Не бросай огонь, Прометей!

Агазия! Любимая!

Лишь ныне

Мне внятно чисел тайное звучанье,

Значенье

И величье цифры «Два»,

Слияньем одного с другим рожденной.

Разрозненные звенья, миллионы —

Ничто и ноль пред этими Двумя.

Тысячелетье я не улыбался,

Но хочется сегодня, как младенцу,

Смеяться и беспечно, и счастливо,

Безумствовать и обо всем забыть.

Себя сейчас я обретаю дважды —

В избранничестве и в твоей любви.

С души плененной я стряхнул оковы

И возвратился к самому себе.

Агазия!

Держу тебя в объятьях,

Но все-таки и в этот миг тоскую

Лишь по тебе.

Пусть в этот миг заветный

Ловлю твой взгляд

И сердцем слышу сердце,

И все же по тебе вдвойне тоскую.

Но ты молчишь?

Спугнуть боюсь я счастье,

Страшусь пустое слово обронить.

Восходит солнце — и луна тускнеет,

Ты говоришь — я слушаю в истоме…

Со дня творенья связан я с тобою.

Была комочком глины ты вначале.

Я был смущен…

Потом, века спустя,

В той глине жизнь проснулась…

Шли века —

В тебя душа вселилась,

И все больше

Тебя любил я…

Что же в этот миг

Тоскую по тебе — в твоих объятьях?

Иль мало мне мгновения любви?..

Агазия!

Что станется со мною,

Когда иссякнет разом жизнь твоя,

Вся пролетит, как день?!

Но он — в начале!

В начале… Значит — кончится.

Ну что ж,

Чему начало есть — всегда конечно.

Нет! Разорву я времени узлы

И жизнь твою другой стезей измерю!

Агазия!

Как страшен смертных жребий!

Узнай — я превращу тебя в богиню

И в небеса — к бессмертью унесу!

Нет ничего прекраснее любви,

Она равняет человека с богом.

Равняет ли?

Гляди — всесильный бог

Пред женщиною слабою склонился,

Сияньем неземным заворожен.

Из тех, чья жизнь — быстротекущий день,

Такую,

Столь достойную любви,

Впервые вижу

И благословляю!

О беспощадный рок!

О бог несчастный!

Спасенье, что сулишь ей, не придет.

Знай: на Земле и смерть ее и пища,

А в наше царство,

К вечному блаженству,

Бескрылая,

Она не возлетит!

О человек, минутный и бескрылый!

Тебя жалею, и от слез печали

Горят и опаляются ресницы…

О Прометей, всех женщин я блаженней

И самая счастливая из всех.

Твое дыханье пить — какое счастье!

Чего же, смертной, мне еще желать?

Но ты не будешь смертною отныне!

Я сердце разорву

И половину

Его пыланья

В грудь твою вложу.

Остановись!

Промедлю — будет поздно!

Постой! Не надо! Подожди! Боюсь!

Чего же испугалась ты?

Бессмертья.

Не погуби!

Помилуй, если любишь…

Помиловать тебя? Не понимаю…

Но ты ведь бог

И смертных не поймешь.

Здесь, на Земле, все те, кого люблю,

Здесь — люди, люди!..

Как же их покину?

Уйду одна в бессмертие, скажи?

Но любят ли они тебя, как я?

Не любят, и не верят, сторонятся,

И обижают без конца, и все же,

Я знаю, жить не смогут без меня.

Не понимаю.

Ты всего лишь бог

И не поймешь…

Уму непостижимо!

Нет, мне безумья смертных не понять.

Ведь, их из глины вылепив когда-то,

Я позабыл о них.

Сам виноват!

Но что с людьми!

И отчего так злобно

Тебя они клянут и ненавидят?

Как только родилась я,

В колыбель

Откуда-то одна упала искра,

И люди это называли «порчей»,

И, осветив младенца, улетела…

С младенчества я стала им чужой.

Моя невеста! Знай, что эта искра

Была слезой любви и восхищенья.

Моя слеза упала в колыбель.

Она — не улетела,

Поселилась

В твоем влюбленном сердце…

Сколько боли

Доставила тебе

Печаль моя!

Прости меня, Агазия, молю

И заклинаю

Перед всей вселенной!

Ты не горюй

И у моей груди

Забудь свои сомненья и тревоги,

Забудь со мною обо всей вселенной,

Забудь о миновавшем и грядущем!

И обними не мир — меня одну.

Агазия! Как позабыть о мире,

Не то же ли — тебя навек забыть?!

В моей ли это воле?

Что за мука!

Покоя нет,

Ведь ты во власти смерти.

Мне кажется, что на любовь живую

С тобой мы ставим черную печать.

Нет, я тебя от смерти отлучаю.

К чему, мой Прометей!

Сказала я,

Что к вечности нет у меня дороги.

В слезах тебя прошу:

О, никогда

Не говори об этом, если любишь.

Люблю!

И потому решился я…

Решился на отчаянное дело,

За что обычно платят головою…

Всем людям

Я бессмертие дарую,

И ты однажды будешь среди них.

Будь это обещаньем человека,

Сказала бы, что он ума лишился.

Коль изрекает бог такое слово,

Не знаю, что подумать.

Да, я — бог,

Да, я — титан, и мощь моя безмерна.

В земле

Незримый зародился пламень.

Отдам я людям свет новорожденный,

И тот, кого сияние коснется,

Бессмертье обретет,

Мир озарится,

И небеса я высвечу насквозь.

А если цели не достичь заветной,

То сам дотла сгорю, золою стану

И злую смерть приму с тобою вместе,

Уйду в сырую землю навсегда.

Одумайся!

Я твердо все обдумал!

Мне ведомо —

Лишь гордые безумцы

На дерзкие решаются дела…

Соединить осмелился я пламя

Зевесово

С огнем Земли,

Решился

На времени теченье посягнуть.

Но я боюсь!

Я тоже.

Но исполнить

Хочу свой долг,

Свой выбираю жребий!

Агазия, благослови меня!

Ты говоришь с богинями судьбы!

И это окончательное слово?

Быть может, поразмыслишь,

Прометей?

Нет!

Взгляни на высь Кавказа!

Ты видишь гору Каф, о Прометей!

И на скале прикованного бога…

Все тридцать тысяч лет продлятся муки,

Смотри — какая кара ждет тебя!

Да, тридцать тысяч лет…

Все тридцать тысяч…

И если ты сейчас не отречешься,

Тебя пытать прикажет громовержец.

Возлюбленную нежно обнимая,

Знай, Прометей, какую примешь кару,

Как будешь тридцать тысяч лет страдать…

Так говорят богини Рока.

Есть время, чтоб еще отречься…

Нет…

Я — Власть. На этом власть моя иссякла.

Я — Сила. Сила кончилась моя,

И пусть меня оков заменит грубость.

Свое уменье покажи, Гефест!

Такие цепи сделай, чтобы триста

Веков

Они не ведали износу.

Стальные когти сделай и стальной

Сработай клюв,

Чтобы безумца печень

Клевал орел.

Исполни волю Зевса!

Исполню, как велели,

Уходите!

Мне тошно.

Молот валится из рук.

Сила

Не забывайся, мастер,

Крепко помни,

Что мы у Зевса — два больших клыка…

Какое омерзительное дело

Я совершил сегодня против воли!

Сковал — и эти руки не отсохли!

Казнил — глаза не вытекли от слез!

Будь проклято

Ужасное уменье!

Пусть грянут оземь,

Превратятся в пепел

Воздвигнутые мной дворцы богов,

А созданные мною диадемы —

Расплавятся!

Неумолимый Зевс!

Ты сделал палачом родного сына…

Я мог бы стать ваятелем, поэтом,

Но ты хитришь с душою непокорной,

Умеешь ты сломить ее, унизить

И затянуть в трясину злодеянья.

Все то, чему душа сопротивлялась,

Бессмысленные руки сотворили.

Себя стыжусь!

Могучий Зевс велел!..

Мол, не по злобе —

А для высшей цели

Творит злодейство.

Но к чему оно?

Зачем покорно

Руки сотворили

Все то, чему противилась

Душа?!

Прости меня, прости меня, коль можешь,

О Прометей!

Остановись, Гефест!

От слез твоих, гляди, — уже болото.

Не забывай, что тут мне предстоит

Столетий триста провести,

И вреден

Мне влажный воздух.

Смейся над слезами!

Но такова слезам твоим цена…

Я каюсь…

Вижу.

Так всегда:

Иные,

По воле, а порой и против воли,

Себя в злодействе низком запятнав,

В предательстве увязнувши по горло,

Раскаивались так же перед всеми,

Себя стараясь выдать за святых.

О, как полны их души состраданья,

Как искренно они умеют плакать

Потом…

Так для начала будь мужчиной!

Выдумывая сорок оправданий,

Ты сорок раз прощенья не проси.

Будь проклят я и ремесло мое.

Что ж, ремесло твое куда как славно,

И мастерства — сверх меры у тебя.

Взгляни, в какие знатные наряды

Меня ты облачил!

Вот загляденье!

Что хочешь говори —

Я не в обиде,

И страшный свой удел готов нести.

Но подковать не позабудь, Гефест,

Ту птицу, что клевать мне будет печень!

Слышится клекот орла и свист его крыльев.

Вот почести какие заслужил

Я за любовь и состраданье к смертным:

Я вознесен сегодня на вершину

Крутой горы,

Я на высоком троне

Мучений…

Но сумеют ли постичь

Когда-нибудь

Смысл этой жертвы люди?

Неужто счастья хочется и мне?

О да, и божеству оно желанно.

…Ну, что ты мелешь, Прометей,

Очнись,

И ты хотел бы получить награду

За доброту и все свои мученья?

Титан, ты мелок?

Нет!

Но не под силу

Нести такую ношу одному…

Ox!

В первый раз

Мою пронзила печень

Стальным крюком

Безжалостная птица!

Лишь в первый раз!

Когда ж вонзит в последний?!

Сын!

Мама!

Что с тобою приключилось?

Что видишь.

Отчего все эти беды

Обрушились жестоко на меня?

О дети!

Почему так непокорны

И чем же Зевсу досадили вы?

Твой старший брат Атлант

Наказан строго

И подпирает небосклон плечами

На стыке, где сомкнулись

Ночь и день.

Тебе —

Еще ужасней наказанье.

Всесилен бог верховный.

Дети, дети,

Вы, бедные мои!..

Что хочешь, мама,

Ты говори,

Но «бедными» не надо

Нас называть.

Нет, нет, дитя!

Прости,

Я брежу,

Обезумела от горя.

Не бедные, не жалкие вы, дети,

Я на таких махнула бы рукой…

Зачем ты здесь? Ведь знаешь, что не в силах

Мои мученья облегчить,

Сурово

Терзаешь ты сама себя.

Мой сын!

За свой проступок попроси прощенья.

Я умоляю!

Зевс тебя простит.

И если ты — гордец,

Не буду гордой —

Сама к ногам владыки припаду.

Одумайся! Приди в себя! Опомнись!

На что это похоже, если станет

Гонимый — у гонителя

И жертва —

У палача

Прощения просить?!

Когда же воцарится справедливость?

Когда же?

Я — глухая и слепая!

Мой сын в цепях веками терпит пытку.

В чем справедливость? —

Вызволить его!

Покайся, сын, и выпроси прощенья.

Пути другого нет и не бывало.

Давая волю дерзостной гордыне,

Под грозную карающую длань

Ты головы не подставляй безумной

И покорись всевластному царю!

Вы заодно, все матери вселенной!

Зачем рождать вам сыновей отважных?

Растите их,

Когда же сыновья

Мужают

И к высокому стремятся,

Пытаетесь вы их увещевать,

Хотите их поставить на колени

Перед владыкой, мстительно-неправым.

К чему зовете?

Дорого смиренье —

Зачем тогда в грудь сыновей вложили

Вы эти непокорные сердца?

Когда бы можно было знать заране,

Кто там во чреве у тебя лежит!

А если б знали, что тогда?

Смиренных,

Безропотных рожали бы, трусливых?

Рабов с душой униженной…

Спокойно

Всем было бы на свете матерям.

Зачем же вы даете нам такие

Горящие сердца?

Не для того ли,

Чтобы потом об этом пожалеть?

Не правда ли?

Ты больно обижаешь

Родную мать.

О, я бы сожалела,

Родивши равнодушных и бесчестных,

Вскормивши грудью тех, кому отвага

Не ведома

И свойственно бездушье.

О, как бы я жалела…

Прометей!

Что родила тебя, не сожалею.

Жаль, что себе переложить на плечи

Я не могу твою судьбу и муку.

О, если б мы за сыновей могли

Держать ответ, идти на казнь,—

Спокойны

Мы были бы — все матери вселенной…

Верь, и в страданьях я не позабыл

Твой светлый лик, не сомневайся, мама.

Зевс не услышит жалобного слова.

Превозмогу мучения…

И только

Раскаянья не требуй от меня.

Мой сын,

Я вижу истину, ты — прав,

Ты сам — дитя мое, ты — сын Фемиды,

Богини правосудия.

…О стыд!

И я, Фемида, своего же сына

Пред злодеяньем наглым и насильем

Поставить попыталась на колени!

Знать, горем разум затуманен мой.

Как нестерпимо больно мне за сына!

Теперь — иди.

Намного тяжелее

Мне боль твоя моей привычной муки.

И лишь когда пройдут все тридцать тысяч

Кровавых лет,

Увидимся мы вновь.

Но медленней течет в мученьях время.

Я ухожу!

Будь терпелив, мой сын!

Мы вместе сон увидели зловещий,

Вернемся к яви, Прометей, проснись!

Нет, здесь — не сон,

Самой судьбы явленье!

Так помыслы опасные — оставь!

Оставить, отступиться…

И отречься

Мне от тебя,

А значит, от себя?

О нет! Я — Прометей! Решенье твердо.

…И тридцать тысяч лет промчатся все же,

Но, если, став бессмертной, ждать решишься,—

Все вынесу…

Агазия, иду!