Найди меня под облаками

Глава 1

Болела голова. Не остро, но навязчиво. Еще ныла шея. Чуть подташнивало. И очень хотелось пить.

Таня разлепила веки. Осмотрелась. Она в помещении. Рядом с кроватью, на которой лежит, тумбочка, а на ней графин с оранжевой жидкостью и стакан. Татьяна не стала себя утруждать и отпила прямо из горлышка. В графине оказался апельсиновый сок. Свежевыжатый, очень насыщенный. Вкусно, но жажду утолять лучше водой или зеленым чаем. Ничего такого в поле зрения не попалось.

Она встала с кровати. Ноги немного дрожали, но идти Таня могла. Сделав несколько шагов по направлению к двери, приостановилась. Где она? Помещение очень чистое и светлое, но не похожее на больничную палату. Скорее, на номер в недорогом, но приличном отеле. Тут тебе и диван, и столик журнальный, и плазма на стене. Увидела Таня и мини-бар. Открыв его, обнаружила бутилированную воду, газировку, снеки. Неужели она на самом деле в отеле?

Дверь, к которой она направлялась, вела в туалет и душевую. Только попав внутрь уборной, Таня поняла, насколько хочет по нужде. Сходив, умылась, почистила зубы — все принадлежности имелись. Была и расческа, и она стала приводить волосы в порядок. К ее удивлению, они оказались мытыми. Пахли лавандовым шампунем, которым она никогда бы сама по доброй воле не воспользовалась. Ее кто-то искупал, пока она пребывала в отключке?

Но она все в той же одежде, в которой выходила из отеля! Джинсы, футболка, толстовка, носки, трусы. Таня поднесла согнутую в локте руку к носу, вдохнула. Пахнет кондиционером для белья. Значит, одежду постирали, а потом натянули ее на Таню. Кто-то раздел ее, помыл, а затем одел в привычное, но чистое.

Испугавшись на миг, она задрала футболку, спустила до колен джинсы и стала рассматривать свое тело. Ни синяков, ни ссадин. В паховой области тоже ничего. Значит, не насиловали, не били. Уже хорошо.

Таня вернулась в комнату. Снова попила сока, а потом воды. Дошла до второй двери, она оказалась открытой. Таня выглянула в коридор. Самый обычный, с добротной дорожкой, картинами на стенках и светильниками. Отель? Очень похоже.

Голова уже не болела. Таня вообще чувствовала себя довольно бодро. Поэтому уселась в кресло и принялась вспоминать все минувшие события.

Итак, она готовилась к отъезду в Бодрум, когда ей позвонили. Номер был неизвестный, но Таня машинально ответила.

— Госпожа Мазаева?

— Да. А кто это?

— Мое имя Павел, мы не знакомы, но у меня для вас есть новость… о вашей дочери.

— Что? — Она ушам не поверила.

— Об Ангелине.

— Она… жива?

— Да-да. И здорова. Только с памятью проблемы, но это ничего, они решаемы.

— Где она?

— Я очень рискую, связываясь с вами, поэтому не могу долго говорить по телефону. Обо всем при встрече.

— Но я в Турции.

— В курсе. Я тоже тут. Случайно вас увидел в крепости. И решил, что пора вам узнать правду…

— Я в отеле «Маргарита Тауэр».

— Ага, знаю такой. Давайте так, я подъеду к воротам через тридцать минут, вы выходите и садитесь в темный седан. Об одном прошу, никому ни слова.

— Понимаю.

— Все, отключаюсь. Через полчаса увидимся.

Все это время Таня места себе не находила. Но и заранее выходить не хотела, чтобы не рисоваться лишний раз. Паша же сказал, что рискует, нельзя его подставлять! Перед тем как покинуть номер, Татьяна взяла сумку с самым ценным. Паспорт всегда лучше держать при себе, а деньги точно пригодятся. Не за просто же так Павел будет ей помогать!

Сдав ключ, Таня покинула гостиницу.

За воротами ее уже поджидала машина. Стояла с выключенными фарами, но как только девушка вышла, они зажглись. Таня нырнула в салон.

— Здравствуйте, вы Паша?

Мужчина, среднего возраста, с носом-картошкой, кивнул, затем спросил:

— Никому не звонили?

— Нет.

— И парню своему? — Он тронул машину с места. — Тому, с кем были в крепости?

— Нет.

— Хорошо. — Он вел очень уверенно. Таня поняла, кого он ей напоминает — дальнобойщика из старого сериала. Они его всей семьей смотрели.

— Но мы утром собирались в Бодрум, я вернусь к шести в отель?

— Это зависит от вас.

— В каком смысле?

— Дочь увидеть хотите?

— Конечно!

— Тогда не факт.

— Могу я тогда хотя бы написать ему СМС о том, что поездка отменяется?

— Если для вас эти отношения дороже, чем родная дочь, то…

— Нет-нет! Но что в этом плохого?

— Я все объясню позже. Потерпите, пожалуйся. Вот чайку попейте. — И указал на термос, что стоял в ямке между сиденьями. — Там не местный, а наш, ромашковый, он успокаивает. Сейчас главное, за пределы города выехать.

Таня не стала спорить. Она открутила крышку термоса, понюхала чай. Он пах травами и немного медом. Налив чай в крышку-стакан, она сделала несколько глотков.

— Вкусно.

— Жена заваривает. Она из семьи травников. Сибирячка. Да вы, Татьяна, пейте еще. Чтоб точно умиротвориться. А то сильно нервничаете и меня этим из колеи выбиваете.

Она налила себе еще. Выпила. И на самом деле быстро успокоилась. Настолько, что закрыла глаза и позволила дреме себя окутать…

Сознание вернулось к Татьяне десять минут назад. У нее болела голова, ныла шея, а ноги плохо слушались. Еще она была выкупана и переодета. Сколько же времени прошло? И где она?

Таня принялась шарить глазами по комнате. Увидела стационарный телефон, бросилась к нему. Подняла трубку и услышала гудок. Значит, работает. Включила телевизор. Тоже показывает, и есть русские каналы. Таня распахнула шкаф. В нем халат, тапочки, плед. На самой нижней полке стоят ее кроссовки. Чистые, с белоснежными шнурками. Сумки нет, как и мобильного.

Она устала теряться в догадках, поэтому покинула комнату. Шла по коридору, озираясь вокруг. Но все было спокойно. Две двери, что попались ей, оказались запертыми. Зато впереди…

Там были огромные, распашные, с витражами. А за ними — бассейн, вокруг которого и шезлонги, и диваны, и гамаки, подвешенные между настоящими, растущими в кадках, пальмами. Естественно, джакузи и сауна тоже имелись. Таня миновала спа-зону, чтобы пройти через следующую витражную дверь.

За ней оказалась детская комната. Огромная, с горками, замками, невероятным количеством игрушек, досок для рисования. В ней еще имелись игровые автоматы и те, что производят замороженный йогурт, попкорн, газировку. Не во всех больших торговых центрах такую роскошь увидишь! Таня сама бы в такой комнате поразвлеклась, но пошла дальше. Скалодром. Небольшой, но отлично оборудованный. В нем тоже никого. Таня плутала по какому-то вымершему семейному отелю, желая найти людей. Хотя бы уборщика, ведь кто-то тут поддерживает чистоту: ни пылинки, ни соринки, и воздух наполнен ароматами тропического леса.

Таня достигла следующих двойных дверей. Без витражей, но с ручкой, в которой имелась прорезь для электронного ключа. Подергав ее, она поняла, что дальше не пройти. Пришлось вернуться в «свою» комнату. То, что в ней не было окон, как и в остальных помещениях, Татьяну не смущало. Она знала, есть отели, где на цокольном этаже располагаются и бассейны и номера. Раньше она никогда в таких не бывала и думала, что это ужасно, но нет. Ничего тебя не угнетает, спасибо за это многоуровневому освещению и отличной вентиляции.

Сколько же прошло времени с тех пор, как она покинула отель «Маргарита Тауэр»? Часов десять? Или больше? Ясно, что она не просто так отключилась. Павел опоил ее ромашковым чаем. Что в нем было? А в соке? Ничегошеньки не болит! Очень хотелось верить, что не наркотики. Таня до смерти их боялась. Ей казалось, только раз попробует, подсядет. Поэтому даже обычными обезболивающими старалась не увлекаться. Да и от таблеток, выписанных психотерапевтом после пропажи дочери, она быстро отказалась…

Ангелина!

Ею заманили Татьяну в эту ловушку. Значит, люди, причастные к ее похищению, знают историю семьи Мазаевых. Это конкуренты Виктора, осенило Таню. Они следили за ней в Москве, настигли в Турции и теперь будут требовать с бывшего мужа что-то. Скорее всего, денег или отказа от какой-то сделки.

Голова шла кругом от всех этих мыслей, но Таня старалась не впадать в отчаяние. Все не так плохо, как в фильмах о заложниках. Она жива, здорова… чиста! В ее распоряжении бассейн, сауна и скалодром. И это еще она телевизор в расчет не взяла.

Только она о нем вспомнила, как с экрана послышалось:

— Сегодня пятница, а это значит, что в эфире капитал-шоу «Поле чудес»!

Недоуменно взглянув на экран, Таня переспросила:

— Как это, пятница?

Но у нее был включен первый канал, она видела Якубовича, барабан и трех участников.

Выходит, прошло не десять часов и не двадцать? А несколько суток?

Неудивительно, что ее помыли. Завоняла, будь здоров! А шея затекла от лежания. Ноги онемели. Таня кинулась к телефону и начала жать кнопки без разбора. Когда результата не последовало, вырвала аппарат и швырнула об стену. Легче не стало. Но Татьяна сдаваться не собиралась. Она закинула в рот печенье из мини-бара, запила его водой и настроилась брать близлежащие территории, когда в дверь постучали. Довольно деликатно.

— Кто там? — рявкнула Татьяна.

— Не желаете поесть? — Мирный, очень приятный женский голос. Похож на тот, каким разговаривает умная колонка Алиса.

Через несколько секунд дверь открылась, и Таня увидела на пороге женщину. Она толкала перед собой тележку. На подобных в отелях привозят в номера завтраки или обеды.

— Где я? — задала самый главный вопрос Татьяна.

Но на него ей не ответили.

— Есть мясо, рыба, овощи. Еще оладьи и вафли. Выберете, что захотите.

Таня пристально посмотрела на визитершу. Дородная, белолицая, в кудряшках, губы тонкие, накрашены алой помадой.

— Где я?

А в ответ тишина.

— Как вас зовут?

— Я Анна. А вы Татьяна. Будем знакомы.

Она разговаривала как робот. Но вряд ли их производят с варикозом на ногах. У Анны были вздуты вены, а мягкие кожаные тапки распирали косточки.

— Вы можете хотя бы сказать, мы в гостинице?

— Нет. Это частные владения. — Она стала разгружать столик. — Присаживайтесь. Все с пылу с жару.

— Спасибо, я не голодна.

— Вас подташнивает? Если да, я дам вам лекарство.

— Его тоже подмешаете в сок? Что, кстати, вы в него добавили?

— Обычный шипучий аспирин. Я предполагала, что у вас будет болеть голова.

— От чего?

— От долгого сна.

— И чем меня пичкали?

— Я тут всего лишь горничная. Ответы на все вопросы вы получите чуть позже, когда хозяин вернется домой.

— Кто он?

— Зовут Кирилл Игоревич. Больше я ничего не могу сказать. Но не волнуйтесь, хозяин будет скоро. Вы поешьте пока, если есть желание, искупайтесь. В раздевалке есть новые купальники, сланцы. Могу для вас сауну или хаммам включить.

— Нет, спасибо. Я буду ждать Кирилла Игоревича.

— Как пожелаете. — Она собралась уходить.

— Мясо с рыбой заберите, я вегетарианка. И мне бы чаю.

— В ящике, — она указала на одно из отделений платяного шкафа, — есть чайник, заварка и небольшая кофемашина. Здесь все для вашего удобства, Татьяна.

— Ответьте еще на один вопрос, пожалуйста. Обещаю, последний. — Анна выжидательно на нее посмотрела. — Мы в Турции?

В глазах женщины мелькнуло удивление.

— Нет, милая, в России.

И покинула комнату.

Выходит, Таню вывезли из страны. Спящую. Но как? Она же должна была как-то паспортный контроль пройти.

— Значит, добирались не по воздуху, — самой себе подсказала Татьяна. Она знала, что сухопутные границы пересекать легче. А если взять Европу, тактам вообще посты чисто номинальные.

У Тани голова шла кругом. Она ничегошеньки не понимала. Зачем она понадобилась загадочному Кириллу Игоревичу? И кто он, собственно, такой?

От этих мыслей снова начало ломить виски. Чтобы как-то отвлечься, Таня заварила себе чаю и съела оладушек с вареньем. На это потратила двадцать минут. Время будто застыло. Хозяин будет скоро, сказала горничная. Что это значит? Через час, полтора? Скоро — понятие относительное.

Чтобы не сидеть в комнате, Таня снова пошла бродить. Но ни бассейн, ни хаммам, ни скалодором ее не привлекли. Она направилась в детскую игровую. В ней царил порядок. И все же стало сразу ясно, что комнату посещают. Мелки наполовину стерты, некоторые куклы и мишки не новые, то есть ими играли. Таня уселась на пол и увидела большой, не до конца собранный пазл. На нем замок, в башне которого сидит принцесса, а ее на белоснежном коне мчится спасать ее рыцарь. Как раз его и не хватало картинке. Только наконечник копья. И Таня стала добавлять пазлы. Ей нравилось это занятие. С дочкой они частенько себя им развлекали. К недоумению мужской половины семьи. Так нерационально тратить время — несусветная глупость, считали Витя и Марк.

…Сын! Таня аж подпрыгнула. Она несколько дней не связывалась с ним. Мальчик наверняка решил, что мать о нем забыла. И обиделся на нее. Он и так чувствовал себя недолюбленным. Так считал Виктор. Он упрекал Таню в том, что она разделяет детей и дает больше материнского тепла Ангелине. И это было правдой. Но дочка принимала его, а сын нет. Тане казалось даже, что ему от него не по себе. Как некоторым людям, у которых температура от рождения на один градус ниже, чем у большинства. Им душно от объятий, тепла, солнца. Марк как будто тоже был таким, но не в физическим, а в эмоциональном плане. Таня боялась испепелить его своей любовью!

— Здравствуйте, Татьяна, — услышала она мужской голос и вздрогнула всем телом. То, что она уже не одна, стало для нее неожиданностью.

— Кирилл Игоревич?

— Он самый.

Мужчина зашел в комнату и опустился на большой игровой кубик. На пол сесть ему, наверное, было тяжело. Кириллу Игоревичу было под семьдесят. Худой, седовласый, холеный. Сухое тело облачено в классический костюм и черную рубашку. Две верхние пуговицы на ней расстегнуты, что правильно, когда не носишь галстука. Густые серебристые волосы хорошо пострижены и уложены. Лицо с впалыми щеками гладко выбрито. На безымянном пальце правой руки перстень с рубином. Судя по всему, старинный. Золото потерто, но камень сверкает. В нем около десяти каратов. Цвет — голубиная кровь, красный, с фиолетовым отливом. Такие рубины самые ценные. Таня когда-то хотела открыть небольшой магазин редких ювелирных украшений, изучала вопрос, но Виктор решил, что даже этот бизнес будет отвлекать жену от домашних обязанностей. И не дал ей денег на стартап.

— У вас ко мне много вопросов, не так ли? — Он улыбнулся Тане одними губами. Глаза его оставались безжизненными. Но при этом они были довольно красивы: голубые, с возрастом не потускневшие.

— Начнем с главного: зачем вы меня похитили?

— Сразу скажу, что зла вам не желаю.

— Зачем? — упрямо повторила вопрос Таня. — Заманили меня враньем о том, что моя дочка жива…

— Нет, моя дорогая. В этом вас не обманывали. Все, что сказал Павел, правда. Он мое самое доверенное лицо, не просто работник — товарищ. Но он может перегибать. Поэтому вы прибыли сюда в бессознательном состоянии.

— Ангелина жива?

— Да. И вы собрали ее пазл.

Таня вскочила с криком:

— Отведите меня к ней!

— Всему свое время. Сначала мы должны поговорить.

— Вы мне врете, — все больше распалялась она. — Докажите!

Кирилл Игоревич спокойно достал из нагрудного кармана пиджака телефон, затем очки. Потыкав в экран пальцем, развернул его к Тане.

И она увидела свою дочь! Геля сидела в этой самой комнате. Но не у пазлов, а у доски. И рисовала осенний сад. Деревья в пышной, хоть и чуть поникшей, разноцветной листве. Тропку, ведущую к каменному фонтану. В нем стоялая вода, в которой отражалось небо в облачках, через которые пробивалось солнце.

Странно, что Таня больше картину рассматривала, чем дочь. Но это только на первый взгляд. Ей хотелось узнать, что же рисует сейчас Ангелина. Пейзаж не был мрачным или угнетающим, скорее, грустным. Как и девочка, что его написала. У нее пропали смешинки у глаз и ямочки на подбородке. Они всегда появлялись, когда Ангелина сдерживала хохот. Папа поругивал ее за него. Говорил, так заливаться — неприлично. Нужно тише радоваться. И не похрюкивать при смехе.

— Она выросла, — заметила вслух Таня. Девочка очень вытянулась. В отличие от брата. Тот ростом в отца пошел. А Геля в мать. И была уже выше некоторых взрослых женщин. Ноги длинные, худющие. Размер ступни тридцать семь минимум. Светло-русые волосы до попы, заплетены в косичку. Мочки украшены крупным сережками. На первый взгляд тоже рубиновыми.

— Вы ей уши проткнули?

— Просила очень. — Да, ей всегда хотелось носить всякие висюльки, кольца, перья. Но раны Гели плохо заживали, и родители хотели подождать с проколами. — Еще татуировку. Но в этом пришлось отказать. Клеим через день.

— Как моя дочь попала к вам?

— О, это удивительная история. Уверены, что хотите ее слушать тут?

— Если мы сейчас же пойдем к Ангелине…

— Нет, рано, — отрезал он.

— Тогда можно и тут.

— Я жил на Шри-Ланке. Один. Вел отшельнический образ жизни. Когда началась пандемия и туристы уехали, я только радовался этому. Выходишь на пляж — никого. В городе тоже тишина. У меня была яхта, и я сам рыбачил, готовил себе еду. В саду моем росли фрукты, и мне, по сути, вообще никто не был нужен. Я немного одичал, поэтому, когда границы приоткрылись и народ поехал, я спрятался. Ни с кем не общался, не смотрел новости и прочее. В ТОТ день я вышел в море на своей посудине. Мне захотелось креветок. Наловил, стал причаливать к берегу и увидел в воде девочку. Думал, мертвую. Я выволок ее, стал делать искусственное дыхание, и она, выплюнув воду, начала кашлять. То была ваша дочь Ангелина. Но тогда я этого, естественно, не знал. Как и ее имени. Девочка была в шоке, она плакала, пищала и издавала только междометия. Я привез ее к себе домой, напоил травяным чаем и уложил спать.

— Почему не позвонили в полицию?

— Тому было две причины. Первая: если человек живет отшельником на Шри-Ланке, то у него не все в порядке с законом.

— Вы бандит? — ахнула Таня.

— А что, похож? — закатил свои голубые глаза мужчина. — В нашей стране богатому человеку нелегко живется. Только и смотри, как бы не обобрали. А я уже не в том возрасте, чтобы воевать. Пришлось свалить и затаиться.

— Могли бы связать с ланкийской полицией через кого-то?

— Я там никому не доверял. Говорю же, жил отшельником. А девочка, которую я нашел, была в ужасе. Она даже говорить не могла от страха. Естественно, я подумал о том, что ее похитили, но не уберегли.

— Шри-Ланка спокойный остров.

— Откуда вам знать? Вы там были две недели. Я же прожил три года. Во всей Азии торговля детьми очень прибыльный бизнес. Многие родители сами своих чад продают. Но этих узкоглазых чернышей там полным-полно, а белокурая голубоглазая девочка — товар штучный. Пандемия всех беднее сделала. А ланкийцы и до того жили чуть ли не в нищете.

— Но мы с мужем искали Ангелину! И объявления развешивали, и по телевизору пускали сюжеты, и предлагали вознаграждение за любой факт от дочери… Но слышали лишь одно — океан забрал.

— Он так и сделал, я отнял у него Ангелину. Она была очень плоха, и я не следил за объявлениями, телик местный вообще не включал. Самое главное, видимых повреждений на теле не было. Чуть порезалась о ракушки, о медузу обожглась. На голове была ранка, но небольшая. Я вызвал ей местного доктора, он прописал что-то типа парацетамола. Шаманку позвал. От нее толку больше было: Ангелина стала хотя бы реагировать. Спасла ее Альма.

— Кто?

— Собака, что приблудилась. Я подкармливал ее. Она напоминала мне псину, что жила у моей бабки в деревне. Ту звали Альмой. Косматая дворняжка с разными ушами — одно стоит, второе висит. И морда такая же, чуть кривая. Как оскалится, кажется, что ухмыляется. Ланкийская Альма просто вбежала в дом, снося все на своем пути, запрыгнула к Ангелине в кровать и начала лизать той руки. Девочка обняла ее, помойную, вонючую, потную и впервые улыбнулась. Я отложил ружье, которое взял, чтобы пристрелить собаку, и стал ждать развития событий.

— Ангелина вскоре пришла в себя?

— Через сутки она уже с аппетитом ела и трещала по-русски.

— Она все еще ничего не помнила?

— Нет. Даже своего имени. Как попала на Шри-Ланку и откуда. Точнее, уверяла меня в том, что спустилась по радуге. Потом что-то про единорога сочиняла. И пегасов. Когда человек долго находится в воде, и его мозгу не хватает кислорода, он немного трогается умом. Поэтому я не спорил с Ангелиной.

— Но тогда вы называли ее иначе? Раз имени не знали.

— Да. Она была Жемчужинкой. Я нашел ее в бухте, где когда-то давно, несколько десятилетий назад, ловцы раковин отправлялись в свое путешествие за сокровищами. — Он снова улыбнулся. И теперь его глаза немного потеплели. — Я бы остался там, на острове. Но когда начался сезон дождей, Ангелина захворала.

— Да, ей противопоказан влажный климат.

— И я перевез ее и Альму, а еще игуану и двух морских свинок в Израиль.

— Вот так просто?

— Сложности были, но преодолимые. Напомню, я очень богат. Деньги решают все. Тем более я уже решил свои проблемы, и мог ими распоряжаться.

— Вы сделали Ангелине документы?

— Ей и всему ее зоопарку. Но в Израиле Жемчужинка тоже не прижилась. Там было жарко, и она чахла, как цветок в пустыне. А еще дрожала при виде вооруженных людей. Сами знаете, их много в Израиле. Страна находится в перманентном конфликте с Палестиной. Она всегда была пугливой?

— Совсем нет.

— Значит, такой стала. Комфортно себя чувствовала только дома, рядом со мной и своими питомцами. А еще Жемчужинка очень скучала по Москве.

— То есть она вспомнила, где жила?

— Она многое описывала, зарисовывала, я понял, что она из Москвы. Но на этом все. Люди вообще не всплывали в ее памяти. Я думал, что ее обижали в семье, вот мозг и поставил блок. И мы переехали сюда.

— Это ваш дом?

— Да.

— Сколько в нем этажей?

— Включая этот, три. На последнем будет обсерватория. Я заказал мощный телескоп и кучу маленьких устройств. Пока там зона отдыха со стеклянной крышей. Мы с Жемчужинкой любим валяться на диванах и смотреть через нее на звезды. А еще у нее есть целый зоопарк. Но он на улице. Там даже рысь имеется.

— Геля учится?

— Конечно. Но онлайн. А еще к ней приезжает педагог по вокалу и пластике.

— Дом находится так далеко от цивилизации?

— Он в глуши, да. Но дело не в этом. До ближайшего города час на машине. У Жемчужинки что-то вроде агорафобии. Границы поместья она не покидает. Более того, ей страшно даже кидать за них взгляд, поэтому мне пришлось поставить трехметровый глухой забор.

— Когда я смогу увидеть дочь?

— Еще рано. Вы очень нервная и можете ее напугать.

— И почему я такая? Обычно же люди, которых похищают и накачивают снотворным, умиротворенные!

— Паша перестарался. Я за него прошу у вас прощения. Не было задачи вас вырубать, только успокоить. Мы думали, что сможем договориться с вами, чтобы вы пересекли границу самостоятельно. Но что-то пошло не так, и пришлось вас транспортировать нелегально.

— Как вы вообще меня нашли?

— А у Жемчужинки тут, на родной земле, стала просыпаться память. И первый человек, о котором она заговорила, мама.

— Что вы услышали от нее?

— Сначала просто что-то бессвязное. О том, как она скучает. Напевала песенки, которые вы, видимо, вместе слушали. Потом начала рисовать высокую белокурую женщину. Но всегда со спины. В конечном итоге вспомнила ваше имя: Татьяна. Я начал розыск. Но было очень мало зацепок. Вы не поверите, сколько в Москве женщин с вашим именем, у которых пропали или погибли дочери. А еще я не думал, что вы настолько молоды. Потому, когда вышли на вас, я очень сильно сомневался. И приставил Павла за вами следить.

— А не легче было поговорить откровенно?

— Нет. Вы могли бы неадекватно отреагировать и испортить мне жизнь. А я вам, дав ложную надежду.

— Поэтому вы отправили своего помощника за мной в Турцию и похитили? А потом в бессознательном состоянии привезли сюда? Это гораздо лучше, чем давать ложную надежду, согласна.

— У Ангелины случился рецидив. Пришлось действовать радикально.

— Что с ней произошло?

— Я вам говорю, она очень хрупкая психически. А еще у нее поврежден мозг. Она долго находилась в воде, и гипоксия внесла необратимые изменения. Мы ежегодно обследуемся. Но медицина, в том числе диагностическая, пока не дает полных ответов на важные вопросы. Доктор сказал, что у Жемчужинки сейчас наступят тяжелые времена из-за возрастных изменений в организме. У нее начались месячные.

— Так рано?

— Почему же? Ей двенадцать, в самый раз. И мне нужно было подготовить ее, но как? Об этом с девочками должны разговаривать… тоже девочки. Я бы поручил это Анне, но Жемчужинка ее почему-то не жалует. Она вежлива с ней, но держит дистанцию.

— Геля испугалась, увидев кровь на трусиках?

— Да, решила, что умирает. А еще один из ее питомцев, волчок по имени Акела, почуял запах и бросился на нее. Вреда не принес, но напугал.

— Неужели некому было поговорить с девочкой? — снова начала злиться Таня. — Что, в этом доме нет других женщин, кроме Анны?

— Никого.

— Но у нее же есть педагог!

— Он молодой мужчина.

— А у вас жены нет? Дочки? Пусть и живущих отдельно?

— Увы, я вдовец. И дети мои мертвы. Это были девочки. Их убили очень нехорошие люди. Поэтому я забочусь о Жемчужинке. Своих не смог уберечь, вот и трясусь над чужой. Не просто же так судьба послала ее мне.

— Извините…

Он с достоинством кивнул. После этого встал. Не сказать, что с трудом, с усилием. И тут же взялся за трость. Таня не заметила ее вначале.

— Если вы дадите мне слово, что будете очень аккуратны в словах и поведении, я приведу Ангелину.

— Клянусь.

— Учтите, как только вы начнете ее нервировать, встреча закончится.

— Понимаю.

— Тогда ждите.

— Она придет сюда?

— Мы… придем. Я буду присутствовать.

И удалился. А Таня осталась сидеть на полу. Ее начало подташнивать от волнения, и опять закружилась голова. Неужели сейчас она увидит дочку? Слушая Кирилла Игоревича, Татьяна не могла отделаться от ощущения, что ее обманывают. С каменным лицом и полным спокойствием. Но если ей не соврали в главном, и Ангелина жива, все остальное не имеет значения…

Таня подползла на коленках к мольберту. Сидя на корточках, она могла свободно рисовать. Поэтому взяла пастельные мелки и стала наносить на бумагу штрихи. То были на первый взгляд обычные мазки. Черточки, линии, закорючки, все разных цветов, но каждая стремилась к центру. А в нем крохотный не закрашенный кружок. Примерно такой была первая картина Гели. Она называлась «Душа». Татьяна не поняла ее и спросила, почему внутри пустота. А дочка поправила: чистота. И все встало на свои месте.

…Они зашли в игровую, держась за руки. Геля очень изменилась за два года. На фото это не так бросалось в глаза. Дочь на самом деле начала превращаться в девушку. И тут не бугорки на груди виной, и не несколько прыщиков в уголках носа. В Ангелине появилась грация, ее взгляд стал более глубоким, и она перестала припрыгивать, как жеребенок.

Сначала девочка-девушка увидела картину. Ее глаза расширились.

— Душа, — выдохнула она.

— Я попыталась повторить твое творение.

Ангелина зажмурилась. А потом еще и глаза закрыла руками. Чтобы сделать это, вырвала свою кисть из пальцев Кирилла Игоревича.

— Жемчужинка, что с тобой? — мягко спросил он.

— У меня галлюцинация.

— Нет, все хорошо. Открой глазки.

— Как только я это сделаю, она исчезнет, а я не хочу…

— Доченька, я тут, — снова подала голос Таня. — И никуда не денусь.

Она вскочила и подбежала к Ангелине. Кирилл Игоревич попытался ее отстранить, но она оттолкнула его и заключила дочь в объятия.

— Мама?

Осыпая поцелуями лицо Гели, Таня повторяла: «Да-да-да!» А девочка все равно боялась разлеплять веки.

— Ты не можешь быть тут…

— Кирилл Игоревич нашел меня и привез к тебе. — Она чувствовала влагу на своих щеках и шее. То были слезы. И дочкины, и ее. — Посмотри на меня, пожалуйста.

Геля приоткрыла один глаз. Увидев маму, начала плакать уже навзрыд. Таня видела, Кирилл Игоревич хочет все прекратить. Он даже потянулся к Геле, чтобы отобрать ее у матери, но та отбежала, опустилась на пол, и они обе оказались лежащими на спине.

— Сделаем ангелов? — предложила Таня.

Ангелина, все еще судорожно всхлипывая, закивала, и они вместе начали разводить руки и ноги в стороны. На снегу и песке мама и дочь всегда делали ангелов. А как-то в лечебной грязи умудрились.

Сейчас, на ковролине, никаких отпечатков, естественно, не осталось, но зато Ангелина успокоилась. Она подлезла под бочок Тани, обняла ее.

— Жемчужинка, ты счастлива? — спросил Кирилл Игоревич.

— Очень, — ответила та. — Спасибо, капитан Джек.

Таня приподняла голову и вопросительно посмотрела на мужчину.

— У меня такое прозвище, — ответил ей он. — Это какой-то персонаж из фильма.

— «Пираты Карибского моря». Геля обожала его.

— Как и сейчас. А еще всякую лабуду про волшебников, драконов и этих, как там?…

— Хоббитов, — подсказала Ангелина.

— Твой брат тоже стал интересоваться фильмами в жанре фэнтези, — сообщила девочке Таня. — Раньше на дух не переносил, а сейчас…

— У меня есть брат? — удивленно проговорила Ангелина. — Я его не помню. Двоюродный, наверное?

Таня кинула взгляд на Кирилла Игоревича, тот сначала развел руками, типа, я предупреждал, что с памятью проблемы, затем кивнул.

— Троюродный. Но вы ровесники.

Ангелина вскочила, подбежала к капитану Джеку и запрыгала рядом. Снова превратилась в жеребенка.

— А пойдемте на улицу? Я хочу показать маме своих животных!

— Завтра.

— Но почему?

— Уже стемнело, многие из них спят. Это раз. Два — у тебя через четверть часа занятие. Три — мама устала… — Таня хотела возразить, но ее жестом остановили. — Пожелай ей спокойной ночи и скажи «до завтра».

— Дайте нам еще немного времени! — вспылила Таня. — Хотя бы пятнадцать минут. Занятие же раньше не начнется.

— Но к нему нужно подготовиться.

Таня готова была рвать и метать. Что за глупости? Плевать на занятия, а уж тем более на подготовку к ним. Мать и дочь обрели друг друга спустя два года. Их нельзя разлучать сейчас даже в том случае, если мир катится в тартарары…

Но Ангелина удивила ее. Девочка согласилась с Кириллом Игоревичем, поцеловала мать, пожелала ей спокойной ночи и ушла. А мужчина чуть задержался.

— Вы что творите, Татьяна? — обрушился на нее он. — Не видите разве, в каком эмоциональном состоянии ребенок? Для нее встреча с вами такое потрясение, с которым просто так не справиться. Привычные обязанности вернут девочке ощущение стабильности.

— А может, ей лучше провести вечер и ночь с мамой?

— Нет, не лучше, — запальчиво возразил Кирилл Игоревич. — Вы с детскими психологами вообще консультировались? Когда были мамой для своих близнецов? Сдается мне, что нет. Иначе Геля помнила бы брата. А ей легче было забыть о нем, чем помнить его издевательства.

— Марк никогда не обижал сестру!

— И не убивал ее питомцев?

— Он всего лишь выкинул за порог гусеницу, которую она притащила в дом… — Она готова была защищать сына, но тут поняла, что опять не сходятся концы с концами. — Стоп! А откуда вам это известно?

— Что именно?

— О том, что брат Гели над ней издевался? Она же его не помнит.

— Нет, намеренно забывает. У Жемчужинки бывают озарения, и я не думаю, что это фантазии. Вспышки из прошлого. Для нее брат какой-то отрицательный персонаж. Отец что-то далекое и пугающее. Только вы, мама, лучик света. Так что давайте не будем портить ребенку жизнь. Она и так настрадалась. В отличие от вас я прислушиваюсь к специалистам, и ваше общение с дочкой будет осуществляться согласно их регламенту, нравится вам это или нет.

— Хорош, я поняла.

— И славно. Тогда спокойной ночи.

Когда он удалился, Таня вернулась к себе в комнату. Пока она отсутствовала, Анна навела порядок и кое-что принесла, а именно тарелку с фруктами, шоколад, печенье, спортивный костюм, трусы, носки, майку для сна. Все вещи были новыми, с бирками. По размеру ей все подошло. Таня еще раз помылась и облачилась в майку. Она не стала есть, пить, смотреть телевизор. Она сразу легла в кровать и закрыла глаза. Хотелось, чтоб скорее наступило завтра, чтобы снова увидеть Ангелину.

Глава 2

Они вместе позавтракали. Хлопьями с молоком и ягодами. Сидели в столовой на первом этаже за длинным столом. Во главе его находился Кирилл Игоревич. Прислуживала Анна. А под ногами носились два кота. Один перс, шикарный, с невероятным окрасом, второй обычный полосатый «дворянин». Тане очень понравился пушистик. Это было просто какое-то мультяшное чудо. Адочка чаще гладила полосатика.

— Это Барсик, — представила она котика. — Он чудом к нам забрел. Тощий, со сломанной лапой. Мы его выходили, откормили.

— Как он смог преодолеть забор? — В столовой были окна, и Таня видела его высоту. Тут не только раненый кот, ниндзя не перелезет.

— У ворот лежал. Его Алмаз подобрал, принес сюда.

— Кто?

— Человек, который смотрит за животными, — пояснил Кирилл Игоревич. — Он работал в контактном зоопарке, когда их запретили, остался без средств к существованию. Я взял его к себе. А пару питомцев выкупил.

— Енотиков, — расплылась в улыбке Геля. — Чундру и Чучундру. Они муж с женой. И мы надеемся, что у них появятся детки.

— Мы посмотрим зоопарк? — задала вопрос Кириллу Игоревичу Таня.

— Конечно, как я и обещал.

Ангелина весь завтрак смотрела на мать во все глаза, но обняла лишь при встрече, и когда обе наклонились, чтобы схватить котов, погладила ее по руке. Она намеренно вела себя спокойно по отношении к Тане. И постоянно краем глаза следила за капитаном Джеком. Ребенок держался настороженно и соблюдал какие-то правила. Мать не понимала какие, но чувствовала, надо подыгрывать и не проявлять инициативу.

Наконец они вышли на улицу. Таня даже не представляла, как обрадуется свежему воздуху. Тем более чистому, наполненному запахом хвои. Дом находился в дивном месте, это нужно признать. Но выглядел он очень просто, как корпус какой-нибудь экотурбазы.

— Страшненькое здание, правда? — услышала она голос хозяина.

— Непрезентабельное.

— Зато построено на совесть. А система вентиляции такая, лучше которой еще в мире не разработали.

— Да, в доме прекрасная атмосфера.

— Вы даже не представляет насколько, — хмыкнул он.

Кирилл Игоревич был предельно вежлив. Он грамотно говорил, прекрасно выглядел, к его стилю нельзя было придраться… И все же Таня чувствовала — он ужасный человек, прячущийся за ширмой респектабельности. Он пугал ее. А еще… И это странно! Ей хотелось применить к нему насилие! Отобрать трость и надавать ею по хребту. За завтраком, когда они с дочкой ели хлопья, а он яичницу с беконом, Таня представляла, как воткнет в него и нож и вилку.

А ведь дядя Джек спас ее дочь! Она должна быть ему благодарна…

— Могу я задать вам вопрос? — Он пожал плечами. Типа, попробуй, но могу не ответить. — А вы чем на жизнь зарабатываете?

— В свое время правильно вложился. Сейчас просто получаю дивиденды.

— Во что?

— В недвижимость в первую очередь. Она за последние два года выросла в полтора раза. А за то время, что я на рынке… В десятки! — Капитан Джек вел Таню под руку, Ангелина бежала вперед, а за ней неслись коты. — В основном я недвижимость сдаю, бывает продаю. За миллионы долларов. Но деньги никакой радости человеку моего возраста не приносят.

— Почему?

— Счастье на них не купишь.

— А здоровье?

— Вы не поверите, Танечка, но у меня такая генетика, что мне достаточно просто следить за собой, чтобы нормально существовать. Я ежегодно обследуюсь, и у меня отличные показатели. Хорошее питание, немного спорта, свежий воздух и позитивный настрой, вот и все что капитану Джеку нужно на данный момент. Я даже ни разу коронавирусом не болел.

Тем временем они дошли до зоопарка. Сначала Татьяна почувствовала запах животных. Потом увидела зебру! Почему о ней Кирилл Игоревич не упомянул? Только рысь. А потом Таня увидела, что это ослик. И его, скорее всего, разукрасила дочка.

Они стали ходить по вольерам и кормить питомцев. Кирилл Игоревич в этом развлечении не участвовал, но держался поблизости. Тут ему позвонили. Мужчина был вынужден отойти.

— Как ты дочка? — выпалила Таня.

— Хорошо, мамуль, — ответила Геля, но личико ее погрустнело. — А теперь, когда ты со мной, я вообще самая счастливая! — Ангелина обняла мать, и та почувствовала, как девочка опустила ей в карман сложенный в несколько раз листок. — Нужно будет избавиться, — сказала она, отстранившись.

— От чего? — прошептала Таня.

— От этого сена! Смотри, сопрело. Марти такое не будет есть. — И указала пальцем на фальшивого пони, а глазами на карман.

Неужели за девочкой так пристально следят, что прослушивают все ее разговоры? Или не за ней, а за Таней?

— А от полос не надо? Краска наверняка вредна для животного.

— Нет, она гипоаллергенная. И скоро сама сотрется. Ее и людям на волосы пшикают, чтобы на пару дней цвет изменить.

— Дочь, а у тебя есть телефон?

— Своего нет, а что?

— Надо твоему брату отправить весточку. Он наверняка переживает. Ты его, правда, не помнишь?

Глаза девочки наполнились слезами. Но в них было то, что дало Тане понимание. Ангелина обманывает Кирилла Игоревича. И по возможности им манипулирует.

— У меня в голове такой кавардак, — вздохнула Геля. — Тебя вспомнила только недавно, а ведь мама — самый близкий человек. — И она снова обняла Таню, порывисто, очень искренне.

— Девочки, вы нагулялись? — прокричал Кирилл Игоревич. Он закончил разговор и направился к ним.

— И проголодались, — ответила ему Ангелина.

— Жемчужинка, я тебя не узнаю, ты же недавно позавтракала.

— А сейчас я хочу чаю с пирожным. А Марти свежего сена. Смотри, это совсем отсырело.

— Разве?

— Да, он такое не хочет.

— Ладно, и Мартину принесем лакомство.

Геля, припрыгивая, подбежала к капитану Джеку и взяла его за руку. Он тут же расплылся в улыбке.

Вчера Таня боялась, что старик использует девочку сексуально. Поэтому и удерживает у себя. Но, понаблюдав, поняла, что ничего такого нет. Кирилл Игоревич маниакально привязан к Ангелине, он контролирует ее во всем, хочет владеть ею безраздельно, но не как грязный папочка. Хоть это радует. Ее дочку не превратили в секс-рабыню, уже хорошо. Она по-прежнему чиста, но уже не наивна. От той витающей в облаках Ангелины мало что осталось. И это Таня не то чтобы видела, скорее, чувствовала.

Они зашли в дом. Попили чаю с пирожными. После чего Гелю увели, чтобы она спокойно позанималась. Мать же ее отправили к себе, то есть в цокольный этаж, отдыхать (будто она устала!). Спорить Таня не стала. И сделала вид, что не заметила, как автоматически заблокировалась за ней дверь, разделяющая коридор и спа-зону.

Она зашла в комнату, легла на кровать и стала шарить взглядом по стенам и потолку. Увидела огонек противопожарной сигнализации, но в ней могла быть и камера. Она встала, прошла в санузел и стала наполнять ванну горячей водой. Хотелось нагнать побольше пара. Как только он заполнил пространство, Татьяна достала из кармана записку. Развернув ее, стала читать.

«Дорогая мамочка, я так рада тебя видеть! Знала бы ты, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы капитан Джек разыскал тебя и привез!

Сразу хочу сказать, он не сделал мне ничего дурного. И действительно, спас тонущую девочку. Я жива благодаря ему. Но я пленница, которую держат в золотой клетке. Не верь всему, что Кирилл Игоревич говорит. И будь с ним осторожна. Он безжалостен и хитер. Не доверяй Анне, она его шпионка. Будет рыться в вещах, подслушивать, подсматривать. Капитан Джек нас ни за что не отпустит, если мы не придумаем, как сбежать.

Я все помню!

И всех…

Просто вынуждена играть.

Люблю тебя. И еще напишу!»

Татьяна порвала записку и бросила обрывки в унитаз, смыла. Сделала, как велела дочка, избавилась от записки.

Выключив воду, вышла из ванной. Если за ней подглядывают через скрытую камеру, лучше помыться. Но не в кипятке же. Сварится еще, как рак!

Через десять минут Таня забралась-таки в ванну. Добавила в нее пену, соли набросала. Откинув голову на надувную подушку, она разрешила себе вспомнить об Иване. Что он подумал, приехав за ней и не найдя ее в отеле? Она бы на его месте сделала один вывод: сбежала. Не обязательно с кем-то. Просто передумала строить с ним отношения, а сказать об этом не решилась. Он ведь почти не знал ее! И уж тем более не был в курсе их семейной драмы. Естественно, он обиделся. А то и разозлился на нее. И чтобы успокоиться, закрутил роман с другой. Долго ли?… Красивый, умный, богатый… Такого только пальцем поманить!

Тане было немного стыдно за свои мысли. Ее дочь жива, и она должна быть счастлива одним этим. Но что поделать с тем, что она впервые в жизни полюбила и потеряла его, своего мужчину? Невозможно не думать об этом…

Раскиснув во всех смыслах, Таня выползла из ванной и переместилась на кровать. Тут же зазвонил телефон.

— Да?

— Татьяна, вам что-нибудь нужно? — то была Анна.

— Нет, спасибо.

— Могу зайти, чтобы прибраться.

Точно где-то есть камера, и шпионка видела, что она мылась. А это значит, пол намочила, полотенце использовала, а ванная и зеркало нуждаются в мытье.

— Я буду спать, не беспокойте меня без повода, — строго проговорила Таня и бросила трубку. Потом забралась под одеяло и сделала вид, что спит.

Глава 3

Иван приподнял ворот майки и втянул носом воздух. Вонял он жутко. Не потом, а какой-то кислятиной. Будто протух на жаре. В его машине сломался кондиционер, и последние шесть часов пути пришлось ехать в духоте. Открыть окно — не вариант. На трассе такие выхлопы от грузовиков, что можно задохнуться.

Съехав с трассы, Иван подкатил к первому магазину. Он располагался в железном вагончике. Зайдя внутрь, Ваня увидел продавца примерно своего возраста. Они даже внешне были немного похожи: темные волосы, борода, светлые глаза. Абориген был полнее и ниже, но типаж — тот же. И он принял Ваню за своего. Поэтому заговорил не на русском.

— Брат, я не понимаю, — ответил ему Иван. — Дай воды, пожалуйста. И дезодорант. Хотя он мне сейчас вряд ли поможет…

— Откуда едешь?

— Из Турции через Грузию.

— А, понял. Много вас сейчас таких. Только все в обратном направлении двигаются. — Он говорил с мягким и певучим акцентом. Как все в Осетии.

— Шел по следам человека. Точнее, ехал. Но они исчезли, и я вынужден завершить свою миссию.

— Нужен ночлег?

— Да. Помыться, поспать, поесть…

— Я сейчас сделаю звонок, и за тобой приедут.

— А моя тачка?

— Пусть тут стоит. Никто не тронет. Но если беспокоишься, езжай следом. Ты просто один заблудишься.

— Мне ее вернуть надо. Брошу, сообщу хозяину, где забрать. За руль пока что-то не хочется.

Иван взял полторашку холодной минералки и стал жадно ее пить.

— Я Рустам, — представился продавец.

— Иван.

— Чего-то непохож, — хитро сверкнул глазами тот.

— В курсе. Но мы с тобой родились в Советском Союзе, где люди разных национальностей дружили и любили друг друга. А я всех своих предков не знаю.

Рустам дал пять Ивану и стал звонить. Люди во Владикавказе были очень отзывчивыми. Да и в Грузии все помогали. Естественно, не без выгоды для себя, но это нормально — хотеть заработать. Иван в студенческие годы за лишнюю копеечку злобного гопника изображал. Ване платили за то, чтобы он нападал на хлюпика, гуляющего со своей дамой сердца, и давал ему себя победить. Унизительно для него? Безусловно. Лучший на курсе студент, пусть и регбист, строит из себя неандертальца, а что еще хуже — труса и слабака. Но эти деньги давали Ване возможность починить компьютер, купить шмотки, закатить себе пир в «Бургер Кинге».

— Через десять минут мой брат приедет за тобой, — сообщил Рустам. — Пока можешь умыться. Уборная в подсобке.

Иван прошел туда. Крохотное помещение, но чистое и со всем необходимым. Холодная вода, а была только она, пришлась как нельзя кстати. Ваня и голову облил, и грудь. Увидев ковшик, сполоснул и ноги. Потные носки швырнул в ведро, а кроссовки натянул на голую ногу. Когда умывался поглядывал на себя в зеркало. Выглядел он кошмарно. Борода неопрятная, волосы торчком, глаза красные. Неудивительно, что его часто тормозили для проверки документов. Типичный бандюган!

Когда он вышел из уборной, у прилавка стоял мужчина, как две капли воды похожий на Рустама. Но с рыжими волосами.

— Вы близнецы? — спросил Иван.

— Ага. Я Заур. — И протянул руку. Пожав руки, мужчины покинули магазин.

Огненноволосый брат Рустама приехал на старом-престаром джипе. Ржавый, с заклеенными скотчем стеклом и фарой, он был при этом шикарно «обут». Колеса, наверное, стоили больше, чем он сам.

Они забрались в салон джипа. Заур завел его. И к своему удивлению Иван услышал чистый урчащий звук.

— А динозавр твой неплох.

— Главное, не кузов, а мотор, — усмехнулся Заур.

— И колеса?

— В горах на плохой резине далеко не уедешь.

— Сколько времени займет дорога?

— Час, может чуть меньше.

— Так много? Ты же за десять минут управился.

— Был неподалеку. — Он свернул на полное бездорожье. — Но ты не пожалеешь. У нас такие виды!

— Я тогда подремлю? Устал, как собака.

— Хочешь, пересядь на заднее. Там можно разлечься.

— Мне и тут… — он зевнул, — нормально. — И закрыл глаза.

А когда открыл, они уже стояли возле каменного строения. Оно было большим, как и окружающая его придомовая территория. На ней и сад, и летняя кухня с мангалом, тандыром, коптильней, и пасека, и, что умилило Ивана, загон для лошадок. Их две, белая и рыжая. Обе мирно пасутся, пощипывая траву.

— Они, как вы с братом, — заметил Иван. — По масти.

— Отец нам их подарил с братом на шестнадцатилетие. Мы скакали на них в молодости.

— А сейчас? Старые стали, что ли?

— Лошади, да. Им больше двадцати. Но детей катают.

Они вышли из машины, и у Ивана закружилась голова. Горный воздух хоть и прекрасен, но сильно разрежен. Заур заметил состояние гостя и успокоил:

— Скоро привыкнешь. Но голова будет чуть-чуть звенеть. Зато лучше выспишься.

Он проводил Ивана в комнату. На первый взгляд обычную спальню с широкой кроватью, столом, тумбочкой, стареньким телевизором. Но когда Заур отодвинул шторы, дух захватило уже не от воздуха, а от вида. Горы в дымке облаков, далекое ущелье, тоже окутанное туманом, и абсолютно чистое небо вверху, на котором еще нет звезд, но луна уже зарождается.

— Какая красота, — выдохнул Иван. — И спокойствие.

— Если останешься на пару дней, я тебе развалины монастыря покажу. Место не туристическое, и можно побыть наедине с собой.

— Мне бы очень хотелось, но боюсь загадывать.

— Тогда иди мойся, ванная не в номере, но рядом. Там же машинка, можешь одежду прокрутить. Ужин будет готов через полчаса. Нормально?

— Отлично.

— Мы обычно накрываем общий стол, но если хочешь, мы тебе отдельно подадим.

— Нет, я с радостью посижу со всеми.

Он чуть не опоздал на ужин, так долго плескался и пытался привести в порядок бороду и волосы машинкой. Отвык это делать самостоятельно. Еще ему нечего было надеть. Вся одежда оказалась грязной. Только шорты более или менее и майка. Пришлось обратиться к Зауру. Он выдал гостю свой спортивный костюм на флисе. Тот был Ивану мал. Штаны смотрелись как бриджи, толстовка едва пупок прикрывала. Зато он в таком виде очень порадовал детей. Они хохотали над великаном в детских одежках, пока их не выдворили из гостиной. Малышня ела отдельно.

За столом собрались хозяева и гости дома. Среди последних кроме Ивана две русские пары туристов и один странный финн. Он был веганом, ел только овощи и тушеный нут, зато с огромным удовольствием поглощал чачу. Остальные — вино. Ваня опрокинул в себя три фужера, и понял, что больше не может. Ни пить, ни есть.

Извинившись перед всеми, ушел к себе. В комнате было прохладно, и он залез под одеяло. Так как шторы не задернул, то мог видеть небо. Уже звездное. А горы слились с окружающим мраком.

Тут зазвонил телефон. Как ни странно, связь была неплохая.

— Привет, Ванек.

— Здорово, Мишань.

— Ты где сейчас?

— На родине.

— В Москве?

— Завтра буду. Если не задержусь во Владикавказе. Тут так классно.

— Твоя дама сердца не объявилась?

— Нет. Но я пытался ее найти. Безрезультатно.

— Я подключил кое-какие связи и узнал, что она еще в Турции.

— А вот и нет.

— Как нет, если да? Не проходила она границу.

— Я знаю марку и номер машины, на которой она это сделала. Попала в Грузию. Через нее в Россию.

— Значит, нелегально.

— И зачем ей это?

— Без понятия. Это твоя знакомая.

— Ее везли на нескольких машинах. Все «мутные». Но я их проследил. Из одной Таню вывозили на больничной каталке. То был микроавтобус. Ее всегда сопровождал один и тот же человек, мужчина. И он ввез Таню в страну. Очевидно, через какой-то перевал, где много тайных троп, по которым можно беспрепятственно покинуть Россию, а уж тем более в нее вернуться.

— Напрашивается один вывод: Татьяну Мазаеву похитили.

— Да. Но зачем? Она обычная женщина. И муж ее бывший не какой-то пуп земли. Даже не олигарх. Никто не стал бы так заморачиваться…

— И тем не менее.

— Может, меня все обманывали? Турки, грузины? Просто брали деньги и врали?

— Ты же не на слово им верил? Тебе предоставляли видео, фото?

— Мишань, я уже во всем начал сомневаться.

— Иди до конца, брат!

— Не ты ли мне говорил, что я себя накручиваю? — Иван аж вскочил и тут же почувствовал, как холод забирается под короткую толстовку. — Бабенка просто загуляла. Сначала со мной, потом с другим…

— Нечисто что-то в этой истории. И ты не идиот. Что, если Татьяна реально в опасности? А ее, кроме тебя, никто не разыскивает. Но ты даже заявление написать не можешь, потому что никто ей. Давай возвращайся, будем думать.

— Завтра вылечу первым рейсом.

— Сразу позвони.

— Обязательно. Пока. И спасибо тебе за все.

Естественно, после этого разговора Иван не сразу смог уснуть, но усталость взяла свое. Он отключился. И не видел снов, что хорошо. Потому что ему бы снились кошмары.

Он прибыл в Москву под вечер. Увы, самолеты из Владикавказа летали лишь раз в сутки.

Взяв такси, Иван направился к офису «Урал-Трейда». А еще позвонил Мишане.

На парковке у здания были обе машины Мазаева. Это может ничего не значить, но, скорее всего, Виктор на месте. Иван зашел в здание. На КПП сидел только один охранник и откровенно скучал. Он уже и кроссворды разгадал, и в телефоне наигрался, и чаю попил. Обстановка в офисном центре была спокойная, напрягаться не приходилось.

Иван скомкал пятисотрублевую купюру и бросил ее у кулера. Знал, рано или поздно охранник ее заметит и выйдет из-за стекла, чтобы подобрать деньги. Так и произошло. И как только страж порядка отвлекся на купюру, Иван перемахнул через турникет. Благо длина ног позволяла. Через двадцать секунд он уже садился в лифт.

Кабинет Мазаева находился в отдельном крыле. Естественно, огромный, в нем даже приемная была размером с баскетбольную площадку. Иван прошел мимо секретаря и взялся за ручку. Девушка вскочила и начала кричать. Когда от нее отмахались, бросилась на наглого посетителя.

— Я по личному вопросу, — бросил Иван, легонько отстранил девушку. Не толкать же ее!

— Виктор Алексеевич, я вызываю охрану, — прокричала она в открывшуюся дверь.

— Не надо, Светлана. Все в порядке.

Мазаев стоял посреди кабинета. Маленький и какой-то несчастный. На лице не было того спесивого выражения, которым он запомнился Ивану. Виктор был небрежно одет, а в руке держал стакан с янтарной жидкостью, в которой плавали кусочки льда.

— Но вы постараетесь больше никого ко мне не пускать.

— Хорошо.

— А лучше идите домой. И закройте приемную.

— Но у вас совещание с менеджерами…

— Пусть его проведет Карим Рафаилович. Все, свободны.

Он вернулся за стол. Плюхнулся в кресло.

— Виски хотите? Восемнадцатилетнего?

— Не откажусь.

— Наливайте, бар там. — И указал на шкафчик с зеркальной инкрустацией. — Как вас зовут?

— Иван.

— Можно фамилию?

— Королев. — Он достал бумажник, в котором было несколько визиток, одну протянул Мазаеву. После этого открыл шкафчик. В нем чего только не было! От элитного алкоголя до (если верить распечатанным на простом принтере этикеткам) самогона. Но открыта была только одна бутылка. Из нее Иван и налил. — От бывшей жены вестей не было?

— Были!

— Это же здорово?

— Да я бы так не сказал… — Он залпом выпил свой виски и протянул Ивану стакан, чтоб тот его наполнил. — Таня прислала сыну пару фото и голосовое сообщение.

— Когда?

— Вчера. И он тут же прибежал ко мне. Я все вам покажу, расскажу, только скажите, кем вы приходитесь Татьяне?

— Я не знаю, как объяснить. У нас отношения только начали завязываться, когда она пропала. Это произошло в Турции. Мы собирались в Бодрум, я заехал за ней утром, но в номере ее не оказалось. Администратор сказал, она поздним вечером с кем-то уехала. Я подумал…

— Что у нее еще кто-то?

— Да. Но теперь я так не думаю. Уверен, ее похитили.

— Я тоже. Жаль, что я не пошел на контакт с вами тогда… Извините, если был груб. Но и вы могли бы тогда мне получше все объяснить. И визитку сунуть. Я пытался вас разыскать, но вы даже не представились.

Сначала извинился, потом наехал. Не может без претензий…

— Смотрите фото. — Виктор их даже распечатал. И в хорошем качестве. — Они не подозрительные на первый взгляд… — На одной Таня позировала у пальмы, на второй нежилась в джакузи. — Только моя жена… бывшая… Она никогда не присылала сыну такое! Это что за портфолио для «Одноклассников»? Таня вообще не любит фотографироваться. Если снимает, то что-то интересное. Из Алании она присылала Марку разные кадры. Развалины какой-то крепости, закат, дедушку, что продает мандарины, кота, который развалился в магазине на трусах. А тут, нате, смотрите, вот она я. Но это еще ладно. Голосовое вообще странное. — Виктор взял телефон и включил звук: — Привет, ежик. — Голос совершенно точно был Танин. — Я очень по тебе соскучилась. Но я не скоро приеду. У меня все хорошо, так что не переживай. По возможности буду отправлять тебе сообщения, но я сейчас нахожусь в таком месте, где плохо ловит связь. Люблю, твоя ящерка.

— Они так друг друга называли: Ежиком и Ящеркой?

— Нет. Марк терпеть не мог это прозвище. Он запретил называть себя Ежиком. Но не Тане, она никогда к нему так не обращалась, а сестре. Вы не знаете, скорее всего, но у нас была…

— Дочь Ангелина. И она пропала без вести.

— Погибла. Я в этом был уверен. Но теперь… — Виктор сделал глоток виски, но сморщился и отставил стакан. — Надо поесть… — Он выглянул в приемную. Секретаря уже не было, и Мазаев пошел к холодильнику, замаскированному под шкаф, достал из него мясную нарезку, сыр. — Дети играли в Ежика и Ящерку, когда были совсем крохами. Сути ее не знаю. Помню, что Марку лет в пять она надоела. Геля приставала к нему, но пацан категорически отказывался играть. И злился, когда сестра называла его Ежиком. Но она нет-нет да делала это. А когда поздравительные открытки подписывала, всегда заканчивала словами: «Люблю, твоя Ящерка».

Иван призадумался. Таня передала сыну послание? Хотела, чтоб он понял, что Ангелина жива?

— Я попытался пробить телефон, с которого были отправлены сообщения, — продолжил Виктор, жуя карбонат. — Он турецкий. И зарегистрирован на какого-то левого человека. Одноразовый, в общем.

— А Танин телефон не отследили?

— Последний раз им пользовались в Алании. Там же, судя по всему, от него и избавились.

— Когда я начал розыск Татьяны, то подключил к делу своего друга, майора МВД. Он поможет, чем может. Но говорит, нужно написать официальное заявление, тогда можно будет подключить ФСБ и Интерпол. И сделать это должен кто-то из родственников.

— Я подойду? — Иван кивнул. — Тогда поехали в ментовку.

— Завтра, когда ты (я больше не буду «выкать», ок?) будешь трезвым, а я договорюсь с другом. Он подскажет человека, к которому лучше обратиться, направит к нему. Ты слишком долго раскачивался и потерял время. Сейчас надо наверняка действовать, а не ломиться во все двери.

— Блин, я думал, такого с нашей семьей больше не случится, — выругался Мазаев. И употребил крепкое матерное словцо вместо блина. — Мы столько пережили, когда разыскивали Гелю… — Он залпом выпил свой напиток. — А теперь и ее надо искать, и Татьяну. Еще я без понятия, что говорить сыну. Он в замешательстве, задает вопросы, на которые у меня нет ответов…

Иван не знал, что сказать на это, поэтому ограничился сочувственным кивком.

Виктор вернул бутылку на место, а остатки еды сбросил в урну. Бабушка Ивана за такое бы ему уши надрала. Даже взрослому. Его с детства приучили доедать все до крошки. Поэтому в подростковом возрасте он был полноватым. Спорт помог ему не только сбросить жирок, но и выработать режим питания. Иван научился определять на глаз, сколько он может съесть. Но когда в хорошем ресторане (а хороший, это еще и тот, где порции человеческие, а не мышиные) приходилось оставлять что-то на тарелке, чтобы соблюсти этикет, Иван вспоминал бабушку и тут же испытывал легкое чувство вины.

— Хочу съездить в квартиру Тани, — сказал Виктор. — Взял у сына ключ. Составишь компанию? Естественно, Иван согласился.

Поехали они на такси. За руль после виски Мазаев не сел, но и водителя не стал вызывать. Добрались за полчаса. В дороге почти не разговаривали, оба сидели в телефонах.

Когда мужчины поднялись на нужный этаж, услышали лай. Это на них тявкала лохматая собачка, выходящая вместе с хозяйкой из квартиры, соседствующей с Таниной.

— Фу, Марсель, — попыталась угомонить его женщина, но пес не унимался. Он натягивал поводок, пытаясь приблизиться к незнакомцам. Скорее всего, хотел обнюхать, не укусить же? Песик был размером с Ванину ступню.

Мазаев на собаку внимание не обращал, он перебирал ключи, ища нужный.

— Вы, господа, кто такие? — требовательно спросила хозяйка склочного шпица.

— Хорошие знакомые вашей соседки, — удовлетворил ее любопытство Иван.

— И как ее зовут?

— Татьяной.

Женщина не успокоилась:

— И она дала вам ключи от своей квартиры?

— Их я взял у сына, — соизволил вступить в диалог Виктор. — Таня моя бывшая жена.

— Вы папа Максима, значит?

— Вообще-то, он Марк.

— А я вас проверяла, — торжественно проговорила соседка. — Теперь верю, что вы бывший муж. А то тут крутился какой-то мужик. Я попыталась с ним заговорить, а он сразу деру… Подозрительный тип!

— Давно это было?

— Недели две назад, может, чуть меньше. Мы с Таней вот тут встретились, вместе на лифте вниз спустились, из подъезда вышли. Я с Марселем гулять пошла, а она куда-то на такси уехала…

— Точное число не вспомните? Это важно.

Подумав немного, женщина ответила.

— В Турцию полетела, — сказал Ваня Мазаеву. — Мы в тот же день познакомились, и она была с самолета.

— А что случилось? — переполошилось соседка.

— Все нормально. Просто Таня не сказала, когда точно вернется, вот мы и считаем, сколько она уже отсутствует.

— Но мужик подозрительный был.

— Может, поклонник?

— Таня всех на расстоянии держит. Ни разу не видела, чтоб она привела кого-то.

Это было приятно слышать. Значит, правду о своей личной жизни рассказывала (точнее, о ее отсутствии).

Мужчины попрощались с соседкой, а Иван и с Марселем. Пес, полаяв, стал играть с ним и проситься на ручки.

Зашли. Квартира небольшая, но уютная, пахнет ванилином и корицей. Иван думал, это из-за того, что Таня печет тортики, и стены впитали аромат, но оказалось, его распыляет автоматический освежитель.

— Бардак, — сказал Виктор.

Иван недоуменно осмотрелся. По его мнению, никакого беспорядка в помещении не наблюдалось. Чисто, все на своих местах. Пыль есть, но как без нее в квартире, почти две недели не знающей уборки?

— Татьяна не уезжала, она убегала. — Виктор сложил плед, что висел на спинке кресла, и убрал в шкаф.

— Откуда такие выводы?

— Я уже сказал.

— Не вижу бардака.

— Тапки у кровати, а не в прихожей. — Он ткнул в них пальцем. — Книга лежит в раскрытом виде. Ящики не до концы задвинуты. И это. — Они проследовали в кухню, и Виктор подвел Ивана к плите. — Немытая сковорода и застывшие капли теста на варочной поверхности.

— Как Таня прожила с тобой, занудой, столько лет? Не задвинула ящик до конца, подумаешь! Может, она как от тебя съехала, выдохнула и начала забивать на мелкие недочеты?

— Ты не очень хорошо Таню знаешь. Она не была аккуратисткой до знакомства со мной, и я долго приучал ее к порядку. Переделать не получилось, но… Перед отъездом куда-то Татьяна очень тщательно прибиралась. Она говорила, что хочет вернуться в чистую квартиру без следов поспешных сборов. Таня и в этот раз постаралась, она заправила кровать, начистила сантехнику, мусор выкинула, но забыла о мелочах, потому что не могла сосредоточиться.

Это было притянуто за уши, но Иван возражать Мазаеву не стал, вместо этого спросил:

— Больше ничего подозрительного не заметил?

— Шторы задернуты очень плотно. Татьяна так не делала. Но я не помню погоду в тот день, может, очень яркое солнце светило, и ей пришлось. — Он взял из вазочки, стоящей на столе, орех кешью, кинул себе в рот. — Пойдем вторую комнату осмотрим.

То была детская. Но не мальчишечья. Все в комнате, стены, текстиль, мебель, было в нежных тонах: не белый цвет, а кремовый, не розовый, а пудровый, не серый, а дымчатый, с оттенком голубого. Картинка, написанная акварелью по воде, могла порадовать только девочку.

— Татьяна так и не смирилась со смертью Ангелины, — проговорил Виктор сумрачно. — Эта комната для нее. — Он подошел к кровати под пушистым покрывалом, взял с нее плюшевого крольчонка. — Дочкина игрушка. Как и остальные. Таня привезла их сюда. А еще книги, альбомы. Я хотел все вещи отвезти в детдом, но она отдала только одежду. Сказала, купим новую, ведь из старой она выросла… Она у нас быстро вытягивалась, в маму уродилась, длинненькой.

— Когда сын тут ночует, неужели спит на этом ложе принцессы?

— Нет, на мамином диване.

— А Таня тут?

— В кухне. Эта комната ждет свою хозяйку. Только ее!

— Это немного странно, — не мог не заметить Иван.

— Повторяю, ты пока плохо знаешь мою бывшую. Она чудная. Я не наговариваю и не отговариваю., Просто констатирую факт: тараканов в голове у Татьяны множество.

— Ничего, меня они не пугают. Я люблю насекомых…

Он увидел на стеллаже фотографии. На них Ангелина. Одна или с кем-то из членов семьи. Но был еще стоящий отдельно портрет Тани. На нем она сидела на валуне, торчащем из пенящихся океанских вод, удерживала вздыбленные волосы руками и хохотала в камеру. Такая живая, непосредственная, родная.

— Можно мне взять это фото? — попросил Иван.

Виктор пожал плечами. Ему было все равно.

— Между прочим, Таня права оказалась, — проговорил Иван, снимая портрет с полки. — Жива ваша Ящерка, получается. Не обмануло материнское сердце Таню.

— Либо так, либо… — Он тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Однако слова успели вылететь из его рта: — Моя бывшая жена окончательно сошла с ума!

— Я верю ей. Поверь и ты.

Тут Ивану позвонили, и это был Мишаня Хромченко. Услышав новости, он решительно бросил:

— Пусть Мазаев приезжает сегодня… Сейчас. Я все устрою.

— А я?

— А тебя вызовут, когда понадобишься.

Они попрощались. Сначала с Мишаней по телефону, потом с Виктором лично. Мазаев отправился Следственный комитет, а Иван к себе домой, в безликую квартиру бизнес-класса, в которой вскоре появится что-то родное и милое сердцу — портрет Татьяны.

Глава 4

Он был невероятно силен. Таким уродился.

Мать всю разорвал, когда она его рожала. Четыре с половиной кило при среднем росте. Малыш Баграт крушил кроватки и коляски. Не со зла, он был очень милым ребенком, просто силы не рассчитывал.

Его мама, Ирма, была армянкой, а отец… козлом! Он бросил беременную девушку и скрылся в неизвестном направлении. О том, что у него появился наследник, так и не узнал.

У Баграта была слишком смуглая кожа, и, скорее всего, козел был родом из Африки. Тунисцем, алжирцем, египтянином? Мама занималась спортом. Метала молот. Выступала на значимых соревнованиях, в том числе — олимпийских. Тогда-то она и встретила свою любовь. Плодом ее стал Баграт.

Мама души в нем не чаяла, хоть он и сломал ее карьеру. После родов пришлось уйти из спорта. В первую очередь по медицинским показаниям.

Отдав сына в садик, она пошла работать обычным физруком. Армянские родственники пытались помогать, но Ирма принимала только подарки для Баграта. Ее осудили, узнав, что девушка забеременела вне брака, еще и от иноверца. Она этого не забыла.

И все же они замечательно жили с мамой. Бедно, но весело. Ирма давала сыну полную свободу. Говорила, ты от природы силач, как и я, но если хочешь, стань художником, музыкантом, клоуном. И Баграт пробовал себя во всем, только лучше всего у него получались силовые упражнения. Тогда он и пошел в самбо. Так уже в семь стал чемпионом области. В двенадцать собрал все юниорские кубки. А в пятнадцать в детскую колонию загремел. Не рассчитал сил в дворовой драке, оставил противника инвалидом. Пока срок отбывал, мама серьезно захворала. Все болезни от нервов, не так ли?

Баграт вышел и стал примерным молодым человеком. И учился, и занимался, и подрабатывал, и маму на процедуры возил. Но она угасала. Из богатырши превратилась в сухую старушку. Баграт ее, как ребенка, на одной руке носил.

Ирма умерла, когда ему восемнадцать исполнилось. Тогда Баграт не просто осиротел — потерялся. Опять начал драться и снова сел. Оттуда, с зоны, пошел на войну. Сидеть оставалось меньше полугода, но он все равно подписал контракт с ЧВК. Баграт пошел убивать. Кого — без разницы. В нем было столько гнева! Месяца не прошло, как он подорвался на мине. Лежал в воронке, смотрел на небо и видел ангела… То была светловолосая девочка лет десяти. Она спускалась с облака с букетом полевых ромашек. Когда Баграта нашли, в его руках было несколько цветков. Он засушил их, и, вернувшись на гражданку, вставил в рамку.

Баграт устроился грузчиком. Благо ранение не помешало этому. Он и вполсилы мог работать. Да что там… Грузовики тягать! Как-то он вытащил груженый «КамАЗ» из огромной вязкой лужи. А однажды он дернул «Газель». Потом помог пассажирам разгрузить ее. Оказалось, ребята, что ехали в машине, волонтеры. И в том числе кормят бомжей. Баграт вызвался помочь. С тех пор делал это регулярно.

Для жизни ему не требовалось много денег. Заплатить за квартиру, поесть сытно, и не в ресторане, а у себя на кухне. Баграт отлично готовил и не ленился пожарить себе стейк, салат нарезать. Одевался он просто, но прилично. Зря некоторые думают, что грузчики мало получают. Если не лениться и не уходить в запои, то можно хорошо заработать. У Баграта даже оставались деньги на… «светлый день». На черный не копил. Зачем? Он мечтал о девушке. А за ней нужно ухаживать: цветы дарить, в кафе, театры водить. Он понимал, что жених незавидный. Пусть и с квартирой в Москве. Но у него судимость, образование всего лишь среднее, нет престижной работы. Но он о принцессах и не мечтал! К тому же всегда можно куда-то поступить и устроиться на другое место.

Женщины у Баграта были. Точнее, сексуальные партнерши. Он невинности в тринадцать лишился. Его совратила тренерша женской сборной, но он был не против. И после этого ему дамы (если их можно так называть) оказывали знаки внимания. Невероятно сильный, агрессивный с мужиками, но очень уважительный и нежный с представительницами слабого пола, он привлекал самочек (да, так точнее). Баграт ни разу не влюблялся, пока не познакомился с Полиной.

Эта девушка его очаровала с первого взгляда. Когда Баграт вытащил «Газель», она опустила стекло в окне и широко ему улыбнулась. Мордаха широкая, вся в веснушках, нос картошкой, из-под шапки волосы торчат, как у огородного пугала сено… И эта естественность внешности, эмоций, отношения к людям так прекрасны, что нельзя не влюбиться.

Из-за Поли он отправился на точку, начал разгружать, потом подавать, мыть чаны. Из-за жесткого графика работы не мог постоянно помогать группе, но раз в неделю, точно зная, что Поля будет, он присоединялся к волонтерам.

Не сразу узнал, что у нее есть парень. Ведь это странно, когда твоя половинка тебя не поддерживает. Но оказалось, Полина жила с неким Макаром. Его видел только водитель «Соболя» (когда заезжал за Полей, Макар помогал загрузить ей сумки). Сказал, самый обычный парень, ничего выдающегося. Еще и хлипковат. Но раз Полина его выбрала, значит, достойный человек.

Там же, среди волонтеров, Баграт нашел себе друга. Им стал тот самый водитель «Соболя». Его звали Борей. Он переехал в Москву из Саратова десять лет назад. Устроился водителем на завод. Рулил грузовиками, но иногда подменял шоферов автобусов, развозящих работников. Тем платили мало, вот мужики за места и не держались, потому уходили периодически в запои. Боря же не употреблял совсем — с язвой особо не попьешь. Можно, конечно, только потом так плохо, что лучше вместо водочки компотиком из сухофруктов себя побаловать.

В автобусе он и встретил свою роковую любовь. Работала женщина кладовщицей. Была уже не юна, но собою хороша невероятно. А как кокетлива! Боря млел, когда она садилась рядом с ним, ножку на ножку закидывала, его по плечу поглаживала, глазами сверкала и посылала воздушные поцелуи. Она была замужем, но это не помешало шоферу и кладовщице вступить в интимную связь. У Бори своя комната была, там они любви и предавались. Бывало в автобусе или его грузовике. Еще в ее кабинете зажимались. Он встанет на погрузку, а дамочка его в закуток, чтоб зацеловать до головокружения. Потом оказалось, не просто так его завлекали и отвлекали. Пока он млел в объятиях кладовщицы, ее человек подкидывал в кузов ворованные с завода запчасти. Много раз Борю проносило, но как-то попался он на проходной. Вызвали к начальнику службы безопасности, пытать стали, кто сообщник. Боря молчал. Понимал, кто его вслепую использовал, но не мог подставить любимую женщину. В итоге пострадал один. Его и выгнали с завода по статье и все недостачи повесили. Пришлось кредит брать. Но с чего отдавать, когда ни жилья, ни работы?

Боря повеситься хотел. И не столько из-за долгов. Разочарование в любимой женщине больше подкосило. Она не просто не помогла ему, а перестала на связь выходить. Вскоре уволилась и переехала в район получше. Все благодаря дурачку Боре, который помог женщине обогатиться.

Из петли его вытащил Батюшка. Привел в их с Марией дом, дал не только кров, работу (в фонде у некоторых были зарплаты, пусть и небольшие), а потом с хорошей женщиной познакомил. Сейчас Боря у нее жил. Не любил, но уважал.

На Пятаке Баграт давно не был. Ездил в Армению на похороны прабабушки. Там задержался на неделю, по возвращении впрягся в работу, потому что много потратил на билеты, подарки, на гроб положить опять же нужно было. Вкалывал по двенадцать, а то и пятнадцать часов каждый день. Боря пару раз набирал Баграта, но тот пропускал звонки, а когда домой возвращался, забывал о них.

Взяв свой первый за восемь дней выходной, выспавшись и более-менее отдохнув, он поехал на Пятак. И первым делом подошел к другу.

— Привет.

— Надо же, живой, — проворчал Боря и отвернулся.

— Да что со мной случится? — Он примирительно хлопнул товарища по плечу. — Извини, что не отвечал. Работал, как проклятый. Зато я с подарочком для тебя. — И протянул пакет с вкусняшками из Армении.

— Что могло случиться? То есть ты не в курсе?

— Чего?

— У нас тут двух жмуриков нашли!

— Где?

— А вон в том подвале. — И указал направление. Теперь Баграт заметил, что дверь опечатана желтой лентой. Как и спуск к ней. — Убили, а потом сожгли обоих. И одного ты знаешь, это Саблезубый.

— Говорили же, что он уехал-таки на родину.

— Но оказалось, кони двинул.

— А кто еще?

— Второго опознать не удалось. Вполне возможно, что он и не бомж. Зубы хорошие, с дорогими пломбами, ни одной сломанной кости. Менты сейчас списки пропавших без вести изучают. Ну и убийцу ищут, естественно. Думают, кто-то из нашей шатии-братии. Поэтому еще не разогнали всех. Но хотели все тут прикрыть. Два дня не пускали на Пятак, но снова начали. Тут под прикрытием несколько человек работает.

— Знаешь кто?

— Не заморачиваюсь. Но вычислить нетрудно. Ряженых сразу видно.

— Значит, их и наши ребята и девчата раскусят.

— Не, они ж вечно бухие или обдолбанные. И очень любят поболтать с новыми людьми. Уверен, менты уже что-то разузнали, просто я не в курсе.

Баграт решил пройтись по Пятаку и осмотреться. Он уже знал, что Поли тут нет, но есть и другие заслуживающие внимания личности. А еще было интересно проверить, поймет ли он, кто мент под прикрытием. Сначала не получалось определить ряженых, принюхиваться приходилось, придирчиво осматривать ногти, зубы. Двоих вычислил и закончил, надоело.

К Баграту подошел один из новеньких волонтеров, предложил ужин. Он не стал отказываться. Еду тут подавали простую, даже грубую, но вполне съедобную. Баграт взял второе и чай, после чего направился к знакомому бомжу.

Его звали Рафиком. Но тусовке бездомных этот мужик был известен как Носорог. Нос бомжа был столько раз сломан, так что его кончик торчал вверх, точно как у одноименного животного. Еще Рафик был невероятно силен. В армрестлинге качков делал. Спорил с ними, прилизанными турникменами, на сотку, и за день влегкую на пузырь нормального пойла зарабатывал. Троих уделывал, остальные тут же давали заднюю. Он как-то Баграту вызов бросил. Причем прилюдно. Тот усмехнулся и покачал головой. Но когда остались тет-а-тет, сказал, давай поборемся. Он знал, что выиграет, и не хотел ронять авторитет Носорога перед бомжами. Когда враг был трижды повержен, Баграт сказал Рафику:

— Я продул бы тебе, будь ты в лучшей своей форме. В тебе и сила, и знания. Сидел?

— Пятнашку оттрубил от звонка до звонка.

— Тебе бы просохнуть, отмыться, отъесться, начать витамины принимать, мог бы зарабатывать армрестлингом. Или пощечинами. А то и боями. Сейчас в интернете много разных силовых шоу.

— Что ж сам не пойдешь?

— У меня есть дом, работа. Я и так нормально живу.

— И я. От воли не откажусь ни за что. Мне по кайфу такая жизнь.

— В грязи и холоде?

— Я моюсь, — возразил Носорог. Но, надо сказать, он хоть и был явно запущен, но не смердел. И под себя не ходил, поэтому на его штанах были только пятна грязи, но не мочи. — И знаю места, где можно согреться. Я, можно сказать, только волю и почувствовал. В юности секция, спортлагеря, соревнования, потом армия, работа в охране, тюрьма… Не хочу больше клеток. Свободы жажду! — И долбанул себя кулаком в грудь. Был, естественно, пьян. Но умеренно. Носорог, если перебирал, от людей подальше держался. Боялся зашибить ненароком и снова угодить за решетку.

Они были похожи с Багратом судьбами. Хоть Носорог и годился ему в отцы. Под пятьдесят ему было, и молодость пришлась на девяностые. Как Баграт понял, работал Рафик у какого-то важного бандоса охранником. Сначала рядовым, а потом его до начальников повысили.

На бесплатной кухне Носорог был частым гостем. Но он не только ел, мог помочь, если больше некому. Порядок наводил, когда бомжи из-за добавки начинали ссориться. Его волонтеры любили. В том числе Поля. Она ему даже на день ВДВ сунула в ладонь подарочек. То была копеечная игрушка, мышонок, что летит с парашютом. Знала, что он десантником был. Как и все: среди тюремных татух заметна была одна армейская. Но выделяло Носорога не это. И даже не нос. Он всегда ходил в дурацкой шапке. Пестрой, объемной, к изнанке которой были пришиты искусственные косички. Длинные, черные. Носорог не был поклонником Боба Марли, он слушал «Любэ», а шапку носил как талисман. Она его от смерти спасла, защитила голову от удара монтировкой. Мог бы скончаться от черепно-мозговой, а благодаря шапке отделался всего лишь сильным сотрясением.

С Носорогом Баграт не виделся уже недели две, поэтому обрадовался, увидев его, и захотел поболтать.

— Здорово, Рафик.

— Привет, малой.

— Что-то плохо выглядишь.

— Не, ща уже нормально. — Носорог задрал свитер и показал пластырь на пузе. Он был замусолен, зато украшен рисунком сердечка. — Перо под ребро получил неделю назад. Но, как видишь, выжил.

— Благодаря какой-то даме? — Баграт подмигнул. Кто еще будет сердечки рисовать? Не кореша же.

— Люська помогла, да. Она у БСМП ошивается. Знает, где разжиться халявной перекисью, бинтами, таблетосами. У нее и набор инструментов есть. Скальпель там, иглы, пинцеты. К ней много наших ходит за помощью. Но ее услуги не бесплатны.

— Чем же ты расплатился?

— Натурой.

— Ого!

— От меня бабы тащатся, не слыхал, что ли? Я сильный, выносливый, не наркоша и даже не алкаш, просто пьяница. И употребляю, между прочим, только сертифицированный продукт. Меня Люська давно пытается к рукам прибрать.

— Но ты не даешься.

— Говорю ж тебе, свобода — это все для меня.

— И кто ж тебя пырнул?

— Призрак… Из прошлого.

— Не понял?

— Если интересно, расскажу. Но сначала пожрать возьму, лады?

Через пять минут Носорог закусывал свою любимую водочку гороховым супом, причмокивая от удовольствия. Варево было не особо вкусным, но горячим, сытным, наваристым, как-никак, на костном бульоне готовился. А в него еще три банки дешевой тушенки бухнули, чтобы хотя бы мясные волокна попадались.

— Помнишь, я рассказывал тебе, как работал когда-то на важного бандоса? — Баграт кивнул. — Лютый тип был. Погоняло — Леший. Слыхал я, что Лишаем был в молодости. Что-то у него с кожей было, псориаз, что ли. Да только не нравилось ему погоняло это. Когда по второй ходке пошел, Лешим назвался. Один из сидлых попытался напомнить о Лишае, да после удара башкой об угол казармы позабыл не только об этом, а вообще обо всем. Дурачком стал, тюремным клоуном-терпилой. — Носорог налил себе еще водочки. Баграту не предложил, знал, что тот откажется. Когда это произошло первый раз, Рафик обиделся, посчитал, что его не уважают. А потом решил, что Баграт верующий мусульманин, и ему религия запрещает. Тот не стал Носорога разубеждать. — В девяностые Леший сильно поднялся. Возглавил одну из крупнейших ОПГ Москвы. Стал остальных под себя подминать. Ничем не брезговал, ни шантажом, ни похищениями, ни массовыми убийствами. Однажды взорвал здание, в котором двадцать человек собралось на сходняк. Заминировал здание и бабахнул. Чтоб своих бойцов не терять при разборке. Одно табу у него было: детей не трогал. Не пугал, не похищал, не мучил и тем более не убивал. Жен, сестер, матерей не щадил. Только детей жалел. У самого было двое, и он души в них не чаял.

— Он был женат?

— Официально нет. Ворам в законе тогда нельзя было семьи иметь. Но у Лешего была взрослая дочка, рожденная еще в те времена, когда он был единожды оступившимся.

— Меня потрясает твоя грамотная речь, Рафик.

— Не только тебя, — оскалился тот, продемонстрировав два крепких желтых клыка и несколько трухлявых «пеньков» между ними. — Бабенки прутся от моей велеречивости.

— Елки-палки, я даже слова такого не знаю.

— Меня до десяти лет бабушка воспитывала, кандидат филологических наук, ректор Казанского госуниверситета. Если б она не ушла из жизни раньше срока, у меня бы по-другому сложилось все. Она всегда говорила, не иди по пути наименьшего сопротивления, тебе легко взять все силой, а ты попробуй умом. И я брал. Был отличником, ездил на олимпиады, конкурсы чтецов. Но когда вернулся в дом родителей, меня быстро опустили на землю. В Капотне заучек презирают. Сила — главное. Не хочешь, чтоб над тобой издевались, бей. Побил одного, одолей другого, того, кто еще сильнее. — Носорог вздохнул тяжко. Потом отмахнулся (от воспоминаний, наверное) и допил водку. Закусил ее хлебом, что размочил в остатках супа. — Вернемся к Лешему. Его старшая дочь была потрясающей девушкой. Я был влюблен в нее. Чистая, светлая, добрая. Не очень красивая, но обаятельная. Когда она улыбалась, окружающий мир как будто становился чуть радостнее. У девушки небольшой горбик имелся. Он ее не портил, но, увы, с годами рос.

— Проблемы с позвоночником?

— Да, врожденные. Леший возил дочь по врачам, но те говорили, что процесс необратим. Его можно только замедлить, и тогда она не скрючится, а всего лишь деформируется. И придется ходить с тростью. Он тогда столько их накупил. И из слоновой кости, и из каких-то редких пород деревьев, с позолотой, инкрустацией, ручной резьбой. Он ввел традицию, ходить по дому с тростью. И все подчинялись. В том числе мы, охранники. Леший делал все, чтобы его девочка не чувствовала себя ущербной.

— А что скажешь о втором ребенке?

— Тоже милейшее существо. Но маленькое. Когда я только начал работать на Лешего, младшей дочке было пять. Эта уродилась красавицей, в мать. Та стала мисс Сибирь, приехала на общероссийский конкурс, продула, но не расстроилась, потому что вместо паршивой короны отхватила себе принца. В те времена бандиты считались очень завидными женихами. Леший был довольно привлекательным мужиком, мог себя подать, и одевался со вкусом, складно говорил и умело скрывал свою сущность. Со всеми своими женщинами он был жесток. Одну, как я слышал, до смерти забил. Правда, была особа, что вила из него веревки. Ее звали Моникой. Она держала несколько борделей на территории, которую в начале карьеры Леший крышевал. Бывшая валютная проститутка, интердевочка, она знала бизнес изнутри. И как только рухнул Союз, открыла несколько точек, где продавалась «любовь».

— Ты ее видел?

— Да. Мы постоянно с Лешим ездили к ней. Но он спал с девочками, а не с Моникой.

— Почему?

— Она ему не давала. Секс между ними был, но однажды, еще в начале девяностых. Леший хотел именно Монику, а ей нужно было, чтобы ее девочкам сделали послабление и не вызывали на «субботники» чаще, чем раз в месяц. Естественно, он мог взять ее силой, как многих, но хотел, чтоб Моника сама ему отдалась. Кучу бабок предлагал за одну ночь. Но ее нельзя было купить. Что странно для проститутки, правда? Пусть бывшей. Этим и взяла, наверное.

— А внешне как была?

— Ничего особенного. Красивые ноги и глаза, а остальное… Нос большой, губы тонкие, она еще их постоянно малевала алым. Сисек нет, задницы тоже. Не мой идеал точно. Да и Леший любил бабенок помясистей. Но на Монику запал. И добился-таки ночи с ней. Но уговор был такой: это разовая акция. Леший при корешах поклялся, что если мамка с ним переспит, он всем ее девочкам устроит райскую жизнь. Я тогда еще не работал на него, но мой начальник рассказывал, что утром Леший уходил на трясущихся ногах из борделя. И был счастлив как никогда.

— А что с мисс Сибирь? Он сделал ее счастливой?

— По-своему. Она жила в роскоши, и все архангельские подружки ей завидовали. Имела дочь, в которой отец души не чаял. Ее даже в заграничные путешествия отпускали. В компании таких же, как она.

— Бандосских жен?

— Ага. Их кучей собирали и отправляли на Канары или Корфу. Снимали им виллу, чтоб бабенки резвились, но за рамки не выходили. То есть никаких ночных гулянок, только совместные поездки на экскурсии или шопинг. Под надзором «гида». Я, кстати, один раз был в этой роли. Сопровождал четверых бабенок в их поездке на Тенерифе. Ох, и достали они меня домогательствами. С чужаками нельзя, а я всегда при них.

— Не поддался?

— Жизнь дороже, — хохотнул Носорог. — Но я не хотел ни одну из них. Для секса у меня свои девочки были, свободные, горячие. А в кого я был влюблен, ты помнишь…

— А неплохая у тебя была жизнь. Или я ошибаюсь?

— Нет. Меня тогда вообще все устраивало. Я считал, что вытянул счастливый билет.

— Ты ведь даже не убивал?… Просто охранял?

— Малой, ты чего? — Носорог посмотрел на него, как на слабоумного. — Мы крошили людей, как огурцы на окрошку. Такие времена были. Фильм «Брат», что ли, не смотрел?

— Но это же фильм.

— Да. Поэтому в реальности все было хуже. Не всегда, но зачастую… — Носорог уже пьяный и сытый, достал из-за уха сигарету. Прикурил. — К моменту, когда я стал начальником охраны, вроде все устаканилось. Леший занял трон, который посчитал достойным. Никто не возражал против этого, кроме Кощея. Он наркотой занимался. Был отбитый на всю голову. Наш Леший был отморозком, но хоть с какими-то понятиями. Кощей не признавал границ. Он был как Джокер. Знаешь такого персонажа? — Баграт кивнул. — Конченый псих, готовый на все. И он требовал от Лешего невмешательства. То есть хотел толкать свою дурь там, где пожелает.

— Тот не согласился?

— Конечно, нет. Во-первых, всего должно быть в меру, и воров, и проституток, и наркоторговцев. А в-вторых, авторитет нельзя ронять. Леший Кощея хотел прикончить сразу, но за того кто-то впрягся. Пришлось отпустить, только из города выгнать. Как оказалось, зря. Отморозок добыл вертолет, напичкал его своими ребятами с автоматами, и они напали на поместье Лешего. Его самого дома не было, только семья, прислуга и мы, охранники. Силы были не равными, но мы до последнего бились. И все равно не смогли никого защитить. Обе дочки Лешего были убиты, как и мисс Сибирь, а еще повар, горничная, няня и трое моих ребят. Я чудом выжил. Три пули в меня всадили, скинули в подвал, но я тварь практически не убиваемая, как оказывается теперь…

— Как все это пережил Леший?

— Когда он приехал домой и обозрел картину… Я не видел, но слышал из своего подвала… Он орал так, что дрожали небеса. Вскоре обнаружили меня. Единственного живого. Леший сказал: «Ты должен был защитить моих девочек. Но их нет, а ты есть. Как так?» Что я мог ответить? Повезло? Судьба? Я не бежал от пуль, не прятался. Если бы смог подняться, вышел бы один против восьмерых.

— Как Леший отомстил Кощею? Ведь он сделал это?

— Сжег заживо. И его, и всех, кого мог найти из ближайшего окружения. Привязал всех к столбам, взял огнемет и… — Рафик так глубоко затянулся, что сигарета заалела. — Но и меня не простил. Отправил в тюрягу на пятнадцать лет. Сам понимаешь, как легко каждого из нас можно было посадить, у всех руки в крови.

— То есть он с тобой поступил по-божески?

— Получается, так. Мог бы сжечь, как Кощея и его приспешников.

— Ты вышел?…

— Семь лет назад. Домой вернулся, в Капотню. Но меня там не ждали. Родители умерли, младшая сестра осталась. Она вышла замуж, родила троих. И они впятером жили в нашей малогабаритной трешке. Мне там места не было. Но я имел право хотя бы на комнату. Тем более все, что было в квартире, когда-то я покупал. Мебель, технику, посуду. Они пользовались всем этим, ничего нового не приобретая. Да и зачем? Я же все лучшее домой тащил. Холодильник, телик, микроволновка, все работало. И финский унитаз ни разу не ломался. Моя сестра с муженьком хорошо устроились на всем готовеньком. Предполагаю, они не ожидали моего возвращения. Думали, меня грохнут в тюряге.

— Они тебя выгнали?

— Не посмели. Решили отселить — комнату мне купить в общаге. Это по официальной версии. Но в итоге меня отселили в какой-то аварийный барак, который вскоре загорелся якобы по моей вине. Типа, заехал урка, все поджог. На меня начали наезжать кореша, с которыми бухал, требовать компенсации. Я понимал, что если дам волю чувствам, кого-нибудь прикончу и снова вернусь в тюрьму. Тогда я осознал, что мне для счастья не нужен дом, семья, друзья. Главное — свобода. И я ушел в никуда.

— О Лешем за эти годы слышал?

— Да, доходили слухи, что он совсем слетел с катушек. Отморозился. Общак присвоил. Когда с него спросили, заявил, что ему эти бабки нужнее. Бункер якобы какой-то строить начал. А в нем и братва схорониться сможет. Не понравилось это другим ворам, кончили Лешего.

— Когда?

— В 2006-м вроде. Я, когда вышел, ради интереса поехал в поселок, где был дом Лешего. До него в ней какой-то большой коммунистический член обитал. То есть здание было внушительное, при Сталине построенное. Со звездами, серпами-молотами. Но то ли погорело оно, то ли сильно обветшало, и на его месте какой-то безвкусный дворец появился. Как потом оказалось, близкого к кормушке певца. То есть и следа на земле не осталось от Лешего.

— И хорошо. Так кто из прошлого вынырнул? Кто-то из тех, с кем он имел дело?

— Он сам.

— Леший?

— Да. Он тут тусил, на нашем Пятаке.

— Не умер, а сбомжевался?

— Не-а. Прикинулся бездомным. Одежку потрепанную надел. Бороду наклеил и брови косматые. Холеные ручки под перчатками спрятал. Слился с толпой. Но я его сразу узнал.

— Как? Ты его больше двадцати лет не видел…

— Его глаза не спутаешь ни с чьими.

— А что с ними не так?

— Так просто и не объяснишь. Пустые они, как у дохлой рыбы. Не по цвету — по выражению. А еще в уголке правого черная точка. Будто маленькая родинка. Леший родился с этой аномалией. Его бабка считала эту точку меткой дьявола. Все твердила, что внук может сглазить кого угодно, и била за это нещадно. Из-за старухи и псориаз у него начался. Он же от нервов обычно. А бабка жутко издевалась над пацаном. Родители пили, подкинули его полоумной старухе, она-то его и сломала.

— Откуда ты все эти подробности знаешь? Неужто такой авторитетный бандит с охранником откровенничал?

— Нет, конечно. Ни со мной, ни с корешами, ни с женой. Имелся у него свой психолог. Прикинь, каким Леший был продвинутым дядькой? Тогда их и специалистами не считали. Разве что интеллигенты. А для братвы это была петушиная тема. Но Лешему по барабану чье-то мнение. Он, правда, не афишировал, но и не особо скрывал. Психолога, кстати, вместе с остальными убили в доме. Он жил в особняке. А я имел доступ в его кабинет, и записи иногда из любопытства просматривал. Жаль, их мало было, терапия только началась.

— Как думаешь, связан Леший с убийствами?

— Не его, как будто, уровень. Если жив до сих, и никто не знает об этом, значит, при бабле и на рожон не лезет. Меня не лично на перо поставил, помощнику своему поручил. Он тоже тут терся, только не на самом Пятаке, а за воротами.

— Не боишься, что вернутся и добьют?

— Очень надеюсь, что вернутся, поэтому тут. Но добить себя я не дам. Удар приму и отражу. — И продемонстрировал несколько комбинаций блок-захват-удар.

— Отлично у тебя получается.

— Мастерство не пропьешь. Я не только силач, но и боец. Ладно, потопал я к Люське. Любви захотелось мне.

Он встал из-за стола, собрал посуду и понес ее к мешку для мусора. На полпути остановился, обернулся:

— Знаешь, че подумал? Я жив. Леший тоже. Осталось Кощею воскреснуть. И все неубиваемые твари будут в сборе.

Глава 5

Корзина с экзотическими фруктами, стоящая в центре стола, поражала размерами и наполнением. Чего только не было в ней: и папайя, и драконий фрукт, и манго, и маракуйя, и мангостины. Все яркое, спелое, ароматное, будто только что купленное на рынке шри-ланкийской Унаватуны. В московских магазинах, даже дорогих, Татьяна не видела подобной красоты. И в Турции произрастали совсем не такие манго и маракуйя, как в тропиках. Есть можно, но не безумно вкусно.

— Откуда это великолепие? — спросила она у Кирилла Игоревича, позвавшего ее через Анну на совместный ланч. Завтракали они каждый у себя.

— Прямиком из Бангкока.

— Капитан Джек жить не может без тропических фруктов, — весело проговорила Ангелина и подмигнула мужчине.

— Я или ты?

— Мне и яблок с грушами довольно. — Она на самом деле с одинаковым удовольствием уплетала и ананасы, и дикую китайку.

— На следующий год посадим плодовые деревья, пусть растут, чтобы в будущем у нас свои яблоки с грушами были.

Он пригласил мать и дочь к столу. На нем еще напитки, кексы, творожок.

Поели.

— Можно погулять? — спросила Геля, выплюнув на тарелку обсосанную до гладкости косточку манго. — Погода такая замечательная.

— Только оденься теплее, она обманчивая.

— Слышала, мама, курточку не забудь, — обратилась девочка к Тане.

— Мама останется дома, — качнул головой Кирилл Игоревич.

— Почему?

— Да, почему? — посмотрела на него Таня.

— Вам же нездоровится который день. Анна говорит, вы постоянно лежите.

— Вот и отлежалась. Сегодня огурцом. И курточка у меня есть, утеплюсь.

— Тогда я побежала одеваться! — И Геля унеслась, топая босыми ногами по дубовому полу.

Когда дочка скрылась, Таня обратилась к Кириллу Игоревичу с вопросом:

— Вы мне не доверяете?

— Угадали.

— Все еще боитесь, что я наврежу Ангелине? Травмирую ее? Ляпну лишнего? Настрою Ангелину против вас? — Он не отвечал. Молча играл кольцом. — Утащу за пределы имения?

Кирилл Игоревич расхохотался:

— Нет, это вам не удастся. Вы же не суперженщина из комиксов. А ляпнуть лишнего можете, это точно.

— Не доверяете, повесьте на меня прослушку. Вы столько усилий приложили, чтобы привезти меня сюда (денег потратили, законов нарушили), а теперь держите на расстоянии от дочери, хотя именно ради нее все затеяли. Это странно!

— Я еще не раскусил тебя. — Впервые он обратился к ней на ты. — Поэтому не доверяю. Надеюсь, это изменится. И как только это произойдет, я поговорю с тобой откровенно. Расскажу все о своих планах. Пока же за тобой будут приглядывать, но… Прослушка, это лишнее. Иди собирайся.

Лишнее, говоришь? Значит, уже жучки вшиты куда-то. В одежду, скорее всего. Не просто же так всю ее обновили, из старого ей даже трусов не оставили. Вчера пришла к себе, а вещей, в которых очнулась, нет. Анна сказала, что постирала их с отбеливателем, испортила, поэтому выкинула.

Это первое, о чем подумала Татьяна, направляясь к себе, в цоколь. Второе: проблемы у капитана Джека с чутьем. Не разбирается он в людях. В женщинах точно, особенно маленьких. Не видит Кирилл Игоревич, как переигрывает Ангелина. С ним она постоянно фальшивит, особенно изображая радость или послушание. Она подумала бы, что это только ей, матери, заметно, но, как ей показалось, Анна девочку тоже раскусила. Она неосознанно морщилась, когда та при ней устраивала театр.

Об этой женщине Татьяна уже кое-что знала. Как и о Павле — дочь ей передала еще два письма, в которых рассказала не только о себе, но и об обитателях дома (эти двое ночевали в нем, а не в общежитии прислуги).

Личный помощник появился в жизни Кирилла Андреевича еще до Ангелины. Он помогал тому в делах и контролировал постройку особняка. Когда его босс вернулся в Россию вместе с той, кого называл Жемчужинкой, Павел устроил к нему свою гражданскую жену Анну. До этого она работала надзирателем в женской колонии, а у Павла там мать сидела. С молодости до старости по тюрьмам, ребенка своего там же родила.

Павел был в частых разъездах. Мог пропасть на несколько дней. А вот супруга его имение не покидала. Как думала Ангелина, из-за агорафобии (болезни, которую Кирилл Игоревич ей приписал). Но Таня подозревала, что ее проблема серьезнее. Вспомнила, как читала в криминальных новостях о надзирательнице одной из подмосковных колоний, которая до смерти забила осужденную. Естественно, той грозил суд, но женщина смогла скрыться. По возрасту и описанию она походила на Анну, и если Танины подозрения верны, то Кирилл Игоревич укрывает у себя находящуюся в розыске преступницу.

…Татьяна оделась. Письмо, что было написано дочке, уже лежало в кармане ее джинсов. Сразу его сунула, чтобы не оставлять в комнате. Анна не вездесуща, и все же расслабляться не стоит.

Из цоколя Таня выходила после звонка. На двери была кнопка, она давила на нее, и замок открывался. Если же распоряжений на ее счет хозяин не давал, он оставался запертым. За дверью — кабина лифта. И он тоже поднимается не по ее воле. Не тюрьма, но ВИП-клиника на строгом карантине. Или психушка. Именно в такую Виктор хотел Таню положить, когда она стала проявлять признаки нервного расстройства: с бассейном, сауной, телевизором, с вкусняшками на прикроватной тумбочке, но со строжайшим контролем.

Ангелина встречала мать на улице. Естественно, первым местом, куда она потащила ее, был зоопарк. В вольере с Мартином Таня увидела незнакомца экзотической внешности. Смуглый, скуластый, с торчащими в стороны усами и заплетенной в куцую косу бородой, он походил на странствующего циркача из прошлого. Таня поняла, что это Алмаз, бывший владелец контактного зоопарка.

С ним они надолго не остались, переместились на детскую площадку. Обменявшись письмами, стали кататься на качелях.

— Девочки, как вы? — услышали они голос Кирилла Игоревича, а затем увидели его самого. Одет мужчина был официально: в костюм, пальто, на ногах ботинки из тонкой кожи. Дома капитан Джек носил спортивный костюм, а во двор выходил в уггах.

— Наслаждаемся последними лучиками солнца, — откликнулась Геля.

— Почему последними? Небо ясное, и прогнозы прекрасные.

— Облака меняются. Скоро пойдет снег.

— Выдумщица! — Он потрепал девочку по щеке. — Мне по делам нужно. Вернусь к вечеру.

— Хорошо.

— Долго не гуляйте. К обеду возвращайтесь, а потом за уроки.

Геля послушно кивнула, ничем, как ей казалось, не выказав своей радости. Но ее глаза сверкнули, и Таня это заметила. Пусть под присмотром Анны и камер, но они остаются вдвоем.

Кирилл Игоревич пошел к воротам. Паша за ним следом.

— Ты не замерзла? — спросила Ангелина у матери.

— Вроде нет.

— А зябко немножко. Давай поиграем в догонялки.

И, спрыгнув с качелей, дунула по дорожке в сторону парка. Таня следом. Поняла, дочь что-то задумала.

Они долго носились по территории, а когда обе вспотели, Геля дала себя поймать.

— Теперь можно в баньку, — выпалила она и подмигнула.

Таня подумала, что имеет в виду сауну, что располагалась в спа-зоне цокольного этажа, но нет. Они находились в нескольких метрах от сруба, из приоткрытой двери которого валил пар.

— Она для нас натоплена? — спросила Таня.

— Для капитана Джека. Он утром парился. А сейчас там Сафар прибирается, но мы его попросим отложить это занятие.

Ангелина позвала мужчину по имени. Он тут же показался на пороге с ведром в руке. Сафар оказался крепким, симпатичным таджиком не старше сорока. Но, несмотря на молодость, шел он тяжело, сгорбившись.

— Опять болит? — обеспокоенно спросила Геля.

Он обреченно кивнул.

— В больницу надо, Сафар.

— Ничего, так пройдет. Анна обещала мне травки заварить, сказала, поможет.

— Тебе операция нужна.

— Потом. Сейчас нельзя. Работы много. А вы париться?

— Просто погреться хотим. Так что не подбрасывай дров.

— Надо немного. Остыла.

И захромал к печке. Геля же взяла мать за руку и ввела в раздевалку.

— А ты не можешь Сафару боль облегчить? — спросила та, быстро разоблачаясь. Она поняла, что дочка хочет с ней поговорить в парной. Там точно ни камер, ни микрофонов. — Раньше у тебя получалось.

— Слишком она сильная. А я слабая стала.

Ангелина, скинувшая с себя одежду за считаные секунды, открыла следующую дверь и переместилась в помывочное помещение. Сафар успел в нем прибраться, но деревянные лавки были еще уставлены тазами и ковшиками. Капитан Джек, судя по всему, любил по старинке банные процедуры принимать. Не под душем после парной ополаскивался, а обливал себя, и не только водой — отварами. В воздухе витали приятные ароматы липы да можжевельника.

— Мамочка, я так тебя люблю, — выпалила Геля, едва они закрыли за собой дверь парной. — Я очень-очень соскучилась…

Она буквально налетела на Таню, чтобы обнять ее, вжаться в материнское тело, уткнуться носом в ее грудь и пролить на нее первые слезинки.

— Девочка моя, — всхлипывала Татьяна, гладя дочь по трясущейся спине. — Я с тобой, и теперь все будет хорошо.

— Нет, не будет, если мы не сбежим. Я не могу тут больше находиться… — Ангелина подняла голову, чтобы заглянуть Тане в глаза. — Мамочка, я чахну! Еще немного — и сил не останется. Я как та птичка, которая сначала перестает петь в золотой клетке, потом щебетать, а после дышать… Пока я щебечу, но надолго меня не хватит!

— Ты говорила Кириллу Игоревичу об этом?

— Нет, конечно. Он не поймет. Капитан Джек считает, что спасает меня, ограждая от ужасов этого мира. Он дает мне все, что, как ему кажется, нужно для счастья. Видишь, даже тебя привез. А все потому, что не собирается отпускать.

— Он сумасшедший?

— Нет. Мозг его в порядке. Беда с сердцем… Его как будто нет. — Она отцепилась от Тани, потому что температура в парной резко поднялась, и стало жарко. — У Капитана часто в груди ноет. Я хотела помочь ему, приложила руку и… Точно в черную дыру провалилась!

Ангелина передернулась. Ее слезы не высохли, они смешались с потом.

— Нам нужна помощь, — решительно проговорила Таня. — Давай обратимся к кому-то из работников. Не к Анне, естественно, с Павлом, а к тому же Алмазу.

— Он не будут рисковать ради меня. И скорее всего, не поверит. Для Алмаза Кирилл Игоревич святой человек, и он решит, что я избалованная капризуля, желающая нагадить деду.

Она так зрело рассуждала и говорила грамотно, по-взрослому, но выглядела как никогда юно. Не девушка — маленькая девочка, у которой растоптали питомца, и она не может его воскресить. Наверное, именно такой была мордашка Гели в момент перед побегом с территории их шри-ланкийской виллы.

— Учителя тоже не вариант? — спросила Таня, взяв веник. Коль завалились в баню, надо для вида попариться.

— При занятиях всегда присутствует кто-то. Даже если они виртуальные.

— Значит, надеяться мы можем только на папу. Надеюсь, он заподозрил неладное после прослушивания сообщения, которое я отправила Марку, и поднял тревогу.

— Он не найдет нас, — вздохнула она. — Потому что не знает, где искать.

— Папа что-нибудь придумает, — бодро проговорила Таня и, уложив дочь на полок, принялась разгонять над ее спиной воздух.

— Мы должны ему помочь.

— Но как? Мы, как и он, даже не знаем, где нас прячут.

— В Рязанской области.

— Она большая.

— Недалеко от заброшенной деревни Кропоткино. — Она тихонько ойкнула, когда Таня опустила веник на ее спину. — Меня сюда спящей перевозили, как и тебя, но я через дрему услышала кое-что. Когда машина остановилась на заправке, у Павла кто-то спросил, как доехать до Кропоткино. Он объяснил, а потом добавил, что деревня давно вымерла. Выходит, мимо проезжал, а может, и бывал в ней.

— Это уже что-то. — Таня намочила веник и скомандовала: — Переворачивайся, я тебя спереди попарю.

Геля послушно крутанулась. Со спины дочь выглядела бесполо: длинные ноги, маленькая попка, торчащий через бледную кожу позвоночник, такую фигуру можно было и мальчишеской назвать. Но стоило ей повернуться передом, как сомнений в ее принадлежности к слабому полу не осталось. Набухшая грудка, начавший формироваться изгиб талии, чуть покрытый пухом лобок…

Таню в который раз пронзило подозрение, а не выращивает ли старый извращенец Жемчужинку себе на усладу? Сейчас играется с ней, как с внучкой, а когда девочка окончательно сформируется, женой станет. Как бы дочь ни уверяла ее, что никаких вольностей и даже намека на них Кирилл Игоревич не допускает, она все равно переживала. Даже несмотря на то что сама не замечала ничего подозрительного.

— Мама, я придумала! — Ангелина перехватила руку Тани, отодвинула веник от себя, резко села. — Мы напишем письмо папе и сунем его в карман Сафара.

— Зачем? — не сразу поняла та.

— Он совсем плохой. Со дня на день случится приступ, и его увезут в больницу. А там больных переодевают, а их карманы проверяют.

— И что мы напишем?

— На конверте: передать Виктору Мазаеву за вознаграждение. А в самом послании сообщим, что я жива, ты со мной и нас удерживают силой в огромном имении рядом с деревней Кропоткино. Он найдет его на гугл-карте и отправится спасать нас вместе с ОМОНом. Еще мы попросим его позаботиться о Сафаре. И быть осторожным.

— Можно попробовать.

— Нужно, мама.

— Главное, не попасться.

— Я буду очень осторожной.

— Нет, этим займусь я, — решительно возразила Таня. Лучше собой рискнуть, чем дочкой.

Та собиралась поспорить, но тут из-за дверь донесся грохот.

— Я поставила на дороге таз, — шепнула Татьяна. — Чтобы мы услышали, если кто-то зайдет в помывочную.

— Кто там? — крикнула Ангелина.

— Это я, — откликнулась Анна.

— Кто бы сомневался, — проартикулировала Таня. А вслух спросила: — Что вы хотели?

— Напомнить об обеде. Он через двадцать минут.

— Не накрывайте пока, мы не голодны.

— Распорядок составлен не мной. Геля должна поесть перед тем, как сесть за уроки.

Та не стала спорить с цербершей, заверила ту, что будут в столовой в назначенный срок. Но Анна не ушла. Когда мать и дочь вышли в помывочную, она в раздевалке раскладывала полотенца. Дверь в помывочную приоткрыла, чтоб видеть все пространство. Это разозлило Таню, и она резко захлопнула ее. Прямо перед носом Анны.

— Я тебя мыла и одевала спящую, дура, — проворчала та. — И все уже видела.

Без камер (а в бане их, очевидно, вообще не было) церберша вела себя иначе. Уже не горничная в дорогом отеле, а баба-вертухай.

Быстро ополоснувшись, Мазаевы переместились в раздевалку. Сразу же облачаться в одежду не хотелось, и они решили немного посидеть, как говорят в народе, отпыхнуть. Татьяна увидела холодильник в уголке, открыла его и приятно удивилась: в нем было все, от минералки до пива. Но она выбрала квас.

Не успела она разлить его по стаканам, как с улицы раздался крик.

Таня кинулась к двери, распахнула ее. На дорожке, ведущей к срубу, корчился Сафар.

— Вот и приступ, — ахнула она, потом, подбежав к мужчине, теперь воющему от боли, громко закричала: — На помощь, человеку плохо!

Анна не заставила себя ждать, вынырнула из-за угла с воплем.

— Что-то с Гелей? — перепугалась так, что щеки побелели. Не доглядеть за любимицей хозяина, это тяжкий проступок. За такой можно и с работы вылететь, а это сразу арест, суд, тюрьма.

— Не с ней, — огрызнулась на Анну Татьяна. — Слепая, что ли?

— Говорили ему, к врачу надо, а он — травками, травками.

— «Скорую» вызывай.

— Она пока доедет в нашу глушь… — Женщина вытащила из кармана передника рацию и, нажав одну из кнопок, проговорила приказным тоном: — Немедленно пригони к бане машину. Сафару плохо, надо везти в больницу. Я пока сбегаю за обезболивающим уколом.

Не прошло и пяти минут, как Сафара загрузили в «Ленд Крузер» и увезли. Аня тоже удалилась, чтобы сделать звонок в больницу и предупредить о том, что к ним везут экстренного пациента.

Мать и дочь остались одни.

— Наш план провалился, — тяжко вздохнула Ангелина.

— Ничего, придумаем новый, — бодро ответила ей Таня. Но в глубине души понимала: единственный на текущий момент шанс упущен, а другого они могут не дождаться.

Глава 6

Тело болело так, что Макар не удержался и принял таблетку «Баралгина». Особенно крутило руки и спину, ноги не так, что и понятно, на них было меньше нагрузки. Отвык Богатырев от тяжелого труда, размяк. В былые времена по пять дней кряду вкалывал, и ничего.

Кряхтя, он встал с унитаза, на котором посиживал с телефоном, и отправился на кухню. Кошки, поджидавшие под дверью, за ним. Полины дома не было. Значит, ушла на работу в первую смену, и он не услышал, как она собиралась. Полночи не спал, зато под утро отключился так, что бок отлежал и слюней напускал на подушку.

Бессонница его была вызвана не усталостью. Хотя и она мешает порой. Вроде сил нет, а погрузиться в полноценный релакс не получается. Макару же уснуть мешали мысли. Они терзали его, искушали, заставляли нервничать и злиться…

Вчера произошло неожиданное!

Богатырев, работая сверхурочно, увидел человека, о котором очень много думал в последнее время. Он будто материализовал его и очень этого испугался. Никогда более Макару не хотелось встречаться с Зомби…

Или лучше назвать его Кощеем?

И почему Богатыреву так не везет? Он несколько месяцев искал того, кто готов был заплатить за имеющиеся у него сведения, но так и не смог. Вместо этого судьба снова столкнула парня с самим Зомби. Для чего? Чтоб Макар узнал еще больше информации о нем? Но какой прок от того, что нельзя продать?

Вчера вечером Макар мыл застекленный бассейн элитной бани и купол зоны с джакузи. Работал на совесть, чтобы еще позвали: платят хорошо и никто не мешает, ни напарники, ни бригадир. Когда Богатырев драил окна в пол, в бассейне никого не было. А как на купол переместился, в помещении появился мужчина. В махровом халате с капюшоном, натянутом на лицо, в шлепках и с очками для плавания в руке. Прежде чем раздеться, он запер дверь, ведущую в раздевалку. Не хотел, чтоб ему помешали? Или увидели раздетым? Если так, надо затаиться, чтоб купальщик не узнал, что за ним кто-то наблюдает сверху, пусть и простой мойщик окон.

Мужчина подошел к шезлонгу и скинул на него халат.

Худое его тело с кривыми плечами покрывали шрамы. Было заметно, что он пытался их шлифовать, и в некоторых местах кожа стала гладкой, но от этого соседствующая с ней бугристая, темная, смотрелась еще страшнее. Лысая голова тоже была в рубцах. И кисти рук. Только ноги от колен выглядели более или менее нормально, на них даже остались волосы и синие звезды-наколки.

Макар не спутал бы это тело ни с каким другим. Зомби был неповторим в своем уродстве. Даже загримированный для съемок в ужастике актер не сравнится с ним в жути. Макару-подростку это тело частенько снилось в кошмарах (беснующийся чернокожий проповедник тогда уже забылся). Только оно, без лица. А сейчас Богатырев видел и его. Точнее, то, что осталось: скулы, подбородок, надбровные дуги. Губ нет, лишь прорезь рта, кончика носа тоже, глаза еле открываются…

Нацепив на них очки, Кощей нырнул в бассейн. Несмотря на внешнюю немощность, он резво плавал. Гонял от одного бортика до другого, меняя стили. Наблюдая за ним, Макар думал, как этот человек с таким лицом по улице ходит? На него же все таращатся, как на монстра? А дети наверняка рев поднимают!

Наплававшись, Кощей переместился в джакузи. Но там пробыл недолго, только чуть расслабился. И это хорошо, потому что Макару нужно было домывать купол, а обозначать свое присутствие не хотелось.

Когда работа была закончена и Богатырев спустился, Кощей уже уехал. Он не стал распивать чаи или баловать себя водочкой. Никогда этого не делал, только плавал в бассейне и всегда в одиночестве. Об этом Макар узнал от управляющего, который расплачивался с ним за труды.

— Он что, арендует весь бассейн? — спросил Макар.

— Бери выше — банный комплекс.

— Это же дорого.

— Может себе позволить!

— Кто этот человек?

— Господин Львовский, бизнесмен.

— И какой бизнес?

— А тебе какое дело? — нахмурился администратор. Понял наконец, что ведет себя непрофессионально, обсуждая клиента. — За деньги распишись и топай.

Макар так и сделал. Но с территории комплекса не ушел. Завидев парковщика, направился к нему.

— Брат, не поможешь? — обратился к нему Макар. — Львовский уехал уже?

Мужик кивнул.

— Эх, жаль, поговорить с ним хотел…

— Ты? С ним? — Парковщик расхохотался. — Никто из наших клиентов с нами, холопами, в беседы не вступает. Тем более Львовский.

— Он что, такой высокомерный?

— Просто нелюдимый. Всю баню снимает, чтоб поплавать в гордом одиночестве.

— Неужто у него, такого богатого, своего бассейна нет?

— В квартире живет, наверное, — пожал плечами мужик. — Кстати, я знаю, где офис фирмы Львовского располагается. Отправляли туда забытую им вещь. Я запомнил адрес.

— Дашь?

— За просто так нет, — хмыкнул тот. — Позолоти ручку, яхонтовый, все тебе и расскажу. — И протянул к Макару раскрытую ладонь.

Тот, порывшись в кармане, положил на нее сотню.

— Что ты мне суешь? В Москве такие деньги — не деньги. Зелененькую давай.

— Мужик, не наглей, а? — просяще проговорил Макар. — Мне деньги, как и тебе, тяжело достаются, я не могу ими разбрасываться…

— В клининговых компаниях, которые с комплексом сотрудничают, жирно платят.

— Да я только второй день работаю. Стажер.

— Уговорил на красную.

Пришлось дать ему пятисотку. Взамен Макар получил адрес.

Пока ехал домой, искал его на карте Москвы. Оказалось, офис располагается поблизости с Пятаком, на котором Поля бомжей кормила. Улица соседняя, корпус другой, под буквой «А», но если верить спутнику, строение имело форму квадрата. Неужели Пятак в самом его центре? Вот совпадение!

О Кощее Макар думал и дома. И ломал голову над тем, как распорядиться подарком судьбы в виде очередной с ним встречи. Где же ты, таинственный незнакомец, купивший кольцо с рубином? У меня для тебя такой сюрприз! Не бесплатный, но ты и не хотел халявы. В Москве все продается, даже то, что, казалось бы, ничего не стоит. Даже адрес офиса и тот за красненькую купюру.

…Макар снова начал терзаться. Уже и обезболился, и расходился, и позавтракал, а общее состояние все хуже. От нервов, понятно. Они всему причиной.

Одна мысль преследовала Макара, и он гнал ее. Как муху. Но надоедливое насекомое возвращалось, садилось на темечко и щекотало-щекотало!

Зомби наверняка помнит его, Макара Богатырева. Не по имени и фамилии, конечно. Но мальчишка, что крутился возле бабки-целительницы, постоянно мелькал перед его глазами. И в церкви они сколько раз пересекались. А еще Зомби в их доме бывал вместе с пастором. Не мог он забыть мальчишку из станицы Славянская. У Макара мордашка приметная была, на нее все внимание обращали. И она с возрастом не очень изменилась. Богатырев по-прежнему был похож на херувима, так что узнать его нетрудно.

— Пойду к Кощею и все ему расскажу, — в который уже раз решился Макар. — Предупрежу, что какой-то давний враг охотится за ним. Что, если это именно тот, кто поджарил его когда-то? Тот, от кого он скрывался столько лет? Тот, кто хотел бы его добить?

Как только это решение принималось, сомнения и страхи просыпались и начинали нашептывать:

— Не связывайся. Кощей в прошлом бандит, не ясно, чего от него ждать. Да, он считал, что очистился огнем и стал другим, но столько времени прошло с тех пор, как он искал путь к богу…

И это он еще гнал от себя мысли о двух обгоревших трупах в подвалах здания, где располагался офис Львовского. Уж это точно совпадение! Если бы Кощей имел к убийствам отношение, не прятал бы тела, как говорится, под свою кровать. Точно, бомжи натворили дел по пьяной лавочке, укокошили одного своего, второго пришлого, а трупы сожгли, чтоб крысы на свежую мертвечину не набежали и не завладели подвалом. Грызуны запах гари не любят, а вонь жженой резины не переносят вовсе. Как и бензина. Облей им жмурика, подпали, и крысы к нему даже не сунутся.

Макар в своих размышлениях в такие дебри забирался, что полностью терял ориентацию. Он не был умным, даже смышленым, но самому себе в этом признаться не мог. Поэтому строил абсурдные планы, вместо того чтобы жить себе спокойно. Он был неплохо устроен в Краснодаре, и сейчас в Москве все наладилось, у него и девушка замечательная, и работа, достойно оплачиваемая. Но Макар не хотел упускать возможности разбогатеть! Своим трудом много денег не заработаешь, до пенсии будешь то один кредит выплачивать, то другой. А большой куш, вот он. Нужно только решиться и протянуть к нему руку.

Он сводил его с ума… Этот воображаемый куш. С каждым днем, даже часом Макар становился все более одержимым. И оправдывал он это тем, что деньгами, что упадут на него, он поделится с Полей. А еще с сиротами и смертельно больными людьми… Или последние обойдутся? О них если не родственники, то государство позаботится.

Макар тогда еще не знал, что уже через два часа он передумает усыновлять сирот. Дети ему не нужны, ни чужие, ни свои.

В дверь постучали. Макар, который чистил в прихожей ботинки, тут же открыл.

На пороге стоял дядя Лу.

— Хозяйка где? — спросил он, не удосужившись поздороваться.

— На работе.

— А ты все дома прохлаждаешься?

— У меня сегодня выходной, — буркнул Макар. — Вы чего хотели?

— Сахара занять. Компот варю, но кислый получается. Одолжишь стакан?

— Сейчас посмотрю, есть ли.

И направился в кухню, старик за ним.

Насыпав дяде Лу стакан сахарного песка, Богатырев выпроводил его. Потом оделся, обулся в начищенные ботинки и покинул квартиру.

До нужного места ехал не очень долго, но с двумя пересадками. Утомительно кататься несколько раз в неделю, однако Поля это делает. На машине ее забирают, только если сумки тяжелые, а так она на автобусе и метро.

Искомое здание оказалось унылым, непрезентабельным. Понятно теперь, почему владелец пускал во внутренний двор бездомных и маргиналов, там портить нечего. Хотя они умудрились! Можно сказать, осквернили место и создали тем самым проблемы благодетелю. Макар вспомнил, что Львовский является владельцем всего здания. Поля ему об этом рассказывала, да он ее невнимательно слушал, если речь заходила о ее работе в фонде.

Макар зашел в главный подъезд здания и тут же увидел стойку администратора. За ней сидела симпатичная девушка, к ней и обратился:

— Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, на каком этаже офис господина Львовского?

— На третьем.

— Спасибо.

— Только вы не пройдете. — И указала на пост охраны с турникетами и рамкой металлоискателя. — Без пропуска нельзя.

— А позвонить в приемную можно?

— Да, конечно. Сейчас соединю. — Девушка потыкала в кнопки селектора и передала трубку Макару.

— Могу я поговорить с господином Львовским? — спросил он у секретарши.

— Нет, — коротко ответила она.

— Но мне очень нужно. Это по личному делу.

— К сожалению, господина Львовского нет на месте, — дежурно отмазалась мадам.

— Я могу подождать.

— Сегодня он в офисе не появится. — И отключилась.

Это было ожидаемо, но Богатырев, хоть и вышел на улицу, решил не сдаваться. Сразу вспомнились фильмы, в которых герои попадают в офисы под видом доставщиков, почтальонов, сантехников. И пока он перебирал варианты, на глаза ему попался мужик не самого респектабельного вида. Не бомж, но явно пьющий и редко моющийся дядька стоял, привалившись к фонарному столбу, и смотрел на мятую бумажку.

— Слышь, телефон есть? — обратился он к Макару. — Тот кивнул. — Дай звякнуть?

— Обойдешься.

— Да не ссы, не украду.

Этого Богатырев и не опасался. Просто не хотел давать в вонючие лапы этого чудища свой мобильный.

— Мне кое-что надо прихвостню босса передать. Номер есть, а трубы нет — посеял.

— Босс, это господин Львовский? — подобрался Матвей.

— Ну. Так дашь мобилу?

Тот не стал медлить — протянул аппарат ханыге. Пусть лапает, Макар потом его спиртовой салфеткой протрет.

Разговор был коротким. За ним последовала встреча. Тот, кого пьяница назвал прихвостнем, выбежал на улицу и направился к нему. Лощеный мужчина в дорогой одежде и модных очках отвел визитера в сторонку, о чем-то с ним побеседовал, брезгливо принял из рук его картонный пакет с логотипом широко распространенного в мире фастфуда и собрался вернуться в здание, как его перехватил Макар.

— Знаю, вы помощник господина Львовского, — затараторил он. — А мне он очень нужен. Можете нам как-то устроить встречу?

Щеголь окинул Макара красноречивым взглядом. За считаные секунды он умудрился просканировать все его вещи, включая начищенные ботинки, оценить их как «дешманский отстой», и дать понять носящему их человеку главное: со свиным рылом в калашный ряд лучше не соваться.

— У меня есть важная информация для господина Львовского, — проявил настойчивость Богатырев. Его презрительным взглядом не проймешь, привык к нему с детства.

— Можете изложить ее на бумаге и ставить в ящике для корреспонденций.

— Она личная.

— Ничем не могу помочь. Господина Львовского нет в стране. Он живет за границей.

— Странно. Я вчера его в банном комплексе «Истома» видел.

— Обознались. — И зашагал к крыльцу.

— Передайте боссу привет от бабки Авдотьи из станицы Славянская Краснодарская края! — крикнул ему вслед Макар.

— Родственник, что ли? — услышал он голос пьяницы. Тот не ушел, передав пакет, а вернулся к столбу и стал изучать приклеенные к нему объявления.

— Кто, я?

— Не я же. Бабка прислала тебя к богатому родственнику в Москву, а тот и знать не хочет?

— Типа того, — не стал разубеждать его Макар. — А ты что такое передал этому хлыщу?

— А хрен знает. Я курьер.

— Доставщик из бургерной? — подивился он.

— Оттуда только пакет, на такой никто внимания не обратит. Внутри может быть все, что угодно. А что, нам знать не положено.

«Странные дела тут творятся, — подумал Богатырев. — Может, и хорошо, что у меня ничего не вышло…»

Успокоив себя этим (на первое время точно), он направился к метро. Но свернул не туда и немного заплутал. В итоге вышел к другой станции. И тут зазвонил телефон. Номер незнакомый, но Макар ответил. О том, что так и не протер аппарат, вспомнил только после этого.

— С кем я говорю? — услышал он.

— А я?

— Мне передали привет от бабки Авдотьи.

Как хорошо, что ханыга звонил с его мобильного, и номер остался у помощника Львовского.

— Меня зовут Макар. Я помогал ей по хозяйству.

— Она жива?

— Умерла во время операции, наркоза не пережила. И ведь денег на анестезиолога не пожалела, кольцо с рубином в ломбард сдала, чтобы ему отдать…

— Как, говоришь, зовут тебя?

— Макар.

— Ты где сейчас? — Он назвал место. — Оставайся там, тебя на машине заберут через четверть часа.

Ровно через пятнадцать минут возле Макара притормозила шикарная тачка. То ли «Бентли», то ли «Роллс-Ройс», он не разбирался. Водитель через стекло показал жестом, куда следует садиться. Макар открыл заднюю правую дверцу и забрался в просторный салон. В нем никого.

— А где господин Львовский? — спросил Макар. Ему, естественно, не ответили. У богачей даже обслуга пафосная. Будто машина, что они водят, дома, где убираются, офисы, в которых они на побегушках, принадлежат им.

Поехали. Куда — неизвестно. Макар плохо знал Москву. Поля сколько раз предлагала показать ее, но он отказывался. Богатырева не интересовали достопримечательности, а толпы народа с ума сводили.

Автомобиль притормозил у какого-то помпезного магазина. На сей раз он выскочил и, чуть ли не кланяясь, открыл дверцу перед пожилым господином в темных очках. Водолазка, костюм, обувь на нем были черные, а полупальто белое.

Он сел напротив Макара, но ему ничего не сказал, а обратился к водителю:

— Найди удобное место, а сам погуляй.

Тот подобострастно кивнул и завел мотор. Вскоре они встали на платной парковке, после чего водила покинул машину.

— Помню тебя, малец, — проговорил Львовский тихо. Поврежденные связки не позволяли другого. — Не изменился ты.

— А вы очень. Голос тот же, запах…

— Запах? — переспросил Кощей.

— Он почти неуловимый, — уверил его Макар. Испугался, что лишнего сболтнул. — Но мы с бабкой Авдотьей чувствовали… гарь, что ли? Или чудилось нам? Сейчас вроде не пахнет. — Это он соврал. — И вы так похорошели. Причем со вчерашнего вечера… Как вы… Это все? — И нарисовал воображаемый круг возле лица.

— Высокотехнологичная маска, изготовленная по спецзаказу. На людях приходится носить.

— Очень натурально. Есть даже поры, морщинки, щетина…

— Как ты узнал меня? — перебил его Кощей.

— Я случайно увидел вас вчера в бассейне… Без всего.

— Во время обряда, что Авдотья проводила, подглядывал, значит? Так и думал. А что ты про кольцо мое говорил?

— Старушка меня попросила его сдать. Я сделал это. А через какое-то время увидел печатку уже в другом магазине и с новой гравировкой.

— Да ну? И какой?

— По-арабски что-то набили. Будто кольцом шейх владел до этого.

— Может, и владел, оно старинное.

— И все равно продать не могли, потому что дорого. Да еще слава о нем дурная по городу ходила. Но покупатель нашелся… Из ваших давних знакомых!

И рассказал о богатом москвиче, что приобрел печатку.

— Информацию, говоришь, о Кощее получить хотел? — переспросил Львовский, когда Макар закончил. — И заплатить за нее бешеные деньги? И ты, ясное дело, готов был ее продать.

— Если б заплатили. Я ж не знал ничего почти. Только о вашей жизни в станице…

— Ты запомнил телефон, фамилию этого человека?

— Я визитку сохранил. — Он достал ее из внутреннего кармана. — Только выключен телефон этот. Я звонил.

— Но ты все равно приперся в Москву, чтобы его разыскать? — Кощей глянул на визитку и как будто удивился. Брови, по крайней мере, чуть приподнялись.

— Нет, на заработки. Как в этом огромном городе можно разыскать кого-то?

— Меня смог.

— С вами меня судьба сталкивает.

— Только не сегодня.

— Да. Я намеренно пришел в ваш офис. Предупредить хотел.

— Кому ты рассказал об этом?

— Никого не посвящаю в свои дела.

— Ты и мальцом был скрытным. Бабка тебя партизаном называла. — Он убрал визитку в нагрудный карман. — Хочешь за свою информацию денежку? Ты же не просто так явился.

— Если вознаградите, не откажусь.

— При себе давно не ношу налички, но распоряжусь, чтоб тебе передали конвертик. Могу и с работой помочь. Надоело, наверное, окна драить? Ты парень толковый, а главное, надежный, мне такие помощники нужны.

— Я с радостью… И мечтать не мог… Это же здорово!

— Вот и хорошо, — заткнул фонтан его восторгов Кощей. — Лавочку видишь? Ту, при входе в сквер? Посиди, подожди моего человека. Он приедет за тобой, а я по делам.

Макар выбрался из машины и поскакал к лавке. Он был в приподнятом настроении и уже мысленно тратил деньги. И те, что получит сейчас (хоть и не знал сколько), и те, которые заработает в будущем. Тогда он и лишил Полю хосписа, а смертельно больных людей ее помощи и его финансовой поддержки. Хорошо, что человека Львовского не пришлось долго ждать, а то Макар еще кого-нибудь из списка осчастливленных им вычеркнул бы.

На сей раз за ним прислали старый «Опель». Вел его веселый мужик в дурацкой кепке с ушками. Он балагурил, подпевал исполнителям, которых крутили по радио, подмигивал пассажиру и все повторял: «Едем, едем не спеша, и в кармане ни гроша!» И тут он не ошибался. Машина на самом деле двигалась медленно, а денег Макар так и не получил.

— Колеса, зараза, вот-вот отвалятся, — перестал скалиться водила. — Подтянуть надо, а то не доберемся. Поможешь?

Макар выбрался из машины вслед за ним. Подошел к багажнику. Мужик достал разводной ключ и домкрат. Присел у колеса на корточки. Макару тоже пришлось. Он стал рассматривать болты и никак не мог найти расшатанные. Вроде бы все крепко держались…

Он хотел высказать свое наблюдение вслух, но не успел. Ему на голову обрушился удар. Разводной ключ рассек кожу, раздробил черепную коробку, и из нее брызнула кровь вместе с серым веществом. Макар повалился назад, его глаза закатились, дыхание оборвалось. Водила, вывернув его карманы, ногой столкнул тело в кювет. После этого облил бензином и поджег. За это время на дороге, ведущей к заброшенному пункту приема металлолома, не появилось ни одной машины.

Глава 7

Первый снег…

Он посыпался с ясного неба. Весь день светило солнце. Москвичи и гости столицы радовались ему, поскольку предыдущие дни были пасмурными, хоть и теплыми. В преддверии зимы особенно хочется впитать в себя побольше света, порадовать глаза яркой картинкой. Баграт весь день работал на улице, разгружал машины с песком, щебнем, ящики с дерном и хвойными деревьями, которые высаживают перед наступлением холодов. Таская это, он щурился, глядя на окружающий мир: пронзительно-голубое небо в легкой пенке пушистых облачков, багрянец и червонное золото оставшейся листвы на деревьях, лужи, похожие на натертые до блеска зеркала, важных голубей и суетливых воробьев.

Дул порывистый ветер. Но Баграту было тепло, его работа грела.

Разгрузив все машины, он вытер пот со лба и направился к ближайшему киоску с напитками, чтобы купить газировки. Путь занял минуты четыре. Но стоило Баграту подойти, как пошел снег. Сначала полетели редкие белые мушки, они грациозно кружились в воздухе, будто заигрывали с теми, на кого опускались. Но едва Баграт достал из кармана купюру, как они повалились сотнями, тысячами. И это с синего неба! Он поднял голову вверх, чтобы увидеть, как пенка из облачков темнеет и густеет. И минуты не прошло, как небо затянуло. Вместо газировки пришлось взять кофе. Отходил от киоска Баграт вслепую: глаза застилала белая пелена.

Он нашел навес, встал под него. Попивая кофе, стал раздумывать над тем, чем дальше заняться. Если бы погода не изменилась, Баграт точно пошел бы домой. К тяжелой работе он привык, и на отдых ему много времени не требовалось. Принял душ, поел, дал мышцам расслабиться, а позвоночнику целиком распрямиться, и уже как новенький. Но тело капризничало в непогоду. Старые болячки напоминали о себе, а голова тяжелой становилась. Сейчас Баграту хотелось угнездиться на диване и посвятить вечер просмотру старых французских комедий. Он обожал «Фантомаса» и фильмы про недотеп с Пьером Ришаром. Сегодня можно было бы пересмотреть «Высокого блондина в черном ботинке», но Баграт решил поехать на Пятак. Снег так и сыплет, заметно похолодало, значит, его помощь ой как понадобится волонтерам.

Допив кофе, он не швырнул стаканчик в урну, а поставил на перила крыльца. Он ему пригодится!

Баграт сунул руку в карман куртки. В нем, завернутый в пакетик, лежал крохотный кустик. Тонкие стебельки, нежные листочки, мелкие белые соцветия, чуть увядшие, обсыпанные землей надломленные корни. Баграт не знал названия растения, он нашел его в машине, которую разгружал. Видно, выпало из общей грядки пару дней назад, когда доставлялся другой заказ. Кустик погибал на полу, а Баграт его пожалел и поднял. Подумал, что его можно спасти. Перед тем как сунуть кустик в пакет, он кинул туда пару горстей земли, и теперь пересыпал ее в стаканчик, а затем воткнул в получившийся горшок задохлика.

Самостоятельно выхаживать кустик Баграт не собирался. У него и крепкие, здоровые растения, выращенные мамой, если не гибли, то теряли вид. Только герань, которую он терпеть не мог, будто назло ему матерела: она разрасталась, цвела пышнее, а пахла так, что Баграт ее на балкон вынес, но она и оттуда пованивала, если дверь не закрывать. Кустик, что он нашел, могла вылечить Поля. В ее добрых руках должно все расцветать!

Он все еще думал о ней, хоть уже не мечтал. Полинин парень, как он слышал, нашел хорошую работу, и теперь у Баграта перед ним нет никаких преимуществ.

Снега прилично насыпало, в нем утопали ноги. Естественно, он скоро растает, но лучше бы еще полежал — убирать будет легче. Баграт поспешил к автобусной остановке, желая успеть добраться до Пятака до того, как сугробы превратятся в жидкую кашу.

Но зря он торопился! Ворота были заперты, а рядом с ними даже «Соболь» не стоял. Значит, сегодня кормить никого не будут.

Баграт позвонил своему приятелю, водителю.

— Борян, привет, а ты где?

— В гараже.

— «Соболь» сломался?

— Не, решил подшаманить его, пока есть свободное время.

— Сегодня кормить не будете?

— Может, не только сегодня, — тяжко вздохнул Боря. — Фонду запретили деятельность на неопределенный срок. Наша бухгалтерия проверяется, счета заморожены, а мы, можно сказать, безработные. Хорошо хоть аванс получить успели…

— Не нагнетай. Если не найдут нарушений, то разрешат возобновить деятельность.

— А если найдут?

— Ты не доверяешь Марии?

— Нашей юридической системе, скорее. Захотят докопаться, найдут до чего. — Тут на заднем плане что-то загудело, и разговор пришлось свернуть. — Давай завтра созвонимся, а то не слышно ни фига. Пока.

Баграт даже отвечать не стал, все равно его голос потонет в гуле. Телефон он убрал не сразу. Пришла мысль позвонить Поле (у него имелся номер), сделать вид, что не знает последних новостей, и спросить, нужна ли сегодня его помощь. Если фонд прикроют окончательно, они больше не увидятся, а Баграт хотел хотя бы дружить с девушкой. А еще вручить ей спасенный кустик! Как он, кстати, поживает?

Баграт достал стаканчик, развернул целлофан. Растение будто немного воспряло: распушилось, распрямилось. Или Баграту это только кажется?

— Эй, парень, — услышал он оклик. Обернулся. К нему направлялся какой-то мужик с сигаретой. — Здорово, — поприветствовал он Баграта. — Ты туда? — И указал на ворота.

— Хотел, но закрыто.

— А когда откроют? — Тот пожал плечами. — Тут ведь бомжей кормят?

— Ты на бомжа не похож.

— Ты тоже, но рвешься за ворота. Волонтер?

— Иногда помогаю, — ответил Баграт и вернул кустик в карман.

— А почему закрыто? Сегодня же среда. — Он достал из кармана сложенную вчетверо листовку фонда, в ней были расписаны дни и часы, по которым открыта столовая.

— Там, за воротами, место преступления. Не слышал о двойном убийстве, совершенном маньяком-пироманом? — Это Баграт припомнил слова корреспондента криминальной хроники. Пронюхали журналисты о деталях преступления и придумали громкий заголовок для репортажа.

— Я телик не смотрю, а в машине «Ретро-ФМ» слушаю, — ответил мужик. На вид ему было около пятидесяти. Внешность среднестатистическая, только зубы очень желтые, от курева, наверное. — Слушай, а ты с кем-то из бездомных знаком? Только мне нужен не ханыга, тубик или дед, а крепкий молодой мужик с трудной судьбой. Мы бы очень друг друга выручили.

— Работник нужен? — понял Баграт.

На Пятак, бывало, приезжали серьезные дядьки, нуждающиеся в дармовой силе. Бездомные за кров и трехразовое питание готовы поработать. Не все, но те, кто не стал частью системы. Того же Носорога не заставишь на кого-то батрачить, он птица вольная, куда хочет, туда и летит. И таких в бомж-тусовке большинство.

— Я работаю на очень богатого человека, — развернуто ответил Баграту собеседник. — Он живет за городом в огромном имении. Штат у нас небольшой, поэтому один человек много обязанностей выполняет, но и получает соответственно. Сейчас нам нужен разнорабочий на подмену.

— А что с прежним?

— В больницу загремел — камни из почек пошли. Когда выпишут, пока неизвестно. — Тут взгляд мужика стал острым. Он сделал шаг назад, придирчиво осмотрел фигуру собеседника, его руки, задержавшись на татуировке с группой крови, что Баграт в тюрьме набил, и возбужденно проговорил: — Вот ты бы нам идеально подошел! А что не бездомный, это еще лучше. И не пьешь, сразу видно. С понятиями опять же. За что срок отбывал? — Баграт назвал статью. — Силы в драке не рассчитал? С такими бугаями, как ты, случается. Ты кем работаешь сейчас?

— Грузчиком.

— Нормально получаешь?

— Мне хватает.

— И жить есть где?

— Своя квартира.

— Тебя заманить будет труднее, чем приезжего, — заметил мужик и прикурил еще одну сигарету. Она была последней в пачке. — Этим кров дармовой нужен, а у тебя свой есть. Как звать?

— Баграт.

— Я Павел. У тебя жена, дети есть? — Он отрицательно мотнул головой. — Идеально нам подходишь. Такого и на постоянку взять можно. А это, друг Баграт, привилегия. Проживание на свежем воздухе, питание, зарплата как у замдиректора какой-нибудь небольшой фирмы…

— Тебя послушать, так работа мечты. И в чем подвох?

— Хозяин очень своеобразный человек. Он, как сказала бы моя бабка, бирюк.

— Отшельник? — припомнил значение этого слова Баграт. — Один живет, что ли, в своих владениях?

— Вот как раз это тебя не должно волновать. Работники выполняют свои обязанности и не лезут в жизнь хозяина, это главное. А еще они не выезжают за пределы имения без разрешения, не пользуются мобильными телефонами и подписывают контракт о неразглашении. Хозяин очень богат, но скрытен. А еще крайне недоверчив. Чтобы попасть в штат, нужно заслужить его расположение, но я не сомневаюсь, что у тебя получится.

— Спасибо за предложение, конечно, но от постоянки я откажусь. А заменить вашего болезного согласен. Сейчас заказов хороших мало. Сколько заплатите? — Павел озвучил сумму. — Это за?…

— Сутки. — Баграт присвистнул, но мысленно. — Деньги копятся и выдаются раз в неделю. Но тебе они все равно не понадобятся, будешь на полном обеспечении. — Павел затушил докуренную до фильтра сигарету и с сожалением выкинул пустую пачку в урну. — Готов ехать?

— Долго?

— Не меньше двух часов.

— Я голоден.

— По пути купим фастфуд. — Он достал из кармана ключи от машины и кивком позвал за собой.

Машина у Павла оказалась старой. Пикап сошел с конвейера лет пятнадцать назад. Вместительный кузов автомобиля заполняли картонные коробки и мешки. Сверху их покрывал брезент.

— Стройматериалы? — полюбопытствовал Баграт.

— Жратва для животных да опилки для них же.

— У вас питомник?

— Зоопарк. Ты к животным как?

— Люблю.

— Хорошо. С ними тебе тоже придется возиться. Больше дерьмо убирать, но еще мыть, кормить.

Они забрались в пикап, и Виктор сразу включил «Ретро-ФМ».

— Если тебе кому-то нужно позвонить, предупредить, что уезжаешь из города, сделай это сейчас, — сказал он, тронув машину с места.

— То есть я останусь без всякой связи, едва окажусь за воротами?

— Почему же? На КПП есть телефон, можно сделать экстренный звонок.

— А если я кому-то понадоблюсь?

— Я же спросил тебя про жену и детей, ты сказал, никого нет.

— Но имеются родственники. — Он не стал уточнять, что в Армении. И то не близкие: не по крови, по сути.

— Неделю-другую обойдутся без твоих звонков. Они и не вспомнят, скорее всего, о тебе. А если захочешь на постоянку, все обговоришь с самим хозяином.

У Павла зазвонил телефон, и он начал разговор по нему. Баграт же звонить никому не стал, но написал СМС Боре и двум своим постоянным работодателям. Сообщил всем, что уехал в область за длинным рублем, не уверен, что там будет ловить связь, и просил не терять его.

Ехали долго. Баграт даже успел подремать после еды. Когда они свернули с шоссе, он приготовился подпрыгивать на кочках и проваливаться в ямы. Москва давно позади, а это значит, их ждет бездорожье. Колеса большие, не застрянут в грязи, но их потрясет, что нежелательно (желудок плохо переносил фастфуд). Однако к удивлению Баграта машина шла так же ровно. Он приспустил стекло, высунул голову и посмотрел на дорожное покрытие. Оно оказалось идеальным.

— Три года назад асфальт положили, — сказал Виктор, вынув изо рта сигарету, на сей раз электронную. Этот человек не мог не курить! — До сих пор ни одной выбоины. Хозяин специалистов из Белграда вызывал.

— У нас своих нет?

— Нашим он не доверят. Дом тоже иностранцы строили.

— А ты у него кем работаешь?

— Личным помощником.

— То есть тебе хозяин доверяет?

— Больше, чем всем остальным. Я сын его давнего кореша. Все, подъезжаем.

Баграт и сам видел это. Свет фар высветил огромные ворота, похожие на тюремные, но чуть меньше и симпатичнее. Когда машина подъехала к ним, из будки КПП вышел охранник. Судя по осанке, отставной офицер спецназа, а по шрамам на шее, что не мог скрыть ворот водолазки, боевой. Он подошел к пикапу, Павел опустил стекло.

— Это кто? — спросил охранник, указав квадратным подбородком на Баграта.

— Работник на подмену.

— Плохой совсем Сафар?

— Оклемается. Но в больничке полежать придется.

— Телефон давай, — это уже Баграту. Тот протянул мобильный. — Документы при себе какие?

— Тоже отберете? — напрягся работник на подмену.

— Зачем? Копию снимем.

— Паспорт есть.

Охранник протянул руку. Давай, мол.

Нехотя Баграт расстался со своим паспортом. С ним он чувствовал себя спокойнее.

Ворота отъехали, пикап покатил уже по брусчатке к крытой стоянке авто. На ней черный «Мерседес», мощный, хромированный, не такой роскошный «крузак», еще и грязный (заболевший Сафар, скорее всего, не помыл), квадроцикл и машина для гольфа. Круто для человека среднего класса, но скромно для богача.

А вот масштабы имения Баграта поразили. Он ни разу не был за границей, но по телевизору видел огромные пятизвездочные отели Турции, Египта, Доминиканы, где территории бескрайни, а на них и бассейны с горками, и фонтаны, и цветущий сады, и спортплощадки. Тут было не так все пышно, красочно, как на телекартинке, но все равно красиво и функционально. Территория, замысловато подсвеченная в вечерний час, разбита на зоны, и даже новичок мог легко на ней сориентироваться. Баграт сразу понял, где зоопарк и поле для мини-гольфа. Домиков для прислуги видно не было, очевидно они располагались где-то вдалеке от хозяйских глаз, а вот особняк находился в центре парка. Тот разбили недавно, от силы год назад, и выглядел он куце. Впрочем, как и само строение. Баграт ожидал увидеть махину сложной архитектурной конструкции, но дом оказался двухэтажным, выполненным в стиле минимализма. На площади в несколько гектаров стоял дом в пару сотен квадратных метров. Он, если бы не мощный фундамент, казался бы хлипким. Такое ощущение, что из фанеры выстроен. И стоило ради такого мастеров из-за границы привлекать?

— К работе придется приступить прямо сейчас, — сказал Павел, проведя нового работника к подсобному помещению, искусно скрытому за стилизованной под развалины замка краснокирпичной стеной. — Комбез, куртку, резиновые сапоги и перчатки найдешь. Переодевайся, бери тачку, лопату и вилы и приходи к зоопарку. Там в первую очередь нужно прибрать, а то завоняет.

— Мне б в туалет.

— В сарае есть.

Баграт зашел туда, сделал все свои дела, а перед тем как выкатиться с тачкой на улицу, переложил кустик в нагрудный карман комбинезона. Решил воткнуть его в землю на какой-нибудь грядке. Тут явно есть садовник, он о растении позаботится.

У зоопарка Баграта поджидал мужчина, назвавшийся Алмазом. Он определил фронт работ и, подхватив под мышку двух енотов, пошел по своим делам. Удаляясь, он с животными разговаривал, называя одного Чундрой, другого Чучундрой. А Баграт приступил к чистке первой клетки.

Первую тачку он быстро загрузил и повез туда, куда велели, чтобы ее опорожнить. По пути осматривался, искал клумбу для кустика. И тут откуда ни возьмись появилась девочка. Она то ли из-за живой изгороди вынырнула, то ли из беседки, стилизованной под юрту. Уже взросленькая, худенькая, беленькая, одетая в стеганый плащ от Christian Dior и дутики той же фирмы. Дочка хозяина? Или внучка, скорее. Раз он дружил с отцом Паши, которому под пятьдесят, напрашивает вывод, что владелец имения мужчина в годах.

— Привет, — поздоровался с девочкой Баграт, но тут же прикусил язык. Может, ему, чернорабочему, не дозволено с барскими детками разговаривать?

Чадо кивнуло и попыталось улыбнуться. Только сейчас Баграт заметил, что у девочки заплаканные глаза. Хотел спросить, не обидел ли ее кто, но опять сдержался. Если к хозяину лезть нельзя, то к членам его семьи тоже. Баграт хотел убраться от греха подальше, но девочка остановила его вопросом:

— А что у тебя вот тут? — И приложила руку к груди.

Баграт опустил подбородок. Думал, что кустик выглянул, но нет, он целиком помещался в карман.

— Подарок для тебя, — сказал он. — Чтоб больше не плакала. — И достал многострадальное растение.

Девочка протянула к нему руки. Обхватив ладошками кофейный стаканчик, просияла. Она не просто улыбнулась, а будто изнутри засветилась.

Баграт замер.

Белокурая девочка с ромашками… Он уже видел ее! Она явилась к нему, умирающему, и заставила очнуться. Та была помладше, и волосы ее доходили только до плеч, но все это не важно… Сейчас перед ним стояла та же самая девочка, просто повзрослевшая. Она материализовалась? Или Баграт сошел с ума?

— Жемчужинка, ты где? — послышался взволнованный мужской голос.

Девочка сразу потухла изнутри.

— Я тут, капитан, — откликнулась она звонко. Игривая интонация не соответствовала выражению лица.

Через несколько мгновений из-за угла дома показался старик. Худой, высокий, в наспех накинутом пальто и с тростью.

— Ты почему убежала без предупреждения?

— Я отошла на несколько шагов от дома, — пожала плечами девочка.

— Зачем? — мягко, но настойчиво выспрашивал дед.

— Земли для цветочка набрать. — И продемонстрировала ему кустик. — Он погибает, буду выхаживать.

— Моя хорошая, — умилился старик и чмокнул девочку в белокурую макушку. — А ты чего встал? — Это уже Баграту. — Тащи дерьмо куда надо, нечего прохлаждаться.

— Это я его остановила, — встало на защиту разнорабочего милое создание. — Лопатку попросить хотела.

— Если что-то нужно, обращайся к Анне. И больше не убегай. Пойдем, дорогая, чайку попьем.

И, приобняв девочку, повел ее к дому. Перед тем как развернуться, он зыркнул на Баграта. У того тут же по телу побежали мурашки…

Эти глаза! Хоть и красивого цвета, но тусклые, похожие на рыбьи… С черной точкой на белке!

Такие были у Лешего, главного криминального упыря перестроечной Москвы.

И теперь Баграт на него работает.