Наяву как во сне

3

Робинсон, Эшли и двое других музыкантов пошли укладывать в чехлы инструменты. Сандра, которая все это время, точно онемевшая, стояла рядом с Кристианом в полном безмолвии, вдруг отстранилась и повернулась к нему лицом. Глаза ее горели.

— Ты видел, как твоя мама на меня смотрела? — Ее побледневшие губы дрожали, веки подергивались — она жутко волновалась.

У Кристиана застонало сердце.

— Видел, зайка моя, конечно, видел, — пробормотал он, прижимая Сандру к груди и мечтая любым способом избавить ее от страданий. — Ты, пожалуйста, не бери в голову, постарайся расслабиться, — зашептал он ей на ухо. — Сейчас все разойдутся и мы поговорим, попытаемся что-нибудь понять. Кое-какие догадки у меня есть. Думаю, я не ошибаюсь… Ну-ну, родная моя, — испуганно добавил он, почувствовав, что Сандра всем телом содрогнулась. — Только не плачь, слышишь? Все будет хорошо, поверь.

Сандра глубоко вздохнула, высвободилась из его объятий, отступила на шаг назад и, с трудом уняв волнение, улыбнулась.

— Я не плачу. И верю тебе.

— Умница! — Кристиан провел рукой по ее темноволосой голове.

— Ладно, ребята, мы поехали, — послышался уже с дороги голос Робинсона.

Кристиан повернул голову. Вся компания, включая Алисию и Тома, которые теперь держались за руки, и оставшегося с носом Эрни, столпилась у фургона. Лица у всех были смущенными.

— Вы куда? — больше из приличия полюбопытствовал Кристиан.

— Отвезем инструменты в студию и, может, там продолжим отдыхать, — сказал Робинсон. — Если хотите, поехали с нами.

Кристиан взглянул на Сандру. Она смотрела на Робинсона и старалась казаться спокойной, но, как догадался Кристиан, не слышала ни единого его слова. Кристиану и самому было сейчас отнюдь не до веселья. Сначала следовало побеседовать с Сандрой, утешить ее, уверить в том, что все образуется, а уж потом решать, где скоротать вечер.

— Спасибо, Лью, — ни о чем Сандру не спрашивая, сказал он. — Если надумаем, мы позднее к вам присоединимся.

— Ладно. Ждем.

Несколько минут спустя заревел мотор и фургон тронулся с места. Сандра все смотрела туда, где недавно стоял Робинсон, а в воображении наверняка в который раз переживала сцену знакомства со Стефани. Кристиан осторожно дотронулся до ее обнаженного гладкого локтя.

— Пошли присядем на лавку.

Сандра встрепенулась.

— Нет. Лучше давай уйдем отсюда.

Кристиан хотел было сказать ей, что навсегда уйти из этого дома у нее все равно не получится. Что так или иначе надо убедить Стефани взглянуть на его невесту иными глазами, принять ее и, если возможно, полюбить. Но он подумал, что, пока впечатления от ужасного знакомства слишком свежи в памяти Сандры, ей будет тяжело поверить в перемены к лучшему. И согласился.

Не сговариваясь, поехали к Сандре. Сильвия не очень-то жаловала в доме гостей, но на Кристиана давно смотрела как на своего, с удовольствием с ним беседовала, порой даже угощала чаем и никогда не вмешивалась в их с Сандрой отношения.

— О! Уже навеселились? — Сильвия, выйдя в прихожую и увидев племянницу и ее друга, изумленно приподняла бровь. — Что-то быстро.

— Да! — Сандра развела руками. — Пришлось разойтись пораньше. Так уж вышло.

Сильвия пристальнее всмотрелась в ее лицо, но задавать лишних вопросов не стала.

— Что ж, проходите. Я там купила печенье. Если хотите, попейте чай.

— Спасибо, — сказал Кристиан, направляясь за Сандрой в кухню.

Забравшись в любимое кресло с ногами и глотнув ароматного чая, Сандра немного посветлела. Кристиан со всей серьезностью посмотрел ей в глаза и наконец заговорил:

— Я мог бы прикинуться, что ничего страшного не произошло, зайка, но не хочу, потому как сам потрясен, совершенно сбит с толку. — Он сглотнул, ища нужные слова и борясь с волнением. — Я, честное слово, был уверен, что мама в восторг от тебя придет. Сегодня же в этом тебя убеждал. Вышло по-другому, ума не приложу почему.

Помолчали. Сандра мелкими глотками пила чай и смотрела в стол, ничего не говоря.

— Я сказал тебе, что кое о чем догадался, — вздохнув, продолжил Кристиан. — По-моему, это элементарная ревность.

Сандра подняла на него глаза и слегка нахмурилась.

— Да-да, такое часто случается, — произнес Кристиан, немного наклоняясь вперед. — Особенно с матерями, у которых единственный ребенок, сын. Понимаешь, она с самого моего рождения привыкла считать себя главной для меня женщиной. Так оно, разумеется, и было, вплоть до того дня, когда мы с тобой стали встречаться.

Сандра скептически скривила рот и пробормотала:

— Не желает же она, чтобы ты до скончания века жил с ней рядом и не замечал других женщин. Наверняка надеется, что ты встретишь однажды свою единственную и обретешь с ней счастье.

— Конечно, надеется, — согласился Кристиан. — Но подсознательно не может перестроиться, заставить себя поверить в то, что я вырос и в ее внимании и ласке больше практически не нуждаюсь. Потому что единственную уже повстречал и хочу ласкаться с ней одной, — добавил он, понижая голос.

Сандра улыбнулась, но как-то уж очень печально. По-видимому, нашла его объяснение не вполне убедительным. Кристиан опустил на стол чашку, которую все время, пока говорил, почему-то держал в руке, хоть и не пил чай, И взял Сандру за руку.

— Какая холодная! — воскликнул он, с тревогой заглядывая в ее глаза. — Ты слишком расстроена, зайка, и отказываешься мне верить. А я почти не сомневаюсь, что прав: мама ведь у меня довольно добрый и порядочный человек, только из-за глупой ревности она могла выкинуть такой номер!

Сандра вдруг сильнее погрустнела, отвела взгляд в сторону и закусила губу. В порыве отчаянного желания утешить ее Кристиан вскочил со стула и опустился перед ней на корточки.

— Ну что ты, глупышка? Чего так боишься? — нежно зашептал он. — Даже если бы мама увидела в тебе злейшего врага и наотрез отказалась тебя принять — чего, готов поклясться, никогда не произойдет, — нам с тобой и это не помешало бы. Нашу любовь не умертвить, как бы кто ни старался. Она преодолеет любые препятствия, все победит.

Сандра взглянула на него, и Кристиан ясно увидел вспыхнувшую в ее глазах искру надежды.

— Ну вот, — прошептал он улыбаясь. — Так-то гораздо лучше.

Сандра неожиданно покачала головой, ее губы снова задрожали.

— Ты не совсем понимаешь… — выдохнула она, борясь со слезами.

Кристиан в испуге быстро выпрямился, поднял ее с кресла, сел сам, а Сандру усадил на колени и горячо заговорил, вкладывая в слова весь пыл, что жег ему сердце:

— Если я чего-то не понимаю, объясни, зайчонок. Я напрягу мозги, постараюсь взять в толк, что бы ты ни сказала. Это важно, любовь моя. Важнее всего на свете. Для нас с тобой, наших будущих детей, счастья, которое мы будем делить на всех.

Сандра доверчиво уткнулась в его грудь носом, посопела, собралась с мыслями и тихо заговорила:

— Когда ты спросил сегодня, почему я боюсь знакомиться с твоими родителями, я ответила, что сама не знаю. Я немного схитрила, в общем-то уйдя от ответа. — Она замолчала.

Кристиан не стал ее торопить. Терпеливо дождался продолжения, хоть и сидел как на иголках.

— Я боялась этого знакомства, потому что слишком много от него ждала, — произнесла Сандра глухо и безотрадно. — Наши ведь родители погибли… Я горячо надеялась, что, когда у меня появится любимый… — Ее голос оборвался. Она крепче прижалась к Кристиану, вся съежилась, словно в попытке стать меньше, незаметнее, и беззвучно заплакала.

Кристиана так поразило ее признание, а еще больше — слезы, что в первое мгновение от наплыва жалости и безграничной нежности он даже растерялся. Сандра Дауэр ассоциировалась у него с силой духа, завидным оптимизмом, ошеломительной твердостью и умением в чем угодно найти радость, свет. Он и не думал, что увидит ее однажды настолько беззащитной и несчастной, поэтому, глядя на нее сейчас, ощущал себя и свою любовь к ней совершенно по-иному. Удивительно!

Какой бы она ни была стойкой, все равно навек останется слабой женщиной, пронеслось у него в мыслях. Моей женщиной, рассчитывающей на меня, на мужскую силу. И я… Видит бог, я еще больше люблю ее за это! Как странно… Мне и в голову не приходило, что за беспомощность избранницу можно обожествить…

Почувствовав себя вдруг на несколько лет более взрослым и мудрым, он поцеловал Сандру в макушку и, принявшись гладить ее по согнутой спине, зашептал ласково, насколько мог:

— Теперь я все понимаю, любовь моя. Спасибо, что подсказала: сам я наверняка додумался бы, но, чувствую, слишком поздно. Конечно, ты ждала от этого знакомства чудес, мечтала, что общение с моими родителями хоть немного смягчит боль от потери собственных. — Он тяжело вздохнул, на миг поставив себя на ее место. — С папой, я почти не сомневаюсь, все так и получится. А с мамой… Обещаю, я серьезно с ней поговорю. Объясню, что ближе и дороже тебя у меня на свете нет человека, что ты не увлечение юности, а вечная, негасимая любовь. И что друг без друга нам с тобой не жить. Она поймет, должна понять. Ради моего благополучия, ради себя же самой.

Сандра больше не плакала. Только изредка всхлипывала, внимательно прислушиваясь к каждому слову Кристиана. Он говорил долго, на ходу придумывая, какими еще доводами будет вразумлять и переубеждать недовольную мать. Она с изумлением отмечала, что именно сегодня, после сцены со Стефани, сейчас, во время этого решающего разговора, проникается к Кристиану чем-то большим, нежели связывавшая их до сих пор влюбленность, чем-то таким, о существовании чего ей было и невдомек.

Как замечательно, думала она, смакуя это новое головокружительное чувство. Наверное, это и есть истинная любовь. И, по-видимому, ей всю жизнь суждено перерастать в нечто более глобальное, мощное, непобедимое. Вот почему некоторые пары доживают вдвоем до глубокой старости, не ведая ни скуки, ни разочарований, — у них есть она, такая вот постоянно растущая любовь… Я, наверное, счастливая. И может, все еще в самом деле наладится… Только вот…

Ей неожиданно вспомнилась Клара, и настроение опять омрачилось.

— А ведь Клару твоя мама восприняла совсем по-другому, — поспешила она поделиться тревожными мыслями с Кристианом. — Смотрела на нее с любованием, более того — с одобрением. Мне даже показалось, что у нее появилось желание развести тебя со мной и сблизить с Кларой.

— Что-что? — прогремел Кристиан, будто ему бросили в лицо непростительное оскорбление. — Ты соображаешь, что говоришь? — Он наклонил голову и с негодованием впился взглядом в красные от слез глаза Сандры.

Та даже не моргнула.

— Вспомни, как она выделила Клару из всех, кто у тебя был, как доброжелательно, если не сказать заискивающе, с ней заговорила.

— Все по той же причине! — с уверенностью заявил Кристиан. — Мать со страшной силой приревновала меня к тебе, вот и решила: дайка я сосредоточу внимание на другой девчонке, чтобы эти двое увидели, насколько безразлична я к их любви.

Сандра понурила голову.

— А Клара поспешила удобным случаем воспользоваться, — медленно проговорила она, словно не расслышав многословного объяснения Кристиана. — Стала усиленно строить тебе глазки, предложила Стефани услуги отца, дала свой телефончик… Помнишь, как она его диктовала? С чувством, с расстановкой, все косясь на тебя… Чтобы и ты запомнил.

Кристиан, ослепленный гневом, наполовину не отдавая себе отчета в том, что творит, схватил Сандру за плечи и легонько встряхнул. Та ахнула и изумленно хлопнула глазами.

— Прости, — мгновенно отходя от легкого умопомешательства, сдавленно пробормотал Кристиан. — Умоляю, прости… Мне сейчас тоже ой как непросто, понимаешь? Я совсем запутался, не вижу в мамином поведении никакой логики…

Лицо Сандры буквально засветилось состраданием. Она как будто вмиг забыла о личных обидах и взвалила на свои хрупкие плечи страдание Кристиана.

— Я понимаю тебя, любимый, еще как понимаю. Даже не знаю, что делала бы, если бы оказалась вдруг на твоем месте.

Кристиан на миг расслабился, но тут же устыдился своего бессилия и вспомнил о том, что брать на себя ответственность за решение любой проблемы — его обязанность, не беззащитной милой Сандры. Только нюни не распускай, строго велел себе он, придавая лицу твердость.

— Но спишем отсутствие логики на все ту же ревность. А Клару вообще выбросим из головы. Прошу тебя, никогда больше не говори мне о том, что она сама или кто угодно другой желает видеть нас вместе, — добавил он тише и категоричнее. — У меня от таких слов внутри все переворачивается. Клара раздражает меня, запомни это раз и навсегда. Своими ужимками, самолюбованием, надменностью. «Хочу ту розовую кофточку», — передразнил он Клару, повысив до неузнаваемости голос, задрав нос и заправляя за уши несуществующие локоны.

Сандра расхохоталась.

— Очень похоже. Может, тебе не компьютерщиком стать, а артистом, а? Или лучше клоуном? — проговорила она сквозь смех.

— А ты согласишься стать женой циркача? — с шутливо-серьезным видом полюбопытствовал Кристиан. — Будешь ходить на каждое мое выступление, болеть за меня, гордиться моей раскрашенной физиономией?

Сандра смеялась все звонче и безудержнее. Даже ответить не смогла, лишь сложила трубочкой губы и снова согнулась в приступе хохота.

— Да или нет? — будто вдруг приняв твердое решение посвятить себя клоунскому делу, потребовал Кристиан.

— Я… подумаю… — выдавила из себя Сандра.

— Че-его? — прогремел Кристиан, якобы приходя в ярость.

Сандра, держась за живот, закивала.

— Ладно, ладно… Я просто пошутила… Конечно да… Да! Да! Да!

По прошествии получаса лицо и глаза у нее посветлели, и, допив холодный чай, они, вполне довольные жизнью и друг другом, поехали в студию респектов, где пробыли почти до утра.

Проснулся Кристиан поздно, в пол-одиннадцатого, с чуть гудящей от вчерашних треволнений и веселья головой. Первое, что пришло ему на ум, был предстоящий разговор с матерью. С мыслью о нем он уснул, про него же видел ужасный сон. Стефани все никак не желала сына понять, временами вообще не слушала и все как-то злобно смеялась, почему-то пряча лицо за причудливым туманно-текучим заслоном.

Наспех приняв душ и не заглядывая в кухню, Кристиан отправился в гостиную, где Стефани по давно заведенной традиции смотрела в воскресное утро телевизор. Как обычно одна — глава семейства зачастую пропадал на работе и в выходные, а сегодня наверняка еще не вернулся от Паттерсонов. Во всяком случае, Кристиан на это очень надеялся.

Стефани полулежала на любимом светлом диване и смотрела в телеэкран невидящим взглядом. Как вошел сын, она не услышала — не повернула головы, даже не шелохнулась.

— Мам? — осторожно позвал Кристиан.

Стефани вздрогнула.

— Кристиан? — Она засмеялась от неожиданности. — Как беззвучно ты появился! Выспался?

— Вроде бы. — Кристиан потер висок и опустился в кресло у столика. Следовало сделать грамотное вступление, а прежде вообще спросить о чем-нибудь постороннем. О чем? Кристиан давно толком не общался с матерью, не имел понятия о ее нынешних делах, заботах. Ему стало вдруг совестно. — Как голова? — весьма кстати вспомнил он о ее вчерашнем недомогании.

Стефани улыбнулась.

— Спасибо, все прошло. — Она провела рукой по белому лбу. — Выпила вчера свой чай и сразу уснула.

— Хорошо, — пробормотал Кристиан, по сути не зная, что сказать. Мысли крутились вокруг Сандры, не терпелось поскорее перейти к главному. Он кашлянул.

— Не обижаешься на меня за то, что я испортила вам вечеринку? — спросила вдруг Стефани, сама переводя беседу в нужное русло.

— Испортила? — переспросил Кристиан, прикидывая, что мать имеет в виду.

— Вы ведь сразу разошлись, — виновато произнесла Стефани. — Перед тем как лечь, я выглянула в окно: ребята как раз укладывали в фургон гитары.

Кристиан кивнул.

— Да нет, все в порядке, — стараясь не показывать, что материнский поступок до сих пор не укладывается у него в голове, ответил он.

— Надо уговорить папу, чтобы следующим летом взял наконец отпуск. Тогда мы укатим на целый месяц, будешь приглашать гостей хоть каждый день. — Стефани погрозила сыну пальцем. — Только смотрите, не слишком тут безобразничайте. — Она вздохнула, становясь вдруг задумчиво-мечтательной. — Я все хочу отдохнуть с отцом где-нибудь в Греции. Скажем, на Крите. Представляешь, какая там благодать?

— Нет. — Кристиан помотал головой, пугаясь, что мать уходит от нужной темы, и сказал себе: пора начинать. — Послушай, — произнес он без каких бы то ни было вступлений. — Мне вчера показалось, что Сандра не пришлась тебе по вкусу. Да не одному мне, ей, разумеется, тоже.

Стефани вскинула брови, весьма скверно притворяясь удивленной.

— Не пришлась по вкусу? Я что, чем-нибудь ее обидела?

— Не то чтобы обидела… То есть… — Кристиан вздохнул. — Ну сама посуди: когда Сандра поздоровалась с тобой, ты ничего не ответила, даже не посмотрела на нее, как будто посчитала ниже своего достоинства уделить ей и толику внимания. Или… Даже не знаю…

— Наверное, она поздоровалась слишком тихо и я всего-навсего ничего не услышала, — становясь вдруг несколько агрессивной, заявила Стефани.

— Хорошо, а когда я представил ее тебе? Почему ты никак не отреагировала?

— Не отреагировала? — Стефани покачала головой и сдвинула брови, словно ее незаслуженно обвинили во лжи, предательстве или краже. — Не понимаю, честное слово не понимаю, чего ты от меня хочешь. Ты представил мне ее и сказал, что задумал пригласить на ужин. Я сразу согласилась, разве не так?

Стефани виляла, сбивая Кристиана с толку. Он чувствовал, что начинает злиться и терять терпение, от этого совсем путались мысли и таяла вера в успех.

— Да, ты сразу согласилась, — медленно, стараясь сохранять внешнее спокойствие, произнес он. — И все же очень странно держалась с Сандрой. Почему? Ты ведь не знаешь ее, понятия не имеешь, что за чудесный она человек.

Губы Стефани разъехались в улыбке. Она выглядела до глубины души оскорбленной и улыбалась как будто от полной растерянности.

— У меня, мой дорогой, болела голова, — зловеще тихо и протяжно напомнила она. — Думаешь, заполучив возможность познакомиться с этой девицей, я должна была моментально выздороветь? Рассыпаться в комплиментах? Сплясать от радости?

— Не утрируй, — пасмурно оборвал ее Кристиан.

— Мне было плохо, понимаешь? — не унималась Стефани. — Само собой, я немного неадекватно на все реагировала. Неужели она еще и обиделась?

— Ее зовут Сандра, мама, — глядя на мать исподлобья, напомнил Кристиан.

Та развела руками.

— Сандра так Сандра. Разве я против?

Все шло не так. Стефани умышленно прикидывалась дурочкой, уходила от ответов, прикрывалась головной болью. Кристиан продолжал себе твердить, что это из-за идиотской ревности, но уже и сам не вполне в это объяснение верил.

— Имя Клары ты сразу запомнила, — слегка расширяя от гнева ноздри, проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Стефани внезапно преобразилась.

— Это верно. Слишком уж она хорошенькая. Прямо как фотомодель или актриса. И, по-моему… — Ее глаза восторженно заблестели. — Ты ей небезразличен. Я бы на твоем месте…

— Мама! — Кристиан ударил рукой по подлокотнику кресла. — Не смей делать мне такие намеки!

Стефани от испуга и неожиданности вдавилась в диванную спинку. Никогда прежде сын не повышал на нее голоса. Кристиан в отчаянии запустил руки в густые каштановые волосы, наклонил голову и зажмурил глаза.

Нет, продолжать в таком духе нельзя, прозвенело у него в мозгу. Надо извиниться, подобраться к ней лаской, по-человечески все объяснить. Не чудовище ведь она, а довольно сердечная понятливая женщина. А главное, моя мать. Только вот остыть бы. Вспыльчивостью все лишь испортишь.

Он глубоко вздохнул, опустил руки, раскрыл глаза, встал с кресла, прошел к дивану и сел рядом с матерью.

— Прости, мам. Я не имею права на тебя кричать. Только не обижайся…

Стефани медленно протянула руку и с бесконечной тоской в светло-карих глазах потрепала сына по голове.

— Ладно, обижаться не буду. — Она вдруг немного наклонилась вперед, будто чтобы лучше видеть его лицо. — Знай одно, сынок: все, что я делаю, даже если ошибаюсь, я делаю ради тебя, ради твоего блага.

Кристиан обрадовался этому потеплению.

— Высшее благо для меня — быть с Сандрой, мамуль, — взволнованно проговорил он. — Я люблю ее всем сердцем, не мыслю себя без нее, постарайся к этому привыкнуть. Пожалуйста.

Стефани смотрела на него, едва заметно покачивая головой, и в ее глазах больше не горела злоба. Только грусть матери, осознающей, что сын превратился в мужчину. Во всяком случае, именно так понял ее взгляд Кристиан.

— Сандра для меня красивее всех, умнее, светлее, — захлебываясь от волнения, говорил и говорил он. — Клара Уэкслер на ее фоне мне кажется просто карикатурой.

Стефани повела бровью, безмолвно протестуя.

— Да-да, и, умоляю, не спорь, — тараторил Кристиан. — Ты просто плохо с ними обеими знакома. Узнала бы и ту и другую получше, без раздумий отдала бы предпочтение Сандре. Я на сто процентов в этом уверен. Она необыкновенная, мам, настоящее чудо. Два года назад осталась без родителей с маленьким братиком на руках.

Стефани округлила глаза.

— С братиком?

— Ага, с Джонни. Воспитывает его практически одна, но никогда не плачется, не вешает носа.

— В каком смысле? — почти испуганно спросила Стефани.

— Что «в каком смысле»? — не понял Кристиан.

— В каком смысле «воспитывает одна»?

Кристиан гордо улыбнулся, радуясь случаю похвастать достоинствами подруги.

— В прямом. Они живут с отцовской сестрой, но та вечно занята работой и часто мотается по командировкам. В будни Сандра сама отвозит Джонни в сад, забирает его, кормит, укладывает спать. По воскресеньям часто ездит с ним куда-нибудь на прогулку, играет, учит его читать.

Стефани положила ему руку на плечо и взглянула на него с состраданием. Кристиан решил, что она сочувствует Сандре, и возликовал, чудовищно обманываясь.

— Вам бы надо подружиться с ней, мамуль, — пробормотал он, разгоряченный и опьяненный надеждой. — Прими ее, ну пусть не сразу, когда получше узнаешь. Ей очень этого хочется. Мне, естественно, тоже.

Стефани долго и пристально в него всматривалась. Потом осторожно и тихо произнесла:

— Все это, конечно, здорово и романтично. Но не думаешь ли ты, что через месяц-другой вы разбежитесь в разные стороны и тебе повстречается новая любовь? Ее мне тоже надо будет принять как родную? Надолго ли?

У Кристиана вспыхнули глаза.

— Я не говорю, что надеюсь на это или сомневаюсь в ваших чувствах, — поспешила разъяснить Стефани. — А всего лишь делаю предположение, рассуждаю вслух — из единственного желания предупредить тебя о возможном разочаровании, немного отрезвить. Я ведь гораздо старше и опытнее и знаю жизнь лучше, поверь мне на слово. — Она тяжело вздохнула.

— Мы не разбежимся, — упрямо поджав губы, проговорил Кристиан. — Скорее всего, я однолюб.

Стефани было засмеялась, но, заметив, как Кристиан снова помрачнел, одернула себя.

— Прости, я не должна поднимать твои чувства на смех… Но все же считаю, что рановато в семнадцать лет делать такие выводы. Это уж жизнь покажет, однолюб ты или нет.

— Обещаешь, что постараешься найти с Сандрой общий язык? — хмуро спросил Кристиан.

Стефани неожиданно ласково улыбнулась.

— Какой же ты у меня взрослый, сынок! И когда только успел так повзрослеть? Вроде бы еще вчера носился по дому с комиксами и маркерами…

— Обещаешь? — более требовательно повторил Кристиан.

Стефани кивнула.

— Конечно, обещаю. И на ужин свою Сандру пригласи. На следующую субботу, как и договорились.

В приступе благодарности Кристиан схватил мать за руку.

— Спасибо, мам! Я знал, что ты все поймешь!

— А как же иначе, сынок? Такова уж наша родительская доля — беззаветно любить детей и понимать.

— Спасибо! — Кристиан сжал мягкие материны пальцы, чмокнул ее в холеную щеку, вскочил и убежал из комнаты.

Как только он исчез из виду, Стефани резко переменилась в лице. Ее сердце от тревоги рвалось на части. Следовало что-то предпринять, заняться продумыванием плана уже сейчас, не теряя ни минуты.

Поднявшись с дивана и походив в страшном волнении туда-сюда по выложенному плиткой полу, она решительно вернулась на место, сняла с телефона на тумбочке трубку и набрала давным-давно заученный наизусть номер.