(не) Беременна от чемпиона

Глава 8

— Гром, ты чего такой напряженный?

Витька Смолов останавливается возле ворот, пока тренер объявляет передышку.

Напряженный, это еще мягко сказано. Я чувствую себя сплошным средоточием нервов. А все из-за появления одного человека.

— Это из-за Дурова?

Перевожу удивленный взгляд на Витька. Я и подумать не мог, что за вечным дурачеством и шутками, может скрываться такая проницательность. Или у меня все на лбу написано?

— Да, брось, я сразу понял, что вы с ним в контрах.

Выходит, что на лбу.

— Это в прошлом, — роняю я сухо, растегивая липучку на вратарских перчатках.

Фирменные, между прочим, отец подарил, когда меня наградили званием лучшего игрока в прошлом году. Он вообще становился щедрым на подарки и на похвалу, стоило мне оправдать его ожидания.

— Если все в прошлом, то почему на тебе лица нет?

Мне хочется нагрубить Витьку, поставить его на место, мол, не лезь туда, куда тебя не просят, но что-то проскальзывает в его взгляде, что я не могу это сделать. Вместо этого решаю просто промолчать. Сам отстанет. Поймет, что со мной разговор не клеится, что собеседник я плохой и отстанет.

— Ладно, здесь не самое лучшее место для разговора по душам…

Отлично, я рад, что ты понял, Смолов.

— …Предлагаю сходить сегодня вечером куда-нибудь и обсудить всю эту ситуёвину. Посидим, выпьем пива.

Не тут-то было, переоценил Витька.

— Я не пью.

— Так, я тоже, — лыбится Витька и тычет меня кулаком в плечо. — Но под раков Османа сам бог велел кружечку пенного пропустить.

— Кто такой Осман?

— Мой старый кореш с Кавказа. Славный малый. Держит тут неподалеку одно неплохое заведение, к своим там особый подход.

Я вспоминаю паб Тоция. Лучше вряд ли может быть. Ну так меня и никто не просит сравнивать, меня просто приглашают развеяться.

Сидеть одному в пустой квартире — так себе перспективка.

— Ну хорошо. Уговорил.

Улыбка на лице Витька становится шире.

— Я знал, что ты нормальный чувак. Сразу после трени и пойдем.

Он снова тычет в меня кулаком, словно мы уже успели подружиться, и отъезжает в сторону центра арены, резво перебирая коньками.

А я понимаю, что в чем-то даже завидую его лёгкости, тому, как просто Смолов ко всему относится. Наверное, ему не пришлось расти под постоянным давлением со стороны отца, лепившего из меня чемпиона с самых юных лет. Хорошо, хоть мама отстаивала мое право на отдых и нормальную учебу, иначе Громов-старший круглыми сутками держал бы меня на льду.

— Громов, етить твою! Чего встал там, как столб?!

Вздрагиваю от громкого оклика Петровича, который уже успел начать тренировку. От меня не скрывается усмешка Дурова, кружащего неподалеку от ворот.

Смейся, смейся. Посмотрим, как ты будешь смеяться к концу тренировки, когда тренер поймет, что у тебя большие проблемы не только с техникой, но и с силой воли.

— Иду, Петрович! — опускаю защитную маску шлема и занимаю свою позицию на воротах.

Первым делом — хоккей, а остальное… Да, к черту остальное, разобраться бы с первым.

Тренировка проходит отлично. По-крайней мере, для меня, а вот Дурову так не кажется, судя по его злому и уставшему лицу. Ну ничего, ничего, Димасик, ты ж хотел всем показать себя, вот и старайся.

Кстати, мне очень интересно, как же Дуров попал в ту же команду в Москве, что и я. Денег, на сколько я знаю, у него было немного, в прошлую сборную его протолкнул я, о чем успел пожалеть уже после первой игры…

Дима всегда старался строить из себя мажорика и друзей заводил среди сыночков богатеньких родителей, однако я этого никогда не понимал. Нет, я сам был, что называется, «золотым» мальчиком, вот только очень быстро убедился в том, что все эти детки элиты редко умеют дружить. Эгоисты, зацикленные на получении удовольствия, порой, лишенные всякой морали.

С Дуровым мы сдружились еще будучи юниорами, а потом как-то пошло все так, что появились общие темы, интересы, друзья. Играли вместе, по девчонкам бегали вместе, и я все это время не видел дальше своего носа — Дима всегда мне завидовал. Да, был рядом, но в душе копил далеко не дружеские чувства.

Наверное, поэтому я не сразу принял предложение Вити Смолова. Я во всем ищу подвох, уже не верю в то, что люди могут быть искренними и настоящими. Прямо как Станиславский: «Не верю!».

И глядя на обеспокоенное лицо Смолова, я все время задавался мысленным вопросом: «Что тебе нужно? Какую выгоду ты преследуешь? Когда ты собираешься меня подставить?».

Нет, не отрицаю, что это было просто… тупо. Ну то, как я начал относиться к людям, но пока я не мог перестроиться.

— Гром, ты не забыл? Все в силе? — Витька останавливается возле моего шкафчика, из которого я достаю душевые принадлежности и чистое полотенце.

Забыл, и ты забудь. Вот, что мне хочется сказать Смолову. А еще добавить, что я стал волком-одиночкой, конченным социопатом, не желающим заводить новых друзей.

Но улыбка у Витька как всегда добродушная и открытая, что я сдаюсь, мысленно проклиная себя за излишнюю мягкость. Именно этим любил попрекать меня отец, когда я пропускал шайбы в важных матчах и когда отказался разрывать отношения с Яной лишь потому, что та, видите ли, была недостойна сына Громовых.

— Нет, нет, все в силе, — киваю я и захлопываю дверцу.

Уже находясь в душе, я думаю о том, что… может быть, стоит относиться к людям проще? Я же хотел начать все заново, возможно, сейчас самое время для перемен.

Да, определенно, нужно хотя бы попробовать…

— Ну что, Гром, папочка тебя в команду пристроил, победу в матче уже купил или как?

Моя попытка заканчивается, не успев начаться.

— Пошел ты, знаешь куда!

— Нечем крыть, Гром?

Дуров скалится, а у меня так и чешутся кулаки. Хочется заехать ему прямо носу, который зажил относительно недавно.

Вспоминаю слова Риты о том, чтобы я не совершал глупостей. Ударю Дурова, и все, начнутся разборки у манагеров, как говорит Петрович. Оно мне надо?

Но дело даже не в манагерах, дело в другом — не хочу подводить команду, когда до матча осталась пара дней. Ребята тренят изо всех сил, и моя глупость заставит не только внести изменения в состав игроков, но и подкосит их боевой настрой. А мы с ними так хорошо сработались, что я впервые чувствую себя на своем месте. С предыдущей командой такого близко не было.

— Есть, но ты того не стоишь.

Не дожидаясь от него очередной реплики, прохожу мимо и иду к выходу из душевой. Помыться уже спокойно нельзя! Настроение, естественно, по нулям.

— Это мы еще посмотрим, — угрожающе доносится мне вслед.

У меня уже закрадывается мысль, что Дуров сделал целью своей жизни превратить мою жизнь в ад. Что я могу сказать? Флаг вам в руки, барабан на шею. Годы в хоккее закалили мой характер, пусть я до сих пор страдаю излишней горячностью, но сломать меня у Дурова вряд ли получиться.

По-крайней мере, на льду, в спорте.

А как же Яна?

Стискиваю зубы, пытаясь отогнать от себя образ Золотовой. Давай, Гром, хватит жить прошлым, пора и ее выкинуть из головы.

Окей, из головы выкину. Может быть, но это не точно. А что делать с сердцем?

«Вырвать! Вырвать! Вырвать» — скандируют внутри меня обида на пару с ревностью. Я бы рад, только какой из меня Данко?..

— Гром, я уже подумал, что ты заднюю врубил!

Витька как всегда… прямолинеен и бесхитростен. Мне становится немного совестно, что я заставляю его ждать, поэтому одеваюсь я практически, как пожарный, торопящийся на срочный вызов.

— Слушай, забыл тебе передать! — Смолов копается в спортивной сумке и достает оттуда синий конверт с эмблемой клуба.

— Это че? Премия, что ли?

— Ха-ха. Если бы. Приглас на какую-то тусовку в честь открытия сезона. Говорят, там будет грандиозное шоу. Ну с фигуристами и шампанским, соберется вся хоккейная элита, все дела.

— Надеюсь, хотя бы после матча с финнами?

— Да. Петрович грозился порвать всех на британский флаг, если его подопечных, то бишь нас, собьют с пути истинного канапешками и икрой, — Витек смешно изображает тренера, заведенного на все сто десять процентов, и я не могу удержаться от смеха.

Петрович — был человеком старой закалки, поэтому ко всем этим мероприятиям, проводимым менеджментом клуба, относился с недоверием и опаской.

— Это из-за него выносили на обсуждение вопрос о пересмотре формы для чирлидерш?

— Ага, — Витёк уже ржет в голос. — Обозвал срамотой короткие юбки, а их самих — девицами легкого поведения. Но вскоре Петрович понял, что это не девчонки отвлекали, а предыдущий вратарь был «дырявым». Ладно, хоть дошло, иначе совсем тоска была бы на матчах…

Сам не замечаю, как настроение вновь улучшается. Со Смоловым вряд ли можно продержаться пять минут без смеха и шуток. Я даже чувствую радость от того, что променял свое гордое одиночество на его компанию и согласился выбраться к Осману. Ну или как его там звали?

— Кореш-то твой ждет?

— Осман? Обижаешь, конечно! И нам уже пора поторапливаться.

Витька стучит по стеклу своих наручных часов, как бы намекая мне собираться в темпе.

— Я уверен, что тебе у Османа понравится. Я таких раков нигде не пробовал! Самое то перед главной треней закинуться полезным белком!

— Тебе Осман за рекламу случайно не платит?

— У нас с ним все взаимно. Он мне раков, я ему — билеты на матч.

— Да у вас там целая спекулятивная схема, — фыркаю я, когда мы с Витьком выходим из раздевалки.

— Как в старые добрые… — Витек вдруг обрывается на полуслове и выдавливает неестественно сиплым голосом: — Рита, привет…

А еще краснеет так, что становится похож на одного из раков хваленного Османа. Я еще не видел их, но примерно представил. Ярко-алые такие, с розовыми пятнами…

— Привет. — Рита ограничивается сухим кивком и затем поворачивается ко мне. Не могу не отметить разницу в выражении ее лица, когда она переводит взгляд с Витька на меня. — Егор, тренер просил предупредить, чтобы ты завтра пришел на тренировку пораньше. Ему нужно обсудить с тобой какой-то важный момент.

— Хорошо. Приду.

Кажется, это не тот ответ, который хотела услышать мой менеджер. Она слегка поджимает нижнюю губу, и я вспоминаю, что буквально вчера мы вели себя несколько по-другому. Например, целовались, как два оголодавших от одиночества дикаря.

Странно, я за сегодняшний день даже не вспомнил этого. Ни вкуса ее губ, ни своих ощущений.

Может быть, потому что их… не было? Ну, то есть, мне было приятно и… все. Сердце не ходило ходуном, не билось о ребра, пытаясь вырваться из груди, мозг не плавился, не становился пустой серой массой. Если что с Золотовой все было по-другому. Еще никогда я не ловил столько кайфа от простых поцелуев!

Да, ловил, и видимо исчерпал лимит, раз с Ритой не почувствовал и половину этих эмоций.

— Рит, все в порядке?

Зачем? Зачем я задаю этот пресный, бессмысленный вопрос?

Наверное, пытаясь загладить неловкость момента, хотя вряд ли Рита из тех, кого могут задеть подобные мелочи. К тому же, она первая потянулась ко мне за поцелуем.

— Более чем.

О, по тону понимаю, что сейчас мне отвечает мой менеджер-профессионал. У таких почти всегда мухи отдельно, котлеты отдельно.

Так это же прекрасно, Гром. Чем меньше сложностей, тем легче с человеком, разве нет?

Или как любит говорить мой отец: «Если не вмешивать в жизнь любовь, то можно добиться гораздо большего успеха по жизни». Никогда не понимал этой его фразы, а сейчас… как-то дошло что ли. Но понять, не значит, принять.

И, когда я уже собираюсь попрощаться с Ритой до завтрашнего дня, Витёк, краснея пуще прежнего, выдает ни с того ни с сего:

— Пойдем с нами, Рит? Если, конечно, хочешь…

Я готов сделать «рука-лицо», потому что… Блин, Витек, где Рита и где раки Османа? А как же чисто мужская посиделка с тупыми шутками и подколами? Етить твою, Витек, как сказал бы Петрович. Кто же тебя дернул за язык?..