Не надо оборачиваться

— Городок у нас небольшой, и на моей памяти в нём произошло только одно убийство, так что я отлично помню.

— Как это одно?

— Одно пришлось расследовать. А так бывают иногда, конечно. Муж жену зарежет, или тёщу, или они его, вот такая вот ерунда. Или подерётся насмерть, так тоже бывало. Но искать убийцу пришлось только раз. Хотя официально как раз оно и не было убийством.

— А на самом деле?

— Кто знает, как там всё было на самом деле? Убитая, как бы это сказать? Была не очень верна мужу, как, впрочем, и он ей. Но у него — непробиваемое алиби.

— А у его любовницы?

— Вы будете смеяться, капитан, но я не смог установить, кто его любовница. Циркачи ничего не хотели мне говорить. Я из них клещами тянул каждое слово. А ведь погибла одна из них. И что я должен был думать? Только одно: убийца — тоже циркач, они знают или догадываются, кто он или она, и одобряют. В крайнем случае, не осуждают.

— Нет, Ференц. Убийца, действительно, один из них, и они наверняка хотели сами разобраться, без полиции.

— Вот как? И вы уже выяснили, кто убил?

— Не то, чтобы точно выяснили. Всего лишь обоснованно предполагаем, как у нас говорится. Безутешный вдовец покинул труппу и очень быстро женился. Его избранница, она тоже в этой труппе была, и есть наша главная подозреваемая.

— Женился, говорите, да ещё и быстро? Тогда конечно. И не говорите мне, кто она, мы это дело закрыли, пусть так всё и остаётся. Я тогда поначалу заподозрил кого-то из дрессировщиков, но и у них нашлось отличное алиби. Да и по возрасту они не подходят для таких преступлений.

— Это не они, но почему вы заподозрили именно их? — с любопытством поинтересовался Бардин.

— Жертву загрызли звери. У нас такого уже несколько веков не бывало. Жертва приезжая. Разумно же предположить, что и звери приехали вместе с ней. А кто мог им скомандовать, кроме дрессировщиков?

— Что сказать? Почти угадали. Это их дочь.

— Я этого не слышал, — раздражённо заявил Ференц. — Дело окончательно закрыто!

— Простите, коллега. Вырвалось невольно. Ещё я хочу показать вам фоторобот одного скользкого типа, может, он проскальзывал в то время в ваших краях. Сейчас отправлю вам файл, только электронный адрес скажите.

— Прямо по скайпу файл и передайте, гражданин капитан, — подсказала Палёнка.

— А? — вскинулся Бардин.

— Бэ, — Палёнка подошла к компьютеру. — Где этот файл?

— О, — он тыкнул пальцем в экран.

— На рабочем столе? Ясно. Не дёргайтесь, гражданин капитан, я сама отправлю.

— Получил, — подтвердил Ференц. — По фотороботу наверняка не скажешь, но похожий тип тоже был у меня в подозреваемых. Родился в СССР, но уже давно гражданин Бенилюкса.

— Не понял. Гражданин чего?

— Бельгии, Нидерландов или Люксембурга. Но Люксембург — вряд ли. Бельгия или Голландия. Бандит средней руки, ничего серьёзного, но ведь бандит же!

— Да, это, наверно, он.

— К нам он тогда приехал, по его словам, посмотреть на бывших соотечественников. Но и у него железное алиби — весь вечер он провёл с двумя женщинами, тоже из вашей страны. Нет-нет, ничего романтического там не было. Дамочки — лесбиянки. Одну звали Агата, а как вторую — не помню, нужно смотреть материалы дела. Если там есть их имена. Мне приказали срочно всё завершать и оформить эту смерть как несчастный случай. Понимаете, капитан, погибшая — иностранка, все подозреваемые — тоже иностранцы, свидетели к нам враждебно настроены, а ваше посольство требует, чтобы мы разрешили бедным артистам вернуться домой. И только отец убитой чего-то хотел, но кто он такой, по сравнению с посольством? — Ференц горько вздохнул. — Вот только ему до всего этого и было дело, да ещё его жене, матери погибшей. А остальным — безразлично.

— А этот мафиози был знаком с кем-нибудь из родителей жертвы?

— Точно утверждать не могу, но скорее всего, нет. Его видели в ресторанах с одной из воздушных гимнасток, а больше из цирковых — ни с кем.

— Ясно, — вздохнул Бардин.

— Только не говорите мне, капитан, что эта гимнастка — дочь дрессировщиков и очередная жена вдовца!

— В труппе наверняка было несколько гимнасток. Откуда мне знать, какая из них встречалась с бандитом, эта или другая? Да и дело давно закрыто. Скажите лучше, не проходили ли по этому делу оборотни?

— Оборотней не бывает, — после долгой паузы неуверенно заявил Ференц.

— Так-то оно так. А разговоров о них тоже не бывает? Вы их во время расследования не вели и даже не слышали?

— Вы на меня так давите, будто я у вас на допросе. Мне это не нравится. Зачем вам эти оборотни?

— Да мы тут от них продохнуть не можем. Куда ни повернись, всюду или они, или охотники за ними.

— «Ван Хельсинг»?

— Они самые. С характерной наколкой.

— Простите, с чем?

— С татуировкой.

— А, понятно. У нас они тогда тоже были. В смысле, он. Солидный такой мужчина, рекомендательное письмо из Ватикана предъявил. Представляете? Где я, а где Ватикан? И начал меня убеждать, что женщину убил оборотень. Не убедил.

— Потому что оборотней не бывает?

— В общем, да. Такие нетрадиционные версии можно рассматривать лишь тогда, когда в их пользу есть хоть какие-то доказательства.

— Согласен. И что после этого сделал гордый посланец Ватикана?

— Спросил, как могли поручить расследование убийства такому некомпетентному полицейскому. Я ему объяснил, что в нашем городе нет ни одного специалиста по расследованию убийств, потому что не бывает убийств. А министерство отказалось прислать следователя, опытного именно в таких делах. Вот и поручили мне, только за то, что я более-менее нормально говорю и понимаю по-русски. Он тогда позвонил в наше министерство, что-то им рассказывал, грозил Ватиканом и всяческими Божьими карами, но наши бюрократы не боятся ни Бога, ни Сатаны. Поругавшись с МВД, Ван Хельсинг вдруг заявил, что те две лесбиянки из вашей страны и есть оборотни. Они в ответ покрутили пальцем у виска, то есть, жестами назвали его сумасшедшим, тем всё и кончилось. Тем более, вскоре он официально снял с них обвинение, хотя это уже было безразлично абсолютно всем. Потом их всех пару раз видели в ресторане, вполне мирно беседующими. Я имею в виду Ван Хельсинга, лесбиянок и бандита из Бенилюкса.

— Не сходится что-то, — поморщился Бардин. — Не могла она использовать цирковых собак. Откуда ей было знать, что расследования практически не будет? Наши эксперты запросто нашли бы на собаках человеческую кровь, и на шерсти, и в желудке. Если гимнастку консультировал тот бандит, он наверняка её об этом предупредил. И, кстати, у лесбиянки Агаты есть огромная собака Молли.

— Нет-нет, не говорите мне ничего об этом. А то ещё окажется, что Ван Хельсинг прав, и Агата — оборотень. Не хочу. Было, и прошло. Надеюсь, я вам помог, капитан. Потому что продолжать наш разговор у меня нет времени.

Полицейские попрощались, Палёнка положила свой журнал в сумку и пошла одеваться.

— Вы такой умный, гражданин капитан, — похвалила она Бардина.

— Ы, — ответил Бардин, пытаясь выразить согласие. — О!

Увидев издали огромную пробку, Нежный свернул во дворы, немного покрутился сначала там, а потом по забытым всеми заснеженным переулкам, и вскоре подъехал к дому, где жил Бонифаций, когда ещё жил. Заглушив мотор, он осмотрелся, ничего подозрительного вокруг не заметил и направился к двери подъезда. К замку нужно было приложить магнитный ключ, которого у майора не было, но зато он знал отпирающий код на домофоне, так что запросто вошёл внутрь. Лифт со скрипом и скрежетом вознёс его на нужный этаж, он подошёл к двери квартиры и позвонил. Довольно долго внутри ничего не происходило, он даже успел позвонить ещё раз, и вот, наконец, дверь слегка приоткрылась.

— Кто там? — послышался приятный женский голос.

— Полиция, майор Нежный, инспектор уголовного розыска, — представился он.

— Ваши меня уже допрашивали, — засомневалась женщина. — А вы точно из полиции?

— Конечно. Вот моё служебное удостоверение.

— Сейчас развелось столько умельцев, что они вам любые корочки сделают. Вы мне лучше скажите, кто ко мне приходил сразу после убийства. Если это ваши коллеги, вы должны знать.

— Меня тогда здесь не было, — Нежный с тоской вспомнил турецкий отель. — Но в материалах дела написано, что опрос, кстати, а не допрос соседей проводили мой шеф и капитан Сорокина.

— Убедили, — дверь распахнулась. — Входите, раздевайтесь! Разуваться не надо, грязи же нет, а если на пол попадёт немножко снега — ничего страшного, я вытру, когда растает. Садитесь сюда. Чай, кофе?

— Спасибо, не нужно. А где ваша собака? Коллеги много о ней рассказывали. Хотелось бы собственными глазами увидеть этого замечательного зверя, — Нежный улыбнулся, изображая добродушие, как только мог.

— Ой, вы знаете, она от меня убежала на прогулке, — печально сообщила женщина. — Мы с ней вчера вечером гуляли, она во дворе увидела бродячую кошку, вырвала поводок у меня из рук, и погналась. Та удрала куда-то на улицу, Молли — за ней. Я побежала следом, но — увы. Так уже бывало, она всегда возвращается, но я всё равно волнуюсь.

— Так её зовут Молли?

— Да. Я когда её подобрала на улице, только глянула на неё, и сразу поняла, что она — Молли.

— А когда вы её подобрали?

— Прошлым летом. А почему это вас интересует?

— Да вот, хочу посмотреть карту её прививок. Вы же должны были ежегодно ставить ей прививку от бешенства.

— Насчёт прививок…

В этот момент у майора зазвонил телефон.

— Извините, — попросил он и нажал «Ответить».

— Нежный, на наш морг напали, — раздался взволнованный голос знакомого эксперта-патологоанатома. — Охрану уложили…

— Убили? — вскинулся Нежный.

— Нет, просто уложили на пол. Заставили лечь. Их тут с пару десятков было, понимаешь? Они вот только сейчас ушли.

— Мне-то за каким хреном звонишь? Я тут при чём? Думаешь, я их догоню и перестреляю?

— Нет, но тут вот какое дело. Они украли.

— Что? Деньги?

— Нет, труп.

— Зачем?

— Это ты уже у них узнавай. Когда догонишь.

— Ясно. Что за труп упёрли?

— Твой.

— Ты там что, весь спирт вылакал, а теперь прикалываешься?

— Прости, Нежный, хрень несу. Твой в смысле, что ты по его делу работаешь. Бонифаций как его там, ну, ты понял, да?

— Понял, — Нежный нажал «Отбой» и обратился к женщине. — Так что с прививками Молли?

— Насчёт прививок…

Телефон снова зазвонил.

— Товарищ Нежный? — уточнил подполковник, будто не был уверен, кто ответит на звонок по мобильному телефону.

— Так точно, товарищ Федералов. Хотите мне что-то сообщить о нападении на морг?

— Хочу. Вы уже предприняли какие-нибудь действия по этому поводу?

— Никак нет. И не собираюсь.

— Вы молодец.

— Рад стараться, товарищ Федералов!

— Значит, догадались, что это были мои люди?

— Так точно.

— Кстати, товарищ Нежный, довожу до вашего сведения, что товарищ Хоттабыч жив и здоров, правда, немного пьян.

— Завидую ему, — признался майор.

— А на видеокамеру попала девица из банды оборотней. Очень хорошо физически развита. Бегает, прыгает…

— Стреляет, — подсказал Нежный.

— Да, и стреляет, и дерётся, я так думаю. Она серьёзный соперник даже для вас.

— Здесь её, по крайней мере, нет.

— В таком случае — до свидания, — подполковник прервал связь.

— Извините, — Нежный снова попросил прощения. — Что там с собачьими прививками?

— Насчёт прививок…

И снова зазвонил телефон.

— Да, дорогая, — произнёс в микрофон Нежный, увидев на экране имя жены. — Что у тебя случилось?

— Я соскучилась. Когда ты придёшь?

— Прости, я занят, веду опрос свидетеля. Как закончу, пойду домой.

— А она красивая?

— Не мешай работать, — Нежный нажал «Отбой». — Так вот, я хочу взглянуть на ветеринарный паспорт этой вашей пропавшей Молли.

— Насчёт прививок…

Зазвонивший в очередной раз телефон Нежный, раздражённо выругавшись, выключил.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросил он. — Что насчёт прививок?

— Их регулярно делали, но я не знаю, где ветеринарный паспорт. Куда-то его засунула, и не могу найти.

— Это серьёзное административное правонарушение, за него положен немалый штраф.

— Вы пришли ко мне расследовать убийство или сшибать штраф?

— Убийства, Агата Петровна, как такового и не было.

— Называйте меня просто «Агата», я так чувствую себя моложе. Как же «не было», если убит Бонифаций?

— Старика, допустим, убил один из троих киллеров. Но они и сами все убиты, обвинения предъявлять некому. А та женщина, что перестреляла их, действовала в пределах необходимой самообороны, у нас к ней тоже никаких претензий.

— Знаем мы, что бывает с теми, кто защищался оружием!

— Бросьте! Это явно не тот случай.

— Я правильно поняла, товарищ майор, что преступление было, а преступников нет?

— Правильно.

— Так что вы тогда хотите от меня?

— Хочу, чтобы вы мне назвали женщину, которая перестреляла киллеров.

— С чего вы взяли, что я это знаю? Я знаю только собаку, которая там была во время перестрелки, а не женщину! А если вы намекаете на меня, так это не я стреляла!

— Сразу после перестрелки вам кто-то звонил с левого мобильника. Кто?

— «Левый» — это такой, что вы не можете найти его хозяина?

— Да, именно так. Кстати, звонили откуда-то из ближних краёв. Скорее всего, из этого же здания. Это данные телефонного оператора, лично я думаю, что звонили из квартиры убитого Бонифация.

— Какое вы имели право прослушивать мой телефон?

— Если вы считаете, что следствием нарушены ваши права, можете подать жалобу в прокуратуру или иск в суд. А мне скажите, кто вам звонил.

— Какой-то пьяный придурок, понятия не имею ни кто он, ни чего хотел, ни как попал на мой номер.

— И о чём вы с ним говорили?

— Ни о чём. Говорю же, он ошибся номером.

— Ясно. Поговорив ни о чём примерно четыре минуты с неизвестным вам пьяным придурком, вы сразу же отправились к квартире Бонифация и увели оттуда собаку по кличке Молли.

— Да, я забрала оттуда Молли.

— У вас были ключи от его квартиры?

— Дверь была не заперта. И да, ключи у меня были. Я иногда бывала у него в гостях.

— Я не буду спрашивать, почему вы вели себя так, будто уже знали, что Бонифаций мёртв.

— А я могу ответить. Я сердцем почувствовала, что его больше нет. Потому и побежала забрать оттуда Молли. Или вы не верите в женскую интуицию?

— В такую — не верю.

— Но, как видите, моя интуиция не ошиблась.

— Пусть будет интуиция, ясновидение, да что хотите ещё. Я вам сейчас расскажу, что будет, если не найдётся эта женщина, которая якобы неизвестный вам пьяный придурок. Расследование ведут сразу две структуры — полиция и федеральная спецслужба. Мы в таких делах опытнее, поэтому они предоставили сыск нам, а сами наблюдают немного издали. Так вот, я вижу в этом деле две версии. Хотите, скажу, какие?

— Уверена, товарищ майор, что вы скажете, даже если я не хочу.

— Полицейская версия состоит в том, что вы незаметно передали той женщине пакет с одеждой и обувью, например, белый халат и резиновые тапочки, какие часто носят медики.

— У меня в квартире нет никаких белых халатов и медицинских тапочек.

— Это неважно. Их нет сейчас, но они могли быть тогда, этого достаточно. Итак, эта женщина оделась медиком, и когда прибыли медицинские бригады, ушла с ними незамеченной. Хорошая версия?

— Не знаю. Я не разбираюсь в версиях.

— Версия спецслужбы гораздо хуже. Убитые, по косвенным данным, принадлежали к террористической группировке «Ван Хельсинг». Вы о них наверняка слышали.

— Я видела фильм. Там этот самый Ван Хельсинг истреблял вампиров.

— Убийства, совершённые тем Ван Хельсингом, меня не касаются, а вот современные его последователи, по их же собственным словам, истребляют оборотней.

— А может, они просто сумасшедшие?

— Может быть. Да только в квартиру убитого вошла одетая женщина, а вышла неодетая собака. А одежда осталась там. В этом случае вам не нужны никакие ни тапочки, ни халат. Так что для всех будет лучше, чтобы они у вас тогда были.

— Вы всерьёз говорите о каких-то оборотнях? Тогда это вам нужно в психушку, а не Ван Хельсингам.

— Возможно. Но ваши биоматериалы возьмут на анализ ДНК, и что мы увидим в результатах? Мне почему-то кажется, что ДНК будет почти собачьей.

— Я не позволю брать у меня что-то там на анализ! Вы не имеете права!

— Найти юридическую зацепку я бы смог. Но этого не понадобится. После того, как выяснится, что вы не совсем человек, вами займётся спецслужба. Они выше закона, не хочу обсуждать, хорошо это или плохо.

— А если у меня окажется нормальная ДНК?

— Вы верите, что это возможно?

— Нет, — призналась Агата. — Но вы, наверно, хотите предложить мне что-то другое? Иначе бы не рассказывали мне всё это. Что ж, предлагайте, я вас внимательно слушаю.

— Больше всего мне хочется поскорее закрыть это дело, — Нежный предпочитал не врать без особой на то необходимости, он этого действительно очень хотел, но увы, обстоятельства не позволяли. — Причём закрыть его хочу так, чтобы оборотнями в нём и не пахло! Это совершенно ни к чему.

— Полностью с вами согласна. И что я должна сделать, чтобы эта страшная сказка закончилась для нас хеппи-эндом? Мы же ни в чём не виноваты! Напали на нас, а не мы!

— Мне нужно поговорить с женщиной, которая была тогда у Бонифация. Она мне расскажет во всех подробностях, что и как там происходило, а потом мы с вами хорошенько всё обдумаем, и я составлю протоколы и рапорты так, чтобы ни у кого никогда не возникла бы даже тень мысли, что в этом деле замешаны какие-нибудь сказочные создания.

— Я сделаю лучше, товарищ майор. Я позову её сюда, — она достала мобильник и нажала кнопку вызова. — Майя, всё бросай и немедленно беги ко мне. Ты здесь очень нужна, — она сбросила связь и улыбнулась Нежному. — Девушка живёт в соседнем доме, так что придёт через несколько минут. Знали бы вы, как я рада, что эта неприятная история заканчивается, и заканчивается хорошо!

Нежный ощутил лёгкий укол совести. С ним такое время от времени случалось, особенно когда он красноречиво обещал свободу людям, безнадёжно обречённым надолго попасть в места её лишения. Такую душевную боль он научился терпеть давным-давно.

Через пару минут раздался звонок домофона, Агата нажала кнопку отпирания замка подъездной двери и открыла дверь в квартиру. Почти сразу же загрохотали двери лифта, и в комнату вместе с хозяйкой зашла молодая девушка. Стройная, симпатичная, с лёгкой походкой, одно только немного портило её внешность — совершенно пустой взгляд. Такие глаза майор видел только у профессиональных убийц, да и то не у всех.

— Майечка, для начала обезоружь его, и забери мобильник на всякий случай. Постарайся не покалечить, даже если будет сопротивляться. Не хочу его убивать, жаль, что понятия не имею, как это сделать.

— Выполнено, мудрейшая, — доложила девушка.

Она действительно всё уже выполнила. Мобильный телефон и табельное оружие майора перекочевали в её сумочку. Нежный разок попытался ударить её в челюсть, но она так легко и с таким безразличием сблокировала удар, что второй раз он не стал и пытаться.

Сколько Лита себя помнила, с матерью у неё всегда были очень напряженные отношения. Ещё бы, у всех знакомых девочек Рода были нормальные имена, а у неё одной — из латиноамериканского сериала. Они над ней смеялись, она их за это била, мама её строго наказывала. Какая уж тут дочерняя любовь? Тётка Агата была помешана на тех же сериалах, но дочерей назвала Марией и Марианной. Хоть имена оттуда же, но смеха не вызывают. Теоретически имя можно было поменять при получении паспорта, но ей запретили — побоялись, что «кому положено» захотят проверить, кто такая эта Кармелита, желающая стать какой-нибудь не настолько экзотической Лолитой, а Роду лишнее внимание ментов совершенно ни к чему.

Юлия, мать Литы, была мудрейшей, и такой дурацкий выбор имени для дочери мог бы показаться странным, но всё объяснялось просто — она родила старшую дочь в тринадцать лет, а какая мудрость может быть у подростка? Женщины Рода созревают в примерно в одном возрасте, но к своему первому Ритуалу становятся готовыми кто когда. Лита — в двадцать три года, Юлия — в двенадцать, природа непредсказуема.

Как только Лита поняла, что когда она станет мудрейшей, над её дурацким именем глумиться не прекратят, и даже если она войдёт в совет Рода, это тоже ей ничем не поможет, она решила пройти подготовку стража. Над стражами никто не насмехается, разве что один раз в жизни, в самом её конце. И действительно, дразнить её перестали. Только двое до сих пор называли Литу ненавистным полным именем — мать и тётка Агата. Увы, с ними она ничего сделать не могла. Но неудобства от двоих близких родственниц можно перетерпеть.

У неё было достаточно времени, чтобы вспомнить все детские обиды — казалось, пробка никогда не рассосётся. Но в мире нет ничего вечного, и даже стояние в пробке рано или поздно кончается. Лита подъехала к дому Настёны, нашла место, куда поставить машину, а когда включала сигнализацию, мать уже оказалась рядом с ней.

— Мне кажется, Кармелита, ты ошибаешься, — сказала она, даже не поздоровавшись. — У Агаты две дочери, не забыла? Она дважды проходила Ритуал.

— Оба раза удачно? — слегка удивилась Лита. — Я думала, у неё было штук десять Ритуалов.

— Нет, ровно два. Но разве это удачно? Удачно — это если бы родился мальчик. Да и рожала она очень тяжело, оба раза медики её еле спасли. Второй раз она вообще не хотела, но ты же знаешь, скрыть готовность к Ритуалу невозможно, а отказываться от него — запрещено.

— Знаю, конечно. Но это же было давно? Марианна младшая, а ей семнадцать, или я что-то путаю? За такое время всё могло поменяться.

— Могло. Ладно, Кармелита, нечего тут мёрзнуть, пошли в гости.

Дверь подъезда как раз отпирала какая-то старуха, она явно не хотела пускать внутрь незнакомых женщин, но её не спросили — Лита без труда отодвинула пожилую даму в сторону и так на неё взглянула, что та побоялась высказывать возмущение. А они поднялись лифтом на нужный этаж, оставив старуху внизу, и Юлия нажала кнопку звонка, жестом приказав Лите вести себя тихо.

— Кого там принесло? — раздался из-за двери недовольный голос.

— Открывай! Быстро!

— Мудрейшая Юлия? — Настёна узнала её по голосу, и тут же заскрежетал замок.

— Ты одна? — спросила Юлия, как только дверь открылась.

— Да. А в чём дело? И почему ты пришла со стражем?

— Кармелита — моя дочь.

— Я знаю. Здравствуй, Лита.

— Привет, Настёна. Ты сама прекрасно знаешь, что Бонифаций убит Врагами. Ты же торговка, в бизнесе разбираешься, так что сообразишь не хуже мудрейшей, что кто-то из Рода помог Врагам. Скажи, ты знала, когда должен состояться Ритуал?

— Знала. И ещё знала, что ты там будешь. А следующая — Агата. Но я ничего не передавала Врагам! Я не предательница Рода!

— Кто ещё об этом знал?

— Инна, моя подружка.

— Разве твоя подружка — не Агата? — изумилась мудрейшая.

— Ну, как вам сказать? — Настёна смутилась. — Агата и верность — это просто несовместимо, понимаете? Она хочет всех, хорошо хоть, что не сразу. Вам не нравится, что и у меня есть ещё одна подружка? И даже не одна.

— Да вы обе просто погрязли в разврате!

— Только мы, мудрейшая? Когда Агата рассказывала, что спала с сестрой, она кого имела в виду?

— Да как ты можешь равнять свой разврат с?…

— Заткнулись обе! — скомандовала Лита, ей стало скучно слушать разговоры про чужой секс. — Не знаю, как ты, мама, а я пришла сюда вовсе не обсуждать половую жизнь Настёны и Агаты, и твою тоже. Мне на это плевать. Настёна, ты сказала «Я ничего не передавала Врагам».

— Да, вот представь себе, Лита, совсем ничего им не передавала! Ты удивлена?

— Удивлена. Я бы сказала это совсем иначе. Обязательно добавила бы что-нибудь вроде «Я даже не знаю, как вступить в контакт с Врагами». Потому что у меня с ними контакты бывают только огневыми, перестрелки, понимаешь? А у тебя, Настёна, были контакты с Врагами?

Настёна слегка замялась, подбирая слова, но она могла отвечать всё, что угодно, Лита уже по глазам поняла — контакты были! Бросив беглый взгляд на мать, она увидела, что и у той сомнений не осталось. Самое время выхватить пистолет и застрелить предательницу. Или ничего не выхватывать, а просто сломать ей шею. Нет, убивать нужно так, чтобы менты приняли эту смерть за несчастный случай, в крайнем случае за самоубийство. Нет, и этого недостаточно…

— Чего ты ждёшь, Кармелита? — поторопила её мать. — Стреляй! Ты же страж, а не я.

— Стрелять нельзя. Пуля совпадет с теми, что я оставила в телах Врагов, в квартире Бонифация. А нас видела какая-то старуха, когда мы входили в подъезд. Да и всё равно, менты опросят соседей, и те скажут, что покойница была лесбиянкой, а её нынешняя партнёрша — Агата, которая у них числится любовницей застреленного Бонифация. И возьмутся за неё. А она всё им выложит, причём рано, а не поздно.

— Полицейские будут её пытать?

— Не они, так федералы. Какая разница?

— Кармелита, а если ножом?

— Всё равно выйдут на Агату.

— Но откуда соседям знать, с кем развратничает Настёна? Сейчас всем на всё плевать.

— Ты на это поставишь свою жизнь, да и жизнь всего Рода? — Лите очень хотелось назвать мать дурой, но она не решилась, не потому, что это мать, а потому что мудрейшая.

— Вы что, решили меня убить? — наконец, смогла заговорить Настёна.

— А ты за связь с Врагами хотела орден?

— У меня нет связи с Врагами! Я и встречалась-то с Врагом всего один раз! И он не знал, что я из Рода.

— Рассказывай.

— Она просто время тянет. Умирать не хочет, — заявила Юлия.

— Рассказывай, — повторила Лита, не обращая внимания на мать.

— Это было в одном кафе в небольшом венгерском городишке. Мы там после убийства сидели с одним русским мафиози, и Враг сел за наш столик.

— Вот так просто подошёл и сел?

— Подошёл, попросил разрешения присоединиться к нам, мафиози ему разрешил, и он сел. Мы сначала не знали, что он Враг, а потом он сам представился, и татуировку на запястье показал. А потом ушёл. Вот и всё.

— Звучит, как бред, — заявила мудрейшая.

— Натуральный бред, — согласилась Лита. — В такое может поверить только мудрейшая, а я — страж. Так что не верю.

— Я не виновата, что оно так глупо звучит, — едва не плача, выкрикнула Настёна. — Вся история… она не такая глупая.

— Рассказывай всю, — предложила Лита. — Только покороче.

— Говорю же, тянет время, — раздражённо напомнила мудрейшая.

— Пусть говорит, а будет тянуть — прибью на полуслове. Давай, мы внимательно слушаем.

— Как-то мы с Агатой захотели отдохнуть в Венгрии, на термальных источниках, — начала свой рассказ Настёна. — Вы же слышали об озере Хевиз? Оно вулканическое, там очень тёплая вода с какими-то минералами…

— Похоже, мудрейшая права, и ты действительно тянешь время, болтая что попало.

— Нет! Там, на озере, вот что случилось. На одном сайте мы прочитали, что кто-то ищет крупную обученную собаку. Не в том смысле, что она у него пропала, а в том, что у него нет, но срочно нужна.

— Сайт венгерский?

— Да.

— И что, одна из вас понимает по-венгерски?

— Объявление там было на четырёх языках, ещё на английском, немецком и русском. Так что мы прочли. И из простого любопытства написали письмо, мол, есть у нас две крупных собачонки, и что дальше? Ты же поняла, что мы имели в виду?

— Я поняла. А он понял? Автор объявления.

— Нет, конечно. Ещё чего не хватало!

— Это и был Враг? Или мафиози?

— Нет, не враг. Бандит из русской мафии. А собачки ему были нужны в городке, сейчас попробую вспомнить его название…

— Плевать на его название. Дальше что было?

— Мы с этим мафиози поговорили, и поняли, что он хочет кого-то убить, но списать всё на животных.

— Ещё раз, Настёна, — попросила Лита. — И помедленнее. Значит, какой-то мафиози надумал кого-то убить, и ищет собаку, которая загрызёт жертву, причём ищет через объявление в интернете. А потом встречается с какими-то бабами, которые говорят, что собаки у них есть, но ему не показывают. Этих баб он видит впервые в жизни и совсем ничего о них не знает, но на встрече даёт им понять, что собирается кого-то прикончить. Я ничего не пропустила? Если нет, то моё мнение такое: или он идиот, или ты меня считаешь идиоткой, способной поверить в такую чушь!

— Не совсем так всё было. Сначала мы с ним поговорили обе, а потом Агата, уже, конечно, без меня, показала ему собаку. И сказала, что вторая псина — той же породы и вообще почти точно такая же.

— И ему так понравился экстерьер суки, которую ему показали, что он внезапно решил рассказать её хозяйке о готовящемся убийстве? Да, Настёна, очень правдоподобно, ничего не скажешь.

— Это Агата его разговорила. А поначалу он просто хотел поговорить с бывшими соотечественницами. Он в Бельгии живёт, наших там немного, да и он сказал, что эмигранты — это совсем не то. Вот и болтал с нами о каких-то пустяках. Но Агата же мудрейшая, она так ловко задавала ему вроде бы невинные вопросы, и он сам не заметил, как раскололся. А потом…

— Теперь пропускай всё до появления Врага. А то мы до лета не закончим.

— После охоты мы не стали сразу уезжать, чтобы не бросаться в глаза полицейским. Хотя мафиози нам сказал, что ситуация у него под контролем, полиция для виду немного повозится с расследованием, а потом спишет всё на бродячих собак или диких зверей, и закроет дело. Всё это он нам рассказывал в кафе. И вот как раз в этот момент к нам подошёл Враг и попросил разрешения присоединиться. На немецком языке.

— Продолжай.

— Враг сказал, что убийство, которое там произошло, совершили не звери, а оборотни…

— Как он догадался?

— Он не объяснял, только сказал, что он — охотник за оборотнями, и чует их нюхом.

— И сказал он это двум оборотням в дружеской беседе за чашечкой кофе. На удивление острый нюх.

— Не знаю, может, он нас и учуял, но не был уверен, хотел окончательно убедиться. Но мы не нервничали, и он подумал, что ошибся.

— Настёна, не говори, что именно он подумал. Ты не умеешь читать мысли, тем более, у Врагов. Что он ещё сказал?

— Что состоит в ордене «Ван Хельсинг», показал татуировку, и добавил, что согласен погибнуть, убив хотя бы одного оборотня. А мафиози всё время над ним подшучивал, потому что оборотней не бывает. В смысле, это мафиози так говорил.

— Я поняла. Это всё?

— Всё. Я его больше не видела. Мафиози сказал, что Враг убедился, что оборотни тут ни при чём, и уехал восвояси.

— Когда он это сказал?

— Через день. В смысле, мафиози сказал нам через день, а когда уехал Враг, я не знаю.

— Почему ты не доложила о контакте с Врагом кому-нибудь из членов Совета? — строго спросила Юлия.

— Мама, хоть ты глупостей не говори, — попросила Лита. — Всё происходило на глазах члена Совета, мудрейшей Агаты. Кому ещё должна была докладывать Настёна?

— Это я несу чушь, Кармелита? — возмутилась мать. — Как ты себе представляешь, что Враг приехал, заподозрив в убийстве оборотней, посидел с ними за одним столом, но не распознал, и через день уехал? Вот настоящая чушь! А знаешь, что там было на самом деле? Нет? Так я тебе скажу! Он завербовал Настёну, вот что!

— Мама, я и без тебя догадалась, почему он уехал. Но ты ошиблась насчёт Настёны. Идём отсюда. Только прикажи ей никому не звонить. Вообще ни с кем не связываться.

— Никому не звони, ни с кем не связывайся, — послушно распорядилась Юлия, ничего не понимая, но доверившись дочери.

— Да, мудрейшая, я не буду никому…

Договорить Настёна не успела. Лита неожиданно ударила её ладонью по шее. Не ребром ладони, а именно самой ладонью. Закатив глаза, Настёна начала падать на пол, но Лита её подхватила и швырнула на кушетку.

— Пошли, — равнодушно предложила она. — Часа три полежит спокойно, а дальше пусть делает, что хочет. Это надёжнее, чем приказ мудрейшей.

— Но не помрёт?

— Не думаю. А какая разница? Она нам не нужна. Нам нужна другая.

— Объясни, с чего ты это взяла! Или я никуда с тобой не пойду.

— Мама, зачем Врагу торговка, когда рядом мудрейшая?

— Откуда он мог знать, что Агата — мудрейшая?

— Говоришь, он завербовал Настёну? Тогда — узнал от неё. А если вначале завербовал Агату, то Настёна ему точно без надобности.

— Но почему Враги ждали столько лет?

— Если ты перестанешь морочить мне голову, мы с тобой сейчас сходим в гости к Агате и спросим у неё. И пусть моя драгоценная тётушка только попробует не ответить.

Подполковник федеральной спецслужбы уехал по каким-то своим федеральным делам, прихватив с собой не то взвод, не то роту спецназа, а Люба осталась в гаражной сторожке, чтобы скопировать ролик, на котором девица-оборотень бегала и прыгала не хуже олимпийских чемпионов. Ей ещё предстояло доставить домой Хоттабыча, который самостоятельно не смог бы даже просто выйти отсюда. Вёл он себя не как Хоттабыч, а как Похабыч — всё время пытался потрогать Любу за грудь, а она стеснялась врезать старому человеку по морде. Видя такое безобразие, вмешался сторож — из каких-то неведомых тайников он достал двухлитровую бутылку с подозрительно мутной жидкостью, заткнутую свёрнутой газетой.

Как только газету вытащили, в сторожку заполнила отвратительная вонь, зато Хоттабыч переключил свой нездоровый интерес с женщины на более подобающий женатому человеку объект. Надолго его не хватило — он захрапел, положив голову на стол, зато второй старик, сторож, упёрся взглядом Любе в грудь и начал нервно облизывать губы.

— Только попробуй, и сразу оторву тебе кое-что лишнее, — пообещала она. — Или отстрелю. Опыт есть.

— Уже и помечтать нельзя, — расстроился сторож.

— Помоги мне дотащить это тело до машины, и мечтай, сколько хочешь.

Любу больше устраивало перевозить бесчувственное тело, чем пьяного до полной невменяемости мужчину, пусть даже старенького. И она не прогадала — у подъезда сдала спящего Хоттабыча с рук на руки его супруге и соседу, а что там с ним делали дальше, её уже не волновало. По дороге домой её на большой скорости обогнал полицейский автобус с проблесковыми маячками и сиреной, и она пристроилась за ним. Очень удобно, ни один гаишник, или как там их сейчас называют, не посмеет приставать. Бардин её предупредил, что в этом городе отношения между операми и дорожной полицией отвратительные, если уж им попался, бесполезно сверкать удостоверением, лучше прикинуться обычным водителем, дешевле обойдётся. Но автобус внезапно остановился, и ей тоже пришлось резко тормозить. Тут же Люба увидела, что с разных сторон на неё смотрят дула трёх автоматов.

— Свои, — неуверенно заявила она, показывая удостоверение. — Капитан Сорокина, уголовный розыск.

— Что там за хрень? — заорал кто-то из двери автобуса.

— Сыскарь, командир, если не врёт, — доложил один из бойцов, держащих Любу под прицелом.

— Сыскарь — это хорошо. Поехали! Время!

— Но тут баба!

— С сыскарём баба?

— Нет, баба — сама сыскарь. И без мужика.

— Нет времени удовлетворять одиноких баб!

— Я не одинокая! — возмутилась Люба. — У меня есть мужик.

— Командир, у неё тут какой-то невидимый мужик. Или она его в багажнике возит. Но в салоне я его не вижу, это точно!

— Хватит нести хрень! Поехали, быстро! А ты, сыскарша, там под ногами не путайся, и всё будет нормально, получишь своих клиентов в лучшем виде.

Бойцы вскочили обратно в автобус, он рванул дальше, и Люба помчалась следом. Ей теперь было как-то неудобно свернуть и поехать домой, хоть она и не знала ни куда спешит группа захвата, ни каких «своих» клиентов она получит. Но доложить начальству нужно обязательно. Люба позвонила Нежному, но услышала только, что он вне зоны доступа. Пришлось докладывать шефу.

— Сорокина, я не понял, зачем ты встряла в операцию спецотряда, — удивился он.

— Сама не знаю, — призналась Люба. — Так получилось.

— Ну, вы, бабы, даёте! Вечно у вас всё само получается, то беременность, то причиндалы у начальства отстрелены. А вы совсем ни при чём. А Нежный что сказал?

— У него телефон отключен.

— Врёшь. Нежный на службе никогда не отключает.

— Может, батарея села?

— У Нежного такого не бывает. Я скорее поверю, что ты не тот номер набираешь. Сейчас проверим. Бардин, звякни Нежному, а то у меня труба занята, Сорокина на проводе. Бардин! — шеф заорал так, что она едва не потеряла контроль над машиной на скользкой дороге. — Ты что, уснул? Или оглох, на хрен? Хрен на! Нежному звони, быстро!

— Шеф, не кричите так, — попросила Люба, и как ни странно, он немного снизил громкость.

— Слышала, Сорокина? — спросил шеф после недолгой паузы.

— Нет. Ничего не слышала, но кричать всё равно не надо.

— Он в самом деле вне зоны доступа, Бардин проверил. Значит, так. Езжай к дому той Агаты, но никуда не лезь. Только наблюдай. Сейчас пришлю тебе туда подмогу, — дальше зазвучали короткие гудки.

Люба ещё раз позвонила Нежному, надеясь, что он всё-таки ответит, и она спокойно поедет домой. Но нет, всё то же «вне зоны доступа». Пора было прекращать эту сумасшедшую гонку и ехать выручать Нежного, да только чем она сможет ему помочь? С такими девицами, как та, что напала на Хоттабыча в гараже, ей не справиться. Правда, шеф говорил, что пришлёт подкрепление, и кого он собирался присылать? Наверно, вот этот самый спецотряд, кого же ещё? Не оперативников же, от них в такой операции толку мало. А раз так, в гости к Агате лучше сразу и приехать со спецотрядом. Да и вряд ли ей удастся добраться туда раньше них. Города она толком не знает, и проблескового маячка у неё нет.

Вскоре автобус, не снижая скорости, свернул на какую-то подъездную дорогу, почти сразу остановился, и из него повыскакивали бойцы с автоматами наизготовку. Люба тоже затормозила и достала оружие, но выходить из машины пока не собиралась. Всё это происходило возле небольшого двухэтажного здания, явно нежилого. Дверь его, несмотря на мороз, была настежь распахнута, а возле обледенелого крыльца стояла легковушка, в которую четверо мужчин безуспешно пытались засунуть совершенно неподвижного пятого, скорее всего, труп. Группа захвата взяла их в полукольцо, командир приказал сдаться, и они покорно бросили труп на землю и подняли руки.

Но тут непонятно откуда появились другие люди, одетые примерно так же, как группа захвата, но без оружия. Впрочем, оно им и не понадобилось. Полицейские из спецотряда полетели в одну сторону, их автоматы в другую, а первые четверо прекратили стоять с поднятыми руками и вновь, как ни в чём не бывало, принялись запихивать труп в салон автомобиля. Люба глянула адрес по навигатору и немедленно связалась с шефом.

— Чего тебе, Сорокина? — недовольно осведомился тот. — Я за рулём, на скользкой дороге. Зачем ты меня отвлекаешь?

— Шеф, я только что видела, как наш спецотряд разгромили какие-то люди в масках.

— Где ты это видела?

— Здесь, — она назвала адрес. — Тут какое-то здание, из него, похоже, вынесли труп, наши пытались их взять, а те, другие, напали из засады. Они меня не видят, я могу двух-трёх пристрелить, но тут повсюду разбросаны автоматы.

— Разбросаны автоматы? Это как? — не понял шеф. — Ты можешь докладывать нормально?

— Автоматы сначала были у наших. Те, кто на них напал, отобрали и разбросали по дороге.

— Всё правильно, — неожиданно для Любы согласился шеф. — Ты не вмешивайся, сиди на попе ровно. Сейчас переговорю с одним человеком, и перезвоню тебе. Или он сам с тобой свяжется. И не бренчи нервами. «Те, другие» — тоже на нашей стороне.

Люба отложила телефон и снова взяла оружие. Вмешиваться она и так не собиралась, но пистолет хоть и слабоват против автоматов, всё же лучше, чем ничего. Даже если шеф не ошибся, и «те, другие» действительно на той же стороне, что и она. Тем более, что кто-то из них уверенно зашагал к её машине. Скорее всего, это тот самый «один человек», который сам с ней свяжется. А что, если нет? Люба почувствовала, что несмотря на холод её правая ладонь вспотела, но вместо того, чтобы её вытереть, сняла пистолет с предохранителя. «Один человек» остановился шагах в трёх от её машины и показал пустые руки. Затем медленно стащил с себя маску, или балаклаву, как это стали называть в последнее время. Люба спрятала оружие и распахнула пассажирскую дверцу.

— Я даже соскучиться по вам не успел, товарищ Сорокина, — признался подполковник федеральной спецслужбы. — Совсем недавно расстались. Каким образом вы оказались тут?

— Проезжала мимо, вижу — что-то происходит. Как же не посмотреть, что именно?

— Как говорится в народе, товарищ Сорокина, любопытство кошку губит. Или уже сгубило, не помню. Тут люди труп в автомобиль грузят, это серьёзное занятие. Труп известного вам товарища Бонифация, между прочим. Он нам очень нужен, а договариваться с полицией некогда. Это вот здание — морг, если вы не знали.

— В чём срочность, товарищ подполковник?

— Есть обоснованное предположение, что это был последний мужчина-оборотень. Значит, оборотни вымрут. Мы не можем этого допустить.

— А почему вы не можете допустить вымирание оборотней? Разве они занесены в Красную книгу?

— Шутите, товарищ Сорокина? У товарища Нежного научились? Да плевать и мне, и моей конторе на эту вашу Красную книгу! Впрочем, не буду отвлекать водителя. Нам пора ехать. Вон, видите, микроавтобус выруливает? Следуйте за ним.

— А куда вы хотите ехать?

— Я хочу ехать домой. Но мы поедем совсем в другое место. Разве ваш начальник вас не проинформировал? Мы едем брать оборотня Агату.

— Вспомнила, шеф говорил, — Люба поехала вслед за микроавтобусом. — Нужно спасти майора Нежного.

— Жизнь и здоровье товарища Нежного нас не очень интересует. Нам нужен оборотень женского пола, и я очень надеюсь, что мы его раздобудем.

— Её, — машинально поправила Люба. — Если вас волнует пол, видимо, вы собираетесь их совокуплять. Но ведь Бонифаций мёртв. Некрофилия?

— Вот не надо навешивать ярлыки! Мы обеспечим, чтобы всё было хорошо. А как мы это обеспечим — вам, товарищ Сорокина, знать не положено. Государственная тайна, понимаете?

Допрашивали Нежного как-то совсем несерьёзно, вопросы задавали совершенно идиотские. Да и ответы майора Агату особо не интересовали, а девица с пустым взглядом, похоже, вообще его не слушала. Она стояла в двух шагах от Нежного, сидящего в глубоком кресле, держа его под прицелом, и он мог поклясться, что наведенное на него дуло его собственного пистолета ни разу не дрогнуло. Агата пригрозила, что стоит ему сделать любое резкое движение, и страж без предупреждения откроет огонь, да и плавных движений тоже лучше не делать. Во избежание, так сказать.

Зачем ведётся этот, казалось бы, никому не нужный допрос, он догадался быстро. Агата просто убивает время, ждёт нападения спецотряда, и считает, что раз у них есть заложник, это чем-то им поможет. Скорее всего, попытается обменять его жизнь на возможность скрыться. А раз оборотни до сих пор не удрали, значит, спецы уже прибыли, и страж, пока шла «в гости», их заметила. Скоро начнётся штурм, и это может очень плохо кончиться для одного полицейского майора. Было бы неплохо разобраться с ними до начала атаки, но неподвижный чёрный глазок дула отбивал всякое желание затевать авантюры.

Наконец, в дверь кто-то позвонил, Агата пошла открывать, а страж по имени Майя и не пошевелилась. Он даже усомнился, дышит ли девица, но вот в том, что она готова в него стрелять, сомневаться не приходилось. Хозяйка квартиры тем временем узнала, что ей принесли телеграмму-молнию, правда, предполагаемый почтальон так и не смог сказать ни от кого молния, ни откуда. Ни Агата, ни майор не поверили, что телеграмма существует где-то ещё, кроме головы идиота из спецотряда, который срочно её выдумал, стоя перед дверью.

— Не стреляйте, здесь заложники! — внезапно заорала Агата, и тут же на лестничной площадке застрекотали автоматы, а дверь жалобно загудела под ударами пуль.

— Ай! — жалобно вскрикнул кто-то за дверью, добавив слабым голосом несколько нецензурных слов, и ураганный огонь тут же прекратился.

Нежный оценил штурмовую группу как редкостных идиотов. Мало того, что выдумали какую-то дурацкую телеграмму, которая здесь совсем никому не нужна, даже если на минуточку забыть, что почтальоны уже давно их по квартирам не разносят. Может, где-то в столице и приносят домой, но не здесь. Здесь позвонят по телефону и продиктуют содержание, а если тебе нужен оригинал, изволь притащиться в почтовое отделение. Да чёрт с ней, с этой телеграммой, но зачем стрелять в железную дверь? Рикошеты на себя ловить? Кто-то из спецов поймал, и хорошо, если в бронежилет, а если в тело?

Это печально. Спецы очень не любят, когда при штурме у них появляются раненые или, того хуже, убитые. И для них не важно, что пострадавших поразил так называемый дружественный огонь. Вот сейчас они взрывом высадят дверь, и ворвутся в квартиру, поливая свинцом во все стороны. Остаётся только надеяться, что спецы знают его в лицо и не тронут. Когда они злые, они не различают, террорист перед ними или заложник, правда, по безоружным всё же стреляют редко, обычно просто бьют. Тоже неприятно, но не смертельно.

Тем временем Агата подбежала к девице-стражу, что-то ей шепнула, та кивнула в ответ и неожиданно бросила оружие Нежному. Тот поймал и попытался выстрелить, особо не целясь, но раздался лишь щелчок — осечка. Майор попробовал передёрнуть затвор — тоже не удалось. Похоже, она незаметно что-то поломала в пистолете, скорее всего, так ловко перекосила патрон в стволе, что теперь, чтобы починить оружие, придётся его капитально разбирать. Впрочем, Нежный и сам не хотел, чтобы из этого пистолета кого-нибудь убили, например, его, поэтому заранее вынул из него все патроны, вставив вместо них два холостых. Профессиональное чутьё подсказывало, что его обезоружат, так и вышло. Майор редко пренебрегал такими подсказками, хоть всегда и утверждал, что ни в какую интуицию не верит.

Положив пистолет на пол, Нежный резко вскочил на ноги и выхватил запасной пистолет из заднего кармана брюк. В этом патроны были смертоносными, хоть убивать майору по-прежнему не хотелось. Девица-страж шагнула к нему, но Агата рявкнула «Не лезь!», и стрелять не пришлось.

— Руки вверх, — улыбаясь, скомандовал Нежный, и они охотно подняли руки.

Майор не понимал, почему женщины так странно себя ведут, и это его изрядно беспокоило, хоть он и продолжал изображать хозяина положения. Зачем ему вернули оружие? Девица смогла распознать, что патроны холостые? Но тогда зачем перед возвратом перекашивать тот, что в стволе? Чтобы он не догадался, что они знают? Не слишком ли сложно? И почему Агата остановила свою охранницу? Боялась, что Нежный её пристрелит? Или ей зачем-то нужно, чтобы у полицейского был пистолет?

И тут очень слабый взрыв аккуратно повалил входную дверь. Но Нежный был стопроцентно уверен, что в спецотряде полиции не было взрывника такого класса! Они бы так рванули, что по стенам бы трещины пошли! Тогда кто это вломился? Вбежавшие бойцы в масках, вооружённые автоматами, могли быть кем угодно, от армейского спецназа до боевиков мафии.

— Я - майор полиции! — заорал Нежный, всё же надеясь, что это не бандиты.

— Бросить оружие! Лечь на пол! Руки за голову! — заорал ему один из бойцов, скорее всего, командир.

Нежный знал, что со спецотрядом не шутят, точнее, шутят всего один раз. Но бросать пистолет на пол не решился — если при падении оружие выстрелит, автоматный огонь сметёт тут всех, кто не в масках. Он осторожно положил пистолет и лёг, заметив краем глаза, что женщины так и остались стоять с поднятыми руками. Ему показалось, что они обе окровавлены, хоть и непонятно, кто их поранил, но сейчас время что-то выяснять было явно неподходящим.

— Это тебе за Славика! — выкрикнул один из бойцов, сильно пнув Нежного по рёбрам и явно не собираясь ограничиваться одним ударом.

— Отставить! — заорал офицер.

— Это из-за него Славик пулю получил! — сообщил агрессивный боец и собрался пнуть Нежного в голову.

Майору ничего не оставалось, как схватить свой пистолет, лежавший на полу возле его руки, и прострелить колено недисциплинированному другу Славика. Оружие он сразу отбросил в сторону, и выкрикнул ещё раз «Я полицейский!», горячо надеясь, что его не пристрелят. Надежды оправдались, никто ни разу не выстрелил. А вот довольно сильный пинок в голову он всё-таки получил. Нежному показалось, что его голова разлетелась на мелкие кусочки, а потом на него рухнула плотная тьма. Тут вдруг неожиданно в ней возник проход, из которого лучился ослепительный свет. Ни мгновения не раздумывая, Нежный полетел прямо туда. Ему почему-то захотелось внимательно рассмотреть стенки туннеля, а там оказалось, что остановиться уже невозможно — неодолимая сила влекла его всё дальше и дальше.

В конце пути его ждали шеф и федеральный подполковник, в виде ангела и беса. Оба смотрели на него осуждающе, шеф даже покачивал головой. Над ними слегка мерцала табличка-указатель с двумя стрелочками, подписанными «Рай» и «Ад». Всё в этом странном месте было чёрно-белым — и эти двое, и табличка, только из оставшегося позади майора туннеля струился немного розоватый свет, уже совсем не слепящий.

— Вы что, тоже померли? — мрачно поинтересовался он у встречающих.

— Типун тебе на язык, — перепугался шеф. — Живы мы, а тут подрабатываем по совместительству. Понимаешь, Нежный, приходится подрабатывать. А то зарплаты на жизнь не хватает, а взяток мы не берём.

— Кто не берёт взяток? — не понял майор.

— Мы. Я и он, — шеф кивнул в сторону офицера спецслужбы.

— Врёте, как сивый мерин.

— Ну, что ты такое говоришь? Ты когда-нибудь видел сивого мерина? Слышал, как он врёт? Нет? Тогда молчи!

— Не будем терять время, — предложил бес Федералов. — Мы должны определиться, куда направить товарища Нежного. С учётом того, что по его вине двое моих людей получили пулевые ранения, я предлагаю регион с очень жарким климатом.

— Я же всего раз стрелял, откуда двое? — удивился майор.

— Ничего не знаю, у меня двое раненых.

— Я так понимаю, решается, куда я пойду — к Рае или к Аде?

— Это кто такие?

— Девушки, — пояснил Нежный. — В каком-то смысле.

— И не стыдно? — возмутился шеф. — Ты же женатик!

— Чего мне стыдиться? Смерть супруга — отличная причина для прекращения брака.

— Всё шутите, товарищ Нежный? — уточнил бес. — В Преисподней вам отобьют охоту шутить, когда это совершенно неуместно.

— И вообще, Нежный, совести у тебя нет! По бабам он хочет пойти! А кто работать будет? — поинтересовался шеф. — Я, что ли?

— Где работать? — Нежный уже ничего не понимал.

— Где, где… В полиции, где же ещё? Где ты, по-твоему, работаешь?

— Нигде. Я ведь помер.

— А кого я должен вместо тебя назначить? Бардин — бездельник, Сорокина — баба, притом сумасшедшая, стреляет в начальство из-за всяких пустяков, а остальные — ещё хуже.

— В своих внутриведомственных вопросах разберётесь позже, — прервал их бес. — Вы мне, товарищ Нежный, лучше объясните, зачем вы второй пистолет вытащили? Вы же знали, что бабы-оборотни хотели, чтобы у вас в руках, когда ворвётся спецназ, было оружие. Иначе зачем они вам первый вернули?

— Откуда вы знаете, что происходило в квартире, товарищ Федералов? Вас же там не было.

— По своей должности я просто обязан знать всё. То есть, быть всеведущим.

— Тогда скажите мне, зачем бабы хотели, чтобы я был вооружён?

— Сами думайте, товарищ Нежный. Если додумаетесь, получите ценный приз.

Внезапно майор вспомнил о кровавых ранах на оборотнях, и понял, зачем им понадобились и эти раны, и пистолет у него в руках. Тут же он почувствовал, как всё та же неведомая сила потянула его обратно в туннель и вышвырнула в мир живых. Приз и в самом деле оказался ценным.

Люба с восхищением смотрела, как из распахнутой двери микроавтобуса, который по двору хоть и не мчался, но всё же ехал довольно быстро, выпрыгивают бойцы, каждый из них оставался стоять там, где «приземлился», но все вместе они построили идеально ровную шеренгу с одинаковыми интервалами между любыми двумя бойцами.

— Показушники! Очковтиратели! Акробаты хреновы! — недовольно бурчал подполковник, не разделяя её восторга. — Лучше бы они что-нибудь полезное на тренировках отрабатывали, захват морга, например, а не этот никому не нужный цирк. Отвратительно же там сработали, охранников зачем-то избили, а кого-то прозевали, и он полицию вызвал, пришлось и с этими драться, а кому оно надо?

— А мне нравится этот их цирк, как вы его называете, — честно призналась Люба. — Красиво. И сами они симпатичные, если в лица не всматриваться.

— В их задание не входит развлекать зрителей. И порождать в сотрудницах полиции эротические фантазии — тоже не входит.

Люба и продолжающий бурчать подполковник вышли из машины, откуда-то появился и шеф, который стал бегать вдоль строя бойцов и отдавать им приказы. Для бойцов он шефом не был, так что они его даже не слушали. Зато некоторые передразнивали его стиль бега, и получалось действительно смешно.

— Ко мне, — скомандовал подполковник, будто имел дело с собаками, и единственный боец, стоявший вне строя, видимо, командир, подбежал к нему и козырнул. — В интересующей нас квартире засел террорист, один или несколько. Возможно, он захватил заложников, одного или нескольких. Необходимо террористов захватить живыми, а заложникам оказать медицинскую помощь, если она им нужна.

Командир подбежал к своим бойцам, которые сразу же сломали строй и стали вокруг него, он им что-то сказал, и они все вместе помчались к подъезду. Там случилась небольшая заминка, но раздался негромкий хлопок, и дверь распахнулась.

— Они что, идиоты? — возмутился шеф. — Зачем взрывали?

— Действуют по утверждённому плану, — ответил подполковник. — Ключей им никто не предоставил, вот и вошли, как умеют.

Люба, шеф и подполковник ринулись вслед за бойцами. Если подполковник хотя бы немного мог повлиять на ход боевой операции, его слушал командир, то зачем побежали Люба и шеф, она понятия не имела. Да и бежать им было тяжело — шеф, давно запустивший тренировки, начал задыхаться ещё на третьем этаже, а Любе очень мешали высокие каблуки. Она где-то читала, что в США проводят марафонские забеги на каблуках, но и она не в Америке, и бегают там не по лестницам. Гораздо удобнее было бы подняться на лифте, но бойцы вывели его из строя, едва вбежав в подъезд — этого требовал всё тот же утверждённый хитрый план.

Они ещё не добежали, как услышали дверной звонок и лживое сообщение, что жильцам принесли телеграмму. Жильцы, похоже, прекрасно обходились без телеграмм, и собирались обходиться и дальше. Но бойцы всё равно хотели войти в квартиру, дверь была деревянной, и они решили изрешетить её из автоматов. Выбить её они даже не пытались, в плане такого не было.

— Ай! — сказал один из бойцов, и добавил несколько ругательств.

— Что случилось? — грозно поинтересовался подполковник. — Пуля срикошетила? От деревянной двери?

— Она не деревянная, — растерянно сообщил командир. — Там, за деревом, железо.

— Ранение тяжёлое?

— Не знаю, я не медик.

— Нормально всё, командир, — неуверенно заявил раненый. — Пустяки, царапина.

— Взрывайте! — приказал подполковник. — Только осторожно, не убейте там никого! Они мне нужны живыми!

Люба решила, что раз уж при обстреле двери ранили своего, то при взрыве ей тем более лучше держаться от них как можно дальше. Она остановилась этажом ниже и уселась на ступеньки, запыхавшийся шеф укоризненно на неё посмотрел, но ничего не сказал и обречённо поплёлся вверх в одиночестве. Она немного нервничала, и чтобы отвлечься, позвонила Бардину и расспросила его о разговоре с венгром. Тот рассказывал неохотно, постоянно переводя разговор на захват морга. Он не понимал, зачем кому-то могло понадобиться его захватывать.

— Кто-то говорил, что это работа федералов, но почему украден именно труп Бонифация? — недоумевал Бардин. — Неужели никого получше не отыскали?

— Что значит «получше»? — переспросила Люба.

— Там наверняка нашлась бы какая-нибудь молодая и симпатичная покойница, а этот извращенец украл тело старика.

— Какой извращенец?

— В морге со спецами был подполковник, он и выбирал, какой труп брать. Так мне сказали.

— Ты намекаешь, что товарищ подполковник — некрофил? Он, по-твоему, собирается трахать труп старика? — Любе вдруг стало обидно за почти незнакомого офицера федералов.

— А что с крадеными трупами ещё можно делать? Разве что кушать, но это совсем уже за гранью добра и зла.

— А трахать трупы — не за гранью?

— Это нехорошо, конечно, но не настолько. Понимаешь, есть такие бабы, которые во время этого дела лежат неподвижно, молчат, глаз не открывают, а воняет от них хуже, чем от мертвецов. Особенно когда пьяные в дупель. К тому же трупы не отстреливаются, как некоторые ненормальные.

— Дурак!

— Кто?

— Ты!

— Он спёр труп, а дурак — я?

Тут лестница затряслась от небольшого взрыва, избавив Любу от необходимости отвечать на хамство и пошлость. Быстро распрощавшись с Бардиным, она стала осматриваться, не пошли ли по стенам трещины. Она очень жалела, что полезла в подъезд за спецами, оставаться во дворе наверняка было бы безопаснее. Причём уже второй раз за сегодня, расстроилась она. Сперва вслед за полицейским спецотрядом приехала к моргу, хотя там ей делать было совершенно нечего, а теперь вот уже с чужим спецотрядом — на лестницу, которая в любой момент вполне может развалиться от взрывов. Совсем как кошка — готова за клубком полезть в любую щель, даже если никто не гарантирует, что она оттуда выберется.

Из квартиры донёсся выстрел, но не автоматный, а пистолетный. Похоже, оборотни не собирались сдаваться без боя. Чуть позже загудел лифт, а раз его включили, значит, взрывы и стрельба позади. Люба встала с грязных ступенек и пошла к полю битвы. Битва уже закончилась, но явно была готова возобновиться, уже немного с другим составом участников. Шеф и федеральный подполковник ожесточённо ругались с командиром спецотряда. Тот был один против двоих, причём здорово уступал им в звании, но зато он в любой момент мог призвать себе на помощь бойцов, и начальство это учитывало.

А ругались они из-за того, что старший лейтенант горел желанием и дальше пинать по голове лежащего без сознания на полу террориста со скованными за спиной руками, который прострелил колено его бойцу, а старшие офицеры опасались, что от этого террорист умрёт, а он был нужен живым. Поначалу Люба удивилась, почему оборотня называют террористом, но потом догадалась — тем, кто не знает о существовании оборотней, лучше и дальше ничего о них не знать, даже если они — бойцы спецотряда.

Она старалась пропускать мимо ушей выражения, которыми обменивались друг с другом трое разъярённых мужчин. На службе она постоянно слышала отборную матерщину, причём гораздо чаще от коллег, чем от бандитов, да и самой не раз приходилось урезонивать подозреваемых на их родном языке, но удовольствия ей это вовсе не доставляло. Наверно, она родилась не в своём веке, или выбрала не ту профессию, но ни то, ни другое уже никак не поправить.

А оборотень хоть и лежал лицом вниз, но даже со спины казался знакомым. Где-то она его или кого-то очень на него похожего недавно видела. Но где? На службе? Дома, в лифте? А может, по телевизору? Чем гадать без толку, лучше просто взглянуть на его лицо. Люба отогнала на пару шагов двух спецназовцев, держащих его под прицелом. Они очень не хотели подчиняться женщине, тем более, не из их ведомства, но всё же немного отошли, предупредив, что если террорист прикидывается потерявшим сознание, а сам хочет взять её в заложники, освобождать её никто не будет. Как со скованными руками, да ещё и за спиной, захватывать заложника, Люба не представляла, так что пропустила это доброжелательное предупреждение мимо ушей. Хотя и не успела забыть Хоттабыча, запросто избавившегося от наручников за спиной.

Предполагаемого оборотня-террориста Люба узнала сразу же, едва рассмотрела его поближе. Голову его повернула только затем, чтобы взглянуть и убедиться — не ошиблась. Но какая тут могла быть ошибка? Конечно, это он, кто же ещё? Она решительно подошла к трём продолжавшим ругаться мужчинам.

— А ну, заткнулись все! — рявкнула она на них. — Достали уже!

— Товарищ капитан, тут и постарше тебя званием имеются, — не очень уверенно одёрнул её шеф.

— Так и ведите себя, как офицеры, а не как уличные хулиганы!

— Если ты имеешь в виду нашу ненормативную лексику, так это потому, Сорокина, что тебя никто не воспринимает как женщину. Несмотря на большие эти, грудь, в общем. Кажется, последнему сослуживцу, который увидел в тебе женщину, ты кое-что отстрелила. Так что попрошу без необоснованных претензий.

— Шеф, кончайте ерунду молоть. Это вы сюда вызвали федеральный спецназ?

— Да, я, конечно. Наши бойцы выехали в морг, там было нападение. Так тогда казалось. И вообще — это не твоё дело.

— Не забыли, зачем понадобился спецназ?

— Так оборотни… то есть, террористы, захватили майора Нежного.

— И как, спецназ его освободил?

— Не знаю, — шеф немного растерялся. — Я так понял, Нежного тут не оказалось.

— Неправильно поняли. Он здесь. Лежит на полу без сознания. А вы трое, вместо того, чтобы оказать ему помощь, только матюгаетесь без толку. Врач у вас есть? — она обратилась к командиру отряда.

— Ну, есть, какой-никакой. Внизу, в автобусе.

— Пусть быстро идёт сюда, будет откачивать товарища майора.

— Да, немного неудобно получилось, — признал подполковник Федералов.

Омерзительная вонь проникла ему в нос, и Нежный застонал от отвращения. Он попытался отодвинуться, и снова застонал, теперь уже от резкой головной боли. Лежал он уже не на полу, а на диване, но легче от этого не становилось — голова разламывалась.

— Всё, всё, больше не буду, — услышал он голос Сорокиной. — Я только чтобы вас в чувство привести. Народное средство. Помогло, как видите.

Чтобы действительно что-то видеть, он открыл глаза и рассмотрел над собой её огромные груди. Они, конечно, были под свитером, но всё равно впечатляли. Может, потому, что были сверху, нависали.

— Сиськи тоже отодвинь, — попросил он. — А то аж страшно, вдруг раздавят.

— Раз заговорил о сиськах, значит, в порядке, — заявила она немного обиженным голосом и отступила на пару коротких шагов. — Отодвинула. Чего ещё хочет раненый герой?

— Хочу обратно на курорт. Тем более, дело закрыто. Оборотней, я так понял, взяли.

— Каких оборотней? — удивился командир спецназа.

— Оборотней в погонах, — веско пояснил ему подполковник. — Фигуральное выражение такое, понятно?

— А, ментов-предателей, — догадался спецназовец. — Этот майор — тоже из них?

— Нет, товарищ Нежный — наш человек. Компетентный и надёжный. Герой, как правильно сказала товарищ Сорокина. Однако, выражаясь словами моего коллеги из полиции, это вообще не твоё дело.

— Вы, товарищ Федералов, без рогов выглядите гораздо человечнее, — неожиданно заявил Нежный. — Как и товарищ полковник без крыльев.

— Каких крыльев, Нежный? — удивился шеф. — Ты что, бредишь?

— Никак нет, товарищ полковник. В смысле, сейчас. А раньше я видел его с рогами, а вас — с крыльями. Вот то, наверно, и был бред.

— Я не хочу быть с рогами, — обеспокоился Федералов. — Люди могут подумать плохое о моей супруге, а она кристальной чистоты женщина.

— Я никому не скажу, — пообещал Нежный. — Если мне дадут что-нибудь от головной боли. А то один чудак на букву «м» едва не сделал мне трепанацию. Но только я хотел бы услышать подтверждение, товарищ Федералов без рогов, задержаны ли два оборотня?

— В погонах, — настойчиво поправил подполковник.

— В штатском, — заупрямился Нежный. — Так задержаны или нет?

— О чём он говорит? — спросил командир спецназа.

— О террористах в штатском, — пояснил подполковник. — Где они, старлей?

— Так мы думали, что террорист — он. Его и взяли.

— Баба и девка, — уточнил Нежный, держась за голову. — Куда они делись?

— Так это же заложницы. Они были ранены, мы их отправили вниз, к нашему лепиле. В смысле, медику.

— Ты не только чудак, но и болван. Я их ловлю, а федеральный спецназ — отпускает. Зачем я их тогда ловлю?

— Признаю, товарищ Нежный, что товарищу старшему лейтенанту и его отряду не совсем правильно поставили задачу, — немного смутившись, признал подполковник. — Из соображений секретности ему не сообщили, что все террористы — женского пола. Откуда ему было знать, что крутой мужик с пистолетом в руках — это заложник? Но я уверен, что террористок ребята вовсе не отпустили. По уставу каждую из них сопровождал боец.

— Вы не видели этих баб, товарищ Федералов. Точнее, одну из них, Майю. Вторая, Агата, самая обычная, та. А та, что первая, запросто отправит на тот свет десяток спецназовцев. Причём раньше, чем они поймут, что их атакуют.

— Я видел одну из них на видеозаписи. Здесь была та же, что орудовала в гаражах с Хоттабычем и перестреляла Ван-Хельсингов?

— Не знаю, кто там орудовал в гаражах. А вот охотников за нечистью перебила точно не она. У здешней грудь плоская, а у той, что стреляла, лифчик вдвое больше, чем у Сорокиной.

— А ты откуда знаешь, какой лифчик у Сорокиной? — удивился шеф. — И почему она тебя не пристрелила?

— А вот это — не ваше дело, — угрюмо заявил Нежный. — И вообще, у меня голова болит. Где этот ваш лепила?

— Я уже послал за ним бойца, — сказал лейтенант. — Они вот-вот придут.

— Есть такое изобретение — телефон. Который мобильный.

— Мы не берём мобилки на задания. Товарищ майор, не учите меня, как действовать в полевых условиях. У меня своего начальства по горло.

— Что ты, что ты, старлей! Даже и не думал. Ты и так учёный, тебя дальше учить — только портить.

Тот уже набрал воздуха, чтобы сказать какую-то гадость, но тут в квартиру влетел запыхавшийся боец.

— Командир, лепилы там нет! — доложил он.

— Где, в автобусе?

— И автобуса нет. Я не знаю, куда все делись!

— Уехали куда-то, — предположил Нежный. — Или автобус спёрли у них на глазах, а они побежали отбивать. Товарищ полковник, позвоните гаишникам, пусть поищут. Какой там госномер?

— Не помню, — растерянно признался старлей. — Автобус, и автобус.

— А я помню, — похвасталась Сорокина и назвала номер. — Пока ехала за ними, номер постоянно перед глазами мельтешил.

Шеф отошёл немного в сторону, доставая на ходу телефон, и с кем-то тихо переговорил. Вернулся он немного смущённым.

— Микроавтобус с этим номером уже нашли, — сообщил он. — Он стоял в паре кварталов отсюда, прямо под знаком «Остановка запрещена».

— А люди? — мрачно поинтересовался подполковник. — Они живы?

— Да, но тяжело ранены.

— Эта тварь заплатит за всё! — решительно заявил старлей. — Спецназ такое не прощает.

— Нет! — рявкнул подполковник. — Она мне нужна живой и невредимой! Понятно?

Старлей пробормотал что-то невнятное, при желании это можно было понять как обещание выполнить приказ, хоть с ним и не согласен.

— Она, может быть, и не виновата, — продолжал шеф. — Дело в том, что ваш автобус заметил патруль. Они подошли и заглянули внутрь. И увидели там людей в масках, вооружённых автоматами. Патрульные, конечно, не полезли на рожон, а вместо этого вызвали группу захвата. Спецотряд прибыл почти мгновенно. Они провели штурм быстро и успешно, но, как неофициально говорят патрульные, с избыточной жестокостью. В рапорте они этого, разумеется, не напишут. Вот и выходит, что тяжёлые ранения нанесены не террористкой, а полицейской группой захвата.

— Мрази! — заорал старлей. — Это они мстят за морг! Мы им там показали, чего они стоят на самом деле!

— Так морг — это же совсем недавняя история, — припомнил Нежный, у которого от таких новостей чудесным образом прошла головная боль. — Здорово! С местью долго не тянут. Отметелили при захвате, и плевать, что жертвы, скорее всего, без сознания. Потом отвезут задержанных в обезьянник, там ещё наваляют. Вы же не думаете, что повезут этих несчастных в больницу? Если хотите прервать это безобразие, вам придётся вмешаться лично.

Все федералы во главе с подполковником, не сговариваясь, покинули разгромленную квартиру сбежавшей Агаты.

— Жаль всё-таки ребят, получили ни за что, — сказала Сорокина.

— Жаль, что этот старшенький лейтенантик, который пинал мою голову, свою долю тумаков так и не получил. Ладно, когда немного приду в себя, посмотрю, как это можно поправить.

У подъезда, где жила Агата, Лита заметила подозрительный микроавтобус, и проехала мимо, не снижая скорости. Её мать забеспокоилась, но Лита жестом показала, что нужно молчать, она знает, что делает. Машину она запарковала у другого дома, стоящего рядом с тем, куда они поначалу собирались зайти.

— Кармелита, что это значит? — потребовала объяснений мать. — Почему ты остановилась здесь, а не там?

— Видишь микроавтобус?

— Вижу. Обыкновенная маршрутка. Ты боишься маршруток? Или маршрутчиков?

— Иногда боюсь, мама. Только это не маршрутка. Таблички нет. А внутри два парня, похожие на бандитов. Шофёр и ещё один в салоне.

— И что?

— В двери подъезда вместо замка — дырка. Вырезали или взорвали.

— Думаешь, это Враги? — мудрейшая не сомневалась, что Враги тут ни при чём.

— Нет, мама, — Лита в этом была полностью согласна с матерью. — Я думаю, что это спецотряд полиции. И нам сейчас туда идти совершенно незачем.

— Но торчать здесь — ещё глупее. Они нас заметят.

— А мы не будем сидеть в машине или болтаться во дворе. Мы пойдём в гости.

— К кому?

— Здесь, вот в этом подъезде, живут две девчонки, одна страж, другая, кажется, медик. Вот к ним и зайдём.

— Кто такие?

— Медичку зовут Зина, я её встречала пару раз у Агаты, почти ничего о ней не знаю. А с её подружкой Майей мы вместе проходили подготовку стражей. Когда я начинала, она заканчивала, вот и пересеклись на пару месяцев. Глуповатая немного, но зато исполнительная. И дерётся отлично.

— Ты с ней справишься, если понадобится?

— Не знаю, мама. Вряд ли. Она — потомственный страж, я — нет. Небось она и тренируется каждый день, не то что я. К тому же я с утра на боевом задании, а она отдыхала.

— Точно не справишься?

— Пристрелить, наверно, смогу. Особенно если она будет без оружия. Но я не поняла, почему вдруг мне нужно будет с ней справляться? Все, и стражи тоже, подчиняются мудрейшим. Ты — мудрейшая. В чём проблема?

— В том, что Агата — тоже мудрейшая. Она могла что-то приказать этой Майе, вроде того, чтобы та подчинялась только ей. Как думаешь, Кармелита, это возможно?

— Мама, ты всё время забываешь, что я страж, а не мудрейшая. Если тебе нужны ум или знания, то это не ко мне. Мы идём? Или будем мёрзнуть в машине? Или вообще по домам разъедемся?

Конечно же, их без лишних вопросов впустили. Женщина-медик ни в чём не смела отказать мудрейшей, тем более, члену совета Рода. И мудрейшую, и её дочь она приняла по высшему разряду, даже не спрашивая, зачем они сюда пришли.

— Зина, где Майя, твоя подружка-страж? — поинтересовалась удобно устроившаяся на подоконнике Лита, отхлёбывая горячий чай с малиновым вареньем.

— Извини, но я обязана подчиняться только мудрейшим. И отвечать только на их вопросы. Так что если хочешь у меня что-нибудь узнать, спрашивай вежливо. И смотри при этом на меня, а не в окно.

— Отвечай Кармелите, — распорядилась мудрейшая. — Считай, что она говорит за меня. Если её занесёт не туда, я вмешаюсь. Ты же не думаешь, что мы гуляли, замёрзли и потому зашли к тебе погреться?

— Нет, — Зина ответила тихо и потерянно. — Я думаю, случилось что-то очень плохое. Наверно, связанное со стрельбой у Бонифация.

— Связанное, конечно, — согласилась Лита. — Во дворе, аккурат напротив Агатиного подъезда, стоит микроавтобус ментовского спецназа. Именно на них, в смысле, на автобус и подъезд, я сейчас и смотрю. Это куда интереснее, чем твоя рожа.

— У меня не рожа, а лицо!

— Тебе виднее. А на ней, или на нём, рот. Я хочу, чтобы твой рот перестал болтать всякую хрень, а вместо этого сказал нам, где Майя. Это особенно важно, если вдруг она попёрлась к Агате.

— Не попёрлась, а пошла! Мудрейшая Агата позвонила и приказала ей срочно прийти и помочь.

— Наверно, Майя сама не справилась, и позвала спецназ.

— Кармелита, ты тоже не говори глупости! — раздражённо попросила её мать. — Скажи лучше, что нам теперь делать? Они же всё расскажут полиции!

— Что «всё»? Полиции дела нет до Рода. Они расследуют убийство Бонифация и Врагов. Майя ничего об этом не знает, а Агата пусть выкручивается сама, на то она и мудрейшая.

— Она нас выдаст. Ты же сама думаешь, что она — предательница.

— Кого предала мудрейшая Агата? — заинтересовалась Зина.

— Это — потом. Сейчас мы должны решить, как нам освободить их обеих.

— Вам? — изумилась Лита. — А что вы можете сделать? Вам по силам отлупить спецназ и отбить у них сородичей?

— Нам — нет. Но можно быстро созвать с десяток стражей, считая и тебя.

— Даже десяток стражей, считая и меня, не отлупят взвод автоматчиков.

— У стражей есть оружие, и они умеют им пользоваться. Кармелита, ты, надеюсь, вооружена?

— Да, мама. Страж на задании носит оружие с собой. Даже если бы я оставила пистолет дома, Зина охотно одолжила бы мне свой. Или неохотно, какая разница? Да только перестреливаться с ментами — глупое занятие. Ничем хорошим оно не кончится. Менты не простят нам своих убитых. А они куда покруче Врагов. И найдут, и уничтожат. Начнут, кстати, с тебя. Точнее, с нас.

— Почему с нас?

— Потому что ты — сестра Агаты. А я — твоя дочь. Я должна объяснять мудрейшей такие элементарные вещи?

— Тогда мы все должны бежать!

— Мама, никто никуда не будет бежать. Это бесполезно. Нас найдут. Если нас всегда рано или поздно находят Враги, то менты найдут ещё быстрее. Искать — это их работа. А если ещё и спецслужба подключится, будет совсем тяжело.

— Кармелита, я вижу, ты что-то придумала. Что?

— Ты не хочешь, чтобы Агата и подружка Зины разболтали ментам о Роде?

— Конечно, не хочу! А ты?

— Мои желания не имеют значения. Решает не страж, а мудрейшая, то есть, ты. Вот и скажи мне: чтобы две женщины Рода не сболтнули лишнего ментам, неужели нужно убивать ментов?

— Ты предлагаешь убить наших! — ахнула Зина.

— Агата — предатель, туда ей и дорога. А твоя подружка — страж. Мы, стражи, клянёмся на совете, что ради Рода при необходимости готовы пожертвовать всем, и жизнью тоже. Так что, мама, не нужен десяток стражей. Это работа для одной, и она тут есть.

Зина тихонько заплакала, у мудрейшей тоже появились слёзы на глазах.

— Кармелита, как ты собираешься это провернуть? — поинтересовалась она, сама зная ответ.

— Выйду во двор, буду околачиваться возле микроавтобуса. Как только их выведут, сделаю пиф-паф, ой-ой-ой. Стреляю я неплохо. Если вдруг промажу, пальну ещё разок-другой. И — ходу оттуда во все лопатки. Они меня не догонят.

— Дура! У них же автоматы! Тебя догонят пули!

— Я буду бежать зигзагами. Они вряд ли очень метко стреляют, да и бегаю я быстро. Страж всё-таки, а не какие-то там медик или мудрейшая.

— Может, они даже и не станут стрелять, во дворе ведь полно людей, — робко предположила мать.

— Даже не надейся, станут. Вопрос только, попадут или нет.

— И что ты собираешься делать, Кармелита, если попадут?

— С лёгкой раной буду удирать дальше.

— А с такой, с которой не бегают?

— Мама, дурацкий вопрос. Я только что говорила, что все стражи готовы при необходимости пожертвовать жизнью. Я — страж, и тоже готова. Ничего страшного.

Одеваясь, чтобы уйти, Лита слышала за спиной сразу два плача. Каждая из остающихся женщин оплакивала что-то своё. Ей тоже хотелось пореветь. Но стражу перед заданием нельзя — слёзы здорово ухудшают зрение, настолько, что можно и промахнуться.

Лёжа на диване в квартире Агаты и наслаждаясь тем, что у него больше не болит голова, Нежный лениво пытался сообразить, что ему делать дальше. Он нашёл оборотней, федералы их благополучно упустили. Казалось бы, дальше пусть ищут сами, у полиции своих дел полно. Например, съездить в Турцию, отгулять остаток отпуска. Тёплая вода, мягкий, чистый и тоже тёплый песок — разве можно всё это даже сравнивать со снегом, морозом и холодным ветром в родном городе? И это ещё только самое начало декабря, дальше будет только хуже.

Шеф уже давно топтался возле него и пытался что-то сказать, но Нежный слушать не хотел, поэтому всякий раз, как тот начинал говорить, кривил лицо, хватался за голову, одновременно закрывая уши, и начинал громко стонать. Шеф замолкал минуты этак на три, а потом снова безуспешно пытался произнести что-то, казавшееся ему важным. Наконец, его терпение лопнуло.

— Сорокина, рассказывай ты, — распорядился он. — А то когда я пытаюсь ему что-то сказать, у него здорово болит голова. Наверно, я говорю слишком громко.

— Он симулирует, товарищ полковник, — откликнулась Сорокина. — Когда вы обращаетесь ко мне, товарищу майору это не мешает. Хотя говорите вы ничуть не тише. Значит, дело не в вашем голосе.

— Ах, вот как! Тогда слушай внимательно, Нежный! — он прервал речь, потому что Нежный снова схватился за голову и застонал. — Сорокина, давай всё таки ты. Раз уж ты такая наблюдательная, тебе он лапши на уши не навешает. Как постоянно вешает мне, подлец такой. Вот уволю на хрен и поставлю на твоё место Сорокину, понял?

— Дела обстоят так, товарищ майор, — начала Сорокина. — Федералы хотят, чтобы мы снова нашли оборотней.

— А они снова их отпустят, — вяло отреагировал Нежный. — Мы, вообще-то, должны расследовать убийство, а не ловить сказочных персонажей. А уж после того, как эти ребята дали мне по голове, мне плевать с высокой горки, чего там они хотят или не хотят.

— Подполковник, который Федералов, сказал, что ему кое-что известно о делах банды Лысого.

— Передайте ему мои поздравления. Знание — сила.

— Нежный, ты что, идиот? — заорал шеф. — Тебе тот лейтенантик совсем мозги вышиб? Ты забыл о наших делах с Лысым? А он — не забыл! Он знает, а знание, как ты сейчас сказал, это сила! А что у нас против этой силы?

— Дело давнее и мутное. Уже и Лысого нет с нами. Уйдём в несознанку, и все дела. С Лысым или без него, а прикопаться и к столбу можно. Отобьёмся как-нибудь. А если вдруг и не отобьёмся — тоже ничего страшного. Ну, уволят, и что? Меня давно зовут в частные фирмы.

— Нежный, ну, пожалуйста, найди оборотней, — едва не плача, попросила Сорокина.

— Она тебе за это пообещает ничего не отстреливать, если что, — буркнул шеф.

— Если что? — попытался уточнить Нежный.

— Если то самое! Не строй из себя ещё большего идиота, чем ты есть! Отобьётся он! Частные фирмы его куда-то зовут, блин! Ты не понимаешь, что при желании федералы нам запросто навесят политическую статью? Экстремизм там всякий, терроризм и всё такое прочее? Это как раз по части твоего дружка подполковника. И дело с Лысым сюда отлично ляжет, даже если он не сможет ничего доказать.

— Ладно, с нами всё понятно, — Нежный тяжко вздохнул. — А Сорокина-то чего переживает? Она того Лысого в глаза не видела и слыхом о нём не слыхивала. А все её грешки, если, конечно, она не святая, остались в другом городе.

— Переживаю, потому что вы оба идиоты! — объяснила Сорокина, уже начиная всхлипывать. — Федералов мне сказал, что если мы будем саботировать его расследование, некоторые из нас погибнут от нападения оборотней, он это лично обеспечит. Неужели непонятно, что теперь, когда оборотни были у него в руках, а он их упустил, никто уже не будет возиться с компроматом?

— Да, сколько с ним знаком, он всегда предпочитает действовать жёстко, — признался Нежный. — И добивается успеха. Насчёт убийства нас — думаю, блефует. Но проверять на своей шкуре не хочу. Вот если бы точно знать, что для острастки первым убьют Бардина — тогда другое дело. Можно было бы немного потянуть время.

— Хрен там! — уверенно заявил шеф. — Такие, как Бардин, вечны. Их невозможно ни убить, ни уволить. Можно только на пенсию отправить, но именно его — ещё не скоро. Так что будем делать, Нежный? Перекрываем все выезды из города, вокзал, аэропорт? Ищем друзей и родственников этой Агаты и устанавливаем за ними наблюдение?

— Это федералы и сами сделают, — скривился Нежный. — У них для этого ресурсов побольше, чем у нас. А мы попробуем отыскать, где проживает или проживала до недавнего времени девица-страж, которую Агата вызвала на подмогу. Но для этого нужен компьютер, а ближайший — в управлении.

— Когда я был простым опером, мы как-то находили преступников без всяких компьютеров, и не хуже, чем вы сейчас.

— Так точно, товарищ полковник. Научите нас. Покажите, как это делается.

— Заткнись, Нежный! Я уже давно не опер. Я теперь не ищу сам, а приказываю найти таким, как вы. И сроки устанавливаю. Так что хватит симулировать, вставай и быстренько дуй в управление, к своим незаменимым компьютерам. И чтобы к утру…

— Шеф, компьютеры есть не только в управлении, — напомнила Сорокина. — У меня в машине лежит ноут.

— Кто там у тебя лежит?

— Ноут. Ноутбук. Переносной компьютер. Да и у Агаты есть компьютер, вон он стоит.

— Я думал, это телевизор, — признался шеф.

— Индюк тоже думал, — сказал Нежный.

— Что?

— Ничего, товарищ полковник. Вам послышалось.

— Ты уже говорил что-то о моих крыльях. У меня крылья, потому что я, по-твоему, индюк?

— У вас нет крыльев. А те, что были, вовсе не индюшачьи.

— А какие?

— Орлиные. Вы же орёл, товарищ полковник. Или нет?

— Вам что, обоим спецназ мозги вышиб? — мрачно поинтересовалась Сорокина. — Если это кого-то интересует, я уже включила комп Агаты и подобрала входной пароль.

— Да ты ещё и хакер! — восхитился шеф.

— Пароль там был «Агата», — предположил Нежный.

— Да, — подтвердила Сорокина. — Но на латинице и с буквой «эйч».

— Что это за буква такая? — обеспокоился шеф.

— Это, товарищ полковник, английская буква, — пояснил Нежный. — Вы, когда были простым опером, находили преступников без всяких букв «эйч», и не хуже, чем мы сейчас. А ты, Сорокина, подключи интернет. Если пароль подберёшь.

— Он сам подключился, автоматически. Ничего подбирать не надо.

— Отлично. Посмотри карту местности вокруг этого дома, и сформируй список адресов соседних домов, из которых сюда можно добраться быстрым шагом минут этак за десять. Очень уж быстро эта страж появилась. Наверняка где-то неподалёку живёт.

— Может, она просто случайно оказалась поблизости.

— Может. Сделала список?

— Да. Уверен, что она не бежала? Потому что за десять минут эти твари могут пробежать насквозь весь город.

— С чего ей вдруг бежать? Только привлекать к себе ненужное внимание. Никакой срочности у них не было. Теперь из списка домов сделай список квартир.

— Сделала.

— Выброси из списка квартиры, где живут взрослые мужчины.

— Взрослые — это с какого возраста?

— С которыми уже можно трахаться. Допустим, от тринадцати лет. Или нет, лучше от пятнадцати.

— Нежный, ты трахаешься с тринадцатилетними пацанами? — изумился шеф.

— Товарищ полковник, займитесь лучше делом. Свяжитесь с местным участковым, и спросите, нет ли в здешних краях квартир, которые снимают бабы без мужиков.

— Ты совсем оборзел? Что ты мне указания раздаёшь? Может, ты теперь мой начальник?

— Никак нет, товарищ полковник. Но мне показалось, что вы не хотите, чтобы вас прикончили федералы под видом оборотней. Если я в этом не ошибаюсь, свяжитесь, пожалуйста, с местным участковым, и узнайте у него, какие квартиры в окрестных домах снимают бабы без мужиков. Это несложно. Вы же когда-то опером были, а мастерство не пропьёшь.

— Не бабы, а женщины, — поправила Сорокина.

— Участковый наверняка тоже не знает буквы «эйч». А для тех, кто её не знает, слово «бабы» намного понятнее. Ты уже получила список бабских квартир?

— Да. Что там его получать? Исключила те, в которых проживают лица мужского пола старше пятнадцати лет, и всё. Простенькая команда. Семнадцать квартир осталось.

— Ещё участковый две назвал, — добавил шеф, пряча телефон в карман. — А почему тебя интересуют одинокие бабы, Нежный? С чего ты взял, что среди оборотней нет мужчин?

— Одна баба с огромными сиськами перестреляла троих вооружённых боевиков. Другая, плоскодонка, запросто отобрала у меня пистолет. А где оборотни-боевики мужского пола? Их нет, если не считать старика Бонифация, которого тоже больше нет, так что его можно не считать. Да и какой из него, на хрен, боевик? Значит, ищем баб без мужиков.

— А может, у оборотней матриархат? И женщины у них сильные, а мужчины слабые и глупые? — спросила Сорокина, но явно без особого интереса. — Примерно как у нас сейчас.

— А я думаю, у них там все или почти все лесбиянки. Агата — почти наверняка, а эта страж — вообще самая что ни на есть типичная.

— Нежный, где это ты успел хорошо изучить лесбиянок? — не промолчал и шеф. — Небось, лесби-порно постоянно смотришь?

— Иногда, товарищ полковник. Заглядывая вам через плечо.

— А я подумала, что лесбиянка — собака Молли, — вспомнила Сорокина. — А ещё Бардин говорил, что в Венгрии, там, где убили дочку Хоттабыча, были две русскоязычные лесбиянки, причём одну из них тоже звали Агата. Это ему полицейский-венгр рассказал. Я, как услышала, ещё подумала, что имя редкое, а у нас в фигурантах две Агаты. В общем, странное совпадение. А ещё там был кто-то из Ван-Хельсингов, но он быстро уехал, сказал, что оборотни к этому убийству ни при чём, так что ему там делать нечего. Так что это точно не одна и та же Агата.

— Послал же Господь сослуживцев, — вздохнул Нежный. — Совпадение, как же. Ладно, проехали. Сорокина, посмотри фото всех, кто живёт в квартирах из твоего списка, и скажи, нет ли там дамочек, похожих на Агату.

— В соседнем доме живёт очень похожая женщина. Её зовут Зинаида…

— Плевать, как её зовут. Я должен сам посмотреть. Сорокина, помоги мне встать, пожалуйста, — майор, хоть и с трудом, сумел подняться. — Как приятно опереться на надёжное плечо товарища!

— Нежный, это не плечо, а грудь! — недовольно поправила его Сорокина.

— Всё равно приятно.

Лита почти всегда чувствовала, когда за ней кто-то следит, но сейчас это чутьё оказалось бесполезным. И так понятно, что из окна на неё смотрит или мать, или Зина, а то и обе сразу, и на этом фоне ей никаких посторонних взглядов не уловить, ни враждебных, ни безразличных. Она осмотрелась вокруг, и не заметила никого, кто бы ею интересовался. Осматривалась не очень тщательно — если следят профессионалы, всё равно не заметишь, а люди, что смотрят из окон, вообще для неё невидимки.

Лита подошла к своей машине, открыла багажник и достала оттуда ключи. Не от машины, разумеется, а от дверей подъезда и квартиры Зины. Уходя, она незаметно прихватила их с собой, так, на всякий случай. Женщина, открывающая дверь ключом, привлекает к себе куда меньше ненужного внимания, чем та, кто проскальзывает в подъезд вслед за кем-то из жильцов, или та, что орёт в домофон, кто она такая и почему нужно её впустить.

Зайдя в прихожую, замёрзшая Лита заперла входную дверь. Более-менее согрелась только минуты через две, и только тогда с огромной неохотой сняла шубу и пристроила её на вешалку. Она ждала, что к ней кто-нибудь выйдет, но её приход остался незамеченным. Лита, бесшумно ступая на носочках, вошла в пустой зал, где на столе сиротливо стояли чашки с давно остывшим чаем и банка варенья, которую никто не удосужился закрыть.

Внимательно прислушавшись, она уловила размеренное сонное дыхание, причём сдвоенное, доносящееся из спальни. Лита слегка приоткрыла дверь, и на неё пахнуло характерным мускусным запахом, отлично ей знакомым. Она шагнула внутрь и грубо пнула ближайшую к себе женщину, не глядя, какую именно.

— Кармелита, что ты себе позволяешь? — заорала её мать.

— Я, значит, защищаю Род на сумасшедшем морозе, а вы тут надумали развратом заняться? — прорычала в ответ Лита. — Вы так оплакиваете смерть любимой сестрицы и просто любимой?

— Как я могла отказать мудрейшей? Скажи, они мертвы?

— Вы же слышали два выстрела? Разве стражи когда-нибудь промахиваются?

— Я всё-таки на что-то надеялась…

— На что? Нет, не отвечай, Зина. Быстро обе встали и оделись!

— Ты чего тут раскомандовалась, Кармелита? — мудрейшая уже пришла в себя и попыталась взять ситуацию под контроль. — То, что ты — моя дочь, не делает тебя мудрейшей!

— Ты, якобы мудрейшая! Вставай, одевайся и готовься принимать гостей.

— Кого?

— Кого, кого… Агату и Зинкину подружку.

— Так они же убиты!

— Кем?

— Тобой!

— Ты слышала выстрелы?

— Ну, и шуточки у тебя, Лита, — вздохнула с облегчением Зина. — Их отпустили?

— Держи карман шире! Их сопровождали двое, и ещё двое были в микроавтобусе. Стражу секунд на пятнадцать работы. Майя прекрасно справилась. Тела быстренько забросили в автобус, и уехали. Я решила не вмешиваться. Ещё немного понаблюдала, и вернулась сюда. И увидела, как две похотливые суки спят после оргазма. Или оргазмов, не знаю и знать не хочу. Хватит болтать! Или вы сейчас оденетесь, или я ухожу, и разбирайтесь сами. Никогда бы не подумала, что самой вменяемой окажется страж!

Обе женщины нехотя встали и начали одеваться. Лита презрительно на них смотрела, старательно подавляя желание забыть обо всём и заняться кое-чем приятным с кем-нибудь из них. Лучше, конечно же, не с матерью.

— Кармелита, с чего ты взяла, что они придут сюда?

— А куда им идти? — Лита резко тряхнула головой, прогоняя прочь дурацкие мысли. — К Настёне? Это далеко, а они обе без верхней одежды. Явятся сюда, как миленькие.

— Но почему ты за ними не проследила, чтобы сейчас не гадать? Только не говори, что ты не можешь догнать автомобиль!

— Да, не могу. Не привлекая внимания — уж точно. Никто не может. Любая бегущая со скоростью автомобиля бросается в глаза.

— Кто тебе мешал преследовать их на своей машине?

— Мама, я не самоубийца. Страж наверняка заметит погоню, и вряд ли это понравится Агате. Вряд ли они станут выяснять, кто сел им на хвост, будут стрелять. А прикончить меня из автомата — пара пустяков, хоть Майе, хоть Агате. Не хочу.

— Из какого ещё автомата?

— У спецназовцев были автоматы. Майя их забрала. Ещё вопросы есть?

— Лита, а всё-таки, почему ты думаешь, что они вернутся сюда? — робко спросила Зина. — Их же тут могут поймать. Разве Обращение — не лучше?

— Мама, объясни ей, пожалуйста, — попросила Лита. — Ты мудрейшая, у тебя язык хорошо подвешен.

— Да это же сто раз обсуждалось на Совете, — раздражённо процедила Юлия сквозь зубы. — Последний раз — в девяностые, когда у Рода возникли экономические трудности. И всякий раз итог один — крупному зверю не выжить ни в городе, ни в окрестных лесах, там просто жрать нечего, кроме людей. А если жрать людей…

— Про людей понятно, мудрейшая Юлия, — перебила её Зина. — Но ведь не так давно в здешних лесах жили волки, им еды хватало.

— Когда-то хватало. А сейчас? И они умели охотиться стаей, а мы? Кого из нас обучали охоте? Стражей?

— Часовая лекция, никакой практики, — поморщилась Лита. — Вся охота — за час. Бесподобная подготовка. И не думаю, что наставница сама хоть раз охотилась.

— К тому же зима — вообще голодное время, — напомнила Юлия.

— Будем жрать друг друга, — Лита вздохнула. — Я никому не угрожаю, но на такой диете больше шансов дожить до весны у стражей. Но мы тоже отощаем.

— Дурацкая шутка, — обиделась Зина. — Мудрейшая, а если Обернуться в домашних?

— Ты согласна ходить на поводке и в наморднике, жрать собачьи консервы и подставлять сама знаешь что кобелям, с которыми тебя будут сводить? — не поверила Юлия. — И по телевизору смотреть придётся не то, что хочешь, а то, что нравится хозяевам.

— А если хозяев будут изображать женщины Рода?

— Всё равно плохо, потому что…

— Потому что менты всех отловят, — закончила фразу Лита. — Вы можете помолчать, чтобы я, если что, услышала шаги на лестнице?

— Подожди, Лита, — попросила Зина. — Объясни, почему всех отловят. Ну, обыщут они квартиру Агаты, и не найдут там даже её отпечатков. На этом всё.

— У Агаты есть телефоны — домашний и мобильный. Она звонила, ей звонили. Менты возьмут список звонков и посмотрят, кому звонили её собеседники. И там очень быстро очертится круг общения, который мы называем Родом. А другие менты начнут разматывать другую цепочку — у Агаты есть сестра и дочери, у сестры тоже есть дочери и внучки, и у многих из них есть подружки. Найдут не всех подружек, но у тех, что найдут, тоже есть матери, сёстры, дочери… Наверняка есть и другие зацепки, я их не знаю, но менты знают, это их профессия. И в конце концов они вычислят всех, можете не сомневаться. Так что если Оборачиваться, то всему Роду, иначе смысла в этом никакого. Есть возражения? Если нет, заткнитесь, пожалуйста. Кажется, кто-то крадётся по лестнице. Я и так прозевала, как они вошли в подъезд.

Лита соскользнула с подоконника и совершенно бесшумно подбежала к двери. Шаги стали слышаться отчётливее, кто-то очень осторожно ступал в мягких тапочках, стараясь не производить ни единого звука. Вот только получалось у неё очень плохо. Наверняка это Агата, а значит, скорее всего где-то поблизости Майя. Но страж Майя не хуже Литы умеет ходить, вот её и не слышно.

В замке заскрежетал ключ, дверь резко толкнули, но больше ничего не произошло — Лита заранее заперла и нижний замок, с защёлкой, которую можно было отпереть только изнутри. Внезапная встреча с разъярённым стражем в её планы не входила. А Майя явно нервничала, да и неудивительно, после того, что ей сегодня пришлось пережить. Трудно было преодолеть соблазн взглянуть на её реакцию в глазок, но Лита подавила неуместное желание — сквозь глазок вполне может пролететь пуля, зачем лишний раз напрашиваться?

— Кто там? — весело поинтересовалась она, хотя на самом деле никакого веселья не испытывала.

— Я здесь живу, а ты кто такая? — возмущённо откликнулась Майя. — Открой!

Лита про себя отметила, что Майя — далеко не мудрейшая. Задала вопрос, но не выслушала ответ. Что ж, хорошо, что ни она, ни Агата пока не знают, что за дверью квартиры страж. Пока пусть так и остаётся. На всякий случай не помешает и голос чуток изменить, чтобы Агата не узнала. Если и удастся как-то справиться с Майей, то только напав неожиданно.

— Врёшь! — уверенно заявила Лита. — Здесь живёт Зина, и она дома. Так что проваливай отсюда подобру-поздорову.

— Ты угрожаешь? Я — страж! Я тебя на клочки порву!

— Ещё одна причина не открывать дверь.

— Открывай, скотина! — Майя уже заходилась в крике.

— Ты — страж. А я подчиняюсь только мудрейшим. Так что — нет.

Лита пыталась втянуть в разговор Агату, чтобы убедиться — она здесь, за дверью. Нужна именно Агата, а не туповатый страж, бездумно выполняющая её приказы. И Агата заговорила.

— Я - мудрейшая Агата, — заявила она. — Кто бы ты ни была, я приказываю тебе: впусти нас!

— Повинуюсь, мудрейшая Агата. Сейчас открою. Только прикажите стражу нас не обижать.

— Не бойся стража — Майя тебя не тронет.

— Пусть она сама скажет. Торговка не устоит перед стражем.

— Я тебя не трону, — пообещала Майя.

Оба стража беззастенчиво врали друг другу. Майя сходила с ума от ревности, и неудивительно — она вернулась домой, а там посторонняя, которая, конечно же, любовница её подружки. И неважно, что обещала она сама и что приказала ей Агата — в любом случае Майя хочет убить соперницу. А Лита своей ложью надеялась убедить Майю, что той придётся сразиться с торговкой, то есть, с очень слабым противником.

Как только замки были отперты, Майя распахнула дверь и прыгнула внутрь, сделав сальто вперёд. Лита была к этому готова, именно так стражей учат входить в помещение, где может быть противник, так что она оказалась там, где надо, и легко левой рукой выбила у Майи пистолет. В правой она уже давно держала своё оружие, полностью готовое к стрельбе.

— Замри, Майя! — заорала она. — Ты же знаешь, я не промахиваюсь! И подружку свою предупреди, а то, смотрю, она за пистолетом попёрлась.

— Лита, это ты? — удивилась Майя. — А я думала, какая-то торговка… Зиночка, положи ствол на место, против Литы у тебя в перестрелке нет шансов.

— Кармелита? — не меньше Майи удивилась и Агата. — Что ты тут делаешь? — тут она увидела сестру, поняла, что тут делает Лита, и решительно приказала: — Майя, эти двое — агенты Врагов. Убей их!

— Нет, Майя! Не вмешивайся! — властно распорядилась Юлия.

— Какой из мудрейших мне подчиняться? — растерялась Майя.

Лита, недолго думая, всадила Агате каблук в солнечное сплетение. Та, захрипев, упала и потеряла сознание.

— Подчиняйся мудрейшей Юлии, — подсказала она Майе. — Мудрейшая Агата ещё долго ничего тебе не прикажет.

— Ты её ударила! — обвинила Литу Майя. — Разве можно бить мудрейших?

— Они двое отдавали приказы, которые противоречат друг другу. Их нельзя выполнить одновременно. Значит, одну нужно было вырубить. Я так и сделала.

— Я не понимаю. Но буду выполнять приказы мудрейшей Юлии.

— Очень хорошо, — Юлия шагнула к Майе. — Сейчас я тебе расскажу, что нужно сделать.

— Мама, стой! — в отчаянии заорала Лита.

— Кармелита, не забывайся. Напоминаю ещё раз — ты страж, а не мудрейшая.

Конечно же, Майю нужно было отсюда как-то убрать. Дать ей любое поручение вне этой квартиры. Пусть что-нибудь отнесёт на другой конец города, или съездит и Настёну сюда привезёт, а звонить нельзя, телефоны якобы могут прослушиваться… Да многое можно придумать. Точнее, можно было. Уже поздно. Лита видела, что Майя лихорадочно втягивает носом воздух, нюхает, а от Юлии резко пахнет оргазмом. И с кем же она тут могла трахнуться? Майя, может, и не самая умная на планете, но ответ на этот вопрос найдёт очень быстро. А она ревнивая, да и дерётся отлично.

Пока что на лице Майи читалась гигантская работа мысли, и Лита не сомневалась, что заметит, когда эта работа будет окончена. Лучше всего, конечно, пристрелить опасного стража, пока она вся в раздумьях, но стрельба привлечёт внимание полиции, а это уж совсем ни к чему. А голыми руками переть на такую, как Майя — гарантированное самоубийство. Даже с ножом опасно, а у Литы и ножа нет, не позаботилась обзавестись, хотя ножи на кухне наверняка были. Ей оставалось надеяться только на то, что Майя не посмеет ударить мудрейшую. Но увы, её надежды не оправдались.

— Лита, скажи мне, страж имеет право настучать по морде мудрейшей? — неуверенно поинтересовалась Майя, явно уже разобравшаяся, кто кому и с кем изменил.

— Мудрейших бить нельзя! — категорически ответила Лита.

— Но ты била Агату, а ты — дочь мудрейшей, значит, знаешь, можно ли их бить.

— К чему этот вопрос? — обеспокоилась Юлия. — Кармелита, что она собирается делать?

— Избить тебя как следует, — ответила Лита.

— Но мудрейших бить нельзя!

— Я только что ей это сказала. Но ей всё равно хочется. Понимаешь, мама, ты зачем-то близко к ней подошла, и она тебя обнюхала. От тебя пахнет оргазмом, а от меня — нет. При таком раскладе даже самый тупой страж поймёт, что ты трахалась с Зиной, ведь мудрейшие не онанируют. По крайней мере, Майя в это верит. А Зина — её подружка. Глупо, мамочка, соблазнять подружку стража.

— Кармелита, разве ты меня не защитишь?

— Нет. Майя — сильнее. Кому станет легче, если сначала она изобьёт меня?

Неожиданно Майя нанесла стремительный удар Юлии чуть ниже груди, не настолько сильный, чтобы убить, но достаточный, чтобы надолго вывести из строя. Ничуть не менее неожиданно Юлия отразила атаку вполне добротным блоком. Лита и понятия не имела, что её мать не без успеха занималась рукопашным боем. Но Майя была и моложе, и в лучшей форме, да и без всего этого страж всегда сильнее мудрейшей. Юлия не смогла отбить весь град обрушившихся на неё ударов, и в конце концов всхлипнула и упала на пол.

Драка длилась совсем недолго, но Лите хватило времени, чтобы незаметно подобраться поближе и внезапно атаковать. Майя даже не заметила нового противника, она всё ещё сражалась с Юлией. Кто угодно, кроме стража, от такого удара сразу же потерял бы сознание, а Майя вместо этого попыталась контратаковать. Но это уже не имело значения, удар Литы достиг цели, и её противница сопротивляясь из последних сил, двигалась слишком медленно. Майя попыталась среагировать на ложный выпад и открыла корпус, Лита с удовольствием всадила ей каблук в живот, и на этом их поединок закончился.

Зина вышла в прихожую, увидела лежащие на полу три тела и начала громко смеяться. Поначалу Лита не поняла, что тут может быть аж настолько смешно, но потом быстро распознала истерику. Как обращаться с истеричками, стражи знали. Пара звонких оплеух привели Зину в чувство, но она показала жестом, что уже всё в порядке, хоть и продолжала хихикать.

— Мы остались вдвоём, — пояснила она свой смех. — Можем потрахаться, больше делать-то больше нечего. Майя меня всё равно прибьёт, когда очухается, так что нет разницы, за одну измену или за две. Ей плевать, что я просто выполняла приказ мудрейшей.

— Ты не просто выполняла приказ, — скривилась Лита. — Ты его выполняла качественно и инициативно. Да и я бы не сказала, что делать совсем уж нечего. Агату, конечно, сейчас не допросить, но кое-чем другим заняться обязательно нужно, причём прямо сейчас. У тебя скотч есть?

— Есть. Зачем он тебе?

— Долго объяснять. Тащи его сюда, и сама всё увидишь.

Поначалу шеф рвался лично поучаствовать в допросе женщины-оборотня, но потом вспомнил, что одна из них запросто всадила три пули в три лба, а вторая непринуждённо избила нескольких спецназовцев. Была и третья, которая легко запрыгивала на крышу гаража, а когда она бежала, видео пришлось смотреть на замедленной скорости. Конечно, третья могла оказаться одной из первых двух, но и двоих таких достаточно, чтобы солидный по городским меркам полицейский чиновник не горел желанием лишний раз встречаться с кем-то из этой банды.

Нежному он изложил это совсем другими словами, но тот хорошо знал своего начальника и всё понял правильно. Да и всё равно кто-то должен был остаться в резерве, на всякий случай, а то вдруг что-то пойдёт не так. Так почему бы и не шеф? Ему куда проще вызвать спецотряд, чем той же Сорокиной, которая почти ни с кем ещё не знакома и даже толком не знает, куда нужно обращаться за помощью. Баба, конечно, толковая, разберётся по ходу дела, но тех минут, которые она потратит на разбирательство, как раз может и не хватить.

— Товарищ полковник, разрешите покомандовать? — попросил Нежный, отлично зная, что шеф с удовольствием позволит ему взять на себя всю ответственность.

— Нежный, ты руководишь следственной группой по этому делу…

— Так точно.

— Вот и командуй себе на здоровье.

— Есть, товарищ полковник. Действовать будем так. Мы с Сорокиной скрытно выдвигаемся к квартире этой самой Зинаиды, входим открыто, и пытаемся не вступать в конфликт с теми, кого там застанем. Выясняем всё, что нам нужно, и уходим.

— Зачем нам рисковать? — возмутилась Сорокина. — Пусть спецназ с ними разбирается! А мы их допросим потом, уже у себя.

— Кого «их»? Там одна Зинаида. Всё, что у нас против неё есть — это её некоторое внешнее сходство с Агатой и Майей.

— И с той девицей, которая орудовала в гараже Хоттабыча.

— А если она не из банды оборотней, а мы на неё натравим спецназ? При этом настоящие оборотни скроются, пока тут будут взрывать двери. Сказать, что будет? Одно из двух — милый добрый подполковник или выполнит свою угрозу, или не выполнит. Я думаю, выполнит. А ты?

— Ладно, идём, — сдалась Сорокина. — Что я должна там делать?

— Держать наготове пистолет и мобильник.

— Не поняла насчёт мобильника.

— Товарищ полковник будет у нас в резерве и если что, вызовет подкрепление. Но ему надо знать, случилось «если что» или нет. Можно, конечно, поискать микрофоны и приёмник, но это долго.

— Спецсредства никто поздно вечером мне не даст, — согласился шеф.

— Значит, связь держим по мобильникам.

— Везёт же вам! Когда я был простым опером, были только рации. В общем, я сяду в машину, включу печку, и буду смотреть за входом в подъезд, а слушать — то, что происходит у вас. Правильно?

— Так точно. Только не засните в тепле.

— Да как можно! Я же опытный полицейский, а не птенец желторотый!

Оставив опытного полицейского в машине, Нежный и Сорокина зашагали к двери подъезда. Универсальный отпирающий код сработал, как ему и положено — домофон загудел, замок щёлкнул, дверь распахнулась. Майор понятия не имел, почему федералы взрывали замок, вместо того, чтобы набрать код, да и не собирался ломать над этим голову. Лифт вознёс их на нужный этаж, и первое, что им бросилось в глаза, это стоящие возле половичка берцы, армейские ботинки. Ни сам Нежный, ни Сорокина не смогли понять, кто их туда поставил и зачем, так что они решили на эту улику пока не обращать внимания. Нежный уже собрался звонить, но на всякий случай проверил, заперта ли входная дверь. Оказалось, не заперта. Он шагнул в прихожую, Сорокина держалась позади, сжимая рукоятку пистолета в кармане шубы.

Прихожая сама по себе была просторной, но пять расположившихся на полу женщин создавали неимоверную тесноту, такую, что ступить некуда. Не одна, как предполагал Нежный, а пять. Слева от двери на боку лежала Майя, её руки за спиной стягивало огромное количество скотча, и чуть меньшее стягивало ноги. Рот ей не заклеили, но она всё равно не издавала ни звука, только злобно сверкала глазами по сторонам. У левой боковой стены лежала на спине здорово избитая женщина, куда старше Майи. Её раны умело обрабатывала стоящая на коленях Зинаида, пострадавшей было больно, но она тоже переносила страдания молча. У правой стены без сознания лежала Агата, её связать никто не удосужился. А у двери в комнату, скрестив по-турецки ноги в сапогах с высоченными каблуками, сидела молоденькая девушка с грудью, размеру которой могла бы позавидовать любая голливудская дива.

— Вы из полиции, — сказала она, и это было скорее утверждение, чем вопрос. — Заходите, пожалуйста, располагайтесь уж как сможете. Место ещё есть, хотя и не очень много. Полиции мы всегда рады.

— Да, мы из уголовного розыска. Я — майор Нежный, она — капитан Сорокина.

— Я её помню. Мы встречались у Агаты.

— Вы не можете её помнить, — поправил девушку Нежный. — Вы её никогда раньше не видели. Её видела собака Молли, но собаки к делу не относятся.

— Что же вы от нас хотите?

— Для начала — узнать имена. Эта — Зинаида Петровна, эта — Агата Петровна, эта — Майя, вы — Молли, а избитую женщину я или не знаю, или не могу опознать, что неудивительно с такими побоями.

— Её зовут Юлия Петровна. А меня — не Молли, а Лита. Молли — собака, одна из тех, что не относятся к делу.

— Что ж, простите, Лита. А как вас по отчеству?

— Не нужно отчества, а особенно полного имени, — скривилась девушка. — Просто Лита, этого достаточно.

— Вы — страж?

— Да. Вы знаете, что среди нас есть стражи? От «Ван Хельсингов»?

— От Агаты Петровны. Она так называла Майю.

— Дура она, хоть и мудрейшая.

— Насколько могу судить, стражей тут двое. Кто из вас отлупил несчастную Юлию Петровну?

— Не я.

— Юлия Петровна, вы будете подавать заявление в полицию об избиении?

— Нет, — ответила та, с трудом шевеля разбитыми губами. — Ничего страшного, заживёт, как на собаке, — она даже попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса боли.

— Раз это — не ваша работа, Лита, то Майя и Агата — ваша?

— Да, этих уложила я. Так было надо.

Нежному надоело стоять там, где все, кроме Сорокиной, сидят или лежат, и он тоже сел на пол, опёршись спиной о стену. А вот его напарница садиться не стала, а вместо этого подошла к Агате и быстро обыскала её. В карманах халата не было ничего, бюстгальтер, традиционный женский тайник, отсутствовал, а вот в трусах…

— Интересные у вас тут водятся лобковые вши. Или это блоха? — сказала она, доставая из трусов Агаты пистолет Макарова. — Агата — дура, говорите?

— Лоханулась я, — признала Лита. — Не обыскала. Но откуда у неё оружие?

— Давайте по порядку, — предложил Нежный. — Мы расследуем перестрелку в квартире покойного Бонифация. Чтобы дело закрыть, нужно будет оформить массу документов. Четыре трупа — не шутка, знаете ли. А для грамотного оформления мне нужно знать, что происходило на самом деле. В отчёты и рапорты пойдёт, конечно, не всё. Кроме того, подчеркну особо, в деле есть такое, что нам знать ни в коем случае нельзя.

— О чём это вы?

— Я понимаю, о чём он, — с трудом произнесла Юлия. — Продолжайте.

— Приятно иметь дело с умными людьми, — Нежный сделал ударение на слове «людьми». — Давайте я вам изложу свою версию, а вы поправите, если я где-то ошибся, и дополните те места, где я в затруднении.

— Валяйте, — предложила Лита.

— Хотелось бы, чтобы Агата Петровна тоже была среди слушателей.

Лита всего лишь глянула на Зинаиду, и та тут же вскочила на ноги, шагнула к Агате и сунула ей под нос нашатырь. Агата закашлялась и открыла глаза.

— Тётя, лежи молча и, главное, не дёргайся. А то разрисую тебе рожу покруче, чем Майя разрисовала твоей сестричке. Если понятно, кивни.

Агата кивнула. Было видно, что она сломлена и ничего хорошего от жизни больше не ждёт.

— Я бы всё же предпочёл, чтобы присутствующие воздерживались от драк, — заявил Нежный. — Итак, моя рабочая версия. Начнём с предыстории. Как нам удалось выяснить, довольно давно где-то за рубежом было создано общество «Ван Хельсинг», с довольно сильной политической поддержкой на Западе, вплоть до Ватикана, и с некоторым финансированием оттуда же. Объём финансирования нам неизвестен, но если судить по их действиям, то явно небольшой. Сведения об этой группировке есть у Интерпола, думаю, что и наша федеральная спецслужба кое-что о них знает. Так вот, эти самые «Ван Хельсинги» ставят своей официальной целью уничтожение таких, как вы, считая вас оборотнями. Ошибочно, разумеется, поскольку всем известно, что оборотней не бывает. Такие их действия у полиции не могут вызвать ничего, кроме порицания и противодействия, поскольку убийство у нас считается преступлением. По этой части поправок, дополнений, уточнений нет?