Не спеши умирать в одиночку

1

Как ни странно, но табачный киоск стоял на прежнем месте. На фоне всего того бардака, что творился вокруг последнюю неделю, начиная с проклятого понедельника, было бы неудивительно, если бы киоск вдруг провалился бы сквозь землю, исчез бы без следа. Исчезают же без следа трупы из офиса «Талер Инкорпорейтед», так почему же нельзя исчезнуть маленькому табачному киоску?

Тамара остановила машину, не доезжая метров десяти до киоска. По Промышленному проспекту носились туда-сюда машины, стоял обычный для середины дня гул, а небо имело обычный для этого района серый цвет. Солнце и то как-то нехотя светило сюда, продираясь через дым и копоть.

— Вот здесь это и случилось? — спросила Тамара, разглядывая пятачок перед киоском.

— Да, — сказал я. — Прямо здесь. Вон там он остановил машину, я вышел и подошел к киоску... А когда обернулся — Джорджик уже был готов. Где-то в той стороне стоял джип, куда запрыгнул убийца. А вон туда покатилась коляска, в которой лежал автомат...

— С каким удовольствием ты все это рассказываешь, — покосилась на меня Тамара. — Тебе экскурсоводом надо заделаться, водить приезжих по памятным местам: вот тут выходил из кареты пописать Александр Сергеевич Пушкин, проезжая из Петербурга на Кавказ, а вот тут на моих глазах изрешетили Георгия Джорджадзе, известного также как Джорджик...

— Который, кстати, был твоим мужем, — напомнил я. — А у тебя нулевая реакция на место его гибели. Хотя бы слезу пустила. Одну, небольшую.

— Согласна высморкаться, — сказала Тамара. — Один раз, но громко. Каких еще слез ты от меня ждешь? Я же говорила — я не безутешная вдова. Я уже в норме, еще бы деньги Джорджика отыскать, и совсем бы успокоилась моя нервная система... Все, — деловито сказала Тамара, увидев, что небольшая очередь перед табачным киоском рассосалась. — Можно идти.

— Погоди, — я почувствовал легкую дрожь в коленях: все-таки один человек на моих глазах получил в этом месте пулю, и что бы там ни говорила Тамара, место это не казалось мне приятным. Моя миссия тоже не внушала оптимизма. — Ну подойду я туда, а что скажу? «Извините, я покупал у вас в прошлый понедельник блок „Мальборо“, и у меня теперь из-за него неприятности»? Они спросят, где чек, а чека у меня нет, а значит, меня пошлют на фиг.

— Ты спросишь, где девушка, которая работала в прошлый понедельник, — напутственно произнесла Тамара. — Если там сейчас эта девушка и сидит, ты ей скажешь, что взял в прошлый понедельник блок сигарет с дискетой. Говори в открытую, не стесняйся. Терять нам уже нечего. Скажи, что дискета у тебя и что ты хочешь ее вернуть в обмен на уплаченные Джорджиком деньги. Мол, раз Джорджик убит, то теперь эта дискета никому не нужна, пусть те, кто законопатил дискету в блок «Мальборо», сами ищут на нее покупателя. А нам верните наши денежки.

— Складно ты все это излагаешь, — восхитился я. — Может, ты и пойдешь на переговоры?

— У тебя рожа пострашнее, — сказала Тамара. — А они должны поверить в серьезность наших намерений и должны нас испугаться. Меня девушка в киоске не испугается.

— Ладно, — сказал я и открыл дверцу «Ягуара», но тут же спохватился. — А если она попросит показать дискету? Мы же оставили ее у ДК...

— Кто оставил ее у ДК? — невинно захлопала ресницами Тамара. — Ты оставил? Может быть, но только я свои вещи стараюсь не забывать, — она расстегнула сумочку и продемонстрировала мне дискету.

— Как?! — вытаращил я глаза. На моей памяти ДК впервые остался в дураках. Понять, как такое могло случиться, я просто не мог.

— Ну, пока ты спал... Я поднялась к нему наверх пожелать спокойной ночи, — невозмутимо пояснила Тамара, подводя губы. — Мы немного поболтали... Закрой рот, Шура, у тебя очень идиотский вид. Так вот, мы немного поболтали... И как-то так получилось, что дискета оказалась у меня.

— А ДК это заметил? — наконец нашел я силы задать вопрос.

— Не знаю, меня это не очень волновало... Ну, ты пойдешь или нет? Хватит отсиживаться, не могу же я сама делать всю грязную работу! — Тамара толкнула меня в плечо, и я несколько заторможенно выбрался из машины. — Вперед, вперед...

Я сделал пару шагов, остановился и, обернувшись, посмотрел на Тамару. Она сидела за рулем «Ягуара», улыбалась и махала мне рукой. Как ни в чем не бывало.

— Ну ты и... — сказал я с чувством. Фраза осталась незаконченной, потому что одно слово, выражавшее всю гамму моих эмоций по отношению к этой женщине, подыскать было невозможно.

В довольно поганом настроении я подошел к табачному киоску. Стеклянное окошечко было закрыто, но рядом торчала табличка «Стучите». Лимонад на полном серьезе утверждал, что такие таблички — изобретение ФСБ и что они действуют на подсознательном уровне, подталкивая граждан доносить друг на друга.

Но я воспринял призыв буквально и дважды стукнул костяшками пальцев в окошко. То немедленно открылось, и небритая челюсть хрипло спросила:

— Чего?

— Тут у вас девушка работает, — сказал я.

— У нас не публичный дом, — ответила челюсть, и окошко закрылось. Я ошарашенно посмотрел на табличку, постучал еще раз, но теперь челюсть, лишь увидев то же самое лицо, моментально закрыла окошко, я и слова сказать не успел.

— Козел, — сказал я закрытому окошку, — никакой культуры обслуживания.

Ответа не последовало. Я повернулся и посмотрел на «Ягуар». Мне показалось, что Тамара ухмыляется, глядя на мою растерянную физиономию. «Они должны нас испугаться», — вспомнил я. Что ж, будем брать на испуг.

Я дал возможность трем или четырем гражданам сделать в киоске покупки, а потом снова подошел к окошку, настроенный довольно серьезно. Примерно с таким настроением шел я в мужской туалет «Золотой антилопы» выкуривать оттуда депутата Веретенникова. Если бы небритая челюсть знала об этом инциденте, она бы вела себя поскромнее. Но челюсть не знала.

— Чего? — раздалось из окошка, а я без всяких лишних вопросов резко всунул руку внутрь, ухватив продавца за горло и дернув к себе так, что тот, вероятно, уперся верхней частью лица в стенку. Из нижней части лица раздавался еще более явственный хрип.

— Руками не шелуди, — посоветовал я. — Пока ты найдешь свой газовый баллончик, я тебе горло сломаю. Расслабься и вежливо поговори со мной. Ты же помнишь — клиент всегда прав. Так клиент — это я.

Хрип стал чуть более миролюбивым, и я посчитал, что можно перейти собственно к разговору.

— Девушка, — сказал я. — Она работала тут в прошлый понедельник.

— Утром или вечером? — проскрипела челюсть.

— Утром, — сказал я.

— Это Маринка, — признался продавец. — Какие у тебя к ней дела?

— Не уверен, что именно к ней, — сказал я. — Ты, кстати, в дискетах понимаешь что-нибудь?

— Какие дискеты? — возмутился продавец. — Мы же сигаретами торгуем, у нас другой совсем ассортимент...

— Значит, будем говорить с Маринкой, — сделал я вывод. Тут мне легонько постучали по плечу.

— Молодой человек, вы еще долго будете? — поинтересовался лысый старичок в выцветшей гимнастерке. — Давайте не будем создавать очередь!

— Это не очередь, — сказал я. — Это налоговая инспекция поймала на месте преступления злостного изготовителя фальшивых акцизных наклеек на сигареты. Поймала и держит своей железной рукой. А вы, дедушка, отойдите в соседний киоск или подождите минут пять, пока злодей пишет свое чистосердечное признание...

Злодей управился быстрее чем за пять минут, накарябав адрес Маринки на куске картона и протянув его в окошко.

— Это заводское общежитие, — пояснил он. — Там паспорт на входе спрашивают, но дашь вахтерше пачку «Беломора», и нет проблем.

— Ну так давай сюда свой «Беломор», — сказал я.

2

Тамара не пришла в восторг от предложения прокатиться к заводскому общежитию на «Ягуаре».

— Понимаешь, — сказала она, — ну есть же рамки приличия, есть какой-то предел, который не нужно переходить... Чтобы банкой с огурцами по башке не получить.

— Какой банкой? — не понял я.

— Когда я училась в институте и жила в общежитии, — погрузилась в воспоминания Тамара, — моя соседка по комнате очень переживала, что у меня водятся солидные знакомые при деньгах, а у нее никто не водится. И когда меня привозили к общежитию пусть даже не на «Ягуаре», а на простенькой «девятке», она норовила уронить из окна что-нибудь тяжелое на крышу машины. Цветочный горшок, презерватив с водой, а то и банку с огурцами... Боюсь, что появление «Ягуара» возле рабочего общежития вызовет нездоровую реакцию среди тамошних обитателей, а нам надо установить с ними контакт, чтобы найти эту самую Маринку. Поэтому оставим машину за пару кварталов в каком-нибудь безопасном месте, а сами пойдем пешком, по-простому. Ты, кстати, выглядишь идеально для посещения рабочего общежития, — оценила меня Тамара. — Особенно эта пачка «Беломора» в руке, она придает тебе особый колорит.

— Хватит трепаться, — сказал я. — Поехали.

— Ехать-то недалеко, — Тамара посмотрела на картонку с адресом. — Меня интересует другое: почему ты раньше до всего этого не допер?

— До чего не допер?

— До всего — что дискета это товар, что хмырь с ножом хотел лишь завершения сделки, что нужно выйти на связь с теми, кто продал Джорджику дискету... Твой дядя просек все это за пять минут!

— Ну, взгляд со стороны, — промямлил я, — всегда дает результаты...

— Просто ты вышибала, — выдала свой диагноз Тамара. — Мысли — это не твой конек. Вспомни про записку в лисицынском кабинете. Сам себе создаешь трудности. Слава богу, что у тебя есть дядя, который за тебя думает... Между прочим, ты знаешь, что он спит голым?

— Э? — Я обалдевшими глазами смотрел на Тамару, а та как ни в чем не бывало вела машину.

— Не знаешь, — сделала вывод Тамара.

— Зачем мне... И во... Какая раз... Смотри на дорогу! — вырвалось у меня с четвертой попытки.

— Что на нее смотреть? Что я там не видела, дорога как дорога... Вот твой дядя — это другое дело, — сказала Тамара, следя краем глаза за моей реакцией.

— ЁТМ, — тихо и с достоинством ответил я.

— Это что значит?

— Познакомишься с моим дядей поближе, узнаешь, — злорадно сказал я, и Тамара больше не поминала ДК.

Мы оставили машину на стоянке и молча направились в сторону общежития. Тамара шла впереди, весело улыбаясь встречным, а сзади тащился я, согласно Тамариной инструкции сохраняя пугающее выражение лица. Тамара случайно обернулась назад и вздрогнула:

— О господи! А, это ты, Шура... Ты пока расслабься, мы же еще не нашли тех, кого надо пугать. Кстати, пора бы уже тебе обзавестись оружием, а то одним лицом нам не обойтись.

— Когда я работал в «Золотой антилопе», — мрачно заметил я, — то всегда обходился без оружия. Все были довольны.

— Ты все рассказываешь про свои вышибальские успехи, а я вот не верю. Тот киллер в офисе сделал тебя как младенца...

— Было темно, — сказал я. — А потом стало светло. Я не ожидал.

— То есть тебе нужно постоянное освещение, — с иронией сказала Тамара. — Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.

Дальше было пятиэтажное кирпичное здание, где на входе сидела железнозубая седая вахтерша, натренированным движением сцапавшая пачку «Беломора».

— Пока все идет по плану, — сказал я. — В смысле, все, как и рассказал продавец.

— Главное не войти, а выйти, — философски заметила Тамара, поднимаясь по лестнице общежития. — Этот запах... Вот так пахло мое прошлое.

— А чем пахнет твое настоящее?

— Керосином, — не менее философски ответила Тамара.

Дверь в сорок шестую комнату была открыта. Тамара заглянула туда и тут же выскочила обратно в коридор с сообщением:

— Пусто. Думаю, она уже перешла на нелегальное положение.

— Какое нелегальное положение? — сердито шепнул я. — Ты свихнулась?

— Я мыслю, — сказала Тамара. — Твой ДК кормит тебя поговорками, а на самом деле все очень просто. Техническая документация, интересная для иностранных спецслужб, — это что, по-твоему, чертежи детских горшков с завода пластмассовых изделий? Нет, Шура, это кое-что другое. Ты прочитал на вывеске, к какому заводу относится это общежитие? К заводу «Октябрь». Все собаки в городе знают, что «Октябрь» производит какие-то там военные комплексы. Вот на таком заводе работает девушка Марина, а потом на дискете оказывается сам понимаешь что. И как это называется? Это называется шпионаж. ДК сказал — можно словить пятнадцать лет тюрьмы...

— Блин, — я почесал в затылке. — И точно...

— И я не удивлюсь, если твоя Маринка уже слиняла с полученными от Джорджика деньгами...

— Не слиняла, — сказал я.

— С чего ты такой уверенный?

— А вот она, — я ткнул пальцем в пухленькую блондинку, которая развешивала белье на общем балконе. — И знаешь, на шпионку она не тянет. Она тянет на девушку, которая работает на заводе и подрабатывает в табачном киоске.

— Будем ее колоть, — решительно заявила Тамара. Она толкнула балконную дверь, подошла к Марине со спины и низким пугающим голосом произнесла: — Марина?

— А? — Девушка обернулась, сначала увидела Тамару, а потом увидела меня, перекрывшего выход с балкона, и побледнела, прижав к животу тазик с бельем. — Вы кто?

— Марина, это вы работаете в табачном киоске, что на Промышленном проспекте? По понедельникам в первой половине дня? — Тамара заложила руки за спину, чуть опустила голову и походила теперь на сурового дознавателя, который непременно выведет бедняжку Марину на чистую воду.

— Вы из администрации? — обреченно произнесла

Марина. — Ну я же не знала, что подрабатывать нельзя... Я всего полдня в понедельник и полдня в воскресенье...

— Нас интересует только понедельник, — прежним жестким тоном сказала Тамара. — Прошлый понедельник. Когда возле вашего киоска произошло убийство.

Девушка и до этого была бледная, а тут она стала просто белее белого. В глазах ее появился испуг, она попятилась назад, но там было металлическое ограждение.

— Вы... Вы из милиции?

— Нет, мы не из милиции. — Тамара жестом подозвала меня и спросила девушку, тыча в меня пальцем: — Узнаешь?

— Нет, — отчаянно замотала головой Марина.

— Ты дала мне блок «Мальборо», — нехотя напомнил я. — Тот самый блок «Мальборо». Тот особенный блок «Мальборо». Ты знаешь, что там было внутри.

— Я не знаю! — торопливо воскликнула Марина. — Я просто отдаю эти коробки, меня попросили, а я...

— Кто попросил?

— Рома попросил...

— Вот, — не удержалась от обобщений Тамара. — Как всегда, все женские несчастья происходят от мужчин. Голову оторвать этому Роме! Хотя мы еще успеем это сделать...

— Давно ты передаешь такие коробки? — перебил я

Тамарины рассуждения.

— Ну, с весны-то точно передаю. С апреля, наверное. А до меня Ленка работала, может, и она передавала...

— С апреля, — я посчитал в уме. — Больше трех месяцев. И как это все обычно происходило?

— В понедельник, примерно в десять утра, останавливалась эта машина, — принялась покорно излагать Марина. — Иномарка. У нее еще такой значок был спереди... Короче, я ее запомнила. Из этой машины выходил мужчина, подходил к киоску и говорил: "Мне блок «Мальборо». И деньги давал, чтобы все по-настоящему выглядело. А я отдавала тот блок, который мне заранее Рома приносил. Чтобы я не перепутала, он ставил на бок коробки точку синим фломастером. А что там внутри, я не знала, мне платили по пятьдесят рублей за каждую такую передачу, вот и все...

— Пятьдесят рублей, — Тамара покачала головой. — Ну и паразит твой Рома...

— А ты помнишь тех людей, которые раньше забирали коробки? — спросил я. — В предыдущие понедельники?

— Все время один и тот же парень приходил, — сказала Марина. — Симпатичный такой, улыбчивый, с ямочкой на подбородке... В аккуратном костюмчике.

— Дима, — сказала мне Тамара. — И так, значит, каждый понедельник?

— Не каждый, то есть иногда и каждый, а иногда... Иногда ничего не передавала. Вот в прошлый понедельник передавала, а до этого две недели было, когда ничего не передавала... — Марина посмотрела на наши сумрачные лица и задала вопрос, который мучил ее больше всего: — И что мне теперь за это будет?

— Ничего те... — начал я, но Тамара перебила меня, встав в прежнюю суровую позу.

— Если ты постараешься, — сказала она, — то останешься живой и здоровой.

— Я постараюсь, — поспешно сказала Марина. — А как мне постараться?

— Нам нужен Рома. А может, даже и не Рома, я не знаю, кто там у них главный. Просто скажи Роме, что люди, которые взяли коробку, хотят срочно с ними встретиться. Скажи, что это очень серьезный разговор. Так что пусть приходит самый главный, тот, кто все это затеял.

— Я передам, — закивала китайским болванчиком Марина, каким-то чудом еще не вывалив на пол белье из перекосившегося в ее руках тазика. — А что... Что вы с ними сделаете? Что вы с Ромой сделаете?

— Посмотрим, — многозначительно процедила сквозь зубы вошедшая в роль Тамара. А я подумал, что это еще вопрос: мы с ними что-то сделаем или они из нас сделают нечто такое, что потом подполковник Лисицын долго и безуспешно будет рассылать нам свои повестки.

3

Девушка Марина настолько загорелась желанием остаться живой и здоровой, что тут же бросилась исполнять Тамарино поручение, то есть звонить своему знакомому Роме из телефона-автомата. С пятой попытки она дозвонилась, и в Ромины уши вылилось все, что только что узнала Марина.

Мы с Тамарой стояли неподалеку, наблюдая за девушкой и ожидая результатов этого разговора.

— У нее глаза до сих пор круглые от страха, — тихо сказала Тамара. — Это хорошо. Она сейчас весь этот муравейник на уши поставит...

— Главное не переборщить, — добавил я. — Если она их очень напугает, то они нас в цемент зальют с перепугу. Поэтому начинай доброжелательно улыбаться.

— Кого ты боишься? — фыркнула Тамара. — Мы же разобрались и выяснили, что из джипов палят совсем другие люди, а делегатом от продавцов был тот хмырь с перочинным ножичком. Ты же его не боишься?

— Во-первых, хмырь наверняка сделал выводы из прошлого мероприятия, а во-вторых, что, если мы ошибаемся? Что, если именно продавцы и убрали Джорджика? Может, он им мало платил? А мы сейчас заявились прямо к ним в логово, клацаем зубами и пытаемся угрожать...

— Давай остановимся на твоем первом предположении, — сказала Тамара. — На усовершенствованном хмыре. Он мне больше симпатичен.

Лично у меня воспоминание о хмыре положительных эмоций не вызвало, потому что руку он мне все-таки порезал. Неумелый убийца сказал тогда о нежелательности разрывать цепочку, о необходимости продолжать прежнее дело — тут все было ясно. Но была еще одна фраза, что-то насчет «последнего бракованного пакета». Если под «пакетом» подразумевались такие вот законспирированные посылки с дискетами, то что значило «бракованный»? Коробка, куда забыли положить дискету? А Марина сказала, что в течение двух недель до моего визита в табачный киоск никаких коробок она не передавала. Возможно, бракованный пакет и эта двухнедельная пауза были как-то связаны. Но как?

— Через два часа, — сказала Марина, теребя пояс халата. — Они вас будут ждать через два часа на старом пляже. Это вниз по склону от общежития, а потом налево. Вы увидите знак «Купаться запрещено!», это и есть старый пляж. Река там сейчас слишком грязная, отходы всякие плавают...

— Интересно, а трупы там не плавают? — шепотом спросил я Тамару. — В хорошенькое местечко нас пригласили...

— А это уже твоя забота, — был ответ. — Я думаю, а ты вышибаешь мозги. Вот и думай, как теперь выкручиваться будем.

Я надолго задумался, но, кроме желания позвонить ДК и попросить у него до завтра снайперскую винтовку, в голове ничего не появилось. Мы вышли из общежития, и я поймал себя на том, что смотрю под ноги, подыскивая палку поувесистее или металлический прут.

— А вот на эту встречу хорошо бы подъехать на «Ягуаре», — рассуждала тем временем Тамара. — Это же переговоры, нужно выглядеть посолиднее...

Я оценил крутизну склона, по которому нам предстояло спуститься, и скептически хмыкнул.

— Может, ты на «Ягуаре» туда и съедешь, но вот обратно совершенно точно не подымешься. Нам лучше побыстрее туда пойти, осмотреться и залечь в каком-нибудь укромном месте. Если заметим неладное, то успеем смотаться...

— Мы же идем договариваться! — напомнила Тамара. — А ты убегать собрался! Я собираюсь вернуть им дискету и потребовать обратно свои деньги, и меня будет очень трудно отговорить от этого плана... Пожалуй, что невозможно.

Через полчаса мы отыскали вкопанный в песок железный столб с ржавой табличкой, чьи немногие уцелевшие буквы сообщали, что «... пать ... я ... пре ... но!». О серый песчаный берег тихо плескалась темная вода, чей запах пробудил во мне воспоминания о школьном кабинете химии. Я потянул Тамару за руку до ближайших кустов, и тут мы устроили нашу засаду.

— А если они не согласятся вернуть тебе деньги? — спросил я напрягшуюся в ожидании Тамару.

— Тогда придется искать покупателей. А как их искать — черт его знает! Может, и вправду придется объявление в газету давать. Покупатели, конечно, больше заплатят, чем эти... Но этих мы нашли, а тех — увы...

Мне вдруг пришло в голову, что за рассуждениями о том, кто больше заплатит, подзабылся вопрос о том, кто изрешетил из автомата господина Джорджадзе. Конечно, Джорджик в некотором смысле заслужил такую судьбу, потому что уж слишком многим напакостил при жизни и слишком много потенциальных убийц крутилось вокруг него в последние дни. Но если не понять ключевое событие, после которого стали твориться все остальные, — не поймешь ничего. Ни я, ни Тамара, ни ДК, ни подполковник Лисицын пока не поняли смысл ключевого события. Хотя... Возможно, я погорячился насчет ДК. Он мог все понять, но из вредности промолчать, оставив мне почетное право ломать голову над бесконечными загадками.

— Вон они, — вдруг шепнула Тамара. — Видишь? Видишь?!

— Вижу, — сказал я, пригибаясь к песку. На противоположном конце пляжа появились трое мужчин. Они о чем-то оживленно беседовали, размахивая руками и в то же время постоянно оглядываясь кругом. Дойдя до запрещающего купание знака, они остановились. Один присел на корточки, двое закурили. Понаблюдав за троицей минуты две, я понял, что страха перед ними не испытываю. Эта компания не выглядела коварными жестокими убийцами, пришедшими в укромное место, чтобы убить двух человек и утопить их тела в насыщенной химикалиями речной воде.

— Пошли, что ли? — шепнула Тамара, медленно поднимаясь из-за кустов.

— Пошли, — сказал я и встал. Как только я это сделал, среди троих мужчин у столба началась легкая паника. Они почему-то бросились врассыпную, но минуту спустя вновь оказались у знака.

— О господи, — изумленно сказала Тамара, глядя на их изменившиеся лица. Теперь на головах всех троих были черные вязаные шлемы с прорезями для глаз. Киношные гангстеры обычно используют их для ограблений банков. Я огляделся — никаких банков, никаких инкассаторских машин. Может, трое собирались грабить нас с Тамарой? Тогда им стоило заранее сообщить, что это бестолковое занятие и что это мы пришли за деньгами к ним.

Я медленно поднял правую руку и помахал раскрытой ладонью. Троица в черных шлемах посовещалась, а потом ответила мне аналогичным приветствием.

— Это же не контакт с инопланетянами, — саркастически заметила Тамара. — Можно без формальностей. Да и русский язык, я думаю, они понимают.

Она быстро пошла вперед, а трое, увидев женщину, кажется, совсем расслабились и обменялись невнятными оптимистическими возгласами.

— Привет, — сказала Тамара, остановившись на полпути. — Вам не кажется, что зима уже прошла? — говоря это, она слегка покачивала бедром, и это привлекло внимание всех троих. Я был четвертым. — Я имею в виду, что вы вспотеете в ваших шапочках...

— Ничего, — подал голос самый высокий из троих. — Так нужно. Для секретности. Дело, сами знаете, опасное...

— Мы рискуем по-крупному, — добавил второй. — Лучше, если вы не будете знать нас в лицо, не сможете опознать...

— А что тут сложного? — подошел я поближе к Тамаре. — Я без всяких масок узнал вон того хмыря, который меня своим кухонным ножом разделать хотел...

Третий, самый маленький из всех, досадливо сплюнул на песок.

— Ну, он вас тоже узнал, — сказал первый. — Иначе бы мы к вам не подошли бы. Извините за тот инцидент с ножом, но мы тогда были очень напуганы всеми этими событиями...

— Перенервничали, — сказал хмырь. — Да и вы тоже хороши — ни бе, ни ме...

— Нужно было объяснить все толком, — парировал я, — а не кидаться, чуть что, с ножом...

— Все, все, хватит, — поднял руки в примиряющем жесте первый. — Давайте не будем тратить времени зря. Что у вас за разговор?

Мы с Тамарой переглянулись.

— Разговор, вообще-то, длинный, — сказал я. — У нас очень много вопросов. Так что давайте отойдем куда-нибудь в укромное место, вы там снимете свои маски, и мы нормально все обговорим...

— Мы маски не снимем, — упрямо заявил второй.

— А какой в них смысл? Я одного из вас уже знаю в лицо, знаю, что второго зовут Рома...

— А меня вы не знаете, поэтому я буду в маске.

— Ну и черт с тобой! — не выдержала Тамара. — Парься, как дурак, если хочешь. Любой, кто сейчас выйдет на пляж, увидит ваши маски и поймет, что здесь творится что-то не то. Еще милицию вызовет!

— Милиция нам тут совсем не нужна, — сказал высокий и снял маску. — Рома — это я.

— Василий Петрович, — представился хмырь.

— А я не скажу, как меня зовут, — упорствовал второй. — Маску сниму, а не назовусь. С какой стати я должен вам называться?

Когда все трое оказались без масок, обнаружилось, что Роме лет двадцать пять, а двоим другим не меньше сорока. Мы отошли в заросли для продолжения переговоров.

Тамара задавала вопросы.

— Вы — продавцы?

— Дискеты имеете в виду? Да, тогда мы получаемся продавцами, — сказал Василий Петрович. — А вы кто? Я вас, женщина, впервые вижу.

— С вами вел дела мой муж, — пояснила Тамара, — покойный муж. Это с ним вы связывались через табачный киоск.

— Жена Георгия? — привстал с пня неназвавшийся переговорщик. — Что хотите про меня думайте, но я вам соболезнования выражать не буду. Муж ваш был такой сволочью, что поискать еще нужно...

— Коля, — укоризненно посмотрел на него хмырь Василий Петрович.

— Ну вот, — обреченно произнес Коля. — Ты меня раскрыл. Теперь нас точно посадят. Ты ведь их даже не проверил! Может, у них микрофоны под одеждой прицеплены! Может, это все провокация!

— Действительно, — спохватился Василий Петрович. — Придется вас обыскать.

Я встал и стянул через голову майку, потом расстегнул и приспустил джинсы.

— Чисто, — смущенно произнес Василий Петрович.

— Мне тоже такое проделать? — поинтересовалась Тамара.

— Ну, мы все же интеллигентные люди, — сказал Коля. — Женщину мы обыскивать не будем. Хотя муж ваш...

— Хватит, Коля, хватит, — замахал рукой Василий Петрович. — Один раз сказал, и достаточно.

— А что плохого вам сделал мой муж?

— Он нас нагрел. Очень прилично нагрел, — пояснил Василий Петрович. — Мы, как вы правильно заметили, продавцы, а он был, так сказать, посредником. И он нас регулярно обдирал как липку...

Тамара понимающе закивала.

— С полгода назад он вышел на меня со своим предложением, — продолжал Василий Петрович. — С предложением продавать кое-какую информацию. Я на одном заводе работаю, Коля на другом, Рома на третьем. Я Рому с Колей ввел в курс дела, стали мы регулярно нужную информацию на дискеты сбрасывать и вашему мужу сбывать. Поймите, мы в этом деле — профаны, мы расценок не знали. Как Георгий нам предложил, так мы от него и получали, тем более что на заводе зарплаты, сами понимаете, мизерные. Лишнему рублю будешь рад.

— А совесть вас при этом не мучила? — вдруг спросила Тамара, и я снова услышал в ее голосе следовательские нотки, как и при разговоре с Мариной.

— Какая совесть? — опешил Рома.

— При чем тут совесть? — нахмурился Коля. — Да если бы у вас такая зарплата была, как у нас...

— На мясокомбинате люди мясо выносят, — разъяснил Василий Петрович. — А у нас что выносить ради собственного пропитания? Получается, что вот эту информацию.

— И перед Родиной вам не стыдно?! — продолжала свирепствовать Тамара, а я просто закрыл глаза.

— Родина здесь при чем? — хмурился Коля.

— Это же продажа государственных секретов! Безопасность страны подрываете...

— Так мы же не за рубеж продаем, — успокоил Тамару Василий Петрович. — Мы продаем ее для нужд независимого центра стратегических исследований. Министерство обороны не хочет давать объективную информацию, секретничает, а мы вот, можно сказать, с этой ведомственностью боремся, даем для анализа реальные цифры и факты...

— И бабки, честно говоря, нужны, — добавил Рома.

— А кто вам сказал, что это для центра стратегических исследований?

— Да ваш муж и сказал! Он же с ними связь и поддерживал!

— И вы ему верили? — спросила Тамара.

— Ну... — замялся Василий Петрович. — А что... Как же не поверить... И деньги нужны. Очень.

— Да, — поддержал я беседу. — Сорок тысяч долларов — это не шутка.

После этой фразы воцарилась мертвая тишина. Все смотрели на меня, как на какого-нибудь Эйнштейна, который только что походя выдумал новый закон физики. Ну, почти все. Тамара смотрела на меня как на идиота. Но это уже мелочи.

— Какие сорок тысяч долларов? — с трудом произнес не вмещающуюся в сознание цифру Рома.

— Ну, ваша дискета с информацией... Она стоит примерно столько, — виновато пояснил я. Кажется, я сильно расстроил этих троих.

— Вот и сучий же потрох ваш муж! — не стерпел Коля и треснул кулаком по пню. — Вот же и ублюдок!

— Дело в том, — сказал потемневший лицом Василий Петрович, — что он у нас покупал информацию по двести долларов за дискету...

Я присвистнул.

— Вот именно, — сказал Василий Петрович. — И он утверждал, что это нормальные деньги, что сам он получает в конце концов на сотню больше. Все бы ничего, но в июне я был в командировке в одном городе, там тоже сильная оборонка осталась с советских времен... Подружился там с одним инженером, выпили, то-се... Ну, стали про зарплаты говорить, жаловаться друг другу, что платят мало... И он, когда сильно выпимши уже был, сказал, что, мол, подрабатывает. Кое-какие бумажки ксерит и продает. Это он под большим секретом сказал, понимаете? Я спрашиваю — и сколько? Он говорит — сотня баксов за десять листов. Я прикинул — дурит нас Георгий. Занижает расценки. Приехал сюда, встретился с ним, говорю — так дело не пойдет. Мы хотим нормальные деньги получать. По четыреста баксов за дискету. Георгий наотрез отказался. Вы, говорит, с ума сошли, таких денег вам никто платить не будет. Мы стоим на своем, а он угрожать начинает: «Я вас всех сдам в ФСБ, потому что у меня на вас собран компромат, сам выйду из воды сухим, а вас посадят». Ну, мы посоветовались и вот что сделали. Сдали Георгию очередную дискету, а на ней — фигня всякая. Он же сам не разбирался в этом, только настоящий покупатель мог понять — лажа это или нормальная информация...

— Бракованный пакет, — понимающе кивнул я.

— Вот именно. Бракованный пакет ушел в Москву, или куда он там все переправлял. Там раскусили и взгрели, видать, Георгия. Сам позвонил, встречу назначил, злой пришел, но четыре сотни нам заплатил. Согласился на наши расценки. А куда ему деваться было? Пока все утряслось, две недели мы ему ничего не передавали, а вот в прошлый понедельник отправили дискету, как обычно...

— А Георгия прямо возле киоска и грохнули! — воскликнул Рома.

— Да, я в курсе, — пробормотала Тамара. — А это не вы его убили на почве финансовых разногласий?

— Да вы что, женщина! — всплеснул руками Коля. — Мы же мирные люди, инженеры. Если Василий Петрович раз в жизни с ножиком побаловался, это же не значит, что мы убийцы прирожденные... Да и смысла нам не было Георгия убивать! Какая бы скотина он ни был, но четыреста долларов за дискеты он согласился платить! Кормилец наш, можно сказать...

— А я в его убил, — мрачно заявил Рома, глядя в землю. — Вот если бы мне раньше сказали, что дискета сорок тысяч долларов стоит, я бы этого кровососа пришил бы.

— Ну, это примерная цифра, — сказал я. — Возможно, тридцать тысяч...

— Да хоть двадцать пять, мне по фигу, — сказал Рома.

— А я-то хотела с вас свои деньги назад получить, — безнадежно всхлипнула Тамара. — Хотела дискету вам вернуть...

— Нет, женщина, вы что? — забеспокоился Коля. — Купленный товар назад не принимается! Зачем нам эта дискета? Что мы с ней делать будем? Василий Петрович затем и ходил к вам, — Коля кивнул на меня, — чтобы процесс продолжить. Мы же покупателя не знаем, мы больше продавать ничего не сможем...

— А как вы на меня вышли? — спросил я, глядя на интеллигента Василия Петровича.

— Элементарно, — сказал тот. — У нас же тоже мозги имеются, и мы не просто так все делаем. Рома — он обычно торчал возле киоска и следил, чтобы все прошло нормально. Он там был и в тот понедельник, когда Георгия убили. Рома видел, что какой-то тип, извините за выражение, взял блок из киоска. Он видел, что вас повезли в милицию. Рома, как умный человек, взял такси и поехал следом. Он дождался, пока вы выйдете обратно, и проследил вас до дома. А потом уже я пошел с вами разговаривать. Но вы, опять-таки извините за выражение, показались мне полным идиотом. Ну и нервное напряжение сказалось, я решил, что слишком много наболтал, что вы запомните мое лицо... Короче говоря, я попытался убрать свидетеля. К счастью, не получилось.

— Спасибо, — сказал я.

— А потом мы пытались понять, как же так — у вас есть эта коробка с дискетой, но вы про нее ничего не знаете. Коля предположил, что дискету забрали в милиции, а вы сами — совершенно случайный человек. Вот тут мы очень испугались, потому что милиция сообразила бы, что это за дискета, передала бы ее в ФСБ... Ничего хорошего из этого получиться не могло, и поэтому мы затаились. Все, конец истории. Сегодня Роме позвонила его девушка, которая помогает нам в том киоске, и передала ваше приглашение встретиться. Мы пришли.

— Но я чувствую, что ничего путного из нашей встречи не выйдет, — пессимистично предположил Коля. — У вас ведь нет на примете нового покупателя?

— Нет, — сказала Тамара, — покупателей у нас на примете нет. А четыреста долларов — это совсем не те деньги, которые пропали после смерти моего мужа.

Все расстроенно замолчали, и я решил внести нотку оптимизма в эти посиделки.

— Скажите, — обратился я к Василию Петровичу, — так это не вы на прошлой неделе обстреляли нас с Тамарой возле ее дома?

— Нет, — испуганно вздрогнул Василий Петрович.

— А Диму, который раньше приходил за коробками, тоже не вы убили?

— Нет, — сказал Василий Петрович, переглянувшись с Колей и Ромой. Тем тоже было не по себе.

— А киллера в офис Георгия вы не присылали в прошлую субботу?

— Знаете что, — Василий Петрович резко встал, и Рома с Колей последовали его примеру. — Мы лучше пойдем. Мы мирные люди, и нам вот эти ваши разборки...

— Глубоко чужды, — бросил на ходу Коля, выбираясь из кустов.

— Будут коммерческие предложения — связывайтесь через Марину! — сказал Василий Петрович и убежал вслед за остальными.

— Банда изменников и шпионов, — проворчала Тамара им вслед.

4

Ясное дело, что после таких переговоров Тамара осталась сильно разочарованной. А где разочарование, там и стресс. Со стрессом Тамара боролась одним-единственным способом, и в результате ее кошелек и мои карманы существенно опустели после посещения пиццерии. Теперь уже я был разочарован, а Тамара светилась умиротворенной улыбкой, которая стала медленно сползать с ее лица при подъезде к дому.

— А вот это машина Шоты, — тихо сказала Тамара, тормозя возле гаража.

— А это сам Шота, — сказал я, глядя перед собой. Белый костюм замечательно выделялся на фоне вечернего неба. — Интересно, что ему нужно?

— Тебе интересно, ты и спрашивай, — буркнула Тамара. Я воспринял это как приказ, открыл дверцу и сказал:

— Э-э...

— А ты свободен, — улыбнулся мне Шота. — Свободен целиком и полностью. До свидания. Я хочу поговорить с Томой...

— Во-первых, я не в настроении разговаривать, — раздалось со стороны Тамары. — Во-вторых, это — мой телохранитель, и только я решаю, когда он свободен, а когда занят. Я его пока не отпускала.

— Скажи пожалуйста! — рассмеялся Шота. — А зачем тебе понадобился вдруг телохранитель? От кого нужно защищать такое роскошное тело?

— Да много вас тут таких ходит, — буркнула Тамара, выбравшись наконец из машины. — Нет прохода бедной женщине... На прошлой неделе меня чуть не пристрелили на этом самом месте.

— Так это же по людям Макса стреляли, а не по тебе...

— Сейчас я уже не уверена, — Тамара присела на капот машины и одарила Шоту прохладным взглядом. — Да и ты, Шотик, так часто стал крутиться вокруг, что у меня подозрения возникли — не твоих ли рук это дело? Может, у вас с Джорджиком нелады были, и ты теперь и меня за компанию хочешь упокоить?

— Обижаешь, Тома! — Шота мелодраматическим жестом приложил руки к груди. — Против тебя я никогда ничего не имел... Против Георгия, кстати, тоже. А что я кручусь вокруг, так это от желания позаботиться о тебе. Я же знаю про твои трудности, Тома... Сама понимаешь, вот это, — Шота небрежно кивнул в мою сторону, — совсем не то, что должно быть рядом с тобой в трудную минуту.

— Ты мне делаешь предложение? — усмехнулась Тамара. — Хочешь на мне жениться?

— Ну, ты же знаешь, — смущенно заулыбался Шота. — Я женат, у меня сын подрастает... Жена из хорошей семьи, папа у нее нефтью торгует, так что разводиться мне нельзя. Но одной женщины мне мало, — лукаво прищурился он. — А по статусу мне уже неприлично по блядям шляться. Мне любовницу положено по статусу, да не просто любовницу, а классную женщину... Вроде тебя... — Заметив брезгливое выражение на Тамарином лице, Шота поторопился добавить: — Буду по пятьсот баксов в неделю платить. Дальше — больше...

— А, понятно, — сказала Тамара. — Это ты сэкономить решил, да? Бляди-то подороже обойдутся, чем две штуки в месяц...

— Это не экономия, — продолжал убеждать Шота. — Это большое светлое чувство. Я же спокойно видеть не могу, что такая женщина пропадает...

— А кто сказал, что я пропадаю? Я не пропадаю. Я очень хорошо себя чувствую, — сказала Тамара. — Особенно под охраной, — она посмотрела на меня, а я не сдержался и ухмыльнулся. Шота это заметил, и это ему не понравилось. Он продолжал по инерции улыбаться, но глаза его смотрели как-то странно — словно сквозь меня.

— Нам бы наедине потолковать, — негромко сказал

Шота, — тогда все бы стало на свои места... Этот охранник Шура, он смущает тебя, Тома. Но ты понимаешь, что сегодня этот охранник здесь, а завтра его может уже и не быть с тобой...

— Только попробуй! — резко вскинула голову Тамара, но это была запоздалая реплика, потому что секундой раньше я понял, куда смотрел Шота: шорох за спиной предшествовал жесткому захвату моего горла чьей-то уверенной рукой. Я почувствовал запах чеснока и вспомнил: ласковое касание дула «парабеллума», молчаливый и злопамятный парень, выражение его темных глаз... Сейчас-то я их не видел, потому что парень был сзади, но навряд ли сущность взгляда изменилась за прошедшие дни. Сущность его заключалась примерно в следующих словах: «А хорошо бы тебе башку оторвать».

Что и говорить, Шота выбрал для вечерней прогулки подходящего человека.

5

Тамара обернулась, увидела мою невеселую физиономию, увидела нож у моего горла и неодобрительно покачала головой. Я это воспринял на свой счет: «Сколько же можно вот так прокалываться?!» Слов для внятного ответа у меня не нашлось.

— Я сейчас буду орать, — сказала Тамара Шоте. — Очень громко и противно. У нас в доме полно любителей снимать на видеокамеру всякие разборки, так что приготовься увидеть себя на телеэкране.

— Беспокоишься за это сугробище? — удивился Шота. — Да ему ничего не сделают, ему лишь намекнут, чтобы он к тебе больше не подходил. Вот и все дела. А мы с тобой поговорим в спокойной обстановке, прокатимся сейчас в «Ультру», я возьму отдельный кабинет...

— Возьми отдельный кабинет и подрочи там, — сказала Тамара. Шота перестал улыбаться. Кажется, он даже обиделся. — Я только избавилась от одного придурка, как ты мне навязываешься на шею! Никаких кабинетов, никаких разговоров. Проваливай.

— Вот зря ты так со мной разговариваешь, — Шота еще старался быть вежливым, но по его краснеющему лицу было видно, что делает он это из последних сил. — Ты не можешь так со мной разговаривать, я такой человек, что ты не... — Он замолчал, успокоился, а потом сказал: — Кто со мной не дружит, тот становится моим врагом. Я ведь могу многое...

— Например, сдать ментам своего земляка, — подхватила Тамара. — Того мальчика, Арчила. Это ты можешь...

— Э, — сказал удивленный такими познаниями Шота и заткнулся. Не менее удивленный словами Тамары парень с ножом на миг расслабился, пережевывая полученную информацию, и тогда я стал отрабатывать свои деньги и свою репутацию вышибалы. Тамара подбадривала меня воплями типа «Оле, оле!», а Шота дергался взад-вперед, не зная, положено ли ему по статусу вмешаться в обычный мордобой. Да еще в белом костюме.

Я ударил парня затылком в лицо. Старый прием, но по-прежнему действует. Нож лишь скользнул мне с шеи на плечо, так что отделался я легко. Теперь нужно было совсем избавиться от ножа. С этой целью я схватил парня за руку и дернул кулак с ножом вперед, к себе. Точнее — к своему рту. Чтобы как следует впиться передними зубами в запястье. Нож упал на землю, и к тому же я впервые сегодня услышал голос этого парня. Он не говорил, он орал. Потом я ударил его в лицо, и он замолчал. Я уже решил было, что ему достаточно, но парень пригнул голову и бросился на меня как бык на торреро. Я позволил ему ударить меня в живот головой, но затем халява кончилась: я зажал шею парня под мышкой и принялся бить ему по почкам кулаком. Шести ударов хватило, я разжал хватку, и парень опустился на колени, чтобы потом безвольно развалиться на земле, раскинув руки.

— Bay! — удовлетворенно отреагировала Тамара. — Один-ноль в нашу пользу.

— Вот это я называю работать головой, — сказал я и посмотрел на Шоту, который все еще обдумывал модель своего поведения. В конце концов, он решился.

— Ну все, — сказал он мне. — Ты труп.

— У тебя обман зрения, — возразил я. — Я пока еще жив, более того — я иду к тебе.

— Раз ты пошел против нас, — старательно объяснял мне Шота, — то тебе не жить.

— Ты меня убьешь? — поинтересовался я, наслаждаясь чувством, которое иногда называют «мне все по фигу, я с покоса». Вырубив подручного Шоты, я ощущал именно это. Жаль, что Шота не мог понять моих чувств.

— Ну, не я лично убью, — сказал Шота. — У нас для этого есть специальные люди. Вот они тобой и займутся.

— Когда?

— На днях.

— Значит, у нас есть время для мужского разговора, — сделал я вывод и двинул Шоте в челюсть. Несильно, чтобы тот просто почувствовал — если ты в белом костюме, это не значит, что ты имеешь право забрасывать дерьмом всех остальных.

— Ой! — удивился Шота. Кажется, ему давно не приходилось испытывать ничего подобного. А я был рад, что напомнил ему детство. — Ну зачем ты так? При женщине?!

— Два-ноль в нашу пользу, — сказала Тамара и выдала что-то уж совсем запредельное: — Клинтон — параша, победа будет наша!

— Это та еще женщина, — пояснил я обомлевшему Шоте. — И вообще, забудь ты про свой статус, будь попроще... Давай снимай пиджак.

— Да пошел ты, — отмахнулся Шота, массируя подбородок. — Я уже вышел из этого возраста... Драться со всякими козлами — вот еще.

Про козлов он сказал зря, потому что у меня как-то автоматически получился хук слева. Такая уж у меня реакция на слово «козел». Выработалась в «Золотой антилопе».

— Мля! — выдохнул Шота, увидев красные капли крови из разбитого носа на белых лацканах. — Урою суку! — Он взмахнул рукой, после чего пропустил классический апперкот и зашатался, глядя перед собой осоловевшими глазами. Я галантно поддержал его, чтобы белый костюм не испачкался окончательно.

— Ты труп, — прошептал Шота. Я встряхнул его как мешок с картошкой и прислонил к «Ягуару».

Честно говоря, в это время на труп больше был похож сам Шота. О чем я ему и сказал.

— Поплатишься, — каким-то дребезжащим голосом ответил Шота. — За все поплатишься... Такие, как ты, не имеют права идти против таких, как я. За это им голову отворачивают...

— Болтай, болтай, — махнул я рукой, но Шота болтать не стал, он отдышался, выпрямился, нашел глазами Тамару и хрипло спросил:

— Откуда ты знаешь? Про Арчила?

— Ты сам хвастался, сказал — убийцу уже нашли. Только он ведь не убийца, это дураку ясно. А раз так, то получается, что ты его подставил. Интересно, Гиви знает, что ты сдаешь земляков в ментуру?

— Этот пацан — мне не земляк, — сердито проговорил Шота. — Я из Тбилиси, а он где-то возле Кутаиси живет... Между прочим, сын твоего Георгия от первой жены...

— Я знаю, — сказала Тамара. — Догадалась.

— Между прочим, приехал сюда убивать твоего мужа. Я подумал — ведь мог бы убить, а значит, можно его сдать ментам как почти убийцу...

— А зачем его вообще нужно было сдавать?

— Потому что нужно было закрыть это дело! Какая у ментов логика — раз убили грузина, значит, нужно шерстить всех грузин, пока кто-то не расколется. Всю неделю — облавы, проверки... Гиви мне сказал — закрой это дело, хватит бардака. Мне сказал — есть такой мальчик, зовут Арчил. Всем рассказывает, что приехал отцу отомстить за то, что тот мать бросил... Я решил, что это подходящая кандидатура. Разве не прошло в милиции?

— Не прошло, — злорадно сказал я. — Арчила выпустили...

Шота выругался по-грузински.

— У этого психа ведь обрез был, — сказал он чуть погодя. — Не дай бог, узнает, что ему помогли в милицию загреметь... — Шота поднял на меня глаза. — Ты урод, конечно... Но я не хочу, чтобы всякие спустившиеся с гор молокососы стреляли мне в спину. Давай договоримся — вы с Тамарой молчите, а я тоже как бы затихаю...

— Интересное предложение, — сказала Тамара. — Пристрелит тебя Арчил или нет, это в принципе неважно. Для меня неважно. Для меня важно, кто убил моего мужа и куда делись его деньги.

— Мамой клянусь — не знаю, — сказал Шота. — У Гиви никаких с ним дел не было. С другими ребятами я разговаривал — никто ничего не знает... Я думал, тебе понравится Арчил, — добавил он после паузы. — В том смысле понравится, что нашелся убийца Георгия. Я потому и заранее тебе сказал.

— Но он же не убийца.

— Он всего чуть-чуть не дотянул. Не знаю, — вздохнул Шота, — чем вам не понравился Арчил? Все были бы довольны, а то опять двадцать пять...

— А как мои десять дней? — напомнил я. — Они все еще в силе?

— Забудь, — сказал Шота. — Думаешь, Гиви есть до тебя дело? Он уже и думать про тебя забыл, просто показал себя, напустил страху, да и все... Он и про убийство Джорджика не вспомнил бы, если бы менты не переусердствовали. Гиви по статусу не положено такой ерундой заниматься...

— Так что теперь будет? — поинтересовалась Тамаpa. — Номер с Арчилом не прошел, а дело закрывать надо, Гиви требует. Будешь нового убийцу подыскивать?

Шота что-то невнятно пробурчал в ответ.

— О, — Тамара покровительственно похлопала по потерявшему былую белизну плечу, — мне кажется, я понимаю тебя. Ты бы не прочь сдать моего охранника в качестве убийцы? Да? Что, язык проглотил?

— Была такая идея, — признался Шота. — Но Арчил все карты спутал. Показалось, что он больше подходит...

— Так забудь эту идею, — посоветовала Тамара. — Во-первых, подполковник, который курирует дело, — Сашин хороший знакомый. Во-вторых, если что, я лично все выложу Арчилу, а уж он послушает свою тетю Тамару. Он очень хороший и вежливый мальчик. Любит ходить на охоту с любимым ружьем своего дедушки...

Шота невесело посмотрел на нас, с негромким стоном оторвал зад от капота и выпрямился.

— Черт с вами с обоими, — нехотя выдавил он разбитым ртом. — Я вас прощу, но только потому, Тома, что ты мне нравишься как женщина.

— Спасибо, Шотик, — холодно сказала Тамара. — Не забудь забрать своего друга, — она кивнула подбородком на вырубленного мною парня. — А то он мне совсем не нравится как мужчина.

6

В принципе, надо не очень много, чтобы почувствовать уверенность в себе. Достаточно набить морду какому-нибудь неприятному типу. А уж если набил двоим, так чувствуешь себя просто суперменом, тянет летать над городом, совершать подвиги, поплевывая между делом вниз.

Был тихий летний вечер, когда я шел домой. То есть не домой, туда я еще не набрался смелости вернуться. Я шел ночевать в офис «Талер Инкорпорейтед», который пусть и был мне глубоко противен, но я тщательно обдумал свой выбор, и Тамара согласилась с моей мотивировкой. Если киллер однажды подкараулил нас в офисе, то он подумает, что мы сюда больше не придем, и отправится дежурить в другое место, скажем, возле моего дома. Но я-то как раз домой не пойду, а пойду в офис. Облом выйдет киллеру. Если он еще жив. Надо будет позвонить Лимонаду и поинтересоваться, как выступила на соревнованиях его подруга-кунгфуистка. Если плохо — значит, и тогда схалтурила, киллер очухался и пошел домой. А если хорошо, значит, о теле киллера позаботились коллеги. Захоронили тело по своим киллерским обрядам, помянули покойного да и пошли по делам. То есть это мне хотелось, чтобы они пошли куда подальше по своим делам, а не стали бы устраивать разборки по поводу покойного. А уж как там на самом деле...

Короче говоря, в этот раз я пошел в обход, дворами. Суперменом-то я себя чувствовал, но совсем недавно, поэтому страх еще выветриться не успел. И страх нашептал мне, что светиться не нужно, нужно осторожно, по стеночке, пробраться, да еще внимательно все осмотреть кругом, прежде чем сунуться в сам офис.

Так я и сделал. Неторопливо шагал по узким улочкам, прислушиваясь ко всяким подозрительным шумам, а таких было достаточно: то кошка где-нибудь заорет, то бутылка пустая по асфальту покатится, то телевизор из окна вдруг рявкнет что-то жуткое... Людей на улицах практически не было. Не потому, что было совсем уж поздно, а потому, что улицы я выбирал такие, по которым нормальные люди стараются не ходить. Мрачновато и пустынно здесь было, зато издалека видишь, если кто идет тебе навстречу. Или идет вслед за тобой.

Но напугали меня не люди. Напугала меня рыжая ободранная тварь с голодными глазами. Она выскочила из сумерек на середину улицы, уставилась на меня и злобно заворчала. Прямо собака Баскервилей.

— Пошла вон, — сказал я и взял вправо, чтобы обойти псину. Но это было ошибкой, потому что именно в той стороне и лежала сфера интересов рыжей псины. Собака показала бледные клыки, рявкнула и кинулась вперед. Я поспешно отпрыгнул назад, но пес не унимался, и я пнул его в бок, почувствовав ногой выступающие собачьи ребра.

Пес отлетел вправо, но как ни в чем не бывало вскочил на лапы и воинственно залаял. Теперь я уже не делал резких движений, я стоял и ждал, пока собака успокоится, замрет, и я смогу ее обойти. Прождал я минут пять, и все это время собачьи глаза напряженно следили за мной. Иногда пес коротко тявкал, как бы говоря — не расслабляйся, мужик.

Потом он все же развернулся и ушел туда, откуда пришел, в сумерки. Через несколько секунд послышалось довольное урчание и какой-то треск.

Я медленно двинулся вперед, опасливо косясь вправо, когда увидел разбитую банку. Вообще-то в ней не было ничего особенного. Просто разбитая стеклянная банка, лежащая на углу. Дальше, за углом, угадывались очертания мусорных баков, и там же урчал пес, грызя свою случайную добычу.

Но это была банка с шоколадной пастой «Нутелла». Именно — с пастой, а не из-под пасты. Было бы понятно, если опустевшую банку случайно бросили бы мимо бака и разбили. Но когда на асфальте оказывается практически полная банка, это кажется немного странным. Тем более что с прошлой субботы шоколадная паста прочно ассоциировалась у меня с песней «Ветер с моря дул» и с мордастым киллером, любителем плотно перекусить на ночь глядя.

Я еще некоторое время стоял в этом месте, не решаясь лезть к мусорным бакам и не решаясь пройти мимо. Потом вздохнул и повернул направо. Собака сразу почувствовала мое приближение и зарычала. Я остановился, отломал от деревянного ящика, что валялся под ногами, рейку и пошел дальше. Трудно сказать, что я надеялся найти. Другие объедки киллера? Колбасу наверняка уже подъела эта рыжая псина, тем более что все это случилось в субботу, а сейчас уже вторник. Что же она тогда там грызет? А что же, ей погрызть нечего возле мусорных баков? Что-нибудь наверняка всегда отыщется...

Тут я увидел ботинок. Обычный мужской ботинок. Он лежал возле мусорного бака. И какой-то он был... Не первой свежести. Даже не поношенный, а пожеванный, что ли. Неужели бедная собака с голодухи взялась за старую обувь?

Я сделал еще один маленький шажок вперед, а потом другой маленький шажок влево, за мусорный бак, чтобы не нервировать псину. «Слишком темно, — досадливо подумал я. — Взять бы фонарик сюда... А то какие-то кочки под ногами...» Я споткнулся об очередную кочку, чертыхнулся и треснулся боком о мусорный бак. Под ногами белело что-то вроде пакета, а рядом была та самая круглая кочка, о которую я только что споткнулся. Я присел, потянул за ручку пакет, но мешала кочка, и я слегка пнул ее. А уже потом понял.

А когда понял, то резко выпрямился и зажал рот ладонью. Это была голова. Обычная человеческая голова. Дальше шло тело. Короче говоря, за мусорными баками лежал мертвый человек.

И я уже догадывался, кто это такой.

7

Позабыв об осторожности, я выскочил из-за баков и кинулся бежать, провожаемый суматошным лаем рыжей псины. Оказалось, что офис совсем рядом, буквально в двух шагах. Я взбежал на крыльцо, нашаривая в кармане ключи и вспоминая слова Тамары, что заказчик мог вынести тело только на себе, а значит, и утащить его далеко он не мог. Кто мог подумать, что Тамара окажется настолько права и что «близко» означает пятнадцать метров.

Я пробежал по коридору, схватил телефон и быстро набрал номер Тамары.

— Это кто? — сказал сонный голос.

— Это я, Саша, — быстро проговорил я. — Слушай, ты была права...

— Конечно, — согласился сонный голос. — Обычно я всегда бываю права.

— Ты права насчет того киллера. Его не могли далеко оттащить от офиса, потому что не было машины... И я нашел его. Он лежал за мусорными баками.

— Я тебя поздравляю, — зевнув, сказала Тамара. — Все, я могу идти спать? Раз киллер мертв, то беспокоиться нечего?

— Вообще-то я хотел, чтобы ты приехала, — нерешительно сказал я.

— Что?! Что я там забыла в двенадцать часов ночи? Я по мусорным бакам лазить не любительница, ты уж сам как-нибудь...

— Мне нужен фонарик! Я хочу там все осмотреть...

— Зачем тебе это нужно?

— Через киллера мы можем выйти на заказчика, — напомнил я. — У него могут быть какие-нибудь бумаги, номера телефонов... Понимаешь?

— Позвони 02, — посоветовала Тамара. — Лично я уже сплю.

— А вдруг — деньги Джорджика? — вспомнил я волшебную фразу.

— В мусорном баке?! — скептически произнесла Тамара. — Подожди, я сейчас приеду.

Красный «Ягуар» лихо затормозил под окнами «Талер Инкорпорейтед» через двадцать минут. Тамара, злая как черт, вылезла из машины, с растрепанными волосами и в длинном розовом халате.

— На свой фонарик!

— Большое спасибо, — сказал я. — Это вон там...

— Мне плевать, где это, ты только объясни, при чем тут деньги Джорджика...

— От киллера мы выйдем к заказчику, от заказчика к деньгам...

— То есть я рановато приехала, — Тамара попыталась снова забраться в машину, но я вытащил ее за рукав.

— Будешь стоять на стреме, — приказал я. — Вот здесь... Если кого увидишь — посигналь...

— Я порядочная женщина, — сквозь зевоту призналась Тамара. — Я в жизни ни на каких стремах не стояла...

— Когда-то нужно начинать, — сказал я и побежал с фонариком в сторону мусорных баков.

Я вернулся через пятнадцать минут и увидел идиллическую картину — Тамара сидела в машине, положив голову на руль, и спала. Я сходил в офис, чтобы вымыть руки после обследования помойки, вернулся к «Ягуару» и сел рядом с Тамарой.

— Ну и как? — пробормотала она, не поднимая головы. — Богатый улов?

— Приличный, — гордо сказал я и стал выкладывать на приборную доску: паспорт, бумажник и ключи, скорее всего от квартиры. — Представляешь, его бросили там, даже не почистив содержимое карманов! Там и пистолет его валяется, и еще какие-то вещи в пакете... Мы теперь можем все узнать про этого типа!

— Как это все воняет, — поморщилась Тамара, брезгливо надув губы. Я хотел сказать в ответ что-нибудь пафосное, типа — истина всегда плохо пахнет, но не стал расточать интеллект перед сонной женщиной.

Воняло, кстати, от вещей неслабо.

8

— Нет, — сказала Тамара, глядя на меня как на сумасшедшего. — Нет, даже и не заикайся.

— Я тебя с собой не тащу, — продолжал я уговаривать. — Ты просто отвезешь меня по этому адресу и подождешь в машине, пока я осмотрю квартиру. Это очень просто и совсем безопасно...

— Безопасно — это секс в водолазных скафандрах, — пробурчала Тамара. Она яростно терла глаза, а потом с ненавистью смотрела на человека, лишившего ее здорового ночного сна. То есть на меня.

— Между прочим, — раскрыл я вонючий бумажник, — у него при себе было восемьсот долларов. Может, ему заплатили из денег твоего мужа?

— Ага, и они складированы на квартире этого киллера, куда ты сейчас собираешься меня тащить? Дудки, — устало проговорила Тамара. — Полный бред, — сказала она, заводя мотор. — Идиотизм, — это было сказано, уже когда мы отъехали от офиса. — Бред сивой кобылы...

С такими комментариями мы полчаса спустя подъехали к обшарпанной пятиэтажке, ощетинившейся на мир самопальными телевизионными антеннами всех мастей. Ночью дом походил на огромного прямоугольного ежа с непропорционально маленькими иглами.

— Давай иди, — напутствовала меня Тамара. — Там как раз его дружки собрались на поминки, тебя только не хватает...

— В этой части дома, — возразил я, — свет ни в одном окне не горит.

— Они затаились, — мрачно заявила Тамара. — Они тебя заманивают...

Напрасно она меня пугала. Мне и так боязно было лезть в эту квартиру. В квартиру покойника. Однако суперменский экстаз все еще не прошел, я чувствовал, что мне везет, и собирался использовать это везение до конца.

Дверь я открыл без труда. Потом на цыпочках обошел квартиру, чтобы выяснить, нет ли здесь еще кого. Но было пусто. Я осмелел, включил фонарик и стал довольно бесцеремонно обследовать комнаты, опять-таки точно не зная, чего я ищу. Надеяться обнаружить дневник киллера с подробными описаниями всех заказов было глупо, поэтому я просто осматривал все, на что падал луч фонарика. В первую очередь я забрал блокнот, что лежал возле телефонного аппарата. И это оказалась единственная ценная находка, потому что больше ничего стоящего в поле моего зрения не попало. Киллер жил довольно скромно, лишь холодильник выделялся размерами и содержимым. Грустно, но всем этим продуктам предстояло пропасть без толку.

Напоследок я заглянул в туалет и в ванную комнату. Тоже ничего особенного. Или...

Я посветил на полочку. Вот тебе и раз. Вот тебе и заказчик. Мысль была настолько абсурдной и кошмарной, что я поежился. А потом вышел из квартиры словно пристукнутый по голове.

Но и после этого я все равно не знал главного — зачем.

9

— Где мои деньги? — сонно спросила Тамара, вздрогнув от звука открывшейся дверцы.

— Денег нет, — сказал я. — Есть только это, — я показал блокнот.

— И что с того?

— Посмотри, может, найдешь здесь знакомые фамилии и телефонные номера.

— Делать мне больше нечего, как читать в два часа ночи всякие блокноты...

Я взял Тамарину руку и вложил в нее блокнот.

— Тут должен быть телефон человека, который нанял киллера, чтобы убитв тебя и меня. И этот человек тебе знаком, ты же помнишь — он должен был приехать, чтобы опознать нас, прежде чем...

Тамара нехотя взяла блокнот и стала листать страницы.

— Нет, — сказала она. — Я тут никого не знаю...

— А ты глаза открой, тогда, может быть, найдешь знакомых.

Открывать глаза Тамара решительно отказывалась, и тогда я напомнил, что мы до сих пор стоим у подъезда дома, где жил покойник. Это напоминание подействовало, Тамара протерла глаза, и «Ягуар» медленно двинулся прочь.

Вождение в полусонном состоянии отнимало у Тамары много сил и внимания, поэтому она не сразу заметила, как я вытащил из бардачка изрядно помятый список прошлых и настоящих сотрудников «Талер Инкорпорейтед». Я положил его перед собой, а рядом положил еще более помятую копию записки Джорджика к депутату Веретенникову.

— Это ты чего делаешь? — спросила Тамара.

— Сличаю почерки, — сказал я. — И кажется, это писал один и тот же человек.

— Юлька, наверное, это писала, — равнодушно отозвалась Тамара.

— Что она писала список сотрудников — это понятно, ну а вот это произведение? — я ткнул пальцем в записку к Веретенникову. — Это же личное письмо, причем настолько личное, что ты понятия не имеешь, о чем здесь...

— Ты предлагаешь прижать Юльку к стене и расспросить, о чем это все?

— Мне кажется, я примерно представляю, о чем это, — сказал я. Тамара по инерции проехала еще несколько метров, а потом удивленно посмотрела на меня.

— Ты? Знаешь, о чем это?

— Догадываюсь, — не без гордости сказал я. — Мысли, знаешь ли, приходят не только к тебе.

— Ну, это только из-за моего положительного влияния, — скромно заметила Тамара. — С кем поведешься, от того ума и наберешься. Так что там насчет записки?

— Ты мне рассказывала, — напомнил я, — как Юлька соблазнила налогового инспектора и подвела его под видеокамеру. Тебе не приходило в голову, что видеокамера оказалась там очень кстати? И неужели ее там установили только в ожидании прихода какого-то завалящего налоговика?

— Ты думаешь, что это было приготовлено для кого-то другого? — Тамара рассеянно посмотрела перед собой, и взгляд ее наткнулся на записку. — Для Веретенникова?!

— Ход мыслей верный, — подтвердил я. — Но пока ты ошибаешься в деталях. Депутат городской думы — и вдруг будет заваливать кого-то на офисный диван?

— К тому же он не клюнул бы на Юлю, — спохватилась Тамара. — Он же голубой...

— Тем не менее видеокамера стояла в офисе Джорджика, и она наверняка работала, то есть это дело было поставлено на поток, понимаешь? В офисе всегда была одна Юля, а Джорджик просто сводил ее с нужными людьми...

— Вот это и есть тот бизнес, который давал Джорджику деньги?

— Ну еще торговля дискетами, само собой. Вспомни, чего он добивался от тебя в Москве. Тот мужик кричал Джорджику, что с ним такие номера не пройдут. Что это за «такие номера»? Наверняка в тех комнатах, куда советовал тебе подняться Джорджик, тоже стояли видеокамеры...

— Но тот мужик знал, чего ожидать от Джорджика...

— То есть в Москве его репутация была подмочена уже тогда... Вот он и развернул свою деятельность здесь, а параллельно занялся еще и дискетами. Ну а офис, фирма «Талер Инкорпорейтед» — это все было лишь прикрытие...

— Паразит, — сказала с чувством Тамара. — Вот ведь паразит, а? — Ее оживившийся взгляд снова упал на записку. — Но если он писал такое послание к Веретенникову, значит, он имел что-то и на этого депутата... Прочитай еще раз, что он там пишет.

— Он пишет: «Я очень огорчен, что вчера все так получилось, что вы себя так повели... У нас также в крови не прощать гостю, если он преступает черту порядочности и оскорбляет хозяина в его же доме...» Слушай, это случилось у вас дома. То, на чем Джорджик поймал Веретенникова, случилось у вас дома. Ты должна помнить, когда такое могло случиться! Что-то должно было показаться тебе подозрительным...

— Я же в лицо этого Веретенникова не помню, — с сожалением произнесла Тамара. — Как я могу вспомнить, когда он у нас был... И что там могло случиться?

— "...берет то, что принадлежит по праву хозяину дома", — напомнил я еще одну строчку из записки. — Лисицын правильно сообразил, тут можно подумать о жене хозяина дома. Ведь жена принадлежит ему по праву. Но Веретенникову ты на фиг не нужна. Тогда на что же он мог положить глаз? Точнее, на кого? Тоже принадлежащего Джорджику? Ну?

— Что «ну»? Откуда я знаю?

— Смазливый аккуратный мальчик, — сказал я. — Не реагирует на твои заигрывания. Ямочка на подбородке. Всегда вместе с Джорджиком.

Тамара резко ударила по тормозам, и «Ягуар» замер возле обочины дороги. Она низко опустила голову, почти к самому рулевому колесу, как будто снова собиралась уснуть. Только дергающиеся плечи и слабые беспомощные всхлипы говорили, что это не сон. Это печаль и боль.