(Не)пара

Глава 19. Колосочек

Егор

Дерьмово. Всё. Погода бесит, учеба бесит, даже хоккей не радует. Завтра игра, а я сегодня на тренировке четыре замечания получил, что несобранный. Непрофессионально, знаю, не должно так быть, все личное нужно оставлять за бортом, а на лёд — с холодной головой и готовностью работать. Но слишком сильно меня уход Неженки подкосил. Не могу собраться, как ни пробовал — не выходит. Залипну, и сразу в мыслях ангел мой светловолосый с глазищами, в которых с первого мгновения утонул. Никогда такого не было, а тут всё, убило сразу. Не хочу других, думать не могу ни о ком, кроме неё.

Трубки она не берет, на сообщения не отвечает, и уже второй день не появляется в универе. Мелкая её тоже какая-то убитая ходит. У них вирус какой, может? С истериками, слезами и грустью. Иначе как объяснить, что вечно ржущая Гаврилова даже не улыбается, и Неженка моя как с цепи сорвалась. Не так ей все, с бывшим лучше было, говорит… Конечно, я сорвался на такие слова. Помню, как перед бывшим её выгораживал ещё когда не встречались. Делал вид, что парень ее, только бы он не подходил. Как там его? Мудорёжа? Изменил, сердце разбил, да так сильно, что Алиса доверять никому не могла, а в итоге говорит лучше с ним было. Здорово.

Только я отступать не собираюсь. И слушать этот бред тоже. Узнаю, что случилось, обязательно узнаю, что не так с Неженкой. Некомфортно? Сделаю так, чтобы комфортно было. Что угодно сделаю, потому что всего второй день без нее, а у меня уже челюсти сводит, так выть от одиночества хочется.

Знаю же, что любит. Вижу. Не смотрят так, как она на меня, когда о бывших думают. Не бывает такого. Она взаимностью мне ответила только когда окончательно втрескалась, я не верю, что так быстро разлюбить смогла. Нужно просто достучаться до нее, а дальше уже разберемся.

Желания на пары идти нет вообще, но надо, я же вчера свалил. Нас тут юристов половина команды, и так постоянно то на играх, то на сборах, преподы терпеть нас не могут. Поэтому надо присутствовать почаще, когда возможность есть. Ладно. Вечером поеду к Неженке, буду стоять под окнами, пока не спустится ко мне. Ну или пока ментов не вызовет, в принципе тоже вариант. Все равно. Я не собираюсь её отпускать, она моя, вся моя.

— Колос, не спи, замёрзнешь, — говорит Сава, подходя ко мне на крыльцо. — Ты чё, эй. Порядок?

— Да он минут десять уже так залипает, — говорит Влад, тоже из команды, вратарь. — А ты чё такой довольный, Сава? Ночка хорошая была?

Парни ржут, а Сава как-то странно головой ведёт. Не удивлюсь, если и у этих драма какая-то. Одна прошла мимо, даже голову не подняла, другой непонятный тоже. Придурки…

— Круче, — отвечает Тёмыч, — вчера был у тренера…

— Тебя в команду вернули?!

Все парни ждали, когда вернётся капитан. Мы даже нового не выбирали, потому что наш капитан уже долгое время Сава и другого нам не надо. Он умеет всех настроить как нужно, по шее дать, если есть за что. За нового не голосовали, потому что все знали, что Сава вернётся быстро. Этот без хоккея не протянет, слишком долго я его знаю. Он не проживет без трёх вещей: еды, члена (своего, в смысле) и клюшки.

— Ага, в детскую, — ржет Савельев. — Тренером буду, мужики! Утром бегал бумажки подписывал, так что я теперь Артём Станиславович, тренер детской хоккейной команды.

— Артём Станиславович, а корона-то не жмёт?

Мужики ржут, а я тихо радуюсь за друга. Он заслужил, правда. Только меня на веселье вообще не тянет, как телка какая-то сопливая. Собираюсь свалить внутрь, но Сава меня останавливает, ухватив за плечо.

— Чё случилось, Колос? Ты из-за блондиночки все своей убиваешься?

— Да дерьмо одно, — киваю. От Савы нет смысла скрывать, да и не скрываю никогда. Сто лет дружим, все друг о друге знаем. — Трубку не берет, не отвечает, даже на пары не ходит. Поеду к ней сегодня, заебало в неизвестности ходить.

— Вы влюбленные такие странные, — ржет Сава.

— Иди нахер. Ты-то чё со своей мелочью сделал? Пробежала мимо как мышка, как будто и не Гаврилова.

— Да она странная какая-то в последние дни… потом с ней поговорю, пошли лучше ты мне расскажешь, каково быть влюбленным придурком, чтобы я точно никогда в это болото не полез.

Болото… Ага. Сам свою полторашку взглядом при всех не стесняясь трахает, а говорит болото. Тормоз.

Все четыре пары я непрерывно пишу Неженке, но она игнорирует меня. В сеть заходит, а сообщения не читает. Пиздец. Как будто я ей изменил. С её подругой. На её кровати. Ну правда, что за херня? Посрались, бывает, давайте мириться. Или женщинам чуть больше времени надо? Я просто через полчаса был готов, но Алиса, судя по всему, другого мнения на этот счёт. Ладно. Прорвёмся.

Выхожу из универа, вижу мелкую. Стоит на крыльце, в сумке копается. То, что мне надо. Она меня выручала уже однажды, или не однажды… Короче, мелкая за Неженку пока больше меня шарит, надо помощи просить.

— Гаврилова, ждёшь кого-то? — подхожу сзади, а Лиза от неожиданности и страха чуть не падает. — Эй-эй, спокойно, это я.

— Придурок, напугал! — она выдыхает и смотрит по сторонам, точно ищет кого-то. — Не жду никого, кого мне ждать? Лиски нет сегодня.

— Ну, возможно Саву, вы ж приклеились как сиамские близнецы друг к другу.

— Колосов, чё тебе надо? — рычит коротышка, и я понимаю, что не с того начал. Сейчас договорюсь и она точно мне не поможет.

— Поехали, домой тебя отвезу. Или куда тебе надо, помощь нужна.

Вижу, что ломается, но в итоге быстро сдается. Вообще, в холодное время года предложить Лизе доехать на машине в обмен на что-то — это всегда успех, я сразу просёк. Потому что холод она терпеть не может, а тут в тепле, с комфортом, ещё и быстро. Мне кажется, она военную тайну выдать может на такой сделке.

— Давай, говори, что вы там не поделили. Алиса не хочет общаться, — говорит Лиза, когда садится в машину. — Обещала сама набрать, но ни в какую, и мне не отвечает. А это значит, что у нее там такие тараканы, что неделю выгонять придется. Ты накосячил?

— Я. Сильно, — сжимаю руль, вспоминаю нашу ссору. Ну придурок же! — Обидел Неженку, надо извиняться, а она не отвечает мне. Хочу поехать сегодня к ней, но ты подскажи, стоит ли вообще. Вдруг только хуже сделаю. Или опять к ней вообще лучше не подходить? Помоги, коротышка, я не могу без неё.

— Вообще не можешь?

Качаю головой — не могу. Правда не могу, совсем. Как представлю, что после тренировки к ней не поеду, так аж нервы подлетают. Утром чуть дверь машины не вынес, когда понял, что за Лиской сегодня лучше не ехать.

— Ла-а-адно, — тянет Гаврилова и снимает шапку, наконец-то согревшись. Конечно. Я для её комфорта печку на всю врубил, с самого уже семь потов сошло. — Расскажи, как все было и с чего началось.

Рассказываю мелкой все до последнего слова, ничего не утаивая. Не выгораживаю себя, говорю всё, как есть, всё, что нёс в злости и на эмоциях. К её дому давно приехали, но из машины она не выходит, слушает до конца, кивает, хмурится.

— Это всё? — спрашивает, когда заканчиваю разговор. Киваю. Все, конечно. Куда ещё больше-то? — Да… Ну и дура же Лиска.

— Слыш, мелкая, ты за языком-то следи. Я понимаю, что вы подруги, но я её люблю вообще-то.

— Не пыхти, рыцарь, я за тебя заступаться собираюсь, — хмыкает Лиза как-то смешно одну бровь поднимая. Ну точно ребенок. Как Сава с ней спит вообще, его ничего не смущает? Она ж точно школьница, класс девятый, не больше. — Короче, Лиска загрузилась понятно почему, тут банально до ужаса. У неё отношений ни с кем кроме Серёжи не было, а они реально по всем вопросам жизненным совпадали дико. Вплоть до любимого вкуса чипсов и заказов одинаковых блюд в кафешке. Да не пыхти ты! — смеётся, когда видит, как реагирую на рассказах о её бывшем. Ну бесит же! — Они поэтому и расстались. Там дыры в отношениях из-за скуки были, но Лиска чуть ли не в рот ему заглядывала, поэтому проблем не видела. Им было скучно, он из-за этого и изменил ей. А Лиске до сих пор кажется что так, как было с ним, это правильно, потому что было комфортно и не приходилось ни под кого подстраиваться. Кому-то кажется мелочью, но для неё реально трагедия, потому что «как я буду с ним жить всю жизнь, когда он ест эти вонючие сырные шарики». Понимаешь? А она ещё и влюбилась в тебя так быстро, теперь думает, что поспешила и все было зря. Наверняка уже плачет по тебе и скучает, а может, через пару дней начнет. Короче, Колосов, один тебе совет: если любишь — борись. Пофиг, что она там себе придумала, она тебя тоже любит, поэтому не вздумай отступать. Докажи, что так сильно любишь, что она и думать о проблемах забудет, понял? Сделай ее счастливой, Колосов. Она заслужила.

На последних словах мелочь вытирает слёзы, а сдерживала она их примерно с середины речи. Знаю, что Неженку она любит, но плакать из-за этого — вряд ли.

Если девчонка плачет, говоря о любви, то что? Она влюбилась. И, походу, безответно.

Этого стоило ожидать.

— Бороться за любовь? — спрашиваю, а она кивает, натягивая шапку. — Я буду бороться, Гаврилова. Я её очень люблю. А ты будешь?

Она поднимает голову так резко, что, кажется, слышен хруст позвонков. Смотрит на меня своими глазищами карими, в которых до сих пор слёзы стоят, и молчит. Вижу, что понимает, о чем я. И то, что я раскусил, ей не нравится.

— Надеюсь, — говорит она спустя минуту, прокашлявшись, — что ты хотя бы на этот раз закроешь рот и никому не расскажешь то, что даже ты знать не должен был. Хотя бы раз, Колосов, держи язык за зубами.

Рычит и выбегает из машины, хлопнув дверью громче обычного. Ладно. Я буду молчать, обещаю, с Савой пусть сами разбираются.

Но теперь я, кажется, знаю, как правильно поступить с Неженкой.

Улыбаюсь своим мыслям и выезжаю со двора, думая, как правильно все провернуть, но телефонный звонок прерывает мысли. Мама.

— Да, привет, ма, — ставлю на громкую, выезжая на дорогу.

— Егорушка, ты сильно занят? Ближайшие полчаса будешь свободен?

— Да, тренировка вечерняя через час начинается, сегодня часа два, не больше. А что?

— Твой папа как обычно жутко занят, а мать не горит желанием ехать с мутными таксистами, — смеюсь с мамы и закатываю глаза. Вот взрослая женщина, а таксистов серьезно боится. — Побудь воспитанным ребенком, отвези мать в нужное место.

— Да без проблем, ма, через десять минут буду. Куда поедем?

— Так к твоей Алисоньке! Я записана к ней на маникюр.

* * *

Алиса

Лучшим решением было прогулять пары и перенести всех клиентов с выходных на сегодня. Хочется освободить субботу и воскресенье для лежания в кровати и поедания попкорна, поэтому беру целых пять клиентов и сижу весь день в кресле, делая маникюр. Это здорово отвлекает, да и деньги лишними не бывают, сплошные плюсы. Не хочу лежать и плакать в подушку от того, что не сложились отношения, да и в целом думать об этом не очень хочу. Начну думать — начну реветь. А у меня от слез веки сильно распухают, не надо мне такого счастья.

Вообще, я уже сто, ну, девяносто раз точно пожалела о том, что сказала Егору про бывшего. Про проблемы и переживания — да. Это то, что меня тревожит, то, с чем я живу, но вот говорить о Серёже не стоило. Мне больно и обидно от того, что Егор наговорил, но с другой стороны я очень его понимаю. Скажи он, что с какой-то там бывшей было лучше, чем со мной, я бы и ему яйца отрезала, и её нашла бы и без волос оставила.

Короче, путаница какая-то. Наговорили друг другу гадостей и разбежались, перечеркнув всё хорошее, что было между нами.

Я старательно обхожу грусть стороной, и пока работа действительно спасает. Сосредоточенно делаю красивое фото ногтей одной из девчонок, как нас прерывает звонок телефона. Ставлю будильник всегда за пять минут до прихода следующего человека, чтобы не заболтаться и не профукать весь маникюр.

— Идём, провожу, — улыбаюсь, когда вижу, как клиентка любуется маникюром. Реакция девочек всегда лучше любых комментариев и оценок. Помогаю надеть пальто, обещаю позвонить, когда будут окошки на следующий месяц, и в этот же момент раздается стук в дверь, оповещая о приходе следующей клиентки, предпоследней на сегодня. — Все, Машенька, до следующего раза, — улыбаюсь, открывая дверь, и чуть не давлюсь кашлем. Я забыла, что следующая у меня мама Колосова… — Здравствуйте, Светлана Сергеевна.

Пропускаю женщину в квартиру, а сама пытаюсь ровно дышать. Спокойно, Алиса, она просто твоя клиентка…

На самом деле радует тот факт, что она стала моей клиенткой прежде чем выяснилось, что она мама Егора.

— Здравствуй, Алисонька, — улыбается женщина так тепло и искренне, что я даже не понимаю: она не знает о том, что мы расстались? Или не видит в этом ничего страшного?

— Здравствуйте, проходите, присаживайтесь.

У меня натурально дрожат коленки, это дико бесит. Быстро присаживаюсь на рабочее место, настраиваясь на маникюр, и пытаюсь отогнать дурные мысли.

Но боже, как же глаза Егора похожи на мамины… Никогда не замечала, и лучше бы сейчас не видела. Выглядит как издевательство надо мной. Я же пыталась уйти с головой в работу, чтобы не думать о Колосове… Как это провернуть, когда рядом его мать? Если она, блин, сама Колосова. Нужно было перенести запись, сказать, что заболела, я не знаю… Хотя, с другой стороны, не буду же я бегать от нее всю жизнь. Расстались, бывает. Она, вроде бы, зла на меня не держит.

Ладно.

Нужно просто расслабиться и сделать свою работу. Надеюсь, Светлана Сергеевна не начнет спрашивать о причинах нашего расставания. Что я ей отвечу? Накричала на вашего сына из-за разного вкуса в фильмах, на этом фоне мы поссорились и расстались? Звучит, как чушь.

— Что будем делать? — приступаю к работе, пытаясь держать на лице милую улыбку, хотя именно сейчас работа не спасает и мне очень сильно хочется плакать.

Интересно, а он её привез? Она говорила, что её всегда сын привозит. Если да, то выходит, что Егор был так близко… Мы не виделись всего два дня, и последняя встреча была ужасной, но ощущение, будто прошла вечность. Мне кажется, что я забыла, как он выглядит, не помню его запах, как будто даже теряюсь, пытаясь вспомнить цвет его радужек.

На самом деле я могу с закрытыми глазами показать каждый шрам на его теле и даже обвести пальцем по форме.

Зависаю с аппаратом в руках и вдруг дёргаюсь, когда звонит телефон. Егор. Записан «Колосочек» с сердечком, переименовать никак руки не доходят. Смотрю на экран и сделать ничего не могу, пока музыка заполняет небольшое помещение громким звучанием. Бросаю взгляд на маму Егора — смотрит. С улыбкой смотрит на то, как Егор у меня записан, даже не притворяется, что не заметила.

Зачем он звонит снова? Что ему нужно?

Трубку не беру, трясу головой, чтобы отогнать грусть и мысли и снова пытаюсь заняться работой, как приходит сообщение.

Колосочек: Солнце, скажи маме, что я заберу её через два часа. Она телефон дома забыла, пусть ждёт меня на крыльце. Люблю.

Сердце пускается в пляс, когда читаю эти слова. Солнце… Люблю…

Мне плохо и больно, и никакая работа эту боль не может унять, только на время задвинуть подальше, чтобы потом с новой силой рвануло.

Солнце. Он говорил так только по утрам, когда мы просыпались и он тянулся ко мне, чтобы поцеловать в кончик носа. Говорил, что я похожа на солнце: ослепляю своей красотой.

Мы не общались два дня, мы жутко расстались, наговорив друг другу гадостей, а теперь он снова называет меня солнцем…

Улыбка против воли растягивается на губах, а в глазах собираются слёзы. Нужно взять себя в руки, нужно работать, в конце концов, но я не могу. Хочу выбежать на улицу, догнать машину и сказать что-нибудь, что поможет нам помириться и быть вместе без всяких преград. Мне сложно, но я готова в сложности, чтобы он меня солнцем каждый день называл.

Эмоции и чувства перебивают друг друга, я то хочу спокойствия и ламповости с мужчиной, то готова прыгать в омут Колосова и всю жизнь искать компромиссы. Сама себя не понимаю, но… Может, эти эмоции и есть любовь?

Беру себя в руки. Достаточно.

— Егор просил передать, чтобы вы ждали его на крыльце, когда мы закончим. Вы, кажется, забыли дома телефон, — говорю, собравшись с мыслями. Я сильная.

— Конечно забыла, пока ругалась с отцом Егора, — Светлана Сергеевна говорит о ссорах, а сама улыбается так тепло, что на душе разливаются горячие океанские волны. Принимаюсь за работу, отгоняя грусть и слабость. Временные трудности, когда-нибудь они обязательно закончатся.

— Говорите ссорились, а сами улыбаетесь, — осмеливаюсь заглянуть в глаза, которые так напоминают глаза Егора.

— Ой, а кто не ссорится? Не бывает таких семей. Как можно за кучу лет не надоесть друг другу? Без ссор скучно. Вот я уже двадцать пять лет прошу его не есть при мне эту вонючую рыбу! Ну так ему все равно. Он сидит ест, а потом ещё вонючими руками все на моей кухне трогает, чтобы я ещё неделю от запаха с ума сходила! Что за человек, а?

— Разве это не считается неуважением? — не знаю, насколько адекватно это спрашивать, но мне дико интересно.

— Он знает, что я буду ворчать. Знает, что ненавижу запах рыбы. Но знает, что ради него буду терпеть, потому что он без рыбы жить не может. Ради меня он сбривает щетину, хотя дико её любит и каждый раз, как побреется, со вздохами стоит у зеркала. Просто у меня раздражение на коже от его колючек, и тут я банально не смогу терпеть, даже если захочу. И он идёт на уступки.

— Это так… Не знаю, — выдыхаю, потому что не могу подобрать слов. — Как-то так…

— Это правильно, — улыбается женщина, выбрав цвет для маникюра. — Мы любим друг друга, хоть порой и придушить хочется. Но это жизнь, иначе не будет. Даже самые идеальные отношения когда-нибудь превратятся в это. Человек сам с собой порой договориться не может, не то что с другим человеком. Просто нужно уметь искать компромисс и идти на уступки ради любви.

— Это так сложно…

— Это просто, когда есть, ради чего жертвовать своим комфортом, — под веками собираются слёзы от её слов, и она спешит перевести тему. Видимо, слишком видно боль в моих глазах.

Светлана Сергеевна рассказывает о своем цветочном и смешных клиентах, а я все ещё не могу выбросить слов из головы. Она так бесконечно права… У меня с мамой не очень дружеские отношения, хотя ссор и недопониманий нет, просто мы мама и дочка, а не подруги. А со Светланой Сергеевой так просто… Хочется спросить у нее совета, но я вовремя закрываю рот. Спрашивать совета о сыне как-то нечестно…

В итоге заканчиваю с улыбкой и какой-то лёгкостью на душе. Мысленно благодарю маму Егора за отсутствие лишних вопросов о нашей личной жизни, и иду провожать ее на порог, как вдруг снова приходит сообщение.

Колосочек: Солнце, я подъехал, пусть выходит.

Сердце пускается отплясывать чечетку, когда понимаю, что от Колосова меня отделают каких-то восемь этажей. Уже кошусь на куртку и обувь, хочу закутаться и бежать к нему, наплевав на все, но…

Но в дверь звонит последняя на сегодня клиентка, и я не решаюсь просить её подождать и всё-таки сбежать к Егору. С улыбкой желаю Светлане Сергеевне доброй ночи и тоскливо смотрю в окно на любимую белую машину, выезжающую со двора…