунд. Лиза не выдержала, подняла голову, пытаясь понять его мысли и реакцию. Но лицо мужа стало таким же нечитаемым, как и тон голоса.

- А со справкой что случилось? – видимо, и добиваясь ее внимания, спросил Калиненко.

Лиза подозревала, что такое придет ему в голову.

- Я не врала тебе, Дима. У меня все заключения есть. И проверить можно. Я лечилась. Без результата. А вчера мне УЗИ сделали. Говорят, восемь недель. Не знаю, как. Просто так вышло.

Она наконец-то отставила чай. Дима на это внимания не обратил, продолжая пристально рассматривать её. Даже прищурился немного, будто хотел проникнуть в мысли Лизы.

- Беременная, значит, - ей стало как-то зябко от его тона. Хотя Лиза не могла сказать, что голос Димы изменился. – Вот и верь после этого врачам. А ты еще вчера и извинялась. Восемь недель…

Калиненко говорил спокойно и ровно. Даже безжизненно как-то. Без гнева или раздражения (на радость она и не рассчитывала, ясное дело).

- Вообще не в тему, Лиза. У нас сейчас столько проблем…

И она поняла - ему было все равно. Ни холодно, ни жарко. То, что для нее: неосязаемое чудо, которое она уже сутки пытается в мозгу уложить, для него – просто факт. Более того, помеха планам.

Наверное, удивительно было ожидать иного отношения. Лиза никогда не слышала и не имела подтверждения тому, чтобы Калиненко вообще хотел ребенка или просто, намекал хоть на вероятного наследника. Не проходил он с ней и через все мытарства лечения, отчаяния и безнадежности. Ничего экстраординарного для него не произошло.

А для нее – весь мир с ног на голову перевернулся. И именно сейчас оглушило понимание того, что внутри растет, развивается новая жизнь; ребенок. Ее ребенок. Ребенок Димы. Окутало и пропитало каждую клетку и каждую мышцу. И в ушах зашумело, кровь ударила в лицо. Лиза вдруг поверила. Окончательно и бесповоротно: да, неясно за что, непонятно как, но она забеременела вопреки всем прогнозам и диагнозам. Это чудо случилось.

- Я понимаю, - она кивнула, соглашаясь со словами Калиненко.

В общем-то, и сама вчера именно об этом думала: о количестве проблем, о борьбе, о напряженной обстановке.

- Тебя вчера похитить не за красивые глаза пытались, - будто не услышав ее, продолжил свои ровные размышления Дима.

- Я понимаю, правда, - снова повторила Лиза. И опять кивнула. Будто кукла-болванчик на панели авто. – Это действительно совсем не вовремя.

Калиненко так и смотрел на нее. Но больше ничего не говорил. Словно подталкивал. Ждал, когда она сама скажет.

Она не хотела этого. Не хотела. Он так и остался ее наваждением.

- Я буду рядом, помогать столько, сколько ты разрешишь, пока домой не вернешься хотя бы, если это не сильно будет мешать. Если это нормально для тебя, - она очень пыталась подбирать слова. Только голова болела ужасно и дыхание стало частым, отчего-то. – А потом, раз это так все усложняет для тебя, я уйду, Дима. Я люблю тебя, ты знаешь. Но в этот раз аборт делать не буду.

Казалось, что Калиненко не дрогнул и никак не отреагировал. Но черты его лица, словно прорезались, почернели тенями. А может во всем виновато пасмурное утро.

- Так, значит, - как-то медленно и вдумчиво проговорил Дима. – Уйдешь. Значит, вот какая твоя цена, Лиза. Продашь меня за ляльку.

Калиненко сжал губы и так на нее глянул…

А Лизу затрясло еще на последней фразе. И все смешалось: усталость, сомнения, страхи, вчерашняя травма с пульсирующей головной болью. И стало обидно. А еще, нахлынула злость. До бешенства, до боли, до рези в желудке. Захотелось влепить Калиненко пощечину. Но даже в таком состоянии Лиза не могла не думать о нем, и о том, что только вчера из Калиненко вынимали пулю. Она сжала руки, не замечая, что ее действительно трясет.

- Не смей, Дима! Не смей! Сколько, по-твоему, я должна платить за тебя эту цену?! Один раз я уже принесла все это для тебя в жертву. И что? – ее серьезно начинало заносить в истерику, Лиза это понимала, но поделать уже ничего не могла. Все тормоза сорвало. - Когда тебе станет достаточно? Когда я тебя предавала? Ты снова и снова меня обвиняешь, упрекаешь в предательстве! А сам ты сколько раз предавал и предаешь меня?! Почему я и твой ребенок для тебя всегда – лишь разменная монета и всегда не ко времени?! Меня предавать можно? Я – бесценок?

Кажется, вот этого он от нее не ждал: крика, истерики, каких-то обвинений. А Лиза, вроде бы осознавала, что ни к чему. Не стоит говорить этого. Для него она и правда, не стоит ущемления своих интересов. И никогда не стоила. И не обещал ей это никто. Или обещали в последнее время? Она потерялась в обиде. Пора прекращать…

Только тело, эмоции не поддавались. И эта дурацкая дрожь не покидала тело.

- Я не пойду на аборт! – почти заорала Лиза.

Но голос подвёл, поломавшись на середине. И Лиза в сердцах размахнулась, просто пытаясь дать выход всему этому из себя, не могла уже сдерживаться. Живая же. Ударила тумбочку, отбив пальцы и не заметив. Толкнула несчастную чашку, окатив пораженного Калиненко холодным уже чаем. Закусила губу и резко развернулась, бросившись к двери – не могла и не хотела терпеть больше.

- Твою налево! Лиза, вернись!

Калиненко проревел это, она впервые слышала от него такой тон. Но не обернулась даже на шум, указывающий, что Дима пытается встать. Не ее это теперь дело!

Однако ей не удалось убежать. Почему-то именно в этот момент двери палаты распахнулись, и на пороге замерли Казак с врачом. Оба, похоже, оторопели, от развернувшейся картины ее бегства и децибелов крика Калиненко.

- Виталя, останови ее! – гаркнул Дима, который первым сориентировался.

Видно, Казак на уровне подсознания привык без раздумий выполнять распоряжения Димы, потому как тут же сгреб ее в плотные, хоть и не давящие объятия-захват.

- Извини, Елизавета, - пробормотал он, когда Лиза принялась вырываться.

- Вам нельзя так носиться! – пришел в себя и Николай Сергеевич. – А вы, - врач ткнул пальцем куда-то ей за спину. – Лягте немедленно! Швы разойдутся! Не давите на нее! – велел врач уже Казаку. – И, вообще, успокойтесь, вам уже хватит нервов. Нам только выкидыша не хватает! – снова к ней повернулся врач, уже переходя на крик.

Впрочем, послушался врача только Казак, кажется изрядно удивившись, но ослабив захват. Впрочем, не настолько, чтобы Лиза сумела вырваться. А она пыталась. У нее вообще, от всей этой дурацкой ситуации, от крика Димы, врача, суматохи, обиды и ощущения предательства, из-за крепких рук Виталия, отрезавших путь к бегству в глазах потемнело и в разуме билась только одна мысль:

- Я не буде делать аборт, - не сумев сдержаться, сорвалась на всхлипы Лиза. – Отпусти, Виталик, Богом прошу. Я люблю его, но не пойду на это снова, - и сама понимая, что со стороны больше похожа на безумную, она вцепилась пальцами в свитер Казака. – Отпусти.

Виталий выглядел все больше растерявшимся и ошарашенным.

- Лиза, прекрати истерику! – Дима уже добрался до них, наплевав на предостережение врача. Ухватил ее за плечо.

Но Лиза не желала к нему оборачиваться.

- Отпусти, - продолжала она рыдать, дергаясь в руках Казака.

- Все успокойтесь! – пришла очередь врача так орать, что у нее уши заложило. – Вы! Вернитесь в кровать! А вы, - он обратился к Виталию, как к самому вменяемому здесь, видимо. – Отнесите ее на диван. Тут и правда истерика. Видно, срыв после вчерашнего шока.

И пока Казак, подхватив брыкающуюся Лизу под ноги, пошел с ней к дивану, а Дима, снова не послушав совета, двинулся следом, врач ухватил Лизу за руку. Кажется, он ей пульс считал.

- Успокойтесь, Елизавета, успокойтесь, вам нельзя нервничать, подумайте о ребенке, - его голос стал ровным и весомым.

Но Лиза не могла его послушать, как раз потому, что о ребенке в тот момент и думала. А все эти мужчины казались ей угрозой. Видит Бог, глупо, но на какой-то миг ей показалось, что они просто могут лишить ее ребенка насильно, ведь Лиза никак не могла вырваться из удерживающих ее рук!

- Я не хочу! Не хочу, понимаете?! – уже открыто зарыдала она.

- Понимаем, - врач мягко кивнул, помогая Казаку устроить ее на диване. И в контрасте с этим, яростно хлопнул по кнопке экстренной помощи. – Все хорошо, Елизавета, - вновь повернулся врач к ней. – Мы знаем, что вы не хотите навредить ни себе, ни ребенку. Просто слишком много всего с вами произошло. Все нормально. Сейчас мы вам поможем, успокоим…

Врач продолжал ее мягко осматривать, заглядывая то в глаза, то ощупывая шишку на затылке, благодаря тому, что Виталий и Дима не давали Лизе подняться. И она даже притихла, на какую-то секунду, прислушиваясь к нему. Но тут в палату, резко хлопнув дверью, ворвались еще какие-то люди, а врач начал аккуратно ощупывать ее живот, и Лиза не выдержала:

- Я не буду делать аборт, - вновь заплакала она, вцепившись теперь в Николая Сергеевича. – Не позволяйте им… - почти умоляла она, увидев в руках у пришедшей медсестры шприц и какие-то лекарства на стойке капельницы. Врач кивнул помощнице.

Это почему-то дико напомнило ей операционную, где Лизе делали аборт в прошлом.

- Лиза! Да уймись ты! – Дима обхватил ее за плечи, удерживая руку, чтобы медсестра могла ввести иглу. – Ну не дура же! Хватит! Прекрати истерику, родная!

- Никакого аборта, - похоже, действительно удивившись, покачал головой Николай Сергеевич. – Сейчас мы вас успокоим, снимем тонус, который, кажется, появился… Все хорошо, Елизавета. Дышите. Вам надо успокоиться.

Но она правда не могла. Отвернулась, благодаря тому, что Виталий отошел, освободив место персоналу. Сжалась вся, неспособная лишь выдернуть руку, и пыталась свернуться клубком, словно так могла защитить себя и ребенка.

- Лиза, - тихо, почти ей на самое ухо, проговорил Дима, явно пытаясь «достучаться» и продолжая удерживать ее голову у себя на плече. – Никто тебя не тронет. Слово даю, родная. Слышишь? Веришь мне? – ладонью убрал волосы с ее лица, пытаясь поймать ее взгляд.

Над ними врач переговаривался с медсестрой, но Лиза не слышала слов. Дима заглушал, отгораживал ее. И Лиза только зажмурилась и помотала головой, не в силах удержать слезы, бегущие из глаз. Руку забрать не могла, а ей уже подключили какую-то капельницу.

- Не веришь? – хмыкнул он, но уже без крика или раздражения. – Почему? Думаешь, совру тебе? Сейчас наколят и повезут куда-то?

- Тебя не интересует все, что для тебя не важно, - еле сумела прошептать Лиза. – Наш ребенок никогда значения не имел. Я…

- Ты для меня важна!

Вдруг резко прервав ее, отрезал Дима. Громко, снова едва не гаркнув, будто злился, что Лиза никак не выйдет из своей истерики и несет глупости.

- Хочешь ляльку – играйся. Вообще не вовремя, и не говори потом, что я не предупреждал. Но, ради Бога! Играйся. И прекращай уже реветь! Умная же, а такой цирк устроила.

Дима как-то скривился и попытался иначе сесть, продолжая держать ее голову руками у себя на плече.

И Лиза притихла. Может, конечно, лекарство начала действовать, кто знает, но слова Димы просто оглушающе подействовали на нее. Так, что Лиза действительно замерла и прекратила вообще двигаться. И медперсоналу уже не мешала. Только смотрела на Диму, уже не пытаясь увернуться от его рук. Истерика сменилась ступором, похоже. Но ее уже второй раз за сутки так огорошили тем, что казалось невозможным. Картина вселенной вдруг рассыпалась на кусочки. И, вероятно, в сознании сработали какие-то предохранители.

Однако тишина в палате не воцарилась. Стоило ей умолкнуть, как разорался врач, которому медсестра указала на пятна крови на диване. И так как состояние Лизы к этому отношения не имело, вывод напрашивался один – у Калиненко все-таки разошлись швы. Так что ее лишили опоры, «вытащив» Диму. И повезли его заново зашивать рану.

«В перевязочной и без наркоза», грозно сообщил врач. «В назидание».

Лиза же осталась в палате под присмотром медсестры и Казака, выглядевшего немного растерянным. И послушно лежала «под капельницей», как-то иссякнув, даже на вопросы о самочувствие отвечала мимикой.

Калиненко вернулся через полчаса, ей как раз закончили вводить препараты и, велев пока не двигаться обоим, все ушли. Даже Виталий, хоть этот и бросил, что через пять минут вернется.

- Притихла? – с некоторым сарказмом уточнил Дима, явно испытывая дискомфорт из-за раны и стараясь лечь удобней.

- Зашили? – вместо ответа, тихо спросила она.

Дима хмыкнул.

- Заштопали, - согласился он. – Пугали, что шрам будет. Но я их успокоил, что меня жена из-за этого не разлюбит. – Он как-то хитро глянул на нее через палату.

- М-г-м… - невнятно согласилась Лиза, глядя в потолок. Для кого новость, что она его любит?

Она все еще осмысливала то, что он ранее сказал, и по-новому переоценивала многие поступки и мелочи, которые ранее вызывали у нее удивление и непонимание в поведении мужа. То, что не лезло в старые шаблоны.

- Прости, - тихо сказала она. – За это все… за цирк, - криво улыбнулась. – Что судила по прошлому.

Дима как-то широко махнул рукой, отметая ее слова.

- И ты прости, родная, - хрипло ответил он. – Права ты. Сейчас, это предательство. Не в бровь, а в глаз.

Лиза отвернулась от потолка и внимательно посмотрела на Диму. Он в упор смотрел на нее. Оба больше ничего не сказали, но и не отвернулись, глядя друг на друга, словно впервые встретились в жизни.

ГЛАВА 20

В палате было сумрачно и серо, несмотря на время. И тихо. После недавнего «светопреставления» Лизы это почти оглушало. Сейчас она спала. А он обдумывал последние события, пытаясь хоть как-то устроиться удобней. Но это оказалось не так и легко. Вспомнив «не злым, тихим словом» врача, который хоть и уколол анестетик, вопреки угрозе, но явно смухлевал с дозой, чтобы ему досадить, попытался лечь на не пострадавший бок. Хотелось курить. Пары затяжек перед тем, как его “перешивали” было мало.

Казак отчитался быстро, ввел его в курс дела по итогам разговора с тем, кто пытался Лизу выкрасть. Хорошо потолковал. Подробно. И даже без смертельных повреждений. Как Дима и предполагал, воспользовавшись болезнью Геннадия и обнаружив брешь их системы безопасности в гараже, охотились на него. В крайнем случае, на Виталия, если тот пойдет за машиной. На появление Лизы не рассчитывали, однако, не преминули воспользоваться, посчитав самой удачной, слабой жертвой.

Это Калиненко пока отодвинул. Гадство.

Он действительно оказался не готов к тому, через что прошел за последние сутки. К интенсивности всего, что испытал. Дмитрий не привык испытывать. Он предпочитал обдумывать, создавать план по достижению цели и реализовывать свои планы. Вот тут можно было насладиться и получить удовольствие от результата. На всех остальных этапах любые ощущения, кроме интуиции, только мешали. Так что…

Целью было заставить Калиненко идти на уступки. Сдать все позиции. Счас, как же. За всем стоял Мартыненко. Длиннорукий гад. Уже на зоне, а трепыхается. Впрочем, как сохранять нужные связи в любой ситуации, Дима и сам знал не понаслышке. Так что тут все понятно. Да и нынешние трения в верхушке, явно на руку таким поползновениям. И это стоило обдумать: ситуация нестабильная, куда качнется - сам черт не знает. Возможно, стоит предусмотреть и для себя запасной вариант. А заодно, заручиться дополнительной поддержкой. Не за просто так, ясное дело. Тут все свою выгоду хотят иметь. Но это и хорошо. Когда свои интересы на первом месте, легче найти варианты точек соприкосновения. И больше возможностей заключить договоренности. Хоть и с тем, с кем вчера был “на ножах”. Да и Калетник открыто говорил, что сейчас все ищут любые возможные варианты. Не стоит упускать момент.

Лиза заворочалась на своем диване. Видно ей тоже там было не особо удобно. И все равно не проснулась. Забавно. Несмотря на противную ноющую боль, имелось отчетливое желание перетащить ее к себе. При всем понимании, что обоим от этого не добавится комфорта. Тем не менее, он почти осязал зудящей кожей ладоней, как обнимает ее. Привык? Возможно.

Затихла. Да уж, сутки у них выдались - не фейерверк, точно. И ночью выспаться не удалось…

Твою налево! Что-то, не выходило у него переключиться. Это все вдруг оказалось слишком весомым и существенным. Сама Лиза.

Странно. Калиненко сам решил, что она будет поблизости. Сам же ввел в “ближайший круг”, до того состоявший из одного Виталия. Своими руками, можно сказать, поднял до очевидного и всем понятного статуса - своей реальной женщины, не девки. Жены и помощника, а не штампа. Ему так было удобно и комфортно. Да и по справедливости - оценил все, на преданность - признанием ответил. Заметил изменения в характере, новые грани - и наслаждался этим, к обоюдному, вроде, удовлетворению. Гордился, даже.

А в себе что-то проморгал. Отмечал, улавливал неясное недовольство, даже явное раздражение, порою. Откровенно на самом браке настоял, зная, что надо. Что стоит отрезать ей все пути. Пути для чего? Елизавета, вроде, и так не рвалась никуда. Да и готова была просто партнером по жизни быть, без условий. Но Дмитрий ощущал, что стоит все варианты просчитать и пресечь. И грызло это несоответствие, надоедливо “давила” на краю сознания попытка впихнуть “не впихиваемое” в привычные и понятные рамки, уже давно расставленные и комфортные. Першило в горле, мешая, давило грудь, словно удушьем каким-то, что в пору просить тут врачей ему рентген делать, памятуя о судьбе отца. Да только не в здоровье дело. Не полный идиот и в адекватном состоянии, чтобы честно осмыслить. Только все не до того.

А тут это похищение. Гребанное.

Он когда увидел, как Лизу к машине тащат, себя снова на зоне ощутил. Когда нет правил, нет ограничений, а только дикое стремление, потребность удержать свое. Порвать горло за то, что кто-то посмел на твое посягнуть. И даже не маякнуло ничего в разуме, что не на его жизнь посягают. Вырвался, завладел сознанием голый инстинкт, когда на все готов, даже пустыми руками до костей врага порвать. И этой же костью ему проткнуть сонную артерию. Или своей, коль так уж случится по ходу. Но отстоять любым методом. И черт знает, как удалось контроль сохранить (хотя, без этого никак, и на зоне на голой агрессии или ярости подловят, все надо просчитывать). Инстинкт. Опыт. Не пропьешь и не разбазаришь то, что на своей крови вызубрил. Но и несмотря на этот опыт, еле сдержался. Сквозь зубы слова цедил, удерживая контроль, понимая, что от этой его сдержанности сохранность Лизы сейчас и зависит. Жизнь его женщины. Оказывается, куда более ценной, чем думалось, впаявшейся в жилы и мышцы, незаметно въевшейся в костный мозг Дмитрия. Сумел. Сдержался. Едва выдержал, пока Лиза до него дошла. Еще и так отчаянно-наивно пыталась лицо “держать”.

И то, что собой закрыл - бессознательно, “на автомате” вышло. Будто самое ценное. И ведь не в первый уже раз, пусть и не помнил, чтоб тогда для самого себя вопрос стоял так остро. Да и хоть пенял Казаку, что зря стреляли, что поговорить надо, сам бы не раздумывая пристрелил, будь у него в руках пушка. Лишь за факт угрозы.

Что ж, сложно было не признать, что Лиза его завоевала. По макушку в себя окунула. Дала все то, чего он раньше и не искал вроде, зато попробовав, сумел оценить с лихвой. Еще и после зоны. После того, как единицы не предали. И Елизавета среди них.

И упрек ее, который о предательстве… Чего уж там, достиг цели. Как и эта истерика. Вот уж, накипело. И в основном, судя по всему, благодаря ему. Что ж, заслужила поблажку. Хочется ей ребенка, пусть.

Вот, прям как в воду глядел, когда после ее первого рассказа о беременности и знакомства с тем самым мужем, засомневался, что тот в принципе Лизе мог ребенка сделать. У него же, по ходу, наплевав на все ее справки, это “на ура” получается. Легко и с удовольствием для обоих.

Криво улыбнувшись, не испытывая веселья вообще, Дима снова попытался найти хоть насколько-то приемлемое положение. Без толку. Прибить этого лекаря стоит. Из-за его движений, койка дернулась, легко стукнувшись о тумбу рядом. Лиза опять заворочалась, словно не хотела просыпаться, а ее будить пытались.

Он замер. Будить не хотел, заслужила отдых.

Да и Калиненко не готов был снова душу выворачивать, пусть и без слов. Елизавета, как оказалось, и беззвучно, одним взглядом потерянных глаз, нутро наизнанку вытаскивать научилась. А может и раньше умела, просто бронь его только теперь ржавчина “проела”. Точно “Потеряшка”. Та же открытость и надежда в ее глазах мелькнула, что когда-то. Его Потеряшка. Только теперь “битая”, опытная, сомневающаяся, не доверяющая никому. И ему, наверное, в первую очередь.

Предательство - он очень хорошо знал все глубины этого слова. Так что, ладно, ребенка заслужила. Пусть это сейчас, действительно, вообще не ко времени, при текущем-то раскладе. Но Дмитрий хотел заглушить внутри это противное давление, после услышанного от Лизы. Да и головой он ее об пол по своему недосмотру приложил, а теперь вот, сотрясение…

Ребенок… Дети как-то в принципе никогда не были в фокусе внимания Дмитрия. Другая вселенная, не имеющего никакого отношения к его собственному понятию мира. Даже наследника Калиненко никогда иметь не стремился. Вообще потребности не видел. Калиненко верил в “здесь и сейчас”. Для себя хотел красивой жизни. За что и рвал глотки. Чем и наслаждался, по итогу, добиваясь всего. И Елизавету теперь включил в это понятие “своей красивой жизни”. А ребенок… К вопросу о “не впихиваемом”, называется. Но ладно, такое. Разберется. Сиделок и няней хватает, в конце концов. И Лизе он все время сюсюкать с лялькой не даст. Ему ее помощь самому нужна, на что Лиза и подписывалась, кстати. И время, особенно. Ее время и внимание.

То ли его эта тема так заняла, то ли Дима и сам отключился на пару минут, только вдруг понял, что Лиза не спит. Лежит тихо на диване, как-то напряженно и скованно. Будто и сама не особо знает, как себя теперь с ним вести. Откат после срыва? Тут, прерывая его размышления, Лиза медленно поднялась и села, закрыла лицо руками, растирая глаза и щеки. Обхватила себя накрест за плечи. Словно стеснялась его и не к месту себя теперь чувствовала.

- Чего вскочила? Тебе хоть можно? - наверное, просто потому, что и сам не особо знал, что ей сказать, хрипло буркнул Калиненко.

Уже не таясь, снова завозился на кровати.

Лиза вздрогнула. Дернулась, вскинула голову, глянула на него. И снова уставилась на пол.

- Никто не запрещал, вроде бы. - Ответ прозвучал так тихо, словно она его подумала. - Да и нормально все. Не болит ничего. Ну, голова только.

Она со вздохом поднялась и завозилась с волосами, скривилась, видно, задев шишку.

- Не хотел тебя так приложить, прости. - Калиненко сжал челюсти.

Откровенно говоря, когда она в первый раз чуть не бухнулась на пол “скорой”, он о своей дырке в спине как-то вообще забыл. Грешным делом решил, что не от всего закрыл, ее зацепило. А когда понял… В общем, вроде и ясно, что спас и прикрыл. Но как-то топорно. И внутри копилось то странное давление, словно легкие цинковое кольцо сжимало. Может и правда узнать по поводу рентгена? Мало ли.

- Ты меня закрыл от пули, ты что? За что ты извиняешься?! Это мне прощения просить надо, что так… попала, - Лиза развела руки и как-то расстроенно вздохнула. Но хоть прямо глянула. А то прям, будто бояться начала.

- Ты тут вообще ни при чем, - он хмыкнул. - Кого-то ждали, так что один из нас все равно бы влип. Плохо, что на тебя наткнулись, - пока он говорил, Лиза зашла в санузел и ополоснула лицо водой, словно никак не могла проснуться.

- Тебе точно нормально? Может врача вызвать? - откровенно говоря, вообще не в курсе, что и как она там может чувствовать, предложил Калиненко.

Упираясь одной рукой в тумбу, он все-таки привстал и кое-как устроился полусидя. Спину уже ломило от неудобного положения, похоже.

- Нормально. - Лиза вышла из санузла и снова глянула на него.

Непонятно. Настороженно. Будто не знала, чего теперь ждать.

Калиненко скривился.

- Иди сюда.

Вышло распоряжение. Лиза сжалась еще больше. Но все же двинулась в его сторону. Что-то у них разладилось в понимании одним другого. И поскольку Дмитрий не считал, что стоит мусолить тему, решил сразу это прекратить.

- Ляг.

Едва она подошла, он ухватил ее за руку и потянул к себе. Без фанатизма. Но и не увернуться.

- Дима! - Лиза удивилась, качнувшись в его сторону, зато встряхнулась. - Нельзя, наверное. И рана твоя…

- Расслабься, Лиза, - он отмахнулся от ее слов и заставил все же сесть, а потом и лечь принудил.

Но Лиза с упорством примостилась на боку, спиной к нему, с самого краю, подогнув ноги и устроив голову на руке. Дима снова хмыкнул и подвинулся сам. Сразу как-то спокойнее стало. Привычнее. Как надо. Отпустило. Только вот Лиза была снова напряжена так, будто не человек, а палка.

- Так, кого хоть ждем? - обхватив ее за пояс, Дмитрий сам откинулся на подушку и закрыл глаза. Можно расслабиться.

Лиза обмякла. От неожиданности, видимо. И даже обернулась, глянув. Но Калиненко лень было открывать глаза. Теперь его усталость за все сутки припечатала. Даже спину немного отпустило, вроде.

- Не знаю, - она нервно рассмеялась. - Не сказали. Не видно, наверное. Еще ж и срок не особо…

- Во дают, - Дима скупо усмехнулся, - такие телефоны сделали за это время, компьютеры через голову прыгнули, а кто там будет, не видят. Плохо работают. Ладно. Только сразу предупреждаю - о декрете и не мечтай.

Лиза помолчала минуты две наверное. Не спорила.

- Ты сильно недоволен, да? - серьезным голосом, не потерянным, без страха, скорее с какой-то усталой готовностью принять это, спросила она.

Нет. Он не был недоволен. Ему уже, после обдумывания и принятого решения, стало ровно. Ни холодно, ни жарко. Есть такой факт. И все. Да и после того, как она рядом легла. Но пока Калиненко думал, стоит ли тут мысли оголять, потому как пусть и не особо в беременности разбирался, но встрясок Лизе уже на эти сутки хватило, его окончательно сморило. И он наконец-то нормально уснул, продолжая держать ее около себя.

Как ни странно, Лиза тоже уснула. Собственно, она и не проснулась толком после прошлого сна, пусть и умывалась, и пыталась разобраться в мыслях Калиненко о будущем ребенке. Ждала, пока он ответит на ее вопрос, не имея сейчас сил гадать. А муж уснул. Такая реакция - тоже показатель?

Пока пыталась угадать, пригрелась, расслабилась, поддалась своей усталости и убаюкалась его мерным дыханием. Провалилась в сон без сновидений. А проснулась от ощущения горячих и твердых пальцев Калиненко на своем затылке и шее. Дима навис над ней из-за спины и аккуратно собирал ее волосы, растрепавшиеся во время сна, убирая пряди со щек и носа; удерживал пальцами импровизированный “хвост”. Осторожно, ни разу не задев шишку.

Лиза сонно моргнула, пытаясь стряхнуть остатки сна. Дима, видимо заметив, что она уже не спит, потянул ее немного на себя за этот “хвост”. Не больно. Его пальцы все еще касались ее кожи, согревая. А он совсем навис сверху. Наклонился, коснувшись своим лбом ее виска. Лизе от этого стало так хорошо и уютно.

- Хочу прояснить один момент, - чуть хриплым шепотом произнес он ей в самое ухо. Немного погладил костяшками пальцев шею, от чего “мурашки” пошли по коже. - Если в какой-то момент станет вопрос, чье благополучие существенней, передо мной выбора стоять не будет. Без вариантов, родная. И чтоб потом без обид. Это ясно?

Он произнес это все тем же шепотом. Продолжая согревать собой и поглаживать шею. И Лиза все действительно поняла. Только сказать ничего не смогла. Не знала, что тут сказать на такое заявление. То, что он, пусть и гипотетически, без колебаний готов пожертвовать жизнью их ребенка, не интересуясь мнением Лизы - ужасало. С другой стороны то, что при этом он готов был сделать подобное, ставя ее на первое место, делая настолько значимой для него и позволяя Лизе это в полной мере понять - покоряло. В какой-то мере, даже позволяло простить ему первый смысл. Искупить это безразличие и жестокость.

- Не пугай меня, Дима, осторожней, - с трудом сглотнув, так же прошептала она, повернувшись лицом к мужу. - А то я возьму, и вздумаю, что ты меня прямо полюбил.

А вот улыбнуться не получилось, чтобы придать словам оттенок иронии. Даже расслабить лицо не вышло. Зато Калиненко усмехнулся, даже как-то лениво, продолжая удерживать ее голову за волосы и поглаживать шею. Уже и рот открыл, чтобы ей ответить, и судя по кривой ухмылке, нечто довольно саркастичное. Но тут дверь в палату открылась (как Лиза поняла, больничные правила в принципе не предполагали приватности для пациентов; оправданно, наверное) и на пороге появился Николай Сергеевич.

- Как ваше самочувствие? - с порога поинтересовался врач, и нахмурился, когда увидел, что оба пациента лежат на одной кровати. - Все нормально? Или кому-то стало хуже.

И все таки как-то так поджал губы, что стало очевидно: не одобряет. Против того, что они тут так устроились.

Калиненко, так и не сказав то, что собирался, повернулся к Николаю Сергеевичу.

- Вам виднее, не жалуемся, вроде, - с некоторым вызовом, видимо тоже заметив отношение врача, ответил он.

- Хорошо, - Николай Сергеевич кивнул. - Тогда мы заберем вашу жену на обследование и анализы. И вам пока лекарства введут.

- С ней пойдет мой человек, - тут же напомнил Дима, не дав Лизе пока подняться.

Врач только развел руками, не споря.

- Там Казак должен быть, с парнями в коридоре, - Калиненко повернулся к ней. - Он с тобой пойдет.

Лиза вздохнула, но не спорила. Кивнула. Не то, чтобы ей хотелось проходить какие-то обследования при Виталии, особенно при том, что он был свидетелем ее недавней истерики. Но и отрицать, что меры безопасности лишние - не могла. Поднялась, вообще-то, жалея, что врач зашел именно сейчас, и последовала за Николаем Сергеевичем. Обернулась с порога. Дима смотрел на нее с тем же выражением. И Лиза решила, что не оставит этот разговор, спросит, что он имел в виду, когда вернется.

Он наблюдал за тем, как Лиза выходит.

Любит. Любит - это как? Гулять, держась за ручки и ромашки нюхать? Или розами заваливать? Или перед тем, как для секса в постель затащить, пару стихов прочесть про вечное? Так это он ей и просто, даром можно сказать, устроить в состоянии, по пьяни. Или любит - это любой каприз терпеть и сюсюкать над фактом ляльки?

Она его развеселила тем, как много вкладывает в слово, которое Диме казалось пустым и даже каким-то продажным. Матерным немного. Как “шалава” почти. Носилась с этим понятием, будто оно являлась нотариально заверенной гарантией хоть в чем-то. На чем такая зависимость от набора букв была основана, он никак не мог понять. Что оно значит? Любит. Его отец любил семью: жену, сына? Потому так относился? Или этот бывший муж Лизы, он ее любил? Потому и нашел вариант попроще, чтоб как у людей?

Дима не видел в жизни Лизы, в их прошлых отношениях - ничего, что давало бы возможность в принципе верить в нечто подобное. Да и в своей тоже. Но вот что он кристально ясно понял за последние сутки - сделает все, чтобы Лизу иметь. Не упустить. Не потерять. Не важно каким способом и несущественно, от чего ее придется защищать или из чьих лап вытаскивать: хоть его врагов, хоть смерти. Она для него стала тем, чем никто не был. Дима и сам бы до конца сформулировать не мог. Не семьей. Семью он не уважал. Не за что. Разве что мать… Да и то. А Лиза. И не друг, не верный соратник и побратим, как Казак. Иное. Больше. Словно ему Лизу под кожу вживили. Вбили, как татуировку, которыми он никогда и не стремился обрастать. А от этой избавляться не хотелось. Наоборот, еще ближе к себе держать.

Продолжить разговор не сложилось. По совсем уж непредвиденной для Лизы, да и для Димы, причине. Похоже, покушение на них не прошло незамеченным. И об этом рассказывали едва не все источники информации. Узнали об этом и ее родители. И мама с отцом приехали в больницу. Вероятно, чтобы в очередной раз сказать Лизе, что “ее предупреждали о связи с таким уголовником”. Уж очень красноречивое выражение лица было у матери, когда ухмыляющийся Виталий провел родителей в палату. Однако высказаться мама не успела. Следом за ними пришел Николай Сергеевич, чтобы рассказать о результатах обследований. Врач заверил их, что никакой угрозы ребенку сейчас нет. Да и у Лизы дела неплохо, хотя последствия сотрясения, скорее всего, еще будут давать знать о себе некоторое время и после родов стоит основательно пролечиться по этому поводу.

Ее мать знала о проблемах дочери. Правда, Лиза никогда не обсуждала с ней причину своего бесплодия, как и первую любовь, о которой мать была так же не в курсе. Возможно, она считала, что дочь просто не может иметь детей, ведь у Макса все вышло с новой женой. Так или иначе, когда мать поняла, что ей все же предстоит стать бабушкой… И она сможет ответить на хвастовство своим внуком лучшей подруги… Лизе показалось, что просто читала мысли матери по тому, как менялось выражение ее лица. И все недовольство, осуждение Калиненко - таяло на глазах, сменяясь едва ли не обожанием. Потрясающая картина! Лиза еще ни знала ни одного человека, которого бы ее мать обожала. Только привычку поучать.

Впрочем, ей мама в первую очередь выразила весь свой восторг, не преминув многократно повторить, что Лиза теперь обязана беречь себя. И обращаться к ней за советами. За любыми советами. По любому поводу. Ведь она ее родила, у нее есть опыт. И с Нелей постоянно, постоянно на связи, у подруги же тоже внук. Лизу во всем этом больше всего интересовала реакция Димы, молча и с сарказмом наблюдающего за общением “семьи”. Этот его взгляд не позволял ей забыть, на чем они окончили разговор.

Но и зятя ее мать не собиралась обделять радостным вниманием. Однако, видимо все еще испытывая трепет перед Калиненко, не рискнула давать советы. Зато обрушилась с таким вниманием и участием, так сочувствующе переживала, охая над тем, что Калиненко ранили. Так искренне возмущалась криминогенной ситуацией, при которой такому замечательному человеку приходится сталкиваться с подобным, что даже Дима растерялся. И Лизе это многое компенсировало. Она с трудом прятала улыбку, наблюдая за тем, как все высокомерней он пытается отстраниться, кажется, не понимая, чем заслужил такую любовь тещи. И как все восторженней становится ее мать, в ответ на это высокомерие. Отец, который тихо занял стул для посетителей, едва вошел и ограничился общими поздравлениями, как и обычно предоставляя все остальное жене, кажется, так ж этим спектаклем наслаждался.

В конце концов, родителей едва удалось выдворить. Но это не остановило мать Лизы. И она приходила все три дня, что врачи продержали их в стационаре. Дошла в своем новом обожании даже до приготовления “домашних сырников”, игнорируя достаточно хорошее питание в частной клинике, и то, что Виталий ежедневно снабжал их стряпней домработницы. Для зятя старалась, между прочим, а не для беременной дочери. А Калиненко, кажется, держался в рамках приличия из последних сил. Наконец, заметив угрозу в его глазах, явно намекающих: “уйми ее или я за себя не отвечаю”, Лиза вмешалась. Сырники забрала, надавив на свой статус и необходимость большого количества кальция. И открыто заявила матери, что врачи запретили им обоим подолгу принимать посетителей, а Диме еще и делами заниматься надо. Да и губернатор навещает ежедневно, и расследование ведется, у него должны оставаться силы для всего этого. Расследование, конечно, вели сам Дима и губернатор, привлекая правоохранительные органы сугубо в личных интересах. Но матери об этом знать не обязательно. Лиза и сама не обо всем была в курсе, что касалось той, оборотной стороны бизнеса и власти Димы в городе, их интересов с Калетником. Подозревала, конечно, из косвенных намеков и слов Димы, что уже пару месяцев как он вернул себе то, что так отчаянно желал, и теперь утверждается в своем праве владеть городом. Но не лезла. Калиненко не вмешивал, не считая, что ей стоит погружаться в это.

Мать, проникнувшись еще больше, все же вняла, и наконец-то оставила их в покое, перейдя на телефонные звонки. Ну а Лиза довольствовалась сырниками. Хотя Калиненко два у нее забрал, все же.

К своему вопросу Лиза больше не возвращалась. Момент ушел и ничего в поведении Калиненко не говорило, что он собирается к нему возвращаться. Видимо, в его понимании, Дима и так все сказал. Даже более.

ГЛАВА 21

Домой их отпустили через три дня, настоятельно потребовав приезжать ежедневно на осмотр. Рана Калиненко заживала хорошо, однако был необходим антибиотик, и как поняла Лиза, данное требование больше касалось именно Димы, а врач имел сильные сомнения в послушании этого пациента, оттого и решил действовать через нее.

Сама же она, честно говоря, старалась не сильно напоминать мужу о своем состоянии. Конечно, понимала, что о таком не забудешь, тем более Калиненко склерозом не страдал. Но и муссировать эту тему опасалась. Пусть он и разрешил, пусть и согласился с ее желанием-требованием, что-то внутри не позволяло Лизе легкомысленно и напоказ переживать собственное состояние. Она вдруг стала суеверной. Замкнулась в каком-то своем мироощущении. А Дима это чувствовал и не казался особо довольным такими изменениями. Почему-то именно теперь Калиненко желал знать едва ли не обо всем, что она делает и где находится. Понятно, наверное, после нападения-то. И охрана стала обязательным условием ее передвижения. А то и вовсе, его компания чуть ли не постоянно, разве что кроме тех случаев, когда он уезжал по делам, в которые ее не посвящал.

Ее начало тошнить. Даже смешной, ей-Богу. Вот словно организм ждал, пока Лизе сообщат долгожданную новость, таился. А последние три недели по утрам мутило так, что она едва заставляла себя вставать с кровати и заниматься делами. Завтрак ее просто теперь пугал. Но она искренне старалась скрыть все от Димы, который и без этого не считал беременность удачной идеей. Однако, кажется, и здесь Лиза не особо справлялась. А еще сбивала с ног непреодолимая усталость и желание уснуть в любом, совершенно неподходящем для этого месте. Про то, что Лиза теперь регулярно отключалась в машине, когда они ехали домой, просыпаясь на плече у Димы, не стоило и вспоминать. Калиненко, кстати, не то, чтобы возмущался, но и довольным от этого факта она не смогла бы его назвать. Не из-за того, что Лиза спала. А из-за причины, которая приводила к этому. И Лиза не рисковала ничего обсуждать. О, она помнила его заявление: “о декрете и не мечтай”!

Вот и сейчас она стояла над раковиной в ванной, по влажному лицу стекали холодные капли, но Лиза все равно не могла бы сказать, что ощущает себя готовой для встречи, которая им предстояла через два часа. Уже надо было идти завтракать и заканчивать собираться, а она даже не начала. Все никак не могла заставить себя хоть зубы почистить или волосы собрать. Ужасная ситуация, учитывая, что встреча предстояла важная, с губернатором и мэром города. С журналистами и пресс-конференцией в конце. А ей сегодня, как назло, совсем худо. И тошнит нестерпимо, хотя Лиза теперь в принципе ела мало и, кажется, даже похудела, вместо того, чтобы набирать вес, как все нормальные беременные. И с утра в рот ничего не брала еще, кроме пары глотков воды. Но даже вдохнуть открытым ртом страшно, кажется, прямо подкатывает к горлу.

Лиза отошла от раковины и уткнулась лицом в полотенце, очень надеясь, что сумеет сейчас прийти в себя. Однако, определенно, это было неверное решение и оно привело к полному провалу. Лавандовый запах кондиционера для белья, ранее весьма любимый Лизой, ударил в нос так, словно это запах помойки, а не дорогой цветочный аромат. И Лиза только и успела, что до унитаза добежать. Рвоты, как таковой не было, она и с вечера ничего не ела. Но пустые спазмы, полные слизи и воздуха, заставили согнуться, скрутили живот.

Прекрасное утро. И кто бы сомневался, оно грозилось стать еще “лучше”, так как именно в этот момент на пороге ванной остановился Калиненко, видимо, не предполагая, что она может желать уединения. Разве люди для этого закрываются в ванной?

- Шикарно, - Дима, похоже, не смог не прокомментировать. Сарказм в его голосе бил наповал, не будь ей и без него паршиво. - Это тебе от радости своего выбора так хорошо?

Лиза при всем желании не смогла бы сейчас ничего ответить, ее скрутило новым спазмом. Но вот хотелось его куда-нибудь подальше послать: на кухню, к примеру, или на эту дурацкую встречу без нее, лишь бы он перестал здесь торчать. Ей и без его сарказма было дико плохо.

Но вместо того, чтобы внять бессловесным проклятиям и исчезнуть, Дима взял и подошел прямо к ней, вцепившейся в унитаз. Выдрал из скрюченных пальцев полотенце, про которое Лиза успела позабыть. Отошел к раковине. Лиза не поворачивалась. Она не могла за ним следить. Да и не хотела. Единственное, что желалось: свернуться клубочком тут же на полу, никуда далеко не отходя, и уснуть. А еще - не дышать, чтоб снова не накрыло. Но так как такое было невозможно, она просто медленно “цедила” воздух через зубы, сосредоточившись лишь на этом.

И потому для нее оказалось полной неожиданностью влажное и прохладное полотенце, вдруг прижавшееся ко лбу и глазам. Лиза даже немного встряхнулась от этого. Пришла в себя. А Дима, присев около нее на корточки, споро собрал растрепанные волосы, намотав себе на пальцы, обхватил затылок, обездвижил голову Лизы. А второй рукой аккуратно умывал ее этим полотенцем: прошелся по щекам, по губам, вытер подбородок.

Хорошо. Стало действительно легче. Свежо. И даже вздохнуть получилось полной грудью. Правда об этом Лиза тут же пожалела.

- У тебя ужасный одеколон, - хриплым голосом заметила она, все равно откинувшись всем телом на мужа. - Воняет страшно.

- Зато ты с самого утра свежа и прекрасна, - хмыкнул Калиненко.

Перевернул полотенце и еще раз обтер ее лицо, не мешая Лизе удобней устроиться у себя на плече.

- Спасибо.

Не за его сомнительный комплимент, а за то, что Дима сейчас делал, помогая и облегчая ее состояние.

- И какого лешего оно тебе надо? Такая радость, - в ответ хмыкнул Дима со скепсисом.

Отложил полотенце и сам сел на пол, продолжая поддерживать Лизу.

- Это твой ребенок, - напомнила она и, наплевав на запах парфюма, полностью расслабилась. Закрыла глаза, полулежа на Диме.

- Моя - ты, остальное - побочное и упрямые капризы, - вновь хмыкнул Калиненко.

- Упрямый у кого-то генофонд, - вяло огрызнулась Лиза, - на все врачебные заключения плюет.

В этот раз Калиненко рассмеялся.

- Не вздумай уснуть, Лиза. У нас сейчас встреча. Я предупреждал, что поблажек не будет.

Он легко потормошил ее за плечо. Аккуратно, наверное, чтобы не спровоцировать ухудшение. Она даже не открыла глаза.

- Иди ты… сам на эту встречу, - посоветовала Лиза мужу. - Больше толку будет.

- Нет, родная, не получится. Не смухлюешь.

Он все-таки заставил ее подняться. Потянул за собой, встав с пола.

- Оставь меня тут погибать, - скривившись, взмолила Лиза. Понятно, что больше с сарказмом и доля шутки тут присутствовала.

Не хватало у нее сил выдерживать подобные разговоры с Димой на серьезном тоне. Очень хотелось. Но не могла. Страшно было поверить до конца. Еще очень многое не забылось. И не позволяло довериться целиком, без оглядки.

- Отменяем похороны. После Калетника обсудим. Сейчас - марш переодеваться.

Все-таки, упорству Калиненко можно было слагать поэмы. Он сумел вытащить ее из ванной и даже поставил в относительно устойчивое вертикальное положение, игнорируя мольбы и нытье. А может, как раз, использовал все происходящее, чтобы снова напомнить Лизе, как не вовремя она вздумала ратовать за продолжение рода, на которое самому Диме наплевать.

- Ну зачем я тебе там? - с тяжелым вздохом она пошла к шкафу, пока Дима критически осматривал свою рубашку. Наверное оценивал, стоит ли ее сменить.

- Ты глава моего пиар-отдела, Лиза. А тут будет обсуждение развития области. И помощь меценатов. И камеры журналистов… Мне нужна грамотная подача моей персоны, деятельности и такого положительного семейного статуса. Сама говорила, - помогая ей застегнуть выбранное платье, терпеливо напомнил Калиненко.

Лиза это все знала. И не забыла. И не могла не согласиться: удобный повод, чтобы еще раз улучшить имидж Дмитрия в глазах общественности. Но ей самой настолько ничего не хотелось в этот момент!

И Калиненко это или по глазам ее понял, или по выражению лица прочел.

- Ладно, Лиза. Нет, дома не оставлю, - тут же пресек он едва возникшую у нее надежду. - Но что-то решим позже. Сочтемся. Может, хочешь чего-то конкретного сейчас? Кофе, какао, чай, отбивную? Галеты? Стоит перекусить. Там неясно когда до обеда доберемся.

Лизу снова слегка замутило от перечисления еды. Но вдруг появилось стойкое желание.

- Хочу манго. И чтоб еще не доспело.

Вот действительно показалось, что немного “хвойный” привкус этого плода снимет тошноту. От одного воспоминания как-то полегчало.

Калиненко посмотрел на нее с искренним изумлением.

- Манго? И чтоб не доспело? Да ты гурман, Елизавета, - хмыкнул муж. - Ты его хоть ела? Оно ж противное, - поделился с ней своими впечатлениями. - Что сосну жуешь.

- Ела. Ты когда-то угощал, - Лиза провела расческой по волосам, не заботясь особо об укладке. - Раз я еду, хочу манго, - еще раз, довольно веско, потребовала она.

- Манго, так манго. Сейчас будем искать, “панно” - согласие Димы ощутимо отдавало иронией.

Но Лизе было все равно. Она хотела манго и готова была с дракой отстаивать свое право требовать фрукт. Даже о недавнем недомогании забыла. Впрочем, Калиненко всегда держал данное слово, не соврал он ей и сейчас, чтобы там себе не думал по этому поводу. Едва они сели в машину, Дима велел Геннадию (уже поправившийся и считающий себя так же виноватым в том нападении, а оттого особо старательный охранник стал ее тенью, кажется) заехать в крупный супермаркет, где можно бы было разыскать не столь уж и популярный у них фрукт. А по приезду, не только сам пошел в магазин, но и Лизу с собой потянул.

- Уверена? - еще раз переспросил он, не обращая внимания на нетерпеливость менеджера супермаркета.

Покрутил плодом перед самыми глазами Лизы. У нее аж рот слюной наполнился. И Лиза кивнула, подтверждая, что это именно то, чего хотелось.

- Хорошо. Нам два ящика. Не спелых, - развернулся Калиненко к менеджеру. - И быстро. Мы опаздываем.

Лиза оторопела.

- Я одной штукой наелась бы, - попыталась вразумить она мужа.

- Мне каждое утро гонять в магазин за твоими капризами - времени нет, - Дима уже подхватил ее под локоть и вел к выходу, пока Гена разбирался с приобретенными фруктами. - А вдруг тебе среди пресс-конференции припечет? Хотела - жуй эту гадость. Не отравись, главное. Тебе еще журналистам надо будет отвечать.

И на этой оптимистичной ноте почти затолкал ее в машину, видимо потому, что они и правда весьма торопились. Манго помыли минеральной водой из бутылки и тут же, на заднем сидении автомобиля, разрезали ножом из “мультитула”, универсального карманного набора, который Гена, оказывается, всегда возил с собой. И с готовностью предложил Лизе. Так что она, можно сказать, позавтракала все-таки перед встречей, радуясь, что тошнота отступила.

После пресс-конференции Дмитрий заперся с Калетником, обсуждать уже совсем не настолько благие дела. Лиза же устроилась на заднем сидении автомобиля, не пожелав остаться в здании облсовета. Как-то не комфортно было там очередное манго поглощать, да и отвечать на лишние вопросы своих прошлых соратников “по перу” не хотелось. Геннадий негромко включил радио по ее просьбе, а сам стоял снаружи: то ли воздухом дышал, то ли не хотел ее тяготить своей компанией, при этом находясь максимально близко, Лиза особо не задумывалась. Просто наслаждалась передышкой: наконец-то можно было расслабиться, да и тошнота отступила. И “держать лицо” ни перед кем не надо. Красота! Еще и манго можно спокойно жевать, есть плюсы и в раздражительной запасливости Димы.

Вот она и наслаждалась: сбросила полусапожки, устроилась полулежа на сидении и медленно поглощала порезанный на дольки фрукт, раздумывая о том, а не задремать ли? Все равно Дима мог еще часа два с Калетником дела решать. А мог и через пять минут вернуться, тут не угадать. Но если придет раньше, пусть рядом с Генной садится, кто ему мешает? А Лиза за утро отоспится. Говорил же - сочтемся.

Однако день стоял такой, наверное, что не суждено было Лизе выспаться. Гена на улице с кем-то заговорил, кого ей не было видно из-за полулежащего положения. А потом ее водитель приоткрыл дверь, предварительно постучав по тонированному стеклу.

- Тут с вами еще журналист поговорить хочет, - словно извиняясь, пояснил Гена. - Говорит, вы его хорошо знаете и он по личному вопросу.

Лиза сначала растерялась, но потом сообразила, что это может быть только Максим, канал которого так же был представлен на пресс-конференции. Не все уточнили, что хотели? Надеются на какой-то эксклюзив? Или и правда Максим что-то свое обсудить хочет?

С тяжким вздохом Лиза опустила ноги, вслепую разыскивая свои сапоги, натянула на плечи пальто и кивнула Гене, показывая, что сейчас выйдет.

На улице и правда стоял Максим. Один, без операторов. Едва Лиза появилась, он приветственно кивнул и улыбнулся.

- Привет, - Лиза и сама кивнула.

Отошла на пару шагов, чтобы и от Гены неподалеку, но и вроде бы разговор не слышно.

- Как дела? В семье все хорошо?

- Хорошо, потихоньку, - Максим улыбнулся.

- Ты еще что-то спросить хотел? - не совсем понимая причину появления здесь друга именно сейчас, уточнила Лиза. - Вряд ли что-то глобальное добавить могу. Или эксклюзивное…

- Да нет, я спросить - как ты? Отошла после того, что случилось?

Разумеется, Максим знал о нападении, работая в медийной сфере их города сложно было пропустить такое событие. И звонил ей в больницу. Навещать лично не рискнул, но все же не остался безразличным. Правда, заодно и версию для сюжета с ней согласовал об этом нападении, а так же ее комментарий, как главы пиар-отдела, эксклюзивный для их канала. Лизу это ни капли не обидело. Сама не так давно была на месте Макса, так что уж лучше ему, человеку которого знает с рождения, чем еще кому-то.

- Отошла.

Лиза усмехнулась. Но, наверное, что-то такое появилось в ее лице, а может тон голоса насторожил Максима. В конце концов, они друг друга и правда с самого детства знали.

- Лиза, какие-то проблемы? - понизив голос, спросил он и даже придвинулся ближе.

Правда, это привело к тому, что Гена за ее спиной сделал тоже самое - подошел.

- У тебя с… - Максим замолчал и настороженно глянул за ее плечо, очевидно, на охранника. - С ним все нормально?

Лиза так поняла, что под “ним” имелся в виду не Геннадий. И уже даже открыла рот, чтобы обойтись дежурным: “все хорошо и просто прекрасно”, только так ничего и не ответила. Вздохнула.

Макс нахмурился. Снова посмотрел за ее спину. А потом оглянулся, будто что-то разыскивал.

- Пойдем, выпьем кофе? Поговорим о родных, - предложил он громким и жизнерадостным тоном, махнув рукой в сторону кофейни, расположенной через дорогу.

Лиза посмотрела в ту же сторону. Если Макс рассчитывал, что там они смогут уединиться, избавившись от Геннадия, то он конечно ошибался. А вот поговорить может и получится. Гул голосов остальных посетителей приглушит и “размоет” разговор. А ей действительно захотелось поговорить с кем-то. Не было у Лизы подруг. И с матерью она не хотела обсуждать свою семейную жизнь. А Макс и так знал больше других, даже о старом аборте и ее слепой любви к Диме. И у него был сын, так что он хоть как-то осведомлен в плане беременности. Не то, чтобы Лиза собиралась обсуждать с бывшим мужем и старым другом свои ощущения или переживания, которые при Диме боялась даже вспоминать. Нет, не собиралась. Но поговорить хотелось, хоть обтекаемо.

- Давай, - согласилась она с его предложением. Повернулась к Гене. - Возьми, пожалуйста, мне еще манго, - попросила она водителя. - Хочешь? - предложила Максу.

Он отказался. И как-только Гена кивнул и выполнил ее просьбу, пошла в нужном направлении. Макс двинулся следом с недовольным выражением лица.

- Охрана, - пояснила Лиза одними губами.

Максим кивнул с пониманием.

- А столько манго зачем? Ты их что, так полюбила? - видимо, заметив два ящика в багажнике, когда Гена доставал плод, поинтересовался Максим.

- Полюбила, - неопределенно согласилась Лиза, пытаясь достать телефон из кармана пальто. - Сейчас, секунду, Диме напишу, где мы, чтоб знал.

Едва войдя в кафе, Лиза опустилась в первое попавшееся кресло, взглядом попросив Гену как-то решить проблему с фруктом. Парень тут же поймал официантку и что-то объяснил девушке, сунув купюру. Официантка кивнула и убежала с фруктом в сторону кухни. Максим сел напротив нее за небольшой круглый столик. Гена разместился за соседним. И не близко, и совсем не далеко. Лиза же пока набирала сообщение: “Я в кафе напротив. С Максом. Если вдруг не найдешь”. Отослала и отложила телефон. Посмотрела на старого друга.

- Так как у тебя дела, Лиза? Все нормально? Ты с ним счастлива? Воплощаешь свое решение в жизнь? - тихо спросил Максим, возвращаясь к начатому.

Она задумчиво обвела глазами зал кафе, раздумывая. Поблагодарила официантку, поставившую перед ней тарелку с сервированным фруктом. Гена хорошо указания дал. Подождала пока Макс закажет кофе с “наполеоном”. А сама обдумывала. Помнится, при прошлом откровенном разговоре с Максом, заявила ему: “хочу просто быть счастливой с Калиненко, несмотря ни на что. Столько, сколько смогу”. Про это он сейчас спрашивает?

- Нормально, - наконец сказала она, откусив кусочек. - И счастлива, как ни странно, - Лиза улыбнулась, с удовольствием поглощая манго. Отпила небольшой глоток воды. - Нюансов, конечно, хватает…

Не дав ни ей договорить, ни что-то ответить Максу, на столе засветился экран смартфона. Жестом попросив прощения у Максима, Лиза посмотрела на сообщение.

“Убью обоих, чтоб знала как шляться с чужими мужиками”.

Лиза рассмеялась от неожиданности, почему-то почти услышав в голове, с каким сарказмом Дима это “говорил”. Привыкла уже к его специфической иронии. Макса он не считал угрозой своему статусу в ее глазах, она в этом не сомневалась. Да и кто вообще такой угрозой бы стал? У Димы было море поводов убедиться в непоколебимости отношения Лизы. Разве что их ребенок вызывал его сомнения. Эта мысль заставила ее снова приуныть.

“Со мной Гена”, набрала Лиза в ответ. Посмотрела на Макса.

- Ты как-то … не очень выглядишь, - наверное, стараясь высказаться деликатно, заметил друг. - Все еще не пришла в себя после нападения? Ешь, вообще, что-то кроме этих манго? - Максим нахмурился, наблюдая за ней. - Или Калиненко тощих любит? - в его голосе явно слышалось осуждение и упрек.

Все еще был недоволен, что она не прислушалась к его многочисленным советам уйти от Димы? Лиза снова рассмеялась. Хорошо, все-таки, что пошла с Максимом, вон как ей настроение всё поднимает.

- Нет, Дима за естественность в этом вопросе, вообще-то, и даже за “попышнее”, - ответила она Максу в тон.

- Тогда что с тобой, Лиза? Достал все-таки? - чуть тише и наклонившись к ней, уточнил он. - Он… Лиза, он тебя не … обижает? Не молчи, только, говори, если есть. Я придумаю, как помочь, несмотря на личность…

“Ладно. Тогда тебя оставлю в живых”, прервав Максима, пришло очередное сообщение от мужа.

И Лиза не сдержалась, захохотала в полный голос при мысли, как бы Макс себя сейчас почувствовал и чтобы подумал, увидев эту переписку. При его-то вопросах.

- Нет, - Лиза отложила телефон и отодвинула тарелку, стараясь отдышаться.

Макс с любопытством поглядывал на смартфон, видно гадая, что ее там так веселит.

- Просто я беременна и меня ужасно тошнит. Почти все время.

Лиза снова потянулась за манго. А Максим так и остался сидеть, держа чашку с кофе “на полпути” ко рту. Поморгал пару секунд. Посмотрел на манго. На Лизу. Снова на стол. И вновь на нее. Аккуратно отставил чашку, так и не отпив. Еще пару секунда поморгал, а потом улыбнулся во все лицо:

- Поздравляю! - Макс чуть не заорал на все кафе, но Лиза на него вовремя шикнула, сделав суровое лицо.

Она знала, что он обрадуется за нее. Максим больше всех, наверное, действительно знал, насколько больным вопросом это всегда было для Лизы. И в который уже раз подумала о том, что не стоило им портить когда-то такие хорошие дружеские отношения. С другой стороны, не ясно, пришла бы она вообще в себя после первой своей влюбленности в Диму, не будь рядом Максима.

- Лиза, это же просто здорово!! - продолжал радоваться друг, но уже тише. - Вы ЭКО делали?

Лиза снова рассмеялась, просто представив, как бы она предложила нечто подобное Диме. И куда бы он в ответ предложил ей отправиться.

- Нет, мы, знаешь, так, по старинке, - слабо улыбнулась она.

Максим все еще смотрел на нее с некоторым недоверием, но и восторгом.

- Что ж, значит, именно он нужен был, да? - подмигнул с какой-то грустью.

Она же только снова слабо улыбнулась:

- Видимо, - пожала плечами.

Тут, наверное, Максим и понял, наконец, что с ней что-то не то. Слишком хорошо представляя, как Лиза хотела ребенка, он ждал от нее большего восторга, вероятно.

- А что не так? - пригасив немного свою радость, он все-таки вернулся к кофе.

Лиза вздохнула, глядя в свою тарелку. С чего начать, спрашивается?

- Калиненко не в восторге?

Лиза сардонически усмехнулась, оно само собой вышло как-то:

- Дима… Это Дима. И дети - не про него, в принципе. Тогда, девять лет назад, помнишь, ты про аборт спрашивал? И я тебе уже говорила, это он меня отправил. Хотя я и не спорила, - Максим молча слушал, наконец-то занявшись своей едой.

А Лиза радовалась тому, что не ошиблась, гул голосов в кафе, музыка, шум передвигающейся мебели - смазывали их разговор.

- Нет, он не потребовал этого сейчас. Разрешил мне “играться”. Это его слово, - так и глядя в тарелку, улыбнулась Лиза снова, пытаясь как-то свои страхи облечь в слова. - Хотя сейчас все это очень не вовремя. И я это понимаю, Макс. Тем более после того нападения. Но и отказаться от такого шанса - не могу.

- Он тебя гнобит? - нахмурившись еще больше, сумрачно поинтересовался друг. Видимо его не впечатлило “разрешение” Димы.

- Нет, почему? - Лиза улыбнулась искренне. - Вон, сколько манго с утра купил, сам выбирал. Ящики. И так… Нет. Просто он, это он. И я не знаю иногда, как мне быть. И страшно…

- Нельзя так любить, Лиза, - заявил Максим, занявшись тортом. Быть может, чтобы сладким заесть неловкость. - Нельзя ему в угоду все в себе выворачивать…

- По-другому я его любить не умею, Макс, - отмахнулась она.

Оба помолчали пару минут.

- Знаешь, а он прав, - вдруг протянул друг, уставившись на нее. - Время сейчас, если хоть на часть слухов опираться, просто совсем не удобное. Чтоб культурно выразиться. Ты же знаешь…

- Не знаю, - Лиза отодвинула тарелку, не доев. Аппетит пропал совсем. - Я не вникаю в это. И Дима не особо считает, что я должна знать. - Она глянула на искривившееся лицо Максима. - Да, Макс, не вникаю. Уже говорила тебе, еще тогда,, что не знаю и не хочу знать, что там, за ширмой видимости, которую и я в том числе помогаю ему создавать для всех вас. Не хочу. Я просто хочу быть с ним. И все.

- Не все, если ты себя изводишь до такого состояния, Лиза, - резонно возразил друг.

Лиза уставилась в стол. А потом и вовсе зажмурилась:

- Я боюсь, - совсем тихо призналась она. - Ужасно боюсь. За него. Знаю, что это… Что и ему это не особо нужно. И Дима из тех, кто умеет за себя постоять. Но все равно, ничего не могу с этим поделать. И за ребенка теперь… Очень боюсь. Из-за всего того, о чем ты говоришь. И потому, что все так вышло…

Она все же посмотрела на друга. Максим смотрел на нее с сочувствием. И растерянностью. Но серьезно.

- Успокоить тебя я не смогу, Лиза. Хоть и хотел бы. И, знаешь, не буду строить из себя ханжу и говорить, что ты сама виновата, видела с кем связываешься и теперь должна мучиться. Я много чего знаю. Не все, конечно. Но тебе это не надо, тут я согласен с твоим мужем. И я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Ты заслужила, Лизка, правда. Вопрос только, будешь ли ты счастлива во всей этой ситуации? Достаточно ли тебе того, что ты с Калиненко?

- Ну, теперь у меня еще и ребенок будет, - с не особо веселой усмешкой, добавила Лиза.

Максим кивнул. И они снова оба умолкли, взявшись каждый за свои напитки.

- Знаешь, - вдруг, минуты через три заговорил Максим. - Я тебе честно скажу, тоже не особо в восторге был, когда Лена забеременела.

Лиза уставилась на него с искренним изумлением. Максим вроде бы очень ребенка хотел.

- Да, да, я знаю, - словно бы поняв ее мысли, скривился Макс. - Я хотел ребенка, вроде. И у всех друзей были. И мама… Ты знаешь, как наши мамы умеют сверлить голову.

Лиза против воли криво улыбнулась. О, она знала.

- Лена хотела ребенка, - продолжал тем временем Максим. - А я… Короче, когда она забеременела - это все было так … непонятно. И надо было теперь думать о том, что я даже себе представить не мог. И перепады с настроением у Лены. И расстраивать нельзя, и не спорить… А она иногда такую чушь выдумывала и ревела целыми днями над этим. Нет, я понимаю, что гормоны. Умом, вроде бы. Но это как-то дико со стороны, честно, Лиза. И малой… Когда родился. Оно тоже не легче стало. Вроде и радость есть, и гордость. Только что с ним делать - непонятно. И орет, кажется, двадцать восемь часов в сутки. И все ему не то. И ночей нет, а мне на работу. А Лена дуреет уже от усталости. И на меня ее не хватает… - Максим хмыкнул. - И пока войдешь в колею, пока адаптируешься, кажется, что умом пять раз тронулся.

Лиза оторопела слушала откровения Макса, впервые узнав о таких его переживаниях.

- В общем, это я не чтобы пожаловаться рассказываю. Просто, тут у любого среднестатистического мужика куча комплексов и страхов появляется. И проблем, которые надо решать, а это дополнительные силы и напряжение. А если еще и такая ситуация, как у вас… Может он еще и обрадуется, Лиз, а? Что разрешил тебе “поиграться”. По итогу. Когда свыкнется?

Макс глянул на нее с выражение ободрения на лице. А Лиза, немного ошарашенная этой откровенностью, пыталась сама услышанное “переварить”, и пока не знала, что ему ответить.

- Не знаю, - честно призналась она. - Не знаю…

И еще добавить хотела, что сомневается, будто Калиненко изводит себя мыслями о чем-то подобном. Ему есть над чем размышлять и без ее заскоков с “лялькой”. Но тут словно ощутила что-то. И Гена за спиной как-то креслом скрипнул, и нечто неуловимо изменилось в атмосфере, что Лиза словно кожей впитала, поняла - Калиненко зашел. И оглянуться не успела, как горячая, сухая ладонь Димы легла ей на затылок, словно согревая шею, а сам Калиненко навис над их столиком.

Она подняла голову и зачем-то посмотрела Диме в глаза. Словно что-то искала в его спокойном и непроницаемом взгляде. Но и сама не знала, что. Дима же легко погладил ее шею под волосами.

- Эксклюзивом с журналистами только за хороший гонорар делись, - с насмешкой заметил Калиненко, наблюдая за тем, как начал суетиться и растерялся Максим от его появления. - Надеюсь, не прогадала с ценой? - с иронией спросил он, протянув руку Максиму для приветствия.

Причем умудрился сделать это настолько типично для себя, с таким чувством собственного превосходства над всеми, что Макс совсем потускнел.

- Да мы о своем. О семьях, о мамах, - потеряв присущее журналистам красноречие, попытался рассказать друг.

Лиза же молча продолжала смотреть на мужа. Без причины, кажется. Просто хотелось. И Дима смотрел на нее, лишь кивнув в сторону Максима, будто и не слышал половины из его ответа, а так - пропустил мимо ушей. Хотя Лиза знала, что он ничего не пропускает. Просто Макс для него, действительно, что пустое место.

- Смотрю, манго подвинулось. Не так и зря я два ящика взял, да, Лиза? - с усмешкой махнул он в сторону ее тарелки, продолжая смотреть только на Лизу. - Ты бы еще чего-то съела, а то тебя скоро от этой гадости выворачивать начнет. - И наконец повернулся к Максу. - Что, тут нормальная кухня? Пообедать можно? - обводя взглядом зал, уточнил Калиненко.

- Эм… Не знаю. Не пробовал ничего из основного, - растерялся Максим.

И Лиза поняла, что он боится Диму. Действительно боится. Словно бы Калиненко подавляет его своей властностью и привычкой держаться над всеми. А может и все его боялись, а она просто привыкла.

- Я лучше бы дома поела, - Лиза со вздохом отодвинула стул, решив не мучить друга. - Спасибо, Максим. Передавай привет тете Неле. И Лене тоже. До встречи.

Друг кивнул. Она поднялась, взяв руку, предложенную Калиненко. Второй он обнял ее за талию, будто бы для большей опоры. Дима с таким предложением не спорил, наверное, сомневаясь в качестве местной кухне. И особо не прощаясь с Максом, повел ее на улицу, в сопровождении Гены.

- За моей спиной якшаешься с бывшим? - с иронией глянул Дима, пока они шли через дорогу.

Лиза косо глянула на него и только фыркнула, показав, что оценила юмор.

- Наговорился с губернатором? - уточнила в ответ, не интересуясь темой.

- Более-менее, - как-то устало скривился Дима и открыл ей двери машины.

Лиза больше ничего не спросила, хоть и хотелось понять, что его так вымотало. В груди что-то закололо и какой-то неприятный холодок поселился за грудиной. Села на сидение, подождала пока Дима сядет, расстегнув пуговицу пиджака. А потом совершенно обнаглела, сняла сапоги, спокойно улеглась Диме на колени. И тут же уснула.

ГЛАВА 22

Разговор с Максом не шел у Лизы из головы и она то и дело возвращалась в мыслях к откровениям друга. Раньше не задумывалась как-то, а теперь пыталась “примерить” такую реакцию на Калиненко. Однако, все равно “не налазило”. Не казалось ей, что у Димы есть подобные сомнения и неуверенность. Скорее, наоборот, четкое представление о том, что и как должно происходить в его, и ее теперь, жизнях. И вот тут-то и происходило столкновение их интересов, в которые ребенок с его точки зрения не вписывался.

В общем, с одной стороны, Максим несколько успокоил Лизу: уж если такой положительный со всех сторон семьянин, как ее старый друг, сомневался по поводу ребенка, то что ждать от человека, который в принципе не настроен на продолжение рода? С другой стороны - от всего этого ей не становилось проще в реальности.

Ее состояние не улучшалось. Правда, Лиза уже как-то даже приспособилась и привыкла. Разработала для себя новый распорядок приема пищи, поменяла сами пищевые пристрастия, не рискуя есть что-то уж очень “тяжелое” или “раздражающее” для ее желудка. И вошла в колею. Приспособилась медленно подниматься и дольше готовится к рабочему дню.

Калиненко хмыкал. И острил насчет лени, лукавства и чьей-то хитрости. Но тем не менее не позволял Лизе делать это все в одиночестве, не уезжал в офис первым, хоть Лиза и неоднократно предлагала, немного устав парировать его остроумие. И, нельзя не признать, что зачастую присутствие Димы оказывалось к месту и глупо было отказываться от его помощи, которую Дима предлагал без колебаний, несмотря на весь сарказм. Зачастую, еще и без просьб со стороны самой Лизы. И мать особо не тревожила звонками, как-то поумерив пыл и вняв просьбе Лизы не мучить. И погода стала лучше: явно чувствовалось приближение весны. Жить бы и радоваться нежданному чуду, да исполнению всех желаний…

Однако, не все было так просто. Появились и некоторые нюансы. Дима стал часто ездить к губернатору. Один. С охраной, понятно, но Лизу на время этих визитов всегда оставлял дома. Практически каждый день и в основном вечерами. Что они там обсуждали - Дима ей не рассказывал. И если поначалу это не особо беспокоило Лизу, то через несколько недель она начала действительно нервничать. А Калиненко так и отшучивался по поводу всех этих встреч, ничего ей нормально не отвечая. Она и не просила подробностей, если честно. Но хоть какие-то моменты…