Не бойся перемен

1. Если Сергей не примет условий Агаты, то его, скорее всего, снимут, меня уволят, а коллектив фирмы сильно пострадает.

2. Если примет – все остаются на своих местах, исчезаю только я.

Вывод: Я «выбываю» в любом случае.

И не важно, есть в этом моя вина или нет, расплачиваюсь я за свои грехи или чужие, меня все равно уберут. Печально, правда? И Сергею придется с этим смириться, потому что он не бросит своих людей на произвол судьбы.

Я это понимаю и принимаю, но не собираюсь ждать, когда Войтюк станет объяснять, что увольняет меня из «высоких побуждений». («Ведь встречаться мы сможем и, не работая вместе, правда, зайчик?»). Нет, с этим я смириться не смогу. Я не хочу, чтобы меня выбирали!

Значит, нельзя доводить дело до логического конца. Ведь, скорее всего, Агата придержит «персональные» условия «на закуску», чтобы перед отлетом вволю налюбоваться на реакцию Сергея. (Ей же надо получить сатисфакцию за прошлые обиды?).

Что же делать? Отдавать себя на заклание, пусть даже ради высоких целей, мне совсем не хотелось. (Что совсем не похоже на благородных героинь в любимых мною романах, правда?) Я же говорила, что отличаю сказки от реальности, хотя и не отрицаю, что и такой вариант возможен.

Но все дело в том, что я не хочу добровольно уступать победу Агате. Ни за что! Ведь тогда проиграю не только я, но и Сергей, а главное - пострадает наш будущий союз. Так что принимать решения одна и одна нести за него ответственность я не буду. Только вместе с Сергеем.

- Панна сегодня все время молчит, - услышала я сбоку мужской голос.

- Что? – я резко остановилась. Ну конечно, я так задумалась, что и не заметила, что Корчак давно бежит рядом. – Ах, пан Януш, простите меня.

- Ну что вы, панна Мария, это я вечно суюсь не в свое дело.

- Давайте действительно забудем о глупых проблемах, и вы расскажете мне, что еще собираетесь увидеть в Киеве. Кроме Русановки, конечно.

- Я бы хотел побывать в пещерах Печерской лавры.

- Вы же католик, Януш. Зачем вам православный монастырь? Тем более что попасть туда можно только днем, когда мы с вами активно трудимся.

- Значит, Лавра отпадает. Тогда, может, вы посоветуете что-нибудь, панна Мария? Я люблю историю, архитектуру, живопись, и еще - интересных людей.

- Тогда вам дорога на Андреевский спуск, Януш. Там вы получите все сразу: и историю, и живопись, и людей. Но делать это нужно в субботу. Вы когда улетаете, кстати?

- В субботу и улетаем, но вечером в половине восьмого. Так что я успеваю. Вот если бы панна..., - деликатный поляк замялся.

- Ну конечно я вам все покажу, - засмеялась я. – А пока до встречи, вон и мой дом. – Мы прощально помахали друг другу и разбежались в разные стороны. Только я, вместо своего подъезда, нырнула в кусты и отправилась к Агееву.

Шурик вновь продемонстрировал мне вечерние «дефиляды» знойной парочки Войтюк-Збышевской, которые вчера выбрались в гости. Или не в гости, а «на хату»? Я рассматривала дом на фотографии, не понимая, куда же завел свою подружку неугомонный шеф. Но, пожав плечами, решила не психовать зря, а просто записала на бумажке адрес. «Наверняка я найду его в личных файлах, вот тогда и буду решать, что делать. А пока нужно домой, собираться на работу». Мы с Шуриком попрощались, и я рванула к себе.

Это был адрес Павла. Войтюк водил Агату к Павлу! Почему именно ее и сейчас? И почему об этом не сказал мне? Ах, брехун! Лживый сукин сын! Умудряться врать всем сразу – Агате, Павлу и мне. И не «споткнуться» при этом, а развести всех по своим углам. А после еще и грозно порычать от ревности у меня дома.

Это было уже слишком.

- Людмила Павловна, - позвала я нежным голосом подругу в трубку телефона. – Зайдите в приемную, пожалуйста.

Люся появилась через две минуты и направилась в кабинет Войтюка. Естественно, она решила, что ее вызвал именно он.

- Минутку, Людмила Павловна, - встала я из-за стола. – Пройдите за мной. – Я вышла из кабинета и быстрым шагом направилась к выходу.

И только на скамейке соседского дворика, где нас никто не мог видеть, я смогла, наконец, быстро изложить подруге, что узнала от Агеева.

- Как можно наворотить столько лжи и при этом еще устраивать мне вечерние проверки, как в армии? – возмущалась я.

- Но он же помнит, что Шурик их «пасет», - резонно возразила Люся. – Или ты думаешь, что такое можно забыть? Значит, у него не было другого выхода.

- Да дело не в том, что он врет. Я же понимаю, что он себе не хозяин в данной ситуации. Но что делать мне? Ласково встречать его вечерами и укладывать в мягкую постельку? С любовью?

- Просто поговори с ним, - Люся встала со скамьи, и протянула мне руку. – Пошли, а то нас уже скоро искать начнут.

- Люся, - я неохотно присоединилась к ней, - знаешь, хорошенько обдумав всю нынешнюю ситуацию, я пришла к выводу, что если немедленно уволюсь, то тем самым, спасу все – и Сергея, и фирму.

Подруга встала, как вкопанная.

- Что?

- Ты прекрасно слышала, – я посмотрела на Люсю и поняла, что попала в «десятку». Моя подружка, умница, сама давно пришла к такому же выводу, но молчала.

- Машуля, - она вдруг крепко обняла меня, - давай не будем делать никаких поспешных шагов. А вечером, соблюдая все законы конспирации, ты придешь ко мне ужинать. Вот тогда и поговорим обо всем подробно.

- Хорошо, но учти, времени у нас осталось очень мало. Как бы не опоздать.

- Ты где была? – вызвал меня к себе Сергей.

- В туалете.

- Полчаса? Что случилось?

- Я не собираюсь вдаваться в детали.

- Но ты себя нормально чувствуешь?

- Нет, не нормально. Но это неважно.

- В чем дело, Маша? – Сергей поднялся с кресла и подошел ко мне. – Ты вся бледная, и с утра какая-то не такая...

- Я не буду сейчас ничего объяснять.

- Хорошо, - он протянул руку, пытаясь прикоснуться ко мне, но я резко отодвинулась. – Так, повторяю, в чем дело? – голос Войтюка стал резким.

- Я уже сказала.

- Но я ничего не понимаю. Ты будто стеной от меня отгородилась, ведешь себя, как чужая, и мне это не нравится.

- Успокаивать вас некогда, шеф, в приемной полно народу. Так что отложим все споры на потом. Кофе, Сергей Николаевич?

- Да, спасибо. – Войтюк хмурился, подозрительно глядя мне вслед. А я вышла к себе, не ощущая никаких угрызений совести. Пусть волнуется, паразит. И ради этого эгоиста и тупицы я готова пожертвовать чувством собственного достоинства и работой. Господи, кто бы вразумил меня, как поступить? Как не совершить роковую ошибку? И не испоганить жизнь и себе и другим.

В течение дня Сергей несколько раз пытался поговорить со мной, чтобы понять, почему я веду себя не так, как обычно. Я отказывалась давать объяснения, отводя глаза, чтобы скрыть бушующую в них ярость. В конце концов, Войтюк сказал:

- Я не знаю, что происходит, Маша, но не успокоюсь, пока не выясню. Ведь еще утром все было отлично. А на работу ты появилась уже вот такая, - он показал в мою сторону руку с выставленным средним пальцем. - Я не идиот, и прекрасно вижу, что больше всего на свете тебе хочется меня задушить. Что же, я не возражаю. Но требую знать за что! В чем моя вина? Отвечай!

- Все вечером, прекрасный принц, и объяснения, и убийство, - медовым голосом пообещала я, и выплыла из кабинета.

Домой я добиралась на метро, так как мои польские «ухажеры» засели за бумаги и собирались задерживаться в офисе допоздна. Пани Агата тоже оставалась у себя в кабинете. Сегодня прекрасная пани была со мной удивительно мила и приветлива. Что доказывало: мне явно готовили персональную гадость.

Переодевшись в спортивный костюм для пробежек, я отправилась ужинать к Люсе. Атмосфера ее дома всегда успокаивала меня. Мити, крестника, не было, он гулял во дворе с друзьями. Валера, поняв, что у нас важный разговор, исчез в гостиной. Так что мы с Люсей, оккупировав кухню, смогли, наконец, все спокойно обсудить.

- Ты права, - согласилась со мной подруга, вернувшись к утреннему разговору, - я действительно анализировала создавшуюся ситуацию, и пришла к выводу, что ты можешь пострадать.

- И что? У тебя есть какое-то предложение? Мы можем что-то сделать? Потому что, я – не Жанна д,Арк, Люся, и добровольно отдавать себя на заклание не хочу. Как и ждать того, что Сергей будет вынужден уволить меня ради блага коллектива.

- Все зависит от Агаты, Маша, ты это понимаешь не хуже меня. Если бы не ее давние обиды, я была бы уверена, что Нестеренко ничего не светит. Он и так за эту неделю весь извелся, не зная, чей зад лизать первым, урод.

- Больше всего меня расстраивает то, что Сережа ничего не рассказывает о своих вечерних свиданиях, - тихо призналась я подруге. – И поэтому я не ориентируюсь, как Агата сейчас относится к нему, ко мне, и к тому, что мы вместе. Перегорела ее бывшая обида, или все еще жива? Нужна ей эта сатисфакция, или пани просто мило, по-женски, пугает бывшего любовника?

- Да уж. Попали мы с тобой в переделку, - вздохнула Люся. – Ты давай ешь, без вины виноватая, - она пододвинула ко мне тарелку с борщом. - Вон, как вся с лица спала. Ешь, а я пока расскажу, что собираюсь сделать. – Люся села напротив меня и решительно заявила. - Я хочу завтра пойти к Агате с предложением, что уговорю тебя уволиться. Ешь, не таращись и не перебивай меня. Я объясню пани, что сама вычислила ситуацию, и понимаю, что от ее решения зависит судьба не только Войтюка и всего коллектива, но и моя, персональная судьба.

- Может, я сама поговорю...? – но Люся не дала мне закончить.

- Никаких «сама», потому что все испортишь. Мой интерес вполне закономерен, я – юрист и человек Войтюка, вот и переживаю за свое будущее, как и за будущее фирмы.

- Поэтому предлагаешь меня, как агнца на заклание?

- Ну да.

- А чего ты хочешь добиться этим заявлением?

- Ее реакции, конечно. Хоть как-то ей нужно будет мне ответить? И тогда сразу станет понятно, на каком мы свете и что делать дальше. Как тебе мое предложение?

- Ох, рискуем мы с тобой, подружка.

- Успокойся, все еще может повернуться совсем иначе.

- Ты о чем?

- А вдруг выяснится, что мнение Збышевской о тебе изменилось? Ведь мы все время думаем об Агате только плохо, ну, а если это не так? Вдруг она перестала подозревать тебя и Сергея? Доказательств то никаких? Или вообще это уже не играет для нее роль? И что, она испоганит жизнь хорошей женщине только потому, что той «повезло» сидеть в приемной?

- Ах, Люся, твои слова, да Агате в уши.

- Вот завтра все и выяснится.

- А Сергей? Ему мы скажем?

- Думаю, не стоит, Маша. Это наши, женские разборки. Тем более что Сереже пани могла наобещать все, что угодно, лишь бы держать его на коротком поводке. Так что на ее слово Войтюку полагаться нельзя.

- Согласна.

- И еще – если Сергей узнает о наших планах, он страшно возмутится. Будет орать, что я тебя подставляю, и категорически запретит вмешиваться.

- Ты права, Люся. Сергею мы говорить ничего не будем. Это наш выбор, так что и за последствия нам отвечать.

Домой я пришла к одиннадцати и на лестничной площадке у квартиры «нашла» обеспокоенного Войтюка. Увидев меня в спортивном костюме, целую и невредимую, он облегченно вздохнул и улыбнулся.

- Долго же ты бегаешь.

- Я не бегала, я была у Люси. Заходи.

Уже в коридоре, он привычно потянулся поцеловать меня, но, увидев мои глаза, встал, как вкопанный, а потом молча ушел в ванную мыть руки и переодеваться.

- Ты голодный? - спросила я его, когда он вышел.

- Нет, но от чая бы не отказался.

Сергей привычно оседлал табурет на кухне в углу и внимательно стал разглядывать меня. А потом сказал:

- В твоем плохом настроении виноваты вчерашние фотографии Агеева? Я прав?

- Да.

- То есть, ты нашла в компьютере адрес того дома, где я был, и теперь знаешь, кто там живет.

- Да, именно так. – Я села напротив Сергея, готовая выяснить все до конца. – Поэтому жду объяснений.

- Хорошо, я и не думал от тебя что-то скрывать. Все дело в том, что когда мы с Агатой встречались, а длилось это достаточно долго, мне пришлось однажды познакомить ее с Павлом и его женой. Так что они давние знакомые. С Валерией же Агата вообще подружилась, они периодически созваниваются.

- Дальше.

- Когда Малышевы узнали, что Агата в Киеве, то пригласили ее в гости. Я был сопровождающим, вот и все.

- Раз ты так ловко все разложил по полочкам, Войтюк, то, может, объяснишь мне, глупой, почему тогда я злюсь?

- Потому, что ходить ужинать в общественные места – это одно, а в гости к друзьям – это совсем другое. Это выглядит уже как-то по-семейному, поэтому ты и почувствовала себя преданной. И поэтому расстроилась.

От такого объяснения, откровенно и искренне высказанного Сергеем, у меня в груди сразу потеплело.

Я сидела за кухонным столом, рассматривая узор на клеенке, как вдруг заметила, что на нее капнуло. Что это, слеза? А вот еще одна, и еще. Господи, я же плачу! Меня тут же сграбастали (иначе и не скажешь) в медвежьи объятия и Сергей унес то, что от меня осталось, в комнату на диван. Я временно выбыла, так как ревела в голос, и не могла остановиться. А Сережа обнимал и целовал меня, ласково утешая:

- Зайчик, ты что? – изумленно спрашивал он. – Почему ты плачешь? ...Ну, все, все, хватит слез. Прости, что я сразу не рассказал тебе о гостях у Павла. Мне так не хотелось портить вечер, потому что тогда не было бы этой сладкой ночи с тобой.

- Д-д-да? – всхлипывала я.

- Ну конечно, моя хорошая. Ах, Машка, ты не перестаешь меня удивлять, - шептал Сергей, целуя меня в макушку. – Ты всегда такая непробиваемая, настоящая железная леди. А тут вдруг расстроилась из-за ерунды.

- Это не ерунда, - ответила я. – Это облегчение.

- Ты плакала от облегчения?

- Ага, - я уткнулась носом в широкую мужскую грудь, успокаиваясь окончательно. А потом вытерла глаза и отодвинулась в сторону.

- И что за облегчение? – допытывался Сергей.

- Ты был прав, когда сказал, что я почувствовала себя преданной. Понимаешь, с тех пор, как у меня появился ты, я уже не железная леди, просто хорошо маскируюсь.

- Ну, наконец-то, - Сергей вновь обнял меня, - хоть какое-то признание. А то все я один распинаюсь в своих чувствах, а ты отмалчиваешься.

- Я и не догадывалась, что мое терпение на исходе. Знаешь, видеть тебя каждый день рядом с Агатой, стало большим испытанием, но ради нас я держалась, держалась и верила, что все будет хорошо.

- Но потом узнала, что я повел Агату в дом лучшего друга, и обиделась? Понимаю. – Сергей ласкал мое лицо, кончиками пальцев обводя контуры бровей, глаз, губ и скул. И эта нежность заставила меня замереть, затаив дыхание. – Так же и я схожу с ума от беспокойства, когда тебя нет рядом, Маша. Или кричу от ревности.

- Я не хотела кричать. Но и плакать тоже не собиралась. Все как-то само вышло из-под контроля, – я стала целовать Сергея, вороша пальцами его волосы. Потом нежно прикусила мочку уха и перешла на шею. Я расстегивала его сорочку, чередуя пуговицы с поцелуями. А Сергей, тем временем, стягивал с меня спортивные брюки, пытаясь одновременно скинуть свои. Вот так, целуясь и сбрасывая одежду, мы незаметно перешли на кровать. А потом, в течение часа, Сергей убедительно и страстно доказывал мне свою преданность, нежно доведя до восхитительного взрыва.

- Эти ночные визиты меня уже достали, - уходя, сообщил Войтюк. – Может, переедешь ко мне?

- Сейчас, вот все брошу и перееду, - пообещала я ему в спину, закрывая дверь. И только потом поняла, что он сказал. «Дура! – завыла внутренняя сирена. – Тебе же только что сделали предложение!» Я вновь открыла дверь и увидела, что Войтюк все еще стоит на ступеньках лестницы, терпеливо дожидаясь моей реакции.

- Дошло, наконец? – тихо спросил он. – Я серьезно, Маша. Подумай над этим, но прошу - недолго. Сама знаешь, меня Боженька терпением обидел.

Утро пятницы было хмурым и ветреным. Высокие тополя Русановки, словно флаги, развивались на ветру, роняя первые пожелтевшие листья. Мы с Янушем бежали, подгоняемые ветром в спину и обсуждали завтрашний поход на Андреевский спуск.

- Надеюсь, плохая погода вам не помешает, панна, - говорил, будто бы оправдываясь, парень. – А то один я пропаду.

- Перестаньте, Януш, я с удовольствием схожу с вами. Уж поверьте, если бы я не хотела идти, то так бы и сказала. Или соврала бы так правдиво, что вы бы мне поверили.

Корчак захохотал, а потом вдруг поперхнулся и закашлялся.

- Что случилось? – крикнула я.

- Ниц, то ветер.

- Тогда лучше помолчим.

Мы сделали два круга и, отсалютовав друг другу на прощание, разбежались. Януш к себе в отель, а я – к Агееву. Шурик ждал меня на лавке во дворе. Из ворота его легкой куртки потешно торчала голова Пузика. Пудель жмурился от сильного ветра и периодически смешно чихал.

- Представляешь, собака на таком ветру даже нужду справить не может. Ее переворачивает все время, - пожаловался ворчливо Шурик. А потом протянул мне свежую партию фотографий, с которых на меня смотрел Войтюк, входящий с Агатой в «Турист».

- Пани Агата вчера выбрала ресторан своей гостиницы. Они с твоим шефом спокойно ели-пили до половины одиннадцатого, а потом мирно распрощались. Знаешь, Ланская, - продолжил Шурик, усаживаясь рядом со мной на лавку, - я вообще-то ожидал от всей этой истории какой-то интриги, более динамичных событий, что ли. А тут такая тоска….

- Потому что это и есть реальная жизнь, Агеев. Хочешь интриги – смотри детективы, там в каждой серии по трупу. А в нашей рядовой жизни все иначе: тихо, мирно и скучно, как в болоте.

- Ты сможешь удрать в обед? – позвонила мне Люся в полдень. – Да? Очень хорошо, тогда встречаемся в кафе на набережной. И не переживай, Машуля, новости у меня просто отличные!

А Войтюк сегодня вел себя необычно. Как только мы оставались вдвоем, он сразу начинал рассказывать, как прекрасно мы будем жить вместе, когда я к нему перееду. Что он будет заботиться обо мне, холить, лелеять, а главное - слушаться.

- Что? – не поверила я своим ушам.

- Слушаться, - повторил Сергей без всякого смущения. – Ведь женщины более гибки в общении, и лучше приспосабливаются к новым условиям, в отличие от мужчин. Поэтому я готов прислушиваться к твоим советам, чтобы не конфликтовать понапрасну.

- Отлично, - вздохнула я. - Совет первый – купи в секс-шопе плетку и наручники. И вечером проверим, готов ли ты слушаться.

К моему приходу в кафе Люся уже успела сделать заказ, поэтому мы быстро, не отвлекаясь на разговоры, поели. И только потом, под кофе с сигаретой, подруга начала подробно рассказывать.

- Я зашла к Агате в десять. Мы немного обсудили ход проверки и пришли к выводу, что все у нас здесь идет неплохо. Так что Нестеренко за пустой поклеп светят большие неприятности.

А потом Агата сама перешла на интересующую меня тему. Я ведь с ней знакома много лет, она знает, что мы с Сергеем давние друзья и я в курсе их бывшего романа. Поэтому Агата, не стесняясь, призналась мне, что чувствует себя виноватой за то, что была некорректной (так она выразилась) с Войтюком.

«Мы с Сергеем дальняя родня, – сказала она. – Больше родственников у меня нет. Жаль, что мы были в ссоре столько лет. Но за эти годы поумнел не только Войтюк, но и я. И теперь понимаю, что сама виновата в нашем разрыве. Вернуть ничего уже нельзя. Но и портить жизнь и репутацию Сергею я не собираюсь. Я знаю, Люся, что ты волнуешься за своего друга, поэтому хочу успокоить тебя. Все будет хорошо. Только прошу, не говори никому о нашем разговоре, пусть все идет своим чередом».

«А как же Нестеренко?» – спрашиваю я.

«О нем «позаботятся». Хочу также признаться, Люся, что Нестеренко периодически звонил мне в Варшаву и докладывал новости вашего филиала. Так что я в курсе всех дел Сергея, в том числе и его многочисленных романов».

- Подожди, Люся, - вклинилась я в ее рассказ. – Зачем же Агата подыгрывала Нестеренко?

- Во-первых, она хотела быть в курсе дел Войтюка. Во-вторых, сказала, что лучше знать явного врага, чем замаскированного. И еще ей было интересно, как далеко пойдет Сережкин зам в своих притязаниях на президентское кресло, поэтому решила подыграть ему.

- Ладно, давай дальше. Что еще сказала тебе Агата?

- Я ей говорю: «Но Агата, с Марией Петровной у Войтюка нет романа», - это когда она стала говорить о Сережиных секретаршах.

«К сожалению, - отвечает Агата. – Она ему резко отказала».

«Что? Откуда такие новости?» – у меня челюсть просто отвисла, можешь мне поверить.

«От его мамы. Не забывай, мы же родственники. И когда я последний раз звонила ей, тетя Анита жаловалась, что эта женщина нелестно отзывалась о ее сыне. Тетя была огорчена, потому что Мария Петровна ей понравилась. И ей кажется, что Сергею она тоже нравится, но он это скрывает. Может, стыдится, а, может, и боится, что ему откажут?».

- Боже, Машка, ты не представляешь, какое облегчение я испытала, - вздохнула Люся. – Оказывается, Агата Сереже больше не враг, и тебя трогать тоже не собирается. Так что видишь, как хорошо, что ты не поперлась к ней со своей инициативой?

Мы с Люськой обнялись прямо посреди кафе, и подруга всхлипнула, вытирая нос:

- Я о тебе вопрос больше не поднимала, Маша. Ну, чтобы не вызвать излишних подозрений. Но мне кажется, что Агата с тобой хочет поговорить. Так что будь готова ко всему.

Я и была готова к чему угодно, но то, что «преподнесла» пани Збышевская, переплюнуло все мои ожидания. В конце дня, выйдя из кабинета Войтюка, она учтиво обратилась ко мне:

- Панна Мария, я бы хотела с вами немного поговорить. Но, если можно, сварите нам по чашке кофе. А то от этого ветра и низких туч у меня голова разболелась.

- Конечно, пани Збышевская, с удовольствием. – Я постаралась, чтобы кофе получился отменным. Пани была так довольна, что даже пошутила:

- Панна Мария, вы можете открывать кавярню. От желающих отбоя не будет.

- Спасибо, - я улыбалась и старалась держаться свободно, хотя внутри меня все сжималось от страха.

Мы сидели за столом напротив друг друга, и Агата, ничуть не смущаясь, сказала:

- Я была бы очень рада, если бы вы, Мария Петровна, стали более лояльно относиться к своему начальнику.

- Но я..., я не понимаю… – от удивления я даже стала заикаться.

- Возможно вы не в курсе, но мы с Сергеем Николаевичем родственники и, естественно, меня беспокоит его дальнейшая судьба. Не скрою, с вашим появлением работа Войтюка, как президента фирмы, стала значительно продуктивней. И поэтому на совещании в Мюнхене, я настоятельно буду рекомендовать подбирать на должность секретарей руководящего персонала лиц с высшим экономическим образованием. Но и это еще не все. Зная отношение Сергея Николаевича к женщинам, я рада, что вы избежали участи ваших предшественниц, то есть, не стали спать со своим начальником.

Тут уже я поперхнулась кофе:

- Пани Агата, что вы говорите?

- А, узнав вас поближе, как и всю ситуацию в целом, мне все-таки очень жаль, что этого не произошло.

- Ну, знаете...? Объяснитесь, я ничего не понимаю.

- В отличие от девушек, работавших на вашем месте, вы - самостоятельная, взрослая и умная женщина. И очень интересная, добавлю.

- Спасибо.

- Именно такая женщина и нужна моему кузену. Как это говорят...? – Агата даже пощелкала пальцами, вспоминая нужное слово. – Вспомнила – ровня. Вы с Сергеем - ровня. Понимаете?

- Да. То есть, нет, не понимаю.

Мы посмотрели друг на дружку и засмеялись.

- Ах, панна Мария, я скажу откровенно: обратите внимание на моего кузена. Он неплохой человек, веселый, умный и порядочный. ...Вы сомневаетесь в его порядочности? Ах, да, его репутация. Но ведь с вашим приходом поведение Сергея Николаевича абсолютно изменилось. И, насколько я знаю, у него давно никого нет. Думаю, что в этом виноваты именно вы.

- Пани Агата, вы шутите?

- Нет, нисколько. Признайтесь, Войтюк пытался за вами ухаживать?

- Я откровенно дала понять, что не интересуюсь Казановами.

- Вот видите? И он что, обиделся? Или стал вас притеснять?

- Нет, служебное положение он не использовал, если вы об этом. Здесь я согласна с вами, что шеф – человек достойный. В итоге у нас даже установились дружеские отношения. Но мы часто спорим и ругаемся.

- Об этом я слышала, - заулыбалась Агата. – Так и надо, панна Мария. Не давайте ему спуску. А то за последние годы он совсем от рук отбился. Но я хотела бы подчеркнуть, что все-таки Войтюк – приличная партия, и вы ему нравитесь.

- Пани Збышевская, скажите, вы действительно верите, что человек может измениться и стать порядочным семьянином?

- Конечно. Я сама этому подтверждение, ведь если изменилась я, то почему это не может сделать кто-то еще? Мир не стоит на месте, все меняется, люди, их взгляды, поведение. Я не видела Войтюка несколько лет, и сразу заметила, что Сергей изменился к лучшему, стал мудрее, добрее. Мне кажется, он готов завести семью, а это верный признак зрелости.

- Пани Агата, до меня только сейчас дошло, - я даже привстала с места от растерянности. – Вы что, меня сватаете? А Войтюк знает об этом?

- Садитесь, Мария Петровна, мы еще не закончили. – Вид у Агаты был довольный, как у сытой кошки. – Нет, мой кузен ни о чем не догадывается. И я попрошу, чтобы этот разговор был только между нами.

- Хорошо, - Я чувствовала себя до такой степени удивленной, что готова была согласиться с чем угодно. Невероятно! Агата, которую я так боялась, сама преподнесла мне Войтюка, да еще на блюдечке с золотой каемочкой!

- Панна Мария, - вдоволь налюбовавшись моей растерянностью, Збышевская продолжила разговор. – Вы нравитесь Сергею, понравились его матери и мне тоже... Да-да, не удивляйтесь. Так что благословение женской половины у вас есть. Теперь дело только за вами. Поэтому, прошу вас, дайте шанс вашему шефу.

Я вернулась к себе в кабинет с чувством огромного облегчения. На душе было тихо и спокойно, хотя и немного неловко оттого, что я скрыла правду. Ведь Агата не знает, что ее кузен уже две недели спит в моей постели. Но говорить ей об этом было, по крайней мере, глупо. Так что пусть все идет, как идет.

В конце дня, взяв почту, я зашла в кабинет Войтюка. Сергей сразу отложил бумаги, и улыбнулся мне:

- Как дела?

- Все хорошо, спасибо.

- Скоро уходишь домой?

- Да.

- Маша, я вот, что хотел сказать. Агата попросила меня отвезти ее к матери на дачу. Так что, скорее всего, мы там и заночуем.

- Очень хорошо, я хоть высплюсь, наконец.

- Я тоже, - нарочито зевнул шеф. – Не забывай, это ведь на меня легла вся нагрузка. Я имею в виду... ну, ты понимаешь?

- Неужели жалуешься, Войтюк?

- Ни в коей мере, Боже упаси. Это я подстраиваюсь под тему.

- Подожди, давай о другом. Ты что-то говорил о нас Агате?

- Нет, конечно, мы же условились молчать.

- Молодец, - кивнула я. – Так и продолжай.

- А что случилось?

- Ничего не случилось, все просто замечательно.

- Да? Ну, вообще-то, если быть до конца честным, то Агата пыталась приписать мне тебя, но я так энергично все отрицал, что она поверила. Или сделала вид, что поверила. Но больше вопросов на эту тему не задавала.

- Не важно, главное держись и дальше нашей версии, хорошо?

- Договорились. А теперь давай обсудим завтрашнюю программу. Я провожаю наших гостей в аэропорт и в семь часов вечера уже буду свободен. Поэтому предлагаю отпраздновать окончание проверки в каком-нибудь шикарном ресторане.

- Я согласна. Как только освободишься, звони.

- А что ты днем будешь делать?

- Я обещала показать Янушу Андреевский спуск.

- Ах, коварная, вместо того, чтобы сидеть дома, скучать и плакать без меня, ты отправляешься гулять с молодым парнем. Побить его на прощание, что ли?

- Молчи уж, тоже мне, образец поведения. А Януш – приличный молодой человек и я отношусь к нему, как к младшему брату.

- Ну, если как к брату, - угрожающе покивал мне пальцем Войтюк. – Ты смотри там, аккуратно...

В приемной меня терпеливо поджидали мои польские поклонники панове Пшитула и Корчак.

- Мы хотим пригласить вас сегодня на прощальный ужин, - сказали они.

- Спасибо, с удовольствием.

- Панна Мария, а какой ресторан вы предпочитаете?

- Не важно, лишь бы хорошо кормили.

- Полностью с вами согласны.

Меня подвезли домой, где я быстро переоделась и освежила макияж, и уже через полчаса в банкетном зале «Туриста» нас обслуживала ловкая официантка. Она сразу оценила моих кавалеров, их акцент и возможные чаевые, так что старалась во всю.

Ужин прошел, как говорили в сводках Информбюро, «в теплой и дружественной обстановке». Мы много ели и пили, много шутили и смеялись. А потом кавалеры по очереди водили меня танцевать. Во время одного из танцев Януш спросил:

- Мы завтра бегаем?

- Я пас. Днем нам столько предстоит ходить, что свою порцию физических нагрузок я и так получу сполна.

- Тогда встречаемся у метро?

- Договорились.

Во время десерта, поднимая на прощание последнюю рюмку коньяка, пан Войтех посетовал, что наше знакомство было таким коротким.

- Не жалейте, пан, - ответила я. - По своему опыту знаю, что неделя – оптимальный срок для приятного знакомства. Ведь, чем дольше узнаешь человека, тем больше недостатков в нем находишь. А так я для вас, как и вы для меня, просто идеальны.

- Не правда, панна, - сразу отозвался галантный Пшитула. – У вас не может быть недостатков.

- Еще как может. Я, как любая женщина, существо сложное и противоречивое. И своих «тараканов» у меня тоже хватает.

- Тараканов? – переспросили ошарашенные кавалеры.

- Ох, простите. Это такая идиома. Под выражением «тараканы» имеются в виду личные привычки, всякие чудачества, хобби и т.д.

- Мы это называем «koniki», - засмеялся Януш. – Но «тараканы» - тоже смешно.

К одиннадцати вечера меня доставили под подъезд, где панове на прощание стали проникновенно выцеловывать мне руки. И только после того, когда я торжественно пообещала не мыть их теперь до Рождества, Януш с Войтехом расхохотались, и стали прощаться.

- Do widzenia, panna, - вздыхали они.

- Do widzenia, bylo bardzo przyjemnie, – отвечала я.

А дома меня ждал нетерпеливо звенящий телефон.

«Спорим, что это Войтюк? И сейчас начнется допрос с пристрастием», - обратилась я вслух к потолку. Голова немного кружилась от коньяка, но настроение у меня было отличным, поэтому я решила пошутить:

- Фирма «Спокойной ночи», слушаю вас.

- Ты где была, - прорычал тихо в трубку Сергей.

- В ресторане, - честно призналась я.

- Где? – заорал он, а потом вновь перешел почти на шепот. – Я звоню, волнуюсь, что ты поздно бегаешь, не случилось ли чего, а ты пьянствуешь, неверная?

- А почему ты шепчешь?

- Потому что дамы в соседней комнате уже ложатся спать. И не отвлекайся, а давай докладывай: где, с кем и сколько, поняла?

- В «Туристе», с Корчаком и Пшитулой, грамм двести пятьдесят, не больше.

Войтюк поперхнулся, а потом тихо заржал:

- Ох, Маня, доведешь ты меня до греха. Стоило мне на пару дней оставить тебя без присмотра, как ты совсем от рук отбилась, пьянствуешь с чужими мужиками. А я тут бедный, несчастный, никому не нужный...

- Ой, ладно, не прибедняйся.

- Сбежал бы отсюда прямиком к тебе, да пока не могу.

- Лежи там тихонечко и не рыпайся, красавчик. А главное - блюди верность. А то знаем мы таких - наобещают девушке золотые горы, а в итоге ей достаются ветвистые рога.

Субботнее утро было погожим и солнечным. И хотя в воздухе отчетливо пахло осенью и скорыми холодами, день обещался быть теплым и безоблачным. Поэтому, хорошо выспавшись, я решила прогуляться до метро пешком, где меня и поджидал Януш, рассматривая что-то в журнальном киоске.

- Вот, хотел открыток купить с видами Киева, но ничего приличного не нашел, - признался он.

- Поехали, Януш, - ответила я, - у нас впереди целый день. И мы обязательно прикупим что-нибудь интересное.

Мы доехали до Подола, обошли Контрактовую площадь и стали медленно подниматься к Андреевской церкви. Януш был просто очарован нашим киевским «Монмартром» и все норовил купить у уличных торговцев их поделки. Но я не дала ему сделать такой глупости. «Януш, если уж тратить деньги, то на приличные вещи», - убедила я его. И мы пошли в салон «Гончарі», где мой спутник выбрал дивный кофейный сервиз с космической расцветкой. А потом в моем любимом салоне «Фортуна» он приобрел роскошный пейзаж с видами старого Киева. Я радовалась за парня и немного завидовала. Эх, если бы у меня были деньги и большой дом, где я могла бы развесить картины, я бы выкупила половину этой галереи.

Михайловский собор встретил нас богатством красок и сверканием позолоты на куполах, а еще - перезвоном колоколов. После него мы сделали блиц-экскурсию по Софийской площади, постояли у памятника Богдану Хмельницкому и под конец - завернули в сторону старого костела. Вот судьба у здания: костел, отданный под планетарий, а через 50 лет – снова под костел. Пока Януш, извинившись, ходил к алтарю, я сидела в углу, читая польские надписи на стенах. И еще сглатывала слезы умиления, слушая ангельские голоса хора мальчиков, который проводил репетицию воскресной службы.

А закончился наш поход на Крещатике, где в уличном кафе мы с Янушем ели курицу-гриль и пили красное вино. И мне было так хорошо с этим интересным парнем, что в голову полезли глупые мысли: «Не придумала ли я себе Войтюка? Или, может, все дело в одиночестве?» Но потом вспомнила Сергея, его искреннюю влюбленность, заботу и такую смешную ревность, что выбросила эту чушь из головы.

В метро, уже на ступеньках эскалатора, Януш мне неожиданно признался:

- Если бы я не чувствовал, что вы относитесь ко мне как старшая сестра, я бы вас украл, панна.

- Ах, Януш... - мне нечего было сказать в ответ.

- Понимаете, - продолжил он, - я всегда чувствую, когда нравлюсь. Я имею в виду, как мужчина. А с вами у меня ничего не получилось. Вы ко мне... obojetna. Не помню, как это по-русски.

- Равнодушна, - подсказала я.

- Да, кстати, я все хотел узнать. Вы понимаете польский?

- Хмелевскую читаю в оригинале.

- Почему же не сказали?

- Потому что мой разговорный язык никуда не годится. Не хватает практики.

- Вот мы бы и практиковались.

- Знаете, Януш, обстановка была немного не та.

- Понимаю.

Мы вышли на платформу, когда мой спутник вдруг тихо вскрикнул, останавливаясь:

- Matka Boska, я пропал.

- Что случилось?

- Я совсем забыл... Prezenty. Подарки коллегам, и еще домой.

Мы зашли в вагон, где Януш расстроенный рассказал, что думал сегодня купить сувениры на работу, и еще маме, но увлекся нашим походом, и забыл. А теперь на это уже нет времени, так как пора собираться в аэропорт.

- Подождите, я знаю, как решить эту проблему, – успокоила я парня. - Скажите, ваши коллеги... Сколько из них мужчин и сколько женщин?

- В моем отделе двое мужчин и четверо женщин.

- Значит так, мужчинам мы купим коньяк “Гетьман”, такой, как вы приносили ко мне. Женщинам – конфеты “Вечерний Киев”, очень вкусные конфеты, можете поверить.

- А маме? – спросил Януш.

- Маме – знаменитый “Киевский торт”. Вечером, когда будете пить чай, вы меня еще вспомните, вот увидите, Януш.

- Ох, панна, вы моя спасительница.

- Глупости, - отмахнулась я. – Пошли, нам пора выходить.

Мы оперативно купили все, что я наметила, и у входа в гостиницу уже окончательно попрощались.

- Удачи тебе, младший брат, - пожелала я парню, обнимая его на прощание.

- Панна Мария, вы разбили мне сердце, - улыбаясь и вздыхая, попрощался Януш. – Зато теперь я знаю, какую женщину хотел бы встретить в жизни. Спасибо вам за все.

Дома, приняв ванную, я легла с книжкой отдохнуть и неожиданно уснула. Разбудил меня телефонный звонок.

- Я уже подъезжаю, – голос Войтюка был веселым. – Ты готова праздновать?

- Боже, - я сорвалась с кровати, спросонья стукнувшись о край стола, - Ах! Вот, блин...!

- Маша, - голос Сергея стал обеспокоенным, - что-то случилось? Ты чего там стонешь?

- Случилось. Я проспала, прости.

- Уф, ничего страшного. Давай собирайся, а я скоро буду.

Хорошо, что с выбором наряда мне не нужно было переживать, так как я решила надеть платье, в котором дефилировала по дворцу “Украина”. К нему я подобрала черные туфли на высоком каблуке и сумочку.

Теперь - лицо. “Главное, подруга, не забывай, что макияж должен быть вечерним, то есть ярким. И не забудь про линзы”, – напомнила я себе. Вынув линзы из контейнера и вставив их в глаза, я немного подождала, чтобы к ним привыкнуть, и только потом взялась за карандаш.

Сначала четко навела стрелки, а потом, затемнив тенями веки, щедро накрасила ресницы. «Хорошо!». Теперь наступила очередь румян, маскирующего карандаша и тонального крема. В конце, большой кистью, я аккуратно подпудрила общий контур лица. Что еще осталось? Помада. «Думаю, эта бордовая подойдет идеально».

Что же сделать с волосами? За прошедшие недели моя мелировка заметно отросла, поэтому я решила не распускать волосы по плечам, а завернула их в пикантную “ракушку”, оставив челку и несколько художественных прядей на затылке. Открытая шея требовала украшения, но надевать бусы или цепочку ужасно не хотелось. И я решила компенсировать это длинными гроздьями серег из граната, идеально подходивших по цвету к моей помаде.

Я отодвинулась от зеркала вместе со звонком в дверь.

- Маша? – Сергей даже растерялся на какой-то миг. А потом, как-то хищно улыбнувшись, резко шагнул ко мне. - Миледи, мы знакомы?

- Впервые вас вижу, сер. – Я отвернулась, чтобы забрать сумочку со столика прихожей, и вскрикнула, так как Войтюк тут же воспользовался своим преимуществом. Он обхватил меня сзади, нежно прижимая к себе, а потом его нахальные руки быстро ощупали меня, будто вспоминая давно забытое.

- Ох, Ланская, – простонал мне на ухо Сергей. – А, может, никуда не пойдем?

- Ну, уж нет, - я смеялась, но была настроена решительно.

- Тогда давай по быстрому, а?

- А в дыню, Войтюк?

- Вот кровожадная женщина.

- Я не кровожадная, я просто есть хочу. Ты обещал меня кормить? Вот и корми. А все остальное – на десерт.

Для праздника Войтюк выбрал ресторан Президент-отеля “Киевский”. Сидя в роскошной обстановке зала, я внимательно рассмотрела Сергея и пришла к выводу, что прошедшая неделя не прошла для него бесследно.

- Тяжело пришлось?

Он сразу понял, что я имела в виду.

- В начале – да, было тяжело. Но потом, когда мы обо всем поговорили и все выяснили, стало легче. Ты не поверишь, Агата даже попросила у меня прощения.

- Очень даже поверю, - ответила я, вспомнив свой разговор со Збышевской. – Прошло много времени, Войтюк. Она изменилась, как и ее взгляды на жизнь.

- Какая ты мудрая.

- Это не я. Мне на днях одна женщина подсказала, что с возрастом у людей меняются приоритеты. И то, что когда-то казалось важным, теперь уже ничего не значит.

- Да? И кто это сказал?

- Какая разница? Главное, что все хорошо закончилось.

- Очень на это надеюсь, - с вздохом подтвердил Сергей.

- А что теперь будет с Нестеренко?

- Это не моя забота. Президента филиала, как и первого заместителя, выбирают немцы. Вот пусть они и решают, куда девать паршивца, потому что здесь его я больше не потерплю.

- И как скоро это будет известно?

- Думаю, в течение недели-двух.

- Ты, главное, держи себя в руках, Войтюк, а то набьешь Нестеренко морду сгоряча.

- А как хочется, ты даже не представляешь.

- И не мечтай. Руководитель должен...

Договорить я не успела, так как нам принесли заказ. И мы с аппетитом принялись за кальмаров в белом соусе, запивая их сухим мартини.

Я улыбалась своему мужчине, с облегчением вспоминая, что больше никакие преграды не мешают нам быть вместе, и в очередной раз удивлялась превратностям судьбы.

Как необычно все повернулось в моей жизни.

Я сменила работу, встретила своего мужчину, и совсем не боюсь будущего. И теперь часто цитирую Фрая, моего любимого писателя. Знаете, какими словами начинается его цикл о приключениях Макса в Ехо? “Никогда не знаешь, где тебе повезет...” Полностью с этим согласна.

- Хочешь потанцевать? – пригласил меня Сергей.

- С удовольствием, - ответила я.

Мы сразу вспомнили, как хорошо у нас это получалось тогда в санатории, 10 лет тому назад. Войтюк, с его крупной гладиаторской фигурой, неожиданно легко скользил по натертому паркету, перебрасывая меня, как пушинку, с руки на руку. И при этом шептал мне всякие милые непристойности, от которых я краснела и тихо хихикала.

А потом за десертом он сказал главное:

- Мы не будем больше прятаться, Маша. Я хочу открыто всюду бывать с тобой, наново познакомить с мамой, друзьями. Еще обязательно рассказать о тебе Павлу. И не забывай, ты переезжаешь ко мне.

- Но Сережа... - попыталась я протестовать.

- Ничего не хочу слышать, Маша. Все слишком серьезно и мне сейчас не до шуток. – Он глотнул вина и продолжил. – Знаешь, что сказала мне на прощание Агата? Чтобы я активнее ухаживал за тобой, проявил настойчивость и таки затащил тебя в постель.

- Ужас, - улыбнулась я.

- Вот именно. Я пообещал, что приложу все силы, чтобы сделать тебя пани Войтюк.

- Что?!

- Что слышала, – и он протянул мне коробочку, в которой лежало чудное колечко с бриллиантом. - Выходи за меня замуж, Маша, прошу тебя. Обещаю быть верным и любящим мужем. Потому что я действительно тебя люблю, зайчик, и очень хочу, чтобы мы были вместе.

- Я тоже тебя люблю, Сережа, - всхлипнула я, тронутая бесконечной нежностью в его голосе. – Давай уедем поскорее домой, где я смогу рассказать и показать, как сильно тебя люблю.

На ступеньках отеля услужливый швейцар помог нам сесть в такси и мы поехали к Сергею на Березняки. И за те 20 минут, что мы целовались на заднем сидении, только один раз оторвались друг от друга, чтобы посмотреть на очередную аварию на мосту Патона. Да и то, отвлекла она нас всего лишь на минуту.

То, что было потом дома у Сергея, стало подтверждением нового этапа наших отношений. Потому что, признавшись друг другу в любви, мы выразили этим максимальную степень взаимного доверия. Нам больше не нужно было скрывать свои чувства, боясь показаться смешными, нелепыми или просто не понятыми. Мы нежно любили друг друга, и это было так прекрасно, что я потом плакала от счастья.

- Ну что ты, зайчик, – шептал мне Сергей. – Не переживай так, может в следующий раз у тебя получится лучше.

- Негодяй, я тут реву от счастья, а он издевается, - засмеялась я сквозь слезы.

- Я не издеваюсь, мне просто подушку жалко, – ответил он и начал щекотать меня.

Вот так, со слезами и смехом, закончилась эта история.

P.S. А если вас интересует, как произошла встреча с Павлом, то должна вас разочаровать, потому что все получилось обыденно, но приятно. Предупрежденный Сергеем заранее (не устраивать же, в самом деле, ему глупую проверку), он искренне извинился за свое отвратительное поведение 10 лет тому назад. И был сразу прощен. Кстати, годы не пошли ему на пользу, так как Павел к 40 годам сильно пополнел и полысел. Смешно, но это почему-то успокоило меня, оставив чувство глубокого удовлетворения.