Не сердитесь, Имоджин

Глава пятая

Имоджин медленно открыла глаза. По мере того как к ней возвращалось сознание, она, выныривая из небытия, оглядывалась вокруг, не понимая, где находится. Все окончательно прояснилось, когда шотландка не обнаружила напротив кровати знакомого изображения Вальтера Скотта. Значит, она проснулась на какой-то чужой постели. Несмотря на довольно зрелый возраст, мисс Мак-Картри все еще трепетно блюла свою непорочность и хранила в памяти все рассказанные ей в детстве постыдные истории, где неизменно присутствовал некий распутник, посягнувший на девичью честь. Охвативший ее ужас мешал трезво поразмыслить и успокоить себя: все-таки не девочка, и уж если бы и случилась такая беда, то по крайней мере об этом должны были сохраниться хоть какие-то смутные воспоминания. Имоджин в панике попыталась вскочить с кровати, но не тут-то было: ноги ее кожаными ремнями были накрепко прикручены к остову пружинного матраца, а руки скованы обыкновенными наручниками. Хорошенько рассмотрев эти «браслеты», узница задумалась: уж не в тюрьме ли она? Правда, она еще никогда в жизни не слыхала, чтобы тюремные камеры оборудовали кухонными плитами. А здесь она явственно различила не только плиту в углу помещения, но и стол из светлого дерева и два стула, один против другого, стоявшие в центре.

За окном светило солнце, но кроме золотого диска пленнице разглядеть ничего не удалось. Тут наконец шотландка вспомнила все, что произошло с ней накануне, и с двенадцатичасовым опозданием поняла, что на нее совершили покушение, а потом, возможно, напичкали снотворным. Должно быть, этот омерзительный валлиец следовал за ней по пятам и, узнав, что пакет снова у нее в руках, решил напасть и стыть его силой. И вот теперь она, связанная по рукам и ногам, одна в каком-то явно заброшенном доме, приговорена к голодной смерти. Эта мрачная перспектива привела беднягу в такое отчаяние, что она невольно заскулила — точь-в-точь как собака в предчувствии неминуемой смерти.

На этот звук дверь широко распахнулась, и в комнате появился какой-то невообразимый ублюдок. Он подошел к Имоджин и на ужасающем наречии лондонских предместий, которое именуется «кокни», прошепелявил:

— И щасто это у вас? Вы это… лучше бы не надо, а то у меня от этого прямо подшилки трясутся! Еще раз жашкулите — жаткну вам глотку, понятно?

Мисс Мак-Картри одним махом приподнялась и уселась на своем ложе. Едва она почувствовала, что больше не одна, к ней тут же вернулась вся ее неистребимая живучесть. И тюремщик не замедлил в этом убедиться.

— Эй, подонок! Интересно, по какому праву вы меня здесь держите? Может, ты, мой мальчик, по виселице соскучился?!

— Помолщи-ка лучше, куколка, не то жарыдаю от страху! — ухмыльнулся охранник.

Еще никому в жизни в голову не пришло назвать Имоджин Мак-Картри куколкой. Она была потрясена.

— Я тебе не куколка. И попрошу разговаривать со мной почтительно, ты, англичанишка вонючий!

— А я тебе посоветую жаткнуться, и чем скорее, тем лучше, если не хочешь получить по твоей поганой шотландской роже!

Ссора начинала принимать националистический характер. Наследница традиций клана Мак-Грегора ни при каких обстоятельствах не могла допустить, чтобы над ней одержал верх какой-то жалкий голодранец, судя по всему, прямиком явившийся сюда откуда-то из Уайтчепела[5].

— Твое счастье, что ты меня крепко привязал, парнишка, не то я бы тебе показала, как мы некогда в Шотландии учили англичан хорошим манерам!

Парень вдруг расхохотался.

— Вообще-то ты ничего деваха, рыжая такая, длинная, как метелка… Похоже, твой Джуль ш тобой не шкучает!

Оскорбленная до глубины души такой непозволительной фамильярностью, Имоджин резко заметила, что и знать не знает никакого Джуля. Тот в ответ почти растроганно пояснил:

— Во дуреха! Это ж надо, таких вещей не ждать! Да Джуль это как бы просто мужик твой, ну, парень, ш которым ты… короче, поняла, что ль?

— Я не замужем!

— А!.. Так сразу бы шказала… Вот в том-то вся и штука, курочка моя. Жнал я таких, все как одна в психушке кончили!

— А такие, как ты, — на виселице!

— Ну что ты все жаладила: виселица, виселица… Вела б шебя прилично, я бы тебя вечером отпустил — мне шказали, как штемнеет…

— Ну да, чтобы твой хозяин успел смыться, ясно?

— Жнаешь, не совалась бы ты лучше в это дело, для ждоровья полезней… Пошлушай, что тебе Джимми говорит!

А что, может, парень не такой уж испорченный, просто вид у него гнусный?.. И Имоджин решила сменить тактику:

— Послушай, Джимми, я ведь могла бы быть твоей старшей сестрой…

— Ну, тогда уж шкорее матерью!.. — перебил ее наглый тип.

Последнее заявление мисс Мак-Картри нашла в высшей степени неуместным. Но разве от такой публики можно ждать хороших манер?

— Мне ведь вовсе неохота причинять тебе неприятности, — продолжил тот. — Ты только пообещай вести шебя шмирно, и мы с тобой как голубки проживем до шамого вечера. Договорились?

Прежде чем дать слово, Имоджин немного поколебалась. Но когда имеешь дело с врагом, который вероломно нанес тебе удар в спину, обещание можно расценивать как военную хитрость.

— Ладно, договорились!

— О'кей! А теперь, чтоб ты поняла, что я не такой поганый парень, пожалуй, приготовлю тебе чего-нибудь пошамать. Что шкажешь насчет яишенки с грудинкой, а?

— Скажу, что это было бы очень кстати.

— Ну вот, а теперь ты поймешь, крошка, почему Джимми называют королем яичницы с беконом!

С этими словами заморыш удалился и вернулся с корзиной яиц и огромным кусищем грудинки, с видимым удовлетворением взвешивая бекон на руке.

— Есть из чего состряпать яишенку! Видишь, хозяин не жмотничает!

Он разложил провизию на столе, потом достал горшок с топленым свиным салом и вытащил сковородку, размеры которой произвели на Имоджин неизгладимое впечатление. На ней можно было бы без труда поджарить глазунью из целой дюжины яиц. Джимми кинул на дно внушительный кус сала, зажег огонь и поставил на него сковородку. Не удержавшись, мисс Мак-Картри заметила:

— Огонь слишком сильный!

— Не суйся!

В кипящем сале он разложил ломтики грудинки, нарезая ее большим ножом для разделки туш.

— Зачем такие толстые-то?!

— Отвяжись, шотландка!

Грудинка понемногу начала подгорать, и комната заполнилась едким дымом. Скривившись от отвращения, Имоджин бросила:

— Если все англичане стряпают, как ты, ничего удивительного, что у них со вкусом не в порядке!

Потеряв всякое терпение, тюремщик повернулся к ней и рявкнул:

— Ты жаткнешься или нет?

Потом принялся разбивать яйца, занервничал, и один желток растекся. Имоджин издевательски хихикнула, чем окончательно разозлила Джимми:

— Это все иж-жа тебя! Поменьше бы приставала…

— Бездари всегда сваливают вину на других…

Вне себя от ярости, Джимми открыл окно, схватил сковородку и выкинул вон содержимое, затем, поставив ее снова на плиту, проворчал:

— На, делай сама, раз такая умная!

— Я бы с удовольствием, только меня не обучали готовить яичницу с беконом со связанными руками-ногами.

— Ладно, давай развяжу, — немного поколебавшись, сдался охранник. — Только учти, — взяв в руки кухонный нож, предупредил он, — я буду при оружии, так что только шевельнись как-нибудь не так — враз вшажу его тебе меж лопаток!

— Ничего себе перспективна!

Джимми снял обрекавшие Имоджин на неподвижность путы. Та первым делом с наслаждением растерла затекшие запястья и лодыжки, потом встала. Парень попятился, глядя на нее с подозрением и сжимая рукоятку ножа.

Для начала мисс Мак-Картри прикрутила конфорку, приговаривая:

— Огонь не должен быть слишком сильным, иначе все сгорит… А теперь растопим немножко сала…

Джимми неотрывно следил за ее движениями, не отпуская узницу от себя ни на дюйм. Имоджин делала вид, будто это ее нимало не тревожит.

— Не нарежешь ли грудинку, только потоньше?

Парень, подумав, приказал ей сесть, чтобы было время броситься на нее, если вздумает взбрыкнуть, пока он будет заниматься грудинкой, и приступил к делу. Потом Имоджин разложила ломтики на подогретом жире, обжарила их со всех сторон, осторожно разбила четыре яйца и вылила их на бекон. Джимми как загипнотизированный наблюдал за священнодействием своей подопечной.

— Да, ничего не скажешь, ждорово эго у тебя получается!

Мисс Мак-Картри поняла, что настал момент попытать свое счастье. Мысленно призвав на помощь духов всех доблестных хайландских рыцарей, она отступила на шаг, обеими руками схватилась за ручку огромной сковородки и, стараясь совладать с голосом, предупредила:

— А теперь самое трудное!..

Заинтригованный Джимми нагнулся, старательно постигая неведомый ему шотландский способ изготовления яичницы. И туг Имоджин одним стремительным движением швырнула содержимое раскаленной сковородки прямо в лицо своему стражу. Тот взвыл от боли, выпустил нож и схватился руками за облепленное яичницей лицо. Имоджин же, не теряя ни секунды, собрала в кулак все силы, подняла высоко над головой сковороду и — по-мясницки ухнув — со всей мочи обрушила ее на голову Джимми. Раненый, не издав ни единого звука, рухнул как подкошенный и уткнулся носом в пол.

Начисто одуревшая от случившегося, шотландка тупо смотрела на распростертое у ее ног тело. Слегка придя в себя, она торопливо обыскала парня, которого уже считала покойником, в слабой надежде найти злополучный конверт, однако не теша себя при этом чрезмерно радужными иллюзиями. Но у бедолаги Джимми вообще не оказалось никаких бумаг. Едва разогнувшись, Имоджин тут же устремила взгляд в окно и застыла от удивления: прямо к помещению, где она находилась, крадучись, держась за стену дома, пробирался с пистолетом в руке проклятый валлиец Герберт Флутипол.

Чуть не потеряв самообладание, мисс Мак-Картри совсем уже приготовилась взвыть от ужаса, но, будучи дамой изобретательной и к тому же с головой, опять схватилась за сковородку, решив бороться до конца. Припав к стене, пока нежданный визитер возился с ручкой двери, она изо всех сил сжала зубы и с воинственно сверкающим взором выжидала решающего момента, как можно выше занеся импровизированное оружие. То была уже не скромная машинистка из Адмиралтейства по имени мисс Мак-Картри — теперь в ней говорила только дочь Хайландии, готовая, с мечом в одной руке и с кинжалом в другой, до последнего вздоха защищать честь родного клана…

…Когда потом у Герберта Флутипола спрашивали, что же все-таки с ним произошло, валлиец признался, что в то самое мгновение, когда он переступил порог дома, на него в два приема обвалился потолок. Он испытал безграничное унижение, узнав, что первый оглушительный удар, в результате которого голова его по самый подбородок скрылась под шляпой, был нанесен не чем иным, как обыкновенной сковородой. А сковородку эту сжимала решительная рука мисс Имоджин. Второй же удар, после которого обмякшее тело пострадавшего рухнуло наземь, оказался следствием природной скрупулезности славной дочери Шотландии, привыкшей доводить начатое дело до конца. Пока беспросветная тьма обволакивала угасавшее сознание Герберта Флутипола, Имоджин, чьи нервы были уже на пределе, на секунду окаменела от страха над двумя распростертыми у ее ног в причудливых, неестественных позах телами. Потом выпустила из рук грозное оружие, метнулась как загнанная лань и исчезла.

Если дела службы не удерживали Тайлера в участке (где ему чаще всего было абсолютно нечего делать) и позволяла погода, он брал стул, усаживался на нем верхом у обочины тротуара и, обхватив руками спинку, покуривал себе трубку, разглядывая прохожих. Ясное дело, подобное сибаритство не очень-то соответствовало правилам и любой чересчур педантичный инспектор вполне мог бы попенять, что, мол, этакая безмятежная поза компрометирует в лице Сэмюеля всю полицию Ее Королевского Величества. Но, знаете ли, в Калландере свой взгляд на вещи… К тому же столь удобная позиция давала полицейскому возможность перекинуться словечком-другим со всеми проходившими мимо приятелями — а честью быть накоротке со старым констеблем гордилось почти все мужское население городка — и, значит, не утруждая себя понапрасну, выведать, что где происходит и не случилось ли, не дай Бог, чего из ряда вон выходящего. Вот из такого-то созерцательного настроения и вывела Имоджин бедного Тайлера своим бесцеремонным появлением.

Констебль не без оснований полагал себя человеком уравновешенным, но в тот момент был совершенно не подготовлен к сюрпризам и при виде растрепанной мисс Мак-Картри в измятой блузке, изорванных чулках, с измазанным сажей лицом выронил трубку, разбив о тротуар мундштук, и застыл на стуле, парализованный странным видением. Когда к нему вернулась способность соображать, шотландка уже исчезла в участке. Опрокинув стул и едва не растянувшись во весь рост, Сэмюель поспешил вслед за ней.

Решив пока плюнуть на черных, Арчибальд Мак-Клоста вплотную занялся белыми, надеясь с их помощью добиться ферзевого гамбита и как-то оживить игру, подготовив почву для победоносного наступления, когда в дверь с грохотом вломилась Имоджин. Арчи подпрыгнул на месте, вследствие чего фигуры, как по команде, попадали и смешались на доске. Расширившимися от ужаса глазами созерцал шеф полиции омерзительное зрелище, которое являла собою незваная гостья. Вошедший вслед за нею Сэмюель услыхал жалобный вздох — что-то среднее между предсмертным стоном и сдавленным рыданием, в котором с трудом различил обреченный шепот своего патрона: «Нет, только не это!»

Остановившись перед столом Мак-Клосты, Имоджин сообщила:

— Арчибальд Мак-Клоста, довожу до вашего сведения, что я только что совершила два убийства!

Шефу полиции показалось, что стены кабинета вдруг начали сдвигаться, а потолок норовит упасть ему на голову, — короче говоря, Мак-Клоста был близок к обмороку. Слишком взволнованный, чтобы вымолвить что-нибудь подходящее случаю, он с надеждой глянул на Сэмюеля:

— Что она сказала?..

Невозмутимо, будто речь шла о самом заурядном происшествии, мисс Мак-Картри повторила:

— Довожу до вашего сведения, Арчибальд Мак-Клоста, что я только что убила двух человек. Их трупы в заброшенном домике по дороге на Килмахог, там, где когда-то жили Баннистеры.

Тут шеф полиции наконец-то вновь обрел способность дышать, а вместе с нею и злость, которая обуревала его всякий раз, когда он сталкивался с этой проклятой шотландкой.

— И как же, интересно, вас туда занесло?

— Меня похитили!

— Послушайте, мисс Мак-Картри, неужели вы не можете найти себе другого развлечения, кроме как отравлять своими дурацкими историями жизнь двух верных слуг Ее Величества?!

— Вы что, не верите?!

— Ха! Еще бы мне поверить! Кому же это, черт побери, может прийти в голову вас похищать?!

— Герберту Флутиполу, которого вы незаконно выпустили на свободу!

— Хотел бы я знать, за каким чертом ему это понадобилось?

Имоджин вовсе не собиралась ставить этих придурков в известность о своей секретной деятельности, а потому прибегла к намекам.

— Неужели трудно догадаться?..

Арчи немного помедлил, не зная, что ответить, потом просиял.

— Вы что, хотите сказать, что?..

И разразился оглушительным хохотом, чем немало возмутил мисс Мак-Картри. После чего со счастливыми слезами на глазах высказал свою догадку:

— Похоже, кружите вы голову нашему брату, а?

— Идиотские шутки!.. Впрочем, чего еще и ждать от такого неотесанного кретина!

— Ай-ай-ай!.. И что же, значит, они так вдвоем на вас и напали?

— Именно, только по очереди!

Шеф полиции так и закатился, икая и не в силах перевести дыхание, да и Тайлеру тоже нелегко было сохранять серьезную мину. Констебля в рамках приличий удерживали горестные мысли о симпатяге капитане, который все-таки, ничего не скажешь, чересчур налегал на виски, прежде чем произвести на свет дочурку, — вот у бедняжки из-за грехов отцовских мозги-то набок и съехали…

— Слыхали, Сэмюель? Хайландские развратники специально слетелись в Калландер, чтобы соблазнить нашу крошку мисс Мак-Картри! Каково, а?.. — Затем, посерьезнев, продолжил: — Знаете, мисс, вам бы все-таки не мешало обратиться к доктору… Поверьте, такие штуки совсем неплохо лечатся.

— Господи, да говорю же вам, что я их обоих убила!

— Ладно, убили так убили… Ну что здесь такого страшного? Обычное дело… Правда, Тайлер? Только позвольте узнать, каким же таким оружием вы их укокошили?

— Сковородкой!

— Чем-чем?..

— Сковородкой! На которой яичницу жарят!

— А-а-а… Ну если сковородкой, тогда совсем другое дело… Это жутко страшное оружие!.. Вот Сэмюель не даст соврать… Нет, серьезно, мисс Мак-Картри, наш доктор Джонатан Элскотт прекрасный специалист, хотите, я ему позвоню?..

Имоджин была удивительно спокойна. Ее нисколько не задевали язвительные насмешки полицейского. Она заранее предвкушала, как будет посрамлен враг, когда воочию увидит два окоченевших трупа. Поэтому хладнокровно, но вполне твердо возразила:

— Вы большой остряк, Арчибальд Мак-Клоста, все деревенские коровы дружно попадали бы со смеху… Но чем упражняться в остроумии, давайте-ка лучше сходим вместе в заброшенный дом Баннистеров, и тогда вы сами убедитесь, вру я или нет! Чего проще?!

— Чтобы я стал тратить время попусту на всяких полоумных?! Может, думаете, мне делать больше нечего?

— Ваши шахматы никуда не денутся!

Мак-Клоста прикусил язык.

— Сэмюель, старина, сходите вы с ней ради Бога, — распорядился он наконец. — Может, тогда она от нас отвяжется?

Обитатели Калландера каждый на свой лад, в зависимости от характера и настроения, комментировали появление на улицах городка дочери капитана индийской армии в сопровождении констебля Тайлера. Особенно поразил всех странный вид Имоджин. Однако, несмотря на любопытство, никто почему-то так и не решился завязать разговор или пойти за ними следом.

По мере приближения к домику Баннистеров Тайлер все больше и больше дивился спокойной уверенности спутницы. А что, если все это правда? Если он и впрямь найдет там двух покойников? Ничего себе история! Сидела бы уж она себе в Лондоне, эта Имоджин, а то с тех пор, как появилась в Калландере, одни сплошные расстройства да хлопоты!

С большими предосторожностями они проникли во двор, потом вошли в кухню. К своему великому разочарованию, Имоджин была вынуждена смириться с очевидностью: кровать, плита, стол — все было на месте, трупов же здесь было не больше, чем в кабинете у Арчибальда Мак-Клосты. Огорченная, униженная, она только и могла выдавить:

— Но я же своими глазами…

— Да вы не расстраивайтесь, мисс… Со всяким бывает. Ну нет и нет… Не стоит так убиваться. Пару деньков отдохнете на свежем воздухе и увидите — все как рукой снимет… Будете опять здоровенькой, как раньше… Давайте забудем про эту историю, а я вас сейчас домой отведу…

Мисс Мак-Картри без всяких возражений покорно разрешила довести себя до дому. Чего уж тут сопротивляться? Потом поблагодарила Тайлера за любезное обхождение и согласилась выпить успокоительное питье, которое приготовила для нее миссис Розмари Элрой. Что же до шефа полиции, то он, выслушав отчет подчиненного, лишь глубоко вздохнул:

— Да-а-а… Бедняга… Как вы думаете, неужели это потому, что до сих пор в девушках ходит? В общем, Сэмюель, по дороге домой заскочите-ка к доктору Элскотту и попросите его, пусть зайдет к этой мисс Мак-Картри. Надо все-таки узнать, насколько она опасна.

Проспав часа два-три, Имоджин проснулась свежей и бодрой — да и не подумали же вы, будто такие, в сущности, пустяки могли надолго вывести из строя шотландку, в жилах которой течет древняя кровь Мак-Грегоров? В кухне она застала миссис Элрой. Имоджин показалось, что Розмари весьма странно на нее посмотрела.

— Что-нибудь не так, миссис Элрой?

Та перемывала оставшуюся со вчерашнего дня посуду и, будучи женщиной аккуратной и обстоятельной, прежде чем ответить, осторожно поставила на место тарелку, которую в тот момент вытирала, и отложила в сторону полотенце.

— Я была еще почти девочкой, мисс Имоджин, когда покойная миссис Мак-Картри пригласила меня помогать ей по дому. Когда Небо лишило вашего батюшку верной и преданной подруги, я, насколько это было в моих силах, старалась заполнить пустоту, которая образовалась после кончины вашей бедной матушки. Многие годы делала я все, что могла, чтобы капитан Мак-Картри оставался в Калландере человеком уважаемым и чтобы дочь его выросла приличной девушкой. Только после того как капитан Мак-Картри последовал за своей дражайшей супругой, а вы достигли возраста, когда могли жить самостоятельно, сказала я наконец «да» Леонарду Элрою, а ведь он попросил моей руки еще за десять лет до этого! Да что там говорить! В общем, позвольте вам напомнить, мисс Имоджин, что я прожила честную жизнь и, думается, все-таки заслужила, чтобы ко мне относились с уважением!

Зная, что старушка Розмари просто помешана на приличиях, Имоджин смиренно ответила, что вполне разделяет ее мнение. Но миссис Элрои, не дав так просто сбить себя с толку, снова принялась за свое:

— В таком случае позвольте вам заметить, мисс Имоджин, что, заявляясь домой в непристойном виде, к тому же в сопровождении полицейского, вы проявляете ко мне неуважение, которое я, как мне кажется, совсем не заслужила!

— Да это же был Сэмюель Тайлер! Вы что, не узнали?

— Мудрено было бы не узнать! Он ведь единственный полицейский из наших на всю округу! Но это ничего не меняет! Порядочных женщин полицейские домой не приводят, да еще в таком виде, будто их подобрали у дверей гордого хайландца! Кроме всего прочего, позвольте напомнить, ваша постель даже не была разобрана…

— Конечно, чего же туг удивительного? Я в ней не спала.

— Может, теперь так принято, но вы должны меня понять, мисс Имоджин, я ведь уже не молода и мне трудно привыкнуть к этим новомодным нравам, которые в наше время назывались совсем иначе!

— Если бы вы только знали, что со мной случилось!

Но миссис Элрои с еще более неприступным видом отрезала, что ей это совершенно не интересно, и, дабы поставить точку, стала довольно фальшиво насвистывать «Мое сердце навеки осталось в Хайландии»…

Имоджин вернулась в гостиную, пребывая в легком беспокойстве: ведь всем известно, какой язвительный язычок у миссис Элрой, а ей вовсе не хотелось, чтобы на ее репутацию была брошена хоть малейшая тень, — вдруг это достигнет ушей Эндрю Линдсея и, чего доброго, повлияет на его чувства? Бедный-бедный Эндрю, ловит там себе преспокойно в Лох-Веннахаре свою рыбку и даже не подозревает, что его невеста находится между жизнью и смертью…

За чаем Имоджин обдумывала, как бы половчей отвоевать украденные у нее документы. Миссис Элрой, уже собравшаяся уходить к себе, оторвала ее от размышлений, передав только что доставленное почтальоном письмо. Любопытная старуха немного помедлила, надеясь, что Имоджин все-таки поделится с ней, от кого оно и что там написано, но, поскольку Имоджин была явно не склонна к откровениям, весьма сухо пожелала ей приятно провести вечер и быстро исчезла, решив сорвать зло на Леонарде Элрое. Супруг был прикован к креслу жестоким ревматизмом, который заработал при исполнении обязанностей смотрителя рыбных угодий, и теперь полностью зависел от милостей Розмари.

Письмо оказалось от Нэнси Нанкетт. Она признавалась, что ровно ничего не поняла из того, о чем пыталась поведать ей Имоджин. Что значит обесчещена? И имеет ли это какое-то отношение к тому таинственному поклоннику, на которого намекала она в своем послании? В общем, бедняжка Нэнси не знала, что и думать, и умоляла Имоджин написать хоть словечко, чтобы успокоить ее и объяснить, что же все-таки произошло.

Мисс Мак-Картри только сочувственно пожала плечами. Конечно, милая Нэнси искренне о ней беспокоится, и не ее вина, что она так туго соображает — что ни говори, а отец-то все-таки подмешал английской крови… Что ж, придется поставить все точки над i, а то Нэнси, чего доброго, вообразит Бог знает что… И будучи дамой педантичной, которая никогда не откладывает на потом то, что можно сделать немедленно, Имоджин достала ручку и блокнот и своим несколько угловатым, размашистым почерком написала:

Увлекшись признаниями, Имоджин даже вздрогнула от неожиданности, услышав звон колокольчика у калитки сада. Кто бы это мог быть? Она сразу же подумала про Эндрю, но решила, что больше не позволит застать себя врасплох, и, прежде чем сойти вниз, на всякий случай прихватила револьвер. Уже взявшись за дверную ручку, Имоджин сообразила, что, вздумай враг сразу же на нее наброситься, она в таком положении даже не сможет защититься. Поэтому она отступила на шаг и, наставив грозное оружие на того, кто вот-вот должен был появиться в проеме двери, крикнула:

— Входите!

Напоровшись на дуло револьвера, доктор Элскотт в ужасе отпрыгнул, проявив при этом чудеса эквилибристики. Имоджин же была слишком удивлена неожиданным визитом, чтобы сразу осознать некоторую неловкость ситуации.

— Он з-з-заряжен? — дрожащим голосом пробормотал доктор.

Имоджин опустила свой пугач.

— Да проходите, доктор, проходите… Вы уж извините, но я вынуждена соблюдать некоторые меры предосторожности.

— Понятно…

По пути в гостиную Джонатан Элскотт клялся себе непременно отблагодарить Арчибальда Мак-Клосту и Сэмюеля Тайлера за порученную миссию. Имоджин тем временем терялась в догадках, с чего это вдруг к ней пожаловал врач, которого покойный папаша так ненавидел за назойливые советы образумиться и перестать наконец пьянствовать с рвением молодого забулдыги… Впрочем, и сама она тоже не очень-то его привечала, веря слухам, будто он потомок клана Мак-Леода, издавна враждовавшего с доблестным кланом Мак-Грегора.

— Что я могу вам предложить, доктор?

— У вас не найдется глотка виски? Вы меня так напугали, что, честно говоря, я как-то не совсем хорошо себя чувствую.

С победоносной улыбкой торжествующая Имоджин отправилась за бутылкой виски и двумя стаканами: как-никак, а ведь опять, в который раз, Мак-Грегоры одержали верх над Мак-Леодами! Потом подождала, пока на лице доктора не появился нормальный здоровый румянец, и поинтересовалась:

— Чему обязана честью вашего визита, доктор Элскотт?

— Я слышал от Арчибальда Мак-Клосты, что у вас тут были какие-то неприятности…

— Все, что со мной приключилось, — сухо прервала его мисс Мак-Картри, — не касается никого, кроме меня.

— Ах вот как!.. Значит, со здоровьем у вас все в порядке?

— В полном, доктор!

— Ну что ж!.. И вы не хотите, чтобы я вас немного осмотрел?

— А с чего это вам пришло в голову меня осматривать?

— Просто мне показалось…

— Вот именно — показалось! Наверное, вы неправильно поняли… Этот кретин, шеф полиции, как всегда, перестарался. Он у меня дождется, я им еще займусь. Видно, все-таки придется поговорить о нём где надо…

— Ясно!.. Похоже, там, в Лондоне, вы пользуетесь большим влиянием?

— Бог мой! Влиянием не влиянием, но, конечно, в определенных кругах несомненно прислушаются к моему мнению.

— Ну и дела!.. Если мне не изменяет память, вы служите там в каком-то ведомстве?

— В Адмиралтействе. Только в особом отделе, где официальная должность часто служит только прикрытием для более важных дел.

— Вот оно что…

Он допил свой стакан и продолжил:

— А скажите-ка, мисс Мак-Картри, вы, наверное, много читаете?

— Что-что?

— Я спрашиваю — вы много читаете?

— Ну, в общем, немало. Но что-то никак не пойму, почему это вас интересует?

— И какие же книги вы предпочитаете?

— Ну, в основном исторические…

— А как насчет детективных романов?

— И детективы тоже…

— Похвально!.. Часто ходите в кино?

— Примерно раз в неделю. Хотя, честно говоря, не понимаю, к чему вы клоните?

— А нет ли у вас слабости к фильмам героического содержания?

— Пожалуй…

— Так-так… Ну теперь мне все ясно. Впрочем, именно это я и подозревал…

— Доктор, да объясните же вы наконец, в чем дело!

— Теперь последний вопрос, мисс… Скажите, а когда вы бываете одна в комнате — ну, скажем, здесь или там, в Лондоне, — вам не случается… даже не знаю, как сказать… в общем, вы никогда не слышите какие-нибудь голоса? Допустим, вам кажется, будто с вами кто-то разговаривает, а на самом деле в комнате никого нет?.. Например, кто-то призывает вас совершить какой-нибудь подвиг, а?..

Имоджин уже было решила, что Джонатан Элскотт просто-напросто над ней издевается, как вдруг ее осенило: своими идиотскими вопросами он, похоже, хочет доказать, что она, видите ли, не в своем уме! Конечно, это все штучки дурака Мак-Клосты…

— Ну а как насчет привидений, вы в них верите? Вот мы с вами, например, тут дружески болтаем, а вам вдруг видится что-нибудь сверхъестественное. Что вы на это скажете?

Мисс Мак-Картри вскочила, так задыхаясь от ярости, что даже с трудом смогла выдавить слова:

— Да, ваг теперь мне действительно видится что-то сверхъестественное и очень противное! Один поганый костоправ пытается сыграть со мной самую гнусную шутку, какая только могла родиться в извращенных мозгах Мак-Леодов! Ну ничего, сейчас этот поганец у меня узнает, где раки зимуют!!

Джонатан Элскотт взвизгнул и, схватив по дороге шляпу, ринулся к двери. Потом он так и не смог вспомнить, как в несколько секунд умудрился катапультироваться из кресла, домчаться до двери, открыть ее, пробежать через сад, вскочить в свой автомобиль и нажать на акселератор. Однако всем, кто соглашался его послушать, он рассказывал, что до конца жизни не забудет истерического хохота мисс Мак-Картри, от которого у него до сих пор поджилки трясутся.